Школьные забавы (Декамерон конца нуовоченте. 1)

Лишь позднее Рафаэль понял, что дело не в том, что Оксана был замечена за столом со всей семьёй, а что замечена именно им, Рафаэлем. Он внимательней пригляделся к девушке в те моменты, когда сталкивался с ней во дворе и очень быстро укрепился в своей догадке. Оксана каждый раз терялась и опускала глаза — а то вдруг вскидывала их, устремляя прямо на него прямой взгляд, наполненный ожиданием — каждый раз, когда встречала Рафаэля.

И Рафаэль задумался. Не то, что она ему не нравилась. Просто, занятый девушками своего класса, Валей, он как-то не придавал Оксане значения. Обернувшись при случае ей вслед, Рафаэль отметил стройность, хотя и некоторую угловатую худобу, девчоночьей фигуры.

Естественно, Рафаэль был знаком с Оксаной, более того — он вырос с ней в одном дворе, в соседнем подъезде, она была таким же неизменным атрибутом его жизни, как и остальные парни и девчонки их квартала.

Парней и девчонок было много. Став поглядывать на Оксану, Рафаэль тут же заметил, что и она выделяет его среди других.

А потом убедился, что в жизни, протекающей на глазах всего двора, это заметили не только они вдвоём.

За сараем, на земле, усеянной окурками и "кепочками" от дешёвого вина, когда бутылка плодовоягодного пойла была разлита и распита, один из парней, затянувшись сигаретой и прищурившись, заметил, кивнув куда-то в сторону их дома:

— Оксанка, кажется, пошла.

— Где? — машинально вгляделся в указанное направление Рафаэль.

— Да вон, за угол завернула. С Серёгой.

И помедлив, уже именно Рафаэлю:

— И чего она с Серёгой лазит, ведь ты её трахнуть хотел.

Рафаэль не нашёлся, что ответить. Но тут внимание всех было переключено на другую сцену. Из подъезда, где жил Скавронский, вышли две женщины, громко хохоча, в ответ на что-то, сказанное молодым, по виду, рабочим, вышедшими сразу за ними. Компания отошла на пару метров. Из подъезда вдогонку выбежал сам Скавронский и, настигнув женщин, вызвал всплеск визга, приложившись сразу обеими ладонями к их двум попам, туго обтянутым короткими юбками.

Всё это Рафаэль тут же вспомнил, встретив Оксану через день на лестнице своего подъезда. Он поднимался домой, а она спускалась ему навстречу.

— Привет.

— Привет, — она остановилась.

Рафаэль прошёл бы мимо, но фраза "ведь ты её трахнуть хотел", засевшая в его мозгу, вызвала безадресное раздражение. То ли Оксаной, то ли собой. В конце концов, девка, похоже, действительно хочет, а он как олух, всё пропускает.

Рука Рафаэля легла на перила, не давая девушке продолжить спуск с лестницы. Хотя Оксана и сама остановилась.

Рафаэль поднялся на ступеньку, держась за перила. Его рука упёрлась Оксане в живот. Она не пошевелилась, по-прежнему смотря на него.

— От Серёги идёшь? — раздражение Рафаэля прорвалось наружу, сделав вопрос резким.

Оксана с удивлением посмотрела на него:

— Сергей в другом подъезде живёт.

Затем, откинув голову, добавила с обидой:

— И домой я к нему не хожу.

— Да? Не ходишь? В подвале трахаетесь?

— Тогда уже на чердаке, я же сверху спускаюсь, — Оксана покрутила пальцем у виска.

Оттого, что он сморозил явную глупость, раздражение Рафаэля возросло. И оно придало ему ту наглости. Рафаэль поднял руку с перил и обхватил ею грудь Оксаны.

Девушка вздрогнула, потом медленно и густо покраснела, но не откинула руку, не завизжала, как думал — и втайне от себя рассчитывал — Рафаэль. Оксана чуть подалась вперёд и замерла, молча и выжидательно смотря на него.

Рафаэль помял мягкую и небольшую, почти полностью уместилась в ладони, грудь. Пауза затягивалась.

Вверху хлопнула дверь и застучали шаги.

Оксана медленно убрала его руку и молча, не оглядываясь, пошла вниз.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Это чувство, впервые им тогда испытанное, чувство девичьей груди в своей руке, с соском, сквозь её блузку упирающимся в ладонь, Рафаэль то и дело с тягучей сладостью вызывал в своей памяти. И на уроке, когда делать было нечего и скучный голос учителя, объяснявшего материал, убаюкивал нудной монотонностью, и перед сном, когда в тёплой, нагретой телом, постели приходят сладкие грёзы...

Особенно в такие минуты он любил вызывать это воспоминание и продлевал его дальше, легко проходя сквозь границу между явью и желанием. Он расстёгивал блузку, обнажая белые и совершенные своей формой холмы с тёмными сосками в окружении розовых ореолов, ласкал их, преодолевая слабое — для проформы — сопротивление.

Его руки обнимая её, переходят на спину, ощупывая углубление позвоночника от начала шеи до податливого изгиба на пояснице. Лифчика нет. Ниже начинается выпуклость, но руки не пускает туда плотно лежащая юбка. Он чувствует дыхание девушки на своей шее, поворачивается и целует её в губы, полуоткрытые и влажные. А руки тем временем нащупывают сзади молнию и тянут её вниз. Юбка сползает, обнажая резинку трусов. Одной рукой поддерживая её за талию, всё больше отклоняющуюся назад, он второй рукой протискивается спереди под резинку трусов и, всё ниже просовывая пальцы, добирается до жёстких волосиков. Ещё усилие — ниже... Она плотно сводит ноги, не пуская его.

И тем не менее, его зажатыми между её бёдрами пальцам удаётся коснуться влажного...

Однажды это приснилось ему как раз под утро. Но лицо, когда он поднял глаза, было не Оксаны — Марины. И как раз в этот момент его пальцы ощутили между её сведённых ног тёплую влажность.

Рафаэль проснулся одновременно с нахлынувшей на него волной наслаждения. Его рука, чуть сдвинувшись, тут же коснулась мокрого участка простыни.

Марина появилась где-то в классе четвёртом. Рафаэль точнее не помнил, но то, что она пришла позже — это точно. Многих девчонок он помнил с самого начала, что называется всю жизнь, Марины среди них не было.

Рафаэль как-то специально задумался — может, он просто не обращал на неё внимание? Но, изрядно покопавшись в памяти, отбросил сомнения. Не было Марины в начале. Другие были, а её не было. Точно.

Не помнил он её и по улице, хотя все шесть больших (в десять-двенадцать подъездов) домов, эту улицу составлявших, тесно общались и друг друга знали. Всё говорило за то, что Марина не просто ходила раньше в другую школу — её семья приехала откуда-то.

Скорее всего, вообще из другого города. Во внешности Марины было что-то азиатское. Чуть раскосые глаза, чернее, чем у других, волосы. Совершенно прямые, без всякого даже намёка на волнистость. Она их стригла ровно по уровню плеч.

Ростом Марина была не высокая, любила короткие юбки. И хоть была не худенькой, но удивительно пропорционально сложенной. Рафаэль отлично помнил, как в школе на лестнице перехватил взгляд двух старшеклассников ей вслед. И как потом они переглянулись и синхронной сделали один и тот же жест, смысл которого Рафаэль понял позже, через год-другой. Но эта сцена врезалась ему тогда в память, именно с неё он помнил Марину. Вернее помнил, как её заметил.

И ещё он помнил, как его поразил её подчерк. Буквы были очень большие и под очень большим наклоном. Так что в строчке вмещалось слова четыре, максимум — пять. Поэтому у Марины не было проблем с сочинениями. Их задавали "на шесть-семь страниц" — Рафаэль часами мучился, заполняя своим бисерными буквами требуемый объём. И он чуть не завыл от зависти, когда стал свидетелем того, как на большой перемене Марина накатала своими большими летящими буквами заданное только что сочинение и у неё еще осталось время улепетнуть в буфете булочку с чаем (очередь ей заняли, она успела как раз вовремя).

А вот при каких обстоятельствах он первый раз залез Марине под юбку, Рафаэль не помнил. Наверное, была общая свалка, другие его отшили, а Марина нагнулась, сомкнув ноги, не давая тем самым проникнуть его руке между ног, но не оттолкнула его. И Рафаэль держал свою руку, которая упёрлась пальцами в мягкий треугольник у неё под юбкой — тогда это было в первый раз в его жизни, он буквально "поплыл" от нахлынувшего на него неведомого до этого момента чувства.

С тех пор он часто ловил её на переменках, и каждый раз она нагибалась и смыкала ноги, не пуская его далеко, но не отталкивала.

Так продолжалось довольно долго, со временем Рафаэль стал чувствовать, что его общение с Мариной, как бы помягче выразиться (подумал он однажды в минуту откровенности перед собой), слишком однообразно. Что-то надо было делать дальше.

Да и Марина стала посматривать на него с неудовольствием. Вскоре Рафаэль заметил, что она стала избегать оставаться с ним один на один. В один из таких моментов, когда Рафаэль прижал ее к стене в коридоре и они замерли — он с запущенной её под платье рукой, она, сомкнув ноги, согнувшаяся почти под прямым углом, — проходивший мимо старшеклассник насмешливо крикнул в их сторону:

— Ну слепились, а дальше-то что?

Марина густо покраснела и, впервые с силой оттолкнув Рафаэля и высвободившись, убежала в класс.

— Ну а ты с Маринкой? Только щупаешь? — вскоре после этого спросил его Васёк из соседнего подъезда.

Они сидели в подвале и Васёк с придыханием рассказывал о том, как вот тут, на этот самом месте он в это воскресенье... Васёк не называл имени, но по описанию всем присутствующим — их сидело пять пацанов со двора — было понятно, что речь шла о Вике.

Рафаэль неопределенно отмахнулся от вопроса, пробормотав что-то неопределённое. Сам он в этот момент думал, с какого такого интереса Вика дала Ваську. Рафаэль решил, что судя по победному виду и по неудержимому желанию обо всём рассказать, было это с Васьком впервые. Похоже, Вика просто развлекалась, просвещая мальчика, которому всё было впервой.

— Ну а как ты с ней? — несмело спросил Васька самый младший из сидевших здесь, Никитка. Он был чуть ли не в четвёртом классе, обычно для таких разговоров малышню не брали. Но как-то Никитка с ними на этот раз затесался.

— Как что? — переспросил Васёк.

— Ну вот это самое... Как?

— Ну как, — снисходительно стал объяснять Васёк, — Вот у тебя есть.

И он показал на промежность Никитки. Тот покраснел.

— Когда ты хочешь, он встаёт.

Пацаны гоготнули.

Никитка обиделся:

— Я это знаю.

— Ну а у неё там есть дырка. Вставляешь его в эту её дырку. И дёргаешься.

— Как дёргаешься?

— А вот так.

И Васёк, встав, показал движения.

— Приятно, пацаны, не описать, — сев, закончил он.

— А как долго? — не унимался Никитка.

— Что как долго?

— Как долго дёргаться?

Все опять загоготали.

— Ты, главное, дёргайся, — хохоча громче всех, проговорил Васёк, — а как закончишь, узнаешь.

Никитка надулся, но любопытство, распиравшее его, было слишком сильным.

— А она?

— Что она? — опять не понял Васёк.

— А она что?

— За неё не волнуйся, — покровительственно похлопал Никитку по плечу Васёк, — ей это тоже приятно.

Этот разговор раздосадовал Рафэля. Этот Васёк был на год младше его. И у него уже было. Ладно, Вика не бог весть какое завоевание, но ему, Рафаэлю она не давала, а Ваську дала. Впрочем, подумал Рафаэль, если бы он в тот момент случился с Викой вместо Васька, то, похоже, это его сейчас бы распирало от гордости. Вика, по описанию Васька было поддатая, ей бы и Рафаэль подошел — какая разница. Ему просто не повезло.

Но с Мариной... Васёк не зря спросил, все давно уже заметили, что он к ней клеится, заметили, наверное, что и она не прочь.

Скоро заметят, что это он, Рафаэль, лопух и не пользуется благоприятным моментом.

Наследующий же день после уроков Рафаэль нагнал Марину, раньше его вышедшую из школы на улицу. Заметив его, она завернула за угол. У Рафаэля захватило дыхание, когда, добежав, он увидел, что она остановилась и ждёт его, прислонившись к стене.

На этот раз она не сомкнула ноги, не нагнулась. Рука Рафаэля, минуя распахнутое пальто и беспрепятственно нырнув под подол платья, проникла к ней между ног и ладонь легла в теплой и, как показалось Рафаэлю, влажноватое пространство на тонкие трусики... Горячая волна захлестнула Рафаэля, когда он ощутил там две валообразные возвышенности. Но когда он попытался пальцем проникнуть между ними, Марина мягко вывернулась.

Он стоял, ошеломлённый, не сразу сообразивший, что она не просто уходит, а то и дело оглядываясь на него.

И он — на ватных ногах — двинулся за ней.

Пугающая уверенность в происходящем пришла к нему тогда, когда он понял, что Марина идёт не к своему дому, а к соседнему от школы, где — это знали все — подвал не закрывался и был облюбован всем районом как раз для этого дела. Даже оборудован — кое-где там была брошена невесть откуда взявшаяся солома и даже старые тюфяки. Дом, как большинство в их квартале был длинный и подвал под ним, соответственно, был длинный и разветвлённый.

— Пристаёшь?

Рафаэль отшатнулся от неожиданности, но рука незнакомого ему мужчины крепко держала его за плечо. В лицо юноши пахнуло перегаром. Мужик был в сильном подпитии. Но почти не шатался.

— Оставь девчонку в покое. Малой ещё. И она ещё молода для этого.

И мужик второй рукой пригрозил, строго покачав перед самым его носом указательным пальцем.

Рафаэль посмотрел вслед Марине. Она уже скрылась в подъезде.

Мужик перехватил его взгляд.

— Я сказал, не трожь!

И, отпустив его плечо, с силой огрел юношу ребром ладони по шее. У Рафаэля на секунду потемнело в глазах. Дело принимало нехороший оборот.

Рафаэль отбежал в сторону.

Мужик ещё раз погрозил ему пальцем и пошёл в сторону подъезда, в котором скрылась Марина.

Рафаэль попытался было пойти следом, но мужик тут же обернулся и угрожающе шагнул в его сторону. Оставалось только ждать.

Мужик, по пути еще несколько раз обернувшись на Рафаэля, вошёл в подъезд.

Рафаэль медленно, высчитывая когда тот поднимется на свой этаж, даже если этот этаж будет последний стал приближаться.

В верхней трети дверь подъезда была стеклянной. Стекло было толстое и мутное от грязи. Рафаэль, подойдя ближе, увидел, что мужик стоит в подъезде, не поднимаясь по лестнице.

"Чего он там застрял?" — подумал Рафаэль, но приближаться на всякий случай не стал. Из-за расстояния и из-за грязного стекла, он никак не мог понять, что там, в подъезде, происходит.

Вдруг мужская фигура в стекле исчезла, словно он нагнулся, потом дверь открылась и мужик, пошатнувшись на ступеньках вышел наружу и, не обращая внимание на Рафаэля, предусмотрительно отбежавшего на десяток шагов назад, пошёл прочь.

Рафаэль удостоверился, что он уходит окончательно и хотел уже было пойти к подъезду, как дверь его вновь открылась, выпустив Марину, которая, не взглянув на него, быстро, почти бегом припустила по направлению к своему дому.

Рафаэль с досадой понял, что всё сорвалось.

Чёрт бы побрал этого пьяного. И что он там торчал так долго? Рафаэль не знал, что и думать.

Когда Марина вошла в подъезд, она спустилась на несколько ступенек в подвал и стала ждать. Как и во всех домах их квартала, сталинской постройки, лестница шла широкой спиралью, от подвала до последнего этажа, словно была предназначена для шахты лифта. Но лифтов не было. Зато подъезд представлял собой огромное гулкое пространство. И сейчас Марина услышала, как где-то наверху хлопнула дверь и зазвучали шаги.