Три года в Соединенных Штатах Америки - 3

Меня чуть ли не торжественно посадили в бронированный лимузин и с эскортом мотоциклистов повезли за город. Мы ехали часа полтора и отъехали довольно далеко от Марселя на запад и в конечном итоге оказались на мысе, с одной стороны которого находился совсем небольшой залив, а с другой залив побольше, почти полностью отгороженный от моря островом с косой. Место было красивейшее, с кипарисами и пальмами, красивым ландшафтом со скалами и лужайками между ними, апельсиновыми рощицами и очень красивой виллой посередине. Мыс перегораживала высокая, чуть ли не крепостная, стена, от которой до самой виллы было километра три.

Как только я вышел из машины, к ней подошли три человека — женщина лет сорока, стройная, худощавая и весьма симпатичная, с гладко зачёсанными волосами, одетая в голубовато-серое шерстяное платье с синим отложным воротником и манжетами, девушка лет двадцати семи, ну, это была настоящая красавица, высокая, стройная шатенка с пышной грудью и красивой причёской до плеч, в элегантном тёмно-синем костюме с короткой юбкой и голубой блузкой, а также длинноусый, коренастый дядька с загорелым лицом, одетый в серые брюки и коричневую куртку на молнии. Вперёд шагнула девушка, поздоровалась и представила мне обитателей виллы:

— Здравствуйте мсье Борис, меня зовут Нинон, это Дора, а это Арман, мы постараемся сделать так, чтобы вы чувствовали себя здесь, как дома. Господа, которые приехали с вами, останутся на вилле вместе с машиной и если вы захотите, то я покажу вам окрестности, а теперь пройдёмте в дом, я покажу вам ваши комнаты. Господа офицеры, Дора покажет вам ваши комнаты, Арман, возьмите пожалуйста сумку мсье Бориса и его шлем. Увы, но на вилле "Магнолия" нет мотоцикла.

Апартаменты, конечно, мне выделили просто царские, с резной ореховой мебелью, гобеленами на стенах и множеством картин, в основном морских пейзажей. В своём кожаном комбинезоне я сам себе показался лишним в этой роскошной обстановке, но у меня хотя и не было с собой костюма, имелась одежда и поприличнее, но в первую очередь меня интересовало не то, во что я оденусь, а какова вода в заливе и потому я спросил:

— Простите, мадмуазель Нинон, а вода в море тёплая? Сегодня на редкость жаркий день, я хотел бы искупаться.

У девушки округлились глаза и она воскликнула:

— Что вы, мсье Борис, вода просто ледяная! Всего семнадцать градусов, хотя день сегодня действительно славный, термометр показывает в тени двадцать два градуса. — после чего добавила с очаровательной улыбкой — Вы можете называть меня просто Нинон.

— Тогда и вы называйте меня просто Борис, но я всё же первым делом переоденусь и пойду купаться. Вы покажете мне, где у вас тут самое удобное место для купанья, Нинон?

Девушка поцокала язычком и попробовала отговорить меня:

— Борис, вы можете искупаться в крытом бассейне, он большой, тридцать метров в длину. В море окоченеете и простудитесь.

Рассмеявшись, я сказал:

— Не волнуйтесь, Нинон, простуда мне не грозила бы даже в том случае, будь температура воды всего семь градусов тепла, но в такую воду я точно не полез бы купаться. Это уже холодновато.

Стоявший молча Антуан тоже стал успокаивать девушку:

— Да-да, Нинон, вам не о чем беспокоиться, Советский Союз это северная страна, там даже летом холоднее, чем у нас зимой.

— Ну, это вы зря так считаете, Антуан. — с усмешкой сказал я французу — Советский Союз огромная страна и у нас есть районы, где летом стоит такая же жара, как и в Африке, под шестьдесят градусов. В моём родном городе тоже жаркое лето, иногда температура бывает и под сорок градусов. Просто мне нравится купаться в прохладной воде и к тому же я дал себе слово, как только доберусь до Марселя, то при первой же возможности искупаюсь в Средиземном море, а сегодня такой тёплый день, что этим просто грех не воспользоваться. Простите, Нинон, но я пойду в спальную комнату и переоденусь.

Через пару минут я вышел одетый в бежевые слаксы, кроссовки и тенниску, прошел в ванную комнату и взял там большое махровое полотенце и молча улыбнулся Нинон, показывая, что готов отправиться на местный пляж. Когда мы вышли из той половины виллы, где находились мои покои в огромную гостиную, рядом с которой находилась столовая и, судя по запахам, кухня, к нам подошла Дора и вежливо поинтересовалась:

— Мсье, что вы желаете на ужин? — задумавшись на несколько секунд, я принялся, загибая пальцы, перечислять, какие продукты мне нужны и Дора, записывая всё в блокнот, с лёгкой иронией в голосе спросила — Мсье Борис, вы собираетесь есть всё это в сыром виде или всё же позволите мне приготовить вам ужин?

С лёгким поклоном я ответил:

— Мадам Дора, ужин из этих продуктов я приготовлю сам. Извините, но я не слишком большой любитель французской кухни, хотя в Марселе она совсем другая. Зато вы сможете оценить, что такое русская, а если быть точнее, кавказская кухня, но только в русском её варианте, а это всё же две разные кухни.

Дора растерянно промолвила:

— Мсье Борис, но вы же почётный гость Франции.

— Тем более, как почётный гость, я вправе приготовить ужин для себя и для вас, дамы и господа. — улыбаясь ответил я и решительно направился к выходу.

Было начало шестого и солнце ещё согревало это чудесное место своими лучами. Мы прошли по дорожке километра полтора, вышли к берегу, море здесь было просто красивейшее и спустились по ступенькам на небольшой пляж с мелкой галькой. На самом краю пляжа стояли четыре широкие мраморные скамьи и на одной из них, раздевшись, я оставил свою одежду. Разбежавшись, я нырнул в идеально спокойную и ровную водную гладь и сразу же стал угодить в глубину с открытыми глазами. Вообще-то под водой я мог находиться минут сорок, куэрнинг выручал и здесь, так как мне было несложно включить кожное дыхание на полную мощность, часы на мне были водонепроницаемые, на Чёрном море я нырял с ними на руке на десятиметровую глубину, но здесь было даже поглубже. Подумав, я не стал пугать Нинон и Антуана, а потому вынырнул через три минуты, чтобы демонстративно набрать полную грудь воздуха и снова нырнуть в воду. На этот раз я подплыл немного поближе к берегу и стал внимательно осматривать дно. На дне я увидел много всяких интересных морских обитателей и даже кораллы и анемоны, но вскоре нашел красивую раковину янтарно-оранжевого цвета размером больше моей ладони, широкую, с полированной поверхностью и вынырнул вместе с ней. Подплыв поближе к берегу, я спросил:

— Мсье Антуан, французские законы разрешают доставать со дна моря такие раковины или за это сажают в тюрьму? Если так, то я лучше выброшу её обратно в залив.

У француза даже его длинные, чёрные усы встали торчком от удивления и он изумлённо воскликнул:

— Невероятно, Нинон, мсье Борис просто счастливчик! Он в первый раз ныряет в Средиземном море и ему посчастливилось найти одну из самых редких раковин. Это же волитида, причём одна из самых красивых её разновидностей, олла.

— Тогда ловите её, Антуан. — воскликнул я — Выварите из неё, пожалуйста, моллюска и я подарю её Нинон.

Девушка, увидев раковину в руках у Антуана, восхищённо ахнула, а тот весёлым голосом сказал:

— Мсье, моллюска я из раковины и так вытряхну.

После этого я поплавал ещё минут десять, выбрался из воды, обтёрся полотенцем и разлёгся на горячей скамье. Прохладная морская вода моментально прогнала начавшую уже одолевать меня сонливость. К тому времени Антуан вытряхнул моллюска из раковины, причём так ловко, что тот вылетел из неё полностью. Сев на скамью, я взял раковину в руки и даже поразился, насколько та была красивой. Больше всего она напоминала мне цветом некоторые сорта поликарбона, только тот не имел таких красивых разводов. Встав, я с поклоном вручил раковину Нинон, взял вещи и пошел к вилле в плавках.

Это не вызвало у девушки и тем более Антуана никаких возражений. Зато, приняв после морского купанья душ, я смог совершенно спокойно одеться в слаксы и тенниску. После этого выяснилось, что практически все продукты имеются и лишь за некоторыми нужно будет съездить на рынок, но я, сделав ревизию холодильников и кладовой, быстро нашел, чем мне их заменить и принялся готовить вечерний обед. Не знаю как кто, но я к этому времени уже сильно проголодался, а потому приготовил роскошную солянку, котлеты по-киевски и, за неимением нужных продуктов, салат "Цезарь" своей собственной модификации, с гигантскими креветками, предварительно выяснив сколько человек на вилле.

Помимо двух офицеров и троих человек, приставленных ко мне, виллу охраняло ещё восемь человек, но из них к столу явилось только четверо, а остальных удивлённая мадам Дора пообещала накормить во второй заход. Ужин французы хотя и сочли слишком плотным, всё же слопали за милую душу. Особенно всем понравились котлеты по-киевски и солянка, но и салатец тоже прошел на ура, вот только я отказался от вина, предпочтя ему апельсиновый сок и чашку кофе, чем очень удивил французов.

— Кофе? На ночь глядя? Как же вы потом уснёте, мсье? — с удивлением воскликнула мадам Дора.

Усмехнувшись, я успокоил её:

— Как убитый, мадам, я ведь уже трое с лишним суток на ногах и если поспал, то всего часов пять, да, и то стоя за штурвалом.

В принципе это была чистая правда. Спать нам все последние сутки приходилось урывками, по полтора, два часа и мы держались на одних только морально-волевых и ещё куэрнинге, а потому сразу после ужина я отправился в спальную и просто-таки рухнул в кровать на белые, шелковые простыни.

Вообще-то моя затея с ужином происходила только от того, что я не хотел мучиться, отведав творений французской кухни с её сахаром, который французы суют куда ни попадя, а потому и направился на кухню. Зато и уснул я после сытного ужина, как убитый, но в шесть утра уже был на ногах и побежал к морю босиком, надев махровый халат. На этот раз я нырял без часов на руках и поскольку за мной никто не наблюдал, то плавал под водой долго и нашел ещё две оллы, похожие на огромное ухо, а когда вернулся, попросил Антуана изгнать из раковин жильцов.

За завтраком, а я с вечера попросил Дору приготовить мне большую свиную отбивную с картофелем-фри, салат "Цезарь", апельсиновый сок и кофе, я подарил ей ту раковину, что поменьше, а самую большую оставил для моей королевы. Пока мы завтракали, из Марселя привезли дайджесты, пишущую машинку, бумагу и всё прочее. Я отправился в кабинет и там сразу же приступил к работе. Часа три я делал вид, что просматриваю дайджесты, а потом сел за пишущую машинку, вложил в неё три листа бумаги и принялся перепечатывать с экрана компьютера давно уже подготовленную мною и Бойлом концепцию новой внешней политики Франции на ближайшее десятилетие. Как раз в это время в кабинет вошла Нинон и принесла мне кофе, хотя я её и не просил об этом. Немного подумав, я тут же припахал девушку, заставив закладывать копирку между листами бумаги, а потом раскладывать копии по стопкам, но попросил удержаться от чтения. Девушка с улыбкой сказала мне:

— Борис, я по профессии политолог и работаю в Сюрте Женераль. Из всех сотрудниц патрона, я самая молодая и потому мне было приказано лететь в Марсель вслед за ним. Если хотите, я сейчас позвоню патрону и он подтвердит вам, что мне разрешено ознакомиться с вашей аналитической запиской.

Я тут же подумал: — "Ага, как же, так я и поверил тебе на слово. Это то же самое, что расписаться в скудоумии.", а потому с насмешливой улыбкой сказал девушке:

— Сделайте одолжение, Нинон. Мне нужно получить подтверждение генерала, прежде чем дать вам читать свои тексты.

Через минуту я разговаривал с Жан-Жаком, находившимся в Париже и обживавшимся в новом кабинете. Поговорив пару минут, я передал трубку Нинон и генерал Паскаль дал ей ещё несколько инструкций. Надеюсь, что вполне невинного и сугубо делового свойства. О деловых отношениях я подумал только по той причине, что девушка из Сюрте Женераль вошла с подносом, на котором стояла большая чашка с кофе, одетая в голубенькие бриджи, пошитые из тонкой ткани и белый, короткий пуловер из тонкого кашемира с таким глубоким декольте, что её красивые груди были видны больше, чем наполовину.

К тому же на красивой француженке не было надето ни трусиков, ни бюстгальтера, но на меня это никак не подействовало. Зато я сразу же почувствовал себя Эдмоном Дантесом, заключённым в замок Иф, только в его новой, современной редакции. Правда, мои двенадцать аббатов Фариа разгуливали на свободе и активно готовились к тому, чтобы присоединиться ко мне кто, как спонсоры, а кто и как умелые мастера на все руки. Как только Нинон поговорила с генералом Паскалем, я приступил к работе.

Чтобы не расхолаживаться, я взял с места в карьер и электрическая пишущая машинка ответила длиннейшей пулемётной очередью. Эти пулемётные очереди, состоящие из букв и знаков препинания, прерывались только для того, чтобы я мог передёрнуть затвор, то есть перевести каретку к началу новой строки. Да, и пулемётные ленты я тоже перезаряжал очень быстро и потому Нинон едва успевала читать то, что я пишу. Впрочем, она внимательно прочитала лишь первые две страницы, а потом только бегло просматривала их, а я всё печатал и печатал текст нашей с Бойлом монографии на шестьсот двадцать страниц. Для которой мне ещё предстояло сделать рисунки, но для них я всего лишь оставлял свободные места.

В быстром темпе я поработал до половины первого, встал, с хрустом потянулся и рысцой потрусил на кухню, где Дора уже подготовилась к тому, чтобы я вместе с ней приготовил обед на всю команду, находившуюся на вилле "Магнолия". Через несколько минут пришла Нинон и спросила, чем она может помочь. Подумав немного, я попросил девушку очистить два десятка апельсинов от кожуры и если у неё это получится, то разделить их на дольки, чтобы приготовить цукаты для торта, чем та и занялась, глядя на меня с изумлением.

На обед я, наконец, приготовил борщ со свининой, на этот раз по-гречески, то есть ещё и с красной фасолью, зразы с шампиньонами, картофельное пюре, грибную подливку из протёртых шампиньонов, винегрет, а также испёк торт по своему рецепту из "молодых" апельсиновых цукатов, запечённых в творожном бисквите, покрытый апельсиновым кремом. Пока мы обедали, борщ на добавку попросили все, фруктовый крем успел загустеть до нужной консистенции. После обеда я вышел на площадку для тенниса и немного позанимался куэрнингом, чтобы привести себя в тонус. Утром меня так манило к себе море, что я отложил зарядку на после обеденное время. Через полчаса я вошел в кабинет и застал там Нинон, читающую мой текст.

Мы снова подсели к письменному столу и я застрочил из пулемёта с удвоенной скоростью. Полчаса куэрнинга зарядили меня такой силой и бодростью, что я не вставал из-за стола до семи вечера, пока не наступило время ужина. На ужин я попросил Дору пожарить мне какой-нибудь рыбы и это оказалась сёмга. Во время ужина я проинструктировал эту милую женщину на счёт обеда и снова отправился в кабинет, где работал до двенадцати ночи.

На следующее утро, встав в половине шестого, я вернулся с пляжа только в полвосьмого, чтобы принять душ, побриться и одеться к завтраку. Вернулся не с пустыми руками, а наловив добрых две дюжины крупных крабов, чем снова удивил Антуана и тот только после моего возвращения понял, зачем мне потребовался садок для рыбы. Это были, конечно, не тихоокеанские крабы, но тоже вполне съедобные монстры с огромными клешнями, из которых я собирался приготовить в обед салат "Дальневосточный". На этот раз, когда я почти целый час занимался куэрнингом, а он во многом напоминает упражнения ушу и тайчи, за мной с удивлением наблюдало двое охранников в синей униформе, вооруженных автоматами.