Ковчег Полдня

— А что такое та?

— Точно не знаю, похоже на артикль, они его ставят после ключевых слов в предложении, как существительных, так и глаголов.

— А что такое де?

— Похоже, это просто "где" они так пишут.

— По каким правилам передатчик на поверхности сокращает слова?

— Как мне показалось, довольно хаотически, только одинаковые слова он старается сокра­щать одинаково, и главным образом за счет пропуска гласных, но не всегда. Гласные с короткими кодами морзе он оставляет чаще, а ы, э, ю, я вообще не использует.

— Похоже на правду. Готовы побеседовать с ними сами?

— Э... наверное. Товарищ капитан, а можно вопрос?

— Пожалуйста.

— Это... это земляне?

— Вас предупреждали об ответственности, с которой сопряжен седьмой уровень допуска?

— Э... да.

— Не понял?

— Т... Так точно.

— Еще вопросы есть? До особого распоряжения остаетесь здесь. Я надеюсь, это ненадол­го, но... Тревожные чемоданчики с собой?

— Н... нет.

— Ладно, я скажу дежурному, вам принесут смену белья, зубные щетки и постельное белье. Тут за дверью есть спальное помещение, спать будете там. Там же есть умывальник и унитаз.

На организацию передатчика и шифровальной программы ушло еще полчаса, в течении кото­рых Рудольф смог умыться и выпить кофе с гренками. Наконец, когда все отрапортовали готов­ность, Рудольф размял пальцы рук, откинулся в кресле, заложил руки за голову и начал дикто­вать:

— Алфа-та ме опять олег прм

"Русак" застучал по клавиатуре. Потом радист, глядя на экран компьютера, застучал ключом, пытаясь, по мере сил изобразить почерк Олега. В динамиках запищала морзянка. Ответ после­довал быстро. "Русак" сразу начал переводить с экрана:

— Олег, это Аня, напомни день рождения Лены.

Твою мать. Шифры у них примитивные, а... ы... што ж делать-та? Ладно, попробуем так:

— Скажи, 31 июня.

Ответ последовал быстро, но явно обескуражил и радиста, и "русака". Рудольф достаточно пло­хо понимал морзянку со слуха, поэтому он посмотрел на них обоих вопросительно.

— А... это уже чистый старорусский идет, причем открытым текстом. Говорит "вы что там, земной календарь уже позабывали?".

— Понятно. Ну ладно, все равно, если она согласна разговаривать, попробуем поговорить. Пишите кодом, но на старорусском: "я бы предпочел сохранить шифрованный канал"

— Ответ закодированный — "а зачем, собственно?"

— Пишите: "у нас на планете другие приемники есть"

— "ОК. Только вы бы представились для начала"

— Рудольф

— "Сикорски?"

— Не смешно.

— "Зато про войну. Освободите частоту, мы Олега ждем."

— Вот нахалы. Нет, это не пишите. Пишите: "Вы Олега не дождетесь, он у нас"

— "А вот пусть он за вас..." что? Не понял... А, сейчас. "А вот пусть он за вас похлопочет, а мы рассмотрим".

— Туше. Нет, это тоже не пишите. Сейчас... а, во: "А как же он может похлопотать?"

— "Для начала сказать день рождения Лены"

— Первое июля

— Не понял ответа. Можно словарем воспользоваться?

— Пожалуйста

"Русак" некоторое время листал словарь, потом все-таки перевел:

— Не паясничайте, говорит.

— Второе июля.

— Опять не понимаю... сейчас — "русак" снова зашелестел страницами — "дырку вы от бу­блика получите, а не Олега, он уже давно тю-тю. И почему вы думаете, что у него толь­ко две знакомые девушки?"

— Мда. Самое обидное, что она права. Это тоже не пишите. Пишите: "скажите, он гене­тически модифицированный?"

— "А почему вы так решили?"

— Бегает быстро, сволочь.

— "Да, он такой. В смысле, да, бегает быстро, но нет, он не сволочь, он хороший. И он не модифицированный. У нас это запрещено".

— Пишите: "ладно, разберемся. А правда, что у Олега три прадеда с папуасами воевали?"

— "Один точно воевал, про двух других не знаю. Спрошу. В общем, про прадедов интерес­но, но я все-таки хочу день рождения Лены".

— Пишите: "а что еще вы хотите?"

— "Вообще мы хотим установить контакт. Но сейчас мы хотим спокойно сесть в согласо­ванном с Олегом месте, с разумными гарантиями, что нас не будут пытаться сбить, и за­брать Олега".

— Ну, контакт вы уже установили.

— "Это не контакт, это (шелест страниц словаря, причем, как заметил Рудольф, переводчик полез в конец словаря, в приложение с нецензурной лексика) издевательство. Я правиль­но понимаю, что вы из того же самого кокона, из которого был этот ваш предыдущий... (переводчик опять зашарил в словаре) личинка с которым мы разговаривали?"

— КОМКОН

— "Вот я и говорю кокон"

— Барышня, простите, но чего вы хотели? Ведь вы сами сказали, что представляете какую-то частную контору, а требуете, чтобы с вами серьезно разговаривали.

— "Я не барышня, я фривуман"

— Хорошо, фривуман. А когда вы выйдете замуж, как вы будете называться?

— "Тоже фривуман"

— А Олег фримен, ага. А почему именно фри? Такие, которые не фри, у вас там есть? И почему просто фривуман, а не фривуман уоррар?

— "Теперь больше уже нету, у нас все фри. За то Олеговы прадеды с, как вы их называете, папуасами и воевали. А не уоррар потому, что мои родители считали, что это не женское дело, и я тоже так считаю. Так вот, насчет серьезно разговаривать. Посмотрите на ситуа­цию с нашей стороны. Мы представляем частную контору, но возможности нашей груп­пы подтверждаются наличием у нас гиперпривода и ансибля, а про вас-то мы знаем толь­ко то, что вы живете на поверхности планеты, у вас есть рация, вы знаете морзянку и немного старорусский, и вы умеете ломать детские шифры. Все остальное про вас — даже то, что вас зовут Рудольф и вы из кокона — мы знаем только с ваших слов. Если мы с этим придем к нашим официальным лицам, нас же на смех подымут, скажут, что за (шелест словаря) проходимца вы нам тут притащили."

— Во-первых, дорогая фривуман, не кокон, а КОМКОН. Во-вторых, на нашей планете рация бывает далеко не у каждого. Вы это, наверное, не могли не заметить. В-третьих, я знаю слова "фримен уоррар" и даже что они значат. В-четвертых, а разговаривать с незнако­мыми мужчинами — это по вашему женское дело?

— "Я и говорю кокон. Про рации — да, мы это заметили, но от этого вы в наших глазах становитесь только еще более подозрительной личностью. А про уоррар — это нас убе­ждает только в том, что вы говорили с кем-то, кто говорил с Олегом. Чтобы убедить нас, что вы можете говорить с самим Олегом, я уже сказала, что нужно. А насчет незнакомых мужчин — худшее, что вы мне можете сделать — это (шелест словаря на страницах при­ложения с нецензурной лексикой) изнасиловать мозг, но это я уж как-нибудь переживу."

— И как же мне доказать, что я не проходимец?

— "Если вы действительно хотите серьезного разговора — ну, ребята же во время первого контакта вашим личинкам говорили, что передайте по вашей широковещательной сети, что вы устанавливаете контакт с Землей, и что от лица планеты уполномочен говорить такой-то. Или такие-то. И фотографию, а лучше видео. Мы уже ваш телевизионный формат читать научились, разберемся как-нибудь. Тогда мы дадим этому человеку или этим людям ансибль и свяжем с официальными лицами. Ну, с ООН у нас отношения сложнее чем хотелось бы, да и им самим не до контактов с потерянными колониями, но если хотите именно правительство, это самое похожее на правительство в вашем понима­нии слова, что у нас есть. Они даже себя мировым правительством считают. И, в прин­ципе, мы их эмиссара тоже можем с вами связать, если вы хотите именно правительство. Но он тоже хочет говорить с вашим, не знаю, с кем-то, кто известен всей планете, а не с рудольфом из кокона".

— Вам же тогда же ответили, что это абсолютно невозможно.

— "А ребята вам тогда же ответили, что по такой схеме устанавливались контакты со всеми колониями, до которых мы долетели на гиперприводе. В том числе одна только наша частная контора установила таким образом три контакта. И, открою вам секрет, на двух из этих колоний нам тоже начали с рассказа, что это невозможно, а на одной из этих двух даже с рассказа, что это абсолютно невозможно. Но в итоге все оказалось возможно, и все остались довольны."

— У нас не такая ситуация, как на других колониях.

— "Возможно, но не обязательно. Мы — в смысле, не наша группа, а Земля в целом — уста­новили контакт с двадцатью колониями, поэтому, простите за откровенность, мы, навер­ное, лучше вас представляем, какие вообще бывают ситуации и почему. Впрочем, если вы можете предложить другой способ убедить нас и наших официальных лиц, что вы представляете значительную часть населения колонии, а не просто рудольф из кокона — мы готовы его обсудить."

— А если Олег за нас, как вы выражаетесь, похлопочет?

— "С Олегом мы будем разговаривать о конкретных вещах — например, где высадиться чтобы его забрать, или если с этим сложно, как ему передать личные вещи, земную еду, нормальное коммуникационное оборудование наконец. Но Олег ведь, как вы сами отме­тили, тоже не официальное лицо. То есть он, конечно, подтвердит, что у вас, кроме ра­ции еще есть, скажем, вертолет и пеленгатор, но вряд ли это сильно увеличит ваш вес в глазах наших официальных лиц".

— А если он подтвердит, что мы здесь действительно контролируем ситуацию?

— "Что значит контролируете? Если вы контролируете ситуацию, почему вы тогда не мо­жете сообщить людям о контакте? Потому что боитесь потерять контроль? Но ведь это означает, что у вас только, в лучшем случае, иллюзия контроля. Далее, если вы контро­лируете ситуацию, вы ведь уже пять ваших дней имеете олеговы фотографии и знаете его имя, приметы и как он был одет — а он все это время сидел в концлагере, и вы не могли или не хотели его оттуда достать. О каком контроле может, извините, идти речь? Вы не контролируете собственные концлагеря, вы не контролируете противобаллистические ра­кеты, которые стартуют с заброшенных баз, вы контролируете хорошо если десять, а ско­рее всего только пять процентов поверхности суши, вы не контролируете пространство в радиусе трехсот километров от поверхности, вы боитесь говорить с нами открытым тек­стом, вы не можете сказать правду по телевизору — это только то, про что мы точно зна­ем, что вы не контролируете, а я еще готова поспорить, что вы вообще в телевизоре пока­заться не имеете права. Зачем вы врете про контроль, это же даже не смешно. Освобо­дите эфир, траханый рудольф из кокона, мы ждем Олега. Конец связи".

— Стерва. Нет, это не пишите. Пишите "до связи".

Рудольф опустил голову на руки и задумался. Такому унижению его давно не подвергали, да еще в присутствии троих ниже по званию. Самое обидное, что логика Ани была совершенно бесспорна. Если я не могу показаться в телевизоре, то какая я власть? Зачем со мной разговари­вать, и о чем? Что вообще такое власть, если ты можешь реквизировать самолет и пустить в расход человека, но не можешь показаться в телевизоре и работать в эфире открытым текстом? Интересно, сколько этой Ане лет? Олег по виду вроде достаточно молодой, в досье написали 17 лет, это 20 земных, они от балды пишут, но все-таки ему не может быть сильно больше двадца­ти земных. Максимум двадцать пять, пацан. С Аней он разговаривал достаточно, как показа­лось Рудольфу, панибратски, значит, наверное, они примерно ровесники, да и она со своими чмоки... И она, как случайно выяснилось, не замужем, но вообще-то у них бывают замужества. И эта девица его так провезла мордой по неструганым доскам — или у нее за спиной коллегия советчиков сидела?

Радисту тоже придется ночевать в карцере, который он назвал специалистам "спальной комна­той". И что с ними всеми потом делать? Досье, как правильно сказал дежурный, у них нечи­стые, настоящий допуск седьмого уровня им доверять нельзя. Разговаривать с Землей без них я не могу, ну, без радиста справимся, а без переводчиков — ... Так что, пока не поймаем Олега, им сидеть здесь, и какое-то еще время, пока не разъясним Олега, а потом куда? В расход? Нет, правда? Не получается ли, что единственный для них шанс остаться в живых — это открытое установление контакта? И что будет, если... нет, что будет когда они это поймут? Наедине с ра­диопередатчиком их оставлять нельзя, это точно.

Рудольф с ужасом понял, что впервые столкнулся с противником, который ему не по зубам, и что это противник имеет реальные шансы его поиметь, причем жестоко, и, что еще обиднее, скорее всего сделает это походя, преследуя совсем другие цели и вовсе не имея ничего против Рудольфа лично. И это даже не из-за того, что они так уж сильно умнее, а просто из-за того, что этого противника Рудольф не может посадить в карцер или пустить в расход, а он привык иметь дело только с такими. Слишком привык.

Рудольф открыл сейф и достал из него бутылку "коньяка" — кукурузного самогона, выдержан­ного в бочках из "дуба" — и четыре стопки. Разлив вонючую жидкость по стопкам, он раздал их радисту и переводчикам, и они молча выпили.

— Глава 4. В бегах

Рудольф остался спать в карцере вместе со специалистами — частично чтобы не вызывать у них лишнего беспокойства, частично из опасения оставлять их наедине с передатчиком, частично — чтобы быстро оказаться рядом, если вновь пойдет передача. Дежурный разбудил их за пятнадцать минут до полудня сообщением, что опять слышен передатчик с поверхности. Рудольф отправил специалистов включать аппаратуру, а сам решил посибаритничать, умылся и почистил зубы. Когда он вышел в кабинет, уже был готов перевод первых фраз радиообмена.

Олег в это время сидел под деревом на опушке леса на краю чего-то похожего на небольшой заливной лужок. Образовавшая этот лужок речка текла чуть дальше вниз по склону, ее берега скрывались за густым кустарником. Олег устроился с комфортом, он воткнул антенну в грунт и подпер ее двумя сухими ветками, а сам он сидел, вытянув ноги и прислонившись к стволу дерева спиной. Как и подозревал Рудольф, коммуникация была устроена чуть сложнее, чем зашифрованная детским шифром морзянка. В ней была еще стеганографическая составляющая — варьируя длины символов и межсимвольных пауз, в каждой радиограмме они передавали еще одно, скрытое сообщение, как правило существенно более короткое.

Олег: Альфа ме Олег прм

(пауза 10 секунд)

Альфа: Олег, ме Катя помни ме бездень прием [Рудольф слш?]

Олег: 15 окт [ы]

Альфа (открытым текстом): Олег ок давай опен теьт, они код-та заплили прием [ждеш?]

Олег (открытым текстом): ок, у ме моск-та не казенный. А хто заплил-та? Прием. [нак] (negative acknolwedgement, здесь имеется в виду, что Олег не разобрал стеганографическое сообщение из-за неожиданного перехода на открытый текст)

Альфа (открытым текстом): Да был утреча по вашему кака-та птиц, звался рудольф из кокона, аня с им до ночи балакала прием [пслк летит ета 15 м]

Олег: Што за рудольф? Сикорски? Прием [длго]