Том 1. Ересиарх

Раздался дикий крик, затем — шум борьбы. Генсай, который наконец-то пришел в себя, сбил Эшли-сан с ног и попытался задушить ее своими скованными руками. Кога и Аяо бросились к ним, но не успели вмешаться — Эшли с силой опустила пару раз жезл на лицо Генсая. Хлынула кровь из сломаного носа, и Генсай заскулил. Очнулся и Сато. Вид Эшли с окровавленным жезлом заставил его вздрогнуть. Сато и Генсай со страхом наблюдали, как алые капли медленно стекали с набалдашника. Никто не произнес ни слова.

На Когу же вид крови произвел странное впечатление. Он остановился как вкопанный и провел рукой по лицу, словно убирая паутину.

— Что за...

Кога отступил на пару шагов назад и прислонился к стене, закрыв глаза руками. Аяо же, не обращая на него внимания, подошел к Эшли поближе и спросил:

— Почему они до сих пор не применили свои способности?

В самом деле, что мешало блондину активировать своих журавликов? Аяо так и видел, как блондин машет руками, и на его зов слетаются все те желтые газеты, что он видел в коридоре. Интересно, сможет ли Эшли-сан справиться с острой бумагой?

— Почему? — промурлыкала Эшли, присаживаясь на корточки. Оттянув Генсаю волосы, он указала на небольшое отверствие чуть повыше уха. Кожа вокруг него воспалилась и приобрела фиолетовый оттенок. Генсай дернулся, когда Эшли ткнула туда пальцем.

— Что это? — заинтересовался Аяо.

— След от хирургической операции. Кость аккуратно просверливается вот здесь, и сквозь отверствие удаляется определенный участок мозга, тот самый, что отвечает за использование способностей. Травмируется не очень большая площадь, рана для жизни опасности не представляет, но жить дальше без своего дара — просто невыносимо, поверь мне. Знаешь, а ведь наш хозяин не так уж и прост.

Аяо оглянулся на Когу. Тот раскачивался с носков на пятки, не отрывая взора от собственных колен. С ним творилось что-то неладное.

— Мне нужно выйти, — внезапно сказал Кога. По лицу его стекал пот. — Я должен уйти. Немедленно.

Аяо пожал плечами.

— Иди.

Кога благодарно кивнул. Пошатываясь, он приблизился к распахнутому окну, раскинул руки и буквально вывалился наружу. Аяо из любопытства высунул голову и посмотрел вниз — не разбился ли Кога — однако тела нигде не было видно, и Аяо быстро утерял к этому интерес.

— С твоим другом что-то не так, и сильно, — заметила Эшли. — Может, стоит его убить? Ты только скажи, и я вырву ему сердце.

Аяо покачал головой.

Кога, как и Эшли-сан, сумел его заинтересовать, и теперь он не дал бы Эшли просто так убить его.

— Глупо, — сказала Эшли.

— Плевать, — сказал Аяо, сдирая с губ блондина ленту. Тот вскрикнул. — Начинай свой допрос.

Эшли крутанула жезл и уперла его блондину в грудь.

— Ямато Генсай. Ты виновен в том, что... — она призадумалась. — Виновен в распространении опасной ереси и преступлении против Бога. Признаешь ли ты свою вину?

— Нет, — хмуро ответил блондин.

Эшли облизнула губы, предвкушая развлечение. Кончик жезла со всего размаху она засадила Генсаю между ребер. Тот вздрогнул всем телом, но так и не застонал. Сато, чей рот был заклеен, гневно замычал, протестуя против такого обращения с его товарищем.

— Ацумори-кун, тебе интересно, какими возможностями я обладаю? — спросила у Аяо Эшли, продолжая избивать связанного Генсая.

— Какими же? — автоматически произнес Аяо, хотя на самом деле его это мало волновало. Он жадно наблюдал за тем, как вертится Генсай, стараясь избежать особенно сильных и болезненных ударов. Эшли умело била в самые уязвимые места, не нанося при этом пленнику серьезных повреждений.

— Я облечена властью выносить человеку приговор по моему собственному усмотрению, — жезл вошел в рот Генсая, затем вышел оттуда окровавленным. — Правдиво обвинение или нет, реальна ли вина или нет, это неважно. Главное то, что сразу после выноса приговора я получаю от небес силу, достаточную для того, чтобы воплотить этот приговор в жизнь, — каблук опустился Генсаю на яички, превращая их в кашу. — А мой приговор всегда — смерть!

Генсай больше не мог выдержать боль. Из зажмуренных глаз блондина текли слезы, черты лица исказились в гримасе страдания. Он кричал, бился и умолял Эшли прекратить. Она оторвала Генсаю ухо, чтобы не говорил глупостей.

— И самое интересное здесь — это придумать, в чем же мне обвинить конкретного человека. Раньше я развлекалась тем, что изобретала для каждого уникальное обвинение; потом мне все это надоело. К счастью, для этого, — Эшли схватила Генсая за руку и вырвала из сустава средний палец, — выдумывать что-то не понадобилось. Его вина уже доказана. Ересь должна быть наказана по всей строгости, Ацумори-кун. Смотри и запоминай.

От криков Генсая у Аяо разболелась голова, и он сел на пол, прикрыв уши ладонями. Свет торшера доходил до комнаты с трудом. По стене плясали размытые тени: одна, длинная и тощая, склонилась над другой.

Эшли-сан лишила Генсая и второго уха, затем отправила его в рот и аккуратно слизнула кровь с пальцев. Пожевав хрящеватую плоть некоторое время, она с разочарованием выплюнула ее обратно.

— Дерьмо, — подвела она итог.

Генсай без сил рухнул на матрас, потеряв сознание. Сато продолжал гневно смотреть на Эшли, бешено вращая глазами. Эшли освободила его от кляпа, и он заорал:

— Ах ты сука!.. Ты хоть знаешь, с кем связалась?!...

Эшли раздробила Генсаю позвоночник удачным ударом. Тот задергался, но так и не очнулся. Сато, поняв, что только что произошло, пришел в ужас и смолк.

— Ацумори-кун, если ты думал, что допрос начался десять минут назад, ты сильно ошибаешься. Допрос начинается только сейчас. То, что было до этого — всего лишь подготовка, — провозгласила Эшли. — Ну, Сато Шинтаро, говори, где сейчас находится твой хозяин. Откажешься разговаривать, оторву твоему дружку его безмозглую башку. Ты знаешь уже, на что я способна, — Эшли запрокинула голову назад и расхохоталась.

Сато до крови прикусил нижнюю губу. Выбор явно дался ему тяжело; он долго колебался, но потом все же отрицательно помотал головой.

— Какое благородное решение! — поразилась Эшли. — Ты куда крепче, чем я думала. Придется действовать по-другому.

Она вогнала жезл Генсаю между шейными позвонками.

Тот взвыл.

— Он не умрет? — поинтересовался Аяо.

— Сейчас он во власти Правосудия, — ответила Эшли. — А значит, сами Небеса распоряжаются его жизнью и смертью. Нет, пока я не скажу, он не подохнет. Даже превратившись в кровавый фарш, он будет жить, и чувствовать при этом невероятную боль.

— Хорошо, — сказал Аяо.

Ему понравилось услышанное.

— Ну и ладно, — Эшли снова вернулась к Сато. — А мы продолжаем нашу игру в вопросы и ответы, Сато-сан.

Сато молчал, стараясь не глядеть в сторону мертвого Генсая. Ему, наверное, стыдно, подумал Аяо.

Жезл мелькнул, рассекая воздух, и живот Сато вдруг разошелся в стороны. Наружу вывалились багровые кишки и бледный желудок. Сато не закричал. Шок был слишком сильным для того, чтобы кричать.

Эшли погрузила кончик жезла в ворох внутренностей.

— А теперь, Сато-сан, ты будешь говорить.

И он заговорил.

* * *

Перед тем, как вернуться в Канкешин, Курумару встретился со своей старой знакомой, которую звали Хасегава Нагиса. Встреча происходила на нейтральной территории, на берегу Аракавы. На этом настояла сама Нагиса, которая чувствовала себя уютнее всего на открытом пространстве. Курумару же предпочел бы какой-нибудь небольшой бар или ресторан, но спорить с Нагисой не стал.

Река медленно несла свои тяжелые воды сквозь сгущавшиеся сумерки. В небесах сияла ранняя луна, и ее тусклый свет падал на гладь воды, разбиваясь на сотни белых полос. На берегу стояла тонкая фигура, прижимавшая к себе длинный продолговатый предмет. Курумару не сразу понял, что это был футляр, вроде тех, в которых художники хранят картины.

— Нагиса-кун, — произнес он. Хасегава подняла на него свои лиловые глаза. Две прядки выбились из ее идеальной прически. Строгий деловой костюм смотрелся на ней замечательно; жаль, что поверх него она надела тяжелый плащ, скрадывающий очертания ее тела. Время было летнее, и Нагиса в своей одежде, наверное, сильно вспотела. Курумару смутился.

— Тацуо-кун, — кивнула Нагиса. — Я слышала, в Ханеде кто-то устроил бойню. Прямо в аэропорту. Погибло тридцать человек, и виновник так и не был найден. Католики сделали свой ход, Тацуо-кун, и это только начало. Скоро они доберутся и до тебя.

— Доберутся, — согласился Курумару. — Но к тому времени, когда это произойдет, ситуация может измениться. Возможно, я тогда сам буду искать сотрудничества с Римом.

Нагиса поправила прическу, но две непослушные прядки так и остались торчать из ровного пробора.

— Еще я слышала, что кто-то похитил из польского музея архидиоцеза меч Святого Петра. Весь западный мир в панике, все боятся, что кто-то может применит меч для достижения собственных целей. Архиепископ Фредерика Ланге даже пообещала награду тому, что принесет меч ей. Остальные тоже не бездействуют. Говорят, что Кавендиш взял расследование в свои руки; может, у него что-то и получится.

— Так ты считаешь, что это меч у меня? — изогнул бровь Курумару.

— Нет. Он у меня, — Нагиса раскрыла футляр. Лунный свет блеснул на поверхности стали.

— Нагиса-кун...

Курумару помнил этот меч и то, какими способностями он обладает.

— Тебе не следовало втягиваться во все это, — произнес он. — Католики раздавят тебя и не поморщатся. Кавендиш и Ланге — это ерунда. Вскоре за тебя возьмется Паоло, и тогда...

— Паоло ди Тарсо отнюдь не всесилен. Он бессмертен и неуничтожим, однако победить его не так трудно, — сказала Нагиса. — И это не важно, Тацуо-кун. Уже не важно. Я нашла применение мечу Святого Петра. Это просто удивительно, Тацуо-кун. Его возможности поражают воображение! Если правильно использовать этот меч, то можно уже забыть о гончих Рима. С его помощью смогу ранить и даже убить Кавендиша, Ланге и прочих слуг у Трона!..

Нагиса говорила все более и более возбужденным тоном, слова срывались с ее языка, а голос приобретал восторженность юной девицы.

— А еще, Тацуо-кун, он может открыть мне путь на небеса. Представь себе, подняться наверх и оказаться в Чертоге Божьем! И там, Тацуо-кун, я смогу перерезать глотку жирному старому Богу, — закончила свою речь Нагиса.

Курумару хмыкнул.

— Глупости.

— Почему, Тацуо-кун? Тебе не нравится моя идея? — удивилась Нагиса.

— Да, не нравится, — раздраженно ответил Курумару. — Как бы ни был силен меч Святого Петра, Бога им не убить. Тут нужен артефакт гораздо большей силы. И не спрашивай у меня, где взять что-то подобное — я не знаю.

— То есть на твою помощь мне надеяться не стоит? — спросила Нагиса. Ее прядки огорченно поникли.

— Нет, Нагиса-кун. И я советую тебе залечь на дно, пока не уляжется вся эта шумиха с мечом. Скоро, — Курумару понизил голос, — скоро католикам станет совсем не до меча Святого Петра. У них появятся другие проблемы, я тебе обещаю.

Луна все так же серебрила мутные воды Аракавы.

Глава шестая

— Вот здесь, — сказала Эшли-сан. — Здесь и находится вход в убежище Курумару Тацуо.

День подходил к концу. Маленькое солнце падало вниз, за край горизонта. Здесь, среди холодных красок города, среди сумрачных оттенков стали и пластика, нежно-желтый свет заходящего солнца был единственным теплым пятном. Темнеющее небо отражалось в сотнях окон. Тени от зданий ложились на асфальт, разделяя его на светлые и темные участки. Машины медленно переползали от одного перекрестка к другому, и белое сияние их фар слепило глаза. Поэзия городского заката, сказал себе Аяо, и повернулся к Эшли-сан.

— Здесь? — удивился он.

Они стояли перед длинным серым зданием, чей унылый и тоскливый вид существенно портил местный пейзаж и тем самым безмерно огорчал Аяо. Прозаичная бетонная коробка со ослепшими в сумерках окнами; она была обсажена рядом чахлых деревцев и огорожена от мира забором из черных железных прутьев. Во внутреннем дворе толпились девочки в причудливой розовой форме, часть из которых носила еще и высокие черные сапожки. Вокруг единственного парня, который носил черную форму, их столпилось особенно много.

— Женская школа, — ответила Эшли на невысказанный вопрос Аяо. — Нам сюда.

После того, как Эшли закончила с Сато-саном, уборка осталась на Аяо. Сама же пуританка отправилась в ванную, чтобы смыть с себя кровь и остатки мяса. Не особо смущаясь, она сняла с себя испачканный топ и джинсы и в одних черных трусиках проследовала к рассохшейся двери, за которой и находился санузел. Горячей воды у Коги в квартире не было, только холодная, о чем Эшли тут же сообщила Аяо через дверь. Он пожал плечами и вновь вернулся к трупам.

Впервые в жизни Аяо видел мертвые тела. Ямато Генсай, с многочисленными ранами и сломанной шеей, скорчился на полу. Рядом с ним, на матрасе, спиной упираясь в стену, полусидел Сато Шинтаро, чей живот был вспорот, а кишки вывалились на колени. Глаза Сато так и не закрыл, даже после того, как остановилось его сердце. Сейчас они бессмысленно таращились в пространство. Аяо наклонился и провел Сато по лицу ладонью, опустив ему веки. Вид у мертвеца сразу стал чуть более спокойный, даже благообразный. Словно ему стало легче.

"Хорошо, что они оба мертвы, — подумал Аяо. — Так легче. Им не нужно беспокоиться о том, чтобы каждый миг поддерживать в себе искру сознания. Жизнь процесс мучительный, полный страданий и боли, а смерть несет в себе частицу великого покоя. Люди становятся самими собой в тот самый момент, когда души покидают их тела. Именно тогда они обретают целостность. Законченность... Эй, что это за дерьмо лезет мне в голову? Философствую на пустом месте. Они сдохли — ну и пусть гниют дальше".

Аяо поднял Генсая, обхватив его поперек туловища. Труп уже начал холодеть и был ужасно тяжелым. Аяо бросил его на матрас, поверх тела Сато. Затем волоком оттащил матрас в прихожую. Вернувшись, он как мог тряпкой очистил пол от крови, собрал со стен налипшие куски плоти и даже протер в нескольких местах пыль.

Из ванной вернулась Эшли-сан, обмотав вокруг головы серое полотенце. Трусики плотно прилегали к ее мокрой коже. Грудь Эшли прикрывала, но, заметив, что Аяо не смотрит на нее, вздохнула и опустила руки.

— Ацумори-кун, где покойники?

Аяо показал ей на прихожую.

Эшли натянула на себя одежду, затем взъерошила влажные волосы и разгладила складки на джинсах. Уголки ее губ опустились, возиться с мертвецами пуританке было лень. Но она все же подошла к ним, тронула кишки Сато каблуком и вытащила из кармана тяжелую пластину, на блестящей поверхности которой был выцарапан крест. Аяо пригляделся чуть получше и понял, что изображение было сделано отнюдь не с помощью кривого гвоздя — оно было выложено мелкой бриллиантовой крошкой.

— Да, знаю, безвкусица. Но что тут поделаешь, не выковыривать же их по одному. Так ведь недолго и вещь сломать, а она мне дорога как память, — проворчала Эшли, поймав его взгляд. — Спускайся вниз, я тебя догоню.