Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

Самолет чартерного рейса из небольшого и уютного аэропорта Анапы привез нас в московский аэропорт Внуково. Пересадка, естественно, делалась в Москве. Глубокий пасмурный день создал туманную преграду, застилая посадочную полосу. При соприкосновении с землей шасси корпус самолета качнулся, последовал легкий толчок и плавное замедление вдоль полосы. Обязательный ритуал с хлопками поддержали не все пассажиры. Мне же отлегло от сердца.

Доехав до метро Юго-Западная, конечной станции красной ветки, мы пересели на экспресс-автобус, который около тридцати-сорока минут вез нас до следующего пункта назначения. Набитый битком, он не предусматривал свободных мест, и мы ехали стоя, толкаясь сумками с другими людьми при поворотах.

Международный аэропорт Шереметьево, один из крупнейших в Европе, находился за пределами столицы в городе Химки и состоял из пяти терминалов. Машины образовали пробку около въезда на платную стоянку. Наш самолет вылетал с терминала Е, где нам и пришлось высадиться.

— Милое местечко, да?— отметила Мария, когда двери перед нами открылись и около металлоискателя нас встретил угрюмый охранник. Первое, что представилось взору, это табло с бледно-зелеными надписями. Два рейса из Москвы в Париж стояли рядом в строке: SU 3006, Airbus А320, Аэрофлот и AF 2245, Airbus A318/319/320/321, Air France. Регистрацию на них уже открыли.

— Qu`est-ce nous attendons? (с фр. Чего мы ждем?)— спросил Жульен, перебрасывая сумку с продовольствием на другое плечо,— пошли.

И мы пошли, что нам оставалось делать? Найдя в длинном ряду регистрационных стоек тот, который принимал пассажиров объединенных рейсов, мы встали в конец очереди. Очередь — это то, к чему я уже успела привыкнуть в России. Когда дошел наш черед, Мария перешагнула через черту и подошла к стойке с новомодным планшетом в руках, предъявляя электронный билет, но он не потребовался. После проверки девушка-диспетчер в строгой униформе подозвала нас и на ясном английском попросила паспорта.

— Вы будете сдавать багаж?

— Нет, спасибо,— отозвалась Мария, косо глянув на Жульена, пока тот не избавился от громоздкого рюкзака с едой,— у нас ручная кладь.

— Хорошо,— кивнула девушка и пожелала нам приятного пути.

— Итак, это была не очередь,— сказала Мария уже после того, как мы прошли зеленый канал таможенного контроля и приблизились к паспортному.— Вот очередь.

— Погодите,— Жульен с ужасом глянул на шеренгу, выстроившуюся вразнобой с лицами разных национальностей и расовых принадлежностей,— я хоть в туалет сбегаю!

К слову, я бы тоже не отказалась сходить по-маленькому, но вот очередь как-никак двигалась вперед, и стоять в ней заново не было никакого желания.

— Думаешь, наша разовая виза прокатит?— спросила я. В свое время мне ее предоставил итальянский институт, а вот у Марии откуда-то виза уже имелась.

— Конечно, прокатит, не переживай.

Но я переживала, сама не зная почему. Жульен вскоре вернулся и выглядел на зависть бодрым. При прохождении паспортного контроля пограничник как-то странно и долго всматривался в мою фотографию. Мне свело печень. "Господи,"— думала я, стараясь сглотнуть ком в горле и непринужденно улыбнуться,— "история повторяется. Ищейки перекрыли выезды, да? Они это сделали!" Но Марию пропустили без задержек. И вот зеленая лампочка на перегородке загорелась, и служитель вернул мне паспорт. Я облегченно выдохнула.

— Что так долго?— спросила Мария, возмущенно причесывая пальцами и без того прямые черные волосы.

— Рожа моя ему не понравилась,— хмыкнула я в ответ,— теперь можно и по нужде сбегать.

Никогда прежде вылет и предварительные процедуры не были для меня сущим стрессом. Даже когда мама прощалась со мной и отправляла в Италию, одну, в неизведанный и чуждый мир к другим людям, я так не волновалась, как сейчас. В дамской комнате я тщательно привела себя в порядок: за поездку волосы растрепались и напоминали некое подобие куриного гнезда, румяна осыпались, отчего болезненная белизна на лице только подчеркивала выступавшие скулы. Линзы для карих глаз превратили мой собственный янтарный цвет в дурацкую болотную тину. Я отвернулась: в голове мелькнула жуткая мысль, что такой меня видело не только призрачное отражение, но и мужчины.

Предполетный досмотр продолжился с помощью технических средств. Мы положили ремни, верхнюю одежду, сумки и обувь в контейнеры, а сами прошли через сканирующий портал. Намереваясь забрать рюкзак, я потянулась к контейнеру, но мою руку перехватил сотрудник службы безопасности.

— Это ваше?— спросил он сначала по-русски, приняв меня за землячку, затем, когда я не ответила, повторил на английском.

— Мое. А что-то не так?

— Откройте сумку, пожалуйста.

Я послушно расстегнула рюкзак. Мария и Жульен, прошедшие вперед, вернулись и встали по бокам от меня, как телохранители.

— Какие-то проблемы?— возник Жульен из ниоткуда. Мария скрестила руки на груди, при этом выглядела очень внушающе, как стерва со стажем.

— Достаньте содержимое,— мужчина указал на рюкзак, не касаясь его. Другие сотрудники, даже женщина, следящая за монитором, остановила полоску и приподнялась со своего места, заглядывая напарнику через плечо. Я доставала одну баночку за другой. Винегрет, салат, вареные яйца...

— Что это?— мужчина перехватил у меня пол-литровую банку с непрозрачной жидкостью.

Мария и Жульен переглянулись, и сестра не сдержала смешка. Так как взгляды были обращены на меня, я покраснела до кончиков ушей.

— Это бульон,— сказала Машка вместо меня, давясь смехом,— куриный.

— Вы из деревни что ли? В первый раз на самолете летите?— он даже не улыбнулся и поставил банку под стол.— Конфискую. Доставайте дальше!

Но в рюкзаке не оказалось больше ничего, что могло бы показаться ему вкусненьким, потому нас отпустили быстро.

Зал вылета представился светлым и просторным помещением со своей определенной атмосферой элитного покоя и делового настроения. Это странно, но я всегда хотела работать в аэропорту, носить прямые юбки и каждый день общаться с иностранцами. "Стерильную зону" под информационным табло наполняли магазины беспошлинной торговли, такие как знаменитый "Duty Free", кафе-рестораны. Объявили посадку на самолет компании "Alitalia" с двадцать первого выхода, направляющийся в Рим.

— Мы еще недавно там были, Аннка, помнишь?— Мария поддела меня локтем. Я фыркнула.

— Не лучшие воспоминания, Маш.

В чем-то я, конечно, преувеличила. С Италией были связаны наиболее значительные моменты моей жизни. Университет... ищейки... Дарин. Некоторые ошибки стоили того, чтобы их совершали.

— Девочки, вам не нужно разменять деньги?— Жульен намекнул на обменный пункт около сувенирной лавки и палатки со свежей прессой.

— Да, точно!— спохватилась сестра.— Как хорошо, что ты напомнил: во Франции просто жуткий курс! Жули, подождешь? Я оставлю сумку.

Жульен с готовностью плюхнулся один из соединенных между собой стульев около пожилого дядечки с пенсне на носу. Тот спал и всхрапывал.

— Une bonne compagnie (с фр. Хорошая компания),— заметила я, и Жульен, подмигнув, вытянул шею и принялся за чтение газеты, которую держал на коленях господин.

Мария постучала в окошко обменного пункта и заговорила на своем языке с девушкой по ту сторону стекла.

— Я пока журналы полистаю,— сказала я скорее сама себе, нежели сестре, и со скучающим видом направилась к вертящейся стойке, вытащив из нее Космо.

— Ты же ничего не понимаешь,— усмехнулась Мария спустя пять, а то и десять минут.— Я это барахло сотни лет уже в глаза не видела,— она прошла мимо журналов и присела на корточки за газетами.— Вот, смотри, "Аргументы и Факты"... Твою ж мать...

Я положила Космо обратно на полку и с недоумением уставилась на сестру.

— Что там такое?

— Иди сюда.

Столь краткий ответ, нетипичный для сестры, заставил мои пальцы похолодеть. Я осторожно наклонилась к ней, и когда увидела фотографию на главной странице, к горлу подкатила истерическая паника.

— Прочитай мне,— попросила я Машку,— все прочитай. Дословно.

Сестра перевернула страницу, где снимок женщины был растянут по горизонтали. Тело ее, прикрытое ворохом листьев, вышло вполне естественным, как будто она заснула, и платиновые волосы разлетелись по травяной подушке. Даже отсутствие пятен крови на кремовом костюме не настораживало больше.

— "хх.хх.2011 в пригороде Анапы была найдена Маргарита Ликович, двадцатидвухлетняя гражданка Украины. К моменту обнаружения у девушки отсутствовал пульс, но время смерти установилось позже в отделении городской больницы, где вслед за остановкой сердца у нее отказали все органы..."— так, дальше неинтересно. Они расписывают, что могли спасти ее, если бы нашли раньше... И, вот еще, слушай: "По проведении медицинской экспертизы не были обнаружены следы насилия, что позволило сделать вывод: Маргарита умерла естественной смертью. Анализы крови показали наличие в ней алкоголя. Предположительно, девушка в результате сильного опьянения решила срезать дорогу к вокзалу и пошла вдоль дороги. Споткнувшись, она полетела в канаву и не была в состоянии подняться. Свидетель Макар Иванович доказывает, что за минуту до ее падения видел, как девушка разговаривала с молодым человеком, и при этом он не мог оказаться причиной ее смерти, так как не подходил, по словам Макара Ивановича, ближе "чем за версту". Действительно, со спины подозреваемого невозможно было опознать, а потому врачи заключили официальное..."— ну, и так далее.— Мария так крепко сжимала газету, что помяла ее.

— Вы будете покупать?— крикнула нам продавщица.— Если да — то платите!

Мария оставила газету и, поднявшись, потащила меня за локоть обратно в зал.

— Я хочу посмотреть еще раз,— настаивала я, но поддалась воле сестры. Машка беспрерывно ругалась.

— Твою ж мать, Анка, твою ж мать,— она схватилась за голову и закатила глаза, после чего резко повернулась ко мне, и глаза ее блестели неистовым огнем мести,— как такое произошло? Как он ее нашел?!

— Я не понимаю, о чем ты,— я замотала головой, как полная дурочка,— в газете сказано... врачи установили...

— Какие нахрен врачи? Почему ж не Макар Иваныч, а? О боже!

Она зашагала вперед на своих высоченных каблуках. Жульен повернулся на ее шаги, и Мария, чтобы не будить пассажира в пенсне, отвела блондина в сторону. Нервно жестикулируя, она пересказала ему статью, а я продолжала стоять как вкопанная. Конечно, это его рук дело, в этом не было и сомнений. Каменная глыба легла мне на сердце. Я даже почувствовала жалость к Рите и скорбь от ее убийства. "Но что же она такого сказала? В конце концов, это мой отец... если кто и должен был устранять ее за раскрытие тайны, то только он!" Я кинулась к друзьям, намереваясь выплеснуть на них поток несастыковок в фактах, который выдавал мой мозг, слабый с недавнего времени к подобным вещам.

— Ты точно не понимаешь, Аннка, ничего...— Мария усадила меня на стул, а сама села рядом. Жульен безмолвно навис над нами.— Я давно знала, где искать папу. Как ты думаешь, я иначе успела послать документы для визы и получить ее в нужный срок? И я также давно договаривалась с Ритой о встречи. Это спектакль! Спектакль для тебя!— она выдержала паузу.— Но ты должна быть в курсе, Аннка, сейчас... я платила не за слово "Париж" на клочке бумаге. Думаешь, я совсем больная? Я задала совершенно другой вопрос, который мы обговаривали с Ритой до твоего приезда, и мне с огромным трудом удалось уговорить ее пойти на эту крайне важную сделку. Она рисковала, как никогда ранее, но мы рисковали не меньше. Он поклялся убить ее, если она выдаст тайну, хоть мы и не предполагали, что он прознает об этом, и действовали очень осторожно.

— Зато она не успела снять денег,— как всегда, Жульен был настроен крайне оптимистично.

— Сгинь, Жули! Не до тебя сейчас.

— Bien,— парень обидчиво пожал плечами. По его выжидающему выражению лица я бы сказала, что Жульен хотел напомнить Марии, как буквально минуту назад она изливала ему душу. Когда-то сильная, она ждала утешения и получила его. Но парень промолчал,— пойду куплю сэндвич.

— Какую тайну?— спросила я шепотом, когда Жульен ушел. Голос ослаб.

— Ты ведь догадалась, о ком идет речь?— Мария встревожено посмотрела мне в глаза. Я едва заметно склонила голову.— Он не человек.

— Это не новость.

— И он не оборотень.

Я убрала свою руку из-под ласковой, на редкость успокаивающей руки Машки. Она не обратила внимания на этот жест.

— Аннка, я боюсь за тебя!— воскликнула сестра.

— Ты боишься, потому что я почти что влюбилась в него?— прошипела я, не помня себя от гнева.— Потому что я не совладаю со своими чувствами? Или что я не смогу убить нашего врага в то время, как он и глазом не моргнет, делая то же самое по отношению к нам? Ты сомневаешься в моей преданности!

— Нет, Аннка, нет! Но ты хоть представляешь, с кем мы имеем дело?

— С кем же?

— Без понятия,— она откинула назад волосы и, скрестив пальцы, приложила их к губам.— Рита тоже этого не знала. И я догадываюсь, что он давно бы отомстил всем нам за Рейвел, если бы месть была его настоящей целью, а не просто прикрытием.

— Тогда почему мы сбегаем?— я не понимала логики. Все прежние представления перевернулись с ног на голову.

— Нет, Аннка. Это я сбегаю: меня ищут волчатки. А тебя ищет Люцифер неизвестного вида — считаю, это в тысячу раз хуже. Помог тебе уйти? Да, это в его стиле. О`Коннор ничего не делает без выгоды для себя, и маловероятно, что он надолго оставляет в живых безразличных ему людей. Можешь расценивать это как комплимент, хотя не с нашим счастьем. Чем менее ты полезна, тем здоровее будешь, в противном случае он выжмет из тебя последнюю каплю, но добьется своего.

— Ты ошибаешься, Маш,— возразила я с горечью,— он не помогал мне уйти. Скорее наоборот: он загнал меня в ловушку.

— Да неужели? Ты в этом так уверена?

— Абсолютно!

— Тогда можешь расслабиться,— сказала она в своей привычной наплевательской манере,— нас обеих хотят убить. Знаешь, а это радует: не верь и дальше, до самого конца. Мне спокойнее от того, что в аду моя сестренка не будет на правах женушки дьявола подбрасывать дров в мой скромный вечный костер.

— Очень остроумно.

Жульен вернулся с пластмассовыми чашками горячего кофе.

— Собирайтесь, девочки,— он подал нам кофе,— рейс объявили.

— Что, уже?— Мария поднялась как ни в чем не бывало.— Спасибо, Жули, ты ангел.

— Скажешь это на французском? И я забуду, как ты неблагодарна.

Приподнявшись на носочки, Мария наигранно похлопала ресницами и улыбнулась ему нежной девичьей улыбкой, настолько приторной, что любому дураку была ясна ее несерьезность.

— Не в этой жизни, сладкий. Как-нибудь в другой раз.

Они ушли далеко вперед и наверняка заняли места в салоне эконом-класса, пока я плелась сзади с посадочным талоном, как с пропуском в иной мир. Прежде чем пройти на посадку, я обернулась параноидально скользивший по на мне взгляд. Как бы ни шутила Машка, а я не собиралась проигрывать ищейкам ни при каких обстоятельствах.