— Чудное дело, — думал молодой государь тем же вечером, записывая на тайные пергамены откровение святого старца. — Ну да — сдюжим. Завещаем сие великое дело грядущим поколениям государей русских.

Решительным жестом запечатав пергамен царской печатью, он сложил его в палисандровый ларец с выжженным клеймом "хранить вечно".

1746 год по новому календарю

Императрикс Елисавета Петровна, дочь Петра Великого, готовилась к очередной ассамблее, единовременно с тем решая важные государственные дела. Впрочем, изрядной важности им она не придавала, рассчитывая на разумение своих доблестных аматёров, в особенности — Разумовского, Воронцова и Бестужева. Сии мужи, во многом друг с другом не согласные, тем не менее, произвели множество полезных мероприятий, от исправления славянской Библии и до изгнания иудеев, этой извечной язвы государства Российского.

На сей раз вопрос был внешне малозначительным: продолжающийся в державе Российской недостаток соли. Однако это куриозное обстоятельство побудило государыню оставить рассмотрение доставленного из Голландии голубого шёлкового платья, кое стимулировало её фантазию, и предаться раздумьям. Бароны Строгановы, главные поставщики сего нужнейшего продукта, юлили и отговоривались, поставляли выварок на треть меньше потребного, задирали цены сверх нужного и ярили народ. Эльтонская соль не решала проблемы: по чумацкому шляху озоровали калмыки и примкнувшие к ним одичавшие русские военные части, так что доставленные серые выварки оказывались вдвое дороже чистяка строгановской выделки. В воздухе ощутимо пахло народным возмущением.

— Государыня, позвольте, — так запросто, без чинов, мог войти к ней только Разумовский, тайный ея супруг.

— Что у тебя, зайка моя? — прощебетала императрикс, воровато оглянувшись.

— Пупсик, киса, — ласково улыбнулся Разумовский, — я тут выяснил кое-что интересное. Видишь ли, мне проела всю плешь соляная проблема. Посему я приказал доставить мне все документы, касающиеся истории соляного снабжения нашей державы со времён царя Иоанна. Мне снесли пуд документов, по большей части малоценных. Но в делах, касавшихся соляных бунтов времён Алексея Михалыча...

— Тишайшего? — уточнила императрикс, отвлекаясь от пригрезившегося ей прекуртуазнейшего фасона с открытой спиной, грудью, руками и животиком.

— Его самого. Так вот, я обнаружил там интереснейший манускрипт... — он протянул своей тайной супруге палисандровый ларец с выжженным клеймом "Хранить вечно".

Императрица извлекла пергамент и углубилась в чтение.

— Ну, — наконец, сказала она, — это многое объясняет. Держава у нас растёт, а евроинтеграции что-то не видно. Значит, нужен царь-город? Сейчас не до того, а вот преемникам завещаем. Тем более, там сказано, что сей град нам обещан Богом и непременно будет наш. Ларец сбереги, — велела она. — А теперь зашнуруй-ка мне сзади...

1846 годот Рождества Христова

— Государь, поляки усмирены, Краков пал, — доложил ординарец.

Государь император Николай Первый, одиннадцатый император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский, перевёл остекленевший взор на вошедшего в малый кабинет юношу, подпоручика Киже. Ему он доверял — в тех пределах, в которых император вообще мог доверять кому бы то ни было.

— Ну что ж, этого следовало ожидать, — спокойно сказал он, — поляки со своим фантастическим разномыслием всегда будут биты австрийским порядком и дисциплиною. Но и австрийцы непрочно сидят на своих штыках. Думаю, грядут неприятности в Венгрии... но мы им, как обычно, поможем, ибо в том наш долг.

Государь встал, окинул вглядом кабинет — простой, безыскусно отделанный, со столом и походной кроватью. Простые белые своды и картины батального содержания на стенах дополняли впечатление.

Заложив руки за спину, император подошёл к окну, за которым простирался Петербург.

— Но всё это, — сказал он веско, — не решает главной проблемы. Без нас в Европе не стреляет ни одна пушка, это правда. Но правда и то, что нас не держат за своих. Мы так и не стали истинной Европой, несмотря ни на какие наши благодеяния. Это рок. Но в наших силах избыть его.

Он покосился на столик карельской берёзы. На нём под стеклянным колпаком лежал древний палисандровый ларец с выжженой надписью "Хранить вечно".

— Есть пророчество... — сказал он куда-то в пространство. — Пока Россия не овладеет Царьградом и не перенесёт туда столицу, мы не станем частью общеевропейского дома.

— Это весьма естественно, — осторожно заметил подпоручик Киже, иногда позволявший себе мелкие вольности. — Насколько мне ведомо, это следует из основ науки геополитики, любимой англичанами. Овладенье Царградом необходимо для овладенья проливами, а это сделает Россию морскою державою. Тогда Европа нас признает...

— Логично, — заключил император. — Посему все усилия державы нашей будут направлены к сей великой цели. Всё, что мы делаем, мы делаем ради Царьграда. Мы пойдём на всё, на любые беды и лишения — но этот город должен быть нашим. Новая столица на Босфоре — вот наша путеводная звезда, наш компас земной, наша удача и награда за смелость. Мы овладеем им — или погибнем. Но в пророчестве сказано, что град сей непременно падёт нам в руки, а посему я уверен в нашей будущности.

1946 годн.э.

Майор Махруткин сидел, свесив задницу над дырой, и разминал в руках кусок газеты "Правда". Газета была жёсткой, к тому же половину её занимал портрет товарища Сталина, который употреблять по назначению было никак нельзя — по крайней мере в присутствии лейтенанта Елдакова, который тужился рядом, и тоже держал в руках газетный лист, но не теребил его, а что-то читал. Елдакову Махруткин не доверял: поговаривали, что лейтенанта видали у особистов.

— Василь Семёныч, — вдруг сказал Елдаков, — у тебя за что медаль за взятие? За Будапешт?

— За Кёнигсберг, — машинально ответил Махруткин, думая, не употребить ли всё же Сталина, пока Елдаков читает.

— Вот дела. Переименовали Кёнигсберг. Теперь это Калининград. В честь Калинина.

Махруткин вместо ответа громко пёрднул. Всесоюзного старосту он не то чтобы не любил, а не видел в нём смысла. В тридцать девятом его мать писала Калинину письмо, чтобы тот похлопотал насчёт махруткиного отца, старого большевика, арестованному по вредительскому навету. Калинин на письмо не ответил, а отец так и пропал. Хорошо ещё, что началась война — а то и сын за отца ответил бы по полной.

— А что значит Кёниг... этот, берг? — не отставал Елдаков.

— Королевский город, — буркнул Махруткин. — Был, — добавил он на всякий пожарный случай.

— А какой там король был? — не отставал Елдаков.

— Какой надо, такой и был, — отрезал Махруткин. — Что царь, что король — одна херня. Сри давай.

— А красиво, Василь Семёныч. Царь-град, — мечтательно произнёс Елдаков. — Это я в хорошем смысле, — тут же поправился он, чтобы Махруткин не заподозрил его в монарическом уклоне. — Ну, как царь-пушка, или там царь-колокол. А это царь-город, значит, был. Теперь нашенский он, получается. А ведь это... как бы... знак какой-то, — добавил он несмело. — Мне один старый большевик рассказывал. Когда царя грохнули, при нём нашли ларец древний, а в нём бумагу. Такую старую, что специального профессора присылали, чтобы тот разобрал. Так вот, там было про царь-город что-то было. Что, дескать, когда он наш будет, туда столицу перенесут...

"Точно пробивает, сучёнок" — решил Махруткин.

— Нет у нас царских городов и не будет, а столица у нас одна, Москва называется, — сказал он решительно, пресекая дальнейшие инсинуации.

Лейтанант обиженно примолк, сосредоточившись на своём нехитром деле.

Махруткин осторожно оглянулся, убедился, что внимание Елдакова поглощено процессом, и подтёрся-таки Сталиным, заполировав задницу промятыми указами о награждениях.

О еврейском вопросе

О происхождении евреев

Посвящается Шломо Занду

Вообще-то никаких евреев нет.

Доказывается это просто, от здравого смысла. Ну сами посудите, может ли существовать столь курьёзный народец? Конечно же нет! Это всё сказки, в которые только дураки верят.

Если такого аргумента мало, вот вам ещё: евреи все выглядят по-разному, и общего у них мало, кроме неопрятности. Они даже кусочек пиписеньки у себя отрезают, чтобы у них было хоть что-то общее.

Ну хорошо, спросите вы, а что есть? А есть нечестные люди, которые евреев из себя изображают.

Началось всё это в XVIII веке. Жили в Трансильвании три жулика — Абрам Кекиш, Исак Здрись и Иакоби Чертошвили. Один был старый мадьяр-пропойца, второй — непотребный монах, изгнанный из монастыря за содомию и мелкое воровство в монашьей раздевалке. Третий же был грузин чрезвычайной волосатости, сбежавший из бродячего цирка-шапито, где изображал льва-гермафродита.

Эта жалкая, преступная троица бродяжничала в Трансильвании и изводила селян, воруя у них гусей и содомизируя их, а после пожирая. Будучи изловлены гусарами, — что случалось неоднократно — негодяи обычно выдавали себя за волхвов или за энтографов-фольклористов, тем самым избегая наказанья. Но в конце концов их немытые патлы примелькались и их начали бить.

Быть бы им и вовсе забитыми, да на несчастье, повстречался им ловкий рыжий малый в зелёном жупане по прозвищу Шлик-Шлик (на самом же деле — английский шпион лорд Жестопипо́рд).

Этот самый Шлик-Шлик сообразил, что от трёх проходимцев может выйти польза британской короне. Посему он их напоил, написал им книжку "тору", а потом посулил всем гринкарты (хотя тогда их ещё не делали, но лорд был большой обманщик!), если только они будут выдавать себя за "народ евреев" и не есть сосиски с беконом. И научил всяким подлостям и гадостям, придуманным в Лондоне в Интеллигентном Сервисе.

С тех пор жизнь у жуликов пошла не то что прежде. Вместо чтобы гусекрадничать, они придумали новый, гадчайший прежнего промысел. Как только появлялся где-нибудь какой-нибудь богатый, власть имеющий или просто талантливый человек, они тотчас к нему заявлялись, открывали книжку "тору" и говорили, что он, то есть тот человек, на самом деле "еврей" и что так записано в книжке "торе". А они, стало быть, его соплеменники. Большинство богатых людей предпочитали откупаться от такой родни, а люди при власти делали жуликам всякие гандикапы и синекуры, чтобы только от них избавиться. Талантливых же людей мерзавцы принуждали к содомии, чтобы хоть через это с них что-нибудь да поиметь. А ежели кто не удовлетворял их аппетитов или похотей, жулики распускали слухи про их "еврейство". Что обходилось в итоге дороже — так что все привыкли "евреям" платить тем или иным способом.

А негодяй Шлик-Шлик (то есть лорд Жестопипорд!) потирал пухлые веснушчатые ручонки свои, ибо имел с того бизнеса доляху малую.

В конце концов Абрам Кекиш умер от пьянства, Здрись подхватил скверную болезнь и тоже ноги протянул, а Чертошвили поймали цирковые и снова посадили в клетку — изображать льва-гермафродита. Где он и сдох, позорник. Но злохитрый лорд Жестопипорд набрал по всяким помойкам ещё каких-то нахалов, которые продолжили традицию.

С тех-то пор жулики ходят по миру и всех в евреи записывают. Некоторые уже много поколений этим занимаются, так что с рождения верят, что они сами "евреи" взаправдышку. Но к каждому маленькому мальчику из такой семьи в семь лет на день рождения приходит специальный дядька в чёрном и сообщает ему страшную тайну — нет никаких евреев, мы тут все просто притворяемся. И ты будешь притворяться, потому что очень уж это выгодное дельце. А иначе — ой-ой-ой, вход рупь выход два и всё такое.

Девочкам же обычно ничего не говорят, потому что не доверяют болтливости женского пола, так что многие и вправду верят, что они какие-то там волшебные "еврейки". На самом же деле они по большей части обычные мадьярские цыганки, а некоторые — просто гусыньки, бабушки которых родились от содомизированных Якобом Здрисем гордых белых птиц. От гусынь же и длинные носы, столь выдающие их.

Читатель, возможно, испытывает некие сомнения по поводу логичности, достоверности и политкорректности изложенных сведений. Пусть тогда он почитает, что пишут о русских. На фоне тех сказок — которые утверждают, что русских никаких нет, что при этом русские произошли каким-то особо позорным способом, управлялись чёрт-те кем и т.п. — вышеизложенная история предельно логична, необычайно убедительна и чрезвычайно политкорректна.

P.S. Иллюстрированная версия

О предназначении евреев

Однажды некий честный еврей прочитал предыдущую историю и очень расстроился. Но поскольку он был честным — случается ведь и такое! — то, вместо жалоб и угроз, задумался он: а для чего же на самом деле существует его народ, и какая миру от того польза? Ибо, пока не думал он над этим, всё казалось очевидным. Когда же он задумался, то понял, что вопрос сей непрост и заковырист.

Тогда пошёл он к Главному Раввину Всея Земли в алмазный его дворец. И спросил его, зачем существуют евреи на Земле.

Расхохотался Главный Раввин и сказал так:

— Мир подобен кольцу с бриллиантом. Мир — оправа, а евреи — бриллиант. Как кольцо существует для обрамления бриллианта, а бриллиант существует сам для себя и для своего блеска. Так и весь мир существует для евреев. Евреи же существуют для того, чтобы блистать. Сотворил же их Бог, который в вечности любуется блистанием евреев, бесконечным их совершенством.

Честный еврей поклонился, попрощался вежливо, но про себя подумал, что неплохо было бы ознакомиться и с другой точкой зрения. И пошёл он ко Последнему Антисемиту Всея Земли в тайную его нору. И спросил его, зачем существуют евреи на Земле.

Возрыдал Последний Антисемит и сказал так:

— Мир подобен жопе с занозой. Мир — жопа, а евреи — заноза. Жопа существует сама для себя и хочет жить сама в себе, а заноза не даёт ей житья. Так и весь мир страдает из-за евреев. Евреи же существуют для того, чтобы мучить. Сотворил же их Диавол, который в вечности так наслаждается мучениями мира, бесконечным его страданием.

Честный еврей поклонился, попрощался вежливо, но про себя подумал, что неплохо бы ознакомиться и с другими мнениями. И пошёл он к Великому Учёному Всея Земли, в его всемирную Академию. И спросил его, зачем существуют евреи на Земле.

Пожал плечами Великий Учёный и сказал:

— Всё знание человеческое касается лишь того, как устроен мир сей, а не того, зачем он так устроен. Это знает лишь Единый, кто сотворил Свет и Тьму, Добро и Зло, богов и дьяволов. Обратись к нему — может быть, он ответит.

И дал адрес.

Тогда еврей пришёл к Единому, и спросил Его — зачем существуют евреи на Земле.

И сказал ему Единый:

— Некогда люди в Вавилоне построили огромную башню до небес, и хотели взойти по той башне на небеса, чтобы стать выше ангелов и дьяволов и даже Меня превзойти и самим управлять Вселенной. Я испугался и смешал языки. И создал множество разных народов, после чего воссел наблюдать, как они там корячатся. Но все народы как-то быстро устроились и зажили относительно дружно. Более того, у них снова начался прогресс, и это мне не понравилось. Ибо я постиг — если дальше так пойдёт, они снова сговорятся и создадут новую Вавилонскую башню, да повыше прежней. Тогда я стал стравливать народы друг с другом. Они ссорились, но потом мирились. И понял я, что скоро они догадаются, что ссориться им невыгодно, и перестанут это делать вообще. Я очень испугался и даже хотел уничтожить всех людей, но потом решил повременить с этим. Вместо того я поступил иначе — избрал народ-предохранитель, который в принципе не мог бы столковаться с другими. Такой народ нужен, чтобы он считал своим долгом вредить всем иным народам, просто по злобе бесконечной своей. Я же вознесу этот народ над всеми, дам ему деньги и власть. И он сделает жизнь всей Земли ТАКИМ адом, чтобы они и помыслить не могли о чём-то высоком. Чтобы и мысли у них не было ни о какой Вавилонской башне. Вот я и избрал еврейский народ для этой цели, ибо не нашёл народа более вредного, чем вы. Можешь того стыдиться, ибо вы мучители людей. Или гордиться, ибо иначе я бы убил их всех.