В преддверии нулевой мировой войны (продолжение Попаданцы в страну царя Петра)

Глава 1

Длинный кнут вновь пронзительно свистнул. На спине висящего на дыбе с вывернутыми из плеч и высоко поднятыми над головой руками мужчины, раскрылась еще одна алая полоса. Новые кровавые пятна окрасили разорванную до пупа когда-то белоснежную рубаху. Мученик страшно захрипел, забился, орать он уже не мог. Истощенное лицо — землисто-серое, уши оттянулись, зубы, ощерясь, захрустели от невыносимой муки. В пыточной полутьма. Ее лишь слегка рассеивает слабый свет, падающий из грязного, засиженного мухами окна под потолком да мерцающий огонек свечи на грубо сколоченном столе. За ним расположился дьяк. Он с интересом рассматривает пытаемого и неторопливо оглаживает куцую бороденку. В неверном освещении видна густая паутина на кирпичных сводах подвала Разбойного приказа, на столе холщовая котомка. Мусор на земляном полу да перекладина с блоком и петлей, внизу — лежачее бревно с хомутом — дыбу. Пахнет застаревшей сыростью, мышами и свежей кровью. Заплечный мастер Иван Стрижов — приземистый, широкоплечий человек в красной рубахе до колен, до глаз заросший буйной, цыганской бородой, славился мастерством. С пятнадцати ударов кнутом, конечно если бил без пощады, мог просечь человека до станового хребта, но сейчас необходимо было заставить правдиво отвечать, а не казнить смертью.

— Три, — произнес палач, кнут змеей опустился к щегольским алым сапожкам. Отойдя к стенке, он словно растворился в ней, стал как предмет мебели.

— Больно Феденька? — участливым голосом поинтересовался дьяк, поправил очки и внимательно посмотрел на страдальца. Тот висел с раскрытым ртом и расширенными глазами на аршин над землей. Опознать в окровавленном оборванце Романова Федора Владиславовича, миллионера, хозяина множества успешных бизнесов и просто везунчика по жизни, было решительно невозможно. На лице читалось страдание от чудовищных и абсолютно незаслуженных мук. Но дьяк, в силу особенностей профессии, не принадлежал к числу людей, которые восприняли бы это выражение лица слишком уж всерьез.

Пытаемый поднял голову, хотел выкрикнуть, но вышло хрипло и невнятно:

— Господи, все скажу... — голова вновь упала, явив миру крупные завитки седых и грязных волос, плотно покрывавшие макушку.

— Не поминай Господа нашего всуе, — по-отечески покачал головой дьяк и добавил, — говорил же я тебе не запирайся, а ты упрямишься! Три дня мне голову уже морочишь! Не хорошо это, и себе лишние муки телесные и нас задерживаешь. Словно нам заняться нечем, как выслушивать твою лжу!

Дьяк слегка поджал губы, придвинул поближе к узкому конусу света вокруг свечи бумаги и принялся читать нараспев:

— Оный Федька расплачивался в кабаке золотой цепью. Целовальник взять ее не взял и вызвал стрельцов. Далее этот Федька крикнул: "Слово и дело государево!" Посему воевода Иван Дмитриевич приговорил, Федьку отправить под крепким караулом в Москву в Разбойный приказ. При оном Федьке найдены: пистоль один, книжицы разные, писанные русскими буквами, но не по-нашему. Денег же не найдено. А еще колдовская тарелка квадратная. Когда Федька восхочет, она показывает облыжные картинки на государя и вещает человеческим голосом.

Дьяк оторвался от бумаг и поднял укоризненный взгляд на страдальца.

— Правда сие? Подтверждаешь?

Допрашиваемый поднял голову на дьяка. Обильные слезы потекли из его глаз, губы задрожали в бесшумном плаче. Разве мог он представить, что путешествие в Москву, чтобы стать фаворитом и наставником царя Петра закончится в пыточном подвале Разбойного приказа? Когда через месяц странствий по дикой уральской тайге и не менее диким башкирским степям, он вышел к русским землям, то уже думал, что испытания закончились и все будет хорошо. Но в Казани, когда он обедал в харчевне, по навету кабатчика чудного посетителя, странно изъяснявшегося, не ведовшего обычаи, схватили стрельцы. Его обвинили то он фальшивомонетчик. Видите ли, не бывает таких золотых монет, какими он расплачивается. В детстве он читал Петра 1 Толстого. Тех, кто произнес волшебные слова "Слово и дело!", немедленно отправляли в Москву. Этим последним шансом он и воспользовался себе на голову.

Вздрогнув всем телом, Федька произнес плачущим голосом:

— Из 2011 года я, из будущего! Нас целый город перенесло к Вам в прошлое. К царю Петру я спешил, чтобы упредить его и помочь...

Дьяк укоризненно покачал головой, несколько мгновений молча смотрел в серое, запавшее лицо пытаемого, потом искривил губы в ласковой усмешке:

— Все упираешься? Воруешь, на государя злоумышляешь, так и ответ умей давать, а что же я так-то бьюсь с тобой? Мне правду знать нужно! А не сказки тобой рекомые. Колдовал?

У висящего на дыбе жилы надулись у него от натуги:

— Все скажу, все признаю, только скажите! Хоть колдовал, хоть что! — выдавил из горла Федька.

— Все отпираешься, — укоризненно покачал головой дьяк и сделал знак палачу.

Тот подошел поближе, примерился.

— Пять, — жестко приказал дьяк.

Заплечных дел мастер размахнулся кнутом, падая вперед, с хеканьем ударил. Свистнуло, раздирая воздух, кнутовище. Судорога прошла по давно немытому телу. Федька коротко простонал.

Резко пахнуло мышами.

Мышей нынче у нас развелось, подумал дьяк и поморщился — все хочу попросить в аптеке мышьяку, да забываю, записать что ли где?

Иван Стрижов вновь полоснул с оттяжкой концом кнута между лопаток, тело разорвал до мяса. Пытаемый закричал, брызгая слюной:

— Все скажу!

На пятом ударе голова вяло мотнулась, упала на грудь, из прокушенной губы потекла струйка крови на остатки рубахи. Палач мягко подошел к висевшему, потрогал его, покачал головой.

— Надо снимать, а то помрет, сердце слабое.

Дьяк вытащил платочек и вытер губы. Иван — палач опытный. Если говорит, что помереть может, так оно и есть. Лучше не рисковать.

— Ладно отложим до завтра, сними, оботри хлебным вином, смотри что хочешь делай, но, чтобы не помер!

На лестнице, ведущей в подвал послышались тяжелые шаги, заскрипели старые доски под грузным телом. Дьяк нахмурился, настороженно повернул голову. 'Кого это нелегкая несет?'.

Скрипнула, открываясь дверь, в проеме показался сам князь Федор Юрьевич Ромодановский — глава Преображенского приказа розыскных дел. В горлатной боярской шапке и в двух шубах — бархатной и поверх — нагольной, бараньей, в руке изукрашенный посох. Выглядел он внушительно и, для знающих, кто это, страшно. Слава по Москве у него шла специфическая. Говорили, какого дня крови изопьет, того дни и в те часы и весел, а которого дни не изопьет, то и хлеб в горло не лезет. Позади — слуга с факелом в руке. Дьяк переменился в лице, вскочил, вместе с Ивашкой Стрижовым торопливо склонился. Князь брезгливо огляделся, со свету и не разберешь где, что. На дыбе висел окровавленный страдалец с закатившимися глазами, рядом — заплечных дел мастер. Боярин сурово нахмурился. Мотнул толстым лицом, закрученными усами. Глаза выпучились словно у рака, спросил густым басом:

— Ну что там у тебя, насмерть запороли ироды?

Страшно смотреть в выпученные как у совы темные глаза боярина. Грузный, чрево впереди него висит, бороду он давно брил, усы закручены как у таракана, нос крючком нависает над толстыми губами. Ближник, самый доверенный, почти всемогущий, царя Петра. Чуть что не так, со стольного города улетишь в лучшем случае в Сибирь. Ромодановский беспощаден и крови не боится.

— Как можно батюшка-князь, — дьяк мелко обмахнул себя крестом, залебезил, — сомлел, завтра вновь на допрос возьмем.

— Смотри у меня! Крапивное семя! — боярин погрозил толстым как сосиска пальцем, тяжелой походкой, постукивая посохом, прошел к скамье у стены, уселся, рядом застыл слуга.

— Что сказывает? — боярин обратил тяжелый взор на дьяка.

— Все так же батюшка-князь, сказки сказывает про какой-то город из будущего, к нам перенесенный, а сам не знает какой год сейчас, — дьяк мелко-мелко затрясся, хохоча грудью. Остановился, бросил многообещающий взгляд в сторону пытаемого и застывшего истуканом рядом заплечных дел мастера, — заставим! И не такие у нас пели!

Ромодановский злобно глянул, неодобрительно шевелил усами и тяжко уставился на съежившегося дьяка. Вздохнув, огладил усы, напряженно размышляя о чем-то.

— Про город он не врет, — вполголоса задумчиво обронил князь, немного помолчал, продолжил, — вот что, обмыть, и занести в мою карету, сам буду допрашивать! То воля государева, а с Тихоном Никитичем то обговорено, — он протянул дьяку бумагу, — вот грамотка от боярина твоего.

Дьяк, скрывая удивление во взгляде, пробежался по листку глазами. Все верно грамотка писано собственноручно боярином Стрешневым Тихоном Никитичем — главой Разбойного приказа. Он торопливо согнул спину, одновременно делая знак палачу быстрее развязывать страдальца:

— Сделаю, князь-батюшка.

Боярин тяжело поднялся. Ну вот, будет лишняя игрушка Петеньки, неожиданно тепло подумал он. Любит он всякие диковинки, а что может быть чудеснее, чем город из будущего? Ужо послужу я царю! Оба, и дьяк, и палач, вновь согнулись в угодливом поклоне. Постукивая посохом, боярин направился на выход из подвала. Неожиданно остановившись, повернулся, обдав дьяка подозрительным взглядом:

— И диковины его принеси, да упаси тебя господь если хоть что пропадет!

Не дожидаясь ответа повернулся, вышел из подвала. Скрипнула закрываясь за слугой дверь. Палач вновь начал суетиться, снимая вокруг висящего на дыбе тела, а дьяк уселся назад. Поджав губы, сложил пальцы домиком и принялся размышлять. 'Может оставить чего? Нет, страшно, узнает чего, шкуру кнутом до костей обдерет!' Дьяк содрогнулся, затем мысли его перенеслись на пленника. 'Что-то тут не чисто! Зачем самому могущественному во всей Москве после царя человеку колдун? Или не лжа, сказки про город из будущего? Надо все обсказать благодетелю князю Борису Алексеевичу Голицыну. Хоть и в большой опале его сродственник князь Василий Васильевич, да Галицыны, род большой, в Думе сидят, да и не на всех опала. Глядишь и вспомнят обо мне в своих милостях!'

За месяц до событий в пыточной избе Разбойного приказа.

Александр, с пистолетом, приставленным к голове будущего тестюшки, застыл у открытой двери мэровской 'вольво'. Ненавидящие глаза продолжают буровить зрачки Соловьева, тот отвечает не менее яростным взглядом. Общение будущих родственников идет успешно. Пахнет дымом, кровью и пролитой соляркой. С каждым мигом все больше чадит из-под капота ехавшего впереди джипа. Рядом на мокром асфальте валяются два окровавленных тела в форме национальных гвардейцев, один продолжает слабо шевелится и жалобно подвывать. Еще одно тело валяется рядом с 'вольво'. Одно движение окаменевшего на спусковом крючке пальца и, первый мэр города попаданцев отправится на небеса или в ад. Это как ключник Петр определит после составления баланса грехов и добрых дел.

— Александр! -донесся со спины разъяренный командирский рык.

Не опуская дуло пистолета от лба Соловьева скосил глаза. Позади с гневным лицом стоял начальник городского отдела ФСБ. За ним, пара экипированных в такие же доспехи как у Александра пограничника. Молодого офицера они разглядывали многообещающими взглядами.

— Старший лейтенант Петелин, немедленно опустите оружие, я приказываю, — уже потише рявкнул фсбшник, — арест Соловьева поручен мне, а тебе только его задержание!

Александр катнул желваками, рука медленно опустилась. От нервного напряжения у него задергался глаз и задрожали губы. Такого даже в экспедиции к джунгарам не было, подумал он. Погорячился. Все же одно дело застрелить в бою врага, совсем другое хладнокровно убить безоружного, он же не киллер ... Тем более что Олюшка вряд ли простит ему смерть единственного родственника...

Бывший градоначальник тихонько выпустил воздух меж стиснутых зубов, на лице появилось выражение величайшего облегчения. Жить хочется всем, независимо от возраста. А намерения молодого офицера он прочитал по глазам. Александр, пропуская фсбшника, отступил от машины на пару шагов, продолжаю сверлить ненавидящим взглядом тестюшку. Внезапно у Соловьева дико заболела голова. Из него, казалось, выпустили воздух; он сидел бледный, потрясенный и беспомощный, взгляд потух. Его вынужденное бесстрашие закончилось, сейчас перед молодым офицером был не владыка города попаданцев, лишь вчера строивший планы покорения России, а больной старик, мечтавший лишь об одном, о покое.

На непроницаемом лице фсбшника не отразилось ничего из того, что творилось в его душе, лишь в глазах горел блеск торжества.

— Виктор Александрович Вы арестованы по подозрению во взяточничестве.

Какие взятки, они что с ума сошли, успел подумать Соловьев, как послышалась новая команда:

— Руки!

Через миг на запястьях Соловьева защелкнулся металлические браслеты наручников. Вот и пригодилась моя папочка с удовлетворением подумал фсбшник. Пойдешь под суд и срок получишь до конца жизни...

Ладонь Александра судорожно сжала пистолетную рукоятку. Они что другого повода не могли найти, подумал он. Затем в памяти разом всплыл читанная в инете информация. Даже Аль Капоне, знаменитого американского гангстера сумели осудить именно за экономические преступления. А чем городской мэр хуже? Он злорадно усмехнулся. Главное арестовать, а нужные статьи для Соловьева найдутся!

Переворот прошел тихо и почти бескровно. Кроме двух погибших нацгвардейцев и, нескольких травмированных в короткой перестрелке у мэровского кортежа, никто не пострадал. Конечно если не считать свернутые челюсти и разбитые лица. Уже через полчаса после начала переворота, заговорщики контролировали администрацию, узел связи, вокзалы, телевидение, все здания силовиков. Несколько машин с задержанными, в основном из администрации, скрылись за высокими бетонными воротами, окружавшими горотдел полиции. В маленьком провинциальном городе невозможно что-либо скрыть от любопытных глаз. Вскоре о перестрелке в районе администрации, трупах и появлением вооруженных людей на важнейших объектах города, знали все. Жители, взбудораженные слухами, высыпали на улицу. Самые невероятные слухи циркулировали на скамейках рядом с подъездами и в городской сети. Еще больше подогрела ажиотаж бегущая строка по телевизору: 'В одиннадцать часов по телевидению и проводному радио будет передано важное сообщение городской администрации'.

Степан Викторович Чепанов — глава победившей революции, ибо путчи бываю только неудачными, а удачные — это революции, ровно без пятнадцати минут до указанного времени зашел в кабинет директора телевидения. В одиннадцать утра, улицы города вымерли, все незанятое на работе население застыло у телевизоров. Чепанов сидел за аккуратным столиком в студии новостей. Сквозняк от раскрытого окна, развевал знамена за его спиной: города и уже почти полузабытый бело-сине-красный стяг Российской Федерации. В парадной форме, с длинным иконостасом медалей на груди, Степан Викторович выглядел внушительно и импозантно, а новенькая кобура на боку добавляла ему воинственности. Лишь немногие знали, что медали — ведомственные МВД и МЧС, что, впрочем, не умоляла его личного мужества. Пожарный — профессия героическая, связанная с повседневным риском для жизни.

Смотря прямо в глаза горожанам, Степан Викторович объявил, что Соловьев отрешен от должности временным военным советом. В вину ему вменены уголовные преступления. Взяточничество и попытка развязать гибельную для города войну с русским царством. Именно это по словам Чепанова стало последней каплей, вынудившей военных отстранить прежнего мэра от должности и что решением совета он, Степан Викторович Чепанов назначен временным главой города. Подождав, пока зрители переварят неожиданное известие он, поглядывая в невидимый листок, зачитал:

— Я прошу горожан вести себя ответственно. Строго выполнять законы и постановления Собрания депутатов. В мире, куда мы попали, по-прежнему семнадцатый век и при малейшей розни среди нас, внешние силы попытаются разорвать город, а жителей превратить в рабов. Я требую дисциплины и предупреждаю, что все противоправные действия будут немедленно пресекаться, в тоже время, законопослушным гражданам ничего не грозит. Никаких огульных репрессий не будет. Резких изменений в промышленной и экономической политике я не планирую. Экономический курс, взятый прежней администрацией на создание крепкой армии, развитие сельского хозяйства, освоение уральских месторождений, развитие промышленности, создание металлургии и химической отрасли, будет продолжен.

Говорил он не долго и еще раз призвав вести себя ответственным, исчез с экрана. А появившаяся слегка растерянная диктор объявила изменения в сетке телепередач. Следующим будет фильм 'Они сражались за Родину'.

После обедом состоялось внеочередное совещание городского Собрания. С утра, машины за слугами народа направил временный начальник полиции. У администрации растерянных и бледных депутатов встречал стальной утюг БТР, у дверей мрачно застыли одетые в полную экипировку вооруженные бойцы. Глаз под тонированным стеклом шлема не видать, целится, нет? Не понятно, но страшно. В зале заседаний, на втором этаже, подходивших депутатов встречали члены временного военного совета. Часть народных избранников так и не сумели найти, а некоторые, наиболее близкие к Соловьеву находились в КПЗ, впрочем, кворум собрать удалось. С вступительным словом выступил временный глава города Чепанов. В его глазах едва заметно горел огонек торжества и тщательно скрываемого беспокойства. Коротко пересказав претензии к прежнему мэру, он заверил депутатов, что экономический курс останется прежним и предложил принять постановление об изменениях в Уставе города и отрешении от должности Соловьва В. А. и выборе главы города. Депутаты, искоса поглядывая на мрачно смотрящих на слуг народа военных, единогласно проголосовали за предложенный документ. Воздержавшихся и противников не оказалось:

'Об изменениях в Уставе города и отрешении от должности

Соловьева В. А. и выборе главы города'

В соответствии с ст. 2, 3 Конституции Российской Федерации, Постановлением ? 78 от 20 апреля 1689 г. 'О сложившейся экстраординарной и чрезвычайной ситуации в городе' в связи с утратой доверия к Соловьеву В. А. и в целях гарантирования прав и свобод и жизни жителей города

Собрание депутатов города РЕШАЕТ:

1. Утвердить изменения в Уставе города (Приложение 1).

2. Отрешить от должности Соловьва В. А.

3. Назначить на должность главы города Чепанова С. В.

4. Настоящее решение вступает в силу с 15 августа 1689 г.

С. В. Чепанов

На следующее утро после переворота в кабинете главы города заседало трое. На хозяйском кресле за столом восседал Степан Викторович Чепанов. Обычно он предпочитал носить форму или что-нибудь в стиле милитари, но на этот раз Степан Викторович изменил собственному обыкновению. Все-таки статус главы города обязывал. Гражданская одежда: брюки и светлая рубашка придавала ему вид строгий и значительный. Перед ним, за приставным столом, на краешке стула расположилась светловолосая женщина неопределенных лет между тридцатью и сорока. Напротив нее — высокий худой мужчина с недовольным лицом и глубокими залысинами на когда-то буйной шевелюре. В руке он держал увесистую папку. Оба — чиновниками администрации и сейчас исполняли обязанности временных начальников управлений, женщина — финансов, мужчина — промышленности и планирования. Новый глава города не стал ничего менять из обстановки кабинета, только в углу появилась потемневшая икона. Тишина, лишь шуршат бумаги из папки, лежащей на девственно чистом столе. Глаза Степана Викторовича стремительно бегали по строчкам. Время от времени он хмыкал и бросал то удивленный, то пытливый взгляд на сидевших перед ним людей. Несколько раз брал красный фломастер и что-то подчеркивал. Наконец прошуршал последний лист. Степан Викторович отодвинул в сторону папку и откинулся на кресле. Пару секунд он с некоторым изумлением смотрел на сидевших перед ним чиновников. То, что шло разбазаривание невосполнимых ресурсов, он понимал, но вскрывшиеся масштабы его поразили. Должность ему досталась далеко не сахар. Потому-что разгребать авгиевы конюшни придется именно ему. Сняв и сложив очки, новый глава города аккуратно положи их на стол.

— Да намутили Вы с Соловьевым. За такую растрату невосполнимых ресурсов сажать нужно, -с горечью произнес Степан Викторович. Покрутив головой, он с озабоченным видом побарабанил пальцами по столу.

По лицу женщины пробежала тень, она промолчала, лишь сжалась на стуле, словно стремясь спрятаться. Мужчина наоборот покраснел.

— Степан Викторович! — возмущенным тоном произнес врио начальника управления промышленности и планирования, — я докладывал руководству о состоянии дел! Но меня никто не хотел слушать! Вот, — он потряс зажатой в руке папкой, — мои докладные!

— Да что мне Ваши докладные, — поморщился новый градоначальник и обвел озабоченным взглядом подчиненных, — что делать будем? Есть у Вас предложения?

— Да Степан Викторович! Я готов их предоставить Вам, — мужчина прервался, чтобы взглянуть на ручные часы, — через час.

— Хорошо, я жду Вас в десять часов. Можете идти.

Оба мужчина и женщина поднялись, но уйти не успели, Чепанов остановил их вопросом:

— На уборку урожая солярки хватит?

— Что? — с недоуменным выражением лица уставился на начальника мужчина, потом видимо до него дошел вопрос. Он торопливо кивнул и пояснил:

— Хватит, но после останется не больше десятка тонн.

Хлопнула, закрываясь дверь, новый мэр остался в кабинете в одиночестве. Ему нужно было готовится к намеченному на одиннадцать часов активу города. Он должен объяснить приоритеты новой администрации директорам, частным предпринимателям, активистам и просто заслуженным людям города.

Для горожан после смены главы города внешне ничего не изменилось. В целом перемену власти они встретили равнодушно. Видимо кто мог и, главное хотел сбежать во внешний мир, уже сделал это. Люди все так же ходили на работу, все так же сохранялась карточная система на многие продукты и вещи. Впрочем, горожане сразу приметили, что новая власть повела себя намного скромнее прежней. Перестали мелькать по улицам города дорогие автомобили, проматывавшие невеликие запасы дизельного топлива, бензина и машинных масел. Мэр, администрация и городские элиты пересели на такие же 'переделки', как и обычные горожане. Горожан, стоявших в очереди нуждающихся в жилье, начали постепенно переселять в бесхозные квартиры. Кто-то во время Переноса всей семьей отдыхал на юге, кто-то гостил в областном центре, они остались в будущем, а их квартиры и дома остались незанятыми. Мебель, документы и личные вещи прежних хозяев сдали на хранение, а новые владельцы заселились на ставшей свободной жилплощадь. Особых репрессий по отношению к прежним власть имевшим, не последовало. Большинство арестованных в день переворота чиновников администрации, директоров и чинов полиции через несколько дней отпустили, правда, должностей никто из них не сохранил. Только Соловьев с несколькими особо замаранными соратниками остались в КПЗ. Следствие по ним продолжалось и, к зиме намечался суд.

Город продолжал преображаться. Обороноспособность и у новых властей стояла на первом месте. Поэтому химическую промышленность создавали в приоритетном порядке. Подальше от жилых районов, за Велькой, на территории недостроенного завода поднялись коробки нескольких производств. Стараниями городских рабочих и ученых сельхозакадемии заработала самодельная установка для производства из воздуха азотной кислоты. Правда, процесс получился крайне энергоемкий, поэтому установку запускали только в ночное время, но потребности города она перекрыли на сто процентов. Впрочем, в положении попаданцев экономить на производстве пороха, а кислота нужна в первую очередь для его производства, было бы глупо. Рядом задымили трубы маленького спиртзавода, производившего концентрированный 96 % спирт. До урожая картофеля его производили из опилок, методом гидролиза с применением серной кислоты. В свою очередь ацетон и серную кислоту высокой очистки и, доведение спирта до концентрации 99%, пока проводили только в химической лаборатории сельхозакадемии. Хлопок, а это почти чистая целлюлоза, для производства пороха использовали из партий, привезенных среднеазиатскими купцами в обмен на городскую продукцию. За лето вести о таинственном городе, где производятся настоящие чудеса, успели облететь самые отдаленные уголки бескрайней евразийской степи, Урала и Сибири. Городской торг стал одним из самых популярных и посещаемых караванами из Хивы, Бухары, других среднеазиатских городов, русских владений на Урале и Сибири, мест. В результате за август химики произвели значительную партию бездымного пороха, почти сто килограмм. Объемы производства сдерживал лишь дефицит серной кислоты.

А вот чтобы ее произвести, жизненно необходима сера. Без ее промышленной добычи, о развертывании полноценного производства взрывчатых веществ и порохов можно было только мечтать. Первого сентября на то место, где в будущем встал город Карабаш, направилась промышленно-геологическая экспедиция. В месторождениях серно— и медноколчеданных руд содержание серы доходило почти до пятидесяти процентов. Задача экспедиции поставили: наладить добычу и доставку караванами аборигенов в город руды. А пока приходилось перебиваться редкими поставками серы казахами и Строгановыми.

Часть станочного парка, в той или иной степени убитости и разукомплектован, оставшаяся на заводах еще с советских времен, когда на заводах работали многие тысячи горожан, удалось привести в работоспособное состояние. После переборки из трех убитых, восстанавливали один, но рабочий. Потом доукомплектовывали не до конца убитые. Не подлежащие восстановлению разбирались, по крайней мере станина еще могла пригодится. Появившегося станочного парка должно было хватить на развертывание еще нескольких заводов.

В сентябре начался сбор урожая хлеба и картошки. С погодой попаданцам повезло, осень стояла сухая и холодная. Уже со второй половины месяца по ночам тонкий слой инея покрывал ветки и листья деревьев, чтобы утром растаять капелью. Оставшиеся запасы солярки и масел почти полностью передали сельчанам. Создание запасов продовольствия, достаточных, чтобы продержаться до нового урожая, без горючего для техники невозможно. В помощь деревенским в уборке картошки бросили старшеклассников, трудовые 'каникулы' продлились почти месяц. Вместе с техникой двадцать первого века на поля вышли первые десять прошедших испытания тракторов городского производства — 'Сельчанин'. Конечно это не то, к чему привыкли избалованные обитатели двадцать первого века, но в целом техника деревенским понравилась. Неприхотливая в обслуживании, прощает ошибки в вождении и главное работает на всем, что горит. После насыщения села тракторами следующим этапом планировалось мелкосерийное изготовление собственных автомобилей, прежде всего грузовых.

В первый сентябрьский выходной день потрясенные горожане в придачу к опостылевшей мясо-рыбной диете получили при отоваривании карточек по буханке еще горячего и потрясающе пахнущего хлеба. Довольные продавцы пояснили, что нормы поменялись и впредь хлеб станут продавать из расчета по буханке на семью на день. Хлеба городу нужно было много, а нужных объемов не могли подвезти ни казахи, они не сеяли хлеб, а среднеазиатским ханствам своего не хватало, ни Строгановы. Дорога от последних длилась месяц, а из-за волоков большие объемы довести было невозможно. Так что дефицит хлеба в городе ощущался серьезный. Мало кто сумел донести до дома хлеб целым, не отгрыз потрясающую вкусную корочку.

На день знаний перед школами столпились взволнованные юные жители города и родители. С нового учебного года обучение организовывалось по обновленной программе. Ряд предметов, таких как информатика, экономическая география, история сокращались, полностью или частично, или их изучение передавалось в сельхозакадемию. Количество часов программ 'гуманитарного' назначения сокращалось в пользу начальной военной подготовки, уроков труда, изучения традиций Руси семнадцатого века и естественно-научных дисциплин. Как обращаться к представителям разных сословий как поклонится и многое другое — эти знания необходимы для выживания.

Распечатка десятков тысяч электронных книг из лазерных дисков с библиотеками, домашних компьютеров и серверов городской сети, начавшаяся в первые дни после Переноса, закончилась. В руках попаданцев с учетом содержимого библиотек, включая технические при заводах, сельхозакадемии и в вертолетном отряде, оказались многие тысячи справочников, пособий, учебников и другой литературы по всем направлениям науки и технологий двадцать первого века. Вся, или по крайней мере большинство, необходимой литературы для создания новых производств оказалось в руках горожан. Оставалось осмыслить информацию и с толком применить.

Ровно через неделю после ареста Соловьева Александр расписался с Олей. После загса по настоянию новоявленной жены служебный автомобиль, его выделил Изюмов, подъехал к Храму Живоначальной Троицы. Отец Михаил, неформальный глава 'попаданческой' церкви торжественно обвенчал новобрачных. Оттуда они отправились в новый дом. Власти опечатали особняк Соловьева и он стоял пустой. Постановлением Чепанова за выдающиеся заслуги перед городом во время войны с джунгарами Александру выделили квартиру из числа ставших бесхозными. Автомобиль остановился у подъезда, жених, нет уже муж, вышел. Открыв дверь, подхватил на руки улыбающуюся жену. Легонькая какая, подумал он. Парень был счастлив...

Ночь укрыла звездным одеялом древний Урал. Жители города попаданцев, конечно кроме тех, кому по долгу службы или из-за работы в ночную смену пришлось бодрствовать, спали. Казачья ватага, так предпочитал называть свою банду бежавший из города бывший уголовник по кличке Чумной, ставший атаманом, тоже отошла ко сну. После долгого дневного перехода она встала на ночевку в крохотной деревушке в нескольких конных переходах от Казани. На вершине холма хаотично разбросаны курные избы. Вокруг убогие бревенчатые заборы, подсыхают после недавнего дождя кучи навоза и золы, небрежно разбросанные по территории. Да телеги, на них приехала ватага. Конечно не пятизвездочный отель, но лучше, чем ночевка под открытым небом. После побега из города, Сергей Волохов, предпочитавший, чтобы его называли по кличке, полученной в местах не столь отдаленных, Чумным, 'повеселился' на славу. Селения кочевников, на свою беду проживавших около города попаданцев, он вырезал до последнего человека, не щадя ни малого, ни старого. Добравшись до территории, где проживали русские, он поумерил пыл, но и там отметился грабежом, изнасилованиями и убийствами. Сопротивляться ему не могли. Оружие двадцать первого века давала решающее преимущество над вооруженными холодным оружием и мушкетами с кремневыми пистолями аборигенами. Доехав до Волги, он собирался спуститься по ней вниз, дальше уйти на Дон, к казакам. А там посмотрим, куда воровской фарт приведет.

В деревне, как водится, вначале выгребли все, представляющее ценность, побили мужиков, пытавшихся отстоять свое добро, но без злобы, не до смерти. Потаскали девок на сеновал, к вечеру угомонились. В затянутых бычьими пузырями окнах не огонька. Лишь в конце деревни пылает, разгоняя мрак, костер. Охраняла покой ватажников парочка часовых. Один из них был попаданцем, почти четыре месяца тому назад сбежавшим из города. Второй — из числа принятых в ватагу то ли казаков, то ли гулящих людей. Ночь, скучно. Лишь изредка побрехивают дворняжки, оказавшиеся достаточно умными, чтобы накануне спрятаться. Небо в звездах, но серп луны — узкий, новолуние, почти не дает света. На земле темно. Часовые, позевывая, вели беседу, неторопливо вышагали вокруг дальних изб.

Гулящие люди — вольные люди из низших слоёв общества, свободные от государственных повинностей и живущие работой по найму.

— Как тебе Марфа? — спросил тот, что повыше ростом и поправил висевшее на плече охотничье ружье.

— Сисястая, добрая девка и задница ничаво... — с завистью в голосе ответил второй, из местных. Шалые бабенки, из тех, кто вкусно есть и сладко пить любит, а работать нет, прибились за долгое путешествие к ватажникам. Одна из них стала подругой атамана, остальные жили с ватажниками.

Попаданец довольно улыбнулся и подкрутил ус, Марфа была его женщиной. За время после Переноса, большинство ватажников отпустили усы, а многие и бороды. Внешним обликом, если бы не странная для семнадцатого века одежда, они никак не отличались от аборигенов.

— Что там? — поинтересовался первый.

— Да вступил в дерьмо! Разбросали свиньи! — злобно прошипел собеседник, очищая от налипших нечистот сапог о траву.

Первый задрожал плечами, коротко хохотнул.

— Смотреть под ноги нужно — наставительно изрек он, поглубже запахнул куртку. Стало холодать и добавил, — пошли, нам еще два часа на стреме быть. Второй кинул на него злобный взгляд, но промолчал.

Зашагали дальше.

— Слушай, а чего ты к нам прибился?

Местный помолчал, не глядя на собеседника все же ответил.

— Батя у меня стрельцом был. Лавочку держал, тогда жили неплохо. Как царевна Софья править начала, то ни денежным жалованием, ни хлебным не обижала. А как батюшку в карауле воровские люди до смерти убили, хоть волком вой. Три года как минуло. Нас семеро было да мамка. Я старший из мужиков в семье. Как жить? Хоть сам в холопы иди. Прибился к разбойникам, а там...он досадливо махнул рукой.

— Понятно, — задумчиво протянул первый и пошел вперед. Все произошло когда они подошли к крайней избе.

Позади послышался невнятный хрип. Лишь инстинкт бывалого уголовника, помог почувствовать неладное. Кровь резко, толчком, ударило в голову. Он молниеносно развернулся, на ходу сбрасывая ружье с плеча. Его товарищ со стрелой в шее, ее острие наполовину вышло с противоположной стороны, тяжело оседал на землю. Приклад стремительно взлетел к плечу, но нажать спусковой крючок он не успел. Словно ниоткуда возник человек с саблей в руке. Взвизгнул над головой клинок. С правого плеча наискось, развалил урку до пояса. Уже мертвый человек рухнул на окровавленную землю.

Запоздало забрехали уцелевшие собаки, мелодичный свист стрел и вновь ночная тишина. Из-за облаков выглянул серп луны, высветив убогие избы деревушки. Подчиняясь неслышному приказу, по десятку теней бесшумно, словно волки, подскочили к обеим избам, в которых расположились на ночь ватажники. Действия неизвестных напоминали работу хорошего спецназа из двадцать первого века. Также слаженно и молча. Для безопасности ватажники ночевали компактно, лишь атаман со своей кралей спали отдельно. Одна изба чуть побогаче, в окнах слюда, другая простая развалюха. Часть нападающих осталась на улице, скинув с плеч массивные мушкеты, нацелили их на выходы, тихо щелкнули курки. Остальные склонилась у дверей. Блеснули кинжалы, просунутые между косяком и дверью, короткая возня, едва слышно скрипнуло. Несколько теней, с кинжалом в одной руке и длинным кремневым пистолетом в другой, одна за другой нырнули вовнутрь. Несколько минут ничего не происходило. Внезапно раздался мучительный крик умирающего человека. Следом шум борьбы, крики. В доме кипел бой.

Краля — любовница, блатной жаргон.

— Бах, бах! Почти дуплетом прозвучали из избы. Понеслось! Мужчина с дымящимся обрезом в руке возник в дверном проеме, вскинул оружие.

— Бах, бах — поприветствовали его мушкетеры, на секунду высветив вырвавшимся из дул пламенем замшелые бревна избы. Две тяжелые мушкетные пули ударили его в грудь, мужчину смело назад, внутрь избы, однако за миг до этого он успел вдавить спусковой крючок, на конце ствола расцвел ярко-желтых цветок.

— Бах, — сдавленный вопль, один из мушкетеров, сложился пополам, упал на землю. Второй лишь бросил на погибшего или раненного короткий взгляд и склонился над оружием, торопливо перезаряжая.

Сергей Волохов, по кличке Чумной подскочил с лежащего на полу надувного матраса пола. На нем он со своей кралей — Софьей отдыхал после утомительного перехода и, стоивших не меньше сил постельных игрищ. Сердце из груди, словно выпрыгивало. На улице, совершенно точно только что выстрелили. Пахнуло опасностью, нет, не опасностью, смертельной угрозой. Откуда? Не понятно, но то, что если он ничего не сделает, это гибель, Чумной знал определенно. Вокруг темно, лунный свет, проникавший в затянутые бычьим пузырем окошки, едва очерчивает русскую печь в углу и скамейки вдоль стен. Чумной сунул руку под лежащую рядом, на деревянном полу одежду, вытащил пистолет. Последний магазин уже в рукояти. Патроны, хотя их и взяли много, заканчивались. Бесшумно и мягко, словно большая дикая кошка, он подошел к двери, секунду поколебался.

— Что случилось? — послышался тихий женский голос позади.

Чумной обернулся. Так получилось, что банда не только убивала и насиловала, иногда, пусть невольно, приносили свободу узникам. Девушку отбили в одном из нападений на кочевников. Вся ее семья ее погибла во время набега. А девушку использовали как служанку и наложницу. После освобождения, деваться ей было некуда и она прибилась к своим спасителям. Молодая, всего шестнадцать лет, женщина была хороша собой и если бы не цинизм прожившего почти сорок лет бывалого уголовника, он мог считать что любит ее.

— Стреляли... — Чумной помедли, — сейчас посмотрю. Мужчина осторожно нажал на дверь. Тихо скрипнув, она приоткрылась. Обе избушки, в которых ночевали остальные ватажники как на ладони. Оттуда доносятся крики, что-то падает. Несколько секунд, пока глаза привыкали, он ничего не видел. Внезапно сдвоенные выстрелы:

— Бах! — и тут же снова, — Бах. В свете вырвавшегося из мушкетов пламени он увидел одетых в мышиного цвета длинные кафтаны два десятка вооруженных людей, столпившихся перед избами.

-Бах, бах, — гулко выстрелили в избе. Значит, бой уже идет внутри. Чумной отшатнулся от двери. 'Накрыли! Их фарт! Преимущество оружия попаданцев в скорости и точности стрельбы уравнивалось в ближнем бою, а учитывая подавляющее численное преимущество напавших и их мастерство в владении холодным оружием, шансы отбиться нулевые. Ватажникам уже не помочь. Думаете возьмете меня?' Чумной хищно улыбнулся:

— Легавые! Взорву дом, всех, кто только тут есть, и себя заодно, а не дамся!

В словах Чумного звучала такая дикая сила, что девушка невольно поверили угрозе. Испуганный взгляд ее невольно метнулся к стене. Там лежал бочонок с порохом, неведомыми путями приобретенный атаманом. Господи! Да он безумец! Он может это сделать, подумала она с ужасом. 'Что же делать? Спасти ее может только Чумной. За ее недолгую жизнь кроме родителей только он проявил к ней участие.'

— Сереженька! Да разве так можно, грех это! Нешто нет способа спастись? — с мольбой в голосе прошептала девушка и молитвенно сложила руки на высокой груди. Тонкая рубашка туго натянулась вокруг внушительных, не меньше третьего размера полушариев. Чумной нахмурился. К девчонке он успел привязаться. Значит нужно спасаться самому и вытаскивать Софью. Их изба не окружена, значит, шанс уйти есть! Осторожно прикрыв дверь, он повернулся к девушке, с беспокойством и надеждой, смотрящей на него. Чумной на миг задумался, громко прошептал:

— Не боись! Есть способ обмануть легавых! Одевайся, быстро!

Шум в избах, где ночевали ватажники, прекратился, и стоявшие на улице стрельцы ощутимо расслабились. Удалось малой кровью взять неуловимую банду, оставившую кровавый след по казанской украине.

Тра-та-та, — послышался незнакомый и громкий звук из стоявшей позади избы. Не успели стрельцы обернуться, как дверь, словно от сильного пинка, распахнулась настежь. На крыльце показался чудной аппарат. Сильный свет исходил от него, слепя стрельцов и заставляя прикрывать глаза руками. Рыкнув на прощание, он молнией промчался мимо опешивших стрельцов, обдав их вонючим ветром. Несколько запоздалых выстрелов, скорее всего никуда не попали. Через минуту рычащий аппарат скрылся в ночи. Единственным спасшимся стал Чумной и его гражданская жена. Мотоцикл уберег от стрельцов, 'страстно' желавших познакомиться с главарем банды. Его он всю долгую дорогу с южного Урала вез на телеге среди своих вещей.

Световое пятно фары освещало пыльную и пустынную по ночному времени дорогу, ведущую в Казань, глухо тарахтел двигатель мотоцикла. Чумной снизил скорость, от стрельцов оторвались, не хватало теперь по темноте налететь на кочку. Презрительная и немного ироничная улыбка кривила губы атамана.

Бабах — яростно ударило по барабанным перепонкам. Чумной притормозил.

— Господи! — его невольная попутчица в испуге поднесла руку к губам.

Атаман поставил ноги на землю и обернулся. Огненный гриб над деревней, высветивший на миг полуразрушенные избы вокруг, неторопливо опадал вниз. Он зло, по-волчьи ухмыльнулся:

— Это вам не в бирюльки играть, а со мной дело иметь!

Софья часто закрестилась, губы беззвучно зашептали молитву. Мотоцикл тронулся. Оставлять множество вещей из будущего напавшим и не отмстить, было не в характере Чумного. Порвав тряпку и сделав из нее узкий жгут, намочил его в бензине. Самодельный жгут вставил в мешок с порохом. Его расчет оправдался. От ближайших домов и нападавших мало что осталось. За товарищей он не переживал. Уж лучше погибнуть мгновенно, чем под многодневными пытками в подвале Разбойничьего приказа.

Глава 2

Двое стрельцов почти волоком протащили Романова по темному переходу и втолкнули в низенькую сумрачную палату. Не удержавшись на ногах, он упал. Низко поклонившись, стрельцы тихонько вышли, плотно затворив двери, встали снаружи. Не поднимаясь с пола, жизнь в Московском царстве научила осторожности, Романов опасливо поднял голову, огляделся. Застеленный белоснежной скатертью длинный стол, на подставке дымящаяся трубка. Рядом небольшой деревянный ларец. Посредине пылает подсвечник с оплывшими свечами, в красном углу — горит лампадка перед потемневшими иконами. Запах сгоревшего воска и табака. На единственном, оббитом алым бархатом стуле восседает одетый в щегольский алый кафтан совсем молодой парень, лет восемнадцати. Ясноглазый, улыбчивый, широк в плечах и тонок в поясе. Несколько мгновений тот молчал, с интересом разглядывая лежащего перед ним узника. Облик лощеного хозяина жизни из двадцать первого века кардинально изменился. Романов сильно похудел, лицо заросло буйной полуседой бородой, в глазах искра безумия. Одет в обноски.

— Ну что вор, жить хочешь, — весело спросил парень. Дождавшись утвердительного кивка лежавшего на полу мужчины, велел, — встань.

Романов нехотя поднялся, угрюмо зыркнул вокруг. На столе помимо трубки лежали взятые им с собой книги, планшет и пистолет, все что осталось. Остальное прикарманили люди арестовавшего его воеводы. Романову, после того как его забрал с собой боярин князь Федор Юрьевич Ромодановский, дали подлечиться десять дней, отмыли, откормили. Сегодня вечером, ничего не объясняя, схватили и привезли в возке без окон куда-то за город. 'Жаль, что патроны к оружию давно, еще во время странствий по уральской тайге, закончились. Больше я никому не дамся, лучше умереть, чем вновь на дыбу.'

Парень посмотрел на узника с превосходством:

— Сказывай вор, что сие за колдовская утварь? — рука парня указала на лежавшие на столе вещи Романова.

Романов мрачно и испытывающе глянул на парня, прокашлялся, прочищая горло, повторять тоже, что он говорил в пыточном подвале он боялся, а что нужно парню, угадать не мог.

— Как хочешь, боярин, — не зная кто перед ним, он решил на всякий случай поименовать парня боярским титулом, — так и скажу.

Дверь скрипнула стремительно распахиваясь, в палату ворвался длинный, как верста, худой парень. Лицо круглое, глаза чуть навыкат, одет в богатый кафтан. Под носом пробивается, как у того кота, темная щетинка усов. С жадным любопытством осмотрел Романова с ног до головы. Допрашивавший узника парень, словно подброшенный, вскочил, торопливо склонил голову:

— Мин херц.

Не отвечая, вновь прибывший прошел к столу. Сел. Дернул головой ... Допрашивающий Романова парень покорно встал позади. Да это царь. Петр первый, только совсем молодой, сообразил Романов. Несколько мгновений узник и царь смотрели в глаза друг друга, затем Петр досадливо дернул краешком губы. Романов сообразил. Не любит этого государь русского царства, торопливо опустил взгляд на пол. Глаза Петра блестели, радостно оскалившись, он спросил:

— Ну сказывай мил человек, как зовут тебя?

— Федор Владиславович.

— Ишь ты, — с непонятным выражением лица хохотнул Петр, — с ичем величаешься. Царь слегка поджал губы и бросил изумленный взгляд на узника. Ну никак он не походил на человека благородного происхождения. Скорее на пойманного разбойника. Их Петр в последнее время досыта насмотрелся.

— А кто ты по званию, дворянин, граф или князь какой?

Петр повернулся к стоявшему позади парню, произнес насмешливо:

— Ты глянь Алексашка, кого мы поймали!

Тот басом захохотал. Это Меншиков, кто еще может быть в приятелях у царя, сообразил Романов. Он на миг задумался, затем решил ответить честно.

— Я по-вашему купец, держал магазины у нас в городе.

— Купец, а с отчеством величаешься, ну да ладно каких только вещей в вашем будущем быть не может, — Петр помолчал, пристально разглядывая узника, — хорошо, пусть будет так.

Романов остолбенел на лице мелькнула тень растерянности. Несколько мгновений он осмысливал сказанное, затем лицо его просияло, подняв ликующий взгляд на царя, он гордо вскинул подбородок. Петр знает о городе, о провале из БУДУЩЕГО, с ликованием подумал он. Значит все получилось! Не зря он пробирался к Москве, терпел нужду, пытки! Теперь он займет подобающее ему место при дворе! Царь слегка прищуренными глазами несколько мгновений наблюдал преображение узника, потом неторопливо выпрямился. Романов набрал в рот воздуха, но сказать ничего не успел.

— А скажи мне Федор Владиславович, что за воры пришли к нам от вас, с Урала, пограбили, побили ясачных башкирцев, позорили деревни под Казанью, а когда настигли их стрельцы, взорвали пороховую мину?

Петр по-гусиному вытянул шею, ноздри раздуваются, лицо побледнело. Вытянувшись вперед, вонзил взгляд в растерянные глаза узника. Страшно смотреть в выпученные, как у совы, темные глаза царя. Романов почувствовал, как у нее похолодели ноги, а по спине потекла струйка мерзлого, липкого пота. Некоторое время узник боролся с охватившей его растерянностью. Пауза слишком затягивалась, и царь явно не собирался прерывать ее первым. Наконец Романов растерянно пролепетал:

— Я не знаю, может, это разбойники сбежали с города...

Петр еще несколько мгновений сидел набычившись, потом выдохнул, так ничего не сказав и, выпрямился во весь немалый рост. Жаль, что побили всех воров насмерть, много интересного от них узнать можно было, подумал Петр. Да мушкеты их по большей части взрывом разбило. Розмыслы с Пушечного двора научились стрелять из уцелевших мушкетов, но сделать такие же не берутся. Говорят, железо на них больно хорошее пошло, повторить такое можно, но очень дорого. А уж повторить заряды к ним, совершенно не возможно. Одна надежда на стоящего перед ним пришельца. Авось сможет пособить...

— Мин херц, — подал голос Меншиков, — может и правду купец, а не подсыл, тогда ведать о разбойниках он не может.

— Может и так, — произнес Петр и добавил, повернувшись к Алексашке, — трубку раскури! Пока тот добавлял свежего табаку и напрягаясь дул в мундштук, царь в упор рассматривал круглыми как у окуня глазами пришельца. От этого взгляда Романов невольно поежился. 'Не понравлюсь, ссечет голову с плеч, стоит только вспомнить, как он через несколько лет лично станет рубить головы восставшим стрельцам'.

— Сказывают, Федька показывал ты картинки живые по колдовской тарелке, покажешь их царю русскому?

— Да, да! Конечно! — суетливо закивал головой Романов.

Меншиков с поклоном подал трубку царю. Тот, не глядя сунул мундштук в рот, по комнате поплыли клубы вонючего табачного дыма.

— Возьми тарелку, — не вытаскивая трубку изо рта, кивнул на стол Петр.

Романов протянул руку, поднял лежавший экраном вниз планшет. Петр заблестел глазами; потянувшись, оскалился радостно. Ну, чистый ребенок в предвкушении очередной игрушки. Тут сердце на миг остановилось, мгновенный страх обнял тело. С верхнего правого края экрана вниз змеилось паутина глубоких трещин. Уже зная, что все зря, Романов нажал на кнопку включения. Раз, другой, третий. Бесполезно. Это не батареи разряжены, дикие московиты ухитрились разбить планшет...

— Государь, я не смогу включить планшет, его сломали, — произнес Романов, в досаде закусывая губу и показывая царю на трещину. Потеря — невосполнимая. Большую часть информации, которой он надеялся заинтересовать русского царя, хранилась в памяти планшетов. Федор Владиславович всегда отличался предусмотрительностью. Он взял с собой в путешествие к Петру два планшета, с одинаковой информацией, но один он намочил под дождем еще во время странствий по уральской тайге. Теперь и второй вышел из строя. Это стало настоящей катастрофой. Все, что у него осталось это несколько книг, из них самая полезная — учебник для ПТУ 'Металловедение (металлообработка).

Дымящаяся трубка указала на планшет:

— Ну, так почини его!

Романов почувствовал, как у него задрожали руки. Предчувствие беды сжало сердце. Некоторое время он боролся с охватившей его растерянностью. Как? Как объяснить варвару, что починить микроэлектронику невозможно! Картины, встававшие в его воображении, стали четче и страшнее и вызывали ужас.

— Государь, это невозможно, даже в городе смогли бы лишь заменить экран на новый. Планшеты не ремонтируют.

Петр мало что понял из объяснения пришельца, уяснил лишь одно. Тот не в состоянии починить собственную вещь. 'Купчишка безрукий. Нет, чтобы мастеровой добежал до меня'! Петр разочарованно выпустил уголком рта воздух, чувствуя себя обманутым. Пробивающиеся над верхней губой усы уныло обвисли. Он так надеялся получить в руки диво дивное, а вместо этого у него в руках куча сломанных предметов непонятного назначения и, начавший его раздражать узник. Петр выпустил густой клуб дыма в длинное, перекошенное страхом лицо узника.

— Ну, так расскажи тогда что за пистоль чудной у тебя! — царственная рука небрежно указала на пистолет.

Романов прибодрился. Все же не зря он прослужил молодость в армии!

— Пистолет Макарова под 9 мм. патрон, скорострельность 30 выстрелов в минуту, начальная скорость пули 315 метров в секунду, прицельная дальность 50 метров, убойная дальность 350 метров, — перечислял он спокойным, размеренным голосом.

Петр искривил губы в довольной усмешке, брови поднялись. Настроение улучшилось. Ишь ты! Он мало что понял из рассказа узника, но бравый тон оценил. Ведает купчишка, выдал как по писанному. Глядишь, и сгодится для чего... Людишки, ведавшие воинский артикул нужны в край! Петр дернул головой вбок — к плечу. Спросил нетерпеливо:

— Изрядно! Откуда ведаешь сие?

— В армии служил, офицером. Зрачки в круглых глазах Петра расширились, он придвинулся поближе, заинтересованно спросил:

— В каком чине?

— Капитан, финансистом был!

— Что за чин такой? Финансист? Инфантерия, артиллерия ведаю, сего чина — нет!

— Заведовал деньгами, — стараясь как можно доходчивей пояснить царю, произнес Романов.

— А дьяк, — разочарованно протянул Петр, замолчал, пыхнул трубкой. Новые клубы дыма полетели по палате. 'Для войсковых дел пленник бесполезен...'

— Ладно, потешь царя, поведай как стрелять из пистоля твоего.

— Не могу государь, патроны кончились.

Несколько мгновений Петр пристально вглядывался в глаза узника, пытаясь понять, что за диковинка такая патроны. Затем вспомнил, отливающие металлом и искусно сделанные колпачки, кои вставляли в мушкеты из будущего розмыслы с Пушечного двора. В глазах мелькнуло понимание.

— Ну, так сделай их!

Некоторое время Романов молчал, борясь с охватившей его растерянностью.

— Ваше величество, — он сделал паузу, стараясь получше подобрать слова, но не смог, — не могу, там много чего нужно станки, порох бездымный, состав для капсюля — мгновенный страх обнял все его тело.

Петр недовольно дернул уголком рта, но продолжил опрашивать пришельца. Его интересовало нужный человечек попался, или так дрянь никчемная.

— Sprechen Sie Deutsch?

— Нет, — покачал головой Романов.

— По-немецки не говоришь. По-латински или греческий разумеешь ли? — Петр, хмуря брови, смотрел на узника.

— Ведаешь ли, сколько пудов пороху нужно на батарею 4-фунтовых пушек на 50 залпов?

— Не знаю, но я могу рассказать про город, о его армии...

— Это ты и так все расскажешь!

Ни к чему не годен! Петр стремительно вскочил, размахивая руками, забегал от озаренных ликов святителей на иконах до двери. Сел на место. В расширенных глазах застыл гнев. Резко дернул шеей и плечом. Романов испуганно следил за изменениями выражения лица Петра.

— Дурак! Зачем ты мне такой нужен! Голову с плеч за хулу на царя! — голова, как будто в конвульсии нервно дернулась, — стрелец!

Побелевший как полотно узник упал на пол, возопил истошно:

— По скудоумию и незнанию все! Я к Вашему царскому величеству отношусь со всем почтением! Помилуй! Отслужу!

Дверь открылась, зашедший стрелец глянул на распростершегося на полу узника, положил руку на рукоять сабли. С ожиданием посмотрел на царя.

— Мин херц! — Меншиков, до этого молча наблюдавший за действием, торопливо склонился к уху государя, зашептал. Пару раз конвульсивно дернулись усики, но видно, царь постепенно успокаивается.

— Отвезите его, — трубкой указал на узника, — в Пушечный двор, пусть розмыслы потолкуют с ним, Глядишь, какой толк будет...

Прошел почти месяц. Тональность работы двигателя вертолета МИ— 8 плавно изменилась. Винтокрылая машина неторопливо снижалась над заросшей высокой травой поляной посреди первозданной тайги. Ее летчики использовали в качестве посадочной площадки. Внизу блеснула серо-голубая лента Камы, неторопливо текущей между каменистых, заросших буйной тайгой просторов среднего Урала. К правому берегу реки зябко прижимался деревянными стенами Орел — городок, столица и резиденция рода Строгановых.

Степан Викторович Чепанов с задумчивым видом смотрел на городок. 'Да, дел невпроворот. Как только Соловьев находил на все время? У меня пока так не получается, но ничего, научусь'. На переговоры со Строгановыми новый градоначальник решил лететь лично. Слишком то, что собирались обсуждать, важно для города. Кроме него в пассажирском отделении находился секретарь. Для охраны взяли половину взвода стрелков в защитном снаряжении. Прежняя секретарь, работавшая при Соловьеве, ушла. На освободившееся место Степан Викторович взял помощника из своих, пожарных пенсионеров.

Едва слышный толчок снизу. Касание земли! Прозрачный трепещущий круг над вертолетом начал замедлятся. Двигатель перестал грохотать, а еще через минуту слабый шорох винта прекратился. Наступила тишина. Летчик прошел к выходу, открыл, лестница коснулась пожухшей травы. Первым спустились двое стрелков, застыли внизу, настороженно разглядывая прибывших для встречи представителей именитых гостей Строгановых. Следом слез на землю градоначальник, оглянулся. За ним спрыгнули остальные.

На краю поляны со слегка испуганными лицами жалась группа вооруженных людей. Далеко позади блестит на солнце стеклянными окнами карета, запряженная рыжей четверней, на запятах дюжие холопы. Рядом для бойцов приготовлены две телеги. Стоявший немного впереди доверенный приказчик Прокофий Иванов опомнился от вида летающего корабля. Чай, не впервой. Важно прошел вперед. По древнему, исконному обычаю в богатой шубе и меховом колпаке. Пожевав сухими губами, поклонился:

— Здравствуй, боярин Степан Викторович, Григорий Дмитриевич Строганов ждет Вас!

Небо вновь закрыли низкие тучи. Светлицу на втором этаже особняка Строгановых больше освещают чуть потрескивающее свечи на серебряном канделябре, чем солнце. В воздух аромат сгоревшего воска. В углу теплится лампадка перед ликами святых. От изразцовой печи с лежанкой тянуло жаром, осень, слякоть и дожди через день. На среднем Урале в конце сентября и снежок выпасть может. Одно спасение от болящих коленей — тепло. Хозяин с гостем расположились за длинным столом. В этот раз глава рода решил вести переговоры с пришельцами лично, без помощников, пусть это даже самые верные, проверенные людишки. Уже полчаса собеседники плетут словесные кружева, а к сути дела так и не подошли.

Степан Викторович прокашлялся. Не по нраву ему такие переговоры. Хозяев и их обычаи нужно уважать, но, сколько же можно! Он что сюда прилетел посостязаться в остроумии и узнать местную погоду?

— Григорий Дмитриевич, я человек прямой, ты уж прости, если скажу что не то. У меня предложение к тебе есть. Деловое.

Что такое деловое предложение Строганов догадался. Глаза алчно блеснули. Что для купцов главное? Правильно, чтоб мошна была туго набита! Глядишь, еще какая выгода с пришельцев появится, кроме перепродажи их товаров. Григорий Дмитриевич вопросительно поглядел на главу пришельцев.

— Григорий Дмитриевич! Предлагаю создать кумпанство, то есть товарищество, — Изюмов воспользовался словом из петровской эпохи, понятное хозяину, — станем производить парусину льняные и шерстяные ткани. Наш вклад — станки и обучение работников. Твой — работники и здания. На станке один человек произведет в десять раз больше чем, если прясть вручную. Вначале станем делать для города, а развернем производство, завалим и Русь, и Европу тканями! Тебя интересует это предложение?

Изюмов собрался поставить для планируемой мануфактуры простейшие жаккардовые машины с программируемым перфокартами рисунком. Что-то типа тех, какие придумал в начале девятнадцатого века изобретатель Жаккар Жозеф Мари. Город не мог чисто физически — не хватит рабочих рук, наладить производство всех нужных ему товаров. Поэтому ткацкое и швейное производство решили организовать на Руси, а самим сосредоточиться на металлургии, машиностроении и военной промышленности. В руке старшего Строганова скользили бусины кипарисовых четок, привезенных из святого града Иерусалима. Взгляд обращен на крест, зрачки сузились. Он размышлял. С одной стороны торговля с пришельцами приносила сумасшедшую прибыль, они ни в чем не обманули. С другой, а точно ли так выгодно производство тканей? Ткачей то добрых мало на Руси. Стоит ли овчинка выделки? Хотя.... Сказывают иноземцы — те торгуют тканью. За границей покупают за рубль, у нас продают в три цены! Он покачал головой. Его терзали сомнения. Помолчали. От печи пыхало жаром. Сухо трещали сверчки. Тишина. Строганов окинул городского главу скептическим взглядом, заставив того слегка покраснеть, хмыкнул, а потом торжественно произнес:

— А точно ли так выгодно это ваше кумпанство с ткацким производством?

— А ты сам своими глазами посмотри Григорий Дмитриевич!

Изюмов поднял лежащий рядом со столом невеликий ларец. Вытащил оттуда ноутбук. Загорелся экран. Строганов воспринял это спокойно, видел он уже такое чудо. На экране диво дивное! Ткач на станке ткал с невиданной скоростью полотно, да еще обслуживал сразу два. Через пару минут фильм закончился. Строганов еще несколько мгновений смотрела на рассеивающуюся дымку погасшего экрана, потом повернулся к попаданцу. Да это было дело выгодно, даже не так: ВЫГОДНОЕ! Прибыль ткачество обещало бешенную! Что получится с захватом города, бог весть, а это деньги сами в руки текут! Губы купца раздвинулись в холодной улыбке.

— Как доли делить станем в кумпанстве, Степан Викторович?

— По честному будем, Григорий Дмитриевич, пятьдесят долей Вам, пятьдесят городу. По рукам?

Они еще немного пообсуждали проект. В целом купец благосклонно выслушал условия сотрудничества с попаданцами. По поводу абсолютной секретности производства, возражений не было. Конкуренты никому не нужны! Не дай бог кто другой скопирует станки. Второе условие: десятичасовый рабочий день, еженедельные дни для отдыха, оплата дней болезни работников, заставили купца поморщится и недоуменно посмотреть на гостя. Зачем это? На Руси да и нигде в мире такого не было. Только после утверждения, что без этого договор не состоится, купец нехотя согласился. Повышение уровня социальной защиты рабочих было принципиальным для попаданцев. Создавать второе издание Российской империи с нищим и готовым к забастовкам и восстаниям пролетариатом, они не намеревались.

не сомневался. Рукопожатие, подтверждающее договор было твердым. Решили что подробности обсудят помощники и что первые станки с учителями прибудут в Орел-городок уже в конце следующего месяца. Разворачивать ткацкие фабрики решили в вотчине Строгановых и вблизи источников сырья, льна и шерсти: на территории попаданцев и вблизи Казани.

Помолчали, затем градоначальник поднял глаза на именитого гостя:

— Знаю я места в пермской земле, где есть много меди на Рудной горе, на берегу реки Усть-Тунтор, иных местах, от нас оборудование, от Вас люди. Делим прибыли также, устраивает?

От неожиданности Строганов икнул, глаза загорелись алчностью. Принято считать, что промышленная добыча меди в Пермском крае началась в 1635 году, когда был основан первый в России Пыскорский медеплавильный завод, основоположник цветной металлургии России. Несмотря на это меди на Руси не хватало и стояла она очень дорого. Очень дорого! Предложение, просто царское! Не раздумывая, купец согласился. На такое выгодное дело он казну порастрясет! Крупные месторождения меди на Южном Урале: Томинское и в верховьях притоков р. Кидыш градоначальник решил разрабатывать силами города тем более, что последнее полиметаллическое, есть и цинк, и марганец (и, разумеется, сера).

— Есть еще у меня дело к тебе Григорий Дмитриевич. Настала пора направить наших послов в Москву к царям российским, помоги получить опасную грамоту!

Выезжающим за рубеж послам выправлялись специальные документы, подтверждающие их дипломатическую миссию, 'опасные грамоты'.

После долгих обсуждений на временном военном совете решили отправить посольство в Москву. Устанавливать отношения с русским царство все равно придется, так почему бы не сейчас? Тем более, что есть шанс привязать к себе царскую Россию экономически, в военном и культурном отношении. Да и помочь России — святое дело. В стране остро не хватает самого элементарного — стали, меди, пороха и много другого. Вот созданием соответствующих заводов и мануфактур, шахт и карьеров, Петра и следует заинтересовать. Он хоть и весьма нетерпелив, но учиться новому любит. Городу нужны нефть, металлы и многое другое, а самим в рудокопов и нефтяников переквалифицироваться можно, но простите, горожан на все не хватит, так пусть это все добывают местные русские и продают городу за его продукцию! Пока будут строиться производства, царь Всея Руси будет сильно занят. Да и от низкопоклончивости перед Западом его еще вполне можно отучить. Пусть образцом для подражания станет город! Петр 1 для отвоевания выходов к морям через десяток лет станет воевать с турками и шведами. Морские порты пригодятся и городу, экономически задушить производство на Западе! Завалить рынки собственной, невиданно качественной и дешевой продукцией. Чудесными товарами, каких и в помине нет на Западе. В Европе нет такого, что не смогут произвести в городе. Дворянам нужны предметы роскоши: изысканная одежда, дорогая мебель? Ну куда там наивным западным купцам до прожженных коммивояжеров и торговцев города с опытом циничного двадцать первого века! Город установит собственную моду, и дворяне будут драться за возможность купить стильные диваны и стенки, модные джинсы и куртки производства попаданцев! Но это планы на будущее. А пока, пусть Петр 1 воюет, мы поможем. Снабдим армию Петра всем необходимым, заодно отвлечем внимание от города. Поставить русской армии казенозарядное оружие, стальные орудия, а патроны производить только в городе. Этим определяем решающее превосходство над западными армиями, в то же время гарантируем безопасность города. Без патронов много не навоюешь. Или даже мушкеты, определится можно позднее.

Жизнь в городе попаданцев продолжала изменяться. Многого, от курева до продуктов питания, еще не хватало, но несколько кафешек после Переноса выжили и продолжали работать. Лучшим по кухне, по мнению Александра, стал Шашлычный дворик — небольшая кафешка, расположенная всего в ста метрах от холма с поклонным крестом на северном выезде из города. В обед позвонила Оля. Посетовав, что в холодильнике хоть шаром покати, предложила поужинать в кафе. Встреться решили в восемь вечера в кафе. Выйдя за КПП, Александр застегнул бушлат. Холодно, небо затянули низкие осенние тучи. Днем прошелестел зябкий дождь. Молодой офицер не стал ожидать вечно переполненной маршрутки, от части до кафе всего десять минут хода. Проще дойти. Пока он двигался, старательно огибая лужи по мокрому асфальту, стемнело окончательно. Уличное освещение еще не начали включать, темно, ориентироваться можно лишь на огни многоэтажек.

Без десяти восемь он толкнул дверь, спустился в зал. Огляделся, жена еще не пришла. Тепло. Вкусно пахнуло жареным мясом и немного дымом. Лампы дневного света отражаются в белоснежном кафеле пола. Негромко играет что-то из шансона. В зале пусто. Лишь за дальним столом с аппетитом поглощают шашлык двое, в возрасте немногим за тридцать с характерными горбатыми носами. Перед ними стоит графин с прозрачной как слеза самогонкой. Бросив равнодушный взгляд на Александра, отвернулись. Один, помоложе, экспрессивно взмахнул рукой.

— Уважаемый! — воскликнул он, — это все мелочи! Давай, за тебя!

Кавказцы подняли стопки, тонко звякнуло чешское стекло, самогон полился в глотки.

В глубине зала бармен с меланхоличным видом протирает тряпкой и так чистую стойку. Еще слишком рано, основной наплыв посетителей будет к девяти вечера. При виде военного, бармен оживился. Любезно поздоровавшись, поинтересовался, чего желаете, уважаемый? Александр заказал две порции шашлыка с лавашем — карточки на хлеб отменили на днях, овощной салат — и графин ягодного морса. Тяжело опустился у окна за дальний столик, устал, день выдался нелегкий. Минут через десять принесли заказанное. Александр не успел заскучать, когда у стола с тарелками с шашлыком, закусками и полным ягодным морсом кувшином, появился бармен. Переставив все на стол и пожелав приятного аппетита, удалился за стойку. Пахнуло от тарелок одуряюще вкусно. Александр сглотнул слюну, обедал в час, проголодался, но так и не притронулся к заказу. В кафе раздавались лишь громкие и нетрезвые голоса выходцев с Кавказа.

Восемь десять, двадцать. За это время зашло несколько посетителей, лишь Оля все не появлялась. Александр сморщился от досады, пальцы машинально пробарабанили по столешнице. 'Ну сколько можно ждать! Договаривались на двадцать часов!' Александр беспокойно заерзал в кресле, пальцы машинально забарабанили по столешнице. Старший из кавказцев искоса недовольно глянул на военного, но не стал ничего говорить и отвернулся. Пронзительно скрипнула дверь, в проеме появилась Оля. Девушка сияла. Для похода в кафе она посетила парикмахера, надела свой единственный и любимый плащ. Его она купила в областном центре совсем незадолго до Переноса. Город пока справлялся с наполнением магазинов платьями, кофточками и прочей необходимой женщинам одеждой. Швейная фабрика, принявшая дополнительных работниц и, множество частниц, трудились круглосуточно, но было ясно, что когда сносится одежда из двадцать первого века, на производство качественной и недорогой одеждой рабочих рук не хватит.

Девушка огляделась, увидев Александра, просияла и вспорхнула со ступенек вниз. Торопливо клюнув мужа нежными губами в щеку, присела напротив на стул.

— Привет милый, — произнесла девушка мелодичным голосом. Александр сидел с сурово сдвинутыми бровями.

— Ну не дуйся! — протянув руку, Оля ткнула острым кулачком мужа в плечо и улыбнулась.

— Ну что так долго? — недовольным голосом спросил Александр, отодвигая перед супругой стул.

— Ну не дуйся! Немного опоздать для женщины — это нормально — Оля присела за стол, положила на край сумочку. Поправила прическу, бросила внимательный взгляд на мужа. Сидит с надутыми губами. Недоволен опозданием? Девушка ослепительно улыбнулась, и погладила мужа по руке — Лучше угадай! Что изменилось во мне? Александр закусил губу, бросил взгляд на сидевшую с противоположной стороны заставленного блюдами стола, супругу. Как всегда великолепна. Несколько секунд он молчал, пытаясь сообразить, что же изменилось в облике жены? Оля недовольно сдвинула тонкие брови, наконец, глаза Александра широко раскрылись:

— Ты сделала прическу?

— Ну наконец-то! — девушка просияла и вновь шутливо стукнула сухеньким кулачком мужа по груди.

— Э! — послышалось громкий голос с кавказским акцентом, — да это же Соловьевская сучка!

Александр повернулся, оба кавказца нехорошо и пристально разглядывали его жену. Оскорбил Олю младший. Офицер побледнел от ярости, скрежетнул зубами. Сверлящий взгляд уперся в лица кавказцев. Пьяным море по колено, забыли, как с криминалом поступили после Переноса? Этих никакими уговорами остановить нельзя. Военный опыт, приобретенный за последние месяцы, научил не спускать никому обид. Не важно, что Оля — родственница прежнего мэра, сейчас девушка его жена. Оскорбительные слова в ее адрес он готов вбить назад в глотку вместе с зубами.

— Рот закрой! — вставая с места, громко, на весь зал, угрожающе рявкнул Александр, навис телом над столом, лицо налилось кровью. — Ты, наверное, слишком пьян и не соображаешь что несешь! Это моя жена.

— Ты кому рот закрой сказал? Э! — с резким гортанным акцентом произнес младший из кавказцев.

— Может, не надо? — пискнула Оля, но на ее слова никто не обратил внимания.

— Тебе! Что ты так на меня смотришь? Гипнотизируешь? Извинись перед моей женой!

Мужчины переглянулись. Младший из них недавно похоронил двоюродного дядю. Не хватило инсулина, ушедшего на лечение 'нужных' людей и зуб после этого он имел на прежнего мэра конкретный. Немалую роль сыграл и почти пустой графин самогонки вкупе с темпераментом. Оба кавказца были людьми горячими, которые сначала вступают в потасовку, а потом думают. Резко поднявшись, они направились к столику Александра. Зал затих в ожидании: предстояло увидеть такое, что ни в каких фильмах не покажут.

'Будет драка', — понял парень. Рот пересох, сердце бешено заколотилось о ребра. Александр быстрым, цепким взглядом окинул кавказцев. Движутся легко и нагло, как хозяева жизни, словно на дворе бандитские девяностые. Но зря они так... Парня обожгла и закалила война, склоняться перед кем-либо он был не намерен. Насколько Александр уважал погибшего побратима — Магомедова — настолько ненавидел ЭТИХ...

— Вы что делаете! Вызывайте милицию! — взвизгнула посетительница, сидевшая поблизости за столиком с мужчиной за пятьдесят.

— Рот закрой, кишки простудишь — без всякого акцента небрежно бросил женщине младший из кавказцев. Во рту его блеснула золотая фикса, судя по поведению, среди кавказцев он — главный.

Кровь ударила Александру в голову. Первым надвигался младший кавказец. Его Александр встретил прямым в голову, противник, снес соседний стол, рухнул на кафель пола. Второй видимо не знал приемов рукопашного боя, он схватил Александра руками за шею.

'Ах ты дурашка, приемы по освобождению от захвата изучают еще в военных институтах!'

Крутанув сцепленными в 'замок' руками, офицер сорвал захват. Изо всех сил пнул кавказца в живот, того снесло словно лягнул разъяренный жеребец! Влетев в стену, он сполз вниз, скорчился на полу в позе эмбриона.

Напавший первым очухался, провел рукой по лицу. Кровь на пальцах. Кровь на белом кафеле. Выругался не по-русски, в руке блеснула сталь ножа, ощерился. Ловко, словно профессиональный спортсмен, кавказец вскочил на ноги. Давать себя прирезать или избить, как тогда, несколько месяцев тому назад, офицер был не намерен. Лошадиные дозы гормонов гуляли по жилам. Что угодно, только не это! Рука скользнула в карман, одновременно снимая предохранитель, сухо щелкнул затвор.

'Бабах', — оглушительно грянул в помещении выстрел пистолета ПМ, резко запахло порохом. Кавказец упал, двумя руками схватившись за ногу, кровавое пятно расплылось на штанине, чуть ниже колена. Второй уже очухался, но предпочел не вставать.

— Ааа! — Заорала женщина за столом рядом. — Убили!

Александр с пистолетом в руках навис над оскорбившим его жену человеком, глаза метали молнии из-под нависших густых бровей.

— Не убивай, брат! Не убивай! — В смертной тоске заскулил младший кавказец. Когда преимущество не на его стороне, он оказался не так и крут...

— Извинись! — рявкнул офицер.

— Прости меня, мамой клянусь, больше не буду! — плачущим голосом произнес раненый. — Я истекаю кровью! Перевяжи!

Александр облегченно выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы, выпрямился, щелкнул предохранитель, пистолет исчез. Только после этого он позволил себе облегченно выдохнуть. Теперь что-то надо делать с раненным и непострадавшим кавказцем.

— Оля! — Обратился Александр к жене. — Перевяжи этого, — он ткнул пальцем в сторону раненного.

Девушка училась в сельхозакадемии и умела накладывать бинты. Пока Оля оказывала помощь раненому, Александр вызвал полицию. Прибывшие через несколько минут патрульные выслушали объяснения офицера и посетителей кафе и забрали с собой непострадавшего кавказца, второго забрала карета скорой помощи. Вечер безнадежно испорчен, но не пропадать же добру. Шашлык и закуску забрали домой. Против напавших на офицера кавказцев возбудили уголовные дела. Оба ранее не причастные к криминалу, но в этот раз их подвел алкоголь и дурная голова. Через пару недель непострадавший отправился на исправительные работы на городскую свалку, после излечения за ним последовал второй.

Степан Викторович Чепанов не любил кабинет градоначальника. Слишком противоречивые воспоминания связаны с ним. Здесь его когда-то награждали и ругали, бывало всякое. К тому же здесь буквально все хранило отпечаток личности прежнего мэра, а ныне подследственного — Соловьева. Однако проводить ремонт в трудные для города дни Чепанов посчитал неэтичным и невозможным. Так что приходилось мириться с обстановкой в кабинете. Он ограничился тем, что повесил в углу небольшую икону, да со стола смотрела цветная фотография молодой женщины — дочери.

Захлопнулась дверь за последним посетителем. Чепанов остался один в огромном и гулком кабинете. Только что закончилось совещание с руководителями коммунальщиков. С ними, в отличие от прежнего мэра, он встречался нечасто, за полтора месяца, как он пребывал у власти, дел хватало и с другими отраслями сложного городского хозяйства. Зима на носу, обсуждали подготовку к отопительному сезону. В основном доклады мэра порадовали. Запланированные работы выполнены на девяносто пять процентов. Заканчивали ремонт проблемных участков трасс. При этом удалось заменить дефицитные стальные трубы пластиковыми, производимыми из переработанных пластиковых бутылок и, керамическими. Массовое производство последних освоили на кирпичном заводе. Общедомовые бойлеры и два котла электростанции подготовили к работе в отопительный период. Лишь один директор теплосетей пытался ныть о неплатежах и что это не дает качественно подготовиться к сезону. Но не того он напал. Чепанов уговаривать не собирался, не таких обламывал! Резким тоном он объяснил непонимающему директору, что или тот обеспечивает безаварийное прохождение отопительного сезона, или, идет под суд как саботажник. Мэр на секунду задумался, не стоит ли заранее поменять в теплосетях руководителя, затем решил, рано, надо присмотреться к человеку.

Его беспокоила другая проблема. По утверждению директора электростанции, ресурсов котлов хватит на три-пять лет. Ремонтировать в соответствии с технологическим регламентом он не в состоянии, слишком много специфических материалов и запчастей не хватает и, в обозримом будущем не появится. Чепанов устало потянулся в доставшемся по наследству кресле, затем досадливо поморщился. Голова наклонилась над заваленным бумагами и папками столом, где ориентироваться мог только он один. Найдя ежедневник, пролистал до страницы с названием 'Стратегические задачи', начал энергично писать. 'Поручить заму по ЖКХ до конца года разработать схему и программу электро и теплоснабжения от котельных, работающих на угле. В следующем году начать их строительство.'

Пронзительно звякнул внутренний телефон. Чепанов слегка поджал губы и бросил недовольный взгляд на высветившийся номер. Звонил секретарь, сразу поднимать трубку мэр не стал. Дописав, отложил ручку в сторону и лишь тогда снял трубу.

— Да, — немного раздраженным голосом произнес градоначальник.

— Степан Викторович, к вам начальник службы безопасности, Вы просили его вызвать к восемнадцати часам.

— Зови! — коротко бросил в трубку Чепанов, положил ее на место, ежедневник вернулся на стол. За длинный день, полный проблем он совсем забыл, что приглашал на вечер начальника службы безопасности, так переименовали городской отдел ФСБ.

Постучали, в отворившейся двери показался неприметный человек. Его можно принять за бухгалтера из конторы 'Рога и копыта'. Неприметный и средний во всем, обычный черный пиджак, средний возраст, невыразительная внешность, на носу очки. Единственное яркое пятно — под мышкой зажата красной кожи папка. Первое впечатление обманчиво. Вошедший — один из самых влиятельных людей в городе, серый кардинал случившегося недавно переворота. Плотно прикрыв за собой дверь, мужчина повернулся к главе города:

— Добрый день Степан Викторович, звал?

-Да, рад видеть тебя.

Безопасник подошел к стоявшему в глубине кабинета массивному столу. Глава поднялся с места, мужчины обменялись крепкими рукопожатиями.

— Присаживайся Константин Васильевич, — указал на стол-приставку Чепанов.

Безопасник аккуратно присел, поднял вопросительный взгляд на градоначальника. Жизнь и служба в ФСБ научили его использовать правило американских ковбоев: умеешь считать до десяти, считай до семи! Скрывай собственный потенциал и возможности от окружающих. Всегда полезно иметь 'козыря в рукаве', который можно смело бросить на стол в кульминационный момент игры по имени жизнь.

Глава не стал разводить долгих прелюдий, не в его характере такое поведение.

— Ты в курсе подготовки переговоров с московскими царями? — полуутвердительно спросил Чепанов.

Его собеседник ограничился легким кивком, продолжая вопросительно смотреть на градоначальника. В личных беседах они общались на равных.

— Осталось подобрать начальника охраны посольства. Из твоего ведомства не прошу, знаю, что у тебя затык с кадрами. Предлагай кандидатуру, кто сможет разведку организовать и контрразведку и охрану. Должность сделаем майорской, заодно и статус дадим младшего посла. Нужна кандидатура. Что скажешь?

Произнеся это, Чепанов устало откинулся в кресле и бросил испытующий взгляд на собеседника, но на лице того прочитать даже следы эмоций было невозможно. Безопасник неторопливо снял очки, вытащил из кармана белоснежный платок и тщательно протер стекла. Он и так выделяет человека из собственного невеликого штата в состав посольства. Правда негласно, но какая разница? Люди не резиновые, а задач с каждым днем наваливается все больше и больше! А что если... Предложить того мальчишку, который арестовывал мэра? Заодно и убрать с глаз долой. Слишком он импульсивен. Чем больше он обдумывал мысль, тем больше она нравилась подполковнику. Надев назад очки, он тяжело вздохнул про себя и поднял глаза:

— У меня есть кандидатура, старший лейтенант Петелин Александр.

Мэр недоуменно вскинул брови и окинул безопасника скептическим взглядом, тот молча смотрел в лицо главы города профессионально непроницаемым взглядом. Затем хмыкнул и произнес недовольным голосом:

— Что за странные идеи? Драчуна, что вчера устроил драку в Шашлычном дворе и подстрелил кавказца? Не пойдет. Он слишком безбашенный...

— Нападение с ножом на военного, пусть радуются, что вообще не пристрелил! Он поступил правильно. А что касается Петелина, парень проверенный и верный! Ты не забыл, кто арестовывал Соловьева?

Мэр поморщился:

— Да все я помню, В том числе, что он чуть не пристрелил его!

— Но ведь не пристрелил, несмотря на личные счеты! Значит достаточно дисциплинирован. Старший лейтенант, молодой еще, амбициозный и смелый. При этом доказал свою преданность городу. Петр еще тот чертушка, но ему всего семнадцать, перевоспитать можно! Петру 1, Петелин почти ровесник, с опытом войны, бесстрашный. Самое то, чтобы стать ему другом и авторитетом. Ему будет легко найти общий язык с царем России.

Под таким углом кандидатуру Петелина градоначальник еще не рассматривал. На лице Чепанова мелькнула тень растерянности, хотя, вполне вероятно, она была всего лишь отражением ожиданий безопасника. Хмыкнув, Чепанов задумчиво почесал до синевы выбритый подбородок, потом поднялся и неторопливо прошелся по кабинету. Остановился у окна. Безопасник повернулся вслед за мэром. Крупные капли барабанят по стеклу. На улице темновато, хотя до захода солнца еще далеко, небо скрыто тучами. По мокрому асфальту, лужам, лениво барабанят капли холодного осеннего дождя. Площадь перед зданием администрации пустынна. 'Зима по прогнозу метеорологов будет ранней и холодной, угодило нас попасть в малый ледниковый период... А ведь Константин Васильевич, пожалуй, прав. Парень верный, не трус и организатор неплохой. А горячий... Это пройдет, зато в обиду себя перед царским двором не даст! Да и наградой это ему станет, сразу майорская должность, минуя капитанскую. Верных и талантливых, надо поддерживать. Будет благодарен, станет опорой мне.' Чепанов вернулся на место. Пауза слишком затягивалась, и безопасник явно не собирался прерывать ее первым.

 

— В твоих словах есть резон, — произнес Чепанов, — а то, что он женат на племяннице Соловьева, не сделает ли его рано или поздно врагом? Ночная кукушка всегда дневную перекукует?

Безопасник раздвинул губы в холодной усмешке. О 'теплых' взаимоотношениях Соловьева и его племянницы он обладал достаточной агентурной информацией, чтобы не бояться этого.

— Там такие родственные взаимоотношения, что этого можно не опасаться. До Переноса племянница ему была не нужна, а после запретил ей выходить замуж, женщина этого не простит.

Градоначальник задумчиво постучал кончиками пальцев по столешнице, наконец, принял решение:

— Сегодня позвоню Изюмову, скажу, пусть предложит парню должность. Согласится, пусть едет! Только ты понатаскай его по вашим вопросам.

Безопасник молча кивнул и поинтересовался:

— Сводку по отделу смотреть будешь?

Чепанов невесело хохотнул, произнес:

— Да куда я денусь, без вас, как без глаз, не знаешь, ни что происходит в городе, ни что делается в окрестностях. Давай.

Безопасник молча протянул красную папку.

На следующий день Александр вернулся домой после службы немного пораньше. На звук открывавшейся двери из кухни торопливо выскочила Оля. При виде мужа ее лицо осветилось лукавой улыбкой, словно у напроказившего ребенка. На ходу вытерев мокрые руки о цветастый фартук, подошла. Прижавшись к холодному бушлату, торопливо поцеловала в губы. Тут же отстранилась, не давая шансов рукам мужа. В лице супруга читалось сомнение и нерешительность. Необычно для него. Девушка бросила на мужа внимательный взгляд, но не стала расспрашивать. Надо — сам расскажет, или по крайней мере расспрашивать не у порога, лишь произнесла:

— Сейчас есть будешь, или подождешь?

Александр жадно принюхался, из кухни шел заманчивый запах мяса и чего-то еще, почти полузабытого.

— Ага! Буду сейчас! — кивнул Александр и жадно сглотнул слюну, — А что ты приготовила?

Оля выразительно поиграла бровями:

— Сюрприз, сам увидишь, — на ходу, скрываясь за дверями кухни, бросила девушка, — иди, переодевайся!

Переодевшись в футболку и спортивные штаны, Александр зашел на кухню. За окном непроглядная темнота, лишь слабо мерцают огоньки окон вдалеке. Под потолком кухни висит лампочка, изготовленная на основе знаменитой лампочки Лодыгина, но с некоторыми усовершенствованиями. Их начали производить на электротехническом заводе. Оля сидела у окна и с задумчивым видом пила из кружки Иван-чай. При виде мужа она повернулась, на лице нарисовалась шкодливая улыбка. Посредине кухонного стола дымилась и издавала умопомрачительный запах чугунная сковородка, полная макарон по-флотски. Рядом блюдечко натурального меда, его продавали без ограничений в магазинах и на рынке. С начала сентября, после сбора урожая свеклы, нормы отоваривания сахаром, в два раза увеличились, но Оля успела пристраститься к меду. Окрестные племена промышляли бортничеством и потребности города закрывали полностью.

— Ничего себе! Откуда такая благодать? — громко удивился Александр и внимательно посмотрел на довольную произведенным впечатлением жену. Мучные изделия после Переноса были в дефиците. Их давали только в составе пайка, но совсем немного, так что Александр успел почти забыть вкус. Теперь он понял, чем так аппетитно пахло в квартире. Мужчина поднял пораженный взгляд на Олю:

— Ну ты у меня Марья-искусница, откуда такая благодать?!

— Да, я такая, и вся тела у меня такая! — сказала довольная похвалой и произведенным эффектом девушка и, гордо тряхнула короткой русой гривой. Затем все-таки смилостивилась и объяснила, что с сегодняшнего дня макаронные изделия пустили в свободную продажу, благо зерно нового урожая почти собрали, а на комбинате хлебопродуктов наладили производство макарон, вермишели, разнообразных чешуек и рожков. Утром она выстояла дикую очередь в магазине, но урвала пару килограммов. В одни руки пока больше не давали, но обещали в скором будущем изобилие хлебобулочных изделий, от макарон до тортов.

Только после того, как голодный супруг съел почти половину сковородки и удовлетворенно откинулся на стуле, девушка поняла, время расспрашивать.

— Ты мне не хочешь ничего рассказать? — самым невинным тоном спросила Оля и посмотрела мужу в глаза. На миг взгляд Александра вильнул в сторону, затем он вновь посмотрел в глаза супруге.

— Да, хочу. Понимаешь... — он на миг остановился, как бы давая понять, что то, что он должен сказать, не очень-то ему нравится, потом решительно закончил:

— Сегодня меня вызвал комбат. Предложил майорскую должность начальника охраны посольства в Москву. Я сказал, что вначале поговорю с тобой. После обустройства посольства я смогу тебя забрать к себе.

Должность, да еще майорская, была пределом мечтаний Александра. Тем более, что на всех вышестоящих должностях прочно засели капитаны, майоры и даже подполковники. Так что повышения можно ожидать очень долго. Парень замолчал, испытывающе глядя на жену. Все-таки расставаться с городом, да и быть некоторое время, пока не обустроится посольство, им придется быть в разлуке. Волнения Петелина оказались напрасными. Оля не даром слыла девушкой умной и практичной. Она не только любила мужа, но и мечтала стать со временем женой полковника, или даже генерала. Александр у нее умный и талантливый! Он поднимется по карьерной лестнице... Если не помешает ее родство с бывшим градоначальником. Этого она опасалась. А тут такое предложение. Девушка радостно завизжала, глаза восхищенно сверкнули. Кинувшись к мужу на колени, прильнула к его губам. Слава богу, она не против, подумал Александр и облегченно расслабился.

Последующие два месяца Александр каждый день, словно на работу, заходил в здание службы безопасности. С утра начиналась учеба: лекции по основам охраны, агентурного дела, учителей — историков о быте и нравах Московской Руси и другим предметам. Практические занятия, их вели опытные опера из безопасности и полиции, перемежались с занятиями по тактике. От методов агентурной работы до правил установки 'жучков'. Солидный запас их хранился у бывших фсбшников. Голова 'пухла' от знаний, но юный офицер терпел и учился. Получаемые навыки ему жизненно необходимы. Вечерами он едва доползал до дома. Календарная осень еще не окончилась, но на Южном Урале уже царила настоящая зима. Температура за минус десять и снег почти по колено. Малый ледниковый период, ничего не поделаешь. В конце ноября из Москвы в Орел городок пришла долгожданная опасная грамота. Посольство в столицу Русского царства возглавил бывший начальник промышленного управления Рожковский Петр Семенович. Специалист он был хороший, но использовать близкого к Соловьеву человека на ключевых должностях, новый градоначальник не стал, хотя и в верности Рожковского городу, не сомневался. Александр получил в подчинение полтора десятка солдат, в основном вооруженных оружием, произведенным уже после Переноса: карабинами СКС, револьверами, гранатами и двумя автоматами из двадцать первого века. Автоматы слишком прожорливы и избыточны по скорострельности для семнадцатого века. Тем более что ресурс автоматического оружия не бесконечен, а решение о перевооружении армии уже претворялось в жизнь. Вооруженные силы города с осени начали перевооружать на производимые в городе под единый патрон берданки и револьверы, разработанные на основе нагана обр. 1895 г. Основой ударной мощи армии, по плану станет артиллерия, вместе с БТР и бронированными Уралами, вооруженными огнеметами и минометами. Авиации — гидросамолеты с двумя двигателями, способные летать долго и надежно, не нуждающиеся во взлетной полосе, но способные нести большую бомбовую нагрузку.

Еще через два дня, 24 ноября 1689 г., караван из двух десятков крытых саней, выстроился на границе попаданческой территории. Климат сильно изменился и в конце октября на Южном Урале установился устойчивый снежный покров, землю сковал мороз. Сани специально изготовили для путешествия из дерева и ДСП. Плиты из древесных опилок, начали выпускать из отходов мебельной фабрики и лесопилок и, костного клея, производимого на мясокомбинате. Впереди, для обзора установили большое автомобильное стекло, по бокам и сзади — маленькие. Унылая и белая, слегка холмистая пустыня вокруг. Дымят трубы от печей, ими оборудовали кузова. Посольству предстоит долгий и трудный путь сначала на юг, в казахские степи, затем на север до Казани и дальше до Москвы. В дальний путь для связи взяли радиостанцию P-140, способную при телеграфном режиме работы обеспечить дальность связи до 2000 км и агрегат бензиноэлектрический АБ-2-Т/230-М3, переделанный под питание от газогенератора. Александр в последний раз обнял заплаканную жену, открыл дверь и нырнул в теплое нутро саней. Тяжело нагруженные припасами на два месяца пути сани двинулись в дальний тысячекилометровый путь.

Глава 3

Темнело. На перекрестке высилась убогая деревянная церквушка, внутри десятерым не повернуться. Дьяк торопливо прошел мимо полураспахнутых дверей. Из темных глубин доносятся сладко поющие женские голоса, мерцают рубиновые огоньки свечей. У бревенчатой стены, прислонившись, дремлют обмотанные в тряпье христарадничающие старухи. Юродивый, косматый, страшный, увидел дьяка. Запрыгал, зазвенел веригами. Подбежал, возопил:

— Христа ради помоги, боярин!

Протянул грязную пятерню без одного пальца. Дьяк молча, не слушая грязные слова вслед, обошел. Проскочил по ветхому мостику заросший, давно потерявший оборонительное значение ров, с обвалившимися краями, промелькнули мимо ворота Земляного вала. От мутной воды тянуло тиной и гнильцой, зябкий осенний ветер шевелил камышом на дне рва. Запахнув поглубже латанный зипун, дьяк в тревожном предчувствие покрутил головой. Всю дорогу от дома он мучился сомнениями по поводу того, не зря ли он направился к своему благодетелю? 'Узнает, не дай бог, батюшка боярин Стрешнев Тихон Никитич — глава Разбойного приказа, все бока обдерет кнутом, да и выкинет бедовать на улицу'. Дьяку ли не ведать, что может сделать с человеком искусный палач. На секунду показалось, что услышал стоны избитого человека. Дьяк зябко поежился и обогнул очередную кучу мусора, лежащего на пути: зола, падаль, сношенная одежка, — все, что жители выкидывали на улицу. 'Изба давно обветшала, того гляди рухнет, а проклятая баба совсем запилила, построй новую, да построй! А откуда деньги на сие взять? Вот тоже! Хочешь — не хочешь, а пойдешь на поклон к верхним боярам. А там так просто и копейку не дадут. Ничаво! За известие о странном воре, коего забрал сам князь Федор Юрьевич Ромодановский, небось пожалуют деньгой немалой!'

Дорога закружила по узким, изрядно унавоженным улицам, мимо проплывали дощатые заборы. За ними высокие и узкие, в два жилья, справные бревенчатые избы. Слободы за Земляным валом, жили зажиточно. Часть из них обслуживала непосредственно царский двор. Народа на улице море. Лезут вперед, ругаются, толкаются. Купцы выскакивают из дощатых лавчонок. Зазывают к себе, ловят за полы одежды зазевавшихся. Иные, совсем отчаянные, срывают с прохожих шапки, лишь бы зашли, приценились к товарам.

Слобода́ (Слобожа) — вид поселения или района города в истории России, Украины и Белоруссии.

Дальше пошли богатые кварталы. За заборами выглядывают каменные дома в два, а то и три жилья, пестрые, красные, серебряные, церковные маковки. Церквей много, по всей Москве-тысячи!

Остановился дьяк у высокого, видна лишь алая крыша здания в глубине обширного участка, забора усадьбы Голицыных. Постоял немного. Решился. Негромко постучал. Открывший калитку холоп лишь посмотрел на поношенную одежку дьяка и зыркнул недобро:

— Что надо?

— Скажи князю Борису Алексеевичу, что Ивашка Семенов челом бьет, принять с известием важным просит.

Холоп задрал русые брови, с сомнением оглядел дьяка, но все-же спросил:

— А какое тебе дело до Бориса Алексеевича?

-То я самому князю Борису Алексеевичу скажу!

— Ну-ну, — холоп еще раз со скепсисом оглядел дьяка, но все же пообещал, — Скажу, а ты подожди здесь.

Дверь со скрипом захлопнулась.

Пришлось ждать — где дьяк, а где один из русских аристократов — бояр. Род князей Голицыных из знатнейших и богатейших в России. Происхождение они вели от литовского великого князя Гедимина. Его внук — князь звенигородский Патрикей, прибыв в Москву в 1408 году, поступил на службу к великому князю Василию Дмитриевичу. Сын перебежчика — князь Юрий Патрикеевич женился на дочери великого князя Василия Дмитриевича, в браке родилось двое сыновей. От одного из потомков — князя Андрея Андреевича пошли четыре ветви рода, три из них существуют и в двадцать первом веке. Князья Голицыны занимали видное место в истории России. Из рода происходило 22 боярина и 3 окольничих, фельдмаршалы и другие знатнейшие чины. При этом Голицыны входили в число 16 родов, представителей которых в семнадцатом веке возводили в боярский чин прямо из стольников, минуя чин окольничего. Князь Борис Алексеевич, принадлежал к третьей ветви рода князей Голицыных, основателем которой стал его отец. Во время фактической ссылки царственного ребенка в Преображенском, он не оставил своего воспитанника. Слыл Борис Алексеевич человеком умным, но легкомысленным, больше любившим забавы чем упорный труд.

Ждать пришлось долго, так что дьяк успел порядком замерзнуть, наконец калитка распахнулась. Холоп появился вновь, лицо недовольное, качнул головой:

— Пошли.

Иван зашел в палату, остановился у двери, в руках шапка. Красиво, богато. Стены обиты дорогим бархатом. По углам высятся массивные сундуки и ларцы, покрытые шелком и бархатом. Продай такое покрывало, глядишь и наберется денег для постройки избы. На подоконниках — сверкают жемчугом наоконники. Напротив окна, стоит громада напольных часов, медленно вращается расписанный цветами циферблат. Рядом стол. На серебряном подсвечнике пляшут огоньки свечей. Пахнет сгоревшим воском и чем-то церковным. Заробев, дьяк истово омахнул себя крестом на висевшие в красном углу иконы в позолоченной оправе.

— А Ивашка, — произнес появившийся в дверях князь, оглядел дьяка свысока. Одет Борис Алексеевич в традиционную русскую одежку. Бороды нет, но длинные висячие усы носил. На бритой голове — вышитая туфейка. В руке сверкает драгоценным камнем в навершии, трость, — Зачем пришел? Опять денег просить?

Дьяк подошел к нему, поклонился в ноги.

— Здравствуй батюшка — князь, рассказать пришел о диковинке, как ты велел!

— Сказывай! — приказал князь. Прошел к стулу, присел. Оперся одной рукой о трость. Всегда полезно знать, что происходит внутри замшелой бюрократической машины Московского царства. Вдвойне полезно знать о происходящем в карательном Разбойном приказе. Поэтому он и пригрел мелкого дьяка из этого приказа. Мал человечишка, кто на него обратит внимание? Зато ведает многое...

Пока дьяк рассказывал об иноземном колдуне, князь слушал рассеяно, меланхолично постукивая пальцами по столешнице, лишь под конец, когда дьяк упомянул что узника забрал сам князь Федор Юрьевич Ромодановский — глава Преображенского приказа розыскных дел, словно просыпаясь, приподнял брови, в глазах появился живой интерес. На огонек наполовину сгоревшей восковой свечи налетела муха. Обжегшись, упала на стол, задергалась опаленными крыльями. Дьяк замолчал, вопросительно и с надеждой глядя на князя. Негромко вздохнул, теребя шапку в руках. Борис Алексеевич положил локти на стол, бросил острый взгляд на дьяка. Что-то о появившемся на границе с киргизцами городе он слышал.

— Как говоришь, князюшка сказал? — спросил он после некоторого молчания.

— Сказал, что колдун из города на украине уральской, к нам перенесенный божьим соизволением из будущего, не врет. Потом дал грамотку, собственноручно писанную боярином Тихоном Никитичем с приказом отдать ему колдуна. Забрал и его и диковины.

Глаза князя сузились, он размышлял, как скажется на придворных раскладах появление вблизи Петра нового человека. Дьяк терпеливо ждал. Голицын поднял холодный взгляд на дьяка:

— И что за диковинки там есть? Что колдун бает?

Дьяк заискивающе улыбнулся и зачастил с рассказом:

— Есть там мушкеты, стреляющие на версту и более, точно попадают в любую цель. Повозки железные для войска и корабли небесные с коих на врага можно обрушить гранаты. Живут там богато, делают рухлядь кузнечную искусно, зеркала, не меньше веницейских, шкафы холодильные и многие иные диковинки.

Сначала князь удивленно уставился на собеседника, затем его лицо болезненно сморщилось. Завладеет царь Петр диковинками, зачем ему тогда древние роды? Без них всех в кулаке держать сможет. Ну да ладно, дьяк не виноват. Надобно наградить за ценные сведения, пригодится еще...

— Семен! — негромко, но повелительно произнес князь и стукнул тростью об пол.

Давешний холоп нарисовался в палате, поклонился князю, спросил:

— Что прикажешь князь-батюшка?

— Отведи дьяка к ключнику, — Голицын перевел пристальный взгляд на дьяка. Сердце княжеского посетителя сжалось в томительном предчувствии, — пусть выдаст в награду два рубля. Лицо дьяка просияло. Он, словно скинул тяжкий груз с плеч. Бросившись князю в ноги, принялся истово целовать вялую руку.

— Сделаю, князь-батюшка, — еще раз махнул поклон холоп.

Когда радостный дьяк вслед за холопом вышел, взгляд князя замер на темноте за узким окном. В последнее время князь стал подумывать, а не зря ли он поддержал Петра против Софьи? Часть Голицыных держала сторону царевны, часть царя, но все были уверены, что поражение им ничем особым не грозит. Удалят от двора, не более того. Надежды оказались тщетны. Родственника, Василия Васильевича лишили боярства и с семьей сослали в Еренский городок. Тем самым унизив и ослабив весь род. А за что? За то, что был верен до конца предыдущей правительнице? Не по правде это! Кровь, не водица, негоже попускать обиду роду. Впрочем, посмотрим, что будет дальше, но посоветоваться всем родом, как вести себя, стоит.

Почти два месяца спустя, заканчивался зимний и вьюжный ноябрь 1689 года от Рождества Христова.

Солнце в зените, желтое, не греющее заснеженную землю. Зима выдалась морозная и многоснежная. Густой, чащобный лес вокруг на пару дней конного пути. Матерый волк с пепельной от седины шкурой, ступая осторожно, вышел из-за деревьев на едва проторенную дорогу, замер неподвижно. Ветер свистит по-разбойничьи, сметает белую и колкую пыль с сугробов, гонит ее пеленой. Желтые, звериные глаза пробежались по вековым соснам, празднично-белым от висевшего на ветвях снега. Чуткий нос опустился к заячьим следам, пересекавшим дорогу. Любопытная белка, выглянула из дупла. Интересно ей, что делает серый разбойник. Ох не к добру косой выбежал прогуляться! Внезапно уши волка встали торчком, а клыке угрожающе оскалились. Так же бесшумно, как и вышел, словно тень, хищник исчез среди заснеженных елей на противоположной стороне дороги.

Над плечами одетых в посеревшие тулупы городовых стрельцов, в такт шагам лошадей, мерно покачиваются стволы пищалей. Их отправили для сопровождения посольства. Взгляды скользят по окружающей отряд густо заросшему деревьями-великанами заснеженному лесу. Позади конников тянется длинная колонна саней. Покрытые инеем кони, запряженные в первую повозку, плетутся неторопливой дорожной рысцой. Порывы ветра скидывают противную снежную пыль с ветвей на крыши саней. Она на лету исчезает в дыму, струящемся из трубы. Кучер на козлах, надвинул высокий колпак подальше на брови, взмахнул кнутом. Раздался сухой щелчок.

— Балуй, нечистый дух!

Сидевший рядом солдат с карабином на коленях, безучастно глянул на лошадь и отвернулся к лесу. Сменят его лишь через полчаса.

Александр Петелин расположился на задней скамейке экипажа. На улице мороз, а здесь тепло и уютно. Только тесно. Чего только не напихали! Не повернешься от многочисленных ящиков с инструментом, посевным материалом и припасами. Изредка экипаж потряхивает на невидимых под снегом кочках. Мимо проплывают мощные стволы. Ветки, усыпанные колкими зелеными иголками, задевают за верх возка. Боевой брат, прошедший вместе с молодым офицером джунгарский поход, сержант Тихонов, расположился рядом, разглядывает давно надоевшие виды зимнего леса. Напротив, главный посол — Рожковский Петр Семенович: коротая время, уперся взглядом в книгу. Изредка его рука протягивалась к лежащей на откидном столике тарелке с солеными сухариками. Сдобный хлебный запах, по которому попаданцы успели соскучится за лето, плывет по экипажу, заставляя сглатывать голодную слюну. Молодой офицер вспоминает, — одно только и оставалось: вспоминать... Заканчивается второй месяц трудного пути. Караван с посольством попаданцев подъезжает к Нижнему Новгороду. Пара недель пути и вступят в Москву. Первоначальные опасения насчет того, как встретят провинциальные власти посольство, слава богу, не оправдались. Опасная грамота от царей Иван и Петра сработала как надо. Только на самой границе попался воевода, слишком то ли глупый, то ли излишне жадный. Слава богу, что обошлось без стрельбы! Александр с трудом подавил желание разрядить пистолет в глупую боярскую рожу. Он усмехнулся воспоминаниям...

Воевода Дмитрий Андреевич, пригорюнясь, укоризненно смотрел на сидевших за на противоположном конце стола, послов. Оба и старый, и молодой, безбородые, ровно поляки, только вьюнош носит не густые еще усы. Вроде православные, по крайней мере, зайдя в светлицу на святые иконы перекрестились. Но не русские, как бог свят, не русские! Ростом высоки, ликом гладки, говорят странно, вроде и по-русски, а вроде и нет. Нет не наши! Немцы какие! Грех мзду малую с иноземцев поганых не урвать для пользы христианской! А одеты справно! Ой справно! Сапоги добрые, жаль, что черные. Кафтаны, хоть и непривычного покроя, слишком короткие, но сразу видно теплые. Ну не может у них не быть деньги! Сам воевода одет гораздо скромнее, в потертую шубейку. При Алексее Михайловиче тишайшем он при московском дворе обитал, да не на тех поставил во время хованщины. Теперь, при нынешних царях, еле сумел добиться отправки воеводой в далекий городок у уральских украин. И то хлеб, заодно поправить оскудевшую казну.

Хованщина — Стрелецкий бунт 1682 года — бунт (восстание) московских стрельцов в начале правления Петра 1, в результате которого его соправителем стал старший брат Иван, а фактической правительницей при них стала сестра Софья Алексеевна.

Разговор шел странный. Первым делом послы показали опасную грамоту. Воевода торопливо нацепил на нос железные очки, внимательно прочитал несколько раз грамоту, буквально обнюхал царские печати. Все вроде в порядке. Вздохнув тяжко, отдал грамоту назад. 'Может все же мзду малую предложит?' — думал он, оценивающий взгляд, то и дело останавливался то на лицах послов, на которых застыла смесь недоумения и злости, то на справной одежке чудных немцев.

— Все бы хорошо, опасная грамота есть, вижу — занудным голосом в очередной раз повторил воевода, — опять же я сюда поставлен беречь границы Руси. А с вами полтора десятка вооруженных стрельцов. А ну вы озоровать будете? С кого спрос тогда?

Воевода тяжко вздохнул и слегка поджал губы.

— С меня! Опять же откуда сей город большой появился на Урале? Никогда его не было! Подозрительно сие! — воевода наставительно поднял указательный палец к небу.

— Так что, Вы нас не пропустите? — в очередной раз спросил Рожковский Петр Семенович. Александр сморщился от досады.

— Да как можно! — замахал обеими руками воевода, — у вас опасная грамота от царя Петра, как не пропустить!

— Значит пропускаете? — с надеждой спросил Александр, голос его дрогнул. Как ему надоели увиливания этого скользкого, словно налим, московского чиновника.

— Как можно, — развел руками с самым честным видом воевода. 'Украшенное' следами от оспы лицо сморщилось, словно он хлебнул горького, клочковатая борода воинственно приподнялась — А вдруг вы озоровать станете? Спрос то с меня. Царь-батюшка воспрошает меня, а почто иноземцев с оружием в царство мое пропустил? А? Ведь вы из другого царства-государства?

Рожковский молча кивнул. По светлице разносились раскаты гомерического смеха. Когда от хохота закололо в боку, Александр резко оборвал его, обвел светлицу совсем невеселым взглядом. Воевода укоризненно посмотрел на младшего немца и вздохнул про себя. Ну что за непонятливые немцы! Все начиналось по-новому то ли в пятый, то ли в шестой раз.

Только тогда, когда разъяренный Рожковский пригрозил, что послы возвратятся назад и пожалуются царю, что воевода их не пропустил, а багровый от ярости Александр начал шарить пальцами у кобуры, воевода побледнел и торопливо позвал стоявшего за порогом стрельца. Царь Петр уже успел заработать репутацию не боящегося крови и скорого на расправу. За разбой и не выполнение опасной грамоты, не помилует. А на него уже был донос в Москву о вымогательстве с иноземцев.

— Позови полуголову, — нехотя произнес он. Стрелец кивнул и вышел.

Стрелецкий полуголова, начальник двух — трёх сотен стрельцов.

Когда тот подошел, воевода вздохнул и приказал пропустить обоз попаданцев. В самый последний момент он все же выпросил у Рожковского стеклянной бижутерии и серебряных украшений.

Александр машинально провел рукой по кобуре и отвернулся к окну. На последней ночевке деревенские предупредили, что в лесу шалят тати Ячмень-атамана. В Москве знали о банде. Направленная на уничтожение допекших бояр разбойников рота иноземного строя во главе с целым капитаном, после недели поисков в дремучих лесах, никого не нашла и вернулась ни с чем. Так что ехали настороже, в защитных кирасах и с оружием под рукой.

Дальше читать, видимо, Рожковскому надоело. Положив книжку на скамью белоснежной обложкой вверх, он хрипло вздохнул и задумчиво посмотрел на Александра. Привлеченный звуком младший посол повернулся. Взгляд молодого офицера на миг остановился на названии книги: 'Искусство войны' Сунь-Цзы. Хм...внутренне усмехнулся Александр, готовится старший посол к общению с Петром, изучает военное дело. Тот со всем пылом молодости обожал все, связанное с армией.

— Тебе, — проговорил степенно Петр Семенович, продолжая давнишний разговор, — тебе, Александр, еще многие завидуют. Должность майорская, с царем общаться будешь. Опять же младший посол...

Рожковскому задумался, и кивнул собственным мыслям:

— А вот посуди, каково мне? Я же по возрасту тебе в отцы гожусь, тянет к спокойствию, а приходится все бросить и ехать в Москву.

Мне это — вот! — Он обхватил горло рукой.

Александр возмущенно вскинулся и недовольно сжал губы. Кому лучше, кому хуже... Давний спор надоел хуже горькой редьки! Рожковский лукавил, до пенсионного возраста он не дотягивал, а к весомому положению в верхах города привык. После того, как всех руководящих сторонников прежнего главы города уволили, предложение поехать послом в столицу Московского царства стало для Рожковского спасительным. Его статус и материальное положение стали не ниже, чем прежде. Так что он не меньше младшего посла получил от назначения в посольство. Александр открыл рот чтобы возразить, но не успел.

Караван завернул, невольно притормаживая, за поворот. Ель — богатырка в двух десятках метрах перед первыми санями рухнула, раскидистыми ветвями закрывая путь. Туча белой снежной пыли взметнулась ввысь, загораживая вид/ Всадники столпились, осаживая коней. Кучер торопливо натянул вожжи. Стая ворон сорвалась с ближайших деревьев, с карканьем закружилась в хмуром небе.

'Бах, бах!' — почти дуплетом грянули два выстрела.

Рот мгновенно пересох, сердце громоподобно забилось о ребра, словно пожарный колокол. В голову ударили лошадиные дозы гормонов, приводя организм в готовность к бою. Прилив сил и дикой ярости. Засада! — понял Александр, гаркая Рожковскому: 'Ложись наземь!' Махнул рукой замковзводу на противоположную дверь. Один из автоматов стоял между сидений. Офицер подхватил его, одновременно толкая дверь и выскакивая на улицу. Мгновенно присел на ногу, звякнул затвором, досылая патрон и выискивая стволом цели.

С другой стороны, бахнула дверь, — сержант ужом выскочил из саней, с другой стороны. Шустро перекатился на бок, вскинул наган. Сказались два месяца непрерывных тренировок перед отправлением посольства.

Из-за близких деревьев справа выскочили разномастно одетые мужики, — с топорами, кольями, иные с неведомым путем попавшими в руки татям саблями. Закричали страшно и громко: 'Стой, стой', увязая в глубоком снегу, бросились к саням. Побледневший как полотно кучер, рухнул с козлов на землю, прикрыв руками голову, нечленораздельно завыл.

'Бах!' — оглушительно выстрелил карабин солдата, сидевшего на козлах. Александр выцелил ближайшего разбойника, мчавшегося прямо на него с высоко поднятым в руках топором.

'Так!' — выплюнул огненный цветок автомат Александра.

Пуля ударила татя в грудь, смела на снег словно кеглю, сбитую метко направленным шаром.

'Бах! Бах! Бах!' — зачастили выстрелы со всех сторон, звонким эхом отдаваясь среди деревьев. Дикие вопли, матерную ругань, вой раненных разбойников почти неслышно на фоне частых выстрелов из карабинов и револьверов.

Александр, мгновенно перевел прицел на следующего разбойника, могучего мужика с саблей в поднятой высоко руке, с диким ором бежавшего к саням.

'Бах' — оружие выпало из обессиленных рук разбойника, вслед за ним ослабевшие ноги подогнулись, тать медленно опустился в сугроб. Выражение глубочайшего изумления на бородатом лице.

'А кто тебе сказал, что будет легко?' Александр мгновенно перевел ствол на следующего разбойника. 'Зря вы, не разбираясь кто перед вами, напали!' Еще десяток секунд длится молниеносное побоище. Наконец разбойники сообразили, что их элементарно убивают словно подвернувшихся под тапок тараканов и, единственный способ спасти жизнь — бежать. По неслышной за шумом боя команде, оставшиеся в живых бросились назад, под защиту чащи. Цели исчезли. Несколько мгновений и на когда-то белоснежном снегу остались лишь окровавленные трупы разбойников и жалобно причитающие раненные. Грохот огнестрела затих. Только птицы кружатся и каркают в небе.

Минуту Александр выжидал, не отводя оружия и настороженно вслушиваясь в лес. Заснеженная чаща молчала. Никаких звуков, свидетельствующих о том, что разбойники могут вернуться. Ушли или прячутся и ждут момента для повторного нападения?

Из саней послышался испуганный голос Рожковскому:

— Бандиты ушли?

— Не знаю, сейчас проверим, — не оборачиваясь, ответил офицер, затем громко крикнул:

— Иванов, Черкасов.

— Я! — тут же, — Я! — раздалось позади, эхо голосов загуляло по лесу.

— Проверить лес! Только аккуратно! И пленного приведите, кто поздоровее!

'Нужно узнать, что это, случайное нападение польстившихся на богатый караван бандитов или происки неведанных врагов. Хотя последнее маловероятно. Кто мог нас обогнать?'

— Есть! — оба названных солдата с наганами в руках, осторожно хрустя снегом, зашли за стволы деревьев. Два других солдата отправились на разведку противоположной стороны.

Через несколько минут ожила радиостанция в кармане бушлата Александра.

— Прошли по следам 200 метров, разбойников нигде нет, возвращаемся, — раздался голос Иванова.

— Принято! Пленного взяли?

— Так точно!

Вернулись Иванов и Черкасов, подталкивая в спину стволами наганов баюкающего окровавленную руку взъерошенного, жалобно причитающего мужичонку в рваном армяке. Такой запираться не станет. Следом вернулись бойцы, проверявшие лес по другую сторону дороги. Александр облегченно вздохнул, скрывая послестрессовую трясучку скомандовал подчиненным построиться. Последним вылез из саней все еще бледный старший посол, впрочем, и он вскоре приобрел нормальный цвет лица. Из состава делегации города и охраны никто не пострадал, даже нанятые извозчики целы. Ущерб посольству ограничился огромными дырками в кузовах саней. Первыми попавшимися тряпками их наскоро заткнули. Среди выделенных для охраны стрельцов одного легко ранили и один погиб. Оказывать помощь еще живым разбойникам не стали, захотят их товарищи, помогут раненным. Нет, бог им судья, а не дело после нападения долго задерживаться. Не исключено, что тати опомнятся и вернутся с подкреплением. Дружно хекая, оттащили дерево с дороги, погрузили пленника. Его по дороге допросят. Раненного стрельца посадили в сани. Всадники первыми тронулись в путь. Повеселевшие извозчики взмахнули вожжами, колонна направилась вслед за ними...

25 ноября 1689 г. прошло заключительное заседание суда по делу бывшего главы города Соловьева. Несмотря на то, что телевидение и обе выпускавшиеся в городе газеты в ежедневном режиме освещали ход суда, интерес к процессу был фантастическим. После Переноса он стал главной городской сенсацией. Безучастных к судьбе бывшего градоначальника не было. Большая часть горожан осуждала Соловьева, но то, что он спас город в первые, самые сложные дни от безвластия и анархии, помнили. Нашлись и сочувствующие ему, правда их было немного, взяточников не любили и воевать с Русью, к чему вел прежний глава города, подавляющее большинство не хотело. Процесс проходил в зале районного дома культуры, так как зал заседаний городского суда совсем небольшой и не рассчитан на огромное количество желающих все увидеть собственными глазами. С самого утра счастливцам, кому повезло присутствовать на оглашении приговора на 'процессе века', пришлось проталкиваться в зал через плотную толпу горожан.

Все долгие месяцы следствия и суда, казались Соловьеву одним страшным и мучительным сном. Словно достаточно сделать усилие и проснешься, а весь окружающий кошмар развеется. Соловьев обвел взглядом переполненный зал, обращенные к нему лица, слились в единую ужасающую маску, в голове молоточками билась цифра шесть, а в ушах шумело. Именно на столько лет тюремного заключения приговорил его суд и еще добавил три миллиона штрафа. Все попытки его самого и адвоката доказать политические мотивы уголовного дела разбились о железобетонную аргументацию прокурора. Когда понадобился повод, просто сдули пыль с дела, бережно собираемого многие годы фсбшниками. Вишенкой на торте стал факт передачи казахами градоначальнику золота за помощь в войне с джунгарами. Судья закончил читать приговор, увесистая папка легла на стол. Соловьев скорбно усмехнулся, он спас город, а неблагодарные его судят за какое то золото! И взятки, ну были они, но ведь все осталось в двадцать первом веке! Судья поднял взгляд на зал и произнес:

— Прошу садиться.

Зал послушно присел и приглушенно загудел. Люди обсуждали только что вынесенный приговор. Остались стоять лишь сам судья, Соловьев и оператор телевидения. Судья бросил недовольный взгляд в зал и стукнул деревянным молотком.

'Бам' — поплыл звук по залу.

— Я требую тишины! — слегка раздраженным и осипшим после зачитывания приговора голосом произнес судья. Зал притих.

— Осужденный, Вам ясен приговор? — спросил судья.

-Да, — безжизненным тоном произнес Соловьев. Ему шестьдесят один... Бывшему градоначальнику стало окончательно ясно. Шесть лет заключения, он не выйдет из тюрьмы, так и помрет униженным в заключении. Будьте вы прокляты, подумал он. В ушах зашумело еще сильнее, в глазах потемнело, он мягко осел на пол.

А еще через несколько дней после выписки из больницы Соловьев в колонне таких же заключенных прошел по утренним городским улицам к свалке. Следующие шесть лет ему светила карьера в качестве сортировщика мусора, а ныне вторсырья...

В подвалах объединенного городского банка в начале зимы накопилось более двухсот килограммов золота и полтонны серебра. Примерно половина запасов — это летняя добыча старателей, оставшееся золото город получил за счет торговли и конфискованной собственности путчистов и бывшего мэра. Накопленный запас дал возможность выпустить банковские билеты, номиналом 1000 и 5000 рублей, размерами и цветом напоминающие прежние купюры Российской Федерации, только с видами города и надписью: Билет объединенного городского банка. Новые деньги свободно обменивали на золото. Купюры другого достоинства Российской Федерации постепенно заменяли серебряными и медными монетами. Новые деньги ходили наряду с постепенно ветшавшими прежними купюрами. Последние, понемногу выводили из обращения. Новые купюры пользовались доверием. Их охотно принимали не только горожане, но и приезжие купцы. А их по зиме в торговое поселение на границах города, приехало множество. Одни расторговавшись, уезжали, другие приезжали. Изменился лишь состав купцов. Гостей из Средней Азии почти не осталось, ехать через пустынные степи Казахстана далеко и по зиме очень тяжело, их заменили русские купцы из давно освоенного московским царством среднего Урала, Поволжья, сибирских городов: Тюмени, Тобольска...

В одном из множества кабаков торгового поселения по случаю дневного времени почти пусто. Вечером его займут компании чинных купцов, задиристых охранников и усталых ватажников. Сейчас еще слишком рано. В помещении царит полумрак, светло лишь напротив запыленного окна и у входа, над ним висит новомодная электрическая лампочка. Воздух пропитан запахами вчерашних щей, жаренного лука и хлебного вина. Водку и спирт вовсю гнал вновь образованный городской спиртзавод, в поселке алкоголем торговали в кабаках и лавках. За спиной, скучающей за невысоким барьером ядреной, необъятной кабатчицы, солнечные лучи преломляются в длинных, заполненных прозрачным, словно слеза, хлебным вином штофах и пузатых стеклянных кубках. В красном углу едва теплятся лампады, почерневшие лики с икон с немым упреком смотрят на творящиеся в вертепе безобразия. Кабатчица старательно делает вид что ее не интересует негромкая беседа сидящих за полупустым столом в дальнем, темном углу, необычных посетителей. Впрочем, говорят они тихо и расстояние велико, так что любопытная содержательница заведения лишь зря напрягает слух. Заинтересовала ее странная компания из попаданца и хроноаборигена. Один — ее куратор из службы безопасности, в типичной городской одежде камуфляжного цвета. Второй, в расстегнутом армяке, борода лопатой, явно из недавних переселенцев в город. Старожилы поселка обычно следовали городской моде и одевались преимущественно в камуфляж.

Петр Иванович успокаивающе поднял руку. Заговорил, голос мягкий, примирительный:

— Пойми, Степан. Мы не враги староверам. Более того, мы знаем, какие гонения будут на вас в будущем, и хотим их предотвратить. Но для этого нам нужна твоя помощь.

Степка, помотал лопатой черной бороды, недоверчиво зыркнул из-под густых бровей, вполголоса забасил:

— Не верю я тебе, господин. Ты сам говорил, что вы из будущего, там победили никонианцы, а истинную веру преследовали, — пальцы поднялись в двуперстном крестном знамении, в глазах загорелся фанатичный блеск, — Ибо сказано. Заблудили и отступили от истинныя веры с Никоном отступником злокозненным, пагубником, еретиком.

Петр Иванович протянул руку, тонкая струйка ядреного квасу пролилась из кувшина в кружку. Он долго пил, оценивающе поглядывая из-за края чашки на Степана. Придя к какому-то выводу, изрек все также мягко, уговаривающе:

— Ты можешь помочь нам предотвратить гонениям на староверов. Мы хотим помочь, мы друзья вам! Знаешь ли ты, что если мы не вмешаемся, то вскоре царь прикажет преследовать старообрядцев, а вы начнете сами себя сжигать, из-за чего тысячи старообрядцев погибнут? Знаешь ли ты, что царь уберет Патриарха и создаст Священный Синод, который станет управлять церковью. Только мы можем предотвратить это!

— Лучше сгореть в огне, чем потом попасть в ад! — нахмурившийся Степка истово перекрестился двумя перстами, — Все равно не верю тебе господин, — старовер упрямо набычился, посверкивая глазами. Жизнь научила его не верить никонианам, обольстителям поборников истинной веры.

'Да что же делать с упрямым старообрядцем? Никакие доводы не действуют. Хоть кол на голове теши! Будущие резиденты уже есть, нужен кто-то вхожий к вождям старообрядцев. Ладно, попробую еще.'

— Мы разрешили вам селиться в окрестностях нашего города, не преследуем, дали возможность построить собственную церковь. Вот ты сам работаешь в мастерской которую держат на паях ваш купец из старообрядцев и город. Обижают тебя? — Петр Иванович вопрошающе посмотрел на собеседника.

Тот вздохнул и покачал головой.

— Вот! — поднял указательный палец сбшник, — Это ли не подтверждение того, что мы не враги старообрядцев, а друзья.

Степка, молчал, только в глазах его промелькнула тень сомнения. Надо дожимать подумал Петр Иванович и размашисто перекрестился.

— Да вот тебе крест, мы хоти помочь вам!

В глазах Степки промелькнула неуверенность. Если человек крестится хоть бы и троеперстно — врать не станет.

— Крест-то никонианский, щепоточник! — не сдавался молодой старовер.

Петр Иванович пожал плечами:

— Как в детстве научили, так и крещусь, хочешь в подтверждение моих слов, Символ Веры прочту?

В глазах Степки мелькнуло сомнение, несколько мгновений он размышлял, грузно сопя в бороду.

— Ладно, убедил, — решительно махнул рукой, — что господин от меня хочешь?

— Мы не похожи на местных, — развел руками Петр Иванович, — говорим чудно, высокие, многих обычаев не знаем. А надобно нам для начала разузнать, что на Руси творится. По городам походить, людей поспрашивать. А потом и думать, как беды избежать и гонений на людей старого обряда. Человек, нужен, который научит нас, как с людьми разговорить, обычаям вашим. По городам проведет да сведет со старообрядцами, живущими в Москве и других городах. Словом, нужен проводник.

— А куда провести надобно? — вновь насторожился Степка.

— Сначала в Орел-городок к Строгановым, затем в Казань. Оттуда в Нижний Новгород, затем во Владимир и дальше в Москву. Обратно через Ярославль и Хлынов — сюда. За полгода обернемся?

Степка ощутимо расслабился, затем задумался, пошевелил губами, подсчитывая, выдал вердикт:

— Мыслю, месяца за четыре обернёмся, только ведь и мне питаться надобно! — в глазах Степки мелькнули огоньки алчности.

Петр Иванович залез в карман, в раскрытом кошелке тускло сверкнуло серебро, кругляши рублей производства Московского царства едва слышно звякнули, упали на стол. Кабатчица искоса бросила взгляд на дальний стол.

— Это задаток. Как вернёмся — в три раза больше получишь. Ну что, по рукам? — Петр Иванович протянул ладонь. Глаза Степки жадно сверкнули.

Он крепко пожал протянутую руку, монеты в два счета исчезли в руке.

Через две недели в Орел-городок отправился обоз, среди приказчиков выделялись два необычно высоких приказчика. Такие редко, но встречались среди проживающих в Московском царстве русских. Большая часть ватажников должна остаться в городах России, став костяком агентурной сети города попаданцев. Только попаданцы да Степка должны вернуться назад.

Под руководством новой администрации, город попаданцев продолжал изменяться к лучшему. Динамично развивалось сельское хозяйство. Руководство им и, приспособление к суровым условиям малого ледникового периода, возглавили управление сельского хозяйства и профессура академии. Так, после переименованная, стала называться сельхозакадемия. Крестьяне, объединенные в что-то среднее между колхозом и производственным кооперативом, после сбора урожая пшеницы и картофеля ремонтировали технику и готовились к весеннему севу. Основная ставка в обеспечении попаданцев фруктами и разнообразными овощами: от помидоров и огурцов до кукурузы, делалась на подключенный к магистральной теплотрассе: электростанция — город, пригородный тепличный комплекс. Благодаря круглогодичному обогреву дармовой горячей водой, комплекс давал несколько раз в год отменные урожаи. В теплице вредителей нет, дождем, градом, заморозками растения не побьет. Широко использовались удобрения и научная организация ухода за растениями. Применение механизации: вместо тракторов использовался электрический агромост — балка с электромотором, минимизировало потери при уборке. Все это давало возможность собирать с одного квадратного метра до 50 кг томатов или 60 кг огурцов. При этом себестоимость продукции получалась меньше, чем у овощей, высаженных в открытый грунт.

В связи с похолоданием климата многие привычные горожанам фрукты не вызревали вне теплиц. Пришлось часть отапливаемых площадей отвести под них, а также арбузы, дыни и виноград. Посадки в теплицах яблок, груш, слив и даже лимонов, обещали через несколько лет дополнительно разнообразить стол горожан.

Обе построенные попаданцами птицефабрики вышли на полную мощность, обеспечивая город яйцами и мясом птицы, ежемесячно, более 100 тонн. Потребности в молоке и молочных продуктах город все еще покрывал частично, буренок не хватало. Птицефабрики параллельно давали натуральное удобрение, содержащее фосфор, более ценное и удобное для использования, чем конский и коровий навоз. Его использовали прежде всего в пригородном тепличном комплексе. Оставшиеся потребности в фосфоре закрыли за счет отходов со свиноферм и молочных ферм. По калийным удобрениям выход нашли за счет использования древесной золы. Хуже сложилось положение с азотными удобрениями, но огромный избыток мощностей давал возможность не экономить электроэнергию для их производства. К зиме на северной окраине города поднялась башня фиксации атмосферного азота по цианамидному циклу. Все это гарантировало невиданную для 17 века урожайность полей и теплиц, а также исходное сырье для производства важнейших взрывчатых веществ. Дополнительно для удобрения почвы использовалась хлорелла, выращенная в прудах, вырытых на окраинах деревень попаданцев.

Город смог вновь заняться строительством нового жилья, прежде всего в деоревнях. Для этого крестьянам предоставляли бесплатно или на льготных условиях готовые срубы. Вспомнили и о недострое в городе. Несколько пятиэтажек, строительство их перед Переносом остановилось, ожили. В следующем году планировалось вселение очередников в новые дома.

К зиме администрация города сверстала и вскоре утвердила на собрании депутатов план промышленного развития на следующий, 1690 год. Ставилась амбициозная цель стать городом МАСТЕРОВ. Над перспективным планом развития, на пятилетку, работа еще не завершилась. В следующем году намечалось создание пяти новых заводов: военного, инструментального, автотракторного, лампового и фармакологического. На базе моторного завода, железнодорожных и грэсовской мастерских, создавался военный завод, специализирующийся на выпуске оружия: от берданок и револьверов до проектируемых артиллерийских орудий, а также оружия на экспорт. Предполагалось в ближайшем будущем наладить производство пушки, по типу (76-мм) полевой скорострельной орудия обр. 1900 г., оснащенного быстродействующим поршневым затвором с запирающим, ударным и выбрасывающим механизмами и предохранителем; упругим лафетом и сошником, тормозом отката и каучуковым накатником; угломером, позволяющий вести стрельбу с закрытых огневых позиций. Для хроноаборигенов планировалось производить сабель и палашей, кремневых ружей и пистолетов времен наполеоновских войн, стальных орудий высокого качества. Инструментальный завод должен был обеспечить потребности собственных и зарубежных ремесленников: кузнецов, шорников, кожевенников, портных, ткачей, гончаров в кустарном инвентаре, а также потребности крестьян в сельхозинвентаре: плугах, боронах, сеялках и прочем инструменте для селян. Для экспорта решили производить разнообразный инвентарь на конной тяге.

Автотракторный завод планировалось специализировать на изготовлении разнообразных двигателей, грузовых и легковых автомобилей, тракторов и прицепов. На базе электротехнического завода создавался ламповый завод. Суррогатные полупроводниковые диоды, первые кустарные электронные лампы: диоды, триоды, тетродомы и пентоды получили в электротехнической лаборатории, с начала лета работавшей в составе академии. Радиостанции, радиоприемники образца тридцатых годов двадцатого века вместе со слегка усовершенствованными лампочками Лодыгина должны были стать основной продукцией завода. В перспективе планировалось применение в лампочках платиновой нити накаливания. Пока основным источником вполне годных транзисторов и прочих радиодеталей служила старая и сломанная радиоаппаратура, телевизоры и компьютерная техника, бытовые приборы: телефоны, фотоаппараты и прочие. Приемка их от населения за деньги и, дополнительные продовольственные карточки, была организована уже в первые дни после Переноса. Поощрялось также сдача технической литературы в библиотеку академии.

На моторном заводе наладили производство металлопроката и проволоки. Электрических гибочных вальцов на предприятиях и в мастерских имелось несколько штук. Один из них переделали на малый прокатный стан. Взамен изготовили новые электрические вальцы в количестве трех штук. Неказистые рычажные, гидравлические и кривошипные прессы производства попаданцев, вместе с самодельным прокатным станом, дали возможность резкого нарастить производство патронов и оружия. Вновь построенные на моторном заводе две индукционные электропечи, в придачу к доставшейся из двадцать первого века, решили проблему выплавки сталей с нужным составом. Благодаря этому удалось наладить производство метчиков, сверл, разверток, плашек, напильников, инструментов для и слесарных работ по металлу, а также штампов и мерительного инструмента. Хуже было с инструментальными сталями для станочной обработки металлов, пока вопрос с вольфрамом для их изготовления не решался. Запасы инструмента, где необходима повышенная теплостойкость материала, были конечны. Пока из положения выходили за счет запасов, но по расчетам их хватит от силы на год.

Заработала, после обучения вновь набранного персонала, на полную мощность ювелирная мастерская. Три работавших до Переноса ювелира обучили помощников из числа бывших дизайнеров, оформителей и просто мужчин и женщин с художественным вкусом. Идеи для художественных изделий почерпнули из оставшихся проспектов, телефонов и картинок из городской сети. Держись аристократия Европы и Азии! Тебе предстоит упасть от восхищения перед драгоценными изделиями города Мастеров. Другими новыми товарами города стали стальные иголки и гвозди.

К зиме вооруженные силы города приняли законченный вид. Основной ударной силой на суше стал мотострелковый батальон. При разработке его структуры, за основу приняли аналогичный батальон Российской Федерации. В состав подразделения вошли: управление, штаб, взвод связи, три мотострелковые роты, минометная и артиллерийские батареи, взвод обеспечения, медицинский пункт. Всего 417 человек офицеров, сержантов и солдат. На вооружении батальона состояло: 381 винтовка, 36 автоматов Калашникова, 3 РПК, 22 миномета и 4 орудия, 18 огнеметов. Подвижность батальона обеспечивали 22 бронированных Урала, 27 БТР-70. Получилось мощное и высокомобильное подразделение.

Для выполнения тайных операций сформировали взвод спецназа, численностью 30 отборных бойцов. На вооружении его остояло 30 автоматов Калашникова, 3 РПК и несколько ручных гранатометов.

Вертолетный отряд, численностью 120 человек, имел на вооружении три МИ-8 и два Ми-26, четыре гидросамолета и 6 мотодельтопланов. Вертолеты в ближайшие годы без запчастей и специальных масел выйдут из строя, а самоделки, собранные уже после Переноса, еще долго прослужат попаданцам.

Пограничный отряд включал в себя управление, четыре заставы, мотоманевренную группу и тыловые подразделения. Всего 261 бойцов. На вооружении их состояло: 211 винтовок, 50 автоматов, 8 минометов. 8 бронированных Уралов, 6 джипов.

Остальные люди в погонах: полиция, таможенники, судебные приставы, отдел по борьбе с наркотиками, пожарные, представляли из себя вооруженную винтовками легкую пехоту, но их было немало, 589 человек. Казачество добавляло к вооруженным защитникам города еще 413 чел.

Сил хватало для разгрома армии 17 века любой численности. При необходимости резкого увеличения численности армии, была возможна расконсервация автоматов Калашникова, мобилизация бойцов трудовой армии, военнообязанных, а также добровольцев.

Город Мастеров на Южном Урале креп и уверенно развивался.

В это же время, на несколько тысяч километров западнее, в самом сердце московского государства. В палату стремительно ворвался царь Петр. За ним вошел нахмуренный, мрачный Голицын Борис Алексеевич и Меншиков. Солнце, на хмуром зимнем небе, медленно клонится к закату. Пробивавшийся сквозь мутные стекла слабый, вечерний свет с трудом освещает помещение. Густые тени прочно угнездились в углах палаты. От ветра заколебался огонек свечи в стоявшем на столе глиняном подсвечнике. Остановившись за порогом, царь обвел черными, слегка навыкат глазами помещение. Посредине палаты на добела отскобленном столе лежит охотничья двустволка из двадцать первого века, рядом поврежденный ПМ. Через глубокий скол на пистолетной рукоятке бесстыдно проглядывает черный металл магазина.

Розмысл — инженер

Дын, дын, — из недалекого здания Пушечного двора ворвался в открытую дверь звон молотов по раскаленному металлу. Вошедший последним Меншиков, закрывает дверь, весело и нагло смотрит на двух розмыслов, сидящих на покрытой пестрым ковриком скамейке у стола. Грохот молотов делается почти не слышен.

Пушечный двор (Москва) — центр пушечно литейного и колокольного производства в России в XVI-XVII веках.

Розмыслы разом поднялись, чинно поклонились — пальцами до полу, выпрямились, выжидательно смотрят на царя. Петр подходит к столу, не глядя, отодвигает стул, садится, нетерпеливо дергает головой вбок — к плечу. С юношескими щеками, с темными усиками вразлет, вытаращенными глазами, он чем-то неуловимо напоминает кота. Петр вытаскивает из кармана обгорелую трубочку с вишневым, изгрызенным на конце чубуком. Набивает, не глядя передает назад Меншикову. Пока тот, громко сопя, высекает искру на трут и раскуривает трубку, царь в упор разглядывает молчаливых розмыслов. Наконец Меншиков передает трубку Петру. Тот пару раз пыхивает вонючим дымом.

— Ну, что вызнали, сказывайте, — наконец произносит царь, тыча трубкой в сторону двустволки и пистолета — что прознали про сие оружие, что шпынь Федька рассказал?

Шпынь — ничтожество, насмешник, балагур, шут.

Иван Дроздов невысокий крепыш, стриженный по-новгородски — с волосами на лоб, степенно кланяется. Его товарищ предпочитает промолчать.

— Спытали мы мушкет и пистоль, — произносит Иван Дроздов, беря двустволку. Крутит в крепких руках, взгляд горит восхищением, продолжает:

— Они вельми хороши. Тот, кто сотворил сие, великий мастер! На первый взгляд, ничего особенного. Ни украшений из злата-серебра, ни резьбы. Мушкет и пистоль не для бояр или дворян, а для простого ратника. Но! Сделаны из очень качественного железа, схожего с булатом. Два длинных ствола одинакового размера, якоже близнецы похожи. Толщина стенок вельми маленькая, за счет этого мушкет очень легкий, но при выстреле ствол не разрывает. Такой уклад мы варить не умеем.

уклад — сталь на древнерусском.

С 1683 г. с переменным успехом шла Великая Турецкая война, в которой Османская империя насмерть сражалась с целой коалицией христианских европейских государств: Священной Римской империей (Габсбургской Австрией), Речью Посполитой, Венецианской республикой и Мальтой. В 1687 году в войну с турецким султаном вступила Россия. Дважды под начальством князя Василия Голицына московское царство предпринимало наступательные походы в Крым. Из-за плохой организации, недостачи воды и массовых болезней, русские войска каждый раз были вынуждены бесславно вернуться назад. Ситуация застыла в неустойчивом равновесии. Чтобы переломить ее, Россия нуждалась в оружии попаданцев. Оно могло дать русской армии решительный перевес над османами. Петр питал надежду на хорошие вести от розмыслов Пушечного двора, а они не оправдали надежд. Дернув длинной шеей, лягнул ногой, натужено засопел, наливаясь жарким гневом. В наступившей тишине стали ясно слышны далекие удары молотом по раскаленному железу.

Иван Дроздов поймал яростный взгляд царя, поежился. Царь скор и крут на расправу, может собственноручно наказать нерадивого. Розмысл торопливо добавляет:

— Ни турки, ни свейские, ни галантские или аглицкие немцы, такой не варят.

— Мин херц! — торопливо наклоняется к царю Меншиков, шепчет, опаляя ухо жарким дыханием.

— Знаю сие — недовольно дергает уголком рта, успокаиваясь Петр, 'кошачьи' усики уныло обвисают.

Иван Дроздов вновь кланяется, продолжает:

— Что пистоль, что мушкет сделаны вельми качественно и разумно. Приклад, — розмысл поворачивает двустволку, приставляет к плечу, — вельми удобен. За счет выреза прочно упирается в плечо. Два ствола, один над другим, сверху приспособа для прицеливания и мушка — 'пенек' на конце ствола.

Розмысл поворачивает оружие, демонстрируя по-гусиному вытянувшему шею Петру длинную полоску, поверх ствола и 'пенек' на конце:

— Главное отличие от наших мушкетов в другом. Наши — заряжаются с дула, эти с казенной части, — розмысл нажимает рычажок и неожиданно преломляет оружие.

— Ух ты! — простодушно выдыхает князь Голицын, открывая напоказ сахарные зубы и забывая на миг про собственные неприятности.

Иван Дроздов демонстрирует государю и его верным слугам блестящие на свету металлом зарядные каморы.

— Сюда вкладываются огнеприпасы.

Стоявший рядом розмысл вытаскивает из кармана кисет, высыпает на ладонь несколько небольших колпачков, по виду бумажных, лишь в торце блестит металл, молча подает два Ивану Дроздову. Тот с поклоном передает один Петру.

Петр с сосредоточенным видом принимается задумчиво крутить в тонких пальцах цилиндрик. Наконец поднимает горящий взгляд на розмысла:

— Что сие?

— Сие маленькая пушка. Вставляется в ствол. Внутри зелие, да не простое в виде порошка, а в форме мелких зерен, как сие сделано, не ведомо. Сверху войлочный пыж, затем пуля и еще один пыж.Пули во всех огнеприпасах одинаковые, словно сделанные в одной пулелейке. Для сбережения от влаги сверху залит воск. Но главный секрет не в этом.

Розмысл переворачивает чудной цилиндр металлическим торцом к царю. Петр начинает мигать от любопытства, дымящуюся трубку кладет на стол, разворачивает огнеприпас в руках к себе. Меншиков с Голицыным, вытянув шеи, разглядывают диковинку из-за плеча господина.

— На донце проделано отверстие, туда вставлен совсем маленький колпачок. В нем другое зелье.

Состава его мы не ведаем. При ударе по сему зелью, оно воспламеняет пороховое зелие в 'пушечке'. Происходит выстрел.

-Хитро! — Петр глядит круглыми от удивления совиными глазами.

— Проверили мы как стреляет сей хитрый мушкет. Пока стрелец с мушкетом работы свейских, или аглицких немцев или с нашей, один раз выстрелит, с этого двадцать раз стрельнут. Дыма почти нет, запах сгоревшего зелья совсем другой. Спробовали и на точность мушкет. Со ста шагов в мишень попадает точно и дубовую доску насквозь пробивает.

 — Дыма нет? — потрясенно покрутил головой Меншиков, Петр бросил на него быстрый взгляд, уголок рта дернулся, но не стал ничего говорить и повернулся назад к розмыслам.

 

— Сможете сделать такой же мушкет? — спрашивает Петр. Усы дыбом, в голосе слышится слабая надежда на то, что все же обрадует его розмысл.

— Государь! Сделать не точно такой же, но похожий, мы сумеем. Только одноствольный и ствол будут намного толще, а мушкет получиться тяжелее. Да и доводить его под огнеприпас до одинаковых размеров придется долго. Посему вельми дорогой мушкет получится.

Петр довольно блестит глазами.

— Вот то дело! — громко произносит Меншиков, царь не оборачиваясь шумно фыркает, словно довольный кот.

Иван Дроздов, отводит глаза, мнется, не зная, как сказать царю правду, затем решается:

— Зелие тайное, что взрывается, воспламеняя огнеприпас, как сделать, мы не знаем, а без него мушкет стрелять не будет.

— А что Федька говорит, ведает он секрет зельев: бездымного и зелья воспламеняющего?

— Нет государь, — с поклоном произнес Иван Дроздов, опустив взгляд на пол. Знал он, что не любит царь, когда в глаза ему смотрят.

Петр с минуту бешеным взглядом смотрел на розмысла, грохнул кулаком по столу, затем вскочил, размахивая руками, забегал по палате, сопровождаемый испуганными взглядами розмыслов и обеспокоенными верных соратников. Наконец садится на место, поднимает трубку, торопливо пыхает. Обдав стоящих перед ним яростным взглядом, произносит сквозь табачный дым.

— Шпынь бесполезный Федька, в вы пошли прочь!

Глава 4

По григорианскому календарю, принятому в Мастерграде, так недавно переименовали город попаданцев — полдень 25 декабря 1689 года. По прошествии двух месяцев пути по продуваемых всеми ветрами степям Северного Казахстана и заснеженным русским лесам, долгий путь закончился. Длинная змея посольского обоза въехала в столицу Русского царства. Небо по-зимнему хмурится, тщательно пряча большое, малиновое солнце за тучами, грозя в любую минуту разродится очередным снегопадом. Ветер гонит в лицо противную снежную пыль. Впереди колонны, усердно топча копытами серый снег, перемешанный с конским навозом, попарно едут пятьдесят одетых в новые нагольные тулупы преображенцев. Сабли наголо, лица румяные от мороза, усатые, словно немцы. Это почетный эскорт, встреченный за полдня езды до города. Для сопровождения и чести посольству, из преображенцев набрали искусных конников и мастеров сабли. За ними — молчаливый и грустный оркестр с бубнами и трубами в руках. Малолюдно. Немногочисленный народ суетливо разбегается в стороны перед эскортом, разинув рот, в полном обалдении смотрит вслед саням. Иные для бережения сдергивают шапки, торопливо крестятся. У бабы, вышедшей на улицу выплеснуть помои и высыпать золу, при виде колонны посольства из рук валится ведро, отходы рассыпаются по дороге.

Такого вступления в город иноземного посольства не могли упомнить даже самые престарелые москвичи. Из мощных динамиков на переднем возке оглушительно гремит военный марш двадцать первого века. От мощных звуков дрожат, словно в приступе Паркинсона, окошки в неказистых избенках, вдоль который проезжает обоз. У большинства затянутые мутным бычьим пузырем, у тех, кто побогаче слюдяные и даже стеклянные. Аккумуляторы на стоянке предусмотрительно зарядили на полую емкость. Над узкими улицами и замшелыми домишками окраин едва вышедшего из средневековья города плывут величественные и мощные звуки 'Прощания славянки'.

И снова в поход труба нас зовёт.

Мы вновь встанем в строй

И все пойдем в священный бой.

Подросток, только что вышедший из дома, стоит у незакрытой двери с квадратными от изумления глазами слушает песню, слова странные, но смысл их он понимал. Александр Петелин оглядывается на идущие позади возки и довольно улыбается. Своей цели, поразить москвичей до глубины души они достигли. Он ехал среди собственных предков, которых ему предстояло понять и полюбить такими, какие они есть. Он искренне надеялся, что это у него получится...

Верхи с саней сняли, по пояс видны посольские чины, в одинаковые коричневых дубленках и охрана. Подчиненные ему бойцы выглядят роскошно и внушительно. Их одели в форму почти один в один как кремлевцев двадцать первого века: синие офицерские шинели из парадного сукна, золотом блестят пуговицы, погоны и аксельбанты, над киверами торчат стальные штыки карабинов СКС. Все, сколько их не было, а без штыка карабин Симонова всего лишь охотничий карабин, выгребли из специализированного магазина или выменяли у горожан. Эскорт повернул около захудалой церкви с открытой дверью откуда шел парок и остановился около высоких дверей в непролазном заборе. Над ним под двухскатной крышей — православный крест. В глубине виднеется крыша — шатром, с двумя полубочками. Здесь посольству предстоит ожидать прием у царей Московского государства: Петра и Ивана.

Посольству попаданцев не пришлось долго ожидать царского приема. Петра самого сжигало неуемное любопытство и желание посмотреть вблизи посланцев далекого и таинственного Мастерграда. На следующий день, с утра, во двор заехал громоздкий, из черной кожи возок. Оттуда неторопливо сошел на затоптанный снег низенький, плотный дьяк Посольского приказа, украдкой с любопытством огляделся. Зайдя в посольские хоромы, развернул покрытый разноцветными печатями свиток. Громко прочитал. Голос высокий, козлиный. Послов приглашали на следующий день прибыть на царский прием. Получив небольшую мзду, довольный дьяк отбыл восвояси.

Двадцать седьмого декабря, ровно в двенадцать часов, скрипнув, открываются ворота усадьбы. Пронзительно свистит, рассекая воздух, кнут. Десять саней, запряженных четверками гнедых лошадей, неторопливо выезжают с посольского двора. Небо по-зимнему хмурое, низкое. Холодный ветер с размаху хлещет по вмиг разрумянившимся лицам, но Александр привык к морозу. После долгого путешествия из Мастерграда в Москву это нипочем. Сам надел парадную офицерскую форму под шинель, но чувствует себя немного не в своей тарелке. Волнуется. Рожковский, сидящий на скамейке напротив, нервным движением вытаскивает из кармана платок. Сняв на секунду шапку, торопливо вытирает пот со лба. В глазах немой вопрос, тоже нервничает. Не каждый день приходится ездить с визитами к русским царям. Караван поворачивает, выезжает на Ильинку. Александр с интересом погладывает по сторонам. Вдоль дороги до кремлевских ворот стоят солдаты полка Гордона и бывшие потешные: в зеленых мундирах — преображенцы, в синих — семеновцы. Мимо проплывают молодые и старые, усатые и безусые лица солдат. Глядят на послов с любопытством. Слухи о Мастерграде успели распространиться по столице. В руках крепко зажаты мушкеты, на наконечниках пик бьются разноцветные значки, ветер треплет знамена. С неба сначала понемногу, затем густо, начали падать снежинки, завыла, закружила вьюга. Александр вспоминает наставления главы службы безопасности Мастерграда. Последний раз они встретились за день до отправления каравана. 'Петр пока еще пацан, а ты послужил и повоевал, у тебя такие знания и навыки, о каких он и не слыхивал. Петр любит учиться новому. Заинтересуй его. У тебя есть возможность стать для него авторитетом, подружиться и привязать к себе. Мы не враги предкам, мы братья с Россией и согласны помогать, но сесть себе на голову не позволим. Любые попытки набросить на Мастерград хомут, приведут для Русского царства к огромным материальным и людским потерям. Петр должен понять, что с нами надо дружить и это выгодно ему! Александр, постарайся расположить к себе Петра'. Царь, все-таки, справлюсь или нет, думает Александр, задумчиво покусывая кончик русого уса. Его охватывает тревога. Всю дорогу офицер молчит и мучается сомнениями, сумеет справиться с поручением безопасника или нет.

Через настежь распахнутые Спасские ворота сани въезжают в Кремль. Вокруг красота: двух, а то и трехэтажные каменные палаты ближних бояр, в небо вздымаются православные кресты на луковках многочисленных храмов и монастырей. От ворот до Красного крыльца в две шеренги стоят наиболее доверенные — преображенцы. Трезвонят колокола на храмах, слышатся голоса офицеров — немцев: 'Ахтунг! Мушкет к ноге!'. Вдоль кремлевской стены, уставился в небо жерлами короткий ряд сверкающих медью мортир. Рядом — сложенные кучками заснеженные ядра. Усатые, румяные пушкари замерли у орудий, ожидают сигнала. В руках застыли длинные палки банников, дымятся длинные фитили. Стольники в ожидании послов толпятся на крыльце Грановитой палаты. При виде саней загалдели, словно галки. На них — красные распашные кафтаны на завязках, на головах высокие меховые шапки. Перед артиллерийской батареей нетерпеливо гарцует на снежно-белом коне всадник в сверкающих сталью доспехах и шлеме. Ветер остервенело треплет огненно-красный плащ за спиной, пытается сорвать с плеч, снег наотмашь бьет в лицо, но он не обращает на это внимание. Посольский караван подъехал к крыльцу, остановился, всадник поднимает над головой руку в черной перчатке. Фитили, послушные приказу, опускаются к стволам.

'Бабах!' — мортиры дружно изрыгают огненные языки к небу. Сквозь плотный пороховой дым едва видно пушкарей, они бросились банить стволы. Между высоких стен Кремля загуляло гулкое эхо, стаи ворон поднимаются в небо, с карканьем кружатся в стылом небе.

Азиатчина, поджав губы, подумал старший посол. 'Не зря Соловьев призывал к походу на Москву'. Попытка завязать союзнические и даже дружеские отношения с русским царством Рожковскому не нравилась. Впрочем, как дисциплинированный чиновник, он, как мог добросовестно, исполнял указания нового градоначальника.

Когда послы Мастерграда поднялись по лестнице на крыльцо, стольники потребовали сдать оружие и весьма удивились ответу, что у послов его с собой нет. Между тем бойцы посольской охраны выгрузили дары русским царям. Чего там только не было: золотые цепи и серебряная посуда, зеркала в изысканных рамах в рост человека, золотые зажигалки на древесном спирту и изящная фарфоровая посуда. Изделия двадцать первого века, вместе с произведенными в ювелирной и стекольной мастерских города. На утоптанном снегу у крыльца остались два расписанных под хохлому высоких, выше человека, шкафа — газоэлектрических холодильника. Послы, вслед за стольниками, не торопясь зашли в Грановитую палату, сняли шапки.

Рожковский с Александром вошли в палату, украдкой оглянулись. Краска бросилась Александру в лицо, язык прилип к гортани, но через миг офицер овладел собой. Душно. Горят оплывшие свечи в паникадилах, но и из окон в палату попадает достаточно света. Стены расписаны рыцарями, птицами и зверями. С трех сторон на скамьях сидят, потеют, первые люди царства: бояре, окольничие и думские чины. Одеты в лучшие одежды и дорогие шубы. Бороды длинные, седые, в глазах настороженность, руки крепко сжимают искусно украшенные посохи. На чудно одетых послов придворные чины уставились, открыв рты. Одежду восточных стран они видели, западные парики и широкополые шляпы вкупе с шоссами и жюстокорами, для них не в диковинку, но строгий костюм — тройка и парадный китель офицера наблюдали впервые. Попаданцы не собирались принимать моду ни западных, ни восточных стран, а намеревались навязать миру собственный стиль. Прием у царей московских стал первым шагом на этом пути. В дальнем конце палаты возвышается двойной трон. Три серебряных с прорезным орнаментом ступени ведут к бархатному сиденью, разделенному поручнем на два места для обоих царей. Позади трона четыре рынды, юные отроки в высоких горностаевых шапках, в руках блестят серебряные топорики. Все по уставу, благолепно, по древнему чину византийских императоров. Красиво, подумал Александр. Старший посол лишь слегка нахмурился. Его такими штучками не проведешь!

Одно тронное сидение пустое, старший царь Иван Алексеевич опять недужил и не мог принять послов. На втором — идолом восседает длинный, как каланча, юноша, над верхней губой черный пух, а не усы. Только глаза живые, слегка навыкат, горят жадным любопытством. В руках символы царской власти золотые скипетр и держава. На голове сверкает разноцветными алмазами, изумрудами и турмалинами корона с золотым крестом наверху и с традиционным соболиным мехом на тулье. Александру показывали портреты Петра первого в молодости. А что, похож, подумал он. Чем-то неуловимо похож на младшего брата. Такой же любопытный. По левую руку от царя стоит придворный с золотой миской в руках, одет пышно, в белый атлас. По правую — другой с искусно вышитым полотенцем.

После малоприятных для людей двадцать первого века, но обязательных в семнадцатом, дипломатических процедур: поклонов, целования царской руки и вопросов о здоровье, старший посол кланяется и передает в руки царя всея Великия, Малыя, и Белыя, и прочее Руси, верительные грамоты. Петр не глядя отдает грамоту боярину Льву Кирилловичу Нарышкину. Сам разглядывает попаданцев. Все, на этом прием закончен. Боярин громко объявляет об этом. Оба посла с поклонами удаляются из палаты. Дипломатические приличия соблюдены, теперь следует ждать приглашения на личную встречу с Петром.

Остаток дня занимались обустройством усадьбы по вкусу попаданцев. Связисты с утра натянули вдоль конька крыши терема Y — образную антенну, пробросили кабели и установили в одной из светлиц второго этажа армейскую КВ — радиостанцию. Вечером удалось связаться с дежурным радистом Мастерграда и доложить о результатах переговоров.

Тусклое, зимнее солнце давно спряталось за горизонт, когда в дверь посольской усадьбы громко застучали. Часовой на входе открыл окошко, выглянул. Судя по форме перед воротами — преображенец. В правой руке поводья покрытого инеем коня, нагольный полушубок в снегу.

— От государя Петра Алексеевича, гонец, — представился преображенец.

Часовой доложил по рации. Дождавшись сопровождающего, пропустил царского гонца. Посланец окинул любопытным взглядом татакающий рядом с крыльцом военный бензоэлектрический агрегат с газогенератором и висевший на крыше флаг Мастерграда. Вслед за провожатым поднялся по скрипучим ступеням крыльца, вошел в терем. Его встретили предупрежденные начальником караула послы попаданцев. Гонец, раскрыв рот, уставился на горевшую под потолком лампочку, но затем все же справился с удивлением. Петр 1 приглашает на завтрашний день на приватные переговоры в Преображенское. Поблагодарив преображенца и одарив деньгой, отправили восвояси...

Деньга — полкопейки.

Послы вошли в небольшую палату, с достоинством поклонились. В руках два небольших чемоданчика. Одеты непривычно, слишком скромно для обожавшего банты, кружева и все яркое, семнадцатого века. Младший посол в одежде оливкового цвета, на плечах сверкают по четыре звездочки, старший — в коротком камзоле черного цвета. Не похоже ни на немецкие, ни венгерские ни на польские одежды. За застеленном белой льняной скатертью, столом сидит царь Петр Алексеевич. В белом русском кафтане, нарядный. На блюдечке перед ним лежит незажженная трубка. От печи тянет теплом, уютно потрескивают дровишки. Позади государя, пуча глаза, стоит в парадном облачении князь Федор Юрьевич Ромодановский. Усы встопорщились как у кота, взгляд недоверчивый. Правила общения с хроноаборигенами попаданцы знали. Повернувшись в красный угол, откуда с потемневших от времени икон всматривались в людей строгие лики святых, дружно перекрестились. Царь и князь внимательно наблюдали за попаданцвми. Нет, вроде все по канону. Показалось? Нет? Взгляд князя Ромодановского слегка смягчился.

— Здравствуйте господа послы! — произнес, с любопытством разглядывая послов вблизи, Петр, — присаживайтесь, поговорим про дела наши.

Когда послы уселись за стол, и поставили чемоданы рядом, подал голос князь Ромодановский.

— Вот сомневаюсь я, что Вы православные, слишком себя ведете по-другому, — он сделал замысловатый жест рукой и требовательно уставился на послов. Петр никак не прореагировал на самовольство приближенного, лишь нервно дернулся ус. Видимо, все договорено заранее.

Рожковский внутренне усмехнулся. Все-таки по части интриг не наивным предкам состязаться с потомками. Не зря во время подготовки послы выучили распространенные православные молитвы. Откашлявшись, спросил:

— Хотите, прочту символ веры?

Дождавшись утвердительного кивка, сверлившего послов глазами Петра, начал:

— Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым...

Произнеся молитву до конца, вновь перекрестился. Лица князя и царя ощутимо расслабились.

— Ну что же видим, не врете. Вы православные. А скажите православные... — Петр густо побагровел, лоб покрылся мелкими каплями пота. Голос царя повысился, приобрел нотки угрозы:

— Кто Вам разрешил поселиться в пределах русского царства самовольно?

О! Как, подумал Александр, Петр обиделся, что живем на Урале без его разрешения, ну-ну. А возможность нас прогнать у тебя есть? Но обострять ситуацию не стал и решил перевести разговор в юридическую плоскость.

— Ваше величество, нам эту землю подарил казахский хан. Его это земля! — Александр вытащил из чемодана цветную ксерокопию договора с главой казахов Тауке-ханом, положил на стол. Петр поднял бумагу, недовольно хмыкнул, нашел снизу перевод на русском. С трудом, буквицы непривычные, прочел, шевеля губами. Кашлянул сконфуженно, оглянулся на князя.

— То русская земля, не мочно было хану жаловать вас той землицей! — твердо произнес Ромодановский.

Александр слегка хмыкнул. Старший посол подождал, будет ли продолжение, затем ответил спокойным, ровным голосом, словно разговаривал не с разгневанным владыкой Русского царства, а с малышом — несмышленышем:

— Это Вы с ханом выясняйте, чья эта земля, а казахи и башкиры в тех краях живут, а вот русских людей кроме нас там нет.

Петр поджал губы и несколько мгновений смотрел на каменно-спокойные лица послов. Тишина, лишь потрескивают в печи поленья. Слишком самоуверенно держатся, видать силу за собой чуют. О том, что у пришельцев могучая армия, писал Строганов. Есть у них скорострельные мушкеты и корабли небесные и, повозки железные самобеглые, кои даже ядро не пробьет. Поднял трубку и, открыв заслонку, достал лежащими на полу щипцами раскаленный уголек. Прикурил, клубы ароматного дыма поплыли по светлице. Ромодановский едва заметно поморщился.

— А за что пожаловал вам землицу хан? — поинтересовался царь почти спокойным голосом.

Александр не стал рассказывать сложную историю взаимоотношений с казахами. Меньше будет знать, лучше станет спать! Соответствующий сюжет для показа Петру 1 заготовили заранее. Пожав плечами,Александр вытащил планшет, положил на стол перед царем:

— За то, что помогли хану в войне с его врагами. Посмотри Ваше величество, — произнес он.

Нажал на кнопки. Засветился экран. Петр узнал, это тарелка колдовская, которая у Федьки не стала ничего показывать. Царские розмыслы сумели ее разобрать и хотя ничего не поняли в ее устройстве, но убедились что это техническая диковина и ничего колдовского в ней нет. А здесь диво! Заработала. От удивления Петр ахнул, вытянул по-гусиному шею. Позади тяжело сопит Ромодановский. В окошке внутри тарелки появилось изображение. По долине между горами, наступала одетая в латы грозная армия. В центре двигались пешие отряды с огнестрелом и пиками. По краям — латная и легкая конница. Сила серьезная. Когда до вражеской армии осталось две-три версты, в центре начали густо и часто подниматься огненные столбы разрывов. Скорострельность и точность, немыслимые для возможностей примитивной артиллерии семнадцатого века. Пешцы долго выдерживали интенсивный огонь, наконец, не выдержали, побежали, на ходу бросая пики и мушкеты. На флангах конники схлестнулись с врагами. Прорвались к позиции артиллеристов. Торчат, наклоненных вниз, длинные острия стальных копий, хищно блестят сабли в руках. Вот-вот ворвутся на батарею, стопчут, ссекут пешцов, но не тут то было! Кони, зацепившись за невидимые в траве препятствия, на полном ходу падают, катятся, дико ржут. И тут же кинжальный огонь в упор, частый, какой не бывает у мушкетов и, два чадных языка яростного огня с флангов. Крики сгорающих. Мечущиеся по полю 'живые' факелы. Мясорубка! Никто не пытается сойтись с врагом в рукопашную, их истребляют словно мух, пользуясь колоссальным преимуществом в 'дистанционном' оружии. Все, конники, те, кто уцелел, бегут, провожаемые частыми разрывами мин.

Глаза у Петра горят, он тихонько выпустил воздух меж зубов. Затем царь задумался. Да, оснащенная таким оружием армия может не бояться врагов. Побьют, сколько не придет на битву.

— С кем здесь бились? — ткнул дымящейся трубкой Петр.

— С джунгарами, — поймав недоумевающий взгляд Петра, Александр пояснил, — Мы воевали с монголами!

— Много Вас там было? — спросил царь.

Александр не стал скрывать:

— Чуть больше трех десятков.

Последовала короткая пауза, потом раздался изумленный возглас, и следом растерянный голос Ромодановского:

— Не может быть!

Послы не стали ничего опровергать, лишь молча ожидали продолжения. Первый справился с ошеломлением царственный юноша.

— Ты там тоже воевал? -кивнул головой в сторону планшета Петр.

— Да Ваше Величество!

Александр удостоился восхищенного и немного завистливого взгляда царя. Воевавших, тем более так! Петр уважал. Довольная улыбка пробежала по губам офицера. Сейчас грозный царь вздыбивший Россию, никак не походил на хрестоматийный образ. Пацан-пацаном, мечтающий о подвигах и военной славе. И похвала его, что греха таить, была приятной.

— И много у Вас таких добрых войск? — небрежно поинтересовался Ромодановский, а у самого глаза цепкие, внимательные.

— Две тысячи регулярных, да, и несколько тысяч ополчения, — Александр на миг сбился, не зная как сказать, чтобы хроноаборигены поняли, затем подобрал слова, — да еще корабли летучие и самобеглые стальные повозки.

Усики Петра уныло опустились. Сжав от досады руку в кулак, едва не грохнул по столу. Планы по склонению Мастерграда под руку русского царя шли насмарку. Повествования послов о военной мощи Мастерграда вызвали шок у царя и князя, но они подтверждались сказками Федьки и письмом старшего Строганова. Стало быть, это, не лжа, а чистая правда. Быть может потом, когда больше узнают о пришельцах и закончат неудачно начавшуюся войну с турками.... А сейчас отчаянно необходимо оружие, сравнимое по качествам с мастерградским. Война с опаснейшим противником: Оттоманской Портой и ее вассалом Крымским ханом шла с 1686 года и конца-краю ей не видно. Два похода на Крым, возглавляемые князем Василием Голицыным, закончились позорным отступлением. Новое, мощное оружие давало надежду победить турок быстро, с небольшими потерями и тем самым укрепить трон под юным царем. Он сам, лишь недавно отобрал власть у сестрицы — узурпаторши и отчаянно нуждался в успехе. Некоторое время Петр боролся с охватившей его растерянностью. Затем вспомнил. Это пришельцы из будущего пришли к нему, а не наоборот. Значит им что-то от него необходимо! Понимание заинтересованности пришельцев, помогло собраться. Царь Петр был юн, едва вышел из подросткового возраста, к тому же родился очень любопытным. Искушение оказалось не по силам.

Голова Петра склонилась к плечу, глаза округлились от любопытства. Он запнулся, слегка заалел, но, упрямо набычив голову, спросил твердым голосом:

— А правда что у вас есть летучие корабли или лжа?

В глазах надежда, что сказка станет былью. Знал он и из сказок Федьки и от Строгановых о летучих кораблях пришельцев, но вот не верилось и все! Хотя страстно мечталось хоть раз прокатиться по небесам, словно ангел божий!

Ну, совсем ребенок, подумал Александр. Все не похоже, ни черты лица, ничего, но напоминает младшего, навеки покинутого брата чем-то неуловимым... Наверное, неуемным любопытством? Петр Александру нравился, ярый патриот и трудоголик, поднял Россию на дыбы, превратив из сонного Московского царства, прозябавшего на окраине Европы в Русскую империю с мощными армией и флотом, растущей промышленностью. Наклонившись к чемодану, младший посол вытащил альбом. На обложке фотография с бронзовым памятником основателю города. Над ним щит желто-коричневого городского герба. Лепо и искусно изукрашено, подумал Петр. Особо внимание привлек наряд на памятнике, схожий с тем, какие носили кукуйские немцы. Вот еще один вопрос и пока без ответа.

— Это Вам в дар альбом с видами города, Ваше величество, — слегка склонив голову произнес Александр, передавая царственному подростку искусно изукрашенный альбом, — Есть там и картина с воздушным кораблем.

У Петра все шире округлялись глаза от любопытства. Молчит, крепко сжав маленький рот, рассматривает искусную картину на обложке. Князь придвинулся вплотную, насколько позволяло чрево, жадно рассматривает диво. Наконец, царь открывает альбом.

Изображение зело искусное. На первой странице картина с видом на город мастеров, словно с высокой горы. Лето. Ровные, как стрела, широкие улицы. Десятки высоких, в пять поверхов, каменных палат. Иные еще выше. Крыши блестят добрым железом, видно живут богато, копейку не считают. На другой странице улица мощенная камнем, вокруг чисто, ни навоза, ни иной грязи. Чистота словно в палатах царских! Люди некуда не торопятся, гуляют. Все одеты в разноцветные, дорогие одежды, лица радостные, как будто и забот у них нет.

-Это машины самобеглые, как ваши кареты, только движутся механизмом внутри, — произнес Александр, ткнув пальцем в автомобили. Он взял на себя обязанность комментировать фотографии с незнакомой хроноаборигенам техникой, удостоившись за это благодарного взгляда Петра.

Рядом проезжают, блестя на солнце добрым железом, машины самобеглые, чудные. Вдоль высоких домов, затеняя стеклянные! окна растут деревья. Истинный парадиз! Словно и не люди там живут, а ангелы. Блеск кукуйской слободы, которую наивный Петр почитал за рай на земле, померк в его глазах. Мастерград настолько богат, что дух захватывает. Куда там легендарным сокровищам, захваченным гишпанцами у индейцев! Царственный подросток с растерянным видом рассматривает картинки, глаза горят неподдельным восторгом. Забыты и французы, и англичане, и голландцы, у всероссийского самодержца появился новый жизненный идеал. Позади молча сопит, заглядывая через плечо, князь Ромодановский. Ну и ладно, думает князь, пусть Петр Алексеевич лучше восторгается православными чем лютеранами кукуйскими. Вот на следующем рисунке — короста высотой выше человечьего роста, из доброго железа на колесах из чудного материала (БТР-70).

КОРОСТА — гроб (старорусское).

Петр впился взглядом в следующую картинку, замигал от любопытства. Висит в воздухе изба железная, крашенная в зеленый цвет. Вот вечернее небо над Мастерградом, расцвеченное разноцветными огнями взрывающихся фейерверков. Улица заполнена людьми. На лицах восторг, одеты чудно, особенно молодые девушки. Женщины волос не покрывают, а иные в штанах да с подолом выше колен обрезанным ходят. Царственный подросток покраснел, впился совершенно круглыми глазами в картинку. Хоть и женат был и ведал женское естество, а застеснялся.

— А что девки да женки, так срамно одеты? — густо проговорил, колыхая великим чревом, из-за плеча Петра боярин князь Федор Юрьевич Ромодановский, — Словно басурманки в штанах ходят! Не по православному обычаю сие!

Петр впилась в послов горящим взором. В палате тишина. Рожковский тихонько хмыкнул. Говорил же он, что с местными дикарями будут проблемы. А кто ими сейчас самодержавно правит? Самодур и садист! Достаточно вспомнить указы об остригании бород и насильственном внедрением иностранного платья... А взять массовые казни стрельцов! Зачем рубить головы всем подряд? Но дисциплина взяла свое, Рожковский поступил так, как инструктировали.

— У нас собственные обычаи, — ответил, — у Вас свои! В церковь, женки да девки голову покрывают, а на улицах они вправе одеваться как им удобно! Эфиопы абиссинские, да даяки в галантской Индии крещены, а ходят и вовсе голые. Если жара летом, так зачем париться в семи одежках? Это не по нашему обычаю, и вера тут ни при чем. А если наш кому не по нраву, так мы его другим и не навязываем, кто как хочет, тот так и живет, и мы тоже как привыкли, так и живем, и никто нам в том не указ.

Будущий император Петр Первый поджал губы и бросил взгляд на собеседников. У каждого народа собственные обычаи, чего уж там! Негоже в чужие порядки лезть! Лучше потратить время на переговоры, от коих он много ожидает. Петр закрыл альбом, потом досмотрит. Сейчас нужно с послами о державных делах разговаривать. Успокоившись, поднял взгляд на старшего посла, спросил недоверчивым тоном:

— Ну и что Вы хотите от нас? — Петр поднял трубку, пыхнул, круглое лицо его на миг спряталось в дыму.

Разговор добрался до трудного места. От того как воспримут городские предложения зависит судьба взаимоотношений с Россией.

— Ваше величество. Мы жители Мастерграда, но мы русские и православные и считаем себя братьями с Россией. Мы предлагаем вечный мир и выгодную и Вам и нам торговлю! — осторожно ответил Рожковский. Возвышения России, чтобы ее миновали беды как в истории попаданцев, конечно не в ущерб десяткам тысяч жителей Мастергада, подумал Александр.

— Ну мир дело доброе. Только надо вначале о границах договориться.

— Согласен, Ваше величество, — наклонил голову Рожковский. Большой лоб старшего посла собрался морщинами. Сейчас предстоял самый тяжелый в переговорах момент. Изменение границ кому понравится? Рожковский сглотнул тягучую табачную слюну. Ему отчаянно захотелось прикурить и, хотя местный табак, по вкусу схожий с самосадом он прикупил, но в присутствии царя дымить без спросу не решился. Мало ли, оскорбится. Заговорил посол медленно, стараясь быть понятным хроноаборигенам:

— Посмотрите Ваше величество!

Наклонившись к чемодану у стола, вытащил из чемодана самодельную карту Южного Урала. Расстелил на стол перед царем. Участок, включающий будущие Магнитогорск, Белорецк (приток Камы), и низовья Яика обведены красным фломастером. Петр и князь склонились над столом, рассматривая запросы города. По мере того, как они разбирались с предложениями руководства Мастерграда, царь мрачнел, а Ромодановский наоборот багровел. Но говорить без позволения царя, князь не посмел.

— Изрядно, — насмешливо произнес полностью овладевший собой Петр, — Это, ткнул пальцем в карту никак не казахская землица, а русская.

Над столом повисло тягостное молчание. Пора 'разряжать' ситуацию, решил главный посол.

— Ваше царское Величество, за эту землю мы готовы заплатить и гарантируем что никакой враг с нашей стороны на Русь не придет. Господь, — Рожковский не забыл при этих словах перекреститься, — перенес нас из будущего, потому нам известны месторождения в пределах русского царства, за три с века много чего ценного в земле нашли. Есть золото, серебро и алмазы с драгоценными камнями. Много железа, меди, олова, и других металлов. Есть у нас и знания, как те богатства из земли добыть, и получше, чем у немцев. Если мы заключим мирный договор, то будем рады вручить тебе Ваше царское Величество карту с обозначенными месторождениями и создать с твоими подданными кумпанства по добыче земных богатств. В земле у вас есть уголь и нефть. Мы готовы их покупать у Вас.

Предложение щедрое, сулившее невиданные богатства в обмен на почти необитаемую землю на окраине государства. Правда пока руководство Мастерграда решило предоставить царю координаты лишь части месторождений, но и их хватало, чтобы озолотить страну. В интересах города развить на Руси добывающую промышленность, чтобы получать металлы и полезные ископаемые, на добычу которых у попаданцев не хватает рук. Предложение тем более привлекательное для царя, что горное дело он любил не меньше моря и всей душой болел за его развитие.

Рожковский бесстрастно отслеживал следы эмоций на лицах переговорщиков, едва уловимые у многоопытного князя и легко читаемые у юного Петра. 'Похоже клюнули. Проси больше, получишь желаемое!' Тишина, лишь потрескивают дровишки в печи.

— Хорошо, границы обсудим позже, — негромко произнес Петр. Облизнув сухие губы, добавил, — ружья добрые и пушки вашей выделки, патроны да снаряды к ним, корабли летучие, продадите?

Круглые, совинные глаза будущего императора впились в нарочито-спокойные лица послов. С оружием пришельцев он развернется! Войну с турками вмиг закончит и со шведов с ляхами спросит! Ужо умоются кровушкой за обиды русские. Позади тяжело сопит князь Ромодановский.

Послы переглянулись. До этого спокойное, словно у игрока в покер, лицо Александра слегка дрогнуло. 'Опа, информация о наших вооружениях дошла до Петра. Иначе откуда он знает о термине: патроны и снаряды? Видимо кто-то сумел добежать до Москвы. Ладно это дело безопасника посольства, пускай разбирается откуда протекло.' Тонкая улыбка проскользнула по губам Рожковского, он отрицательно покачал головой.

— Ружья и пушки как у нас, продать не можем, — произнес он, наклонившись к царю, — а воздушные корабли очень сложны в изготовлении и управлении, их у нас у немного.

По лицу Петра пробежала гримаса разочарования. Вскочив со стула, раздраженно прошелся по палате, сопровождаемый взглядами послов и князя. Сел на место и пристально взглянул в глаза пришельцев из будущего. Лицо перекосилось жесткой, совсем не юношеской усмешкой. Перед посланцами Мастерграда сидел не пацан, а будущий император России, победитель шведов, железной волей своей преобразовавший Русь.

— Жаль, жаль, — произнес он, рука машинально застучала ногтями по столешнице, — А говорили, что братья с Россией. Просите границы утвердить да торговлю с русским царством, а оружие продать не хотите.

В палате на несколько мгновений установилась напряженная тишина. Рожковский еще несколько мгновений сохранял прежнюю позу, ожидая продолжения, потом медленно выпрямился. 'Похоже, мирный договор с Россией под угрозой. А виноватым останется он, как старший! Надо спасать переговоры.' Нервным движением старший посол вытащил платок, торопливо вытер вспотевший лоб.

— Мы можем предложить фузеи и пушки не такие как у нас, но по качеству лучше, чем немцев и дешевле в два раза. Если придем к соглашению, то продадим тебе Ваше Величество и пушки и хоть десять тысяч фузей, хоть сто тысяч. Сколько понадобится. Образцы продукции мы привезли и предлагаем сегодня проверить их там, где тебе будет угодно. Поможем обучить вашу армию, так что не шведы не турки будут России не соперники.

Произнеся это, Рожковский бросил испытующий взгляд на царя. Решение показать Петру товар лицом попало в десятку. Пощупать собственными руками новые технические диковины, Петр обожал. Лицо царя расслабилось, размышлял недолго.

— Добро, поехали посмотрим, пусть везут в воинскую слободу, сюда, в Преображенское — произнес он и пыхнул ароматным табачным дымом.

В воинскую слободу, куда в сопровождении послов и князя Ромодановского на испытания оружия приехал царь, едва успели подвезти привезенные из города образцы фузей и стальное орудие мастерградского литья. Благо, Александр связался по рации с посольством, едва вышел из дворца и уселся в сани.

Первым делом Петр тщательно осмотрел невиданно легкие фузеи и пистоли. Крутил в руках, в глазах восторг. Стволы тонкие, одинакового диаметра, словно близнецы, изготовлены из доброго уклада. Приклад с вырезом как на попаданческих ружьях. Стрелять прислонив к плечу удобно. Штыки съемные. Прибежал офицер-немец, доложил, что преображенцами подготовлены мишени. Петр пострелял и из фузеи, и из пистоля. Стреляют дальше, и метче, чем привезенные от немцев. Цены на оружие, в два раза ниже чем у тульских и московских оружейников.

Затем царь самолично выстрелил из пушки. Ее вид — стальная, казнозарядная, калибром 50 мм. с тонкими, всего 2 см., стенками, с постепенным усилением по стволу вплоть до каморы, потряс Петра. Ядро мячиком взлетело в стылое московское небо и вдребезги разнесло сарай. Петр в полном восторге тряс банником и кричал срывающимся баском: 'Виват!' Перед послами вновь был восторженный юноша, а не грозный царь. То, что показали послы, конечно не двустволки и пистолеты попаданцев, но намного лучше, чем у турков или шведов. А когда Петру объяснили, что фузеи несложно переделать в штуцера и рассказали о пуле Минье, тот пришел в полный восторг. Напоследок царю подарили ноутбук и пистолет с золотыми накладками на рукоятке и двумя магазинами патронов. На следующее утро в Преображенское приедут электрик и компьютерщик. До вечера они планировали установить генератор с конским приводом, протянуть во дворец электросеть и объяснить юному царю как пользоваться сложным электронным прибором из двадцать первого века. А вот о шпионской закладке на ноутбуке, позволяющей не только прослушивать разговоры, но и через веб — камеру видеть происходящее вокруг, царю не сказали. Дружба-дружбой, а табачок врозь...

Теперь дело оставалось за согласованием позиций сторон и торговлей за условия соглашения.

Следующие две недели послы Мастерграда не виделись с царем Петром, но заняты были с утра и до ночи. Только по вечерам получалось позвонить, узнать, как царь осваивает технику двадцать первого века? Кабель, проброшенный до Кремля, соединил подаренный Петру ноутбук к локальной сети посольства, дал возможность установить в личных покоях молодого царя телефон. Едва солнце поднималось над хмурым, заснеженным городом, сани с Александра с Рожковским, выезжали из посольских ворот. Сопровождаемые драгунами охраны, ехали в Хохловский переулок в особняк Украинцева, главы Посольского приказа. Напряженные переговоры, в которых с одной стороны участвовал Емельян Украинцев с дьяками, а с другой, оба посла с советниками, шли сложно. Ласково говорили дьяки, но торговались отчаянно: 'Никак не можно отдать русские земли!' Посольские дьяки не торопились, упрямо стояли на своем, прочли послам все летописи, подтверждающие принадлежность спорных земель русскому царству и если бы не личное распоряжение Петра и отчаянная нужда русского царства, увязшего в войне с Турцией, в мастерградском оружии, договориться не удалось. Пришлось по телефону пообещать Петру поддержку в борьбе с Оттоманской Портой. Впрочем, поддержка в войне России заранее предусматривалась. Медленно, по миллиметру, позиции переговорщиков сближались. Наконец стороны пришли к взаимоприемлемому компромиссу. Город получал север Челябинской области почти по границы двадцать первого века, по факту юг и так был за ним. За это Мастерград обязался поставить пять тысяч комплектов пехотных лат, десять тысяч фузей и пятьдесят стальных орудий. Город получал право сам и совместно с жителями России создавать на территории царства мануфактуры и рудники. Получал право на беспошлинную торговлю, покупать и строить дворы в городах русского царства, наконец, право самоуправления в них и суд мастерградцев по законам города.

Петр лишь недавно получил реальную власть и на престоле держался непрочно. Боязно было взваливать на одного себя важное решение: неопытен и с детства пуган. Царь повелел собрать Боярскую Думу.

Тени гуляли по палате, где собралась Боярская Дума. За окном стремительно темнело, свет от лампад в углу и колеблющееся пламя свечей в подсвечниках литого серебра, с трудом освещали думских чинов. Вдоль стен, искусно разукрашенных картинами с деяниями святых и московских царей, каменными идолами, не шевелясь сидели думские. Дворяне, дьяки. Бояре важные, в горлатных шапках о сорока соболей и дорогих выходных шубах, бороды холеные, на пальцах сверкают самоцветами перстни. Государеву службу правят! Думный дьяк Виниус, с двумя подьячими расположился отдельно, записывает речи. Бояре украдкой косятся на сумрачного царя, пытаются угадать его волю. По очереди поднимаются. Как один плачутся о святой русской земле, которую хотят забрать непонятные, то ли православные то ли нет, пришельцы. Петр, облаченный в царских ризы и бармы, нахохлившись, молча сидит на троне, от досады грызет ногти. Третий час переливают из пустого в порожнее. Крепится, выжидает что скажет Дума. Слишком еще непрочна власть Петра, отчаянно нуждается он в поддержке...

Наконец поднялся князь Борис Алексеевич Голицын. После отстранения от власти царевны Софьи, царев воспитатель набрал большую силу. Огладив пышные усы, скользнул небрежным взглядом по притихшим думским боярам и дьякам и дворянам. Неделю тому назад на общем собрании родственников мужского пола Голицыны решили, что никаких отношений с городом. Живут без лучших людей, этим дают плохой пример русским мужикам. Давно ли царство потряс бунт Стеньки Разина? Даже мысль о восстании пресекать надобно! А еще людишек сманивают. Долог, труден и страшен путь на южные уральские окраины, через дикие леса, мимо немирных кочевников, но бегут и мужички, и староверы... Дескать там истинное Беловодье. Ни бояр, ни дворян, ни барщины, батогами не бьют, без вины не казнят и всегда есть добрая работа, за которую щедро платят. В том большой убыток может быть лучшим родам! А еще обида жгла Голицыных. За что сослал Василия Васильевича с семьей и лишили боярства? Тем унизил весь род!

А на царство звать назад добрую царевну Софью. За такую услугу она ужо пожалует своих верных слуг. А Петр, а что Петр? Мало ли государей московских умирало по неведомым причинам?

Князь гулко заговорил прямо и по делу:

— Ружья и пушки добрые обещают поставить, помочь в войне с турками, это все хорошо. Но какой сей град дает пример народу русскому, богобоязненному?

Князь размашисто перекрестился на потемневшие лики на иконах, глянул из-под насупленных бровей на примолкших бояр, с открытыми ртами слушавших Голицына:

— Царя у них нет, лучших родов нет. Всех извели! Да еще бают в 1918 году от рождества Христова расстреляли помазанника божия! С этакими татями и потомками воров мир вечный подписывать? Да не за что! Послать войско доброе, привести бунтовщиков к покорности православному царю! Тогда и ружья с пушками поставят и отряд добрый на войну выставят по повелению государеву!

Петр слушал, грыз ноготь. На болото Боярской Думы речь князя произвела впечатление, сходное с дрожжами, попавшими в тесто. Забурлили, пошли пахучие пузыри.

— Правильно! Ужо покажем ворам! — галками загудели иные бояре. Легко им стало. Решили дело по старине. Многих из них волновали мысли, схожие с голицынскими. Только видимое благоволение Петра мастерградцам и, боязнь крутого нрава молодого царя, до поры сдерживала думских. Иные сомневались. Великие выгоды предлагали послы города мастеров, но боязно, очень боязно решиться на новое.

Поднялся думный дворянин Обельский, в венгерском кафтане, без бороды. Известен он был латинскими порядками, кои завел в собственном доме, да торговлей с иноземными гостями. Поклонился царю, произнес голосом, в котором читалось сожаление:

— И какое войско мы сможем послать на окраины уральские? Путь туда долог, идет по диким местам, где ни городов, ни припасов. Ну пол тысячи, ну тысячу воинских людей. Побьют их мастерградцы, а на нас осерчают!

Он оглядел печальным взором притихших думских. Устало махнув рукой, продолжил:

— Не одиножды говорил я вам. Немцы, голландцы, шведы, все страны заводят у себя мануфактуры: железные, полотняные, кожевенные, стекольные, по рекам ставят лесопилки, добрые, как на Кукуе. Одни мы сидим. А почему? Мастеров своих нет, а иноземцы ехать к нам не хотят... А без них не обойтись. В кои поры появились мастерградцы, согласны помочь, а мы кочевряжимся! А ну вас, приговаривайте что хотите!

Он тяжко вздохнул и уселся назад.

— Гулящие людишки да воровские казаки сказки о городе сем разносят, народ волнуется! — выкрикнул толстый, как перина, боярин Стрешнев, громко стукнул посохом о пол. Встретился с бешенным взглядом молодого царя и чуть не сомлел от страха. Очнувшийся Петр лягнул левой ногой, зло спросил:

— Кто еще что сказать хочет? — на раззявленные рты думских глядит зло, рот сжался в тонкую линию. Несогласие Боярской Думы пробудило в нем детские воспоминания о стрелецком бунте.

— Государь, — поднялся с места суровый, широкий лицом князь Троекуров, Иван Борисович, ударил Петру челом. Один из старейших думских бояр считал, что уже в силу собственного возраста разбирается в политике больше, чем царственный юноша.

— Плохо сейчас на святой Руси! Дети от рук отбиваются, древнего благочестия нет... Шатание великое в народе!

Долго и витиевато говорил на древнеславянском, тряся ухоженной седой бородой, о том, что византийское благолепие и благочестие, на которых стоит Россия с древних времен, в умалении. Помянул: Москва — третий Рим, а четвертому не бывать! Наконец закончил тем, что с татями мастерградскими никак нельзя договор о вечном мире заключать, это умаление святой Руси! Бояре, давно заметившие, что речи не нравятся царю, помалкивали, Петр молчал, каменея скулами.

— Кто еще хочет сказать? — от досады Петр из всех сил вцепился пальцами в подлокотники, щеки задрожали, обвел думских шалым взглядом.

— Дозволь мне? — густо проговорил князь Ромодановский. Петр впился в него взглядом, кивнул согласно. Бояре затихли, настороженно рассматривая страшного главу Разбойного приказа. Слез с лавки, покачал великим чревом.

— Не дело говорите бояре! С одним древним благочестием теперь не проживешь! Соседи мигом как липку разденут! Не то что прадедовские отчины вернуть, последнее отберут! Мастерградцы предлагают нам великое дело! С их помощью построим на Руси мануфактуры и рудники, как в иных землях. Расцветет земля! Не хотят мастерградцы сами торговать с немцами и ляхами. А товары у них преизрядный. Ну так мы продадим его, отчего государству российскому будет польза изрядная, а купцам и знатным родам выгода. И по войне с турками. Дважды ходили на них и вернулись назад без пользы, но с великим стыдом. Хану казахскому мастерградцы помогли против джунгарцев. Побил он их преизрядно. Помогут и нам с Викторией дело провести. А по тому, что мужики бежать станут, а город принимать их, то лжа! В договоре написано, принимать только вольных охочих мужиков, иных отсылать обратно!

Бояре, дворяне и дьяки думские глухо загудели, прикидывая, чью сторону взять. Если уж Ромодановский, битый жизнью волчара, крепко держащий в руках средневековую помесь МВД с госбезопасностью, выступает за договор с Мастерградом, это как минимум повод задуматься. Петр нетерпеливо дернул головой вбок. 'Наконец здравые мысли, а не стон про попранное благочестие!'

— Не хватает нам кукуйских еретиков, — не выдержал, крикнул в сердцах думный дворянин Воронков, — на шею себе новых сажаем!

— Лжа то, — не вставая смета произнес патриарх Иоаким, сам видом как великомученик с древней иконы, борода узкая, седая, лишь глаза молодые, — православные они, и священники их рукоположены в духовный сан святейшим патриархом московским и всея Руси Кириллом.

До позднего вечера Дума бурлила, ругалась и спорила. Наконец большинством, кроме нескольких ретроградов пришло к общему мнению. Царь указал, а бояре приговорили: договору о вечном мире и торговле с мастерградцами, быть!

Глава 5

Через две недели рождественских праздников, в начале нового 1690 года выпал обильный снег. Туманный Альбион в один миг превратился в снежный и морозный. Дороги стали труднопроходимыми, и чтобы отважиться на путешествие необходима была очень веская причина. Обширные поместья сэра Джона Мерика Книхта лежали на левой стороне Темзы. Но основной доход ему давала должность говернора (руководителя) Московской компании. Его двухэтажный особняк возвышался на берегу Темзы посреди заснеженного, но идеально ровного газона и по-зимнему голых деревьев парка. Жилище лорда, помнившее еще времена войны Алой и Белой роз, снаружи смахивало на крепость, но внутри было вполне комфортно. В нем так и веяло чопорным аристократизмом и наследственным богатством. Приглашали в дом немногих, но удостоившийся чести, принадлежал к сливкам английского общества. Нужно было быть не только родовитым, но и богатым как акционеры Московской компании. У компании возглавляемой сэром Книхтом была сложная история. Первоначально она называлась 'Общество купцов-изыскателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и доселе морским путем не посещенных'. В далеком 1553 году корабль, под командованием опытного шкипера Ричарда Ченслора, отправленный компанией для прохождения по Северо-восточному проходу в Китай, так и не сумел его найти. В 16 веке в европейской географии господствовало ошибочное представление, что из Европы в Китай возможно попасть северным путем через реку Обь. Зато корабль благополучно обогнул Скандинавию и доплыл до Белого моря. 24 августа 1553 года судно вошло в Двинский залив и пристало в бухте св. Николая к берегу. Страна заинтересовала англичан. Конечно, не Китай, но и здесь можно многим поживиться. Русский царь владел тремя четвертями мирового производства дегтя, всей коноплей и качественным мачтовым лесом. Страна производила льняную пряжу, холст, кожу, поташу и многое другое. Товары, производимые в России, были особенно важны для Англии. Каждый заложенный на ее эллингах корабль требовал русских товаров: корабельного леса, льняной пряжи и многих тысяч ярдов парусного полотна. Лишь отсутствие удобных гаваней и путей вывоза продукции не давали России стать богатой, словно Новый Свет или Индия.

Добравшись до Москвы, путешественник сумел попасть на прием к царю Ивану Грозному и добился для английских купцов разрешение на торговлю в России. Компания получила сверхльготные условия для торговли. Московское царство, в свою очередь, нуждалась в покупке западных товаров и продаже собственных. После возвращения Ричарда Ченслора в 1555 году в Англию, общество переименовали в 'Московскую компанию'. С тех пор ежегодно на север, в обход Норвегии и далее до устья Двины отправлялись длинные караваны кораблей. На подворьях и складах, расположенных в Колмогорах и на Двине, на Вологде и в Ярославле, английские купцы вели бойкую торговлю иноземными товарами. Московские цари то отбирали льготы, то даровали вновь, но компания продолжала работать и приносить немалую прибыль пайщикам.

В двери постучали, в комнату вошел брылястый, словно престарелый бульдог мажордом:

— Сэр Вилберн Лэнгфорд! — торжественно провозгласил он слегка простуженным голосом.

Сидевший на кресле у камина хозяин особняка сэр Джон Мерик Книхт поднял рассеянный взгляд на слугу и распорядился:

— Проси!

Мажордом безмолвно поклонился и исчез за дверью.

Вилберн Лэнгфорд вошел в комнату, рука на эфесе длинной шпаги. Одет в лучший, но уже не модный, коричневый кафтан. А как с такими доходами как у него, угнаться за изменчивой и ощутимо бьющей по карману модой? Вот и приходится одеваться скромно, но достойно. Молодому человеку двадцать семь лет, самый возраст для бойца и мужчины. Отец, царство ему небесное, сумел дать единственному отпрыску хорошее образование, но вот наследство оставил курам на смех. На входе Вилберн учтиво склонил голову, так что длинные локоны посыпанного пудрой аллонжа едва не коснулись натертого воском дубового пола.

Аллонж (фр. allonge от фр. allonger — удлинять) — парик с длинными волнистыми локонами. Был введен при дворе короля Людовика XIV в 60-х гг. XVII в.

В комнате светло, несмотря на сгущающиеся на улице сумерки. В стенных, с блестящим зерцалом трехсвечниках, ярко горят свечи. Сэр Джон Мерик Книхт удобно расположился у горящего и постреливающего угольками камина, лицо с тремя подбородками, побагровело. Жаркое пламя отражается в зажатом в руке бокале с горячим грогом, бликует в закрепленном на противоположной стене зеркале, в виде окна. В комнате, несмотря на камин, сыро, что и неудивительно, зима. На низеньком столике с гнутыми ножками перед хозяином особняка стоит открытая бутылка и пустой бокал. По узким губам говернора (руководителя) Московской компании промелькнула любезная улыбка. Невероятные известия из дикарской Московии, которую он привык воспринимать как почти английскую колонию, заставили его срочно вызвать доверенного агента. Не вставая, джентльмен отсалютовал стаканом.

— Вилберн! Мой мальчик, проходи, присаживайся!

Молодой человек понял, что на этот раз дядя настроен играть роль заботливого родственника. 'Ну что, подыграем. В прошлый раз выполнение просьбы, равной приказу, высокопоставленного родственника, управлявшего Московской компанией, принесла ощутимый доход. Глядишь и сейчас повезет...' Вилберн изящно присел на стул, аккуратно разместив шпагу, чтобы не мешала. Оглянулся. Лакеев нет.

— Без церемоний, — поощрил племянника лорд.

Ну что же, нальем самостоятельно, нищие не гордые. Вилберн пригубил грог. Напиток по вкусу неплох и подогрет в меру. Дядя в свою очередь, поднес к губам бокал, отхлебнул. На двоюродного племянника, он смотрел со странным и многозначительным выражением. После смерти отца Вилберна, он покровительствовал бедному родственнику. Конечно, не бескорыстно. Время от времени подкидывал племяннику задания, иной раз весьма щекотливые, но приносившие молодому человеку неплохой доход. Дядя, в отличие от семьи Вилберна, исповедовал пуританство, а это публика специфическая. Впрочем, до фанатизма он не доходил, предпочитая и на этом свете получать скромные бонусы богатства и роскоши. Крайние формы протестантизма, бурным цветом расцветшие в Англии и позже в США — истинные кальвинисты, правые пуритане, противопоставляли себя всем остальным христианам и считали себя избранными. Отсюда протестантская концепция Born Again — 'заново рождённых' или же иначе — 'Рождённых свыше'. Именно этим объясняется странное для православного уха, но основанное на протестантской этике, утверждение бывшего президента США Барака Обамы об исключительности американской нации. Из идеи избранности протестантов логично шло отношение 'ко всем остальным', т.е. не избранным. Допустимо рабство, жестко разделяющее людей на хозяев и рабов. Отсюда шел и геноцида других народов, не относящихся к 'избранным'. Второе следствие протестантизма, тезис о связи между праведностью и богатством. Если ты богат, значит праведен и неважно каким ты образом получил деньги. Значит допустимо лгать, воровать и убивать, лишь бы получить вожделенное богатство.

— Как себя чувствует Ваша матушка, леди Лэнгфорд? — вежливо осведомился он.

— Все хорошо, сэр! Только в последнее время у нее начали болеть колени и стало трудно ходить.

Сэр Джон покачал покрытой париком головой:

— Я пришлю к ней своего доктора, пусть посмотрит.

Вилберн откликнулся с небольшой заминкой.

— Спасибо, сэр!

Они еще немного поговорили на темы, обязательные при встрече двух благородных людей, тем более, родственников: об ужасной английской зиме, видах на урожай и многом другом. Наконец, отдав дано вежливости, дядя перешел к тому, ради чего он позвал своего доверенного агента.

— Надеюсь, ты поправился и отдохнул после поездки в Гамбург?

В Германии молодой человек получил фут доброй толедской стали в плечо, но с крайне деликатными переговорами, требовавшим изворотливого ума и дипломатичности, справился на отлично. В итоге Московская компания получила неплохие прибыли, а Вилберн — дополнительную премию. Рана зажила быстро, а деньги за выполненное поручение Вилберн получил хорошие. Так что причин для недовольства у него быть не могло. Если дело пойдет так и дальше, то при разумной экономии появлялась надежда, что после выполнения еще нескольких поручений, он сможет купить небольшое, но достойное благородного происхождения, поместье.

— Да сэр. Я так понимаю у вас есть поручение для меня?

— Это хорошо, молодость, раны заживают быстро, — задумчиво покачал головой сэр Джон и отхлебнул грога. Паузу он использовал для того, чтобы еще раз проверить правильность собственного решения. 'Итак, молод, но уже опытен и хитер как змей. Отлично справился с несколькими весьма щекотливыми поручениями... Наверное племянник идеальный кандидат!' — Мой мальчик, вначале скажи, что ты знаешь о московитах?

Вилберн удивленно приподнял брови и вопросительно взглянул поверх поднятого бокала на своего благодетеля. Зачем его услуги в дикарской стране, притаившейся на задворках Европы рядом с татарами?

— Только то, что они существуют и в их стране живут схизматики — дикари, там чертовски холодно и что Московская компания весьма прибыльно с ними торгует.

— Все так, мой мальчик, все так, — дядя еще раз оценивающе взглянул на племянника, — то, что я сообщу тебе тайна. Я надеюсь, на твою всегдашнюю скромность...

В кабинете на несколько мгновений установилась напряженная тишина. Сэр Джон испытывающе смотрел на племянника. Тот в ответ молча прижал руку к сердцу. Дескать мою верность и скромность Вы уже не раз испытывали. Удовлетворенный реакцией собеседника, говернор Московской компании благодарно кивнул и продолжил:

— Некоторое время мы получаем крайне странные новости и предметы из Московии. Якобы на их дикой восточной окраине появился город, перенесенный божьим повелением из будущего. Несколько дней тому назад из-за Канала прилетел очередной почтовый голубь с известиями, на которые компания не можем не реагировать.

Сэр Джон вытащил из кармана тонкую и длинную полоску бумаги:

— Его называют Мастерград, — он с трудом произнес замысловатое для английской глотки название, — Населяют его такие же схизматики, как и Московию.

Он отложил письмо в сторону, глаза сэра Джона фанатично блеснули. Перекрестившись, он помолчал. Затаив дыхание, его молодой собеседник ожидал продолжения невероятного, больше похожего на сказку, рассказа, затем осмелился прервать затянувшееся молчание:

— Это не может быть обыкновенной легендой дикарей? Они склонны к лжи и преувеличениям.

Сэр Джон отрицательно покачал головой:

— Известия более чем странные, но они подтверждаются нашими друзьями среди московских бояр. К тому же наш торговый агент в Москве мистер Томас, собственными глазами видел процессию посольства Мастерграда, направлявшуюся на прием к царю. С последним кораблем он выслал образцы товаров Мастерграда. Они удивительны. Например, вот это.

Сэр Джон поднял со стола маленькую, в мизинец длиной шкатулку. Откинулась крышка, что-то щелкнуло, над ней появилось пламя. Вилберн удивленно выдохнул. Да это настоящее чудо. Следовательно, как бы не было невероятно известие о городе из будущего, оно правда, заключил Вилберн и слегка нахмурился. Отправляться в далекую и нищую Московию, ему не улыбалось, но отказать благодетелю в его просьбе — немыслимо. Между тем сэр Джон закрыл крышку, пламя исчезло, шкатулка опустилась на столешницу. Хозяин поместья продолжал бесцветным, слегка недовольным голосом.

— Товары которые начали поставлять из Мастерграда на рынок Московии невероятны. Мистер Томас пишет о холодильных шкафах, огромных зеркалах, качеством не хуже венецианских, о других диковинных товарах и изделиях из железа по крайне низким ценам. У дикарей появилась прорва металла! В том числе качественная сталь, какой даже в Европе нет! Железо, это забота шведских купцов, но компания, которая не расширяет собственное дело, неизбежно катится вниз. Это несправедливо, когда огромные богатства достаются дикарям, а не благословенной богом Англии!

Сэр Джон нахмурился. 'Пахнет прибылями, сравнимыми с доходами Ост-индийской компании! Этот кусок должен достаться нам.' Сделав добрый глоток из стакана, продолжил:

— В Архангельск до весны дороги нет. Мой мальчик, тебе надлежит отправиться на ближайшем корабле в Ригу, оттуда в Московию и совместно с мистером Томасом вступить в переговоры с послами Мастерграда. В столицах Европы уже знают о появлении города или в скором времени пронюхают. Мы должны поспешить, чтобы первыми снять сливки. Правление общества желает получить как минимум монопольное право на торговлю мастерградским товаром в Европе, а еще лучше по всей Московии. Обещай дикарям горы золотые, подкупай, но ты должен добиться успеха.

Он посмотрел на собеседника, проверяя, как тот его понял. Вилберн несколько мгновений молчал, осмысливая услышанное. Затем глаза доверенного агента разгорелись. По спине бежит холодок. Он любил рискованные дела, особенно бросавшие вызов его способностям и изворотливости, тем более, когда они обещали хорошую прибыль. Мнение старшего родственника о том, что все лучшее должно быть у Британии, он в полной мере разделял. У сэра Джона мелькнула мысль, что авантюрность в крови у племянника.

— Насколько далеко я смогу зайти при выполнении Вашего поручения? — осторожно осведомился Вилберн.

— На все, что ты посчитаешь необходимым, — ледяным тоном произнес сэр Джон. Убедившись, что агент правильно его понял, он продолжил:

— Вторым твоим заданием будет разведать путь в Мастерград. Быть может мы сможем отобрать у дикарей этот лакомый кусочек!? Под это дело вполне возможно набрать полк или два отличных немецких наемников. Ты должен разузнать хватит этого, чтобы захватить Мастерград. Будь осторожен в оценках. Мистер Томас пишет, что у жителей города якобы есть скорострельные мушкеты и летающие корабли. Все это должно принадлежать Британии и их секреты стали нашими!

Несколько мгновений в кабинете стояла полная тишина, потом Вилберн негромко осведомился:

— Букингемский дворец в курсе новостей из Московии?

— Официально нет, но негласное разрешение короля на действия в Московии у нас есть, — дядя еще раз оценивающе взглянул на племянника, — Если ты добьешься успеха, то получишь очень хорошую премию, которая позволит осуществить твою мечту о покупке усадьбы... перед тобой откроется дорога в консулы компании.

Глаза Вилберна сверкнули. Награда более чем щедрая для бедного родственника, необходимо сделать все, чтобы успешно выполнить поручение.

— Еще один вопрос, — племянник холодно улыбнулся и сделал выразительное движение пальцами, — поездка стоит дорого...

Сэр Джон усмехнулся. Деньги, деньги... Он поднялся. Вытащенным из кармана ключом отпер секретер и достал по виду тяжелый мешочек. Приятно звякнув, тот лег на стол перед молодым человеком.

— Вот, здесь тебе на дорогу.

Племянник слегка улыбнулся и ловко смахнул мешок со стола. Судя по весу там не меньше пары сотен лорелей. Вполне достаточно для путешествия даже на край света.

В 1619 году введена новая золотая монета в 20 шиллингов — лорель (laurel; монету назвали по лавровому венку на голове монарха) весом 140,5 гранов (около 9 г).

Следующим, на стол упало опечатанное письмо.

— По нему мистер Томас выделит тебе для подкупа местных и закупок образцов товара мастерградцев, десять тысяч фунтов. Деньги попросту не трать, варвары не должны быть слишком дороги! — сэр Джон строго посмотрел на агента. Тот послушно кивнул, — Повторюсь, как минимум, мы должны торговать с Мастерградом в обход московитов, а они — ТОЛЬКО с нами.

Родственники еще поговорили десяток минут, затем молодой человек откланялся. Необходимо было подготовиться к дальнему путешествию.

* * *

Всю ночь за бревенчатой стеной особняка посольства шумела непогода. Выла в печной трубе метель, а утром все поменялось. Морозный денек в середине марта выдался на славу. В условиях малого ледникового периода, это еще зима. Солнце, пробиваясь сквозь плотные шторы, щедро освещало расположенный на втором этаже кабинет. От печи пыхало уютным жаром. В углу трещали сверчки. За массивным столом, покрытом белой льняной скатертью, сидел младший полномочный представитель города Мастеров. Из стоящей рядом большой кружки вкусно пахнет свежей заваркой. Из-за двери доносился приглушенный шум голосов, но Александру некогда. Напряженный взгляд уперся в схематичную карту Восточной Европы на экране ноутбука, рука застыла на мышке. Посол занимался важным государственным делом — играл в стратегию Europa Universalis II. Глаза азартно блестят, волнуется. Сейчас он больше походил не на солидного государственного деятеля и офицера с боевым опытом, а на мальчишку, едва перешагнувшего подростковый возраст.

— Попался, — азартно произнес Александр, как будто соперник по многопользовательской игре мог его услышать.

Многопользовательская игра — тип компьютерной игры, в которой присутствует больше 1 человека. Игра также может проводиться по сети.

Движением мышки отправил первую армию в поход, осаждать неприятельский город. На игровом поле появилась длинная красная стрелка маршрута, заканчивающаяся на вражеской территории в провинции Смоленск. Еще одну группировку войск Александр оставил в резерве, в Вильнюсе. Парировать угрозу вторжения сосредоточенной в Новгороде русской армии. 'Вот так! Нечего, пока не получишь технологическое превосходство или не поймаешь противника во время войны, лезть отбивать малорусские земли!' Невидимый соперник двинул армию из Новгорода. Наперерез ей Александр бросил резерв, а прибывшей в Смоленск армии приказал штурмовать город. Через минуту доблестные польско-литовские войска захватили крепость. Александр довольно улыбнулся и отхлебнул чая.

Пронзительно зазвенел лежащий на столешнице, рядом с стационарным телефоном, мобильник, безжалостно вырывая из виртуальной реальности. Александр от неожиданности вздрогнул. Нехотя оторвавшись от экрана, скосил глаза на дисплей телефона. Так и есть, шестнадцать часов. Он разочарованно вздохнул и выключил сигнал. Через десять минут ему вести занятие. Прошли две недели, как указом Петра посольству разрешили открыть школу. Для начала набрали два класса, половину по конкурсу, остальных из детей высшей аристократии московского царства. Временно под учебные классы выделили на первом этаже посольства несколько кабинетов. Сразу решили, никаких ятей, ферт и ижиц! Обучение только на русском языке двадцать первого века. Урок важности 'мягкой' силы от США, попаданцы усвоили прочно и, намеревались подчинить Русь семнадцатого века собственному культурному влиянию. Занятия, пока не приехал из Мастерграда обоз с учителями, а его ожидали на днях, временно пришлось вести посольским. Александр взял на себя преподавание физкультуры, старший посол — математики. Дома по соседству с посольством выкупили для размещения прибывающих мастерградцев. Охрану границ нового Кукуя планировалось отдать наемникам из местных, а внутри контролировать с помощью замаскированных видеокамер.

С тем же караваном в столицу Руси везли простейшие жаккардовые машины с программируемым перфокартами рисунком и преподавателей для обучения рабочих создаваемой на паях с думным дворянином Обельским мануфактуры. В московском районе Хамовники, славном потомственными ткачами, планировали к весне приступить к производству парусины, льняных и шерстяных тканей. С Обельским договорились на тех же условиях, как и с Строгановыми. Вклад попаданцев — станки и обучение рабочих и приказчиков. С думного дворянина, известного сторонника реформ и западных порядков — работники и здания. Впрочем, с появлением Мастерграда Обельский переориентировался на попаданцев. И порядки ближе русскому сердцу и выгода несомненна.

Пальцы Александра пробежались по кнопкам стационарного телефона, он прижал трубку к уху.

— Да, — послышался ставший за последние дни хорошо знакомым высокий голос пресветлейшего и державнейшего великого государя и великий князь Петр Алексеевич всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца.

— Герр Питер! Извини, придется прерваться, у меня сейчас занятия в школе. Давай продолжим игру через два часа?

— Ладно, — ответил царь слегка недовольным голосом.

Ладно, — ответил царь слегка недовольным голосом. На несколько мгновений Петр замолчал, в трубке слышалось лишь неровное дыхание. Александр продолжал держать телефон, дожидаясь, пока царь сам положит трубку. Прерывать разговор первому, стало бы непростительной бестактностью. Александр долго размышлял, как называть Петра первого в приватной обстановке. Одно время даже хотел остановиться на используемом Меншиковым обращении: 'мин херц', но потом посчитал что это слишком фамильярно. Поэтому остановился на нейтральном: 'Герр Питер' 'Ваше Величество', воспитанному в республиканских традициях Александру, категорически не нравилось. При официальных церемониях, еще куда не шло, но постоянно... это уже чересчур.

— Что же ты так Русь обижаешь? Смоленск захватил! — наконец обиженным голосом спросил царь.

Александр пожал плечами:

— Герр Питер, я предупреждал что не умею поддаваться, но, если прикажешь попробую.

Царь обидчиво засопел. Так было еще хуже, выигрывать, зная, что соперник поддается:

— Не надо, играй в полную силу. Иди, только не опаздывай!

— Хорошо герр Питер!

После того, как Петру показали, как играть в компьютерные игры, он в несколько дней плотно на них подсел. Противником и наставником в компьютерных играх стал Александр, большой поклонник пошаговых стратегий. Хорошо, когда на работе можно и даже необходимо играть в электронные игры. Пока еще не полноценная игромания, но прежние забавы, включая гулянки и любовницу Анну Монс, отошли на второй план. Об этом Александр знал точно. Попаданцы подарили царю деревянный макет бригантины, торжественно установленный им в собственном кабинете и еще несколько диковинок, объединенных одним. Их нашпиговали прослушкой по типу 'жучка' Термена. Так что чем занимался царь, Александр знал почти поминутно. Не благородно? Подло? Может быть, но безопасность Мастерграда важнее.

Жучок Термена — уникальное подслушивающее радиотехническое устройство под названием 'эндовибратор', который незамеченным целых семь (!) лет исправно давало информацию из зала заседаний американского посольства в Москве, потому что не содержал никаких электронных компонентов и, как следствие, не нуждалось в элементах питания.

Александр спустился по лестнице вниз, но зайти в учебный класс не успел, в кармане ожила радиостанция.

— Первый, Второй, я Застава, ответьте!

Александр слегка нахмурился, вытащив рацию нажал тангенту. Что-то случилось? Застава была позывным поста охраны.

— Я Второй, слушаю.

— Товарищ старший лейтенант! Тут какие-то англичане из их Московской компании прибыли. Хотят пообщаться с послами.

Двери широко распахнулись. Зашел охранник, рука у кобуры с ПМ, лицо важное, доложил:

— Представитель Московской компании сэр Вилберн Лэнгфорд и торговый агент в Москве мистер Томас.

Учтиво пропустив англичан, немедленно скрылся за дверью. Глазам стоявших посредине кабинета послов Мастерграда предстали посланцы туманного Альбиона. Первым вошел молодой человек, не больше тридцати лет, в коричневом костюме и широкополой шляпе, какую носил Д'Артаньян. На плечах молодого обильно посыпанного пудрой локоны роскошного парика. Следом появился гораздо скромнее одетый, лицо изборождено обильными морщинами и побито оспой. Молодого посланца англичан Александр видел в первый раз, хотя составленное безопасником досье о Московской компании с фотографиями, просматривал.

В комнате светло, несмотря на то, что свет едва пробивался через маленькое, заиндевелое окно. Под потолком горящая электрическая лампочка. Вошедшие с любопытством огляделись и увидели пол потолком светиться ЧУДО! Оба англичанина на пару секунд выпали из реальности, застыли, с совершенно одинаково отвисшими челюстями. Впрочем, быстро оправились от шока. Видимо о чем-то таком они уже знали.

Вошедшие с достоинством изобразили изящный европейский поклон.

— Здравствуйте господа, — приветливо произнес старший посол, слегка склоняя в ответ голову — ко мне можно обращаться господин Рожковский, к младшему послу, — Он повернулся к Александру:

— Господин Петелин.

Стоявший позади англичанин склонился к уху молодого, переводя с русского языка и изредка с недоверием косясь то на лампочку на потолке, то на красный угол где перед иконами горела тусклый огонек лампадки. Английский язык Антон знал неплохо, хотя вариант двадцать первого века значительно отличался от того, на каком разговаривали в семнадцатом, но в целом он понимал, что говорит посланец Московской компании.

— Присаживайтесь господа, — предложил Рожковский.

Вилберн устроился напротив оппонентов, шляпа легла на стол рядом. Вначале немного поговорили на общие темы, обязательные для дипломатических танцев: об ужасной русской зиме, европейской войне с Османами и многом другом. События, в далекой варварской Московии, окраины цивилизованного мира, мало кого интересовали в Европе, пока не запахло большими деньгами. А ради них можно и постараться. Рожковский терпеливо слушал, изредка поддакивая, а Александр потихоньку наливался злостью. Дел хватало и без этого хлыща. Впрочем, мастерградцы не торопились, это англичане пришли к ним, а не наоборот. Наконец, отдали дань вежливости. Молодой англичанин склонил голову. Искоса глянул на лампочку и вроде между прочим, спросил:

— А что это за необычные светильники у Вас? Ни свечей, ни масла...

Рожковский внимательно глянул в лица англичан. Два года тому назад он посещал берега туманного Альбиона и остался очень доволен поездкой. Культурная нация, породившая Ньютона и Свифта, была ему симпатична, не то что полудикие русские петровской эпохи. В чем-то Соловьев был прав... Тихонько вздохнув, он попытался объяснить аборигенам, не знающим элементарных азов физики, принцип работы осветительного устройства:

— Они электрические, — осторожно ответил он. Натолкнувшись на недоуменный взгляд англичан, — продолжил, — это сила того же происхождения что и молнии. Она заставляет светиться тонкую металлическую спираль внутри стеклянной колбы.

Вилберн, дождался перевода, поднял голову и несколько мгновений слегка прищурясь рассматривал лампу. Он был потрясен, но быстро оправился. Переведя взгляд на мастерградцев, уязвленно поджал губы. В глазах все также непонимание, но это не помешало ему учтиво кивнуть.

— Да..., — с некоторым сомнением протянул англичанин, — даже мне, прошедшему нелегкую школу одного из старейших европейских университетов: Кембриджского, тяжело понять Ваши объяснения... Признаться, господа, я до последнего момента не очень верил в сказки о появлении на востоке царства московитов вашего чудесного города. Неужели правда, что вы появились из будущего?

Отрицать то, что было известно слишком многим, глупо. Рожковский любезно улыбнулся и подтвердил:

— Так и есть.

— Но как такое чудо могло произойти? — взволнованным голосом произнес переводчик слова младшего по возрасту товарища.

— Была бы на то воля божья! — невозмутимо ответил старший посол, повернувшись к иконам обмахнул себя православным крестом. Взгляд Вилберна на миг остановился на том, как это проделал мастерградец, но лицо оставалось все также любезным. Хроноаборигены, и на Западе, и на Востоке Европы придавали первоочередную роль вопросам религии. Из-за них по всей Европе в семнадцатом веке бушевали войны между разными христианскими конфессиями. С тех пор требования к мирянам серьезно изменились, тем не менее попаданцы старались пунктуально исполнять те церковные каноны, на которые были согласны. Сразу после заселения, в помещениях посольства повесили православные иконы, да и посещением храмов посольские не пренебрегали. При этом подстраиваться под бытовавшие в семнадцатом веке правила, попаданцы не желали. Московский патриарх Иоаким уже вторую неделю думал над письмом мастерградского духовенства с просьбой о признании автономии их церкви. Надежда что он положительно откликнется на просьбу города, подкреплялась неприкрытым давлением по этому вопросу со стороны молодого царя.

Несколько секунд в комнате господствовала тишина, лишь трещали сгорающие в печке поленья.

— Да, да... — задумчиво произнес пришелец с туманного Альбиона, — была бы Божья Воля.

Гость на секунду замолчал, пристально и дружелюбно вглядываясь в лица собеседников, неторопливо сложил на груди руки домиком.

— А скажите, — с явной надеждой в голосе спросил англичанин, — а не перенесло ли из будущего кто-нибудь из моих земляков, англичан или хотя бы представителей других европейских стран? Из христианского человеколюбия мы готовы с радостью принять их, и даже заплатить за это хорошие деньги!

Вилберн, пытаясь оценить правдивость ответа, впился взглядом в лица мастерградцев.

Хочешь иметь информатора о будущем и технологиях, подумал Александр. Обойдешься

— Такие случаи нам неизвестны, — сухо ответил он. Гость начал его откровенно раздражать.

Англичанин слащаво улыбнулся, пытаясь скрыть разочарование. Врут или нет мастерградцы, не определишь. С земляками или хотя бы представителями западных народов договориться явно легче чем с потомками московитов. Затем во взгляде гостя блеснул холод. Похоже, что он наконец решил перейти к делу. Слегка наклонившись вперед и глядя в глаза визави, произнес:

— Господа! Я искренне удивлен вашими достижениями в технике, без сомнения вы культурный народ, как и европейские нации.

Лицо англичанина буквально излучало дружелюбие, лишь по глазам можно уловить его неподдельный интерес. Без сомнения, собеседник искренне пытается найти общие интересы.

— Нам, цивилизованным людям, необходимо держаться вместе и помогать друг другу. Мы ведь не полудикие московиты, по собственной природе склонные к обману и воровству. В отличие от них мы понимаем, что если вести дела честно, получишь гораздо больше. Думаю, мы, как представители цивилизованных наций, сможем прийти к взаимоприемлемому компромиссу. Не так ли?

Белые, пухлые пальцы англичанина словно плели паутину, говорил он мягко, убедительно. Дождавшись перевода, Рожковский согласно кивнул, словно китайский болванчик, младший посол промолчал, лишь тяжело взглянул на англичанина. Внимательно наблюдавший за мастерградцами гость, удовлетворенно кивнул, взмахнув париком. Похоже, клюют, подумал он. От засаленных локонов пошла новая волна вони. Александра мысленно поморщился. И от гадского запаха и от сравнения русских с варварами. Знаем мы, какие вы джентльмены. И про геноцид ирландцев при Кромвеле и про 'Акт о наказаниях бродяг и упорных нищих' 1597 года и про работорговлю. Захотелось дать напыщенному хлыщу в морду, так что заломило костяшки пальцев. Жаль, что дипломату нельзя.

— Поговорим начистоту! Вы не против?

Англичанин остановился, на лице маска уважения и внимательности. Тишину нарушает лишь треск поленьев в печи. Дождавшись, когда послы улыбнулись, старший вежливо и поощрительно, а Александр слегка вымучено, англичанин настойчиво и очень убедительно продолжил:

— Не скрою, я уполномочен руководством Московской компании предложить вам взаимовыгодный торговый договор. Мы хотели бы получить эксклюзивное право торговать вашими товарами в Англии, континентальной Европе и Московии. У компании налажена торговая сеть по всей Европе. Это позволит вашим товарам в кратчайшие сроки завоевать рынки. Поверьте, у нас все очень консервативно. Новичков не любят и даже с самым прекрасным товаром можно прогореть, если за тобой не стоит сила. Пираты, алчные чиновники и войны, все это очень мешает честной негоциации. В случае, если мы придем к соглашению, мы гарантируем вам защиту нашей компании и английского престола от этих проблем. Еще мы хотели бы приобрести сведения об будущем. За это мы готовы платить золотом!

Александр прекрасно понял предложение наглого англосаксонца, но отвечать не стал, дожидаясь перевода. Гость впился внимательным взглядом в лица послов. Старший безразличен, а молодой горячиться, ишь как глазами сверкает! Неужели владеет английским? Откуда? Отношение послов к предложениям разное. Это хорошо, можно попробовать на этом сыграть.

— И чтобы вы хотели у нас приобрести? — небрежно поинтересовался Рожковский, проигнорировав предложение продать сведения о будущем.

— Московская компания в курсе ассортимента ваших товаров, но нас прежде всего интересует эксклюзив. Возможно ли приобрести ваше оружие? Скажем, по сто гиней за каждый скорострельный мушкет с запасом снаряженных патронов к нему в количестве сотни штук на ствол? Также нас интересуют летающие корабли. Цену на них назначайте сами, — англичанин на миг прервался и развел руками, — за это мы гарантируем вам лично комиссионные, скажем по тысяче гиней. Золотом.

Это день у Александра начался из рук вон плохо. Сразу после завтрака он зашел в радиорубку узнать, не пришла ли ему телеграмма из Мастерграда, но радист лишь развел руками. Уже третий день Оля не отвечала. А на всякий случай прошло больше четырех месяцев, как он уехал от молодой жены в командировку. Затем появился слащавый хлыщ из Московской компании. То оскорбляет предков, то предлагает продать британцам оружие и воздушные корабли, хотя торговля ими запрещена даже с Московским царством. И при этом внаглую сует взятку. Ему, боевому офицеру! Это уже слишком. Да за кого он себя принимает, нагличашка! Лицо Александра побагровело, он зло усмехнулся и приподнялся со стула, нависнув над невысоким англичанином. Рожковский охнул и попытался что-то сказать, но молодой офицер повернулся и воткнул в ошеломленного посла холодно-яростный взгляд. Старший посол, прекрасно помнивший события недавней схватки с разбойниками, сглотнул слюну и невольно отшатнулся. На миг ему показалось что взбешенный офицер просто пристрелит его при малейшей попытке противиться.

— Господин представитель Московской компании хочет нас оскорбить? — рявкнул на вполне понятном Вилберну английском Александр. Его несло на волнах ярости так же, как в тот день, когда он арестовывал тестюшку.

— Я Вас не понимаю.

— Мистер, Вы осмелились предложить мне взятку за предательство города.

Вилберн недоумевающе посмотрел на русского. Ну предложил, а что такое? Дело житейское, это не преступление, а всего лишь кормление. Нормальная торговая практика. Почему варвар взбесился? Ничего не понимаю. И по какому праву это русский кричит на него?

— Ко мне нужно обращаться сэр! Я благородного происхождения! — покраснел как рак белокожий англичанин.

— А мне без разницы, извинись!

Сэр Вилберн в ярости сжал кулаки, глухо зарычал и бросил бешеный взгляд на попаданца. Никто и никогда не говорил с ним ТАК. И черт с ним с поручением, но наглый варвар ответит!

Рожковский окинул взглядом побагровевшие физиономии спорщиков, выругался про себя. Хотя с английским у него неважно, но то, что конфликт может закончиться плачевно, он уловил и сделал попытку хоть как-то спасти положение:

— Господа, не надо нервов, прошу вас успокоиться!

Но оба спорщика закусили удила.

— Господин посол. Вы меня оскорбили, вы дворянин? — ледяным тоном осведомился англичанин.

Александр издевательски ухмыльнулся, уставившись Вилберн в глаза:

— Я офицер, что хочешь вызвать на дуэль? Ну что же, поединки в Мастерграде разрешены. Стреляться так стреляться! Только имей в виду, что по закону я могу пользоваться только нашим оружием, — Александр расстегнул кобуру, пистолет ПМ, блеснув воронением ствола, с негромким стуком лег на стол. Перезаряжать его не надо, за несколько мгновений из него возможно выстрелить восемь раз и на расстоянии 150 футов точно попасть в человека. Где и когда?

Несколько мгновений мужчины сверлили друг друга взглядами, затем Вилберн опустил глаза на пистолет и судорожно сглотнул слюну. Себя он считал очень щепетильным в вопросах чести, но самоубийцей не был. Против такого оружия у него шансов нет.

— Прошу принять мои извинения, — сквозь зубы произнес англичанин и бросил на оппонента такой яростный, ненавидящий взгляд, что Александр понял, что нажил себе смертельного врага. Плевать, подумал он. Облезет пытаться отомстить!

— Господа, господа, — вновь подал голос Рожковский, — надеюсь недоразумение исчерпано?

— Да, — ледяным тоном произнес Александр, пистолет отправился обратно в кобуру. Обернувшись к англичанину, продолжил все еще подрагивающем от ярости голосом — сэр Вилберн, мы имеем от руководства города однозначные инструкции. Наши купцы в Европу выезжать не будут, а торговля мастерградскими товарами будет вестись только через русских купцов.

Разозлил Вилберн Александра не на шутку, но наглость англичанина помогла удачно выполнить поручение начальника службы безопасности города. Сделать все, чтобы свести прямые контакты Мастерграда с Западом к минимуму. До решения турецкого вопроса и начала войны за испанское наследство руководство города решило не вмешиваться в Европейскую свару. Пусть разбираются между собой сами, чтобы Западу было не до России с Мастерградом. Да и упускать козырь — знание последующих событий, не хотелось. Стоит попаданцам вмешаться в европейские дела, это приведет к непредсказуемым изменениям и знание 'прошлой' истории уже ничем не поможет. А за время передышки 'переварить' земли, которые удастся забрать у турок и татар, начать индустриализацию России и развернуть на полную мощность промышленность Мастерграда. Тогда и наступит черед попаданцев влезть в хрупкую посудную лавку высокой европейской политики. Как говориться: у носорога плохое зрение, но при весе в 3 тонны это не его проблемы.

Англичанин успел овладеть собственными чувствами и внешне спокойно выслушал сообщение о своем фиаско. На этом переговоры закончились. Рожковский вручил англичанам список изделий высокой переработки, которые Мастерград готов продавать с ценами на них и список необходимых товаров, включавший несколько позиций: от ртути с каучуком до кофе и сахара. Англичане холодно откланялись. Едва закрылась дверь и отгрохотали шаги, Рожковский повернулся к Александру и посмотрел на него тяжелым взглядом. Из-за близости к прежнему руководству города, в тонкости политики Мастерграда по отношению к Западу, его не посвящали и во многом он был 'свадебным' генералом.

— Александр, я буду вынужден доложить в город о Вашем не подобающем поведении.

— Это Ваше право, — устало, после сильных эмоций накатила опустошенность, ответил Александр.

Он уже собирался ложиться спать, когда в комнате пронзительно зазвенел телефон. Радист скороговоркой доложил, что на имя Александра пришли две телеграммы. Одна долгожданная от Оли, вторая от Главы города. Пулей одевшись, Александр выскочил за дверь и через пару минут переступил порог разместившейся под самой крышей посольства радиорубки. Первой, пробежал глазами телеграмму от жены и просиял словно начищенный медный пятак. Оля писала, что любит его, скучает и как только откроются реки, с первым караваном судов приедет в Москву. Вторую телеграмму прочитал внимательнее. Чепанов в целом одобрил результаты переговоров с Московской компанией, а Александру демонстративно поставил на вид его несдержанность.

Глава 6

Морозный вечер. Кожаный возок, запряженный шестерней гнедых коней, с Петром и Меншиковым внутри, возвращается с Кукуя домой, в Кремль. Монотонно болтается слюдяной фонарь. Скрипит под полозьями свежевыпавший снег. Ледяной ветер бросает снежную пыль внутрь, прямо в лицо, но Петру не холодно, соболья шуба распахнута на груди. После выпитого в аустерии Иоганна Монса хлебного вина даже жарко. Мечтательный взгляд юного царя скользит по едва различимым под неверным светом убывающей луны очертаниям домов. Праздновали день рождения Модесты — старшей дочери покойного главы семейства. Собралась вся верхушка немецкой слободы и высокопоставленные иностранцы. Танцевали, затем в саду запускали фейерверк. Потом ужинали свиными головами с фаршем, кровяными колбасами, дивными земляными яблоками именуемыми картофель. Впрочем в мастерградском посольстве ими уже угощали. Зело вкусны. Петр закусывал, грыз любимую редьку, курил трубку. Вот это жизнь! Правда на фоне чудес, привезенных мастерградцами, Кукуй изрядно померк, но прелестная младшая дочь покойного хозяина тянула Петра как магнитом. Словно зачарованный, он весь вечер глядел на кукуйскую красавицу. И правда, юная девушка привлекала взоры гостей. В алом как кровь платье, русые волосы зачесаны в высокую прическу, голые плечи и руки белоснежные и, невозможно соблазнительны. Ночевать не остались, наутро собиралась Боярская дума, завтра придется идти на заутреннюю.

Съехали с бревенчатой мостовой на заснеженную дорогу, скорость возка заметно увеличилась. Меншиков все время странно поглядывавший на своего господина, начал тихо смеяться чему-то своему.

— Ты чего, — удивленно спросил Петр, поворачиваясь и возвращаясь из мечтаний на землю.

— Мин херц! Младший посол мастерградский Петелин подарил мне книгу про тебя, так и называется: Петр первый. Сочинил ее потомок Толстых.

— Да? — лениво поинтересовался молодой царь, — а не врешь? Ты как ее прочитал, ты же читать, писать не умеешь!

Меншиков шмыгнул носом, ответил вкрадчивым тоном:

— Ну почему неграмотный, расписаться смогу! А книгу приказал слуге читать. Зело удивительна!

— И чем она диковинна? — вяло поинтересовался Петр, — Про гистрию? Так сказывал мне Александр, посол мастрградский. Божьим помышлением с переносом сего города к нам, она другая станет.

Гистрия — история

— Там многое есть, кто верен тебе остался, а кто предал...Глянь.

Меншиков вытащил толстый кирпич книги, протянул царю. На алой как кровь обложке горела надпись: Петр первый. Молодой царь внимательно глянул в глаза верного слуги, молча принял подарок, нахохлился в глубине возка, где лицо скрывалось в густой тени.

Проснулся Петр задолго перед расцветом от давящей боли в груди, от холода его трясло мелкой дрожью. Темно, сквозь длинное и узкое окошко с частым переплетом, свет почти не проникает, лишь огонь тихо потрескивающей лампадки перед иконами немного разгоняет зимний мрак. Пахнет табаком, вчерашним перегаром и жарко натопленной печью. Он торопливо поправил одеяло, это не помогло, морозило по-прежнему. Заскрипела кровать под длинным и нескладным телом.

— Алексашка! — тихо прохрипел слабым голосом Петр, но его услышали.

В соседней палате зашепталось несколько голосов. Что-то упало и через миг дверь открылась, в проеме показалась сонное лицо Меншикова, в руке подсвечник, глаза опухшие. Огоньки пляшут на оплывших свечах.

— Звал мин херц? -все еще сонным голосом поинтересовался он.

— Худо мне, Алексашка — хриплым пожаловался российский самодержец, — Грудь болит и морозит. Позови дохтора.

Прохладная рука легла на пылающий лоб царственного юноши и тут же отдернулась словно прикоснулась к пылающим углям. Царь глухо с надрывом закашлял, плюнул.

Через считанные минуты в палате было светло от нескольких ярко полыхающих подсвечников. Набежали стольники. Суетливо укрывали царя дополнительными одеялами, но ему становилось все хуже. В дальних темных переходах запричитали, закрестились старухи, пока на них не шикнул ближний боярин царя Петра Черкасский Михаил Алегукович. Вскоре прибыла вдовая царица матушка Наталья Кирилловна с иноземным дохтуром. В русском государстве собственных медиков не было. Простой народ пользовался услугами знахарей, а государя с боярами пользовали иноземцы — выпускники медицинских факультетов университетов Парижа, Рима или другой европейской столицы. Правда уровень их знаний и умений с точки зрения человека двадцать первого века более чем сомнительный. Несмотря на это часть пациентов выживала. Если больной хочет жить, здесь даже медицина бессильна!

'Дохтур' царский кровопускание сделал, дал порошки, но царю становилось все хуже, вскоре он впал забытье и только метался под грудой одеял по смятой постели.

Перед обедом в кабинете Александра раздался звонок. К этому времени он начал беспокоиться. Где самодержец российский? Заседание Думы давно должно закончиться, а царь даже не пытается войти в игру. Что-то случилось?

— Дзинь — раздалась трель телефонного звонка. Ну наконец, подумал Александр, поднимая к уху трубку, но на другом конце провода оказался не Петр.

— Да, герр Питер.

— Это я, Александр Меншиков! Царь заболел! — захлебываясь от волнения зачастил царский любимец, — Помоги, а! Ты говорил, что у вас дохтор хороший, наш иноземец только кровь цедит как упырь, а толку никакого!

— Сейчас буду, — пообещал Александр, кладя трубку назад. Вариант медицинской помощи царскому семейству обговаривался в Мастерграде. Царским лекарем должен был стать мастерградец.

Через час один из посольских врачей в сопровождении Александра и Меншикова перешагнул порог царской опочивальни. В руке крепко зажат белый чемоданчик, украшенный красным крестом. Вдалеке ударил колокол дворцовой церкви. В комнате душно, от натопленной печи пышет сухим жаром. Царь Петр, укрытый несколькими одеялами, лежит на широкой постели. Лицо покраснело, лоб в мелких капельках пота, дыхание хриплое, прерывистое. У запотевшего высокого полукруглого окна на раскладном итальянском стуле — царица Наталью Кирилловна во вдовьей черной опашени и золотопарчовой мантии. Над ее головой горят огоньки цветных лампад. В ярко-синих, направленных на сына глазах плещутся острая жалость и смертная тоска. Мать видит, плохо ее кровиночке. Потеряет не только свет очей — Петрушу, потеряет все. Царевна Софья ничего не забыла и ничего не простит. Если вернется в Кремль, то сохранить жизнь и затвориться в монастыре — большая удача! У стола пузатый мужчина, что-то смешивает в чугунной ступе. Судя по бритому лицу и коротким штанишкам, иноземный дохтур. При виде мастерградцев Петр беспокойно вскинулся, взгляд круглых, словно у совы глаз остановился на вошедших.

— Государь, я привел мастерградского лекаря, — тихо произнес Меншиков, в голосе тоска. Несмотря на известную склонность к воровству, молодому царю он был верен как собака.

— Худо мне, Данилыч, жаром горю, — хрипло произнес Петр и глухо закашлялся. Тусклый, затуманенный болезнью взгляд остановился на Александре.

— Разреши нашему доктору себя осмотреть, — попросил младший посол.

Петр первый молча кивнул.

— Можно удалить посторонних? — произнес врач, проходя к столу. Решительно подвинул на столе подсвечники с оплывшими свечами, на их место лег чемоданчик. Щелкнули замки, открывая взгляду многочисленные коробочки и медицинский инструмент. Царь вновь молча кивнул. Иноземный дохтур засопел и недовольно поджал губы.

— Их бин медикус. Я иметь диплом медикуса славного Кельнского университета. Кто вы есть такой! — с акцентом, но вполне понятно произнес толстяк и презрительно ткнул пальцем в сторону мастерградца.

— Ты уже государя лечил, а ему все хуже! Залечить до смерти хочешь немец? Прочь поди! — наклонилась к немцу, почти кричит Наталья Кирилловна.

Возражать царице — матери, которая имела как бы не больше реальной власти чем Петр, лекарь не посмел. Молча поклонился и, бросив ненавидящий взгляд на соперника, забрал ступу. Колыхаясь тучным телом, молча вышел из опочивальни и плотно закрыл за собой дверь. Вслед за ним — остальные. Лишь вдовая царица осталась на месте.

Сумрачные сени переполнены, душно. Царская родня и бояре толпятся, тихонько гудят. С утра, не пивши, не евши, преют в дорогих собольих шубах. Лица багровые от тепла и волнения. Шепотом лаются между собой, поминают старые обиды. Гадают, что будет, если не дай бог царь преставится? Кто отправится в лучшем случае в ссылку, а то и голову потеряет, а кто взлетит вверх? При виде мастерградца, придворные разом замолчали. Искоса заинтересованно поглядывают на Александра, но спросить опасаются. В глазах немой вопрос: что с молодым царем? Александр оглянулся, встал рядом с обложенной медными бармами дверью. Поблизости застыл Меншиков. На сердце Александра неспокойно. Слишком болезненный вид у царя. Вокруг, никого из знакомых. Молодой посол узнал лишь князя Ромодановского. Стоит отдельно от остальных бояр. Знаменитые усы не топорщатся воинственно, а уныло опустились. В мутноватые от гнева глаза страшно смотреть.

Через десять минут двери палаты открылись, мастерградский доктор вышел. В руках врачебный чемоданчик, лицо спокойное. Огляделся и сразу направился к Александру.

— Что с царем? — нервно спросил младший посол. Бояре вытянули шеи, чтобы не упустить не слово, замерли.

Врач тихо вздохнул:

— К сожалению невозможно провести рентгеновское исследование, но в легких определенно хрипы, так что я готов ручаться за диагноз — пневмонию.

Бояре замерли, вроде и отвечает мастерградский дохтур, а что говорит, непонятно. Александр нервно пожевал губами.

— Это очень опасно? — вновь поинтересовался он.

— Болеть всегда опасно. Даже в двадцать первом веке от пневмонии умирали, но я надеюсь на лучшее. Организм молодой, здоровый а местные вирусы и бактерии не привычны к антибиотикам, так что шансы хорошие. Дня через три посмотрим.

Александр вскоре уехал в посольство а мастерградский врач остался в Кремле. Рядом с царскими покоями ему выделили светлицу. Через три дня Петру полегчало, температура спала и пользовавшему его мастерградскому доктору предложили стать царским лекарем. К новоявленному 'чудотворцу' выстроилась длинная очередь из болящих бояр и думских чинов а прежнего, немецкого дохтура чуть ли не пинками выгнали из Кремля вон.

Болеть скучно, а строгий доктор категорически запретил Петру выходить из опочивальни. От нечего делать Петр принялся читать подаренную сердечным другом Меншиковым книгу. Вначале с трудом пробирался через незнакомые очертания букв и отсутствие ижиц и ятей. Потом привык. Понравилась! Лежа на кровати, довольно хмыкал, скользя глазами по строкам. Машинально, доставал из лежащей на одеяле посудины лакомства: сахарных зверей, пряники, огурцы, варенные в меду, орехи и изюм. Почти не чувствуя вкуса жевал. Все именно так и было, как изображал автор, но когда Петр дошел до глав, где описывалось будущее, помрачнел и отложил книгу в сторону. Часто дыша откинулся на подушку. Глаза выпучились, на похудевшем лице гневные пятна. Крупные капли пота выступили на высоком, побагровевшем от бешенства лбу Петра.

-Эй, кто там? Найдите мне Меншикова!

В сенях что-то с грохотом упало, послышались торопливые звуки шагов. Пока бегали за сердечным другом, Петр немного успокоился, но в горевшие необузданным гневом круглые черные глаза царя было боязно смотреть. Дверь открылась, в опочивальню зашел Меншиков, поклонился. Спросил весело:

— Звал Мин херц?

Царь как лежал в исподнем, подскочил с кровати, одеяло соскользнуло, открыв похудевшее долговязое тело.

— Ведал про Анну Монс, что изменит мне? — спросил угрожающе.

— Откуда? — пожал плечами Меншиков, смотрит сочувственно, изображает беспечность -Только из книги прознал! Так кабатчица же мин херц, девка непотребная! Упредить тебя хотел, но опасался твоего гнева.

— Падаль... — в досаде и гневе царь топнул голой пяткой по полу. Скривился, больно. Заметил что Алексашка хочет что-то сказать, выкрикнул — Молчи, молчи! Вон пошел.

Торопливо скрипнула, закрываясь за сердечным другом, дверь.

— И что ей не хватало? — горько спросил Петр в пространство, — Неужели уже сейчас мне врет? С первого раза врет? Любовь, верность? Не понимаю...

Петр покосился на лежащую на столе почерневшую от табака трубку. Доктор, пока не вылечится, запретил прикасается к ней. 'Дура... так обмануть... Я доверял ей! Ладно... Кончено...' Петр устало махнул рукой, повалившись на скрипнувшую кровать, укрылся одеялом...

Несколько дней спустя в здании мастерградского посольства, в скромном кабинете под самой крышей. Меншиков хитро прищурился, сморщился. Побарабанив по столу проговорил:

— Выполнил я вашу просьбишку. Прочитал царь книжку и зело опечалился и огневался на непотребную девку Анну Монсиху. Велено ей с матерью уезжать к немцам.

— Благодарю Вас Александр Данилыч! — рука неприметного человечка, выполнявшего в посольстве функции разведки и контрразведки, открыла ящик стола и вытащила тяжелый на вид холщовой мешочек, — это Вам, как договаривались.

Меншиков оскалился, довольного, как именинник, рука сгребла приятно звякнувший золотом кошель. И деньги заработал и царю помог избавится от стервы. Несмотря на известную алчность Мин херца он искренне любил.

— Надеюсь на дальнейшее сотрудничество.

Вечером в Мастерград ушла срочная телеграмма: Первый этап операции 'Катерина' прошел успешно, немедленно отправляйте в Москву главную фигурантку

К весне слухи о появлении на далекой восточной границе нищей Московии удивительного города, перенесенного из будущего, достигли Версаля, Хофбурга и большинства королевских дворов Европы. Особого ажиотажа это не вызвало, где-то не поверили сведениям, а большинство не обращало внимание на происходившее на далекой варварской окраине. К европейской политике событие не имело никакого значения. Слишком далеко, слишком незначителен вес Москвы в большой европейской реал-политике. Привычно продолжали резать друг друга католики и протестанты, противостояли европейские династии Габсбургов и Бурбонов. Ну и конечно весь христианский мир... за некоторым исключением, враждовал с рвущимися в Европу мусульманами — турками. Заинтересовался лишь гораздо более информированный ватиканский престол. Папский нунций в Польше получил изрядно удивившее его указание собрать подробную информацию о Мастреграде.

Хофбург (также Гофбург, нем. Hofburg) — зимняя резиденция австрийских Габсбургов и основное местопребывание императорского двора в Вене.

Диковинный город на некоторое время стал модной темой разговоров на светских приемах, но вскоре более важные события: решительная победа на берегах реки Бойн в Ирландии Вильгельма III Оранского над ополчением низложенного короля Англии Стюарта и захват османами Белграда, дали новую тему для светских сплетников. О Мастерграде подзабыли. Ближе к лету, когда сошел лед на Балтике и в Архангельске в Европу хлынул пока тонкий ручеек диковинных товаров, привозимый английскими, голландскими и немецкими и русскими купцами. Ставший вполне значительным к осени. Рафинированные аристократы охотно покупали холодильные шкафы, огромные и более качественные чем у венецианцев зеркала, изысканные ювелирные изделия вызвали ажиотаж у аристократии. Другие товары благодаря качеству и невиданной дешевизне пользовались популярностью у публики попроще. Народ ахал, удивлялся и охотно покупал иголки, первоклассная бумага и обувь из непонятного, похожего на кожу материала, непромокаемые плащи и короткие сапоги, большой ассортимент изделий из железа. Разговоры вновь начались, но как-то без энтузиазма. Ну диковинки, ну продают и что изменилось в жизни Европы? Ничего. Нарушением многовековой монополии на производимые на знаменитом острове Мурано зеркалами осталась недовольна Венеция. Но кто ее станет слушать? Лучшие времена, когда мощь республики потрясала Средиземноморье, давно прошли. Гневался и северный хищник — Швеция, бывшая в семнадцатом веке железным гегемоном Европы. Вплоть до середины XVIII столетия страна производила половину железа на континенте, а тут поток удивительно дешевых стальных и железных изделий из Московии. Неважно что продают сравнительно немного и только готовые изделия. Кто обрадуется конкуренции? Это в двадцать первом веке Швеция небольшая северная страна, столетиями не воевавшая, в семнадцатом — прославленная каролингская пехота наводила ужас на соседей.

Каролинская пехота (или каролинеры) (швед. karoliner) — это отборный военный экспедиционный корпус, который служил шведским королям Карлу XI и Карлу XII примерно с 1660 по 1721 годы.

Вместе с природой, к маю московское царство начало просыпаться от спячки. Вслед за совместной с Строгановыми, заработала ткацкая мануфактура в Хамовниках. Они начали заваливать рынок дешевыми льняными, шерстяными тканями и парусиной. Преподаватели, обучившие работе на жаккардовых машинах новоявленных ткачей, закончили обучение и скучали в ожидании первого каравана из Мастреграда. С ним они должны вернуться на Урал. Доверенные люди думного дворянина Обельского в поисках сырья для производства перевернули вверх дном центральную Россию, но дело того стоило. Прибыли мануфактура начала давать фантастические, так что те бояре и купцы, которые первоначально воротили нос от предложений мастерградцев, зачастили в посольство с вопросами: а нельзя ли войти еще в какое дело? Таких встречали приветливо. Новосозданные кумпанства, как только сошел снег, направили экспедиции на месторождения железа, угля, меди и даже золота и алмазов. Уже в этом году там должны встать прииски с шахтами и несказанно обогатить своих владельцев. В Александровской слободе, где еще стояли остатки срубов дворца царя Ивана Грозного, на паях с Меншиковым строили бумажную мануфактуру. Обозы с досками и бревнами каждую неделю заезжали на стройку. Плотники старались из всех сил и стены уже стояли. По началу царский любимец с ревностью встретил появление в ближнем окружении царя новых людей, но после визита послов, он обзавелся пистолетом с именной гравировкой и увесистым сундучком с серебром и стал мастерградцам лучшим другом.

Россию попаданцы хотели изменить в соответствии с собственными планами. Одним из способов для этого выбрали добавление в народное меню экзотических для аборигенов овощей и фруктов. Второй 'хлеб' и новые овощи в зоне рискованного земледелия способны если не ликвидировать угрозу голода, то серьезно ее смягчить. Когда по земле побежали холодные весенние ручьи, мастерградцы ударили по рукам с дворянином Обельским. В его подмосковном имении арендовали двадцать гектар. Однажды утром, когда земля немного прогрелась, на опытном участке остановились телеги, нанятые из местных работники попрыгали с них. Разгрузили мотоблоки, их привезли в посольском караване. Местный батюшка чин по чину освятил механизмы и мешки с картошкой. Над полем раздался ранее никогда не слышимый деревенскими рев мотоблоков. Стаи ворон и грачей поднялись в небо. Закружили, недовольно галдя. За механизаторами с мотоблоками шли нанятые из местных работники. Под руководством агронома высаживали картошку. Время помидоров и другие странных для аборигенов овощей и фруктов придет попозже. Вездесущие мальчишки, набежавшие на таинственные звуки с ближайших деревень, старики и бабы с любопытные наблюдали за этим действом. Впрочем, не переходя невидимую границу полей, арендованных пришельцами. Для питания посольских арендованная площадь явно избыточна, излишки планировали продавать царскому двору и иноземцам с Кукуя. Петр успел приохотится к мастерградским деликатесам. А для того, чтобы заинтересовать крестьян, решили поступить по способу еще не родившегося короля Людовика XV. Вокруг полей с почти созревшим овощами французы на весь день выставляли бдительную стража, на ночь она уходила. Окрестные крестьяне заволновались, решив, что раз старательно стерегут, значит, что-то полезное, и поспешили разжиться диковинкой. А после сбора урожая, на который, кстати, явилось много зрителей, устроили бесплатное дегустированние блюд из картошки. Благо фантазии было где разгуляться, картошку можно варить, жарить, тушить, запекать, фаршировать, добавлять в салаты, сочетать практически с любыми продуктами. Сработало у французов, поможет и в России.

Слухи о чудесном излечении царя широко расползлись по Москве. Несмотря на то, что дефицитные, перенесенные из будущего лекарства не использовались, медицина двадцать первого века была на много порядков эффективнее всего, что имелось у хроноаборигенов. Рядом с зданием мастерградского сбербанка, ставшего весьма популярным у купцов, желавших торговать с городом мастеров, стояла невзрачная, но просторная изба, превращенная посольским доктором в мини-поликлинику. С утра перед ней выстраивалась молчаливая очередь жаждущих исцеления. Вести о добром докторе, оказывающем помощь больным из городской нищеты бесплатно, широко разлетелись по столице московского царства. Авторитет мастерградцев в глазах благодарных москвичей взлетел на немыслимую высоту. Ежедневно в церквях и церквушках города возносились молитвы за их здоровье. После обеда прием заканчивался, а доктор отправлялся в Аптекарский приказ. Совместно с царским лекарем — мастерградцем обучали местных врачей.

Аптекарский приказ — административно-судебный орган (приказ) в России XVII — начала XVIII века, в ведении которого находились светские аптекари, доктора и лекари, лекарства, служители и всё, что имело к этому отношение. Монастырскими больницами и медициной ведал Монастырский приказ. Традиционно указывается, что Аптекарский приказ известен по документам с 1632 года, хотя за 12 лет до этого, существовала Аптекарская палата. Ещё ранее в Кремле действовала Государева аптека, обслуживавшая семью Ивана Грозного.

Перед майскими праздниками, их мастерградцы продолжали по привычке отмечать, по улице, на которой стоял посольский городок, разбрызгивая весенние лужи проехал громадный, черной кожи возок. Затормозил у ворот. К подскочившему охраннику выглянул дьяк в очках на рябом носу, сообщил, что привез грамоту от патриарха Иоакима, которую должен срочно передать в руки мастерградских представителей. К светским властям приехал представитель Посольского приказа, а Иларион, архиепископ рязанской готовился направиться в Мастерград летом, когда откроются реки.

В палате тихо и отчужденно. Дьяк высоким голосом сухо и медленно читал:

— '...признаем святую Мастерградскую церковь канонически самостоятельной, независимой и самоуправной, коей глава, как всех Православных Церквей, Богочеловек Господь и Спаситель наш Иисус Христос...'

Дочитав патриаршее послание, дьяк Посольского приказа чинно поклонился напоследок и вышел из комнаты, где его принимал Рожковский. На столе перед ним осталась лежать грамота с висящей печатью внизу.

Царь Петр под действием сведений из будущего начал менять внутреннюю политику. Гонения на старообрядцев почти прекратились, им разрешили переселятся на малоосвоенные земли Севера и Сибири, в том числе к мастерградцам. Впрочем, те не собирались принимать их в большом количестве. Религиозность хороша в меру, а толпы фанатиков под боком, не лучшее соседство. По указу юного царя восстановили право крестьянского перехода на Юрьев день. Без этого планы по заселению необжитых земель Сибири и Урала, созданию промышленности оставались лишь фантазией. Крупные феодалы, засевшие в Боярской Думе были недовольны, но дальше брюзжания дело не пошло. Ведь Юрьев день — это по старине. Недовольных дворян и детей боярских немного утешило разрешение царя править службу по новой верстке, без броней. Хоть какая, но слабина.

Наступил второй летний месяц 1690 года. Золотой диск полуденного солнца небе отражается в реке. На небе ни облачка. Над водой виснут, трещат здоровенные стрекозы. Пыльная дорога змеей вьется от ворот в некогда белоснежной, а ныне порядком облезлой стене к деревянной пристани на берегу Москвы-реки. Порыв ветра приносит запах скошенных трав, золы и свежего конского навоза. Средневековье, без коней, никуда. Александр расположился на далеко ушедшей в темную воду пристани. Палит, жарко, словно и не было непривычно холодной и длинной для мастерградцев зимы. На секунду снял с головы бейсболку, ветерок слегка просушил вспотевшие волосы. Приходилось считаться с местными обычаями, без головного убора на улице показываться зазорно. Рядом, на берегу босой мальчик с удочкой. Сидит, подперев кулачком подбородок. Украдкой разглядывает непонятных пришельцев. Неожиданно позади послышался взрыв смеха. Александр недоуменно нахмурился, оглянулся.

Посольские кареты и наемные возки расположились ближе к городу. Кучера и бойцы наемной охраны, грузчики расселись рядом, на траву, где почище. Кто-то достал из котомок немудреную еду, перекусывает, чтобы не терять время. Время от времени то один, то другой, поглядывают на поворот реки, откуда появиться суда. Могучий мужик в лаптях, по виду грузчик, собрал вокруг себя толпу. С хитрой улыбкой, отчаянно жестикулируя, заливает. Толпа вокруг дружно хохочет, люди в восторге размахивают руками, от чего заводила лишь хитро улыбается и разрождается новой историей.

Александр повернулся и посмотрел вдаль, ниже по течению. В глазах надежда и нетерпение, на груди висит полевой бинокль. Рядом еще несколько посольских, кто сумел вырваться со службы. Все знали, что вечером пришла радиограмма, гласившая, что экспедиция мастерградцев прибудет в Москву ориентировочно к двенадцати часам. Александр не утерпел, решил сам встретить.

Прошедшей зимой администрация города попаданцев приняла решение наладить речное сообщение с Россией. Хватит Строгановым пользоваться полумонопольным положением по доставке грузов из Мастерграда в центральную Россию. Единственным рентабельным способом массовой доставки на большие расстояния грузов в семнадцатом веке служил речной и морской транспорт. Благо природа здесь помогла городу. От Вельки до рек бассейна Урала считанные километры. Далее вниз по Каспию и, через Волгу, ее приток Оку в Москву-реку. За зиму на берегу выросла верфь, поднялись вверх деревянные стены вокруг небольшого рабочего поселка будущих судостроителей. Рядом с рекой встали стапели. От городских границ прорубили просеку и прогрейдеровали дорогу до будущей верфи. За это время на заводах подготовили материалы для постройки судов, собрали длинные, почти двадцатиметровые деревянные корпуса. Как только прошел ледоход, закипела работа по постройке пяти небольших, до ста тонн водоизмещением судов, с открытой грузовой палубой, без трюма, но с грузовой аппарелью. Получившиеся корабли напоминали танкодесантный плашкоут, с маленькой осадкой и винтами в тоннеле. Сначала мощный ДТ-75 с тремя полуприцепами, соединенными в ряд протащил 'заготовки' кораблей к верфи. Их оставалось дооборудовать готовыми деталями, словно в конструкторе Лего. Двигателями кораблям послужили изготовленные на моторном заводе болиндеры с калильным зажиганием. Топлива на дальний поход никак не могло хватить, поэтому в низовьях Урала поставили промежуточный пункт заправки. Загруженные лишь на одну треть суда добрались до среднего течения реки Урал, где начинались достаточно солидные глубины. Там их загрузили до полной загрузки с сопровождающих кораблей.

Нефтяной двигатель (болиндер) — двигатель внутреннего сгорания, воспламенение топлива в котором происходит в специальной калильной головке — калоризаторе. Двигатель может работать на различных видах топлива: керосине, лигроине, дизельном топливе, сырой нефти, растительном масле и т. д.

С первым караваном в сопровождении взвода охраны и мастерградских казаков в Москву направились жены посольских, мастера и преподаватели товары и часть платы за территории севера будущей Челябинской области: пятьсот комплектов вооружения, броня по типу мастерградской, но без защитного бронестекла на шлеме, фузеи с втульчатым штыком и железным шомполом. Пистоли и стальные орудия.

Из-за поворота показался плоский, словно башмак, нос необычного для москвичей корабля, без парусов и мачт. Наши, понял Александр. Его захлестнули чувства: радости и отчаянной надежды. Бинокль торопливо полетел к глазам. Пассажиры высыпали на палубу: хмурые парни в форме — будущие инструктора гвардейских полков, мастера и преподаватели. Разглядывают столицу России. На носу в окружении нескольких женщин стояла Оля. В цветном платке и длинном, ниже колен сарафане, непохожа на себя, но от этого не менее желанна. Лицо Александра просияло.

— Наши? — с надеждой спросил стоявший рядом младший сержант Черкасов. После прошлогодней стычки с разбойниками ему и его напарнику Иванову присвоили две лычки, чем бойцы очень гордились. С караваном ехала его подруга. Расписаться они планировали уже в Москве.

— Да, — на секунду оторвался от бинокля Александр. Натолкнувшись на умоляющий взгляд подчиненного, передал ему бинокль. Тот поднес его к глазам, лицо расплылось в слегка глупой, но счастливой улыбке. Углядел невесту.

Передовые судна уткнулись в пристань, упали трапы. Остальные, дожидаясь очереди, отдали якоря. С громким плеском те упали в воду. Под шутки и веселые крики старожилов, пассажиры сошли на берег. Объятия, поцелуи, возгласы и радостный смех. Александр обнимает заплаканную жену, крепко целует в губы. Откинулся назад, разглядывая. За месяцы разлуки жена лишь похорошела. Грузчики забросили многочисленные чемоданы вновь приплывших в подъехавшие кареты. За ними последовали гости и посольские. Зверовидные, могучие кучера расправили вожжи... Пошла! Дождавшись отъезда пассажиров, длинная очередь грузчиков устремилась к кораблям. С ящиками, тюками в руках, нагруженные словно муравьи поволокли мастерградское добро на возки. Возле них приказчики, считают. Ничего не должно пропасть! Мальчик, удивший рядом с пристанью, дождался когда уйдет последний грузчик. Собрав удочки и накинув на тело рваную рубаху поспешил к управляющему Московской компании. Хоть и басурманин а за известия о кораблях и грузах мастерградцев сулился пожаловать серебряной деньгой. Огромные деньги за плевую работу!

* * *

В кабаке полутьма и жара. Запах разлитого хлебного вина и чеснока шибает в нос словно сапогом. Сидящие вдоль длинного стола завсегдатаи: боярская и дворянская челядь да людишки живущие непонятно чем, вони не замечают, приобвыкли. Крик, ругань, споры. Периодически бухает входная дверь, впуская внутрь глоток чистого воздуха и очередного ярыжку. За прилавком — целовальник с пегой бородой, из-под густых бровей мрачно зыркает на посетителей. На полках за его спиной пузырятся штофы с мутноватым хлебным вином, оловянные кубки. Пей, гуляй! Коль деньга есть, нальет от души. Голый по пояс мужик стоит перед стойкой. Качаясь, пьяным голосом упрашивает налить хлебного вина за просто так. Бесполезно. Монета закончились? Не взыщи. Целовальник кликнет подьячего, тот мигом настрочит кабальную запись, не успеешь и опомниться как похолопят! Был вольный человек, стал раб.

Ярыжка — беспутный человек, пьяница.

Деньга — полкопейки

Старовер Степка уже который час сидит с краю стола. Перед ним полупустой штоф хлебного вина, ломоть ржаного хлеба и остывшая глиняная чашка с щами. Степенно зачерпывает ложкой из тарелки, аккуратно отряхивая с черной бороды хлебные крошки. Лишь изредка, чтобы не выделятся на общем фоне, слегка пригубливает из кубка. Грех пить хлебное вино, но ничего, отмолит. Покается, любую кару за грех свой примет. Приговорят поститься, так поститься! Хоть три дня, хоть неделю! После того как проведет мастерградских в Москву, собирался вернутся домой. Не получилось. Уговорили его остаться в столице Русского царства. Обещанное от царя послабление для людей истинныя веры, попаданцы добились. Староверов перестали искать, хватать и заковывать в оковы. Хотя и никонеане а слово держат крепко! Великая радость всем. А он что без понятия? Они добром и он им в ответ с тем же. И все люди истинныя веры тако же! Нешто можно по-другому? Попросили его послушать что люд говорит про мастерградцев, так со всем нашим старанием!

Мужик с куцей бородой залихватски махнул чарку, крякнул, протянув руку в миску с квашенной капустой, отправил щепоть в щербатый рот.

— Так вот что я вам скажу, люди добрые! — вкрадчиво произнес он, продолжая разговор, — От кукуйских немцев не знаем куда деваться а тут нам новых на шею навязали. Пришли в град царствующий Москву звери рыкающие, хужее латинян и рекут их мастерградцы. Все они как один колдуны и развратники! Конец православию!

Сидевший напротив него синеглазый мужик с узким лицом и недобрым взглядом, злобно ощерился, откинувшись, ударил кулаками по столу так, что подскочили кубки:

— Ты говори, говори, Ерофей да не заговаривайся! Вся Москва знает, что мастерградцы открыли при посольстве лекарскую избу, помогают бесплатно! Так разве колдун православных христиан врачевать станет? У меня кум совсем помирать собирался. Животом мучился, так надоумили его прийти к ним, вылечили!

— Выздоровел, а душу потерял!

Мужик недоверчиво раскрыл голубые глаза:

— Да разве так бывает? Ты, может быть, врешь?

— А, ей-богу, не вру, зачем мне врать? — Ерофей торопливо повернулся к красному углу, перекрестился на кротко взиравшие с потемневших полотен лики святых.

— Замолчи! — мужик вскочил со скамьи, — Лжу баешь! Православные они, то сам патриарх указал! На том крест целую!

Он вытащил блеснувший металлом крест, приложился к нему губами. За столом повисла гнетущая тишина. Думали, как быть.

— Слыхал как у них на в усадьбе страшно тарахтит? — все не унимался Ерофей. Не для того ему серебра отсыпал добрый английский немец, чтобы он молчал. Отрабатывать нужно!

Про раздающийся из посольской усадьбы грохот, замолкающий лишь на ночь, знала вся Москва. Знала и шепталась в втихомолку. Мужики задумались. Степка вспомнил самобеглые повозки мастерградцев и иные диковинки, улыбнулся в бороду.

— То бесы вонючие, кои на них стараются!

Мужика, нагнулся, в его руке сверкнул сталью ловко вытащенным из сапога нож. Ерофей испуганно сжался. Соседи навалились, заставляя мужика присесть. Самый старый по виду ярыжка поднял грязный палец вверх, произнес со значением:

— Тихо, тихо! Вон целовальник уже смотрит, вмиг стрельцов кликнет, по плетям соскучились?

Помолчали.

— Дай гляну, — попросил Степка, кивнув на клинок. До смертоубийства не хватало дойти. Мужик еще несколько мгновений гневно раздувал крылья носа. Немного помедлив передал нож.

Степка склонился над ним. Деревянная, удобная рукоятка. Длинное лезвие блестит качественной сталью. Право, нож очень хорош.

— Гвозди им рублю словно масло, — не удержался, похвастал мужик, — мастерградской работы!

Присутствующие поцокали языками. Изделия производства попаданцев стали символом чудесного и вельми качественного. Ерофей оглянулся, вроде никто на него не смотрит:

— А еще эти сосуды диавола царя Петра прельщают, к себе сманили, кожный день да через день, он у них! — произнес он вполголоса.

Мужик вскочил с матерным криком. Со всего плеча ударил Ерофея в душу. Тот подавился на полуслове, с грохотом отлетел, врезался в бревна стены. Обеспамятовав, сполз вниз. Он уже не видел, как вскочил заступившийся за земляка сосед. Ухватив мужика за армяк, дико вскрикнул, со всего маха ударил в ухо, у того мотнулась голова, но не ахнул даже... Понеслась куча мала. Мат, крики, окровавленные лица. Но за Ерофея заступился только земляк. Один против многих. Вскоре и он упал на грязный, оплеванный пол. Вдвоем с Ерофеем их выволокли за волосы во двор, бросили в желтую от мочи лужу. Благо не зима, не околеют.

* * *

Будущий первый российский император сидит один на стуле в гостиной. В одноэтажном домике, построенном при участии мастерградцев нет ничего особенного, если не считать того, что все, начиная от мебели, заканчивая белоснежной фаянсовой сантехникой: унитазом с канализацией, раковины, ванны с водопроводом и горячей водой, производства города попаданцев. Все это доставили с караваном, недавно пришедшим из Мастерграда. Керамические трубы, баки под холодную и горячую воду, водонагревательный котел в пристрое и, насос на конской силе, вкупе с выгребной ямой позволил наладить комфортную даже по мастерградским понятиям жизнь. Удобство и красоту мебели и выгоды сантехники пришельцев успели оценить бояре и просто богатые люди. Больше сотни заказов на их изготовление передали в Мастерград. Исполнить их недолго, а доставить в центральную Россию трудно и, главное, количество грузов жестко лимитировалось наличными судами. К имеющимся пяти кораблям срочно начали строить еще шесть. На арендованном у русского царства участке при впадении р. Урал в Каспийское море, рядом с городом Гурьевом, поднялась небольшая крепость. Ей предстояло стать воротами Мастерграда на пути с таинственного, богатого сахаром, кофеем и специями юга: Персии, Индии. А пока крепость стала перевалочной базой на пути в богатый нефтью Ширван, удобным пунктом заправки кораблей и центром зарождающейся нефтехимии. Добыча нефти в Ширванте в 17 веке достигала объема многих килотонн и вопрос сбыта продукции стоял остро. Прослышав об богатых покупателях местные купцы повезли нефть в крепость попаданцев, благо по морю путь недалек. За городской чертой поставили перегонные кубы. Керосин, бензин, солярка и мазут собственного производства пока еще тонкой струйкой потекли в закрома Мастерграда. Доставку нефтепродуктов в город организовали кораблями мастерградцев и нанятых русских купцов.

Горящий восторгом взгляд Петра прикован к экрану на стене: большому плазменному телевизору — подарку мастерградских друзей. Величественные деревянные линкоры раз за разом рявкают артиллерией. На миг они превращаются в вулканы, окутываются клубами плотного порохового дыма. Чугунные орудия тяжело откатываются назад. Ядра вонзаются в стены крепости над которой вьется на ветру трехцветный, красно-бело-синий флаг Франции. Вспухают белями облачками разрывов. Цитадель не беззащитна, огрызается огнем трех артиллерийских батарей. Полуголые матросы на палубах русских линкоров с пушечными банниками в руках, бросаются прочищать канал ствола орудия. Вот наконец адмирал, посчитал, что пора и приказал начать десантирование. Полные людей баркасы устремились вперед. Весла взбивают пену из могучей груди моря. Матросы и гренадеры, не дожидаясь пока кораблики уткнутся в каменистый берег спрыгивают, высоко поднимая над головой фузеи. По пояс в воде бредут вперед.

— Вот это жизнь! — невольно шепчет Петр, пальцы нервно сжимаются в кулаки. В воображении он там, на далеком средиземноморском острове Видо. Вместе с моряками и гренадерами штурмует вражескую цитадель, с адмиралом Ушаковым — командует грозными кораблями и батальонами бойцов, вместе с артиллеристами нацеливает орудия на каменные стены крепости. Это его качает на палубах кораблей и обдувает свежий морской ветер!

Случайное ядро перебивает якорный канат линкора 'Богоявление'. Течением корабль разворачивает так, что он уже не может поддерживать огнем десант на берегу. Один за другим бойцы, раненные или мертвые, роняют оружие, падают на песок. Вот горнист, не успев доиграть сигнал, падает на землю. Другой боец выхватывает горн из ослабевших рук, вскидывает его к безоблачному летнему небу. Тревожные резкие звуки, плывут над полем боя призывая бойцов на штурм.

Дверь отворяется, входит старший царь Иоанн. Одет в традиционное русское платье. После появления в Кремле мастерградского лекаря его здоровье значительно улучшилось. Хотя государственными делами он не занимался, но ритуальными церемониями, требовавшими участия царя не пренебрегал. После отлучения от власти царевны Софьи царством номинально правили оба брата, а фактически власть перешла в руки людей, сплотившихся вокруг царицы Натальи Кирилловны, матери младшего из царей.

— Что это ты смотришь Петя? — спрашивает Иоанн, остановился напротив, покачал головой, — баловство это все.

Он успел оценить одежду в которой щеголяет Петр, синие штаны из плотного материала и простого вида рубашка. Все по принесенной мастерградцами моде, но ничего не сказал и лишь укоризненно покачал головой. Раньше все в Кукуй шлялся, теперь не вылазит из мастерградского посольства. Опять же при живой жене завел любовницу Маруську, девку приехавшую с последним караваном из Мастерграда. Ну хоть не кабатчица, как кукуйская Монсиха. И рода бают хорошего. Петр останавливает фильм и неохотно поворачивается к сводному брату.

— Фильм называется 'Корабли штурмуют бастионы', при нашем потомке Павле, русские корабли дали прикурить французам! Даже в Средиземном море плавали!

— Баловство это все, братец, говорили же сами мастерградцы, что с их появлением в мире все изменится. Вот я был слаб здоровьем, полечил меня новый лекарь, сейчас чувствую себя хорошо. Но это ладно, наше, семейное... Что делать будем с гетманом Мазепой? Лжой и сладкими речами получил он булаву попущением Васьки Голицына и при первом удобном случае изменит нам. И опять же он еще ничего не совершил, а совершит ли? Бог весть...

Короткая злая судорога промелькнула по круглому лицу Петра, усики воинственно встопорщились.

— Гнилая шляхетская кровь! Служил королю польскому, ушел от него, хочет и нас предать? Звать в Москву и в подвал Разбойного приказа!

Старший царь внимательно посмотрел в глаза брата, согласно наклонил голову и произнес тихо:

— А что думает про Ивашкины изменные дела царица Наталья Кирилловна?

— Спрошу ее, но не сомневаюсь, Мазепе в гетманах не быть.

* * *

Прошел год. Весна 1691 года выдалась запоздалая, но наконец она собралась с силами. В ночь с 28 на 29 апреля, гораздо позже, чем в двадцать первом столетии, вскрылся лед на Вельке. К этому времени снег на южном Урале уже сошел, лишь в лесу, да в тени зданий его остатки истаивали грязной талой водой.

Иван Савелович на работу не пошел, у него был законный выходной. Начальство давно уговаривало дескать хватит, возраст уже не тот. Предлагали перейти в ПТУ передавать богатый опыт, готовить будущих металлургов, но он сомневался. Привык к нелегкой работе с раскаленным металлом. Проснулся Иван Савелович вместе с зазвеневшим будильником. Торопливо хлопнув по кнопке, посмотрел на циферблат — шесть часов, покряхтывая, слез с кровати. Невесело ухмыльнулся. Вспомнилось: если с утра ничего не болит, проверь не умер ли ты? Тихонько, чтобы не разбудить жену, забрал в прихожей приготовленные с вечера удочки и вышел из квартиры. На улице свежо и ветрено, хотя знаменитое мастерградское солнце вовсю старалось уничтожить память о зиме. Ветер качал ветвями по-весеннему голых лип у подъезда, нес запах весны и сырости. Вороны на деревьях нахохлись. Сверху внимательно наблюдают за окрестностями. Внезапный порыв ветра забросал лицо холодными мокрыми каплями с ветвей.

— Блин, — прошипел мужчина торопливо вытирая лицо.

'Кар-кар', — ехидными криками разразились птицы. Холод проник под куртку местного производства. Иван Савелович поморщился и застегнул пуговицы. Куртку, сшитую по моде попаданцев, изготовили прибившиеся к городу аборигены. В торговом поселке проживало уже несколько тысяч человек. К весне второго года Переноса на открытых попаданцами самостоятельно или на паях с аборигенами предприятиях производилось необходимые для Мастерграда одежда и ткани, мебель и многое другое. Вклад попаданцев в производство ограничивался поставкой оборудования и организацией работы.

Осторожно переступая лужи на мокром асфальте — ночью шел дождь, мужчина подошел к машине. Привычно забросил в топку газогенератора просушенные дровишки, сверху закинул тонкие щепки. По верху торопливо побежал огонь. Ждать готовности машины еще минут двадцать. Верный жигуленок за прошедшие два года его ни разу не подвел. Вопреки скептикам движок еще ого-го! За прошедшее два года зеркала цилиндров получили лишь минимальную выработку, и запускалась машина что называется, 'с полтычка'. Главное, вовремя меняй фильтр. Одно из частных предприятий города наладило их производство. Иван Савелович вытащил из кармана трубку, клубы ароматного дыма поплыли к безоблачному небу. Сигарет и папирос уже давно в продаже нет, зато в город начал поставляться табак. Жуткий дефицит, но в выходной трубочкой побаловаться можно. И жизнь хороша и жить хорошо!

Машина остановилась на давно прикормленном месте перед автомобильным мостом через Вельку. Прищурился, утреннее солнце светило так, что слепило глаза, ветер от реки приносил промозглый холод, да трещал где-то вдалеке лед. Еще вечером он пробил у берега лунку. Расположился. Лед рыхлый, грязный, вот-вот начнется ледоход, да не беда, убежать успеет. Лунка не замерзла, видать температура ночью была выше нуля. Вначале клевало плохо, но мужчину это не тревожило. Сколько наловит, столько и привезет. С продовольствием в городе стало хорошо. Конечно не такое разнообразие как до переноса, зато все натуральное и без химии. Впрочем, к восьми утра, когда начался самый клев, в ведре плескались три неплохих щучки и осетровая рыба.

С холма, перед насосной станцией спустился человек в форме, остановился на берегу напротив. Курносое лицо злое. Иван Савелович сразу сообразил, что это не к добру и заранее решил не спорить.

— Уважаемый, Вы что не знаете, что идет паводок и решением администрации выход на речку запрещен?

— Да не слыхал я, — привычно начал оправдываться мужчина, пригляделся к погонам, — старший лейтенант.

— Немедленно уходите со льда, — прервал его пожарный, — река уже вскрылась за поворотом, — Слышите как лед трещит? Или Вас нужно оштрафовать?

— Ухожу, ухожу товарищ старший лейтенант, — суетливо закивал Иван Савелович.

Еще через двадцать минут его машина подъезжала к дому.

Десяток мастерградцев столпились на пологом холме вблизи насосной станции. Оттуда удобно любоваться буйством ледохода. Сверху открывался великолепный вид на грязно-белую змею реки в обрамлении черной, пропитанная талой водой земли. Люди приезжали, уезжали, лишь один, в форме — дежурный службы пожаротушения, оставался на месте. Время от времени, он натужено кашлял, вытирал покрасневший нос платком и прятался погреться в красную легковушку дежурной службы. Тогда оттуда доносился слегка простуженный голос. Пожарный по рации докладывал об обстановке. Талая вода шла поверх ледяного поля, с каждой минутой продвигаясь все дальше и по пути отламывая толстые, под метр, грязно-белые весенние льдины. Кружась и тая в потемневшей воде, они длинной вереницей плыли по течению вниз, ударялись о еще не поврежденное поле льда. Там, словно живые, лезли сверху, образуя затор из льда и накопившегося за зиму мусора. Лишь у берегов оставался потемневший лед, но и он понемногу размывался. На повороте перед железобетонным мостом льдины врезались в песчаный берег, налезали сверху одна на другую, образуя многометровой длины торос. Наконец вода пробилась и через это, последнее препятствие. Вода с кружащимися в стремительном потоке льдинами хлынула под затрясшийся мелкой дрожью, словно в приступе Паркинсона, мост. Все дальше мест для затора нет, машина пожарного рыкнула двигателем и направилась в город.

Корабли мастерградцев готовится к новому путешествию в центральную Россию. Город по-прежнему не собирались рисковать людьми и посылать собственных торговцев ни в Европу, ни в Азию, да и сил на перевозку и продажу продукции на большом расстоянии от города, у попаданцев не хватало. Торговый флот Мастерграда за прошедшие с момента Попадания годы значительно подрос и составлял пятнадцать судов. Зимовал он в поселке, поднявшемся на берегу притока Урала и названного немудрено — Портовым. Еще в прошлом году решили, что одних мастерградцев не хватит на экипажи, попаданцы заняли на кораблях только ключевые должности: капитанов, помощников и мотористов, и ряд других. В матросы, после обучения, брали аборигенов, имевших опыт корабельных походов.

Живущие по соседству с Мастерградом воинственные племена кочевников и собирателей медленно, но верно меняли образ жизни. За два года, после попадания город прочно привязал к себе экономическими методами аборигенов южного Урала. Кто режет золотую курицу, живущую рядом с тобой? Зачем воевать, терять нукеров, если можно торговлей получить все желаемое? Главы местных родов скорее сами станут на защиту города, чем пропустят к нему врагов. Кочевники массово выделывали овечью, конскую и телячью кожи, производили твердые сыры, заготавливали и обрабатывали шерсть, разводили скот на продажу. Вогулы, манси, коми везли в торговый поселок у Мастерграда дары лесов, мед, звериные шкуры, лекарственные растения и многое другое. Там, где было удобно торговать с Мастерградом, кочевники и охотники оседали на землю. Город брал все и менял на собственную продукцию, отправлявшуюся местными купцами и главами родов караванами дальше, в Среднюю Азию, Афганистан и западный Китай.

За неделю до ледохода, когда жители уже почти выдохнули: вторую зиму после переноса прошли без происшествий, окончательно вышел из строя первый из трех котлов городской электростанции. Сказался дефицит запасных частей и материалов для технического обслуживания. После осмотра специалистами, его признали вышедшим из строя и подлежащим разборке. На смену вышедшему из строя котлу через несколько часов запустили другой, так что жители не успели ощутить похолодание батарей в квартирах. На следующий день по телевидению и радио выступил директор электростанции. Явно огорченным тоном он признал факт потери электростанцией одного котла. Это и утрата влияния среди руководителей города и, близкая, после выхода из строя всех трех котлов, перспектива расформирования коллектива. Событие хотя и ожидаемое, но достаточно неприятное. Город с момента прихода к власти военных усиленно готовился к выходу из строя электростанции. Теплосети вместе с электриками с задержкой почти на полгода закончили проект схемы и программы электро и теплоснабжения Мастерграда от работающих на угле котельных. Сказалась неопытность в столь масштабных проектах. Как бы то ни было, едва сошел снег, в районах с многоэтажной застройкой начали расти здания котельных в них же ставили электрогенераторы. К этому времени их изготовил электротехнический завод. Город, хотя и потеряет в электрической мощности, но не фатально. Тем более что летом намечалась установка электрогенератора на плотине пруда-охладителя городской электростанции.

* * *

Тонкий поток крестьянской колонизации из России начал заселять земли Мастерграда. В прошлом году правом перехода на Юрьев день воспользовались немногие крестьяне. Лишь малая часть направилась в города работать на мануфактурах, ушла с переселенческими обозами на далекие Урал и Сибирь. А куда переходить, если у других господ все тоже самое? А уезжать далеко, жить вдали от родственников, соседей, могущих помочь в трудную минуту, боязно. Указ о Юрьевом дне был сложным решением для молодого царя. Идти против солидарного мнения землевладельцев не мог даже самовластный государь. Иначе быстро найдутся желающие апокалиптическим ударом табакерки отправить монарха на покой. Множество русских царей от 'воренка', сына Лжедмитрия и его самого до Николая второго не по своей воле ушли из жизни. На этот раз все закончилось лишь брюзжанием дворян и бояр. Воспользовались правом немногие крестьяне и это не нанесло землевладельцам существенного ущерба. К тому же часть столичных бояр и дворян, а также крупнейшие купцы, гости и купцы гостиной сотни, вложившиеся во вновь создаваемые кумпанства и рудники и были кровно заинтересованы в притоке рабочей силы на предприятия. Они целиком и полностью поддержали реформу и подталкивали царя на дальнейшее разрушение крепостного права. Весной 1691 года вышел царский указ о даровании воли казенным крестьянам, переселяющимся на малонаселенные окраины государства или в города. Поток вольной рабочей силы окреп и вполне удовлетворял запросы нарождающейся русской промышленности и нужды колонизации Сибири и Урала.

Школьные программы юных мастерградцев уже осенью 1689 года кардинально изменили. Без образования новые поколения горожан за считанные десятилетия растеряют знания двадцать первого века, но здесь важно решить, чему и как учить. Мир семнадцатого века суров и прагматичен. Для подрастающего поколения города необходима с младших классов боевая подготовка, практические навыки и знание местных обычаев. Как например обратиться к представителям разных сословий, чтоб не унизить и себя и город. Как кланяться равному и почему нельзя позволять называть себя вместо Ивана Ивашкой. С другой стороны ряд предметов подверглись сокращению или их изучение перенесли в Академию. Литература, большая часть которой еще не написана, формирует личность ребенка, но практические навыки электрика или слесаря для выживания важнее. Их нарабатывали не только в классах, но и на предприятиях и полях во время ежегодной практики. Учебные часы по литературе и некоторым другим предметам сократили. А такие как информатика и программирование вообще убрали из учебной программы. В ближайшие десять лет электронные дивайсы из двадцать первого столетия начнут массово выходить из строя. Какое-то время будет возможно поддерживать исправное состояние части электроники и средств радиосвязи в армии, промышленности и науке Мастерграда за счет 'канибализации' вышедшей из строя техники, но вряд ли долго. Программировать станет нечего, но для будущего эти предметы важны и их изучение передали в Академию города.

Для малолетних детей аборигенов, волею судьбы в возрасте 3-10 лет попавших к мастерградцам, открывались два пути: в приемные семьи — за воспитание сирот горожанам доплачивал муниципалитет или в суворовское училище. Представители администрации прокатились по городу, проинспектировали каждое нежилое здание. Подходящие закрепили за бывшим детским домом а его преобразовали в суворовское училище. Брали туда и мальчишек и девчонок. Воспитателями, в дополнение к имеющимся, пошли суровые военные и милицейские отставники. По слухам они навели железную дисциплину и старших детей заставляли в дополнение к занятиям еще и пахать на полях и фермах, закрепленных за училищем. Как ни странно случаев побегов не было, детям нравилось такая жизнь. Мальчики, по выбору учились на пехотном, артиллерийском или рабочем факультете, а у девочек — медицинский и рабочий. Город нуждался в воспитанных в верности Мастерграду новых 'янычарах' — воинах, молодых рабочих и работницах. По выпуску из училища, в 17-18 лет, новый гражданин Мастерграда будет волен выбирать, чем заниматься в жизни. Работать или служить по полученной профессии, или учиться в одном из профессиональных училищ, открытых при заводах. Самым талантливым и усердным открыт путь поступления в Академию.

Весной 1691 года лишь изредка по промокшим улицам Мастерграда проезжала машина, хотя существенная часть автобусного парка и грузовиков продолжала эксплуатироваться. Зато велосипедов на дорогах носилось множество. В гаражах и сараях частного сектора пылилось прорва двухколесных агрегатов. После небольшого ремонта они вышли на дороги Мастерграда. Примерно из 30 тысяч автомобилей, за прошедшие два года на ходу осталось 8 тысяч, из них легковых, половина. Поломка машин была ожидаема. Они оказались слишком требовательны к качеству горючего и масел, с обилием электроники, которую в ближайшие десятилетия невозможно скопировать. Заводы и частные предприятия охотно приобретали под разборку вышедшие из строя и не подлежащие ремонту автомобили. Там их разбирали. Все не вышедшее из строя или подлежащее ремонту приводили в порядок и консервировали или использовали в производстве. Двигатели, генераторы, стартеры, аккумуляторы, топливная арматура и прочее, прочее — составило изрядный запас запчастей недостижимого для 17 века уровня. Из этого фонда комплектовались движками гидросамолеты и дельтапланы, в перспективе дизельные двигатели пойдут на экономичные речные баржи, а там, как знать, и на дирижабли. На смену им по улицам Мастерграда забегали первые собственные автобусы и грузовики, названные соответственно Мастерок и Вельский. Мелкосерийный выпуск их начали на новом автотракторном заводе. В производстве использовали серийно выпускаемый моторным заводом двигатель собственной разработки: двухтактный одноцилиндровый нефтяной двигатель калоризаторного типа. Почти такой же использовали при производстве трактора 'Сельчанин'. Да на придирчивый взгляд человека из двадцать первого века примитивная конструкция, даже каркас кабины и кузова деревянный, зато собственное производство. Неприхотливые в обслуживании и в вождении, машины заправлялись всем, что горит.

На окраине города, рядом с густым частоколом труб большого диаметра — установками пиролиза, дававшими экономике города дешевый метан, вместе с ацетоном, скипидаром, смолой и древесным углем, пригодным для металлургии, построили, точнее достроили заброшенный производственный корпус. На площадке нового химического завода появились пузатые бочки автоклавов, в небо вонзились высокие трубы. Вскоре они густо задымили, завод начал давать продукцию. На следующий день к входу в администрацию, с решительными лицами подошли три пенсионерки. Достали из сумок яркие самодельные плакаты с призывами убрать вредное, неэкологичное производство, развернули. Дескать нарушаете экологию, караул! Любые массовые выступления в Мастерграде были под запретом, режим Чрезвычайного положения, введенный еще Соловьевым, никто не отменял. Постовой полицейский дернулся было к престарелым нарушительницам, затем вспомнил инструкции. Вытащив рацию, доложил в отдел. Прохожие кто безразлично шел мимо, а кто останавливался чтобы переброситься с пикетчицами парой слов. Через две минут прилетел полицейский уазик, с пронзительным визгом тормозов остановился перед входом. Бойцы в полном вооружении и защите посыпались на асфальт. Престарелые 'Жанны д'Арк' с решительным видом крепко сжали ручки плакатов. Сейчас они пострадают за правду! Но полицейские повели себя неожиданно миролюбиво. Вежливо выяснив суть претензий пикетчиц, они ограничились тем, что передали их в администрацию а сами остались охранять двери. Вскоре из здания к недоумевающим старушкам вышел немолодой чиновник с усталыми глазами и вежливо предложил старушкам проехать с ним на завод. Посмотреть собственными глазами что построено и зачем. Удивленные и ошеломленные старушки согласились. Подъехал автомобиль с водителем — улыбчивым полицейским. Из экскурсии по дымящемуся и пованивающему угольной гарью химическому заводу женщины мало что поняли. Единственно уяснили, что там из угля производят необходимый металлургам кокс. Выделяющиеся из угля в процессе Фишера-Тропша летучие вещества перерабатывают на моторное топливо и масла. А еще получают серу, толуол, нафталин, парафины, аммиак, смолы, что в перспективе даст городу взрывчатые вещества и материалы для производства детонаторов. Ужас от нападений кочевников весной-летом первого года бабульке хорошо помнили. Пришлось соглашаться, завод городу нужен. В заводоуправлении пожилых женщин угостили прекрасным китайским чайком из запасов прошлого года и булочками. Умиротворенных бабулек отпустили домой, а водитель-полицейский перестал улыбаться. Все рассказанное пенсионерками необходимо записать в рапорт. Потом или поинтересоваться у тех, кто воспользовался фобией бабушек на новые заводы и, надоумил их нарушать общественный порядок, целью их действий или установить за ними негласное наблюдение...

На предприятиях и учреждениях города закончились реформы административного аппарата. Всех, без кого можно обойтись и непосредственно не связанны с производством, сократили. Предприятия сферы услуг и обслуживания, торговли кроме самых необходимых, еще летом 1689 года тихо померли естественной смертью. На предлагаемые ими услуги просто не оказалось спроса. Резко сократилось количество работников банковского сектора и аппарат администрации. Впрочем все это не вызвало всплеск безработицы. Город вновь стал промышленным и почти сорок процентов трудоспособных граждан работало на заводах и фабриках. Несмотря на это Мастерград ощущал резкий недостаток рабочих рук. Неграмотного крестьянина от сохи не возьмешь на должность, требующую знаний и квалификации. А воспитание новых поколений мастерградцев требует времени. Такое положение послужило дополнительным стимулом все непрофильные и несложные производства, пусть без техники попаданцев, передавать поселившимся в контролируемых городом землях хроноаборигенам или еще дальше в Россию.

Совсем недалеко от Мастерграда, в степях располагались природные очаги оспы. Летом прошлого, 1690 г. в городе провели массовую компанию по прививкам от оспы. К этому времени удалось получить от зараженных коровьей оспой животных достаточно прививочного материала. Это уменьшило угрожающую городу эпидемиологическую опасность, но на территорию Мастеграда хроноаборигенов по-прежнему допускали крайне неохотно.

Еще три события обсуждались всем городом. Два приятных. По всему городу появились яркие афиши с объявлением, что Объединенный городской дом культуры наконец представил на суд горожан новую любительскую постановку по книге А Толстого 'Петр первый'. Народ, соскучившийся по новым зрелищам по вечерам валом валил на представление. Самодеятельных актеров, несмотря на огрехи в игре, почти боготворили.

Улучшилась транспортная доступность металлургического кластера города пришельцев из будущего: железная дорога наконец пришла в район будущего Магнитогорска. К этому времени металлургический завод, раскинувшийся у подножия горы Магнитная на несколько квадратных километров, в основном построили. Пропитанный едкими запахами железного угара и дыма, с лесом торчащих в небо труб это был настоящий город. Две поистине чудовищных размеров трубы доменных печей вздымаются ввысь, одна побольше. Рядом с домнами восемь огромных, увенчанных круглыми крышами башни — кауперы, предназначенные для циркуляции нагретого воздуха. Шумит нагнетаемый в поддувало воздух и тогда кажется, что это дышит сам завод. Между громадами домен, всякая мелочь: ремонтные мастерские, литейные, мартеновские печи, литейный двор, длинные линии транспортеров, электростанция и многое другое. Небольшие паровозы снуют между зданиями, пронзительно свистят, все кипит, грохочет. Десятки подвод, автомобилей и сотни металлургов снуют между зданиями. Непривычный человек поразится. Толи будущее перед ним, толи филиал ада.

Из остатков толстой стальной плиты 100 мм (ее на предприятиях оказалось очень мало и она расходовалась только по личному указанию заместителя главы города по промышленности и планированию) сварили станину большого прокатного стана. На новом стане начали катать 80 — 100 мм. плиту шириной 1 м. что развязало руки для производства таких же станов на ширину побольше и на прутково-профильный сортамент. Только после этого собрали прокатный стан, способный катать рельсы. Хотя добиться гостовских параметров рельсов не получилось: сталь качеством похуже и рельсы короче, по достроенной железной дороге пошли составы с готовой продукцией, сырьем а раз в день пассажирский поезд.

Последнее событие обеспокоило горожан. По сведениям от лазутчиков казахского хана джунгары зализали раны, нанесенные поражением в битве у Джунгарских ворот и готовили на осень новое вторжение в земли западного соседа. Хан просил, как и двумя годами раньше, помощь ханскому войску. Решением временного военного совета, утвержденным Собранием депутатов летом на восточную границу владений казахов отправлялся сводный отряд вооруженных сил города, включавший мотодельтоплан для разведки, минометы и два орудия. Правителю казахов оставалось заплатить за помощь, как и в прошлый раз, скотом. Город готовился к массовому забою и консервированию мяса.

Когда окончательно потеплеет, ожидался богатый урожай кок-сагыза или горного одуванчика. Уже в прошлом году местные жители, прослышав что пришельцы покупают траву, телегами везли растение на продажу в город. Мастерград стоял у границ Казахстана и каждую весну окрестные поля белели от отцветшего кок-сагыза. Каучук, получаемый при несложной переработке корней растения по качестве не уступал выработанному из сока гевеи. Полукустарное производство резиновых прокладок, шин и много другого значительно облегчило жизнь производственникам. По мере увеличения производства каучука планировалось начать производства одежды и обуви из резины: плащей, обуви, вначале для мастерградцев, затем и на продажу аборигенам.

Ближе к осени вернулся с несколькими легкораненными сводный военный отряд Мастерграда, отправленный на помощь казахам. В новой битве в предгорьях Джунгарских Алатау захватчики вновь потерпели сокрушительное поражение и уползли назад в степи зализывать раны. На этот раз похоже, надолго, пока женщины не нарожают детей и из них не воспитают новых воинов. Возвращение отряда не прошло гладко. Когда до границ мастерградских земель оставалось всего несколько дней пути, но за границами патрулируемой с воздуха территории, отряд натолкнулся на сорокатысячное бухарское войско под управлением самого Субханкули-хана. Для нападения на Мастерград он собрал значительные пешие и конные силы с артиллерией. Торговля с городом пришельцев была золотой жилой для бухарских купцов, но жажда наживы элиты, привыкшей добывать богатства грабежом, пересилила слабые голоса негоциантов, призывающих к миру. 'Халявщиков' в семнадцатом веке было много и Бухара не стала исключением.

Колонна подошла к одному из степных холмов когда появился возвращающийся передовой дозор из казахов. Всадники изо всех сил нахлестывали коней, словно сам шайтан гнался за ними. Сбивающимся от волнения голосом десятник через переводчика объяснил, что они натолкнулись на двигающееся пересекающимся курсом войско бухарцев. Командир сводного отряда майор Серебрянников принял решение занять ближайший холм, слишком крутой, чтобы его могла атаковать конница и, приготовиться к обороне. Едва успели образовать на вершине оборонительный круг из повозок как вдали появились многочисленные толпы пеших и конных сарбазов.

— персидский, а также бухарский пехотинец регулярных войск.

Бухарцы стремились сблизится с немногочисленным мастерградским отрядом, так что их намерения не вызывали сомнений. Майор Серебрянников приказал радисту сообщить об обстановке в Мастерград и вызвать самолеты. За 2 километра до позиций, бухарцев встретил сильный пушечно-минометный огнь. Однако толпы сарбазов продолжали фанатично атаковать несмотря на ужасающие потери, временами захлестывая подножие холма. Перелом наступил когда в безоблачном синем небе появились крестики самолетов. С ужасающим воем они приблизились к остановившимся порядкам бухарцев. Черные шарики авиационных бомб смертоносным градом понеслись к выжженной солнцем земле.

Бах! Бах! Бах!

Огненные цветы взрывов поднялись среди густых толп сарбазов. Это оказалось соломинкой, сломавшей спину верблюду. Субханкули-хан первый бежал с поля боя, после него ударились в паническое бегство остальные. Русскому войску в качестве трофеев остались бесчисленные отары овец, табуны скота и караваны с припасами и ставкой бухарского правителя: богато изукрашенными палатками, коврами, диванами, ханской кухней и казной. В бою получило ранение несколько мастерградцев, но на поле боя осталось несколько тысяч погибших и раненных бухарцев. Прибыв в столицу Субханкули-хан столкнулся с враждебно настроенной к нему толпой, обвинявшей его в провале. Тогда на общем совете улемы выступили против эмира открыто и объявили его недостойным занимать трон 'великого Тамерлана'. Покинув столицу, он пытался бежать в Афганистан, но погиб, отравленный одним из приближенных. В государстве началась кровавая междоусобная борьба за трон...

Глава 7

Поселок мастерградцев: здание посольства, школа, дома живущих в Москве специалистов, двухэтажный торговый центр, здание банка и кинотеатра, церковь, спал. Лишь из сарая с электростанцией негромко и привычно доносится тарахтение движка. В дневное время москвичи ходят по поселку, удивляются. Избы деревянные, но богатые, на улицах ни куч мусора, ни вонючих конских катышей, все подметено. Люди веселые и приветливые. Словно и не в России, дивно, будто во сне...

На улице пустынно, лишь далеко впереди, у ограды в конце, пылает яркий костер. Около него греются охранники мастерградского поселка. Новорожденная луна спряталась, утонула в чёрных тучах. Таинственную тьму прогоняет лишь свет электрических фонарей горящих на вершинах стоящих напротив зданий столбов. Ветер тревожно воет в голых, почки едва распустились, ветвях деревьев. Со стороны близкой Москвы-реки тянет влажным холодом. Александр Петелин зябко поежился и повыше поднял воротник кожаной куртки. С четырех ночи он безостановочно меряет шагами бревенчатый настил вдоль фасада высокой и узкой двухэтажной избы, новой посольской поликлиники. По весне ее всего за десяток дней построила бригада местных плотников. Медчасть за последний год значительно расширилась и включала помимо врача с стоматологом двух юных медсестричек. Всего неделю тому назад медики отпраздновали новоселье.

Из окна второго этажа больницы льется тусклый свет. Время от времени младший посол останавливается и бросает на окно возбужденный взгляд. Суетные движения его выдают нешуточное волнение. Александр остановился напротив красивого крыльца резного дерева, тревожно замер. Из-за плотно закрытых дверей едва слышно доносится приглушенный женский стон и успокаивающий мужской басок. 'Он невольно вздрогнул и до боли прикусил губу. Полтора часа прошло... Неужели что-то пошло не так? Или осложнения? Той техники и медикаментов, какие были в двадцать первом веке здесь нет.' Ночью его разбудила жена. Под потолком зажегся неяркий свет. Глаза у супруги от страха и возбуждения в пол-лица.

— Ой, кажется началось! — испуганным тоном произнесла женщина. Этого дня ожидали, но и боялись и неизвестно еще кто больше Петелин или его супруга. Александр позвонил врачу и помог жене застегнуть на огромном животе пальто. Как-никак девять месяцев беременности. Помог дойти, благо идти недалеко — через три избы, до поликлиники и вот уже полтора часа ходил вдоль фасада здания. Доктор велел идти домой, досыпать, но какое там ложиться! Александр с минуту смотрел на него с удивлением, затем упрямо боднул головой. Здесь станет ожидать!

На востоке появилась тонкая красная полоска, предвестница расцвета, когда дверь открылась. Выглянувший врач устало прищурился, со света ничего не видно.

— Александр! — негромко крикнул он в пространство.

— Я! — по армейской привычке ответил Петелин, выходя на узкий, освещенный пятачок около дверей.

Врач оглядел измученного ожиданием парня, по-доброму улыбнулся:

— Поздравляю, ты теперь папаша, у тебя сын! Богатырь! Четыре кило!

Сын, повторил про себя слово Александр. Счастливая и даже слегка глуповатая улыбка расплылась по его лицу. Завтра, точнее сегодня, позвоню Петру, похвастаю, что и мы оба теперь папаши.

Царевич Алексей Петрович (Алексей Петрович Романов; 18 [28] февраля 1690, Преображенское — наследник российского престола, старший сын Петра I и его первой жены Евдокии Лопухиной.

На улице студено и ветрено, а в натопленной палате жарко, даже душно. Царственное дите сидело на расстеленном на полу пестром туркменском ковре и негромко, почти беззвучно хныкало. На скамейке у стены — Петр. Рядом с ним расплылась царица Евдокия, не сводит с супруга глаз. Простоволосая, как любит муж, в одном розовом летнике. Лицо довольное, словно у кошки, удачно своровавшей сметану. Жмурится, супруг ласковый приехал. Петр еще вечером примчался в Преображенское, куда подальше от глаз строгой свекрови уехала царица Евдокия. Ночевал у нее. Мужа не ожидала, но получилось, как нельзя удачно. За последний год царь ощутимо изменился. Евдокия не могли нарадоваться на свет души Петеньку. Благодаря лечению нового медика, он стал гораздо спокойнее, прекратились пугающие приступы падучей. И неважно что у царя появилась Маруська, девка мастерградская, перебесится, как любой мужик.

Сочные, как на подбор, сенные девки с длинными, тщательно заплетенными косами, пытаются утешить совсем не похожего на отца ребенка: худенького, большелобого с темными плаксивыми глазами. Стараются на совесть: ползают на карачках, отклячивая пышные зады, мяукают, гавкают, но по лицу ребенка продолжают неспешно катиться слезинки, а плечи содрогаться от горьких рыданий. Евдокия наконец обратила внимание на безобразия, рассердилась, взмахнула рукой:

— Дите орет, а вы и утешить не можете! Корми вас дур стоеросовых!

— А вот мы тебя! — поднявшийся с скамьи Петр подхватил ребенка на руки, закружил, подбросил к потолку. Царевич зарыдал в голос. Петр сконфузился, положил ребенка обратно на ковер и разочарованно развел руками. Дескать не умею я с детьми обращаться.

Евдокия с упреком взглянула на мужа, подняла ребенка. Закачала, тихо шепча на ухо сыну что-то ласковое, напевное. Царевич прислушался начал успокаиваться.

В палату зашел стольник, бойко поклонился царям. В руке черная коробка рации.

— Государь, посол мастерградский.

Евдокия едва не фыркнула, опять эти мастерградцы! Петр нахмурился и протянул руку за рацией. Нажал тангетку:

— Да слушаю!

Послышался голос молодого мастерградского посла. Евдокия украдкой обмахнулась крестом. Свят, свят! Бесовские затеи!

— Герр Питер! У меня сегодня сын родился. Богатырь! Вечером обмывать буду, приедешь?

— Поздравляю! Конечно буду! Как назвал?

— Не решили еще!

— А крестного отца выбрал?

— Нет, Герр Питер!

— Меня возьмешь?

— Почту за честь!

Петр вскочил, подошел к царице. Обнял за талию поднявшуюся Евдокию, крепко поцеловал в губы. Евдокия ахнула, но ответила. Муженек споро собрался, вышел из палаты. Во дворе обступили приехавшие с ним приятели, генералы, собутыльники. Громкие голоса, хохот. Вместе ушли смотреть на потешный яузский флот. Оттуда в Москву. Царица прижалась к стеклу. Лицо болезненно сморщилось, с тоской смотрит вслед мужу. Ах Петр, Петр, на кого покидаешь!

* * *

С момента как Москва узнала о Мастергороде прошло полтора года. Беспокойство, словно зараза проникло в дремотное бытие страны. Если в провинциях еще жили по старинке, сонно, то в столице жизнь била ключом. Сложившаяся столетиями дремотная московское существование дало трещину, все дальше и дальше разводя, и противопоставляя непримиримые силы. Тот флер знаний, богатство и благополучия, которым был покрыт Запад померк перед новым гораздо более ярким светочем с востока — Мастерградом! Именно туда со всей неистовостью своей души, напрягая волю, физические и нравственные силы, преодолевать препятствия, тянул Россию юный царь. Множество изумлявших современников новшеств все больше и больше меняли жизнь. Преображенский, Семеновский и, сформированный на десятилетия раньше чем в известной попаданцам истории Измайловский полк, учились воевать в колоннах, батальонных каре и россыпном строю. Вместо приказов ввели министерства. Купечество просыпалось от вековой московской дремоты. Из подвалов и укромных мест выкапывались прадедовские, закопанные на случай беды червонцы с ефимками. Все стремились войти в кумпанство, жизнь забила ключом. Словно грибы росли ткацкие, бумажные, стеклянные и другие мануфактуры, прииски и шахты. Какие-то мутные, безродные, но расторопные купчишки а то и посадские, гребли деньги лопатой.

Начавшиеся реформы были слишком обширны, охватывали влиянием все стороны жизни каждого подданного и государства в целом: вносили новшества в экономику страны, в социальную структуру общества, во внешнюю политику, в культурную жизнь, в быт населения, в систему управления государством, в строительство вооруженных сил. Боярство и поместное дворянство, духовенство и стрельцы страшились перемен. Многим они казались чужими, противоречащим национальным и религиозным традициям России, словно сам царь стремился к разрушению, к уничтожению всего традиционно русского. 'Последние времена пришли... — говорили они, — подлинный Содом и Гоморра. Ныне у нас не царь, а антихрист. Государь де не царского колена, немецкой породы, а великого государя скрали немцы у мамок, в малых летех, а вместо ево подменили инова. Немцы лукавы, лик под лик подводят'.

Так рассуждали не все, далеко не все. Купечество и те из дворян и родовой аристократии, кто хотел жить по-новому, кто жаждал перемен, сплотились вокруг царя. С запада манят лукавой новизной? Так у нас есть своя новизна и покруче их. Мастерградская, православная! Они говорили, что в молодом царе не ошиблись: он оказывался именно таким человеком, какого ждали. От кукуйского кутилки не осталось и следа. Деловит, весьма проницателен и умен.

* * *

— Не кажется ли тебе Григорий Дмитриевич, что вводимый государем законы уравнивают благородного человека с чернью? Не противно ли сие людской природе? В России теперь не 'законы управляют персонами, а персона законами'! Благородное сословие, которое суть соль земли русской, должно поправить государя! — слегка нервным тоном произнес Борис Алексеевич Голицын. Гостеприимный хозяин был сама любезность несмотря на то что он князь, а Строганов всего лишь купец. Хотя, как знать, кто по незримой табели влияния в царстве русском находится выше. Откинувшись на оббитом алым бархатом французской работы кресле, князь слегка раздраженно побарабанил тонкими ухоженными пальцами по подлокотнику. 'Ох, хитер именитый гость Григорий Дмитриевич Строганов! Аки змий и также скользок! Но ничего не таких лавливали!' Собеседники, попеременно обменивались репликами, словно ударами шпаги, пытаясь прощупать позицию противной стороны, а собственную замаскировать.

— Вот не могу я взять в толк, к чему ты клонишь Борис Алексеевич? Высокомысленные и мудреные слова говоришь для разумения простого купца, — тонко улыбнулся Строганов, прищуренными глазами внимательно наблюдая за реакцией князя. В руках бегают бусинки кипарисовых четок.

Голицын задрожал плечами, тонко засмеялся:

— Ха-ха-ха.

Вытащив из-за обшлага рукава французского кафтана белоснежный платок, деликатно прикрыл рот. В громадном, до пола зеркале мастерградской работы, висевшем на обитых золоченой кожей стенах между искусно нарисованных парсун, или по-новому — портретов князей Голицыных, отразился хозяин дома. Щеки гладко выбриты, лишь над губой щетинятся короткие усы. В голубой бархатной куртке с разрезами, из которых выбивалось кружева и тонкое белье, коротких бархатных штанах с лентами, на ногах чулки и красные башмачки, он больше походил на кукуйского немца, чем на природного православного князя. Его собеседник напротив, в традиционной русской одежде: высокой шапке, отороченной мехом чернобурой лисицы и богатом кафтане из-под которого выглядывала рубашка с богатой вышивкой. Над полуседой бородой горят умные глаза. Дом в Охотном ряду, в котором происходил разговор, Борис Алексеевич, ставший в роду за старшего, выпросил у царя. До опалы он принадлежал опальному родственнику: Василию Васильевичу. Еще вчера сверхмодный костюм, привезенный из самого Парижа, при дворе царя Петра, предпочитавшего удобную мастерградскую одежду, стал не популярным. Само ношение 'западного' платья было признаком своеобразной фронды среди части родовитых аристократов столицы.

— Насмешил так насмешил! Ты, роду коего еще государь Василий Иванович Шуйский пожаловал титул — 'именитых людей', с правом называться с '-вичем', хозяин половины Урала, простой купец? Да у тебя как бы не больше земельки, чем у всех нас, Голициных! А еще собственные солеварни и заводы, крепости и немалая воинская сила!

Князь бросил платок. Тот упал на французский столик между тетрадями и новомодной искусно сработанной лампой мастерградской работы. Дорого, но светит замечательно и вещь статусная, а понты и на Руси семнадцатого века дороже денег.

Собеседник лишь слегка пожал плечами и выжидательно посмотрел на князя. Дескать что есть, то есть.

Борис Алексеевич раздраженно поморщился. Покинув кресло, походил, успокаиваясь, по коврам. Уж больно верток купец. Полтора часа длится словесная дуэль Бориса Алексеевича Голицына с главой могущественного клана хозяев Урала именитого купца Григория Дмитриевича Строганова, но до сути так и не добрались. Ладно попробую в открытую. Решился. Вздохнул глубоко.

Князь Голицын уселся на место. Именитый гость поднял голову, посмотрел на собеседника. Только что был сибаритствующий вельможа, абстрактно рассуждавший об управлении государством, а тут словно подменили. Чистый волк, даже зубы оскалил совсем как серый хищник.

— Хорошо, Григорий Дмитриевич я приведу пример. Франкский король Генрих III окружил себя молодыми бездельниками, кои склоняли его мужеловству и превратили королевский двор в новые Содом и Гоморру. Только нечаянная смерть государя очистила страну от гнезда разврата...

Купец молчит, внимательно смотрит в глаза князя и улыбается ласково-ласково!

— И что мне до такой случайности? Были и в русской земле схожие случаи. Князь Дмитрий Юрьевич Шемяка курочку искушал, да помер скоро. Или возьми Лжедмитрия тот тоже плохо закончил, хотя честь по чести на царство венчан был — купец сожалеюще покачал головой, — наше дело торговое, куда нам встревать в дела верхних людей...

Взгляд князя заледенел, нервно дернулся ус. Торгуется проклятый купец... Ежели донесет, не бывать живу. Такое не прощают. Или именитый гость с ними или не выйдет со двора.

— Дело великое, но царь Петр дружен с мастерградцами. Коли начнут искать кто помог уйти на тот свет их дружку, худо будет. Вот если какие воровские людишки в это время нападут на город, не до изысканий станет им. Урал далек и только справедливо будет если злосчастный договор по передаче русских земель новым государем...или государыней — князь натянуто улыбнулся, — будет разорван и земли на уральской окраине перейдут в руки такого уважаемого семейства, как Ваше...

Это наживка, пожалуй, на такую можно не то что человека, кита поймать! Именитый гость Строганов несколько мгновений молча смотрел в покрывшееся мелкими капельками пота лицо князя. Руки все также монотонно перебирают бусинки четок, затем искривил губы в такой-же волчьей как у хозяина дома усмешке:

— Перестаньте Борис Алексеевич. Зачем это Вам я, пожалуй, догадываюсь. Несчастная судьба Василия Васильевича, да и от трона говорят Голицыных отодвинули. А в чем мой тут интерес? Сие стоит дорого, даже вам, Голицыным такую сумму не осилить — купец задумчиво поднял голову к сводчатому, разрисованному серебром, золотом и лазурью небесной сферой потолку. Былые планы по покорению Мастерграда, на которых он давно, как только узнал о настоящей силе города поставил крест, кажется начинают становиться реальными.

Князь еще несколько мгновений сохранял прежнюю позу, ожидая продолжения, потом неторопливо выпрямился.

— Деньги не проблема, есть сильные интересанты, кои дадут серебра, сколько потребуется.

— Английский немцы? — небрежно поинтересовался Строганов, но князь промолчал, лишь нервно дернулся ус.

Именитый гость холодно усмехнулся и воинственно выставил бороду вперед:

— Мастерград силен, один я не справлюсь, — Строганов задумался, потом продолжил более фривольным тоном, — Вот если вся русская сила придет на подмогу, тут, пожалуй, осилить можно...

Князь и именитый гость сидели за запертыми дверьми палаты пока на улице не начало темнеть. Только тогда скромная карету, запряженную рыжей четверней, в которых лишь знающий человек мог опознать очень дорогих и породистых коней, выехала мимо охранявших двор голицынских холопов на улицы Москвы.

* * *

Смутное и страшное время наступило. Дескать осерчал государь на стрельцов, в опале держит, а то и того хужее, разогнать возжелал полки верных слуг своих. Слухи один другого страшнее ходили по стрелецкой слободе. Шептались украдкой: Нами правит кукуйский да мастерградский кутилка! Всю землю выпустошил, остались де только душой да телом. Рассказывали, как хорошо было в старину: о разбоях не слыхивали, жизнь дешевле, сытнее, благообразнее... Эх, были времена!

Праздничный колокольный звон тысяч церквей плывет над Москвой. Черные тучи галок и ворон с недовольным карканьем носятся над пестрыми, увенчанными золотом крестов маковками. Густые толпы валят вдоль узких, изрядно унавоженных конскими яблоками улиц мимо заборов за которыми укрылись богатые каменные и невзрачные бревенчатые избы. Люди торопятся на службу. В толпе мелькают красные, зеленые, клюквенные парадные стрелецкие кафтаны. Рядом жены в разноцветных душегреях поверх сарафанов. Шум, гам! Купчишки выглядывают из дощатых лавчонок. Для них и праздник не повод остановить торговлю. Надрываясь кричат, зазывают.

У церквушки, что в стрелецкой слободе, теснота, давка. Страшноглазые нищие у церковных дверей, трясут окровавленными культями и ранами, хватают руками, требуют от богомольцев милостыню. Безместный, высохший, словно кость поп взгромоздился на телегу. Осмотрелся, мотнув квадратной пего-серой бородой. Глаза горят фанатичным огнем. Внизу море армяков и разноцветных кафтанов, не протолкаться.

— Что же это делается православные!? — заорал густым басом, от натуги побагровел, легко перекрывая шум немаленькой, забитой людьми площади. Народ начал останавливаться, оборачиваться.

— Русь издавна верою жила, ею и спасалась! Где царь истинный, христолюбивый? А нет его! Последние времена пришли... Ныне у нас не царь, а антихрист, раньше все в Кукуе с немцами знался и жил все в Немецкой слободе, в среду и в пятку мясо ел. А теперь и того хужее, забыл старину. Кто он еси? Кал еси, вонь еси, пес еси смрадный! Воистину говорю вам, последние времена настают, ибо с таким царем падет последний оплот благочестия — третий Рим, а четвертому не бывать!

Слова разнеслись до самых дальних углов. На площади воцарилась тишина, лишь слышен отдаленный звон колоколов да каркает стая ворон, кружащая над церковью. Раззявленные рты, выпученные глаза, переглядывается народ. Страшны речи безместного попа. Худо стало жить и с каждым годом все скуднее и тревожнее. Где Русь православная? При покойном царе Алексее Михайловиче все по старине правилось, а сейчас по-новому как мастерградские немцы царю указывают! Речи огнем жгут сердца, но страшно, страшно, ноне не 7191 год от сотворения Мира. Вмиг схватят и после пыток казнят смертию!

7191 год от сотворения Мира — 1682 г от рождества Христова произошел стрелецкий бунт в результате которого на престол взошли два царя: Петр и Иван при регентстве царевны Софьи.

Поп ткнул рукой в сторону нищих.

— Смолчите и вам такими быть! Не доделали стрельцы дело! Осталось еще семя нарышкинское. Злобствует, извести народ христианский хочет! Где столб каменный, , который поставили стрельцы на Красной площади в память о измене нарышкинской? А нет его, срыли! Захотим помочь истинной вере православной, не жалеть ничего, дворы продавать, жен и детей закладывать, жизнь отдавать, а веру отстоять! Пострадаем за веру христианскую, живот отдадим, зато душу спасем!

Толпа грозно загудела. И еще чуть-чуть и повторится стрелецкий бунт едва не стоивший жизни царю Петру. Кричали: 'Не дадим погибнуть вере христианской, хотим старины'.

Поп, размашисто перекрестившись, произнес Исусову молитву. 'Аминь', дружно ответила площадь.

На улице, ведущей к церкви мелькнули зеленые кафтаны преображенцев. Увидев толпу, побежали, грохоча сапогами по дощатой мостовой, на ходу готовя фузеи. Поп остановился, приставил грязную пятерню ко лбу, разглядывает. Толпа бывшая до этого аморфной амебой в один миг сплотилась, не подпуская солдат к телеге. Крик, шум. К телеге пролез купчина. Пальцы сверкают серебряными перстнями.

— Батюшка, — спускайся, негоже если тебя поймают воровские солдаты.

Когда растрепанные преображенцы во главе с прапорщиком протолкались к телеге, их ждало разочарование. Попа и след простыл. Лишь зло ухмылялись обступившие телегу краснощекие приказчики и одетые в клюквенного цвета кафтаны стрельцы полка Федора Головленкова.

— А нету никого, — бойко и насмешливо произнес молодой стрелец, тряхнул кудрявыми волосами, разводя руками.

Прапорщик побагровел, но смолчал, слишком много вокруг народа. Если что разорвут и фузеи не помогут.

Неприметный купчик в потрепанном армячке наблюдавший всю сцену в благоразумном удалении, холодно улыбнулся и тихо, так чтобы никто не слышал пробормотал:

— It's good! — и начал работать локтями, пробиваясь из толпы.

Шепотом передавали слухи про царя Петра, что дескать, не царского он рода, нагуляла его Нарышкина, что скоро разгонят стрельцов а самих с семьями похолопят. Смутно было стрельцам, страшно. По ночам творилось странное. Откуда не возьмись на заборах начали появляться прелестные грамоты, внизу печать, вторая — на шнуре. Народ дивился, толпился вокруг. Непременно находился грамотный, среди стрельцов их хватало. читал нараспев. Неведомые печальнике о судьбе русского народа призывали жить по старине, извести злобное нарышкинское семя, громить немцев и передать власть доброй царевне Софье. Прелестные письма находили среди стрельцов благодатную почву. Кричали: 'Постоим, не выдадим!' Преображенцы срывали грамоты, крикунов тащили в Тайный приказ. Дьяки творили дознание, но пойманные мало что знали. Их пороли нещадно кнутом и, обрезав пол языка, отправляли на вечное поселение в Сибирь. Это не помогало. Что не неделя прелестные письма появлялись вновь и даже сам князь Федор Юрьевич Ромодановский лишь бессильно злобствовал. Не ведал, кто эти грамоты подбрасывает стрельцам.

* * *

Весна в этом году пришла поздно, но дружно, так что уже через две недели стояло настоящее лето. Солнце над головой палило изо всех сил. Глаз, уставший зимнего, белого однообразия, ласкала свежая зелень деревьев и травы. Человек торопливо шел мимо потемневших дощатых, кирпичных, из сетки рабицы заборов частного сектора Мастерграда по щебеночной, утрамбованной мостовой к остановке автобуса. На улице никого только вдалеке пробежала беззаботная пацанва. Это у него, работающего по сменам, сегодня выходной а у большинства разгар рабочего дня. В прошлом 1691 году, прежняя дорога из 21 века на его улице так густо покрылась ямами, что стала проходимой лишь для велосипедов или вездеходов. По весне приехали дорожные рабочие с бульдозером и компрессорами. В три дня убрали асфальтовое покрытие а вместо него насыпали мелкий щебень, укатали его катками. Получившаяся дорога гораздо хуже прежней, гладкой, но ничего не поделаешь. Нефтепродуктов мало и асфальтом ремонтировали только центральные улицы Мастерграда а дом, доставшийся в наследство от умершей матери расположен на окраине. Он вспомнил как радовалась воспитавшая его в одиночку мать, что их окраинную улицу покрыли асфальтом, а вот уже год, как ее нет. Она умерла от сахарного диабета. На нее не хватило инсулина... Он горестно вздохнул, несмотря на прошедшее время рана на сердце была еще слишком свежа. Если кого-нибудь он в этой жизни и любил, то мать. Как всегда когда человек вспоминал об безвременно погибшей матери, настроение стало хуже некуда. Навстречу тяжело проковыляла пожилая женщина с пустыми ведрами. Он на мгновение остановился. Плохая примета, может вернуться? Но приказчик Строганова завтра уплывал домой, в Орел-городок а вернется назад неизвестно когда. Мысленно махнув рукой на суеверия, он пошел дальше, через пару минут стоял на пустынной остановке.

Мастерградом назвали город, подумал человек и злобно ухмыльнулся. А компьютеры и мобильные телефоны с каждым годом все больше сыпятся и процесс этот не удержим! Скоро даже позвонить станет нечем. Были и еще причины недовольства. Ему, дипломированному инженеру программисту не нашлось работы по специальности! Неважно что оставшиеся в отрасли были и умнее и талантливее его. Это настоящее оскорбление думающего и чувствующего человека! Но существовать на что-то надо, пришлось наниматься в охранники торгового поселка при Мастерграде. Но ничего он отомстит!

Подошел маршрутное такси, когда он уселся на свободное сидение, глухо чавкнули закрываясь двери. Хорошо еще что не попался ублюдочный автобус местного производства под названием 'Мастерок', продолжал злобствовать человек, в салоне воняет, трясет, тесно, да еще и сидения не удобные! Машина тронулась, люди садились, выходили на остановках, разговаривали, но он не обращал внимания и не отрывал взгляд от окна. Мелькали пятиэтажки, на крыше почты торчала металлическая монструозного вида мачта. Туда перенесли оборудование сотовой связи. Уродливо, но куда деваться, если повезет, хватит лет на десять. Отдельные, самые простые телефоны к этому времени может и останутся, но батарейки уже 100% будут местного производства, в рюкзаке. А так все хорошо начиналось, когда они дружно вышли прогонять вора Соловьева, человек устало покачала головой.

— Жаль, — еле слышно пробормотал он, — вмешались вояки, а потом установили в городе собственную диктатуру!

Глаза полыхнули сдержанным гневом, побелевшие губы сжались в тонкую линию. Автобус привычно остановился у бетонной коробки КПП на границах города. Заглянувший в кабину полицейский окинул пассажиров профессионально внимательным взглядом. Потом спрыгнул вниз и, поправив на плече винтовку, махнул водителю рукой. Автобус тронулся, мимо промелькнули распахнутые настежь оббитые железом ворота, покатился по дороге. Замелькали поля, покрытые зеленеющими всходами, окруженные невысокими бревенчатыми стенами деревни. Человек вернулся к собственным мыслям. 'К черту романовского выродка, окончательно изнасиловавшего эту несчастную страну. Пробиться к морю, построить для эвакуации флот. Пару океанских лайнеров, три-четыре сухогруза, несколько кораблей охраны и уплыть в закат! Куда-нибудь в Австралию или Америку! К черту эту Евразию! А они об эвакуации даже слышать не хотят! Все равно у этой страны нет будущего. Если мы свяжем свою судьбу с Россией, то итог будет ужасен: реки крови, гигантские людские потери и утрата территорий. И почему мы не можем жить подобно цивилизованным нациям?' Он сморщился словно съел кусок лимона, их разводили в городских теплицах и начали понемногу продавать в магазинах. 'Вот англичане, культурная нация. Есть у них навык управления народами, поэтому они всем миром и владели. Один человек может поставить на уши огромный регион и за их собственные деньги. Ничего не скажешь, культурная нация! Такого у русских никогда не выйдет, куда нашим ватникам! Потратят огромные ресурсы — и ничего не добьются, кроме плевков не в лицо, так в спину! Вот что называется западная культура! И почему я не родился цивилизованным человеком?' Он изо всех сил сжал челюсти. 'Они еще пожалеют! Уеду в Англию, помогу там заложить основы программирования, смогу работать с самим Ньютоном! Машину Бебиджа скоро изобретут, почему бы это не сделать раньше, или изобрести механический арифмометр?'

Через полчаса тряски по порядком разбитому асфальту дороги машина проехала мимо разросшегося вокруг торгового поселка шанхая к потемневшим бревенчатым стенам укрепления, затормозила. За прошедшие три года поселок аборигенов или как его называли мастерградцы: шанхай, разросся и похорошел. Старожилы успели отстроиться. На узких улицах в центре стояли богатые, капитальные избы русского или башкирского типа. Над черепичными крышами вились струйки дыма, скоро обед. Лишь на окраинах поселка теснились юрты, шатры, глинобитные домишки с плоскими крышами и времянки, недавно прибившихся к Мастерграду. Скоро и они заматереют, появится деньга: попаданцы платят щедро и возведут собственные дома.

Пост у ворот утопал в густой тени от островерхих каменных башен. На стульях щурились от яркого солнца двое: Ищенко и Иванов, или два И как шутя называли смену коллеги. На коленях винтовки. Свежий ветер с реки шумел кронами деревьев, орали усевшиеся на проводах идущей в поселок ЛЭП вороны. Пух от тополей медленно летел по ветру, скапливался в ямах белыми сугробами. На солнце, подальше от караульных, храпит ободранный пьяница. До обеда оставался час с небольшим. Человек последним из пассажиров спрыгнул на землю.

— О! Привет, — не вставая поздоровался Иванов, Ищенко ограничился тем, что лениво помахал рукой, — какими судьбами к нам?

— Да так, — поздоровавшись за руку. неопределенно развел руки человек, — перетереть тут нужно кое-что с аборигенами.

Он любил изобразить из себя резкого на слова и дела персонажа в стиле любимого героя из американских боевиков: Крутого Уокера. Жаль только, что сослуживцы давно не велись на это. Посмотрев на часы, время поджимало, он торопливо бросил:

— Пока, увидимся, — провожаемый ленивыми взглядами коллег направился по узкой тропинке вдоль реки к дальней пристани. С тихим шелестом накатывались на обрывистый берег гонимые ветром пенистые волны. Теплый ветер шумел в вековых соснах нетронутой тайги, благодать! Сейчас бы на пляж, позагорать, но некогда, дела превыше всего! Время от времени он оглядывался, вокруг никого, успокоенный, шел дальше. На горизонте торчал непременный атрибут Мастерграда с времен до Переноса: трубы электростанции. Правда сейчас их осталось только две, и те понемногу демонтировали промышленные альпинисты из бывшего городского спасательного отряда. Последний котел поздней весной бесповоротно вышел из строя и на следующий отопительный сезон придется полагаться на вновь построенные котельные. Течение реки вильнуло под девяносто градусов, отсюда ни шанхай, ни крепость торгового поселка уже не видны. Человек начал спускаться вниз, к гальчатому пляжу.

Одетую в старинный русский кафтан фигуру, стоящую на конце потемневшего от дождей и холодов дощатого пирса, он увидел еще издали. На миг остановился, внимательно огляделся, вроде никого постороннего нет. Приказчик, как договаривались пришел один. Рука скользнула по кобуре на боку. После переноса любой мастерградец мог свободно приобрести огнестрел и носить его постоянно стало очень модно. Необходима была лишь справка от медиков, что не сумасшедший. Пистолет на боку придал человеку уверенности, он продолжил спускаться к воде.

На пирсе не подслушать, о чем разговор, до берега далеко, да и укрытий там нет. Не подберешься незаметно поближе. Иван Пахомов, старший приказчик именитых гостей Строгановых, прищуренными глазами наблюдал за берегом и время от времени сплевывал на настил шелуху от подсолнечных семечек. Третий год он возглавлял торговые караваны из Орла-городка и успел приохотится к заморской заразе.

— Здравствуй батюшка! — первым поздоровался, приказчик. Улыбка ласковая, а глаза настороженные, ледяные.

— Здравствуй Иван Пахомов! — в свою очередь ответил человек протягивая руку. Пожатие крепкое, ладони словно дерево твердые, в жестких мозолях.

— Подобру — поздорову добрался, батюшка? -деланно небрежно поинтересовался приказчик и впился в собеседника взглядом.

— Да, все нормально, — пожал плечами человек. Приказчик продолжал смотреть настороженным взглядом, надавливая на собеседника.

— Да смотрел, я смотрел, — не выдержал человек, — никого нет! Не шел никто за мной!

— Дай то боже, — немного расслабился приказчик, — принес батюшка?

— Принес конечно, — слегка обиженным тоном произнес человек и тут же продемонстрировал что уроки приказчика не прошли втуне.

— А Вы принесли?

— Конечно батюшка, как можно? — снова расплылся в ласковой улыбке приказчик, сунул руку в кафтан. На свет появился увесистый мешочек, качнул, внутри заманчиво брякнуло.

Собеседники обменялись, приказчик получил несколько густо исписанных листов, а человек мешочек. Человек незаметно взвесил его в руке, пожалуй, с полкило будет.

— Подожди батюшка, дай гляну что ты принес.

Человек развязал веревку, стягивающую мешок, на солнце блеснуло золотом. Приказчик начал, шевеля губами, читать переданные ему бумаги:

— Последние вертолеты встали, их разобрали на запчасти... — приказчик остановился, прищурившись глянул на собеседника. — летучих кораблей из вашего времени больше нет... правда ли это, или лжа? — спросил жестко.

— Точнее и быть не может! — отмахнулся человек. Он вытащил на свет отблескивающую золотом с обгрызенными краями монету и пытался прочитать надпись латиницей на ней, — весь город знает, с Нового года ни один вертолет не летал. 'Ну вот, теперь есть с чем бежать в цивилизованные страны. Для эмиграции необходим начальный капитал, а он у меня теперь есть.'

— Ну что, хвалю, молодец, добрый товар принес! — произнес приказчик одобрительно покачав головой и бережно пряча бумаги в потайном кармане в кафтане. Рука наткнулась на рукоять спрятанного ножа. 'Прирезать дурака? Рано, еще может пригодиться!' Через минуту они еще раз пожали руки и расстались, довольные друг другом.

Прошло десять дней. Вечером в дом к человеку постучались двое полицейских во главе с одетым в безукоризненный костюм-двойку неприметным человечком. Предъявили подписанный прокурором ордер и, нацепив наручники, вывели. А еще через месяц состоялся суд, впаявший незадачливому мстителю по статье 276. Шпионаж, по-божески, всего десять лет. Учли чистосердечное раскаяние. На следующий день он впервые в толпе таких же заключенных как он, направился на разборку городской свалки.

* * *

Минзеля или Милечка как называла ее покойная матушка, брела по безлюдным ночным улицам поселка, не разбирая дороги и то и дело оступаясь в лужу. Днем прошел короткий дождь, и земля еще не успела впитать всю влагу. К груди она прижимала пузатую школьную сумку. Свет полной луны делал старше и суровее юное лицо тринадцатилетней девочки. К ботиночкам успел прилипнуть изрядный кусок грязи, но она не замечала этого. Горькие слезы, безостановочно текущие по щекам придавали полным боли глазам мрачное и обреченное выражение. Хотелось скрыться от всех и никого не видеть. Несмотря на видимую примесь монгольской крови, девочка была довольно красивой, хотя до полного расцвета женской красоты еще несколько лет. Даже немного узкие глаза и выпирающие скулы ничуть ее не портили. Небольшого роста, она напоминала лицом и фигурой хрестоматийную японку хотя относилась к башкирскому племени табын.

'За что так мачеха со мной! А отец молчал и прятал глаза! Никогда им это не забуду и не прощу!' Эта мысль тяжелым молотом билась в голове. Ее все предали, даже отец! На ходу она достала кусок материи и вытерла слезы. Вечером произошло то, что она никогда не забудет и не простит! Мачеха придралась, что Минзеляне нанесла в дом воды. А она не успела! Она готовилась к экзамену в школе. Выучит главу и пойдет на колодец!

— Мне на твою учебу ...! — грубо выругалась мачеха по-башкирски, уперев руки в боки, она сверлила падчерицу гневным взглядом, — Тебе уже тринадцать, родителям нужно помогать и о замужестве думать, а не по школам шляться! Мне нельзя тяжелое носить, а ты палец об палец не ударишь!

Одним движением мачеха сбросила со стола учебники и тетради на до бела отдраенные девочкой в обед доски пола.

— Мама! — крикнула Миля, вскакивая с лавки, — Что ты делаешь?!

Как не странно, девочка любила школу и хотя учеба давалась нелегко, в дневнике красовались только четверки и пятерки.

Мачеху, что называется понесло, она была беременна на четвертом месяце и дочка мужа от первой, покойной жены была ей как пятое колесо в телеге. Лицо покраснело и покрылось пятнами. Глаза налились кровью и ненавистью.

— Быстро встала и пошла на колодец! — женщина кричала так, что голос ее почти срывался на хрип. Глаза сверкали от ярости, — Мы тебя кормим, а от тебя никакой пользы!

Минзеля оглянулась на отца. Он отвернулся и делал вид что происходящая его не касается. Тихий и даже где-то забитый мужчина предпочитал не прекословить взявшей над ним власть жене. Супруга права. Девочка совсем большая, а от школы никакой пользы. Зачем женщине грамота? Он ее не знает, отец его не знал и прадед. Ничего, прожили. Зачем женщине умение читать и писать? Умные люди мастерградцы, хорошие, но здесь словно дети. Миля поняла, что помощи от отца она не дождется.

Неожиданно мачеха наклонилась и подхватив с пола первую попавшуюся книгу метнулась к горящей печке и с размаху швырнула учебник на пылающие угли. Повернувшись к девочке с победным видом уперла тощие руки в бедра. Дескать что ты на это скажешь?

Миля ахнула и бросилась к печи. Схватив прислоненную к стене кочергу, выбросила книгу на большой железный лист под топкой. Огонь уже начал охватывать бумагу. Мачеха торжествующе расхохоталась. Девочка торопливо схватила тряпку и потушила пламя.

Сжав губы, она подняла обгоревшую с краю книгу и повернулась к мачехе.

— Быстро пошла и принесла воды! — с напряжением в голосе приказала мачеха. Отец по-прежнему безмолвствовал и прятал глаза.

Когда Миля вернулась с ведром воды, в печке догорали учебники русского языка и математики. У мачехи победное выражение лица,а отца в избе не видно. Руки девочки ослабели, ведро опустилось на пол. Школьные учебники! Это самое святое в ее короткой жизни!

— Как Вы могли так со мной поступить! — на всю избу заорала девочка, — Ненавижу Вас!

Бам! — звонкая пощечина обожгла ухо и щеку.

Схватив в охапку учебники и тетради Миля опрометью бросилась в свою комнату. Оглянулась. Чем закрыть дверь? Поняла! С натугой подтащила тяжелую скамейку на которой она спала и заблокировала ею дверь. Только потом без сил опустилась на нее и тихо заплакала. Вечером к двери подходил отец, негромко стучал и звал на ужин, но она упорно молчала. Наступила ночь. Когда из спальни родителей доносился лишь тихий храп отца, она поднялась, собрала в школьную сумку учебники, тетради, немудреную одежду и свою гордость: подаренный ей за успехи в учебе набор ручек с сменными стальными перьями. Эту диковину, придуманную мастерградцами, в чернила макать не надо, а только заливать их в специальный бачок внутри ручки.

Крадучись она выбралась из избы и плотно притворила за собой дверь. Сюда она ни за что не вернется! Даже отец не захотел за нее заступиться! Обида на самого родного человека: отца, жгла сердце.

Когда Миля дошла до школы впереди показалось две тени. Девочка испуганно сжалась.

Это кто это идет? — послышался окрик с мастерградским акцентом. Это оказались полицейские. Ух — выдохнула воздух девочка. Она правдиво рассказала им что с ней произошло и категорически отказалась возвращаться к родителям.

По итогам состоявшегося на следующий день заседания комиссии по правам ребенка, родителей девочки лишили родительских прав, а Миля с ее согласия направили в суворовское училище. Она чувствовала себя от счастья на седьмом небе. Она будет жить в Мастерграде, хотя отца было немного жаль.

К началу четвертого года с момента Переноса, в экономике Мастерграда безраздельно господствовали крупные, с количеством работников в сотни и даже более тысячи, предприятия, созданные на базе работавших в городе до Переноса. Они выпускали большую часть оружия, все автомобили, трактора и станки, 100 процентов изделий черной и цветной металлургии, фармацевтики и химии, большую часть изделий металлообработки, главенствовали в электроэнергетике и электротехнике, производили большую часть консервов, муки и изделий из нее мучных, 100 — овощей и фруктов из оранжерей и теплиц, начали производить анилиновые красители — настоящее золотое дно. Централизованное снабжение и планирование, помощь ученых мастерградской Академии в приспособлении технологий под уровень города, давали возможность предприятиям добиваться прорывных результатов.

Крупные заводы органично дополняло больше сотни мелких и средних, до несколько десятков работников, частных и артельных предприятий и больше тысячи зарегистрированных кустарей. Они изготовляли все, до чего не дотягивались руки у крупных заводов: от мебели и фарфоровых изделий собственного производства до стекла и ширпотреба. Несколько контор и частников специализировалось на ремонте: от старых еще советских холодильников, пылесосов и прочего хлама из дачных и прочих загашников, до компьютеров и старых телефонов типа 'Нокия'. Подобного 'мусора' у жителей было много. Крестьяне, еще при Соловьеве в добровольно-принудительном порядке объединенные в что-то среднее между колхозом и производственным кооперативом, закрывали потребности города в хлебе, картошке, свинине и мясе птицы. Овощами и фруктами город снабжал себя сам с тепличного хозяйства. Хуже было с говядиной и продукцией из молока. Тут во многом приходилось полагаться на торговлю с окрестными племенами. Впрочем, положение и здесь начало меняться. Переселенцы на земли Мастерграда охотно брались за разведение крупного рогатого скота.

Каждое лето-весну сотни купцов со всех сторон Евразии прибывали в Мастерград на торги. От средней Азии до Сибири и волжских городов и североуральских городов. Продукцию города закупали оптом: от предметов роскоши и церковных книг до металлических кос, подков, топоров и гвоздей, лопат и вил, но и они не могли вывести все произведенное городом. За летнюю навигацию в столицу России успело сходить три каравана по десять судов. Спрос на изделия стоял такой, что для продажи мастерградской продукции пришлось нанять приказчиков из москвичей. Особым спросом пользовалась новинка: прозрачный фарфор, до этого привозимый из Китая и стоявший огромные деньги. Первая европейская мастерская, способная производить что-то подобное должна была появиться лишь десятилетия спустя. Месторождение необходимого для производства фарфора каолина находились очень близко от города и наладить производство получилось достаточно легко. С утра до вечера над московским торжищем стоял крик: 'А кому мастерградские ножницы да косы?' Качественная и недорогая продукция с ходу вытеснила изделия местных кузнецов. Они массами шли в открывающиеся по всей стране мануфактуры или перебивались мелким ремонтом.

Летом заработала совместная со Строгановыми кумпания по добыче вольфрамовых руд на знаменитом Пороховском месторождении, заработали шахты и обогатительное производство: измельчение, флотация с магнитной сепарацией и последующим обжигом. К августу в Мастерграде ожидали первые караваны с концентратом. Технологию извлечения из него металла в Академии отработали в лабораторных условиях и к следующему лету производственники намеревались организовать опытное производство вольфрама. Для скромных нужд города этого вполне хватало для покрытия потребностей в инструментальных сталях для станочной обработки металлов.

Глава 8

Острая сталь ножа холодила шею Чумного, а в плечо упирался лакированный, гладкий приклад охотничьего карабина двадцать первого века. Боевой холоп навалился сзади, сосредоточенно сопит в ухо. Мозолистая ладонь давит на затылок, не давая отодвинуться. Одно движение и никакая медицина не спасет, с перерезанной глоткой не живут. Коротко и негодующе проржала лошадь, запряженная в подводу, на которой они приехали на место. Еще один, доверенный голицинский бандит с саблей наголо стоит где-то позади. Земля еще не успела прогреться и лежать на ней холодно, но Чумной не обращает на это внимания...

Вчера судьба обернулась к нему фартовой стороной после двух лет заключения в подвале загородного имения Бориса Алексеевича Голицына. И на этот шанс Чумной готов поставить и собственную жизнь, и жизнь своей ненаглядной крали. Взяли его вместе с Софьей по глупости. Хотел же объехать Москву, не светиться. Нет захотелось рисануться перед любовницей. В корчме подсыпали снотворное в местное плохенькое пиво и очнулся он с гудящей головой уже здесь в подземелье и на цепи. Как он тогда орал, но все бесполезно. Местные тюремщики лишь смеялись над его потугами. Сначала пытали, без членовредительства, но убедившись, что рассказал все, что знал, так и оставили под замком и ни цепи. И словно забыли о его существовании, голодом не морили, но и надежды убежать не было. Кралю свою Софью он больше не видел хотя держали ее в соседней камере и переговариваться можно было свободно. Это было единственное что помогло ему не умереть от тоски и продержаться два бесконечно долгих года.

Скрипнул железный засов на двери. В камеру вошел князь Голицына Борис Алексеевич, в руке теплится свеча. В лицо пахнуло нечистотами тюремной камеры: испражнениями и вонью немытого человеческого тела, но князь привычен, лишь едва заметно брезгливо дернулась щека. Как всегда, в русской одежде, но на лице бороды нет. Князь носил лишь длинные висячие усы. В руке сверкает драгоценным камнем в навершии трость. Подскочивший вслед слуга торопливо поставил стул и моментально удалился. Князь установил свечу на пол, воссел и холодно, с брезгливостью глянул на лежащего в углу на кошме и прикованного к стене цепью узника. Глумливая улыбка пробежала по заросшему буйной и грязной бородой лицу Чумного.

— О начальник пришел? Давно не виделись! Я тебе все рассказал, что знал!

Князь досадливо дернул уголком рта. Уж больно дерзки потомки воровских холопов мастерградцы. Ну да ничего, этот ему послужит и поможет пустить следствие по ложному следу. А самого в расход.

— Волю хочешь? — спросил, слегка прищурясь князь...

— Ты мешаешь мне целится! — сквозь зубы произнес Чумной, травинка попала в нос. Он чихнул изо всех сил.

— Чего? — обдало ухо вонью больных зубов.

— Если ты с меня не слезешь, я не отвечаю за результаты стрельбы. Так и скажу князю!

Тот, кто стоял в сторонке, немного помедлил, затем приказал вполголоса:

— Слезь, куда он денется!

Голицынский боевой холоп посопел, затем слез, встал рядом с первым. Над кустами, где они засели вьются лесные птахи. Будь это Чечня, где Чумному довелось повоевать, непременно заметили засаду. Зато отсюда дорога как на ладони, а их не видно. Первый надсмотрщик подошел ближе, спины коснулось что-то твердое. Сабля, подумал Чумной. Ну и ладушки. Вы мне еще расслабьтесь чуток. Я своего шанса не упущу!

По освещенной ярким летним солнцем дороге ехала двуколка с единственным пассажиром: старшим послом Мастерграда. Чумной как-то раз видел его, давно еще в первые дни после Переноса. Впереди два всадника: охрана. Без них мастерградцы не перемещались по городу и тем более за его пределы.

— Едут! — готовься стрелять! — вполголоса прошипел холоп, тот что с саблей. Чумной почувствовал, как по спине бежит холодок. Он промолчал, лишь досадливо дернулась губа. Сейчас он должен попасть! От этого выстрела зависит слишком многое и его жизнь, и Софьи.

Утром прибежал вестник от партнера по мануфактуре Рожковского Петра Семеновича. Дескать пришли дьяки из Пушкарского приказа, гонят его сиротинушку, мзду требуют. Ты ужо приедь, разберись. Вас мастерградцев сам царь жалует. По примеру многих посольских Рожковский один из первых завел совместное предприятие с местными и не прогадал. Он уже почти вернул вложенные деньги и теперь ожидал только чистую прибыль. Приказав слугам запрячь легкую двуколку и прихватив двух бойцов, он отправился на помощь партнеру.

Лицо 'объекта' медленно вплыло в крестик оптики. Палец, ловя паузу между двумя ударами сердца, плавно нажал на спусковой крючок.

— Бух! — послышался негромкий, приглушенный самодельным глушителем выстрел.

Мастерградец упал на дно двуколки, лошадь встала на дыбы, останавилась. Всадники соскочили на землю. Рвут автоматы, ищут откуда стреляли.

Что, не ожидали применение оружия двадцать первого века с ехидство подумал Чумной, оставаясь лежать на земле.

— Попал, — восхищенно произнес старший из голицынских, сабля уже не так сильно упиралась в спину, — Вставай, чего разлегся, тебе еще в воровского царенка стрелять!

— Все, все — торопливо произнес Чумной, делая вид, что он покорен воле тюремщиков. На бледном после двухгодичного заключения лице проступил пятнистый, лихорадочный румянец. Губы побледнели, но не от страха, а от предвкушения схватки. Сердце безумно заколотилось, а кровь в висках застучала набатом. Неторопливо поднялся. То, что надо. Он стоит между голицынскими холопами и на расстоянии руки. Зря они так с фартовым человеком неосторожно. Да к тому же прошедшим школу разведвзвода в Чечне. Добрые у него были учителя. Ой добрые! Пора! Время словно замедлилось, потекло тягучей патокой.

Приклад, крутанувшись полукругом, с такой силой ударил по сабле у эфеса, что она отлетела далеко в сторону, едва не вылетев из руки.

Стремительно и мягко развернулся. Неизвестно откуда появившаяся в руке щепа, размерами и формой больше похожая на колышек, вонзается в глаз второму холопу.

Не успел тот даже поднять руки как Чумной повернулся к первому тюремщику Подвывающий крик позади.

Холоп лишь подымает саблю. Страшным, почти неуловимым для глаз движением, весь упав наперед, быстрым ударом прикладом вбил зубы в гортань. Неудачник падает на землю, вместо лица кровавая маска, сабля летит в другую сторону.

Теперь вновь второй. Тонко подвывая, держится окровавленными пальцами за торчащий из глазницы колышек. Стремительно подшагнув, Чумной рвет с пояса его же нож и вонзает бедолаге в грудь. Упал и забился в предсмертных судорогах. Выдернув из тела клинок, склоняется над старшим голицинским холопом, тот без сознания. Удар в сердце упокоевает и этого. Чумной хищно ощерился, в глазах злое торжество. Огляделся, вокруг никого, только еще теплые трупы. Отодвинув кусты осторожно выглянул на дорогу застывшая двуколка, рядом кони охранников. 'Чистенько сделал. Вот так... не стоит менять злить! Будете знать младшего сержанта разведвзвода. Нашли дурака, я замочу Петра 1, а вы меня и Софью поблагодарите пулей в затылок! В таких делах свидетелей не оставляют. А потом мое тело с карабином подбросите московитам в качестве доказательства что в убийстве Петра виноваты мастерградцы а вы останетесь чистенькими. Нашли фраера ушастого!'

Чумной склонился над трупами, по-быстрому обыскал. В качестве добычи ему достались несколько серебряных копеек, два тяжелых кремневых пистолета, сабля и неплохой нож. Он досадливо поморщился, невелик хабар! 'Мало, не хватит чтобы свалить в Европу, там только с деньгами ты человек! Ну ничего достанем еще! Все, время! Пока охранники убитого посла не очухались надо немедленно уезжать.' Забравшись на телегу закрутил вожжами, лошаденка потащилась в поле, чтобы объехав мастерградцев выехать на дорогу. У него остались дела в усадьбе Голицына и не отданный должок.

* * *

Послышался легкий шорох, похожий на шум помех, а потом сквозь шум зазвучал встревоженный голос:

— Герр Питер, это Александр Петелин!

Петр Алексеевич сел на кровати, непонимающе взглянул на слугу с черной коробочкой рации в руке, наконец в глазах мелькнуло понимание. Протяжно зевнул, потер пятерней заспанные очи и принял из рук слуги рацию.

— Слушаю тебя друг мой, — голос царя полон недоумения, слишком ранний звонок. Вчера они вместе с младшим мастерградским послом ездили на ночные учения преображенцев и вернулись под утро. Зело понравилось Петру. Уж больно ловко действовали гвардейцы. Взяли в ночном штурме на штык крепость, построенную на Яузе, пониже Преображенского дворца. Она хоть и потешная, но возведена по всем правилам воинского искусства. Бревенчатые стены расширены и укреплены сваями, на углах возвышаются крепкие башни с бойницами. Снаружи выкопаны глубокие рвы. Засевшие там солдаты полка Лефорта, ничего не смогли сделать. Изрядно обучили гвардейцев мастерградские инструктора, порадовали.

— Герр Питер, беда, подстрелили Рожковского, насмерть!

Царь на секунду опешил, потом круглые глаза налились кровью.

— Кто посмел, где это произошло? — царь смертельно побледнел.

— Под Москвой у деревни Островцы. Не это главное, думаю это сделали враги твои и нас, мастерградцев. Поберегись Герр Питер. Охрана говорит, что слишком издалека и чрезвычайно точный был выстрел. Сразу в голову. Похоже враги как-то достали наше оружие. Сейчас что хочешь может случиться, хоть на тебя покушение, хоть бунт! Помнишь читал про стрелецкий?

— Да, — Петр умолк и до боли стиснул кулаки, иначе все эмоции выплеснулись бы из него наружу.

— Я высылаю к тебе четверых телохранителей. Они обучены, защищать даже от нашего оружия, ты не против Герр Питер?

Предложение Александра выглядело разумным, Петр долго не раздумывал:

— Хорошо, жду!

— Все, конец связи, мы усиливаем охрану посольства.

Петр выругался матерно, слуга принесший радиостанцию съежился и испуганно покосился на дверь. Как бы сбежать, больно гневен государь. Рация упала на искусную вышивку одеяла. Опираясь локтями о колена, и прижав подбородок к кулакам, он невидящим взглядом смотрел в окно. Гнев, ужас, смятение были в его глазах, но он уже не тот подросток, который убежал от сестрицы в Троице-Сергиев монастырь. Теперь он будет драться!

— Князя Ромодановского и командиров гвардейских полков ко мне! Пулей! — белугой взревел царь.

Днем началось. После обедни по Москве пронесся зловещий слух, что царь Петр то ли помер, то ли решил разогнать московские стрелецкие полки. Это оказалось последней искрой воспламенившей людей на открытый бунт. Народ в стрелецких слободах зашумел, заполошно ударили в набат. Стрельцы поспешно хватали мушкеты и бердыши. Тревожные резкие звуки понеслись над сонными слободами. Они плыли над дворами, и избами, пока оружные и встревоженные стрельцы с женами и детьми не оказались на улице. Все хотели жить благолепно, как деды и праотцы и неважно жив царь Петр или нет, люди жаждали милой сердцу старины. У всех накипело. При порядках, установленных молодым царем и Нарышкиными, жить очертело. Люди как полоумные забегали по улицам. Матерно ругаясь, стрельцы разбивали полковничьи и прочих начальных людей дворы. Грабили, выкатив бочки хлебного вина, пили, а владельцев добра без жалости подымали на копья. Вовремя отправленные в слободы усиленные наряды семеновцев и измайловцев хватали бунтовщиков и тащили к страшному князю-кесарю Ромадановскому. Из четырех полков, восставших в известной попаданцам истории: Гундертмарка, Чубарова, Колзакова и Чермного, смогли подняться только два последних.

Восставшие полки собрались на площади перед слободской церковью. Созвали общий круг, по примеру казачьего, выбрали начальных людей. На телегу влез избранный пятисотенным Проскуряков Овсей. В полках уже знали, живы цари: и Петр и Иван. Огляделся. Надо решать что делать дальше. Вокруг море алых и зеленых стрелецких кафтанов. Над толпой колышутся острия длинных пик, разбрасывая по сторонам солнечные зайчики. Ратовища бердышей, мушкеты уперты в землю, хищно сверкают острой сталью. Жарко и душно. Смотрят, задрав бороды, ждут. Овсей поднял над головой чекан, закричал, надсаживая горло.

Чекан (от славянских 'топор', 'кирка', 'клык кабана' и др. или тюркских 'боевой топор', 'бить' и др.) — короткодревковое холодное оружие с основным ударным элементом в виде клюва (топорика) и молотком на обухе и знак начальнического достоинства.

— Тихо православные, говорить буду! — постепенно толпа успокоилась, замолчала, кто не понял сам, помогли соседи добрыми подзатыльниками. Тишина, лишь зловеще каркают кружащие над площадью испуганные вороны.

— Теперь или мы скинем Петра и позовем на царство добрую царевну Софью, или он нас по висельницам развесит! Ужо припомнят нам побитых насмерть полковников и начальных людей! Не помилует ни жен, ни детей малых! Не поторопимся — погибло наше дело. Не по праву сел на царство Петр! На то у нас грамота от царевны есть! Старший в царской семье Иван, ему и править вместе с матушкой Софьей! Нужно идти на Преображенский дворец. Там он сидит. Чай не впервой нам биться за правду. Царя Федора Годунова в прошедшие времена скинули с царства! Переможем, будет нам и жалованье доброе, и корм, и старинные вольности. Столб памятный снова на Красной площади поставим. А мастерградской с немецкой слободам быть пусту, дома разделим, продуваним, царица не против будет!

Разинув рты слушали стрельцы. Страшное и смутное говорил Овсей, отчего становилось жутко. Однако понимали, что пути назад теперь нет. Толпа качнулась словно море, стрельцы закричали, перебивая друг друга:

— Побьем воровского царя! Зачем нам кукуйский да мастерградский пьянчужка?

— Сбежит Петр обратно в Троице-Сергиев монастырь! Надо всю Москву подымать! Остальные полки стрелецкие!

— Один раз уже не подняли. Дело неверное, надо Петра гнать вначале!

Преданные Овсею стрельцы, кучковавшиеся вокруг воза, застучали саблями и древками бердышей.

— Робята, кто не с нами тот царев подсыл! Бить тех смертным боем до смерти!

Густые толпы стрельцов направились на выход из города. Впереди музыканты, ритмичная дробь больших барабанов разносилась среди притихших московских дворов и усадьб, предупреждала, идут стрелецкие полки, берегись! Вьются на ветру шелковые знамена, дарованные царем Алексеем Михайловичем. Наряд, все четыре пушки, взяли с собой. В самом конце обоз.

Позади остались бесчисленные, сверкающие на солнце золотом куполов столичные храмы, скрылись верхушки крепостных башен Москвы. Шли весело, с шутками, прибаутками, горланили песни. А вокруг цветущие разнотравьем мирные подмосковные луга, небольшие рощицы. По правую руку проплыли ветряные мельницы и тонкая игла немецкой кирки, что возведена в Кукуйской слободе. Подождите ужо нехристи! Ваше очередь наступит потом, когда прогоним Петра с царства! Едва стрельцы спустились к переправе через вытекавшую из дремучих лесов Лосинова острова тихую Яузу, грохот барабанов внезапно прекратился. Стало тихо, лишь слышно как набегает на крутой берег речная волна да кричат неугомонные птицы.

На зеленом склоне, спускающемся к реке, всего в сотне саженей от крутого, обращенного к Москве берега стоит идеально ровный квадрат вагенбурга или по-русски Гуляй — города. Полковые знамена любимого Петром преображенского полка горделиво реют над ним. Тяжелые боевые повозки, напоминающие знаменитые гуситские, соединены между собой железными цепями, на высоких бортах, усиливая защиту, ослепительно сияют на солнце стальные щиты мастерградской работы. Без орудий не разобьешь! Хищно сверкают штыки из узкой щели между бортом и крышей боевых повозок. У стальных орудий, часто расставленных в узких промежутках между возами, застыли закованные в латы пушкари. В руках дымящиеся фитили. По совету попаданцев гвардейцев укомплектовали артиллерией по нормам наполеоновской армии. Подавлять противника не натиском пехоты, а огневым валом. Орудия укомплектовали ядрами, бомбами, картечью и порохом впятеро против прежних норм. На каждую пушку стрельцов у гвардейцев найдется несколько. Глубокий ров, предусмотрительно вырытый перед линией вагенбурга, грозит смертельной ловушкой для наступающей пехоты. Серьезная сила. С налету не возьмешь! Дорога закрыта, ни обойти ни объехать. Стрельцы испуганно попятились. Начальные люди, опомнившись, пронзительно закричали: 'Отходи! Выкатывай пушки!'

Вагенбург (нем. Wagenburg), вагонфорт (англ. Wagon fort), Гуляй-город — передвижное полевое укрепление из повозок в XV-XVIII веках.

Знаменитая боевая повозка гуситов представляла собой тяжелую четырехколесную телегу с усиленной обшивкой.

Сажень, или сажень (сяжень, саженка, прямая сажень) — старорусская единица измерения расстояния. В XVII веке основной мерой была казённая сажень (утверждённая в 1649 году 'Соборным уложением'), равная 2,16 метра.

Из промежутка в линии гвардейцев неторопливо выехал всадник на снежно-белом коне. За ним шестеро драгунами сопровождения. Латы и шлем с пером сверкают доброй сталью. За спиной вьется на ветру плащ цвета крови. Не доезжая нескольких шагах до берега остановился, загарцевал на горячащемся коне. Поднял, привлекая внимание стрельцов руку в черной кожаной перчатке. Всадника узнали, сам генерал Гордон! Бунтовщики остановились, ждут, что скажет.

— Стрельцы! — В наступившей тишине басовитый голос генерала с легким шотландским акцентом далеко разносится над рекой, — Со мной преображенский полк, нас меньше, но мы стоим на добрых позициях и вам не пройти. Вы разумные люди, примите государеву волю! Выдайте воров, кто подбил вас на бунт и возвращайтесь в Москву!

Овсей, потрясая судорожно зажатым в руке чеканом, рванулся из толпы вперед, глаза горят ненавистью:

— Врешь собака! Нет у нас воров! А Петьке супротив старшего царя Ивана править невместно!

Стрельцы воодушевились, одобрительно загудели, затрясли бердышами и саблями. Гордон молчит, сидит не шевелясь, слушает. Поднял руку, прерывая распалившихся бунтовщиков:

— За речку вас не пустим. Выдайте заводчиков и бросьте бунтовать, царь вас помилует.

Стрельцы разгорелись не на шутку, закричали матерное. Бросились назад, строиться по сотням и выкатывать орудия. Генерал пожал плечами, жаль, храбрые но глупые. Мощь организованного, обученного и вооруженного мастерградцами полка он представлял слишком хорошо, чтобы давать стрельцам хоть один шанс на победу. Покачав головой, ускакал под защиту вагенбурга.

Тревожно забили полковые барабаны. 'Барабанщики — вперед! Знамена — вперед!' На берег с криками и матом выкатили стрелецкие орудия, вокруг них засуетилась обслуга. Началось! Пушки поочередно басовито рявкнули, окутались пороховым дымом. Ядра вскинули землю вверх за добрых два десятка саженей до позиций гвардейцев. В ответ оттуда раздались одиночный выстрел. Бомба с шипением пронеслась над головой пушкарей, они испуганно пригнулись. В стороны полетели комья выброшенного грунта. Почти попали! Гвардейские орудия разом бахнули картечью, позицию артиллеристов — бунтовщиков заволокло дымом, забросало землей. Крики, стоны и мольбы раненых. На артиллерию можно не рассчитывать.

Овсей Проскуряков злобно ощерился, без потерь войны не бывает! Вскочив на коня, обернувшись назад, заорал матерно. Рванул из ножен саблю, погнал на переправу. Чаще забили барабаны... Бунтовщики с невнятными воплями устремилась за предводителем. Громче, громче катится крик по толпе вброд переправляющихся через неглубокую речку стрельцов. На другом берегу, подальше от вражеского вагенбурга, там, где из мушкета возможно попасть если только очень повезет, строиться перед решительным штурмом, но бунтовщики ошиблись. Фузеи, производства мастерградцев за счет более качественных сталей и единообразия в ихготовлении оружия позволяли прицельно стрелять и на сотню саженей. Переправились. Взмахивая бердышами и мушкетами, начали строиться в ряды.

Залп! Линия боевых повозок преображенцев укутались пороховым смрадным дымом, штыки немедленно скрылись в глубине повозок. Крики раненных стрельцов, команды начальствующих, частые всплески попавших в воду пуль смешались в адскую какофонию. Но ничего, теперь очередь стрелять стрельцов, дай только подойти поближе! Но не получилось. Не успели рухнуть наземь мертвые и раненные, как в щели между бортом и крышей боевых повозок показались дула новых, заряженных фузей. Стоящие позади гвардейцы передали их самым метким стрелкам, которые образовали первую линию.

Залп! Немыслимо быстро! Прошло всего несколько секунд. Так не стреляют! Слишком часто, слишком метко. Стрельцы растерялись. На сотню саженей мушкетная пуля пролетит легко, но вот прицельно стрелять на такое расстояние невозможно, а сейчас как минимум половина пуль попадает. Дым еще больше окутал вагенбург. Разрозненные ответные выстрелы отражаются от стальных щитов.

Залп! Залп! Залп! Преображенцы стреляют почти вслепую, настолько густой дым окутал боевые повозки. По реке плывут трупы, крутой берег усеян стонущими, окровавленными раненными и погибшими стрельцами. Бунтовщики заколебались. Да мыслимо ли так сражаться? Овсей спрыгнул с павшего коня, что-то кричит товарищам, рот перекошен.

Почти одновременно с последним залпом вновь рявкнули картечью пушки. На этот раз по смешавшемуся строю стрельцов. Дробь обжигает, валит с ног, насквозь пробивает тела, выкашивая бунтовщиков десятками. Это стало последней каплей переломившей ход боя. Теряя на ходу бердыши и мушкеты стрельцы побежали. Через минуту на месте быстротечной схватки остались полторы сотни молящих о милосердии раненных, окровавленные тела убитых и черные комья вывороченной ядрами земли.

* * *

Мастерградская слобода в Москве после убийства старшего посла и молниеносного жестокого подавления стрелецкого бунта настороженно притихла, ощетинилась усиленными караулами военных и местных наемников. Жизнь еще раз напомнила что вокруг кровавый семнадцатый век и, или ты силен, или тебя моментально схарчат! Посольство, на время пока в столице России не нормализуется обстановка, перешло на чрезвычайный режим. Улицы перекрыли деревянные щиты в рост человека. Выход посольских за пределы поселка а аборигенам вход, запретили. Исключение сделали только для местных школьников. Школа продолжила работать.

Бесконечно длинный день, полный крови и нелепых смертей заполнили нешуточные хлопоты по организации усиленной защиты посольского квартала и режимных мероприятий. Лишь когда усталое солнце окончательно спряталось за горизонт Александр закончил с неотложными делами. Поднявшись на второй этаж посольства, где проживали оба мастерградских посла, осторожно поскребся в дверь собственной квартиры. Не дай бог разбудить сына, Оля 'убьет'! Открывшая дверь жена одета в короткий цветастый домашний халатик, ножки все также хороши как и четыре года тому назад, когда они познакомились, глаза сияют: ну наконец пришел а то без обеда бегал весь день. Оля сидела дома с маленьким Андрюшкой и только собиралась выйти на работу в посольстве. В Москве каждый мастерградец на вес золота и для нее держали должность секретаря. Торопливо прижалась к мужу заманчивыми выпуклостями, поцеловала в подставленные губы, и тут же отстранилась, обдав напоследок сладким запахом цветочных духов. Производство парфюмерии давно наладили в городе попаданцев. Большую часть продукции раскупали жительницы Мастерграда и лишь треть шла на продажу в Москву и на экспорт на Запад. Говорят, духи и одеколоны там шли на ура: причудливой формы флаконы, стойкий и необычный аромат, английские и голландские купцы стояли в очередь, чтобы приобрести пару ящиков.

— Ш-ш, Андрюшка только заснул, — Оля прижала пальчик к прекрасным даже без помады губам, — Устал?

Александр молча кивнул. Тяжелым, валким шагом пересек холл, на ходу расстегивая форменную рубашку, тихонько зашел в спальню. На диване белеет раскрытыми страницами книга. Волей-неволей посольским пришлось вновь полюбить чтение. Ни радио, ни телевидения в Москве нет. Культурная жизнь посольских ограничивалась ежевечерними видеофильмами в актовом зале. Жена последовала за Александром в спальню, соскучилась по мужу за целый день одна с маленьким ребенком. Остановилась, посмотрела внимательно в лицо мужа, спросила шепотом:

— Кушать будешь или кто-то уже закормил?

— Да кому я нужен? — устало махнул рукой Александр накидывая на плечи домашнюю рубашку, — Андрюша спит?

— Ага! — почему-то обрадовалась Оля.

Жена ушла на кухню, забрякала посудой. Молодой офицер проголодался не на шутку, бутерброды не в счет, но поужинать дома не получилось. Едва Александр прошел на кухню, пронзительно зазвенел телефон. Он досадливо прикусил губу, что еще нужно от него? Вернувшись в спальню, поднял трубку: 'Петелин, слушаю!' Радист тусклым, усталым голосом доложил, что на имя Александра пришла шифрованная телеграмма. О всем произошедшем градоначальника оповестили еще утром, но с тех пор кроме указания о том, что обязанности временного руководителя посольства возлагаются на Александра и приказа усилить охрану по третьему номеру, ничего не поступало. Парень хотел выглядеть непроницаемым, однако лоб предательски собрался в морщины, выдавая напряжение. От разродившегося наконец приказом начальства он не ждал ничего хорошего, ведь за охрану посольства персонально отвечали он и безопасник. 'Сейчас влепят по полной программе, дай бог только одной звездочкой отделаться и отзывом из посольства! Ну не профессиональный он посол и политесам не обучен, а с местными работал как научили и в меру сил. Переиграли его враги царя Петра, на которого сделал ставку Мастерград влегкую'. Он вернулся на кухню. Оля стоит у плиты, взгляд тревожный и вопросительный. Александр криво улыбнулся:

— Олененок, прости, я должен сбегать к радисту, срочная телеграмма пришла из города. Подогревай ужин, я скоро буду.

Оля досадливо поджала губы и вздохнула еле слышно. Как настоящая жена военного она давно усвоила, служба у мужа прежде всего.

Торопливым шагом Александр вышел из квартиры и поднялся по скрипучей деревянной лестнице на третий этаж. Из кабинета безопасника, напротив логова радиста, пробивалась узкая полоска света. Все еще работает, но поздно, предупредить убийство посла и стрелецкий бунт не сумел. Оба будем отвечать перед Мастерградом, подумал временный руководитель посольства. Заходить не стал, у каждого своя работа. Расписавшись в журнале у радиста за получение телеграммы, спустился на первый этаж. Зашел в кабинет, глухо щелкнул выключатель, под потолком загорелась мутноватая лампочка мастерградской работы. Звякнул, открывая сейф, ключ. С шифровальным блокнотом в руках он присел в кресло за рабочим столом. Достал из кармана трубку, закурил, выпустив густой клуб дыма в открытое окно, на улице все еще тепло. Конечно мальчишество, но это давало повод отсрочить ознакомление с приказом Мастерграда. Только после этого он пододвинул к себе бумаги и принялся расшифровывать телеграмму. Наконец, закончил, откинувшись на спинку кресла, некоторое время потрясенно смотрел на результаты, затем широко улыбнулся. Руководство города не усматривало персональной вины ни его, ни сбушника. В целом их действия признали правильными. Противники царя Петра слишком могущественны а инерция исторического процесса чересчур велика. Посольские сделали все, что было в их силах. Александра назначали на должность руководителя посольства и наказали готовится к прибытию спецгруппы спецназа. Срок до конца недели.

* * *

После бунта Москву испуганно затихла и словно обезлюдела. Посадские предпочитали сидеть дома, по избам и если даже приходилось выйти на улицу, то передвигались почти бегом. Бояре и дворяне побогаче, кто мог, отпрашивались у царя отдохнуть от столичной суеты в подмосковных имениях. Усиленные патрули рослых, усатых гвардейцев встали у городских ворот и подступах к Кремлю, в стрелецкие слободы никого не пропускали. Оставшихся в живых полковников вызывали по одному в Преображенское. Уже вечером князь Федор Юрьевич Ромодановский по именному указу государя занялся расследованием заговора, приведшего к стрелецкому бунту. Несмотря на прекращение гонений на староверов и отсутствие задолженностей казны перед стрельцами, они все же восстали, к тому же на несколько лет раньше, чем в известной попаданцам истории. Значит враги царя начали сильно заранее и узнать кто тот кукловод, который стоит за бунтом, жизненно необходимо. Розыску подлежали многие сотни задержанных стрельцов: и доставленные из слобод и плененные после боя на Яузе. Несколько дней в Преображенское тянулись сопровождаемые верховыми гвардейцами телеги с закованными пленниками. Помещений в приказе не хватало, сажали под крепкий караул по избам и подвалам деревенских. Их самих временно переселили.

Тонкие методы психологических допросов еще не применяли. Сыск в семнадцатом веке немыслим без пыток, никакие следственные действия без физического насилия при допросе не велись ни в Европе, ни в России. В некоторых западных странах пытки начали отменять только с XIX века, дольше всего они держались в законодательстве Пруссии, Франции и главной поборницы гуманизма Великобритании. Впрочем, по повелению царя подъячие Преображенского приказа особо не зверствовали. В отношении простых стрельцов ограничивались тем, что зажав левую руку в специальной дощечке с вырезом, загоняли под ногти иголки или заостренные щепки. Метод очень старый, средневековый, наибольшую популярность получивший в XVI-XVII веках. Подъячий, подождав, когда пытаемый проорется проплачется, спрашивал с ласковостью: Кто надоумил бунтовать? Что знаешь о связях главарей мятежа с боярами и верхними людьми? Процедура для попаданцев страшная, а для аборигенов почти обыденная, таким образом выпытывали 'подноготную' не только у подозреваемого в разбое, но и у свидетелей и даже потерпевших. Именно поэтому народ стремился иметь как можно меньше дел с тогдашними органами правопорядка. По-другому обошлись с руководителями бунта. В добром десятке застенков с утра до вечера без устали прижигали несчастных раскаленным железом, вздымали на дыбу, били кнутом, сняв, отпаивали водкой и без устали выпытывали кто надоумил на бунт. Душераздирающие крики, доносившиеся из пыточных распугивали челядь Преображенского дворца. Часто крестясь и содрогаясь от ужаса, они предпочитали десятой дорогой обходить застенки. Дознание продолжалось даже ночью при свете факелов, свечей и новомодных керосиновых фонарей, менялись только дознаватели. Несколько раз допросы посещал царь Петр. Что именно расскажут смертные враги он желал слышать собственными ушами. Выходил из пыточных вечером бледный и непривычно задумчивый, глаза одичалые.

Искали ниточки, ведшие наверх... и того неведомого, кто умел так ловко стрелять из оружия мастерградцев и застрелил старшего посла города. Было очевидно, что это единый заговор. Кто те неведомые, что так умело растравили страхи стрельцов перед всем новым, подняли их на бунт против Петра и за возвращение к власти царевны Софьи. Кто? Милославские? Или другая партия среди высшей аристократии? Грекофилы, считающие что Россия должна разориться и умереть в войне за Афон и Константинополь или сторонники дружбы с англичанами голландцами или австрийцами. Кто? Первые дни так и не дали ответа, пока Проскуряков Овсей, не выдержав боли в прижигаемых раскаленным, багровым железом ребрах, не сломался. Поведал дьякам Преображенского приказа о людях из Московской компании, дававших деньги на агитацию среди стрельцов и о ближних к Софье женщинах: Верке и Авдотьи. Через них шла переписка с царевной. Посланные в Кукуй измайловцы нашли резиденцию компании пустой. Еще несколько дней назад англичане срочно распустили персонал, а сами исчезли из города. С трудом разыскали нескольких бывших слуг которые смогли лишь подтвердить показания Овсея и других лидеров мятежников.

На этом фоне таинственное происшествие в загородной усадьбе Бориса Алексеевича Голицына осталось почти незамеченным. Неведомый вор проник в дом, перерезал половину дворовой челяди, а оставшихся запер в амбаре во дворе. Собрав меховую рухлядь вместе с золотыми и серебряными изделиями исчез. А из двухэтажного здания усадьбы повалили первые еще робкие клубы дыма. Когда прибежали с ведрами и топорами в руках крестьяне из села поблизости, тушить было уже поздно. Здание пылало снизу доверху, а поджигатель бесследно исчез.

Ночью подмосковная деревня Кузяево отдыхала после трудового дня. Давно известно, как летом потрудишься, так и проживешь зиму. Даже брехливым шавкам надоело спорить, кто гавкает громче, уснули и они. Луна едва-едва просвечивала сквозь хмурые тучи, сплошным занавесом закрывшие небо. От этого весь окрестности деревни погрузились в плотную, почти осязаемую тьму. Полет экспериментального дирижабля не видел никто лишний. Даже негромкое тарахтение двигателей никого не испугало. За пару верст до первых домов, там, где заканчивалась граница распаханных полей снизилась бесшумная черная тень. На землю негромко упали якоря, проволоклись, зацепились. Небольшой грузоподъёмности дирижабль, замахиваться на "Гинденбург" подъёмной силой пятьдесят тонн не было никакой необходимости, как нельзя лучше подходил для проведения тайных операций. Дизельный двигатель при пятитонной грузоподъемности давал возможность доставать до Англии и Турции, проводить разведку, вывозить нужных людей или доставлять их на место! Городские запасы лавсана полностью пошли на обшивку. Гелия в Мастерграде не было, потому дирижабль наполнили флегматизированным метаном водородом. Компьютеризированное управление и подруливающие винты позволяли предупредить большинство аварий. Десяток темных силуэтов шустро спустились по канатам вниз, растворились в ночи, словно заправские ниндзя. Вслед за ними едва слышно заработала лебедка, дирижабль поднялся вверх и растворился где-то среди невидимых туч.

* * *

Полковник Изюмов, звание обмывали два года тому назад, после свержения Соловьева, тщательно выбил пепел в хрустальную пепельницу, помахал рукой, разгоняя густой табачный дым, пустая трубка отправилась на край письменного стола. Хотя в последнее время в магазинах появились сигареты и папиросы собственного производства, но вкуса и качества они, по мнению Изюмова, отвратительного, при этом весьма дорогие. Он как перешел на трубку два года тому назад, так и не расставался с ней. Полковник слегка поджал губы и бросил взгляд на циферблат, до конца рабочего дня еще два часа. До законного выходного, когда можно расслабиться, конечно если не ответственный по батальону и ничего не случится, еще два дня. 'День какой-то суетной, устал, да и не мальчик уже, полтинник разменял, не зря на дне рождения Чепанов намекал, что когда закончит с службой, под него готова должность заместителя... Да и дорогу нужно давать молодым. Чем плох начальник штаба в качестве командира батальона? Немного горяч, зато справедлив и дело знает хорошо! Надо будет поговорить с женой вечером насчет увольнения. Если что, после нового года напишу рапорт...'.

Он вздохнул и пододвинул поближе очередной лист. Пока читал донесение, высокий залысый лоб собрался в морщины, брови удивленно поползли кверху. По сведениям авиационной разведки шедший вниз по Вельке необычно большой караван остановился за двадцать километров да города. На стоянке остались пара десятков охранников а как минимум несколько сотен караванщиков словно растворились в уральской тайге. По крайней мере авиаразведка их не видела. Вверху листа красовалась размашистая резолюция мэра: Возможна провокация или попытка нападения на город. Заинтересованным службам принять соответствующие меры вплоть до разрешения ситуации. Изюмов откинулся на кресле и досадливо поморщился. Не было печали, черти накачали! Вроде бы давно показали всем окружающим, не стоит пробовать мастерградцев на прочность, чревато разгромом и смертью, нет опять нашлись желающие! План действий в случае угрозы нападения разработан давно. Дежурную роту перевести на казарменное положение, — стремительно бежала ручка по бумаге, увольнения в город запретить. Оружие и снаряжения выдать солдатам и офицерам на руки. Действовать по плану Угроза.

Положив ручку на стол задумался, может заночевать в комнате отдыха при кабинете? Наверное придется. Он слегка поморщился и решительно кивнул. Супруга на такое реагировала нервно и ворчливо. Но полковник не принадлежал к числу людей, которые воспринимают женское недовольство слишком уж всерьез, служба важнее. Тут выбирать не приходится.

Молодая луна почти не освещала землю, а что делается под прикрытием первобытной южноуральской тайги, бог весть... Все началось в два ночи. На северной заставе раздался внеочередной звонок с восьмой вышки. Взволнованным голосом часовой доложил, что наблюдает на опушке группу неизвестных. Похоже готовятся к прорыву границы. Батарейки приборов ночного видения давно вышли из строя, но сами ночники работали исправно, лишь питание пришлось заменить на аккумуляторное. Не побегаешь с подобным, но на стационарном посту это терпимо. А потом такие-же доклады пошли густо: с седьмой, шестой, пятой и четвертой вышки. Стало понятно, что назревает нечто грандиозное. На заставах, где ожидались прорывы через границу, пронзительно ревели сирены. Офицеры и сержанты торопили выскакивающих из казарм вооруженных бойцов, пограничников подняли в ружье. Две маневренные группы на джипах мчались к границе, бронированные Уралы загружались встревоженными бойцами с автоматами и винтовками руках. На полном ходу, высвечивая фарами степную дорогу подкрепления рванули к границе. Телефонный звонок с просьбой послать помощь пограничникам приняли в штабе батальона, дежурную роту немедленно подняли по тревоге. Нарушители оказались матерые и слишком многое знавшие об оснащении и тактике попаданцев. По крайней мере места установки минных полей им оказались известны. Откуда, они это узнали, вопрос долгого и вдумчивого разбирательства службы безопасности после... И их оказалось слишком много. Накопившись на опушке под прикрытием деревьев и густых кустов, аборигены не медлили. По беззвучному сигналу вооруженные толпы в многие десятки, если не сотни человек с самодельными лестницами в руках рванули на прорыв границы одновременно в четырех местах. Ровно в два раза больше, чем маневренных групп у пограничников. Первое препятствие ограничивающий территорию попаданцев — ров.

Все, понеслась!

'Бабах!' На вышках расцвели огненные цветы. Хлестко ударили одиночными автоматы караульных. Эхо выстрелов загуляло по окрестностям смешиваясь с яростным ревом понявших что обнаружены нападающих. Услышавшие звук перестрелки водители маневренных групп нервно нажали на педаль газа, еще больше увеличив скорость. Часть нарушителей остановилась, приглушенная из-за расстояния команда. Тусклый лунный свет блеснул на дулах.

Бах-бах-бах — по очереди изрыгнули ответный огонь мушкеты. Расстояние для прицельной стрельбы из местного огнестрела слишком велико, но чем черт не шутит? Если повезет случайно попасть в часового, мало тому не покажется, в крайнем случае напугают. 'Дын!' — от оглушительного, звонкого удара загудел металл вышки. Отрекошетировал подарочек налетчиков. Караульный на миг испуганно пригнулся, но тут же распрямился, оскалился. Выцелил, нажал на спусковой крючок. Еще одного налетчика смело с лестницы, по которой он перебирался через ров, словно кеглю от умелого броска тяжелого шара. Свирепая улыбка коснулась губ стрелка.

В ров один за другим валились снесенные тяжелыми ударами 5, 45 мм. пуль убитые и раненые. Гортанные крики, стоны, затейливая брань. Огонь не остановил нападающих. Как только через ров легло достаточно лестниц, нарушители бегом перебирались на мастерградскую территорию. Небольшая часть, по паре десятков человек немедленно рванули к вышкам, а остальные вперед, вглубь попаданческого анклава. Огненный цветок расцвел за пару десятков метров от вышки, разбросав часть нападавших, а остальных заставив залечь. 'Тиу-тиу' — тонко пропели в ночи невидимые осколки. А вот не надо быть такими самонадеянными! Вышки тоже защищены минным полем! Незнали? Ваши проблемы!

Вот тогда Изюмова и поднятого по тревоге мэра города пробрало по-настоящему. Если захватить город у нападающих и не удастся, то пограбить села и пригороды Мастерград вполне могло получиться!

— Уууу — тоскливо и пронзительно завыли над городом сирены гражданской обороны, эхо загуляло между темными квадратами спящих пятиэтажек, в окнах загорелись огни. Стаи ворон с недовольным карканьем поднялись в небо и закружились над молчаливыми домами. Действия по сигналу несколько раз отрабатывали на общегородских учениях, так что не знающих, что означает сигнал, не было. Испуганные и недоумевающие жители вскакивали с постелей и превращались в казаков, полицейских, бойцов вооруженных сил Мастерграда и просто обывателей. Хотя с учетом того, что практически в каждой семье имелся огнестрел, хотя бы короткоствол, а изучение воинских искусств и 'боевых' видов спорта включая бокс, самбо, фехтование и стрельбу стало за последние три года суперпопулярно, то и многие из них перестали быть легкой добычей аборигенов. Председателей сельских кооперативов подняли на ноги тревожные звонки дежурного по отделу чрезвычайных ситуаций администрации. Город и села походили на муравейник в которых прохожий ткнул палкой: вооруженные люди мчались к местам сбора своих отрядов и подразделений, с нетерпеливым бибиканьем неслись по улицам полные бойцов автобусы и грузовики. Через час казаки отрядов самообороны, полицейские и пожарные заняли оборону за высоким валом по периметру города или за деревянными стенами деревень. Лампочки на бетонных столбах перед линиями обороны выхватывали из окружающей тьмы пару десятков метров освещенного пространства.

Грозно рыча мощными моторами колонна БТРов и Уралов дежурной роты унеслась в ночь. Еще через полчаса, когда восход слегка окрасился в нежно-розовые цвета в рассветную тьму понеслась еще одна рота. В двух местах маневренным группам пограничников удалось отогнать нападающих в тайгу, но до нескольких сотен вооруженных аборигенов сумело прорвалось на территорию попаданцев. Боевые машины остановились, открылись люки, упали борта. Мотострелки попрыгали на землю, развернувшись в тонкую линию, залегли в траву, блокировав наиболее вероятные направления движения напавших. Пока не рассветет, прочесывание местности Изюмов, ему поручили руководство операцией, посчитал слишком рискованным, мало ли с кем можно столкнуться в ночи. Уж больно искусны местные в размахивании острыми железяками. Лишние потери не нужны. Над головами бойцов периодически взлетали в серое, предрассветное небо осветительные ракеты. Тогда неверный свет открывал степь на многие сотни метров впереди: заросшую травой серую равнину, посевы пшеницы справа и далекую Вельку слева. Самых наглых и неосторожных врагов, пытавшихся незаметно приблизится к мастерградцам, отслеживали снайпера.

'Бах!' — звучал хлесткий как удар плети выстрел и очередной нападавший обливаясь кровью падал в южноуральскую траву.

Всю ночь над попаданческой территорией кружили самолеты. Время от времени к земле падала осветительная бомба, высвечивавшая местность на километры вокруг. Если внизу обнаруживались напавшие, тогда открывались люки, мелким горохом летели осколочные бомбы или наводилась артиллерия попаданцев. На месте неудачники где считали себя в безопасности, с оглушительным грохотом расцветали десятки огненных цветов, осколки косили все живое вокруг.

Дважды загнанные в ловушку аборигены пытались неожиданно атаковать мотострелков. Молча и осторожно подбирались к боевым порядкам и только когда их раскрывали, с громкими криками, потрясая разнообразным холодным оружием: саблями и пиками, бросались вперед. Грохот мушкетных выстрелов легко перекрывал частый треск винтовок мастерградцев. За несколько десятков метров до позиций поставило точку змеиное шуршание огнеметов. Огненные росчерки коснулись врагов. Люди вспыхивали свечой, из глоток вырывались звуки, на которые, казалось, не способна человеческая глотка, бессмысленно бежали по южноуральской степи чтобы через считанные секунды рухнуть на траву обгоревшими трупами. Болевой шок убивал не мгновенно, но гарантированно. Аборигены откатывались назад, оставляя на поле боя десятки убитых и стонущих раненных, обожженную землю и тела в все еще тлеющей одежде. Густой и жуткий запах сгоревшей плоти висел в воздухе, забивал ноздри. Несколько бойцов согнулись над землей в приступе мучительной тошноты. Пару раз поступали сообщения о скоротечных схватках на стенах деревень, но вовремя отправленные подкрепления отгоняли разбойников. К утру проникшие к Мастерграду нападавшие поняли, что они окончательно проиграли и попытались отступить в лес, но поздно. Куда соревноваться пешему с автомобилем! Когда ночная тьма уступила рассвету, началась настоящая бойня. Бойцы погрузились на боевые машины. Вначале шли БТРы с автоматчиком или огнеметчиком впереди. За ними линия бронированных Уралов. Все, кто пытался уйти от предписанного маршрута, безжалостно отстреливались на расстоянии где средневековые мушкеты бесполезны. К шести утра полторы сотни уставших и испуганных людей, многие из них 'щеголяли' окровавленными повязками, оказались в окружении БТРов. Командир первой роты майор Иваненко прокричал в громкоговоритель приказ сдаваться под угрозой полного уничтожения. На траву начали падать первые сабли, копья и мушкеты с пистолетами.

Два следующих дня население Мастерграда прожило в режиме чрезвычайного положения. На выходах из города и деревень стояли усиленные КПП, казаки и полицейские никого не выпускали наружу без специального пропуска. Территорию прочесали. В обед выстроившиеся в цепь армейцы, полицейские, казаки и вооруженные добровольцы двинулись от южной границы охраняемой пограничниками территории на север. Удалось обнаружить пятерых затаившихся в долине Вельки разбойников, из них двое — тяжелораненых. Сдались они без боя.

Грузные армейские Уралы колесили по местам боев и бомбардировок. Пленные грузили в кузов раненных, собирали окровавленные трупы и фрагменты тел напавших. Батюшка Андрей, настоятель Храма Живоначальной Троицы отпевал всех, не разбирая кто какой национальности и веры. К вечером на севере от города у границы появилась безымянная братская могила.

Напавшие на Мастерград разноплеменные разбойники хотя и общались между собой на дикой смеси русского с тюркскими словами, называли себя казаками. Пленных немедленно взяли в оборот дознаватели. Сотрудников у службы безопасности не хватало и к допросам подключили полицейских. Рядовые члены бандитского войска, главари погибли или сумели скрыться в тайге, показали, что походный лагерь казаков почти месяц стоял у реки Кама, но владыки северного Урала никаких действий против него не предпринимали. Более того, по приказу старшего Строганова казаков щедро снабдили продовольствием и 'огневым' припасом. И хотя официальной целью казачьего войска было попытать счастья и поясачить немирных сибирцев, очевидно что это лишь прикрытие реальной цели похода. Поражала и осведомленность атаманов о военных тайнах города пришельцев: они знали о минных полях на границе и о том, что летающие корабли (вертолеты) встали на вечный прикол и многое другое.

Ясак (монг. засаг 'власть'; тат. ясак — натуральная подать, башк. Яһаҡ 'подать, налог') — в России XV — начала XX вв. натуральный налог с народов Сибири и Севера, главным образом пушниной.

Лишь когда казаки свернули на Увельку, их главари провели общий круг и объявили новую цель, пощипать Мастрерград.

Прямых доказательств, что нападение организовали Строгановы следствию найти не удалось но, хватало и косвенных свидетельств. На временном военном совете Мастерграда, после бурных споров решили, что за организацию нападения должен последовать адекватный ответ. Экспериментальный дирижабль, вернувшийся из полета в Москву, на следующий день получил новое задание. За три дня в дремучие леса в окрестностях Орла-городка скрытно перевезли усиленный отделением спецназа и минометной батарей взвод стрелков. Когда мастерградцы вышли к стенам цитадели сибирских властелинов, боя не произошло. Старший Строганов: Григорий Дмитриевич бесследно исчез сразу после неудачного нападения, а немалая собственность рода именитых купцов перешла к наследникам. Доказательства вины старшего Строганова в организации нападении казаков были слишком весомы. Их сыновья главы рода не отрицали, но что с них возьмешь? Сын за отца не ответчик, а в том что не были посвящены в замыслы отца, они целовали крест. В то же время Мастерград получал немалые выгоды от сотрудничества с владыками северного Урала. Вырезать или разорять род именитых купцов возможно справедливо, но чертовски невыгодно. И торговля и совместные мануфактуры: ткацкая, швейная, стекольная и ряд других, медные рудники, требовали нормальных взаимоотношений с Строгановыми. После тяжелых переговоров наследники Григория Дмитриевича предложили Мастерграду за обиду удовлетворится значительным выкупом. После согласия Собрания депутатов в подвалах объединенного городского банка осело несколько сотен килограмм серебра.

На севере Урала, вдали от людских поселений куда можно добраться только после многодневного путешествия по первобытной тайге, стояла небольшая избушка старообрядческого скита, где трое монахов 'спасались от антихриста и от 'антихристовых начальников'. Однажды там появился молчаливый и угрюмый насельник, откликавшийся на имя Григорий. Так же как монахи он ежедневно трудился в поле, на огороде, молился богу и готовился в скором времени принять иночество.

* * *

— Ну а теперь перейдем к приятным моментам, — Глава города Степан Чепанов, улыбнулся, отодвинул пачку листки с докладом в дальний край трибуны и оглянулся назад. 'Актив' города директора, частные предприниматели, активисты и просто заслуженные люди, собравшиеся в актовом зале администрации, оживились. За получасовый доклад Чепанова о достижениях городского хозяйства и социалки они успели устать заскучать. Зашептались.

Немолодая женщина подскочила из-за кулис, торопливо положила на край трибуны несколько коробочек и стопку конвертов. Чепанов благодарно кивнул ей вслед. Поднял первый конверт.

— Постановлением Собрания депутатов за выдающиеся заслуги в селекционной деятельности декан аграрного факультета Академии, профессор Семеняченко Александр Палыч награждается звездой Героя труда! Прошу Вас на сцену Александр Палыч!

Небольшого ростка седовласый профессор со слегка смущенным лицом направился по красной ковровой дорожке на сцену. Зал разразился бурными аплодисментами. Авторитетного руководителя аграрной науки в Мастерграде знали, некоторые из присутствующих учились у него.

Чепанов с улыбкой поджидал ученого у трибуны. Крепко пожав руку, приколол сверкнувшую благородным золотом звезду на лацкан пиджака и вручил конверт с приятно удивлявшем суммой векселем городского банка. Захлопал в ладони.

— Прошу Вас профессор, пару слов!

Профессор сконфуженно почесал кончик носа, затем повинуясь жесту градоначальника занял место за трибуной. Наклонился к микрофону.

— Дорогие товарищи! — смущенно начал он, — Прежде всего благодарю от имени всех преподавателей и профессуры нашего факультета за высокую награду. В создании пшеницы сорта 'Южноуральский-1' большой вклад всех них а также наших студентов.

Наши селяне последние годы сильно зависели от поставок импортного семенного материала. С момента Переноса профессора и преподаватели нашего факультета развернули селекционную работу по выведению собственного сорта, высокоурожайного, выносливого к условиям Южного Урала и устойчивого к различным болезням. Полученный сорт обладает всеми перечисленными свойствами. К тому же пшеница получилась среднерослая и среднеспелая, с устойчивостью к засухе выше средней и к осыпанию, с высоким содержанием белка и клейковины.

Профессор успокоился и даже улыбнулся:

— Теперь мы гарантируем что город сохранит продовольственную независимость!

Переждав новые аплодисменты, Чепанов с улыбкой спросил:

— А как же картошка и прочие овощи?

— Над ними работаем и скоро представим на Ваш суд!

После актива прошло несколько дней и градоначальнику доложили что с очередным караваном из Москвы прибыла заказанная партия овец-мериносов из Испании. Аграрный факультет заказал их для разведения на мастерградской территории и постепенного распространения в ближайших кочевых племенах и народах. Город и нарождающаяся ткацкая промышленность России нуждались в тонкой овечьей шерсти, производимой мериносами.

* * *

В Москве продолжалось следствие по делу о стрелецком бунте, ждали казней, ссылок и многих немилостей. Ужас поселился в сердцах. Кто мог, сбежал, спрятался в загородном имении, а остальные затаились. Множество торговых палаток на торгу стояли безлюдны, даже колокольный звон над городом, казался глуше и не приносил в душу былой покой и благость. В это ужасное время странные события потрясли столицу. Один за другим при таинственных обстоятельствах погибли взрослые мужчины влиятельнейшего княжеского рода Голицыных. Спасся от смерти лишь находящийся в ссылке Василий Васильевич. Первый погиб князь Борис Алексеевич Голицын. Неизвестные воры зарезали его прямо в спальне, да так, что никто из многочисленной дворни ничего не слыхал. А потом началась череда отравлений, воровских нападений и нелепых случайностей в результате которых все четыре ветви рода: Васильевичи, Ивановичи, Алексеевичи и Михайловичи были обескровлены. Тревожные слухи взволновали Москву, многие, крестясь, шепотом передавали страшные и таинственные вести о гибели княжеского рода. Дескать обиделся на Голицыных лихой атаман Есмень Сокол и извел под корень! Иные подозревали князей в чернокнижье. Дескать за это и взял у них диавол грешную жизнь их. Ярыжки хватали таких, тащили в Преображенский приказ. Там их допрашивали, но добиться, откуда идут воровские слухи, где им корень, так и не удалось.

Правду из москвичей знали только князь Федор Юрьевич Ромодановский, да царь Петр.

— Врешь! Друзья мне мастерградцы! — Петр всем телом повернулся в крытом алом бархате кресле, взгляд засверкал. Ромодановский заметил, как на мгновение пальцы Петра с силой стиснули подлокотник. В прежнее времена все могло закончиться истеричной вспышкой гнева, однако теперь юный царь сохранил выдержку. После курса лечения, прописанного новым доктором он гораздо лучше владел собственными нервами, стал намного спокойнее и увереннее.

У Ромодановского глаза выпучились, словно у рака.

— Петр Алексеевич, я никогда тебе не вру. Коль пришел на доклад, значит все проверил досконально. Сам с девкой и мужиком толковал. Видели они как в дом к Алексею Андреевичу прямо в светлицу на втором этаже залезли двое по стене без всякой лестницы, да так ловко! Пробыли там недолго, потом вылезли. Следы на стенах остались, сам их видел! Сами в черном, а за спиной мастерградские мушкеты скорострельные.

— Автоматы, — машинально поправил Петр, сдвинул в сторону шахматы и положил руки на изготовленный по мастерградским образцам стол, — А почему тревогу не подняли?

— Так миловались они там в амбаре. А еще двое таких-же черных во дворе остались. Спужались.

Царь закрыл глаза, щека задергивалась, как встарь:

— А почему потом не рассказали?

— Не женаты они, а за блуд боялись плетей отведать. А на князе Алексее Андреевиче никаких следов нет. Утром пришли а он уже и холодный. Только когда весь род перемер, догадались что неспроста в ту ночь к князю в окно лазили эти в черном да и проболталась девка.

Петр оглядел страшным взглядом палату. Все устроено по-новомодному. Стол и два крытых бархатом кресла, в углу шифоньер с книжным шкафом, все изготовлено как у мастерградцев. Потом взгляд погас, он взял себя пальцами за подбородок: 'Гм!'

— А пригласи ко мне мастерградского посла...прямо сейчас! Ужо узнаем по какому праву хозяйничает в моей столице да самые древние роды искореняет! — произнес он с угрозой и холодной яростью в голосе.

Александр стремительным шагом зашел в палату, остановился посередине. На низком сводчатом потолке блестят золотом доспехов искусно нарисованные воины, скалятся неведомые звери и поют райские птицы. Архангел Михаил на коне в облике небесного воина, облаченный в доспехи и алый воинский плащ поражает дракона. Так же украшены и стены. Помпезно и величественно, по старине. Здесь Александр еще ни разу не был. Красиво подумал он. Сквозь решетчатое окно шум со двора почти не проникает как впрочем и солнечный свет проникает с трудом. В паркетном полу, словно в зеркале, отражается потолок. У противоположной стены на крытом алом бархате кресле, больше похожем на трон, сидит Петр. Круглое лицо сурово: брови насуплены, кожа над переносицей собралась в ранние морщины. Одет в традиционный белоснежный русский кафтан. Справа небольшая столешница искусно голландской работы с гнутыми ножками.

— Здравствуй Герр Питер, — с доброжелательной улыбкой поклонился Александр, придерживая рукой кожаную сумку, одетую через плечо. Ни стула чтобы присесть, ни всегдашней мальчишеской улыбки у царя на губах. Судя по приему Петр явно не в духе, неужели как-то выведал о Голицыных?

— Здравствуй посол мастерградский, — царь положил широкие ладони на подлокотники и впился взглядом в лицо молодого офицера. Решил без долгих прелюдий сразу объясниться, — а скажи мне посол, по какому праву твои солдаты озоруют в Москве и древние роды искореняют. В России только я волен над жизнью и смертью подданных!

Последние слова он прокричал, выкатывая круглыми глазами.

Губы мастерградца еще продолжали улыбаться, но глаза уже настороженно сузились. 'Предстоит тяжелый разговор, видимо прокололся наш доморощенный спецназ!'

— Думал я что друзья вы Руси и мне, а вы тати обыкновенные! — Петр стремительно вскочил с кресла, размахивая длинными руками, пробежался от окна до двери. Плюхнулся назад. В круглых глазах застыл гнев. Он так надеялся получить в пришельцах соратников и друзей, а вместо этого и здесь лжа! Резко и болезненно дернул шеей и плечом. Александр слегка вспыхнул, продолжая прищуренными глазами следить за царем и ожидать пока тот полностью выскажется. За последние годы он сильно изменился. Это раньше не будь перед ним царь за оскорбление, он бы бросился в драку, теперь он семейный человек, помудрел и повзрослел.

— Что молчишь, посол, али отрицать будешь что твои солдатики князя Алексея Андреевича извели? Так видаки остались и следы на стене его дома. Значит и смерть остальных Голицыных ваша работа! Гнать вас с Москвы назад на уральские украины!

Пальцы сжались в кулаки — до боли, до побелевших костяшек. Круглые как у совы глаза сверлят стоящего с невозмутимым видом мастерградца.

А вот это попадалово! Если сейчас не удастся объяснится с царем, то все планы, связанные с Россией и царем Петром насмарку. А между Мастерградом и Россией вместо дружбы в лучшем случае будет вооруженный нейтралитет. Отрицать то, что уже известно глупо, а лучшая оборона, это нападение! Александр несколько мгновений молчал, осмысливая услышанное, затем поднял глаза.

— А ты не шуми так Герр Питер, а сначала разберись что произошло! Тебе же и помогли врагов твоих извести со свету! Если бы ты их сам казнил, все боярство русское недовольно было. А так перемерли неизвестно от чего да от воров таинственных. А ты Герр Питер здесь не при чем. Я так понимаю что об этом знаешь только ты, да кто-то из доверенных?

У Петра лишь конвульсивно дернулся краешек рта делая его на миг неуловимо похожим на кота. Он нервно, до хруста сплел пальцы.

— Это почто я должен казнить смертию верных моих холопов князей Голицыных?

Петелин раздвинул губы в холодной полуулыбке.

— А ты послушай Герр Питер о чем перед смертью покаялся князь Борис Алексеевич Голицын. Он предательски убил посла нашего а такое мы не прощаем!

Александр вытащил из планшет. От него в сумку, где остался массивный аккумулятор тянулся длинный цветной провод, покопался в кнопках и поставил на столешницу перед Петром. Тот промолчал, уставился, вытянув шею, в планшет.

На экране появилось одутловатое, безбородое лицо князя Бориса Алексеевича. Петр жадно впился в экран и чем дольше он смотрел, тем больше мрачнел. С несколько заторможенным видом Голицын излагал историю заговора. Связи с английской Московской компанией и кто еще состоял в заговоре. О том как следующим после Рожковского собирались убить Петра а на месте оставить труп мастерградца с оружием. Россия посчитает что убийцы из города мастеров. А Мастерград после гибели своего посла и нападения строгановских казаков станет во всем винить русское государство. Если схлестнутся между собой, то при любом результате в выгоде Голицыны, в мутной воде всегда хорошо рыбка ловится!

Изображение исчезло, Петр оторвался от экрана и уставился на посла, подозрительно прищурился. Насупился, засопел тяжело:

— А не врешь? Чего у князя лицо такое? Подпоили его чем?

— Было у нас несколько доз сыворотки правды, да на Голицына извели. Не смотри так Герр Питер, на него ушла последняя ампула из нашего времени, а сделать еще мы пока не можем.

Глаза царя потемнели, щека конвульсивно задергалась, он оглянул страшными глазами палату.

— Вот они бородачи бояре, саранча, алчущая моей крови. Знали, все знали про заговор и молчали! Я чувствовал что страшные дела готовились. Не одни англичане с Софьей замешены в бунте а и бояре! Гангреной все государство поражено... каленым железом отсечь...Выходит вы мне помогли, врагов моих смертных изнечтожили.

Петр погрозил мастерградцу пальцем:

— Если узнаете про измену подлую, хватайте и ко мне тащите! Александр понял, что угроза непоправимого прошла. Он незаметно опустил руку в карман и нажал на кнопку отключения рации. Теперь осталось уберечь молодого царя от роковых ошибок.

— Герр Питер! — произнес он...

В конце августа 1692 г розыск по стрелецкому делу закончился. После краткого суда командную верхушку взбунтовавшихся полков, а также шпионов Московской компании и заводил мятежа в количестве девяносто шести человек Петр приговорил к смерти. Для казни подготовили место вблизи Преображенской слободы, на безлесном холму.

Поднявшийся с утра северный ветер стремительно гнал по низкому, уже осеннему небу потемневшие от впитанной влаги тучи, но светило сияло еще по-летнему. На солнце лихорадочно блестел лес штыков двух гвардейских батальонов. Солдаты в зеленых мундирах — преображенцы и в синих — семеновцы, несколькими рядами окружили место казни. За их плотными рядами стояла пестрая толпа москвичей, в угрюмом молчании ожидая начало казни. Отдельно стояла группка экзотически одетых иностранных послов, царь их пригласил особо. Приговоренные к казни заполнили самый центр злополучного холма. Многие лежали не в силах стоять после многодневных пыток, у иных хватало сил даже перешучиваться с будущими катами и толпой москвичей. На исхудалых телах грязные исподние рубахи в пятнах, подозрительно похожих на подсохшую кровь. Попы в черных рясах мелькают среди приговоренных, торопятся дать отпущение грехов, облегчить последние минуты... Возле деревянного постамента с десятью плахами прогуливаются палачи, солнце бросает искры от остро заточенных топоров в их руках. Для одновременной казни такого большого числа приговоренных, пришлось собрать заплечных дел мастеров со всей Москвы. В красных рубахах, часто самой заурядной внешности, на улице встретишь и не обратишь внимание. Для палачей это всего лишь повседневная работа. Группа приближенных к царю людей скучает у самых плах.

Наконец на холм въехала карета с царем, остановилась. Из нее вылез царь, круглое лицо пятнисто-багровое. За ним чертом выскочил верный Меньшиков. Оглянувшись на осужденных, царь подошел к вельможам и соратникам. Присел на специально привезенный стул, позади устроился верный фаворит. Несмотря на внешнее следование за принесенными мастерградцами обычаями, внутри Петр был все такой-же человек семнадцатого века, жестокий и мстительный. Собственными руками в той истории, какую знали попаданцы, рубивший врагам головы. Тем более таким, как стрельцы, представлявшие, для него постоянную угрозу. Прошлый стрелецкий бунт 1682 г., когда на глазах малолетнего царя обезумевшая толпа растерзала его приверженцев и родственников-Нарышкиных, каленым железом впечатался в сознание юного самодержца.

Царь небрежно махнул рукой. Барабанная дробь разорвало утро в клочья, установилась пронзительная тишина. Несколько писарей поднялись на заранее поставленные в разных местах лавки. Принялись вразнобой зачитывать вины и приговор бунтовщиков, народ безмолвствовал, осужденные тоже. Слишком многое им пришлось пережить за месяцы следствия и пыток. Внимали стрельцы приговору с ужасающим безразличием, лучше ужасный конец чем ужас без конца.

Первые десять осужденных, подталкиваемых крепкими, зверовидными помощниками палачей, подвели к эшафоту. Опустившись на колени, стрельцы положили головы на плахи. Барабанная дробь! Умолкла! Перехваченные двумя руками топоры взлетели к небу. Короткие выдохи, какие вырываются у мясников, разделывающих свиную тушу. Пронзительно свистнул разорванный воздух и головы несчастных с глухим треском упали вниз, покатились по эшафоту, заливая свежеструганные доски алым. За ними сползли на эшафот фонтанирующее кровью тела. Толпа разом ахнула, колыхнулась, сдерживаемая солдатами. Вразнобой истошно заголосили, запричитали бабы. Гневные пятна забродили по лицу царя Петра, длинные руки изо всех сил вцепились в стул. В глазах застыла смерть.

Несколько раз менялись несчастные у плах, когда один из стрельцов, видимо не слишком сильно поломанный палачами, зашел на усеянный кровавыми лужами эшафот. По дороге пнул отрубленную голову так что она слетела с постамента под ноги царю и коротко хохотнул. Смотрит весело, вызывающе. Петр вздрогнул и поднял руку. Взглянул с удивлением. Казнь приостановилась.

— Кто ты стрелец и чему смеешься? — спросил он хрипловато.

— Зовусь Иван Орлов, подполковник стрелецкий. А весел я пока живой, помру перестану!

— Не боишься смерти? — удивился царь.

— А я жил по пословице: 'Живешь — не оглядывайся, помрешь — не трясись.' Жаль только вражин Руси мало порубил! — ответил стрелец и белозубо, и беззаботно улыбнулся.

Впервые за долгое утро в лице Петра мелькнуло нечто человеческое. Он поднялся во весь свой гигантский для семнадцатого века рост:

— Не просишь помилования? Так получай его непрошенное!

Стрельцов расформированных полков Колзакова и Чермного а также замешанных в бунте служилых других полков, вместе с семьями, Петр приговорил к вечной ссылке в Сибирь, но предоставил альтернативу: возможность добровольно отправится в Забайкалье в Нерчинский острог и стать там казаками. Три года тому назад правительство Софии подписало злосчастный договор, по которому уступало империи Цин долину Амура вплоть до Яблоневого хребта, хотя возможность отбивать многотысячные китайские вторжения еще оставалась. Александр Петелин несколько раз беседовал об этом с Петром и наконец убедил юного царя что долина Амура для России бесценна. Плодородные земли Дальнего востока могли прокормить всю восточную Сибирь, на притоке — Желтуге таилось месторождение золота, а сама река являлась удобным маршрутом для выхода в Тихий океан к Северной Америки и экзотическим тропическим архипелагам и странам. Две тысячи обученных бойцов могли сместить шаткий баланс сил в регионе в пользу России. Тем более что Мастерград обязался изрядно их оснастить: поставить новоявленным казакам две тысячи фузей и тридцать стальных орудий, как у гвардейских полков, десять тонн искусственной селитры, палатки, металлический инструмент и подходящую для выращивания на юге Сибири пшеницу с картошкой. Производство селитры наладили на химическом заводе. После нейтрализации азотной кислоты газообразным аммиаком, получившийся раствор азотнокислого аммония упаривали и в самом конце проводили кристаллизацию азотнокислого аммония. При необходимости город мог выдавать селитру десятками тонн. Ее после несложных манипуляций преобразовывали в калиевую. Теперь Москва не зависела от расположенных в Малороссии и Волжском регионе селитряниц. Там они вызревали за 2-3 года, тогда как в Индии в силу более теплого климата, селитра 'созревала' гораздо быстрее, что давало ощутимые преимущества государствам, колонизирующим страну махарадж. Взамен царь обязался предоставить Мастерграду безвозмездную концессию на постройку порта в бухте Золотой Рог. После обустройства новоявленных казаков в Забайкалье, Петр планировал разорвать заключенный незаконно узурпаторшей царевной Софьей Нерчинский договор и отвоевать утерянные территории. Пусть далеко, на другом краю Земли но быть вольным гораздо лучше чем ссыльным. С предложением согласились все бывшие стрельцы.

В первых числах сентября, едва солнце приподнялось над землей, лагерь переселенцев ожил. Затоптали ночные костры, послышались суровые мужские и стенающие женские голоса. Заскрипели простые мужицкие телеги, длинная колонна тронулась в путь. Им предстояла ОЧЕНЬ длинная дорога, нелегкие труды и сражения. Приамурской Руси-быть!

Руководить великим переселением стрельцов царь назначил бывшего подполковника Орлова. Уж больно по сердцу пришлась удаль молодца. В будущем ему предстоит стать родоначальником знаменитой династии братьев Орловых, вот только появится на свет им предстояло на дальних восточных рубежах России. Зимовать переселенцы планировали на границе Мастерградской земли. Деревянные бараки для них уже строили артели наемных плотников.

Уцелевших Голицыных и замешанных в заговоре бояр ждала иная судьба. В последний день лета их с семьями собрали во дворе Преображенского приказа. Испуганно жались к мамкам малолетние дети, угрюмо молчали пышно одетые бородачи, искоса поглядывая на окруживших их верных царевых псов — преображенцев. Ждали долго, солнце уже начало постепенно склоняться к закату. Наконец из здания приказа на резное крыльцо, постукивая посохом, вышел князь Ромодановский. За ним бесшумно, словно тень крался невзрачный дьячок с свернутой в трубку грамотой в руках. Лицо царева любимца багровое от полноты и презрительное. Пристально оглядел невеликую толпу пышно одетых и испуганно смотрящих на него людей. Наверное в первый раз в собственной жизни родовитые аристократы опустили глаза перед равным. Князь усмехнулся и сделал жест дьяку. Тот развернул бумагу и, краснея от натуги, начал громко читать.

— '...за вышеупомянутые вины великие государи Петр Алексеевич и Иван Алексеевич указали поместья ваши, вотчины и дворы со всем животом отписать на великих государей. А вас лишить чести и боярства и послать с женами и детями на вечную ссылку в Березов. ...'

Слабый гул прошел по толпе, пронзительно заголосили женщины. Князь указал пальцем на бывших аристократов, коротко процедил:

— Исполнять по цареву указу!

На выезде с слободы уже поджидали телеги, ссыльных усадили прямо на рогожи. Позади пристроились конные драгуны. Возчики закрутили вожжами, свистнули плети и печальный караван направился в сгущающиеся сумерки.

Царь был вельми зол на англичан из Московской компании, раздувая жилы на шее орал, дескать враги они мне, на бунт стрельцов подбивали, но после совета с матушкой — вдовствующей царицей и князем Ромодановским сменил гнев на милость. Большая часть традиционных русских товаров: строевого леса, пеньки, дегтя и много другого вывозилась в Британию и запрет торговать с ней мог больно ударить по русским купцам. Петр ограничился тем, что указом великих государей Московской компании за великие вины запретили строить и покупать дворы на русской земле, а имеющиеся со всем животом отписать на великих государей... Впрочем торговать в Архангельске англичанам не запрещалось.

Свежий ветер перемен продолжал гулять по закостенелому в старине московскому царству. Злобным, но бессильным бурчанием встретила аристократия появление намного лет раньше, чем в реальной истории, зимой 1692 года 'Табель о рангах', точной копии знаменитого указа из истории попаданцев. После показательной отправки в ссылку многолюдного рода Голицыных и других заговорщиков, юному царю опасались перечить. Талантливым людям из низших сословий указ давал возможность выдвинуться. 'Дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получить', — гласил 3-й пункт указа. Отныне, по крайней мере по закону, человека должны ценить не по происхождению а по его заслугам перед государством. Даже за требование почестей и мест выше чина при публичных торжествах и в официальных собраниях полагался штраф. Безродные, мелкие дворянчики, все те, кто отчаянно хотел перемен, горой встали за царя. Реформа стала социальным лифтом, дававшим им шанс подняться так высоко, насколько позволят им способности и удача. А Петру — возможность надеяться на улучшение работы бюрократического аппарата.

Бунт стрельцов показал Петру что с безопасностью государства от происков внутренних врагов не все ладно и необходимо создание специальных, заточенных на борьбу с предателями государства формирований. Существовавшие с времен Ивана Грозного на южной и восточной границах царства многочисленные полки городовых казаков стали основой новой службы. Указом царя создавалась внутренняя стража, призванная раз и навсегда отбить у недовольных желание 'майданы' устраивать. Основной функцией внутренней стражи государи определили: обеспечение государственной безопасности.

На площадях Тулы появились царские грамоты о наборе желающих в особый полк, государь не хотел чтобы солдаты внутренней стражи имели родственные связи с москвичами. Годовой 11-рублевый оклад, солдатское 'хлебное и кормовое' содержание привлекли многих неимущих и 'гулящих' людей. Вчерашние холопы, отпущенные на волю господами слуги, выходцы из плена охотно записывались. Верный кусок хлеба привлекал многих. Таких свозили в Преображенское, где их уже поджидали избы солдатской слободы офицеры и инструктора Мастерграда. В отличие от бывших городовых казаков служили в новом полку не по очереди а постоянно. Именно на него возложили дополнительные функции: охрану царской фамилии и государственных объектов. Одну из рот, вооруженную особливо от других, тренировали в качестве царских телохранителей.

Россия развивалась в сложных природно-климатические условиях, не сравнимых ни с одной другой страной, высокая заболоченность, большая лесистость, отсутствие ценных полезных ископаемых, низкое плодородие почв, суровая и долгая зима. Недоступность выходов к морю ставило страну в экономическую зависимость от государств, контролировавших побережья. Столкновение с Османской империей рано или поздно закончится, но в начале восемнадцатого века безграничные просторы Европы, Америки и Азии заполыхают военными конфликтами, известными под общим названием война за испанской наследство. Этот конфликт по масштабу потерь и территории обоснованно претендовал на звание нулевой мировой войны. Произошедшая в известной попаданцам истории Северная война, была всего лишь небольшой эпизодом этого конфликта. Участия в нем Россия избежать не сможет, страна была обречена на участие в большой войне. К концу семнадцатого века перед страной стояли три основные геополитические задачи: продолжение объединения древнерусских земель, обеспечение безопасности от набегов татар и развитие экономических и культурных связей с Западной Европой. К началу правления царя Петра они настойчиво требовали разрешения и от успешности решения зависело, сможет страна встать в ряд Великих держав или обречена на роль колонии более удачливых соседей. Швеция, в конце семнадцатого века обоснованно претендовавшая на звание владыки севера и, совсем недавно отобравшая у России балтийское побережье стояла на пути развития московского государства. Кто-то один должен подвинуться. Попаданцы были уверены, что при условии их помощи Руси — придется шведам.

По вечерам кареты с английскими, голландскими и немецкими купцами неторопливо катились на Кукуй, к особам знатным и богатым: на ассамблею. Грея у пылающего камина зады и обтянутые чулками ляжки, лето выдалось дождливым и холодным, вели деловые разговоры, жаловались. Дескать тяжело стало везти товар в Московию, чуть ли не каждый месяц появляются все новые кумпанства. Не выгодно вести товар в Россию, коварные русские совместно с мастерградцами производят дешевле и качественнее. От того великий убыток западной торговле. Зато немного утешает то, что традиционные русские и новые мастерградские товары на рынках Лондона, Гамбурга и Амстердама расхватываются влет. Потом закурив трубочку ароматного табака и пропустив стаканчик пива, вина или виска, кто что любил, соглашались что могло быть и хуже после авантюры Московской компании, а так жить еще можно.

В подмосковных селах с помощью Мастерграда построили казенные консервное и макаронное производство. Едва солнце поднималось над горизонтом, в длинные мануфактурные корпуса тянулись шумные толпы рабочего люда, из труб на крышах начинал подниматься к хмурому небу густой черный дым. Грузчики во дворах с матерком сноровисто разгружали и загружали мужицкие телеги. Туда заезжали с деревянными ящиками с стеклянными банками, керамическими горшками, крышками, мукой, мясом и иным припасом. Производство банок освоило кумпанство купцов Гиркиных а металлические крышки с уплотнением из силикона импортировали из города пришельцев. Назад тянулись подводы с ящиками консервов и макарон. Государство накапливало стратегический запас продовольствия для армии.

История России неторопливо, как огромный океанский корабль поворачивала с известного попаданцам маршрута на другой, хотелось бы, не такой кровавый и тяжелый. Одним из важнейших рычагов для выполнения этой цели мастерградцы считали образование. С этим было плохо. Даже духовенство, прежде всего низшее, часто не владело грамотой, чего тут говорить о крестьянах. Попы зачастую ограничивались тем, что заучивали наизусть священные тексты. Под нешуточным давлением Петра патриарх сдался и приговорил таких неучей оставить без места, пока не одолеют грамоту. В будущем мастерградцы уговорить царя обязать попов организовать всеобщее школьное обучение детей. А пока они уговорили царя учить гвардейцев грамоте, основам арифметики и закону божьему. Гвардейцев Петр воспринимал в качестве будущих офицеров 'обыкновенных' пехотных полков, поэтому предложение прошло на ура. С первого сентября по нескольку часов в неделю бойцы проводили за партами.

Организация армии петровской серьезно изменилась. В каждом создаваемом солдатском или гвардейском полку помимо гренадеров создали по егерской роте. Их комплектовали из метких стрелков, вооруженных дальнобойными штуцерам, и тренировали действиям в рассыпном строю в разведке, в горах, лесах и боевом охранении. Орудиями полки насытили по нормам наполеоновской армии до пяти пушек на тысячу человек, при этом часть артиллерии стала конной, высокоманевренной. Отдельно создали инженерные подразделения, состоящие из саперных и минерных рот, предназначенные для обеспечения действий войск: создания переправ, мостов, укрепления дорог и многого другого, установки минных заграждений или наоборот их уничтожения.Появились отдельные тыловые подразделения, предназначенные для снабжения больших масс войск от полка и выше. Из выпускников Аптекарского приказа сформировали полевой госпиталь, при каждом полку открыли медицинские пункты. Деятельность обученных мастерградцами врачей позволила в разы уменьшить смертность солдат и офицеров. Внедряемые новыми докторами принципы медицинской сортировки и другие новшества должны были в разы уменьшить потери в военное время.

Кавалерию разделили на легкую и тяжелую. Для тяжелой — будущих кирасиров предназначенной для прорыва строя противника закупали на Западе коней. Дорого, но местные, российские породы не подходят, слишком мелкие. Приобретенные животные шли на вновь созданные конезаводы для размножения породы. Так что создание кирасирских подразделений откладывалось на несколько лет. Для легкой кавалерии отлично подошли казаки и гусарские подразделения.

Юный царь Петр обожал все новое и механическое. Подаренный ему Мастерградским посольством миниатюрный токарный станок стал его любимой игрушкой. Опытный токарь обучил его азам ремесла. Бывало что царственный ремесленник с утра до ночи возился с железными и стальными деталями а потом шумно радовался когда получалось.

Картошка вместе с помидорами и другими экзотическими для семнадцатого века культурами неторопливо расползалась по необъятной центральной России, хотя в основном новинки возделывалась на господских полях и в счет барщины. Много ее садили на дворцовых землях, принадлежащих государям Руси. Второй год картошку выращивали для нужд царской семьи и пропитания гвардейских полков. Солдаты вначале кривились от новой еды, но когда распробовали, уже сами просили поваров приготовить варенной, жареной на жиру или печеной картошечки. Ух хороша, вкусна да сытна! Глядя на солдат, потихоньку начали сажать картофель и крестьяне. Когда не неволят, привыкание к новым культурам шло не в пример быстрее чем в известной мастерградцами истории. Тем более что отравлений от зеленых ядовитых ягод плодов картошки благодаря усилиям Мастерграда: бесплатному дегустированию блюд из картошки и рассказам, как ее возделывать и употреблять в пищу, не было. Даже воинствующие противники новшеств, старообрядцы не стали противится картофелю, благо антагонизма с царской властью не было.

Глава 9

Швеция: тихое и зажиточное скандинавское государство в двадцатом веке, в конце семнадцатого было совсем не таким, каким его знали попаданцы. Военное и дипломатическое могущество страны пребывало на пике, она стала воистину Владычицей Севера. Под руководством королей из Пфальц-Цвайбрюккенской династии Швеция достигла давней заветной цели — утвердила за собой господство на Балтике. Море превратилось в 'шведское озеро' (так называемый Балтийский доминат). В непрерывных войнах и захватах страна приросла колоссальными территориями: частью Норвегии, Финляндией, Прибалтикой, русскими Карелией и Ингрией, землями в Германии и наконец заокеанскими владениями — новой Швецией на реке Делавэр в Северной Америке и колонией в Африке в районе Золотого берега. Империя включала в себя территорию площадью около 900 тыс. км² с населением более 3 млн. человек. В конце века в стране утвердилась абсолютная монархия. Король мог созывать риксдаг (парламент), когда ему было угодно. Аристократия и сословия потеряли прежнее значение. Одна из лучших и боеспособных в Европе регулярных армией (60 тыс. человек) и передовой флот (42 линейных корабля и 12 фрегатов) позволяли Швеции свысока смотреть на соседей.

Экономика страны находилась на пике развития. Швеция в XVII столетии оставалась преимущественно аграрной страной и в урожайные годы даже вывозила хлеб. Однако земледелие на Скандинавском полуострове значительную часть которого занимают бесплодные скалы, леса и озера не могло интенсивно развиваться. В области промышленности и торговли Швеция в течение XVII столетия, и особенно во второй его половине достигла значительных успехов. В стране усиленно развивалась металлургическая промышленность, высокого уровня достигло судостроение. Швеция заняла первое место в Европе по производству железа и меди, значительные количества металлов вывозились за границу. Страна вела оживленную торговлю с Англией, Францией, Голландией, Данией, Германией, Польшей, Россией. Только в последнюю ежегодно вывозились 11000 пудов железа и 168 пудов меди. Важными статьями шведского экспорта помимо металлов составляли смола и деготь, а также строевой лес, древесный уголь, пушнина, рыба. Впрочем, с Россией были особые отношения. Помимо того, что в свое время Швеция ограбила восточную соседку, захватив Карелию и Ингрию, она стремилась контролировать русскую торговлю на Балтийском море что вело к затяжному конфликту с Москвой. Военное столкновение с северным хищником было неизбежным.

Гулко стучали копыта разномастных коней, запряженных в невзрачную повозку с парусиновым верхом по усыпанной мелким гравием дороге. Сильно пахло пылью и лесом. Позади скакали четверо всадников в плащах, залепленных грязью, то ли сопровождение то ли конвой. Промелькнули последние деревья парка. Чумной выглянул в окошко, вдали показался Стремсхольмский дворец. Он оскалился, в глазах мелькнуло легкое пренебрежение. Так вот ты какая резиденция королей Швеции. Не впечатлило. В России у иного вельможи хоромы богаче. Но что тут поделаешь, ставки сделаны, господа, ставок больше нет. Посмотрим каков будет его фарт. Посреди ухоженных, но слегка увядших: скоро осень, зеленых лужаек возвышалось выкрашенное в желтый цвет трехэтажное кирпичное здание. Мимо проплывали ровные линии кустов и пышные цветники. Широкие и низкие ступени вели к гигантским, в два человеческих роста, дубовыми дверям королевской резиденции. По обе стороны от них северными истуканами застыли синемундирные мушкетеры. На подъезжающий экипаж ноль внимания. Карета обогнула куртину, остановилась у крыльца.

— Herr Волохов, прошу Вас — учтиво наклонив голову с легким акцентом произнес сидевший на напротив переводчик и доверенный агент королевского советника Юхана Юленшерны и протянул руку в сторону дворца. Густав Опалев, потомок новгородских бояр в Смутное время перешедших на службу противникам России, лучше владел шведским чем языком пращуров.

Впрочем, комната, куда его привели произвела на него благоприятное впечатление. Стены покрыты мягкой кожей, решетчатое окно закрывают тяжелые шелковые красные портьеры, перехваченные золотыми шнурами. На столе мастерградской работы, а возможно сделанном по образцу горит серебряный керосиновый фонарь. Дорого, но статус обязывает. Впрочем, за год скитаний по буйной Речи Посполитой он насмотрелся магнатских замков, убранных не хуже.

— Ну и где хозяин? — осмотревшись, немного нервно поинтересовался Чумной.

— Подождите немного, — вкрадчиво произнес переводчик, — Вы так стремились сюда попасть, теперь Ваш путь окончен! — он резко оборвал речь и слегка наклонив голову исчез за портьерой, закрывавшей дверь в соседнюю комнату.

Чумной криво усмехнулся, шагнул вперед. Опустившись на крытое бархатом кресло у стола, непринужденно закинул ногу за ногу. Фраера королевские. Если бы деньги не окончились, и Софья не сообщила, что забрюхатила, черта с два он пошел к вам! Гулял бы еще! А теперь придется завязать с вольной жизнью. Долбанному государству он отдал лучшие годы в Чечне. Патриотизмы и прочая чушь его больше не трогали, платите деньги тогда поговорим о преданности. Власть имущие сами говорили, что патриотизм последнее прибежище негодяев... По лицу Чумного скользнула глумливая улыбка.

Он вор! Пусть не в законе, но блатной и потому сам по себе! Что ему до Мастерграда и России? Он невольно притронулся к спине. Рубцы от кнута уже никогда не исчезнут. Наградила изрядно Росиюшка... Собственная судьба и благополучие, а также краля Софья с будущим ребенком, остальное в пользу бедных! Компьютеров и мобильников не существует, но в остальном по уровню комфорта жизнь дворянина на королевском обеспечении не слишком сильно ниже чем в двадцать первом веке. Да, нет многих удобств, но слуги, прекрасно заменяют большинство техники. Создадут шведы ему и Софье хорошие условия и, он с ними по-божески. А знает он много, специально готовился. Так что чем закончится Северная война еще нужно посмотреть...

Чумной не слышал, как в сопровождении переводчика к двери подошли двое. Один в синем с золотом роскошном костюме придворного, возрастом слегка за сорок, по крайней мере в густых волосах обильно проступала седина и второй с пронзительным взглядом и широким лбом, гораздо старше по возрасту в неброском и строгом костюме с длинным париком на голове. Наклонившись к незаметному отверстию в стене, они по очереди посмотрели то ли на узника, то ли на гостя. Придворный помладше, шепотом спросил у переводчика:

— Он действительно беглец из Мастерграда?

— По крайней мере он утверждает это, Ваше Величество! — с поклоном и все также тихо ответил тот.

Король Карл XI с сомнением покачал головой. После нескольких секунд наблюдения он засомневался. Ну никак не походил сидевший с наглым выражением на лице в соседней комнате то ли дворянин, то ли богатый горожанин на беглеца из таинственного Мастергада о котором не так давно сплетничала вся Европа. 'Этот человек самозванец, — прошептал он. — Но все же посмотрим...'

Абсолютный владыка Швеции был осторожен и умен и по праву считался одним из самых замечательных людей своего времени. Сломив сопротивление аристократов и сословий он правил самовластно, но сумел принести много пользы своей стране. Введенные королем улучшения в горном деле, в торговле и промышленности содействовали общему благосостоянию королевства. Он провел редукцию и отменил все стеснявшее его власть, а военная реформа усилила и так одну из сильнейших в Европе армию и флот. Словом, это был выдающийся государь.

Редукция (швед. Reduktion) — процесс возвращения государству (шведской короне) земель, ранее переданных во владение шведскому дворянству.

Король склонил голову на грудь и некоторое время напряженно размышлял, потом вскинул голову и в упор посмотрел на советника Юленшерну:

— Ну хорошо, Юхан. Идите и разберитесь, — медленно произнес он, — идите и проверьте и если это самозванец, он должен исчезнуть.

Придворный молча склонил голову и дождавшись, когда король уйдет, открыл дверь.

Дверь неторопливо открылась, на пороге появился среднего роста человек в очень скромном для любившего пышность семнадцатого века наряде. Властное лицо говорило о привычке распоряжаться судьбами людей. Выражение лица бесстрастное словно у греческой статуи. Остановился посреди комнаты. Вслед за ним зашел Густав Опалев. Требовательный взгляд выцветших глаз придворного уставился на Чумного. Словно королевский советник пытался взглядом проникнуть в глубины прошлого пришельца. Впрочем так и было Юленшерна пытался получить собственное представление о пришельце, утверждающем что он беглец из Мастерграда. Глаза Чумного сузились, на губах гуляла нагловатая улыбка. Несколько мгновений он решал, как поступить. Если это даже не король, то явно важная фигура а месяцы странствований по Речи Посполитой быстро научили уважать местные обычаи. Чумной перестал скалится и опустил взгляд, признавая что поединок взглядов проиграл. Поднявшись с кресла, неторопливо согнул шею. Тень улыбки промелькнула по блеклым губам внимательно наблюдавшего за гостем королевского советника.

Вновь пришедший бросил переводчику какую-то фразу по-шведски. Тот указал рукой на придворного и торопливо перевел:

— Представляю Вам Herr Волохов господина Юленшерна, королевского советника. Его величеством Карл XI ему предоставлены полномочия разобраться с Вашим предложением.

Чумного представлять не стали, советник и так знал с кем имеет дело. Пришелец надеялся что разговаривать придется с королем, но и его советник сразу видно шишка немалая.

— Чем Вы можете доказать что Вы из того самого Мастерграда а не мошенник пытающийся нас обмануть? — сразу 'взял быка за рога' швед.

Чумной терпеливо выслушал перевод и нетерпеливо всплеснул руками. Что рассказывать, он продумал еще когда только прикидывал, к кому податься.

— К сожалению меня ограбил князь Голицын, так что я смогу доказать свое происхождение лишь знаниями, какие есть только в Мастерграде.

Пристальный взгляд настойчиво уперся в лицо пришельца из Мастерграда, пытаясь подметить даже тень эмоций, но тщетно, тот стоял с каменным выражением лица.

— И чем именно Вы могли бы нас заинтересовать? — небрежно спросил королевский советник.

Чумной задумчиво облизал губы и достал из кармана блокнот. Откуда-то с улицы послышался петушинный крик. Королевский дворец а куры бегают как в деревне с досадой подумал бывший разбойник. Впрочем Швеция лучшее место чтобы спрятаться от Мастерграда. Рано или поздно скандинавы схлестнуться с Русью, так что выдавать им меня не с руки. В блокнот Чумной последнее время записывал все, что помнил из знаний будущего. Получилось не так уж и много. Это лишь кажется что попади мы в прошлое, ух развернемся! А на самом деле мало кто сможет нарисовать устройство даже простейшего парового двигателя. А уж подобрать необходимые для того, чтобы паровик не разлетелся на части через пару часов работы марки железа и стали и, тем более выплавить их...пожалуй что почти никто. Самым важным, что занес в заветный блокнот Чумной было знание дальнейшей истории, правда довольно посредственное. В школе он был не самым прилежным учеником. Впрочем о поражении шведов под Полтавой он помнил. Еще он рассчитывал на знание истории военного дела. Например вот это: Пуля Минье. Задумав побег из Мастерграда он не забыл покопаться в материалах городского сервера.

Пуля Минье — пуля для первых дульнозарядных винтовок, которая имеет коническую выемку в задней части. Особенностью данной пули является то, что при выстреле её хвостовая часть расширяется и обеспечивает надёжное зацепление пули с нарезкой ствола винтовки.

Открыв страницу с чертежом пули Минье он положил блокнот на стол. Юленшерна подошел поближе. На рисунке был изображен цилиндрический снаряд с вырезами на поверхности и выемкой внизу. Несколько мгновений советник рассматривал изображение, затем перевел взгляд по-старчески выцветших глаз на Чумного. Вытащив платок из кармана и звучно высморкавшись, деланно равнодушно спросил:

— Что это?

— Это чертеж пули Минье.

— Минье? Француз?

— Да Herr Юленшерна.

Королевский советник задумчиво пожевал губами. Франция была традиционным союзником Швеция и все исходившее оттуда воспринималось им положительно.

— Это хорошо, Франция самая цивилизованная страна Европы. И что же дают эти пули Минье? — требовательно уставился на Чумного королевский советник.

— Пуля Минье делается по калибру чуть меньшего чем диаметр нарезного мушкета. Это позволяет быстро загнать ее в дуло. При выстреле давление пороховых газов раздувает пулю как зонтик и прижимает к нарезам. В результате при таком же темпе огня как у гладкоствольного мушкета, стрелки смогут вести эффективный огонь на дистанции вчетверо большей.

'Иметь возможность поразить противника на расстоянии где тот не сможет стрелять, ценная вещь. Пожалуй не врет что он из Мастерграда и может оказаться полезным. Про такое простое и мудрое изобретение еще никто не знает.' Юленшерна слегка хмыкнул и кивнул на блокнот.

— И много у Вас там еще таких изобретений?

— Хватает! — оскалился в торжествующей улыбке Чумной. 'Ну вот и подцепил деда на крючок! Здесь Софья сможет спокойно родить а там посмотрим. Может и останусь, а не понравится махну дальше на Запад!'

— Хорошо, допустим я Вам верю что Вы из Мастерграда. А скажите Herr Волохов, почему Вы покинули свой чудесный город и пришли именно к нам а не во Францию или не остались в Польше?

— Не по мне сейчас жизнь в городе, градоначальник всех прижал, большая часть братвы по тюрьмам сидит, а мне воля нужна а не вкалывать на фраеров! А в Польше...там что ни пан то и царек в своем имении. Ни по нраву мне каждому магнату кланяться и думать какую еще он пакость придумает. А до Франции далеко и деньги закончились а единственной нормальное государство поблизости это Швеция. Так что по всему к вам пришлось пробираться.

Королевский советник слегка повернулся к переводчику и пока тот говорил, сидел с каменным выражением лица. После минутного раздумья раздвинул губы в самой приветливой улыбке:

— И что вы хотите от нас за Ваши секреты?

— Нормальные условия для меня и моей Софьи! Дворянство и имение в Швеции!

Юленшерна задумчиво пожевал губами. Несколько секунд он безмолвно смотрел на русского, затем, хотя в его глазах все так же стыл лед, по губам его скользнула почти отеческая улыбка. Пожалуй если и остальные тайны перебежчика столь же полезны для военного дела имеет смысл со всем соглашаться. А дальше как писал Макиавелли: '...разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание.'

— Ну что-же, для его королевского величества Карла XI это вполне возможно... Все зависит от пользы которую Вы принесете Швеции. Добро пожаловать Herr Волохов!

* * *

Солнце уже тонуло в укутавших запад облаках, последние лучи окрашивали в разные оттенки красного горизонт, скользили по простору Северной Двины. Непроходимые леса, посреди которых текла река, заканчивались, в соленом пропитанном йодом воздухе чувствовалось близкое море. По темнеющему небу стремительно неслись тучи, вслед за ними их тени по воде. Чайки с криком падали чтобы, схватив зазевавшуюся рыбину, взмыть ввысь. Свежий попутный ветер гнал белопенную волну, посвистывал в снастях и парусах двух парусно-паровые яхт идущих вниз по течению, к Архангельску. Над мачтой переднего вьется бело-сине-красный флаг с золотым двуглавым орлом: новым российским флагом. Ветер наотмашь бил по лицу обеими руками держащегося за балюстраду на баке корабля царственного юноши: Петра Алексеевича.

— За тем мысом — Александр протянул руку вперед, где Северная Двина резко поворачивала, — Архангельск а дальше море.

— Чую! Морем пахнет!

Глаза на круглом лице царственного юноши: Петра Алексеевича горели восторгом, ноздри раздувались, всей грудью он вдыхал живительный, пропахший солью и йодом морской воздух. Палуба под ногами в такт с волнами слегка покачивалась. В одном суконном кафтанчике, подбитом беличьим мехом, он не чувствовал холода, лишь при особенно резких порывах вздрагивал.

— Парадиз! Истинный парадиз! — произнес царь оборачиваясь к стоящим позади товарищам: Верному Данилычу и мастергадскому послу, — а я еще не хотел ехать, потому как дел много!

— Мин херц! — отозвался Меньшиков, ты еще суда морские не видел английские, голландские! Вот там громады и восторг!

Петр при слове английские нахмурился, отвернулся. Меньшиков, поняв что сказал лишние, напомнив о врагах: пришельцах из туманного Альбиона, замолчал и досадливо прикусил губу.

Месяц тому назад небольшой караван отправился к Архангельску. Первая парусно-паровая яхта изготовлена совместно царскими плотниками и мастерградскими мастерами для Петра, вторая чисто посольская. Несколько минут стояло молчание, прерываемое лишь грубыми голосами матросов да плеском волн. Наконец Меньшиков придумал как отвлечь царя.

— Мин херц. Холодно то на ветру. А не хочешь попробовать мастерградского напитка называемого коньяк. Погреться? Мне ящик его Александр презентовал. Зело вкусен и крепок! Особливо если его с ломтиками цитрона употреблять! Не желаешь?

Царя угощался и французским коньяком и тем напитком который мастерградцы не без успеха выдавали за собственный коньяк и, не мог не признать что в деле спиртоварения пришельцы на голову превосходили западных конкурентов. Хотя спирт на изделия мастерградцев шел далеко не винный и они не выдерживали его годы в дубовых бочках, итоговое изделие возможно и уступало по качеству лучшим коньякам двадцать первого века, но на голову превосходило поделки семнадцатого.

Петр обернулся, с сомнением посмотрел на верного соратника. Налетевший порыв ветра заставил его вновь вздрогнуть. Он глянул на Александра, в вежливой форме но порицавшего царя за злоупотреблением горячительного. Мастерградец смотрел вполне доброжелательно.

— А... давай! — махнул рукой царь, — и правда холодно!

— Федька! — взревел паровозом Меньшиков, — тащи коньяку бутылку и цитрон к нему порежь! И стол раскладной не забудь!

Корабли повернули за мыс. На правом берегу стоял во всем подобный Кукую иноземный двор: такие же чистенькие дома под черепичными кровлями, цветники под окнами, крепкие амбары, только обнесенный валом с орудиями и мортирами. На берегу порт. Единственная морская лазейка Руси в большой мир, если не считать портов на внутреннем Каспийском море. Вдоль берега тянулась деревянная набережная, а дальше в воду — длинная причальная стена на сваях. Под навесами вповалку лежат горы тюков, мешков и бочек. Высятся бунты пиленного леса и свертки канатов. Над причалами вздымает лес мачт с паутиной снастей десяток океанских кораблей. С кормы судов ниспадают, величественно колышась на свежем ветре полотнища стягов морских государств: голландцев, англичан, ганзейских городов. За закрытыми пушечными портами угадываются орудия. Где только не побывали эти корабли! От морей омывающих далекую китайскую империю до Америки! Что только не везли в обширных трюмах от пряностей до золота и чернокожих рабов.

Петр не сводит глаз с зрелища перед ним, покраснел. Так ему стыдно стало что у него, в его царстве такого нет. Дремотно и лениво. Губы что-то шепчут, кривится. На правый берег, где расположился собственно Архангельск ноль внимания. А что там смотреть? Все та же лапотная Русь, лишь вдоль берега сотни лодок и поморских кочей. В самом конце приткнулись к пристане два вполне европейского вида трехмачтовых флейта. На палубе суетятся моряки, дружно опускают в трюм что-то массивное.

Человек одетый в турецкий халат и с шутовском колпаком на голове проворно выскакивает на палубу, слегка припадая на травмированную давними пытками левую ногу. Кланяется, на морщинистом лице желание услужить господину. В руках раскладной стол. Торопливо разложив его там, куда жестом небрежно указал Меньшиков, бросается назад. У двери на миг останавливается, украдкой зыркает на мастерградского посла. Во взгляде яду и бессильной ненависти хватит чтобы погубить целый город. Он проиграл...Убил бы себя если бы не было так страшно знакомится с старухой смертью. Взгляд никто не заметил кроме Александра, но тот лишь ухмыльнулся про себя. Вырвали у тебя жало ехидна, теперь ярись без толку!

Если бы кто-нибудь попробовал узнать в меньшиковском шуте лощеного и гордого хозяина жизни: Романова Федора Владиславовича, то ни за что не преуспел в этом деле. Когда царь убедился что ничего толкового из перебежчика больше не выжмешь, то в гневе чуть не приказал повесить негодяя. Лишь в последний момент Меньшиков упросил отдать Романова ему в холопы. Дескать смешной он, хороший из него шут получится. А сам еще подумал, глядишь пригодится в торге с мастерградцами. Вот только пришельцы довольно быстро узнали об участи бывшего главного бунтовщика Мастерград и решили что пытаться его забрать не стоит. Зачем давать знамя для недовольных? А больше наказать его, чем он это сделал сам, невозможно. Пусть теперь до конца жизни носит заслуженную награду: шутовской колпак.

На столе появилась пузатая бутылка на этикетке которой производителем гордо указан Мастерград, хрустальные рюмки. Рядом тарелка с тоненько нарезанными лимонами. Меньшиков сглотнул тягучую слюну. Взглядом попросив разрешения у царственного приятеля, сковырнул пробку. Темная прозрачная жидкость полилась, заполнив до краев рюмки, в воздухе разлился запах крепкого алкоголя.

Петр сграбастав рюмку, принюхался, пахнет хорошо, довольно улыбнулся и провозгласил:

— За то чтобы Россия крепкую ногой встала у морей, не хуже голландцев или англичан.

Молодецки махнул рюмку, со стуком поставил обратно. Собутыльники разом кивнув, выпили, потянулись за закуской. Тягучая обжигающая жидкость полилась по пищеводу согревая озябшее тело Петра изнутри. Удовлетворенно кивнул, хорош коньячок!

— Герр Питер обратил внимание на флейты на российском берегу Архангельска? — словно невзначай поинтересовался Александр.

— Заметил, — бросив острый взгляд на мастерградца ответил царь. Подхватив с тарелки ломтик лимона, бросил в рот задвигал челюстями. Хорошо!

Меньшиков поспешил вновь наполнить рюмки.

— Ваши? — слегка прищурясь поинтересовался Петр, — Про которые ты просил разрешения купить у голландцев?

— Да, наши. Военная эскадра Мастерграда. Сейчас переоборудуем корабли. По весне смонтировали паровые машины мощностью пятисот лошадиных сил так что восемь узлов без парусов корабли выдадут легко. Сейчас устанавливаем носовые и кормовые скорострельные орудия, изготовленные по типу применяемых в армии, только ствол подлиннее, прицел другой, лафет тумбового типа с возможностью горизонтальной наводки на 360 градусов. Орудия способны стрелять до десяти выстрелов в минуту на расстояние до восьми верст. Прошибать насквозь самые крепкие борта.

— Сила! — покрутил головой Меньшиков. Оба и царь и его доверенный соратник видели съемки с артиллерийскими учениями мастерградской армии. Александр скупо улыбнулся.

Меньшиков поднес рюмку к рту, но пить не стал. Поджав губы посмотрел коньяк на свет, вздохнул и поставил обратно. Петр слушал мастерградца с интересом, забыв про налитую доверху рюмку. Глаза удовлетворенно заблестели.

— Весьма хорошо. Значит больше воровать не дадите? Вы обещали озорство унять! Купцы, кто из Архангельска ходит в Европу, завалили мольбами. Тати морские сразу грабят а военный флот англичан сначала беззаконно останавливает и досматривают. Потом под конвоем ведут в английские порты а там неправым судом конфискуют и товар и корабль!

По мере того как говорил, настроение Петра менялось. Выставил вперед маленькую круглую голову как-будто собирался ее боднуть, глаза яростно заблестели. Под конец почти закричал, надрывая жилы на горле:

— Что те, что другие истинные воры!

Александр развел руками и начал отвечать спокойным, неспешным голосом, так не соответствующим содержанию речи:

— Герр Питер ты видишь сам, англичане — мерзавцы. Они считают, что в соответствии с Навигационным актом имеют на это право.

Навигационный акт (англ. Navigation Act) — закон, изданный Кромвелем 9 (19) октября 1651 года. Предоставлял английским кораблям исключительное право ввозить в Англию товары неевропейских стран и производить каботажное плавание; в 1660 году акт был распространён на вывоз из Англии в колонии.

— А кто они такие чтобы присваивать себе право распоряжаться на морях? Наши суда останавливать и досматривать? А потом облыжно обвинять в нарушении их законов? — взорвался от ярости царь. Лицо налилась гневом, щеки покрылись пятнами.

Александр посмотрел с удивлением, отодвинул в сторону рюмку.

— Никто! Сила есть вот и присвоили себе право. У них один из первейших в мире флотов. Пока не получат крепко, так и будут заставлять, чтобы товары из России ввозились в Англию только на английских судах. Говорил я тебе Герр Питер пока не встанешь твердою ногой при Черном и Балтийском морях и на Дальнем Востоке, никто с Россией на равных говорить не будет. Без морских перевозок страну не поднять. Не даром не только твой батюшка Алексей Михайлович сражался за выход в Балтику, за эти земли еще Иван Грозный воевал. Это называется геополитические интересы России.

Будущий император тихонько вздохнул, сделал усилие чтобы успокоиться и вновь сосредоточился на том, что говорил мастерградский посол:

— Так будете, как договорились, сопровождать караваны с русскими купцами? — с надеждой заглянул в глаза мастерградца царь.

В ответ Александр вздохнул и покачал головой:

— Не в этом году.

Петр удивленно посмотрел на мастерградца.

— Необходимо натренировать людей ходить под парусом, артиллеристов стрелять. На это надо время. Хотя экипаж наняли из поморов, а те знают море, но на судах западной постройки они не ходили. Так что мастерградские инструктора вместе с десятком голландских офицеров и матросов быстро с обучением не справятся. Вот в следующем году купцы смогут нанять эскадру и если англичане хотят лишиться флота Канала, то пусть пробуют на прочность русские торговые караваны.

Флот Канала, Флот Пролива (англ. Channel Fleet) — самостоятельное командование Королевского флота, старейший, и в век паруса главный и сильнейший из английских флотов. Его основной задачей была защита Британских островов со стороны Английского Канала.

Борт одного из стоявших у причала иностранных судов окутался дымом. Гулкое эхо пролетело над речной гладью. Петр мучительно покраснел, оглянулся беспомощно, наконец его взгляд остановился на мастерградце.

— Александр!

Тот понятливо кивнул и исчез в глубине корабля. Через десяток секунд на позади идущей яхте коротко рявкнуло. Небо над рекой расцвело множеством разноцветных звезд. Через несколько секунд еще раз и еще! Немыслимо быстро! Крепко сжимав кулаки Петр смотрел на темнеющее, расцвеченное салютом небо: 'Зело хорошо, молодцы... Знай наших! ' В ответ громады кораблей иноземцев окутались плотными пороховыми клубами. Через миг донесся дружный рев их морских орудий, загулял эхом по речной глади. Стаи ворон поднялись на Архангельском. С громким недовольным карканьем закружились. У них одно орудие, но такое, какое одно стоит многих. И не важно что иноземцы этого не ведают, зато он знает! Ничего скоро придет время когда и иноземцы на собственной шкуре узнают могущество русского оружия. Ужо ответят за праотеческие обиды!

На пристани у иноземного двора появились люди, приветственно замахали треуголками. Те, кто разбирается в морском деле, с удивлением смотрят на невеликие корабли царской эскадры. Таких кораблей еще не видели. Никаких украшений, ничего лишнего, обводы хищные, резкие как у нацеленного только на убийство сокола. Между мачт, значительно им уступая по высоте торчат трубы. Что это? Зачем? Непонятно... Меньшиков сорвал шляпу, хотел ответить, но Петр так на него глянул что фаворит побледнел и немедленно надел обратно.

Переночевали в доме архангельского воеводы Апраксина. Его двухэтажный деревянный особняк возвышался на берегу реки. Утром едва уговорили Петра вначале позавтракать, так он спешил. Сразу после отправились всей компанией осматривать мастерградские суда. Поднялись по шаткому трапу на палубу. Повсюду снуют озабоченные работники, пахнет дегтем, стружками, морскими канатами, углем и близким морем. Плотники стучат топорами, визжат пилы. Крики, матерок. У царственного юноши восторженно загорелись глаза. Русского царя встретил Ивана Петровича Высотский, бывший морской офицер из двадцать первого века, браво отрапортовал. Ему предстояло командовать одним из флейтов. Компания вместе с моряком облазила корабли от киля до клотика, от сумрачных владений механиков с паровой машиной до устанавливаемых на палубе морских орудий. Петр наводил ствол на иноземные корабли, изображал выстрел. Затем заливисто хохотал. Словно ожили его детские мечты о кораблях и путешествиях в дальние, таинственные страны. Морских победах и приключениях. Вот оно начало морского могущества России! После мастерградских кораблей следующими начнут строить для русских купцов торговые суда, способные ходить в Европу. Потом пошли знакомиться с верфями. Ходили по мастерским, складам, элингам. Удивлялись: на стапелях словно ребра торчат остовы строящихся судов, между ними работники пилят, прибивают. И все так ладно, слаженно. Смотрели как что устроено и знакомились с корабельным делом. Царь собственно подрубил опоры уже построенного корабля под названием 'Святой Павел'. Вздымая море брызг тот соскользнул в речку. Царь гулко хохотал, в круглых глазах светилось искреннее счастье. Потом смотрели Гостиный двор.

На обед вернулись в дом Апраксина. Царь подписал указ о строительстве на острове Соломбала первой в России государственной судостроительной верфи. Всем хорош Архангельск, только зимой навигация невозможна.

Воевода расстарался. Обед накрыл с многими переменами, длинный и пышный, с заздравными тостами и речами. Петр отодвинул пустой кубок и удовлетворенно откинулся от обеденного стола. Плотно набив в трубочку пахучего голландского табаку, взглядом попросил у Меньшикова. От поднесенной Алексашкой свечи закурил. Окутался ароматным табачным дымком. Хорошо! Первая послеобеденная трубочка.

— Смотри, — говорил Александр развернув перед Петром большой лист с чертежом, — это эскиз ледокола. Он сможет сделать навигацию в Белом море круглогодичной. Лед здесь не такой толстый как дальше на восток.

Петр сосредоточенно заморгал, рассматривая чертеж невиданного, без мачт судна. Подобные он видел лишь в мастерградских фильмах, засопел, выдохнул табачный дым. Рядом наклонился Меньшиков, сосредоточенно шевелит губами, пытается разобраться.

— Это как это ледокол? — подал голос местный воевода. В глазах хитринка. Этот своего, да пожалуй, и чужого не упустит. — что лед он ломает?

Александр нетерпеливо взглянул на смешавшегося перед мастерградским послом воеводу, но все же пояснил.

— Ледокол — это корабль, предназначенный для ломки льда.

Воевода нервно сглотнул. Тема интересная. Зиму порт стоит, такие деньжищи мимо проплывают! Короткая навигация из-за замерзающего по зиме моря ой как мешает торговле!

Александр повернулся к жадно прислушивающемуся царю.

— Мощные паровые машины под него изготовим. Вот погляди, — он провел пальцем по чертежу. Корпус деревянный, но полностью обшит стальными листами по подводной части и немного выше ватерлинии. Скуловую часть корпуса обшить полностью сталью, штевень поставить стальной, набор корпуса: балки, переборки железный или деревянные, большой толщины. Белое море зимой замерзает на пол аршина, так что такого ледокола вполне хватит. Только корабли, которые за ледоколом станут ходить по битому льду, должны сами иметь железный ледовый пояс по ватерлинии. Так что если разрешишь Герр Питер, то российские конвои будут ходить из Архангельска на Европу даже зимой.

Аршин: старорусская единица измерения длины. Равен 0,7112 м;

— А Вам в том какой интерес? — ткнув в сторону мастерградца дымящейся трубкой пытливо и недоверчиво поинтересовался царь.

— Скоро промышленность Мастерграда на полную заработает, нам нужен круглогодичный выход в Европу для товаров, ну и плата за проводку кораблей не помешает.

— Государь-батюшка! — вновь подал голос воевода, — Сколько месяцев порт простаивает зимой! Сущее разорение! А приказчиков содержи, а стрельцов содержи! А сколько товара портится за зиму на складах!

Взгляд царя смягчился, переместился на спокойно ожидающего решения мастерградца.

— Мин Херц, ты представь какая от того будет досада английским купцам? — осторожно произнес Меньшиков.

Петр глянул на верного сподвижника, во взгляде мелькнуло одобрение.

— Герр Питер, — подал голос Александр, — борта ледокола будут покрыты сталью, толщиной, — мастерградец помедлил, соображая как объяснить понятно, — в палец толщиной, ни одно ядро не пробьет. На крайний случай вооружить, добавить артиллеристов и морской пехоты. Хоть целый флот остановит, жаль в Европу ходить не сможет. Ледокол только на паровой тяге будет, а по дороге только на Груманте уголь есть.

Грумант — старорусское название Шпицбергена

Петр еще малость подумал, после истории с Голицыными он перестал безоглядно доверять пришельцам из будущего, затем решительно кивнул:

— Позволяю!

Вечером Александр передал в посольство радиограмму, что получил согласие царя и можно везти в Архангельск стальные листы, паровые машины и другие материалы, необходимые чтобы в следующем году приступить к постройке ледокола.

На следующий день с утра поехали смотреть Соловецкий монастырь. Очень заинтересовал его своим рассказом воевода Апраксин. Не такой уж не морской державой было Русское царство. Хватало и природных моряков. Почитай каждый помор связан с морем. Были и суда, пригодные для выхода в море. Северные монастыри: Соловецкий, у Николо-Корельский, Крестно-Онежский, содержали целые флоты. Самый крупный имелся у Соловецкого монастыря: 76 судов, 23 из них крупные грузовые судна, под названием ло́дьи. Грузоподъемностью до 300 т, длинной до 25 м., ло́дья была палубным судном, оснащенным бушпритом и тремя мачтами: первые две с прямыми парусами, последняя — с гафельным. Судно, идеально приспособленное для суровых северных условий.

Дул свежий, юго-западный ветер, раздувал паруса. Шумели волны, пронзительно орали чайки, молниеносно пикируя к темно-синей, волнующейся поверхности моря. Вначале стояли на носу корабля, порывы ветра бросали в лицо соленые брызги, смотрели на море. Когда надоело, ушли по каютам, досыпать. Ближе к полудню на горизонте показались паруса идущего в Архангельск иноземного гостя. Вышли на палубу, смотрели. В двух кабельтовых с правого борта проплыл трехмачтовый красавец: шел слегка кренясь, свежий морской ветер свистел в снастях, туго надувал белоснежные паруса, на носу черного дерева скульптура морской девы, Юнион Джек на корме почти касается воды. Белое море — не британские моря, англичанин не стал требовать от проплывающей мимо непонятной мелюзги салютовать ему, но и сам не стал приветствовать, надменно пройдя мимо. Просвещенные мореплаватели высокомерно проигнорировали развевающийся над мачтой русский флаг. На обращенном к яхтам борту показались матросы — смеялись, указывали пальцем на московитские лоханки. Петр опустил бинокль. Крупный капли выступили на высоком, побагровевшем от гнева лбу.

— Собаки! — негромко. Дернул шеей, глаза округлились, заорал бессильно тряся кулаком — Собаки, бл_дские!

— Мин Херц! Мин Херц! — подскочил Меньшиков, зашептал что-то горячо в ухо. Увел, обнимая за плечи в каюту.

Александр уже собирался спать, когда скрипнула дверь каюты. В проеме стоял Петр. Одет в брюки и плотную мастерградскую куртку, словно и не собирается еще ложится. Вроде посидели немного за рюмкой 'коньяка' и разошлись спать, а тут на тебе! Увидел, что мастерградский посол не спит, нетерпеливо дернул щекой, зашел. Александр удивленно уставился на посетителя. Отложив на кровать книгу, торопливо сел. Голые ноги коснулись прохладного деревянного пола.

— Не спишь? — поинтересовался Петр и не дожидаясь приглашения присел на кровать рядом.

— Что-то случилось Герр Питер? — осторожно поинтересовался Александр. В свете стоящего на рундуке напротив керосинового фонаря гневно и ярко горят круглые глаза царя, юношеские усики встали дыбом.

Рундук — большой ларь с поднимающейся крышкой. (морской сленг)

Александр осторожно принюхался. Спиртным от Петра несет умеренно. Похоже после того как разошлись, не пил.

— Хочу построить морской флот могучий, как в той истории что ты давал мне читать, как мыслишь?

Александр несколько мгновений смотрел на царя с удивлением. Потом понял. Слишком обидели его за последнее время англичане и другие посланноки морских держав. Слишком обидно за 'отсталую' Россию. Если не выговорится, не поделится планами, лопнет от переполнявшей энергии немедленно все поменять и гнева.

— Говорили мы с тобой про это. И России и нам необходимы и флот, и порты морские. Надо самим возить товары в Европу, а не давать на том наживаться иностранцам. Появятся собственные гавани, завалим русскими и мастерградскими товарами. Дело благое и в нем мы тебе поможем.

— Одного Архангельска несмотря на ледокол, коей вы хотите построить, мало для торговли, нужны гавани в балтийском море. Уже сто лет минуло как шведы обманом напали и отобрали у русского царства выход в море. Праотеческие отчины забрать мне батюшка завещал. Матушка Наталья Кирилловна о том мне сказывала! Рядом с морем хочу новую столицу возвести. Душно мне в Москве.

Александр на секунду задумался.

— Подожди Герр Питер разговор серьезный, хоть штаны одену.

Петр нетерпеливо фыркнул. Пока Александр одевался, молчал, тяжело дыша и сверля мастерградцем возбужденным взглядом. За бортом плещется морская волна, негромко гудит ветер в снастях, на палубе боцман матерно отчитывает провинившегося матроса.

Присев на кровать, начал осторожно:

— Про то что пора собирать отобранные врагами русские земли ты правильно помыслил, пора. У шведа русскую землю забирать надо. Не так он уже и грозен! Проходит то время, когда они поляков с немцами как хотели гоняли! Ригу взять. Не забыть не только прибалтийские земли но и те русские, что стонут под поляками: Малороссию, Галицию с Белоруссией. Брать все православные земли под свою руку! Но 'Festina lente'! Вначале нужно все подготовить и не забывай не только прибалтийские земли но и те русские, что стонут под поляками!

Александр готовился к подобному разговору с царем и по совету психолога нашел подходящую латинскую поговорку. Царь имея лишь домашнее обучение, сиявшее большими прорехами, очень уважал ученость и иностранные выражения.

— 'Festina lente'! — что сие?

— Это по-латински, означает тоже, что русская поговорка 'Семь раз отмерь, один раз отрежь.'

— Ишь ты! — то ли в изумлении, то ли в негодовании покрутил головой, не знавший за приятелем склонности к иностранным поговоркам.

— Я к чему говорю не торопится. У тебя война с турками. Османы одряхлели, но еще могучи. Всего десять лет тому назад Вену осаждали и едва не взяли! Вначале нужно турок к миру принудить и разгромить последнее татарское ханство. Хватит им русских рабов на рынках Стамбула возить. Пора расплатится за все! Выбьешь с Причерноморья турок с татарами, великое дело для царства русского сделаешь. Выходы в Черное и Азовское море нужны, земля там богатая, сможешь завалить страну и Европу хлебом, есть и уголь и, железо. Обогатишь царство и народ, прославишься в веках!

Петр уныло поник плечами, на лице мелькнула тень растерянности. Несколько мгновений сохранял прежнюю позу, ожидая продолжения, затем неторопливо выпрямился и пару секунд пристально вглядывался в юное лицо успевшего много пережить собеседника. Нехотя ответил:

— Дважды ходил Голицын на турок и татар, с великим стыдом вернулся. В Крым лезть опять конфузию получим... — Петр сморгнул, усики уныло повисли, — Силен басурманин!

— А когда Голицын полководцем был? Это Софья решила что если в постели и при дворе хорош, то и с войском управится. Бездарному генералу какую армию ни дай, ничего не добьется. Пока он без толку у Перекопа топтался, генерал Косагов успешно бил турок с татарами под Горбатиком. В нашей истории ты в Крым не пошел а штурмовал Азов. Во второй раз, но взял, почему сейчас с первого раза не отнять его у турок? Способный и с небольшими силами многое сделает. Подготовишься хорошо, с первого раза возьмешь. Гвардейцы твои оснащены и обучены нами лучше любого европейского войска!

Александр замолчал, а царь вонзил взгляд вновь загоревшихся надеждой глаз в лицо мастерградца.

— Их мало, стрельцы ненадежны, полки иноземного строя подготовлены гораздо хуже... Поможете мне с турками да татарами управится?

Мастерградский посол твердо посмотрел в круглые глаза царя. Твердые инструкции что обещать царю он получил еще в Мастерграде. Откликнулся с небольшой заминкой, но искренне:

— Мы союзники русского царства. Скажешь, когда нужна военная помощь, придем. Это обещаю твердо. Что попросим с тебя за это, не знаю. Решать городским властям, но уверен то будет к нашей взаимной выгоде.

— А сам со мной воевать турка пойдешь? Ты сражался с монголами...

Произнеся это, Петр бросил испытующий взгляд на собеседника, на лице которого не было и следов обычной для дипломата сдержанности. Как поступить, когда Руси понадобится его знания и силы, он решил уже давно.

— Просить буду, чтобы разрешили с тобой пойти на османов!

Петр несколько минут вглядывался в решительное лицо мастерградца. Со всей силой обнял Александра. Тот охнул от боли в сдавливаемых с медвежьей силой ребрах. Уродился царь не только очень высоким, более двух метров, но и обладал огромной физической силой. Ломал руками монеты и подковы. Царственный юноша, разжал объятия, шмыгнул носом. Отныне это настоящий верный друг, насколько у государей могут быть друзья...

Ночью, под ледяным светом луны прошли мимо Большого и Малого Заяцких островов Соловецкого архипелага, занимавших площадь всего несколько километров. Когда солнце выглянуло над горизонтом, подошли к большому Соловецкому острову. Хмурый Александр вышел на мокрую палубу, поежился. По небу стремительно неслись темные тучи. Перед зарей прошел обильный, шумный дождь. Ветер с юга надувал паруса, норовил залезть под одежду. Зябко и влажно. Лето на севере специфическое. Июнь еще не лето — июль уже не лето! Он поплотнее запахнул куртку, прошел на нос. Петр разглядывал в подзорную трубу бухту. Огромная фигура в плотной куртке сшитой по мастерградской моде, в ботфортах, на голову возвышалась над снующими повсюду матросами. Позади аккуратно позевывал в ладонь Меньшиков. Услышав шум шагов, Петр обернулся, тряхнув висящими вдоль круглого лица мокрыми волосами. Усмехнулся.

— Чего не весел посол мастерградский? Али не выспался, царь русский не дал тебе уснуть?

— Не в этом дело Герр Питер. Родители, оставшиеся в двадцать первом веке приснились. Как они там без меня... — немного замявшись ответил Александр.

В выпуклых золотисто-карих глазах царя мелькнуло сочувствие. Отца он не помнил. Когда тот умер, он был еще несмышленышем, но родственников хоронить уже пришлось. Слегка хлопнув Александра по плечу, повернулся к Меньшикову, велел подать нашей, двойной водки, сиречь крепыша.

— Пей сие во здравие их и погрейся заодно, холодно, — твердым голосом произнес Петр, — и пить до дна...

Начинать утро с возлияния, плохая манера, но на душе и правда скребли кошки. Александр тряхнул головой.

— Федька! — обернувшись проревел Меньшиков. Нескладная фигура в турецком халате выглянула на палубу, — тащи крепыша и закуску!

Через минуту бывший хозяин жизни выскочил с подносом. На нем бутылка хлебного вина, стопка и крендель с тмином, поклонился, взгляд в пол.

Александр задумчиво глянул на близкий берег. Словно вырастая из моря, стоит массивная, несокрушимая каменная стена, сложенная из огромных светло-коричневых валунов. Сторожами над ней возвышаются дозорные башни. В центре окруженного стенами пространства благородным золотом горят православные кресты и маковки куполов. В спокойных водах бухты крепость отражается, словно там ее двойник. В небе носятся тысячи чаек. Крича, падают отвесно в воду. Крепость изрядная. Восемь лет осаждали ее во время Соловецкого сидения десять тысяч стрельцов и если бы не предательство, то неизвестно чем бы все закончилось. У причалов, перед стенами, стоят десяток монастырских лодий. На голых мачтах сверкают медные кресты. В честь царева прибытия над бухтой неумолчно гудит колокольный звон. Успел-таки воевода архангельский, упредил игумена.

— Делай что должен и будь что будет! — слегка усмехнувшись, произнес царь. Натолкнувшись на изумленный взгляд Александра, пояснил, — Мы тоже не лыком шиты, знаем латинские пословицы!

Александр поднял налитую Меньшиковым рюмку, резко выдохнул в сторону и одним махом влил в глотку содержимое и тут же закусил поданным кренделем. Жгучая жидкость прокатилась по пищеводу, смывая неприятности и тоску...

— Благодарствую Герр Питер.

Царь кивнул и снова повернулся к соловецкой крепости...

— Герр Питер! — негромко произнес Александр, — ты хотел найти настоящих мореходов, сильных, смелых духом и умелых на море. Вот они. Потомки древних новгородцев — это готовые моряки и корабелы, только немного подучи. Береги их.

Лишь по напрягшейся спине Петра можно было понять что он внимательно слушает. Только когда Александр закончил говорить, он повернулся и внимательно глянул в глаза, но так ничего и не ответил...

Три дня пробыли у монахов Соловецкого монастыря. Царь хотел отправиться на Грумант, где мастерградцы подрядили поморов добывать каменный уголь да возить в Архангельск для паровых флейтов, насилу отговорили, далеко.

Месяц Петр пробыл на русском севере, пока наконец не пришло время возвращаться назад, в Москву.

Глава 10

Сквозь табачный дым и частый переплет окна узкий серп молодого месяца с бездонно-черного неба робко заглядывал в комнату. На улице морозно, по ощущениям далеко за двадцать, земля давно укутана толстым снежным одеялом. Зима 1693-94 года выдалась необычайно суровой и холодной. Слуга, а прислугу набрали из русских подданных короля, еще в обед принес дров. Высек искру и забавно надувая щеки раздул ее в пламя. Вскоре огонь тихонько гудел в печи, распространяя вокруг уютно тепло. На столе в серебряном подсвечнике горели свечи, воск стекал по ним вниз добавляя собственный уютный аромат к запаху сгоревших дров. Чумной поднял пузатую бутылку с самогонкой собственной выработки, стоящую рядом с тарелками с мясной закусью. Резко запахло сивушными маслами. Немного мутноватая жидкость полилась в чарку. А что вы хотели? Русский человек всегда самогон сможет выгнать, было бы из чего змеевик сделать!

— За тебя Herr Волохов! — произнес пьяненьким голосом Густав Опалев поднимая рюмку и чокаясь с Чумным, — За тебя ты столько сделал для нашей армии. Она была лучшей в Европе а теперь во всем мире!

Густав пьяно рассмеялся:

— Подумать только они стоят вдалеке а мы их, — прищурясь, он целится пальцем в стену, — пах! Пах!

Чумной смотрит на собеседника с каменным выражением лица. За четыре месяца с момента прибытия в Швецию он многое успел сделать. Во-первых, в армию внедрили пулю Минье. На мануфактуре под Стокгольмом их делали тысячами в день. Во-вторых, отряд будущих спецназовцев с которыми он начал заниматься еще в августе, стал совсем не плох. Правда туда изначально отобрали настоящих монстров боя с холодным оружием. С тяжелым мушкетом с примкнутым штыком в левой руке и шпагой в правой, они показывали такой класс фехтования что даже многое видевший Чумной признавался себе, что в ближнем бою он против них что несмышленыш против обученного бойца. Учил он их взрывному делу и тактике спецназа. Не замечая настроение собутыльника, русский швед продолжает:

— А твои... — он на мгновение замялся произнося новые для себя слова, — паровая машина, телеграф и аккумулятор — чудесные штуки! И самое главное они работают! Мы Швеция теперь самая передовая держава в Европе! Ты молодец, мой друг!

Короткая злая судорога пробегает по лицу Чумного, но собеседник этого не замечает.

Поселили Чумного с женой в городе Упсуле, подальше от столицы и любопытных глаз и поближе к старейшему в Скандинавии университету. С первого дня после прибытия в Швецию с ним через переводчика по очереди работали преподаватели университета, пока не выдоили из него все, что Чумной знал. Он многое поведал о технике, науке и истории своего мира. По крайней мере изготовленная по его рассказу паровая машина исправно заработала, свинцовый аккумулятор выдал электричество, а телеграф передал первую телеграмму. Так что двинул вперед науку он в северном королевстве не на шутку.

Королевский советник Юленшерна выполнил обещания. По именному указу короля Карла XI ему и Софье с которой они обвенчались еще в Малороссии, даровали дворянство. А двухэтажный дом в городе вместе с прилегающей небольшой усадьбой в окрестностях Упсулы теперь его законная собственность. Сколько стоило усилий привести дом в соответствие с вкусами Чумного это отдельная история. Сначала отмыли все комнаты, а поварам строжайше запретили прикасаться к еде без тщательной мойки рук. В закрытой балдахином кровати Чумного и его жены в первую же ночь нашлись кровососущие твари. Ими под руководством его голубушки Софьи занялась прислуга. На полу разложили травы с резкими, но приятными для человека запахами. Содержимое матрасов и перин перебрали вручную. Все нательное и постельное белье выварили в тазу с кипятком, с добавлением щелока — отличное средство, позволившее убить насекомых. Слугам пришлось побриться наголо, а женщины воспользовались частым гребнем. Страдалицы расчесывал волосы над куском полотна, а выпадавших наружу насекомых, уничтожали по ходу дела. Гордостью Чумного стала душевая кабина. На втором этаже установили медный бак на кубометр воды, подогреваемый печкой, от него шла труба вниз в умывальник.

Все вроде хорошо, только с свободой не задалось. При выходе за дверь его повсюду сопровождало четверо до зубов вооруженных телохранителей. Они же, как он был уверен, при попытке бежать остановят его. Так что новая тюрьма, только комфортабельная. Первоначально Чумной злился, требовал убрать охрану, но все зря. Переводчик, он же доверенный слуга короля Густав Опалев был неумолим. Охрана и дальше будет сопровождать такого нужного для королевства перебежчика! Все это было не по нраву Чумному, но пока не родился ребенок, он вынужден терпеть. Сегодня утром Софья заойкала, схватившись за низ огромного живота: начались схватки. Чумной увез бледную словно мел супругу к лучшему в городе доктору. Днем он заезжал в больницу, Софья еще не родила и вечером он приказал собрать на стол. Нервы гудели словно струны, а алкоголь испытанный способ снять напряжение, тем более что завтра воскресенье, значит имеет право! Тут и Густав подвалил в гости.

— За мою Софочку! — еще раз чокаясь с шведом, поднял рюмку Чумной, — И моего наследника, которого она родит.

Незаметно для самого себя он привязался к когда-то спасенной, а потом ставшей любовницей и женой девушке, гораздо сильнее, чем мог себе в этом признаться

— Йа! Йа! — с пьяным восторгом крикнул Густав. К вечеру он изрядно набрался.

Чумной поднялся со стула. В ушах отбивали ритм невидимые барабаны а невидимый хор мужских голосов аккомпанировал. Это были давно погибшие друзья. Они снова с ним! Губы Чумного беззвучно повторяли слова казачьей песни:

— О, Рада, Райда!

Полно вам, снежочки, на талой земле лежать.

Полно вам, казаченьки, горе горевать,

Оставим тоску-печаль во темном во лесу.

Оставим тоску-печаль во темном во лесу,

Будем привыкать к азиатской стороне.

Будем привыкать, к азиатской стороне.

Казаки-казаченьки, не бойтесь ничего.

Руки и ноги выделывали незатейливые па казачьей лезгинки. Чумной плыл по комнате выбивая сапогами жесткий, рожденный в горах Кавказа ритм. Танец не уральских а кубанских и терских казаков, но больно уж по сердцу пришлась мелодия. А танцевать его он научился еще в детстве. Матушка водила в кружок в Доме Культуры.

Казачья лезгинка или как ее называют казачья Братина.

Столько необузданной силы и дикой мощи было в танце русского, что швед немного протрезвел. 'Дикие московиты! Какое счастье что я европеец!' Он поднялся из-за стола.

— Извини Herr Волохов! Завтра у меня тяжелый день, я должен идти.

Чумной лишь досадливо махнул рукой. Вечер еще только начинался. К полуночи он изрядно набрался и наконец упал в постель.

Утром он первым делом вызвал слугу и послал в больницу, осведомиться как там его Софья? Он едва успел умыться, когда в дверь осторожно постучали.

— Да, войдите, — крикнул Чумной вытирая полотенцем блестящее от воды лицо.

Вошедший слуга был мрачен и подавлен. При виде его сердце у Чумного на секунду замерло в груди.

— Ты чего? — спросил Чумной тихо...

— Herr Волохов! — подойдя к хозяину произнес слуга с поклоном, — У меня плохие известия. Фру Волохова не выдержала родов и умерла, медицина оказалась бессильна, — он благочестиво поднял глаза вверх и осенил себя крестом, — Царство ей Небесное, мне очень жаль.

Чумной застыл, словно мертвый. Казалось за одно мгновение из сильного тела вытекли все жизненные силы. Черты лица окамененели.

— Гре_анные медики... — едва слышно прошептали побелевшие губы.

После длительного молчания, спросил:

— Что с моим ребенком?

— К сожалению, его тоже не удалось спасти Herr Волохов, — вновь поклонился слуга.

Крепкий и по-спортивному подтянутый мужчина, едва за сорок лет, старел на глазах, превращаясь в старика. В глазах застыла боль. Перед мысленным взглядом мелькнула картинка совсем недавнего прошлого. Как его Софушка радовалась беременности, тому что подарит ему сына богатыря... 'А зачем тогда жить? Для чего все это? Для кого я старался?!'

— Едем в больницу... — он скрипнул зубами, — я должен увидать все собственными глазами...

Четверо телохранителей-охранников с трудом оторвали отчаянно упирающегося Чумного от доктора. Тот, убедившись что опасность от бешенного русского миновала, поднялся с пола, что-то гневно орал по-шведски и платком вытирал с разбитого лица кровь пополам со слезами. Дескать всему причина слишком узкие бедра у девушки. Если не мать, то ребенка могли спасти, но кесарево сечение местный коновал делать не умел. Хотя чего уж там...поздно. На следующий день Софью с нерожденным младенцем похоронили на православном кладбище Упсалы и Чумной ушел в запой. На следующий день приехал Густав Опалев, еще раз высказать соболезнования и узнать, что с русским и почему он не приехал в полк учить будущих спецназовцев. На тактичный стук и просьбу открыть дверь оттуда донесся пьяный голос:

— Идите на ... Густав, мне не до Вас!

Доверенный агент шведской короны сжал в тонкую нитку, рука судорожно сжала эфес клинка на боку. Его оскорбили, а он даже не может потребовать удовлетворения, русский все еще нужен короне. Он еще немного постоял под дверью. Оттуда раздавались звуки песни, иногда прерывающиеся пьяными рыданиями.

Чёрный ворон, чёрный ворон,

Что ж ты вьёшься надо мной,

Ты добычи не дождёшься,

Чёрный ворон, я не твой.

Ты добычи не дождёшься,

Чёрный ворон, я не твой.

Наконец Опалев пожал плечами и, наказав послать гонца когда хозяин немного успокоится, ускакал по делам. Два дня хозяин пил с утра до ночи и пропускал в спальню только любимую служанку покойной хозяйки Грету. Немного убраться, принести закуски а самогонки. Домашние слуги сокрушались и сочувствовали овдовевшему хозяину. Они его любили. Чумной никогда не бил без вины и платил щедро. В ночь со вторника на среду в спальне стало тихо только к рассвету, но лишь к обеду слуги осмелились постучаться, но ответа так и не получили. За дверью царила гробовая тишина. Доложили домоуправу. Попробовали заглянуть со двора в узенькое окно. Видна лишь смятая, но пустая постель, где же хозяин? Неужели спит так крепко что ничего не слышит? Наконец домоуправ решился и приказал выбить дверь. После нескольких ударов дверь распахнулась. Ввалившиеся вовнутрь слуги застыли на пороге. Их хозяин мирно висел на подвешенной к потолку веревке, внизу лежал перевернутый табурет. Изо рта торчал посиневший язык. В воздухе стоял гадостный запах людских экскрементов и пролитого самогона. Прошло как минимум несколько часов как Чумной умер.

* * *

По едва голубому небу стремительно бежали облака. Угрюмое, несмотря на лето море между Норвегией и Великобританией, там, где Норвежское море переходило в Северное, расцвело белизной парусов. Караван из более чем двадцати торговых судов этим летом был первый в 1694 году, кто отправился из далекого Архангельска в столицу Республики Соединённых провинций Нидерландов славный город Роттердам. Свежий попутный ветер свистел в снастях и туго натянутых парусах, бросал горько-соленые брызги в лица в снующих по палубам матросов. Неутомимо игрался длинными, ниспадавшими почти до воды флагами морских держав: Англии, ганзейских городов, Нидерландов и новым для этих вод трехцветным бело-сине-красный, русского государства.

Впереди, на охране конвоя, шел флейт, оснащенный в отличие от прототипа и прямыми и косыми парусами. Позади расцветших полным набором парусов, за резной кормой упрямо билось на ветру желто-коричневое знамя: стяг Мастерграда! Северные моря впервые видели этот флаг. Корпус корабля рассекал небольшую волну, вода с тихим шелестом проносилась вдоль деревянных бортов. Между мачт вздымается непонятного назначения труба. В носу и в корме стоят бронированные щиты, прячущие два 76-мм скорострельной орудия, только с более длинным стволом и установленные на лафете тумбового типа. К ним полный боекомплект снарядов: фугасных, картечных, зажигательных и шрапнельных. Сила грозная, но еще неиспытанная в реальном бою.

Экипажи торговых кораблей уже начали предвкушать скорый и немудреный отдых в порту, включавший незатейливые матросские радости: посещение кабаков и шлюх, когда сверху послышался истошный крик марсового:

— Корабли на горизонте!

Иван Петрович, капитан первого флейта морского флота Мастерграда досадливо поморщился. Вытащив изо рта дымящуюся трубочку, повернулся к стоявшему справа старшему офицеру. Одетый в плотную куртку из парусины человек лет сорока с золотой монетой в ухе вместо сережки никак не напоминал матерого карибского пирата, кем он по крайней мере часть своей богатой на авантюры и приключения жизни являлся. Мастерградцы командовавшие на судне и поморы, из них состоял экипаж, все еще не совсем уверенно управлялись с парусами флейта, поэтому в помощь им оставили нескольких специалистов-голландцев.

— Ну вот чувствовало сердце что не к добру такая тишина. Весь поход никаких происшествий! Не дай бог англичане явились по нашу душу!

— Вполне возможно Герр Сидороф, — с легким акцентом рассудительно ответил голландец Томас Вандербилт, — но не будем торопиться, быть может это и не Royal Navy а мирные купцы....

Королевский военно-морской флот (англ. Royal Navy) — основная часть военно-морских сил Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии.

Капитан недоверчиво хмыкнул.

— Поднять пары в котлах. Продолжаем следовать прежним курсом, и да вызывайте Громоносца, нечего ему торчать в арьергарде, пусть подтягивается! — распорядился он и поднял к глазам бинокль...

Еще через полчаса, когда три корабля, один на десяток кабельтов поближе других, приблизились настолько, что над ближним стал различим вьющийся над кораблем Юнион Джек. Это был довольно крупный фрегат, имеющий на вооружении не менее двадцати-тридцати пушек. На борту его читалось название: Woolwich. Английская эскадра целеустремленно шли наперерез каравану. Капитан опустил бинокль и приказал невозмутимо стоящему рядом голландцу:

— Боевая тревога.

Запели, зарычали боцманские дудки. Не успели пронзительные и тревожные звуки отзвучать, как по палубе и трапам пронесся торопливый топот ног, экипаж занимал места по боевой тревоге. За спиной все гуще валил дым из трубы, абордажная команда заняла позиции на палубе, за стальными ограждениями.

— Идем навстречу англичанам, — произнес капитан и, не дожидаясь пока Томас Вандербилт отдаст распоряжения, вновь поднял бинокль. Ну и зачем они идут нам на встречу, думал он. По своему пиратскому обычаю обыскать корабли и обвинить в нарушении Навигационного акта? Иван Петрович имел на этот случай однозначные инструкции не допускать англичан к кораблям, не останавливаясь перед применением оружия.

Корабль повернул навстречу преследователям. Остальной караван продолжил невозмутимо идти своим курсом, как будто не эскадра одного из сильнейших флотов Европы шла наперерез. Что это глупость или самоуверенность? Скоро это станет понятно. До ближайшего корабля англичан было еще не менее двух миль, когда нос мастерградского корабля на миг окутался пороховым дымом, быстро отнесенный ветром в сторону. Над водой прогрохотал одинокий орудийный выстрел. В полукабельтове перед вражеским кораблем из воды к небу поднялся всплеск от разрыва фугасного снаряда. Немыслимо далеко для артиллерии конца семнадцатого века. Вежливый намек, ну не надо приближаться...плохо будет! Просвещенные мореплаватели не вняли ему. Желание поживится перевесило благоразумие. Что может сделать флейт, пусть и вооруженный необычайно дальнобойным орудием против трех кораблей военного флота Великобритании? Да абсолютно ничего. Сейчас сблизимся и посмотрим кто там такой наглый, чтобы в омывающих Англию морях противится ее мощи!

Подгоняемый попутным ветром корабль Мастерграда стремительно сближался с противником. Носовое орудие наведено на врага, но дистанция для прицельной стрельбы еще велика. Рано. Корабли еще несколько минут продолжали сближаться, когда с флейта мастерградцев вниз поползли паруса и он начал разворачиваться перпендикулярно направлению движения англичан. Все корабль в дрейфе, паруса убраны, паровая машина готова в любой момент увести корабль от ответного удара.

Вновь рявкнул носовое орудие. Далеко, недолет! Еще выстрел! Теперь всплеск поднялся в десятке метров от борта. Все дистанцию нащупали.

'Бах, Бах', — словно соревнуясь с друг-другом разом выплюнули смерть оба орудия, окутав корабль призрачным облаком пороховых газов.

Над мачтами вражеского корабля расцвели два облака шрапнели. Раскаленные куски металла с воем падали с небес. На пути к морю безжалостно рвали надутые ветром паруса, такелаж и рангоут. Протыкали, калечили хрупкую человеческую плоть. Через несколько секунд вновь.

'Бах, Бах'!

Артиллеристы работали с максимальной скоростью, на какую способны 76 — мм, изготовленные по образцу полевых орудий русской армии начала двадцатого века, морские орудия. Новые облака шрапнели расцвели над фрегатом, тот тут же рыскнул в сторону. Или пострадало рулевое управление или некому командовать судном. Паруса фрегата потеряли ветер, беспомощный корабль начал стремительно терять ход и разворачиваться боком.

Англичанин огрызнулся. Обращенный к противнику борт фрегата окутался дымов, через секунды ветер донес рев десятка орудия. Видимо нашелся кто-то из офицеров, кто навел порядок. Да куда вы палите, дурашки! Расстояние еще полторы мили, а морское орудие семнадцатого века бьет, но неприцельно, на два. За пять кабельтов от корабля Мастерграда в небо поднялись высокие всплески от вражеских ядер. Паруса, рангоут английского фрегата порваны в клочья. На палубе образовался филиал ада. Кричали, взывая о помощи окровавленные раненые, повсюду валялись изломанные тела сбитых с шрапнелью с рангоутов матросов. Все, враг беспомощная мишень, поврежденный корабль задрейфовал по ветру. Оставлять подранка не стоит, позади него уже подходят менее ходкие, но вооруженные большим количеством пушек корабли. Такова жизнь...

Артиллеристы перешли на фугасные снаряды. Перелет! Следующий врезается в борт корабля и проламывает его немного выше ватерлинии. Деревянные обломки и щепа летят во все стороны. Дырку с неровными краями, площадью несколько метров захлестывают волны. Новый снаряд дырявит борт в районе богато украшенной кормы. Наружу вырывается облако черного дыма, летят новые щепки.

Еще один взрыв у ватерлинии. Корабль вздрогнул от смертельного удара, на ровном киле начал неторопливо погружаться в воду. Корабль мастерградцев прекратил обстрел. Экипаж, кто уцелел, начали прыгать за борт, пытаясь спастись от неминуемой гибели. Агония длилась не долго. Через пару минут верхушки мачт скрылись в море. На воде остались деревянные обломки и цепляющиеся за них немногие пережившие гибель судна моряки.

О судьбе сгинувших в море трех кораблей военного флота Англии в адмиралтействе узнали спустя месяц. До островов дошли странные слухи из Голландии о стремительной и бесславной гибели кораблей в бою с флейтом Мастерграда.

* * *

Летом 1694 года высший свет и простые горожане Лондона содрогнулись от ужаса и негодования. Потрясло королевство величайшее преступление: жуткое и таинственное убийство всего руководства славной Московской компании. Все газеты острова написали о нем, целый месяц оно было главной обсуждаемой темой модных светских приемов. Врагов покойные нажили немало, но кто осмелился отравить руководство компании?

Неудачи, преследовавшие компанию, начались вскоре после вступления на престол молодого русского царя Петра. Тот неизвестно за что запретил основывать на территории страны фактории, уже созданные реквизировал в казну и выгнал служащих компании в Архангельск. Обидно, но не фатально. Закупать русский строевой лес, пеньку, деготь и другие товары можно и там. Не так выгодно, цены во внутренней части России гораздо меньше, но ничего не поделаешь. Московитский царь деспот и самодур! Двадцать восемь правительственных членов компании собрались на очередное заседание в усадьбе уважаемого сэра Джона Мерика Книхта, управляющего, чтобы обсудить создавшееся положение и найти достойный выход. В особняке осталось минимум самых доверенных слуг. Коммерция требует тишины и сохранения тайны. К тому же несмотря на довольно осторожный образ жизни, сэр Джон в последнее время не чувствовал себя в безопасности. Он не мог понять — что именно ему угрожает, но чувствовал, что за ним наблюдают чьи-то чужие и недобрые глаза. Первый звоночек прозвенел, когда две недели назад куда-то бесследно исчез Джеймс, потомственный и преданный слуга. Никогда раньше он не позволял себе ничего подобного. Поиски его ни к чему не привели. Ни родные, ни друзья ничего не знали.

Пришедшие на следующий день утром слуги нашли членов правления и, даже оставшуюся в доме прислугу, мертвыми. Врагов у каждого из покойных руководителей компании было немало, но кому понадобилось отравить все руководство компании вместе с слугами, оставшимися в усадьбе? Первое что отметили свидетели на месте зловещего преступления — это резкий непонятный запах. Разбросанные по всей усадьбе тела производили жуткое впечатление. Погибшие валялись по всему дому в лужах собственных фекалий, губы и глаза словно обожжены кислотой, лицо посинело. Позы говорили о мучительной агонии. Жуткая смерть! И ни одно выжившего свидетеля.

Приглашенные в усадьбу покойного сэра Джона Мерика Книхта doctors предположили что имело место применение яда неизвестной природы, но как злоумышленники сумели одновременно отравить двадцать девять членов правления и пятерых слуг, так и осталось загадкой.

Король Англии Вильгельм III, принц Оранский, узнав о страшной гибели руководства Московской компании был готов рвать и метать, вот только кого?

— Кто посмел совершить это подлое убийство?! — кричал он, — Кто эти таинственные злодеи?! Кто смеет хозяйничать в моем королевстве?

Придворные лишь молча пожимали плечами. Проведенное по горячим следам дознание ничего не дало. Не считать же результатом невнятное описание таинственных незнакомцев, якобы крутившихся возле усадьбы сэра Джона Мерика Книхта и глупые сказки о странной плотной туче, с едва слышным гудением пролетевшей в вечер убийства против ветра над местом преступления! Король пометал громы и молнии, но потом был вынужден успокоиться. Новая истерика случилась с ним когда в адрес его канцелярии пришло анонимное письмо, оповещавшее, что произошедшее отмщение за убийство мастерградского посла. О таинственном городе, возникшем где-то на востоке варварского царства московитов одно время судачила половина Европы, пока свежие новости не заставили переключится на новые известия. Больше всего короля возмутила и даже немного испугала приписка в конце письма: любые враждебные действия против Мастерграда будут караться беспощадно...

Глава 11

После свержения царевны Софьи русско-турецкая война почти приостановилась. Русская армия не пытались нанести удар по врагу на его территории и в основном ограничивалось тем, что отражали набеги крымских татар. Турки в свою очередь тоже не предпринимали активных действий. Несмотря на это обе враждующие стороны понимали, что передышка временная. После неудавшейся попытки турок установить собственную власть на Украине, неразрешимые противоречия между Россией и Турцией только нарастали. Две страны претендовали на одну и ту же землю, и османы не желали уступать. Русское государство в свою очередь не могло больше терпеть постоянную угрозу разрушительных набегов татар. Тысячи пленных, уводимых в Крым, сожженные деревни и города, потерянные урожаи далее нельзя было терпеть. Развитие страны настоятельно требовало выход к южным портам. Через них Россия могла начать международную торговлю. Да и пустынные степи Дикого поля с богатейшими черноземами выглядели для земледельческого населения России слишком привлекательной добычей. С затянувшейся войной пора было заканчивать. В северном Причерноморье должен был остаться только один.

Осенью 1693 года в Кремле состоялся военный совет. Участвовали в нем самые доверенные люди царя, в том числе и представитель мастерградцев Александр Петелин. После долгих споров и взаимных упреков пришли к единодушному решению: организовать поход на Азов. Захватим, создадим условия для смертельного удара по извечному хищнику и людолову-Крымскому ханству. Стоявшая на очень удачном месте крепость запирала пути в хлебные кубанские и терские степи и являлась ключом к Азовскому в Черному морям. Поход решили организовать так же, как в истории попаданцев, по рекам: сначала вниз по Волге, а затем по Дону. И войско не так устанет за время дороги и организовать бесперебойное снабжение войск по реке боеприпасами и продовольствием гораздо проще и безопаснее. В зависимости от успехов, в тот же лето попытаться очистить Дикое поле от татар. А пока подготовится к походу: обучить и оснастить бойцов, накопить воинских и продовольственных припасов поближе к месту действий и построить корабли. В Воронеже встали корабельные верфи, за зиму и весну там построили целый флот из стругов, морских лодок и плотов.

Прошел почти год. Поздней весной 1694 года, когда лед уже сошел с рек, но летняя жара еще не успела до желтизны выжечь в причерноморских степях траву, русское войско во главе с молодым царем направилось в поход на турецкую крепость Азов.

Воскресное майское утро удалось. На синем, бездонном небе не облачка. Едва поднявшееся над горизонтом солнце отражается в Москве-реке, освещает сотни, если не тысячи приткнувшихся к берегу стругов, каторг и лодок. Над речною гладью шум голосов, крики и мат командиров, причитания провожающих мужей и женихов баб и девок. Тысячи одетых в новомодные, цвета хаки мундиры служивых торопливо сновали с поклажей от телег на берегу до судов, грузились. Шумиха, неразбериха. Гвардейские Преображенский и Семеновский полки в составе шести батальонов, численностью свыше трех тысяч бойцов каждый и лучший из солдатских: Лефортовский полк выступали в поход. Прошел час. На сверкающей в солнечных лучах глади Москвы-реки вытянулся длинный караван из разномастных судов и направился вниз по течению. На мачте шедшего во главе войска струга развивался личный штандарт царя, рядом с ним неприметная антенна. Кто не знает, что это такое, даже внимания не обратит. На носу невеликого кораблика подбоченясь стоит Петр. Усики воинственно вздернуты, руки нервно сжимают бинокль. Рядом самые доверенные: преданные без лукавства генерал Гордон, Лефорт. Меньшиков и мастерградский посол с двумя телохранителями.

Остальное отправленное на войну русское войско: солдатские полки, драгуны, малороссийские и городовые казаки концентрировались на границах Дикого поля, там, где начиналась подвластная крымским татарам земля.

Первые дни шли весело. Над рекой далеко раздавались песни: и старые русские и новые, пришедшие от мастерградцев. К концу первой недели пути начались досадные происшествия. Построенные на скорую руку за зиму суда начали течь и тонуть, неопытные кормчие то и дело садили кораблики на мели. Пошли первые небоевые потери, утонуло трое солдат. В общем хлебнули горя. Петр ругался и даже дрался, ничего не помогало пока в Нижнем-Новгороде не пересели на построенные и управляемые волгарями суда. Стало полегче. Нижегородцы собственную реку знали досконально. Если не считать утонувших, небоевые потери были на диво маленькие. В каждом полку ввели должности медикусов, комплектуемые обученными мастерградцами в Аптекарском приказе врачами. В ежедневном режиме они проверяли санитарное состояние кухонь, строго следили за выполнением предписанных царским указом мер гигиены. Благодаря этому удалось сократить заболеваемость и предотвратить эпидемии.

Чем дальше на юг спускался по рекам караван, тем жарче становилось. Пахло разогретой пылью и степными травами. Солдаты ворчали втихомолку, раздевались до исподнего. С досадой смотрели на пылающее в небе яростное, не привычное для русских солнце. Кораблики неторопливо плыли посредине голубой волжской шири. Смотрели на раскинувшуюся по берегам густой степной чернозем. На привалах перебирали в руках, охали, хороша землица. Намажь на хлебушек, кушать можно! Эх! Если бы не татары...

В Царицыне встали на большой привал, на два дня. Солдаты, прошедшие половину пути на веслах отдыхали, отъедались. Оттуда покрытой разнотравьем весенней степью двинулись на Дон. С прошлого года на Волго-Донском волоке работало шесть двухсотсильных паровых трактора, производства Мастерграда. Их приобрела кумпания царицинских купцов для работы волока. Местные жители поначалу боялись самоходных железных амбаров, пускающих из трубы черный дым, потом привыкли и даже оценили выгоды использования. Въезды в реку замостили камнем. Перед подошедшим к волоку купеческим корабликом в воду спускали деревянную платформу на колесах. Судно заплывало на него, его крепили. Тихонько шумящий и попыхивающий парком трактор вытаскивал на берег и тянул до Дона. Мастерградская покупка пригодилась и теперь. К тракторам прицепили цугом по несколько орудий, они шустро тащили их по степи. Лишь на третий день похода, к полдню впереди показалась сверкающая на солнце синью лента реки. Царские полки вышли к Дону.

На острове посреди могучей реки лениво дремала станица Паньшино. Порыв ветра донес заполошный крик петуха и сладкий запах цветущих деревьев. Среди плодовых садов едва виднеются раскаты, дубовые плетни. Ни души, от жары люди попрятались по куреням и в тени раскидистых деревьев. У берега покачивался целый флот из стругов, морских лодок и плотов. В отдалении, среди степного разнотравья стояли палатки и юрты воинского стана кочевников, вдоль берега гарцевали тучи конных калмыков с длинными копьями. Легкие кавалерийские полки привел тайша Аюка. Ближе, на заливаемом в половодье лугу — четырехугольник обоза донских казаков. Калмыки с казаками то и дело враждовали на почве дележа конных табунов и осетровых ловлей, поэтому их развели подальше. Всего 15 тысяч конницы. Рядом с станом казаков возвышались в окружении повозок палатки сводного мастерградского отряда. Город попаданцев не поскупился, выделил в помощь союзнику: два мотострелковых взвода, артиллерийскую и минометную батареи, подразделения обеспечения: отделение связи, ремонтное, медицинское, хозяйственное и три мотодельтоплана с летчиками и технарями. Всего более сотни человек. Сила!

Пехота погрузилась на корабли, а кавалерия: казаки и калмыки пошли по берегу, каждый по своей стороне Дона. Еще неделю сплавлялись мимо больших и малых казачьих городков: Голубой, Зимовейский, Цимлянский, Раздоры, Маныч, Черкасска. Шли с бережением. Здесь уже можно было встретить татарские разъезды и получить нечаянною стрелу.

Вечером Александром вместе с царем пили в его каюте свежезаваренный чай. Снаружи громыхнуло, но дождя еще не было. Петр поставил пустую кружку на стол и выглянул в окошко. Темно, на берегу неясные очертания. То ли деревья, то ли злой татарин пробирается. Вот-вот метнет из тугого лука стрелу. Петр слегка поежился, откинулся на стуле. Задумчивый взгляд круглых, чуть навыкат глаз остановился на собеседнике:

— Александр, ты же воевал? — дождавшись утвердительного кивка и немного помолчав, спросил, — Как оно в бою, страшно?

Александр отложил недопитую кружку на стол у большой тарелки с свежими кренделями. Внимательно посмотрел на глядящего с плохо скрытым нетерпением царя.

— Нет в бою не страшно, ты стреляешь, в тебя... чуть начнешь трусить пуля или стрела тебя найдет. Страшно перед боем. А сумел тот страх преодолеть, все ты боец!

— Ну и как его преодолеть? — слегка волнуясь спросил юный царь. Усики уныло обвисли.

'Какой же он еще мальчишка. Волнуется ...' Мастерградец ободряюще улыбнулся.

— Герр Питер! Каждый сам находит свой путь к смелости. В нашей истории ты его нашел!

— Правда? — по-детски беспомощно и моляще посмотрел Петр.

— На войне только дурак ничего не боится. Пулям и ядрам ты не кланялся, воевал доблестно и храбро. Значит и сейчас будет также.

— Дай бог! — повернувшись на красный угол где перед иконой горела лампадки юный царь истово перекрестился.

— Ты иди Александр, мне надо побыть самому.

Полыхнуло, вновь донесся уже поближе раскат грома, по доскам забарабанило, сначала редко, но с каждой секундой все чаще.

Мастерградец понятливо кивнул и не глядя на уставившегося в темное окно царя вышел из каюты.

Утром небо вновь стало бездонно чистым и голубым, словно и не шел полночи схожий с африканским ливень. Жаркое причерноморское солнце высоко поднялось над бесконечными степями. К обеду деревянные палубы высохли, стало душно и жарко. Небольшой казачий струг, шедший первым, свернул налево в речку Койсуг. Впереди показался заросший свежей осокой залив, Караван остановился среди заливных лугов в двенадцати верстах от Азова, судна причалили к пустынному берегу Степной ветер без устали мчался по плоской равнине, колыхал траву и ветки деревьев. Лишь ниже по течению, там, где вздымались покрытые слегка выгоревшей зеленью холмы, за которыми скрывался Азов, ему приходится умереть бег. На вершине одного из них одетые по-татарски всадников. Молча наблюдают за пришельцами. Заиграли рожки, ударили пушки на корабликах. Гвардейцы, довольные, что надоевшее плаванье завершилось, запрыгали в воду. Сверкая металлом лат торопливо брели к берегу. Послышались команды офицеров, унтер-офицеров и фельдфеблей. Часть бойцов в полной экипировке встала на охрану. С кораблей потянулся поток толстых и высоких, выше человеческого роста и длиной в четыре и более аршин дубовых досок и острых кольев. На границах лагеря раздавались глухие удары топоров и звонкие молотков. Потихоньку вокруг лагеря рос традиционный русский гуляй-город. Прорези-бойницы в стенах позволяли стрелкам вести огонь, не боясь конницы, основной ударной силы татар. Впереди легли ежики рогаток. Конный не пройдет, а пешим придется протискиваться между острыми кольями, расстраивая строй. Вскоре на защищенной территории забелели палатки, потянулись к небу дымки из труб приобретенных у Мастерграда и доморощенного производства полевых кухонь. У собранного в первую очередь шатра стоял Петр. На нем простые, но надежные стальные латы мастерградской работы. Юное лицо — строгое и важное, бинокль в руке. Еще через час подошли легкоконные полки калмыков и казаков. Вечер посвятили обустройству лагеря и подготовки к бою. Мастерградцы успели собрать все оружие кроме мотодельтопланов. Ночь завершилась без происшествий.

Дожидаться пока техники закончат с мотодельтопланами и медлить в ожидании результатов воздушной разведки не стали. Едва расцвело и бойцы позавтракали, горнисты подняли инструменты вверх. Пронзительные, строгие звуки понеслись над лагерем, над речной долиной, чтобы утихнуть вдалеке. Сигнал! Закомандовали унтер-офицеры и фельдфебли. Солдаты торопливо строились в плотные, сверкающие сталью батальонные коробки. Казаки и калмыки тронулись первыми. Петр, оставив в лагере у реки два батальона Лефортовского полка, всей силой двинулся по буйному разнотравью степи к Азову. Мерно били, отбивая ритм барабаны. Квадраты пехоты шли вперед, над головами блестела щетина штыков. Где-то там впереди, за холмами скрывалась вражеская крепость. Лишь когда войска Петра приблизились на расстояние версты, татары-разведчики забеспокоились.

'Бах!' — хлестанул по ушам одиночный выстрел снайперки. Один из татар, нелепо взмахнув руками упал под конские копыта. Солдаты отозвались одобрительным гулом. Нахлестывая нагайками лошадей татары торопливо понеслись с холма вниз и через миг скрылись из глаз.

— Молодец Семенов! — хлопнул по плечу снайпера-мастерградца Алексей. Тот повернул к командиру довольное лицо и озорно улыбнулся. Перед походом с бойцами провели несколько бесед о результатах татарских набегов на Русь. После идеологической накачки сочувствия у солдат и офицеров к людоловам не осталось. Напротив, к разжиревшие на человеческих страданиях и смертях двуногим они испытывали лишь одно желание принести им справедливое возмездие.

Передовые казачьи сотни на рысях поднялись на выгоревшие холмы перед крепостью. Тут-же смешались, начали торопливо осаживать коней. Несколько казаков поскакала назад с криками:

— Татары! Татары идут!

Казачьи полковники замахали бунчуками, как и договаривались сотни понеслись назад под защиту фузилеров. Из-за холма донеслись крики на татарском языке. Звонко, перекрывая шум боя проиграл горн. Не успели хрустально чистые звуки раствориться в небе как стальные прямоугольники пехоты замерли на месте. Барабанный бой прекратился. Двигавшиеся между коробками фузилеров артиллеристы торопливо натягивали поводья, останавливая упряжки. Соскакивая на землю, изготавливали стальные пушки к бою. Мастерградцы готовили собственные орудия и минометы.

— Щиты поднять! — послышались разноголосые команды. Бойцы сбрасывали со спин щиты и поднимали над собой. Десяток секунд и коробки пехоты закрылись сверху стальной броней щитов. Первые ряды встали на колено, вторые остались стоять. Фузеи изготовились к стрельбе. Каре ощетинились сталью штыков. Справа от холма показалась развернувшаяся традиционным татарским полумесяцем кавалерия. Всего до десяти тысяч. Сходу бросились на неверных. Все гуще подымается пыль под копытами косматых коней. Александр поднял бинокль. Одетые в стеганные халаты и прадедовские кольчуги всаднику ощерили рты. Орут что-то неразличимое за расстоянием, крутят кривыми саблями. Большая часть с луками в руках, вот-вот метнут стрелы. Мелькают тюрбанные шлемы с бармицами, копья турецких сипахов. Он повернулся к артиллеристам и минометчикам. Застыли, ждут сигнала. На лицах волнение и нетерпение. Для многих — это первый бой. Рядом изготовились огнеметчики: последняя защита на случай если всадники все-же прорвутся к строю пехоты. Сейчас, волнуясь и азартно блестя глазами, они похожи на мальчишек. 'Ничего не подведут!' Резким движением Александр поднял руку и стремительно бросив ее вниз, крикнул:

— Огонь!

'Бах! Бах! Бах!' — почти одновременно глух бумкнуло позади. Через считанные мгновенья посредине орды распустились огненные цветы, оставляя после себя черные проплешины ям. Во все стороны полетели лошадиные туши и людские тела.

'Бабах!' — в догонку рявкнули орудия мастерградцев. Облака шрапнели возникли над густой человеческой массой. Раскаленные куски металла рвали, пронзали насквозь покрытые древними кольчужками а то и просто стеганными халатами тела.

Артиллерия и минометы стреляли с максимальной скоростью, но орда неся большие потери продолжала рваться вперед. Сердце застучало молотом в груди. Когда на тебя несутся тысячи лошадей, это страшно! Кажется, ничем не остановишь визжащую, пыльную, сверкающую искорками сабель лавину. Орда приблизилась на дистанцию огня из фузей. Нестройные залпы! Один за другим ровные прямоугольники пехоты окутались пороховым дымом. В глубине строя видно шевеление: бойцы передают заряженные фузеи тем, кто стоит впереди. И еще залп! и еще! Напоровшись на всем скаку на маленькую свинцовую пилюлю степные всадники падали целыми рядами. Это не мешает им на всем скаку посылать стрелы в ненавистных гяуров. Сначала редкий, но с каждым мигом все более частый барабанный стук стрел по вскинутым вверх стальным щитам.

Окутавшись пороховым дымом рявкают картечью орудия гвардейских полков. Дым заволок позицию артиллеристов. Через считанные секунды орудия вновь оглушительно выплюнули подарки татарам. Впереди завал: бились упавшие лошади, множество неподвижных и еще дергающихся человеческих тел валяется на разбитой до черноты земле. Бежит взбесившаяся лошадь равно топча и конские и человеческие тела. Мертвый татарин зацепился ногой за стремя, лошадь тащит тело за собой. Ему уже все равно...

Орда не выдержала огня, рванула назад. А вот теперь самое время казачков. Любимая забава конников рубить бегущих! Махнули бунчуками полковники. Казачьи сотни с гиканьем бросились в галоп за удирающим противником. Рядом с дикими криками мчатся калмыки. Вскоре, у холма нагнали, лошади у татар устали, куда им соревноваться со свежими! Приотставший крымец оглядывается, в глазах предсмертная тоска, пытается уклонится. Тщетно. Скакавший впереди казак в богатой шапке блеснув саблей высоко в воздухе, страшным, неуловимым для глаз движением, весь упав наперед, с левого плеча наискось развалил до пояса.

Побили? Побили! Александр торжествующе поднял руки над головой. Плотные коробки оснащенной и обученной мастерградцами пехоты взрываются торжествующим: 'Виват!'

Петр на лошади в неотличимом от бойцов стальном доспехе. Если бы не рост, не признать. Глаза горят диким восторгом. Спрыгнув с коня скидывает с головы шлем, порывисто прижимает к металлической груди Александра:

— Други! Спасибо! От всей Руси спасибо!

Перед постепенно выцветавшими на южном жарком солнце холмами войско остановилось на большой привал. Там же пообедали и передохнули, ожидая когда закончится полуденная жара. До летней еще далеко, но и этой для северного человека хватало. Лишь во второй половине дня пехотные и конные полки обогнули укрывавшие Азов возвышенности. Безветренно. Солнце палит, отражается в спокойной воде залива, который в будущем назовут Таганрогским. Над степью надменно возвышаются серо-желтые каменные стены крепости, круглые зубчатые башни и тонкие, увенчанные полумесяцами шпили минаретов. Отдельные дымки все еще подымаются в бездонно синее небо из сожженного турками накануне посада. Подальше от берега, чтобы не заходить на мелководье и не попытались взять на абордаж — стоят на якоре громады многопушечных турецких кораблей. Недавно подвезли из Крыма подкрепление: тысячу янычар.

Петр остановил коня, словно зачарованный смотрит на диковинный город, темные усики торчком. Все как в детских сказках. Осталось только совершить подвиг и прославить собственное имя в веках...

Войска подошли поближе, туда куда не доставали ядра турецкие орудия. Начали обустраивать временный бивак. На малой территории сгрудились телеги, лошади.

Конники, прерывая сообщение, закрутились вдоль каменных стен крепости. Осталась только единственная связь с внешним миром: море, но и ее с помощью мастерградских орудий намеревались прервать. По периметру лагеря по пояс раздетые солдаты махали железными лопатами: копали ров и небольшой вал перед ним. Звонко стучали молотки и топоры в руках саперов. На глазах росли стены гуляй-города и ежики рогаток перед рвом. Первым поставили большой, снежно-белый шатер для Петра, потом полотняные палатки для воинских чинов и простых солдат. Рядом тряпкой повис царский штандарт.

Петр пригнул голову, быстрым шагом ворвался в шатер. Огляделся. Самые приближенные и верные: Лефорт, Гордон, Меньшиков с мастерградским послом, уже ждут. На накрытом столе исходит паром и соблазнительным мясным духом полное, с горкой, большое блюдо с вареной говядиной. Рядом тарелка с новомодным летним салатом: между наструганным дольками луком краснеют дольки помидоров и перца. Дальше прочие заедки. Легкое венгерское вино разлито по изящным, мастерградской работы кубкам.

— За первую победу! — провозгласил, подавая кубок царю Меньшиков.

Петр доволен собой, словно именинник. Засмеялся, опрокинул кубок. Подхватил кусок еще горячего мяса. Крепкие зубы впились в источающий ароматный сок говядину. Хорошо!

— Бабах! — оглушительно рявкнули поблизости пушки, порыв ветра колыхнул ткань шатра.

— То все хорошо други, — жестом остановил хотевшую веселится компанию Петр. Он слишком хорошо помнил неудачу первого азовского похода из истории попаданцев и не хотел повторения, — что делать завтра станем? Как брать Азов? Крепость крепкая, как бы не получить конфузию...

Настроение царя стремительно ухудшилось.

— Мин Херц! Не беспокойся, и не кручинься! — белозубо и бесшабашно хохотнул Меньшиков. Ему было хорошо. Пока ставили лагерь, он успел втихую изрядно набраться, — Побили турок с татарами так же и крепость на ура возьмем! Куда им против русских! Лучше давай за твою гвардию выпьем и...

У царя конвульсивно дернулась щека, так что чуткий к настроению царственного товарища фаворит заткнулся на полуслове.

— С такими молодцами штурмом возьмем, — произнес Лефорт и замолчал. Понял что сказал не вовремя. В палатке наступила тишина, лишь слышно как сухо трещат степные кузнечики.

— Ну, а ты как думаешь господин посол? — обратил гневный взгляд круглых глаз на Александра Петр, — Чего молчишь? Как брать станем Азов?

Александр усмехнулся жестко, одними губами, в глазах стыл холод.

— По нашим данным гарнизон крепости шесть тысяч человек. Столько же как и у нас пехоты. Да татарская конница вокруг. Это Ваша забота. Разреши показать тебе? — Александр требовательно посмотрел на царя, вынимая из полевой сумки карту. Дождавшись кивка, отодвинул блюда и расстелил карту на столе. Все нагнулись. Красным цветом выделены две артиллерийские позиции. Одна у реки, вторая напротив городских ворот.

— Что мыслите господа? — оторвавшись от карты спросил Петр, оглядывая приближенных жестким взглядом.

— Если господин посол... — ответил генерал Гордон. В глазах жесткость, резче обозначились морщины у рта. Он бросил настороженный взгляд на Александра, — гарантирует успех бомбардировки...

— Гарантирую! — коротко бросил Петелин. Лефорт понимающе кивнул. Присутствующие были осведомлены о возможностях артиллерии попаданцев.

— Ну что же сотворить невозможное для противника, значит победить. Остается передать коменданту крепости предложение о сдаче ее на честный аккорд. Того требуют правила воинской чести, — произнес Гордон. Морщинистое лицо: важное и строгое.

Глаза Меньшикова загорелись надеждой, с мольбой посмотрел на царя:

— Мин Херц, разреши! Разреши мне! — я послом пойду!

Петр с удивлением посмотрел на верного слугу. Труса тот не праздновал, но зачем ему рисковать собственной жизнью?

— Ты же знаешь, государь, косятся на меня верхние людишки! Говорят ни чести у меня нет ни доблести, ни благородства!

Царь вспыхнул, упрямо поджал и без того узкие губы. Произнес угрожающе:

— Кто доблестен и кто благороден в русском царстве я определяю.

Меньшиков с отчаянной мольбой в глазах посмотрел на своего царственного повелителя:

— Дозволь государь и мне доблесть проявить, поехать послом к басурманам!

Несколько мгновений, которые Алексашка стоял затаив дыхание, царь смотрел в глаза любимцу. Потом чуть улыбнулся маленьким ртом.

— Ну, с богом, Данилыч. — Петр притянул Меньшикова за щеки, истово поцеловал.

В сопровождении толмача Меньшиков выехал из лагеря. Там где турецкие выстрелы еще не могут достать, остановился, подвесил на кончик сабли вынутый из кармана сомнительной свежести белый платок. Украдкой перекрестился. Пан или пропал! Махнул рукой ехавшему вслед трубачу. Тот, завалившись в седле, изо всех сил затрубил, распугав закружившихся с недовольным карканьем над русским лагерем ворон. Помахал импровизированным белым флагом на кончике сабли. Турки на бастионе Азова начали показывать на него руками, значит заметили. Послы неторопливо поскакали к крепостным стенам. Хмель, бывший основной причиной опрометчивого решения как корова языком слизнуло. Несмотря на то, что на улице жарко, начало слегка потрясывать. Загарцевал у высокой каменной стены. Сверху свешиваются головы в фесках, показывают на него пальцем, говорят по-турецки.

— Я посол! — крикнул вверх Александр, — Есть тут с кем говорить?

Толмач почти синхронно прокричал по-турецки. Вниз наклонился толстый турок, качнул чалмой, ответил на вполне понятном русском языке:

— Говори урус, я Гассан-паша, управляющий этим городом!

— Извещаю! — громко и бесшабашно прокричал вверх Меньшиков, — к крепости прибыл с сильным войском русский царь. Коль сдадитесь на честный аккорд, он обещает отпустить гарнизон с честью, с ружьями и пушками. И насельников азовских, кто пожелает, обещает отпустить! А буде не согласитесь возьмет крепость на шпагу. Тогда не взыщите, три дня солдатам на потеху!

Наверху громко рассмеялся, судя по высокому войлочному колпаку с пришитой спереди деревянной ложкой, янычарский чин. Пышные усы почти достигают ушей, подбородок бритый. Пальцем показывает на посла. Выражение худого и хищного лица презрительное и задиристое. Повернулся к стоящим позади паши туркам в богатых одеждах, что-то громко произнес хриплым голосом. Те обидно засмеялись.

— Что сказал басурман? — Меньшиков наклонился к толмачу, выслушав ответ, вспыхнул. Смерил наглеца драчливым взглядом и вновь посмотрел на пашу. Тот провел обеими руками по окладистой полуседой бороде, ответил глухим голосом:

— Слава аллаху, стены Азова высоки и крепки, припасов хватает, а сердца османских воинов полны отваги! Хоть сто лет стойте под крепостью, Вам никогда ее не взять!

— Ничего! Полсотни лет тому назад казачки Азов брали, и мы возьмем, коль честию отдать не хотите! — гарцуя на коне прокричал, закинув голову вверх, Меньшиков, — Так что царю передать?

— Езжай гяур! Скорее солнце упадет на землю, чем Азов сдастся!

Меньшиков развел руками, белый платок соскользнул с сабли. Он повернулся к толмачу:

— Езжайте в лагерь!

— А ты? — переводчик посмотрел на Меньшикова с удивлением.

— Езжай, я сказал! — уже не сдерживаясь гаркнул Алексашка.

Когда толмач с трубачом отъехали сажен на сто, поднял голову наверх, нашел взглядом янычара.

— Эй ты! С ложкой во лбу, кто посмел облаять меня! Выходи из крепости, посмотрим так ли ты смел, когда вокруг нет стен!

Тот понял, видимо немного знал русский язык. Наклонился, прокричал краснея и едва ли не брызжа слюной:

— Урус, собак, шайтан!

— Выходи коль не трус!

В бойницах показались стволы мушкетов. Меньшиков пригнулся к гриве коня, поскакал прочь. Несколько запоздалых выстрелов бесполезно прогремели вслед. Он загоревал посредине поля, разделяющего турецкую крепость и русский лагерь. Вскоре открылась небольшая дверь в воротах, турок выехал из Азова.

Турок остановил коня за сотню аршин до русского. Одет в традиционную для янычар яркую одежду: малиновая куртка с разрезными от плеча рукавами, синие шаровары, на ногах сапоги из желтого сафьяна. На голове белоснежный колпак с свисающим позади куском материи, напоминающим по форме рукав султанского халата. Сам жилистый, поджарый, настоящий воин. На лице застыло презрение, уверен в себе как в конном бойце. Острый кылыч в руке играет, выделывает замысловатые движения, над головой звенящая яркая дуга, лезвие бросает по сторонам стремительные солнечные зайчики.

Кылыч, клыч — турецкая сабля.

— Урус, шайтан, иди сюда — прокричал турок, — уши отрежу!

Меньшиков зачастил в ответ московской матерной скороговоркой. Сердце стало колотиться в два раза чаще. На ладонях появился липкий, противный пот. Он торопливо вытер руки о кафтан и перехватил поудобнее эфес. Из ножен с певучим звоном вылетела, мерцая благородной синевой, сабля.

— Держись, гололобый! За все ответишь! — промычал сквозь зубы Александр и до крови закусил губу. Родной дядя погиб в бою с татарами, а его жена сгинула без вести в плену. Неоплаченных счетов хватало... Сейчас этот турецкий офицер олицетворял все беды, которые принесли османы и татары русским. Меньшиков больше не колебался.

Направив саблю параллельно земле на высоте лица острием на противника, он с силой пришпорил бока жеребца. Тот захрапел, кони галопом понеслись навстречу друг друга. Комья земли вместе с увядающей травой полетели из-под копыт. Кылыч, словно живой закрутился в ладони турка. С каждым мгновением усатое и безбородое лицо янычара все ближе. Физиономия вполне славянская, встретишь в ростовской глубинке и не обратишь внимание. Таких тысячи. Быть может когда-то его называли Иван или Петр, но сейчас это турецкий воин и фанатичный враг православных.

Встретились где-то на середине. Чуть поднявшись в стременах, Меньшиков нанес страшной силы косой удар с потягом.

'Вжиг!' — тонко просвистела бритвенно оточенная сабля.

С потрясающей ловкостью янычар отразил удар кылычем. Звонко лязгнули клинки, кони унесли поединщиков. Всадники развернулись. Черт, с разочарованием подумал Меньшиков, не попал. Янычар хищно улыбается в длинные усы. Доволен, враг попался достойный. Кылыч так и летает в руке разбрызгивая по сторонам солнечные лучики. Всадники вновь понеслись навстречу. Сабля с кылычем высекли искры друг из друга, враги вновь унеслись в разные стороны.

Бой затягивался. На валах, окружавших лагерь русских, воцарилась тишина. Солдаты, офицеры, сам царь молча смотрели на поединщиков. Петр досадливо всплескивает руками, на лице обиженное выражение.

— Ловок, бестия! — прошептал царь, вот только непонятно к кому это относится. К турку или к Меньшикову. Раз уж ввязался в поединок, обязан победить! Ну что же такое, опять турок невредим! Убьют дурака, прибью, шепчут губы.

Солнце постепенно склонялось к закату, удлиняя тени и окрашивая закат розовым. Еще немного и бой станет невозможен. Ветер донес протяжное, заунывное пение муэдзинов с многочисленных минаретов Азова.

Конники понеслись друг на друга но уже гораздо медленнее. Сошлись, закружились в бешенной рубке.

Вжиг... вжиг... дзинь... дзинь... — Зазвенела отточенная сталь.

Лошади грызут одна другую, озверели вслед за людьми. Обмен ударами продолжался на протяжении множества ударов сердца. Справа, слева. Янычар атаковал с бешенной яростью, не мешавшей ему обороняться как человеку, дорожащий целостностью собственной шкуры. Словно смерчи в бесконечных степях Причерноморья, пара кружилась, изгибалась, пытаясь хоть краешком лезвия достать ненавистного врага, но все тщетно. Турок азартно оскалил зубы, глаза хищно сверкают. Рубится изо всех сил, лязг соприкасающихся клинков становился все чаще. Наблюдавшие за поединком турки и русские затаили дыхание.

У Меньшикова был хороший учитель. Два последних года почти каждый день он занимался с старым казаком-донцом, мастером сабельного боя и не без основания считал, что он очень неплох. Кылыч начал подниматься для удара Александр изловчился. 'На, получай!' Он полоснул саблей снизу-вверх, ощутив, что на этот раз она встретила живую плоть. Кони вновь развели бойцов. Вроде наконец достал врага, подумал Меньшиков. Он бросил тревожный взгляд на саблю. Лезвие в алой крови. Янычарский ага еще держался на коне, но уже качался словно пьяный, с каждым мигом все сильнее. Сабля выпала из обессилевшей руки.

— О аллах! — простонал турок и бездыханный рухнул на зелень весенней степи.

Победителя в русском лагере встретили как героя. Солдаты и офицеры высыпали за рогатки. У входа в царский шатер встречают приближенные к царю люди во главе с Петром. Стоявшие рядом в две шеренги служивые восторженно кричат: 'Виват!' У Лефорта на губах слегка ироничная улыбка, закатное солнце насквозь просвечивает зажатый в руках кубок с хлебным вином. Глаза Петра восторженно горят, смотрит с нешуточным восторгом и уважением. Когда довольный встречей Меньшиков, красуясь, щегольски спрыгнул с коня, кинулся к нему. Схватив за уши и удивляясь новому в старинном приятеле, глядел в глаза. Крепко поцеловал в губы.

— Не посрамил! Хвалю! — обернулся, — Чару герою!

Лефорт с поклоном подал кубок. Подобно грому вновь грянуло: 'Виват!'

Ночь прошла почти что спокойно. Лишь под утро, когда в сон клонит больше всего, на границах лагеря несколько раз вспыхивали перестрелки и жестокие рукопашные схватки. За час до расцвета янычары вышли через потайную калитку из крепости. Турки подползали к позициям царских войск, пытались резать зазевавшихся часовых. Но бог миловал, никого не подстерегли.

Русские полки, поднялись рано, вместе с солнцем. Если все получится как задумывали, перед обедом штурм.

Александр лежал на боку на слегка пожухшей траве немного ниже вершины холма. Сюда уже не добивали орудия Азова. Во рту меланхолично каталась сорванная травинка. Утро началось с по настоящему летней жары. Лицом, шеей ощущал он жаркое дыхание солнца. На земле лежал клочок бумаги: письмо из дома. Вчера вечером весточку принес радист. Сейчас, перед боем, он вновь вспомнил о письме из дома и выложил его. Все как в предыдущем, только в конце приписка что Егорка опять плакал и спрашивал когда вернется папа. Хотелось быстрее вернуться домой в Москву, но пока не будет решительного успеха, это невозможно. Он поморщился и посмотрел вниз. Вид с холма открывался великолепный. Как на ладони видны высокие стены, боевые башни, бастионы крепости и застывшие на якорях громады турецких кораблей посреди сверкающей на солнце реки. Голые мачты с реями торчат, словно кресты на кладбище. Над стенами в глубине города возвышается три тонкие башни минаретов. Полумесяцы на вершине горят золотом. Из города доносится азан: невидимые муэдзины стараются, призывают правоверных к молитве.

Аза́н (араб. ‎ — объявление, приглашение‎) — в исламе: призыв к обязательной молитве.

Разноголосые крики плывут по бездонно-голубому и безоблачному небу, чтобы затихнуть где-то вдали, посредине реки. Во рту загорчило, Александр досадливо сморщился и выплюнул размочаленные остатки травинки. Нетерпеливо обернулся. Успеют к плановому сроку, нет?

С вершины холма доносился незатейливый солдатский матерок, мелькали, вгрызаясь в сухую почву, стальные лопаты, пыль столбом. Расчеты двух мастерградских орудий торопливо готовили артиллерийскую позицию. Солдаты уже заканчивают, почти все готово к артиллерийскому налету. Стараются. За удачные стрельбы Петром обещана большая премия. В неглубокой яме ждали своего часа подвезенные обозными ящики с снарядами. Положили отдельно а то не дай бог взорвутся! Похоже к сроку успевают. Такую же позицию, но смешенную артиллерийско-минометную готовили с другой стороны крепости в километре от ворот. Внизу, построившись в два каре, сверкал сталью лат второй батальон преображенцев. Фузеи заряжены, острия штыков зловеще блестят. Гвардейцев назначили в пехотное прикрытие.

Неожиданно к шуму ветра и криками птиц добавился новый звук. Откуда-то с неба доносилось едва слышное жужание. Александр поднял взгляд. Над городом закружилась темная точка мотодельтоплана.

— Наконец! — Александр вскочил на ноги и приложил к глазам бинокль. Изображение рукотворной летающей птицы рывком приблизилось. Довольная улыбка пробежала по губам офицера. Техники наконец подготовили авиацию к вылету. С высоты двухсот метров расположение турецких войск летчик видел как на ладони. С таким корректировщиком выполнить задачу будет попроще. Солдаты на секунду остановились. Приложив руку козырьком к глазам разглядывают. Первым опомнился старший сержант-командир орудия, заругался. Вновь замелькали лопаты.

— Самохин! — Александр повернулся к расположившемуся позади радисту, — вызывай мне летуна.

— Есть! — радист склонился над ящиком рации, торопливо забубнил в микрофон:

— Орел, Орел! Я Третий. Как слышно, прием!

Выслушал ответ, повернулся к Александру:

— Товарищ капитан, Орел на связи!

Поднявшись с травы Александр, отряхнулся от налипших к полевке травинок и мусора. Шагнув к радисту, торопливо надел на голову гарнитуру.

— Орел, я Второй, как обстановка?

— Наблюдаю скопление войск противника...

Между тем на стенах и бастионах Азова наконец обратили внимание на воздушного лазутчика. Вот один дозорный застыл в столбняке с отвисшей челюстью и рукой протянутой к небу. Его заметили. Второй поднял голову, глаза остекленели от страха. Через считанные мгновения ужас охватил дозорных турок. Отчаянный, дикий многоголосый крик: Иблис! повис над городом. Теряя тюрбаны и фески, мушкеты и ятаганы суеверные турки в панике бежали со стен и бастионов. Только через десять минут и то не все, защитники крепости вернулись на позиции.

Без пяти минут восемь артиллеристы доложили о оборудовании обоих позиций. Александр удовлетворенно кивнул. Все по плану.

— Ровно в восемь ноль, ноль, огонь! — произнес в микрофон. Обернувшись назад продублировал старшему сержанту-командиру орудия.

Минутная стрелка часов торопливо бежала по циферблату. Темная точка мотодельтоплана сместилась от города, закружилась над галерами и фрегатами турецкой эскадры. Наконец, время. Позади послышались зычные команды старшего сержанта:

— По кораблям, первое орудие, прицел... угломер... уровень... взрыватель осколочный, зажигательным снарядом, огонь!

Александр поднял бинокль к глазам. Позади, где стояли орудия, послышалось резкое и басовитое:

'Бабах!'

Взрывной волной резко ударило по ушам. Эхом бумкнуло недалеко от крепостных стен. Два взрыва, два огненных цветка разрывов поднялись к безоблачному небу. Один посреди залива, недалеко от громадин морских судов и галер. Второй — немного не долетая до крепостной стены. Недолет и там и там, в досаде поморщился Александр. И вновь:

'Бабах!' — на этот раз снаряд попал. На палубе стоявший с краю эскадры фрегата начал разгораться огонь. Вначале лениво. Вершина холма взорвалась торжествующими возгласами и криками. Александр навел бинокль на летавший над эскадрой мотодельтоплан. С него сыпались черные горошины зажигательных бомб. Там где они касались палуб, разгорался неугасимый огонь. Вокруг него засуетились по-летнему полуголые матросы. Льют воду пытаются сбить пламя, но тщетно. Наивные. Хотели просто так погасить термитную смесь. Батарея перешла на беглый огонь.

'Бабах!, перезаряжание и 'Бабах!, потом снова 'Бабах!'

Каждые несколько секунд два зажигательных снаряда отправлялись к неосторожно стоявшей у берега вражеской эскадре. Артиллеристы работали с максимальной скоростью. Перелет! Недолет! Попали! Уже несколько турецких судов объяты огнем. Вот объятая пламенем галера врезается в стоявший по соседству фрегат. Страшный треск! От удара на фрегат рушится горящая как свечка мачта. Матросы прыснули в стороны как тараканы из-под веника. Огонь перекинулся на новую жертву. По палубе замельтешили обезумевшие от страха и неожиданности матросы, пытаются потушить огонь. Дикие крики, вопли! Все бесполезно, от зажигательных смесей из двадцать первого века нет лекарства. Полуголые фигуры горохом посыпались в воду. Дон не широкая река, берег совсем недалеко, кому повезет, спасутся.

Александр повернулся. Лица артиллеристов, рябые от пота и волнения, напряженные, злые. В глазах читается главное: пьянящее чувство победы, турки горят. Его испытывал он сам, все командиры и солдаты русской армии.

Огонь достиг порохового погреба объятого пламенем корабля. Галера взлетает в воздух, разбрасывая тела людей и горящие деревянные обломки. Часть падает на соседние корабли, создавая новые очаги пожара.

'Бабабах!' — доносит ветер.

На турецких судах паника. Кто-то, еще не потерявший разума, торопливо рубит якорный канат, пытаясь побыстрее убежать от страшных урусов, но перепуганное большинство просто мечется по палубам даже не помышляя о спасении корабля. Воды Дона украсились деревянными обломками мачт, рей и головами плывущих к берегу людей. Над пытающимися удрать кораблями кружит мотодельтоплан, черные точки маленьких полукилограммовых зажигательных бомб падают на очередную жертву. Все, турецкий флот Азовского моря перестал существовать. От берега рванули казачьи лодки. Хоть что-нибудь да прихватить, правда спасти хоть один корабль вряд ли получится. Термит штука серьезная...

Александр перевел бинокль на азовскую крепость. Все, по его мнению, шло неплохо. Злая улыбка на миг скользнула по лицу, сделав его совсем незнакомым. Там, где стояли обшитые толстым железом массивные ворота, теперь бесстыдно зиял неровный пролом, а 76-мм. орудие успешно терзало ближайшие артиллерийские башни. На стены и бастионы крепости каждые несколько секунд с ужасающим воем падали 120-мм мины. Поначалу турки еще старались отвечать, но убедившись, что их пушки не добивают до позиций мастерградских артиллеристов, затихли. Взрывы! Взрывы! Не успевшие сбежать турки гибнут. Летят в разные стороны каменные обломки брустверов, обнажая боевой ход. Вот взлетает, подкинутое близким взрывом и рушится на землю вражеское орудие. Вскоре на позиции, позволявшие обстреливать крепость, подкатили упряжки с русскими пушками. Артиллеристы спрыгнули на землю, торопливо отцепили пушки. Черные мячики ядер полетели в сторону крепости, частой дробью задолбили по верху стен и бастионов. Задача все та же: сокрушить прикрывающий защитников бруствер, выбить у турок пушки. Толку от полевых орудий не так много, но...

— Перевести огонь на крепостные стены, — опустив бинокль и обернувшись к артиллеристам, приказал Александр.

— Есть! — ответил сержант-командир орудия, — ну че стоим? В цирке что ли? — с уральским акцентом, и достаточно многообещающе поинтересовался он у подчиненных.

— По стенам, первое орудие, прицел... угломер... уровень... взрыватель осколочный, осколочно-фугасным снарядом, огонь!

Через считанные секунды орудие ударило по Азову.

Орудия и минометы терзали крепость до одиннадцати часов дня. Ближайшие к воротам башни засияли дырами в стенах, вот-вот обрушатся. К небу поднимался густой, черный дым. Вести из башен огонь стало невозможно. На сотни метров вокруг стены и бастионы крепости почти лишились бруствера. В обнажившемся боевом ходу вперемешку валялись опрокинутые орудия, кучи каменного мусора, окровавленные тела броско одетых янычар и топчу. Артиллерия на обращенной к русскому лагерю стороне крепости выведена из строя. Обстрел прекратился. Наступила неестественная, удивительная после грома артиллерийской подготовки тишина. Испуганное воронье с карканьем носится над крепостью. Видимо не верят, что все кончилось, но не улетают, чуют близкую поживу.

Топчу представляли собой корпус артиллеристов.

У берега Дона радостные крики: 'Виват!' Две отбитые турецкие галеры с разбегу ткнулись носами в прибрежный пляж. Казаки сумели захватить их и потушить огонь. Теперь от царя полагается обещанная щедрая награда!

Тишина взорвалась барабанным боем. Напротив бывших ворот, там, куда не достать из мушкета, останавливались колонны бойцов. Считанные минуты и выстроилась длинная стальная гусеница двух гвардейских полков. За спинами щиты. В глазах решительность. Победить или умереть! Даже не так, сегодня только победить, а умрут турки! В руках фузеи и вязанки дров для забрасывания крепостного рва. Фитили уже тлеют в зубах у гренадеров, на боку сумка с гранатами. Перед строем солдат проскакал всадник со пышной свитой: царь Петр. Остановился посредине, загоревал. Жестикулируя, кричит что-то неслышимое любимой гвардией. Вспомнил собственную речь перед Полтавской битвой в той истории, какая уже не случится, решил повторить.

Позер, беззлобно прошептал, слегка усмехнувшись Александр. Впрочем, время такое, пусть. Государи все еще сами ведут полки в бой, бывает и погибают в сражениях. Как бы он хотел оказаться вместе с бойцами, которым предстоит идти в бой, но нельзя. Каждому свое место. Кому-то штурмовать, кому-то командовать.

— Ура! — оглушительный крик идущих в бой полков слышен даже на холме, где стоял Александр, эхом загулял между берегом и рекой.

Над крепостью взвилась сигнальная ракета. Не успела она упасть как прозвучала команда. Войска безмолвно двинулись на крепость. Триста шагов. Вновь забабахали минометы, огненные цветы словно стальной метлой вычищали бастионы и стены от смельчаков. Когда колонна приостановилась перед глубоким крепостным рвом, послышались одиночные выстрелы храбрецов-янычар. Вот гвардеец со стоном упал на землю, товарищи помогают ему подняться. Пуля не пробила добрую мастерградскую сталь. Вот упал другой, но уже не встал. Мало, слишком мало чтобы остановить стальную лавину полков. Вязанки хвороста водопадом полетели вниз. Ответный огонь по стенам! Вот один из храбрых турок ткнулся носом в камень стены, вот другой. Мастерградские винтовки с оптическим прицелом поражают на немыслимом для семнадцатого века расстоянии.

Едва преодолели ров, из пролома с яростным криком 'алла' вывалилась лавина магометан, ударить в сабли. Турки, а тем более янычары искусны в обращении с холодным оружием. Где прятались, бог весть, но летчик их не углядел, видимо в домах рядом со стеной. Опасно! Сердце Александра забилось в бешенном темпе, пальцы до боли сжались в кулаки. Первые ряды мгновенно гвардейцев упали на колено.

'Залп!' 'Залп!' 'Залп!'

Гренадеры выхватывали гранаты, скусывали, поджигали, бросали в налетающую толпу. Разрывы ручных бомб разбрасывают людей! Над стеной закружил мотодельтаплан, черные мячики осколочных гранат полетели вниз.

'Бабах!' 'Бабах!' 'Бабах!'

Подкрепление контратакующим туркам разогнано! Картину штурма заволок пороховой дым. Александр злобно выругался, не видно и помочь никак. Артиллерией заденешь и своих. Все надежды на выучку и стойкость русских удальцов. Турки падали, падали, но продолжали неистово рваться вперед.

— Братцы! За мною! — рванул навстречу врагу гвардейский полуполковник. В глубоком выпаде вонзил клинок в грудь высокого турка, замахивающегося саблей. Обливаясь кровью тот упал. Гвардейцы рванули вслед за офицером. 'Ура' ревели яростно разинутые рты. Сшиблись. Словно два бушующих моря столкнулись. Одно стальное, другое разноцветно одетое. Турки и русские смешались в яростной драке, когда неважно чем, неважно как, главное убить недруга. Раненные, погибшие, падают на утоптанную землю, но штык длиннее сабли, преимущество за русскими. Удержались перед яростным азиатским натиском! Возобладавшие крики 'ура' указали, на чью сторону склонилась победа. Вбили янычар в пролом ворот. Следом в них кувыркаясь полетели мячики ручных гранат. Взрывы! Осторожно прикрываясь щитами в брешь в стене проникли гвардейцы. Через час русские заняли внешние укрепления Азова. Турки отчаянно оборонялись укрывшись за баррикадами и в каменных домах, но тщетно. Действия пехоты в городском бою гвардейцы знали на отлично. Встретив сопротивление, они останавливались. Вперед выдвигалась полевая артиллерия. Несколько выстрелов и баррикада или дом с вражескими бойцами превращались в груду мусора или вперед выдвигался огнеметчик. С змеиным шуршанием огненный росчерк касался очагов сопротивления. Горящие заживо люди выскакивали, воя от нестерпимой боли. Через считанные минуты падали наземь все еще тлеющими трупами. Гвардейцы, глядя на это, украдкой крестились и упрямо шли вперед.

В три часа дня укрывшийся в последнем незанятом квартале управляющий городом Гассан-паша выбросил белый флаг. Гордый Азов, пал перед русским могуществом!

* * *

Турецкая империя уже миновала пик могущества, когда ее непобедимые янычарские орты и конные гвардейцы-сипахи от Каспийского моря до далекого западного Атлантического океана наводили на врагов ужас, когда ее армия штурмовала в центре Европы Вену, столицу Габсбургов. Но она все еще очень сильна и напоминала дряхлеющего льва, которого шакалы, собравшись вместе, еще могли прогнать, но по одиночке хищник способен перегрызть горло любому из них! Совсем недавно, десять лет тому назад девяностотысячная армия султана Сулеймана II осаждала столицу трусливо сбежавшего из Вены австрийского императора Леопольда. Только объединенные польско-немецко-австрийские войска под командованием короля Польши Яна III Собеского сумели нанести ей поражение. Но Великая Турецкая война между Османской империей и союзом христианских европейских государств известным как Священная лига еще продолжалась. Речь Посполитая, Священная Римская империя, Русское царство, Венецианская республика и Мальта напрягали все силы в попытках одолеть последнюю из великих мусульманских империй. К 1694 году османы устали и утратили многие территории. Интенсивные военные действия шли по всей центральной Европе. Противостояние с Россией было на периферии внимания османов, гораздо больше их заботила ситуация в Венгрии и Сербии. Удача медленно, но неотвратимо переходила на сторону их противников. Австрийские войска угрожали последним ещё оставшимся у турок опорным пунктам в Трансильвании, осаждали Белград.

Белые, похожие на стремительные воздушные фрегаты тучи неслись, подгоняемые жарким ветром из полупустынь Малой Азии по безбрежному, светло-синему воздушному океану. Почти такие же корабли, с белоснежными парусами плыли по теплому и ласковому проливу Босфор, на берегах которого раскинулся древний город, когда-то называвшийся Византий, затем Константинополь. Прекрасный субтропический климат, стратегически важное местоположение между Средиземным и Черным морем способствовали его возвышению. После завоевания османами в 1453 году, он стал столицей империи. Захватчики переименовали его в Стамбул. В центре города, на мысе Сарайбурну, там, где Босфор и Золотой Рог впадали в Мраморное море утопала в зелени пальм, апельсиновых деревьев и кипарисов резиденция султанов Топкапы или Сераль. На протяжении сотен лет он оставался главным дворцом империи — в нем жили и правили многие поколения султанов.

Июнь 1694 года выдался прохладным для Стамбула. Свежий ветер врывался через открытые окна в просторные палаты, колебал огонь в каменных светильниках, пытался сбросить свитки с стоящего перед ним низкого, с изогнутыми ножками стола. Султан Ахмед II повелитель огромной части средиземноморья, еще не старый, немногим больше пятидесяти лет человек полулежал на оттоманке.

Оттоманка — широкий мягкий диван с подушками, заменяющими спинку, и валиками по бокам.

Лицо, обрамленное короткой, тщательно ухоженной бородой можно назвать красивым если бы не капризная и жестокая улыбка, время от времени пробегавшая по его чувственным губам. Снежно белый кафтан вышит драгоценными камнями. В руках мелькают бусинки четок. Взгляд черных глаз устремлен на ласковые просторы Мраморного моря. Вдоль стен молча, чтобы не прервать размышления повелителя, стоят верховные сановники империи в том числе седовласый и седоусый верховный визирь Ахмед Хайреддин-паша.

Султан бросил испытывающий взгляд на верного визиря. На миг беспрерывный бег бусин четок остановился, сверкнул зеленым огромный камень на мизинце:

— Ахмед, что говорят на базаре о продолжающейся войне?

Слегка поклонившись с невозмутимым видом, тот ответил:

— Мой повелитель люди очень верят в Вас, но они устали. Цены на хлеб поднялись в два раза. Торговля с Европой приходит в упадок. Цены на их товары поднялись в три раза, и купцы недовольны. Говорят, если вырастут налоги с неверных, справедливость восторжествует.

Внимательно слушавший султан неторопливо кивнул. Он владыка подданным, властный в их жизни и смерти, но уже не один повелитель правоверных расстался с жизнью из-за восстания янычар или дворцового переворота. Если хочешь править до смерти, естественной смерти, учитывай настроение малых мира сего.

— Это уже делается... — султан задумался, бусинки четок вновь побежали мимо пальцев, — много недовольных войной?

— Война идет очень долго. Дервиши говорят, за одиннадцать лет мы потеряли Уйвар, Морей и Трансильванию, чернь недовольна. Раньше мы били неверных и захватывали их земли, а теперь они нас.

Султан зло и недовольно нахмурился:

— Ну так отрубите головы недовольным! Такой язык они поймут лучше.

Великий визирь лишь поклонился в ответ. И он и султан понимали, что всем рот не закроешь и голову не отрубишь. Репрессии, тем более против дервишей наоборот могут усугубить всеобщее брожение и спровоцировать восстание в столице. И не дай аллах его поддержат янычары.

Глаза султана налились кровью, четки выпали из руки на ковер на полу. Один из вельмож кинулся поднять их, но не успел. В дверь постучали.

Вошедший слуга прошел мимо застывших у входа вооруженных янычар, поклонился и произнес торжественным голосом:

— Гонец от управляющего Азовом Гасан-паши с срочным известием.

— Зови, — вяло махнул рукой не успевший остыть после невеселых известий повелитель правоверных.

Вошедший турок в запыленном кафтане был бледен, лицо решительное. Упав перед повелителем на колени на застеленные коврами каменный пол. Не поднимая взгляд на султана двумя руками протянул свернутое в трубочку послание. Один из вельмож взял его. Он хотел передать письмо повелителю, но тот остановил небрежным движением руки. Молча поклонившись, придворный вернулся на место.

— Прибыл к Азову царь неверных? — небрежно поинтересовался султан.

— Да повелитель, — ровным, безэмоциональным голосом ответил гонец.

— И как дела у Гасан-паши?

— Он в плену повелитель.

Вельможи ошарашенно переглянулись. Глаза султана настороженно сузились. Он опустил ноги на пол.

— Крепость пала?

— Да повелитель, — все таким же мертвым голосом ответил гонец.

— И сколько же дней она оборонялась от урусов? — повелитель правоверных дошел до янычар у входа. Выдернул из ножен одного из них саблю.

— Один день повелитель.

Султан ошарашенно уставился на собеседника.

— А как Гасан-паша сумел тебя отправить, если он в плену?

— Царь урусов разрешил ему отправить гонца к тебе повелитель!

Внезапно лицо повелителя правоверных исказилось диким гневом. Блеснув сталью сабли высоко в воздухе, страшным, почти неуловимым для глаз движением, весь упав вперед, нанес молниеносный удар. Голова упала на ковер, покатилась, фонтанируя кровью. Безголовое тело упало, ноги несколько мгновений бились в предсмертной конвульсии. Под трупом начала расплываться ярко-алая лужа, тут же впитывающаяся в роскошный персидский ковер.

Глава 12

Взятие Азова стало только первым пунктом грандиозного плана войны с турками. Еще с весны батальоны царя Петра начали подтягиваться к татарской границе. После того, как Преображенский и Семеновский полки отдохнули и подтянулись подкрепления, русское войско: гвардейские и солдатские полки, всего двадцать тысяч доброй пехоты, при 100 полевых орудиях, усиленные калмыкской и казачьей конницей двинулись с берегов Дона к Перекопу. Лефортовский полк остался в качестве гарнизона Азова. Одновременно с этим второе шестидесятитысячное войско под командованием ближнего боярина Алексея Семеновича Шеина двинулось вдоль Днепра вниз. Их задачей стало создание укрепленных магазинов на пути в Крым и блокирование татар за Перекопом.

Магазин — военный склад.

Одновременно на месте будущего Ростова-на-Дону высадились плотники и корабелы. Началось строительство верфи. Выше по течению глубины не позволяли строить морские суда. И Петр, и его окружение вместе с мастерградцами понимали, что без завоевания господства на море решительных целей в войне с могущественной Османской империей достигнуть невозможно.

Вторую неделю боевые возы пылили по бесконечной равнине. Сверху, с мотодельтаплана, казалось, что по степи ползут, объезжая курганы две длинные гусеницы. Небольшие казачьи и калмыкские конные отряды частым неводом раскинулись по Дикому полю. Проход армии сопровождался захватом у кочевников скота — их главного богатства. Утрата его это невосполнимый урон степной экономике. Вокруг ни единого признака присутствия человека. Татары и ногайцы, прослышав о приближении русского войска, спешно гнали стада на запад к Днепру или на юг, к Крыму. А те, кто не успевал, становились добычей калмыцких или казачьих находников. Уже сейчас в хвосте русского войска двигались добытые у кочевников бесчисленные отары: десятками тысяч голов. Часть скота с вооруженной охраной двигалась к Дону. Строгий царский приказ гласил: имать всех татар и молодых, и старых, в том числе женского полу. Самих разорять, стада угонять!

Александр Петелин мерно покачиваясь ехал на смирной лошадке где-то в середине каравана. Трястись в возке, глотать дорожную пыль? Уж лучше на коне, хотя бы свежий ветер немного охлаждает разгоряченное тело. Это по приезду в Москву он к удивлению, хроноаборигенов не умел ездить на коне. Ничего, научился! Благо учителей множество. Яростное солнце палило по-летнему, жарко. В воздухе смешались запахи разогретой пыли и степных трав. На небе не облачка, лишь изредка можно увидеть пролетающий в вышине мотодельтоплан. Их ежедневно запускали для воздушной разведки. Налетавший ветер колыхал море степных трав, тогда по нему неспешно катились разноцветные волны. Среди зелени травы забелел обглоданный временем и дикими зверями человеческий скелет. Останки кого-то из несчастных, не выдержавших горестный путь в Крым. Ехавший рядом седоусый казак по имени Устим отвернулся и украдкой перекрестился. Многие столетия по здешним местам гнали миллионы русских людей для продажи на невольничьих рынках Константинополя и Египта и дошли далеко не все. Работорговля была одной из основ экономики Крымского ханства. Общее число проданных татарами людей оценивается в 2-3 миллиона. В основном это были жители Северного Кавказа, а также России, Украины и Польши.

Александр отвел взгляд и сжал в тонкую линию губы. Разоряемых и уничтожаемых крымских татар, и ногайцев ему не было жалко. Рано или поздно возмездие должно настигнуть разжиревших на человеческой крови и страданиях двуногих свиней. Старшие поколения тех, кому хватит ума сдаться, ждет каторжная работа на великих стройках, задуманных Петром или судьба горняков. Малым детям — прямая дорога в суворовские училища Мастерграда и превращение в верных псов города.

— Барин, — обратился к мастерградцу Устим, — не угостишь табачком? Больно он у тебя забористый!

Казак благодарно кивнул, получив просимое, крепко зажатая в зубах трубка густо задымила.

День прошел спокойно, лишь вечером воздушная разведка сообщила что впереди накапливаются татары. Стало понятно, что завтра предстоит сражение. Кочевники не могут допустить, чтобы русская армия и дальше безнаказанно захватывала отары и стада, их главное богатство, иначе их ждет разорение и голод. На ночевку остановились на берегу безымянной степной речушке с обрывистыми берегами где она прикрывала от нападения тыл. Лагерь традиционно огородили Гуляй-городом из боевых возов. Полночи мастерградские саперы лазили перед русскими позициями устанавливая управляемое минное поле. Сотни мин-лягушек и МОНок произведенных военной промышленностью города попаданцев обещали крымцам 'горячий' прием.

Мины-лягушки, принцип их действия основан на подскоке снаряда с взрывчаткой на высоту 1-1,5 метров над землей с последующим взрывом. МОН — противопехотная осколочная мина направленного поражения.

Мастерграду и Русскому царству нужна не простая победа, после которой кочевники смогут вновь подняться и угрожать России, а физическое уничтожение татарского войска.

Едва солнце поднялось над горизонтом и осветило утреннюю степь, вдали показались татары. Царь Петр взобрался на боевой возок, поднял к глазам бинокль. Конные отряды неторопливо трусили к русскому укреплению. Скуластые лица, вперемежку малахаи и железные шлемы. Редко где мелькнет старинная, прадедовская кольчуга, в основном пестрые халаты. Развиваются южным ветром конские хвосты на копьях. Орда постепенно накапливается в паре верст впереди. Старая татарская тактика налететь, засыпать стрелами. Раньше она приносила победы. Аллах поможет и сейчас, набрать отважным степным батырам трудолюбивых уруских рабов!

Русский лагерь застыл в готовности. Дымятся фитили у артиллеристов, угрожающе чернеют дула сотни орудий, тревожно ржут кони, блестят сталью щиты, поднятые на крыши боевых возов. Наряду с управляемым минным полем и артиллерией попаданцев, пушки должны стать решающим аргументом в непримиримом споре людоловов и земледельцев. Орудия установили в промежутках между возами на обращенной к врагу стороне Гуляй-города. Если ударить разом, да еще картечью, то ни одно войско не выдержит, тем более татары, никогда не отличавшиеся стойкостью.

Наконец кочевники двинулись! Развернулись излюбленной лавой, степь заволокло пылью. Завыли, заорали по-татарски. Страшно! Десятки тысяч конников мчатся на тебя. Ничем не остановишь, стопчут...

— Охти, — тихонько произнес фузилер первогодка, в глазах страх.

— Молчи! — на секунду опустил бинокль Петр, усики угрожающе поднялись. Взглянул бешено, — Побьем басурман. Сила у нас собрана немалая!

Отвернулся обратно, гвардейцы подняли щиты над царем. Солдатик смешался и тихонько попятился назад пока не попал в крепкие руки фельдфебеля. Лицо покраснело, пальцы немедленно вцепились в ухо провинившегося. Потащил на расправу.

Еще пара минут. Первые стрелы звонко забарабанили по стали щитов и боевых возов. Петр от неожиданности вздрогнул, торопливо перекрестился. Послышался громкий крик начальника артиллерии:

— Орудия, пли! — в тот же миг канониры поднесли дымящиеся фитили к запалам. Сотня орудий грозно прорычала, расцвела огненными цветками.

'Бах! Бах! Бах!' — гулко ударило по ушам. Остро запахло сгоревшим порохом. Центр русских позиций заволокло клубами белого дыма.

Десятки тысяч картечин на околозвуковой скорости ударили по центру наступающей орды. Словно невидимые, но смертоносные косы прошлись по татарскому войску. Отчаянно ржут раненые лошади, падают, сбрасывают ошалевших всадников. Не ожидали такого от урусов. Сотни, если не тысячи степных удальцов в единый миг лишились жизни или раненными падают на стоптанную конями землю. Крики боли, стоны, ржание лошадей смешались в жалобный и страшный вой.

Залп фузилеров! Пятнадцать тысяч свинцовых гостинцев рвут, дырявят людскую плоть. Некоторые пробивают сразу двух степных воинов. Недаром бойцов петровской армии мастерградцы учили стрелять не куда-то в сторону противника а только прицелясь. Боевые возки окутываются новыми клубами вонючего порохового дыма.

Орда остановилась в испуге, без команды повернула назад. Выдержать огонь такой интенсивности всадники не в силах. Яростно нахлестывают плетками атласные бока коней. Быстрее убежать от страшных урус-шайтанов.

— Виват! — во весь голос кричит, потрясая зажатым в руке биноклем царь. В круглых глазах восторг! Сбылась мечта поколений Романовых. Накинуть поводок на безжалостных степных разбойников.

Вслед убегающей орде новый залп из пятнадцати тысяч фузей мастерградской работы. Где-то в лагере русских палец сапера утопил кнопку на подрывной машинке. Земля закипела от взрыва управляемого минного поля. Десятки огненных цветков распустились посреди татарского войска. Мины лягушки подпрыгивают на 1-1,5 метра, сотни шрапнелин вонзаются в плотную массу обезумевших всадников, в радиусе 50 метров не оставляя никого не нашпигованного железом. Грамотно расставленные МОНки выкашивают кочевников просеками. Чудовищный грохот ударил по барабанным перепонкам.

Настоящий Армагеддон. В один миг погибли многие тысячи. В поле образовались окровавленные, но все еще шевелящиеся завалы из мертвых и умирающих людей и их коней. Вместе лежат могущественный мурза в богатом стальном доспехе и одетый только в невзрачный халат бедняк. Смерть уравняла всех. Вот одинокий всадник качаясь в седле медленно удаляется от русских позиций. Видимо получил пулю или осколок. Проехав совсем немного, плашмя рушится вниз. Одна нога остается в стремени. Обезумевший конь, не замечает этого, продолжает тащить труп по истерзанной взрывами земле. Жалкие остатки некогда грозного войска убегают навстречу опускающемуся к горизонту солнцу.

Вновь слитный залп фузилеров. Грозно рыкнули вдогонку орудия! Добавляя ужаса кочевникам среди бегущих расцветают огненные разрывы. Работают минометы мастерградцев. Всадники падают, падают! Из — за поспешно раздвинутых возков вылетает казачья и калмыцкая кавалерия. Начинается любимая забава конницы. Догонять бегущих и сечь, сечь, сечь!

На поле боя и во время преследования панически бегущих татар погибло или было тяжело ранено больше тридцати тысяч мужчин. Сотни беков, царевичей-чингизидов и мурз остались у безымянной реки. Крымское ханство обезлюдело. Такого короткого, но с такими сокрушительными последствиями сражения у татар еще не было. На следующее утро русское войско выступило дальше. На тридцатый день похода полки достигли устья Днепра, там они соединилось с армией Шеина. За спиной русского войска осталось три укрепленных магазина с гарнизонами. Они станут русскими оплотами в Диком поле. На левой стороне Днепра не осталось ни одного татарского или нагайского стойбища. Одних только овец захвачено четыре миллиона голов. Тысячи пленных и освобожденных рабов потянулись к Днепру или к Дону. Татарам и ногайцам придется ответить за все горе, принесенное ими и, их предками в славянские земли. Русские войска остановились напротив крепости Перекопа где заперлись три тысячи янычар, топчу и остатки воинов Селима I Гирея, но их никто не собирался штурмовать. За Перекопом безводные степи, пока преодолеешь половину войска погубишь. Достаточно запереть степных разбойников в Крыму. Пусть там бессильно яриться. На просторы Дикого Поля им уже не выбраться. Напротив османской крепости стремительно углублялись рвы и росли земляные бастионы русской твердыни. Основные деревянные конструкции крепости сделали еще по весне, а затем сплавили по Днепру и собирали непосредственно на месте.

На этом не закончились бедствия постигшие Крымское ханство. Донские и малороссийские казаки воспользовались уничтожением турецкого флота и отправили две морские экспедиции к берегам Крыма. Казаки повторили легендарные походы атамана Сирко, когда его войско брало штурмом Ислам-Кермен, Тягин и Очаков и губительным смерчем проходилось по земле полуострова. Только те турки и татары, кто успел запереться в крепостях или сбежать в горы, сумели спастись. Стон пронесся по Крыму. Чадно дымят прибрежные города, толпы бывших невольников садятся в казачьи струги и чайки. Покачивается в петле на воротах собственного богатого дома татарин, рядом с ним висит грек. Казаки суровы, но справедливы. А не участвуй в работорговле! Вместе с освобожденными пленниками из славянских и многих других земель переселяются и те из местных христиан: греков, готов и армян, кто хочет избавится от власти басурман. Освободившейся земли по левому берегу Днепра хватит на всех.

К осенним холодам пала последняя из татарских крепостей на левом берегу Днепра. Поставленная на 1694 год задача выполнена с блеском.

К первым утренним заморозкам 1694 г. военные действия сами собой утихли. В семнадцатом веке зимой, как правило, не воевали.Большая часть русских войск ушла на зимние квартиры в города левобережья а царь с свитой в Киев, отдыхать. Бывших рабов по их желанию или отправляли в Мастерград или селили в окрестностях Азова. Иностранцам-мастерам, освобожденным из татарского плена предлагалось выкупить свободу усердной работой. Русскому царству были нужны их умелые руки. Заключи контракт с обязательством отработать 5 лет и обучить учеников. При этом с платой не обижали. Австрийские и другие европейские мастера чесали затылок и прикидывали — 'А может, остаться здесь жить? Выписать семью. Русские щедро платят...' Вместе с армией провел холодное время года царь Петр с приближенными. В обледенелых равнинах левобережья остались только рыскавшие по степи в поисках добычи и противника летучие отряды казаков и калмыков тайши Аюки, да гарнизоны занятых у турок укреплений по Днепру, крепости, построенной напротив Перекопа, укреплений Чонгарского полуострова и Арабатской стрелки и, полевых магазинов. Зима прошла в вылазках и мелких стычках конных отрядов.

Едва солнце начало пригревать по-весеннему и непролазная грязь на дорогах подсохла, вниз по Днепру спустился караван из нескольких сотен небольших суденышек. Он перевозил почти двадцать тысяч пехоты, сто орудий и сводный мастерградский отряд. Легкая кавалерия: пятнадцать тысяч всадников следовали вдоль берега впереди. В районе будущего Днепропетровска истории попаданцев состоялся военный совет. После заслушивания мнений, как принято начиная с самых младших, царь Петр окончательно утвердил решение: переправляться через реку в отдалении от привычных переправ. Следовать суворовскому правилу: удивил, значит победил! Когда сотни суденышек подошли к правому берегу, настороженно следившие за караваном русских войск конные отряды татар отступили. Силы слишком неравные. В воду, не дожидаясь пока суда ткнуться в берег, посыпались фузилеры и гренадеры. Высадившийся сводный отряд состоял из двух тысяч ветеранов-пехотинцев прошлой компании при поддержке двадцати орудий и минометной батареи мастерградцев. Закрылись в Гуляй-городе. На второй день, получив несколько тысяч человек подкрепления, татары решились на атаку русских позиций. Крымцев встретили дружные залпы фузей и частые разрывы артиллерийских снарядов и мин. Потеряв при атаке пару сотен раненных и убитых, кочевники отступили в полном беспорядке. За это время саперы русской армии закончили строительство наплавного моста. Пестрая и шумная река из боевых возов и телег, отрядов пеших, конных бойцов и артиллерии потекла на вражеский берег. Русская армия молниеносно переправилась через Днепр. Начался великий поход в правобережье. В гарнизоне тет-де-пон остался пехотный батальон с орудиями а русская армия, далеко раскинув по сторонам щупальца кавалерийских отрядов устремилась сначала на юг, к морю, потом на запад, к Днестру.

Тет-де-пон — предмостная позиция, оборонительная позиция, создаваемая с целью прикрытия (обороны) мостовой переправы.

Татары и ногайцы вновь, как в прошлом году обратились в паническое бегство на запад, переправившись через Днестр, направились дальше на Балканы. Впрочем убежать посчастливилось не всем. Победителям достались многие тысячи пленников, бывших рабов и необозримые конские стада и овечьи отары. На рынках Малороссии и юга России цена на скот упала на порядок. События развивались также как и в предыдущую компанию, слишком стремительно для неторопливого семнадцатого века. До этого основное внимание турецкий Диван уделял войне в центральной Европе, считая произошедшее с вассалом: Крымским ханством и с Азовом лишь мелкими неприятностями на далеком северо-востоке, но напрасно. Через месяц в Стамбул пришло шокирующее известие: русский сапог топчет берега Днестра.

В начале июня 1695 года в Азовское море появился новый и грозный для османов противник. Казаки отправились за зипунами. Очень хотелось повторить прошлогодний успех. Стремительные чайки с заунывными криками носились над невиданными в здешних местах судами, то опускаясь до воды, то взмывая в голубое небо. Северо-восточный, попутный ветер шаловливо кидал в лицо матросов и казаков соленые морские брызги. Туго надувал паруса флотилии из почти сотни приземистых казачьих стругов, яростно трепал желто-коричневые мастерградские знамена на кормах и мачтах трех паровых корветов: "Победоносного", "Несокрушимого" и "Непобедимый". Корпуса корветов рассекали форштевнем упругие азовские волны в авангарде флотилии. Суда напоминали корабли, строившееся в XIX веке, только технологии при их постройке использовали современнее: более совершенные обводы корпуса, киль и штевни стальные. К началу лета 1695 года их построили по чертежам мастерградских инженеров из заранее заготовленного и высушенного дерева и подвезенных стальных конструкций на верфях под будущим Ростовом-на-Дону. Это основа военно-морской мощи России и Мастерграда на южных морях. Выдумывать нового не стали. Два вооружили почти аналогично кораблям, испытанным в прошлом году в сражении в Северном море с англичанами: двумя 76-мм. скорострельными морскими орудиями, тяжелыми минометами и картечницами Гатлинга. Последний корабль, служивший базой для гидросамолета, вооружили только картечницами. Впрочем не они были главным оружием авиаматки. Самолет вооруженный 50-кг. фугасными авиабомбами и мелкими напалмовыми, способен снести и наземные укрепления и сжечь целый флот. За боевыми судами теснилось множество стругов и морских лодок с воинскими и продовольственными припасами: мукой, крупами, макаронами и консервами для наступающей к Днестру армии.

Корабли ходко шли к керченскому проливу. Мимо проплывали почерневшие от огня развалины взорванной казаками еще в прошлом году керченской крепости. Показались зеленые холмы и кипящие прибоем желтые пляжи мыса Такиль. Здравствуй Черное море.

На этот раз казачий флот не тронул обезлюдевшие берега Крыма. Брать там после прошлогодних погромов нечего. Тем более что немедленно отвоевывать его не собирались. Крым-ключ к владычеству в Черном море. Если забрать его у османов, то можно столкнуться с коалицией недовольных усилением России европейских держав. Рисковать повторением, только пораньше Крымской войны, не стали. Сначала развитие и усиление страны а потом руки дойдут и до старинной Тавриды. А пока дай бог переварить то, что уже отнято у турок и крымцев.

Корвет "Победоносный" направился в сопровождение судов снабжения вдоль полуострова и дальше к Днестру. Два других корабля пошли вместе с казачьим флотом к западному берегу Черного моря. Подобно божьему бичу на грешников обрушились казаки на богатые причерноморские города Буджака, Добруджи, Болгарии, Фракии, от Днестра до Босфора. Смерть и разорение мусульманам и свободу рабам несли они на остриях сабель. Обычно действовали так. В удобном месте к берегу приставали струги, высадившиеся казаки осаждали город. "Несокрушимый" в это время не давал разбежаться кораблям из морского порта. С "Непобедимого" на воду спускался гидросамолет. Коротко разбежавшись по волнам, взмывал в голубое небо. Снижался над городскими воротами, черный мячик авиабомбы падал. 'Бабах!' — поднимался над ними огненный цветок взрыва. Если летчик с первого раза промахивался, то процедура повторялась. В образовавшийся пролом врывались разъяренные бойцы. Короткая резня защитников, а затем город переходил на два-три дня в распоряжение казаков.

Варна испуганно притихла под жарким летним солнцем. Даже с минаретов не поют призывы правоверным к молитве усердные муэдзины. По узкой и безлюдной улице шла толпа одетых в лохмотья, по обычаю в поход надевалась сущая рвань, но богато вооруженных казаков. Двухэтажные дома нависали над дорогой, принося желанную тень. Разговоры, смех. За спинами тяжело колышутся пестрые скатерти, драгоценные ковры, туго набитые дуваном. Молодой казак позади пыхтит, еле-еле тащит полную тележку добра. Товарищи его вышучивают, а он лишь счастливо улыбается. Повезло, столько дувана нашел! Вдалеке торопливо пробегает дорогу пожилая турчанка. У противоположной стороны останавливается, бросает пугливый взгляд на казаков, но те не обращают на нее внимание. Тут молодух полно, кому нужна старуха?

Дуван— военная добыча казаков.

Путь казаков проходят перед стоящим в роскошном саду особняком с растительными узорами на стенах. С пирамидального тополя перед домом свисает пеньковая веревка. В петле от порывов горячего южного ветра покачивается прежний хозяин особняка: богато одетый, пузатый турок. Распухший язык свисает на сторону. На одной ноге каким-то чудом осталась расшитая бисером турецкая туфля с загнутым носком, другая нога голая. Ворон успел выклевать покойному глаз, оставив вместо него алую дыру и теперь кажется, что турок подмигивает кровавым глазом. При виде людей птица с недовольным карканьем взмывает ввысь. Сейчас ее время! Прочь людишки-вороний корм! Дурак турок! Надо понимать, что лучше отдать богатства чем жизнь! Находники миновали особняк, на миг останавливаются у необычно низкой, так чтобы не превышать высотой всадника, церкви. Турки запрещали покоренным болгарам строить храмы выше. Руки казаков привычно обмахивают крестом. Путь их идет дальше, к порту, где поджидают струги.

Казачья флотилия пограбила все западное побережье Черного моря и к августу подошла к проливу Босфор. Там ее уже поджидала эгейская эскадра осман. Когда на горизонте показались многочисленные паруса, с авиаматки спустили на воду гидросамолет. После недолгой пробежки по ласковым черноморским волнам машина взмыла вверх. 'Ого!' — удивленно присвистнул летчик, облизал пересохшие губы. Перед входом в пролив теснились туши десятков галер, галеасов, нескольких трехдечных линейных кораблей и парочки фрегатов, — 'Будем топить!'.

Доложив на корабль об обстановке, подлетел поближе, снизился. В бинокль видно что и на турецкой эскадре заметили летучего врага: на палубах людская суета, пытаются перерубить якорные канаты. Поздно! Летчик хищно улыбнулся. В прицеле стремительно надвигается деревянный корпус большой морской галеры. Что-то там неправильное, но глаз не успевает различить что. Пора! Из открытого бомболюка горохом понеслись на встречу с палубами мелкие напалмовые бомбочки.

'Бабах! Бабах!' — загремели в ответ установленные вертикально вверх орудия турецкого корабля. Килограммы картечи бессильно разлетаются, немного не доставая до корпуса самолета. Отточенные рефлексы пилота не подвели. Летчик отчаянно рванул штурвал на себя, одновременно дергая рычаг управления двигателем. Самолет послушно начал подъем. Он оглянулся. Галера ярко пылала в нескольких местах, по палубе метались обезумевшие матросы, прыгали в море.

— Вот уроды! — прошептал летчик вытирая липкие от внезапного стресса руки о штанины.

Еще дважды вылетал гидросамолет к турецкой эскадре, но из-за того, что пришлось держатся на большой высоте эффективность бомбежки стала намного ниже. Пришлось подключиться орудиям Несокрушимого. Спастись от уничтожения, улизнув в Босфор, удалось лишь нескольким галерам.

Вояж русской флотилии по Черному морю произвел неизгладимое впечатление на турок: летающие корабли, стремительность действий, навели на них почти инфернальный страх. Флотилия остановилась на якорную стоянку у входа в Босфор. Последним пунктом набега по плану должна стать демонстративная бомбежка султанского Сераля. Пугать для принуждения к миру... так по полной, до испачканных штанов у султана! В Европе пусть продолжают воевать а на востоке османы должны согласиться на русские условия и немедленно!

Сияющий шар солнце в зените, безжалостно палит. Внизу, в его лучах блестит темно-синее Мраморное море, белоснежные барашки волн непрерывной чередой бегут по воде, изредка мелькнет одинокий парус рыбачьей фелюги. На горизонте почти угадываются смутные очертания береговых линий. Успокаивающе, негромко гудит мотор, в кабине самолета какофония запахов-бензиновая вонь смешалась с 'ароматами' перегретого металла и взрывчатки. Летчик отрешенно смотрит на бесконечную морскую гладь, изредка взгляд падает на приборы. Там все в порядке. Крайнее задание, потом домой. Как только в Азов прилетит дирижабль со сменщиком, с ним же в отпуск в Мастерград. Мечтательная, так не подходящая суровому мужчине улыбка промелькнула по губам. Наконец отдых! За лето постоянных боев он устал и соскучился по семье...

Далеко внизу поплыли крохотные, словно игрушечные, домики, бесконечные ярко-зеленые сады и длинные крепостные стены-Стамбул. Летчик достал из планшета карту, сверился. А вот и Сераль.

— Первый я Орел, захожу на цель, — доложил на авиаматку.

— Принято, — излишне громко, заставив раздраженно поморщиться, раздалось в наушнике.

Перед утопающим в субтропической зелени дворцом он немного снизился, но так чтобы из орудий 17 века самолет не достать. Крыши зданий дворцового комплекса стремительно наплывают в прицел. Пора! Пуск. Из открытого бомболюка посыпались на землю мелкие осколочные бомбы. Привет от Мастерграда и напоминание что султан не вечен и нужно договариваться о мире. Целью налета было испугать верхушку османов а не уничтожить. В противном случае использовали зажигалки или фугасные авиабомбы. На земле поднимаются огненные разрывы, в диком ужасе мечутся люди, что-то начинает дымиться.

Самолет пошел на второй круг когда из стоящей недалеко высокой словно небоскреб башни выпало нечто с ярко-красными крыльями и неторопливо полетело в сторону султанского дворца. Летчик удивленно вскинул брови и почесал затылок. 'Это что такое? Надо посмотреть. Жаль с собой фотоаппарата нет, чтобы сфотографировать турецкое инженерное чудо' Самолет отбомбился по второму разу, вызвав на территории дворца новую серию огненных разрывов и повернул в сторону турецкого крылатого чуда-юда. Приближаться близко летчик не стал. Урока, что предки способны удивить потомков, например, использовав неповоротливые орудия семнадцатого века в качестве зениток, хватило. Пилот поднес бинокль к глазам, а самолет пронесся на расстоянии сотни метров от летающего чуда. Увиденное потрясло его. Аппарат оказался копией дельтопланов мастерграда но только без двигателя. Единое треугольное крыло, под ним, параллельно земле висит худой турок в алых шароварах. Рот широко раззявлен, орет что-то не слышимое из-за шума двигателя. На спине закреплен туго набитый мешок. Летчик сделал еще круг над средневековым дивайсом, сопроводив его до кромки моря. Неожиданно, когда самолет больше всего приблизился, турецкий дельтоплан взорвался, в один миг превратившись в огненный шар тут же опавший. 'Бам' — ударило по барабанным перепонкам. Дымящиеся обломки обрушились на землю, а в голубом небе над Стамбулом остался только мастерградский самолет. От неожиданности летчик втянул голову в плечи. 'Этот самоубийца пытался охотиться на меня!' Запоздалый ледяной холодок пробежал по спине.

* * *

На зиму 1695 года основная часть войск, за исключением легкой конницы и гарнизонов крепостей и укреплений вновь ушла в Киев. Тем более что переговоры о мире начались в столице Крымского ханства-Бахчисарае. Идут пусть медленно, но достаточно успешно. Напугали осман изрядно. Сам царь Петр с ближниками поспешил в Москву. Матушка, ее он любил, несмотря на все ухищрения мастерградских докторов, была при смерти. Чудо, что сумела протянуть на год больше чем в известной попаданцам истории. Как не спешил царь в Москву, как не понукал кучера, против природы не попрешь. Увидеть Наталью Кирилловну живой, попрощаться так и не сумел, не доехал семьдесят верст до столицы, как зарядили осенние, зябкие дожди и дороги превратились в сплошное болотистое месиво. Царский возок их преодолевал почти десять дней.

До приезда Петра Наталью Кирилловну не стали хоронить. Мать он любил и ее смерть, пусть и ожидаемую, перенес крайне болезненно. Исхудал, почернел, глаза ввалились. Сразу после похорон царь приезжал к жене в Преображенское, но даже ночевать не стал. Что произошло у них с Евдокией, не знал никто. Через полчаса после приезда выскочил с крыльца словно ошпаренный, прямо в лужу. В круглых глазах горит бешенство, руки трясутся. Яростно крикнул кучеру: 'Поехали!', от чего прикорнувший мужик чуть не упал с козлов. Сам ввалился в кожаное нутро возка. Ночь Петр провел в мастерградском поселке в доме у зазнобы Марии Алексеевны.

После Рождества законную супругу Евдокию Федоровну увезли навечно в дальний северный монастырь на Валаам. На постриг. По весне, перед отбытием к действующей армии царь скромно обвенчался с бывшей любовницей Марией Алексеевной. Возражать никто не стал. Да и к чему? Армия довольна. Потери маленькие, добыча большая. Служивое дворянство предвкушает получение за заслуги землицы в отвоеванном Диком Поле. Купечество подсчитывает прибыль от сотрудничества с мастерградцами, не нарадуется. Простой народ доволен восстановлением старинного права Юрьева дня. Бояре, кто поухватистее сами участвуют в новомодных кумпанствах. А недовольные? Да кто их будет слушать после разгрома боярского заговора и стрелецкого восстания... Боязно...

* * *

Перед Новым годом бывший мэр Мастерграда Соловьев вышел за ворота тюрьмы. Легкий морозец. С небес падал мелкий снег, по посыпанным усердными дворниками тротуарам двигались прохожие, но его никто не замечал. Старый, больной, в тюрьме он перенес инфаркт, никому не нужный человек, всего лишь тень себя самого, прежнего. Властного, энергичного и знающего себе цену. В связи с преклонным возрастом и состоянием здоровья его досрочно амнистировал новый Глава города — Чепанов. Роскошный особняк Соловьева реквизировали еще в далеком 1689 г. Жена погибла в покушении, друзья, которых было множество во времена успеха, отвернулись и не хотели даже слышать о нем. Единственная родственница-Оля, проживала с мужем в Москве. Так что жить ему было негде и не на что. Слава богу администрация вошла в положение бывшего заключенного. Предоставила койку в общежитии для рабочих-хроноаборигенов, назначило скромную пенсию. Обещали к лету предоставить однокомнатную квартиру во вновь строящемся доме.

Соловьев тяжело вздохнул и подняв воротник бушлата направился к своему новому дому. Зиму он прожил тихо, ни к кому не ходил, но обещанной квартиры так и не дождался. Солнце уже начинало палить совсем по-весеннему когда одинокий, всеми забытый старик однажды утром не проснулся. Соседи вызвали скорую помощь. Прибывшие врачи констатировали смерть от инфаркта и забрали тело в морг. Похоронили его на следующий день на кладбище за счет городской администрации. Снег уже сошел с земли, только в ямах или в тени остались последние, грязные сугробы. В последний путь Соловьева провожало неожиданно много людей в том числе Чепанов. Казалось, на кладбище собралось как минимум треть города. Женщины, знавшие Соловьева при жизни, утирали запоздалые слезы. Новый мэр произнес на похоронах прочувственную речь о заслугах покойного, спасшего город. Все плохое имеет свойства забываться, а то, что Соловьев спас Мастерград от паники, грозившей всем гибелью, твердо и умело руководил в первые, самые сложные месяцы после Переноса, люди помнили и были за это благодарны. Громко бабахнули винтовки воинского наряда, согнав с деревьев закружившихся с недовольным карканьем ворон. Могильщики потихоньку опустили скромный гроб в яму.

* * *

Переполненный зал заседаний Палаты общин в Вестминстерском дворце возмущенно гудел. Крики с мест: 'Позор! Покарать московитов! Отомстить!' Недовольны все, и сидящие по правую руку от кресла спикера виги и по левую — оппозиционеры тори. Красные от гнева лица под белоснежными рогатыми париками, щербатые рты раззявлены в крике. Парламент Англии обсуждает сообщение министра сэра Уолпола о возмутительной наглости московитов и их союзников-мастерградцев. Известия слишком невеселые и даже угрожающие. Вместо того чтобы исправно поставлять морским державам необходимую им пеньку, деготь, корабельный лес и многое другое, а самим покупать товары развитых держав, варвары осмелились противостоять владыкам морей. Возмутительно! Даже галерка, откуда выглядывает праздная публика, громко возмущается. В зале мест на скамейках вдоль стен депутатам не хватает и опоздавшим приходится стоять. Редко когда 'прогульщиков' нет и, депутатов собрался в зале практически все.

Спикер слегка брезгливо оглядел бушующих вокруг него недовольных джентльменов. Тонкая улыбка промелькнула по губам, он неторопливо поднял руку. Нрава спикер был сурового и с нарушителями порядка не церемонился. Зал постепенно затих, только несколько депутатов, слегка привстали, пытаясь привлечь внимание руководителя Палаты общин. Несколько мгновений человек на кресле молча рассматривал море белоснежных париков и раскрасневшихся лиц, наконец сделал выбор.

— Сэр Джон! Прошу Вас, — произнес слегка дрожащим старческим голосом он.

Полноватый джентльмен с красным от дурной крови лицом со скамей справа неторопливо выпрямился. Качнул огромным рогатым париком, легким поклоном поблагодарив спикера. Сам олицетворение собственного достоинства. Одет роскошно, красный камзол сплошь покрыт золотым шитьем и драгоценностями. Он обвел соперников слева от спикера победоносным взглядом.

— Господа, — неожиданно тонким для крупного мужчины голосом начал он ставшую позже знаменитой речь, — отныне мы оказались в положении каких-то дикарей из Америки или даже Африки, если не хуже. Мы оказались в роли варваров с копьями к которым приплыли цивилизованные люди с фузеями и пушками. Как это не обидно, но разум призывает нас признать эту горькую истину!

Зал вновь взорвался гневными возгласами. Пожилой джентльмен со скамей справа возмущенно выкрикнул: 'Объявить войну мерзавцам!' Оратор лишь злобно усмехнулся. Дождавшись, когда депутаты успокоятся, продолжил, сопровождая речь отточенными жестами искусного оратора:

— Мало того, что за последние годы произошло несколько стычек с московитами в которых военный флот потерял несколько кораблей. Сейчас мы выслушали чудовищное сообщение сэра Уолпола об обстоятельствах разгроме московитами турецкого флота и столицы османов! Это была подлая бойня в которой воздушный корабль безжалостно сжег множество морских судов турок. Один джентльмены! А что будет, когда воздушных кораблей станет несколько? Я утверждаю, что отныне наше оружие превращается в бесполезный хлам и флот любой державы может быть в любой момент уничтожен воздушными кораблями союзников московитов. Основа мощи Англии ее Royal Navy и контроль над торговыми путями поставлены под сомнение! Это вызов нам и другим морским державам, вызов цивилизации который мы не должны оставить без последствий! Более того, джентльмены, опасность нависла над всеми нами. Давайте вспомним загадочную гибель руководства Московской компании. Надеюсь то, как оно трагически и чудовищно погибло, известно всем? Я утверждаю, что весьма вероятно там не обошлось без вмешательства московитов. Все мы и наш образ жизни под угрозой! К величайшему сожалению, отныне, 'У Короля Мало'! Чтобы как-то решить жуткую угрозу, нависшую над всеми нами, мы должны принять поистине исторические решения...

По итогам заседания на секретную службу его Величества и Лондонское королевское общество пролился золотой дождь дополнительных инвестиций.

Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе, Королевское общество — ведущее научное общество Великобритании, одно из старейших в мире, создано в 1660 году и утверждено королевской хартией в 1662 году.

Британия приняла вызов варваров и готова адекватно ответить на него. Воздушный флот, корабли, способные идти без парусов появятся и у Англии!

Глава 13

К весне 1696 года военные действия с турками окончательно заглохли. Русские добились всего, чего планировали. Стамбул боялся повторного появления над городом мастерградских воздушных кораблей, а у крымчаков после двух лет сражений осталось слишком мало воинов. Ханство пришло в полное запустение и отчаянно нуждалось в мире. Большая часть христианского населения: армян, греков и других бежало в Россию опасаясь мести за действия единоверцев-русских, а рабов не осталось. Во время набегов на полуостров их почти всех освободили казаки. Более чем год продолжались переговоры в Бахчисарае русских послов Емельяна Украинцева, опытнейшего из чинов Министерства иностранных дел, да дьяка Чередеева. 'Подарки': связки соболей, чай, рыбья кость, угрозы, лесть и главное: фантастическая сила русского и мастерградского оружия, привели к долгожданному результату. В месяце марте по-новому, установленному с подачи мастерградских советников календарю, подписали долгожданный мир с Османской империей. Наконец появилась возможность осваивать причерноморские черноземы. По условиям Бахчисарайского договора к Русскому царству отходили: крепость Азов, территория Дикого поля до Днестра. Османы обязались не восстанавливать керчинскую крепость и предоставить свободный проход русским судам из Азовского моря в Черное и дальше в Средиземное. Основные потери понесли крымцы, лишившиеся причерноморских пастбищ, но и османы удар по гордости получили немалый. С самого начала было понятно, что договор — перемирие, позволяющее противники собираются с силами перед главным спором: чье Черное море. Русское или турецкое?

Виктория одержана оглушительная и долгожданная, подстать победам царя Ивана Грозного, рушившего целые татарские ханства. По повелению Петра Андрей Андреевич Виниус построил на въезде на Красную площадь триумфальные ворота. Поверху их тянулась надпись: 'Небывалое свершилось!' По стенам картинки с эпизодами Азовской осады и битвы с крымцами. В мае вернулись в Москву гвардейские полки. Прошли через триумфальные ворота к Кремлю, а затем дальше в Преображенскую слободу. На торжество собралось пол-Москвы. Впереди бояре с дьякам, дальше народ попроще вплоть до простых горожан. Отдельно стояли иноземные послы.

Два посла: австрийский и польский стоят рядом, разговаривают вполголоса на французском, чтобы никто не понял их разговор. Немец поправил букли пышного парика, поцокал языком.

— Московиты сепаратно вышли из войны с Турцией, чем нанесли большой ущерб интересам Австрийской короны, — произнес он мрачным тоном. Причин для радости не было никаких. Сепаратный мир слишком задевал интересы Австрии. Вот если бы наказать зарвавшихся варваров... Но увы, пока идет война с турками это не возможно. Империя и так напрягает последние силы и находить новых врагов неразумно, — В то время, когда Европа напрягает последние силы чтобы дать отпор мусульманам, это настоящее предательство. Нет пан Сапега, как были они варварами, так и остались. В Москве не понимают собственных выгод, что только играя соответствующую роль в европейском оркестре они могут быть приняты в европейскую семью. Дружба с пресловутым Мастерградом и приобретение причерноморских земель не заменит присоединение к семье цивилизованных народов. Очень прискорбно что царь не понимает этого, а его окружение слишком запугано репрессиями, последовавшими после стрелецкого бунта и боится даже разговаривать об этом...

— И не говорите пан фон Ливен, — поддержал немца поляк, — сам не пойму почему проклятым схизматикам так повезло. Какая знатная землица в Причерноморье. Пожалуй, если там посадить хлопов, то можно озолотиться.

— Сейчас, пока в Европе идет война с магометанами, — бросил реплику австриец, бросив недружелюбный взгляд на проходящие рядом ровные ряды латной пехоты, — задевать московитов слишком рискованно.

— Увы, пан фон Ливен.

— Однако, синьоры, московиты стали весьма сильны. — вмешался в разговор посол Светлейшей Республики Венеции граф Джованни Морозини, — А их союзники из Мастерграда ещё опаснее. Но при этом, у них есть много чего интересного на продажу. С Москвой и особенно с Мастерградом можно делать очень неплохую commercio. Я разговаривал с многими boyari и московитскими негоциантами — их рассказы о торговых оборотах с Мастерградом и делах с совместными обществами на паях, весьма впечатляют. Они буквально купаются в золоте, хотя совсем недавно были нищими...

Поляк и имперец слегка поморщились. 'Этим венецианским торгашам лишь бы деньги грести!' — но вслух спорить не стали...

Плотная толпа вдоль дороги волнуется, ждет. Наконец послышались громкие звуки музыки и показались войска. Их появление встретили ликующими криками. Впереди ехали сверкающие на солнце латами кирасиры. Эскадрона набрали прошлым летом. Недешево. Особенно дорого казне встало приобретение высоких и мощных коней. Их пришлось покупать в Германии, но дело того стоит. Богатыри на огромных жеребцах прорвут любой строй. Народ теснится вдоль дороги и на площади, а неугомонная малышня облепила даже крыши. Следующими шли музыканты и певчие. Оглушительно дудели. Царь Петр на белоснежном арабском жеребце и в мастерградской одежде двигался во главе гвардейских полков. Удивлялись его виду. Сам худ и длинен. Иные даже крестились украдкой, вспоминая про него страшные и мутные слухи. После тянулись ровные ряды латной пехоты. Идут ладно, в ногу. Глаза победно горят, усы торчком, утреннее солнце отражается в стальных латах так, что глазам больно. Победители! За ними понуро тянулись пленные турки и крымцы в кандалах. Толпе встретила их улюлюканьем. В самом конце несли захваченные турецкие знамена. Напротив открытых ворот Кремля остановились. Под восторженный рев толпы знамена полетели на землю к стенам древней крепости.

Вечером небо над древней столицей украсила огненная потеха, а сам царь Петр с новой женой милостиво принимал поздравления с великой победой. Иноземцы, прибывшие на бал с постными лицами говорили казенные слова царю. Зато русская знать ликовала. Повержен вековечный враг, а в бывшем Диком поле ждут жирные черноземные земли.

По распоряжению Петра на Красной площади собрали москвичей. Еще загодя, после заутренней, приехали возки. Неторопливо вылезали, выискивая места почище золотошубные, несмотря на теплую погоду бояре, надменные князья, высшее духовенство во главе с патриархом Адрианом: аристократия Московского царства. Стояли вокруг Лобного места, тихонько перешептывались. Что еще затеял этот неугомонный вместе с своими советниками мастерградцами? Дальше расположились дворяне, купцы, посадские и черный московский люд. Громко протрубили трубачи распугав взвившихся в небо и закруживших с недовольным карканьем над площадью ворон. Забравшийся на Лобное место дьяк громко и торжественно зачитал царский указ о повсеместном прививании от оспы и предупреждении болезней. Потом патриарх благословил царя Петра вместе с женой. Они первыми прилюдно привились. За ними, хочешь, не хочешь потянулись бояре и дворяне. В основном москвичи встретили указ равнодушно. Знали, что новые советники Петра: мастерградцы, дурного не посоветуют, да и доверяли их докторам. Москва потом пировала две недели. Посадских и горожан на Красной площади бесплатно оделяли подовыми пирогами: постными с горохом, репой, солеными грибами, скоромными — с зайчатиной, с мясом, с лапшой. Ух! Вкусны! В ночное небо в честь первой прививки взлетали разноцветные ракеты, на стенах Кремля крутились огненные колеса.

Смертность от натуральной оспы в семнадцатом веке достигала шестидесяти процентов. Прививки вместе с простейшими гигиеническими привычками вроде 'Мойте руки перед едой и перед приемом родов' и другими должны привести к колоссальному снижению смертности прежде всего детской и демографическому взрыву.

По царскому указу часть причерноморских земель пошла на вознаграждение служилых людей, прежде всего участвовавших в их завоевании: дворян, однодворцев, иных. Среди высших сословий России появилась внушительная прослойка, готовая за благодетеля 'порвать' кого угодно. Много земель бывшего Дикого поля пошло кумпанствам, желавшим добывать полезные ископаемые в новых землях, прежде всего каменный уголь в будущем Донбассе или строить морские порты. Одесса, Мелитополь и многие другие привычные для уха попаданцев города возникли на побережье Черного и Азовского морей. Оставшиеся земли пошли по царскому указу под заселение любыми охочими людьми, в том числе крестьянами. Мастерградский банк, отделения его возникли во многих городах центральной России, охотно кредитовал освоение новых земель под удивительно низкий процент. Жизнь в отвоеванных местах забила ключом. Потянулись телеги и лодки караванов переселенцев, звонко застучали топоры на постройках домов. На привалах дымились костры, мозолистые крестьянские руки вновь и вновь перетирали чернозем. Уж больно хороша землица. Ни в какое сравнение не идет с московским суглинком. Дай бог здоровья и долгих лет жизни царю-батюшке за эту землю. За год десятки тысяч крестьян, мастеровых и дворян переселились в новые места. Посошной рати или как их теперь называли даточным людям, а также получившим увечья и не способным к продолжению службы солдатам объявили, что все желающие могут получить участки на отвоеванной земле. Многие согласились, привезли из России семьи. На новороссийской земле, там, куда могли прорваться шайки разбойничающих татар или выходцев с Кавказа, возникли деревни с 'солдатскими' названиями: Воиново, Стрельцовка и другие. Поселенцам оставили оружие, из них организовали ландмилицейские полки. Окрестности Азова заселяли охочими выходцами из малороссийский казаков, в том числе их Запорожской Сечи и с Дона. Горячие джигиты получили достойных, не менее воинственных, упорных и умелых в партизанской войне оппонентов.

<

Весной следующего года степь в низовьях Дона и Днепра и вдоль побережий морей украсилась зелеными проплешинами всходов пшеницы. Непаханая земля Причерноморья требовала особого отношения к себе чтобы не допускать сдувающих верхний слой почвы чёрных бурь и не дать расползаться оврагам (это очень легко бывает в безлесной степи). Каждый землевладелец обязывался высаживать саженцы лесных и садовых деревьев на межах между владениями, бутить овраги, перекрывать их плотинами. Вновь созданные искусственные пруды станут использовать для полива полей, водопоя скотины и разведения рыб. За выполнением следили чиновники новообразованной Новороссийской губернии. Особо землевладельцев предупредили, что если лесопосадки проведут плохо и растения засохнут, или обнаружат, что посадки лишь на бумаге — будут применены драконовские штрафы. Турецким купцам, впрочем, как и негоциантам любых других национальностей, нет дела до межгосударственных противоречий. Им главное прибыль. Мастерградские товары вывозились на экспорт беспошлинно, на русские товары, за исключением хлеба, установили минимальные пошлины. Потянулись к причерноморским портам и караваны из правобережной, находящейся еще под властью поляков Украины. Путь через них оказался гораздо короче, чем через польский порт на Балтике: Гданьск. Пока еще находящиеся под чужеземной властью русские земли экономически привязывались к России. Изменение таможенных правил сможет побудить массы шляхтичей, магнатов и купцов чутко прислушиваться к желаниям Москвы. Осенью первые корабли отчалили из портов новых русских приморских городов. Повезли на базары Стамбула и Иерусалима желтое золото отборной пшеницы из центральной России и вновь присоединенных земель. Крупные латифундисты и купцы-перекупщики воспользовались неурожаем в некоторых малоазиатских областях османской империи. Рынок у осман был просто фантастический по размеру. Полновесные золотые, серебряные монеты рекой потекли в карманы землевладельцев.

Доверенным дворянам, переселившимся в Новороссию, передали семена сахарной свеклы с подробными инструкциями, как выращивать новую для бывшего Дикого поля культуру. Одновременно в нескольких городах Новороссии начали строительство сахарных заводов. На следующий год дорогостоящий продукт, который сейчас привозится из жарких стран, начнут дешево производить в стране. Вскоре он пойдет и в Европу, решительно потеснив тростниковый сахар.

Другим направлением петровских реформ стал крестьянский вопрос. Весной 1696 года, сразу после бахчисарайского триумфа вышел царский указ. Глашатаи, надрываясь, кричали по площадям городов и у скромных сельских церквей о великой царской милости. Царь Петр даровал государевым крестьянам вольную и передал им в собственность землю, которой они пользовались. Дополнительно разрешил выкупать землю по фиксированным ценам. Все это привело к образованию слоя вольных крестьян из сотен тысяч человек. Из них стремительно выделялась прослойка зажиточных, но те и другие равно боготворили батюшку-царя и готовы была за него на смерть пойти. Не приведи господь прилюдно при них отозваться плохо о молодом монархе. Если и не потащат в отделение Министерства безопасности, возглавляемое неизменным князем Ромодановским, то сами изобьют дурака до полусмерти. Внутренняя оппозиция притихла. Дворянство поворчало, дескать скоро так и их крестьяне воли захотят, но тоже смирилось. Земли с учетом южных приобретений еще много, есть чем заткнуть глотки недовольным. Тем более, что многие из родовитых начали заниматься хозяйством по-новому. Вводили передовую агротехнику, выращивали картофель и другие новые культуры, приобретали мастерградскую сельскохозяйственную технику: конные косилки, стальные плуги и многое другое и, не нуждались в большом количестве рабочей силы. На селе наметился избыток рабочей силы. 'Лишние' шли в города или переселялись. Хотя основные колонизационные потоки шли на юг, по лету привлеченные льготными условиями длинные караваны переселенцев потянулись навстречу солнцу: на Урал и дальше, в Сибирь. Казалось полцарства стали дыбом, куда только девалась спокойная и тихая патриархальная Русь!

Важным преобразованием страны стала секуляризация и церковная реформа.

Секуляризация (от лат. saecularis 'светский, мирской') — изъятие церковной собственности (движимого и недвижимого имущества) в пользу государства.

Ее тоже подготовили по предложению мастерградских советников русского царя. Церковь в России по-прежнему являлась одной из самых мощных, сравнимой с дворянством, сил: гигантское влияние на людские души, шестьдесят тысяч монахов, священников и других служителей, сотни тысяч зависимых крестьян, колоссальные богатства, многие тысячи церковных приходов и почти тысяча монастырей. Но к девяностым годам семнадцатого века количество беломестных (свободных от налога) церковных земель, стало серьезно снижать доходы казны. Усиливший собственную власть и авторитет царь Петр решился на изъятие земель на шестьдесят лет раньше, чем его потомки в известной мастерградцам истории. Имения церкви, а также монастырей, приходов и епархиальных кафедр передавались в государеву собственность. Крестьяне, проживавшие в них, освобождались на тех же условиях что и в остальных государевых поместьях. Более тридцати процентов крестьян в России стали лично свободными, а для оставшихся крепостная зависимость сильно уменьшилась. В Юрьев день они могли перейти к другому землевладельцу, податься в город или отправится на сибирские или причерноморские окраины царства, на вольные земли. Церковные дела отделялись от государственных. Иерархам церкви запретили казнить или арестовывать как мирян, так и духовных лиц. Отныне они могли подвергать только церковным наказаниям: епитимье, расстрижению, максимум анафеме. При церковных приходах учреждались воскресные начальные школы. Трехлетнее образование становилось обязательным. При наиболее крупных и важных монастырях: лаврах организовывались семинарии. Церковные учреждения, ранее владевшие землей, разделялись на несколько классов. В зависимости от этого министерство финансов выделяло на их содержание определенную сумму. Лишившись значительных имуществ, церковь роптала, но глухо. Среди церковников единства не было. Землями владели в основном монастыри, они и были прежде всего заинтересованы в сохранении прежних порядков. Совсем иначе было настроено приходское, ничего не имевшие с церковных земель, духовенство. Им пошла часть доходов с бывших монастырских и кафедральных владений и, в целом они приветствовали изменения. Более того среди мирян и клира опять стали популярными взгляды 'нестяжателей', порицавших церковное землевладение и 'стяжание' ею земных богатств. Верующие задавали неудобные вопросы: 'Какими землями владели Христос и апостолы?', 'Сколько земель было у святых отшельников Фиваиды?' Это напугало руководство церкви. Коллективная жалоба части эпископов на 'странный образ действий, которого нельзя было бы ожидать даже от басурманского правительства', осталась без рассмотрения царем. Большинство предпочло не спорить с царем, а критики отправились в ссылку или просвещать языческие народы. В итоге церковь смирилась.

Слухи о богатой и привольной жизни в Новороссии бродили по владениям османов и заносчивых панов. Из православных земель принадлежащих Оттоманской порте потянулся тонкий ручеек переселенцев. Валахи, сербы, болгары и другие православные семьями и поодиночке потянулись в Россию. А из Речи Посполитой бежали целыми селами, пограничные, населенные православными территории пустели. Не помогали ни жестокие репрессии, ни усиленный контроль границы. Бежали православные шляхтичи, особенно малоземельные, часто с своими крестьянами. Царь принимал всех и селил на безлюдных землях Причерноморья.

Польская шляхта, магнаты и мелкопоместные вскоре смекнули: зачем бороться с тем, что можно возглавить и получить прибыль?

Пан Ежи Ковальский давал дружескую пирушку в самом дорогом в Немирове трактире. На нее он собрал окрестных шляхтичей, конечно тех, с кем не враждовал.

— Помнится пан Ковальский только на прошлой неделе ты мне жаловался что твой 'maetok' (поместье — польское) совсем захирел, а сейчас угощаешь нас всех, — прошамкал беззубый пан Любомирский, поставив кружку на большой деревянный стол. Как самый старый в окрестностях шляхтич он пользовался большим авторитетом, — а твоя жена щеголяет в мастерградских платьях и в чулках, сам в новом костюме. Откуда такое счастье уважаемый пан Ковальский?

Взгляды собравшихся скрестились на инициаторе застолья. Пан Ежи залихватски подкрутил усы, обвел слегка пьяным взглядом собравшихся.

— Помните панове как я мучился с хлопом Шмыгайло? Два раза 'пся крев' пытался сбежать к московитам. И вот что я подумал... Хочет сбежать? Ладно... забрал я его и еще пару таких же беспокойных хлопов от которых одни убытки, привез на границу, да и продал московитам. Они гребут всех без разбора. Так теперь на недостаток средств я не жалуюсь. И главное! — пан Ежи поднял толстый как сосиска палец, — никакого беспокойства больше!

Сидевшие за столом едва подавили завистливые вздохи. Пан Новак задумчиво поскреб затылок. 'Может и мне избавится от готовых сбежать хлопов?' Он осторожно покосился на пана Ежи. 'А новый кунтуш у него неплох... Да что там говорить великолепен! Не то, что мой!' ...

По отношению к неправославным иммигрантам из Европы действовало другое правило. Принимали лишь мастеров нужных царству профессий и крестьян и ремесленников. Государево указание об этом еще в 1696 году ушло в российские посольства за рубежом. Прибывших старались селить подальше друг от друга так чтобы о нерусском происхождении через пару поколений напоминала лишь странная для русского уха фамилия.

Ускоренно продвигалась работа по совершенствованию высшего образования: в 'передовых' европейских странах вербовались профессора и ученые, но основу преподавателей реформированной Славяно-греко-латинской академии должны были составить мастерградцы, спешно возводились дополнительные учебные корпуса и общежития для студентов. Первого сентября 1697 года заработали семь новых факультетов: инженерный, горный, строительный, сельскохозяйственный, медицинский, ветеринарный, юридический. Четыреста студентов первого курса новых факультетов, ровно в четыре раза больше численности учеников 'старых', робко зашли в пахнущие свежим деревом и краской светлую аудиторию. Разномастно одетых, различных сословий: от дворян до крестьян, студентов объединяло неистовое стремление к знаниям, приведшее их, несмотря на все препятствия, в эту аудиторию. Студенты торопливо рассаживались за уходящими к белоснежному потолку удобными партами. Братья — монахи Иоанникий и Софроний Лихуды, руководители первого русского высшего учебного заведения, стояли у кафедры напротив большого, изготовленного по мастерградскому обычаю окна. Поощрительно улыбаясь, они рассматривали робких новичков. Рядом — преподаватели, в одном строю одетые по западноевропейской моде: в кафтанах и при париках европейцы, в строгих темных тройках мастерградцы.

Глаза Иоанникия Лихуда сверкали искренним воодушевлением. Это не сто человек обучаемых во всей академии, а целых четыреста дополнительных и это только на первом курсе обучения! Глухо откашлявшись в вытащенный из кармана белоснежный платок он поднял многозначительный взгляд на студентов.

— Здравствуйте, господа студиозы! Поздравляю Вас с первым днем занятий в нашей академии!

Для удовлетворения потребностей растущей промышленности в квалифицированных рабочих в губернских центрах открыли ремесленные училища. Купцы и акционеры кумпанств выстроились в очередь за ожидающимися через несколько лет квалифицированными юными токарями, металлургами, механиками и водителями. В Москве с помпой открыли военную академию. Там начали готовить офицерские кадры: артиллеристов, пехотинцев, кавалеристов и саперов, моряков учили в Архангельском военно-морском училище.

Купечество и казна не могли нарадоваться на условия торговли с городом пришельцев, стремительно богатели на перепродаже эксклюзивного товара в Западную Европу, Османскую империю и частично в Персию. Тысячи тонн чугунного литья: от сковородок до котлов и пушечных ядер, сотни — стальных и железных изделий: от гвоздей до холодного оружия, стеклянных: от зеркал до очков и стеклянных ваз, предметы роскоши и многое другое расходилось в Европе со скоростью горячих пирожков. Недостижимое в семнадцатом веке качество и низкая цена делали мастерградские товары желанными для любого купчины. Попытки ограничить импорт из Мастерграда, предпринятые ревностно защищавшей внутренний рынок Британией привели лишь к росту контрабанды и разорению местных промышленников. Денег бывает мало или очень мало, но бурный расцвет торговли дал средства для совершенствования транспортной инфраструктуры и развития производства. По всей стране дымились паровые машины на фабриках и заводах. Общее количество предприятий достигло 233, в том числе 90 крупных.

Продолжалось обустройство речных каналов, связывающих реки и омывающие Россию моря. Они с глубокой древности служили артериями, объединяющими обширные восточноевропейские пространства России. С максимальной интенсивностью шло строительство Вышневолоцкой водной системы и Волго-Донского канала. Объемы земляных работ гигантские, но силы, привлеченные на строительство: тысячи человек с десятками паровых экскаваторов, бульдозеров и, иной приобретенной у Мастерграда техникой, внушали уверенность в конечном успехе.

На многочисленных волоках, в том числе на Днепре, в обход Ненасытца, трудились паровые тягачи, удешевлявшие и убыстрявшие передвижения между реками и в обход несудоходных участков. Хочет купчина сам тащить собственные товары и неподъемной тяжести корабль, то вольному-воля. Однако серьезные негоцианты быстро смекнули, что цена на услуги транспортировки с учетом экономии времени на проход, выгодна. Кумпанства по транспортировке работали без перерывов.

Министерство безопасности к 1696 г основательно 'почистило' от воров и разбойников древние торговые пути по маршруту река Москва — Волга — Каспийское море Персия, с ответвлением по реке Нарва и Нева в Балтийское море, Волга — Северная Двина — Белое море, а также маршрут Новороссия — Русское царство. На реках и дорогах страны стало спокойно, а многие сотни каторжников побрели по древнему пути в Сибирь, в ссылку. Казна расщедрилась, изыскала средства на модернизацию и расширение морских портов в Архангельске и Астрахани. Создавались новые порты на Азовском и Черном морях. Азов, Одесса, Мариуполь быстро догоняли по объему перерабатываемых грузов Астрахань и Архангельск. Строительство торгового флота отдали на откуп купечеству. Ажиотаж вокруг мастерградских товаров породил спрос на корабли. Плотников и судостроителей в 'старых' портах и новых, причерноморских, завалили заказами. В результате флот рос на глазах. Русский флаг перестал быть диковинкой в портах Европы и Персии и империи Османов, хотя кораблей было еще недостаточно. Мастерградские товары вывозились на экспорт беспошлинно, на русские товары, за исключением хлеба, установили минимальные пошлины. Казна брала свое за счет оборота, а высокие пошлины на хлеб оставили чтобы алчные купчины не вывезли все подчистую, оставив страну без зерна.

Очень мешало развитию торговли с северной Европой господство на Балтийских берегах Швеции. Русских они не любили и их корабли в море не пропускали, вынуждая задешево продавать товары в приморских городах Прибалтики. Конфликт подспудно зрел, грозя в любой момент прорваться войной.

Продолжалось обустройство речных каналов, связывающих реки и омывающие Россию моря. Они с глубокой древности служили артериями, объединяющими обширные восточноевропейские пространства России. Многие тысяч человек с десятками паровых экскаваторов, бульдозеров и, иной приобретенной у Мастерграда техникой, работали на строительстве Вышневолоцкой водной системы и Волго-Донского канала. На многочисленных волоках, в том числе на Днепре, трудились паровые тягачи, удешевлявшие и убыстрявшие передвижения между реками или в обход несудоходных участков. Министерство безопасности к 1696 г основательно 'почистило' от воров и разбойников древние торговые пути по маршруту река Москва — Волга — Каспийское море Персия, с ответвлением по реке Нарва и Нева в Балтийское море, Волга — Северная Двина — Белое море, а также маршрут Новороссия — Русское царство. На реках и дорогах страны стало спокойно, а многие сотни каторжников побрели по древнему пути в Сибирь, в ссылку. Казна расщедрилась, изыскала средства на модернизацию и расширение морских портов в Архангельске и Астрахани. Создавались новые порты на Азовском и Черном морях. Строительство морских торговых судов отдали на откуп купечеству. Русский флаг перестал быть диковинкой в портах Европы и Персии и империи Османов, хотя кораблей было еще слишком мало. Очень мешало развитию торговли с северной Европой господство на Балтийских берегах Швеции. Русских они не любили и их корабли в море не пропускали, вынуждая задешево продавать товары в приморских городах Прибалтики. Конфликт подспудно зрел, грозя в любой момент прорваться войной.

Также как в известной попаданцам истории, в марте 1697 года из Москвы выехал длинный караван карет и телег: в Европу отправилось Великое посольство под управлением Лефорта, сибирского наместника Федора Алексеевича Головина и думного дьяка Прокофия Возницына. С ними направились двадцать московских дворян и пятнадцать волонтеров. Посольство должно было посетить Австрию, Саксонию, Бранденбург, Голландию, Англию и папу римского. В отличие от истории попаданцев задачи у посольства были немного другими. Война с Турцией закончилась и посольство должно было заручиться поддержкой европейских государств в предстоящей войне со Швецией и пригласить на русскую службу необходимых иностранных специалистов. Царь Петр с любезным другом Меньшиковым выбрали иной маршрут. Вечером того же дня, когда Великое Посольство отправилось в дальний путь, Петр сидел в кресле пассажирского отсека дирижабля и зачарованно наблюдал как земля стремительно отдаляется, падает вниз. Деревья, дома, становятся маленькими, словно игрушечными. Было немного страшно и в тоже время его переполнял почти детский восторг. Словно он катится в первые в жизни по ледяной горке вниз. Он с любопытством подумал: 'каково оно лететь рядом с облаками небесными?' Внизу, разделяя беспредельные лесные чащобы, проплывала голубая нитка реки.

— Мин херц, мне плохо! — позеленевший Меньшиков поднялся. Петр бросил беглый взгляд на помощника, уголок рта недовольно дернулся, царь отаернулся назад к окну. Провожаемый сочувствующими взглядами сидевших рядом мастерградцев, он цепляясь за спинки кресел руками побрел к туалету. Едва за ним захлопнулась дверь оттуда раздались специфические звуки. Слабак, подумал Петр. Он бы всю жизнь летал на воздушном корабле. На регулярном, делавшем рейсы раз в месяц, дирижабле Петр вместе с Меньшиковым отправились на Южный Урал.

Утром следующего дня, едва успели умыться и позавтракать, внизу показалось множество квадратов домов, дальше, ближе к центру сверкали на солнце крыши высоких пятиэтажных домов. Множество разнообразных автомобилей перемещалось по широким и мощенным камнем улицам. В ясное небо вздымались дымы из труб многочисленных заводов. Пассажиры оживленно зашушукались, не обращая внимания на присутствие в отсеке августейшей особы. Для большинства прибытие в аэропорт означало начало долгожданного отпуска, для многих — встречу с оставленными дома семьями. Петр прильнул к иллюминатору. Все такое знакомое по рассказам мастерградцев и фильмам и в тоже время чужеродное. Словно сказочная страна.

— Мастерград! — зачарованным голосом произнес он. Кто бы рассказал год тому назад что он поедет в землю своей мечты, ни за что бы не поверил. Бояре все твердили: невместно, то урон царской чести! А тут на тебе! К тому же не просто так, а на три месяца и будет учится в мастерградской академии. У познавать новое он любил, наверное, больше всего после власти и России. Сошлись на том что царь будет инкогнито и в том нет урона чести. Петр повернулся от иллюминатора к верному спутнику. Меньшикову слегка полегчало и хотя от завтрака он отказался, и физиономия сохраняла нежно-салатовый цвет, глядел уже достаточно бодро. Он и сам бы поехал вместе с сердечным другом, а тут за убеждение Петра поехать в Мастерград вместо Великого Посольства обещаны очень приличные скидки на комплекты корабельных приборов. Секстаны, компасы, корабельные хронометры и барометры производства Мастерграда пользовались бешенной популярностью в Западной Европе и такой же ценой. Кус лакомый. Тут словечко, там...Словом все получилось.

— Слава тебе господи, долетели! — болезненным, но довольным голосом ответил Алексашка. Взгляд привычно поискал в углу божницу, не нашел. На миг приостановившаяся рука привычно обмахнула крестом.

Внизу промелькнула голубая лента реки. Дирижабль начал плавно снижаться, одновременно поворачиваясь.

— Ууу! — коротко простонал Меньшиков, обеими руками цепко хватаясь за подлокотники кожаного кресла, лицо еще больше позеленело. Свет утреннего солнца ворвался в отсек. По сидениям и лицам пассажиров поползли жаркие солнечные лучи.

— Товарищи мы прибываем в аэропорт, местное время десять часов утра, температура в Мастерграде плюс пятнадцать...

Петр вышел на трап, огляделся. Вокруг серые бетонные дорожки взлетной полосы. Остатки снега в степи. В версте справа возвышается одноэтажное здание с высокой башней на крыше, дальше бетонные пятиэтажки бывшего военного городка. Ветер несет влажную прохладу. Петр счастливо вздохнул. Ну здравствуй страна мечты! Торопливо подняв воротник кожаной куртки, сошел по широкому трапу, перекинутому командой дирижабля. на причальную мачту. Остальные пассажиры уже толпились около лифта. Позади пыхтел с двумя изготовленными в Москве по образцу мастерградских чемоданов верный Алексашка. Поменьше свой, побольше царский.

С тихим шелестом открылись двери лифта, попутчики зашли. Петр на миг остановился перед оббитой светлой фанерой комнатой. Что такое лифт и для чего он служит Петр знал, но одно дело читать про него, другое самому прокатится. А вдруг тросы оборвутся? Боязно! Уголок рта нервно дернулся. Пролететь полстраны на летучем корабле не убоялся, а здесь трусить? Не бывать таковому! Петр наклонил голову, все-таки рост больше двух метров, решительно шагнул внутрь.

Внизу прибывших инкогнито, но от этого не менее высокого гостя, встречал одетый в официальную черную тройку чиновник. Рядом замер черный джип из 'конюшен' администрации, похожий на тот, какой был в мастерградском посольстве. В связи с конфиденциальностью визита высокопоставленного гостя, церемоний проводить не стали. Бросив любопытный взгляд на долговязую фигуру царя, подчеркнуто вежливо поздоровался, поинтересовался как называть высокого гостя — Петр Алексеевич, помог сложить вещи в машину. Дождавшись, когда все усядутся, устроился на переднее сиденье. Глухо хлопнула, закрываясь дверь, чиновник распорядился немолодому меланхоличному шоферу:

— В администрацию.

Петр прильнул к окну. Жадно всматривается в жизнь Мастерграда. Сравнивает то, что слышал от послов, что читал и что видит собственными глазами. Непривычно широкая мощеная камнем дорога, пожалуй, несколько карет в ряд проедут, тянулась мимо невозможно высоких и узких, в пять этажей каменных палат. В Москве строили многоэтажные здания, но мало, он впервые видел вместе так много высоких домов. Вдоль улиц высокие столбы с светильниками. Везде чисто, ни бумажки, ни соринки, ни конских катышей. Пахнет приятно, лишь чуть-чуть сыростью и дымом. Истинный парадиз! Сразу видно, живут очень зажиточно, глядишь даже лучше, чем иной боярин на Руси. Народа вокруг мало, в основном старики. Прогуливаются чинно под ручку на выделенных вдоль дороги для пешеходов дорожках. Зато разных автомобилей на улицах столько, что за десять минут пути от аэродрома до администрации увидел больше чем за всю предшествующую жизнь. Зело пречудно. Автомобиль въехал на небольшую площадь и остановился перед старинным по виду двухэтажным зданием с высокими окнами. Перед монументальными дверями застыли двое солдат. Дула винтовок торчат над плечами, а сверху развивается знакомый желто-коричневый флаг Мастерграда. Чиновник повернулся к гостям.

— Приехали Петр Алексеевич! — слегка напряженным голосом, все-таки не каждый день возишь царя, произнес он.

Послышался деликатный стук в дверь, Глава города: Чепанов поднял усталый взгляд от заваленного бумагами письменного стола. В открывшемся проеме показалась взволнованная, все-таки не каждые день встречаешь того, чью жизнь изучал в школе, усатая физиономия секретаря.

— Приехали! — произнес он и скрылся назад.

Чепанов провел ладонью по слезящимся глазам, рывком поднялся с кресла. Зашел в комнату отдыха. Еще раз окинул взглядом: в чайнике налита вода, в вазочках сладости. Вроде все нормально. Подойдя к большому, в рост человека зеркалу на стене, вгляделся. В зеркале отобразился немолодой, усталый человек, одетый в безукоризненный темно-серый костюм. Надо взять недельку отдыха при первой же возможности, а то вон какие мешки под глазами, решил, поправляя галстук, Чепанов. Включив электрочайник, оставшийся с времен еще до Переноса, вышел в кабинет.

Внешний вид вошедшего в кабинет молодого парня: высоченный, за два метра, худой, лицо круглое, одет по мастерградской моде в кожаную куртку и синие джинсы. Абсолютно ничего не говорил о его высоком статусе — самодержец земли русской. Встретишь в толпе, обратишь внимание лишь на рост. Словом, внешность самая обыкновенная. И не скажешь, что много плохого смог натворить с Россией в известной мастерградцам истории. Петра Чепанов не любил, но признавал за ним многие таланты и самое главное альтернативы ему не было... Высокопоставленный гость с любопытством огляделся, задержал одобрительный взгляд на висевшей в углу темной, покрытой паутиной трещин иконе. Знал, что далеко не все мастерградцы верующие, а тут приятное исключение. Размашисто перекрестился. Встретились два правителя посредине кабинета, поздоровались за руку. Чепанов доброжелательно улыбнулся и как гостеприимный хозяин пригласил самодержца в комнату отдыха. Расселись вокруг невысокого столика на кожаные кресла.

— Чаю? — предложил Чепанов. Петр молча кивнул, продолжая таращится круглыми, совиными глазами.

— Как добрались, Петр Алексеевич? — нейтральным тоном поинтересовался хозяин кабинета, наливая гостю в изящную фарфоровую кружку и пододвигая поближе вазочки со сдобой и конфетами. Запахло свежезаваренным чаем. Все, за исключением чая, произведено в 'Шанхае'. Пищевое производство, за исключением консервного, давно уже передали туда.

— Зело быстро и удобно! А все ваш предивный корабль летучий: дирижабль, — Петр вздохнул завистливо, бросил в фарфоровую кружку сахар, продолжил, — Катался я на нем вокруг Москвы, но чтобы так далеко летать, ни разу не пришлось, — Степан Викторович, не продашь его? Зело пригодится для бомбардировке вражеских крепостей. Чаю, он пудов двести бомб может взять?

Чепанов несколько мгновений молча смотрел в круглое и деланно наивное лицо русского царя, затеи едва заметно поморщился. Аппетит не плохой у Петра! А ведь ему еще в Москве объясняли, что мы конечно дружим, но судьба нашего города не может зависеть от доброй воли одного человека, кем бы тот ни был. Это сейчас царь хорошо относится к городу пришельцев, а если поссорится? Или придет к власти на Руси другой правитель, враждебно настроенный к Мастерграду? Несколько тонн бомб на головы совершенно не хочется. Поэтому превосходство мы будем сохранять над всеми без исключений и критические технологии передавать не будем. Начинать знакомство и недолгое пребывание царя в Мастерграде, за время которого хотелось произвести на русского государя неизгладимое впечатление высочайшим уровнем жизни горожан и техническими чудесами отказом, не хотелось, но придется... Дирижабль в руках хроноаборигенов это потенциальная угроза Мастерграду.

Чепанов отрицательно покачал головой:

— Петр Алексеевич дирижаблей у нас всего три, поэтому продать тебе не можем, самим нужны, — Глава города развел руками, — К тому же мы приняли решение никому не передавать воздушные корабли и ряд других технологий.

Петр надулся, сурово сдвинул брови. Не очень то и надеялся, что мастерградцы продадут одну из главных своих диковинок, но попытаться стоило.

— Продаете нам только готовые машины. А научить как из делать не хотите. Не по дружбе сие!

В комнате на несколько мгновений установилась напряженная тишина, Начало личного знакомства складывается неудачно, подумал Чепанов. Надо перевести разговор на другую тему и постарался загладить неудачное начало. Отхлебнув чаю, предложил:

— Петр Алексеевич, если нужда будет в дирижабле, дай знать нашему послу, я немедленно пришлю его в твое распоряжение.

Если до появления Мастерграда главной страстью Петра было море, то после первого полета ею стал воздушный океан. А для исполнения собственных желаний он готов был сшибать любые препятствия, подобно бульдозеру. Русский царь откликнулся с небольшой заминкой, но с нескрываемой надеждой в голосе:

— Благодарствую. Я подумаю... Поможете изготовить воздушные шары?

Чепанов несколько мгновений молчал, осмысливая услышанное. Экий настырный. Пожалуй, это возможно, в любом случае выпускники московской академии и будущие студенты нашей из аборигенов смогут их изготовить. Он поднял глаза:

— Да поможем.

Царь просиял, потянулся к вазочке, печенье захрустело в белоснежных зубах.

— Не поменяли решение жить у родителей супруги? Гостиница хоть вся в твоем распоряжении.

Удачно приняли решение предоставить родителям царской супруги освободившийся коттедж, подумал Чепанов. Селить царя в прежней квартире родителей Марии, двушке в панельной пятиэтажке, не стоит. Мало ли чего насмотрится...

Петр равнодушно пожал плечами, отхлебнул чаю, вслед за ним в рот отправилось пирожное.

— Нет. Пора познакомится с родителями моей Марьюшки, — лицо царя осветила мечтательная улыбка, — А то уже сколько уже как свадьбу сыграли а я их только на фотографиях видел. Не хорошо это. В баню хочу, Марьюшка говорила что у тестя она знатная и еще мастерградской еды. Чтобы шашлык был и ваша газировка. Уж больно она мне по нраву...

Чепанов развел руками:

— Насколько я знаю тесть с утра готовится к твоему, Петр Алексеевич приезду, -Глава города остановился, как бы давая понять, что его предложение будет выглядеть несколько необычно, потом заговорил, — может по рюмочке за знакомство?

Юный царь с сомнением качнул головой:

— Тесть тоже стол приготовил, нехорошо будет приходить выпивши.

Чепанов понятливо кивнул, отодвинул опустевшую кружку чая в сторону. 'Ну хоть с алкогольной зависимостью все хорошо, не пьет как в той истории'.

Он поинтересовался не нужна ли помощь в чем, на что Петр ответил что ничего не хочет более того, что уже согласовали с Петелиным. Учится он будет как все, на подготовительных курсах в Академию, а экскурсии на заводы, фермы и кооперативы города проводить как договаривались. Помолчали. Петр достал прокуренную трубку, несколько мгновений смотрел на нее затем отправил обратно в карман и осторожно поинтересовался возможностью послать царевича Алексея и остальных малолетних Романовых на обучение в Мастерград. Чепанов довольно прижмурился. Откинувшись посвободнее в кресле, заверил подобревшего царя что город готов услужить России. Мастерградцы давно приняли решение воспитать юное поколение Романовых в собственном духе и через доверенных советников — Петелин и Меньшиков подкидывали мысль об этом царю.

Петр уже собирался прощаться, когда Чепанов огорошил его новостью, что на границах мастерградских земель казаки поймали британца. Вначале тот запирался, говорил что он простой торговец, но когда на него поднажали, то признался что он соглядатай Московской компании. Весьма важные люди, близкие к трону, послали его в мастерградские земли с заданием выведывать технические диковинки и постараться навербовать агентов. Сначала Петра поразил сам факт того, что кто-то сумел пробраться на Урал. Ведь он запретил иноземцам ездить туда. Как сумел англичанин незамеченным пробраться через всю страну до мастерградских земель? Не иначе как с помощью предательства. Затем он гневался. За обиду англичанам ноздри рвать да в Сибирь на вечное поселение или на кол садить, но судьба наглеца теперь в руках Мастерграда.

Они еще немного поговорили, потом Петр попрощался. Расстались они в самом благоприятном расположении духа. Чепанов остался доволен, что все-таки сумел сгладить противоречия, а юный царь — что с частью его пожеланий город согласился. Та-же машина, в которой Петр приехал в администрацию, уже ожидала у входа.

Автомобиль с русскими гостями Мастерграда проехал мимо района одинаковых серых пятиэтажек и спустился по мощеной камнем дороге к пойме реки. В машине жарковато, все-таки солнце уже палит не на шутку. По просьбе царя молчаливый водитель приоткрыл окна. Свежий ветер ворвался в салон, принося запахи дыма и острые весенние ароматы пробуждающейся земли. В окружении черных, еще голых садовых деревьев выглядывали над кирпичными и бетонными заборами двух и даже трехэтажные дома. Иные похожие на европейские замки: — рисунки их показывали Петру учителя в детстве, другие белоснежными колоннами похожи на творения древних еллинов. Блестят на полуденном солнцем металлические крыши особняков...

— Богато живут! — непроизвольно прошептал Меньшиков. Петр лишь молча покосился на него и неодобрительно шевельнул узкой ниточкой усов. У ничем не примечательного по сравнению с соседними особняками дома машина затормозила. Из деревянной избы рядом с каменным одноэтажным зданием к безоблачному небу струится узкая струйка дыма — баня готова. На улице, подпирая крепким телом широкие металлические ворота, стоит мужчина возрастом под пятьдесят в строгом костюме. Черты безбородого и безусого лица неуловимо напоминали Марьюшку. Это тесть, понял Петр. При виде выходящего из автомобиля длинного, худого юноши по лицу мужчины промелькнула слегка скованная улыбка.

* * *

В неброско обставленном кабинете в обитых коричневой кожей высоких креслах с подлокотниками неторопливо разговаривают о том и о сем двое высокопоставленных вельмож, одни из высших в Английском королевстве. Лорд-казначей и лорд-председатель его Величества Почтеннейшего Тайного Совета. На массивном столе из красного дерева, сплошь украшенном резьбой с изображением вписанных в круг геральдических роз красуется полупустая бутылка знаменитого красного бордоского вина, или 'кларета' как его называли в Англии. Рядом — два полных массивных серебряных кубка. В углу трещит угольками камин, оттуда тянет уютным теплом что особенно ценно этой весной, выдавшейся слишком холодной и дождливой. В дверь деликатно постучали. Появившийся длинный и высокий слуга с щекастым лицом, немного опухшим от безделья и любви к виски с роскошными бакенбардами величественно доложил:

— Мистер Исаак Ньютон, хранитель монетного двора.

— Проси! — на правах хозяина приказал лорд-казначей.

В кабинет вошел мужчина довольно умеренного роста, бледный лицом и в отличие от господствовавшей тогда моды без парика. Их ему с избытком заменяли слегка тронутые сединой собственные пышные волосы. Живой, пронзительный взгляд выдавал в нем человека мудрого и жадного к познанию всего нового. Двое слуг с натугой несли за ним старый дубовый сундук, оббитый по углам кованым железом. Положив его на пол, они поспешно удалились.

— Милорды! — учтиво поклонился гость, удостоившись в свою очередь ответных кивков скрестивших на нем взгляды вельмож. Прервал затянувшееся молчание лорд-казначей.

— Итак, мистер Ньютон, что Вы смогли добиться за это время? — произнес он желчным голосом всегда недовольного человека, — Показывайте.

— Милорды, команда ученых под моим руководством смогла добиться весьма впечатляющих успехов, что бы вы хотели увидеть в первую очередь?

— Самое грозное оружие Mastergrad это его воздушные корабли! Они могут сбросить на галеоны и фрегаты его величества сверху бочонки с порохом и потопить их. А мы ничего не можем с этими сделать! Это превращает нашу морскую мощь в полную фикцию, в ноль... — с заметным раздражением произнес лорд-казначей. Второй вельможа молчал, лишь сверлил испытывающим взглядом тщедушную фигуру великого ученого, — Начните с них.

— Как Вам будет угодно, сэр! — послушно склонил голову ученый на миг показав вельможам крупные завитки седеющих волос. Он наклонился над сундуком, скрипнула, открываясь крышка. Попросив взглядом у вельмож разрешения, извлек лист бумаги с чертежом и расстелил его на столе.

Перед вельможами предстал рисунок вытянутого шара. Внизу канатами прикреплена плетеная гондола. Позади — виднелись лопасти наподобие мельничных крыльев и небольшой треугольный парус. Несколько секунд они молча рассматривали рисунок, потом лорд-казначей откинулся назад. Тряхнув огромным париком, искривил губы в саркастической усмешке:

— Это летает? А где же крылья?

Лицо ученого на миг дрогнуло, но он совладал с эмоциями. Столь высокопоставленным вельможам простительно не разбираться в науке.

— Милорд, — начал разъяснять ученый, — Опыты с крылатыми аппаратами еще продолжаются, пока устраивающих результатов нет, но у нас есть предоставленные Вами, — Ньютон изобразил легкий поклон в сторону лорда-председателя Тайного Совета, на что тот изобразил тонкую полуулыбку на бледном лице, — сведения о том что воздух будучи нагретым, обретает подъемную силу, а часть воздушных кораблей пришельцев имеет форму вытянутых шаров с винтами позади, приводящими их в движение. Без этого мы бы еще долго блуждали во тьме невежества. К сожалению мы еще очень плохо знаем божеские законы, кои управляют природой, поэтому мы решили пойти по простейшему пути изготовления кораблей, подымаемых к небу силой нагретого воздуха. Опыты с макетами показывают, что шелковый шар, будучи надутым горячим воздухом способен поднять людей и груз. Сейчас продолжаются эксперименты по приведению таких шаров в движение. Вариантов два: винт приводят в действие гребцы или они движутся за счет предварительно заведенного часового механизма.

Лорд-казначей саркастически пожевал губами:

— И на это Вы потратили две тысячи лорелей? Картинки?

Ньютон вспыхнул. Несмотря на достаточно низкое происхождение, хотя он и уверял что родоначальником его семьи является шотландский дворянин, к вопросам чести он относился весьма щепетильно. Лишь немалым усилием воли он подавил неуместную перед столь высокопоставленными вельможами вспышку.

— Сэр! — дрогнувшим голосом произнес он, — я надеюсь что к осени мы сможем продемонстрировать Вам первый английский воздушный корабль!

— Ну что-же, наконец подал голос лорд-председатель Тайного Совета, — мы посмотрим осенью, что у Вас получится, но я вижу у Вас в сундуке есть еще много научных чудес. Я с нетерпением жду когда Вы продемонстрируете их!

— Хорошо, сэр! Милостью Пресвятой Девы нам удалось добиться многого...— воспрянув духом, воскликнул ученый. На стол отправились макет изобретенных или скопированных с оригиналов под руководством Ньютона научных диковинок.

Соединенные вместе десяток стволов нарезных крепостных ружей на поворотном лафете, позволявшем быстро наводится вверх и способных стрелять на высоту 2000 ярдов, давали надежду что они смогут повредить летательные машины Mastergrad. Скопированные лучшими английскими ремесленниками керосиновые лампы, настенные часы-ходики и многие другие диковинки были точь-в-точь как мастерградские, но стоили в десятки раз больше чем оригиналы. В чем секрет дешевизны столь сложных изделий гениальный ученый не знал, да и дела экономики, это торгашеское, не его. Усовершенствованный макет парового двигателя конструкции приглашенного из Франции математика и изобретателя Дени Папена, работал, но был слишком маломощен, чтобы его можно было применить для практических дел.

Все это и хорошо и в тоже время слишком мало чтобы на равных противостоять Mastergrad, хотя сдвиги нужно признать есть, подумал лорд-казначей.

— У вас все, или имеете ещё что-то добавить?

— Сэр, — голос ученого немного дрогнул, не любил он просить у высших по положению, но приходится, — выделенные Вами на исследования деньги заканчиваются.

— Сколько Вам нужно, извольте выражаться яснее! — желчным голосом ответил лорд-казначей.

— Для продолжения исследований необходимо еще тысяча лорелей.

Лорд, пожевал сухими и тонкими губами. В будущем, откуда в наш мир божьим соизволением занесло Mastergrad. Английское королевство заняло подобающее ему место, по крайней мере одну из ведущих позиций. Об этом говорит ряд обмолвок мастерградцев. Это означает что нужно всячески поощрять прогресс и проявить истинно британское мужество и упорство в достижении целей. А ученый...а что ученый? Дерзок, много о себе думает, но пока нужен. Mastergrad умеет изготовлять много того, что мы еще не в силах, значит не жалеть денег на ученых, пусть догоняют пришельцев, не жалеть денег на агентов. Любыми способами добывать техническую информацию! Переглянувшись с вторым вельможей, кивнул:

— Вы получите их! Вы можете идти...

Великий ученый Исаак Ньютон молча собрал макеты в ящик, щелкнул, закрываясь замок. Поклонившись, вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь. Зашедшие следом слуги забрали ящик и также безмолвно удалились.

Дождавшись когда шаги в коридоре стихнут, лорд-казначей повернулся к собеседнику:

— Английская коммерция на материке несет колоссальные убытки, нас просто вышвыривают с рынков! — нервным голосом произнес он, — Продукция Mastergrad качественнее и дешевле. Более того она вытесняет производимые нашими ремесленниками и мануфактурами продукцию в самой Англии! Мы никак не можем перекрыть поток товаров с материка. Прибыль слишком велика! Стоит поймать одного контрабандиста, как вместо него появляется еще десяток! Его величество и его супруга гневаются, а в парламенте и тори и виги уже открыто требуют наших головы. Damn! Дело все отчетливее пахнет Тайберном!

Тайберн (англ. Tyburn) — деревня в графстве Миддлсекс, ныне часть Лондонского городского округа Вестминстер. С 1196 по 1783 год являлась официальным местом проведения казней осуждённых города Лондона.

Damn! — Проклятье, Черт!

Он немного помолчал, затем махнул рукой сверху вниз, словно в ней был острый меч и с усталой злостью продолжил:

— Может вернуться к обсуждению визита Королевского Флота в Московию, сэр? Насколько я помню у русских всего один порт: Arhangelsk, в нем держит верфи Mastergrad. Противника надо давить пока он не набрал достаточно сил! Разгромим порт и сожжем корабли в нем. Так мы заставим московитов и Mastergrad торговать с Европой через нас и сможем компенсировать все потери!

— Поздно, — лорд-председатель помотал головой. Неторопливо отпив из кубка, причмокнул. Вино-божественное! Затем меланхоличным голосом добавил, — Мы не решились на это когда их конвойные суда атаковали Royal Navy. А теперь поздно. По моим сведениям в порту стоит шесть флейтов, вооруженных оружием Mastergrad. Этого хватит чтобы отбить нападение. А если прилетит летучий корабль, то мы бесполезно погубим хоть весь флот. У короля много, здесь не сработает...

— Жаль, — печально заметил лорд-казначей, — А идея красивая. Одним ударом рассечь гордиев узел. Но вы правы... риск слишком велик.

После непродолжительного молчания лорд-председатель вскинул взгляд на собеседника и произнес, упрямо стиснув губы:

— Я считаю, что выход только один, сэр. Искать перебежчиков. Таких-же, каких нашли шведы и по крупицам собирать информацию о машинах и науке Mastergrad! И только тогда, когда мы построим собственные летающие корабли для неба а наши фрегаты смогут ходить против ветра, когда мы изготовим орудия не хуже Mastergrad, прийти и стрясти долг.

Он помолчал, давая собеседнику возможность осмыслить предложение. Лорд-казначей с сомнением посмотрел на сидящего рядом с недовольным лицом вельможу. Лоб у него собрался в морщины, было видно, что он мучительно пытался найти выход.

— А что делает Секретная Служба, которую кстати Вы курируете, для того, чтобы раздобыть образцы оружия и машин из Mastergrad или людей знающих как они устроены? — резким голосом поинтересовался он, — Немалые средства, выделенные для наших ученых и инженеров дают мало пользы. Информация от Mastergrad, несомненно, сильно ускорит и удешевит их работу!

Лорд-председатель с поморгал белесыми ресницами, потом с раздражением посмотрел на собеседника. Поставив на стол кубок, который он до этого держал в руке, холодно ответил:

— Мы делаем все возможное. Образцы диковинных товаров Mastergrad регулярно направляем для изучения мистеру Ньютону. Наши агенты сумели подпоить несколько моряков с принадлежащих Mastergrad конвойных флейтов, к сожалению из московитов и записать несколько перспективны идей. В частности о пружинно-маховичном движке, изготавливаемом из застывшего сока одного южноамериканского растения. Мистер Ньютон высоко оценивает пользу этой идеи. А в самой Московии стало крайне трудно работать. После провала заговора bojar и мятежа strelzoff, царь Питер и глава его тайной службы prince de Romodanovski устроили вторую Варфоломеевскую ночь. Всех наших агентов схватили. Всех до единого! Несчастных казнили или выслали умирать от морозов в дикую Siberia. А к Mastergrad соваться — это самоубийство. Любого иноземца там видно лучше, чем белого ворона в Тауере. Мы занимаемся восстановлением своих прежних позиций, но это нелегко и требует времени и денег. Я даже не берусь предсказать сколько лет это займет...

Лорд-председатель разинул рот, желая еще что-то сказать, но собеседник не собирался предоставлять ему такую возможность. Смерив сидевшего рядом вельможу злобным взглядом, произнес:

— Итак, сэр, я Вас понял. Сегодня мне предстоит весьма неприятный разговор с Их Величествами. А когда обо всем узнает парламент, будет землетрясение. Но выхода у нас нет, сэр... Британию действительно ждут трудные времена.

Глава 14

Петр вел дневник, куда записывал собственные впечатления.

'Город Мастерград стоит к югу от гор уральских на речке малой называемой Велька. А над горами теми тучи поднимают вверх и так обходят город. Посему обычно над Мастерградом небо ясное. Не иначе над ним особое божье благоволение. А машин в городе много. В какой час не выйдешь из дома, одну да увидишь. Многие пользуются двухколесными машинами кои движутся самим человеком, прозываемыми велосипедами. Пробовал на таком прокатиться. Зело трудно удержаться, упал. Не понравилось. Тесть Алексей Петрович катал на другой машине, рекомой мотоциклом. Движется она за счет мотора, как автомобиль. Понравилось. Алексей Петрович подарил его. Каждый вечер ездим вместе за город учиться управлять. А полной темноты в Мастерграде нет. По всем улицам стоят столбы, на них — фонари электрические. Каждую ночь их включают, оттого там постоянно плезир, и гулянье великое. Так светло, что книгу читать можно.

А детей и отроков в городе много. Покупали они детей у окрестных башкирцев и иных племен, много там и русаков. Иные из них уже в возраст вошли. Теперь служат в войске или на мануфактурах. Что диво, не делают они различия между природными мастерградцами и теми кого в детстве купили, только присягнуть должны городу на верность. Женки да девки носят штаны как магометане или с подолом выше колен срамно ходят. Спрашивал я Алексея Петровича, почему так не по-христиански? А он ответствовал, что такой обычай у них в городе и вера здесь не при чем. А если он кому не по нраву, так его другим не навязываем, кто как хочет, тот так и живет, и мы тоже как привыкли, так и жить станем.

Видел заводы мастерградские. Зело велики и шумны. Работают там искусные мастера, каких в целом свете не найдешь. Видел как льют чугун. Река огненная льется в формы. Очень дивился. Все что угодно сделать могут. Торговые люди покупают их товары развозят по всему миру оттого и живут справно и богато. Никто не голодает, нищих совсем нет. Спрашивал у главного их Чепанова, как бы мне в России также сделать. Ответствовал тот, что Мастерград не желает терять превосходства, посему секретные умения передавать не будут, а простым научат. А еще говорил что в Русском царстве нужно развивать образование, ремесла и сельское хозяйство. Долго думал. Наверное он прав.

Видел в Академии внутренности человеческие. Сердце, почки. Жилу, на которой легкое держится. Мозг человеческий видел, серый такой... Зело предивно...

Показывали мне палицы маленькие рекомые логарифмические линейки и машины чудные — арифмометры. Зело быстро с их помощью считать можно. Пробовал сам, получилось. Заказал таких изготовить для министерства финансов.

Возили меня с Алексашкой на солдатские экзерциции. Десять машин из доброго железа, рекомые БТР, стреляли из скорострельных фузей по мишеням, да артиллеристы затем из пушек стреляли да разом ракеты пускали. Зело страшно. Ездили потом смотреть, что осталось от мишеней. Все в клочья разорвано, да ямы в земле преогромные. Мнится мне, что с таким оружием они любую армию победить могут. Хорошо что они друзья Русскому царству. Верность союзу доказали в войне с басурманами.

Сегодня ездили на поезде на гору Магнитную. Сия машина не как автомобиль ездит лишь по двум полосам из дорого уклада. Местные башкирцы гору сию называют Атач в честь своего древнего богатыря. Это еще одно чудо. Вся она — магнит, так что железный гвоздь ли, или еще какой предмет к ней прилипает крепко. Смотрели металлургический завод. Диво-дивное, огромный, больше иного города. А воняет там премерзостно, но людишки привыкли. Смотрели доменный цех. Металл, как вода льется из печи, сверкает, что глазам больно. Очень жарко. Дали мне шапку твердую, называемую каской и очки, чтобы глаза защитить. Забрал их с собой. Теперь понятно откуда у Мастерграда столько доброго железа да уклада. А работники там и мастерградцы и русские и башкирцы и люди совсем неизвестных племен и народов.'

* * *

Патронный голод, после Переноса сдерживавший фантазию мастерградских инженеров ушел в прошлое. Впрочем, это не мешало проектировать варианты магазинной винтовки похожей на трехлинейку, но с сменным магазином. К лету 1697 года экспериментальные образцы довели до ума и военный завод приступил к их выпуску. Высвобождающиеся берданки по мере замены поступали на мобилизационные склады или в продажу гражданам Мастерграда. Для спецназа, сержантского и офицерского состава началось производство автоматического оружия с полусвободным затвором системы Томпсона — самозарядного карабина, внешне напоминающего ранний советский экспериментальный пистолет-пулемет Токарева. Начался выпуск малых партий станкового и ручного пулеметов, похожих на системы Максима и Льюиса, но благодаря патрону меньшей мощности и томпсоновскому механизму автоматики получившихся значительно легче и проще прототипов. Работы над новой модификацией револьвера продолжались. По итогам предстояло насытить войска и милицию новой моделью, похожей на мощный АЕК-шный 'Носорог', выпускавшийся в 90-х годах в России.

На ламповом заводе совместно с Академией изготовили экспериментальный экземпляр телевизора. Какова же была радость и гордость ученых и инженеров, когда невзрачный, с маленьким экраном аппарат заработал. Это давало надежду, что когда 'умрет' последний 'перенесенный' телевизор, их производство наладят в Мастерграде. Впрочем, и сейчас ламповый завод не простаивал, ежегодно производя пару десятков разных радиостанций и сотни радиоприемников.

* * *

Весной развернулись военные действия с империей Цин. Бывшие стрельцы мятежных полков, отправленные на Дальний Восток, успели обустроиться на новом месте. Пришла пора отвоевать утерянные по Нерчинскому договору территории. Едва реки стали судоходными, большой отряд: полторы тысячи казаков, сплавился по Амуру. Страшно и грозно прошли вниз по реке до остатков крепости Албазин. По пути князья отпавших от русского подданства земледельческих народов: дючеров да не ушедших в Маньчжурию остатков дауров, пытались вооруженной рукой остановить караван, но тщетно. Их жестоко били. Захватив много пленных и скота, приводили обратно под царскую руку и ясачили. Часть казаков отправилась дальше до впадения в Тихий океан, подводить под царскую руку племена по обе стороны Амура и вплоть до государства Чосон, как в те времена называлась Корея. В лесах вокруг Албазина звонко застучали топоры, лесные гиганты пошли на восстановление полуразрушенных крепостных стен и избы для казаков. Заросшие поля расчищали, засевали пшеницей и картошкой. Осенью поселенцы будут с хлебом!

Бывший полуполковник Орлов стал новым воеводой Албазинским, получив под управление территорию, превышающую размерами европейские государства. На следующий год в марте под стенами крепости, появился маньчжурский отряд численностью 2000 конных с 6 пушками под управлением военноначальника Хайсэ. Войско империи Цин был разбито в полевом сражении и лишь единицы сумели убраться обратно в Маньчжурию. Стальные орудия, новейшие фузеи и обучение у мастерградских военных показали собственное превосходство над слабоорганизованным войском китайцев. Казаки осмелели и большинство выписало из Нерчинскго острога в Забайкалье семьи, а то за год успели соскучиться. Окончательно стало ясно что отныне и навек Дальний Восток русский, когда в бухту Золотого Рога где уже стояла небольшая крепостица, однажды утром вошли огромные корабли. Свежий ветер раздувал утесы когда-то белоснежных парусов. Острые носы кораблей 'резали воду', а на центральной мачте каждого развивался русский стяг! Стены крепостицы окутались пороховым дымом:

'Бамм!'

Эхо загуляло над водами залива. На мачтах заползали, убирая паруса, матросы. Два корабля: пассажирский клипер 'Стремительный' и грузовой барк 'Труженник' закончили трудный, четырехмесячный поход через полмира. Лишь однажды, в Южной Африке суда пристали к берегу. Интернациональный экипаж из нанятых морских волков: англичан, голландцев и иных вместе с русскими морскими чинами и переселенцами неделю отдыхал на твердой земле. На месте стоянки, там, где в будущем попаданцев стоял город Дурбан, остался русский форпост на полпути на Дальний Восток. Порядок во время перехода на кораблях поддерживался железный. За употребление некипяченой воды или справление нужды в трюме, а не в гальюне пороли линьками. Мясные и рыбные консервы, картошка, вермишель и бочки с залитыми водкой лимонами, строгое следование правилам гигиены позволило свести потери среди экипажа и пассажиров за время долгого путешествия к минимуму.

Четыре дня выгружались на берег крестьяне и ремесленники с семьями. Все они добровольно завербовались, пожелав начать новую, вольную жизнь в новом месте. За людьми потянулись бочки, ящики с припасами и инструментов. Поселенцы разделились приблизительно поровну. Часть осталась на месте, поселившись в крепости и вокруг нее. Остальные, отдохнув перед долгим путем, отправились в Албазин. Еще через неделю, загрузившись дарами Востока, в том числе контрабандными товарами империи Цин и вассального государства Чосон, корабли направились обратно, в порт приписки — Мурманск. На следующий год должны прийти уже четыре корабля. Мастерградские верфи в Архангельске не стояли без дела...

Ранней осенью, по прилету обратно в Москву, Петр разразился чередой указов, ломавших остатки привычных старинных порядков. Увиденные им высочайший уровень жизни, технические диковины и мощная армия произвели неизгладимое впечатление на юного царя и если в известной попаданцам истории его кумиром стал Запад, то теперь он преклонялся перед Мастерградом. Хочу чтобы в моем царстве все было как там!

Вскоре после приезда государя думский дворянин Обельский подал на имя царя челобитную с просьбой об уничтожении внутренних таможенных сборов у крестьян, не затрагивая купеческой торговли. В письме он уверял, что сборы — главное препятствие к развитию торговли в России. На челобитной Петр собственноручно начертал: 'Отменить внутренние таможни для всех а потери казны возместить увеличением пошлин на границах Руси'. Уже через две недели вопрос передали на рассмотрение боярской думе. С одной стороны, с другой стороны... Не по старине это, но и деньгу немалую сэкономить можно, если таможни внутри государства не будет. Многие думские успели приохотиться к торговле или вошли в кумпанства. Дюже выгодно сие. От сборщиков внутрь государства таможенных пошлин происходят великое отягощения подверженным к платежу оных. Бояре, кто одетые по старине или в европейской одежде, а иные и в мастерградской, поднимались по чину и месту и говорили, говорили, отводя душу витиеватыми и пустыми речами. У Петра, восседавшего на троне рядом с кротко и терпеливо улыбающимся царем Иваном, все больше выпучивались круглые глаза. Вот уже появились гневные пятна на загорелом и похудевшем за лето лице. Наконец он рявкнул на бояр, тогда дело пошло веселее. Едва в широкие окна мастерградской работы заглянул вечер, царь указал, а бояре приговорили! Дело было сделано.

Вскоре по городам бескрайней Руси надрываясь, закричали глашатаи о новой царской милости к верноподанному народу. '... Царь указал а бояре приговорили... жалуем и освобождаем от платежа внутри государства таможенных и мелочных сборов, то есть: Таможенных с товаров, с хлеба и со всяких съестных припасов, с сена и с дров и с прочаго, что в Москве в большую, померную и мытенную, також и в других городах в таможни сбиралось. Все таможни, имеющияся внутри государства (кроме портовых и пограничных) уничтожить, и как им не быть, так и вышеписаннаго сбора не сбирать, а ту сумму сбирать в портовых и пограничных таможнях, с привознаго и отвознаго товара.'

Другим указом Петр установил для помещичьих крестьян фиксированную плату за выкуп на волю. Наказывать крепостных владельцы отныне могли только по суду а крестьяне получили право писать челобитные на жестокое и незаконное обращение помещиков. За год по царскому указу у нескольких помещиков отобрали имения за бессердечные и жестокие дела а их бывшим крестьянам дали вольную. Число свободных земледельцев, медленно, но верно росло, обещая, что через несколько десятилетий крепостных людей в России вовсе не останется.

Михайла Артемьев возвращался с базара в Новгороде, да по зимнему времени не успел домой до ночи. В этот год волки уж слишком озоровали, он и остановился на полдороге у родственника, тоже Артемьева, только Ивашки. Отужинали картошечкой, ну и привезенного родственником хлебного вина употребили немного. Как же с устатку без этого? Новомодный овощ по сердцу пришелся многим, да и батюшка в церкви говорил, что сам патриарх благословил его употребление для пропитания. С каждым годом на крестьянских полях место под картофель только увеличивалось. И вкусен и сытен, да родит обильно, так что ежегодно витавший над крестьянством севера России призрак голода немного отступил. На улице морозно а в избе от печи исходят волны жара. Тишина, скука. Любопытная малышня поблескивают глазенками с печи. Родственники расположились на широких скамьях вдоль стены, не спалось.

— А что хорошо расторговался, Михайло? — зевнув и лениво перекрестив рот, поинтересовался Ивашка.

— Да слава богу! — проговорил гость степенно и тихо, — Младшой сын то у меня в полную силу вошел, ходили мы на охоту по первому снегу и лося завалили. Вот отвез мясца на торг и еще кое-чего. Продал все. Так что не жалуюсь...

— Да, — протяжно вздохнул Ивашка, — тебе только позавидовать можно, старшой у тебя в царское войско завербовался, деньгу зашибает, да домой пересылает, так что у тебя все ладно. А вот я... — он досадливо махнул рукой. 'Говорят что Михайла землицы прикупил у помещика Волкова, сам скоро не хуже его станет! Эх... и что у меня дети еще такие маленькие...'

— А что? Сейчас жить можно, вот царь вольную многим дал, да выкупаться разрешил, да тяготы многие снял. Как сейчас не жить? Я вот многим доволен... А хочешь вербуйся да езжай на юг, получай хоть десять десятин, хоть двадцать! Царь добрый, радеет за простой люд. Жить стало не в пример легче и богаче.

Помолчали. Сухо трещат сверчки. Лишь собака забрехала на дворе. Ивашка проговорил, задумавшись:

— Может и прав ты, чего сидеть тут в бедности. Вот подумаем с моей Авдотьюшкой, может и решусь...

Больше всего были довольны молодым царем купцы и промышленники. Грандиозное по размаху строительство каналов, которое должно связать между собой омывающие страну моря, механизация прохода через волоки и несудоходные места, отмена внутренних таможен сшить страну в единый и очень привлекательный рынок. К лету 1700 года общее количество мануфактур перевалило за восемь сотен, в три раза больше чем было при Петре в известной попаданцам истории. Товары высокого передела: бумага, ее производство Мастерград отдал в Россию, хлопчатобумажные и льняные ткани по переданной пришельцами из будущего технологии, цветные металлы и многое другое производились в избытке. Часть изготовленного товара повезли продавать в Европу. А оттуда везли серебро, рыбу, вино и колониальные товары. Все остальное производилось внутри страны или на заводах Мастерграда. Предметы роскоши с Запада: модные пышные юбки и корсеты, короткие, до колена, штаны-бриджи, длиннополые камзолы и пышные парики, изысканная, обильно покрытая фигурной резьбой с причудливо изогнутыми ножками, мебель, украшения перестали завозить в страну, не модно и не престижно, вот мастерградское, это-да. Лепо и удобно, сам царь носит произведенную по фасонам из будущего одежду а в палатах его мебель только мастерградская. На Кукуе купцы европейских стран злобно шипели да жаловались друг другу и влиятельным людям домой на падение прибыли и оборотов. Дескать наказать наглых московитов и мастерградцев. Но на их просьбы пока продолжалась большая турецкая война а правители готовились к разделу испанского наследия, никто не обращал внимания

Весной 1698 года почти одновременно с Великим Посольством из Персии вернулся думный дьяк Украинцев, наверное самый 'сильный' и опытный из чинов министерства иностранных дел. В отличие от посольства в Европу, привезшего лишь туманные обещания августейших особ помочь в схватке с северным хищником: шведским королевством, он привез подписанный торговый договор. Правитель Персии: Солтан Хусейн имел репутацию простака, мало интересовавшегося политикой. В государстве все решали столпившиеся у трона придворные и евнухи. На приеме, которого пришлось дожидаться нескольких месяцев шах ограничился знаменитым:

— Yaxshi dir!

Yaxshi dir — это хорошо.

Те, кто по-настоящему правил в Персии, понимали, что у держав общий враг: османы, а продемонстрировавшего силу потенциального союзника не стоит обижать отказом, но и этого оказалось мало. Золото, много золота и самоцветных камней, связки соболей и каланов, искусно сработанные и украшенные драгоценными каменьями клинки из доброго уклада решили дело. По договору русским купцам предоставили право беспрепятственно торговать в Персии и пересекать ее территорию с севера на юг. В пропахшем пылью и высушенном зноем прибрежном городе Бендер-Аббас, который еще в пятнадцатом веке посетил Афанасий Никитин, русские купцы стали частыми гостями. На окраине появился постоянный русский поселок. С побережья Ормузского пролива прямой путь в баснословно богатую Индию, которую лишь начали завоевывать белые английские сахибы. Завоюют ли сейчас? Бог весть, по крайней мере частым грузом, отправляемым по заказам индийских раджей, стали фузеи и пушки доброй мастерградской работы.

* * *

Средней руки французский купец Жак Кампредон уже десять лет проживший в Москве, приехал в мастерградское посольство не просто так, а лично поблагодарить за помощь. Это он счел своим долгом. Вначале зимы пришлось съездить по торговым делам в Тулу. Мороз разошелся не на шутку а в арендованном для путешествия громоздком кожаном возке дули сквозняки. По дороге назад его сильно просквозило. Он заболел. Лежа в измятой и пропахшей потом постели, он заходился надрывным, хриплым кашлем, дышал тяжело, тело пыхало липким жаром. Лечение срочно вызванного кукуйского le docteur не дало результатов, с каждым днем ему становилось все хуже. Не помогло даже испытанное кровопускание 'дурной' крови. Уже и не надеялся, что выздоровеет. Готовясь к смерти, написал завещание и подумывал над тем, не пора ли звать кюре, но его компаньон — голландец Ян Баккер воспользовался последним шансом. Заставил больного подняться и отвез в больницу при мастерградском посольстве. Случилось чудо, его осмотрел le docteur, совсем юная девушка. Прописанное лечение помогло. К удивлению соседей и знакомых он выздоровел. Правда пришлось заплатить, но мастерградцы помогали бесплатно лишь русским. Впрочем цена оказалась посильной. Второй причиной посещения было любопытство. Слишком таинственные и противоречивые слухи витали вокруг мастерградцев.

В комнату приемов его привел молчаливый толи охранник, толи слуга. Предупредив, что сейчас подойдет господин посол, он небрежно кивнул на прощание и удалился. Жак Кампредон настороженно огляделся. В помещении все выглядело инородным. Под непривычно большими окнами — железная труба. На улице падает мягкий снежок а от нее идет уютный жар. И никаких печек! У противоположной глухой стены два кресла мастерградской работы небольшой столик между ними. По виду совершенно простые, но удобные. Такие он уже видел у русских вельмож. Пол из дубовых кирпичей натерт воском, блестит под светом люстры с мастерградскими лампами. Жак прошелся по помещению, остановился у окна. Пришельцы из будущего, подумал он, многое знают и умеют, вот только ни с кем в Европе не хотят поделиться знаниями...

В открытую дверь зашел посол, в опущенной руках зажата небольшая книга. Жак Кампредон ошарашенно уставился на него и немного растерялся. В представлении многоопытного купца дипломатом должен быть почтенный сановник преклонных лет, убеленный сединами на службе государству. Мастерградец никак не соответствовал этой картине. Он выглядел удивительно юным для такой серьезной position (должность, франц.). Максимум тридцать лет. Высокий, широкий в плечах. Во взгляде веден ум и гордость. Жак прожил долгую и насыщенную авантюрами жизнь, научившую его читать человека почти как книгу. Подобных людей он видел много среди небогатых, но амбициозных юных шевалье. Облик мастерградца дополняли щегольские, аккуратно подстриженные усики. Впрочем, было понятно, что молодой человек, в столь юном возрасте достигший высокого поста, не обделен талантами и жизненным опытом.

Замешательство купца длилось какие-то мгновения, жизнь успела многому научить француза и приветствовал он посла уже совершенно невозмутимым тоном. Он долго прожил в Москве и знал русский в достаточной мере, чтобы не нуждаться в переводчике. Лошадиное лицо купца расплылось в куртуазной улыбке. Учтиво поклонившись, он рассыпался в глубочайших благодарностях врачам и посольству за лечение, без сомнения, сохранившее ему жизнь и готовности отблагодарить за это всем, чем он только может.

— Пустое, месье Кампредон, — любезно улыбнулся посол, — Присаживайтесь.

Рукой указала на кресло. Мастерградец присел, книга легла на стол. Дождавшись когда собеседник расположится и поднимет взгляд, он продолжил любезным тоном:

— Медицинскую помощь мы оказываем всем страждущим. Правда, не всегда можем спасти человека. В Вашем случае, слава богу, все получилось.

Они еще немного поговорили о видах на торговлю. Жак Кампредон осторожно поинтересовался о возможности без посредничества русских купцов закупать продукцию города пришельцев. К своему разочарованию он услышал что на этот счет действуют строгие указания Главы Мастерграда и ничем помочь невозможно. Француз недовольно поджал губы. Впрочем, он не был слишком разочарован. Странно было бы если для незнакомого француза сделали исключения. Они еще поговорили о высокой европейской политике и Жак уже собирался откланяться, когда посол неожиданно произнес.

— Месье Кампредон, Вы не могли бы оказать мне небольшую услугу? Так сказать ответную?

Мастерградец требовательно уставился на собеседника.

— О! Месье! Я всецело к Вашим услугам. Если она не пойдет во вред ma belle France. Я так обязан Вам...

— Я прошу Вас доставить это, — мастерградец взглядом указал на лежащую перед ним книгу, — к тем, кто во Франции имеет власть.

Кампредон насторожился, хотя все та-же любезная улыбка продолжала стыть на его лице. Такие выходы у него были, но нужно ли это ему? Он посмотрел вниз. Книга как книга, ничего особенного, только название не видно, повернута так, что прочитать невозможно. Рука потянулась почесать затылок, но наткнулась на парик, он едва заметно поморщился и отдернул руку.

— О чем она? — осторожно поинтересовался купец. За иную книгу и головы лишиться можно.

— А Вы посмотрите, — мастерградец развернул ее обложкой к собеседнику и пододвинул поближе.

Кровавый молох великой французской революция или конец монархии, прочитал Кампредон. На обложке богато одетый мужчина, по виду нобиль, положил голову на перекладину странной машины, вверху ее сверкало бритвенно отточенным острием косое и, по виду тяжелое лезвие. Он растерянно замер, потом судорожно сглотнул. По спине скатилась струйка холодного пота. Несколько мгновений глазами завороженного удавом кролика он смотрел на книгу, затем осторожно, словно брал гадюку протянул к ней руку. Мастерградец, суженными глазами наблюдавший за французом, холодно усмехнулся...

Несколькими месяцами спустя в королевских покоях Лувра. Багровый словно спелый помидор Людовик XIV де Бурбон, больше известный как 'король-солнце', отшвырнул листок с переводом. Исписанная аккуратным почерком писца бумага белоснежным голубем спланировала на пол около украшенных пышными белоснежными бантами ботинок генерал-лейтенанта полиции Марка Рене маркиза д'Аржансон.

— Мердэ! — грязно выругался король.

Откинувшись в кресле, с ненавистью покосился на лежащую на столе книгу. Маркиз ждал, вежливо улыбаясь своему сюзерену. Немного успокоившись, хриплым голосом поинтересовался у услужливо согнувшегося перед повелителем вельможи:

— Это правда? То что в ней написано.

Взгляд короля невольно вновь покосился на книгу.

— Ваше величество, — с невозмутимым видом ответил министр, — Насколько я могу судить, логических противоречий в написанном нет. А правда ли это? Мастерградцы нам не союзники и почему они решили предоставить нам сведения, мне неизвестно. Я могу лишь предположить. Отношения Мастерграда с британцами очень напряженные, доходило до столкновений на море. Они плохие и у нас. А враг моего врага...

Вельможа бросил выразительный взгляд на повелителя, тот кивнул, соглашаясь. Людовик был достаточно умен и опытен в интригах чтоб сложить несложный пазл.

— Единственно что я могу утверждать с уверенностью,— продолжил полицейский, — это что доставивший книгу человек верный патриот Франции.

Он сокрушенно развел руками, наклонившись и на миг показав во всей красе посыпанный серебряной пудрой роскошный парик, подобрал с пола листок и оставил крепко зажатым в руке.

— Одному господу известно, но учитывать это, — он показал пальцем на книгу, -необходимо.

Для Людовика, в детские годы пережившего войны Фронды и ставшего убежденным сторонником принципа абсолютной монархии и божественного права королей, прочитанное стало крушением самих основ миропорядка. Всего, за что он с таким неистовым пылом боролся. Казнь потомка — Людовика XVI с Марией-Антуанеттой, отправка на гильотину аристократов и прелатов, победа санкюлотов и многие другие непотребства включая потерю колоний, отвоеванных жадными британскими торговцами. А островитяне еще и финансировали междуусобицу, не считая того что участвовали в уничтожении флотских офицеров и французского флота. Есть от чего прийти в неистовство. Но чего у короля было не отнять, это изворотливый ум и талант незаурядного государственного деятеля. Не зря его при жизни называли великим и королем-солнце. Людовик скривился, словно невзначай съел кислящий лимон, но решительно протянул руку к министру:

Санкюлоты (фр. sans-culottes — 'без кюлотов') — название революционно настроенных представителей 'третьего сословия' в Париже во время Великой Французской революции, преимущественно мелких буржуа.

— Давайте, я посмотрю еще раз.

* * *

Административные реформы в русском государстве продолжались. Летом нового, 1698 года вышел петровский указ об изменении территориального деления страны. Проведение реформы диктовалось настоятельно необходимостью замены устаревшей системы административного деления. Проект ее разрабатывали специалисты-управленцы и юристы администрации Мастерграда. После долгих споров и обсуждений решили, что целесообразно взять за образец Российскую империю конца девятнадцатого века, а копировать административное деление Российской Федерации пока преждевременно. Наряду с волостями и уездами появились губернии. Что касается губернаторов, волостных старшин и уездной администрации, то предусматривалась их регулярная ротация. На нижнем уровне — в волостях и уездах вводились местные выборные органы с совещательными функциями.

На рождество 1699 года Земским Собором, его русские цари начали созывать ежегодно, приняли новый свод законов — Соборное уложение государей Петра и Ивана. Царским указом его немедленно утвердили. Объемистый документ из двадцати пяти глав и более чем тысячи статей объединил традиционные законодательные требования из Соборного уложения Алексея Михайловича Романова и новинки из еще не написанного Кодекса Наполеона: право пользоваться и распоряжаться вещами 'наиболее абсолютным образом', неприкосновенность законно нажитой собственности, свободу заключения договоров. Уложением оформились в виде табеля о рангах социальные 'лифты' для роста талантливой молодежи из крестьян и ремесленников, вместе с тем сословное деление оставалось.

В соответствии с уложением учреждался Верховный Суд и система территориальных судов. Членов суда назначал государь по представлению Земского собора или, для территориальных судов, по рекомендации Министерства юстиции.

На рождество царь с женой, как и в предыдущий год, посетили инкогнито Мастерград. Погостить, развеяться и Марии Алексеевне навестить подружек. На длительный срок приехать не получилось, слишком беспокойным хозяйством управлял русский царь, но как и в прошлый раз пробыли у родителей седьмицу. Визит хотя и неофициальный, но хлопот и переживаний у тестя с тещей было изрядно...

Война на Дальнем Востоке между империей Цин и Россией шла вяло. Казаки продолжали цепко держать в руках земли с данниками из местных племен по обе стороны Амура вплоть до Тихого океана. Несколько раз многотысячные маньчжурские армии атаковали Албазин и городок в бухте Золотой рог, названный Владивостоком, но безрезультатно. Многочисленная — миллионная армия династии Цин отличалась низкой боеспособностью. Большая ее часть: войска Зеленого знамени комплектовались китайцами и корейцами, часто насильно зачисленными в армию. Оснащение армии: длинные пики, фитильные ружья, короткие сабли и луки со стрелами, на столетия отстало от Европы. Маньчжурские войска регулярно и жестоко били в полевых сражениях, остатки в ужасе бежали от страшных пришельцев. В ответ казаки совершали опустошительные набеги на историческую Родину нападавших, в Маньчжурию. В результате север страны до лесистых склонов Малого Хингана совершенно обезлюдел, а у казаков появилось множество пленных маньчжур и китайцев. Использовали их казаки для наиболее тяжелых работ: в рудниках и при прокладке дорог.

Прибрежный Китай познакомился с лихим русским казачеством. В море и у небольших городков гремел незнакомый, но от этого не менее страшный клич: 'Сарынь на кичку!' Построенная на верфи Владивостока небольшая эскадра освоилась в океане. Китайские корабли, осмелившиеся выйти на прибрежные торговые пути встречали казачьи суда. Гремели орудия. Джонки пиратов и империи Цин ничего не могли сделать с оснащенными мастерградскими орудиями кораблями. Те, кто сдавался выживал, остальные шли на корм рыбам. Сначала тонкий, затем все более полноводный поток свертков драгоценного шелка, шкатулок с украшениями, серебряными и золотыми изделиями, корзин с чаем и многое другое пролился на русский Дальний Восток.

За несколько лет ежегодных визитов флот русских клиперов и грузовых барков перевез на Дальний Восток несколько тысяч добровольцев — поселенцев и десятки тысяч пудов грузов. Переселялись и из Сибири. Охочие людей, узнав о благодатном климате и щедрой земле Дальнего Востока, собирались в караваны и сплавлялись вниз по Амуру. К 1700 году форпосты России: Албазин и Владивосток превратились в небольшие города. Уютный дымок вился над крышами свежесрубленных кедровых пятистенков — жены готовили обед мужьям. Многочисленные ремесленники и купцы заняты, в поте лица добывают хлеб насущный. Звонко стучали молоты в городских кузнецах, эхом отдавался стук топоров плотников — строили очередной дом для переселенцев. Здесь новый дом. Его нужно обустраивать! Вокруг городов выросли защищенные высокими стенами из лиственницы деревни, где каждый казак владел доброй фузеей мастерградской работы и был готов дать отпор. Империя Цин и слышать не хотела о мире, но и сил для того, чтобы выгнать дерзких пришельцев уже не было. Ситуация зависла в неустойчивом равновесии.

К началу 1699 руки у попаданцев дошли до массового строительства железных дорог. Прокатный стан, способный катать рельсы, наконец заработал на полную мощность. Весной стартовало два проекта: строительство железной дороги от Вельки до реки Урал и самый грандиозный проект города попаданцев — дорога Мастерград-Казань. В июле первый состав с контейнерами с продукцией города окутался паром. Паровоз пронзительно свистнул, мощно фыркнул, дернулся и сначала медленно, но с каждым мигом ускоряясь, направился вперед к реке Урал. Публика, наблюдавшая отправление состава разразилась ликующими криками. Теперь выпуск и экспорт продукции Мастерграда увеличится как минимум наполовину.

Глава 15

Наступило 30 августа 1700 года от Рождества Христова. Россия и Мастерград долго ждали и готовились к этой дате: началу Северной войны в той истории, какую знали пришельцы из будущего. Ее решили не менять. Как Европа среагирует если Русь попытается вернуть когда-то принадлежащие ей земли? Во времена Ивана Грозного попытка продвижения в Прибалтику привела к созданию антироссийской коалиции и неудачной для Руси Ливонской войне. Такое развитие событий признали нежелательным, но вполне вероятным. Европа не сможет покорить город пришельцев, он далеко, на Урале, к тому же разрыв в технологиях слишком велик, а вот Русь потрепать сумеет. Невеликие вооруженные силы Мастерграда везде успеть не смогут, поэтому решили дожидаться кануна большой европейской 'разборки' — войны за испанское наследство, которая охватит полмира: Италию, Баварию, прекрасную Фландрию, Вест-Индию и в Северную Америку. Король Карл II Испанский с самого раннего детства был болен умственно и физически и не имел детей, мужчин в Испанской ветви рода Габсбургов не осталось. Поэтому вопрос о наследовании огромной Испанской империи — которая помимо метрополии включала владения в Италии и Америке, Бельгию и Люксембург — стал главным вопросом в Европе. Смерть короля станет сигналом претендентам на испанское наследство: французским Бурбонам, австрийским Габсбургам, Англии, Голландской республике и ряду других стран сцепиться в смертельной схватке за потрясающий приз-испанский престол. На кону будет бесхозный трон, позволяющий стать гегемоном в Европе и, следовательно, в остальном мире! По количеству вовлеченных в боевые действия стран и по территориальному размаху война за испанское наследство будет достойна называться нулевой Мировой! Пусть развлекаются, заодно Европе станет не до мелких разборок на нищем востоке континента.

На военный совет собрались в гостиной любимого, построенного Петру мастерградцами дома. За длинным столом расположились генералы, дожидаются царя. В углу сверкает полированными поверхностями пианино. Царица выписала его из Мастерграда, помузицировать иногда перед супругом. На форме офицеров золотом сверкают пуговицы и галуны. Что-то оживленно рассказывает по-немецки, размахивает руками Зоммер, скупо улыбается ему Лефорт, помалкивает, с интересом слушающий товарища молчаливый Тиммерман. Напротив с важными лицами сидят русские: фельдмаршал Головин, Шереметьев и Меньшиков. Украинцев, министр иностранных дел, наклонился к уху единственного мастерградца — Петелина, тихо шепчет. Полуденное солнце освещает расстеленную на столе карту восточной Балтики. Раскрашенные в нежно зеленый цвет земли Русского царства не пускает к морю узкая полоска помеченных синим шведских земель.

— Спокойно работать, не лезть к соседям, — негромко произнес Головин, но его услышали все и замерли, прислушиваясь. — Зачем оно нужно, Балтийское море! Слава богу почти столетие без него живем! И ничего!

— Без Балтийского моря России великой державой не быть! — веско произнес Лефорт с едва заметным лающим немецким акцентом и бросил испытывающий взгляд на молчаливого мастерградца, — Порты или перекрываются турецкими владениями или замерзают как Архангельск. Международной торговле в том убыток! Не утвердившись на берегах Балтийского моря, надежной торговли с Голландией, Англией, Испанией и другими северными, западными и южными странами не иметь... Только тогда Россия сравняется с другими державами европейскими. Сейчас или никогда...

— А я согласен с Федором Алексеевичем ... — негромко произнес фельдмаршал Шереметьев, — Вот Новороссия только заселяется, Сибирь у нас пустая стоит, казаки землицу заняли на границе с китайцами. Осваивай! Работай! Там будущее России!

Петр стремительно ворвался в гостиную, на нем любимая мастерградская одежда. Окинул быстрым взглядом поднявшихся и учтиво склонивших головы военных и гражданских.

— Добрый день, господа, — произнес он и присел на кресло во главе стола. Позади него на стене его собственный портрет мастерградской работы в полный рост, только гораздо старше, за сорок.

Дождавшись, когда все рассядутся, Петр судорожно сглотнул и направил горящий взор на собравшихся. Волнуется, хотя старается это скрыть. Пришла пора посчитаться за прадедовские обиды и завершить дело Ивана Грозного, пробить выход в Балтику.

— Господа, срок, который мы столько ждали пришел. Пора посчитаться с шведами. Ваше мнение господа!

Первым по русскому обычаю высказался младший среди присутствующих: Меньшиков. В последнее время Петр все больше доверял его организаторским талантам и преданности.

— Государь! — Меньшиков подскочил словно подброшенный пружиной, заговорил с юношеским жаром в голосе, — доколе станем терпеть шведские неправды да ущемления русской торговле? Сейчас мы достаточно сильны. Фузеи наши мастерградские друзья нарезали под штуцера. Пулелейки под пули Минье розданы в каждый взвод. Солдат стрелять из штуцера научен... Магазины в Пскове и Новгороде ломятся от припасов. Двадцать пехотных полков и девятнадцать драгунских вместе с бригадами гвардейцев готовы выступить в поход в любой момент. Я за войну! Теперь или никогда, государь! Выбьем шведа из Прибалтики как турка из Новороссии! Удалось в гистории мастерградцев, получится и сейчас!

— Дай бог, дай бог... — благодушно произнес Петр и задумчиво качнул головой, — швед, хищник серьезный...не чета османам да крымцам, — он вытащил из кармана коротенькую трубочку, вопросительно глянул на Меньшикова. Тот вскочил. Вытащив из кармана зажигалку торопливо поднес огонек. Фельдмаршал Головнин вежливо ждал, пока царь закурит.

Поднявшийся с места, бросил неприязненный взгляд на выскочку — Меньшикова. Горят на солнце благородным золотом галуны и пуговицы на мундире. Переведя уверенный взгляд на государя, произнес нравоучительным тоном:

— Государственный муж должен оценивать последствия своих деяний а не бросаться в войну как в омут с головой! Горячий человек, как кипяток, опасен! — он многозначительно поднял указательный палец вверх и переждав смешки, продолжил:

— А если шведам на помощь Европа придет? Повторение Ливонской войны? Сдюжит ли Россия? А если война как в гистории Мастерграда двадцать лет продолжаться станет? Нужны нам тогда эти берега? Пока нет у нас союзников, война может привести к большой конфузии!

Шереметьев нервно стиснул руки, но промолчал. Мало ли как обсуждение повернется. Речи Головнина явно не по нраву царю.

Владыка России молчал, лишь рука нервно постукивала по столу ногтями. Несколько мгновений он безмолвно смотрел на слегка побледневшего, но не желавшего уступать фельдмаршала, затем перевел взгляд на Украинцева. Кусая чубук, поинтересовался:

— Что скажешь Емельян Игнатьевич?

Главный дипломат России поднялся с невзрачного, но очень удобного стула мастерградской работы. Привычным жестом поправил узел галстука, сам одет в мастерградскую двойку. Круглое, покрасневшее от дурной крови лицо сморщилось от нескрываемой досады. С Головниным он недавно поссорился:

— С кем союз? С поляками саксонцами да датчанами? Знаем мы что это за союзники, в один миг разгромил их бешенный король Карл! — возмутился главный дипломат.

— Вот поэтому я и предлагаю господа действовать нужно миром, самый плохой мир лучше войны! Предложить шведам выкупить Ижорскую землю! — повысив голос торопливо ответил фельдмаршал, уши его поджались, тонкие губы побелели.

— Говорят, — с всегдашним немецким акцентом произнес Лефорт, слегка наклонив голову, — привечаешь ты в своем доме посла шведского. В друзьях его ходишь, не от того ли и призываешь к миру?

Желваки загуляли на скулах фельдмаршала, он подался вперед.

— Лжа то! — яростно выкрикнул, — навет!

Соре не дал разгореться царь.

— Тихо! — приказал он, негромко шлепнув ладонью по столу. В гостиной на несколько мгновений установилась напряженная тишина, затем все, не сговариваясь, одновременно повернулись к молча слушавшего перепалку Петелину.

— А что скажет наш друг — посол мастерградский? — вытащив трубку из рта поинтересовался владыка России.

— Герр Питер. Мастерград верен союзническим обязательствам. Армия города готова помочь России в войне с шведами, так же как в войне с турками. Рота пехотинцев с артиллерийской и минометной батареей, а также авиация готовы к переброске, — коротко произнес Петелин и сопровождаемый злыми, довольными, но только не безразличными взглядами офицеров, уселся назад.

Лицо Головнина болезненно сморщилось. Поднявшись с места, поклонился низко и хмуро. Не глядя на собравшихся развел руками. Дескать в таком случае снимаю возражения. Собравшиеся и немцы и русские с довольными лицами закачали головами.

Петр благодушно откинулся в кресле, пыхнул трубочкой, на миг укутавшись дымом, потом глянул на Шереметьева.

— Борис Петрович, расскажи о шведской армии и наших несостоявшихся союзниках, что делают?

Шереметьев значительно кашлянул в кулак и выверенным жестом склонил голову, на миг показав крупные, плотно покрывавшие макушку завитки поседевших волос.

— Государь! Датчане с поляками и саксонцами думали что встретят мальчишку. Карл двенадцатый дескать мал и глуп. На уме одни девки, пиры да охота. Не тот шведский лев ноне... Ан нет. Не прост Карл, не прост и в возраст когда о великом задумываются вошел... Батюшка оставил ему крепкие и славные победами армию и флот. Тем более, что перевооружение на штуцера и пулю Минье они завершили. Соглядатаи из Стекольны передают, что в Карлскрону вошли две фрегата, оснащенные такими же трубами как мастерградские корабли. Пишут, что они маневрировали против ветра со спущенными парусами и извергали дым из труб...

Стекольна — Стокгольм. Карлскрона — база военного флота рядом с столицей Швеции.

При этих словах царь бросил тревожный взгляд на мастерградца, но тот лишь дернул уголком губ. Дескать все знаем, не страшно. Немного успокоенный Петр вновь обернулся к Шереметьеву.

— Что касаемо противников шведских, саксонцы с королем Августом с зимы осаждают Ригу, да без толку, — взглядом отыскав на карте крупную надпись 'Рига', ткнул в нее толстым прокуренным пальцем, — Думаю не возьмут город. Шведы больно хорошо отбиваются да и осадных орудий у саксонцев нет. Датчане застряли в герцогстве Гольштейн-Готторпском. Чаю, если шведский Карл опять высадится под Копенгагеном, то король Фредерик незамедлительно пардону запросит...

Совет заседал пока за окном не начало темнеть и не заскрипел в пристрое к дому электрогенератор на конском приводе. Царь лично включил ставшую привычной диковинку — электрическую лампочку, в люстре, свисавшей с потолка. От ее теплого яркого света, залившего комнату, смягчилось даже кислое лицо Головнина. Единогласно решили, войне со шведом быть!

По кивку государя Меньшиков торопливо выскочил из гостиной. Одетые в аккуратные ливреи слуги убрали карту, внесли блюда с яствами, бутылки с вином. Царский любимец вернулся, присел на свое место. Тонкие рубиновые струйки полились в хрустальные кубки. Больше в этот вечер о войне не сказали ни слова.

В первых числах сентября основная часть армии: гвардейские бригады, десять пехотных и одиннадцать драгунских полков отправилась по давно приведенной в порядок дороге на север, к Новгороду. Конечно до римских, мощеных камнем дорог, ей далеко, но дорожное полотно пленные татары и ногайцы приподняли, создав немного выгнутую поверхность, отчего дождевая вода стекала в вырытые вдоль нее дренажные канавы. Мосты отремонтировали и усилили.

До первых дождей длинная змея, растянувшаяся на сотню верст, из тридцати пяти тысяч пеших и конных, десятков тысяч телег и боевых возов, должна успеть добраться до цели, иначе грязь и осенняя распутица сделают марш невозможным. Из Москвы войска уходили нарядные. Первыми — стройные колонны гвардейских батальонов. Шли с песнями, провожаемые толпами народа. Согласно царскому указу направлялись на великие маневры под Новгород. Едва закончились пригороды, боевые возы останавливались, солдаты торопливо рассаживались в кузова. Гвардейцы успели преодолеть половину пути когда последние обозы солдатских полков покинули столицу.

Выдержать запланированный темп марша не получилось. Лишь гвардейцы успели прибыть в Новгород до первых дождей, основная часть войска еще тащилась по дороге. Подул ветер с запада, принесший с собой темные, пропитанные влагой тучи. Первые, наводящие уныние дожди лишили деревья жалких остатков желтой, красной осенней листвы. На дороге пузырились под каплями дождя лужи, вода не успевала стекать а земля уже не принимала влаги. Колеса телег и пушек увязали в грязи, русская распутица победила работу дорожников. Солдаты то и дело наваливались, с матом и криками вытаскивали из грязи завязшие телеги и пушки. На привалы пришлось останавливаться чаще, люди уставали. На ночь разбивали палатки. Сил едва хватало чтобы подстелить рогожу и рухнуть на нее. Ругались втихомолку. Многие вспоминали походы на юг, в Новороссию, кто постарше, помнили еще крымские походы Василия Голицына. Тепло! И травы вокруг по грудь коню. Никакого сравнения с здешней землицей. Болота кругом, дожди да сырость. По ночам лужи уже покрывались первым, тонким льдом когда на берегу озера Ильмень показался огромный палаточный городок. Заранее высланные интендантскими роты поставили его еще до подхода гвардейцев. Дымились костры, обещая возможность отдохнуть от утомительного многосотверстового марша, починить или поменять вышедшую из строя одежду и обувь. Наконец последняя телега втянулась в лагерь. Малоросские и донские казаки вместе с калмыками тайши Аюка, подойдут попозже, когда зима превратит реки в ледяные дороги.

7 августа 1700 г. в городе Травендале потенциальный союзник: Дания вышел из войны. Вторгшаяся в Голштинию шестнадцатитысячная датская армия во главе с королем Фредериком IV взяла крепость Гузум, осадила Тоннинген но успехи оказались временными. Произошло то, что не могли предвидеть датчане. 4 августа в проливе Эресунн, соединяющем Балтийское и Северное моря забелели паруса внушительной по числу вымпелов объединенной шведской, голландской и английской эскадры. Карл XII во главе внушительного размера десантной армии высадился на остров Зеландию и стремительно взял в осаду Копенгаген. Датские войска в это время находилась на континенте а флот оказался заблокирован в гавани. Карл XII пригрозил полностью разрушить город, если датчане откажутся подписать мир на его условиях. Дания покорилась. Она признала независимость Голштинии и обязалась уплатить Швеции военные издержки. Продолжая выбивать противников, Карл XII высадился с пятнадцатитысячной армией в Померании и направился выяснять отношения с вторым противником: королем саксонским и польским Августом. Карл XII как и его солдатам — потомкам легендарных морских разбойников викингов, мерещилась слава и добыча: шелка Флоренции, золото подземелий Эскуриала. Ради этого стоит жить и воевать! Эти события не стали сюрпризом для Мастерграда и русского царя. Пока все происходило также, как в истории попаданцев.

1 ноября государева канцелярия разослала по городам и весям копии царского указа.

В центре губернского города, на площади у древнего собора, оглушительно гремят барабаны в руках служивых в невзрачных зеленых мундирах. 'Трам-тарарам! Трам-тарарам!' — тревожные звуки плывут над площадью. Палочки в руках барабанщиков мелькают с такой скоростью, что почти не видны. Испуганные непривычным шумом галки и вороны с недовольным карканьем носятся над зелеными луковками собора. Впереди стоит глашатай. Одет по мастерградской моде в короткий полушубок, лицо голое, безбородое, усы лихо закручены. Горожане торопливо выскакивают из лавок, бросают ремесленничество, стекаются на площадь. Пестрая толпа горожан и приехавших в город по делам деревенских, волнуется, жадно глазеет на непривычное зрелище. Негромкие разговоры, гадают, о чем новый царский указ. Вьется пар от дыхания. Мороз еще небольшой, но первый снег уже разукрасил узкие улочки и крыши домов в белое. Наконец по знаку старшего барабанщики замолкли. Глашатай важно шагнул вперед. Не глядя на собравшихся, развернул оббитую алым бархатом папку, которую он держал в руках. Откашлявшись, начал торжественно оглашать царскую волю. Толпа придвинулась ближе, затихла.

— Божиею милостью, Мы, Великие Государи, Цари и Великие князи, Иоанн Алексеевич, Пётр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы... -надрываясь кричал глашатай, — Объявляем всем нашим верным подданным... — он умолк Подняв взгляд на людей, неожиданно подмигнул, в толпе раздались первые возгласы, шум, стало плохо слышно. Срывая голос, глашатай продолжил читать.

.... За многие вины перед государством Российским! ... неправды и утеснения! ... православную христианскую веру... За все его вышеупомянутые вины объявляем войну Карлусу, королю швейскому. А товары, купцов швейских, прибывающих в Русском государстве, отписать на себя, великих государей. А посла швейского... взять под стражу...

Когда глашатай закончил кричать и, уложив в папку царев указ, в сопровождении барабанщиков удалился, ошеломленная, молчаливая толпа не спешила расходится. Громкий, хрипучий голос откуда-то из середины спросил:

— С кем воевать будем?

— С шведами! Аль глухой?

— Сам ты глухой! Обзываться будешь в ухо дам!

Толпа замерла. Вновь война? Вроде недавно турка побили и снова... Но на то царская воля. Ему и боярам виднее... Люди, негромко переговариваясь, начали расходиться...

10 ноября король испанский Карл II умер, а 24 ноября Людовик XIV провозгласил своего внука, Филиппа Анжуйского королем всей Испанской империи, что противоречило подписанному ранее с островным государством Лондонскому соглашению. Вильгельм III Оранский, статхаудер Нидерландов, король Англии и Шотландии вызвал французского посла в дворец Хемптон Корт, но ограничился лишь королевским неудовольствием и протестами. Аристократия и богатейшие купцы Англии и Голландии пока не были заинтересованы в войне с Францией. В Европе отчетливо запахло гегемонией Франции и одновременно большой войной. Претенденты на роль властелина мира там всегда были в избытке и без боя сдаваться они не станут. Через два года тревожно забьют барабаны, протрубят сигнальные горны. Армии враждующих сторон пересекут границы. Знаменитые военачальники: граф Мальборо, принц Евгений Савойский, герцог Вандом начнут выяснять кто из них талантливее и за кого на этот раз капризная фортуна. Над странами поднимется едкий дым сжигаемых деревень и городов, а над полями сражений раздастся крик атакующей пехоты и стоны умирающих и раненных. Война за испанское наследство начнется.

Едва ранняя зима сковала реки и заморозила осеннюю непролазную грязь две приблизительно равные по силам русские армии перешли шведскую границу. Одна направилась в сторону Ижорской земли — древней вотчины Господина Великого Новгорода. Вторая, ее возглавил Петр, пошла на Ригу, самый укрепленный город Прибалтики. С обеими армиями отправились сильные мастерградские отряды с тяжелыми артиллерийскими и минометными батареями. Против 190 — мм. минометов и легких буксируемых гаубиц, их начал производить город пришельцев, шансов у шведских крепостей отбиться не было.

Неприятельские дозоры обнаружили русскую армию и ввиду превосходства вражеских сил начали отходить вглубь шведских земель. По заснеженным лесным дорогам полетели, безжалостно настегивая коней гонцы с донесением к командующему — генералу Шлиппенбаху: русские перешли границу.

Ввиду численного превосходства русских войск шведы и примкнувшие к ним местные жители-ополченцы, отступали. Впереди русских сил, в качестве авангарда двигались летучие отряды казаков и калмыков. Словно волки, они грабили встречные селения, ('чухну'), сотни и тысячи местных жителей попали в плен. Православных, несмотря на гонения, они все еще оставалось в Ижорской земле, обижать строго запрещалось, а католикам и тем более лютеранам, пришлось туго. Шереметьев отписал царю, что он 'не велел отнимать Чухну у черкасс и казаков чтоб охочее были'. Неудачников за хорошие деньги покупали в Новгороде и Пскове новоявленные собственники земель в бывшем Диком поле. Необъятные просторы Новороссии ненасытно требовали рабочих рук. Впрочем, может им и повезло? По крайней мере размеры наделов и земля: чернозем показались вынужденным переселенцам из холодной и насквозь продуваемой злыми ветрами Прибалтики, просто сказочными...

Русские войска двигались по шведским землям неумолимым стальным катком. До конца зимы Северная русская армия в коротких, но ожесточенных штурмах овладела крепостями Ям, Копорье, Мариенбург. Шведов изгнали с территории Ижорской земли — древней вотчины Господина Великого Новгорода, прибыли под Нарву. Лагерь разбили на левом берегу реки Нарвы, в нескольких верстах от городской стены. Частью сил: двумя драгунскими полками блокировали Иван-город, остальные осадили Нарвскую крепость и готовили позиции для артиллерии. На предложение сдаться полковник Горн — комендант крепости ответил презрительным отказом. Гарнизон осажденного города подобрался серьезный: до 3,5 тыс. пехоты, 1 тыс. кавалерии, 570 орудий. Шведы вполне обоснованно надеялись продержаться в осаде до прибытия главных сил во главе с молодым королем. Тот обнадеживал шведов: изо всех сил спешу на помощь. Ну то же, воля ваша, вы сами выбрали собственную судьбу! Прошло три дня, ворота стана русских воинов распахнулись. Под ликующие крики солдат и офицеров в лагерь втянулась короткая колонна мастерградских тягачей с артиллеристами. В русском войске все, от простого солдата до генерала, были уверены, там, где мастерградские боги войны, там победа. Позади машин, прямо за ствол прицеплены странного вида орудия — рекомые гаубицами. На конце ствола непонятный ящик с прорезями, лафет непривычного вида. Дивно! Все у мастерградцев не как у людей. В конце колонны двигались машины с минами и снарядами. Выгрузив из кузовов тяжелые 190-мм. минометы, артиллеристы засуетились устанавливая орудия на позициях. Напрасно штуцерники и пушкари осажденных высматривали добычу. Приближаться к стенам крепости никто не собирался. С расстояния нескольких верст шведы не достанут, а мастерградцы стены крепости — вполне! К утру все было готово. Рядом с гаубицами к небу подняли длинные и тонкие стволы необычного вида мортиры, с хитрым механизмом наводки у основания. Их мастерградцы называли минометами. Рядом, для заряжания, установили сложные конструкции с опускаемым лотками, да талями — механизированную укладку для миномета.

На следующее утро едва на хмурое прибалтийское небо сквозь рваные стылые облака выполз красный круг солнца, начался обстрел шведских позиций. Тысячи солдат и офицеров, высыпали на высокие валы, ограждавшие русский лагерь. Смотреть результаты...

Молодой офицер в мастерградской форме — командир батареи, торопливо махнул рукой. 'Бам!' — грохотнул одиночный выстрел тяжелого 190-мм. миномета. Снаряд колоссальной силы, внутри 50 кг морской смеси (тола с гексогеном) — это как 200 кг. бочка пороха полетел в крепость. Со страшной силой ударило по барабанным перепонкам. Фельдмаршал Шереметьев вместе с штабными находился позади батареи. 'Ойе!' — он вскрикнул от неожиданного акустического удара. Резкая боль пронзила уши. Схватившись за голову обеими руками, слегка пригнулся. Впервые он так близко наблюдал за работой осадной артиллерии Мастерграда и не предполагал такого эффекта. Через миг боль отступила. Озлясь на себя за слабость, выпрямился и торопливо осмотрелся, не увидел ли кто невольного малодушия? Слава богу окружающим не до этого! Тоже держатся за уши...

Первый выстрел перелетел через крепостную стену. Оттуда ввысь полетели какие-то ошметки, к небу потянулся черный дым. Тяжелые миномет отличное оружие, но неточное, тем более изготовленный людьми, ранее не имевшими опыта в производстве такого оружия. Всего лишь эрзац, изготовленный из того, что было, зато сконструированный и произведенный людьми из двадцать первого века! Ствол миномета переломился, словно у чудовищного охотничьего ружья, с укладки в него закатили очередную чудовищного веса, в центнер, мину, затем ствол опять поднялся в зенит. 'Бамм!' Вторая мина разорвалась посреди прикрывавшего стену рва, подняв к серому зимнему небу массу воды. Снова 'Бамм!' Наконец, попадание! Над бастионом Гонор расцвел чудовищного размера огненный цветок. Бастион содрогнулся, большую часть укрывавшего защитников бруствера снесло, по стене прошла трещина. Лагерь русской армии разразился удивленными криками. Разрушения от одного единственного попадания ужасные.

'Бам, Бам!' — дружно выстрелили минометчики. Каждый из чудовищных агрегатов смерти способен накрыть радиусом сплошного поражения более сотни метров.

Через считанные мгновения огненные разрывы поднялись над бастионами Гонор и Виктория, раскидывая словно пушинки тяжелые, неподъемного веса орудия, разрывая, калеча хрупкие человеческие тела. Позиции шведов накрыло непроницаемое молочно-белое облако. Укрепления крепости ничем не прикрыты от обстрела сверху а дотянуться до русских позиций шведы не могут — слишком далеко. Вот и приходится терпеть, обстрел сколько могут. 'Ура!' — разразился русский лагерь ликующими криками. Нет не продержаться шведу, уступит русской ярости как и доселе!

Каждые 2-3 минуты многопудовые гостинцы летели к укутанным черным дымом и пылью вражеским позициям. Выстрелы! Еще выстрелы! И еще! — грозно поют, словно колокола, мастерградские минометы. Солдаты работают на автомате. Воинская ярость и гнев хорошо, но техническое превосходство и выучка лучше. В крепости воцарился настоящий филиал преисподней, с обстреливаемых бастионов шведы бежали, а кто не успел, остался на них навечно. Среди русских зрителей избиения противника уже нашлись те, кто начал жалеть шведов, хоть еретики, но тоже божьи твари, а бьют их сейчас, словно тех надоедливых комаров, походя сметая как будто тапком...

Еще несколько попаданий и верхняя часть бастиона Гонор разлетается грудой камней, а затем огонь добирается и до склада пороха. С чудовищным грохотом бастион взлетает вверх а в стене Нарвы образуется огромная брешь. Несколько попаданий и взлетает на воздух взлетает бастион Виктория. То на что армии хроноаборигентов требовались недели: доставить осадные пищали и мортиры, подвести их вплотную к стене, а затем долбить стены, считанные выстрелы в сутки, три миномета Мастерграда сделали менее чем за полчаса. Задача дня выполнена. Минометы прекратили обстрел, зато заговорили гаубицы. Более скромного калибра, 105 миллиметров, со снарядом весом 15 килограммов, они могли со снайперской, по сравнению с минометом, точностью выбить орудия и стрелков с крепостной стены.

К обеду вражеские орудия с ближайших бастионов и куртины повыбили. По сигналу горнов в атаку двинулись штурмующие колонны. Начался поддержанный мастерградскими орудиями короткий, но ожесточенный штурм. Шведы успели построить в проломе баррикаду, сопротивлялись яростно. Ежесекундно бабахали гранаты, бились штыками, шпагами, саблями, рвали друг друга голыми руками. Некоторое время фортуна колебалась, ожесточенный бой был почти равным. Никак не хотели потомки викингов принять поражение от московитов. Начало темнеть. В крепости горели дома, но света давали мало, из-за этого натиск русских войск невольно приостановился. По приказу старшего из мастерградцев: майора Серебрянникова, артиллеристы применили новинку. В тяжелый миномет опустили реактивную мину, ствол поднялся к беззвездному зимнему небу. Звонкий выстрел! Под облаками вспыхнуло яркое фосфорное пламя опускающейся на парашюте мины. Она ярко осветила картину битвы. К восьми часам вечера гарнизон отбросили от стен и штурмующие ворвались в крепость. Поняв, что сопротивление бесполезно, полковник Горн приказал бить сдачу. Сам комендант, 3 полковника и 1600 солдат и офицеров попали в плен. Русским досталось 450 орудий и несколько не поврежденных пороховых складов. На следующий день после победы и назначения русского коменданта крепости, сдался гарнизон Иван-города, а победоносная армия отправилась дальше, на Ревель.

* * *

Первыми, для разведки, к Риге подошли два драгунских полка во главе с Меньшиковым. Царь высоко оценил проявленный им в турецкую войну талант лихого кавалериста и полководца. Шведы не захотели принимать бой. Успехи русской армии в молниеносных штурмах городов поражали и заставляли проявлять осторожность. Комендант крепости: генерал-майор Нильс Браттман решил не испытывать судьбу и сосредоточить имеющиеся силы на обороне Риги. За ее крепостными стенами и бастионами он надеялся отсидеться до подхода из Речи Посполитой армии во главе с юным королем. При подходе неприятеля комендант распорядился разрушить соединявший оба берега Двины наплавной мост и оставить форт на противоположном берегу реки — Коброншанц. Гарнизон поспешно переправили в Ригу. Еще через два дня подошла остальная русская армия, дожидались только мастерградских артиллеристов. Неожиданная оттепель сделала дороги для тягачей труднопроходимыми. Звонко застучали топоры, замелькали железные лопаты. Первым делом установили мощные артиллерийские батареи для предотвращения помощи шведам с моря. По-иному пресечь сикурс осажденным было нечем. Русского флота на Балтике еще не существовало. Под стенами Риги стремительно выросли бело-серые палатки просторного воинского стана. Армия приступила к осаде сильной шведского крепости, сменив лишь недавно ушедших от стен города войска короля саксонского и польского Августа. Карл XII начал разорять его собственное королевство. В начале XVII века Рига представляла собой одно из мощнейших в Европе укреплений, с замком и цитаделью. 5 бастионов, 2 равелина и 2 шанца, мощные стены с заполненным водой рвом делали затею штурмовать крепость крайне рискованной. Дополнительно усиливал оборону сооруженный перед стенами форштадт, укрепленный земляным валом и палисадами. Крепкий орешек, не чета уже раскушенным русскими войсками.

Внушительного размера, но совершенно невзрачный по внешнему виду царский шатер поставили на небольшой возвышенности в центре лагеря, откуда были хорошо видны стены вражеской крепости. Хмурое прибалтийское утро еще только начиналось, а царь Петр уже трудился за походным столом. Железная печка пышет жаром, снаружи доносится вечный шум воинского лагеря, почти заглушая приглушенный шепот и стук пишущих машинок из-за перегородивших шатер длинных, расписанных под хохлому раскладных перегородок. Там работала походная царская канцелярия. С утра измазанные чернилами пальцы Петра цепко держали очередную челобитную из целой стопки еще не прочитанных. Взгляд стремительно скользил по напечатанным на машинке строкам с ставшими уже привычным после реформы алфавита, три года тому назад, буквами. Тогда он принял предложение мастерградцев, количество букв изменилось, зато алфавит стал проще и доступнее для изучения.

'А охочих людей боярам и дворянам разрешить брать в Новороссию и селить на своей земле. А православных и староверов, кои захотят жить в Ижорской земле и прочей земле, привечать с вежливостью, жаловать землицей и селить в пустых домах. А податей с них не брать десять лет. А шведов да немцев, кто не захочет покориться царскому величеству гнать назад, а поместья их, вотчины и дворы и животы отписать на Вас, великих государей. А кои противничают вам, государям, тех ловить, да ноздри рвать и с семействами высылать в Сибирь. А чухонцев и прочих, кои обратятся в православие, привечать с ласковостью и отпускать на волю...'

Петр закончил читать, схватил лежащую на столе мастерградскую ручку и начал грызть колпачок. Взгляд задумчивый. 'Вытеснить из здешних мест католиков да лютеран. А православные да выкресты завсегда за Россию будут, назад им ходу нет... Привязать людишек навечно к русскому царству. Хитро.'

Петр хмыкнул, затем принялся просматривать письмо еще раз. Бумага легла на стол а царь откинулся в кресле. 'И Петелин советует население сделать русским или хотя бы православным. Решено, так и поступлю! Прибалтийской Руси быть!'

Он торопливо схватил ручку. Слова от поспешности ложились на бумагу вкривь и вкось, с кончика ручки упала небольшая клякс: 'Быть по сему! Петр.' Он досадливо фыркнул, не любил неряшливость, но так уж получилось. Обернулся внутрь шатра, негромко позвал:

— Эй! Никита! Иди сюда! Указ писать!

Чиновник царской канцелярии, одетый еще в старорусскую одежду, чего Петр не одобрял но и не старался в один миг изменить, зато с гладким, ни бороды, ни усов лицом, выглянул из-за перегородки. Весь такой ладненький, на носу очки. Степенно поклонившись, поинтересовался:

— О чем указ прикажешь писать, твое царское величество?

— На, — царь протянул челобитную, — готовь указ, чтобы после обеда принес на подпись!

— Все исполню, твое царское величество! — поклонился дьяк и исчез за перегородкой. Через миг оттуда послышался начальственный шепот дьяка, а царь потянулся за следующим письмом. Из министерства иностранных дел докладывали. Прибыли послы из далекой державы Чосон, что рядом с Владивостоком и циньской державой от короля по прозванию Сучкон. Просят продать оружия, уж больно им досаждают, покорившие Китай маньчжуры. Хотят избавится от зависимости от них.

Чосон — название корейского государства.

Петр откинулся на стуле, немного подумал. Союзник на Дальнем Востоке, рядом с враждебной цинской державой не помешает России. Поставить оружие, будет хороший противовес китайцам. Петр вновь схватил ручку. 'Принять с ласковостью, обеспечить кормами, пусть дожидаются в Москве пока не приеду.' Следующее письмо. Шереметьев сообщал, что его войска взяли древнюю новгородскую крепость Орешек. Добро, добро, подумал Петр, путь из Ладоги по Неве в Балтийское море в наших руках...

Царь работал с документами почти до обеда, когда его внимание привлекли удивленные крики на улице. Он поднял голову от документов, прислушался. Кричали о диковинке летучей. Он уже собирался выйти, когда в шатер заглянул Александр Петелин.

— Герр Питер! Посмотри, что шведы удумали!

Царь внимательно посмотрел на товарища, тот не склонен был к излишней фамильярности. Дистанцию с правителем русского царства соблюдал, а сейчас ведет себя на грани приличия. Ни слова не говоря Петр поднялся из-за стола. Улица встретила голубым, безоблачным небом, совершенно непривычная погода для вечно хмурой и слякотной зимней Прибалтики. Солнце в зените, освещает ровные ряды палаток лагеря и далекие стены и форты Риги. Солдаты и офицеры, кучковались, тыкали пальцами в вверх и прикрыв глаза ладонью всматривались в небо над городом. Над бастионами висела длинная колбаса воздушного шара, напоминающая воздушные аппараты мастерградцев. На лице Петра промелькнуло выражение удивления, он торопливо повернулся к Александру.

— Ваша? — царь протянул руку по направлению к диковинному аппарату.

— В том то и дело что нет. Погляди, герр Питер, — Петелин протянул царю бинокль. Царь поднес его к глазам, изображение приблизилось. Петр пораженно присвистнул. Под длинной колбасой шара, в гондоле, горел огонь. По бокам неторопливо крутились лопасти двух винтов. Позади корабля трепетало на слабом ветру синее полотнище с желтым крестом. Экипаж аппарата — двое человек изо всех сил крутили колеса велосипедного привода. Летучий корабль с скоростью пешехода продвигался по направлению к артиллерийским позициям мастерградцев.

Петр несколько мгновений молча рассматривал синее небо с ползущим над городом аппаратом шведов, затем опустил бинокль и передал его хозяину.

— У шведов есть летучие корабли а у нас нет! — произнес он с нескрываемой обидой в голосе. Царь и приближенные к нему люди периодически пеняли Петелину, что Мастерград не хочет делиться технологиями. Отчасти это было правда. Руководство города всячески старалось сохранять технологическое превосходство над остальным миром и послабления делались лишь для России и то далеко не во всем.

Александр отвел глаза в сторону и немного покраснел.

— Я запрошу еще раз Мастерград, — сконфуженным голосом произнес он и чтобы скрыть неловкость поднес бинокль к глазам. Петр лишь с досадой махнул рукой и вновь устремил взгляд на летающее чудо-юдо. Помолчали. Шведский корабль, пользуясь почти полным штилем, переплыл городские стены. Со скоростью пешехода медленно, но уверенно приближаться к артиллерийским позициям, на которых устанавливали гаубицы и тяжелые минометы.

— Высоко, из фузеи не достать, — озабоченным голосом произнес Петр. Злится на мастерградских союзников он уже перестал. Помогали они России и много помогали, а если что-нибудь берегут, так что же поделаешь? Каждый имеет право на собственные секреты.

— А ведь пожалуй так и долетит, — озабоченным голосом произнес Петелин и повернулся к царю, — Не дай бог бомбами и гранатами артиллеристов и орудия закидают... А винтовкой не факт что подобьешь... Герр Питер, где у тебя телефон установили?

Петр молча махнул рукой в сторону правого входа в шатер. Развернувшись в сторону города, приложил руку козырьком к глазам. Александр торопливо удалился. Мастерградцы привычно считали себя в технологиях впереди всей планеты и единственными обладателями секрета создания воздушных кораблей. Поэтому и не озаботились созданием специализированных орудий для ПВО. Как оказалось зря. Используя полученные от Чумного знания шведы сумели на технологиях семнадцатого века создать вполне летающую конструкция. Теперь мастерградцам придется пожинать плоды собственной самоуверенности. Не успел Петелин вернуться а шведский дирижабль приблизится к русским позициям как с неба послушался новый звук: знакомое жужание двигателя. К дирижаблю шведов стремительно приближалась темная точка мотодельтоплана. Русский лагерь разразился приветственными криками а озабоченное выражение лица царя сменилось самодовольной усмешкой. Ужо покажут шведам наши союзники где раки зимуют! С земли перипетии развернувшегося в прибалтийских небесах воздушного сражения были плохо видны. Мотодельтоплан приблизился, закружил вокруг неуклюжего дирижабля. Шведы бросили крутить велосипедный привод, заметались по тесной корзине, привязанной под шаром. Мелькание лопастей винта позади аппарата прекратилось. В руках одного из шведов на миг сверкнула на солнце металлом фузея диковинного вида, многоствольная. Что-то вроде пищали сороковой, только переносимой одним человеком.

Пищаль сороковая — многоствольное артиллерийское орудие.

Летчику бы поберечься, да видать не наигрался со шведами или не увидел что в руках. На миг корзина дирижабля окуталось плотным пороховым дымом. Петру показалось что он услышал звук выстрела. Сердце на миг сжалось от испуга за летчика. Но нет, слава богу все хорошо! Мотодельтоплан испуганной птицей шарахнулся в сторону, развернувшись в отдалении от кусачего шведа пролетел выше над сосиской воздушного шара. Яркая но совершенно нестрашная вспышка в хвосте дирижабля, оболочка лопнула, загорелась. Аппарат начал стремительно падать. Толпа наблюдавших за воздушным боем охнула. Два похожих на огромные зонты парашюта распустились над заснеженной землей...

Приземлившийся мастерградский летчик с удивлением рассматривал здоровенную дыру крыле. Немного в сторону и пуля могла задеть каркас и тогда еще неизвестно кто первый бы упал с небес. Не так уж и безобидны хроноаборигены...

Вечером, после бомбардировки бастионов и стен Риги, приведших их в совершенно не готовое к бою состояние, шведы запросили перемирия на три дня, но Петр согласился отложить штурм только до утра. В море, неподалеку от Динамюнду появилась большая шведская эскадра из 30 кораблей с десантом на борту. Следовало спешить, чтобы не дать противнику получить подкрепления. Утром над городским замком, синее полотнище с желтым крестом поползло вниз а вместо него поднялась белая материя. Рига капитулировала.

Выжил только один из пилотов дирижабля, отделавшись переломами ног, второй разбился насмерть. После его допроса выяснилось, что шведы воспользовались знаниями Чумного о возможности создания воздушного корабля. Он преподнес им 'на блюдечке с голубой каемочкой' работающие формы летательных аппаратов и их конструкций, включая рисунки винтов и велосипедной трансмиссии. В глубокой тайне на отдаленной мызе у Стокгольма шведы почти десять лет экспериментировали с монгольфьерами. Практические полеты проводились на севере в безлюдной Лапландии. Несмотря на потраченные усилия, время и немалые деньги получившийся аппарат находился в воздухе считанные часы. При этом управлялся он только при штиле или совсем слабом ветре, в ином случае он был лишь подвластной ветру игрушкой. Несмотря на это конструкцию посчитали рабочей и пригодной для практических испытаний в бою. Три аппарата отправили в победоносную армию короля Карла XII. В сражении при деревне Клишове, к северо-востоку от Кракова, состоявшемся на два года раньше чем в реальной истории, шведы нанесли сокрушительное поражение объединенной польско-саксонской армии. Штуцера, техническое превосходство и передовая тактика сказали веское слово. Отличились воздушные суда. Пилоты одного из них заинтересовались расположившееся на холме за линиями солдат группой ярко разодетых офицеров и вельмож. Это оказалась ставка короля Августа. Пролетавший над холмом корабль сбросил вниз несколько пучков коротких, с палец, металлических стрел-дротиков. Одна из них смертельно ранила короля, застряв в пробитых легких. После его гибели Речь Посполитая погрузилась в очередной кровавый хаос. Магнаты, возглавлявшие шляхетские группировки, до хрипоты спорили поветовых сеймиках, свистели сабли разгорячившихся панов, лилась кровь но к решению так и не могли прийти. Всегда находился депутат, кто по недоумию или по наущению кричал:

— Не позволям! — Вето! И все летело к черту, и хоры голосов за, уже ничего не значат для буйного польского шляхетства... Таковы законы Речи Посполитой...

Сеймик — региональное собрание депутатов в современной Польше, ранее — в Речи Посполитой, в Польском королевстве и Великом княжестве Литовском.

Петр Алексеевич, в воинском мундире, с важным видом сидит на белоснежной красавце-жеребце. Позади свита. Глаза царя горят юношеским восторгом. Одна рука придерживает поводья, другая на эфесе сабли. Дело сделано великое, покорена одна из сильнейших европейских крепостей. Время от времени кричит что-то приветственное текущим мимо него к открытые ворота Риги колоннам русских войск. Тогда к хмурому небу летит громовой крик: 'Ура!', конь волнуется, но тут же замирает, укрощенный рукой опытного наездника. Мимо торжественно движутся строевым шагом любимцы — преображенцы, острые штыки блестят доброй сталью над головами, ноги дружно бьют по разбитому в черно-серую кашу снегу. Бойцы как на подбор рослые, усатые. Обращенные к царю лица лоснятся от сытости. Смотрят на государя с обожанием. Сырой ветер с моря развивает флаги над колонной. Никто не ожидал что шведские владения в юго-восточной Прибалтике так стремительно падут перед русским оружием. По совести говоря не все еще захвачено, но посмотрев как быстро берутся на штык вражеские цитадели или сдаются, никто не сомневался, еще немного и шведов здесь не останется. Возглавляет батальон подполковник Карпов. Под царским взглядом хорохорится, грудь выпятил. Позади него вышагивают, изо всех сил выбивают дружную дробь из натянутой кожи четверо барабанщиков.

'Чухонцев освободить от рабства лишь когда покрестятся в православие и заселять, заселять землицу русскими, пусть и раскольниками, — думал Петр глядя на проходившие мимо него войска. Чтобы не было как в мастерградской истории, что откололась землица!'

Краем уха Петр Алексеевич слышит: Меньшиков говорит: 'Сия виктория сравнима с деяниями древних героев!' Приятно, черт возьми!

Батальон прошел мимо царя. За ними шли семеновцы. Во главе такой-же усатый, словно близнец подполковника Карпова, офицер.

— Вольно! — громогласно проорал командир преображенцев.

'И срочно вызвать мастеров да плотников на верфь полковника Крунштерна, — продолжал размышлять Петр Алексеевич, не забывая махать рукой проходящим мимо бойцам, — Да людишек кто там работал срочно сыскать да отправить на верфь. Флот воинский на Балтике необходим аки воздух и немедленно, а пока заработает верфь, да еще построит первые корабли, много времени пройдет, — Петр скривился, выпуклые глаза на миг остекленели, — Ничего еще не закончилось. В Польше мародерствует, пытаясь прирезать к своему королевству прибрежные земли шведский Карл, а где-то на подходе к Риге движется эскадра с десантом.'

Удивительно, но Рига, являясь крупным морским портом, до конца 17 века не имела собственной верфи.

Вечером этого же дня в древнем рижском замок праздновали славную викторию. Под изогнутыми аркой сводами залы собрали цвет русских и мастерградских офицеров. Во главе стола победитель: Петр Алексеевич, но не успело отзвучать и пара заздравных тостов, как незаметно подошедший к царю адъютант подал ему конверт с срочной вестью из Москвы. Старший единокровный брат и соправитель Петра, Иоанн Алексеевич, скончался зимой 1700 г. Благодаря помощи мастерградских врачей на четыре года позже, чем в истории попаданцев. Отныне Петр Алексеевич единовластный правитель Русского царства.