Непосланный посланник

— Хорошо, хорошо, — он все-таки уступил напору бабушки, которая перла вперед словно тяжелый танк, твердя об одном и том же. — Дам я машину, чтобы вас докинули до этих чертовых Дубков. Сегодня же дам, — тут он подошел к женщине вплотную и негромко добавил. — Тетя Маша, только я прошу вас... Через сутки уезжайте оттуда. Я послезавтра я снова вышлю машину, чтобы забрать вас. Понимаете? Ровно, через сутки! Ни минутой позже...

После этого разговора бабушка, забрав Настюха, ушла в какой-то только ей известный магазин, оставив меня на пару часов в приемной у своего племянника. Фомин же, выдав мне тяжеленную металлическую модельку танка в качестве игрушки, уже через пару минут совершенно забыл обо мне. И это было неудивительно, его телефон звонил практически непрерывно!

— … Как нет транспорта?! — кричал Фомин в телефонную трубку, устало растирая глаза. — И что? А я вам его откуда возьму, рожу что ли? Ты, что не понимаешь, что все подследственные до завтра должны быть вывезены из Бреста?! Понимаешь, значит. Тогда и решай проблемы, раз понимаешь! Чтобы к 16 ноль-ноль машины были на месте!

Кинув трубку на месте, комиссар откинулся на спинку кресла и несколько секунд с силой тер грудину в районе сердца.

— Машков! Еще чаю давай! — во второй комнате, где за столом разбирал горы каких дел его заместитель, тут же кто-то вскочил. — И заварки клади не жалей, а вырубает.

Я же тихонько сидел в углу на колченогом стуле и медленно елозил игрушкой по матерчатой оббивке стула, стараясь лишний раз о себе не напоминать. «Бл-ть, я вынул счастливый билет... Здесь же крутятся все самые последние новости. И чем я дольше тут просижу, тем больше, соответственно, узнаю».

— Фомин! — раздраженно произнес он в трубку, когда вновь раздался звонок. — Да! Да! Транспорт будет! Всех вывезем. Архив? Сколько там мешков? — напряженно слушая, комиссар медленно выстукивал по столешнице стола костяшками пальцев какой-то незнакомый ритм. — Ладно, в кузов все покидаем. Должно влезть... Слушай, Палыч, что там у нас с семьями комсостава? Ну? Что? — он аж побагровел от услышанного, медленно вставая с места. — Идиот! Какая провокация? Это сообщение пришло по спецсвязи! Быстро, слышишь, быстро, поднимай свой зад! Оповестить членов семей командиров! В течение суток! Сколько их там? — в трубке видимо что-то мычали в ответ. — А кто знает? Черти в лесу?! Да?! Завтра же начать эвакуацию! Ты что... Какое еще барахло? Бросить все!

Эбонитовая трубка вновь упала на место, а комиссар никак не мог успокоиться.

— Совсем мышей не ловят там... Пол Бреста уже снялась с места, а эти, как клуши, расселись и зад свой греют, — бормотал он, вновь потянувшись к груди и начав ее усиленно растирать. — Барахло еще надумал с собой забрать... Дурак! Тут людей бы успеть вывезти, — взгляд его поднялся к стене и с ненавистью остановился на отрывной календаре, где красовалась «горящая дата» — 19 июня 1941 г. — Дурак!

Машинка у меня в руке почти остановилась, едва касаясь седушки. «Вывозят зеков семьи офицеров. Похоже, письма мои все-таки дошли туда, куда нужно. Или может сработал вариант с Жуковым. Уж больно он тогда в туалете потрясенно молчал, когда я начал ему рассказывать обо всем этом приближающемся дерьме... А, собственно, какая на хрен разница! Главное, поверили и началась хоть какая-то движуха».

К сожалению или к счастью, вскоре меня вновь забрали из приемной. Бабушка, расцеловав племянника и перекрестив его (отчего тот поморщился), с какими-то свертками направилась на выход из здания. И уже через полчаса мы отправились в путь по старинной брусчатке многострадального города.

6. Удавка затягивается

Отступление 10.

г. Москва

Совершенно секретно. Служебная записка. Штамп «Секретно-политический отдел Главного управления государственной безопасности НКВД».

«... Автором всех образцов несомненно является одно и то же лицо. Об этом говорят общие признаки почерка, проявляющиеся в большинстве букв рукописи и характеризующие ее исполнение в целом.

… Почерковедческая экспертиза всех представленных образцом (под номерами от 1 до 15) указывают на высокий уровень владения письменной речью. В образцах крайне редко встречаются орфографические и пунктуационные ошибки. ... Отмечается высокая степень лексических и стилистических навыков письма.

Выделенные характерные черты почерка позволяют говорить о том, что автор представленных образцом получил качественное образование, предположительно в высших образовательных учреждениях. ... Богатство словарного запаса, характер употребления термином и понятий … указывает скорее на гуманитарную специфику образования автора, чем на естественно-научную.

… При этом степень и характер сформированности письменно-двигательного навыка идут в разрез с предположением о хорошем владении общими письменными навыками. Многочисленные структурные, геометрические и динамические характеристики букв и слогов (неровные переходы между буквами, неравномерный нажим письма, нечеткие структурные элементы письма) указывают на … Следует предполагать, что у автора образцов был перелом кисти...

Предположительно, объект является мужчиной сорока — пятидесяти лет, получившим образование одном из высших учебных заведений царской России. Перенес перелом кисти ...

Отступление 11.

г. Москва

Кремль, кабинет Сталина

Застывшее в воздухе напряжение, казалось, можно было резать ножом. Стоявший у края стола невысокий полноватый человек в круглых очках дико потел. По его покрытому красными пятнами лицу с выпученными глазами стекали крошечные капельки пота.

— Знаешь, Лаврентий, — прямо напротив него, буквально в нескольких шагах, стоял другой человек, медленно и хорошо выверенными движениями, за которыми чувствовался значительный опыт, набивал курительную трубку табаком. — Когда мы назначали тебя на такую должность, то были уверены, что ты справишься с этой ответственной работой в отличие от твоего предшественника, — Сталин на мгновение оторвался от своего занятия и укоризненного взглянул на Берию; и, казалось, в его взгляде не было ничего кроме отеческого сожаления, но застывшего наркома вновь «сердце провалилось в пятки». — Вот скажи мне, товарищ Берия, — тот явно вздрогнул. — Я совершенно не понимаю...

Из раскуренной трубки медленно клубился едва заметный дымок характерного едкого запаха. Хозяин кабинета начал медленно прохаживаться вдоль стола, то и дело посматривая на своего гостя.

— Правда, не понимаю..., — в его голосе вновь прорезался явные акцент и, действительно, послышалось искреннее недоумение. — Как столько сотрудников целого наркомата, на который страна никогда не жалела никаких средств, не могут найти одного единственного человека? Вот объясни мне это, товарищ Берия?

Нарком сглотнул возникший в пересохшем горле ком. Он ясно понимал, что с каждой новой секундой его молчания шансов еще раз услышать в уст Сталина наименование «товарищ» у него остается все меньше и меньше.

— Товарищ Сталин, — хрипло начал, едва не скатываясь на сипение. — Сотрудники наркомата работают круглосуточно. Специальная группа ответственных работников, имеющих большой опыт оперативно-розыскной работы, уже выехала в город Вязму. Обнаружено, что именно в почтовые ящики Вязьмы были выброшены все обнаруженные письма. На настоящий момент нет никаких сомнений, что здесь действует не один человек, а целая организованная группа.

Берия прекрасно понимал, опираясь на опыт подготовки и последующего разгрома липовых, а иногда и не совсем липовых диверсионных или террористических организаций, что Сталин скорее поверит в существование полноценного заговора, чем в добрую или злую волю одного человека. Поэтому, и старался «копать» именно в этом направлении.

— Я уверен, товарищ Сталин, это полноценный заговор, — теперь уже пришла очередь хозяину кабинета вздрогнуть; правда, было непонятно, это произошло от страха или от удивления. — Возможно, это даже дело рук военных. Пока конечно, нет доказательств, но многое указывает на нечто похожее с Тухачевским... Письма нельзя было подготовить, не владея большим объемом оперативной и стратегической информации о состоянии Красной Армии. Особенно настораживает факт того, что авторы письма наиболее осведомлены о состоянии войск Западного военного округа, — тут он сделал крошечную паузу и вновь продолжил. — Насколько вы помните, товарищ Сталин, Западный военный округ возглавляет Павлов, близкий друг генерала Жукова. Тем более последний не так давно был у него..., — Берия попытался «закинуть удочку» на предмет применения к некоторым военным особых методов. — Вот если бы начать разработку...

Однако, дальше случилось то, что нарком ожидал меньше всего. Сталин вдруг выругался.

— …, — неожиданно с чувством выдал он матерную конструкцию. — Лаврентий, … , ты совсем...?! — посеревший от страха Берия покачнулся и едва устоял на ногах. — Совсем? Какой, к …, Павлов?! Какой Жуков? Какая, к …, группа?

Сталин резко схватил лежавшие на столе бумаги и с силой их кинул в лицо наркому.

— Бл-ть, нет никакой группы! Понимаешь, нет! Нет! — слова он словно гвозди вколачивал. — Вот, это слова твоей же группы! Все это писал один человек! И бросили в одном городе, в один почтовый ящик! И, бл-ть, многое же из этого оказывается правда! Ты понимаешь?! Какая, к черту, спецгруппа? Да, с него пылинки сдувать нужно! Пылинки!

Сталин же, для которого много из этих писем и впоследствии тайного доклада Жукова, оказались настоящим откровением и, более того, жестким ударом по его самолюбию. Конечно, вслух он не говорил, какой он гениальный полководец, но где-то в глубине его души бродили похожие мысли. А, оказалось, что страна-то со всеми ее десятками тысяч танков, самолетов и пушек и не готова к современной войне...

— Хоть землю рой, но найди его...

_______________________________________________________________

Окрестности г. Бреста.

Грунтовая дорога на северо-запад, к границе.

Затуманенными глазами я смотрел на петляющую грунтовку, на, деревья, наступающие на дорогу, и все более отчетливо понимал всю бессмысленность этой поездки. «Да, что же это я? Так и брошу все? Поеду в это проклятое село, в белорусскую глухомань, и спрячусь там по женской юбкой?». Ведь, получится все именно так! Все самые тяжелые годы он просидит в безопасности, в тепле, сытости, пока остальные, в том числе и его родственники, будут молча умирать в окопах, за рычагами танка и станка.

И он так живо себе представил эти картины, что даже, не ожидая от себя, заскулил. Тихо, тоскливо... Тут же на лоб ему легла суха рука бабушки и раздался ее глубокий с легкой хрипотцой голос:

— Умаялся совсем. Вон аж глазки закрываются. Потерпи, потерпи, родимый, доедем чай...

Однако, доехать до места им в этот день так и не удалось. Примерно, через пару километров на дороге нам встретился милиционер. Размахивая пистолетом, он кричал, что впереди какие-то уголовники напали на сельсовет и срочно надо в город за помощью. Словом, через час — полтора мы были снова в городе, у Фомина.

Тот еще утром отправил свою семью на восток, поэтому разместил нас в своей квартире. Тогда же он сказал, что придет поздно и просил сразу же ложиться спать и его не ждать.

...Больше ждать я не мог и решил действовать этой же ночью.

И выждав для верности с полчаса, ока все уснут, я тихо выбрался из кровати, осторожно пробравшись через закутавшуюся в одеяло Настюху. «Развалилась, как мамонт. Не пройти, не проехать... Чертова дверь, хрен откроешь». Через дверь я уже попал в длинный коридор, в конце которого горел свет. «Фомин-то пришел, кажется... Хорошо».

Помня, что спешка нужна лишь при одном деле, я не торопясь заглянул из коридора на кухню. Увиденное там меня сначала насторожило. Полковой комиссар сидел у раскрытого окна с зажженной папиросой и негромко разговаривал с … самим собой.

— Что Ефимушка, не ожидал такого бардака? — ворот его кителя был широко расстегнут, демонстрируя голую шею. — Бл-ть, десять лет готовились — готовились, готовились — готовились, а оказалась, ни хрена-то мы и не готовы! Вот так-то!

На столе перед ним стояла початая бутылка водки и наполненный на половину стакан.

— Как же так, Ефим? — запрокинув голову, он медленно выцедил стакан. — Скажи мне, как же так могло случиться? В газете пишут, по радио говорят, инспекционная рожа с высокой трибуны говорит, что все в порядке, все хорошо.

Комиссар явно был пьян и сильно на взводе, вдобавок.

— И сам ты, мил друг Ефимушка, тоже писал туда, — пьяно улыбаясь он посмотрел на потолок. — Что все в порядке во вверенных тебе соединения. Писал ведь? — самому себе же он вновь кивает. — Писал, а как же?! Войсковые соединения … стрелковые части, — время от времени он икал, заглатывая слова и целые предложения. — Демонстрируют высокие успехи в военной подготовке и политическом... И способны единым мощным ударом нанести поражение любому врагу... Бл-ть! А на самом деле, Ефимушка?

Фомин дотянулся до бутылки и вылил остатки водки себе в стакан.

— На самом деле..., — он крепко сжал пальцами стакан и несколько секунд пристально всматривался в запотевшее стекло. — Хм... На самом деле крепость одна большая ловушка. Дивизии, артиллерия, танки, мы все это даже приготовиться не успеем... Здесь же все, как на ладони.

Я высунулся из-за угла коридора, внимательно следя за комиссаром. Чувствовалось, «клиент практически дозрел» и скоро его можно было брать голыми руками. Однако, тут я потерял равновесие и, буквально, вывалился на середину кухни.

— Ого, малец?! — удивленно пробормотал Фомин, наклонившись чуть вперед. — Значит, разбудил я все-таки тебя. Иди-ка ты спать, пока бабуля не заругала. Она ведь так приложить может, что держись, — мужчина добродушно мне подмигнул. — В гражданскую одна троих деток поднимала. А когда мои все родичи от холеры сгинули, взяла и меня к себе. Вот какая бабуля! — он ладонь сжал в кулак и с силой им тряхнул. — Кремень!

Я же, сделав, насколько только мог грозное лицо, медленно подошел к столу и взобрался на второй стул. Наверное со стороны мой нахмуренный лобик, вздернутые брови, смотрелись и комично, но в тот момент я думал иначе.

— Смотри-ка, силён. Не трусишь, — тут комиссар опустил голову и, обняв ее ладонями глухо произнес. — А я, брат, трушу… Страшно мне.

Я положил свои маленькие кулачки на стол и приготовился внимательно слушать его. Чувствовалось, Фомин достиг той стадии опьянения, когда ему требовалось с кем-то поговорить.

— Сутки назад из Москвы пришло предупреждение о том, что немцы в ближайшее время немцы готовят крупную провокацию. С применением танков, артиллерии и самолетов, — он горько усмехнулся и посмотрел прямо мне в глаза. — И, знаешь, что было приказано делать крепости? Ха-ха… Держаться и не поддаваться на провокации. Понимаешь, держаться и не поддаваться на провокации. Ха-ха, — я продолжал молчать, выжидая тот самый единственный момент, когда станет пора «ставить свои две копейки». — Не-ет, чует мое сердце, не будет никакой провокации. Нет. Будет совсем другое… Что-то другое… Всю последнюю неделю город стоит на ушах. Из своих нор всякие недобитки, сволота полезла. Милиция не справляется, пришлось вводить дополнительные военные патрули. С той стороны [границы] бегут десятки перебежчиков и все, как заводные твердят одно и тоже…, — я насторожился. — Война! Вот-вот начнется война! А мы тут со спущенными штанами…