Том 1. Ересиарх

Глава первая

Ацумори Аяо проснулся с похмелья и вышел на балкон, чтобы выкурить сигарету и немного прийти в себя. Там, на полу, валялась маленькая девочка в костюме монашки.

Аяо не спеша вытащил сигарету из пачки, прикурил от зажигалки и с удовольствием затянулся. Затем осторожно тронул девочку ногой. Она не пошевелилась, однако ее губы произнесли едва слышимое "ски". Аяо задумчиво почесал заросший подбородок, после чего прижег маленькую тварь окурком.

Взвизгнув, девочка немедленно распахнула глаза. На ее лице было горестно-недоуменное выражение. Опираясь о стену, девочка встала на обе ноги и закричала:

— Что ты творишь, дес-ка? Зачем ты это сделал? Совсем ума нет, бака, дес-ка?

Аяо терпеть не мог, когда на него кричат. Поэтому он поднял руку и отвесил ей пощечину. Из глаз девочки брызнули слезы. Только теперь Аяо заметил, что у нее гетерохромные глаза, правый — зеленый, и левый — красный.

Вдруг он понял, что избиение лоли доставило ему большое удовольствие. Член его налился кровью и теперь выпирал из трусов. Аяо схватил монашку за волосы и потащил в комнату, где повалил на кровать. Несмотря на ее яростное сопротивление, он вошел в нее и несколько минут дергался, прежде чем кончить. Аяо всегда быстро кончал: ведь он был обыкновенным японским школьником.

Забрызганную спермой монашескую рясу Аяо выбросил в мусорное ведро, а саму девочку заставил хорошо подмыться в ванной. Получив несколько хороших затрещин, девочка утихла и перестала сопротивляться, лишь глядела с укоризной.

— Мои родители за границей, — сказал Аяо. — Все будет нормально.

Девочка никак не прореагировала на эти слова. Тут Аяо осознал, что девственницей она отнюдь не была, и задумался. Но это занятие быстро ему надоело.

Когда девочка вышла из ванной, Аяо заставил ее надеть костюм горничной.

— Теперь тебя зовут Мейда-чан, — повелительным тоном произнес он, и лоли робко кивнула. Она уже поняла, каким мудаком является Аяо, и что лучше ему не перечить.

Аяо заставил ее смотреть вместе с ним аниме, которое передавали по Токио-ТВ. На экране школьник избивал женщину с огромной грудью, выкрикивая при этом пафосные фразы. Мейда-чан заснула на середине серии, когда школьник все же получил заслуженного пиздюля от грудастой. Аяо смотрел на экран и в приливе чувств напевал "Masterpiece". Он думал о том, как бы объяснить присутствие Мейдо-чан своей старшей сестре, которую он пялил с десяти лет. Аяме была ревнива. Сейчас она на работе, но должна была вернуться к вечеру.

Внезапно окно распахнулось, и через него в комнату влетел кавайный покемон с крыльями. Аяо недоуменно уставился на него. Покемон пискнул:

— Почему ты приютил ее у себя? Она принадлежит моему боссу!

Тут Аяо углядел у котенка на голове странный чуб, такой же, как у Элвиса Пресли. Все вдруг стало понятно.

Скопировав позу пафосного школьника из телевизора, Аяо закричал:

— Боку га мамору!

— Придурок, что ли? Да ты даже не понимаешь, о чем говоришь! — прогремел покемон.

Аяо изловчился и поймал его за хвост. Со злобным рычанием покемон вцепился ему в ладонь, но тут Аяо ухватил его за крыло и резко дернул. Брызнула кровь, и оторванное крыло шлепнулось на пол. Из пасти покемона вырвался ужасный вой. От боли зрачки твари сузились до размеров крохотной точки.

— Юрусанай! Зеттай юрусанай! — сообщил Аяо, после чего выкинул покемона в окно.

Крыло он завернул в газету, после чего оно отправилось в мусорное ведро. Мейдо-чан так и не проснулась. Аяо немного постоял, глядя на ее спокойное, умиротворенное лицо.

"Эх, — думал он. — А ведь завтра в школу идти. Надо бы и Мейду-чан заставить ходить вместе со мной. А потом трахать ее в туалете. Вот это будет круто!"

На лестничной площадке раздался шум, и Аяо понял, что сестра пришла с работы.

— Аяо-чан! Ты дома?

— Да, нэ-сан! — крикнул он, запихивая Мейду-чан в шкаф. Та недоуменно мычала, потому что это единственное, что ей оставалось делать: Аяо обмотал покрывалом ее с ног до головы, а рот заткнул кляпом, сделанным из рулона туалетной бумаги.

Ацумори Аяме, его старшая сестра, сняла туфли и вошла в комнату, где вывалила на стол огромный пакет с продуктами.

— Разбери, а? — попросила она, но Аяо так взглянул на нее, что сестра тут же подняла руки в знак извинения.

Она работала в городской больнице, и ее во время ночных дежурств пялили разные пациенты, но Аяо об этом не знал. Аяме боялась брата — он был какой-то ебанутый.

— Что у тебя из кармана торчит, нэ-сан? — вдруг подозрительно произнес Аяо. Аяме проследила направление его взгляда и поняла, что она забыла вытащить из джинс свои трусики — туда ей запихал один из пациентов. Сейчас трусики поблескивали белым кружевом, свешиваясь из ее кармана.

Вспыхнув, Аяме немедленно вытащила их и бросила в угол. Выражение лица у Аяо сделалось каким-то странным, отчужденным. На лбу у него возникла капля. Испуганная, Аяме быстро произнесла:

— Ну, Аяо-чан, не думай плохо про нэ-чан. Все хорошо, ничего плохого ведь не произошло, верно? Это просто недоразумение.

— Знаешь, нэ-сан... Сегодня я встретил лоли, — сказал Аяо.

Аяме не знала, что и сказать в ответ.

— Ладно, забудь, — махнул рукой брат. — Снимай штаны, сейчас я тебя ебать буду.

* * *

— Не кончай в меня! А то у меня родится ребенок-урод! — крикнула Аяме в экстазе.

Но Аяо все равно кончил, недоумок. Пришлось ей тащиться в ванную и подмываться под струями воды. Запахнувшись в полотенце, Аяме вышла из ванной и подошла к шкафу, чтобы надеть свой домашний халат. Когда она распахнула дверцу, то увидела маленькую девочку в костюме горничной, обмотанную покрывалом.

— Блядь, дес, — не сдержалась Аяме.

Разъяренная, Аяме хотела выгнать брата из дома, но почему-то получилось так, что это он выгнал ее. Постояв немного на пороге, Аяме заплакала и вызвала такси. Придется переночевать в больнице, в своем кабинете.

А в это время Аяо распрашивал Мейду-чан о том, почему за ней охотятся.

— Я — воплощение всех надежд людей, — сказала Мейдо-чан тихим голосом. — А ты изнасиловал меня. Изнасиловал надежды всех людей.

— Так ведь ради МАНЫ же! — сказал Аяо оскорбленным тоном. — Я ведь обыкновенный японский школьник, а это значит, что во мне есть тайная сила. Я подумал, вдруг от секса с невинной девочкой она пробудится.

— И пробудилась? — удивленно спросила Мейда-чан.

— Нет. Девочка порченая попалась.

— Мне очень жаль, — опустила голову Мейда-чан, и Аяо погладил ее по волосам бледно-синего цвета.

— Ничего, — сказал он, выпучив глаза, подобно школьнику из того аниме. — Они еще поплатятся за это! Зеттай юрусанай!

— Ты побьешь их? Побьешь Курумару-сама? — лоли подняла глаза на него, и Аяо горделиво встряхнул головой.

— Конечно!

За Мейдой охотился некто Курумару, злобный бисенен-метросексуал. Когда-то он пленил ее и заставил быть его рабыней, а теперь, когда Мейда сбежала, был твердо намерен вернуть его обратно. Мысль о том, что девственность Мейды-чан уже до него забрал какой-то Курумару, наполняла Аяо гневом и скорбью.

— А член у него большой? — вдруг спросил он. Мейда-чан залилась краской и отказалась отвечать.

* * *

Город в вечерних огнях. На крышу здания поднялись две темные фигуры. Вид их был преисполнен силы и угрозы. Подул ветер, и одна из фигур, покачнувшись, упала вниз и ебнулась об асфальт. Вторая фигура с горестным криком побежала вниз по лестнице, на ходу набирая номер скорой помощи.

— Курумару-сама! Вы как, не сильно пострадали? — спросил второй у упавшего.

— Конечно, сильно, дебил! — взвыл Курумару. — Я ногу сломал, судя по всему! Вези меня в больницу. С школотой разберемся, когда выпишусь.

* * *

— Вставай, Ацумори-кун! — в дверь забарабанили. — Нам пора в школу!

Сквозь полуприкрытое занавеской окно проникали солнечные лучи. Гудели машины. Аяо открыл глаза и уставился на спавшую рядом Мейда-чан. На ее пухлых губах была видна подсохшая сперма. Послюнявив палец, Аяо провел им по губам Мейды, счищая белые пятна.

— Ацумори-кун! — и снова град ударов.

Это было невыносимо. Выругавшись, Аяо подошел к двери и рывком распахнул ее. На пороге стояла его подруга детства Май, одетая как последняя шлюха. Собственно, такой и была их школьная форма: парни носили красные брюки дудочкой и гейские рубашки с оборочками, а девушки — мини-юбки и обтягивающие топики. Но Май нашла способ сделать свою форму еще более соблазнительной, разрезав одежду в нескольких местах и укоротив юбку до предела. Шлюха хотела, чтобы школьные гопники обратили на нее внимание и выебали в раздевалке.

— Мы опаздываем! — Май показала на свои наручные часы, сделанные в виде пингвина. — Опаздываем, Ацумори-кун. Ты же не хочешь начать новый семестр с опоздания?

Аяо посмотрел на свои часы и сказал:

— Пошла нахуй, — после чего пинком вытолкнул ее из квартиры. Вскрикнув, Май рухнула на задницу. Дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

Май пришла на час раньше.

— Прости, Ацумори-кун! Я всегда часы ставлю на час раньше, чтобы никуда не опаздывать! Просто я забыла об этом, прости! — щебетала Май, кружась вокруг мрачного Аяо. — А почему она молчит?

Май показала на Мейду-чан, которая шла чуть поодаль. Один глаз Мейды смотрел влево, другой вправо, и она была похожа на идиотку. Аяо понял, что таким образом она выражает обиду.

— Она иностранка, у них такое бывает, — пояснил Аяо. — Гайдзины, что с них взять.

— О, как интересно! — глаза Май вспыхнули. — Она по обмену, да? Да, Ацумори-кун? Кстати, Ацумори-кун, а почему она живет у тебя?

— Нет, она не по обмену. Понимаешь, Май-чан, когда-то давным-давно я вместе с родителями был в Америке. Мне было четыре года, и я мечтал сходить в Диснейленд. Но Диснейленд был закрыт, и отец потащил меня в макдональдс. Там плакала маленькая девочка, сидя одна за столиком. Я отдал ей свою картошку-фри, и она сказала, что я теперь ее жених. Мы держались за руки и смотрели на закат, а потом поебались. Малафья потекла. Потом мне пришлось ехать обратно в Японию. Но теперь Мейда-чан нашла меня, и мы будем всегда вместе.

Май слегка вздрогнула при слове "поебались", но ее маленький мозг генки отфильтровал это слово, превратив его в нечто другое. А затем Май закричала:

— Так она что, твоя невеста?

* * *

— Рио Чиери, — представилась новенькая, и класс вздохнул. Чиери была высокая, с длинными мускулистыми руками, а ноги, не прикрытые мини-юбкой, поражали своими чудовищно жилистыми икрами.

Аяо, сидевший на задней парте у окна, не обратил никакого внимания на представление Чиери. Его кулаки саднило: чтобы отвоевать для Мейды-чан место рядом со своей партой, пришлось избить Кейтаро-куна, занимавшего соседнюю парту. Кейтаро был госпитализирован. В больницу к нему сразу же поехал его личный гарем, состоявший из матери, сестры, подруги детства, учительницы-инопланетянки, одноклассницы-цундере и короля Артура. "Надеюсь, у него все будет хорошо", — подумал Аяо. Он испытывал гордость за Кейтаро-куна.

Погрузившись в размышления, Аяо не заметил, как за парту, с таким трудом освобожденную от Кейтаро, уселась Чиери.

— Та... Мейда, — запинаясь, произнесла Мейда-чан, и все внимание класса обратилось к ней. А в это время Аяо с потрясенным видом рассматривал мускулистые ноги Чиери. С подобной наглостью он еще ни разу не сталкивался. В воспаленном мозгу Аяо, куда в детстве Аяме случайно загнала гвоздь, начались опасные процессы.

— Че надо? — грубо спросила Чиери, закинув одну ногу на другую.

Аяо извлек из-под батареи деревянный меч, которым он и избил Кейтаро-куна. Увидев, что он делает, Чиери нахмурилась и засунула руку в сумку.

— Без глупостей, — сказала она, но Аяо уже успел вытащить меч до конца.

— Слушай, может, не стоит... — и в этот момент деревянный клинок ударил Чиери в зубы. Выплевывая осколок переднего зуба, она встряхнула сумку, и в руку ее лег небольшой розовый жезл.

— Невинная девочка Чие! Трансформация! Розовая мечта, приди! — взревела она, и огонь цвета лепестков сакуры окутал ее.

Обыкновенные японские школьники и школьницы, поняв, что происходит что-то не совсем обычное, стали один из другим выпрыгивать в окно, издавая при этом драматические звуки. Кацуджи Кога, который по ночам рулил мехом и спасал город от преступников, мог бы и не лезть в окно, однако он решил быть как все, поэтому прыгнул. При этом он неудачно упал на свою одноклассницу Матоко, и нос его уткнулся ей в промежность. "Надо же, как бывает. Сложная штука — жизнь", — начал философствовать Кога. Он знал, что мгновение порой определяет судьбу человека на всю жизнь. И в самом деле — после этого Матоко почему-то решила, что нравится Коге, и стала кормить его своими обенто. "А могло получится и по-другому. Могли и извращенцем посчитать," — потом рассуждал Кога, уплетая обенто.

Мейда спряталась под партой, как и несколько тех, кто не успел выпрыгнуть в окно или сбежать через входную дверь. В классе буйствовало два вихря — красно-белый и розовый. Аяо бил вслепую, надеясь, что хотя бы один его удар достигнет Чиери. Ударые его крушили парты и ломали стулья, однако ему так и не удалось коснуться верткой девочки-волшебницы. Зато Чиери вовсю орудовала своим жезлом, нанеся противнику ряд болезненных тычков в уязвимые точки — в солнечное сплетение, пах, шею. Но Аяо, вздрагивая после каждого попадания жезла, продолжал стоять на ногах.

"Он что, железный?" — подумала Чиери, ввинчивая жезл в живот Аяо. Тот сплюнул сгусток крови и попытался достать ее мечом. Чиери увернулась, и удар пришелся по полу.

— Тебе никогда не сокрушить добро и справедливость! — закричал Аяо. — Я защищу свою Мейду-чан!

— Чего? — невольно остановилась Чиери. Ей нужно был обдумать странную реакцию человека с жезлом в анусе.

И в этот момент Аяо нанес ей страшный удар. Деревянный клинок с размаху врезался Чиери в челюсть. Гул, клинок, рассыпающийся в щепки, и кровь, вылетающая капельками из развороченного ебла девочки-волшебницы. Чиери постояла еще немного на месте, а затем тяжко грохнулась вниз.

— Тебе никогда не понять, что чувствуют другие! Ты же отринула от себя все то, чем живут обычные люди! — продолжать вопить Аяо.

"Кого-то напоминает, — подумала Чиери. — Мой любимый телевизионный герой..".

А затем она отрубилась.

* * *

Трое людей издалека наблюдали за поединком.

— Он хорош, да? — гейским голосом произнес один из них, блондин с прилизанными волосами. — Хочу, чтобы он вошел в мой пердак.

— Я уже проанализировал все его слабые стороны, — взвизгнул коротышка в очках с толстыми стеклами.

— Дебил какой-то, — пробормотал огромный гопник с прической Элвиса. — Я его с одного удара переебу. Курумару-сама будет доволен.

* * *

Чиери госпитализировали. Когда ее выносили из здания школы на носилках, она вдруг открыла глаза и попыталась что-то сказать, но из горла ее вырвался лишь фонтанчик крови.

Аяо вызвали к директрисе. Стоя на коленях перед массивным столом, Аяо лениво почесывал свой подбородок. Он победил, и осознание своей победы давало ему стимул жить дальше.

— В чем дело? Я что-то не так сделал? — спросил он.

— И ты еще спрашиваешь?! — пропищала директриса Накахара. Она была лоли, но этому никто почему-то не удивлялся. — Избиение одноклассницы! Порча школьного имущества! Этого достаточно, чтобы исключить тебя из школы!

— Мне-то что, — пожал плечами Аяо. — Пусть будет так.

Он уже начал прикидывать, что произойдет дальше. По всем правилам, после исключения из школы он должен превратиться в хиккикомори, и тогда няшные школьницы и студентки в мини-юбках будут спасать его от синдрома затворничества. А он будет смотреть телевизор днем и ночью, фапать на свежие равки хентая и мастерить с каким-нибудь соседом свою собственную эроге. Вот это жизнь! Тут Аяо вспомнил, что его ждет битва с Курумару и его приспешниками, да еще и Чиери когда-нибудь выпишется из больницы и попытается отомстить... В общем, скучать не придется.

— Им никогда не одолеть правду и справедливость, — произнес он, вставая с колен. Директриса бросила на него испуганный взгляд. — А тебя я когда-нибудь на этом же столе разложу и выебу в анус, няша.

В коридоре столпились его бывшие одноклассники. Увидев неспешно бредущего Аяо, они немедленно расступились, давая ему пройти. Среди испуганных лиц Аяо выцепил взглядом Май и послал ей воздушный поцелуй. Май вздрогнула и отвернулась к окну.

"Надо было ее заставить отсосать, когда шанс был," — мелькнулась досадливая мысль. Тут на плечо Аяо легла чья-то тяжелая рука.

— Йо!

Аяо развернулся и увидел Кацуджи Когу. Вид у Коги был такой, словно произошло нечто неприличное, и ему это понравилось. Кога расплылся в улыбке.

— Ты крут! — заявил он, хлопнув Аяо по спине.

— Эээ... Наверное, — Аяо даже и не знал, что ответить. Увидев в конце коридора Мейду-чан, устало прислонившуюся к стене, Аяо поспешил к ней.

— Когда время будет, заходи ко мне! Может, даже побарахтаемся вместе! — крикнул ему вслед Кога. Аяо не знал, что именно Кога имел в виду под словом "побарахтаемся", и особо задумываться над этим не стал.

Подойдя к Мейде, Аяо грубо схватил ее за руку.

— Ты появилась в моей жизни, и жизнь моя рухнула. Сестра думает, что я извращенец-лоликонщик, одноклассница попыталась убить меня, да еще вот теперь меня вышвырнули из школы, — монотонным голосом произнес он. Извращенцем-лоликонщиком он был и раньше, да и все остальное произошло по его вине, но об этом Аяо промолчал.

Мейда-чан смутилась и опустила голову вниз.

— Прости, — прошептала она.

* * *

Курумару Тацуо лежал на своей койке, в четырехместной палате и мастурбировал.

Он представлял себе, будто он занимается сексом с Аяко Мидори-сан из утренней программы новостей. Мастурбация доставляла ему огромное удовольствие, тем более в палате никого не было, и в окно пробивались лучики солнца.

Когда в палату вошла медсестра, Курумару не успел накрыть член одеялом.

Медсестре было на вид лет 20-25. Невысокого роста, с длинными черными волосами, которые прядями ниспадали ей на грудь. Сквозь тонкий белый халат просвечивал черный бюстгалтер, и именно эта деталь возбудила Курумару до предела. К своему стыду, он вдруг бурно кончил себе в руку.

Медсестра осторожно прикрыла за собой дверь.

— Чем занимаемся, Курумару-сан? — спросила она с невозмутимым видом. В ее темных глазах вдруг проскочила озорная искра.

"Что же я делаю? — с тоской подумал Курумару. — Дрочу в больнице, потому что Такана-чан ушла от меня. Краснею перед медсестрой, потому что кончил на ее глазах. Более идиотское положение и придумать сложно".

— Медсестра-сан, это недоразумение, — сказал он. — Пожалуйста, давайте сделаем вид, будто ничего не произошло.

Медсестра надула губки, однако все же кивнула в знак согласия.

— Хорошо, так и быть, — сказала она обиженным тоном. — А давайте я вам вытеру? — и, не дожидаясь согласия, она вытащила из кармана белую тряпицу и осторожно стерла пятна спермы с трусов и лобка Курумару. Тот судорожно вздохнул.

На нагрудном бейдже у медсестры было выведено ее имя.

— С-спасибо, Ацумори Аяме-сан, — выдохнул Курумару. — Спасибо. Вы мне очень помогли.

— Не за что, — махнула рукой она.

Тут Курумару заметил, что белая тряпка в ее руках была ни чем иным, как кружевными трусиками.

— Я к вам еще загляну. И не раз, — улыбнулась Ацумори-сан. — Вы такой симпатяжка!

Глава вторая

Ацумори Аяо проснулся в прекрасном расположении духа.

Такое бывается порой — откроешь глаза, а на губах сама собой возникает улыбка. Словно этот день будет лучше, чем вчерашний. Пороешься в памяти, и обнаружится, что вчера ты долго и упорно делал что-то, а сегодня можно будет пожинать плоды вчерашних трудов. Очаровательное ощущение, одно из лучших, что есть на этом свете.

Аяо вспомнил, что же именно произошло. Позавчера он нашел Мейду-чан на своем балконе, в тот же день он выгнал из дома надоедливую сестру. Вчера наподдал волосатой девке с розовой дубинкой и пообещал директрисе-сан веселую жизнь. Нужда ходить в школу отпала сама собой. И рядом с ним калачиком свернулась нежная Мейда-чан, которую можно прямо сейчас разбудить и заставить отсосать, а потом долго и больно трахать в анус. Да, жизнь определенно изменилась к лучшему.

Аяо лежал, не шевеля ни единым мускулом, и изучал пятна на потолке. Это было идеальное мгновение. Казалось, пошевелись он — и очарование момента разобьется вдребезги, и вновь проявят себя и грязь, и мерзость окружающего мира.

Он уже начал снова засыпать, когда вдруг прозвенел телефон. Мейда-чан зашевелилась и причмокнула губами. Аяо осторожно перегнулся через нее и сгреб телефон в кулак. Звонила сестра. Тихонько выругавшись, Аяо выключил телефон, после чего скинул его на пол. Делать ему больше нечего, как общаться с сестрой в такое прекрасное утро.

Однако дальше лежать в кровати было бессмысленно — Аяо уже окончательно проснулся. Вздохнув, он вылез из-под одеяла и потащился на кухню, где позавтракал сухим брикетом рамена. Затем почистил зубы и прополоскал горло стаканом воды. Начинался новый день.

Вернувшись к комнату , Аяо уселся в кресло, взял тетрадный лист с авторучкой и наметил расписание на сегодняшний день.

Список необходимых дел выглядел так:

1. Заняться анальным сексом с Мейдой-чан

2. Навестить Май

3. Купить новый том "Мастерписа".

Поразмыслив, Аяо изменил порядок расположения пунктов. В итоге "Мастерпис" переместился на первое место, а анальный секс — на третье. В конце концов, Мастерпис был важнее.

Мастерпис, он же Masterpiece, насчитывал уже больше шестидесяти томов (в аниме-экранизации — более четырехсот серий), и все никак не заканчивался. В нем рассказывалось о обыкновенном японском школьнике Шимидзу Томе, который вел на улицах Токио непрерывную борьбу против безумных ученых, безответственных военных, припадочных магов и брызжущих слюной клериков, причем все они — и ученые, и маги, и священники — были маленькими девочками. Девочек Том колотил с особым остервенением, очевидно, вымещая на них какие-то свои комплексы.

Аяо особо не задумывался, как девочки ухитрялись в таком возрасте стать безумными учеными или припадочными магами. В конце концов, это же ранобе.

На столике рядом с креслом валялся пульт от телевизора. Машинально взяв его в руки, Аяо включил Токио-ТВ.

Он попал на новостной блок. Симпатичная ведущая в кремовом костюме рассказывала о подвигах очередного маньяка. Аяо послушал немного, затем ему стало неинтересно, и он переключил канал. Очередной новостной блок — видимо, время было такое. Съемка любительской видеокамерой: худой школьник в зеленой форме избивает свою одноклассницу, выкрикивая при этом: "Юки — лучше!". Рядом стоит синеволосая девушка и скромно молчит.

Аяо выключил телевизор.

Нужно было будить Мейду-чан, но ему хотелось еще немного посидеть в кресле и просто подумать о своем. Видимо, очарование утра возвращается...

В дверь постучали. Аяо испустил тяжелый вздох и в домашних тапочках прошествовал через всю квартиру к входной двери.

— Кто там? — спросил он, проворачивая ключ в замке. "Нэ-сан, если это ты — тебе не жить".

За дверью стояла невысокая девушка, одетая в форму его школы. Длинные желтые волосы были собраны в два хвостика. В ее лице не было ничего японского; оно было скорее европейским или американским. Тонкий и прямой нос, лучистые глаза с голубой радужкой, высокий лоб. На носу у нее сидели круглые очки. Школьная форма совсем не скрывала ее роскошного тела. Взгляд любого бы зацепился за упругую грудь четвертого размера. Талия, несмотря на объем груди, была осиной. Длинные черные чулки поднимались почти до середины бедра, оставляя простор для зеттай рёики.

— Извините за вторжение! Я ваша новая соседка, Михара Касуми! Пришла познакомиться, вот, принесла подарок. Это немного, но ведь лучше, чем ничего? — и она подмигнула Аяо, протягивая ему бумажный пакет. В нем, судя по всему, находилась выпечка.

"Что делает здесь эта перезрелая девица? — кисло подумал Аяо. — Принесла еду? Отлично, а теперь можешь проваливать".

— Это... спасибо, — проворчал он, собираясь закрыть дверь. Новая соседка совсем ему не понравилась, и он вовсе не собирался весь день стоять здесь, выслушивая ее бредни. Касуми опередила его, вставив между ногу между дверью и косяком.

— Вы такой невежливый, сосед-сан! — она укоризненно покачала головой. — А сказать свое имя?

— Ацумори Аяо, — буркнул "сосед-сан".

— Вы учитесь в старшей школе Шико? Я туда заранее перевелась, еще до того, как приехала сюда с вещами, — сообщила ему Касуми. — Может, мы с вами будем учиться в одном классе, вот замечательно получится!

— Ничего не получится, меня вчера из школы выгнали, — злобно ответил Аяо. — Так что, Касуми-сан, саёнара, иттекимас и все такое.

И он захлопнул дверь с такой силой, что с потолка осыпалась побелка.

Мейду-чан Аяо так и не стал будить. Он никак не мог избавиться от мысли, что прилипчивая Касуми до сих пор стоит у него под дверью и ждет, когда же "сосед-сан" вернется к прерванному разговору. Если же она увидит Мейду в ее костюме горничной, то тут же поднимет шум. Она как Май-чан, с ее идиотскими вопросами и вечной улыбкой на пол-лица. Нет уж, пусть Мейда посидит дома, под замком, а за новым томом Мастерписа он сходит сам.

Затем нужно посетить, собственно, Май-чан. Его подруга детства жила одна в синтоистском храме, который находился от квартиры Аяо в нескольких шагах. Нужно было лишь пройти по улице до конца, затем спуститься вниз, в парк, где под сенью деревьев и притаился храм. Во времена своего детства Аяо частенько бегал в гости к Май, и они играли там допоздна. В основном это были догонялки и "пни банку", но были и другие игры — в доктора и пациентку, в стюардессу и пассажира, в сегуна и гейшу. Май эти игры особенно нравились, и она часто сама просила Аяо уединиться с ней в одной из темных комнат храма. Все это продолжалось до тех пор, пока настоятель, отец Май, не поймал их обоих за одним из таких занятий. Старик берег дочку для себя, и вмешательство юного конкурента в его планы не входило. Поэтому он приказал старому жирному палачу распять Аяо на кресте, и тот целый год пытал мальчишку каленым железом. Все это продолжалось до тех пор, пока доблестный рыцарь в доспехах не спас Аяо, убив палача и сняв мальчика с креста. Но тело Аяо было покалечено, а четыре короля демонов обещали ему спасение, новое тело и власть над миром, и он согласился, а демоны рвали тела на части, и злобный клюворыл долго трахал какую-то черную девицу перед рыцарем, а тот орал, а демоны жрали, а Май, а Аяо, а жрали, а потом еще жрали и ебали, а ПОТОМ...

Тут Аяо понял, что его занесло куда-то не туда.

На самом же деле никаких таких игр у них с Май не было. Они ведь были детьми, а не озабоченными подростками, в конце-то концов.

* * *

Аяо ненавидел Акихабару. Его раздражали длинные очереди и толпы потных отаку с рюкзаками за спиной, которые толкались друг с другом и дрались за право первым подрочить на новую фигурку очередной Якумо-чан, Сладкой Волшебницы. Даже в обычные дни Акихабара вызывала у него зубную боль одним своим видом. Поэтому он никогда не ездил в район Сото-Канда, чтобы купить новые додзинси по Мастерпису. Это за него делала Май-чан, которая сама обожала Шимидзу Тома и книги о нем. Додзинси, официальную мангу, игры и прочее Аяо брал у Май-чан, порой на время, а порой и навсегда. Но то — дополнительный материал; собственно же оригинал, то есть новые тома ранобе, Аяо всегда покупал сам и ставил дома рядом с дисками аниме.

Делал он это в ближайшем книжном магазине, где также продавались свежие газеты и разноцветные канцтовары. Аяо взял с полки последний, всего неделю назад вышедший из печати том, и немного подержал его в руках. Какое прекрасное ощущение. На обложке был нарисован Шимидзу Том — он с дебильно-радостным видом душил очередную лоли. Аяо еще немного полистал ранобе. Очередная иллюстрация: грязные аборигены склоняются пnbsp;еред Ретардатором, вдалеке виднеются живописные развалины. Арка о путешествии Тома в Бангладеш, судя по всему, заканчивалась в этой книге. "Наверное, всех распидорасил и вернулся домой," — подумал Аяо с нежностью.

Он заплатил за книгу и вышел из магазина.

Май-чан не особо обрадовалась, обнаружив на пороге Ацумори Аяо.

Она как раз подметала территорию храма, вовсю размахивая большой лохматой метлой. Традиционное одеяние мико — белая рубаха с широкими рукавами и ярко-красные хакама — неплохо сидели на ее стройной фигурке. Волосы Май стянула в тугой узел на затылке, закрепив его при помощи заколки-цветка. Аяо отметил, что выглядела она совсем неплохо.

Хотя не в его вкусе.

— Что тебе здесь нужно, Ацумори-кун? — спросила Май, нахмурившись. Метлу она держала перед собой, словно заслоняясь от Аяо.

— Пришел за новым додзинси от Кей-куна, — как ни в чем не бывало ответил Ацумори. — Еще вчера хотел зайти, но все времени не было.

— Уходи! — приказала Май. Аяо ужасно захотелось врезать ей по лицу, но в таком случае дружбе с Май окончательно придет конец. А это то немногое, что соединяло его с днями детства. Судорожно сжав пальцы в кулак, Аяо произнес:

— Май-чан! Ты неправильно поняла. Та драка... Я перестарался. Просто новенькая заняла место, которое я заранее приготовил для Мейды-чан. Когда я попросил ее сесть за другую парту, она отказалась. Я не мог допустить, чтобы Мейда-чан сидела в окружении незнакомых ей людей, поэтому был вынужден применить силу, чтобы освободить место во второй раз. И...мне жаль, что так получилось.

Май-чан немного смягчилась.

— Разве нельзя было решить дело миром? Позвал бы меня, я бы попросила Чиери-кун уступить. Уверена, она согласилась бы. А теперь она в больнице. Что делать будешь, Ацумори-кун?

"Приду в больницу и там добью тварь," — подумал Аяо. А вслух сказал:

— Навещу Чиери-сан, чего уж там. Принесу ей цветы и станцую перед ней голышом. Наверное, это ее развеселит.

— Нет, не надо голышом, — покраснела Май. — Просто извинись перед ней. Думаю, это будет для нее лучшим подарком.

"Дура, — произнес про себя Аяо. — Я разнес ей пол-лица и выбил по крайней мере четыре зуба, а ты предлагаешь просто извиниться? Какой идиот примет такие извинения? Наверное, ты бы приняла, но это — ты. Таких, как ты, всего один болван на миллион умных. Полная идиотка!"

— Ладно, — сказала Май-чан. — Заходи, Ацумори-кун.

Отец Май-чан давно умер, и теперь храм оставался на ее полном попечении. Без особого пиетета Май расставила среди медных статуэток и больших статуй свои шкафчики и столики, на которых громоздились целые горы аниме, манги и прочего отаку-мусора. Целая комната была отведена под косплей-наряды. Порой Май надевала один из своих костюмов и крутилась так перед Аяо, который всегда корчил недовольную рожу и просил ее больше не позориться. Хотя нет, пару раз Аяо все же похвалил ее косплей; те костюмы Май хранила особо тщательно.

— Шестьдесят четвертый том? — спросила она, увидев, что принес с собой Аяо. — Я уже купила и прочитала. Там такое... такое... В общем, ужасно хочется тебе рассказать, но не могу, потому что ты тогда меня убьешь. О таком нельзя узнавать с чужих слов, это нужно прочитать самому!

Аяо болезненно поморщился. Май-чан просто обожала яойные пейринги, поэтому догадаться о том, что же именно будет в новом томе, было несложно. Наверное, очередной намек на отношения Тома и Ретардатора. Отстой полнейший; будь Аяо автором Мастерписа, он бы развивал исключительно линии, связанные с лоли и грудастыми няшками, не отвлекаясь на мужских персонажей.

— А что там с додзинси от Кей-куна? — поинтересовался Аяо, равнодушно пролистывая какую-то яойную мангу. "Я люблю тебя, Аяо-кун! — И я люблю тебя, Кога-кун! — Нет, ты не любишь меня, Аяо-кун, ты просто лжешь мне о своих чувствах! — Нет, это правда, мое сердце не может лгать! — Нет, оно лжет!" — и так до бесконечности. Имена "Аяо" и "Кога" заставили Ацумори призадуматься.

— Отвратительное, — печально произнесла Май. — Можешь забрать его себе. Кей-кун совсем исписался. Кровища и много-много фансервиса, и никакой романтики!

— Заберу, — сказал Аяо.

Май принесла ему чашку зеленого чая, и они вместе посидели немного за котацу, обсуждая Мастерпис. Затем Май-чан вдруг вздумалось принести к чаю пирожные, которые она держала в холодильнике. Вставая, она наступила ногой на свои хакама, потеряла равновесие и вдруг растянулась на полу.

— Черные. Кружевные, — произнес Аяо. — Ты это что, специально?

* * *

Домой Аяо вернулся, когда день уже перевалил за полдень. По залитой солнечным светом улице сновали туда-сюда люди в деловых костюмах. Бизнес-центр города постепенно сместился с западного района сюда, вслед за корпорацией "FTL", чей новый офисный центр был недавно возведен совсем рядом с домом Аяо. На месте детской площадки построили банк. Здесь воцарилась деловая атмосфера; новый, стальной и безжалостный мир ценных бумаг и высокотехнологичных гаджетов вторгся в сонную обитель традиций. Везде были развешаны указатели, плакаты и постеры, от которых рябило в глазах. Небоскребы обступили улицу, ограничивая обзор. Чуть подняв голову, Аяо увидел за ними громаду Токийской телебашни — символ того нового, что прогресс привнес в его старый, уютный мир.

Постояв немного на одном месте, Аяо продолжил свой путь. Вот его дом — всего двенадцать этажей, старая постройка. Он вошел внутрь и начал свой подъем. Лифт не работал.

Когда Аяо добрался до своей квартиры, он вдруг резко остановился и хлопнул себя по лбу. Уходя, он забыл закрыть за собой дверь, и теперь Мейда-чан могла спокойно сбежать. Или кто-нибудь вошел внутрь и теперь насилует ее, игнорируя исключительное его, Ацумори Аяо, право на подобные действия в отношении Мейды-чан.

Дверь раскачивалась туда-сюда, полуприкрытая. Аяо осторожно прошел внутрь и прислушался.

— ... И тогда я говорю ему: "Отпусти меня, мерзавец!" А он, мерзавец, все не отпускает, только пыхтит и слюни пускает. Ну, говорю: "Мне придется применить силу!" А он словно не замечает меня. И тогда я применяю силу, он орет и ... А, привет, Аяо-чан!

Перед глазами Аяо предстала идиллическая картина: Ацумори Аяме, его старшая сестра, сидит в кресле и пьет чай. Рядом с ней расположилась Мейда-чан, которая смущенно тискала в руках плюшевого льва и слушала все то, что ей рассказывала Аяме. На столике перед ними выстроились в ряд чашки, сладости и мисочки с соусом, куда можно было макать онигири. Кстати, и онигири там тоже были, рядом с небольшим чайником.

— Вот как? — медленно произнес Аяо. — "Привет, Аяо-чан"? Это все, что ты хочешь мне сказать, нэ-сан? Проваливай отсюда! Немедленно!

Аяме успела выдавить только: "Эй, а почему я виноватая?" — как вновь оказалась за дверью.

— Нэ-сан! — крикнул ей Аяо. — Вернешься только когда искупишь свою вину!

— Какую вину? Ты с ума сошел, Аяо-чан! Впусти меня!

Аяме принялась стучать в дверь. Но ей никто не открывал.

— Нэ-сан обиделась! — сообщила она, разворачиваясь на каблуках. — Теперь, Аяо-чан, мое расположение будет вернуть гораздо сложнее!

Тем временем Аяо, оставшись в квартире наедине с Мейдой, сказал сам себе:

— Ну а нам, Мейда-чан, пора приступать к третьему пункту моего списка.

* * *

— Эшли? Входи, — и Джеремия Кавендиш, архиепископ Лондонский и Британский, открыл дверь, пропуская внутрь свою гостью.

— Да, ваше высокопреосвященство.

Эшли Лавджой на встречу с архиепископом пришла в одном лишь нижнем белье и широком пальто до пят. Когда Кавендиш тщательно проверил все замки и повернулся, наконец, к ней, Эшли сбросила пальто на пол и оказалась перед архиепископом в трусиках и бюстгальтере. На его длинном породистом лице не отразилось никаких чувств, но Эшли показалось, будто она заметила тень улыбки на тонких губах.

Джеремия Кавендиш крепко связал веревкой руки своей юной гостьи за спиной, затем накинул конец веревки на крюк в потолке, на котором висела лампа в соломенном абажуре и подтянул ее гибкие руки вверх. Она застонала от блаженства, нагнулась, выгнув спину. Архиепископ стянул ее трусики и прижал к носу, вдыхая аромат. Затем бросил их куда-то в угол, повернулся к Эшли, висевшей на крюке, и аккуратно разделся. Эшли уже в третий раз видела тело архиепископа и все равно поразилась, в насколько же хорошей форме поддерживал себя Кавендиш, человек духовного сана. Его грудь пересекали две перекрещивающиеся линии: одна — от ключиц до пупка, другая, перпендикулярная ей — от левого соска к правому. Словно христианский крест.

Архиепископ подошел к Эшли и медленно ввел эрегированный член прямо в анус. Она кричала и выла от наслаждения, пока он размеренно сношал ее. Смазка с ее половых губ капала на пол. Архиепископ, судя по всему, был близок к тому, чтобы кончить, но все же извлек член из узкого ануса и ввел его во истекающее соками влагалище. Член легко скользил, Кавендиш чередовал ритм и глубину, иногда стимулируя рукой клитор. Пальцами Эшли вцепилась в веревку, вывернутые плечи напряглись, и она визжала от боли и наслаждения. В какой-то момент архиепископ схватил ее за волосы и потянул голову на себя. Она взвыла и у нее наступил продолжительный оргазм, во время которого он порвал ее лифчик и сильно оттянул соски ее маленьких грудей вниз. Архиепископ кончил.

Когда она обессилела, он снял веревку с крюка и толкнул девушку на пол. Эшли рухнула со стоном блаженства.

— Не развязывайте меня, ваше высокопреосвященство — взмолилась она, когда архиепископ взял ее за плечо, чтобы поднять с пола. — Пожалуйста, я хочу снова!..

— Хватит тебе на сегодня, грешница, — отрезал архиепископ. — Одевайся.

Он, как всегда, был бесстрастен. Эшли вздохнула и набросила себе на плечи пальто. Трусики она искать не стала.

— Эшли, — произнес архиепископ, закончив приводить себя в порядок, — как обстоят дела с поисками меча?

— Пока никак, ваше высокопреосвященство, — сказала Эшли, чувствуя невольное раскаяние. — Эти мерзкие поляки по-прежнему отпираются. Делают вид, что они тут не причем, сволочи капустные. Ваше высокопреосвященство, поляки ведь специально позволили еретикам похитить меч!

— Не делай поспешных выводов, — нахмурился Кавендиш.

Эшли тут же поправилась:

— В смысле, все равно их вина в этом есть. Меч-то не сберегли!

— Вот как, — медленно произнес архиепископ. — В твоем послании было сказано, будто у тебя есть хорошие новости. Говори.

— Меч я, и вправду, пока еще не нашла. Пока еще, — Эшли подчеркнула это "пока". — Зато в Польше отыскался след ересиарха Курумару Тацуо!

— Вот как, — повторил архиепископ.

— Да, — разгорячилась Эшли. — И, судя по всему, он как-то связан с пропажей меча!

— Не думаю, — оборвал ее Кавендиш и поднял руку, приказывая Эшли молчать. — Курумару не станет связываться с артефактами подобного рода. Это не его стиль. Скорее, он...

Эшли подалась вперед, заинтригованная, но архиепископ не стал продолжать свою мысль. Вместо этого он спросил:

— И где же сейчас находится Курумару?

Эшли коварно усмехнулась:

— А где еще может находиться японец? Конечно же, в Японии.

Глава третья

Прошло несколько дней, и Аяо приноровился жить без школы. Как оказалось, учеба отнимала у него очень много времени, а теперь, когда необходимость учиться отпала, делать ему стало попросту нечего. Аяо решил эту проблему, полностью сосредоточившись на несчастной Мейде-чан. Он постоянно тискал ее, словно игрушку, и никуда не отпускал от себя.

Новая соседка раздражала его одним своим видом, однако вела она себя смирно, всякий раз здоровалась с ним при встрече и склоняла голову. Еще Михара Касуми пообещала Аяо, что приложит все усилия, чтобы его восстановили в школе, потому что ей, мол, очень хочется учиться вместе с ним. Глупости, но Аяо не возражал. Пусть делает все, что хочет.

Разбудив Мейду-чан, Аяо повел ее на прогулку. Ему всегда казалось, что без контакта со свежим воздухом и хорошего моциона любой человек вскоре захиреет. Жаль, что при этом не удосужился покормить Мейду. Сначала он хотел просто купить ей данго или еще какую-нибудь ерунду, которую во множестве продавали на улицах. Но он забыл о своем намерении, и все три часа, которые они провели в парке, Мейда стойко терпела муки голода. Аяо сжимал в своем кулаке ее ладошку, и девочке казалось, что при малейшем неповиновении он попросту раздавит ей все пальцы.

Наконец ужасная прогулка закончилась, и они отправились домой.

В подъезд Мейда-чан вошла первой. Аяо уже собрался зайти вслед за ней, когда кто-то положил ему руку на плечо. Вспомнив Когу, которому он пообещал "побарахтаться", Аяо обернулся.

Позади себя он увидел радостно улыбающегося блондина в женских очках.

— Сладенький мой, — прокукарекал чувак и попытался лизнуть Аяо.

На всякий случай Аяо врезал ему наотмашь по морде. Поведение блондина озадачило его.

Чувак отскочил и схватился за челюсть:

— Обалдел что ли? Дай я просто подойду к тебе! — заверещал он. — Ну чего ты, я же тебе не враг!

Парик у него съехал набекрень, и Аяо увидел под ним сияющую лысину.

— Пошел вон отсюда! — растеряно произнес Аяо, отступая назад.

— Блин, ну не бей. Мне просто надо познакомиться поближе с тобой, сладенький, — промычал блондин и приблизился на расстояние удара.

— Ацумори-сама... — высунулась из подъезда Мейда-чан, но, увидев блондина, немедленно спряталась обратно.

Продолжая отступать, Аяо с силой сунул лысому в рожу еще раз. У фальшивого блондина с носа слетели очки, и он прыгнул на Аяо, пытаясь лизнуть его в полете и выкрикивая как лозунг: "Сладенький, я так тебя люблю!"

Аяо вдарил ему ногой в живот, затем нанес ряд ударов по корпусу. Меч он сломал о твердое ебло девочки-волшебницы, а то лысому ублюдку досталось бы и деревянным клинком. Блондин прикрывался, отворачивался, стонал, уронил парик и, в конце концов, не выдержав, убежал с обиженным воплем.

— Беги и не возвращайся! Как тебе не стыдно, извращенец! — крикнул ему вслед Аяо. Кулаки распухли — рожа у блондина оказалась на редкость крепкой.

Мейда-чан дрожала от страха. Ацумори, подумав, спросил, в чем же дело. Блондина лысого он прогнал, чего же теперь бояться?

— Блондин больше не вернется, — неуверенно произнес Аяо, погладив волосы Мейды. — Правда.

— Вернется! — вздрогнула Мейда. — Его послал Курумару. Теперь он знает, где ты живешь, и теперь придет со своими людьми. Они тебя подвесят, и будут резать, как Усаги-сана.

— Кого? — удивился Аяо, представив себе, как толпа лысых блондинов топчется вокруг освежеванного зайца. Говорить о том, что благодаря покемону с крыльями Курумару давно уже знает, у кого прячется Мейда, Аяо не стал.

— Впрочем, — добавила Мейда-чан, — наверное, между тобой и Курумару нет особой разницы. Ты тоже жестокий.

Аяо, в принципе, было все равно, что о нем думает Мейда. Однако подобную наглость прощать нельзя, иначе служанка вообразит, что ей можно его шпынять. Поэтому Аяо сделал вид, будто слова Мейды его задели.

— Ты просто не понимаешь меня. И даже не стараешься, — буркнул он, отвернувшись к стене.

Мейда пришла в замешательство. Она опустила глаза, переступила с ноги на ногу, а потом, не выдержав, принялась сбивчиво извиняться за свою резкость, смешно прижимая руки к груди. Аяо великодушно простил ее. Про себя он отметил, что обязательно накажет ее, только чуть позже.

Мейда была голодная, и Аяо покормил ее несвежим салатом, который пролежал в холодильнике около четырех дней и давно уже испортился. Когда Аяо поставил перед девочкой миску с вонючим салатом, Мейда, поняв, что происходит, попыталась сбежать. Тщетная попытка. Аяо заставил ее съесть все до конца. После этого Мейда, сославшись на плохое самочувствие, легла без сил на свой коврик. Лицо девочки побледнело, на лбу выступили капли пота, она прерывисто дышала. Аяо некоторое время смотрел на нее, затем отправился одеваться. Заперев Мейду одну в квартире, он двинулся в ближайший секс-шоп.

Из секс-шопа Аяо вернулся с несколькими фаллоимитаторами разного размера, красивым собачьим ошейником и плеткой. Если подумать, все это он мог найти и среди вещей сестры, однако Аяо хотелось, чтобы у Мейды-чан было все новое.

Когда он открыл дверь, то обнаружил Мейду на прежнем месте. Видимо, он все-таки сумел переварить несвежий салат и теперь выглядела намного лучше. Ее щеки порозовели, а дыхание нормализовалось. Ничего, подумал Аяо, сейчас все станет хуже, намного хуже.

— Ацумори-сама, с возвращением! — поприветствовала его Мейда.

— Ага-ага, — кивнул Аяо. — Раздевайся.

Мейда покраснела, но все же стала медленно расстегивать застежки на своем платье горничной. Ее слабые пальчики с трудом справлялись с тугой молнией. Наконец платье упало на землю, и Мейда осталась перед Аяо в одних полосатых трусиках. Грудь она тут же прикрыла ладошками, однако Аяо успел заметить, как напряжены ее соски. Его губы раздвинулись в алчной улыбке.

— Трусы тоже снимай.

Он привел Мейду в гостиную, где запихал ей в рот ее же полосатые трусики. Затем Аяо связал ей скотчем руки за спиной, и положил беспомощную Мейду на пуфик. Девочка тряслась от страха.

— Сейчас я буду тебя воспитывать, — сообщил Аяо. — О хозяине думать плохо нельзя, ты должна это усвоить твердо. Все ради твоего же блага, десу-не? Раздвинь ноги.

Он извлек из пакета плетку и примерился.

— Получишь двадцать пять ударов, сдвинешь ноги — еще десять, еще раз сдвинешь — еще десять... Можешь кричать.

Аяо размахнулся и попал по ляжке, оставив на ней розовый след от удара. Мейда застонала. Второй удар пришелся по ягодице. Аяо негромко выругался и в третий раз ударил точнее, попав точно по влагалищу. Мейда вздрогнула и чуть не свалилась с пуфика, но Аяо успел подхватить ее. Рука коснулась ее груди, и Аяо с удовлетворением ощупал плотный сосок.

— Четыре. Повинуйся мне всегда.

— Пять. Не смей думать плохо обо мне.

— Шесть. Повинуйся мне всегда.

— Семь...

На восемнадцатом ударе она попробовала свести ноги.

— Еще десять, — равнодушно константировал Аяо.

После тридцати пяти ударов Аяо зафиксировал ее ноги. Потом осмотрел повреждения — ничего страшного, будет пара синяков и все. Подумав, Аяо решил, что надо как-то вознаградить Мейду за перенесенные страдания. Склонившись к ней, он аккуратно ввел ей во влагалище палец, затем два, потом попробовал ввести третий. По его пальцам потекла смазка. Мейда бессильно всхлипнула и попыталась вновь свести ноги. Аяо ощутил гнев — она смеет отказывать от его милости? Он схватил ее за волосы и заставил повернуться к себе. Лицо Мейды было покрыто дорожками слез, но глаза ее горели огнем. Аяо ткнул пальцем в ее правый, зеленый глаз, и тот моргнул.

— Ба-ака, — произнес Аяо.

Взяв один из чулков сестры, Аяо завязал Мейде глаза, после чего положил ее обратно на пуфик. Самый большой из купленных фаллоимитаторов, красного цвета, он достал из пакета заранее, и теперь тот лежал рядом с пуфиком. Аяо взвесил фаллоимитатор в руке, а затем попробовал ввести его в Мейду. К сожалению, не получилось. Хотя Мейда и не была девственницей, она все же оставалась девочкой, а не женщиной, и стенки ее влагалища еще не были достаточно растянуты. Аяо вздохнул и достал самый маленький фаллоимитатор. Его удалось ввести до конца, пускай и с некоторым трудом. Мейда бешено дергалась, и пришлось успокоить ее еще парой ударов. Аяо закрепил фаллоимитатор скотчем. Сначала он приклеил скотч к спине, затем пропустил его через промежность девочки и прилепил его ей на живот, и так — несколько раз. Конструкция показалась ему надежной. Довольный собой, Аяо пошел на кухню пить кофе, оставив Мейду одну в комнате.

Вернувшись, Аяо присел рядом с Мейдой и включил телевизор. На экране показывали очередное ток-шоу. Ведущий с зализанными назад волосами предлагал миловидной женщине надеть на голову полиэтиленовый пакет. Та долго сомневалась, однако все же дала согласие. Ведущий, не теряя времени, накинул пакет ей на голову и принялся оттягивать его вниз, лишая женщину доступа к воздуху. Под хохот зрителей он водил ее туда-сюда по студии, словно собачку на поводке. Сквозь полупрозрачный полиэтилен проступало искаженное лицо женщины, чьи черты приобрели свиные очертания — расплющенный нос, надутые щеки, сомкнутые до крошечных щелок глаза.

Аяо это не показалось особо смешным, однако он досмотрел шоу до конца. После него в сетке вещания находился Мастерпис.

Подходила к концу очередная арка, и новая девочка попала Тому под горячую руку.

— Путь к раскаянию лежит через крест! — орала она как резаная, когда Том пинал ее ногами. Шимидзу добавил ей еще по почкам, и она умолкла. Аяо припал к экрану. Ему было завидно. Аяо хотел жить так же, как Том — всегда на острие ножа. Ну, еще ему хотелось точно также избивать лоли.

"Кстати о лоли, — пришла в голову мысль. — Как там Мейда-чан?"

Освобожденная, Мейда тут же спряталась в шкаф. Ее душили рыдания. Видимо, порка стала для нее потрясением. Может, ее до этого никто не бил? Ничего, пусть привыкает. Аяо решил, что достанет ее из шкафа ближе к вечеру. Пусть успокоится, пускай ее истерика пройдет. Мейда так и не смогла кончить, пусть даже и с фаллоимитатором во влагалище, так что вряд ли она будет возражать, когда он разложит ее на кровати.

Мастерпис закончился , и Аяо заскучал. Некоторое время он бесцельно ходил по квартире, пиная по пути разбросанные там и тут вещи. Ему вдруг пришло в голову, что скучает по сестре. Вдобавок ему надоело питаться раменом быстрого приготовления. "Решено, — сказал сам себе Аяо. — Завтра разрешу нэ-сан вернуться".

Но ему не давала покоя еще одна мысль. Аяо потребовалось кое-какое время, чтобы четко сформулировать ее. Аяо было жалко Мейду-чан. Впрочем, это чувство было столь легким и мимолетным, что он без особого труда подавил его. "Все ради ее же блага", — подумал он, после чего успокоился.

Но все равно — делать было нечего. Аяо уселся за компьютер и немного полазил по порносайтам, затем попытался зайти на ни-чан, но сайт не работал. Аяо испустил вздох. Как тяжело жить.

Утомленный этим бездельем, он подошел к шкафу и произнес:

— Мейда-чан, выходи.

Девочка не отвечала.

— Выходи, а то ведь разозлюсь и сам тебя вытащу.

— Ты мерзкий, — раздался ее тихий шепот. — Я тебя ненавижу.

Аяо задумчиво почесал подбородок. Потом раскрыл дверцы шкафа и посмотрел внутрь. Мейда забилась в самый дальний угол, спрятавшись под грудой платьев и юбок. Аяо видел ее худые лопатки и тонкую спину. Протянув руку, он слегка погладил Мейду по спине.

— Прости, я перегнул палку. Просто я сильно обиделся на тебя, вот злоба и застила глаза, — выговорил он без особого чувства. Обычно этими словами он успокаивал сестру. — Мне очень жаль.

— Правда? — совсем уж тихо спросила Мейда после недолгого молчания.

— Ну конечно же, — подтвердил Аяо. — Ну давай, выходи. Мы с тобой пойдем на прогулку.

* * *

В этот раз Аяо позволил Мейде одеть не костюм горничной, а обычную одежду, которую он позаимствовал у сестры. К сожалению, комплекция у Аяме и Мейды была разная, поэтому одежда висела на девочке мешком. Аяо успокоил Мейду, сказав, что скоро он купит ей платье и юбку под ее размер.

Аяо вместе с Мейдой вышел на лестничную площадку и запер квартиру. Девочка по-прежнему смотрела Аяо с опаской, однако все же позволила взять ее за руку. Ее пальцы были такие мягкие и нежные, что у Аяо возникло искушение сжать ладонь и послушать, как хрустят косточки Мейды. Но он справился с собой.

Они начали спускаться по лестнице, осторожно переступая через выщербленые ступеньки. Аяо думал о том, как хорошо Мейда будет выглядеть в костюме девочки-волшебницы. И в их школьной форме она бы тоже неплохо смотрелась. А волосы ей надо забрать в два хвостика, как у ученицы начальной школы. Замечательно получится...

Аяо как раз размышлял над тем, как заставить Мейду надеть на себя костюм гандама, когда откуда-то снизу донесся знакомый голос.

— Хи-хи, вот повеселимся! Сладенький, жди меня-а-а! — Блондин поднимался вверх по лестнице навстречу Аяо и Мейде. И, судя по всему, он был не один.

— Заткнись, рваная жопа! У нас задание, а ты только о своем думаешь! — этот голос, пронзительный, даже писклявый, был Аяо незнаком.

Если их не остановить, блондин и его спутник поднимутся еще немного выше и увидят Аяо с Мейдой. Ацумори вдруг ощутил, как Мейда прижалась к нему. Ей явно не хотелось вновь встречать с этими двумя. Пальцы девочки почти до боли стиснули ладонь Аяо.

— Не волнуйся, — спокойно произнес Аяо. — Беги наверх, там есть проход, ведущий на крышу. Он всегда открыт. Доберись до школы и жди меня там. Помнишь, где школа находится? Тогда вперед.

— Они убьют тебя! — заплакала Мейда. — Они...

— Нет, не убьют, — возразил Аяо. — Ну, беги. Все будет хорошо.

Он посмотрел девочке в глаза и уверенно улыбнулся. Лишь тогда она отпустила его руку и медленно, спиной вперед, начала подниматься вверх по лестнице. Лишь когда Мейда скрылась из вида, Аяо позволил себе посмотреть вниз.

Он весь дрожал от нахлынувшего адреналина. Ладони вспотели, и он рассеянно потер их одна о другую.

Может, в этот раз блондин окажет хоть какое-нибудь сопротивление? "Выпущу ему кишки, — облизал губы в предвкушении Аяо. — Как он тогда запоет?"

* * *

Наконец он увидел их.

Блондин носил тонкий голубой свитер, плотно прилегавший к телу. Поверх него он надел белую футболку с цифрой "12". На плечах у него висела кожаная куртка с множеством карманов. Линялые джинсы контрастировали с тяжелыми военными ботинками. Парик хорошо сидел на его лысой голове. Под левым глазом у него был синяк, оставленный Аяо, и на подбородке виднелась ссадина. Блондин выглядел как фрик, и странно было видеть с ним коротышку в белой засаленной майке, заправленной в широкие штаны. Одной рукой коротышка придерживал на носу массивные очки с толстыми стеклами.

— Хи, вот и он, мой милый! — пропел блондин, указывая длинным пальцем на Аяо. — Сладенький, ты так обидел меня тогда!

— Где Такана-сан? — требовательно спросил коротышка. — Отвечай, если не хочешь, чтобы тебя потом соскребали с лестницы.

Аяо смотрел на них сверху вниз и молчал.

— Сладенький, ответь! — блондин сделал шаг и поднял на одну ступеньку. — Ответь! — еще на одну. — Пожалуйста! — еще на одну. — Позяааалуйстя!

Тут Аяо пнул его в грудь, и блондин кубарем скатился вниз. Коротышка крякнул от неожиданности.

— Зря ты так, милый... — пробормотал блондин, поднимаясь на ноги. В его голосе Аяо уловил нешуточную злобу. — Со мной, Ямато Генсаем, так нельзя... Иероглифы, составляющие мое имя, означают — "Победитель". Это значит, что меня нельзя победить, ты слышишь, ксояро?!

— Хватит с меня этого лексического бреда, — сказал коротышка. — Если хочешь, разбирайся с ним сам. Я же пойду за Таканой-сан.

Тут подал голос Аяо:

— Попробуй пройти мимо меня.

— Не надо недооценивать Генсая, — ответил коротышка, поднимаясь вверх по ступеням.

Аяо усмехнулся и уже приготовился отправить назад и коротышку, когда из рук блондина вдруг вылетело несколько белых молний. Острая боль пронзила тело Аяо. Опустив голову, он с некоторым удивлением обнаружил целую стаю остроклювых бумажных журавликов, вонзившихся ему в грудь. По футболке расползалось кровавое пятно.

— Что это?.. — пробормотал он, схватившись за перила. Коротышка благополучно миновал его. Аяо попытался ухватить его за ногу, но тщетно — тот с легкостью увернулся. Мгновение, и он исчез за очередным пролетом лестницы.

— Как тебе, милый? Нравится?! — расхохотался блондин, вытаскивая из карманов куртки новых и новых бумажных журавлей. Они торчали меж пальцев, угрожающе поблескивая клювами. — У меня их еще много!

Не теряя времени, Аяо прыгнул вниз и оказался рядом с блондином. Генсай отпрянул от него, роняя своих журавлей. На его лице проступил испуг. Аяо размахнулся и ударил, целя на этот раз в солнечное сплетение. Ему нужно было нейтрализовать блондина как можно быстрее, пока тот не нанес ему серьезных повреждений.

Блондин отшатнулся и тут же взмахнул кулаком, в которым были зажаты оригами. Их поверхность резала воздух подобно множеству ножей. Блондин двигался не очень быстро — Аяо с легкость увернулся от его атак. Изловчившись, Ацумори схватил Генсая за запястье и сжал пальцы, вынуждая того выронить оружие. Другой рукой Аяо нанес блондину короткий, без замаха, удар под печень.

Кулак его встретился с чем-то твердым, причем твердым настолько, что из костяшек брызнула кровь. Бронежилет?.. Генсай ухмыльнулся.

— Сюпрайзу дес! — и он взмахнул руками. Из-под его футболки тысячами посыпались вниз журавли. — Они у меня везде! И не думаю, что такую защиту тебе удасться пробить!

Повинуясь жесту Генсая, бумажные фигурки рванулись вперед. Их удары не были особо сильными, каждый журавль погружался в тело на сантиметр, а может, и меньше, однако боль была ослепляющая. Один из оригами чиркнул острым краем по щеке Аяо, едва не задев глаз. Ацумори вскрикнул и отступил назад, прикрывая лицо и грудь руками.

— Что, больно?! Больно, милый?! — визжал блондин, подбрасывая в воздух все новых и новых журавлей. — С таким тебе не справиться! Даже сам Курумару-сан как-то обмолвился, что побаивается сражаться со мной. Курумару-сан силен, но и он признал мою силу! Ты понимаешь это?! Понимаешь?! До тебя дошло, ксояро?! А?!

— Заткнись, — пробормотал Аяо, вырывая из своего предплечья вонзившийся туда пучок оригами. От крови журавли обмякли и сейчас выглядели как просто мокрые бумажные фигурки. — Заткнись.

"Я должен справиться с ним до того, как упаду. До того, как упаду!" — стучало в висках. Аяо рванулся вперед, стараясь повалить блондина на землю. Генсай чуть наклонился и ткнул Ацумори в живот. Удар был ошеломляющей силы. Аяо показалось, что в желудке у него разорвалась бомба. Качнувшись, он без сил привалился к стене. Краем глаза Аяо заметил, что кулак Генсая был облеплен бумагой. "Проклятые журавли... Он что, весь покрыт ими?"

— Вот веселье-то! — блондин облизал верхнюю губу. — Милый, я так тебе благодарен! Это просто непередаваемое ощущение, когда ты бьешь кого-то другого. Когда причиняешь боль кому-то другому. А, это так прекрасно! Убогий, тебе этого никогда не понять!

— Почему же? — из последних сил выдохнул Аяо. — Я понимаю.

Он вытер кровь, струйкой бегущую изо рта, затем выпрямился. Блондин смотрел на него с алчной ухмылкой. Его черты лица исказились, став почти что нечеловеческими.

— О чем это ты, милый? — спросил он, продолжая улыбаться. — Тебе не понять! Никому не понять! Вы ведь все глупцы. Никто не может понять моей жажды!

"Последний шанс... Последний шанс!"

Перед глазами все плыло, лишь белая футболка блондина маячила впереди назойливым пятном. Сократив расстояние между ними, Аяо ударил слева, почти не вкладывая в удар силы.

Генсай среагировал мгновенно — журавли выстроились перед ним бумажной стеной, защищая тело хозяина. Однако в тот же момент Аяо, не медля, нанес удар справа. Его кулак миновал бумажный щит и с громким треском врезался в висок Генсая.

На секунду время остановилось.

А затем блондин осел на пол.

Журавли медленно осыпались вниз, белыми снежинками опускаясь на тело своего хозяина.

— Справедливость восторжествовала, — удовлетворенно произнес Аяо.

* * *

Мейда-чан откинула крышку люка и высунула наружу голову. По крыше гулял ветер. Металлические трубы смотрели вверх. С ними соседствовали допотопные антенны из перекрученной проволоки. В темнеющем небе проступали первые звезды. Где-то далеко проплывала бледная точка орбитального спутника.

Мейда, не теряя времени, подтянулась и вытащила ноги из люка. Нужно было бежать, бежать со всех ног. Она слышала их голоса там, на лестнице. Их гнусные голоса. Мейда узнала бы их при любых обстоятельствах. Ямато Генсай и Сато Шинтаро. Приспешники Курумару. Генсай разделывал Усаги-сана, орудуя своими бумажными ножами. Сато Шинтаро стоял рядом и смотрел на нее, пораженную этим ужасным зрелищем, смотрел, смотрел внимательно, без улыбки, без сострадания, смотрел пустым взглядом. О, он всегда внимателен и серьезен, этот Сато Шинтаро, человек в толстых очках. Именно Шинтаро пугал Мейду, не болтливый мясник Генсай, а никогда не смеющийся Шинтаро.

А против них обоих — Ацумори-сан.

Мейда боялась и его, однако Ацумори-сан обещал ей защиту. Он остался, чтобы защитить ее от тех двоих. Он сказал ей, что сможет одолеть даже Курумару. Но это, конечно, неправда, неправда! Каким бы сильным не был Ацумори-сан, Курумару гораздо сильнее. Ведь он — один из двенадцати слуг у престола Божьего, Матфий. Человеку не победить его.

Она подбежала к краю крыши. Внизу мелькали люди, спеша домой после работы. Гудели машины, работавшие на солнечных батареях. Неоновые вывески призывно горели, обещая все, что угодно — от новой прически до синтетического ужина. Мейда прикинула расстояние до земли и невольно поежилась. Если она упадет...

Мейда сделала два шага назад.

— Такана-сан! Будьте осторожнее!

От неожиданности Мейда чуть не свалилась вниз, но сумела удержаться. Сердце в груди колотилось как бешеное. Обернувшись, она посмотрела в лицо Сато Шинтаро.

Поправляя на ходу свою грязную майку, Сато-сан спешил к ней. Его короткие ноги путались в штанинах. Выглядел Сато скорее глупо, но Мейде он казался невыносимо страшным.

— Не подходите ко мне! — закричала она.

— Такана-сан! Вы как, в порядке? Он не обижал вас?

"Не будьте таким вежливым и предупредительным! — хотелось завопить Мейде. — Вы не такой! Почему вы лжете мне, обманываете меня, притворяетесь моим другом?! Вы же монстр! Чудовище!"

— Такана-сан, — Сато приблизился к ней вплотную. Его глаза мутно поблескивали за толстыми стеклами. Свет восходящей луны упал ему на лицо, придавая демонические черты. Мейде показалось, что он зловеще усмехнулся.

— Не надо... не надо, пожалуйста... — прошептала она, не в силах пошевелиться.

— О чем это вы, Такана-сан? Прошу вас, давайте скорее вернемся в Канкёсин. Курумару-сан уже заждался вас. Вы знаете, что он очутился в больнице? Вот уж не повезло так не повезло! Мы поедем к нему, а потом вместе отправимся домой. Что думаете, Такана-сан?

Сато-сан протянул руку и взял Мейду за плечо. Его прикосновение вырвало ее из транса. Она молча дернулась прочь, стараясь убежать хоть куда-нибудь, в любое место, где не будет Курумару и его приспешников. Под ногу ей попал камень, и она споткнулась. Сато неспешно подошел к ней. Стекло его очков поблескивало.

В этот момент Сато казался просто огромным. Он нависал над Мейдой, подавлял ее волю к сопротивлению. Девочка знала, что еще немного — и она позволит ему увести ее обратно в то место, откуда она сбежала.

И она закричала, закрыв разноцветные глаза.

Раздался странный хлюпающий звук.

Мейда приоткрыла один глаз и увидела, что Сато валяется у ее ног бесформенной грудой. Над ним навис высокий парень, одетый в спортивный костюм.

— Привет, — сказал парень, помогая ей встать на ноги. — Я Кацуджи Кога. Ваш сосед. Увидел из окна, как какой-то чувак гоняется за девочкой по крыше, вот и решил помочь. Ты как, нормально?

Мейда медленно склонила голову в знак согласия. Ей не верилось, что помощь пришла к ней, причем так неожиданно.

— Вот и славно. Что будем с ним делать? — Кога кивнул в сторону Сато-сана.

Тот пошевелился.

— Не так поставлен вопрос, — проскрипел Сато-сан, приподнимаясь на локтях. — Что мы сделаем с ТОБОЙ?

Сато встал, отряхнулся, затем неспешно поднес руку к носу и поправил очки. Кога с любопытством наблюдал за его действиями. Мейда отошла в сторону, стараясь не смотреть в сторону Сато. Впрочем, сейчас он не был страшным — грязный, с коленями, испачканными в какой-то серой дряни, он походил на обыкновенного бездомного беднягу.

— Что мы сделаем с тобой? — повторил Сато. — Как думаешь?

— Я полагаю, ничего, — пожал плечами Кога, затем почесал в затылке. — Я вроде ничего плохого не совершал, зачем что-то со мной делать? Меня, наоборот, надо похвалить, что девушку от извращенца в рваной майке спас.

— Извращенца?! — Кога аж затрясся от ярости. — Да что ты знаешь, пацан?!

Кога повернулся к Мейде и спросил:

— Ты хочешь пойти с ним?

Мейда отрицательно мотнула головой из стороны в сторону. Сато потрясенно уставился на нее.

— Она не хочет, как видишь, — сказал Кога. — Ты уж извини, но придется тебе уйти без нее.

— Глупости! — взревел, потрясая кулаками, Сато. Его тонкий голос на мгновение стал низким, рычащим. — Такана-сан! Простите, но у меня нет иного выхода! Я заставлю вас вернуться силой!

Кога встал между сжавшейся от страха Мейдой и Сато.

— Хватит запугивать девчонку, — твердым голос произнес Кога. — Это не дело, приятель.

— Уйди с дороги! — крикнул ему Сато.

— Не-а, — ответил Кога. — Не уйду, сам ведь понимаешь.

"Кто этот человек? — подумала Мейда, глядя на широкую спину Коги, заслонившую ее от Сато. — Он смелый, но он не понимает, с кем имеет дело. Сато-сан убьет его без всякой жалости. А Ацумори-сана они , наверное, уже..".

— Не надо! — закричала Мейда. — Уходи!

— Что? — обернулся Кога со слегка удивленным видом.

— Он убьет тебя! Уходи, не надо погибать просто так! Пожалуйста, уходи!

Ей так хотелось, что он понял. Чтобы ушел и спас тем самым свою жизнь. Однако Кога отказался понимать — ну или попросту не мог понять.

— Нет, — сказал он, показав ей язык. — Думаешь, я совсем слабак? Нет уж, на самом деле я намного круче, чем выгляжу. Некоторые даже зовут меня Кога-сан. И даже Кога-сама! — и он приосанился. "Когой-сама" его звала только Матоко, но об этом Кога предпочел умолчать.

Сато кашлянул, привлекая к себе внимание. Кога с вежливым видом повернулся к нему и сделал вид, что внимательно слушает. Сато начал:

— Может, еще расскажешь мне, что означают иероглифы в твоем имени, а?

— Хорошо, — согласился Кога. — Первый иероглиф моего имени...

— Я пошутил! Это была шутка, ты что, не понял?! Такана-сан уже сказала тебе, чтобы ты проваливал. Понял меня? Убирайся вон! — и Сато шагнул к Коге. Зря, поскольку разница в росте у них была значительная, и рядом с высоким Когой Сато казался даже ниже, чем на самом деле.

Сато протянул руки и толкнул Когу в грудь. Тот даже не шевельнулся, лишь иронично приподнял одну бровь.

— Ну и?..

Сато нахмурился.

— Сам напросился, — сказал он, взявшись двумя пальцами за дужку своих очков. — Сейчас ты узнаешь, почему меня называют Хокахан.

Мейда-чан знала, что сейчас случится, поэтому отвернулась.

Взгляд любого человека обладает мощным биоэнергетическим воздействием. Глаза испускают излучения в миллиметровом диапазоне волн крайне высокой частоты и поэтому способны воздействовать на окружающих. Так, например, многие из нас способны физически ощущать пристальный взгляд прохожего, идущего сзади.

Глаз, как любая уникальная оптоэлектронная система, может работать не только на прием сигнала, но и на его излучение. Ведь сама форма глазного яблока и сетчатки глаза, напоминающая параболическое зеркало, подтверждает возможность обратного излучения из глаз так называемых "лучей зрения". Обратное излучение, идущее из глаз, — коротковолновое и поэтому может быть проникающим, как рентген или лазер. Оно может влиять на центральную нервную систему, мозг и работу всего организма. Более того, это излучение может воздействовать даже на материальные предметы.

Такими способностями обладает практически любой человек. Однако у Сато-сана они были развиты в сотни, в тысячи раз лучше. Взглядом Сато мог практически сжечь человека изнутри, если тот находился от него на небольшом расстоянии.

Сато снял очки и сосредоточился. Кога заметил, что казавшиеся огромными зрачки Сато были такими на самом деле; они были как мутные омуты, в которых не отражался свет луны или звезд. Кога невольно поежился.

В этот же момент он почувствовал огромную опасность, исходившую от невысокого человека в засаленной майке. Повинуясь своей интуиции, Кога упал на колени. Раздался жужжащий звук, который почему-то ассоциировался с гудением микроволновой печи, и над головой Коги пронеслось нечто невидимое, опалив ему макушку. Его словно лизнул язык пламени. Кога схватился за свою голову и воскликнул:

— Ты меня чуть лысым не сделал, экстрасенс недоделанный!

Сато водрузил очки обратно на переносицу и посмотрел вперед. Увидев, что Кога жив, он досадливо сплюнул.

— Ничего, в следующий раз не промахнусь, — заявил Сато, вновь снимая очки.

Однако он промахнулся.

Кога уворачивался от огненных лучей, порой не всегда удачно — одежда его была в нескольких местах прожжена. Даже малейшее прикосновение луча жгло; Кога даже опасался предполагать, что будет, если Сато попадет в него. Он понял, что устал. Еще немного, и очередной луч прикончит его.

— Эй! — крикнул Кога. — Хватит промахиваться, мне уже надоело скакать по крыше. Давай одним ударом.

— У меня зрение — минус пять диоптрий, так что ничего удивительного, что без очков я не могу попасть, — проворчал Сато. — И вообще, не смей жаловаться, щенок. Будешь скакать столько времени, сколько я захочу.

— Так надень очки!

— Не могу, они же испортятся! — в голосе Сато сквозила жадность. — А новые очки стоят ого-го сколько йен!

Внезапно Кога пропал из поля зрения. Подслеповато щурясь, Сато надел очки и попытался обнаружить, куда же он подевался. И тут на него легла чья-то тень, заслоняя небо. Сато увидел Когу, стоявшего над ним. Он попытался применить свой луч, когда тяжелый кулак врезался ему в лицо, сминая очки. Стеклянная крошка брызнула во все стороны, вонзаясь в кожу. Сато закричал и откинул голову назад. Он чувствовал, как теплые струйки крови бегут у него по лицу. Сато ощутил всепоглощающий гнев. Юнец смеет поднимать на него руку?!

— Сдохни! — заорал он, распахнув веки. Кога едва успел убрать голову с пути луча.

Оттолкнув от себя ревущего Сато, он бросился прочь. Лучи проносились мимо него, оставляя на ржавой поверхности труб блестящие лужицы кипящего металла. Спрятавшись за одной из труб, Кога вытащил из кармана небольшое зеркальце в зеленой оправе. Совершенно бесполезный подарок от матери. Впрочем, сейчас он может и пригодиться.

— Экстрасенс! — высунул голову Кога. Зеркальце он держал наготове. — Ты где?

Сато, замерший темной фигурой на фоне светящихся огней города, всем корпусом повернулся на источник звука. Его глаза сверкнули подобно звездам. Кога буквально кожей почувствовал, как смертоносные лучи несутся к нему. И вскинул зеркало перед собой.

— Сработало! — крикнул Кога заранее.

Луч впился в поверхность зеркала, мгновенно ослепив ее. А затем стекло лопнуло, и расплавленная зеленая пластмасса потекла по рукам Коги. Выругавшись, он уронил зеркало себе под ноги. Пальцы покрылись волдырями и теперь болели.

— Не сработало, — грустно константировал Кога, размышляя над тем, как глупо было полагаться за какой-то там кусок стекла.

Хохочущий Сато бросился к нему, беспорядно испуская во все стороны лучи. Один его глаз был полуприкрыт, другой бешено вращался в орбите, и зрачок на его белой поверхности выглядел крохотной точкой. "Не успею, — мысли Коги были почему-то ужасно медленными. — Надо бы сбежать, но ведь не успею же. Эх, зеркало меня сгубило. Или это не зеркало, а моя самонадеянность?"

И тут в голову Сато врезался большой кирпич. Нелепо взмахнув руками, он потерял равновесие и упал на спину. Кога не стал терять времени даром. Подскочив к упавшему Сато, он занес над ним свой кулак.

— Побереги зубы, парень, — Коге ужасно хотелось сказать что-нибудь в этом роде, и он не стал отказывать себе в подобной мелочи.

Сато открыл оба своих глаза.

— Свои-то сумей сохранить, — хрипло произнес он.

Кога не смог бы увернуться. У него не было на то ни единого шанса. Источник излучения находился слишком близко, и, учитывая скорость этих проклятых огненных лучей, смерть бы настигла Когу очень быстро. Так что у него попросту не оставалось иного выхода, как призвать свой доспех. А ведь так не хотелось раскрываться...

По рукам Коги зазмеились черные линии. Перекрещиваясь, они образовывали странный узор, который покрывал тело от кончиков пальцев до самой макушки. А затем эти линии из плоских стали трехмерными, обрели объем и вес. Секунду назад над Сато стоял обыкновенный парень; секундой позже над ним уже нависал огромный доспех. Лучи ударили в его матовую поверхность и тут же погасли.

— Вот ведь зараза! — с укоризной произнес Кога и одним ударом впечатал Сато в землю.

— Спасибо, кстати, за кирпич, — сказал Кога, заставляя доспех исчезнуть. Покрывавшие его тело линии исчезли так же быстро, как и появились. — Ты мне здорово помогла.

Мейда кивнула, а затем показала пальцем на распростертое тело Сато.

— Жить будет. Не беспокойся за него, полежит немного и в себя придет. Правда, нос у него теперь навсегда кривым останется, но надо же чем-то жертвовать, не так ли? — ответил Кога.

Он ждал, когда девочка начнет распрашивать его о доспехе, но она все молчала. Наверное, ей это было неинтересно. Кога даже ощутил легкую обиду.

— А, вот что, — вспомнил он. — Этот парень, который из глаз стрелял лазерами, он экстрасенс? Я такое впервые вижу.

— Н...нет, — с запинкой ответила Мейда. Наверное, она стеснялась разговаривать с незнакомым человеком, догадался Кога. Тот момент, когда она попросила его уйти, был исключением. — Он не экста... экстра... не экстрасенс. Он одаренный.

— Одаренный? Талантливый, наверное, парень, — Кога восхитился степенью одаренности этого коротышки.

— Ты тоже одаренный, — прошептала девочка, погрустнев. — Поэтому ты и смог его победить. А вот Ацумори-сан не такой, он просто обычный человек. И Генсай-сан, наверное, уже убил его...

Кога призадумался. Ему не давала покоя одна мысль. Коге потребовалось кое-какое время, чтобы четко сформулировать ее.

— Какой еще Ацумори-сан? — воскликнул он, наконец-то вычленив эту мысль среди прочих.

Кога знал одного Ацумори-сана. Но тот Ацумори не дотягивал до обращения "-сан", ну никак. "Кун" — в самый раз. Можно даже "-чан". Точно, Ацумори-чан. Его одноклассник со странноватыми привычками.

Аяо они нашли спящим на лестничной площадке. Он лежал рядом с блондином, чуть ли не в обнимку с ним. Аяо громко храпел, блондин же тихо, с присвистом, посапывал. Кровь, натекшая из ран Аяо, покрывала весь пол липкой лужей, и в ней плавали какие-то белые тряпки. Верхние ступени лестниц были завалены кусочками бумаги. Кога поднял один из них и понял, что это не просто резаная бумага, а настоящее оригами. Журавлик.

Тут был повод задуматься, но Кога для этого слишком устал. Обожженные пальцы болели. Ему ужасно хотелось пойти домой и там завалиться спать на кровать.

— Я так и знал. Ацумори Аяо-кун собственной персоной. А кто это еще мог быть, спрашивается? — сказал он.

Мейда же выглядела потрясенной. Она стояла и просто смотрела вниз, на Аяо и блондина, не произнося ни слова. Кога же не видел в победе Аяо ничего странного. В конце концов, он смог уделать ту новенькую, которая так энергично размахивала своей жуткой розовой дубиной. Почему бы и не повторить успех?

— Эй, — он щелкнул пальцами перед лицом Мейды. — Где вы живете?

Кога помог ей перенести Аяо на кровать. Затем он сходил на крышу и притащил оттуда того парня в очках. Взяв длинный и тонкий шнур, при ближайшем рассмотрении оказавшийся женским чулком, Кога связал им и очкастого, и неведомого блондина, после чего свалил их обоих на балкон. Дело было сделано, и он утер трудовой пот.

— Пожалуйста, не надо оставлять их здесь! — вдруг схватила его за руку девочка.

— И то верно, — пробормотал Кога, взваливая их себе на спину. Действительно: едва очнувшись, очкастый тут же пережжет взглядом веревку, и они с блондином нападут на беззащитного Аяо и его спутницу. Придется взять их с собой. То-то в доджо удивятся, когда увидят возможности того парня с глазами-лазерами. А уж чем там владеет блондин — можно только догадываться.

Продиктовав свой номер Мейде, Кога пошел домой. Его слегка шатало под тяжестью двух человек.

"Как же прихотливы извивы судьбы, — думал Кога, шагая по темным улицам. — Наверное, это должно было свершиться. Ацумори-кун, интересно, как же ты все-таки отнесешься к моему вмешательству?"

Глава четвертая

Аяо завтракал вместе с Мейдой-чан. Девочка медленно опускала палочки в свою миску и вылавливая плавающие в полупрозрачном бульоне белые полоски лапши и кусочки синтетического мяса. Аяо же не особо заморачивался на этот счет, поэтому пил рамен прямо из миски. Ему всегда казалось, что так гораздо вкуснее.

Раны, оставленные Генсеем, почти не причиняли неудобства. Мейда вчера обработала их спиртом, после чего перебинтовала Аяо грудную клетку и области предплечья. Даже небольшой порез на лице она заклеила бактерицидным пластырем.

Поразительная забота, подумал Аяо. А ведь могла и ножом ударить по горлу, тем более что повод был.

— Значит, тебя спас какой-то парень в спортивной куртке? — спросил он, прожевав лапшу до конца.

— Да, — тихо произнесла Мейда. — Он оставил свой телефонный номер. Вы не сердитесь, Ацумори-сама?

— Да нет, не особо. Почему я должен сердиться? — Аяо был удивлен. — Потом я ему позвоню.

Мейда доела свой рамен и отправилась на кухню мыть посуду. Вернувшись, она присела перед Аяо. Видимо, ее мучил какой-то вопрос, однако она стеснялась его задать. Аяо посмотрел немного, как она жмется, вздыхает и мнет подол своего платья, затем ему это надоело.

— В чем дело? — спросил Аяо, положив руку Мейде на плечо. Она вздрогнула.

— Ацумори-сама... это...

— Что?

Собрав всю свою храбрость в кулак, Мейда выпалила:

— Как вы сумели победить? Ведь Генсай — одаренный, а вы — нет!

Она тут же прижала ладошку ко рту, словно извиняясь за сказанное.

Аяо почесал подбородок. Действительно, блондин явно не был обычным человеком. Те бумажные журавлики, с которым он так лихо управлялся, больше походили на остро заточенные стальные пластины. И потом, журавли двигались сами, повинуясь жестам блондина. Что это — волшебство? Мистика?

Кстати, тут было бы уместно вспомнить и незабываемую Рио Чиери, девочку-волшебницу. "Интересно, как она?" — перешел с мысли на мысль Аяо. И тут же помотал головой, переключаясь обратно на события вчерашнего дня.

Тогда, стоя с Генсаем лицом к лицу, Аяо сумел почувствовать это. Он жил полной жизнью в тот момент, когда отражал атаки бумажных журавлей, когда бил Генсая в лицо, когда кровь хлестала у него из ран. Всего на несколько минут Аяо ощутил себя действительно живым, настоящим. У него была цель, и он приложил все усилия, чтобы достичь ее. Он стоял против человека, который нес в себе зло, и сумел преодолеть его волю. Как замечательно было сражаться ради доброго и светлого, ради Мейды-чан. То чувство пьянило; словно на время Аяо стал самим Шимидзу Томом.

Это нельзя было сравнить ни с чем. И Аяо бы многое отдал, чтобы испытать эти ощущения вновь.

Он хотел сразиться с Курумару.

Но пока время для этого еще не пришло. Аяо это прекрасно понимал; если даже Ямато Генсай, мелкая сошка, обладал столь фантастическими силами, то представить возможности самого Курумару было сложно. Но это делало задачу Аяо еще более притягательной.

Он бросил взгляд на Мейду-чан, которая по-прежнему ожидала его ответа. Верит ли она в него, в Ацумори Аяо? Или до сих пор считает его простым человеком?

— Как я сумел победить Генсая? — медленно произнес Аяо, обдумывая каждое слово. — Просто я должен был победить. У меня не было иного выхода, ведь в ином случае Генсай на пару с другим парнем забрали бы тебя у меня. А мне не хочется тебя отпускать.

Аяо сказал чистую правду. Но, судя по всему, Мейда-чан как-то неправильно его поняла. Она вдруг опустила голову и произнесла дрогнувшим голосом:

— Простите меня, Ацумори-сама. Простите!..

И она заплакала, к недоумению Аяо.

Ацумори вспомнил, что так до сих пор и не позвонил сестре. Неудивительно, особенно если учесть, что произошло вчера. Хорошо хоть, совсем из головы не вылетело. Аяо набрал номер сестры и стал ждать. Однако гудок сменялся гудком, а нэ-сан все никак не поднимала трубку. Судя по всему, Аяме дулась и ждала, когда брат придется к ней сам с повинной.

Срочных дел у Аяо все равно не было, поэтому он решил все же съездить к сестре на работу. Благо, больница находилась в соседнем квартале, пешим ходом до нее можно добраться за сорок минут.

— Мейда-чан, — негромко позвал девочку Аяо, натягивая брюки.

Она лежала на кровати и, кажется, уже засыпала, устав от всех волнений. Услышав его голос, Мейда тут же встрепенулась и принялась усиленно тереть глаза кулачками. Аяо невольно улыбнулся.

— Ацумори-сама? — сонно спросила она.

— Я еду к сестре в больницу. Ты остаешься здесь. Я ненадолго, скоро буду здесь.

— Нет! — вскричала Мейда, мгновенно просыпаясь. Она привстала с кровати и бросилась к Аяо, обхватив его за ноги. — Никуда не уходи! Пожалуйста!

— Полтора часа, — твердо сказал Аяо, безуспешно пытаясь отцепить от себя Мейду. — Всего полтора часа. За это время с тобой ничего не случится, поверь мне.

— Пожалуйста! — повторила свою мольбу Мейда. В ее голове звучало самое неподдельное отчаяние.

Вздохнув, Аяо произнес:

— Ладно уж, возьму тебя с собой. Одевайся.

Мейда порывисто прижалась к нему и прошептала:

— Спасибо, спасибо, Ацумори-сама... только не оставляй меня, я боюсь оставаться одна, не надо, не надо меня оставлять...

— Одевайся уже! — прикрикнул он на нее.

— Да, Ацумори-сама!

* * *

Больница маячила впереди белым прямоугольником. Она была огорожена решетчатым забором, чьи прутья выкрасили в черный цвет. В небольшом дворике, среди посаженных тут и там деревьев возвышалась статуя, сделанная из дешевого камня. Что конкретно хотел изобразить скульптор, было неясно. Конечный результат его трудов выглядел как нагромождение рук и ног, беспорядочно наваленных друг на друга. Из вершины статуи торчала кисть, сжимавшая в кулаке длинный продолговатый предмет. Называлась статуя "Тьмой человечества" и была создана неким безработным скульптуром практически за бесценок. Аяо всегда полагал "Тьму человечества" чудовищно уродливой; уже само ее присутствие бесконечно портило общий вид больницы. Мейде же, как ни странно, статуя понравилась. Когда Аяо осведомился, почему, она ответила:

— В ней есть воля и сила, Ацумори-сама.

— Хм, — только и сказал Аяо в ответ на эти слова.

У входа их задерживать не стали, лишь спросили, к кому именно они двоем направляются.

— К Ацумори Аяме, — сказал Аяо, после чего взял Мейду за руку и двинулся в сторону лифта. Им нужно было подняться на седьмой этаж.

Лифт мягко и бесшумно доставил их наверх. Дверцы его разъехались в разные стороны, и Аяо шагнул вперед, увлекая за собой Мейду. Лифт же продолжил свой подъем. И тут Аяо увидел цифру "5", небрежно выведенная красным прямо на стене. Видимо, кто-то с пятого этажа вызвал лифт, затем, не дождавшись его, воспользовался лестницей.

— Ксояро, — пробормотал Аяо. Мейда молчала, ожидая его гнева, однако Аяо не стал бы вымещать злость на ней. После той ночи — вряд ли. Пришла пора выправлять свой моральный облик, раз уж взялся строить из себя героя.

Аяо снова посмотрел на цифру "5", затем сказал:

— Ладно, поднимемся пешком.

Когда они вышли в коридор, чтобы найти лестницу, какой-то мальчишка на полном ходу врезался в Аяо. Даже не извинившись, мерзавец отодвинул Ацумори в сторону и продолжил свой бег.

— Ах ты уродец! — вскипел Аяо и заозирался в поисках тяжелого предмета, которым можно было запустить вслед мальчишке. Но когда Аяо наконец-то отыскал его — оставленный кем-то костыль, прислоненный к стене — мальчишка уже завернул за угол.

Делать было нечего. Аяо поставил костыль на место. Мстить какому-то пацану было занятием глупым и бесполезным; конечно, Аяо бы не отказался переломать мерзавцу все кости, попадись тот ему в руки, но вот так, преследовать мальчишку по всей больнице — бессмысленно.

И тут Мейда-чан вдруг хихикнула. Разумеется, она тут же прервала свой смех и вся сжалась, ожидая, видимо, наказания за свой проступок. Но Аяо было уже все равно. Он лениво потрепал Мейду по голове, а затем зашагал по направлению к лестничному пролету, видневшемуся в другом конце коридора. Мейда, не веря в то, что осталась безнаказанной, бросилась за ним.

А когда Аяо ни с того ни с сего остановился перед одной из палат, Мейда врезалась в него.

Дверь была приоткрыта, и можно было видеть, кто именно лежал в этой палате — пожилая женщина с сиреневыми волосами, парень с перебинтованной ногой и довольно крупная девушка, читавшая книгу.

Аяо вошел внутрь и обратился к девушке, с которой он был знаком, и даже в некотором роде близко:

— Привет, Чиери-чан.

Рио Чиери мгновенно переменилась в лице. Она отложила книгу в сторону, потянулась к небольшой тумбочке у своей кровати и выдвинула верхний ящик. Аяо уже знал, что находится там, поэтому поспешно поднял руки в знак добрых намерений:

— Чиери-чан, остынь.

Старушка на соседней кровати прищурилась и произнесла надтреснутым голосом:

— Чио-чан, это твои друзья?

— Конечно, друзья! — рассмеялся парень, третий в палате. — Вон, как обнимаются.

Аяо и Чиери и в самом деле обнималась, хотя оба вряд ли испытывали от этого восторг. Аяо хотел ошеломить девочку-волшебницу каким-либо неожиданным поступком и тем самым перехватить инициативу, не дав ей вытащить жезл; Чиери же попросту растерялась, когда бывший враг полез к ней с объятиями. Она тут же стиснула его в медвежьем захвате, стараясь сломать ему хотя бы пару ребер, однако Аяо сумел высвободиться, надавив пальцами ей на область позади шеи. Он оторвался от Чиери и выдохнул:

— Ну, как поживаешься? Ничего не болит?

Чиери пожевала губами, размышляя, не ударить ли его из столь удобной позиции. Аяо был совсем рядом, и она смогла бы без всякого труда пробить его защиту. Однако соседи смотрели на нее, и Чиери была вынуждена играть по правилам Ацумори-куна.

— Болит, еще как, — прорычала девочка-волшебница, с трудом скрывая свой гнев. — Но это все ерунда. Скоро пройдет, ты не волнуйся. Очень скоро.

— Но это же замечательно, — ответил Аяо, присаживаясь к ней на кровать. — Кстати, познакомься с Мейдой-чан. Она гайдзинка, поэтому не обижай ее, хорошо?

Мейда наконец-то вспомнила, где видела это красное, широкоскулое лицо: в окружении розовых рюшечек и бантиков. Девочка-волшебница тогда кружила в вихре лепестков сакуры, сражаясь с Ацумори-сама. Она проиграла, и ее увезли в больницу. В эту больницу.

Быстро поклонившись, Мейда села поближе к Ацумори-сама. Может, этой страшной Чиери-сан вздумается устроить новый бой прямо здесь?

— Не буду я ее обижать, — грубовато произнесла Чиери. — Я детей и женщин не бью, разве что если совсем припрет. В отличие от, — и она понизила голос, — одного моего знакомого парня.

— Хочешь меня упрекнуть за то, что я пытался освободить место для Мейды-чан? — оскорбился Аяо.

— Хочу, — сказала Чиери, сдвинув брови. — То есть нет. В смысле, это похвально, что ты из-за нее дрался. Но мне не верится, что это правда.

Аяо ткнул Мейду локтем, и она тут же закивала изо всех сил.

— Ну смотри у меня, — совсем растерялась Чиери. — Я за тобой буду следить. Вообще, Ацумори-кун! Тебя ведь так зовут, верно? Ацумори-кун, зачем ты пришел сюда? Ты хотел поглумиться?

— Нет, — вздохнул Аяо, склонив голову. — Я обещал Май-чан, своей однокласснице, что извинюсь перед тобой и объясню причину, по которой я вообще полез в драку, — и он взял Чиери за руку, поросшую густым волосом. — Извини, Чиери-чан, за все то, что произошло по моей вине.

— Вот ты какой, оказывается, Ацумори-кун. То ты как бешеный пес, то наглый, словно осакец, то ... я даже не знаю, каким именно эпитетом можно наградить парня, который в подобных ситуациях действует по указке своей одноклассницы. Что-то меня эти твои метаморфозы совсем с толку сбили, Ацумори-кун.

Поскольку Чиери не торопилась вырывать свою ладонь из рук Аяо, ему пришлось самому отпустить ее.

— Ладно, Чиери-сан. Свое обещание я выполнил, так что пора мне идти. Встретимся в школе. Я надеюсь, эта встреча произойдет как можно скорее.

— Ага, — кивнула Чиери, на чьем лице по-прежнему сохранялось удивленное выражение. Даже после того, как Аяо и Мейда покинули ее палату, Чиери долго сидела, потирая ладонь в том месте, где ее коснулись пальцы Ацумори-куна. Она думала.

* * *

"Какая интересная встреча, — сказал себе Аяо, поднимаясь по лестнице. — Жаль, но Чиери-чан придется вычеркнуть из списка врагов. До уровня Генсая она не дотягивает, не говоря уже о Курумару. Как же все-таки хорошо, что у меня есть такой враг, как Курумару — настоящий, серьезный враг, почти что как у Шимидзу Тома в Мастерписе. Лишь бы и он не разочаровал меня, как Чиери-чан. Подобного я не перенесу. Ну же, Курумару-сан. Ваш подручный Генсай был чудесен в своей роли сумасшедшего злодея, так почему бы и вам не стать для меня новым Алистером или Фиямой? О, как я жду нашей встречи, Курумару-сан. Я так жду".

— Мейда-чан, — произнес Аяо, обернувшись. — Что ты можешь рассказать мне о Курумару?

Они добрались до нужного этажа. Теперь оставалось лишь отыскать нэ-сан, но Аяо особо никуда не торопился. Вдоль стены для удобства посетителей были расставлены длинные диваны с обивкой из кожимита. Аяо с размаху бросился в уютные объятия дивана — мягко — и поманил Мейду к себе. Та села ему на колени и заерзала. Проходившая мимо медсестра уставилась на них во все глаза, однако ничего так и не сказала.

— Так как насчет Курумару? — повторил свой вопрос Аяо.

— Ацумори-сама... я... мне трудно говорить об этом. Тем более пока вы меня так держите, — хихикнула Мейда. — Пожалуйста, дайте мне сесть рядом с вами.

Видимо, после встречи с мальчишкой и Чиери Мейда окончательно убедилась в том, что Аяо может быть и довольно благодушным, и снисходительным. С одной стороны, это хорошо, раз она будет доверять ему, а с другой же — она утратила страх, а значит, в перспективе может утратить и уважение. Подумав, Аяо решил, что первое в данном случае будет полезнее, поэтому взял Мейду за талию и аккуратно ссадил с коленей. Он невольно подметил, что тело у Мейды было кукольное, маленькое и хрупкое; минимум усилий — и это тело будет искалечено навсегда.

— Ацумори-сама, Курумару, он.., — начала Мейда, и Аяо очнулся от своих размышлений, — Он хочет власти над всем миром. Он ни перед чем не остановится.

"Отлично! — Аяо сжал руку в кулак, и сам не заметил этого. — Успех!"

— Он... он мой отец, — Мейда смотрела перед собой невидящим взором. — Он создал меня. Я не человек, Ацумори-сама, вы знали это?

— Да мне без разницы, — легко сказал Аяо.

— Правда? — обрадовалась Мейда. — Ацумори-сама!..

— Да, правда, — нетерпеливо махнул рукой Аяо. — Продолжай.

Мейда начала свой рассказ снова, и голос ее постепенно приобретал совершенно иную тональность, более низкую, словно у взрослой женщины. Будто за нее говорил кто-то другой.

Каждый правоверный христианин бы плюнул в сторону Мейды — ведь она была богопротивной тварью, созданной в лаборатории, клоном, ходячей и дышащей мерзостью. Курумару хотел восстать против Папы, и ему нужна была свою собственная Дева мира. Он взял ДНК святой девы Франчески ди Риенцо и создал Мейду, копию Девы. Мейда росла, ощущая себя особенной. Курумару называл ее Надеждой всех людей, живущих на этой земле, и странно улыбался. Но Мейда никогда не боялась его; подручных его — да, особенно страшного Генсая, который постоянно вращал глазами и пускал слюни, но Курумару был для нее непогрешим. Ведь он был ее отцом, разве нет? Курумару держал на столе рамку, в которой была фотография — красивая женщина на фоне живописных холмов. Однажды Мейда спросила, кто же изображен здесь, и Курумару ответил: "Святая дева Франческа," — и вновь улыбнулся. Мейда долго смотрел на свой оригинал, затем сообщила невинным детским голоском, что она-то, Мейда, гораздо красивее. Курумару не рассердился. Наоборот, он засмеялся. "Конечно, ты красивее, — сказал он. — Ведь тебя создал я". С тех пор Курумару стал присматриваться к своему созданию. Он вел себя странно, не так, как прежде. А потом...

Мейда вдруг замолчала. Словно дальше было что-то ужасное.

— А потом он изнасиловал тебя, — подсказал ей нужные слова Аяо.

— Да, Ацумори-сама, — тусклым голосом ответила Мейда.

Теперь Аяо ждал встречи с Курумару еще больше.

Они сидели двоем на диване, и Мейда водила пальчиком по колену Аяо. Делала она это с отрешенным видом. Аяо знал, что ей хочется заплакать, и с каким-то внутренним нетерпением ожидал, что это все же произойдет. Но Мейда, видимо, боялась делать это в больнице, при людях, поэтому сдерживала себя. А жаль. Перед взором Аяо вдруг промелькнула картинка: Мейда, захлебываясь плачем, прижимается к нему, а он жадно слизывает у нее со щек слезы и упивается ее страданием.

Аяо передернуло.

"Я должен держать себя в руках," — напомнил он себе.

Что бы сделал на его месте Шимидзу Том? Конечно же, первым делом толкнул нравоучительную речь. Нет, стоп. Начать следует с чего-то другого. Когда очередная лоли рассказывала Тому печальную историю своей жизни, он обычно приходил в ярость и гневно обещал, что ее обидчику не поздоровится. Аяо принялся имитировать гнев. Он выпучил глаза и надул щеки, затем затрясся. Подумав, Аяо еще и заскрежетал зубами, но это было неприятно, и он прекратил.

Мейда с удивлением посмотрела на него.

— Мейда-чан... — сдавленным голосом произнес Аяо. — И сколько раз он заставлял тебя делать это?

Ему действительно было интересно. Аяо, конечно, был совсем не в том положении, чтобы упрекать Курумару; ведь он тоже изнасиловал Мейду. Но, может, она уже об этом забыла?

— Много раз, — ответила Мейда тихо. — А потом я сказала, что мне больше не хочется. Тогда пришел Генсай и убил Усаги-сана на моих глазах, и я больше не сопротивлялась. Ацумори-сама... можно, я...

— Ты права, — Аяо взял ее ладошку в свои руки. — Хватит на сегодня тяжелых воспоминаний. Главное, знай, что Курумару за это поплатится. То, что совершил он, не должно оставаться безнаказанным. Небеса пощадили грешника, но люди не всегда должны следовать воле небес; иной раз мы имеем право взять правосудие в свои руки. Я заставлю Курумару пожалеть о его поступке.

Импровизация удалась. Мейда перестала всхлипывать и благодарно прижалась к Аяо плечом. Она не смотрела Мастерпис, и поэтому не знала, что Ацумори попросту процитировал монолог Шимидзу Тома из 348 серии.

Девочка в глупой розовой кофте, которая уже достаточно долго наблюдала за Аяо и Мейдой из своего уголка, вдруг встала и подошла к ним. Руки девочка скрестила на плоской груди. Вскинутый подбородок, сощуренные глаза, желтые волосы, забранные в две косички — все это выдавало в ней цундере. А может, и просто цун-цун, без дере-дере. Аяо заметил, что зрачки у этой цундере были вертикальные, кошачьи. Очень плохой признак, особенно мерзкий характер.

— Хватит уже тискаться, — приказала им обоим цундере, смерив Аяо особенно презрительным взглядом. — Тут вам не тест на храбрость и не пляжная серия.

Мейда тут же перестала прижиматься к Аяо и подняла испуганные глаза на цундере.

— Извините, — прошептала Мейда, но цундере от этого разгорячилась еще больше.

— Извините? Извините? Мне вот тошно смотреть на вас было! Такие сюси-пуси, мерзость какая! Отвратительно! А ты, Ацумори-кун, совсем опустился, как я погляжу!

— Я? — удивился Аяо. — А ты вообще кто?

Он был уверен, что видит эту девочку в первый раз.

— Да! — цундере обвиняюще уставилась на него. — Бедная Май-чан! Она думала, что ты любишь ее, а ты тут обнимаешься с какой-то другой девчонкой, причем совершенно, абсолютно плоской! Настоящей доской!

— Уж кто бы говорил, — сказал Аяо, особо не отпираясь.

Цундере мгновенно покраснела, а ее и так сощуренные глаза превратились в узкие щелочки.

— Как грубо! Мерзавец! Пошляк!

Аяо испустил вздох вселенской скорби и бесконечного терпения.

— Давай поговорим в другом месте, — предложил он, вставая со своего места. Цундере оказалась ему по грудь.

— Не хочешь, чтобы она узнала, что у тебя уже есть Май-чан? — и палец цундере ткнулся Мейде-чан прямо в лоб, заставив ее ойкнуть, — Как мерзко!

Однако она все же двинулась вслед за Аяо. Он заранее заприметил пустующую палату, откуда недавно выписали всех пациентов, и завел цундере туда.

— Слушай, — сказал он, — кто ты? Я тебя не знаю.

Цундере набросилась на него:

— Ты издеваешься, Ацумори-кун? Я девушка твоего одноклассника, Кейтаро Ичиру! Ты даже не помнишь, как меня зовут, а? Нет?

— У Кейтаро-куна слишком много девушек, чтобы я запомнил хотя бы одну, — пробормотал Аяо без всякой задней мысли. — Мерзавец не стесняется трахать даже короля Артура.

— Они ему не девушки! Они всего лишь прсторонние лица, мешающие нашим отношениям! — вспыхнула цундере. — А эта корова, то есть король Артур — тем более! Единственная, кого любит Ичиру-кун — это я, Тецуна!

— Мне-то что, — отвернулся Аяо. — Ладно, я пошел.

— Стой! Я все расскажу Май-чан! — закричала Тецуна. — Ты понял меня? Понял?

Аяо терпел весь день. Он старался справить с собственной природой, усмирял свои темные желаниям, не позволяя им завладеть собой. Аяо уже так долго не прикасался к Мейде-чан, что уже больше не мог терпеть.

Развернувшись, Аяо с размаху засадил кулак в рот Тецуны.

Поперхнувшись собственными зубами, Тецуна согнулась пополам. Она прижимала руки ко рту, стараясь унять боль. Меж ее пальцем пузырилась кровь. Темные капли с влажным звуком падали на пол.

Аяо замер на месте, жадно вслушиваясь в хрипы и стоны, издаваемые Тецуной. Она даже кричать не могла, посколько от боли и шока у нее перехватило дыхание. Аяо знал, что в области шеи у нее сейчас все твердое, как камень — настолько сильный спазм сковал горло.

— Что, уже не хочется ругаться? — спросил Аяо.

Тецуна не ответила.

Аяо ударил ее под колено, и цундере рухнула на пол, сильно приложившись головой о кровать. Аяо сел рядом с ней, лежавшей на спине, как сломанная кукла, и невольно присвистнул. Взор у Тецуны не был затуманен болью или страхом; наоборот, он выражал лишь чистую и искреннюю ненависть.

— Злишься, наверное, — вздохнул Аяо и сломал ей нос прицельным ударом.

Затем схватил Тецуну за волосы и слегка приподнял. Она не сопротивлялась, висела у него в руках мертвым грузом. Аяо подтащил ее к стене и с силой приложил лицом о каменную поверхность. Раздался тошнотворный хруст. Аяо повторил это несколько раз, затем бросил Тецуну обратно на пол.

— Прости, я не хотел, — почесал он в затылке, затем принялся пинать лежавшую без движения девочку по почкам. — Мне очень жаль.

Тецуна, скорее всего, его слов уже не слышала, но Аяо все никак не унимался.

— Я отвратителен, — задумчиво произнес он, доставая из трусов член.

В этот момент дверь открылась, и внутрь вошла медсестра.

— Извините, вы нам мешаете, — сказал Аяо. — Можно закрыть дверь?

Медсестра, симпатичная девушка в белом халате, молча смотрела на открывшуюся ей картину: хрупкая маленькая Тецуна, лежавшая без движения на полу, и возвышавшийся над ней Аяо, уже расстегнувший ширинку. Медсестра с трудом отвела взгляд от члена и прикрыла лицо зеленой папкой, которую держала в руках. Потом выкрикнула:

— Как вам не стыдно?

Аяо хотел объяснить ей, что здесь произошло на самом деле, однако медсестра уже захлопнула за собой дверь. "Неудобно получилось, — смущенно подумал Аяо, застегнув штаны. — Она все неправильно поняла. Наверное, думает, будто я животное какое-то".

Он стоял посреди палаты, чьи стены были заляпаны чем-то красным, и рассматривал свои руки. С пальцев стекала кровь, костяшки были изрезаны осколками зубов. Наверное, теперь Тецуна недосчитается у себя парочки клыков. Эта мысль развеселила Аяо, и он вышел из палаты в хорошем настроении. Руки он спрятал в карманы.

— Ацумори-сама, все в порядке? — встревоженно спросила Мейда, вставая с дивана.

Аяо успокоил ее:

— Да, конечно же. Ну, пойдем, отыщем нэ-сан? А то мы мне уже надоело это блуждание по больнице.

Мейда кивнула. Спрашивать, что именно произошло с Тецуной, она не стала. Благоразумное решение.

Мимо них на костылях проковылял Кейтаро-кун — вероятно, искал Тецуну-чан. Столкнувшись взглядом с Ацумори, он тут же попытался сбежать, но запнул о собственный костыль и растянулся на полу. Его очки слетели с носа и разбились.

— Привет, Кейтаро-кун, — произнес Аяо, помогая ему встать на ноги. — Ты в порядке?

— Конечно! Конечно же, — Кейтаро опасливо воззрился на одноклассника.

Мейда подобрала с пола разбитые очки, и Кейтаро-кун с благодарностью принял их от нее. Их пальцы при этом соприкоснулись, Мейда покраснела, а Кейтаро робко улыбнулся. Улыбнулся — и заметил взгляд Ацумори, направленный прямо на него, после чего мгновенно поскучнел, извинился и продолжил свой путь.

— У него есть способности, — произнесла Мейда, глядя, как удаляется от них спина Кейтаро-куна. — У меня от его прикосновения мурашки по коже. Ацумори-сама, он же одаренный!

— А, ну теперь все понятно, — сказал Аяо, особо не вслушиваясь в ее слова.

На самом же деле все стало понятно еще давным-давно. Кейтаро-кун был маленького роста, худой, сгорбленный, с потными ладонями и порножурналами в портфеле, носил очки с толстыми стеклами, а еще у него была идиотская лохматая прическа и парочка озабоченных дружков. Он просто идеально подходил на роль гареммастера, вот к нему и липли все, кому не лень. Аяо подозревал, что оба дружка Кейтаро-куна, чьи ладони были стерты в кровь бесконечной мастурбацией, тоже входили в его гарем, но проверять не особо хотелось.

— А если он коснется меня, я тоже стану подчиняться ему? — задал он вопрос.

Мейда задумалась.

— Наверное, да, — с серьезным видом произнесла она.

* * *

День начинался не самым лучшим образом. Если, конечно, три минуты после полуночи можно считать началом дня.

Выслушав доклад Танимуры до конца, Курумару Тацуо задумался. Ситуация была тяжелая.

Странно, но здесь, в своей родной стране, Курумару был слабее всего: он не мог воспользоваться связями, как, допустим, в Германии или в Польше. Никому в Японии не нужен был ересиарх, даже отшельникам на островах Амакуса, равнодушным к мирскому. Потеря сразу двух человек могла обернуться для Курумару катастрофой.

"И мне их совсем не жаль, абсолютно. Я же политик. Политика — это как шахматы. Двигаешь себе фигуры по полю и ни на что не обращаешь внимание. Логика проста".

Курумару стиснул зубы и поманил пальцем к себе Танимуру. Тот наклонился, подставив боссу смятое ухо.

— Танимура-кун, — сказал Тацуо. — Пока не предпринимай ничего. У этого парня, возможно, есть козырь в рукаве, а может, и два, и даже три. Он настоящий картежник. Шулер. А с шулерами тебе, Танимура-кун, пока садиться за один стол рано. Понял меня? Я сам с ним разберусь.

— Оябун, да я ему шею одним махом отверну! — запротестовал Танимура. — Что он может, этот хиляк? Генсая победить невелика заслуга, да и Сато-сан человек хоть и хозяйственный, но как в драке мало на что годится. Пустите меня, я вышибу уродцу мозги и вытащу Такану-сан из задницы.

Курумару поморщился.

— Если я сказал не вмешиваться, значит, не вмешивайся, — отрезал он. — Все, свободен.

Танимура ушел, обиженный на оябуна за столь странное решение. Дурак не понимал, что теперь, без Сато, Генсая и Поко, его оябун совершенно беспомощен. Потерять еще и Танимуру — значит окончательно проиграть партию. Это как шахматы: без остальных фигур король ни на что не способен.

Вот уж не повезло так не повезло! Курумару обхватил голову руками. Ему срочно нужно было расслабиться, как — неважно. Жаль, что таблетки закончились...

Словно почувствовав его настроение, в палату проскользнула Ацумори Аяме. Она постояла немного под тусклой больничной лампой, висевшей прямо над дверным проемом, позволяя желтым лучам как можно лучше осветить ее соблазнительное тело, а затем неторопливо приблизилась к кровати Курумару. Белый халат медсестры так туго натянулся на ее груди... Ересиарх сглотнул.

— Д-добрый вечер, Ацумори-сан, — не скрывая своей радости, произнес он.

За последнюю неделю Курумару уже порядком устал от постельного режима: день и ночь лежать на кровати, разглядывая трещины на потолке, было утомительно. Соседей у него в палате не было, постарался услужливый Сато-сан, вдобавок сломался любимый айпод, а в третий раз перечитывать засаленный томик "Liber AL vel Legis" (единственная книга, которая нашлась у Курумару в сумке, с которой он приехал в Японию) уже не хотелось. Одиночество его скрашивали только встречи с Ацумори-сан. Просыпаясь, Курумару ждал ее визита; вечером же он старался заснуть поскорее, с надеждой на то, что завтра она придет опять.

— Как самочувствие? — спросила Аяме-сан. — Сегодня ходили на прогулку?

— Да, Ацумори-сан, — кивнул Курумару, покосившись на свой костыль.

— Вот и хорошо, — Аяме присела к нему на кровать. Их лица почти что соприкасались. Курумару попытался взять себя в руки. Он набрал воздуха в грудь и произнес:

— Ацумори-сан...

— Да?

— Что вы думаете о... о совместном ужине? Когда я поправлюсь, мы можем... вы понимаете... — он запнулся.

Аяме мелодично рассмеялась.

— Это так мило!

— То есть вы... не против? — спросил Курумару с замиранием сердца.

— Да нет, совсем не против...— сказала она, коснувшись пальцем его губ. — Просто вы могли попросить меня и по-другому, я бы все равно не отказалась.

— Не отказались бы от чего?..

Курумару был смущен. В таких делах опыта у него было не очень много: большую часть своей жизни Курумару Тацуо потратил на изучение трактатов и свои собственные научные изыскания. Разве что Франческа-сан, с которой он познакомился во время Ватиканского собора, и Такана-чан...

Алые губы Аяме-сан были слишком близко. Курумару закрыл глаза и поддался искушению.

Аяме-сан вдруг укусила его за верхнюю губу. Он невольно вскрикнул.

— Нравится? — спросила она.

Ему нравилось. С некоторым колебанием Курумару коснулся ее груди. В ответ Аяме запустила руку к нему в штаны и обхватила член наманикюренными пальчиками. С каждой секундой он возбуждался все больше. Приподняв подол ее халата, Курумару нащупал абсолютно мокрые от смазки трусики. Пьянящий аромат её лона закружил ему голову. Действуя скорее интуитивно, Курумару стянул трусики вниз и обхватил ее влагалище ладонью. Аяме-сан охнула. Приободренный, он запустил один палец меж ее половых губ, затем другой. Они проскальзывали внутрь без всякого сопротивления.

"Такане-чан бы такое не понравилось. Она бы испугалась", — подумал Курумару.

— Ладно, хватит. П-пора бы и о тебе подумать, — с трудом произнесла Аяме-сан.

Она отстранила ласкающую ее руку, затем нагнулась, и, приспустив вниз его старые застиранные больничные штаны, обхватила губами головку его напряженного члена. Ее рот был горячим и влажным. Она то заглатывала член так, что он входил ей горло, то облизывала его целиком, при этом не переставая мять мошонку. Очень скоро Курумару почувствовал, что готов кончить. Ему хотелось сделать это в ее влагалище; не следовало проливать семя там, где оно не способно дать всходы.

— Аяме-сан...Приподнимитесь...

Поняв, чего он хочет, Ацумори-сан снова рассмеялась, но все же выполнила его желание. Курумару уже начал входить в нее, как вдруг в коридоре скрипнула дверь, и чей-то мужской голос позвал Аяме-сан по имени.

Страх быть застигнутым во время секса на мгновение парализовал Курумару, но Аяме-сан задвигала бедрами, и ему уже стало все равно, пусть даже вся больница будет наблюдать за ними. Когда он попытался отстраниться от нее, чтобы раздвинуть ее половые губы, Аяме умоляюще прошептала ему на ухо: "Только не останавливайся!". От этих слов он окончательно потерял голову. Прижав медсестру к себе, Тацуо вошел в неё целиком. Она вскрикнула и громко застонала.

Испугавшись, кто-то может услышать стоны Аяме-сан, Курумару зажал ей рукой рот. Член входил в ее вагину все глубже. Он боялся, что может кончить в любую минуту, раньше неё, и изо всех сил сдерживал себя. Движения становились все более быстрыми и жесткими, Курумару почти что причинял ей боль своими фрикциями. Он знал, что долго не выдержит. И тут Аяме-сан наконец-то достигла оргазма.

Сдавленный крик вырвался из ее зажатого рта, она укусила Курумару за палец, затем вдруг прижалась к нему изо всех сил. Влагалище пульсировало, Курумару ощутил, как по его члену и бедрами потекла смазка. И тогда он перестал сдерживаться и выпустил горячую струю спермы прямо в глубь Аяме-сан. Ощущения были восхитительные. Их соки, смешавшись, испачкали белые больничные простыни.

Курумару продолжал сжимать Аяме-сан в руках до тех пор, пока она не шепнула ему:

— Ладно, мне надо идти.

— Иди, — с сожалением отпустил ее он.

Когда Аяме-сан, поправив свою одежду, ушла, Курумару ощутил ужасную усталость. За последние дни он уже успел отвыкнуть от всякой физической активности. Глаза слипались. Почесав нос, Курумару довольно зевнул и заснул прямо так, среди грязных простыней и пятен спермы.

* * *

Проснулся он от солнечных лучей, падавших ему прямо на лицо. Улыбнувшись, Курумару потянулся к телефону. Нужно было увидеться с Танимурой, проверить, не наделал ли он за эту ночь каких-либо глупостей.

Телефон (самая простая модель, только для звонков) сначала просто гудел и трясся, затем все же ответил голосом Танимуры:

— Да, оябун?

— Приходи, — сказал Курумару и прервал разговор.

Потом лежал и ждал, когда же придет Аяме-сан. Когда же дверь тихонько приоткрылась, Курумару поймал себя на том, что его сердце бешено колотится.

"Сейчас войдет кто-то другой," — принялся убеждать он себя.

Но вошла именно Аяме-сан.

Она попривествовала его как обычно, словно вчерашней (нет, сегодняшней) ночи не было, поменяла ему постельное белье, затем проверила состояние его ноги.

— Скоро мы вас выпишем, — с легкой грустью сказала она.

— Не проблема, — бодро ответил Курумару.

Пока он над этим не особо задумывался, однако не сомневался, что придумает что-нибудь.

— В самом деле? Вот как, оказывается, — улыбнулась Аяме, затем наклонилась и поцеловала его. Это должен был быть легкий, почти что секундный поцелуй, но Курумару обхватил ее за затылок и прижал к себе.

— Нэ-сан, ты здесь? Мне сказали... — чей-то незнакомый голос прервал идиллию. Дверь скрипнула, пропуская внутрь незванных гостей.

Аяо был удивлен.

— Нэ-сан? — позвал он сестру. Та спешно отстранилась от неизвестного ему человека на кровати. Незнакомец был неплохо сложен, имел пропорциональные черты лица и зеленые глаза с крапинками. Темные волосы с фиолетовым оттенком ниспадали ему на лоб, придавая слегка мрачный вид, однако взгляд у него был открытым и ясным. Возле рта залегли складки, слегка старившие его. Все понятно — любимый типаж Аяме.

— В чем дело? — потребовал объяснений Аяо у сестры. — Кто это вообще?

Аяме нервно разглаживала складки на халате, стараясь не смотреть в глаза брату.

Человек на кровати промямлил:

&nbsnbsp;

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

&

— Я не с тобой разговариваю. — оборвал его Аяо. — Нэ-сан? Ну же. Кто это?

— Это мой друг, Курумару-сан. Наши отношения тебя не касаются, Аяо-кун. И вообще, — Аяме возвысила голос, — какое тебе до меня дело? Ты же выгнал нэ-сан из дома, теперь что, совесть взыграла? Поздно!

Аяо ощутил обиду. Нэ-сан пыталась представить дело так, словно со всем виноват был он. А разве это так? Разве его вина в том, что Аяме — шлюха? Нет, разумеется.

— Замечательно, — сказал Аяо. Он развернулся и собрался уже выйти вместе с Мейдой-чан, но та так и не тронулась с места. Раздраженный, Аяо схватил ее за плечи.

— В чем дело?

— Ацумори-сама...

От лица Мейды-чан отхлынула кровь, так что оно показалось Аяо снежно-белым. Под ее прозрачной кожей пульсировали сосуды. С некоторым удивлением Аяо понял, что Мейда напугана, ужасно напугана. Она попыталась что-то сказать, затем попросту указала пальцем на нового ухажера Аяме.

— Это же...

Аяо резко повернул голову в сторону незнакомца. "Мой друг"... Курумару-сан, не так ли? Неужели ему повезло, и он долгожданная встреча произошла несколько раньше, чем он надеялся? Аяо хотел было расплыться в улыбке, затем одернул себя. Не стоит, наверное, встречать врага улыбкой на пол-лица, верно? Вместо этого он попытался нахмуриться.

— Ты знаешь ее? — Аяо вытолкнул перед собой Мейду. Та тут же съежилась, и Ацумори приобнял ее, подбадривая.

— Да, — медленно произнес Курумару. — Да, знаю.

— И ты знаешь, кто я? — продолжил Аяо, почти не сдерживая восторга в голосе. Курумару знал, конечно же, он знал!

— Что здесь происходит? — попыталась влезть в разговор Аяме, но ни Аяо, ни Курумару не обратили на нее никакого внимания.

— Ты знал это, — Аяо возвысил тон. — Ты знал, и потому полез в кровать к моей сестре! Нэ-сан, да он попросту использовал тебя! Это просто чудовищно, это самый аморальный поступок, с которым я только встречался за все годы моей жизни! И это не говоря уже о том, что ты сделал с Мейдой-чан!

Аяо просто распирало от восторга. Этот Курумару был дарован ему небесами. Они просто предназначены друг для друга, герой и злодей. Курумару способен на все. Он разбил сердце бедняжке нэ-сан — и все ради того, чтобы подобраться поближе к нему, к Ацумори Аяо! Ничего не скажешь, он восхитителен. Но главное — не показать ему этого, ведь это нарушит правила игры. Не так ли?

Услышав слова брата, Аяме побледнела. Курумару попытался подняться с постели, не сумел дотянуться до костыля, выругался, затем просто протянул к ней руку. Аяме даже не взглянула на его. Вместо этого она молча вышла из палаты, толкнув при этом Мейду-чан.

— Кошмар-то какой, — алчно произнес Аяо.

— Действительно, кошмар, — согласился Курумару. — Что я наделал, ксо...

Он обхватил руками голову. Жест усталости — или же жест отчаяния?

Прошло несколько секунд в полной тишине, и Аяо не выдержал.

— А где монолог?

— Какой еще монолог? — мрачно спросил Курумару. Он поднес палец ко рту и отгрыз кусочек ногтя. — Ты хоть видишь, идиот, в какой я ситуации? Можешь понять, что я чувствую? Как мне теперь объяснить Аяме-сан, что все на самом деле не так? Да, и Такана-чан... Я все могу объяснить, ксо, не прячься от меня за этим придурком! Иди ко мне, — и Курумару поманил к себе Мейду. Та замотала головой в знак отказа.

— Нет, нет, так не должно быть! — закричав Аяо. Его пальцы впились в плечи Мейды, причиняя ей явственную боль, но он не заметил этого. В данный момент это было абсолютно не важно. — Ты должен произнести монолог злодея, а потом бы я ответил тебе нравоучительной речью, а потом мы бы подрались, и все было бы хорошо! Ты просто не можешь вот так сказать: "Я все могу объяснить". Ты же злодей, разве нет? Как ты можешь так обманывать меня, мои ожидания? Ты все испортил!

— Парень, да ты больной, — с отвращением произнес Курумару. — Какой я тебе злодей?

— Ты злодей!

— Нет.

— Да, да, будь ты проклят! Мейда-чан, он ведь такой, да? Он чудовище! Я прав?

Мейда молчала, с испугом глядя на Ацумори.

— Скажи "да"!

— Д-да, — выдавила из себя Мейда.

Та безропотность, с которой она подчинилась его приказу, окончательно вывела Аяо из себя. Он с размаху отвесил Мейде пощечину. Удар был такой силы, что она не удержалась на ногах и упала, приложившись при этом о дверной косяк. Аяо стоял над ней и часто дышал, пытаясь унять гнев.

— Ты что творишь, выродок? — Курумару был поражен.

Аяо испытал в этот момент самое горькое разочарование за всю свою сознательную жизнь. Его поманили мечтой — а затем сбросили с высокой скалы. Жизнь, полная приключений, битв, веселья, вдруг обернулась банальной бытовухой, и это было невыносимо. Мечта стухла прямо у него в руках.

Аяо вышел из палаты, оставив внутри и Курумару, и Мейду. Пусть делают друг с другом что захотят — ему все равно.

У выхода из больницы Аяо столкнулся с высоким человеком в черном костюме, с давно уже позабытой прической в стиле Элвиса — старательно завитый чуб, нависавший над низким лбом. Ацумори попытался пройти мимо, но тут поклонник Элвиса задел его плечом. И это произошло не случайно: мерзавец явно был доволен этим поступком. Его маленькие глазки почти что утонули в складках кожи, когда он ухмыльнулся.

Аяо молча ударил его. Но гигант увернулся, и Аяо, который слишком много силы вложил в удар, начал заваливаться вперед. Противник не дал ему этого сделать — он наомашь хлестнул Аяо по лицу, задавая ему совсем другое направление.

Боль привела Аяо в чувство, помогла ему войти в тонус. Он задумчиво потер покрасневшую скулу и произнес:

— Может, проясним ситуацию?

— А чего тут прояснять, — нарочито удивленным тоном ответил ему поклонник Элвиса, — все очень просто. Куда ты дел Сато-сана и Генсая? Ответишь на этот вопрос — уйдешь живым. Понятно тебе?

— Да нет, — пожал плечами Аяо. В тот же момент кулак вошел ему в живот, заставив скорчиться. Аяо попытался нанести ответный удар, но тот тут же был блокирован, причем с такой силой, что рука Аяо бессильно повисла вдоль его тела.

— Как ощущения? — деловито спросил его противник.

— Замечательно, — выдохнул Аяо. — Только что мне было совсем плохо. Благодаря тебе я смог взбодриться. Спасибо.

— Всегда пожалуйста! — ладонь "Элвиса" обрушилась Аяо на шею. Ему показалось, будто мир треснул напополам. Согнувшись, Аяо без сил опустился на колени.

— Еще, давай еще! — завопил Аяо, и гигант пнул его в лицо. Аяо лежал на спине, чувствуя, как кровь снова бежит по его венами, набирая ход.

— Я Танимура Реджиро, — сообщил поклонник Элвиса. — Моя способность — предугадывать ход своего противника на пару секунд. Вроде бы и совсем мало, но в драке отлично работает.

— И то правда, — пробормотал Аяо. — Приспешник Курумару?

— Сторонник, — поправил его Танимура. Он склонился вперед, к распростертому на земле телу Аяо. — Пока еще не готов говорить, уродец?

— Да ты бей. Не стесняйся, — Аяо махнул рукой. К боли он всегда относился флегматично. Он чувствовал ее — но воспринимал несколько иначе, чем другие люди.

Танимура наступил ему между ног, и мир для Ацумори вдруг сузился до размера промежности. Задыхаясь, он выкрикнул:

— Вот это да!

В этот момент Танимура вдруг увидел нечто, что находилось вне поля зрения Аяо. Он сплюнул и двинулся прочь, оставив Ацумори лежать с раздвинутыми ногами.

Как оказалось позднее, какая-то медсестра вызвала полицию.

Глава пятая

Было раннее утро.

Серый туман наплывал, подобно океанским волнам, захлестывая и ангар, и здание международного терминала, и радарную кабину, и бело-красные самолеты, стоявшие на площадке, затем откатывался назад, таял под лучами японского солнца, превращаясь в пар, оставляя лишь капельки влаги на серых камнях, на блестящих пластиковых окнах, на листьях тополей, что были посажены в ряд вдоль взлетной полосы.

Дети в разноцветных футболках столпились у обзорного окна, оживленно болтая на каком-то иностранном языке, может, на английском или французском. Акита смотрел мимо них со скучающим видом, то и дело поглядывая на часы. Самолет запаздывал уже на час. Интересно, почему? Может, туман, а может, просто задержали вылет. Или, что, конечно, маловероятно, самолет потерпел крушение и сейчас его обгорелый остов лежит где-нибудь в пустыне или же на дне морском. Акита улыбнулся собственным мыслям. Такого попросту не может быть. Христианская шлюха не может погибнуть так просто; ее должен ликвидировать он, разумеется, после целой ночи допроса.

Без десяти четыре. Полтора часа, как самолет должен был приземлиться в международном аэропорту в Ханеде.

Акита сделал еще один глоток из своего стакана. Всего лишь кофе, никакого алкоголя. По крайней мере, во время работы.

Небо начало светлеть. Выглянув в окно, Акита увидел, как из боксов слева выехала пожарная машина и встала рядом с тремя "скорыми" вблизи от центральной полосы. Одновременно на всех машинах завертелись синие маячки; автомобили стояли в один ряд, настойчиво мигая. Дети смотрели на них и переговаривались. Акита слегка вздохнул: вот она, страховка. Если он не сможет справиться с пуританкой, в дело вступят те люди, что сидят сейчас в машинах с синими огнями.

Из громкоговорителя раздался женский голос. Рейс Japan Airlines, Париж — Токио, прибывает через десять минут.

Стало очень тихо. Акита услышал явственный гул самолета, еще далекий, но приближающийся к аэропорту. Дети замерли, прислушиваясь, затем двинулись в зал ожидания. Остальные люди, сидевшие за столиками, медленно потянулись в ту же сторону.

Стоя у окна, Акита увидел его; самолет летел низко над землей, мигая огнями. Свет его фар прочертил взлетную полосы. Посадка была благополучной. Акита слышал, как гудел, затихая, мотор.

Он вышел на улицу и поморщился, когда на лицо его упали солнечные лучи. Проверил карманы: в правом находился небольшой компактный пистолет, в левом — стальная пластина с выгравированным на ней христианским крестом. Хватило бы и одной пластины, но Акита всегда предпочитал честное оружие мистической дряни.

Среди группы людей, покидавших борт авиалайнера, он сразу заметил свою цель. Вот она, между худой женщиной, нагруженной сумками и пакетами, и седобородым стариком в белом пиджаке, вышагивает легко и беззаботно, с неповторимым изяществом переступая своими тонкими ножками. Акита сжал пластину. Эшли Лавджой, посланница архиепископа Кавендиша, наконец-то сошла на землю в Токио.

Она имела спортивную фигуру, скорее мальчишескую, чем женственную. Желтый топ с легкомысленным рисунком на груди и тесные джинсы; картину завершали ремень с массивной металлической пряжкой и несколько неуместные белые кеды. Чуть округлое лицо с пухлыми губами было обрамлено длинными пушистыми волосами, между ключиц устроился серебрянный крестик. На голове у пуританки плотно сидела кремовая шляпка с бантом.

Заметив, с каким напряжением за ней наблюдает человек в деловом костюме, Эшли улыбнулась и помахала ему рукой — "Я здесь!" Акита ощутил, как по лицу у него струится пот, и с некоторым раздражением вытер его платком. Отбросив все сомнения, он поманил пуританку за собой, приглашая ее вслед за ним войти в здание терминала.

В баре он заказал им обоим по стакану апельсинового сока. Говорят, англичане от него без ума, и каждое утро начинают с хорошего глотка сока, а после завтракают глазуньей и пориджем. Безумные люди, и пристрастия в еде у них отвратительные.

Эшли вылила сок ему на лысину. Акита вздрогнул, когда холодная жидкость затекла ему за шиворот.

— Что это за дерьмо? — спросила Эшли, бросая пустой стакан обратно на стойку. — У вас в Японии этим принято встречать гостей?

Неплохое владение японским, отметил невольно Акита, и она даже пользуется вежливой формой диалекта, сочетая бюрократические обороты и грязную ругань. Парадоксально; до этого он считал, что такое невозможно.

— Простите, можно заказать и что-нибудь покрепче, если вам хочется, — пробормотал Акита, вновь извлекая из кармана платок. Пальцы его коснулись пластины. Пора?

— Водки, и чтоб перца принесли. Ты понял?

Акита понял. Вскоре стакан с водкой и перечница стояли перед Эшли. Она удовлетворенно кивнула и подняла глаза на своего собеседника.

— Ладно, я слегка погорячилась. Ты не обиделся?

— Да нет, — пожал плечами Акита. "Скоро обижаться будешь уже ты, тварь".

— Наверное, хочешь меня убить, — Эшли окунула палец в водку, затем лизнула его. — Да, кстати, водка дрянь. Такую можно пить только в составе коктейля. "Кровавая Мэри", знаешь ведь? Странно: его придумали в Америке, а назвали в честь Марии Тюдор, английской королевы.

Акита вытащил пластину из кармана и положил палец на знак креста. Эшли невозмутимо следила за его действиями.

— Королеву прозвали Кровавой Мэри из-за того, что за период ее правления было казнено огромное количество еретиков. Хью Латимер, Томас Кранмер, Николас Ридли, все те, кто сеял подлое семя ереси среди честных английских граждан, поплатился за свои грехи. Мне нравится эта история, знаешь? Поэтому в честь Марии Тюдор я всегда готова поднять свой бокал.

— Вот как, — процедил Акита. Дети, которых он видел в терминале, снова вернулись к своему наблюдательному посту. Родители не приехали за ними? Почему? Акита понял, что ему не хочется использовать оружие здесь, на глазах детей.

Эшли проследила его взгляд и ухмыльнулась. Отвратительная улыбка, лягушачья, практически до ушей, мгновенно обезобразила ее красивое лицо. Акита испытал практически суеверный ужас. Ведьма! Перед ним сидела ведьма!

— Кстати, — протянула пуританка, покачивая стакан перед его глазами, — ты ведь знаешь, какими способностями я обладаю?

— Наслышан о них, — коротко ответил Акита.

— Я есть воплощенное правосудие. Фемида, если тебе угодно будет так меня называть. Мой дар — видеть вину человека, и, если он виновен, то моя задача наказать его. Понимаешь ведь? От моего взора не укроется ничего; любая мерзкая тайна в твоей душе, любое грязное белье в твоем шкафу — я увижу все, как бы ты ни старался скрыть это от меня. Можешь даже завязать мне глаза, все равно я буду видеть грязь и гной в твоих зрачках. Хисуи Акита-сан, ты — виновен.

— В чем же? — спросил он, слегка сбитый с толку.

— Ты хочешь изнасиловать тех детей, верно? Не отпирайся, я все равно вижу это желание в твоих глазах.

— Что за бред вы несете? — искренне удивился Акита. — Нет, не хочу я тех детей насиловать.

— Лжешь! — тут же загремела Эшли, бешено вращая глазами. — Ты лжешь!

Глупости какие-то. Она же сумасшедшая. Психически больная, неуравновешенная. Со все возрастающим отвращением Акита смотрел на беснующуюся Эшли. Пуританка больше не казалась ему опасной или загадочной. Нет, перед ним сидела обычная психопатка, способная только на вот такие выходки.

Привлеченные криками Эшли, к ним подошли двое охранников в черной униформе. Эшли смерила их презрительным взглядом и провозгласила:

— Виновны в грехе содомском. Левый вдобавок зоофил.

— Фуринджи-кун, это что, правда? — рассмеялся один из охранников. Его напарник раздраженно передернул плечом.

— Не обращайте на нас внимания, — попросил Акита. — Моя подруга... она немного не в себе.

Нельзя позволить им увести пуританку. Она нужна ему, сумасшедшая или нет. Акита не знал, кто именно отдал приказ захватить посланницу архиепископа Лондонского; вполне возможно, приказ, пройдя цепочку исполнителей, пришел аж из здания правительства. Говорят, господин премьер-министр не жалует христиан и весь западный мир. Может, в данный момент Акита работает на интересы всей Японии. Большая ответственность.

— Так что, мы пойдем? — заискивающе спросил Акита у охранников. Фуринджи и его напарник явно колебались. Все испортила Эшли, которая откуда-то достала длинный жезл с круглым железным набалдашником и сейчас осматривала его на предмет наличия царапин.

— Нам нужно изъять эту вещь, — с сожалением произнес Фуринджи-сан.

— Руки прочь, язычник, — ответила ему Эшли. — Правосудие ждет. И мой коктейль, кстати, тоже.

С этими словами она взмахнула жезлом и обрушила его на голову охранника. Череп лопнул, как гнилой орех, во все сторону брызнули капли мозга. На мгновение охранник замер в позе мученика: голова и руки с силой отброшены назад, пальцы растопырены. Он успел издать какого-либо звука; лишь треск кости нарушил тишину. В этом было что-то величественное, что-то несоизмеримо правильное; словно крик мог свести эту пронзительную сцену до банального убийства.

Нет, подумал Акита, это ведь невозможно. Слишком нереально, как будто все происходит во сне. Он поднес палец ко рту и прокусил кожу, затем прижал окровавленную подушечку к пластине. Делал он это скорее на автомате, нежели осознанно.

Ударом в живот Эшли заставила согнуться другого охранника, затем добила его возвратным движением жезла. Где-то у стены зашевелились дети, кто-то закричал.

"Лишь бы успеть, лишь бы успеть!.".

— Не успеешь, — предупредила его Эшли и занесла над головой жезл. С набалдашника капала кровь.

Когда острый конец жезла вошел Аките в левую глазницу, он все же успел завершить ритуал до конца.

Правым глазом Акита продолжал видеть: он видел, как Эшли легко отпрыгнула в сторону, уворачиваясь от его удара, как огненная волна, высвобожденная им из пластины, катится к противоположной стене, сжигая столики и превращая стулья в лужи пластика, как она достигает стены — и как в ней, в этой огненной волне, тают дети, которых ему хотелось защитить.

Эшли ногтем вскрыла Аките горло и подставила под поток мутной крови стакан с водкой. Коктейль был готов, настоящая "Кровавая Мэри", не жалкий заменитель с томатным соком и соусом табаско. Эшли одним комком забросила содержание стакана себе в горло, задержала дыхание, а выдохнула. Отличное начало дня.

Эшли решила поначалу, что не будет брать такси до гостиницы. Можно было туда дойти за десять минут и чуть-чуть сэкономить те деньги, что она получила от архиепископа на эту поездку.

Эшли шагнула наружу. Внезапно налетел холодный ветер, заставив ее поежиться. Странно, совсем недавно было тепло. Она передумала и торопливо огляделась по сторонам в поисках такси. Выпитый коктейль опьянил ее, но на свежем воздухе Эшли быстро пришла в норму.

Стоянка пустовала. Впереди на дороге, примерно в сорока ярдах, стояла полицейская машина. Синий огонь пульсировал у нее на крыше; Эшли не сразу поняла, что это была всего-навсего мигалка.

Она шла по дороге уже несколько минут, когда позади нее появилась машина. Тротуара не было. Эшли заметила, как длинный луч света лег на дорогу перед ней; сперва ей показалось, что это отблеск прожекторов аэропорта, но затем она посмотрела через плечо и заметила хищный оскал радиатора. Полицейская машина следовала за ней, в этом не было сомнений.

Эшли развернулась и показала водителю язык. В этот момент машина набрала скорость. Расстояние между ними сократилось до нескольких метров. Эшли не успела ничего сделать — машина ударила ее сзади, сломала ей позвоночник.

Машина протащила ее ярд или два, прежде чем отбросила в сторону, где она осталась лежать мертвой грудой на пустой дороге — молодая женщина в желтом топе и тесных джинсах. Летняя шляпка лежала рядом. Внезапный порыв ветра подхватил ее и потащил по земле. Но тут Эшли протянула руку и схватила шляпку за самый краешек полей. Встав и отряхнувшись, она надвинула шляпу на голову и пробормотала:

— Вот вы какие, значит. Виновны.

* * *

Ацумори Аяо опустил палочки в миску с карри. Вытащил кусочек мяса, прожевал. Вкус пищи не ощущался совершенно; с таким же успехом он мог позавтракать и раменом из ближайшего супермаркета. "Вот и вся польза от нэ-сан", — уныло подумал Аяо, и бросил палочки на стол. Аппетита не было.

— Поешь, зачем еде пропадать, — тихо произнесла Аяме, сидевшая рядом с братом.

Аяо собрался уже ответить какой-нибудь колкостью, но, заметив, какой несчастный у нее был вид, смягчился.

— Не хочу, — просто ответил он.

Прошло уже два дня, и жизнь постепенно вернулась в прежнее русло. Аяме вернулась домой, и теперь каждый день перед Аяо на столе возникала свежая еда, а вечером он находил у себя на кровати чистое и выглаженное белье. Стиральная машина сломалась еще год назад, и Аяо так и не удосужился отдать ее в ремонтную мастерскую. Окно, разбитое покемоном, Аяо заклеил скотчем. Порой оттуда дуло, но не очень сильно.

Обсуждать недавние события ни у Аяо, ни у его сестры желания не было. Им обоим казалось, что будет лучше, если они поскорее забудут этот инцидент. Аяме не расспрашивала брата, чем именно он занимался все это время с Мейдой. Он же старался не упоминать в разговоре Курумару, Генсая или кого-либо еще из их шайки. Позвонить Коге-куну Аяо забыл, да если бы и вспомнил — не стал бы этого делать.

— Нэ-сан, ты когда-нибудь задумывалась о детях? — вдруг спросил Аяо.

Аяме поперхнулась.

— От кого, от тебя, что ли?

— Почему бы и нет? — меланхолично ответил Аяо. Ноги затекли, и он прошелся по комнате, чтобы разогнать кровь.

— Нет, конечно! — Аяме погрузила пальцы в копну пышных волос. — Ты ведь мой брат! Я... я попросту не могу. Не могу, и все тут.

— Понимаю, — сказал Аяо. Он взял с полки ключи и двинулся к выходу. — Ладно, нэ-сан, я пойду, прогуляюсь. Подышу свежим воздухом.

— Хорошо, — неуверенно произнесла Аяме ему вслед.

Недавний утренний туман рассеялся. По ясному небу плыл одинокий самолет, оставляя за собой белый след. Само же небо с улицы выглядело как узкая полоска синевы, стиснутая между двумя стенами офисных зданий. В их темных стеклах отражалось маленькое круглое солнце. Вывеска китайского ресторана обещала самый лучший сервис и самые лучшие блюда. Рядом с рестораном стоял столб, опутанный проводами; они тянулись к нему со всех сторон, вплетаясь в электрофицированную паутину.

Аяо шел, наслаждаясь ощущением лета. В то время, как его сверстники исходят потом в душных школьных комнатах и аудиториях, он бродит там, где ему захочется. Пожалуй, это даже можно назвать свободой.

Жаль, конечно, что так получилось с Мейдой, но в тот момент Аяо не владел собой. Курумару совершенно не оправдал возложенных на него надежд и оказался самым обычным человеком, и тем самым разбил все надежды Аяо. Ужасное разочарование.

Но виновата ли в этом Мейда? Да, благодаря ей у Аяо сложилось ложное впечатление о Курумару, но, быть может, она говорила искренне? Она действительно боялась своего создателя и считала, что Аяо сможет ее защитить от него.

"Если подумать, то можно было остаться, — Аяо поднял с тротуара пустую бутылку и бросил ее в мусорный контейнер. — Курумару в конечном итоге все равно был бы вынужден принять навязанную ему роль и сыграть ее".

Чем больше Аяо об этом думал, тем сильнее укреплялся в мысли: зря он тогда он принял столь поспешное решение. Время, проведенное с Мейдой, вспоминалось с теплотой и ностальгией. Это было интересно, быть для нее защитником и другом. Он был...счастлив?

"А может, — подумал Аяо, — еще не поздно?"

Он развернулся и пинком опрокинул мусорный бак. Затем, засунув руки в карманы, двинулся прочь.

Он прошел мимо китайского ресторана, мимо здания банка, мимо очередного офиса корпорации "FTL", затем свернул за угол и оказался перед завалом из мусора и мебели. Удивленный, Аяо перебрался через него, порвав футболку об острую проволоку, торчавщую из какого-то сломанного чуда радиотехники. Впереди была одна из основных улиц, тех, что вели к центру Токио.

Здесь было просторно и шумно. Машины не могли въехать сюда, поскольку все подступы к улице были перегорожены самодельными баррикадами; все было заполнено кричавшими людьми. Кто-то тянул вверх флаг Японии, несколько человек трясли плакатами.

"Демонстранты," — понял Аяо и уселся поудобнее на вершине баррикады. Он ждал, когда же появится полиция, чтобы разогнать несогласных.

Вскоре один из завалов рухнул, и на дорогу выехал грузовик, чей кузов был выкрашен в зеленые и черные цвета. Оттуда высыпали солдаты в темной форме, каждый из которых держал на весу большой пластиковый щит. Похоже, что полицией решили не ограничиваться — сразу вызвали армию.

Аяо с любопытством наблюдал, как солдаты, вооруженные тонфами и пистолетами с резиновыми пулями, столкнулись с толпой. Дубинки взметнулись вверх и тут же опустились. Кто-то упал, и его начали топтать. Демонстранты пытались дать отпор, но не могли пробиться через шеренгу, сдерживаемые щитами. В ответ военные распыляли слезоточивый газ и стреляли из пистолетов. Сопротивление было сломлено уже через несколько минут схватки, и разноцветная волна демонстрантов покатилась обратно, к баррикадам. Тех, кто отступал слишком медленно, солдаты подгоняли ударами дубинок.

Аяо увидел, как несколько военных окружили замешкавшуюся девушку в розовом платье, и начали размеренно избивать ее тонфами. Она подняла руки в знак того, что сдается, но военных это не остановило. Один из солдат стянул с головы шлем и от души рассмеялся.

"Убьют", — равнодушно подумал Аяо. Лицо девушки показалось ему знакомым, но он не стал в него всматриваться. Тут она закричала. Голос Аяо узнал — это была Михара Касуми, его новая соседка.

Аяо понял, что выбора у него попросту не было.

— Ну я же герой, ксояро, — пробормотал он и спрыгнул вниз, к солдатам.

Воспользовавшись неожиданностью, он налетел на них и тут же сбил одного с ног, а другого оттолкнул плечом. Схватив Касуми за руку, Аяо потянул ее за собой. Глаза девушки расширились:

— Ацумори-кун?..

Тот самый солдат, что снял с себя шлем, вразвалочку приблизился к Аяо сзади и с силой прижал к его шее электрошокер. Аяо дернулся, но не упал. Боль прокатилась по его телу и затихла почти мгновенно. Аяо развернулся и вмял свой локоть противнику в незащищенное горло. Хрустнул кадык, солдат согнулся и опустился на колени. Остальные отступили назад, шокированные развитием ситуации.

— Бежим, Касуми-чан! — Аяо подтолкнул Касуми в спину.

Она бросилась бежать, слегка прихрамывая при этом. Было видно, что ей тяжело даже дышать, не то что передвигаться. Аяо сбил ее с ног и подхватил падающую Касуми на руки. Она была довольно легкой.

Он быстро добрался до одной из разобранных баррикад, ступая ногами по чьим-то телам и грудам мусора. Касуми тяжело дышала. Руками она обхватила Аяо за шею и плотно прижалась к его груди. Вероятно, солдаты все же причинили ей больше физического вреда, чем Аяо предполагал изначально.

— Ацумори-кун...

— Да, — отозвался он, остановившись перед затоптанным обезумевшими демонстрантами стариком. Аяо уважал возраст, поэтому наступать на пожилого человека не стал — просто перешагнул через его тело.

— Зачем ты спас меня?..

У Аяо уже был готов ответ на этот вопрос.

"Я лишился своей мечты, и теперь снова вернулся в прежнее инертное состояние. Жить скучно, жить неинтересно. Я спас тебя, что развлечься. Где благодарности?" — уже хотел было произнести Аяо, но сдержался. Он знал, что его логика порой довольно сильно отличается от общепринятой, поэтому часто одергивал себя, чтобы не давать людям повода усомниться в его нормальности. Конкретно в этих словах не было ничего странного, даже с точки зрения обычного человека — так считал Аяо. Но все же интуиция подсказывала ему совсем иные слова.

— Просто так было правильно, — сказал Аяо.

Касуми счастливо вздохнула и обняла его еще сильнее. "Как же хорошо, что есть такие люди, как ты," — прошептала она еле слышно.

Интуиция не обманула Аяо. Только что он получил несколько очков в свою пользу. Пригодятся ли они ему в будущем или нет — вопрос спорный, но сейчас Аяо был доволен.

Аяо донес Касуми аж до ее квартиры, несмотря на ее протесты. Да и протестовала она только для приличия. Открывая дверь ключами, полученными от Касуми, Аяо вдруг понял, что прямо сейчас он может без особых проблем изнасиловать соседку на ее же кровати. Но делать этого Аяо не стал. Во-первых, Касуми имела слишком зрелое тело для школьницы, что автоматически делало ее непривлекательной для него, а во-вторых, у него попросту не было настроения для подобных деяний. Сейчас Аяо думал только об одном — как можно скорее вернуть себе Мейду-чан в личное пользование. Решение, принятое им на баррикадеnbsp;, было окончательным: он снова станет защитником для Мейды.

— Ацумори-кун, ты посиди здесь немного, я вот только чай заварю, — сразу засуетилась Касуми, когда он аккуратно уложил ее на кровать.

— Лежи, — Аяо накрыл ее одеялом. — Тебе нужно отдохнуть. А чай приготовлю я сам.

Забота о соседке уже наскучила Ацумори, и он решил поскорее избавиться от этой обязанности. По-быстрому заварив зеленый чай, он напоил им Касуми, затем пощупал ее ребра (Касуми стеснялась, но все же позволила себя осмотреть) и провел рукой по спине. Все кости были целы, девушка получила лишь синяки, которые рассосутся через несколько дней. Удовлетворенный ее состоянием, Аяо ушел, несмотря на просьбу Касуми остаться с ним еще.

"Хорошо, что долго идти не нужно," — подумал Аяо, выйдя на лестничную площадку. Он жил с Касуми дверь-в-дверь.

— Нэ-сан, ты дома? — спросил Аяо, войдя внутрь квартиры.

— У нас гости! — крикнула ему в ответ Аяме из гостинной. Аяо скинул кроссовки и, натянув на ноги зеленые домашние тапочки с лягушонком, зашел в комнату.

"Может, вернулась Мейда-чан?" — мелькнула мысль. Но вместо нежной и чистой Мейды напротив сестры расположилась вульгарно одетая девица явно иностранного вида в линялых джинсах и с белой шляпкой на голове. Вытянув ноги, она полулежала в кресле, и вид у нее был самый что ни на есть расслабленный и благодушный. Сестра же, напротив, была напряжена.

— Аяо-кун, эта девушка утверждает, что знает тебя, — произнесла Аяме, всем своим видом намекая на то, что гостью лучше выпроводить.

— Ацумори-кун! — девушка с белой шляпкой вступила в разговор почти одновременно с Аяме. — Как я рада тебя видеть!

— А уж как я рад, — вежливо ответил ей Аяо. Ему не хотелось никому грубить. — Приехала по делам?

Гостья подняла брови; видимо, она была готова к другой реакции. Но она тут же сориентировалась и приняла правила игры, которую предложил Аяо:

— Да, небольшие разборки с нашим общим знакомым. Ты знаешь его, такой безответственный человек. Я о Курумару Тацуо говорю, не перепутай, у нас ведь так много безответственных знакомых, — и она расхохоталась.

Услышав имя Курумару, Аяме поджала губы и стала усиленно изучать собственные ногти.

— Эшли-сан, вы знакомы с Курумару Тацуо? — спросила она у гостьи, как ей казалось, непринужденным тоном.

— Разумеется! — воскликнула Эшли-сан. — Он в определенных кругах довольно известная личность. Проходимец и опасный авантюрист, но зато какое обаяние! Какой шарм! Нет, я не жалею, что свела с ним знакомство.

— Ага, — голос Аяме звенел. — Мне кажется, что и шарма-то особого у него нет. Просто хорошо подвешен язык.

— И это тоже, — согласилась Эшли. — Ацумори-кун, сядь рядом. Нам нужно поговорить.

Аяо сел с ней в одно кресло, и их бедра соприкоснулись. Эшли, казалось, было все равно. Она положила руку Аяо на колено и принялась водить по нему пальцем. Острый кончик ногтя больно царапал кожу, оставляя за собой бледные следы. Аяо с невозмутимым видом наблюдал за тем, как новые и новые узоры возникают на поверхности его колена.

Аяме покосилась на гостью с еще большей неприязнью.

— Мне нужно в магазин сходить, — буркнула она.

— Да, нэ-сан, сходи, — одобрил ее решение Аяо, но сестра сделала вид, будто ничего не услышала. Вскоре за ней хлопнула дверь.

— Итак, мы наконец-то остались двоем, только ты и я, — пропела Эшли-сан. Ее ноготь прорезал кожу Аяо, и на колене осталось небольшое кровавое пятнышко.

— Чем займемся? — спросил Аяо. Он думал, не стоит ли сбросить гостью с высоты двенадцатого этажа.

Эшли стекла с кресла и оказалась на полу. Затем подпрыгнула и сделала двойной переворот в воздухе. Из ее рук вдруг вылетел длинный жезл с массивным набалдашником и ударил прямо в стену рядом с головой Аяо. Ацумори скосил глаза и увидел глубокую вмятину с расходящимися от нее трещинами в том самом месте, куда пришелся удар Эшли.

— Ацумори Аяо, выслушай мой приговор, — Эшли взмахнула жезлом, разбив люстру. Раздался мелодичный звон, и люстра осыпалась на пол дождем белых осколков. Часть из них осела на полях шляпы Эшли. — Ты виновен в том, что предавался со своей старшей сестрой Ацумори Аяме богопротивному инцесту.

Аяо присвистнул.

— Ну и что?

Эшли перестала размахивать во все стороны своим жезлом.

— Как это "ну и что"? Я что, попала в точку?

— Вообще-то — да.

— Бывает же... — протянула Эшли. — Значит, ты сам признал свою вину. Ацумори Аяо, моя обязанность как Фемиды состоит в том, чтобы предать тебя соответствующему наказанию. Но мы можем избежать этого, если ты согласишься помочь мне в одном деле. Выбирай.

— Сложный выбор, — сказал Аяо.

— Понимаю, — Эшли подбросила жезл к потолку, затем поймала его. — Тебе не хочется принимать мои условия. Ты считаешь себя достаточно гордым и сильным, чтобы не подчиняться никому, тем более девушке. Но поверь мне, лучше тебе все-таки пересмотреть свое отношение ко мне. И мы оба будем довольны друг другом.

На самом деле, Аяо о таком даже и не задумывался. Ему хотелось узнать, что именно за наказание приготовила для него Эшли. С другой стороны, ему было интересно, каким же образом его гостья связана с Курумару. Оба желания были равноценны. Затем Аяо вспомнил еще и про Мейду, и ответ стал для него ясен.

— Будь по-твоему, — сказал он. — Я выбираю сотрудничество.

— Правильный выбор.

Эшли одной рукой обхватила набалдашник жезла, другой — его кончик, потом с силой свела ладони вместе. Жезл пропал, как будто его и не было. Вид у Эшли был веселый. Но Аяо ощутил, как она разочарована: в глубине души ей хотелось, что Аяо сказал "нет", и тогда бы она дала волю своим разрушительным желаниями.

— Что конкретно ты знаешь о Курумару Тацуо? — Эшли плюхнулась на кровать и обхватила подушку ногами.

Если много раз произнести одну и ту же ложь, она в конечном итоге станет правдой — или, по крайней мере, одной из множества равноправных правд.

— Он изнасиловал собственную дочь, — начал Аяо.

* * *

— Ацумори-чан? Это ты? Я думал, ты мне уже никогда не позвонишь, — из телефона раздался смех.

Интонации эти Аяо узнал сразу.

— Кога-кун?

— Он самый! А что, ты не знал? — удивился Кога. — Я думал, та девочка тебе все рассказала.

— Она не сказала, что парнем, спасшим ее, был ты, — Аяо был серьезен. — Кога-кун, нам нужно поговорить. Где те двое, которых ты забрал с собой?

— А, очкарик и блондин? Они у меня. Кормлю их с ложечки три раза в день, пока проблем не возникало. Но я уже устал объяснять своим родным, почему это вдруг со мной в комнате должны жить два взрослых мужика. Хочешь забрать их себе?

— Хочу, — сказал Аяо.

Эшли стояла рядом и вслушивалась в каждое его слово. Сам же Аяо порезал пятку об один из осколков люстры, поэтому сидел на кровати.

— Тогда записывай мой адрес.

Как оказалось, Кога жил рядом, буквально по соседству. "Интересно, мы с ним встречались того, как я начал ходить в школу?" — подумал Аяо. Вполне возможно, что все же встречались; в глубинах памяти тут же шевельнулись какие-то смутные воспоминания. Но Аяо так и не смог понять, где и когда произошла эта встреча, поэтому и задумаваться над этим не стал.

Отключив телефон, Аяо посмотрел на Эшли, которая встретила его взгляд милой улыбкой.

— Что вы хотите сделать с этими двумя? — спросил Аяо.

Улыбка на лице Эшли стала еще шире, превратившись в оскал. Верхняя губа приподнялась, обнажив ряд белых острых зубов, поблескивающих от слюны.

— А ты сам как думаешь? — зубы раздвинулись, и на секунду между ними мелькнул длинный склизский язык. Внутри человек всегда отвратителен, отстраненно подумал Аяо, и красивая женщина в особенности. — Что я должна сделать?

"Узнать от них нужные сведения, потом убить," — это был самый логичный ответ. Аяо же ответил так:

— Узнать от них нужные сведения, потом отпустить.

Эшли визгливо расхохоталась, прижав руки к животу.

— Ты и вправду ничего не понимаешь в жизни, Ацумори-кун.

Сам же Аяо никак не мог разобраться, какие же чувства вызывает у него Эшли-сан. Ее внешний облик не вызывал у него особого восторга: развязная, наглая девица, вызывающе и безвкусно одетая, которой место только среди проституток Йошивары. Но под этой маской находилось нечто совершенно иное, чуждое не только японцам, но и вообще всем людям, нечто нечеловеческое в своей жажде крови и бешеной ярости. Эшли была безумна, и Аяо прекрасно чуял в ней это безумие, эту дурную кровь. Странно вообще, что она так мирно беседовала с ним; все инстинкты Аяо буквально кричали о том, что Эшли может сорваться в любую секунду и начать бойню, столь приятную ее сердцу. Аяо ждал этого мгновения с замиранием сердца. Ему хотелось посмотреть, как же падает на землю маска, хотелось увидеть истинный облик, что скрывается за ней. Эшли была интересна ему, не с сексуальной точки зреґния, а как личность.

Жаль, что сам он не очень интересовал ее. Эшли-сан считала его обыкновенным школьником. Прискорбно, с одной стороны, но лучше уж пускай думает, что он действительно такой.

Квартира у Коги-куна оказалась на редкость грязной и запущенной: на полу виднелись лужицы какой-то жидкости, стены пестрели темными пятнами, а потолок был покрыт жирной копотью. В прихожей стоял холодильник с выломанной дверцей; на нем лежала стопка пожелтевших газет. Вместо полки для обуви была приспособлена коробка из-под печенья; над ней нависал обплетенный паутиной торшер, служивший единственным источником света — лампу на потолке кто-то разбил, а сквозь мутные окна свет почти не пробивался. В углу лежал матрас, рядом с которым расположилась закопченная плитка. На матрасе вполвалку лежали связанные Ямато Генсай и Сато Шинтаро.

Эшли-сан обвела вокруг себя рукой:

— А ты неплохо здесь устроился, Кацуджи-кун.

— Конечно, — согласился с ней Кога.

С того момента, когда они вместе с Аяо и Эшли-сан вошли внутрь квартиры, Кога-кун вел себя очень странно. Переступив через порог, он крикнул в пустоту: "Окаа-сан, я с друзьями!" Аяо завертел головой, но не нашел, к кому же именно обращался Кога.

Далее, Кога вручил Аяо и Эшли-сан по битой тарелке, в каждой из которых кишели тараканы, со словами "Угощайтесь!" Аяо задумчиво съел пару тараканов. Они были такие хрустящие. Желтый сок разъедал губы, но на вкус насекомые были очень даже ничего.

Эшли-сан вежливо отказалась от угощения.

— Да вы не стесняйтесь! — Кога лихорадочно замахал руками.

— Перейдем к делу, — намекнула ему Эшли, и Кога тут же успокоился, после чего подвел их к пленным.

— Просыпайтесь, к вам пришли!

Сато, который лежал ближе к стене, так и не пошевелился. Генсай же открыл глаза, увидел Эшли-сан и снова закрыл их. Кога слегка пнул его, и Генсай недовольно заворчал. Рот у него был заклеен, видимо, чтобы не шумел.

— Не время спать, — провозгласил Кога. — Вставайте.

— Давай я сама, — предложила Эшли-сан. Кога кивнул и пропустил ее вперед. Сам же он оттащил Аяо в сторону и зашептал:

— Ацумори-чан, это и есть твоя девушка? Не знал, что ты любишь постарше, — и Кога хихикнул.

— Нет, моя девушка гораздо моложе ее. И меня, — ответил Аяо, сомневаясь в том, можно ли Мейду называть "его девушкой".— Ты видел ее, должен знать.

— Та малявка? — поперхнулся Кога. Затем приложил руку к лицу. — Ей же не больше двенадцати!

— И что с того?

Кога почесал в затылке.

— С определенной точки зрения, это очень круто, — наконец признал он. — Хотя лоликон и не в моем вкусе.

Раздался дикий крик, затем — шум борьбы. Генсай, который наконец-то пришел в себя, сбил Эшли-сан с ног и попытался задушить ее своими скованными руками. Кога и Аяо бросились к ним, но не успели вмешаться — Эшли с силой опустила пару раз жезл на лицо Генсая. Хлынула кровь из сломаного носа, и Генсай заскулил. Очнулся и Сато. Вид Эшли с окровавленным жезлом заставил его вздрогнуть. Сато и Генсай со страхом наблюдали, как алые капли медленно стекали с набалдашника. Никто не произнес ни слова.

На Когу же вид крови произвел странное впечатление. Он остановился как вкопанный и провел рукой по лицу, словно убирая паутину.

— Что за...

Кога отступил на пару шагов назад и прислонился к стене, закрыв глаза руками. Аяо же, не обращая на него внимания, подошел к Эшли поближе и спросил:

— Почему они до сих пор не применили свои способности?

В самом деле, что мешало блондину активировать своих журавликов? Аяо так и видел, как блондин машет руками, и на его зов слетаются все те желтые газеты, что он видел в коридоре. Интересно, сможет ли Эшли-сан справиться с острой бумагой?

— Почему? — промурлыкала Эшли, присаживаясь на корточки. Оттянув Генсаю волосы, он указала на небольшое отверствие чуть повыше уха. Кожа вокруг него воспалилась и приобрела фиолетовый оттенок. Генсай дернулся, когда Эшли ткнула туда пальцем.

— Что это? — заинтересовался Аяо.

— След от хирургической операции. Кость аккуратно просверливается вот здесь, и сквозь отверствие удаляется определенный участок мозга, тот самый, что отвечает за использование способностей. Травмируется не очень большая площадь, рана для жизни опасности не представляет, но жить дальше без своего дара — просто невыносимо, поверь мне. Знаешь, а ведь наш хозяин не так уж и прост.

Аяо оглянулся на Когу. Тот раскачивался с носков на пятки, не отрывая взора от собственных колен. С ним творилось что-то неладное.

— Мне нужно выйти, — внезапно сказал Кога. По лицу его стекал пот. — Я должен уйти. Немедленно.

Аяо пожал плечами.

— Иди.

Кога благодарно кивнул. Пошатываясь, он приблизился к распахнутому окну, раскинул руки и буквально вывалился наружу. Аяо из любопытства высунул голову и посмотрел вниз — не разбился ли Кога — однако тела нигде не было видно, и Аяо быстро утерял к этому интерес.

— С твоим другом что-то не так, и сильно, — заметила Эшли. — Может, стоит его убить? Ты только скажи, и я вырву ему сердце.

Аяо покачал головой.

Кога, как и Эшли-сан, сумел его заинтересовать, и теперь он не дал бы Эшли просто так убить его.

— Глупо, — сказала Эшли.

— Плевать, — сказал Аяо, сдирая с губ блондина ленту. Тот вскрикнул. — Начинай свой допрос.

Эшли крутанула жезл и уперла его блондину в грудь.

— Ямато Генсай. Ты виновен в том, что... — она призадумалась. — Виновен в распространении опасной ереси и преступлении против Бога. Признаешь ли ты свою вину?

— Нет, — хмуро ответил блондин.

Эшли облизнула губы, предвкушая развлечение. Кончик жезла со всего размаху она засадила Генсаю между ребер. Тот вздрогнул всем телом, но так и не застонал. Сато, чей рот был заклеен, гневно замычал, протестуя против такого обращения с его товарищем.

— Ацумори-кун, тебе интересно, какими возможностями я обладаю? — спросила у Аяо Эшли, продолжая избивать связанного Генсая.

— Какими же? — автоматически произнес Аяо, хотя на самом деле его это мало волновало. Он жадно наблюдал за тем, как вертится Генсай, стараясь избежать особенно сильных и болезненных ударов. Эшли умело била в самые уязвимые места, не нанося при этом пленнику серьезных повреждений.

— Я облечена властью выносить человеку приговор по моему собственному усмотрению, — жезл вошел в рот Генсая, затем вышел оттуда окровавленным. — Правдиво обвинение или нет, реальна ли вина или нет, это неважно. Главное то, что сразу после выноса приговора я получаю от небес силу, достаточную для того, чтобы воплотить этот приговор в жизнь, — каблук опустился Генсаю на яички, превращая их в кашу. — А мой приговор всегда — смерть!

Генсай больше не мог выдержать боль. Из зажмуренных глаз блондина текли слезы, черты лица исказились в гримасе страдания. Он кричал, бился и умолял Эшли прекратить. Она оторвала Генсаю ухо, чтобы не говорил глупостей.

— И самое интересное здесь — это придумать, в чем же мне обвинить конкретного человека. Раньше я развлекалась тем, что изобретала для каждого уникальное обвинение; потом мне все это надоело. К счастью, для этого, — Эшли схватила Генсая за руку и вырвала из сустава средний палец, — выдумывать что-то не понадобилось. Его вина уже доказана. Ересь должна быть наказана по всей строгости, Ацумори-кун. Смотри и запоминай.

От криков Генсая у Аяо разболелась голова, и он сел на пол, прикрыв уши ладонями. Свет торшера доходил до комнаты с трудом. По стене плясали размытые тени: одна, длинная и тощая, склонилась над другой.

Эшли-сан лишила Генсая и второго уха, затем отправила его в рот и аккуратно слизнула кровь с пальцев. Пожевав хрящеватую плоть некоторое время, она с разочарованием выплюнула ее обратно.

— Дерьмо, — подвела она итог.

Генсай без сил рухнул на матрас, потеряв сознание. Сато продолжал гневно смотреть на Эшли, бешено вращая глазами. Эшли освободила его от кляпа, и он заорал:

— Ах ты сука!.. Ты хоть знаешь, с кем связалась?!...

Эшли раздробила Генсаю позвоночник удачным ударом. Тот задергался, но так и не очнулся. Сато, поняв, что только что произошло, пришел в ужас и смолк.

— Ацумори-кун, если ты думал, что допрос начался десять минут назад, ты сильно ошибаешься. Допрос начинается только сейчас. То, что было до этого — всего лишь подготовка, — провозгласила Эшли. — Ну, Сато Шинтаро, говори, где сейчас находится твой хозяин. Откажешься разговаривать, оторву твоему дружку его безмозглую башку. Ты знаешь уже, на что я способна, — Эшли запрокинула голову назад и расхохоталась.

Сато до крови прикусил нижнюю губу. Выбор явно дался ему тяжело; он долго колебался, но потом все же отрицательно помотал головой.

— Какое благородное решение! — поразилась Эшли. — Ты куда крепче, чем я думала. Придется действовать по-другому.

Она вогнала жезл Генсаю между шейными позвонками.

Тот взвыл.

— Он не умрет? — поинтересовался Аяо.

— Сейчас он во власти Правосудия, — ответила Эшли. — А значит, сами Небеса распоряжаются его жизнью и смертью. Нет, пока я не скажу, он не подохнет. Даже превратившись в кровавый фарш, он будет жить, и чувствовать при этом невероятную боль.

— Хорошо, — сказал Аяо.

Ему понравилось услышанное.

— Ну и ладно, — Эшли снова вернулась к Сато. — А мы продолжаем нашу игру в вопросы и ответы, Сато-сан.

Сато молчал, стараясь не глядеть в сторону мертвого Генсая. Ему, наверное, стыдно, подумал Аяо.

Жезл мелькнул, рассекая воздух, и живот Сато вдруг разошелся в стороны. Наружу вывалились багровые кишки и бледный желудок. Сато не закричал. Шок был слишком сильным для того, чтобы кричать.

Эшли погрузила кончик жезла в ворох внутренностей.

— А теперь, Сато-сан, ты будешь говорить.

И он заговорил.

* * *

Перед тем, как вернуться в Канкешин, Курумару встретился со своей старой знакомой, которую звали Хасегава Нагиса. Встреча происходила на нейтральной территории, на берегу Аракавы. На этом настояла сама Нагиса, которая чувствовала себя уютнее всего на открытом пространстве. Курумару же предпочел бы какой-нибудь небольшой бар или ресторан, но спорить с Нагисой не стал.

Река медленно несла свои тяжелые воды сквозь сгущавшиеся сумерки. В небесах сияла ранняя луна, и ее тусклый свет падал на гладь воды, разбиваясь на сотни белых полос. На берегу стояла тонкая фигура, прижимавшая к себе длинный продолговатый предмет. Курумару не сразу понял, что это был футляр, вроде тех, в которых художники хранят картины.

— Нагиса-кун, — произнес он. Хасегава подняла на него свои лиловые глаза. Две прядки выбились из ее идеальной прически. Строгий деловой костюм смотрелся на ней замечательно; жаль, что поверх него она надела тяжелый плащ, скрадывающий очертания ее тела. Время было летнее, и Нагиса в своей одежде, наверное, сильно вспотела. Курумару смутился.

— Тацуо-кун, — кивнула Нагиса. — Я слышала, в Ханеде кто-то устроил бойню. Прямо в аэропорту. Погибло тридцать человек, и виновник так и не был найден. Католики сделали свой ход, Тацуо-кун, и это только начало. Скоро они доберутся и до тебя.

— Доберутся, — согласился Курумару. — Но к тому времени, когда это произойдет, ситуация может измениться. Возможно, я тогда сам буду искать сотрудничества с Римом.

Нагиса поправила прическу, но две непослушные прядки так и остались торчать из ровного пробора.

— Еще я слышала, что кто-то похитил из польского музея архидиоцеза меч Святого Петра. Весь западный мир в панике, все боятся, что кто-то может применит меч для достижения собственных целей. Архиепископ Фредерика Ланге даже пообещала награду тому, что принесет меч ей. Остальные тоже не бездействуют. Говорят, что Кавендиш взял расследование в свои руки; может, у него что-то и получится.

— Так ты считаешь, что это меч у меня? — изогнул бровь Курумару.

— Нет. Он у меня, — Нагиса раскрыла футляр. Лунный свет блеснул на поверхности стали.

— Нагиса-кун...

Курумару помнил этот меч и то, какими способностями он обладает.

— Тебе не следовало втягиваться во все это, — произнес он. — Католики раздавят тебя и не поморщатся. Кавендиш и Ланге — это ерунда. Вскоре за тебя возьмется Паоло, и тогда...

— Паоло ди Тарсо отнюдь не всесилен. Он бессмертен и неуничтожим, однако победить его не так трудно, — сказала Нагиса. — И это не важно, Тацуо-кун. Уже не важно. Я нашла применение мечу Святого Петра. Это просто удивительно, Тацуо-кун. Его возможности поражают воображение! Если правильно использовать этот меч, то можно уже забыть о гончих Рима. С его помощью смогу ранить и даже убить Кавендиша, Ланге и прочих слуг у Трона!..

Нагиса говорила все более и более возбужденным тоном, слова срывались с ее языка, а голос приобретал восторженность юной девицы.

— А еще, Тацуо-кун, он может открыть мне путь на небеса. Представь себе, подняться наверх и оказаться в Чертоге Божьем! И там, Тацуо-кун, я смогу перерезать глотку жирному старому Богу, — закончила свою речь Нагиса.

Курумару хмыкнул.

— Глупости.

— Почему, Тацуо-кун? Тебе не нравится моя идея? — удивилась Нагиса.

— Да, не нравится, — раздраженно ответил Курумару. — Как бы ни был силен меч Святого Петра, Бога им не убить. Тут нужен артефакт гораздо большей силы. И не спрашивай у меня, где взять что-то подобное — я не знаю.

— То есть на твою помощь мне надеяться не стоит? — спросила Нагиса. Ее прядки огорченно поникли.

— Нет, Нагиса-кун. И я советую тебе залечь на дно, пока не уляжется вся эта шумиха с мечом. Скоро, — Курумару понизил голос, — скоро католикам станет совсем не до меча Святого Петра. У них появятся другие проблемы, я тебе обещаю.

Луна все так же серебрила мутные воды Аракавы.

Глава шестая

— Вот здесь, — сказала Эшли-сан. — Здесь и находится вход в убежище Курумару Тацуо.

День подходил к концу. Маленькое солнце падало вниз, за край горизонта. Здесь, среди холодных красок города, среди сумрачных оттенков стали и пластика, нежно-желтый свет заходящего солнца был единственным теплым пятном. Темнеющее небо отражалось в сотнях окон. Тени от зданий ложились на асфальт, разделяя его на светлые и темные участки. Машины медленно переползали от одного перекрестка к другому, и белое сияние их фар слепило глаза. Поэзия городского заката, сказал себе Аяо, и повернулся к Эшли-сан.

— Здесь? — удивился он.

Они стояли перед длинным серым зданием, чей унылый и тоскливый вид существенно портил местный пейзаж и тем самым безмерно огорчал Аяо. Прозаичная бетонная коробка со ослепшими в сумерках окнами; она была обсажена рядом чахлых деревцев и огорожена от мира забором из черных железных прутьев. Во внутреннем дворе толпились девочки в причудливой розовой форме, часть из которых носила еще и высокие черные сапожки. Вокруг единственного парня, который носил черную форму, их столпилось особенно много.

— Женская школа, — ответила Эшли на невысказанный вопрос Аяо. — Нам сюда.

После того, как Эшли закончила с Сато-саном, уборка осталась на Аяо. Сама же пуританка отправилась в ванную, чтобы смыть с себя кровь и остатки мяса. Не особо смущаясь, она сняла с себя испачканный топ и джинсы и в одних черных трусиках проследовала к рассохшейся двери, за которой и находился санузел. Горячей воды у Коги в квартире не было, только холодная, о чем Эшли тут же сообщила Аяо через дверь. Он пожал плечами и вновь вернулся к трупам.

Впервые в жизни Аяо видел мертвые тела. Ямато Генсай, с многочисленными ранами и сломанной шеей, скорчился на полу. Рядом с ним, на матрасе, спиной упираясь в стену, полусидел Сато Шинтаро, чей живот был вспорот, а кишки вывалились на колени. Глаза Сато так и не закрыл, даже после того, как остановилось его сердце. Сейчас они бессмысленно таращились в пространство. Аяо наклонился и провел Сато по лицу ладонью, опустив ему веки. Вид у мертвеца сразу стал чуть более спокойный, даже благообразный. Словно ему стало легче.

"Хорошо, что они оба мертвы, — подумал Аяо. — Так легче. Им не нужно беспокоиться о том, чтобы каждый миг поддерживать в себе искру сознания. Жизнь процесс мучительный, полный страданий и боли, а смерть несет в себе частицу великого покоя. Люди становятся самими собой в тот самый момент, когда души покидают их тела. Именно тогда они обретают целостность. Законченность... Эй, что это за дерьмо лезет мне в голову? Философствую на пустом месте. Они сдохли — ну и пусть гниют дальше".

Аяо поднял Генсая, обхватив его поперек туловища. Труп уже начал холодеть и был ужасно тяжелым. Аяо бросил его на матрас, поверх тела Сато. Затем волоком оттащил матрас в прихожую. Вернувшись, он как мог тряпкой очистил пол от крови, собрал со стен налипшие куски плоти и даже протер в нескольких местах пыль.

Из ванной вернулась Эшли-сан, обмотав вокруг головы серое полотенце. Трусики плотно прилегали к ее мокрой коже. Грудь Эшли прикрывала, но, заметив, что Аяо не смотрит на нее, вздохнула и опустила руки.

— Ацумори-кун, где покойники?

Аяо показал ей на прихожую.

Эшли натянула на себя одежду, затем взъерошила влажные волосы и разгладила складки на джинсах. Уголки ее губ опустились, возиться с мертвецами пуританке было лень. Но она все же подошла к ним, тронула кишки Сато каблуком и вытащила из кармана тяжелую пластину, на блестящей поверхности которой был выцарапан крест. Аяо пригляделся чуть получше и понял, что изображение было сделано отнюдь не с помощью кривого гвоздя — оно было выложено мелкой бриллиантовой крошкой.

— Да, знаю, безвкусица. Но что тут поделаешь, не выковыривать же их по одному. Так ведь недолго и вещь сломать, а она мне дорога как память, — проворчала Эшли, поймав его взгляд. — Спускайся вниз, я тебя догоню.

Аяо вышел из квартиры, вдохнул несвежий запах лестничного пролета и двинулся вперед, проходя пролет за пролетом. Эшли догнала ему между первым и вторым этажом. Подмигнув ему, она показала на пластину и тут же спрятала ее обратно в карман. Видимо, с ее помощью Эшли сумела как-то избавиться от тел. "Надеюсь, она закрыла за собой дверь. Ведь иначе любой может войти и обворовать Когу-куна", — мелькнула мысль.

Вернется Кога и увидит, что телевизор унесли.

Ужас какой.

— Эшли-сан, — позвал ее Аяо, когда они оба вышли на улицу, оставив дом Коги за спиной.

— Да? — обернулась она.

— Куда мы идем? Я так ничего и не понял из объяснений очкарика, — признался Аяо.

— Зато я поняла все, — усмехнулась Эшли-сан. — Не бойся, мы уже через пару часов будем у ворот замка, в котором живет наш друг Курумару. Потрать это время на моральную подготовку. Думай о хорошем, о вечном. Цитируй про себя хокку, особенно те, в которых говорится о смерти и возмездии. В общем, подготовься к битве. Кстати, ты неплохо держался в квартире, молодец. Блевать в туалете не стал, это уже хорошо.

Аяо понял, что же именно привлекало его в Эшли-сан. Под небрежно надвинутой маской скрывались животная ярость и человеческое безумие, и наблюдать за тем, как они пытаются всплыть на поверхность, было очень интересно. Обычные яндере не смогли бnbsp;— Ацумори-чан, это и есть твоя девушка? Не знал, что ты любишь постарше, — и Кога хихикнул.

ы дать ему чего-то подобного; генки и цундере на такое, конечно, тоже не были способны. Так кем же была Эшли-сан, цундере-яндере — ген-цун-ян? Прозвучало это крайне глупо, и Аяо выбросил из головы эти дурацкие мысли.

Искали вход в убежище Курумару они гораздо больше, чем предполагала Эшли-сан. Она постоянно хмурилась, морщила лоб и сверялась с положением солнца на небе и узором облаков. Серые здания снисходительно поглядывали на двух человек, пытавшихся отыскать путь среди кварталов и районов Токио, путь, который бы вел в то место, где Мейда-чан ждет своего спасителя.

Интересно, как объяснить ей причину своего странного поведения тогда, в больнице? Может, сказать ей, что он не любит, когда его обманывают? Ведь Мейда солгала ему насчет Курумару: еще тогда, при их первой встрече. Действительно, ложь с ее стороны могла бы послужить объяснением для него, но является ли подобный аргумент адекватным, с точки зрения нормального человека? Аяо не знал, поэтому спросил у Эшли-сан.

— Если тебя намеренно держали в неведении, то обидеться можно. И нужно, — заявила она, излучая уверенность в своих словах.

— Хорошо, — сказал Аяо. — Я так и сделаю.

— Почему именно женская школа, меня вот что интересует, — пробормотала Эшли-сан, обхватив прутья забора и наблюдая, как во дворе топчутся ученицы, — неужели это обязательное условие? Или Курумару испытывает к девочкам настолько явный интерес? Мало того, что еретик, так еще и извращенец.

Аяо промолчал. Сама Эшли-сан была в некотором смысле гораздо отвратительнее, чем Курумару, но именно этим она его и привлекала.

— Эшли-сан, можно вопрос?

— Конечно. Почему ты такой заторможенный? Мы с тобой таскаемся вместе уже целый день, а ты до сих пор зовешь меня "Эшли-сан". Будь живее!

— Хорошо, Эшли-чан, — смиренно произнес Аяо. — Вы говорили, что... то есть ты говорила, что получаешь силу от небес. Источник твоих способностей — мистический. Но Кога-кун, чтобы обезопасить себя от блондина и очкарика, вытащил у них тот кусочек мозга, что отвечает за использование дара. Это значит, что их силам можно дать научное объяснение. Так что же, природа твоих и их способностей — разная?

— Нет, одна и та же. Не стоит разделять науку и магию. Они увязаны друг с другом в сложную систему: наука пытается приблизиться к магии по своим возможностям, магия же изо всех старается превратиться в науку. Источник дара — Бог, и в мозгу каждого человека отведен участок для общения с Ним; именно туда небеса и посылают свои хаотические импульсы, чтобы люди могли преобразовать их в дар. Хочешь аналогию? Чудеса возможны только в храме Божьем, поэтому я всегда таскаю с собой этот храм, в своей собственной голове, — Эшли показала Аяо свой висок. Кожа ее белела в лучах заходящего солнца.

— А вдруг он не захочет давать тебе силы? — задал вопрос Аяо.

Эшли фыркнула.

— Для этого надо очень сильно прогневать Его. Но есть и другой вариант: если Папа Римский отлучит тебя от церкви, то ты тут же потеряешь все свои способности и превратишься в обычного человека.

— А если одаренный — не христианин? — поинтересовался Аяо, вспомнив Кейтаро-куна.

— И что с того? В любом случае, мир создал именно наш Бог, и ему в принципе без разницы, верит ли кто-то в него или нет. Он просто раздает силы, не обращая внимания на вероисповедание. Вот такой справедливый Бог.

Аяо поднял глаза к небесам и тихо спросил:

— Как мне получить способности?

Эшли некоторое время смотрела на Аяо, затем от души рассмеялась и хлопнула его по спине.

— Это невозможно! Сила либо есть от рождения, либо ее нет.

— Но как тогда мне справиться с Курумару?

— Никак! — отрезала она, посерьезнев. — Я сама его прикончу. Ты же можешь прямо сейчас идти домой, мальчик. Кстати, а зачем я вообще потащила тебя с собой?

— Этого Курумару должен одолеть я, — упрямо произнес Аяо. — Это моя обязанность!

Это мой билет в интересную жизнь, хотел добавить он, но сдержался. Отнюдь не Эшли должна сражаться с Курумару Тацуо. Это его задача — победить мерзавца и вырвать из его лап бедную Мейду-чан, которая наверняка уже устала ждать своего спасителя. Только тогда перед Аяо откроются двери нового мира. А если он будет прятаться за спиной Эшли-сан, то может рассчитывать в будущем только на должность третьестепенного персонажа. Нет уж! Лучше уж погибнуть, пытаясь победить Курумару в его замке.

"Почему я лишен способностей? Почему? Они ведь так мне нужны, так почему же этот христианский Бог до сих пор не дал мне их?"

— Идиот, тебя никто больше ни к чему не принуждает, — Эшли щелкнула Аяо по лбу.

— Нет! — выкрикнул он, отступая назад. — Я не могу оставить Мейду-чан там одну среди этих мерзких выродков. Если бы бросил все и ушел сейчас, то кем бы я был? Таким же, как этот Курумару! Я доведу это дело до конца, чего бы это мне не стоило. И не смей думать, что я трус — ради Мейды-чан мне и умереть не жалко, слышишь, ты?!.

Аяо ждал, что безумие Эшли под воздействием громких звуков прорвется наружу, но этого почему-то не произошло. Она опустила голову... и с грустью улыбнулась.

— Хорошо, Ацумори-кун. Мы пойдем туда вместе.

* * *

Когда школу покинула последняя ученица, Эшли и Аяо, не таясь, перелезли через забор. Аяо зацепился футболкой за один из колючих кустиков и еле выпутался.

Школа встретила их длинными мрачными коридорами и обшарпанными стенами, по которым ползали тараканы. Белели пятна окон. Электрические лампы на потолке уже отключили, и разглядеть что-либо во мраке было сложно. Эшли-сан случайно наступила на таракана.

— Ну и мрачное же местечко, — пробормотала она, протирая подошву. — Кто же, интересно, согласится отдать своих детей в такую школу?

В темноте кто-то шевельнулся, и Эшли тут же выхватила свой жезл, чуть не разбив при этом Аяо лицо. Перехватив оружие поудобнее, она заявила:

— Я ведь все равно тебя вижу, можешь не прятаться.

Человек на другом конце коридора коротко хохотнул.

— А я и не прячусь, — и Танимура Реджиро подошел поближе, позволив свету из окна упасть себе на лицо. Маленькие глазки были прищурены, рот скривился в презрительной улыбке. Тяжелые челюсти мерно двигались. В воздухе висел сильный запах жевательной резинки. — Ацумори, пришел за Таканой-сан? Даже девушку привел с собой для поддержки, хотя это и неправильно. Но ты же сам по себе неправильный, Ацумори. Я ждал от тебя чего-то подобного.

Аяо пожал плечами — что тут поделаешь, неправильный так неправильный.

— Это я привела его с собой, а не наоборот, — поморщилась Эшли-сан. — За десять секунд нашего разговора ты уже наговорил себе на приговор. Оскорбление судьи и проявление неуважения к системе правосудия. Наказание — отрубание головы.

— Отрубание головы?.. — не удержался Танимура. — Не говори глупостей, милая!

Эшли сорвалась с места, на ходу принимая боевую позу — рука с жезлом отведена назад, тело напряжено, голова втянута в плечи. Всего секунда, и она была уже рядом с Танимурой. Тот все же успел среагировать, неуклюже отпрыгнув обратно в темноту. Набалдашник с размаху врезался в оконное стекло, осыпав и Эшли, и Танимуру градом осколков.

— Эй, полегче! — завопил Танимура обиженным тоном, уворачиваясь от новых выпадов. — Я с девушками не дерусь!

— Танимура-кун, тем самым ты наносишь им несмываемое оскорбление, — пожурил его Аяо, неторопливо приближаясь к месту схватки. — Ведь девушки могут сражаться не хуже мужчин, и не стоит отказывать им в праве на драку.

— Пацан правду говорит! — Эшли подпрыгнула вверх, развернулась в воздухе, оттолкнулась ногами от стены и свалилась на Танимуру, пытаясь одновременно и пнуть его ногой, и достать жезлом. Он смог уклониться от обоих ударов сразу, а потом еще и поймал саму Эшли на руки до того, как она упала на пол.

— Цела? — поинтересовался Танимура. — Слушай, давай прекратим, я это серьезно.

Эшли попыталась выколоть ему глаз ногтем, и Танимура отбросил ее от себя. Пуританка влетела прямо в объятия Аяо, который такого никак не ожидал. Оба они рухнули на пол.

— У меня нет времени на это дерьмо, — заявила Эшли, слезая с Аяо. — Пора с ним кончать.

— Если хочешь, мы с тобой вместе сделаем вид, что ты победила, и оба будем довольны, — предложил Танимура. — Как тебе такое предложение?

Вместо ответа Эшли распахнула рот и вывалила наружу язык. Затем вонзила жезл прямо себе в глотку. Брызнула кровь, нереально алая в сумраке коридора. Аяо с интересом наблюдал, как она потоками покидает тело Эшли. Глаза девушки закатились, и она покачнулась. Побледневший Танимура мгновенно оказался рядом, чтобы поддержать падавшую пуританку. И когда он уложил ее на пол и попытался руками зажать ей страшную рану на горле, Эшли вдруг приоткрыла левый глаз.

— Попался, идиот.

Жезл проткнул Танимуру насквозь. Наколотный на него, как бабочка на булавку, гигант задергался, тщетно пытаясь освободиться. Сквозь его сжатые зубы хлынула кровь, смешиваясь с кровью Эшли-сан. Зрачки сузились, превратившись в черные точки. А потом Танимура вдруг выплюнул окровавленную жвачку Эшли прямо в лицо.

Она моргнула.

— Дурочка, это ты попалась, — сообщил ей Танимура и схватил ее за грудь. — Ммм, небольшая, зато какая упругая. И эти сосочки, просто чудо какое-то.

Эшли завизжала и попыталась вылезти из-под Танимуры, но тот навалился на нее, вжимая в землю.

— Вот что, милая, — прохрипел он ей в испуганное, потрясенное лицо. — Ты уж прости, но мне нужно немного передохнуть. Так что наша битва переносится на неопределенный срок.

С этими словами он поднялся на ноги, вырвал у себя из груди жезл и бросил его на пол. Оружие звякнуло, подобно обычной железной палке. Повернувшись, Танимура ушел в темноту. За ним тянулся кровавый след.

— Победа за нами, — изрек Аяо.

Они поднялись на крышу школы. Танимура и в самом деле больше не препятствовал им. Кто знает, какими же именно причинами он руководствовался, прекратив сражение и открыв им путь в логово Курумару. Возможно, ему казалось, что так будет правильнее. Или он не верил, что Эшли или Аяо смогут справиться с его боссом.

После унижения, испытанного в коридоре, Эшли молчала, а сам Аяо не очень-то спешил вступать с ней в разговор. Он думал над тем, как именно ему нужно вести себя при встрече с Мейдой-чан. Второй мысль, занимавшая его, состояла в вопросе: как может обычный человек одолеть одаренного, тем более такого, как Курумару? Судя по всему, его противник относился к наиболее сильным одаренным. Это не Генсай, с который и простой человек сможет справиться. Но Аяо не терял надежды.

— Эшли-чан, — бодрым тоном начал Аяо, — как...

— Эшли-САН, — поправила его пуританка голосом, звенящим от напряжения. Он протянула и поправила топ на груди, уже в который раз. Видимо, произошедшее стало для нее настоящим шоком.

— Эшли-сан, какими способностями обладает Курумару Тацуо?

— Ничего особенного, — зло ответила Эшли. — Всего-навсего управление температурой. Еще он может создавать разницу в давлении. Впрочем, ерунда это только для меня. Тебе же будет совсем не до смеха, когда он вскипятит кровь в твоих венах.

— Он умеет делать это на расстоянии?

— Да, дистанционно. И больше не слова, мне нужно сосредоточиться.

Эшли-сан вонзила жезл в бетонную поверхность крыши, погрузив его туда почти что наполовину.

— Какая сложная схема... А, вот же ключ...

Набалдашник налился гнилостным светом и начал испускать зеленоватые лучи. Где-то на окраине сознания Аяо уловил еле слышный звук. Омерзительный влажный треск. Постепенно звук становился все громче, а сияние жезла — все ярче. Эта светомузыка заставляла Аяо чувствовать себя неюутно. Он поднял голову — и обомлел.

Небеса раскрылись, словно разваленные напололам ножом. Звезды скопились у краев разрыва, наваленные друг на друга, как крошки в хлебнице. Небо наливалось фиолетово-красным цветом, который ближе к горизонту превращался в цвета спелого винограда. Белесые облака разошлись в стороны, пропуская медленно спускавшуюся из небесного разлома призрачную лестницу.

С легким мелодичным звоном лестница коснулась крыши и перестала двигаться. Аяо подошел к ней и коснулся ее поверхности рукой. Материал напоминал по виду стекло, но на ощупь был гораздо более эластичным.

— Поразительно, — сообщил он.

Эшли грубо подтолкнула его в спину.

— Хозяин замка скоро поймет, что у него гости, поэтому давай уже, поднимайся.

Аяо послушно подставил одну ногу на ступень. Вроде бы устойчивый материал, не прогибается и не скользит. Представив, как на верхних ступенях он из-за некстати подувшего ветра срывается с лестницы и падает вниз с огромной высоты, Аяо облизнулся. Эта опасность ему нравилась. Ему нравилось и то состояние, в которое пришла Эшли-сан после встречи с Танимурой. Она была готова взорваться. Аяо с нетерпением ожидал встречи с монстром, живущим под маской Эшли-сан.

Они начали свой подъем. Ветра практически не было, но опасность сорваться вниз была все равно очень большой. Аяо же увеличил ее в разы, поскольку перешагивал сразу через несколько ступеней, не особо заботясь о собственной безопасности. Эшли-сан, чтобы не отставать от него, была вынуждена придерживаться того же темпа, и это злило ее еще больше. Она так и не выпустила жезл из рук. Видимо, была готова в любой момент отразить атаку Курумару или кого-то из его сторонников.

Наконец Аяо увидел впереди цель их пути — замок Канкешин.

Он будто висел вверх ногами, этот замок. Воздушный, эфемерный, ощетинившийся зефирными башенками, прикрывавший себя облачными куполами, замок располагался на парящем в воздухе островке, на той его стороне, которая была обращена к земле. Острые башенки были нацелены вниз. Аяо показалось, что это просто иллюзия. Но нет, замок был реален и осязаем, в чем он вскоре и убедился. Когда он достиг последней ступени, у него вдруг перевернулся желудок, грохнувшись куда-то вниз. Наконец чувство тошноты прошло, и Аяо осознал, что стоит на поверхности островка. Вверх ногами по отношению к Эшли-сан, которая до сих пор карабкалась по лестнице.

— Смена гравитации, — произнесла Эшли-сан, присоединяясь к нему. — Теперь я понимаю, почему школа была именно женской. Все-таки это было необходимое условие.

Они стояли перед ажурными воротами замка, и чего-то ждали, хотя Аяо и не понимал до конца, чего же именно. Как оказалось, Эшли-сан пыталась обуздать собственный гнев, для чего семь раз по семь прочитала какую-то невнятную молитву. Аяо это совсем не понравилось: Эшли нужна была ему яростной и безумной. Поэтому, когда сорок девятая молитва подошла к концу, он поднял руку и поправил себе на груди футболку. Увидев его жест, Эшли вспыхнула. Аяо почувствовал, как бурлит в ней гнев, и понял, что прямо в этот момент его жизнь висит на волоске. Но Эшли так ничего и не сказала, лишь глубоко втянула в себя воздух и постучала в ворота жезлом.

Звон разнесся по всему острову. Если Курумару с Мейдой и спали, то теперь они точно проснулись.

— Эшли-сан, ты сможешь справиться с Курумару?

Эшли посмотрела Аяо прямо в глаза и тихо произнесла:

— Я несу правосудие. Но есть люди, которые стоят выше, чем мой закон, и Курумару — среди них. Я не могу надеяться на помощь небес, только на свои собственные силы.

Аяо никак не мог понять, говорит ли она правду или нет.

Эшли-сан отошла немного назад, на пару шагов. Удивленный ее действиями, Аяо склонил голову набок и уже хотел осведомиться, в чем же дело, когда ворота вдруг распахнулись, и оттуда хлынула волна черной маслянистой жидкости. Из нее высунулось множество рук с человеческими пальцами. Они вцепились Аяо в ноги, стиснули лодыжки, обхватили бедра, и не успел он даже осознать, что случилось, как оказался в плену замка. Черная волна опала, и этим воспользовалась Эшли-сан. Она вспрыгнула беспомощному Аяо на плечи, затем с легкостью перемахнула через лес дергающихся рук и очутилась во внутреннем дворе замка.

— Эшли-сан? — позвал ее Аяо, слегка удивленный происходящим. Прикосновения черных рук жгли кислотой, и он чувствовал, как уже начинают неметь его конечности. — Куда это вы? Вы что, так и бросите меня здесь?

Эшли осклабилась:

— Конечно же. Я для того и взяла тебя с собой, чтобы самой не проверять на себе все ловушки замка. Кто же знал, что придется оставить тебя на первой же. Увы, но на большее ты не годишься. Ты ведь обычный человек, Ацумори-кун. Видать, с Курумару не судьба тебе встретиться.

Она рассмеялась и, довольная собой, скрылась где-то среди лабиринтов замка.

Аяо же понурился. Действительно, он слегка недооценил Эшли-сан. Что ж, на будущее это будет для него уроком.

Его тело таяло, растворяясь в черной кислоте. Ступни исчезли первыми, затем он лишился ног до колен, потом и уже и его бедра растаяли под воздействием кислоты. Аяо тонул в черной глубине, предаваясь тоскливым размышлениям.

Он вспоминал свое детство. Перед его глазами мелькнули и тут же пропали Аяме, Май-чан, отец с матерью, Кога-кун (вспомнил! вспомнил, где они раньше встречались!), потом еще несколько памятных лиц, а потом пришла одна лишь чернота.

Ацумори Аяо умер окончательно.

* * *

Курумару Тацуо раскачивался на длинной скамье, подвешенной в воздухе. Гигантский зал был заполнен такими скамьями с самого низа до потолка; освещен он был множеством свечей и факелов. Зал предназначался для того, чтобы развивать гимнатические навыки. Курумару же использовал его как комнату отдыха: здесь он мог всегда запереться от мира, уйти в себя, посидеть на раскачивающихся скамеечках и поплавать среди свечей. Именно здесь и настигла его посланница архиепископа Лондонского.

Войдя в зал, она с ходу атаковала его целым набором заклинаний, принесенных с собой в бумажном виде. Записанные на разных листах небольшого блокнота, они являлись чудовищной разрушительной силой. Курумару сжег блокнот до того, успели развернуться все заклинания, поэтому остался в живых. Лишь на стенах осталась копоть, да несколько скамей рухнули вниз.

— Кто здесь? — спросил он, свесив ноги вниз.

— Привет от вашего старого друга, архиепископа Кавендиша, — представилась Эшли, нисколько не смущенная потерей блокнота.

— Кавендиш мне не друг, — поправил ее Курумару.

— А мне он сказал, что вы были друзьями! — Эшли вспрыгнула на одну из низко парящих скамей. — Разве его преосвященство мог солгать мне?

— Да, — подтвердил Курумару. — Вполне мог.

Он чуть не пропустил удар: окутанный молниями жезл пронесся мимо, слегка опалив одежду. Курумару потерял равновесие и был готов свалиться со своей скамьи. В это же момент Эшли возникла совсем рядом с ним, вновь замахиваясь жезлом. Разозлившись на собственную нерасторопность, Курумару спалил под ней скамью, скорректировав разницу температур между слоями дерева. Сжигать саму Эшли он не стал.

С криком пуританка понеслась вниз, к каменному полу. Курумару не попался на эту уловку. Он был готов дать ей упасть.

Эшли уцепилась рукой за низко парящий табурет.

— Эй, это странно! — крикнула она снизу.

— Что именно? — отозвался Курумару.

— Вы, японцы, ведь понятия не имеете, что такое скамьи и стулья. Откуда здесь эта мебель?

— Этот замок создал не я, — признался Курумару и спалил табуретку. Эшли сгруппировалась и сумела при падении на пол избежать серьезных повреждений.

Не давая ей опомниться, Курумару слегка поменял температуру в ее организме. Эшли покачнулась и схватилась за сердце. По ее лицу градом стекал пот. Она вдруг хихикнула, и смешок этот быстро перешел в безумный хохот.

— Замечательно! Иного от одного из слуг у Трона я и не ожидала! — взвыла Эшли. Курумару прекратил свою атаку, опасаясь, что случайно повредил ей нервную систему.

— Да, это будет моя самая интересная схватка! — вопила Эшли, вновь карабкаясь вверх. — Ты единственный, кто способен в этом сраном городе по полной удовлетворить меня!

— Сумасшедшая, — покачал головой Курумару. Происходящее все меньше напоминало игру. Возможно, эту девушку придется все-таки убить.

* * *

Маленький белый котенок варил в котле представительного господина с черным котелком на голове. Где-то в стороне застыл огромный синий кит, вмороженный в ледяную волну. Толстая свинья кормила рыбок кусочками собственного тела. Чья-то женская голова плавала посреди океана, и на ней сидел мальчик в белой рубашке, опустив в воду удочку. На все это непотребство с неодобрением взирало носатое солнце, по соседству с которым яростно скрипела зубами луна.

Аяо раскашлялся. Его тело было растянуло на кресте; ладони, прибитые к дереву ржавыми гвоздями, болеть уже перестали, однако теперь он страдал от другого — у него затекла спина, и по ней то и дело пробегали судороги. Мухи вились вокруг него, пытаясь влезть в глаза и уши. Отвратительные твари уже уяснили, что подлетать ко рту Аяо было небезопасно: он ловил их на клейкий от слюны язык и тут же давил зубами.

Висеть на кресте Аяо уже надоело, и теперь он искал способы слезть с него. К сожалению, рядом не было никого, кто мог бы объяснить ему суть происходящего. Котенок, свинья и мальчик вступать с ним в диалог отказывались.

— Сволочи, — пробормотал Аяо. — Вот слезу и убью вас, вот узнаете тогда, как меня игнорировать.

Никто с ним так и не заговорил.

Впервые появилось нечто, сумевшее пронять даже Аяо. Здесь, на кресте, он наконец-то стал настоящим, живым, чувствующим человеком. Жаль, что как раз это его сейчас и не радовало. Боль не приносила ему удовольствия, это было странно и слегка страшно. Аяо был...растерян.

В небе летел розовый автомобиль с женской головой вместо капота. За рулем сидел огромный негр в красном платье и с темно-синим париком. На заднем сиденье устроилась лохматая девочка в толстом белом свитере. Заметив Аяо, она сделала негру знак остановиться возле креста.

— Тебе больно? — поинтересовалась девочка, выходя из машины.

— Да, — произнес Аяо и сам удивился. — Снимите меня отсюда.

Она развела руками:

— Не могу. Вытаскивать тебя вне моей компетенции. Это может сделать лишь она, — и она показала рукой куда-то в сторону.

Там никого не было, и Аяо разозлился.

— "Она" — это значит "никто"?

— Она, это значит — она. И все тут, — девочка в белом свитере устроилась поудобнее, и машина сорвалась с места. Аяо проводил ее взглядом и зарычал от злости.

Он снова посмотрел в ту сторону, откуда должна была прийти помощь. Изо всех силы напрягая глаза, Аяо смог различить чей-то силуэт на фоне пустыни.

— Помогите! — крикнул он. В измученном жаждой горле тут же вспыхнула боль, но Аяо продолжил кричать. При мысли о том, что спаситель не услышит его и пройдет мимо, ему было страшно.

Фигура заметила его и двинулась к кресту. Аяо сначала увидел длинные распущенные волосы синего цвета и белый наряд с крестом, и лишь потом понял, кто перед ним. Мейда-чан шла медленно, даже величественно. Остановившись перед крестом, Мейда подняла на Аяо свои гетерохромные глаза.

— Привет, Мейда-чан, — выдавил из себя Аяо.

— Меня зовут не Мейда.

Аяо попытался, как обычно, анализировать свои ощущения, но мысли разбегались во все стороны. Поэтому он просто произнес:

— Хорошо. Так как же тебя зовут?

— Такана, — отчеканила Мейда. — Такое прозвище дал мне Курумару Тацуо. Очевидно, оно ему о ком-то напоминало.

— З-замечательно.

Мышцы сводило в судороге. Боль расползалась по телу, в висках дико кололо, словно кто-то раз за разом пробивал ему черепную коробку. Аяо слизнул пот с верхней губы и постарался взять себя в руки.

— Такана-чан, помоги мне слезть отсюда.

Мейда медленно покачала головой. Теряя терпение, Аяо заорал:

— Да сними же ты меня, ксояро!

Она сделала вид, что не слышала его слов.

— Ты обещал мне защиту, а что же дал на самом деле? — произнесла Мейда обвиняющим тоном.

— Да дал я тебе защиту! Просто я трактовал ее по-своему, как ты не понимаешь!

— Ты изнасиловал меня!

Да, на такое сложно было подобрать контраргумент. Аяо попытался:

— Потому что я люблю тебя!

— А бил и пытал ты меня тоже из любви?! — закричала Мейда. По ее лицу текли слезы.

— Да, из любви! — Аяо дергался на кресте. Все равно, что говорить, лишь бы выбраться из этого проклятого места.

Мейда села на песок и заплакала.

— Я тебя ненавижу, — призналась она. — И твоя любовь мне не нужна.

— Мои чувства были искренними, — попытался убедить ее Аяо.

— Если это так, то они отвратительны! Ужасны! Ты же монстр, чудовище, как и Курумару!

Боль достигла своего пика и пошла на спад. Аяо без сил свесился с креста. Ему надоел этот спор, надоел этот разговор, бесплодный и абсолютно ненужный.

— Ладно, — сказал он. — Если ты хочешь вернуться к Курумару, иди. Будь я свободен, я бы не дал тебе этого сделать, потому что ты нужна мне самому, но я распят здесь, и ничего с этим поделать не могу. Поэтому иди и не оглядывайся.

Аяо говорил искренно, от души, потому что это и было чистейшей правдой. Он и вправду нуждался в Мейде. Чтобы слезть с креста.

И Мейда почувствовала, что его слова правдивы. Плача и проклиная саму себя за слабость, она на негнущихся ногах подошла к кресту и начала карабкаться вверх. Когда лицо Аяо оказалось на одном уровне с ее лицом, Мейда прильнула к его губам.

Аяо жадно втолкнул язык ей в рот и начал пить ее слюну. Мейда поняла его страсть по-своему. Она застонала и одной рукой обхватила его затылок, прижимая к себе.

— Ты прощен, — прошептала она, когда долгий поцелуй подошел к концу. — Сам Бог простил тебя и позволил влиться в лоно христианской церкви. И...я прощаю тебя тоже.

Аяо ощущал изменения в себе. С ним явно творилось что-то странное: будто из его тела вынули душу, а потом вставили туда совсем другую, принадлежавшую совсем иной личности. Дикий восторг пронизал его от пальцев ног до самого затылка. Спрыгнув с креста вместе с Мейдой-чан на руках, Аяо двинулся вперед. Котенок, мальчик и свинья пропали; он шел по замковым коридорам.

Шел, чувствуя себя совсем иным.

* * *

Чтобы заставить Эшли Лавджой сдаться, Курумару попросту понизил температуру в ее теле. Движения пуританки замедлились, стали вялыми. Поняв, что происходит, Эшли попыталась снова метнуть в него свой жезл. Но не получилось, жезл выпал из ее ослабевших пальцев и покатился по полу. Курумару отнял у Эшли еще один градус, и она опустилась на колени.

Эшли бессильно просипела:

— Ты должен был проиграть мне!

— Нет, не должен был, — возразил Курумару. — Мне стыдно намекать на это, но у нас совсем разный уровень владения мастерством.

— Его преосвященство будет очень недоволен своей Эшли, — захныкала пуританка, теряя остатки достоинства на глазах. — Как мне теперь показаться ему на глаза?

Испытывая жгучий стыд за свои действия, Курумару поднял с пола ее жезл и переломил его о колено.

Эшли издала протестующий стон.

— До чего же неприятная ситуация, — виновато произнес Курумару. — Прости, но ты не оставила мне иного выбора. Придется тебе немного посидеть под замком; не бойся, я потом отправлю тебя обратно к твоему Кавендишу. Придется немного потерпеть. Сейчас я не могу позволить кому-то из католиков узнать о моем плане.

— К-каком еще плане?.. — встрепенулась Эшли.

— Неважно. Спи, — приказал ей Курумару, и веки пуританки сомкнулись.

Подождав, пока Эшли заснет окончательно, Курумару уложил ее обмякшее тело на широкую скамью. Наверное, стоит запереть ее рядом со своей спальней. Там есть одна пустующая кладовая, подойдет для нее в самый раз.

Жаль, что так получилось. Сначала неприятность с Таканой-чан, которая из-за проклятого Ацумори Аяо перестала доверять своего создателю; потом еще и глупейшая ситуация с Аяме-сан, в которую он угодил опять по вине Ацумори Аяо; а теперь еще и та безмозглая посланница Кавенnbsp;

&диша! Неужели и здесь был замешан этот Ацумори Аяо? Нет, конечно же, так не бывает. Винить стоит надоедливого архиепископа Лондонского, который до сих пор жаждет уничтожить бывшего товарища. Или Папу Римского, который расплодил вокруг себя всякую мерзость вроде Кавендиша или Фредерики Ланге. Уж в чем-чем, а в глупости Папы вины Ацумори точно нет.

Неожиданно для себя самого Курумару истерически расхохотался. Он буквально сотрясался в спазмах смеха, настолько сильных, что его грудная клетка чуть ли не разрывалась на части. Нервное перенапряжение последних дней давало о себе знать. Природа сама нашла выход, позволив телу расслабиться подобным образом. Курумару смеялся, утирая с глаз слезы. Такое странное ощущение.

Повернув голову, Курумару увидел дикую картину: в его зал входил Ацумори Аяо с Таканой-чан на руках. Это развеселило его еще больше: только подумал об Ацумори, и вот он уже здесь! Курумару запрокинул голову и вновь расхохотался. Неужели Ацумори виноват буквально во всем?.. Ну надо же!..

— А что ты тут делаешь? — поинтересовался Курумару, давясь от смеха. — Тоже с ...с приветом от Кавендиша?

— Я пришел за Мейдой-чан, — ответил Ацумори. Курумару заметил, что с каким страхом и ненавистью смотрит на него, беснующегося в истерике, Такана-чан, и смех как ножом отрезало.

— Такана-чан! — позвал он ее. — Он это всерьез? Ты ведь не хочешь уйти от меня — к нему? Скажи, что это дурацкая шутка, и мы вместе посмеемся.

— Это не шутка, — сказала Такана-чан твердым голосом.

Не смешно, совсем не смешно. Юмор бывает разным, и порой, когда он заходит совсем далеко в абсурд, он перестает быть смешным. Так и здесь: все это было так странно, что Курумару эта ненормальная ситуация даже прекратила веселить.

— Он ведь просто урод! — закричал Курумару, потеряв над собой контроль. — Ты не понимаешь этого, идиотка? Что такого он наплел тебе, чтобы ты поверила его словам, я не могу понять! Как ты можешь предпочесть меня — ему?!

— Могу, — просто сказала Такана, и это привело Курумару в ярость. Шагнув к ней, он простер руки в стороны.

— Тогда ты просто бракованный продукт! У тебя сбой в программе. Я все понял. Мне нужно сделать новую Такану-чан, лучше и совершеннее тебя. А тебе место на свалке — вместе с твоим любимым Ацумори. Проваливай отсюда, ты слышишь меня!

Курумару знал, что этими словами он навсегда оттолкнет Такану-чан от себя, но остановится попросту не мог. У Таканы затряслись губы, и она закрыла лицо руками.

— Хватит, — выступил вперед Ацумори. — Довольно уже.

Курумару буквально перекосило от ненависти при виде этого самодовольного лица. До этого он ни к кому еще не испытывал такой животной ненависти, даже к Кавендишу. Подобные чувства Курумару всегда отвергал, предпочитая объективный подход, тщательный анализ, беспристрастность в суждениях. Но этот Ацумори сумел стать исключением в этом правиле. Достижение, в некотором роде.

— Ацумори Аяо! — взревел Курумару. — И вправду, довольно! Я передумал. Тебя я отпускать не стану. Уничтожу прямо здесь, чтобы это стало уроком для остальных!

Это было настолько хорошо, насколько только возможно. Курумару сам принял предложенную ему роль, и теперь самозабвенно играл ее. А может, он и в самом деле говори искренно, от всей души. Аяо не знал.

Он уже успел заметить низко парящую скамью, на которой распростерлось тело Эшли-сан, и к своему собственному удивлению, испытал злорадство. Самоуверенная Эшли поплатилась за свое предательство. По всем канонам жанра.

— Твой путь закончится здесь, Курумару Тацуо. Больше ты никому не причинишь вреда! — с максимальной экспрессией процитировал Аяо любимую фразу Шимидзу Тома.

Курумару Мастерпис не смотрел, поэтому принял его слова всерьез.

— Вреда? Вреда?! Да ты с ума сошел, Ацумори! Пытаешься представить все так, будто здесь прав ты, а не я? Не выйдет! Правда все равно на моей стороне, видит Бог! Это ты пришел ко мне в замок, чтобы разрушить все то, над чем я трудился столько лет. Ты отнял у меня Такану-чан! И ты будешь еще говорить мне, кто прав, а кто нет?! Да ты да у тебя попросту не повернется язык сказать такое, выродок!

Курумару поднял руку вверх.

— Я накажу тебя за твою наглость!

Аяо почувствовал, как на него резко навалились усталость и тошнота. Пища в желудке тут же прокисла, сердце начало сбоить.

— Что, уже тошнит? — захихикал Курумару. — Дальше будет еще лучше!

Температурная атака, Аяо был предупрежден о ней. Он знал, что увернуться от чего-то подобного невозможно. Победить Курумару можно было только внезапным ударом из-за угла, не дав ему времени активировать свою способность. Но в данной ситуации такой выход был неприемлем. Аяо хотел по-полной ощутить себя Шимидзу Томом, и потому для него оставался только один вариант — выйти на бой лицом к лицу.

— Я так не думаю! — крикнул Аяо, воодушевленный столь эпичной сценой. Злодей против героя, злодей гадко хохочет, ну разве это не прекрасно?

Качнувшись вперед, Аяо медленно двинулся к ересиарху. Пот стекал по ребрам, футболка промокла насквозь. Аяо чувствовал, как бешено колотится его сердце под напором кипящей крови.

— Отличный подогрев, Курумару. У меня словно магма по жилам потекла, — прохрипел он, сокращая расстояние шаг за шагом.

Ошеломленный упорством и живучестью своего противника, Курумару не знал, что ответить. Аяо рванулся к ересиарху и воткнул кулак ему прямо под ребра. Он метил в солнечное сплетение, но в глазах двоилось, и Аяо промахнулся. Однако и этого удара хватило, чтобы Курумару задохнулся и начал ловить ртом воздух.

Концентрация ересиарха была нарушена, и бешеное давление на Аяо прекратилось; в легкие тут же хлынул прохладный воздух. От этого Аяо чуть было не потерял сознание. Кровь прилила к голове, мешая сосредоточиться.

— Ацумори-сама! Осторожнее! — донесся откуда-то издалека крик Мейды.

Аяо автоматически отскочил назад, выставив перед собой руки. Белый туман застилал глаза. Сквозь пелену Аяо увидел стремительно приближающееся багровое пятно, и попытался уклониться. Тщетно — оно врезалось ему в лицо.

На мгновение Аяо показалось, что у него лопнул мозг. Завопив, он схватился за голову и согнулся в приступе жесточайшей мигрени. Из ушей и носа сочилась слизь, жилы на шее вздулись от притока темной крови. Вибрировали и бились все нейроны в мозгу. Какой-то период времени Ацумори Аяо не существовал как личность; это был своего рода аналог клинической смерти. И когда он готов был перейти через порог, боль вдруг прекратилась.

Аяо обнаружил, что лежит на полу. Над ним возвышался Курумару, чьи руки были окутаны красным огнем.

— Сдох уже, Ацумори? — сорвался на визг Курумару. — Сдох?! Смотри, Такана-чан, он сдох!

Мейда закричала, и этот ее крик был полон такого горя и отчаяния, что Аяо потянуло закрыть уши.

— Нет! Нет!

— Да! — радостно заорал Курумару, поставив на Аяо свою ногу в черном ботинке.

Это было уже слишком. Аяо вытянул руку и схватил Курумару за лодыжку, уперев большой палец ему прямо в ямку под костью. Его взгляд встретился с полубезумными глазами Курумару.

— Ну нет! — ересиарх, несмотря на ожидания Аяо, не стал пинать его из удобной позиции — наоборот, он дернулся и попытался высвободить ногу. И, разумеется, тут же упал.

Аяо поднялся, чувствуя, как трещат все кости в его теле. Удар Курумару не прошел для него даром.

— Ацумори-сама! — Мейда была рядом, прижимая руки к груди, потрясенная и обрадованная. Аяо ободряюще улыбнулся ей.

— Не может такого быть... — невнятно произнес Курумару, опираясь рукой о стену. Пальцы его казались неестественно белыми на фоне камня. — Почему заклинание сработало не так, как нужно?

Трясущейся рукой Аяо стащил с себя футболку, обнажая торс. На его груди был выжжен крест: горизонтальная перекладина тянется от левого соска к правому, вертикальная от ключиц до пупка.

— Теперь я христианин, — растянул губы в улыбке Аяо. Язык дрыгался, как рыба на берегу, и говорил Аяо с трудом. Но он смог довести эту фразу до конца. — Только что, среди коридоров и комнат этого поглощенного злом замка я был рожден заново. Слезы Мейды-чан очистили меня, омыли, и я получил свое крещение. Божий луч упал в это царства мрака, Курумару Тацуо.

— Ты получил способности? — спросил Курумару помертвевшим голосом. — Какие же?

— Секрет! — Аяо поднял палец вверх. Голова кружилась, и ему уже с трудом удавалось держаться на ногах. — Сможешь отгадать, получишь приз.

— Устоял после температурной атаки, и после контактной тоже... Каждый раз выставлял вперед руку... Разрушение магических потоков! — с ненавистью произнес Курумару. — Это ТАК несправедливо! Твою ничтожную душонку следовало бы отправить прямо в ад, а что сделал Бог? Этот мир прогнил окончательно! Теперь я в этом убедился!

Вообще-то Аяо никаких особых изменений в себе не ощущал. Но, может, Курумару и был прав: он неспроста смог выжить после тех атак. Может, он и в самом деле мог разрушать эти магические потоки?

— И что ты намерен сделать? — спросил Аяо. Ему было очень плохо, но правила требовали как можно более долго и обстоятельного разговора во время битвы, и он терпел. Ждал, пока Курумару выговорится.

— Провести реформацию! — ересиарх начал обходить Аяо по кругу, не спуская с него глаз.

— Что это значит?

— Новый, настоящий путь к божественному! На рубеже средних веков и нового времени мир уже был готов к реформации церкви, но мы предпочли этого не замечать. Мы просто подавили все проявления недовольства грубой силой. Мы казнили всех тех, кто высказывался против власти церкви, и добились своего — Католическая Мать-церковь сохранила свое единство, не распалась на множество сект и ветвей, несмотря на пророчество святого Петра. И чего мы в итоге достигли? Церковь гниет. Папа Римский сошел с ума, Курия занимается какой-то многозначительной чепухой, а архиепископы интригуют друг против друга. И мы еще не знаем, что творится сейчас на небесах! Может, что-нибудь похуже. Ацумори, ты — живое подтверждение того, что спятил не только Папа, но и сам Бог! Я проведу реформацию веры, и начну с Японии, где христианство имеет совсем короткую историю. Японское христианство еще не успело впитать в себя миазмы, которыми пронизан западный мир. Здесь я построю новую церковь! Просвещенную, истинную! Не чету прежней! Грандиозный план, согласен? И между его исполнением и мной стоишь только ты, Ацумори! Отступать тебе уже поздно. Мы сразимся, и пусть судьба рассудит, кто более прав, я или ты.

— Чего? — Аяо был несколько удивлен тем потоком информации, который вдруг вывалился из Курумару, и не успел еще осмыслить все до конца.

— Ты что, даже не понимаешь, о чем я говорю?! — вспылил Курумару. — Как же это бесит!

Ересиарх взмахнул руками, и скамьи разом обрушились вниз, угрожая раздавить под собой Аяо. Лишь та, на которой лежало тело Эшли, осталась висеть в воздухе. Ни Аяо, ни Курумару, поглощенные схваткой друг с другой, не заметили, как она успела очнуться. Расширенными глазами Эшли наблюдала за схваткой, машинальной тиская на груди топ. Видимо, это уже входило для нее в привычку.

Вжавшись в стену, Ацумори сумел избежать попадания. В центре зала, куда рухнула большая часть скамей, выросла целая гора сломанных досок. Отлетевшая от удара ножка одной из скамей угодила Аяо в плечо, заставив его поморщиться.

— Разрушение потоков в данном случае бесполезно, верно?! — ликовал Курумару, прохаживаясь между останками скамей. — Это ведь не магия, а просто стройматериалы!

Аяо дернулся, и Курумару тут же среагировал: взмахом руки он развалил стену за спиной Аяо. Ацумори не успел даже оглянуться, когда его завалило грудами камня. Тяжелый булыжник обрушился ему на спину, и позвочник прошило резкой болью; еще несколько камней поменьше ударили ему в затылок. Вскрикнув от удовольствия, Аяо отряхнулся. Камни полетели на пол.

То странное затмение, что постигло его в мире с котятами и мальчиками, наконец-то прошло. Боль вновь воспринималась отстраненно и с некоторым удовлетворением. Аяо вернулся к своему прежнему состоянию.

Но все равно — боль есть боль, и рассматривать ее следовало как сигнал. Если схватка продолжится еще хотя бы минут десять, тело может попросту не выдержать. Аяо решил закончить бой классической лекцией в духе мастеров старой школы.

— Не решай за других! — сымпровизировал он. — Ты думаешь только о себе, когда каждый, даже самый ничтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить, как и ты? Разве ты не задумывался над тем, сколько боли войдет в этот мир вместе с твоей реформацией? Сколько людей погибнет, а сколько — потеряют родных и близких? Скольких ты готов принести в жертву своей идее? Тысячу? Десять тысяч? Сто? Миллион? Сколько же?

Курумару замялся. Видимо, над этим он не задумывался. Не задумывался над этим и сам Аяо. Но все знают, что смысл подобных разговоров состоит в том, чтобы отвлечь внимание противника от собственной атаки. Курумару этого не знал.

— Я... — начал оправдывать он. Не слушая ересиарха, Аяо поднял с пола камень и швырнул ему в голову.

Камень угодил прямо в висок, и Курумару запнулся на половине фразы. Лицо его прочертили дорожки крови, глаза закатились, а рот искривился. Курумару неверяще таращился в пустоту.

Не давая ересиарху опомниться, Аяо ударил его в живот ногой.

— Принимай мир таким, какой он есть. У тебя нет права судить его! — закончил Аяо свою речь. Затем снизу нанес удар ересиарху по лицу. Раздался треск.

"Неужели кость сломалась?" — удивился Аяо, а потом осознал, что трещит пол под ним.

С хрустом камни разошли в стороны.

Падая, Аяо ни о чем не думал.

* * *

Замок разваливался на части. Эшли повезло: ей удалось покинуть его до того, как были завалены основные коридоры. Она видела, как свалились в образовавшуюся пропасть потерявший сознание Курумару, Ацумори Аяо и рванувшаяся к нему девочка с синими волосами, и ей вовсе не хотелось бы разделить их судьбу.

Стоя у самого края перевернутого острова, Эшли обернулась. Перед ней предстала величественная картина — замок, подобно карточному домику, складывался внутрь себя. Каменная пыль плясала в разреженном воздухе. Грохот стоял неимоверный. Эшли заметила, что трещины побежали и по поверхности самого острова, и поспешила поскорее покинуть ненадежное место.

Сбегая вниз по прозрачным ступеням, Эшли раз за разом разглаживала ткань на груди. Она была в смятении.

То, что произошло в самом замке, не имело логичного объяснения. Эшли своими глазами видела, как Ацумори растворился в кислоте, так почему же он стоял тогда перед Курумару в зале парящих скамей, демонстрируя ему знак Христа на груди? Что это значит и почему Ацумори смог на равных сражаться с апостолом? Не означает ли это, что он сам был из их числа?

И эти его слова... "Ты думаешь только о себе, когда каждый, даже самый ничтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить, как и ты?" Эшли чувствовала в этой фразе что-то безумно близкое. Ацумори Аяо смог выразить то, что она так давно хотела сформулировать для самой себя. Всю жизнь ей приходилось следовать чужому выбору: с самого рождения ей была предназначена одна-единственная судьба, и свернуть с этого пути было невозможно. Эшли привыкла полагать, что это правильно. Но теперь все те сомнения, что она втайне от архиепископа и прочих испытывала в самых глубинах своей души, вдруг облеклись в слова — даже самый ничтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить... У Эшли перехватило дыхание в груди.

Нет, следует отбросить сомнения! К архиепископу, как можно скорее! Его высокопреосвященство поворчит, но потом все же простит ей эту неудачу. И потом, ему ведь нужно знать о событиях в замке Канкешин. О замыслах Курумару Тацуо. Ведь ересиарх, конечно же, до сих пор жив. И попытается провести свою мерзостную реформацию.

Мысль эта стала для Эшли спасительным кругом.

Эпилог

— Ацумори-сама! Ацумори-сама!

Кто-то плакал над ним. Горькие слезы капали ему на лицо. Это было неприятно, поэтому Аяо открыл рот и потребовал, чтобы все это немедленно прекратилось. Вернее, попытался, потому что мышцы так и не послушались его. Сделав еще несколько безуспешных попыток, Аяо сдался.

Кто-то куда-то звонил, снова плакал, умолял. Потом было ожидание. Долгое, очень долгое. А потом снова разговоры, болтовня. Зазвучал голос парня. Аяо почувствовал, как его приподняли и куда-то понесли.

Он мысленно позволил им делать с собой все, что угодно, и заснул.

Когда он очнулся, рядом с ним сидел Кога.

— Как самочувствие, Ацумори-чан? — поинтересовался он.

— Плохо, — честно ответил Аяо.

Кога встал с колен и прошелся по комнате, остановившись у окна. Был вечер, и алый свет заходящего солнца падал на стены. Темная фигура Коги-куна на фоне окна вдруг показалась Аяо зловещей. Казалось, Кога хочет о чем-то поговорить с ним, о чем-то донельзя неприятном, но пока колеблется. В воздухе разливалось напряжение.

— Ацумори-чан... Те парни сбежали.

— Какие еще парни? — удивился Аяо, сбитый с толку.

— Те двое, что совершили нападение на вас с Мейдой-чан. Я пришел утром — а их и нет. Сбежали, яродомо. Это моя вина, прости. Хочешь, я помогу тебе искать их? — Кога выглядел смущенным.

Напряжение пропало.

— Нет, не надо, — сказал Аяо.

Кога сразу же расслабился.

— Ну тогда все нормально! Когда поправишься, вместе с тобой сходим куда-нибудь в веселое местечко. Или знаешь что? У нас же класс едет на Окинаву! Летние каникулы скоро, забыл?

— Нет, не забыл, но... То есть...

— А, ты беспокоишься о том, что тебя исключили? А вот и нет, ты вчера был восстановлен на обучении в школе Шико. Знаешь, кого нужно благодарить?

— Тебя? — предположил Аяо, пытаясь понять, о чем же говорит Кога.

— Нет, разумеется! Новая ученица, Михара Касуми, знаешь ее? Знаешь, я вижу по глазам! Шустрый какой, Ацумори-чан. С чего это она вдруг так яростно защищала тебя перед директрисой? Да еще и Чиери-кун претензий к тебе выставлять не стала... А ты еще шустрее, чем я думал, хотя и вкусы у тебя странноватые... В общем, Ацумори-чан, скоро встретимся в школе!

— Замечательно, — пробормотал Аяо.

Кога немного помолчал, затем вдруг спросил:

— А почему ты не спрашиваешь, где твоя сестра и Мейда-чан? Они так беспокоились о тебе, что всю прошлую ночь и весь сегодняшний день вместе сидели у твоей кровати. Только недавно заснули, обе. Такое трогательное зрелище. Я отнес их в соседнюю комнату, чтобы не мешали тебе. Твоя сестра, — и Кога понизил голос, — что-то постоянно говорила во сне, и я боялся, что это может тебя разбудить.

— А у меня есть сестра? — выпалил Аяо. Вместо памяти у него была зияющая пустота, и чувство это пугало. Странно, но Аяо вообще не мог нащупать ни одного воспоминания. Словно он был рожден в тот самый момент, когда он лежал на чем-то твердом, и кто-то плакал над ним.

Кога замер на месте. Потом наклонился и схватил Аяо за воротник футболки.

— Стоп, подожди, а как меня зовут, ты хотя бы знаешь?

— Нет, — покачал головой Аяо. — Но, наверное, должен?

Кога приложил руку к лицу.

— М-да, проблема...

* * *

Аяо проснулся в одной постели с сестрой. Аяме мирно спала, прижимая к своей груди его правую руку. Ее губы что-то бормотали, из уголка рта ниточкой стекала слюна. Рука у Аяо затекла, и он перестал еще ощущать. Чтобы восстановить кровообращение, Аяо пошевелил пальцами, случайно задев при этом сосок сестры. Та вздрогнула и открыла глаза.

— Аяо-чан?..

— Нэ-сан, отпусти меня, — строго произнес Аяо, высвобождая свою руку. — И что это ты тут делаешь? У тебя своя кровать есть.

— Мне так одиноко в последнее время, — пожаловалась Аяме. — Ты совсем перестал обращать на меня внимание! Не то что раньше!

Аяо понятия не имел, о чем это она говорит. Неужели прежний он и нэ-сан были настолько близки, что спали в одной постели? Глупости, конечно же. Нормальный человек не станет спать со своей сестрой. Наверное, Аяме просто издевается над ним, потерявшим память.

Он уселся за обеденный стол, где уже успела расположиться Мейда-чан. Увидев Аяо, она тут же залилась краской и протянула ему миску с онигири. Аяо с благодарностью принял угощение.

— Ацумори-сама, ваша сестра... Я пыталась ее остановить, но она так посмотрела на меня, что я...

— Не надо ее бояться, это всего лишь Аяме, — погладил Мейду по голове Аяо. — Пойдем, нам пора в школу.

Прошло уже две недели с разрушения замка Канкешин. Аяо вернулся в школу, где все знали его, а он не знал никого. Необходимость поддерживать отношения с одноклассниками стала для него настоящим испытанием. Жизнь раз за разом подбрасывала ему факты о нем прежнем, но эти кусочки мозаики никак не желали складываться в единую картину.

Оказывается, Кейтаро-кун боится его до дрожи, и всякий раз шарахается в сторону, когда Аяо пытается с ним заговорить. Чиери-чан общается с ним нормально, но в ее голосе всякий раз проскальзывает напряжение, будто она ждет от него какого-то подвоха. Касуми-чан, благодаря которой его и восстановили в школе, раз за разом делала ему странные намеки, но Аяо предпочитал их не замечать. Хорошо, что есть Май-чан и Кога-кун, которые ведут себя так, словно с Аяо и не произошла амнезия; благодаря им Аяо смог как-то нащупать ускользающую связь между собой нынешним и собой прежним.

Вместе с Аяо училась теперь и Мейда-чан, загадочная девочка, которая жила у него в квартире. Их что-то связывало, но Аяо не мог понять, что же именно. Путаные разъяснения Мейды только все усугубляли. Аяо понял из них, что является ее защитником, другом и покровителем, и что Мейда надеется на него. Нэ-сан жутко ревновала к нему Мейду, но Аяо не мог понять, почему. Ведь не было же у них ничего с этой малявкой, разве нет?

Аяо вспомнил, с каким трудом ему удалось пропихнуть тринадцатилетнюю девочку в собственный класс, и поморщился.

Сегодня были занятия физкультурой, и Аяо отправился в мужскую раздевалку. В своем шкафчике, поверх кроссовок, он обнаружил любовное письмо. Написанное на плотной белой бумаге, завернутое в небольшой конверт, оно было украшено множеством мерзких розовых сердечек. Аяо засунул его в карман.

Он прошел по школьным коридорам, кивнул Кейтаро-куну, затем помахал рукой Чиери-чан, которая стояла у двери в библиотеку. Чиери добродушно улыбнулась ему. Форма по-прежнему была ей мала.

В собственный класс Аяо не стал заглядывать, поскольку знал, что Кога-кун защитит Мейду-чан от любых приставаний со стороны их одноклассников.

Выйдя за пределы школы, он вытащил письмо из конверта и развернул его.

"Ацумори-сан, я много думала о нашей последней встрече. Да, расстались мы не в лучших чувствах, но мне кажется, то время, что мы провели вместе, было очень полезным как и для меня, так и для тебя. Кажется, я люблю тебя. Прости, что так внезапно. Просто это очень необычное ощущение. Я впервые испытаваю нечто подобное. Еще раз прости. Это было так необычно...и я очень хочу, чтобы подобное повторилось еще раз. Я имею в виду нашу встречу. Хочешь сходить со мной куда-нибудь? Я приду, как только ты позовешь меня".

Внизу была подпись, но Аяо не стал разглядывать ее. Он просто скомкал письмо и бросил его в кусты. Нить, протянувшаяся из прошлого, была ему не нужна.

А издалека за ним наблюдала девушка с бактерицидной маской, закрывавшей нижнюю часть лица. Тецуна видела, как Аяо выкинул ее письмо. Но почему это не расстроило ее, а наоборот, возбудило.

Так и должен был поступить настоящий мужчина. Не то что этот слабак Кейтаро.

Она вспомнила, как Аяо заткнул ее в больнице, и потерла одну ногу о другую. — Аяо-кун... Я так тебя люблю... Так люблю...