— Да мне тоже, если честно... Просто сегодня прямо с утра на меня буквально посыпались ноты протеста. И все убеждены, что из происшествия торчат наши уши.

— С чего бы?

— Да с вас.

— Стоп. О нас знаешь ты, знает твой американский коллега... Вроде, все. С какого мы тут боку?

— А помнишь, как из-за этого вашего массадовца скандал был на всю Европу?

— Это который теракты организовывал?

— Ну да.

— И что с того?

— Ты забыл? Мы, по вашей просьбе, затребовали его выдачи. Нас послали, причем довольно невежливо.

— Да помню я это. Мы потом его изъяли — аккуратно, без шума и пыли. Там даже никто "мяу" сказать не успел.

— А из какого города?

— Из... Так, ты хочешь сказать, что они считают, что это месть?

— Считают, не считают, трудно сказать. Но формально мы выглядим заинтересованными, и сейчас по уши в дерьме. Евреи не прощают, когда трогают кого-то из них.

— Да и хрен бы с ними. Маленькая, слабая страна. Надо будет — размажем тонким слоем по окружающим скалам.

— Не такая уж и слабая, — заметил президент.

— Все в этом мире относительно, — отмахнулся Олаф. — Даже вашей армии на один зуб, а имперскому крейсеру — на один выстрел. Бах — и там будет впадина размером с еще одно Средиземное море.

— Это слишком...

— Жестоко? Неполиткорректно? Слушай, я, может, и неправ, но военачальник должен озабочиваться не тем, что о нем подумают, а тем, чтобы сохранить жизни своих солдат. Если ради того, чтобы сохранить жизнь одного своего солдата, надо снести вражеский город, значит, надо его сносить.

— Израиль — член НАТО.

— И что с того? Послушай, привыкай к новому статусу. Это не России надо бояться НАТО, а членам альянса мечтать о том, чтобы о них не вспомнили. Впрочем, это все лирика. Так что там с евреями?

— Да ничего неожиданного. Доказательств у них нет, естественно, но требуют, как обычно, чтобы их пожалели, помогли и выдали тех, кто это сотворил. Ну и бабла чтоб подкинули, естественно. Вроде как в качестве компенсации за моральный и физический ущерб. Иначе угрожают международным судом.

— И что ты тогда напрягаешься? Пошли их пешим маршем в далекое эротическое путешествие. Пойдут, как миленькие, никуда не денутся, и вякнуть лишний раз не посмеют. Сам же говоришь, что доказательств у них ноль целых шиш десятых.

— Слушай, не мели чепухи, а... Ты отлично стреляешь и прочее, но тут дела посерьезнее.

— У нас карт-бланш на применение любых видов оружия, — вмешался второй офицер. — Если что, решим проблему...

— Да что вы все со своей стрельбой? Не наигрались в солдатиков? Когда вы поймете, что не все решается главным калибром?

— Ну да, кое для чего нужны орудия полегче, — пошутил в ответ заместитель Олафа и осекся под бешеным взглядом собеседника, которому уже порядком надоели и этот бардак, и эти понты.

— Ты бы сначала ситуацию узнал, а потом уж пальцы гнул, — президент с силой растер ладонями лицо, поднял на собеседников усталые от недосыпа глаза. — Если бы дело было только в Израиле, я бы наплевал и забыл, но кроме них очень резкие ноты прислали Англия, Франция, и еще несколько стран поменьше.

— Ну да, типа Грузии, — саркастически усмехнулся Олаф. — Верные шестерки на жаловании.

— Грузия как раз давно уже под нашим контролем. Впрочем, что там контролировать? Ну да ты прав — и без Грузии хватает любителей.

— Пошли их. Как говорит один наш умник, их цифра шесть и место у параши.

— А французы с англичанами?

— Туда же.

— Не все так просто. Понимаешь, их мнение все-таки обосновано.

— А вообще, при чем тут они? Их, что ли, поджарили? Хочешь, мы так и сделаем? Моих полномочий достаточно, чтобы отдать приказ на уничтожение этих государств...

— Да что ты все со своим уничтожением? Достал! Вот честное слово, достал. У них там сильное еврейское лобби, вот они и лезут. Но вообще, они банально опасаются, что с ними будет то же самое. Тем более, я слышал, вы там тоже отметились.

— Ну а что было делать? Израиль оказался отнюдь не конечным в той цепочке, которую мы размотали. Ну, по тем терактам. Следы шли в Англию, а оттуда во Францию. Мы даже не пытались просить вас задействовать дипломатические каналы — все равно бесполезно, так зачем людей напрягать? Сами работали. Думаю, результаты операции удовлетворят кого угодно. Кроме англов, естественно.

— Ну да. Голова главы МИ-6 на золотом блюде... А блюдо — на журнальном столике английской королевы... Как бабушку инфаркт не хватил, когда она проснулась?

— Не знаю. Наверное, сердце крепкое и психика здоровая. Но, согласись, классика не стареет.

— Ладно, хрен с ними, с королевами. Но вздергивать на Эйфелевой башне его французского коллегу... Согласись, это уж слишком.

— В общем-то, да. Стоило вешать их президента — он санкционировал все эти идеи с террористами. Но, думаю, и без того напугали достаточно.

— Черта с два. Если бы достаточно, это, — президент ткнул пальцем в кипу бумаг на столе, — здесь бы не лежало.

— Может, добавить им чем-нибудь тяжелым?

— Не надо. Думать надо. Против нас сейчас такая истерия поднялась...

— А США?

— Америка как раз молчит — все-таки их президента вы здорово напугали. Но сейчас, похоже, размах уже такой, что и без американцев все начинает вразнос идти. Я всерьез опасаюсь большой войны.

— Если что, мы их просто раздраконим.

— Ага, и превратите Европу в пустыню... Или в кратер. Невелика потеря, но сами подумайте, что станет с климатом, а нам еще здесь жить.

— Слушай, ты меня извини, конечно, но мы тут действительно ни при делах. Не жгли мы ничего, понимаешь? Я понятия не имею, кто такими шутками занимается. Давай смотаюсь туда, посмотрю, от этого и станцуем, лады?

— Хорошо, действуйте, только тихонько. Знали бы вы, как мне все это надоело...

Вновь они собрались на следующий день. Правда, Олаф был теперь один, и был он мрачен.

— Я ничего не понимаю. То, что там сделано, действительно похоже на результат удара нашего оружия. То ли высокотемпературная плазма, то ли фотонный удар, но мы этого не делали. В тот день на Земле не было ни одного нашего корабля, даже ботов не было. Впрочем, они такого оружия и не несут... И еще. Такое впечатление, что удар был как будто изнутри. Точнее сказать не могу, там все выжжено и расплавлено на приличную глубину, но вот почему-то интуиция мне показывает, что там не все чисто.

— Хреново. Что делать будем? На нас давят...

— Пригрози, что отключишь электричество... Боже, как все не вовремя. Еще несколько лет, и они были бы к нам привязаны намертво. Как не хочется воевать...

Глава 8.

Ковалев внимательно смотрел на сидящих перед ним... Людей? Что же, может быть, их стоило называть именно так, хотя с биологической точки зрения к людям относилась только половина присутствующих.

Их было восемь — четыре человека и четыре вента. Люди... ну, что же, обычные люди. Высокие, заметно выше своих сородичей с более цивилизованных планет, почти равные ростом среднестатистическому русскому, широкоплечие, явно сильные физически. Двое мужчин, две женщины, причем, судя по поведению, командовала именно одна из них. Хотя формально они были равны — один из людей, высокий молодой мужчина, и один вент, представляли администрацию системы, а остальные были старшими офицерами их флота — но верховодили здесь именно военные, общество явно было милитаризировано до предела. И старшим среди этих местечковых адмиралов, была как раз женщина — пожилая, высокая, сухощавая (хотя тучных Ковалев здесь вообще не наблюдал — смотрелись все куда лучше большинства расплывшихся российских генералов), с короткой стрижкой и рублеными чертами лица. Похоже, равноправие полов с легким уклоном в сторону матриархата. Не земляне, конечно, но все же очень опасные на вид противники. Все правильно, в общем-то — на окраинной планете, где достаточно опасностей, в избытке физического труда, свежего воздуха и не испоганенной пестицидами пищи, слабые имеют свойство вымирать, а сильные, наоборот, становятся еще сильнее. Одеты соответственно своему миру — просто, но добротно. Заметно, что особым богатством жители этой планеты не блещут, но и в полную нищету впадать не собираются. Достойная уважения позиция, и Ковалеву совершенно не хотелось уничтожать этот молодой, только что сформировавшийся народ. Такие провинциальные почти что варвары — генофонд любой империи. Ковалев знал это совершенно точно, потому что и сам был таким. И любая империя, провинции которой приходят в упадок, обречена.

Венты были другими, хотя, надо сказать, они производили куда менее отталкивающее впечатление, чем иные, встреченные Ковалевым раньше, расы. Больше всего они походили на здоровенных, под два метра, волков, вставших зачем-то на задние лапы и отрастивших вместо передних почти человеческие руки. Морды — ну типично волчьи, покрытые серой шерстью. Мужчины, женщины — не поймешь... И все это сюрреалистическое зрелище затянуто в элегантные комбинезоны со знаками различия. На задних лапах... или все-таки ногах... неважно. Словом, на задних конечностях устрашающих размеров и совершенно непривычной формы то ли сапоги, то ли ботинки. Вид вентов можно было бы, наверное, описать двумя словами: красиво и грозно. Пожалуй, если бы они встретили Ковалева у трапа, он, возможно, вряд ли начал бы стрелять, но насторожился бы моментально, просто от неожиданности. Как-никак, у него был собственный негативный опыт общения с иными расами, однако те, кто командовал флагманским броненосцем, очевидно, имели в голове кое-какие мозги. Во всяком случае, встречали адмирала люди, что уберегло очень многих, включая самого Ковалева, от неприятностей.

Ну, встретили его, надо признать, с почетом. Адмирал вообще заметил: чем больше флот за твоей спиной — тем больше почет и выше уважение. Вот и сейчас — кто бы рискнул лишний раз раздражать человека, за спиной которого пять линкоров? Да никто! Самоубийц не так и много — вымирают они почему-то со страшной скоростью. Что и немудрено, кстати — если представить, сколько времени потребуется линкору, чтобы поджарить главным калибром планетку-другую... Там не то что самоубийц — нормальных людей-то не останется, доказано практикой.

Ну, и приняли его, соответственно, по высшему разряду. Заодно наконец-то решилась загадка неопознанных броненосцев — защитники системы Зета не пытались ничего скрывать, да и понять их было легко, что радовало. Язык был общеимперский, практически без акцента искажений, что было редкостью — обычно в колониях практически сразу вырабатывался собственный диалект. Ну а где собственный диалект — там уже и до собственного языка недалеко, а там и до "самостийности" рукой подать. Похоже, они отлично понимали, что как только имперская эскадра начнет атаку, они все могут считать себя мертвыми, вот и стремились использовать любой шанс, чтобы предотвратить такое развитие событий. Не скрывая, правда, что в случае нужды будут драться до конца. Похвальная храбрость, надо признать.

Ковалев сидел, смотрел на своих визави, и в душе поднималось глухое раздражение. Нет, ну надо же, столько сил, столько времени, и все ради чего? Ради того, чтобы разобраться с недоразумением? Хотя, конечно, такие случаи бывали в истории не раз — так, то ли в конце девятнадцатого, то ли в начале двадцатого веков, точно адмирал не помнил, американский броненосец "Мэн" в порту Гаваны взорвался при странных обстоятельствах. Впоследствии выяснилось, что у этого неудачно спроектированного и не слишком качественно построенного корабля сдетонировали погреба с боезапасом, но тогда решили, что это — диверсия испанцев. В результате разразилась война, стоившая испанцам всего флота и всех колоний. Или, из истории Второй империи, когда ее разведывательный корабль потерпел крушение в атмосфере вновь открытой планеты. Взрыв реакторов — и многочисленные жертвы среди ее населения. В результате уже через неделю ближайшие к той планете колонии империи были атакованы. Конфликт тогда удалось погасить, но крови это стоило немалой.

Резко мотнув головой, чтобы разогнать мрачные мысли, адмирал спросил:

— Ну, и что мне с вами теперь делать? Вам что, сложно было сначала определить, кто перед вами, а потом уже стрелять? Параноики... Четырнадцать крейсеров — не за понюх табаку! Какой идиот решил атаковать? Сколько народу погибло на вашей эскадре?

Вряд ли эти обвинения можно было назвать абсолютно справедливыми — Ковалев ничуть не сомневался, что и сам на их месте вряд ли поступил бы более разумно, страх — великая вещь, однако все же доля правды в его словах была. Во всяком случае, и люди, и венты смущенно молчали. Наконец один из мужчин, худой и бородатый, по имени, Пран, хмуро ответил:

— Я командовал той эскадрой...

Чувствовалось, что ему не очень приятно говорить. Он морщил лоб, а густая черная борода, закрывающая практически все лицо, не могла замаскировать недовольство.

— Сколько народу потеряли?

— Семьсот человек.

Ковалев присвистнул. Четырнадцать крейсеров, по пятьдесят человек в экипаже — это серьезные потери для небольшой заштатной планеты. Более чем серьезные, даже с учетом ее немаленького флота. И все же адмирал не удержался от некорректного вопроса:

— Людей или вентов?

— Людей, — внезапно то ли сказал, то ли пролаял один из вентов, самый крупный, с то ли белесой, то ли седой мордой. — Все мы — люди.

И остальные, сидящие за столом, и люди, и венты, синхронно кивнули, соглашаясь с ним.

"О-па, — подумал Ковалев. — А тут ведь все куда сложнее и интереснее, чем кажется. Похоже, эти две расы настолько переплелись между собой, что разделение на людей и вентов просто исчезло, остался один народ. Я не помню подобного в истории империи. Пожалуй, многое в будущем придется пересмотреть". Вслух же он сказал:

— Ну, люди так люди. Так почему вы полезли в драку, не разобравшись, с кем имеете дело? И зачем вообще полезли? Оставался неплохой шанс, что вас попросту не смогут обнаружить, а так вы полностью себя раскрыли, да еще и атаковали совершенно бездарно, с невыгодной для себя позиции.

— Во-первых, мы привыкли подозревать любые корабли, которые входят в систему, во враждебных намерениях. В особенности боевые корабли, вне зависимости от их принадлежности. У нас был определенный опыт общения с пришельцами, пусть и принадлежащими к нашей расе.

М-дя, трудно спорить — действительно, опыт был, и опыт печальный, достаточно вспомнить разрушенную имперскую базу.

— А во вторых, — вновь пролаял вент, — мы не собирались атаковать. Пока ваши корабли не обнаружили бы нас, мы вообще не собирались дергаться. Вы правы, наши города невелики и расположены так, что обнаружить их с орбиты не так-то просто, поэтому шанс, что нас не засекут, был. Мы очень сожалеем. Все решил случай.

— А ну-ка, с этого момента поподробнее.

— Когда ваши корабли засекли, крейсера приготовились к перехвату. Они должны были атаковать только по приказу, но у одного из молодых капитанов не выдержали нервы. Он атаковал, а остальные... Видите ли, у нас не принято бросать своих, даже если это приведет к твоей собственной гибели.