— Шторн...— Винеар опустил ладонь на руку Ганеги.— Послушай меня. Ты же знаешь: я плохого не посоветую. Не нужно ходить на Гонготские болота. Помнишь Сайна? А ведь он немногим уступал тебе в силе. Тебе... прежнему. Его смерть была предостережением всем тем, кто решит бросить вызов Вечному Злу... Не ходи на болота.

— Я уже решил,— повторил Шторн.— И никому не удастся меня отговорить.

— Не думаешь о себе — подумай о Сенаре, о сыне. Ты нужен им. Живой. Да, ты потерял Дар, но ведь жизнь на этом не закончилась.

— Винеар прав,— попыталась урезонить бывшего цанхи Аннисен.— Ты не должен...

— Вы напрасно тратите время!— Ганеги решительно поднялся с лавки.

История развивалась по известному мне сценарию. Но в моих силах было изменить ход событий. Чтобы вернуть Дар, Шторну Ганеги не обязательно было тащиться на Гонготские болота. Источник находился совсем рядом, буквально под ногами. И благодаря наводке некоего Гвана, попасть в сандорское подземелье теперь было гораздо проще, чем мне в свое время. Достаточно было спуститься в колодец — и вот он, Источник. Однако в этом случае я останусь без офарана, который находится где-то среди болот. Самому мне до него точно не добраться. Люди, хищники, чудовища — да. Но против духов я был бессилен.

Разве что...

А что, если я помогу Шторну, а он в ответ поможет мне отыскать на болотах кристалл?

— Шторн...— Я открыл было рот, чтобы в очередной раз вмешаться в привычный ход событий.

— Оставьте меня в покое!!!— крикнул Ганеги.

Твердым шагом он направился к выходу, но уже у двери спохватился и вернулся... чтобы забрать свой бесполезный посох. Окинув нас взглядом, он тихо сказал:

— Прощайте...

...и покинул таверну.

Что ж, возможно, оно и к лучшему. Пусть все идет своим чередом.

Ничто более не задерживало Шторна Ганеги в Сандоре. Этот город душил его, отнимал последние силы, сводил с ума...

"Прочь отсюда, прочь!"

Позади осталась бессонная ночь, проведенная в бессмысленном блуждании по грязным тесным улицам. Шторну хотелось бежать из города, вырваться на простор, вдохнуть воздух свободы полной грудью. Но пришлось дожидаться рассвета. И едва взошло солнце и распахнулись городские ворота, он оставил позади гнетущие каменные стены и быстро зашагал на берег Орика, к парому.

Денег едва хватило, чтобы расплатиться за переправу, но этот факт ничуть не удручал Шторна.

"Не впервой".

В походном мешке была крупа, соль, специи, сухари, немного подсохшей колбасы. Вполне достаточно на первое время. Шторн Ганеги и прежде не любил загадывать. А теперь, после того, что с ним случилось,— и подавно. Главное, добраться до Гонготских болот, а потом...

"Будет ли оно — это "потом"?

Ему понадобилось три дня, чтобы добраться до Аскона. Прошедшее время пошло на пользу. Он успокоился и снова мог рассуждать трезво и плодотворно. И, как ни странно, уверенность в правильности принятого решения только окрепла.

В отличие от Сандоры, Аскон нравился Шторну своей провинциальностью и старым укладом жизни. Несмотря на то, что город населяли в основном выходцы с левобережья, это были совсем другие люди, нежели обитатели столицы. Спокойные, рассудительные, несуетливые, простодушные. То ли местные жители на них так влияли, то ли сам Кудом излечивал от корысти, пустословия, непомерной жадности и человеконенавистничества.

Однако в этот раз Шторн решил не заходить в Аскон. Денег все равно не было, а время утекало безвозвратно. Поэтому, не доходя немного до города, он покинул Проберский тракт и свернул на северо-запад, собираясь срезать угол, чтобы к полудню выбраться на тракт Далирский.

Кудомский лес был особенным. И дело даже не в том, что за каждым кустом могла подстерегать опасность, связанная с относительной близостью Гонготских болот и обитавшего там Вечного Зла. Иногда Шторну казалось, что этот лес — живое существо — древнее и потому безмерно мудрое. Он дышал, слышал, чувствовал, знал. И ощутимо влиял на состояние как местных жителей, так и людей, по воле случая оказавшихся в этих местах. Он был строг и в то же время справедлив, карал и одаривал каждого по делам его. Коренные жители до сих пор поклонялись лесу в своих священных рощах. И, говорят, он никогда не оставался глух к их проблемам и просьбам.

Путь через лес был извилист и тернист. Шторн лавировал, обходя заросли и завалы, продираясь сквозь дебри. Густые древесные кроны то и дело смыкались над его головой, и тогда становилось сумрачно и сыро. Зато лесные полянки радовали глаз пестрым многоцветием и теплом пригревавшего их светила.

На одной из таких полянок он остановился, чтобы перекусить. На свет появились остатки запаса — корочка хлеба и колбасный хвостик. Шторн присоединил к скромному обеду пучок дикого лука и несколько листков щавеля, собранных здесь же, на поляне. Макая зелень в мешочек с солью, он сидел на пригорке и застывшим взглядом наблюдал за карабкавшимся по цветочному стеблю жуком.

Позади затрещали сухие ветки, послышался чей-то короткий шепот, после чего снова стало тихо.

— Ну, чего притаились?— нарочито громко спросил Шторн, продолжая жевать сухую корку.— Выходите уж!

Снова затрещал валежник, и на поляну вышли двое.

— Я заметил вас еще два дня назад. Плохие из вас лазутчики.

— А мы и не таились,— обиженно ответил Арсиги.

— Ну, конечно,— буркнул Шторн.— Я же просил вас оставить меня в покое. Зачем вы меня преследуете?

— С чего ты взял?— удивленно вскинул брови коротышка.— Ты сам по себе, мы сами по себе. Вот, решили прогуляться по Далирскому тракту. А тут ты сидишь...

— Обычно ты врешь гораздо искуснее. Попробуй еще раз.

— Если ты думал, что мы отпустим тебя одного на Гонготские болота, то ты ошибся,— упрекнула его Аннисен.

— По крайней мере, я на это надеялся.

— Шторн, мы ведь друзья!

— Вот именно! И я не хочу, чтобы вы погибли из-за меня.

— А мы и не собираемся умирать,— заявил Арсиги.— Лично я вообще намереваюсь жить долго и счастливо.

— Человеку с далеко идущими планами нечего делать на Гонготских болотах.

— Это уже мне решать,— огрызнулся коротышка.

— А остальные где? Я имею ввиду Винеара и этого... твоего нового знакомого?— спросил Шторн девушку.

— Они остались у дороги, стерегут коней. Животные отказались лезть в эти дебри,— ответила Аннисен.

— Животные мудрее людей... Ладно вы двое: юность и безрассудство. Но Винеар! Он-то должен понимать, что прогулка на болота ни к чему хорошему не приведет. А еще втянули в это чужеземца. Ему-то зачем это надо?

— Спроси у него сам,— пожала плечами девушка.

— Обязательно спрошу.

Шторн стряхнул с колен крошки, завязал опустевший мешок и поднялся с пригорка.

— Как я понимаю, вы не намерены отступать?

Оба отрицательно закачали головами.

— Так я и думал... Ладно, ведите меня к Винеару. Мне очень хочется сказать ему пару ласковых слов.

Когда друзья отвернулись, Шторн тепло улыбнулся:

"Как хорошо, когда есть такие преданные друзья".

Глава 7

Конный отряд, возглавляемый принцессой Гинерой, двигался по лесостепи на юго-восток. Вчера позади осталось благословенное озеро Бронт, а сегодня, поднявшись на холм, можно уже было заметить признаки приближения к Харийской пустоши.

Димер-Шер все же настоял на том, чтобы незамедлительно отправиться в путь, хотя принцессе, наверное, впервые в жизни, захотелось почувствовать себя простой хранительницей домашнего очага. Зачем куда-то мчаться, спешить? Все то, к чему Гинера стремилась, она достигла. Последнее "приобретение" ехало с ней рядом и напряженно всматривалось вдаль, немного огорчая принцессу своим невниманием к возлюбленной. Зачем опять трястись в седле и ночевать под открытым небом, когда в Сандоре, в уютном доме на улице Возрождения, была широкая кровать — такая удобная для незабываемых любовных утех?

Но ее мужчина принял решение — и она не смела перечить. Правда, Димер-Шер так и не обмолвился о том, что ему нужно было в Харийской пустоши? Понятно, что не ради праздного любопытства. Тем более, если он попросил зарядить кристалл офаран. А значит, принцессу ожидало новое приключение. Мысли об этом горячили кровь. А тот факт, что рядом находился любимый человек, заставляло забыть обо всем на свете.

"С ним — хоть на край Великого моря".

Путешествуя по Варголезу, принцесса не обременяла себя титульными регалиями, считая это лишней обузой. Она странствовала налегке в окружении людей, не раз доказавших свою доблесть и преданность... Правда, во время последнего инцидента они показали себя не в лучшем виде, но на то были свои причины. Штор Ганеги — Великий Мастер, тягаться с которым в силе мог далеко не каждый. С такими как он предпочитали не связываться. Но даже он был обязан смирить гордыню и признать верховенство принцессы крови. Так нет — наглец позволил себе насмехаться над ней — вторым по могуществу человеком в королевстве!

За что и поплатился... если верить Саффусу.

А этот прохвост лгать принцессе не станет. Он слишком труслив — даром, что Великий Мастер.

"Уж лучше бы на его месте в свое время оказался Шторн Ганеги,— подумала Гинера.— И как мужчина, говорят,— ничего, и нравом — не чета слизняку Саффусу, который и горазд только что крестьян распугивать".

Но жизнь распорядилась иначе. Саффус нынче выполнял ее поручения, а Шторн...

О-о, бессердечный Саффус... Гинеру устроила бы голова Великого Мастера. Но Саффус превзошел себя в жестокости. Он лишил Ганеги Дара. Не сам, конечно, но сути дела это не меняет. Вроде бы сущая безделица, пустячок... Это для простого смертного. Но для цанхи, для Великого Мастера нет хуже наказания, чем стать таким же как все.

"До такого даже я бы не додумалась".

В эту поездку принцессу сопровождало больше народу, чем обычно. И дорога дальняя, и место, куда они направлялись — не самое безопасное в Варголезе. Не Гонготские болта, конечно, но в Харийской пустоши тоже немало народу сложило свои головы. Случайные прохожие, скорды, искатели приключений, вооруженные до зубов отряды, время от времени посылаемые неразумными и честолюбивыми правителями — многие сгинули там бесславно. Иным же везло больше. Многие знакомые принцессы побывали в Харийской пустоши и вернулись. С пустыми руками, правда, но живыми и здоровыми. Да что уж там — сама Гинера бывала там дважды! Первый раз, чтобы доказать самой себе, что слеплена она не из жидкого теста. Зашла одна, на самый краешек Пустоши...

Было страшно, что уж там говорить. Дурное это место. Вроде бы и нет никого живого поблизости, и опасности никакой не заметно, а все равно страшно. В тот раз ее охватила настоящая паника, сердце едва не выскочило из груди, ноги стали ватными непослушными — еле ушла оттуда.

Во второй раз принцесса явилась туда с охраной и бывалыми скордами. Вглубь Пустоши решились идти не все. Даже прославленные воины пошли на попятную. Они не страшились ничего на свете — ни вражеских орд, ни звона мечей, ни злокозненных духов... А тут испугались, уперлись — хоть головы руби за неповиновение! Нет, она их пощадила, не стала наказывать,— правда, потом, по возвращении, заменила большей частью на фангеэри, — потому как сама тряслась от страха, стоило переступить невидимую границу Пустоши. Но у не хватило МУЖЕСТВА перебороть свой страх. А с колеблющимися пошла на маленькую хитрость: напоила их вином. А пьяному скорду — Великое море по колено. До центра Пустоши они все же не добрались: даже издалека было видно, что нет там ничего — только скала какая-то причудливая, изогнутая дугой, да два чучела каменных по краям.

Гинера оповестила об этом Димер-Шера, но он сказал, как отрезал:

— Собирайся в дорогу...

С собой принцесса взяла лучших из лучших: десяток гвардейцев и шесть фангеэри. Да пару слуг при оружии. Не для себя. Сама она привыкла довольствоваться малым, но еще не окончательно окрепший Димер-Шер нуждался в более чутком обхождении.

И вот она, Харийская пустошь.

Ее окрестности были видны с холма, на который въехала разношерстная кавалькада. С северной стороны холма еще росли нормальные деревья, а у южного подножия уже стояли корявые, низкорослые уродцы, ветви которых покрывали редкие крошечные листочки. Трава появлялась здесь только в начале лета, вырастала на ладонь, желтела, опадала и лежала так до наступления холодов, пока ее не добивали окончательно первые морозы. Уже в окрестностях Пустоши исчезала всякая живность: ни жуков, ни мышей, ни, тем более, крупной дичи здесь не водилось. Уныло, блекло, пусто.

Димер-Шер первым пришпорил коня и спустился с холма. Вскоре к нему присоединилась Гинера и остальные.

Дорог в этих местах никогда не было. Торговые караваны, одинокие путники, кочевники с юга, часто устраивавшие набеги на земли Варголеза, или отряды приграничной стражи, патрулировавшие лесостепь — все старались обходить Пустошь стороной. Те, кто стремился попасть на юг, шли двумя путями: либо через Бронт, до Ингера и Заголера, а потом на юго-восток, минуя Кимские горы, либо через Далир, Вархар и Ликру — если следовало попасть в прибрежные государства или в Сагарет. Но на такое путешествие решались не все — слишком уж опасно. Кочевники из Олфирских степей, даже заключая договоры о дружбе, охотно грабили как купцов, так и одиночек. Их существование и агрессивность с одной стороны способствовали частичной изоляции Варголеза от остального мира. В этом отношении мудрой политикой последних королей считалось развитие торгового флота. В эту затею было вложено немало средств, но в последние годы доходы начали превышать затраты. С другой же стороны кочевники, сама степь, да и далекая пустыня Нуг столетиями оберегали Варголез от превосходящих по силе внешних врагов. А с кочевниками, норонцами и дикими горцами Пенара варголезцы справлялись собственными силами.

Отряд двигался шагом, молча наблюдая за тем, как быстро и бесповоротно меняется местность. Травы, даже желтой и жухлой, становилось все меньше, все чаще она росла отдельными островками посреди бескрайних просторов безжизненной потрескавшейся почвы. Холмы, утратившие травяной покров, превращались в бесформенные кучи желтоватой земли и песка с постоянно осыпавшимися краями. Дожди размывали почву до каменистого основания, способствуя появлению глубоких оврагов, сливавшихся воедино и представлявших собой настоящий лабиринт выбраться из которого было довольно затруднительно.

— Далеко еще до центра Пустоши?— спросил Димер-Шер, остановив коня перед входом в лабиринт.

— К вечеру доберемся,— ответила Гинера.— Устал? Проголодался?

— Да, не мешало бы сделать привал,— признался Димер-Шер.

Он довольно быстро оклемался после столетий, проведенных в "спячке". Ходить пешком было еще тяжело, но в седле он держался уверенно. Однако даже ему время от времени был необходим отдых.

— Можем остановиться здесь,— предложила принцесса.— А если потерпишь немного, впереди будет заброшенная деревня — там и передохнем.

Когда-то на территории, по которой двигался отряд, жили люди. Но Пустошь продолжала медленно расширяться во все стороны, проглатывая селения — одно за другим. Чаще всего происходило это на протяжении нескольких поколений, и люди сами покидали дома, оказавшиеся на границе безжизненной земли. Но бывало и иначе. Ходили слухи о деревнях, внезапно настигнутых расширяющейся Пустошью. Еще вчера она была за косогором, а сегодня — гляди ж ты! — накрыла селение...