Окно в Полночь

Хлопнули двери лифта. Игорь с Санькой захихикали. Я затаила дыхание.

— Приветствую, коллеги! — по кабинету поплыли тягучий бас и убойная доза острого парфюма. Я зажала нос, чтобы не чихнуть. Не выношу такие запахи... — А где Василиса?

— Отошла, — сурово отозвался Валик.

— В мир иной?.. — не то расстроился, не то обрадовался "поклонник".

Размечтался!.. Я буду жить и долго, и счастливо, и без ваших молитв!

— По делам.

— Жаль, — огорчился дядька. — А скоро будет?

— Не знаю, — друг пожал плечами и сдал меня с потрохами: — У нее с утра отвратительное настроение, авитаминоз и зимняя депрессия, — и глубокомысленно добавил: — С девушками к тридцати, знаете ли, такое бывает.

Меня перекосило. Я те это припомню...

— Депрессия? — хохотнул "Витек". — Надо же, слово модное нашли и прикрываетесь им... Чушь! Мужика ей надо, да выпендривается слишком!

Я чуть не застонала в голос. Опять!.. Да что ж им всем неймется-то!.. Мешает им моя личная жизнь, что ли?..

— Вообще-то Вася занята, — заметил Валик.

— Да-а-а? — протяжно хмыкнул поклонник.

— А кем? — высунулась из "клоаки" Анюта.

Я удивленно насторожилась. Без меня меня женили, что ли?

— Или чем? — уточнил вредный "Витек". — Работой и только работой?

— Нет, мной, — сообщил друг солидно.

Я умилилась. Да мое ты солнце!

— Э-э-э, нет, ты не в счет, — разочарованно буркнула Аня. — Ты же у нее пожизненный и...

— Виктор Владимирович, а вам в бухгалтерию не надо? — вкрадчиво вставил Валик. — У Софьи Николаевны сегодня укороченный рабочий день, и она в любой момент может уйти домой.

— Точно, — очнулся поклонник. — Ну, молодежь, с наступающим!

Коллеги загомонили в ответ, а Валик встал, чтобы лично проводить "Витька" к бухгалтеру и после — выпроводить. Я вылезла из-под стола красная, как рак и злая, как собака. Ненавижу... Народ захихикал. И Муз появился. Сел на монитор и свесил ножки. И, в кои-то веки, вовремя. Куда еще девать эмоции? Либо тихо работать, либо сейчас всем громко прилетит...

Я села за комп, надела наушники и врубила "Рамштайн". Позитивная группа, да. Когда хочется кого-нибудь убить — самое то. Кстати, а не убить ли мне героя?.. Появление друга я проигнорировала, а он не стал ко мне цепляться. Кажется, инстинкт самосохранения у Валика есть, хотя мне всегда казалось, что нет его, не было и не надо. Я прочитала последний абзац, засучила рукава и с энтузиазмом взялась за дело. Герой, конечно, ни в чем не виноват... Но ведь он — только выдумка, причем моя. Что хочу — то и делаю.

Герой однако умирать отказался. Я его недооценила. Живучий, гад. И каждый раз у него то козырь в рукаве находился, то кролик в шляпе. Я настрочила за час десять листов очередного испытания, которое герой слишком быстро и легко прошел, перечитала и недовольно засопела. М-да, факир был пьян, и фокус не удался... Точно, пора в отпуск.

Оставив героя на стадии прохождения второй инициации, я сохранила файл на флешку, сняла наушники и огляделась. Игорь с Саней уже уехали, Анюта одевалась, ухитряясь болтать по телефону, а Валик, развалившись в кресле, вяло щелкал мышкой и очевидно хотел домой. Я посмотрела на часы. Почти пять. Можно сворачиваться. Пришли — потусили — поржали — и по домам. Муз согласно икнул и исчез. И туда ему и дорога.

— Вальк, а шеф у себя? — спросила тихо.

— Угу, — отозвался он рассеянно.

Так. Животрепещущий вопрос: я болею или иду в отпуск? Заплатят одинаково мало... но с больничными мороки много. Значит, в отпуск. С понедельника или после 12-го?.. Я посмотрела на календарь. Лучше после праздников. Работать осталось — всего ничего, да и номер не сдаем — так, заготовки на следующий год ваяем. Да, лучше после.

Сказано — сделано. Достав чистый лист бумаги, я шустро нацарапала заявление и отправилась на поклон к шефу.

— Занят? — я заглянула в кабинет.

— Не особо, — устало отозвался он и кивнул на свободный стул: — Проходи, садись.

Шеф всегда выглядел так, словно он один несет на своих широких плечах все невзгоды мироздания, но меня его усталый вид в заблуждение никогда не вводил. Проскользнув в кабинет, я торжественно положила перед ним заявление.

— Что это за кракозябры? — Гриша с подозрением взглянул на меня из-за толстых стекол очков. — Увольняешься, что ли?

— А если и так? — я подняла брови.

Взор шефа стал очень печальным, и немудрено. До меня с ним никто не мог сработаться — из-за дурной привычки в разгар сдачи номера от волнения крыть матом всех подряд. Но в случае со мной он не на ту напал: я тоже любила родной русский язык во всех его проявлениях и отвечать не стеснялась. На том и сработались. Иначе Грише влетело бы от директора по первое число за неспособность блюсти дух коллективизма.

Собственно, поэтому я прекрасно понимала грусть редактора. И его искренней печалью прониклась до глубины души.

— Ладно, не уволюсь, если зарплату поднимешь.

— На сколько? — уныло спросил он.

— Ну, на пару тысяч, — не стала жадничать.

— Поговорю с директором, — кивнул шеф.

Я снова подняла брови. Гриша поморщился:

— Хорошо, с января повысим.

— Тогда прочитай заявление, что ли.

— Шантажистка, — редактор склонился над столом.

— Да ладно, мне до Цыпы далеко! — усмехнулась я.

Шеф покраснел и уставился на заявление.

— В отпуск? — переспросил удивленно. — После каникул? Вась, ты чем думаешь? Где я тебе замену найду на каникулах?

— До тридцать первого — еще неделя, — я пожала плечами.

— Нахалка... — редактор подписал заявление. — Все, топай.

— Спасибо, Гриш, — благодарно улыбнулась я.

— Кыш отсюда.

— Домой?

Он красноречиво пожал плечами — мол, как хочешь.

Отдав заявление секретарю, я вернулась на рабочее место, довольно потянулась и посмотрела на календарь. Итак, у меня есть целый месяц на книгу, и никаких бройлеров и мэров! Ура!

— Жизнь удалась? — Валик выглянул из-за монитора.

— А то! — я улыбнулась, собирая сумку.

Так, сотовый, флешка, листочки с зарисовками... Никак не приучу себя хотя бы к блокноту. Вечно все записываю на отрывных листочках, а потом теряю уйму времени, рассортировывая и приводя в порядок информацию... Сапоги, шуба... куртка Валика на месте. И что это было?.. И было ли?..

— Вася!

— А? — я вздрогнула.

— Не смей удирать, — сказал друг ровно и веско, — поняла? Жди меня.

Я покорно села в кресло. Черт. Надо как-то с мыслями собраться... И то ли придумать, что наврать, то ли решить, о чем умолчать... Валик доделал макет, отпросился и скомандовал подъем и на выход. Я надела шубу и шапку и поплелась в коридор.

— Вась, не трясись, — заметил он, вызывая лифт.

И верно, колотит, как перед кабинетом зубного врача... И внутри все скручивает, а внутренний голос вопит: молчать, никому ничего не говорить, нельзя!.. Внутренний голос — штука полезная. Особенно когда он советы дает, а не хихикает в уголке, со стороны наблюдая за моими чудачествами. И добивая после сакраментальным — вот, как я и думал!.. Мой обычно вел себя именно так. Но уж если предупреждал, то всегда оказывался прав.

— Вась, сознавайся, что открутила от Игорева кресла болты.

— А ты сознайся, что постоянно их подтягивал, — проворчала в ответ.

Посмотрела в веселые глаза и расслабилась. Что я, в самом деле... И более личные вопросы с ним обсуждаю, но... Оказывается, тема душевного здоровья сакральнее прокладок, гинекологов, секса и ПМС. Это как себе признаться в собственном сумасшествии. А это стремно... и страшно.

— Ну? — поторопил Валик, когда мы сели в машину, и закурил. — Я готов.

А я — нет... Я поерзала.

— В семье несчастье?

— А? Нет... слава богу, — и мама с утра смску прислала, тьфу-тьфу...

— Вась, я же вижу, что что-то случилось. Я тебя не первый год знаю.

— И не жди от меня сочувствия, — буркнула раздраженно.

Вздохнула и сбивчиво рассказала. Про птеродактиля в ванной и полуночные "обмороки", про книгу, которая пишется сам по себе, и... Про знак на щеке и саламандра решила промолчать. Хватит с него... пока.

— Красный? — повторил Валик задумчиво и закурил вторую сигарету. — Птеродактиль?

— Угу, — вроде, выговорилась, а легче не стало. Тревога засвербела с новой силой. Зря сказала, ой, зря...

— Вась, а ты в курсе, каких они размеров были?

— Значит, у меня детеныш поселился... или карликовая особь. Вальк, ну на кого он похож — так я его и обозвала, не цепляйся к мелочам!

— А книги сколько написала?

Я прикинула:

— Страниц сто где-то.

— С понедельника? — уточнил друг. — За пять дней и со сдачей номера?

— Ну... да, — бредово, но факт.

— Однако твоя муза жжет, — хмыкнул он.

— Не муза, а Муз, — призналась я. — Понятия не имею, что это за существо, но... Когда оно появляется рядом, я ни о чем другом думать не могу — только о писанине. Я его с детства вижу.

— И ты об этом молчала? — странная фраза и странный взгляд. Очень странный взгляд.

Мне стало не по себе.

— А смысл выбалтывать подробности шизофрении? — огрызнулась в ответ и чихнула: — Вот, правду говорю, — и снова заерзала: — Может, заедешь и посмотришь?.. Чудится или нет?..

— Я не переношу твою хату, — отозвался Валик рассеянно. Облокотился о руль, нахмурился и уставился в никуда.

— И не переноси — переезжать не собираюсь, — пошутила неловко. — На пять минут заглянешь, и все...

— Если приглашаешь...

— А с каких пор тебе приглашение требуется?

— Когда приглашают — это всегда приятно, — Валик завел машину.

— Тогда заходи в любое время дня и ночи, — меня снова начало потряхивать. Момент истины, да. Увидит он птеродактиля или нет?..

Окна запотели, а от табачного дыма свербело в носу. Я приоткрыла окно. На улице уже стемнело, и замельтешил снег. Завтра — всего лишь выходные, а у меня уже ощущение, что я в отпуске. Вернее, на больничном. Со всеми вытекающими обстоятельствами.

До дома доехали быстро и молча. Я переживала. Валик упорно молчал и размышлял о чем-то своем. По лестницам поднимались тоже молча. Единственное, что скрип двери почудился от квартиры Серафимы Ильиничны, но пронесло. И Баюн не урчал, что странно. Я открыла дверь и включила свет. Валик потоптался на пороге, но зашел.

— Ничего страшного здесь нет, — подбодрила я, разуваясь и оглядываясь. И где же мой вечно голодный зверь?

— Угу, кроме красных ящеров, — друг тоже разулся и, не раздеваясь, устремился к ванной. — Туда?

— Ага.

— Гадко здесь... — он зябко повел плечами и включил свет в ванной.

Реакции — ноль. Я подошла, встала на цыпочки и через его плечо заглянула в ванную. Птеродактиль опять обнимался с полотнецесушителем и со стороны напоминал собственно полотенце. Да, и именно так я придумывала все детали для фэнтези. Замечала, что обычная вещь в необычном ракурсе что-то напоминает, задумывалась — что именно, и вслед за ассоциацией появлялись образы и идеи. Но — так было раньше...

Валик прилежно вертел головой, но ничего подозрительного очевидно не замечал.

— Где оно? — уточнил с любопытством.

— А ты не видишь? — я расстроилась. Конечно, в глубине души готовилась к такому, но... — Не видишь ничего необычного?

— Нет, я же не писатель, — он еще раз осмотрел ванную и повернулся. — Пусто, Вась.

Я уныло кивнула. Тогда и о саламандре, и о знаке на щеке рассказывать бессмысленно.

— Вальк, мне страшно... — призналась шепотом.

— Мне тоже не по себе, — отозвался друг, повернулся и взял меня за плечи, спиной выталкивая в коридор. — И я, пожалуй, поехал...

— Может, к доктору пора?.. — заикнулась робко. — Поговорить?.. — и визитка до сих пор в кармане шубы лежит.

— Брось, с ним еще больше сбрендишь. Не торопись. Я что-нибудь придумаю.

Обожаю, когда он так говорит! Но есть одно "но" — ничего он не придумает и ничем не поможет.

— Нос не вешай, — проинструктировал друг, обуваясь. — И не кисни. Сестре рассказала?

— Альке? Нет еще...

— И не говори пока. Если твое семейство пронюхает...

Я скривилась. Хлопот не оберешься. А двоих сумасшедших в семье хватает с избытком. Первый — по слухам, бабушка, но она умерла, не к ночи будь помянута, а второй — ее брат, мой двоюродный дедушка, Иннокентий Матвеевич. И он обитал как раз в доме для... в общем, в психушке. Я третьим быть точно не хочу... И кивнула другу, соглашаясь.

— Тогда — пока. На выходных писать будешь?

— Не знаю, — пожала плечами.

— Звони, если что.

И Валик быстро сбежал. А я закрыла за ним дверь и вернулась в ванную. Посмотрела на красного "домочадца", на "героический" символ и отвернулась, выключив свет. И едва не наступила на пушистый хвост.

— Баюн! — я присела и почесала кота за ухом. — Ты где прятался?

Он, разумеется, ничего не сказал, только ткнулся влажным носом в мою коленку и тихо заурчал. Я взяла его на руки и побрела на кухню, где по-прежнему пылало магическое пламя неизвестного цветка. Время, конечно, детское — семь часов вечера, но... Пойду-ка я спать. И нашарила в аптечке снотворное.

Будильник — работа — ужин — снотворное — постель — бессонница — кошмар — будильник — каша в голове и ужас в зеркале. Увлекательнейшая жизнь писателя. Всегда мечтала.

Глава 7

Будь что будет, что было - есть,

Смех да слезы - а чем еще жить?

"Алиса"

Разбудило меня приятное известие — пришла смска о зарплате. Потянувшись, я села, проверила сообщение и устало улыбнулась. Да, герою опять не сиделось на месте, а одному по башенным коридорам шататься, видимо, скучно. И я опять поучаствовала в процессе. Кажется, он хотел отомстить мне за попытку "убийства": сразу после инициации пошел на третий шаг испытания в новый коридор, а там такие твари жуткие водились... Я несколько раз просыпалась в холодном поту, ворочалась, проваливалась в дрему, снова оказывалась в башне, опять просыпалась... И наверняка обзавелась второй завитушкой на щеке. Вторая ступень — тело, цвета — кремовая кожа плюс голубые вены. Тьфу... Не хочу о грустном даже думать, когда хоть что-то хорошее случилось!

Так, надо собираться — и в реал. Заодно проверю одно подозрение: связаны глюки с квартирой или нет? Если не будут преследовать в магазинах, то... Вероятно, они привязаны к хате. И вопрос "видения" решить очень просто — переездом. А вот если, допустим, птеродактиль пойдет за мной по пятам... Тогда сначала — Алька, а после — все же доктор. Совести у меня мало, но угрызениям она поддается. Слишком много я в собственной газете читала о преступлениях маньяков и прочих ненормальных. Наедине с собой я вольна сходить с ума как угодно, а вот рисковать благополучием окружающих права не имею. Тем более весна не за горами.

Термометр жизнерадостно показывал минус сорок три, а за окном витала дымка смога. Я зябко повела плечами и отправилась к шкафу — перебарывать свою мерзлявость. Да, сибиряк — это не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается! Достала лыжный комбинезон, пару носков, термобелье и длинный свитер тройной вязки. И чихать я хотела на мороз. Зато сейчас на улице очень красиво: мелкий снег золотится в лучах солнца, деревья в густой вязи ажурного инея. И если повезет, то зимнюю радугу увижу.