Сосед

— Солнышко... хочу представлять, как ты себя ласкаешь. Не стесняйся, мы одни... ты всё с себя снимешь... я тоже сниму. Да, моя хорошая... умница.

Стена словно стала прозрачной. Кирилл не мог видеть, но улавливал безошибочно каждое движение. Березина не могла ответить, зачем она это делает. Какого хрена она это делает, поддаётся на чужие провокации. Но снова крыша сказала "сайонара" и уехала в бессрочный отпуск...

Она послушно выполняла всё, что предлагал паршивец, не понимая, наяву или во сне. Кирилл, там за стеной, не лгал. Шорох одежды подсказывал, что Кир разделся и делает всё, что говорит, продолжая держать волю Маринки на кончике собственного распалённого желания, опьяняющего голоса. Она начала отвечать, непроизвольно постанывая, вдохновляя его всё сильнее и сильнее. Слушала чужое дыхание — тяжёлое, прерывистое.

Кир замолкал, но Маринка ясно видела перед глазами, как его сильные пальцы двигаются по стволу собственного члена, обводят головку. Совершенно сумасшедшее зрелище.

— Хочу тебя... безумно... — шептал Кир, — Ты мне позволишь?

— Да!!! — бездумно отозвалась Маринка, мечась по простыням в полубреду, — Пожалуйста быстрее...

— Не сдерживайся. Дай себя послушать... — попросил Кирилл, и Березина не сдерживалась, разрешая себе стонать, просить, требовать...

Они кончили практически одновременно.

— Я бы всё сейчас отдал, чтобы тебя поцеловать, — сказал Кирилл, разбивая тишину, пока Маринка, ослеплённая, лежала и приходила в себя, — Марин, я сейчас приду. Ты не пугайся меня, ладно. Не надо.

Обещание моментально отрезвило и привело в чувство. Накатил стыд, острое понимание, укравшее истому и расслабленность, несколько минут чистого доверия, царившего в комнате секунды назад. Захотелось биться головой об стенку.

— Нет! — хрипнула Березина сдавленно. Огляделась, судорожно натягивая одеяло до груди. Боже... боже, твою мать... Да что с ней творит этот сукин сын?! Куда деваются её мозги? Есть ли у неё мозги?!

— Мариша, пожалуйста, — очень убедительно попросил Кир.

От звука собственного имени и того, как он его произносил, Березину вновь окунуло в жар, запылало всё, даже щёки.

— Не надо! Не смей! — Березина кусала губы. Тело просто трясло. От страха и возбуждения желание принимало совершенно иррациональные, необъяснимые формы.

Кир тихо вздохнул, поднялся, принялся одеваться. Понимая, что он не послушает и представляя, что дальше произойдёт, Маринка вскочила и пулей кинулась в ванную. Закрыла дверь и выкрутила рукоятку смесителя до упора.

Несколько минут прихожую сотрясала трель звонка. Звуки не желали прекращаться целую вечность. Березина зажала уши ладонями, опустилась на дно ванной, позволяя горячим струям хлестать себя по спине, по телу.

Завтра выходной. Надо придумать, как его потратить с пользой. Заехать к Ленке на весь день. Правда, Иванова собиралась укатить в Италию, скорее всего за сбором вещей ей не до подруги. Можно на роликах в парке погонять. Мальчишки давно просили, а она всё никак не соберётся.

Звонок стих. Маринка продолжала сидеть, постепенно расслабляясь, не замечая, что плачет. Почему всё... Почему всё так вышло?.. Через жопу. А затем дверь ванной резко открылась, обдав потоком холодного воздуха, и внутрь зашёл Кир — довольно бледный, с оцарапанной рукой:

— Чуть не сорвался, пока по балкону лез, — поделился он, почесав в затылке, — А я тебе говорил окно на ночь закрывать.

— Ты... ты... я... — Маринка прикрылась руками, всхрапнув раненным жеребёнком, — Я голая... — реальность отказывалась проникать в сознание. Стучалась в висках короткими приливными ударами.

— Вижу, — слегка насмешливо подтвердил Кир, не сводя с девушки жадно потемневших глаз, — Сейчас уравняем.

С этими словами он совершенно преспокойно принялся раздеваться. Стянул футболку, сбросил штаны, оставшись обнажённым с полустоячим членом. У Березиной крик застрял где-то в горле, споткнувшись о мозг. Она просто ушла в осадок. Пыталась реагировать, но вырвался невнятный сип. Кир перелез по балкону третьего этажа... Ради неё?

— Подвинься, что ли, — буркнул Кир, забираясь, — Или на меня пересядь, а то места здесь... — он чертыхнулся.

Чертыханье вернуло Маринку в действительность. Девушка вскочила резко, стукнулась головой о душ, сбивая вниз. Кир поймал одновременно лейку от душа и трясущуюся, не стоящую на ногах Маринку. Воткнул душ обратно и, притянув безвольную Березину к себе, жадно поцеловал, похерив все вопли, протесты, бесконечные "охренел... ты что творишь" и "ну знаешь ли... да ты... да я... а тебе..."

Слова изредка прорывались наружу, но снова затыкались поцелуем, и ещё одним, и ещё. Кириллу не надоедало — наоборот, он входил во вкус, позволяя себе не только целовать. Ласкал собственнически, уверенно, не проявляя робости, свойственной отсутствию опыта, но демонстрируя изрядное знание предмета, вылепливая тело ладонями, оглаживая, словно скульптор любимое творение, измучивая всепроникающими пальцами, впиваясь в шею, дразня языком, прикусывая и нежно терзая соски.

Планка упала, запутавшись в районе чужого паха, когда, рыча, Березина просто вцепилась в чужой член, как голодающий в бутерброд, игнорируя все законы, запреты, отключая логику, посылая нахер весь этот ебанутый мир...

Любви все возрасты покорны. (с) Пушкин.

Реальность воспринималась совершенно смутно. В мозгах словно произошёл сверкающий взрыв, состоящий из движений тел, сплетающихся конечностей, слепящего удовольствия. Дичайшего возбуждения, нарастающего с каждым новым движением, прикосновением и невозможностью утолить собственный голод по чужому телу. Происходящего было мало, хотелось больше, ещё...

Кир развернул её, прижимая грудью к кафельной стенке. Березина всхлипнула протяжным гортанным стоном удовольствия, не в силах преодолеть зов собственного распалённого естества, в которое сейчас мучительно, невыносимо сладко проникал чужой член. Входил целиком на всю длину, растягивая, заполняя собой, плавил десятью тысячами вольт начинающегося оргазма, электрического напряжения.

Кир властно развернул её подбородок, находя губы. Сделал толчок, проникая глубже, достигая какого-то неведомого, необозримого источника наслаждения, о существовании которого девушка не подозревала до сегодняшнего дня, пока не начала кричать, не в состоянии выдержать собственной реакции тела. Вскрик исчез, пожранный чужими губами, утопленный жадно сплетающимся языком, кончик которого выделывал фантастические пируэты, собирая бесчисленные стоны, вскрики, что выбивали ритмично танцующие бёдра, сокрушая логические доводы неумолимым напором.

Кир ласково перебирал волосы, гладил, принуждая откинуть голову назад. Впился губами в шею, чередуя нежность и страсть, дразнил языком, оставляя засосы, сладко истязал мочку уха, целовал плечи, беззащитные позвонки, каждую косточку. Ладони дотягивались туда, где не могли остановиться губы. Пальцы растирали соски, слегка выкручивая — не болезненно, но принося новые нотки удовольствия. Куда больше, Маринка не представляла, но Кир раз за разом доказывал, что у тела не существует пределов. С фантастической точностью открывал новые грани, выбивая из них искры, пока движения не слились, превращаясь в стремительный рваный ритм.

Сознание расплющило в слепящем водовороте. Маринка с хриплым стоном забилась в оргазме. Сотни пылающих золотых нитей заполнили пульсирующее тело и слились в космический взрыв, заставляя стенки влагалища бешено сокращаться, буквально засасывая член в себя. Кир вскрикнул на подгибающихся ногах, шепча что-то срывающееся, нежное, совершенно неразборчивое. Забился следом, не в состоянии справиться, несколькими толчками выплёскивая всего себя, но продолжая двигаться. От новых фрикций или осознания, что это Кирилл, Маринка взорвалась ещё раз, короткой острой вспышкой, кончив второй раз без остановки.

О реалиях думать не хотелось. Разрывать собственный плен, включать сознание, загоняться тараканами... В одно мгновение все барьеры, страхи, сомнения рухнули, не устояв перед чужой ласковой стихией, нежным напором, спокойной уверенностью, внутренней силой.

Марина не считала, что секс сближает. Свой первый раз она провела из любопытства к предмету, но никогда не была влюблена по-настоящему, спокойно расставшись на утро без желания романтично валяться в постели или придавать смысл. Она иногда заводила отношения из необходимости, играла в игру "парочка", но парней воспринимала обузой. Кто-то нравился ей, кому-то нравилась она. Маман стенала, что мечтает о внуках, и Маринка честно пообещала подумать — лет эдак после тридцати.

Всё это стало далёким. Осталось в прошлой жизни, с другой Маринкой, потому что в этой жизни всё перевернулось с ног на голову. Полетело к чертям, споткнувшись о нереальное чувство близости. Оказалось достаточно разок переспать, и человек напротив воспринимается родным, частью тебя, любимым. Животное инстинктивное родство, и в груди щемит. Невозможно представить, что это может прекратиться или закончиться.

Смущение исчезло не сразу со стороны Березиной. Кир, поганец паршивый, похоже, отроду не знал, что такое стыдливость. Для него после близости прикрываться или пытаться спрятаться под полотенцем было верхом маразма, и вообще...

— Куда собралась? — строго рыкнул упырь, втягивая Маринку обратно, требуя, чтобы ему помыли спинку. Он, между прочим, плодотворно потрудился и требует награды.

Березина спятила, она смеялась. Пыталась убить его мочалкой, признавая, что Кир абсолютно непотопляемая паршивая зараза. И остро хочется утопить его... в себе, собственной нежности, много лет скрывающейся в запертой кладовке сердца, а сейчас потоком хлынувшей наружу.

— О господи... божешшшшшшшш... Маааариииишаааааа.

Кир хрипло матерился, закрыв глаза, когда Березина скользнув на колени, уверенно взяла инициативу в собственные руки. "Инициатива" у бойфренда оказалась внушительная, прямо хоть бери и фломиком пиши "размер имеет значение" — надпись могла поместиться, но не в размерах дело. Можно любить тело, а можно, любя тело, коснуться души. Впервые Маринка поняла, что разница действительно существует. Космическая разница.

— Ротиком, говоришь, поработать? — хмыкнув, напомнила Березина мстительно, и провела языком, обводя головку.

Смотреть на выражение лица Кирилла хотелось до бесконечности. Как же он был красив в этот момент. Тихо стонущий раненный зверь, самец, попавший в плен — красивый и хищный, совершенно беспомощный сейчас. Ласково перебирающий волосы, чтобы сдержать себя и не вбиться в чужой горячий рот...

— Компенсация! — рыкнул Кир, произнося коротко и отрывисто, как заклинание Авада Кедавра, или как выкрики призыва в аниме, которых Маринка наслушалась уже десятки в его комнате. Вместо того чтобы кончить, он подтянул девушку наверх, прижал к стенке, приподнимая одну ногу и закидывая на себя...

Дальше они отключились ещё на полчаса безумия. Потом безумие продолжилось в комнате, перетекло в гостиную. Кир оказался совершенно ненасытным, а у Березиной никак не получалось найти предел, за которым тело устанет и само скажет стоп. Она совершенно потерялась — сколько раз и где они это делали, но, кажется, предел всё же наступил, потому что девушка не помнила, как отрубилась.

* * *

Проснулась Березина довольно поздно от запаха яичницы и кофе. Ароматы еды щекотали нос, оказавшись в Маринкиной квартире совершенно непривычными. Девушка не сразу открыла глаза. Понежилась, вспоминая волшебный сон... Потом резко вскочила, осознала себя голой, и услышала знакомое Кирькино мурлыканье на кухне. Фантастический сексуальный голос упыря невозможно было спутать ни с каким другим. Пел он охренительно просто.

Несколько секунд Маринка сидела на разобранной кровати, размышляя о том, как докатилась до жизни такой. Разум протестовал, а сердце... Хотелось закрыть лицо ладонями, мотать головой и улыбаться глупо. Поплескаться в чувствах. А потом она услышала шаги в соседней комнате:

— Кир, просыпайся, засоня. Предки приехали. Батя арбуз привёз, — бодро выдала Светлана Юрьевна и остановилась в недоумении. Сына в комнате не было. Раздалась трель мобильного и, судя по звонку, телефон Кир забыл на столе.

Мирная сценка, а Маринка ощутила, как реальность берёт за горло и со всего размаха приземляет мордой в асфальт среди осколков рассыпавшейся розовой романтики, плюшевых жоп-сердечек и несостоявшихся свиданий. Вся проснувшаяся сука-совесть, сознание, и все прочие задавленные сексом нравственные тараканы моментально полезли из всех щелей.

Марина снова закрыла лицо ладонями — теперь со стыда. Что она натворила? Развелась на Кира, и сама не могла объяснить силу той власти, которой обладал упырь над её сознанием. Неужели это любовь? Что бы Кир ни сделал, но Маринка постоянно плясала под его дудку, наивно веря, что контролирует ситуацию. Ага. Как же. Вчерашняя ситуация очень хорошо показала, кто кого контролирует и в каких позах.

Вспомнив некоторые особо смачные фрагменты, Березина покраснела и поползла искать халат. Стоило поговорить... Объяснить, что случилась ошибка. Как объяснить?

Может случившееся и ошибка, только ты сам так совершено не считаешь.

Кто придумал мир, в котором боль.

Кто придумал мир, в котором прячу я свою любовь.

Кирилл распевал на кухне под звуки радио, колдуя у плиты и совершенно не стесняясь попсы.

Вышло всё не так, разошлись пути.

Просто посмотри в глаза, и я не дам тебе уйти.

— Кхм. Доброе утро, — Маринка смущённо кашлянула, намекая о своём присутствии.

Растрёпанная, в пушистом халате и тапочках с зайками выглядела она, наверное, так себе, но судя по выражению лица упыря, для него она выглядела самой лучшей на свете. Парень просто светился от радости, напоминая шарик, который сейчас взлетит на собственном автономном пропеллере.

— Мы уже не дети с тобой, — пропел Кир, смеясь глазами, обнимая Маринку и начиная вальсировать вместе с ней по кухне, распевая для неё. Маринка точно знала, что для неё.

И тебе известно одной, что больше нет такой любви.

Кир совершенно естественно утянул Березину в поцелуй, заползая руками под халатик и желая убедиться, что всё это принадлежит ему. Пришлось настучать по наглым лапам, напоминая, что они всю ночь...

— Ага! — радостно подтвердил Кир, — Тёть, а вы читали, что юношеская гиперсексульность — страшное дело... ууууу... её надо удовлетворять, — проговорил он страшным шёпотом, скорчив лицо маньяка, и немедленно попытался подтвердить слово делом, пристроив возлюбленную на столе.

— Кира! — отбиваться от оголодавшего чудовища получалось с трудом. Начистоту — не очень хотелось отбиваться, точнее, совершенно не хотелось, но присутствие матери за стенкой действовало не хуже мощной дозы брома, — Кир, перестань!

— Неа, — ответил чудовищ, совершенно невозможный тип, заражая пространство бациллами счастья, пьянящего веселья, будто пузырьки шампанского поднимались изнутри и растекались по кухне солнечными зайчиками. Гардины были раздвинуты, жалюзи подняты. Громко работала вытяжка, а магнитола на холодильнике выдавала весёленькую попсу.