Подошел к Короткому. Поднял сайгу закинул на плечо. Взял снайперку. Обоймы в гнезде не было. Короткий протянул её.
— Полная. Я набил. Обойди слева, со стороны огородов.
Пашка кивнул и побежал влево, через дорогу, в сторону заросших бурьяном грядок.
Из дома по-прежнему грохотали автоматы. Пулемёт молчал.
Потом и вовсе всё стихло.
Павел засел в зарослях крапивы. Принял сектор вокруг дома. Он в принципе понял, что люди в доме уже мертвы. Ждал. Выход из коттеджа — один. Дождался.
Медленно, спокойно, сыто, вышла тварь, похожая на огромную, страшно мускулистую обезьяну.
Пашка свистнул. Макака не спеша повернула голову. И опрокинулась на спину, нелепо взмахнув лапами.
Прямо сквозь стену, выломав межоконный проём, вылезла ещё одна такая же красотка, только покрупнее. Рыкнула. Заводила мордой, прислушиваясь и принюхиваясь.
Она стояла боком к Пашке.
— Эй, — помахал Павел.
Обезьяна замерла. Потом резким прыжком рванула к Скорому. Он понял, что глаз поймать не удастся. И всадил крупняк в коленку уродливой скотине.
Та хрюкнула, и, наступив на подломившуюся ногу, растянулась на газоне. Но тут же, вскочила, и, сильно хромая, пошла на Дугина. То, что надо.
Пуля тяжёлого калибра выбила бедняге и глаз, и мозги.
Пашка вздохнул и насторожено пошёл проверять результаты бойни. Возможно, кого-то надо добить.
Живых не нашёл. От людей вообще мало чего осталось.
Дугин перестал осторожничать и бегом помчался к брошенной машине.
Маша уже выбралась из опрокинутого багги и заматывала ноги Шила бинтами.
Короткий сидел возле Бабки, держа её голову на своих коленях.
— Короткий, что делать?
— Не знаю. Дом разнесли.
Бабка замычала. Короткий, как ни странно, — понял.
— Точно? Ты уверена? Ты ему так доверяешь? — спросил он.
Та, с укором, посмотрела на товарища.
Короткий сказал Пашке:
— Надо всех перенести в дом. Подумай, как.
Павел кивнул и пошёл к машине. Оглядел её. Взялся за верхние дуги. Присел, напружинился, зарычал и... поставил машину на ноги.
Пошел к товарищам.
— Машенька, как ты себя чувствуешь?
— Ничего, Паша. Нормально.
Наклонился, попытался поднять Шило с пола. Маша со стороны ног подхватила того под коленки, угнездили бессознательное тело на сиденье. Павел мимоходом глянул лекарским взглядом. Позвоночник переломан в двух местах.
Потом перенесли Бабку. Короткий уже сам прополз половину пути. Подхватили его с двух сторон, тоже уволокли в Багги. Уселись сами. Двигатель спокойно завелся. Порулили осторожно к коттеджу.
Когда подкатили ко входу, Короткий сказал:
— Сначала помогите мне... И не рассуждать.
Ну что же. Подставили ему плечи, потащили в разваленный дом.
— В подвал.
Поволокли в просторный пустой подвал.
— К стене, вон туда, в угол.
Подвели его к голой стене.
— Вон тот кирпич. Нажми.
Пашка нажал. За стеной что-то щёлкнуло.
— Толкни вот тут.
Толкнул. Часть массивной каменной кладки, как дверь, сдвинулась внутрь.
— Туда, — скомандовал Короткий.
Его потащили по недлинному коридору вниз, к ещё одной двери. Мощной. Сейфовой.
Открыли и внесли Короткого в некое подобие склада.
— Справа, на стене. Свет.
Пашка щёлкнул выключателем. Между стеллажей потащили раненого дальше. Ещё одна дверь. За ней небольшая комната. Две, двухъярусных кровати, стол, стулья, небольшой кухонный сектор, плита, холодильник.
Свалили Короткого на кровать. Тот запротивился:
— Меня наверх. Вниз — Бабку и Шило.
Пашка поднял Беду, засунул её как багаж на верхнюю полку. Приказал:
— Лежи, старайся поменьше шевелиться. У тебя шейный позвонок повреждён.
Затащил остальных.
Устал.
Он вылез из подвала, посмотрел на солнце, уже низко висящее над горизонтом, на слоноподобные трупы тварей в ограде, на изуродованные окрестности, на развороченное дно пепелаца...
Сплюнул в сердцах — Тьфу, твою мать! — и полез обратно. Вернул на место передвижную кирпичную стенку. И пошел лечить своих товарищей.
Глава 9. Куран
Проснулся Пашка рано. Посмотрел на часы — двадцать минут шестого.
Он лежал, уставившись в темноту. В голову полезло нехорошее.
Если рассудить здравомысленно, то возникает вопрос, — А оно ему надо?... На кой чёрт ему этот мир, этот Стикс? Эта смесь улья и муравейника? Эта бредовая ойкумена?
Нет, ну если так — всерьёз подумать... С его семьёй видимо всё в порядке. Дети живы-здоровы. Они там, на месте, в своём настоящем мире.
Лариска...
При мысли о жене сердце вдруг защемило, заныло.
Ларису он любил. Сильно любил. И часто. Почти каждый день. Красивая, горячая баба. Без закидонов и глупых претензий. Может потому, что хлебнула по жизни. А может просто характер такой от природы. Её мать, его тёща, тоже удивительной простоты женщина. Шестьдесят семь старушке. Так она поумней молодых. И Лариска у него тоже — очень умная. Иногда такое посоветует, что и гению в голову не придёт.
Четырнадцать лет прожили. Ребёнок у неё, Виталька, глядя на нормального мужика, пусть и не родного, сразу стал отличником и спортсменом.
Потом родилась Кристинка. Маленькое чудо. Крошечное солнышко. Папина радость. И Пашка всё для неё... Всё...
Накатила тоска. Аж со слезами. И снова встал вопрос — А оно ему надо?
Вся эта беготня, стрельба, погони, эти долбанные муры, эти твари — выходцы из преисподней. Всё это как-то...
Это не нормальная жизнь. Желания жить у него совершенно не было.
Может так же как Машка... Даже ещё проще — из апээса пулю в балду, и привет. Можно ещё проще — выйти на черную речку и потерять сознание. Насовсем. А то, тут глядишь и дырка в башке может зарасти. Жить Пашка отчаянно не хотел. Без Лариски, без Кристинки... Нет. Не хотел.
Бабка со своей бригадой тут уже уйму времени обходились без него. Обойдутся и дальше.
Маша... А вот с Марией всё сложнее. Хоть она не выросла у него на руках, и даже у него на глазах. Так... Соседские детишки. Но сейчас она единственное, что связывало его с той, нормальной жизнью, с памятью о семье, доме, счастье.
— Эх Машка, Машка, — думал Дугин, — как же тебе не повезло. И повезло одновременно. Это надо же было так попасть девчонке. В такой жуткой дыре оказаться. Ну ладно, хоть выжила.
Пашка представил — что почувствует Беда, если он прикончит себя и решил — нет.
Поживёт ещё. Уничтожить свою боль и тоску вместе с самим собой, он всегда сможет. В любой момент. Но надо свою смерть приберечь для серьёзного случая. Распорядиться своей кончиной хозяйственно. Как последний аргумент в какой-нибудь заварушке. А их, заварушек этих, впереди будет ещё ох сколько. Тут за три дня навалилось столько приключений, что там, в нормальном мире, на всю жизнь бы хватило.
Он решил — ладно, поживу. Ради Машки. По крайней мере — есть, за что цепляться в жизни.
Дугин осторожно поднялся, чтобы не разбудить больных, и тихо вышел из бункера.
На дворе чуть светало. Над речкой тьмы висел туман и отсвечивал зеленью. В нём, как в жидкости, плавали светящиеся точки, беспорядочно клубясь и перемешиваясь. Иногда между этими светлячками проскакивала фиолетовая искра. И тогда, со стороны ленты мрака, доносился негромкий щелчок.
Кроме этого щёлкания, ничто не нарушало тишину. Ни пичуга не свистнет, ни кузнечик не стрекотнёт.
Пашка нашёл в развалинах кухни эмалированное ведро, набрал два раза из колодца и вылил в бадью у колодезного сруба. Наверное, поилка для скота.
Разделся до пояса и всласть побулькался в прохладной водичке, разогнал кровь.
Потом вернулся в бункер и сварил пятилитровую кастрюлю риса с тушёнкой и такую же компота.
На запахи проснулась вся бригада.
Скорый объявил час лечебных процедур и принялся сращивать кости и наращивать мясо у раненных. Перестарался. Пришлось снова лечь на свой матрас и минут пять-десять отлеживаться, прихлёбывая живец.
Очухался достаточно быстро. Он вообще, все меньше и меньше уставал от применения знахарского дара.
Пошел на склад. Господи, чего там только не было. Тащили видимо всё, что в Улье имеет хоть какую-то ценность. Нашёл армейские котелки на всех. Вернулся и устроил завтрак. Бабку пришлось кормить с ложечки, растирая кашу и мясо в клейстер. Жевать та ещё не могла и руками двигала неважно.
А Шило очнулся, повернулся набок с помощью Пашки и, с горем пополам, поел сам. Руки у него работали. В отличие от нижней половины. Та отнялась напрочь.
Короткий дометал варево, запил компотом, слез с верхней койки и ухромал. Пашка посмотрел вслед, не стал материться, только помотал головой.
Столько сил потратил, чтобы срастить тому большеберцовую кость, а он нисколько не бережётся.
Потом пришлось тащить Бабку в туалет.
Потом сопровождать туда же Беду, потому что девочка поначалу-то, в горячах, не чувствовала боли, то теперь каждое движение вызывало у неё стон.
Для Шила пришлось делать импровизированную утку. Ходить ему пока было не на чем.
Скорый управился с больными, ещё малость подбросил всем здоровья и пошёл на склад. Так... Присмотреться.
Сразу же наткнулся на АПС в деревянной кобуре. Вернулся в спальное помещение.
— Бабка, я тут ещё одного Стечкина нашел. Возьму себе?
— А зачем тебе два? Впрочем, если хочешь, бери конечно. Бери, что хочешь. Не спрашивай. Там кстати рядом...
Тут Бабка схватилась за лицо, застонала от боли.
Скорый быстренько просканировал её. Челюсть выскочила из сустава. Он взял одной рукой Бабку за затылок, второй за бороду, оттянул подбородок вниз и резко двинул назад. Сустав со щелчком встал на место.
Бабка материла сквозь зубы и Улей, и тварей, и муров, и своё невезение. Вот вроде челюстью человек шевелить не может, а мат выходит вполне прилично.
Потом успокоилась, передохнула, и, осторожно еле шевеля губами подсказала.
— Там рядом Берета лежит... В набедренной кобуре... Проверь. Должна подойти.
— А ещё где-то Короткий обещал калаш, такой же как у тебя. Для Машки. Извиняюсь — для Беды.
— Да, есть такое... Прямо за дверью... На верхней полке...
Пашка полез и обнаружил три штуки АК, раскрашенных в камуфляжку. Вытащил один и поставил у кровати Беды, рядом с Аугом.
Потом спросил.
— Бабка, а вот Шило, он далеко может гранату метнуть?
— Не знаю. Но намного дальше... Чем обычный человек.
— Ага. Если найду гранаты, будет нам лёгкая артиллерия.
— Хм... Я как-то не додумалась... А гранаты в ящике из-под посылки, там же... Под автоматами на полу.
Скорый проверил и действительно обнаружил ящик с эргэдэшками. Двенадцать штук. Отметил, что нужно их захватить с собой.
Опять вернулся к Бабке. Сел на табуреточку и присобачил на вторую ляжку ещё одну кобуру. Вставил туда Стечу. Вошёл, как родной. Встал перед шефом.
— Ну, как?
— Красавец!
— А магазины от калашей здесь есть?
Проснувшийся Шило с трудом повернул голову.
— Тут всё есть. Только поискать...
Пашка поискал. И нашёл магазины под семь шестьдесят две, целую коробку. На нижней полке стояли ряды цинков с подходящими патронами. И он набил ими все обоймы. Двадцать шесть штук. Всё это и ещё пару цинков засунул в свой рюкзак.
Он как-то спонтанно взял на себя заботу о вооружении бригады. Всё-таки он служил в десантуре. Тем более в разведке.
Вернулся к больным и спросил:
— Шило, сколько же времени вы это богатство собирали?
Шило мудро просветил:
— Достаточное количество времени... мы это собирали.
Пашка хмыкнув, пошёл мыть кастрюли и варить на обед гречку. С молоком. И с тушёнкой.
Бабка посмотрела на состав продуктов и не удержалась от подковырки:
— Что, гурман хренов. Распробовал всё-таки Бабкино варево?
— Ох и злопамятная ты женщина.
— Ай, брось. Никакая я не злопамятная... Мстительная только.
Закончив кашеварить, Дугин завернул кастрюлю с кашей в полотенце и оставил её на столе. А сам пошёл посмотреть, что там Короткий делает.
Метрах в ста, в большом то ли ангаре, то ли гараже, сверкала дуга сварки.
Скорый зашёл в этот сарай, огляделся.
Вдоль стены расположились станки. Токарный, фрезерный, сверлильный. В углу, сразу за воротами, навалена куча арматуры и трубок разного сечения. Посредине стояла багги. Короткий, в брезентовом переднике, со сварочной маской на затылке, пожаловался:
— Прослабили, сволочи, снарядом раму. Я наложил шину, но это временно. Придётся весь блок заново вваривать.
— Или новую раму делать.
— Да. Или новую... В случае чего, ты мне поможешь?
— А то! У меня уже несколько идей есть. Хочется реализовать, тэкскать, в металле... Вот у меня к тебе вопрос. А откуда тут электричество?
Короткий сел, погладил раненную ногу.
— Знаешь, Скорый... У нас есть несколько наработок. Можно сказать — открытий. О которых посторонним сообщать пока рано... Но тебе скажу. Электричество — от аккумулятора.
Пашка недоверчиво хмыкнул. А Короткий продолжил.
— Вот когда мы переваливаем через черноту, то теряем сознание. Знаешь почему? Почему вся электроника, попадая во тьму, мгновенно дохнет? А вот выключенной — ничего не делается... Это потому, что все электрические токи в зоне темноты усиливаются в семнадцать целых и три десятых раза. Если в мозгу происходят электрические процессы, то их напряжение возрастает на ту же величину. Были бы мы обычными людьми, мгновенно бы умерли. Но мы не совсем обычные, сам понимаешь. А, кроме того, в черноте меняется структура материи. Но эти процессы мне непонятны... Да и бесполезны.
— Как это "меняется"?
Короткий встал, покопался на полке, протянул Пашке бинокль. Они вышли из ангара, и Короткий ткнул пальцем.
— Посмотри туда.
Пашка приложился к окулярам. На дальнем русле черноты, шириной метров пятнадцать, стоял абсолютно чёрный БТР, как будто вырубленный из одного куска угля. Рядом, прислонившись к колесу и вытянув ноги, сидела антрацитово-чёрная скульптура бойца.
— Увидел?
— Да.
— Всё, что попадает во тьму, становится черным стеклом. Так что, задерживаться в ней не следует. А вот усиление токов я использую. Всё просто. Аккумулятор, преобразователь и провод проложенный вплотную вдоль границы тьмы. Вон та, якобы оборванная линия... Потом через понижающий трансформатор и выпрямитель, подзаряжается аккумулятор. Представляешь? Вечный двигатель.
Короткий хохотнул.
— Когда я экспериментировал, у меня первая батарея так рванула, что пришлось камуфляж выбрасывать. Ох, Бабка и материлась. Но параметры тока и напряжения я успел снять. А дальше — просто.
— Ясно. А, например, экранироваться от этого... поля? Никак нельзя?
— Ты же сам видел БТР. Куда уж больше экранироваться? Только об этом — никому. Эта информация стоит столько, что вся бригада лет сто может жить — вот так.
Короткий показал ладонью выше головы. Потом поморщился и снова уселся, потирая ногу.
— А ты, Скорый, сделай доброе дело. Выпотроши тварей. Пока время есть. Там, под Бабкиной кроватью ящик, в него ссыплешь добычу. Только рассортируй. Вот, возьми мой ножичек.
