Вопреки. Хроники Империи. Мир. (часть 1)

Как средств и возможностей для охоты на мужа при дворе, закрытом для них еще покойным Августом ввиду горячего нрава Манфреда Рейвендорфа.

Однако, похоже, что именно имя и требуется Лейденверу, чье происхождение было известно всем. За новоявленным бароном стоит Королева и не приходилось сомневаться, что он действует с ее ведома, если не по прямому приказу. Стоило ли еще больше сориться с коронованными особами?

Примерно в это же время барон Рейвендорф, уже успокоившись и вернув себе способность рассуждать здраво, с не меньшей грустью, чем его супруга, думал о том, что к тому времени как его долгожданному и обожаемому двенадцатилетнему сыну придет пора вступать в наследство — ему достанется лишь рассыпающаяся груда камня, заполненная закладными. Не первый год ему приходилось ломать голову, на чем можно сэкономить и где достать деньги в принципе...

Элиза же получала шанс не остаться в старых девах и окончить свои дни приживалкой у кого-нибудь из дальней родни.

Но Лейденвер! Это уж ни в какие ворота!

За обеденным столом царило напряженное молчание, но Элизе не надо было слов, что бы знать о чем именно думают родители.

— Папенька, я полагаю, что мне самой следует поговорить с бароном Лейденвером о его лестном, — последнее слово прозвучало несколько ядовито, — предложении. Вы не могли бы послать ему соответствующее (и снова капелька ехидства) приглашение.

Манфред и Эпонина Рейвендорф переглянулись.

— Это ее жизнь, — тихо проговорила баронесса мужу, и больше не подняла глаз от тарелки.

Барон Рейвендорф сжал серебряную вилочку так, что она согнулась на подобии штопора.

Ивейн не заставил себя ждать, выехав как только получил ответ из Рейвендорфа. Следуя за указывающим дорогу слугой, он оценил, что представленные ему сведения были не точны — замок и поместье в целом, как оказалось, были в еще более плачевном состоянии. Его невеста смотрелась здесь неуместно, как чайная роза на деревенской грядке, и судя по взгляду — она сама это великолепно осознает.

Похоже, выбор был сделан правильный...

Элиза Рейвендорф придирчиво осматривала жениха, почти не скрывая своего плохого настроения. Барон Лейденвер, поднятый Королевой на недосягаемую высоту, в руках которого сосредоточились практически все нити, ведущие к Королеве — вызывал у нее болезненное любопытство. Она почти желала, что бы он оказался безобразным пошлым стариком, что бы иметь основание своему отказу или хотя бы венец мученицы, жертвующей собой во имя семьи!

Но к ней приближался худощавый не слишком высокий молодой человек с гладко зачесанными назад светлыми волосами, одетый строго и с некоторым щегольством, которое трудно было ожидать от человека, начавшего карьеру с поваренка.

Его сдержанная и уверенная манера себя вести невольно располагала к себе, и при этом необъяснимым образом раздражала — безродный выскочка не должен быть таким.

Элиза сделала приглашающий жест и отметила, что его холодные голубые глаза смотрят на нее с не меньшим интересом.

— Демуазель Рейвендорф, я догадываюсь, что вы собираетесь ответить мне, — его шокирующе чувственные губы изогнулись в улыбке, — но позвольте мне все же сказать несколько слов.

Элиза чинно сложила руки на коленях и постаралась унять распаленное деревенской глушью воображение.

— Я слушаю вас, барон, — в его присутствии этот титул прозвучал гораздо более естественно, чем раньше.

— Вы производите впечатление девушки умной, поэтому я буду говорить с вами прямо, хотя некоторые вещи могут быть вам неприятны.

Элиза склонила голову, еще больше заинтригованная.

— В нашем случае речь изначально идет о браке по расчету. И я хочу, чтобы расчет был честным. Для вас не секрет, что за моей спиной не стоит 10 поколений благородных предков. В случае нашего брака, я получаю титул и герб, не нуждающиеся в каких-либо дополнениях. Ваша семья в немилости и бедна. Этот брак даст вам место при дворе — не думаю, что такая девушка, как вы с радостью хоронит себя в местной грязи, — достойную старость отцу и матери, образование и карьеру брату. Остальное будет зависеть от вас.

Пауза была необычайно долгой. Потом он продолжил:

— Мы с вами не связаны нежным чувством, поэтому вы будете полностью располагать собой. Единственное, что мне все-таки хотелось бы, так это растить все же своих детей.

Последнее замечание граничило с грубостью и несло людской, но Элиза думала не об этом.

Удивительно, уступая так много, он не выглядел униженным, скорее обсуждающим выгодную сделку.

Если бы он начал говорить с ней о любви, нести слащавые глупости, Элиза с негодованием выставила бы его. О, если бы он был стар или уродлив!.. Но перед ней сидел привлекательный, даже несколько смазливый, полный сил и честолюбия мужчина, который обращался прежде всего к ее уму. Его взгляд был по-деловому оценивающий и — Боже! — ей это нравилось!

Элиза улыбнулась ему.

— Я совершила бы ошибку, о которой жалела всю жизнь, если бы не приняла вашего предложения, барон. Думаю, мы прекрасно подойдем друг другу.

Улыбающийся Лейденвер со тщательно отработанным изяществом склонился к ее руке. Было заметно, что он откровенно доволен.

— Я действительно счастлив, демуазель, что вы приняли мое предложение, — искренность в его голосе была выверена до унции.

Жизнь обещала стать интересной!

Может ли быть что-то менее значительным, чем свадьба простолюдина и провинциалки?

Будем честными, такое событие врядли бы вообще заметили. Если бы заметили то, только как повод указать им их место, — последнее с краю... у двери... А еще лучше — за ней.

Однако ситуация резко меняется, когда становится известно, что мероприятие почтит своим присутствие королева. Свадьба Ивейна Лейденвера приобретает статус из события личного плана — в знаковое: из-за ограниченного числа приглашенных. Кто удостоится чести попасть в четко обозначенный круг особ близких к государыне?

О том, что бы свадьба состоялась в столице, тоже распорядилась королева, хотя родители невесты без сомнения предпочли бы скромную церемонию в фамильной часовне.

Манфред Рейвендорф не находил себе места с тех самых пор как матримониальное предложение королевского секретаря было самым неожиданным образом принято его уверенной в себе дочерью. Фигура будущего зятя его не впечатлила при личном знакомстве, и, определив его для себя как человека расчетливого, беспринципного и циничного, барон все же решился на разговор с дочерью перед самым отъездом.

— Элиза, дорогая, — он нервно расхаживал по кабинету, — Я понимаю, что стесненное положение нашей семьи лишает тебя многих радостей, столь значимых для молодой девушки. Что тебя должно угнетать отсутствие общения с достойными молодыми людьми, среди которых ты могла бы найти более подходящую партию... Я хочу сказать, что тебя никто не заставляет идти под венец, и ты абсолютно свободна в своем решении. Ты не обязана этого делать...

Элиза с удивлением слушала долгую и несколько бессвязную речь отца.

— Папа, но я хочу выйти замуж за Лейденвера!

— Элиза, — барон Манфред стиснул руки дочери, — Подумай! Я не буду спокоен, зная, что моя дочь несчастна.

— Не беспокойся, папа. Я думаю, что буду очень счастлива.

Элиза пресекла дальнейшее обсуждение. Она с трудом могла спать, так ей не терпелось попасть в столицу.

Все ее ожидания и надежды оправдались сверх меры. Ивейн принял их в своем доме на набережной Согласия, не нарушая приличий, ибо он преимущественно жил во дворце, дабы всегда находиться под рукой королевы.

— Как видите, демуазель Рейвендорф, дом в прекрасном состоянии, но отделка оставляет желать лучшего. Я им совсем не занимался, а в скором времени нам предстоит принимать Ее Величество, не считая еще сотни знатнейших семейств. И вам наверняка захочется обустроить дом по собственному вкусу и удобству. Кроме того, понадобится соответствующий штат прислуги.

Элиза рассматривала старомодные обои, желтеющую штукатурку, мебель в чехлах, едва подавляя желание закружится в легкомысленном танце и прикидывая, что времени у нее совсем не много.

Впрочем, когда женщина хочет потратить деньги, ей много времени не требуется.

А скучать уж не придется точно! Она уже послала горничную разузнать, кто считается самым лучшим портным, что бы сегодня же нанести ему визит: не может же она появиться на людях в том убожестве, которое они привезли в сундуках! Это было бы катастрофой и позором, немедленно поставившей на ней несмываемое клеймо парии.

— Мне бы хотелось поговорить с управляющим и узнать какой суммой я могу располагать, — сладко пропела будущая баронесса.

— Свои дела я веду сам. Поэтому могу сейчас же ответить на ваши вопросы.

Услышав, сколько он определил на содержание дома, устроение приема, и какая сумма назначена ей на личное содержание, Элиза почувствовала, что у нее кружится голова, — отец тратил меньше за год!

Ивейн наблюдал за выражением лица своей невесты с улыбкой в вечно холодных глазах: эта женщина создана, что бы блистать, и она это знает. Он не мог бы сделать лучший выбор, что бы засвидетельствовать достигнутое им положение, а главное, — она готова быть его союзницей.

Собственно, именно это он и подразумевал под словом верность.

Время до свадьбы пролетело в сумасшедших хлопотах, среди которых тихая провинциалочка продемонстрировала себя естественно, как рыба в воде.

В последние минуты своего девичества, Элиза фон Рейвендорф придирчиво оглядывала себя в зеркало. Свадебное платье подкупало своей роскошью, но не выглядело кричащим. Изумительный гарнитур из топазов и аметистов превосходно шел к ее глазам. Чувствовалось, что его тщательно подбирали, — и какая разница, почему он это делал. Она решила одеть именно это вместо фамильных драгоценностей матери, — Ивейн поймет знак.

Элизе в высшей степени нравилось виденное отражение: она выглядела именно так, как и должна выглядеть наследница рода Рейвендорф, чья благородная кровь читалась в каждой черточке породистого лица, посадке головы, форме ногтей...

Элиза упивалась моментом, когда отец вел ее к алтарю и все взгляды были обращены на нее. Огромный усыпанный цветами, увитый лентами, весь в разноцветных полотнищах флагов собор. Острый взгляд королевы, от которого слегка покалывает кожу... Знатнейшие вельможи Империи, среди которых ей отныне предстоит вращаться... Шафером у Ивейна настоящий принц, не меньше.

И какой принц! Что-то вроде прирученного тигра.

Из всего этого великолепия немного выбивался только барон Рейвендорф, не пожелавший, быть обязанным зятю еще и нательной рубашкой.

Элиза улыбалась, подавая руку жениху в черном бархате. Она не будет ему изменять — это недостойно и глупо.

Губы уже супруга едва наметили положенный поцелуй, новобрачные склоняются перед королевой... У Элизы сердце стучит в висках.

Альберта с некоторым удивлением рассматривала жену Ивейна. Она ожидала увидеть скромную серенькую особу, скорее всего недавно покинувшую детскую и отлученную от нянек.

Эта женщина была хороша, как породистая скаковая лошадь. Изящна и величава. Выступает так, что королеве есть чему поучиться.

А в глазах — омуты гуляют...

Знает ли Ивейн, с чем играет?

— Вы сделали правильный выбор, — обратилась к ней Альберта.

— Разве я могла поступить иначе, — тонко улыбнулась баронесса Лейденвер.

Королева улыбнулась в ответ недосказанному, оценив собеседника.

— Я буду рада видеть вас среди моих фрейлин.

— Это большая честь, — Элиза присела в реверансе, бросив взгляд на мужа.

У Ивейна дрогнули уголки губ, он тоже оценил короткую беседу.

Шквал поздравлений обласканной своенравной королевой четы постепенно переходит в прием, и новобрачные открывают бал вдвоем.

— Лишний раз убеждаюсь, что не ошибся в выборе, — Ивейн непринужденно вел невесту в танце.

Невеста — цвела!

Он уверенно вел в танце свою невесту.

Жену!

Не кстати перед глазами встало другое девичье лицо. 'Анна?.. нет... Клара. Дочь Эренвера звали Клара'

Когда-то, в другой жизни, — она была недосягаема для него.

А сейчас, он был женат на женщине, которая превосходила ее красотой, умом и обхождением в десятки раз...

В эту ночь он любил ее так, как будто она была его первой женщиной. В каком-то смысле, так оно и было.

После свадьбы молодые супруги виделись не часто. Баронесса Лейденвер не заставила дважды повторять приглашение в штат фрейлин королевы, не собираясь при этом довольствоваться местом какой-нибудь подавальщицы платка, Ивейн же и так работал, похоже не 24, а все 48 часов в сутки и полностью одобрял рвение жены.

При таком образе семейной жизни, встретились они не за общим столом в своем доме, а в дворцовом коридоре.

Ивейн поцеловал протянутую руку, перехватив по удобнее пухлую папку.

— С нашей последней встречи вы стали еще красивее, баронесса.

У Элизы что-то дрогнуло внизу живота.

— Вы заняты сегодня вечером, барон? Возможно, мы могли бы поужинать вместе.

— Для вас, баронесса, у меня всегда есть время.

Поймав любопытный взгляд пробегавшего мимо пажа, Элиза со смешком заметила:

— Мы так и не виделись со свадьбы, барон. Еще немного и нас обвинят в небрежении супружеским долгом.

— Сударыня, я никогда не пренебрегаю своим долгом, — многообещающе подчеркнул барон Лейденвер, прежде чем удалиться.

Для совместного ужина, — и с продолжением — надо было еще изыскать возможность. И как это во дворце кто-то еще умудряется изменять вторым половинкам!? Для этого надо обладать навыками профессионального шпиона или задатками чародея! Но баронесса постаралась на славу, и ужин совсем не понадобился... почти. Кроме десерта.

О эта восхитительная благопристойная распущенность! Назначать свидания собственному мужу, да еще так, как будто они едва знакомы.

А разве знакомы?

Кто этот незнакомец, пьющий ее прерывистое дыхание... Чьи руки сейчас причиняют сладостную боль наслаждения... Кто он, берущий ее так глубоко, мощно и резко, словно ураган пронизывающий тело...

Когда он раздевался, Элиза ухитрилась разглядеть у него на спине слева у лопатки длинный тонкий шрам.

След от хлыста? Кто-то ударил его хлыстом с такой силой, что остался шрам... Почему-то эта мысль привела ее в восторг до сладкой дрожи во всем теле. Широкий замах, свист рассекаемого воздуха и гибкое жало опускается, вырывая полоску кожи, — кровь, судорожная волна боли... С горловым стоном баронесса Лейденвер фон Рейвендорф впивается в губы мужа, что бы потом, позже — оплести его плющом и уснуть, прижимаясь к плечу 'незнакомца'.

Она не хочет его знать, — так интереснее.

Проснувшись утром в одиночестве, Элиза потянулась и снова опрокинулась в надушенные подушки — Ивейн, ты неподражаем! Сбежать, как от надоевшей любовницы!

Она звонко расхохоталась.

В следующий раз приглашение ему что ли послать... на карточке с золотым обрезом!

Деловитый, собранный, как всегда застегнутый на все пуговицы с непроницаемым выражением лица — Ивейн. Однако присутствует в его облике еще какая-то неявная нотка, как будто едва уловимый аромат духов.