| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
После малоприятных для людей двадцать первого века, но обязательных в семнадцатом, дипломатических процедур: поклонов, целования царской руки и вопросов о здоровье, старший посол кланяется и передает в руки царя всея Великия, Малыя, и Белыя, и прочее Руси, верительные грамоты. Петр не глядя отдает грамоту боярину Льву Кирилловичу Нарышкину. Сам разглядывает попаданцев. Все, на этом прием закончен. Боярин громко объявляет об этом. Оба посла с поклонами удаляются из палаты. Дипломатические приличия соблюдены, теперь следует ждать приглашения на личную встречу с Петром.
Остаток дня занимались обустройством усадьбы по вкусу попаданцев. Связисты с утра натянули вдоль конька крыши терема Y — образную антенну, пробросили кабели и установили в одной из светлиц второго этажа армейскую КВ — радиостанцию. Вечером удалось связаться с дежурным радистом Мастерграда и доложить о результатах переговоров.
Тусклое, зимнее солнце давно спряталось за горизонт, когда в дверь посольской усадьбы громко застучали. Часовой на входе открыл окошко, выглянул. Судя по форме перед воротами — преображенец. В правой руке поводья покрытого инеем коня, нагольный полушубок в снегу.
— От государя Петра Алексеевича, гонец, — представился преображенец.
Часовой доложил по рации. Дождавшись сопровождающего, пропустил царского гонца. Посланец окинул любопытным взглядом татакающий рядом с крыльцом военный бензоэлектрический агрегат с газогенератором и висевший на крыше флаг Мастерграда. Вслед за провожатым поднялся по скрипучим ступеням крыльца, вошел в терем. Его встретили предупрежденные начальником караула послы попаданцев. Гонец, раскрыв рот, уставился на горевшую под потолком лампочку, но затем все же справился с удивлением. Петр 1 приглашает на завтрашний день на приватные переговоры в Преображенское. Поблагодарив преображенца и одарив деньгой, отправили восвояси...
Деньга — полкопейки.
Послы вошли в небольшую палату, с достоинством поклонились. В руках два небольших чемоданчика. Одеты непривычно, слишком скромно для обожавшего банты, кружева и все яркое, семнадцатого века. Младший посол в одежде оливкового цвета, на плечах сверкают по четыре звездочки, старший — в коротком камзоле черного цвета. Не похоже ни на немецкие, ни венгерские ни на польские одежды. За застеленном белой льняной скатертью, столом сидит царь Петр Алексеевич. В белом русском кафтане, нарядный. На блюдечке перед ним лежит незажженная трубка. От печи тянет теплом, уютно потрескивают дровишки. Позади государя, пуча глаза, стоит в парадном облачении князь Федор Юрьевич Ромодановский. Усы встопорщились как у кота, взгляд недоверчивый. Правила общения с хроноаборигенами попаданцы знали. Повернувшись в красный угол, откуда с потемневших от времени икон всматривались в людей строгие лики святых, дружно перекрестились. Царь и князь внимательно наблюдали за попаданцвми. Нет, вроде все по канону. Показалось? Нет? Взгляд князя Ромодановского слегка смягчился.
— Здравствуйте господа послы! — произнес, с любопытством разглядывая послов вблизи, Петр, — присаживайтесь, поговорим про дела наши.
Когда послы уселись за стол, и поставили чемоданы рядом, подал голос князь Ромодановский.
— Вот сомневаюсь я, что Вы православные, слишком себя ведете по-другому, — он сделал замысловатый жест рукой и требовательно уставился на послов. Петр никак не прореагировал на самовольство приближенного, лишь нервно дернулся ус. Видимо, все договорено заранее.
Рожковский внутренне усмехнулся. Все-таки по части интриг не наивным предкам состязаться с потомками. Не зря во время подготовки послы выучили распространенные православные молитвы. Откашлявшись, спросил:
— Хотите, прочту символ веры?
Дождавшись утвердительного кивка, сверлившего послов глазами Петра, начал:
— Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым...
Произнеся молитву до конца, вновь перекрестился. Лица князя и царя ощутимо расслабились.
— Ну что же видим, не врете. Вы православные. А скажите православные... — Петр густо побагровел, лоб покрылся мелкими каплями пота. Голос царя повысился, приобрел нотки угрозы:
— Кто Вам разрешил поселиться в пределах русского царства самовольно?
О! Как, подумал Александр, Петр обиделся, что живем на Урале без его разрешения, ну-ну. А возможность нас прогнать у тебя есть? Но обострять ситуацию не стал и решил перевести разговор в юридическую плоскость.
— Ваше величество, нам эту землю подарил казахский хан. Его это земля! — Александр вытащил из чемодана цветную ксерокопию договора с главой казахов Тауке-ханом, положил на стол. Петр поднял бумагу, недовольно хмыкнул, нашел снизу перевод на русском. С трудом, буквицы непривычные, прочел, шевеля губами. Кашлянул сконфуженно, оглянулся на князя.
— То русская земля, не мочно было хану жаловать вас той землицей! — твердо произнес Ромодановский.
Александр слегка хмыкнул. Старший посол подождал, будет ли продолжение, затем ответил спокойным, ровным голосом, словно разговаривал не с разгневанным владыкой Русского царства, а с малышом — несмышленышем:
— Это Вы с ханом выясняйте, чья эта земля, а казахи и башкиры в тех краях живут, а вот русских людей кроме нас там нет.
Петр поджал губы и несколько мгновений смотрел на каменно-спокойные лица послов. Тишина, лишь потрескивают в печи поленья. Слишком самоуверенно держатся, видать силу за собой чуют. О том, что у пришельцев могучая армия, писал Строганов. Есть у них скорострельные мушкеты и корабли небесные и, повозки железные самобеглые, кои даже ядро не пробьет. Поднял трубку и, открыв заслонку, достал лежащими на полу щипцами раскаленный уголек. Прикурил, клубы ароматного дыма поплыли по светлице. Ромодановский едва заметно поморщился.
— А за что пожаловал вам землицу хан? — поинтересовался царь почти спокойным голосом.
Александр не стал рассказывать сложную историю взаимоотношений с казахами. Меньше будет знать, лучше станет спать! Соответствующий сюжет для показа Петру 1 заготовили заранее. Пожав плечами,Александр вытащил планшет, положил на стол перед царем:
— За то, что помогли хану в войне с его врагами. Посмотри Ваше величество, — произнес он.
Нажал на кнопки. Засветился экран. Петр узнал, это тарелка колдовская, которая у Федьки не стала ничего показывать. Царские розмыслы сумели ее разобрать и хотя ничего не поняли в ее устройстве, но убедились что это техническая диковина и ничего колдовского в ней нет. А здесь диво! Заработала. От удивления Петр ахнул, вытянул по-гусиному шею. Позади тяжело сопит Ромодановский. В окошке внутри тарелки появилось изображение. По долине между горами, наступала одетая в латы грозная армия. В центре двигались пешие отряды с огнестрелом и пиками. По краям — латная и легкая конница. Сила серьезная. Когда до вражеской армии осталось две-три версты, в центре начали густо и часто подниматься огненные столбы разрывов. Скорострельность и точность, немыслимые для возможностей примитивной артиллерии семнадцатого века. Пешцы долго выдерживали интенсивный огонь, наконец, не выдержали, побежали, на ходу бросая пики и мушкеты. На флангах конники схлестнулись с врагами. Прорвались к позиции артиллеристов. Торчат, наклоненных вниз, длинные острия стальных копий, хищно блестят сабли в руках. Вот-вот ворвутся на батарею, стопчут, ссекут пешцов, но не тут то было! Кони, зацепившись за невидимые в траве препятствия, на полном ходу падают, катятся, дико ржут. И тут же кинжальный огонь в упор, частый, какой не бывает у мушкетов и, два чадных языка яростного огня с флангов. Крики сгорающих. Мечущиеся по полю 'живые' факелы. Мясорубка! Никто не пытается сойтись с врагом в рукопашную, их истребляют словно мух, пользуясь колоссальным преимуществом в 'дистанционном' оружии. Все, конники, те, кто уцелел, бегут, провожаемые частыми разрывами мин.
Глаза у Петра горят, он тихонько выпустил воздух меж зубов. Затем царь задумался. Да, оснащенная таким оружием армия может не бояться врагов. Побьют, сколько не придет на битву.
— С кем здесь бились? — ткнул дымящейся трубкой Петр.
— С джунгарами, — поймав недоумевающий взгляд Петра, Александр пояснил, — Мы воевали с монголами!
— Много Вас там было? — спросил царь.
Александр не стал скрывать:
— Чуть больше трех десятков.
Последовала короткая пауза, потом раздался изумленный возглас, и следом растерянный голос Ромодановского:
— Не может быть!
Послы не стали ничего опровергать, лишь молча ожидали продолжения. Первый справился с ошеломлением царственный юноша.
— Ты там тоже воевал? -кивнул головой в сторону планшета Петр.
— Да Ваше Величество!
Александр удостоился восхищенного и немного завистливого взгляда царя. Воевавших, тем более так! Петр уважал. Довольная улыбка пробежала по губам офицера. Сейчас грозный царь вздыбивший Россию, никак не походил на хрестоматийный образ. Пацан-пацаном, мечтающий о подвигах и военной славе. И похвала его, что греха таить, была приятной.
— И много у Вас таких добрых войск? — небрежно поинтересовался Ромодановский, а у самого глаза цепкие, внимательные.
— Две тысячи регулярных, да, и несколько тысяч ополчения, — Александр на миг сбился, не зная как сказать, чтобы хроноаборигены поняли, затем подобрал слова, — да еще корабли летучие и самобеглые стальные повозки.
Усики Петра уныло опустились. Сжав от досады руку в кулак, едва не грохнул по столу. Планы по склонению Мастерграда под руку русского царя шли насмарку. Повествования послов о военной мощи Мастерграда вызвали шок у царя и князя, но они подтверждались сказками Федьки и письмом старшего Строганова. Стало быть, это, не лжа, а чистая правда. Быть может потом, когда больше узнают о пришельцах и закончат неудачно начавшуюся войну с турками.... А сейчас отчаянно необходимо оружие, сравнимое по качествам с мастерградским. Война с опаснейшим противником: Оттоманской Портой и ее вассалом Крымским ханом шла с 1686 года и конца-краю ей не видно. Два похода на Крым, возглавляемые князем Василием Голицыным, закончились позорным отступлением. Новое, мощное оружие давало надежду победить турок быстро, с небольшими потерями и тем самым укрепить трон под юным царем. Он сам, лишь недавно отобрал власть у сестрицы — узурпаторши и отчаянно нуждался в успехе. Некоторое время Петр боролся с охватившей его растерянностью. Затем вспомнил. Это пришельцы из будущего пришли к нему, а не наоборот. Значит им что-то от него необходимо! Понимание заинтересованности пришельцев, помогло собраться. Царь Петр был юн, едва вышел из подросткового возраста, к тому же родился очень любопытным. Искушение оказалось не по силам.
Голова Петра склонилась к плечу, глаза округлились от любопытства. Он запнулся, слегка заалел, но, упрямо набычив голову, спросил твердым голосом:
— А правда что у вас есть летучие корабли или лжа?
В глазах надежда, что сказка станет былью. Знал он и из сказок Федьки и от Строгановых о летучих кораблях пришельцев, но вот не верилось и все! Хотя страстно мечталось хоть раз прокатиться по небесам, словно ангел божий!
Ну, совсем ребенок, подумал Александр. Все не похоже, ни черты лица, ничего, но напоминает младшего, навеки покинутого брата чем-то неуловимым... Наверное, неуемным любопытством? Петр Александру нравился, ярый патриот и трудоголик, поднял Россию на дыбы, превратив из сонного Московского царства, прозябавшего на окраине Европы в Русскую империю с мощными армией и флотом, растущей промышленностью. Наклонившись к чемодану, младший посол вытащил альбом. На обложке фотография с бронзовым памятником основателю города. Над ним щит желто-коричневого городского герба. Лепо и искусно изукрашено, подумал Петр. Особо внимание привлек наряд на памятнике, схожий с тем, какие носили кукуйские немцы. Вот еще один вопрос и пока без ответа.
— Это Вам в дар альбом с видами города, Ваше величество, — слегка склонив голову произнес Александр, передавая царственному подростку искусно изукрашенный альбом, — Есть там и картина с воздушным кораблем.
У Петра все шире округлялись глаза от любопытства. Молчит, крепко сжав маленький рот, рассматривает искусную картину на обложке. Князь придвинулся вплотную, насколько позволяло чрево, жадно рассматривает диво. Наконец, царь открывает альбом.
Изображение зело искусное. На первой странице картина с видом на город мастеров, словно с высокой горы. Лето. Ровные, как стрела, широкие улицы. Десятки высоких, в пять поверхов, каменных палат. Иные еще выше. Крыши блестят добрым железом, видно живут богато, копейку не считают. На другой странице улица мощенная камнем, вокруг чисто, ни навоза, ни иной грязи. Чистота словно в палатах царских! Люди некуда не торопятся, гуляют. Все одеты в разноцветные, дорогие одежды, лица радостные, как будто и забот у них нет.
-Это машины самобеглые, как ваши кареты, только движутся механизмом внутри, — произнес Александр, ткнув пальцем в автомобили. Он взял на себя обязанность комментировать фотографии с незнакомой хроноаборигенам техникой, удостоившись за это благодарного взгляда Петра.
Рядом проезжают, блестя на солнце добрым железом, машины самобеглые, чудные. Вдоль высоких домов, затеняя стеклянные! окна растут деревья. Истинный парадиз! Словно и не люди там живут, а ангелы. Блеск кукуйской слободы, которую наивный Петр почитал за рай на земле, померк в его глазах. Мастерград настолько богат, что дух захватывает. Куда там легендарным сокровищам, захваченным гишпанцами у индейцев! Царственный подросток с растерянным видом рассматривает картинки, глаза горят неподдельным восторгом. Забыты и французы, и англичане, и голландцы, у всероссийского самодержца появился новый жизненный идеал. Позади молча сопит, заглядывая через плечо, князь Ромодановский. Ну и ладно, думает князь, пусть Петр Алексеевич лучше восторгается православными чем лютеранами кукуйскими. Вот на следующем рисунке — короста высотой выше человечьего роста, из доброго железа на колесах из чудного материала (БТР-70).
КОРОСТА — гроб (старорусское).
Петр впился взглядом в следующую картинку, замигал от любопытства. Висит в воздухе изба железная, крашенная в зеленый цвет. Вот вечернее небо над Мастерградом, расцвеченное разноцветными огнями взрывающихся фейерверков. Улица заполнена людьми. На лицах восторг, одеты чудно, особенно молодые девушки. Женщины волос не покрывают, а иные в штанах да с подолом выше колен обрезанным ходят. Царственный подросток покраснел, впился совершенно круглыми глазами в картинку. Хоть и женат был и ведал женское естество, а застеснялся.
— А что девки да женки, так срамно одеты? — густо проговорил, колыхая великим чревом, из-за плеча Петра боярин князь Федор Юрьевич Ромодановский, — Словно басурманки в штанах ходят! Не по православному обычаю сие!
Петр впилась в послов горящим взором. В палате тишина. Рожковский тихонько хмыкнул. Говорил же он, что с местными дикарями будут проблемы. А кто ими сейчас самодержавно правит? Самодур и садист! Достаточно вспомнить указы об остригании бород и насильственном внедрением иностранного платья... А взять массовые казни стрельцов! Зачем рубить головы всем подряд? Но дисциплина взяла свое, Рожковский поступил так, как инструктировали.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
