Коловрат. Отмщение

— Нужно будет, спрошу — с вызовом молвил Мстислав, но Коловрат пропустил его слова мимо ушей.

— Сколько у тебя воинов под началом? Сто не больше? — уверенно предположил рязанец. В таких городках как Вжецк больше сотни человек гарнизоны не стояли.

— Сто двадцать шесть! — с гордостью ответил за Мстислава один из десятников, набившихся в дом воеводы, за что тот ожег его недовольным взглядом.

— Боюсь не выстоять вам против агарян. Обложат Вжецк и возьмут его приступом — безапелляционно заявил Коловрат.

— Не каркай, боярин! Бог даст, выстоим! — попытался одернуть собеседника воевода, но с его мнением было не согласны десятники.

— Так что нам делать!? Как агарян извести и город спасти!? — закидали они вопросами Коловрата.

— Большими силами они сейчас по дорогам не ходят. По малым селам кормятся и на Вжецк больше сотни сразу вряд ли пошлют. Вот на эту сотню нам и надо вражеское войско сократить. У тебя сотня с лишним воинов, у меня шестьдесят восемь человек, справимся, засаду им устроив.

— Это где ты собрался им засаду делать? — в воеводе вновь взыграл гнев вперемешку с подозрительностью, но на этот раз с меньшей силой.

— В бору, в верстах в семи от города, очень удобное место для засады.

— Верно! Медвежий лог — тут же поддержали Коловрата десятники. — Там на дороге самое узкое место! Больше четырех верховых вряд проедут. Самое место для засады!

— Да они все конные, а мы пешие! Куда нам супротив них или у тебя боярин ватага на конях? — ехидно спросил воевода.

— На двух ногах, но только кони нам не понадобятся. Надо будет деревья, что вдоль дороги стоят подпилить и в нужный момент столкнуть. Они большую часть агарян повалят, а уцелевших мы добьем.

— Ай да голова, — восхитительно воскликнул десятник по имени Остей. — Ай, да боярин. Теперь верю, что не одного ты врага сразил, как сказывают люди.

— А вдруг их больше сотни будет?

— Все равно, побьем. Если первыми ударим, они обязательно испугаются и побегут. Это когда их много они сильные, а один на один бегут, только пятки сверкают — заверил Коловрат воинов и на их лицах появились улыбки. — Главное до наступления темноты успеть подпилить деревья. Найдутся у вас пилы с топорами?

— Найдутся — заверили его десятники и вопросительно посмотрели на воеводу, которому сразу стало неудобно. Одно дело не соглашаться с пришлым боярином и совсем другое спорить с людьми, хорошо тебя знающего. Не будь их, Мстислав с легким сердцем отказал бы Коловрату, но в присутствии их не посмел.

— Пилы и топоры, конечно, найдутся, но больше тридцати человек дать не могу. Вдруг агаряне объявятся — выдавил из себя воевода, но десятники вновь не были на его стороне.

— Почему только тридцать? — усомнился в словах начальства Остей. — Ворота закрыть и пятьдесят человек можно спокойно отпустить. Чем раньше начнем, тем больше сделаем. Верно ребята?

— Верно — дружно загудели воины, и Мстислав был вынужден уступить.

Встав на лыжи, воины вместе с ватажниками быстро добежали до места и занялись делом. Опытные лесорубы быстро определили, где и как нужно подпиливать и подрубать стволы деревьев, чтобы они были в любой момент упасть на головы вражеских всадников.

Застучали топоры, заскрипели пилы и хорошо знавшие с какого конца нужно держать топор, до наступления темноты, русичи завершили свои приготовления.

Оставив часть своей ватаги у места засады, на тот непредвиденный случай если враг решить идти на Вжецк ночью, Коловрат вернулся с дружинниками в город, где ему предстоял разговор с воеводой. Битый час его пришлось уговаривать отпустить как можно больше солдат в засаду на агарян.

С большим трудом, Коловрату и десятникам удалось сломить сопротивление воеводы, который поначалу и слышать не хотел отправлять на это рискованное дело больше сорока человек. С хрустальной слезой в голосе он говорил, что не может оставить жителей Вжецка без защиты от злобного врага.

Не получи в этот момент Коловрат полную и дружную поддержку со стороны десятников, неизвестно чем бы закончилась его затея. Очень могло так случиться, что столкнув на врага деревья, он вместе с ватажниками, сложил бы голову в схватке с врагом. А если бы и одержал победу, то она наверняка бы была для него пирровой победой, однако судьба была благосклонно к воскресшему из мертвых воителю.

Прижатый к стене десятниками, которые чуть ли не открыто, упрекали воеводу в трусости, Мстислав был вынужден дать Коловрату сто человек в помощь.

Затем видимо устыдившись своего поведения или испугавшись, что шустрый рязанец заберет все победные лавры себе, заявил, что лично примет участие в засаде. Мстя Остею, за поддержку Коловрата, он оставил его командовать гарнизоном до своего возвращения, несмотря на его горячие просьбы взять с собой.

— Только тебе, Остей, я могу доверить судьбу города в этот трудный и опасный момент. Пока Вжецк в твоих руках я спокоен — заявил воевода, рачительно похлопывая десятника по плечу.

Теперь, Мстислав очень жалел о своем поступке, ибо проклятый Коловрат ошибся или, что хуже жестоко обманул его. Вместо обещанной им воеводе всего сотни агарян, число проехавших мимо него всадников было гораздо больше. Гораздо больше.

Как только расставленные вдоль дороги дозорные условным посвистом предупредили о приближении врага, Мстислав взобрался на высокий сук и, укрывшись зеленой хвоей, стал наблюдать за дорогой.

Вначале, счет конных агарян шел быстро и легко, но когда общее число врагов перевалило за двести человек, воеводу пробила дрожь и неуверенность. Он уже собирался потихоньку слезть на землю и все отменить, но одетый в монгольский доспех Коловрат выехал навстречу головным всадникам врага и властно вскинул левую руку.

По всем расчетам воеводы агаряне должны были забросать его стрелами и копьями. А затем добить своими саблями, но этого не случилось. Взгляды верховых сковала небольшая серебряная пластина, что на цепочке висела на руке у переодетого Коловрата.

Зачарованные этим символом, всадники не проявили никакой агрессии к закрывшему им дорогу человеку. Напротив, они покорно остановились, стали переговариваться между собой, а один из них даже сделал дружеский знак Коловрату, приглашая его подъехать к ним, но тот не шелохнулся.

Его глаза цепко смотрели сквозь прорезь шлема, высчитывая количество врагов остановившихся перед ним. Как русичи не старались, создавая засаду, но полной уверенности в том, что враги попадутся в неё полностью, у Коловрата не было. Поэтому он и пошел на этот риск, выехав перед монголами на коне.

Вечером прошлого дня он буквально по шагам выверил рубеж, на котором ему следовало остановить неприятеля при помощи серебряной пайцзы. Она досталась предводителю ватаги вместе с доспехом и головой одиночного всадника, что налетел на ватажных караульщиков несколько дней назад.

Откуда и куда он скакал так, и осталось тайной. Донесение, с которым скакал монгол, было у него в голове, но вот серебряная пайцза указывала, что оно было очень важным. Не каждый гонец имел такие полномочия, что давала ему голова тигра.

Ошибочно приняв ватажников за солдат из вспомогательных сотен, он смело подскакал к ним, выставив вперед пайцзу, о чем потом горько пожалел.

Коловрат до конца выдерживал созданную им паузу, стремясь к тому, чтобы ряды колонны противника максимально уплотнились. Встретив на дороге препятствие, монголы автоматически стали собираться в одно единое, на которое по взмаху воителя обрушились подрубленные стволы деревьев.

До самого последнего момента, степняки не осознавали нависшую над ними опасность. Да, они предполагали, что на этом узком участке дороги, путь им преградит вооруженный заслон. Да, они не исключали того, что из-за стволов деревьев по ним ударят стрелы и на них бросятся проклятые урусы. Однако то, что на них разом упадут деревья, они не ожидали.

Только когда половина отряда была раздавлена или сбита на землю твердыми как камень стволами и мохнатыми ветвями. Когда на уцелевших воинов и всадников ударили стрелы, а затем, потрясая мечами, бросились неизвестно откуда взявшиеся уруские воины, они поняли, что попали в засаду, но было уже поздно.

Мастерство, с каким было организовано падение деревьев, и внезапность нападения сделали свое дело. Сопротивление угодивших в ловушку монголов было разрознено и атаковавшие их урусы быстро сломили сопротивление уцелевших воинов.

Лишь четырнадцать всадников сумели вырваться из лап смерти, благодаря проворности и быстроте их коней и тому, что не попали под удар лесных великанов. На них попросту не хватило деревьев и напуганные случившимся, они дружно развернули своих коней и ускакали.

Потом, стоя перед Аргасуном и спасая свои жизни, они говорили, что хотели увести за собой часть врагов обманным отступлением, а потом убить их. Это был излюбленный прием монголов, но темник отказался этому верить. Каждый второй из числа беглецов был казнен за трусость по приказу Аргасуна.

Командующему отрядом сотнику Берке не повезло в самом начале боя. Обрушившийся на него ствол дерева не только сбил его вместе с конем, но и намертво пригвоздил его к земле. Как ни пытался Берке высвободиться из-под упавшей на него тяжести и встретить врага как подобает настоящему воину, он ничего не мог сделать. Одна его нога была придавлена телом погибшего коня, на другой лежал тяжелый ствол, столкнуть который в сторону у него не было сил.

Единственное, что он мог сделать — это выхватить с пояса кинжал и попытался нанести удар приблизившемуся к нему ватажнику. Берке был опытным и храбрым воином, в той ситуации, в которой он оказался, умения ему не хватило. Как не пытался он воткнуть острие кинжала в тело уруса — это ему не удалось. Пользуясь ситуацией, противник ловко пригвоздил его голову к земле при помощи длинной рогатины.

Положение было ужасным, однако худшее было впереди. Возможно, враги подарили бы ему быструю смерть, но его воин заметил одетый в монгольский доспех, с серебряной пайцзой на поясе и приказал доставить Берке.

С большим трудом урусы скрутили сотнику руки и вытащили его из-под упавшего на него дерева. Поврежденные ноги сильно болели, но Берке их чувствовал и старался всячески затормозить свое волочение к указанному месту.

Человек, перед которым поставили сотника, был ему совершенно незнаком, да и как можно было узнать, когда его лицо скрывала маска в виде клюва ястреба. Однако глаза, смотревшие на Берке через прорезь маски, всколыхнули в его душе какое-то смутное воспоминание, но они быстро пропали. Уж слишком неуютно ему стало от торжествующего взгляда незнакомца. Взгляда человека, которому неожиданно выпала удача свести старые счеты, это плененный сотник чувствовал, что называется всей кожей.

Вместе с ним, к незнакомцу подвели около двух десятков воинов из отряда Берке. Со связанными за спиной руками их поставили в ряд перед незнакомцем, а затем по взмаху его руки поставили на колени. Последним, к удивлению сотника привели переводчика кипчака, все остальные либо бежали, либо погибли под мечами урусов.

Берке хватило одного взгляда, чтобы понять, что всех их сейчас убьют, и потому решил с честью и достоинством принять смерть, как тому учила Яса Чингисхана. Гордо вскинув голову, он бросил гневный взгляд в глаза своему противника, в руках которого не увидел никакого оружия. Более того, поймав вызов Берке, незнакомец приказал отпустить ему руки, чем несказанно обрадовал сотника, в поясном потаенном кармане которого лежал тонкий и длинный, похожий на иглу стилет.

Пытаясь как можно прочнее поставить охваченные огнем и болью ноги, Берке изготовился выхватить свое потаенное оружие для последней схватки, но противник не позволил ему это сделать. Совершив стремительный рывок вперед, он резким ударом сбил сотника с ног.

Честно говоря, удар был так себе и если бы не больные ноги Берке, он бы наверняка устоял и сам ударил противника. Однако ноги подкосились, сотник рухнул на снег под язвительный хохот ватажников. Берке приподнялся на локти и стал собираться с силами, чтобы подняться, но противник ему этого не позволил. Ловким ударом ноги он опрокинул его на спину, затем бросил на грудь Берке большое колесо от телеги и встал на него.

Сотник схватился за обод колеса, пытаясь сбросить его с себя, но неудобное положение и вес врага не позволяли ему сделать это. Глядя на бесплотные усилия монгола, мучитель удовлетворенно хмыкнул и приказал привести к себе кипчака переводчика.

— Спроси, знает ли он меня?! — потребовал незнакомец и, не дождавшись ответа, махнул рукой. Тотчас ватажники вооруженные дубинками обрушили град ударов на двух воинов, стоявших с самого края шеренги обреченных. Били они со знанием дела и вскоре несчастные затихли под их ударами.

— Смелый Берке! Храбрый Берке! — неожиданно назвал сотника по имени незнакомец и стал неторопливо переминаться на спицах колеса. Тяжелое колесо, придавившее сотника к земле неимоверно давило на его доспех, а тот в свою очередь давил на грудь. С каждым вздохом дышать становилось все труднее и труднее.

— Так как мое имя?! — продолжил допрос мучитель, и вновь не дождавшись ответа, подал знак палачам. На этот раз их жертвами стали не два, а четыре пленных. Они не были монголами, а рекрутированными тюрками, но их крики о пощаде были бесчестием для сотника. Собрав последние силы, он попытался сбросить со своей груди ноги мучителя, но тот не позволил ему это сделать, резко присев на корточки. Не выдержав такого удвоения веса, ребра у Берке хрустнули, невыносимая боль пронзила его грудь, и руки безвольно упали на снег.

— Сильный Берке! Хороший воин Берке! — насмешливо выкрикнул незнакомец, обращаясь к поверженному сотнику. Тот попытался плюнуть ему в лицо, но сведенные судорогой губы отказались ему повиноваться.

Это действие сильно развеселила мучителя и оттолкнувшись рукой от обода, он распрямился во весь рост и опять махнул рукой. Дубинки ватажников исправно заработали, и число пленных стало стремительно сокращаться.

— Плохой Берке! Царь Батый будет недоволен тобой! — услышал сотник истерзанный мучительной болью от топтания на своей груди врага и в это момент его осенило. Незнакомец полностью повторял его же слова, что Берке говорил стоя на груди умирающего Коловрата. Вместе с этим он вспомнил, как он обрек на смерть тех захваченных в плен воинов и не пожелавших склонить перед ним свои колени. Тогда, несговорчивых русских забили камнями у тела Коловрата, после чего похоронили в лесу вместе с их предводителем.

Сейчас у мучителя сотника не было под рукой нужного количества камней, чтобы в точности повторить тот ритуал предания смерти. Их заменили крепкие дубинки в руках ватажников, с большой неохотой согласившихся принять участие в этой казни.

Открытие, сделанное Берке, не осталось незамеченным для его мучителя. Наклонившись над хрипящим сотником, и заглянув ему в глаза, удовлетворенно произнес.

— Вот и встретились, джагун-бек Берке. А я боялся, что не свидимся, — Коловрат замолчал, а затем, повернув голову к ватажникам, властно крикнул — Камень мне, быстро!