Слишком много врагов

Глава седьмая.

Вернувшись от начальства, хорунжий как-то сразу очень ловко нашел место расположения контрразведывательного отдела корпуса и передал туда Федора с рук на руки. За время похода они даже подружились, но глаза хорунжий при прощании прятал, понимая, что все самое веселое для Федора сейчас и начнется. Правда, потом оказалось, что в подробном рапорте он абсолютно точно изложил обстоятельства освобождения Федора и с завидной наблюдательностью описал его участие в походе как полезное.

Контрразведчики вцепились в Федора изо всех сил. Фактически он оказался первым военнослужащим НКР, который попал в плен к японцам и умудрился из него освободиться, хотя и не самостоятельно. К тому же надо понимать, что про коварство японцев они слышали уже немало, да и коллеги из УралСиба не уставали их предостерегать о японских кознях, а вот практически приложить эти знания было пока не к кому. Подавляющая часть воинского контингента НКР в Монголии до прибытия туда не то, что живых японцев в жизни не видела, но и знать об этой стране толком ничего не могла. Предположение, что среди них окажется хотя бы один завербованный японцами было из разряда душевных болезней. Местного населения вокруг толком и не было, а те, кто был, как правило знали по-русски, только несколько слов, так что даже плакат "Болтун — находка для шпиона!" тут было вешать бесполезно. И с кем работать? Кого профилактировать и от чего? Это вам не Польша, где контрразведчики только успевали поворачиваться, и шпионов ловили, и потери несли.

Так что Федор со своей историей стал героем дня. Не в том смысле, что его превозносили за совершенный подвиг, а в том, что взяли в оборот по полной. Как сказал после первой беседы с ним подполковник, начальник контрразведчиков корпуса:

— На нем, конечно, ничего нет, но ребятам навыки терять нельзя, так что пусть поработают как следует.

И они поработали. Федора раз за разом разные люди заставляли то написать, то рассказать устно обо всех его приключениях. Затем каждый новый сотрудник пытался найти в его словах что-то полезное, что пропустили его предшественники. И уж совсем роковую ошибку Федор совершил, упомянув, что, хотя единственный вопрос в плену ему задал молодой офицер на ломаном русском, но при этом присутствовал его старший коллега, который, похоже, сразу распознал никчемность Федора как "языка". Дальше ему пришлось снова и снова пытаться составить словесный портрет этого офицера, его описания куда-то отправлялись и возвращались с новыми дополнительными вопросами в отношении его внешности. В конце концов один из следователей предложил Федору нарисовать портрет этого японца! С его точки зрения это было лучшее решение, тем более, что врачи, как он считал, должны обладать фотографической памятью на лица.

Здесь следует признать, что, хотя в профессиональной сфере Федор даже в свои молодые годы обладал уже недюжинными знаниями и опытом, да и вообще был вполне начитанным и интересующимся многими сторонами жизни молодым человеком, но было две сферы, которые оставались для него совершенно недоступны. Во-первых, ему, как говорится, еще в детстве медведь наступил на ухо, и поэтому Маша после первой же попытки привлечь его к совместному исполнению модного в то время романса долго смеялась и взяла с него твердое обещание, что он в дальнейшем не будет пытаться петь никогда и ни под каким предлогом. Второе касалось рисования. Здесь дела обстояли еще хуже. В пятом классе гимназии, например, попытка изобразить кувшин на уроке рисования привела к тому, что, стремясь добиться симметричности его боков и убеждаясь в неудаче очередной попытки, Федор протер насквозь ластиком весьма толстый альбомный лист. Получившаяся дырка поставила в полный тупик учителя рисования и спасла Федора от обидной двойки. Преподаватель понял, что человек действительно старался и сделал все, что мог. Ну как за такое наказывать.

Поэтому на предложение нарисовать японца — и это при том, что они все для Федора были решительно на одно лицо, он бы сейчас и своих конвоиров не узнал — наш герой крепко обиделся и, уже не сдержавшись, высказал очередному следователю все, что он о нем думает. Тот крайне воодушевился, и побежал к начальнику отдела с докладом о том, что ему, наконец, удалось вывести подозреваемого из душевного равновесия и теперь его надо дожимать изо всех сил, и он во всем сознается.

Начальник, который в последние дни уже с интересом приглядывался к Федору, — ему не часто попадались врачи с такой выдержкой, и он даже жалел, что не заключил в самом начале пари: когда он, наконец, сорвется — в ответ расхохотался и искренне посоветовал своему подчиненному не попадаться в ближайшее время в руки военной медицины, поскольку у них, медиков, сильно развито корпоративное чувство и они могут чисто интуитивно взять и что-то лишнее гонителю своего коллеги отрезать. А пришивать не станут.

— А мы их за вредительство тогда привлечем! — с энтузиазмом завопил молодой контрразведчик.

Начальник понял, что от этого типа надо срочно избавляться. Мало того, что у него чувства юмора нет вообще, так еще и дурак. А дураков он не любил. Из-за них, обычно, и возникали основные неприятности.

Вообще он с удовольствием отпустил бы Федора на все четыре стороны, этот молодой врач вызвал у него искреннюю симпатию, но все было не так просто. Федор невольно стал участником весьма секретной операции, пусть и союзников, и видел то, что видеть ему совсем не следовало. Конечно, врач служит в тылу, но, похоже, именно этот парень склонен постоянно влипать в различные неприятности, и то обстоятельство, что до сих пор он из них с честью выходил, совсем не исключает риск нежелательной утечки информации в будущем. Оптимально было бы отправить Федора домой, тем более у него там невеста осталась и вообще он, похоже, совсем не стремился к военно-медицинской карьере. Но по долгу службы начальник контрразведки знал, что через две недели предстоит новое наступление, причем главную роль в нем будет играть именно корпус Федора. А, значит, масса раненых, причем изначально планировалось, что их после оказания первой помощи будут не отправлять в глубокий тыл, эвакуируя из Монголии, а переведут в тыловые госпитали, здесь же в этой стране. Такое решение было принято из чисто практических соображений — плечо эвакуации получалось слишком длинным, раненым было бы сложно вынести такое путешествие по монгольским дорогам на автотранспорте. Медики в этой связи требовали дополнительных ресурсов, а от контрразведки, например, обеспечения безопасности тыловых госпиталей.

"-Вот туда бы нам его и отправить, — подумал начальник контрразведки, — но как бы он со своими способностями влипать в неприятности и на тыловой госпиталь какую-нибудь хрень не навлек. Нет, надо что-то другое. Вроде как еще более ответственное. Надо думать."

Долго думать ему, впрочем, не пришлось. В тот же вечер его вызвал к себе непосредственный начальник, полковник, руководивший всеми разведывательными и контрразведывательными отделами армейской группы. В юрте он был не один. У стола сидел и рассматривал карту прикомандированный советник из "братской" службы УралСиба. Знаков различия он не носил, но, как было известно, делал это, вероятно, из врожденной скромности — званием он уже обошел своего коллегу из НКР, так что жизнь вел беспросветную.

Особого чинопочитания в этой среде обычно не придерживались, но в присутствии "чужого" генерала подполковник изобразил все необходимые телодвижения. Полковник сухо кивнул и сразу, как бы отметая все остальные вопросы, перешел к делу:

— Вы что там доктора мурыжите? Мне сегодня начмед группы опять начал лекции читать, как у него врачей на все тыловые госпитали не хватает, а очень перспективный кадр у нас загорает. Я затребовал материалы — оказывается он действительно один из немногих молодых врачей, кому приходилось практически в одиночку вести тыловой госпиталь. Там, правда, обстановка была совсем другая, но видно парень самостоятельный. Так что с ним? Почему держите? Что-то накопали, или другое что?

— Нет там ничего серьезного. Просто молодежь тренирую. Да заодно и оцениваю, кто чего стоит. Мне казаки, — он вежливо кивнул замаскированному генералу, — в принципе все про него прояснили. Хоть рейд у них и спокойно прошел, без серьезных столкновений, но, знаете, поведение человека в тылу врага о многом говорит. Доктор хорошо держался.

— А Вы полностью исключаете..?

— Да. Предположить можно все, что угодно, в том числе и то, что его успели завербовать и потом нам специально подставили, но ни одного факта в подтверждение этого предположения мне еще никто представить не смог. А вот доказательств обратного хватает.

— Они же с нашими пленными обычно не церемонятся, а его практически не тронули...

— Просто не успели. Как раз если бы его нам подставляли, то все выглядело бы очень натурально: избили бы до полусмерти или еще что. Думаю, что и с ним они церемониться не собирались. Я уж не знаю, что лучше: чтобы сразу мечом голову снесли, или подопытной крысой в их бактериологическую лабораторию отправиться.

— А точно установлено, что собирались?

— Так точно. Казаки у водителя и путевой лист изъяли, и сопроводительное письмо от Синобэ. Приятелю своему подарок послал: типичный восточно-европеец, одна штука, для опытов. Обещал еще позже подослать.

— Майора Синобэ мы хорошо знаем, — вмешался в разговор сибиряк, — все это на него очень похоже. Циник до мозга костей. Ничего его не смущает. Огромная просьба: если попадется во время наступления — про нас не забудьте. Есть вопросы к нему у многих.

— Не будем пока делить шкуру... — полковник не хотел даже упоминаний о будущей операции, слишком много стояло на кону, в том числе и для него лично, — так что, будем возвращать доктора его начальству?

— Если честно, то не хочется. Не люблю делать такие обобщения, но у меня есть ощущение, что он как громоотвод — молнии притягивает. Видно, что парень самостоятельный. Пошлют они его в тыловой госпиталь где-нибудь под Ургой, и выскочит там на них японская диверсионная группа. Нам это надо?

— И что теперь делать? Домой его отправлять? А чем мотивировать? Вашим чутьем? Или еще лучше: есть, мол, основания не доверять... Так с нас и за то, и за другое спросят. Тут определенность нужна.

Подполковник на минуту замолчал. Сам по себе этот разговор о судьбе Федора за пару дней до операции, когда нервы у всех звенели, 24-х часов в сутки у руководства разведки категорически не хватало на более важные дела, был из ряда вон выходящим явлением и свидетельствовал о том, что начальство имело на счет него какие-то свои планы. Да еще генерал-сибиряк сидит и все это слушает. И контрразведчик решился:

— Если у Вас есть намерение использовать его в какой-либо операции по нашей части, я готов его рекомендовать. Естественно, не первым номером, но в группу включать можно.

— Вот как! У Вас, господин генерал, ясновидящих подчиненных нет? А у меня вот образовался!

— У нас в Сибири все есть. А к рекомендации подполковника я был бы склонен прислушаться. Я, кажется, понимаю его логику. Наши противники-японцы назвали бы это: "шаг навстречу молнии". Любят они цветастые выражения. А по-нашему: клин клином вышибают.

— По-нашему тоже. Тогда прошу, слово Вам, господин генерал.

— Прошу Вас, подполковник, забыть сразу все, что Вы сейчас услышите, но мне важно Ваше мнение: справится ли Ваш кандидат с тем, о чем я расскажу. Вы, естественно, знаете, что пограничное с нами марионеточное государство Маньчжоу-го возглавляет бывший китайский император Пуи. Японцы создали это государство как бы в пику нам — в ответ на Дальневосточную республику, где, скажем прямо, у нас очень сильные позиции. Как раз накануне нападения Японии на Китай мы успели очень удачно пересмотреть первоначальные границы с ДВР в свою пользу, и сейчас у них осталась только область между Амуром и морем, этакий буфер, который нас прикрывает на случай японской агрессии. Формально у них очень вольный статус, там есть и английские, и американские экономические интересы. Японцы тоже сильны, но преобладает русское население. Пока преобладает, я бы сказал. Так вот, основную угрозу и для ДВР, и для Монголии, да и для нашей территории может исходить именно с территории соседней Маньчжурии, оккупированной японцами. И положение в этой Маньчжурии нам крайне важно дестабилизировать. А для этого, например, хорошо бы лишить их знамени — императора. Он принадлежит к древней династии и для местных это значит очень много. Если же его не будет, то там найдется 3-4 кандидата в диктаторы, и не все из них пойдут на поводу у японцев. Начнется грызня, там, глядишь, и гражданская война — маньчжуры исторически воины, это Вам не ханьцы. И станет японцам не до нас и наших дел. Особенно, если вы им здесь наваляете, а американцы — в океане. К императору у нас подходы долго готовили. Убедили его, что ему надо бежать, иначе японцы его рано или поздно уберут. Все уже было готово, и вдруг радио от нашего человека из Мукдена: вблизи императора случилась какая-то заварушка со стрельбой, он ранен. В принципе он еще больше испугался и готов бежать, но надо, чтобы в группе, которая пойдет с ним, был врач. Это и по уму, и его условие. Мнительный он человек. Скорее всего, уйти удастся по-тихому. Основной вариант — самолетом, если сорвется — есть наземные пути отхода. Думаю, вся операция займет максимум дней 5-6, но случится может всякое.

— Подождите, но как они пойдут? Там же вокруг китайцы!

— Маньчжуры и японцы, если быть точнее, но это дело техники. Пуи, якобы, ранен на охоте. Заберут его из загородного дворца, там многое подготовлено и команда идет хорошая, надежная. К тому же, как Вы понимаете, мы все это специально подгадали к наступлению здесь — японцы отвлекутся, им будет не до Мукдена. Меня интересует другое, как Ваш доктор, такое потянет?

Подполковник задумался.

"-Теперь уже "мой доктор"! Все везде одинаково. Любят в нашей службе ответственностью делиться."

— Если говорить о психике, то думаю, что да. Физические нагрузки в ходе предстоящей операции мне пока совершенно непонятны, но парень он крепкий. Опыт медицинский какой-то имеет, но, если Вы планируете тащить этого Пуи чуть ли не неделю, то ранение, вероятно, не слишком тяжелое, если оно есть на самом деле. И вообще, кто бы ни пошел, операционной у него под рукой не будет, так что, вероятно, врач Вам нужен скорее для психологического воздействия на императора. Считаю, что справится. Главное — парень очень спокойный.

— Да, это и мои казаки отмечали. Обычно освобожденные из японского плена чуть не до небес скачут, а этот взял карабин, сел в джип и дальше к ним в тыл поехал.

— Мне интересно другое, как Вы нашим медикам все это объясните? Они же, похоже, на него уже рассчитывают.

— Договоримся. У меня в кармане козырная карта — сегодня в Ургу от нас придет рота санитарных машин — 30 штук. В каждой два водителя и санитар. К сожалению, в ближайшие дни они очень здесь понадобятся. Попробую представить это как компенсацию за одного врача.