Ведьмина сила

— У тебя кровь, — и Стёпа привычно зашарил по карманам.

— Так надо, — я встала, чувствуя, как немеют руки. Из-за тугой резинки по перчаткам потекла кровь. — Не высовывайся, хорошо? Если что-то пойдет не так... В боковом кармане сумки лежит склянка. Открываешь, швыряешь в нечисть — или в меня, — хватаешь пацана и убегаешь. Иначе, — и предъявила козырь, — никакой прогулки в Долину смерти.

— Да-да, если выпадешь из окна, не возьму тебя с собой в магазин, — он скрыл за улыбкой тревогу.

Я хмыкнула, сжала-разжала ладони, разминая пальцы, и вызвала Пламя — сейчас бледно-желтое. В физиологии нечисти я, опять же, несильна и как палач почти бесполезна, но одно знаю точно — в огне брода нет. И понадеялась справиться быстро — быстрее, чем с перерожденным, на которого я перчатках идти не рискнула. Они пьют силу до полного истощения и выгорания.

Чужая сила больно сжимала предплечья, но я давно привыкла к подобному и умела абстрагироваться. Подойдя к обелискам, я огляделась и сдула с ладони пригоршню искр, выжигая свежую траву. Времени может быть много, а может быть, уже нет, но... Повторные знаки я рисовала быстро, ребром левой ладони, сооружая западню. Кровь смешивалась с пеплом, заполняя земляные выемки. Недобиток примчится на запах почти проснувшимся, где бы ни прятался, и тогда я смогу опознать его наверняка.

Тварь напала внезапно, когда я, всё закончив, встряхивала руки. За спиной сгустились лунные тени, свет от фонарей сошелся в одной точке, и предупредительно рявкнул Стёпа. Я отскочила к обелискам, швырнув в нечисть сгустком пламени, но она увернулась, растворилась во влажном мраке. Лишь символы под моими ногами засияли серебром. М-мать, "муха"... А где одна, там и "гнездо" с "личинками"... И хорошо, если не вылупились...

Дальше я действовала очень быстро. "Мухи" — слабая нечисть, но она легко отказывается от тела, вселяется в людей и откладывает в них "личинки" новых сущностей. А тут — сразу двое и без защиты, чёрт бы побрал мою "терапию"... Рассыпая искры, я обежала обелиски, замыкая "памятник" в кольцо пламени. Там, среди трещин "постамента", я и увидела свечение, но спящую нечисть символы сразу не опознали. Взлетев по ступенькам плит, я обхватила обелиск, и он вспыхнул жёлтым. И тварь заверещала пронзительно и тонко где-то под моими ногами.

Огонь объял "памятник", заплясал на плитах "постамента". Руки выкручивало болью, но я терпела. Прислушивалась. Смотрела. И заметила. Лимонно-зелёная тень прорывалась сквозь пламя внизу. К людям. И Стёпа, будь он неладен, опять решил помочь. Рассмотрел, глазастый, выскочил из-под елки и что-то крикнул. И "муха" обошла кольцо пламени — распалась на лоскуты, дымом поднялась в воздух, почуяв человека — и нужную оболочку. И я на выдохе одним прыжком перелетела через огонь и подмяла под себя сгусток туманного света. "Личинка". Слабая, сонная, но... Студенистая, как густой кисель, липкая, почти телесная, гадина...

Пробив подобие тела правым кулаком, левой рукой я вцепилась в землю, из последних сил поднимая стену пламени. Через метр перелетишь, через два — силёнок не хватит... "Муха" истошно завизжала, задергалась, а я через не могу напитывала ее уже своей "целительской" тьмой, быстро формируя физическое тело. И сжигая. Дотла, чтобы ничего не осталось, чтобы каждую клетку, каждую молекулу, каждый атом — в мёртвый пепел... Ибо и клочок мёртвой "мухи" способен стать будущей "личинкой", и пройдет мимо человек, наступит...

Огонь на земле догорал серебристо-чёрным. Спалив тварь, я оглянулась на подсказывающие символы. Погасли. "Памятник" — тоже, лишь на "постаменте" мерцали последние искры. Сила в перчатках кончилась, и теперь она забирала мою, обращая её в привычно-огненную, но я не спешила их снимать. Через боль быстро начертила новые символы, проверяя, и достала из кармана джинсов порошок, убирая следы. Кажется, всё...

— Мар, тебе помочь? — крикнул Стёпа.

Шатаясь, я встала, запрокинув голову и зажимая кровоточащий нос, побрела к нему. Коллега оказался рядом очень быстро.

— Сними...— прохрипела я, протягивая руки.

Перчатки одна за другой упали в траву. Под ёлкой сонно заворочался "вампир", и опять пронзительно заплакала вдали скрипка, зашумели деревья, заголосили пичуги. И отвратительно завоняло горелым. После суровой драки мир всегда кажется таким... шумным и громким. И почему-то очень большим. Другим.

— Погоди, перевяжу...

— Нет, "жгуты" нет... Я сама себя быстрее вылечу... Спасибо, Стёп.

— Да я-то что... А вот ты крута, — добавил он с восхищением.

Я посмотрела на него мрачно и не стала говорить, что с трудом одолела мелкую и полудохлую нечисть, чья сила лишь в мощной регенерации и быстром размножении через людей. Мало ли, с кем столкнет нас судьба... Пусть верит в меня, как прежде. Глядишь, и во мне веры прибавится... И с неожиданной тоской вспомнила свою работу — родных колдунов-отступников и пыточные. К этому меня готовили, а не мелких "насекомых" в ночи гонять...

Надо срочно найти бабу Зину. Пусть занимается нечистью, она боевая ведьма. Не всё же ей прикидываться больной и воровать у меня амулеты с помощью своего "сердечка". Это всего лишь одна "личинка", а "муха" откладывает их минимум три. Да и матку надо найти. Не удивлюсь, если и этот схрон — давняя западня Ехидны, ведь считается, что "мух" истребили полностью лет сто назад.

— Ты как?

— Через полчаса буду в норме, — я тяжело села на траву у сумки, спрятала перчатки и выпила зелье.

А теперь — медитация. Мало ли, ночь длинная, вдруг кто-то из моих "подопечных" появится... И невольно провела рукой по поясу. Почему я не взяла в расчет окрестности и не расставила там маяки на тьму?.. Вероятно, в мозгу слишком крепко засело давнее утверждение о том, что сила капища, к тому же лишенного защитников, сводит с ума, и последователи Ехидны будут держаться от него подальше, пока не придет время. А оно приходит.

Медитация отняла всего десять минут — Пламя накануне подпитало меня хорошо, и я быстро восполнила потерю крови и исцелила изрезанные руки. И, выходя из транса, услышала содержательнейший диалог.

— Ты что, с ней?.. Она же ведьма! — испуганно шептал "вампир".

— Ну да, ведьма, — охотно подтвердил Стёпа.

— Чёрная ведьма!..

— Ну да, чёрная.

— Ты чё, не понимаешь?.. Ну... ну ведьма же!..

— Ну и что?

За три месяца знакомства со Стёпой я так и не нашла ответа на столь простой вопрос, задаваемый им в самый неожиданный момент. Парень тоже не нашелся. Зато увидел, что я пришла в себя. Издал сдавленный хрип, подхватил плащ, как я юбку, и ломанулся через кусты.

— Эк ты его запугала, — фыркнул коллега и подобрал потерянную "вампиром" пластиковую челюсть. И протянул мне руку.

Долго ли умеючи...

— Больше, — я ухватилась за его ладонь, встала и с силой сжала дрогнувшие пальцы коллеги, — так не делай. Если я сказала сидеть и не высовываться, значит, ты должен сидеть не высовываться.

— Но... — возмутился он.

— Это нечисть, — я смотрела на него в упор и не мигая. — Она подселяется к человеку второй сущностью, обживается и постепенно вытесняет родную душу. Или подчиняет, или убивает, полностью занимая тело. Если бы она успела до тебя добраться... мне пришлось бы тебя убить.

— Зачем?.. — не понял Стёпа. Не понял — и не поверил.

— Затем, что мёртвое тело нечисти ни к чему. И она полетела бы за новым. А я бы погналась за ней и не успела бы тебя вернуть. Я умею, — добавила в ответ на изумленный взгляд, — убивать и возвращать, но я не Господь-бог, чтобы успевать везде и всегда. И возвращать тоже не всегда получается. Это тебе понятно?

Понятно было. А еще было досадно. И обидно. И один аргумент для возражения он нашел:

— Относишься ко мне, как к пятилетнему ребенку... — проворчал недовольно.

— Если бы я относилась тебе как к пятилетнему ребенку, — я отпустила его руку, подняла с земли сумку и украдкой отряхнулась, — то сняла бы штаны и отлупила, и "вампира" бы не постеснялась. У меня в семье так: папа — добрый волшебник, а мама — злая ведьма. Я не сторонник рукоприкладства, но иногда дети иначе не понимают. И ты, похоже, не понимаешь. И скажи спасибо, что ты — не мой сын и лет тебе больше, чем ему. Ещё вопросы, кроме личных?

— Когда в Долину смерти? — его авантюрный нрав требовал подвигов.

— Стёп, тебе машины мало? — я пошла по тропе прочь из парка, попутно собирая растрепавшиеся волосы в привычный пучок.

Если в городе появляются бесы и просыпаются "мухи"... Страшно представить, что творится вблизи капища.

— А я её не помню, — коллега догнал меня и пожал плечами. — Я тот вечер вообще не помню. Я устал после смены и, наверно, задремал. Наверно. Не помню. Помню ночь. Дорогу. И тебя. Всё. И — нет, — он заметил мой косой осуждающий взгляд, — не мало. Склонности к самоубийству я не имею, хотя ты явно думаешь иначе.

Он помолчал и тихо добавил:

— Мар, я хочу помочь. Я многого не знаю, но думать умею. И человека с проблемами вижу сразу. Ты сказала о проклятье, ты кого-то ищешь... Того, кто тебя проклял? Чтобы избавиться от него? Да, от меня как от человека мало толку, но он есть. Первую помощь после драки я тебе точно оказать смогу, и не говори, что она не нужна. Если бы была не нужна... если я был не нужен, ты давно меня послала. Значит, нужен. И могу помочь. Ты из гордости отказываешься или чего-то боишься?

— Нет, я не гордая, — я рассеянно прислушалась к голосам из кустов — "изгоняющее" заклятье спало, и снова люди потянулись к романтике. — Гордостью сыт не будешь. Не хочу опять за минуту собирать из пятидесяти пяти кусков мяса одного живого человека, и ставить каждый кусок на место, и надеяться, что не убью. Сложное целительство — не мой профиль. Боюсь, Стёп. Боюсь, что не успею защитить. Или не смогу собрать.

— Пятьдесят пять кусков? — он улыбнулся. — Звучит... Я буду послушным.

— Нет, не будешь.

— Нет, буду.

Я собралась с мыслями, заготовила логичную речь — о том, почему, как и зачем, но сказать ничего не успела.

— Зануда... — протянул Стёпа выразительно и, явно подражая незабвенному патологоанатому, добавил: — Какая же ты занудная и правильная, Маруся... И так и хочется сделать с тобой что-нибудь неправильное...

Не будь я уставшей и заторможенной после боя... Земля из-под ног исчезла внезапно, сменившись пустотой и какой-то... деревяшкой. Деревяшкой... И ночь стремительно сменилась днём. Строительные леса. Шаткая опора под ногами. Чужой смех. И тело на асфальте — неподвижная сломанная кукла, неестественно вывернутая шея, кровавая корона вокруг спутанных светлых волос... И смех громче. И опора шатается. И семь этажей до асфальта. И шёпот на ухо: "Пойдешь за своей подружкой? Или..."

— Мар, так мы идем в Долину смерти? — весёлый голос из другого мира. Такой знакомый...

Я тряхнула головой, судорожно сжимая... верёвки. Ночь вернулась. И всего-то метра два внизу, под самодельными качелями, которые предприимчивые умельцы сделали регулируемыми. Он меня ещё... пожалел. Гаденыш малолетний...

— Мар?

— Стёп, а у тебя рака легких нет? — угрожать ухмыляющейся роже, нервно поджимая ноги и испуганно цепляясь за веревки, было неудобно, однако... За живое задел. Зря. — Нет? А если найду?

— В смысле найдёшь? — закрепив веревку за вбитый в дерево штырь, коллега отступил, задрал голову и посмотрел на меня с любопытством.

— В прямом, Стёп, найду, — доска скрипела, лохматые верёвки внушали опасение, и страшно хотелось вниз, на землю. И плевать, что узнает. — У любого дара две стороны. Скажи-ка мне, хирург, какая у твоего дара тёмная сторона? Как однажды тебя я собрала, так и разобрать могу — легко и просто, без проблем, на пятьдесят пять кусков. Или на сто. И ты живым останешься, но вот захочешь ли жить? Я не просто ведьма и целитель. Я тёмный целитель. И... опусти меня на землю! Быстро! — и голос дрогнул предательски.

— Высота... — Стёпа вспомнил разговор в "аттракционе" о полётах и метле и разом растерял свой довольный вид. — Мар, извини, забыл!

Земля ткнулась в ноги, но я не спешила покидать качели. Пуще прежнего вцепилась в верёвки и снова... увидела. Тело на асфальте. Как же я виновата... И хруст ломающейся опоры, и свист в ушах...

— Ой, тут занято! — послышалось разочарованное девичье... опять из другого мира. Почти.

— Уже нет, — коллега осторожно отцепил мои дрожащие руки от верёвок и подхватил меня под мышки, ставя на ноги. — Мы уходим. Занимайте.

— Хочу повыше! — обрадовалась девушка. — И раскачай посильнее, не как в прошлый раз!

Мы прошли буквально метров десять, до ближайшей скамьи под зелёным фонарем. У меня тряслись колени, но привычный мир, слава богу, больше никуда не исчезал, и памятные видения спрятались в подсознании... обещая вернуться. Стёпа осторожно усадил меня на скамейку, а сам присел на корточки, выглядя крайне виноватым. И молчание непривычно резануло уши. У нас ведь всегда было, о чём поговорить...

— Прости засранца.

Я поджала губы. Голос почему-то пропал. Со стороны качелей донёсся весёлый визг, и я вдруг почувствовала себя старой. Вымерзающей. Ведьмы быстро взрослеют, но очень поздно старятся, и в сто лет молоды душой и мыслями, как в двадцать-тридцать, но я со своими проклятьями... Нет, чтоб улыбнуться и перевести всё в шутку...

— Мар, ты серьёзно? Насчёт рака и остального?

— А ты нашёл у меня чувство юмора? — отозвалась я язвительно. Зато голос прорезался. Хриплый, каркающий, злой. — Удивительно, как я всю жизнь его не замечала...

— Мне снова извиниться? — с готовностью спросил он, садясь рядом. — Сколько раз?

— Отвали, — проворчала я, откинувшись на спинку скамьи. — Искалечу.

Ухмыльнулся. То ли верил до конца, то ли... Но на душе стало легче. От меня всегда шарахались — по принципу, который моя наставница окрестила как "все люди в чём-то виноваты и боятся наказания". А у наблюдателей и подавно рыльце в пушку. И, подружившись, так легко выболтать случайно собственные тайны... И начальство скажет "фас!", и конец дружбе. Видеть перед собой "пациента", а не приятеля, меня научили быстро. И мужу моему памятник при жизни ставить нужно. А теперь и второй нашелся, кто не сторонился. Но он же не понимал, что...

— Дружба с палачом — прямой путь на костёр. Или на виселицу, — заметила я и пояснила: — Так говорят ведьмы и колдуны о людях моей профессии. Не страшно?

— Палач? Вроде киллера? — Стёпа действительно умел думать, причём хладнокровно, без лишних эмоций и соплей. — Так ты здесь ловишь виноватых? Палачи — они же казнили преступников, а ты... А в чём виноватых? — и заинтересованно посмотрел на меня.

Раз пошла такая пьянка... Я достала из сумки бутылку с водой и разом выпила половину. Протянула коллеге, а он прищурился:

— А не отравлено?

— Не умею с ядами работать, да и не нуждаюсь, — я пожала плечами. — Знаешь, сколько в организме токсинов скапливается? И яды не нужны, если отравить хочешь. Найди "залежи", убей иммунитет, запусти реакцию...

Стёпа понимающе хмыкнул и допил воду.