Князь Холод

— Как правильно заметил Михаил, — видя что Алексей готовится возразить, царь повысил голос и пресек недовольство младшего сына на корню, — действовать нужно быстро и эффективно. Вести сразу две войны чрезвычайно обременительно для государства.

С чего я, собственно говоря, взял, что с нами здесь будут советоваться? Нас собрали, чтобы довести до нашего сведения политическую обстановку и раздать заготовленные приказы. Ну, может еще посмотреть на правильность реакции, не зря же Глазков так внимательно наблюдал за нами. А и ладно! Вообще-то грех жаловаться, пусть все устроилось не совсем так, как мы с Алешкой ожидали, главное вырваться из столицы. Подальше от интриг и всевидящего ока Никиты Андреевича и поближе к простым людям. Не знаю, как царевичу, а мне в поле точно будет легче дышаться, нежели во дворце. Кстати, если считать, что я попал в местный аналог петровской эпохи, то откуда уланы? Вроде бы они попозже появились? Хотя, какая мне разница? Не стоит забивать голову параллелями, нужно принимать этот мир таким, какой он есть и стараться 'встроиться' в него. Благо, что в тело князя попал, а не землепашца — как ни крути, а бонус солидный.

С такими мыслями я направился к выходу вместе с остальными участниками совета, но не тут-то было:

— Алексей, Михаил, задержитесь!

Ага, 'а вас, Штирлиц, я попрошу остаться!'. Пока не сильно страшно, но легкий озноб по спине пробежал, ибо в кабинете остался не только государь, но и глава Сыскного приказа. Впрочем, чего это я? Лично моя совесть чиста, ничего предосудительного я не совершил, а если у кого-то есть претензии к 'раннему' Бодрову, так я ни при чем, я ничего этого не помню.

— Миша, я искренне рад тебя видеть, — Иван Федорович подошел к нам, замершим на полпути к выходу и по-доброму, по-отечески, положил руки мне на плечи. — Рад, что ты выжил в той странной истории, в которой Никита Андреевич обязательно разберется, и рад, что сумел избавиться от чахотки. Воистину, не было бы счастья, да несчастье помогло. И за ум ты, вроде бы взялся, полк хороший сформировал, со штыком просто здорово придумал, пушек по своему усмотрению добавить не побоялся. Молодец, одним словом. Но, Миша, две дуэли за три дня — это перебор! Это никуда не годится!

— Видит бог, ваше величество, меня оба раза провоцировали, — осмелился я сказать слово в свою защиту, — никак нельзя было избежать.

— А ты, значит, изо всех сил пытался избежать поединка? — хитро прищурившись, поинтересовался государь.

— Хотел тихо-мирно жизнь с чистого листа начать, тем более что память ко мне не спешит возвращаться. Да видимо прошлое не оставляет в покое.

— Может быть, может быть, — царь задумчиво покачал головой. — А с Ружиной что? Подружился, что ли?

— Так, жалко ее. За наши интересы пострадала, а живет тут изгоем.

— За наши интересы, говоришь? — подал голос из-за стола Глазков.

— За наши, за таридийские, — уверенно подтвердил я.

— Ладно, Миша, удачи тебе в походе, — вновь взял слово Иван Федорович, — пришла пора вам с Алексеем взрослеть. Не подведите меня.

Я понял, что на этом моя часть аудиенции окончена и, отвесив положенный по этикету поклон, поспешил покинуть помещение.

— Фу-х, — лишь добравшись до лестничной клетки, я позволил себе облегченно выдохнуть и украдкой утереть пот. Вроде бы обошлось, не наломал дров, не ляпнул чего лишнего. Но напряжение испытал солидное, только сейчас и понял это. Нет, не по мне такая жизнь, скорее в поля, там все будет проще: здесь свои, там чужие. Вперед, труба зовет!

Но до отъезда мне следовало нанести визит господину Калашникову. Царевич Алешка все еще получает целеуказания от своего венценосного родителя, Глазков, которого я на подсознательном уровне опасаюсь, тоже занят, отношения с князем Григорянским выяснили, следовательно, его люди для меня не опасны. Если и имеются еще в наличии суперидейные друзья товарища Воротынского, то две удачные дуэли должны заставить их поостеречься, так что с этой стороны мне тоже ничего не грозит. Следовательно, самое время сделать вылазку в город.

У себя дома бывший купец вел себя совершенно иначе. Сегодня в нем не было ни капли нерешительности или смущения, сплошное самолюбование и выставляемое на показ чувство превосходства. Нас с Кузьмичом и Игнатом Калашников окинул брезгливо-осуждающим взглядом, мол, целый князь со своими людьми пожаловал, а можно подумать, будто нищета какая-то случайно с дороги сбилась. И свой зад от широкого кресла он оторвал с такой нескрываемой неохотой, что мне мгновенно расхотелось вести с ним дела. Да и Юрий Иванович не горел таким желанием — разрыва помолвки с дочерью он от меня добился, и больше я ему был не интересен. Плохо. Потому что на поиск других предприимчивых людей нужно время, а значит реализацию даже тех немногих перспективных дел, которые я смог выжать из своего потребительского сознания, придется откладывать в долгий ящик. Обидно. С другой стороны — раз не получается, значит, время еще не пришло.

Идею переманить или выкрасть из Фрадштадта мастеров-зеркальщиков он с ходу отмел, как несостоятельную. А предложение использовать имеющиеся в моих северных землях горячие источники вызвало у коммерсанта лишь равнодушное пожатие плечами — если бы где-то в окрестностях столицы, то может быть, а где-то в районе Белогорска — кому это нужно?

Что ж, по крайней мере, свое обещание найти для меня рудознатцев, Калашников выполнил и в ближайшее время четверо специалистов в области полезных ископаемых из далекого Криола должны будут прибыть в Холодный Удел. Хоть что-то.

Да, вторую половину моего долга, того самого, который он упорно хотел простить всего несколько недель назад, купец молча принял. Да еще с таким видом, словно вот прямо в сей момент пойдет и раздаст эти деньги милостыней у ближайшего храма. Вот такой двуличный олигарх местного разлива оказался: без году неделя, как дворянство получил, а спеси уже столько, словно в родословной с десяток царей да королей. Черт с тобой, Калашников, без тебя обойдемся.

12

— Очень странно, — заявил я, опуская подзорную трубу, — не логично. Потому предлагаю все-таки дождаться темноты.

Мы выбрались на рекогносцировку к берегу реки Солянки и сейчас наблюдали противоположный берег из небольшого хвойного лесочка. День уже начал клониться к вечеру, на улице ощутимо холодало. От воды на оба берега медленно наползал туман. Сейчас он уже скрыл невысокий земляной вал и принялся пожирать недостроенные стены маленькой деревянной крепости, возводимой тимландцами на правом берегу Солянки. Чуть выше по течению стоял старый деревянный мост, но местные жители предупредили, что соваться на него не следует — захватчики несколько дней проводили на нем какие-то работы, после чего и сами не пользовались мостом и посторонним запрещали. Это было неприятно, но не более того, Солянке было далеко до Волги или Енисея. Всего каких-то тридцать метров ширины, из которых по три-четыре метра с каждой стороны занимали отмели. Не лето, конечно, но кто говорил, что будет легко?

— Я бы на их месте форпост строил побыстрее, да поосновательнее, — подытожил результаты своих наблюдений Григорянский.

— Не наша проблема, что Освальд не озаботился нормальным форпостом, — драгунский полковник Воронцов задумчиво пригладил свои пышные усы, — ночью, да в тумане нас не увидят, но и мы ничего видеть не будем.

— Вот и я так думаю, — наконец-то оторвался от своей подзорной трубы царевич Алексей, — драгуны, да уланы окажутся на правом берегу раньше, чем враг успеет перезарядить свои фузеи. Нужно брать неожиданностью.

— А как же Веремеев? — осведомился Григорянский. — Ведь он приказывал не обнаруживать себя.

— Веремеев еще неделю будет ходить вдоль берега, высматривая броды, — усмехнулся Алексей, — возьмем крепость с наскока и поставим перед свершившимся фактом.

Не знаю, какими свершениями на военном поприще прославился генерал Веремеев в прошлом, но то, что для нынешней войны он был явно староват, было неоспоримым фактом. Не то, чтобы он был маразматиком, но то ли в силу возраста, то ли в силу характера, к активным боевым действиям не стремился, чересчур много внимания уделяя правильности построений колонн на марше и обустройству 'по всей науке' лагеря при ночевках. Солдат это изрядно раздражало, а молодые и знатные полковники открыто посмеивались над престарелым командиром.

В общем, авторитет в войске у Сергея Даниловича был довольно низкий. Более-менее лояльно к нему относился только я, да командир Третьего Ивангородского полка Крючков. Но последнему самому было за пятьдесят, всем нам он годился в отцы, да и происхождения был более, чем скромного, от того и держался особняком.

— Оно-то верно, Алексей Иванович, — князь Григорянский в сомнении покачал головой, — но его величество велел соблюдать субординацию.

— А победителей, Василий Федорович, не судят, — заявил Алешка, мечтательно улыбаясь, — как думаешь, Холод, атакуем прямо сейчас?

— Ночью, — уверенно повторил я, — двумя ротами пехоты. Одну переправить выше по течению, другую ниже. К полуночи форпост будет наш при мизерных потерях.

— Фу ты, нудный какой! — досадливо сплюнул царевич. — Как в поход вышли, так прямо не узнаю тебя — пить отказываешься, атаковать с ходу не хочешь. Скукота какая-то!

— Здоровья у меня не хватает пить с вами каждый день, — беззлобно отшутился я, в который уже раз сбивая с толку собутыльников выпячиванием напоказ своей 'слабости' — не принято было в местном обществе оправдывать нежелание пить проблемами со здоровьем. Здесь вообще было не принято не желать пить.

— А ты что думаешь, Григорий? — обратился царский сын к Воронцову.

— Да что тут думать, — драгун снова пригладил усы, — пехота с генералом еще на марше, а кавалерия здесь, за леском. До темноты еще часа четыре ожидать, а так уже через час форпост нашим будет.

— Ну, так что? — Алексей обвел нас взглядом, полным азарта и предвкушения момента славы.

— Раз решились, нужно действовать, — с неохотой ответил я.

Вот действительно, с чего я взял, что действовать нужно именно ночью? Почему подвоха какого-то жду? Может все и впрямь просто — не ждали нас тимландцы так быстро, уверены были, что все дееспособные войска с Федором ушли на силирийскую границу. У меня-то воинского опыта нет, и именно предстоящий бой должен стать моим боевым крещением. Так что может и правы господа полковники, стоит ударить напрямик, в лоб.

Кстати, по поводу боевого крещения: легкий мандраж присутствовал, но именно что легкий, не до спазмов в желудке и дрожи в коленках. У Алешки, насколько я знаю, тоже первый бой будет, но у того жажда подвигов и славы совершенно затмевает всякие там сомнения и переживания.

В части помчались гонцы с приказами, Веремееву было отправлено донесение, мол, при рекогносцировке столкнулись с разведкой противника, потому принято решение атаковать немедленно, пока враг не опомнился.

Через полчаса лес наполнился нашими кавалеристами, пехота должна была подтянуться в течение часа, но ее ждать никто не собирался. Мое предложение дождаться, когда туман доберется до нашего укрытия, тоже было проигнорировано — у народа уже адреналин бурлил в крови, и ноздри раздувались в охотничьем азарте.

И вот, наступил тот волнующий миг, когда красовавшийся в уланской форме царевич Алексей срывающимся голосом скомандовал:

— Пошли!

Зашуршали отодвигаемые с пути ветви деревьев и кустарников, захрустела под копытами сотен лошадей сухая хвоя. Бурлящим потоком мы выметнулись из леса и, преодолев несколько десятков метров открытого пространства, занырнули в туман. Звуки сразу стали приглушенными, но несколько выстрелов, раздавшихся со стороны крепости, все же удалось различить. Заметили нас тимланцы, не могли не заметить. Эх, а ведь через какой-то час можно было бы всю дистанцию пройти в тумане! Ну, к чему такая спешка? Ребячество, которое наверняка обойдется нам в какое-то количество человеческих жизней.

Через пару минут под лошадиными копытами захлюпала вода. Моя лошадка, повинуясь стадному инстинкту, вместе со всеми бесстрашно вошла в реку и, проплыв несколько метров, выбралась на противоположный берег.

Дальше конная лавина вырвалась из тумана к стенам форпоста, обтекла его со всех сторон, взяв в плотное кольцо. В нескольких местах стены были еще не достроены и особенно ловкие всадники заставляли своих коней перепрыгивать их, попадая напрямую вовнутрь маленькой крепости. В основном же драгуны забирались наверх стен с крупов своих лошадей. Тимландцы в ужасе что-то кричали, палили из ружей и пистолетов, пытались сбрасывать нападающих со стен, но все было тщетно. Уже спустя пару минут ворота недостроенной твердыни распахнулись и конная лавина смела всякие попытки сопротивления. Дело было сделано, над единственной смотровой вышкой крепости взвился лазурно-черный стяг Таридийского царства.

— Миха! Миха! Что скажешь? — радостно-возбужденный царевич встретил меня в центре крепости. Рядом с ним крутился Воронцов с несколькими драгунскими офицерами и оба уланских ротмистра.

— Поздравляю, ваше высочество! Отличная работа!

Все, что пришлось сделать мне во время захвата вражеского форпоста, это протрястись в седле несколько сотен метров, да окунуться вместе с лошадью в ледяные воды Солянки. Полгода активных тренировок позволяли мне более-менее прилично держаться в седле, но на равных с местными участвовать в кавалерийских атаках я даже не пытался и вперед не лез. Потому и на место главных событий попал только к шапочному разбору.

— А ты сомневался! Полчаса всего потратили! Эй, на вышке, что видно? — задрав голову, Алешка обратился к драгунам, занимавшимся сменой флага.

— Пехота на подходе!

— И сколько же здесь было тимландцев? — я с интересом осмотрелся по сторонам, в маленькой деревянной крепости просто физически не могло поместиться больше сотни человек.

— Еще не знаю, человек семьдесят-восемьдесят. Три десятка пленных взяли, распоряжусь отправить их Веремееву, так сказать, соблюдем субординацию! — Алексей весело рассмеялся.

А я все искал и не мог найти смысл существования именно в этом месте именно такого форпоста. Было абсолютно понятно, что задержать на сколько-нибудь серьезное время большой вражеский отряд он не сможет. Место для наблюдательного пункта тоже было весьма сомнительным. Неужели крепость ставили с одной-единственной целью — охранять мост и правый берег реки от местных жителей. А для чего нужно, чтобы местные жители не могли ходить на захваченную территорию? Ну, то, что каждый таридиец потенциально является врагом Тимланда — это понятно, но, в данном случае, не очень убедительно. А вот если предположить, что местным крестьянам нечего шляться на правом берегу, потому что они могут увидеть что-то такое, что им видеть не нужно? Ведь в этом случае они бы нас предупредили так же, как предупредили о ловушке на мосту. Нужно бы предостеречь царевича от дальнейшего продвижения вглубь Бобровской области до подхода основных сил. Или я опять перестраховываюсь?