Книга 2. Тайны наследников Северного Графства

— Садитесь за стол, чем смогу, уважу, — буркнул он и полез в погреб.

Когда Валлен вылез, в руках у него был горшок с чем-то съедобным.

— Черт, печку надо топить, подогревать...

— Давайте я, — предлагаю. — Я в два счета подогрею.

— Как это, интересно знать? Голыми руками? — он с сомнением посмотрел на мою единственную рабочую руку. Вторая, искалеченная кисть которой была укрыта бинтами, всегда находилась под плащом.

— Именно, — кивнула я, принимая горшок.

Пока я подогревала завтрак магическим огнем, Валлен достал деревянные миски, разлил по кружкам квас.

— Итак, — начал он, когда еда была разложена по тарелкам, а квас разлит по кружкам. — Теперь поговорим.

— Я внимательно слушаю, — кивнул Арланд.

— Дело касается моего младшего сына, его зовут Хога. Он резвый, веселый мальчишка, матери по дому помогает, за мной хвостом ходит, братьев слушается, лошадей уважает... Мы все в нем души не чаем. Но с месяц назад он начал проявлять характер. Вроде, взрослеет парень, нормально, повредничает, похамит, со всеми бывает. Но он как-то очень резко переменился. Стал матери выговаривать, что прям до слез, с братьями начал драться, побил как-то нашу лошадь, мне перечить научился... Все бы ничего, но то он тихоня, то куролесить начнет. А три недели назад у него что-то со здоровьем началось. Лежит утром на своем месте, не встает. Мы его всей семьей будили, а он только слабо отнекивался и говорил, что встать не может. На следующий день он был бодр и носился по полям, как обычно. Через неделю все повторилось, потом стало происходить чаще. То он спал, как убитый, то с жаром мучился, то его рвать начинало, то встанет, жив-здоров, и работать пойдет. Инквизитор тот сказал, что не знает такой болезни и, обычно, при неизвестных болезнях умирают через две недели. Последние вот дни... — Валлен запнулся, опустил глаза вниз, выпил квасу и только после продолжил. — Последние дни он не встает с кровати, не ест, почти не говорит, ходит под себя, как дитя неразумное, бредит, просыпается редко, минут на десять в день... Истощал совсем, мы его бульоном кормить пытаемся, да он и этого пару глотков в день сделает и опять уснет. Мы не знаем, что уж с ним делать... Бедный мальчик...

Не выдержав, Валлен закрыл лицо руками. Когда он убрал руки, в свете свечи было видно только покрасневшие глаза.

— Могу я осмотреть его? — попросил Арланд.

— Да... конечно. Идите за мной.

Валлен отвел нас в одну из немногочисленных комнат.

Свечка осветила голые стены, пол и широкую лавку у стены, на которой, укутанный в перьевое одеяло, лежал больной.

Подойдя поближе, мы с Арландом различили в чертах бледного исхудавшего лица мальчика тринадцати лет. У него были рыжеватые, как у матери, волосы, и уже проглядывался орлиный нос отца. Если бы не мертвенная бледность и худоба, ребенка можно было бы назвать очень красивым.

Больной как будто почувствовав наше присутствие, слабо задвигался и приоткрыл глаза.

— Бать?... — тихо позвал он. — Ты?

— Я. Ты чего-нибудь хочешь? Чувствуешь себя как? Я нашел еще инквизитора и какую-то ведьму, они обещали попытаться тебе помочь. Ты потерпи, скоро поправишься! — сказал Валлен, сев на край кровати и наклонившись к мальчику.

— Ведьму? — мальчик открыл глаза шире. — Настоящую?

— Самую настоящую, — кивнула я, опускаясь на колени перед кроватью, так, чтобы ребенок мог меня видеть. Немного подумав, я зажгла над ним неярко светящийся шарик зеленого света.

— Ведьма... Па, пить хочу.

— Сейчас сынок, сейчас принесу, — сказал Валлен и поспешил вышел из комнаты.

— Ведьма... — мальчик позвал меня, как только его отец вышел. — Ты меня закопай поглубже и цепями обмотай, хоронить когда будешь... Я сны вижу, как людей убиваю... Проклят я.

— Это мы еще посмотрим, — твердо сказал Арланд и подошел поближе к кровати.

Вытянув руки над телом мальчика, он закрыл глаза и сосредоточился.

С минуту инквизитор водил руками над ребенком, а потом пришел отец. Звук его шагов отвлек Арланда и тот сбился, но потом продолжил.

— Что такое? — спросил у меня Валлен.

— Подождите снаружи, — шепнула я. Кинув, мужик плотно закрыл дверь.

Когда Валлен вышел, я осторожно перешла на другой уровень зрения, чтобы увидеть, что делает Арланд. Передо мной засверкала сеть из переплетенных разноцветных нитей, образующих гигантскую кружевной салфетку. Некоторые участки кружева горели серебристым огнем, словно их подменили другими... это было кружево Арланда. Обыкновенное кружево идеальной симметрии, части которого были заменены с помощью ритуалов. Вся кромка словно была отлита металлом.

Оторвавшись от плетения инквизитора, я перевела взгляд на мальчика.

Его кружево было меньше и куда более тусклым, в некоторых местах оно еще сверкало всеми цветами радуги, но отблески эти тут же угасали. Внимательно всмотревшись в симметричные узоры, я поначалу не заметила ничего подозрительного. Но вот когда я стала перепроверять, все же обнаружила кое-что странное. Небольшой бледно-розовый узелок, где-то ближе к краю, выглядел достаточно подозрительным, я не помнила такого на схемах. Наверняка Арланд тоже его видел.

Вдруг я почувствовала знакомое напряжение в воздухе, горло само собой сжалось, а глаза стали слезиться. Я едва не потеряла концентрацию и не перешла на другой уровень зрения.

Розовый узелок, который я видела, как будто испугался, замерцал, становясь все мельче и мельче. Арланд вытягивал из него силу, аура самого инквизитора сияла ярким белым светом. Это продолжалось до тех пор, пока странное образование на кружеве мальчика не стало совсем маленьким, тогда из него нечего было больше пить. Арланд остановился, но на кружеве еще оставался точно такой же узелок в другом ее краю. Поискав еще, я нашла три розоватых узелка в разных местах, что противоречило симметричной основе ауры. Все узелки были маленькие и брать из них было нечего. Но и уничтожить их было нельзя, они как будто были частью ауры, плетения которой невозможно разорвать, не убив.

Поняв, что работа Арланда закончена, я вернулась на нормальный уровень зрения.

— И что делать будем? — спросила я у инквизитора. Он тоже задумчиво смотрел на ребенка.

— Мне нужно поговорить с его отцом.

Мы вышли из комнаты, прикрыв за собой дверь. Снаружи на лавке нас ждал Валлен. Увидев нас, он поднялся, стараясь не показать, как сильно взволнован.

— Прежний инквизитор не соврал, — сказал Арланд. — То, что на вашем сыне, ни лекари, ни маги, ни священники снять не смогут. Это проклятье древних.

— Он всегда, когда у него бред, бормочет что-то про проклятия и про то, чтобы в цепи его заковали, когда хоронить будем, — горько вздохнул Валлен. — Он всегда это говорит. И что, совсем нет надежды?

— Нужно найти источник проклятья, тогда можно будет его снять, — сказал Арланд. — Я поправил все, что смог, у Хоги еще есть время...

Инквизитор прикрыл глаза и пошатнулся, я поспешила к нему. Похоже, дрянь, которую он впитал, оказалась куда ядренее.

— Где нам можно устроиться? — спросила я у Валлена, поддерживая Арланда за руку. — Думаю, моему другу нужно отдохнуть.

— Ах, конечно... Простите, комнат свободных у нас нет. Если на печке вас устроит, заночуйте там.

— Это лучше, чем в сарае, — согласилась я. — Вы, может, пойдете?... Нам поговорить бы.

Когда Валлен ушел, я устроила Арланда на лавке: он едва не терял сознание. Открутив крышку на его кресте, я дала ему выпить зелье-панацею, но на этот раз и оно не подействовало.

— Эй, что с тобой творится!? — спросила я, хлопая инквизитора по щекам.

— Просто поспать... — проговорил он, валясь на лавку.

Не прошло и минуты, как Арланд крепко уснул. Мне ничего не оставалось, как укрыть его плащом, а самой полезть на печку. Еще около получаса я прислушивалась к дыханию спящего друга, а потом не заметила, как уснула сама.

Кто-то совсем рядом громко вскрикнул, разбудив меня. С трудом открыв глаза, я огляделась вокруг, пытаясь понять, кто кричал.

Посреди кухни стояла женщина в одной только ночной рубашке и в чепчике, из-под которого выбивались пряди рыжеватых волос. Приложив ладони к губам, она смотрела широко раскрытыми глазами на тощего мальчишку, одетого в слишком большую для него рубашку и штаны.

Несколько секунд двое молча стояли, а потом женщина вновь закричала. Точнее, она просто очень взволнованно говорила, но после полной тишины это казалось криком.

— Сынок!... — дрожащим голосом позвала она, а потом кинулась к мальчишке, обняла его, заплакала, стала целовать и гладить сына по голове. — Живой, мой хороший!... Солнце мое!... Лисенок мой!...

Я начала просыпаться, а со мной и моя голова. Вспомнилось, откуда взялись эти два незнакомых человека и комната. Я на кухне дома, куда приехала кого-то отпевать вместе с инквизитором, а передо мной сейчас стоят женщина по имени Эргея и мальчик, который вчера вроде бы помирал. Что ж, это хорошо, что с ним все в порядке...

Не успела я додумать мысль, как из глубины дома послышался жуткий топот, как будто сюда спешил табун лошадей.

На кухню вбежали двое широкоплечих детин в одних только льняных штанах, и Валлен — единственный полностью одетый.

— В чем дело? — сурово спросил отец семейства. — Кто кричал?

— Маам... — протянул некто в объятиях женщины. — Мааам, я есть хочу... Ты меня сейчас задушишь!...

— Ну что ты мое солнышко! Как можно? Объятия матери только сил придают, никак не душат! — наставительно сказала Эргея, и не думая отпускать своего сына. — Валлен, наш мальчик выздоровел!

— Хога, как ты себя чувствуешь? — гулким голосом спросил один из старших сыновей. Огромный детина с гривой темно-рыжих волос, кудрявой бородой и медной серьгой в левом ухе... я аж засмотрелась на это чудо деревенской природы. Настоящий Добрыня Никитич.

— Голодный я, — пискнул ребенок. Эргея расцеловывала и тискала свое чадо так долго, что выдержке мальчугана можно было только позавидовать. — Мам, ну отпусти!

— Не перечь матери!

— Эргея, в самом деле! У него усы скоро появятся, а ты его все как грудничка! — возмутился Валлен. — Сказано тебе: мужик есть хочет! Живо к печке и готовить, женщина! У нас вон, гости дорогие! Это они наколдовали-начаровали вчера, надо их отблагодарить! Да ты спускайся, дорогая, спускайся! А этот пускай спит пока, — Валлен посмотрел на меня, а потом кивнул на спящего Арланда. Я спросонья соображала туго, потому вместо ответа только молча похлопала глазами, переводя взгляд с Валлена на его впечатляющих сыновей.

— Мы вас не съедим, — оскалился тот из старшеньких, который был в папу. Черные волосы в косах, борода в совсем маленьких косичках, на лбу кожаные ремешок и в ушах серьги из желтой меди.

— Доброе утро, — неуверенно сказала я, смотря вниз и раздумывая, как бы мне спуститься с печи.

Дело в том, что внизу на лавке спал Арланд, причем спал непробудным сном. Пока он там, я не могла спуститься и при этом не отдавить ему чего-нибудь жизненно важного.

— Арланд, подъем! — кричу инквизитору. Никакого результата.

— Да пусть спит, не трогай его, — нахмурился Валлен. — Давай, я тебе помогу слезть.

Он снял меня с печки, осторожно ухватив за талию, и поставил на пол. Казалось, Валлен совсем не почувствовал моего веса, как будто я была маленьким ребенком, а не взрослой почти сформировавшейся лошадкой.

— Иди умойся и завтракать приходи, — велел хозяин. — После об оплате поговорим.

— Об оплате? — удивилась я. — Но... я не знаю точно, здоров ли ваш сын.

— То есть как это, не знаешь? — нахмурился Валлен.

— Мне и моему другу нужно еще раз его осмотреть, хорошенько разобраться. Думаю, пока рано говорить об оплате, — объясняю. — Да и стоит ли? — неуверенно смотрю на мальчика. — Ни я, ни Арланд, в деньгах не нуждаемся.

— Я еще болен? — подбежал ко мне мальчик. К счастью, Эргея этого разговора не услышала, она ушла одеваться.

— Не знаю, точно, надо проверить... — я начала было говорить, но, посмотрев на Хогу, умолкла. Не могла я сказать ребенку, который только что вырвался из лап смерти, что он очень скоро может вернуться обратно.

— Со мной что-то не так? — растерянно спросил мальчик, верно истолковав мое лицо.

— Н-ничего... — ответила я, помедлив. — Просто... ничего.

— Так что с ним? — повторил вопрос Валлен, жестом велев сыну выйти из кухни.

— Я не знаю. Может, и вправду проклятие, — я неуверенно пожала плечами. — Я думаю, нам стоит поговорить об этом позже. Вы сказали, у вас можно где-нибудь умыться? Где?

— В самом деле, Валлен! Видишь, девушка и глаза-то толком после сна не открыла, а ты налетел со своими вопросами! — заметила появившаяся не пойми откуда Эргея. Теперь она уже была одета. — Иди, Нольг, проводи гостью до колонки, — велела она одному из своих старших сыновей.

Я вышла из дома вслед за этим Нольгом. Семь утра, и спала-то я всего ничего... на улице было холодно, с травы еще не сошла утренняя роса. Посмотрев по сторонам, я поняла, что чертовски хочу вернуться обратно на печку.

— Идешь? — недовольно спросил Нольг, обернувшись.

— Сейчас. Не босиком же идти, — ответила я, натягивая сапоги и стараясь не уснуть во время процесса.

По пути я попробовала собраться с мыслями и хотя бы придумать несколько версий того, что произошло.

Похоже, Арланд вчера вытянул из мальчика накопившуюся заразу. Мне оставалось только надеяться, что его обморок — всего лишь результат переутомления, а не проклятье, которое теперь лежит и на инквизиторе тоже. Вернусь, нужно будет обязательно проверить его кружево.

— Вот колонка, вот ведро, вон там полотенца и мыло, — объяснил Нольг, приведя меня к колонке. Его низкий голос вывел меня из мыслей.

Растерянно кивнув, я осмотрелась вокруг и действительно заметила колонку, а рядом с ней столбик, где на крючке висело полотенце и подобие мыльницы над ним.

— Спасибо...

— Не за что.

Нольг поспешно удалился, оставив меня одну на заднем дворе.

Машинально проводив взглядом его медвежью фигуру, я стала умываться. Холодная вода, коснувшаяся согретой сном кожи, мгновенно привела меня в чувства. Сонливость как рукой сняло.

Умывшись, я набрала в сложенные лодочкой ладони немного воды и вылила ее себе под рубашку для большего эффекта. Возвращаясь в дом, я продолжила думать над тем, что же делать с этим Хогой... а потом в голову пришло, что я-то тут вообще не при чем! Это Арланд заварил кашу, он у нас наикрутейшая нечисть, умеющая воскрешать привидений, уж явно всяко лучше меня понимает, что делать дальше! А моя хата с краю, думать и что-то решать мне здесь совсем не обязательно.

— ...Сегодня надо бы лошадей проверить. Хога, поедешь с нами? — на кухне я застала какой-то семейный разговор.

— Валлен, ты что, последний ум потерял!? — возмутилась Эргея, взмахнув половником. — Он же только что выздоровел, а она еще сказала, что не уверена! Ему нельзя напрягаться.

— Мам, но я хочу поехать! — заканючил пацаненок.

— Не перечь матери, Хога! — осек его отец.