Вяло размышляя какие "горки" могли так укатать молодой организм Шкипера, а пожилого капитана вообще отправить в цепкие лапы врачей, осматриваюсь в рубке.

По сравнению с тем, что я видел на Рейне, тесно и бедненько. На крючках в рубке висят "мосинка", старенькая горизонталка 12 калибра, ракетница и пара полупустых кожаных патронташей. Судя по скудному арсеналу, либо в среднем течении Амазонки безопасно, либо суденышко не уходит далеко от устья Ориноко.

Из приборов. Вроде бы эхолот, хотя не порочусь. Компас, раньше указывавший стороны света на каком-то другом судне. Приборы контроля температуры воды и давления масла в двигателе. Вольтметр.

На этом все. Даже тахометра нет.

Жизненная необходимость и гонка за полезными ископаемыми уже превратили Амазонку в среднем течении из пограничной реки во внутреннюю транспортную артерию. Один из атрибутов виднеется прямо по курсу.

— Папка, буй, — приложив ладошку к бровям, подсказал глазастый Андрейка.

— Буй это крашеная железная бочка. А здесь плавают крашеные деревяшки, они называются бакены. Какого он цвета?

— Белый.

— Не наш, продолжайте наблюдение.

Похоже, навигационные знаки изготавливались из цельных стволов. Подводная часть с крюком для якорной цепи пропитывались дегтем. Верней придавали нужную форму, красили в установленный цвет и нумеровали. А чтобы бакены лучше наблюдались в ночное время, на верхушку крепили полутораметровый шест, обклеенный полосками светоотражающей пленки соответствующего цвета.

Дешево и сердито. Точнее, при минимуме рабочих рук и скудности ресурсов по-другому, пожалуй, что и никак.

И кстати, на Рейне я плавающих навигационных знаков не заметил. Вехи были, даже створный знак разок попался. А вот бакенов не было.

Что говорит о преимуществе плановой экономики, над капиталистической анархией, вяло тяготеющей к нарождающимся центрам организованности и правопорядка.

Кроме изредка качающихся на речной волне бакенов присутствие человека на реке выдал только плывущий по течению древесный ствол. Не подмытый водой или с корнем вывороченный ветром, а аккуратно спиленный.

Полтора часа пролетели незаметно. Вроде только я освоился в рубке, как из-за изгиба реки появилась красная точка далекого бакена.

— Папка, бакен.

— Вижу, бегите к маме, пусть греет ужин.

На ужин у нас острая мясная похлёбка, еще утром сваренная Немцем.

Если не хотите, как ваш покорный слуга, слечь с пищевым отравлением или другой кишечной хворью. Технология пищеприготовления в местной жарище, — острее, горячее, варить дольше, жарить до обугленной корочки без всяких там "с кровью". И жрать сразу по готовности.

Если надо запасти супец впрок. То еще кипящее варево заливается в предварительно ошпаренный трехлитровый термос, а перед употреблением, повторно кипятится. Вкус понятно так себе, хотя конкретно Немец могет даже тут.

— Шкипер, подъем! Бриг под черным флагом на ветре!

Парнишка разлепляет глаза с большим трудом. Помимо усталости, похоже, его еще и сморило в закутке за рубкой, продуваемым приторно теплым, влажным, словно наэлектризованным ветром с реки.

Подтверждая мой диагноз, Шкипер спустился на палубу, встал на колени и, ухватившись за скобу, согнулся у борта, сунув голову в набегающий поток.

Отфыркнувшись и продышавшись, Шкипер повторил процедуру омовения.

— Шкипер, судно на траверзе бакена N76. Примите командование или сперва отужинаете?

Первый поле бога, не колеблясь ни секунды, решил отужинать. Причем ел, так же как и дрых — жадно, много и с явным удовольствием.

— На реке, что поймаешь, то и сваришь. Мне становится худо от одного вида ухи и жареной рыбы, — пояснил Шкипер заметную странность своего поведения.

При этом думая, что никто не замечает, исподлобья сверлил взглядом Ким. Вангую, на обратном пути, расставшись с нами, он не раз "передернет", представляя в уме ее светлый образ.

И хотя я кручу штурвал уже два часа, его рукояти сразу кажутся какими-то неестественно липкими.

Взбодрившись двумя чашками чая, Шкипер попросил заварить еще чайничек редкого в этих местах лакомства. И с изрядной долей позерства, задымив длинной тонкой трубкой, отстранил меня от штурвала.

Суденышко, ведомое опытной рукой, обогнув вытянувшийся вдоль берега островок по замысловатой траектории, вошло в безымянный приток Амазонки.

Вечерело. На Амазонке природа успокаивалась, готовясь отбиться ко сну. Здесь, в зажатом высокими манграми притоке, природа уже крепко спала. Лишь кое-где, в свете носовых огней, изредка плескались первые ночные хищники.

Угнездившись в узком кресле, обтянутым потрескавшимся дерматином, слушаю болтовню Шкипера. Парень производит двоякое впечатление. Отчаянная безбашенность, свойственная его возрасту, уживается с живостью ума и несвойственной ему не по годам рассудительностью.

Шкипер был детдомовским сиротой. С живым умом и хорошей памятью он мог бы стать отличником, но... Есть такая определенная категория граждан, нетерпящая над собой никакой власти. Не анархисты или идеалисты, в большинстве своем даже не бунтари по духу.

Просто люди, которым как воздух была нужна ВОЛЯ.

Шкипер был из таких, в неволе он чах, и каждое лето сбегал из детдома. Если не ловили раньше, осенью возвращался, копить силы к следующему лету.

В конечном итоге добром бы это не кончилось, но в очередной раз отловивший Шкипера человек в погонах, позвонил другому человеку. Другой, не долго думая, сообщил, что по всем показателям этот паренёк его клиент.

Шкипер дураком не был, и почти верно решил, что добегался. Но вместо неба в клетку, увидел жаркий диск чужого светила в небе над базой Ордена.

Потом был колонна машин, еще даже не с Русской Армии, а просто с бывших вояк, примкнувших к Демиду.

Но и там у него не сложилось. Армейцам он прямо заявил, что сбежит при любом раскладе. На завод — тоже не его.

Неожиданно для всех, в том числе для самого себя, парнишка нашел себя на реке. Где над ним нет начальников кроме умудренного годами капитана, который не указывал, как ему жить, и окрестил его солидным прозвищем — Шкипер.

Есть поставленная задача, доставить груз, выставить бакены, забросить в глушь наряд речной пехоты или геологическую партию. Но вне рамок поставленной задачи Шкипер был свободен. Взрослые поначалу подшучивали, но очень быстро стали держаться с парнем на равных. Ибо Амазонка река большая, а речников на ней непозволительно мало.

Шкипер нашел свою "экологическую нишу", и впервые в жизни он был по-настоящему счастлив.

— По девкам бы неплохо. Но в порту только Танька, старшая дочка начальника порта. Вырваться в Демидовск получается редко. Да и не рады мне там.

О чем болтают подростки?

Ревущие моторами и воняющие паленой резиной "заряженные" тачки, пушки, и конечно тема номер ОДИН — тёл..... в смысле — девушки.

Манерные авто, в этом мире еще долго будут не актуальны. Оружие — тривиальный предмет обихода. Остается что?

Вот к этой, милой половине человечества свелся разговор.

— Может на Шкипера Татьяна не смотрела? Капитан-то другое дело.

— Да ну ее, — не купился Шкипер. — Ни сиськи, ни письки, зато самомнения на троих. То ли дело в посёлках выше по реке. Девки — чистый термояд. Правда, их родственники грозятся яйца отчекрыжить. Но это если без подхода, а если с подходом..............

— На реке есть поселки? — сворачиваю разговор на интересующую меня тему.

— Есть, как не быть. Особенно в верхнем течении. До переправы, на реке власть наша — русская. А вот деревеньки вдоль берега, бразильцы, кубинцы*, мексиканцы и прочие выходцы из Южной Америки, отошедшие под руку русской Армии в поисках защиты. Растят жратву и меняют ее на топливо. А кое-кто выбирается в Демидовск на сезонные заработки.

(* Шкипер — путает кубинцев с другими латиноамериканцами)

Судя по рассказам шкипера, местные девчата таки сделали его мужчиной.

И мысль вновь очутиться на этих гостеприимных берегах занимала мысли парня если не целиком, то наполовину точно.

Он даже проговорился, что устроил на берегу нычку из десятка дефицитнейших стальных бочек, в которые потихоньку сливает солярку с судна. Топливо ему нужно в качестве универсальной валюты. Чтобы получить желаемое наверняка, если не по любви, то по расчёту.

Разговор плавно сместился на тему Амазонки, судов и раскладов на реке.

Шкипер поведал, что "Зорек" в порту было три.

Вообще-то пропихнули в ворота больше. Одна ходит по Москве-реке. Одна перевернулась в море при буксировке и утонула. Еще одна попала в шторм, экипажа на ней не было, и буксир бросил ее, обрубив концы. Волнами суденышко прибило к берегу, где размолотило о камни.

— Почему гребное колесо? Чем плох штатный водомет, или передать на винт?

— Водомет сняли и установили на другую "Зарю". Одну из тех двух, что по очереди возят по реке речную пехоту. Чуть что, взвод речной пехоты примчится и пристанет к любому берегу. Жрут, правда, как не в себя. Но экономия это не про военных.

На эту, как ты и предлагал, хотели поставить винт. Но винта-то и нет. А гребное колесо — просто и надежно. Механики поставили судно на ход за две недели. Потом, правда, пришлось монтировать дополнительные поплавки. Получилась не быстрая, но надежная рабочая лошадка речного судоходства.

Кроме того по Медной другое судно не поднимется, ни с винтом ни с водометом.

— Эта река Медная?

— Угу.

— А почему.

— Почему Медная?

— Странный ты, — удивился Шкипер. — Вы же на медный рудник едете.

Тьма окончательно опустилась на реку. И в свете носовых прожекторов казалось, что судно пробирается по бесконечному тоннелю прибрежных деревьев, держащих на своих кронах полусферу тьмы.

— Просыпайся!

Кто-то не слишком любезно тряс меня за плечо.

— Что.....?

— Просыпайся же!

Вот это я кимарнул. Солнце еще не вышло, но на реке уже светло.

Медная все еще имеет равнинный характер, но вокруг долины реки горы.

— Что стряслось?

— Не могу, засыпаю. Следи за мной, чтобы я не заснул.

— Может, давай я встану к штурвалу? И потихоньку.

— Сума сошел. Под нами полтора метра глубины, топляк, трава камни. Да и пришли почти. Остался час — полтора максимум.

Пока не взошло светило, так и шли. Шкипера качало от усталости. Он слипающимися глазами пытался высмотреть что-то прямо по курсу, то косился на эхолот. Прибор оказался вполне рабочий.

Иногда корпус суденышка вздрагивал, ломая ветки топляка.

И стало понятно, почему был выбран именно колёсный вариант двигателя. Река густо поросла длинными водорослями. Тонкие, но прочные зеленые плети, которых намертво забьют любой водомет или намотаются на винт. Хотя винт скорее погнется о камни.

Горы со всех сторон обняли сузившуюся реку. Шкипер прибавил обороты, но суденышко с трудом шло наперекор усилившемуся течению.

— Все пришли, — облегченно выдохнул Шкипер, ткнув пальцем в островок, делящий сузившуюся реку на основной поток и узенькую протоку, искусственно заваленную валунами и обломками скал.

Тарахтя дизелем на повышенных оборотах и задорно вспенивая колесом воду, суденышко натужено вползло на песчаную отмель.

Убедившись, что суденышко крепко зацепилось за грунт, пятнадцатилетний капитан заглушил двигатель. И сумасшедшей белкой метнулся на нос крепить выброшенные на берег швартовы.

Что характерно мне он эту операцию не доверил. И в этом есть здравый смысл. Когда ЗиЛ с прицепом и "Нива" съедут на берег, облегченное суденышко оторвется ото дна, и речной поток проверит швартовы на прочность. Так, что лучше пусть их крепит тот, кто знает с какого конца браться за швартовый конец.

Впрочем, и я не остался без дела, аппарель опускалась и выдвигалась скрипучей ручной лебедкой. Такая вот физкультурка по утрам.

10 число 05 месяц 17 год.

Амазонский Хребет. Приток Амазонки.

Место для "речного порта" выбрано идеально. Лишенный крупной растительности островок и отсыпанная к нему низенькая дамба грудью встречают напор речного потока, отводя его в сторону и формируя нечто вроде крохотной искусственной гавани.

Вторым концом дамба упирается в зажатый крутыми склонами пятачок земли размером в половину футбольного поля. С западной стороны это даже не склон, а полноценная отвесная скала, обретающая пологость склона только на высоте тридцати метров. С юга — юго-востока поросшая редким кустарником и чахлыми деревцами горушка, с крутым, но проходимым (для человека) склоном. С севера река. Между скальной стеной и склоном горы изрядно накатанный проезд, ведущий в западном направлении.

Под скальной стенкой крытый тростником длинный невысокий навес. И дюжина намертво забитых в стену костылей с крупными проушинами, брутальностью размера, компенсирующего откровенно поганое качество металла — явно продукция демидовских мастерских. Через проушины пропущена ржавая цепь, судя по размеру звеньев, изготовленная там же, где и костыли.

У склона горы более серьёзное сооружение, способное вместить под своей черной от смолы крышей пять-шесть машин. Собственно, судя по следам, машины или машина изредка тут бывали, занимая место в дальнем углу.

Остальное пространство под навесом использовалось как склад. Масляные пятна, угольная крошка, отпечатавшиеся в грунте круглые вмятины от двухсотлитровых бочек и параллельные вмятины от поддонов.

Что было на поддонах?

Тут и гадать не нужно — слитки черновой меди. Или скорее слитки полиметалла вроде кустарной бронзы, с высоким содержанием купрума. Из которых в Демидовске рафинируют химически чистую медь.

Если нефть кровь войны (только не говорите этого оркам), то электричество кровь экономики. И бежит эта кровь по алюминиевым и медным жилам. С производством алюминия в этом мире пока никак, а вот медь уже потихоньку добывают.

Причем, насколько мне известно, вся добытая медь поступает строго на нужды промышленности. Население стойко переносит тяготы и лишения, обходясь тем, что привезло с собой из родного Мира или в большинстве своём — свечами и керосиновыми лампами.

— Милый, это то, о чем я думаю? — прервав мои размышления, Алиса указывает на забитые в скалу костыли и пропущенную через проушины цепь.

— А как ты хотела? Изнанка мира, в которой нехорошие люди совершают созидательные вещи. А поскольку они не хотят заниматься созиданием добровольно, человечество придумало такие вот цепи.

— Ага, еще рабовладельцы древнего Египта придумали.

— А что ты хотела? Прогресс порою выглядит именно так. Кстати, заметила, дамба к острову сложена из камней, которые по силам поднять одному — двум человекам. И под ногами полное отсутствие камней.

— Заметила. А еще заметила следы клиньев, которыми раскалывали на части негабаритные камни.

ЗиЛ и "Нива" отлично поместились под большой навес. Ким, дети, Муха с потомством и даже птиц, нахохлившийся на деревянной балке, залегли досыпать в теньке. Тарахтение двухтактного дизеля, шум водяного колеса и качка мало способствуют хорошему сну. Вот они и досыпают.