Песец 2 последнее обновление

Глава 1.

Ковалев, как обычно, проснулся от боли. Точнее сказать, как практически всегда в последние два месяца. Самое смешное, не было никакой боли — ну не может организм, только-только приведенный в порядок в регенераторе, болеть. Не может — и все тут, это аксиома, даже микробы к нему не липнут, настолько активна иммунная система. И ведь это — правило для обычного человека, а организм супера, от природы или, точнее, от своих пра-пра-прародителей в лице военно-медицинских гениев Первой империи, обладающий на порядок большей устойчивостью к любому внешнему воздействию, вообще практически неуязвим. Это в теории. А в реальности этот самый организм все помнит...

Организм помнит и обжигающую боль заживо сгорающего тела, и мутную пустоту вакуума, медленно накатывающуюся, когда раскаленный воздух уходил из разрушенного нутра корабля, окутывая его облаком ледяных кристалликов. Помнит, даже если сознание в этот момент отсутствует, как понятие. Наверное, милосерднее было бы просто умереть, Ковалев тогда, еще только выходя со своего корабля, уже считал себя мертвым, но — не срослось. Спасла, как ни странно, дурацкая конструкция вражеского корабля, точнее, ослабленный корпус в месте, где были расположены причалы. Ну и еще его неожиданно эффективные зенитки, сумевшие-таки перехватить имперские торпеды.

Трудно сказать, что было причиной того, что торпеды не достигли цели — то ли банальное везенье, то ли просто запредельное количество зенитных орудий, буквально завесивших все пространство на подходе к кораблю частой сеткой огненных трасс. А может быть, торпеды просто были выпущены со слишком малой дистанции и не успели задействовать системы прорыва, а потому вместо череды противозенитных маневров пошли к цели по наикратчайшей траектории. В принципе, возможно что угодно, и так же неинтересно — важен результат, а результат был нестандартным. Обе торпеды были поражены зенитным огнем, но одна из них оказалась, во-первых, не уничтожена, а лишь потеряла двигатели и отклонилась от курса, и потому умная автоматика задействовала систему самоподрыва, когда торпеда проходила на минимальном расстоянии от цели. Во вторых, это расстояние не превышало двух километров, что по космическим меркам совсем немного.

В отличие от банальных ядерных зарядов, столь популярных на старушке-Земле, начинка имперской торпеды обеспечивала многофакторное воздействие, и одним из факторов был гравитационная волна, способная взламывать практически любую броню. Такая многофакторность делала торпеду эффективной при борьбе с военными кораблями — избыточно массивными, построенными прочно и обвешанными броней и силовыми полями, но сейчас она сыграла чуть-чуть иначе, чем планировалось ее создателями.

Гравитационный удар, опередив, как и задумывалось создателями, все остальные воздействия, отшвырнул корабль в сторону и буквально сложил его пополам — корпус не выдержал удара и переломился точно по линии, на которой располагались причалы. Все это заняло доли секунды, и все, кто находился на корабле, погибли мгновенно — перегрузки оказались смертельны для их организмов. Всех, кроме супера, который, как ни странно, выдержал, хотя сознание вылетело из головы, как птичка из клетки, а кости, хоть и были отменно прочны, разлетелись практически в пыль. Потом корабль поглотило облако раскаленной плазмы, которое, хотя и было ослаблено расстоянием, выжгло все, до чего смогло дотянуться, однако оказавшаяся практически в центре сыгравшего роль своеобразного щита хаотического нагромождения обломков металла и пластика каюта, в которой находился Ковалев, пострадала незначительно. Хотя как сказать незначительно... В общем, в том обгоревшем куске протоплазмы, который спустя два часа извлекли из под обломков, жив был только мозг, да и то лишь потому, что, как оказалось, в организме супера был и генетический механизм, при критических травмах загоняющий хозяина в жиденькое подобие анабиоза. Не очень эффективное действие, но все равно лучше, чем ничего. Во всяком случае, это состояние позволяло не умереть сразу и давало призрачный шанс дождаться помощи. На сей раз этот шанс пригодился.

Вот так и оказался адмирал Ковалев по гроб жизни обязан раздолбаю Синицыну, который, наплевав и на устав, и на прямой приказ, фактически угнал собственный корабль и, в режиме максимальной маскировки, следовал за "Мечтой" на почтительном расстоянии. Ну а когда засек взрыв — на всех парах ринулся к месту боя и успел вытащить адмирала, точнее, то, что от него осталось, из обломков корабля буквально за считанные минуты до того, как стало бы совсем поздно.

Регенератор на эсминце был, но слабенький — с простыми случаями вроде оторванной ноги он бы, может, еще и справился, но тут был бессилен. К счастью, аппаратура позволила погрузить Ковалева в искусственный анабиоз — теперь уже глубокий, с возможностью даже в таком состоянии жить как минимум несколько месяцев. Хотя месяцы и не понадобились — форсируя двигатели, эсминец добрался до базы всего за несколько часов. Ну а там уж Ковалевым занялись по полной программе. Шерр лично запихнул адмирала в регенератор линкора и сам контролировал все режимы. Впрочем, потребовался разве что контроль — автоматика справилась даже со столь сложным случаем, воистину создававшие ее люди были гениями своего дела.

Ковалева лечили месяц. За это время ему фактически вырастили новое тело взамен сгоревшего, восстановили нервные окончания, выдавленные гравитационным ударом глаза... И все равно адмирал почти каждую ночь просыпался от боли, весь в поту, часто с диким криком. Редкую ночь к нему не приходил дед Кошмар. Шерр говорил, что это фантомные боли, порожденные разумом адмирала и его памятью, что это скоро пройдет. Ковалев верил ему и согласно кивал, но пока что фантомные боли ничуть не уступали по силе реальным и превращали жизнь адмирала в сплошную пытку, от которой не спасали никакие лекарства. Ковалев до полусмерти изматывал себя работой, жрал снотворное пачками, но пока что все это помогало мало. Оставалось только ждать, пока это не пройдет само собой.

Адмирал стиснул зубы и удержал вопль в легких. Боль медленно уходила, оставляя неприятное ноющее ощущение. Впрочем, с этим можно было мириться. Главное — не закричал.

Ковалев скосил глаза. Дайяна спокойно спала, разметавшись по подушке и тихо посапывая. Адмирал невольно улыбнулся — на сей раз он не потревожил ее сон, хотя до этого в подобных ситуациях не раз и не два видел ее испуганные глаза. Но сегодня повезло — пускай спит. Он невольно задержал взгляд, ему нравилось смотреть на нее спящую — в такие минуты она казалась особенно беззащитной. И не поверишь, что у девочки характер не железный — стальной.

Дайяна перебралась к нему в каюту в тот же день, как адмирала выписали из госпиталя. Никого не спросила, просто поставила всех, включая самого Ковалева, перед фактом. Пожалуй, Ковалев был тогда единственным, кто возмутился самоуправством, остальные восприняли такое положение вещей, как должное. Даже Шерр лишь вздохнул печально, но ни слова не сказал — очевидно, считал, что право на женщину, завоеванное кровью, не оспоришь. Сам Ковалев тогда, правда, офигел, но что поделаешь, связался с сильной женщиной — будь готов принимать все прелести ее характера. Пришлось смириться.

Хотя, конечно, плюсов было больше, чем минусов — например, Дайяна смогла навести в апартаментах Ковалева относительный порядок. Относительный потому, что самый большой бардак у Ковалева был на его рабочем столе, а как раз к нему адмирал не допускал никого. В этом бардаке он отлично знал, где и что лежит, поэтому не хотел потерять половину документов только из-за того, что кто-то разложит бумаги аккуратными стопочками.

Наконец адмирал окончательно пришел в себя. Еще раз оглянулся на Дайяну и осторожно, чтоб не потревожить, встал — спать уже совершенно не хотелось, и по печальному опыту он знал, что после приступа заснуть не сможет. С усилием разогнулся — разгоняя кровь и заставляя двигаться сведенные судорогой мышцы. Тихонько, на цыпочках, вышел из спальни, ловко (сказывался богатый опыт еще той, прошлой жизни) подхватив левой рукой одежду, и лишь закрыв за собой дверь, позволил себе глухо закашляться — еще одна реакция на боль, и тоже неприятная.

Быстро сполоснувшись под душем и прогнав струями ледяной воды остатки ломки, натянув брюки и рубашку, Ковалев босиком, оставляя за собой мокрые следы, прошлепал в малый кабинет. Не в тот, где принимал посетителей, а в тот, куда был закрыт доступ для всех (ну, в последнее время почти для всех), и где он любил работать, уединившись и зная, что его не побеспокоят. Плюхнулся в глубокое мягкое кресло, включил компьютер. На экране засветилась незамысловатая картинка-заставка, и адмирал в очередной раз удивился схожести человеческого мышления. Казалось бы, другая эпоха, другие люди, другая техника и программные комплексы, а точно так же, как на незабвенной "винде", производитель навязчиво рекламирует себя любимого, и теми же методами вдобавок. Еще одно доказательство старой истины, что "у дураков мысли схожие".

Наконец компьютер загрузился и сразу же требовательно замигал — пришла куча сообщений. Раньше компьютер еще и популярно объяснял, что пришло — на русском, с заметным акцентом. Ковалев, когда настроил его на русский язык, был весьма удивлен, но потом, малость поинтересовавшись вопросом, выяснил, что это совершенно нормальная ситуация — если машину сначала настраивали разговаривать на одном языке, а потом обучили и второму, то на этом самом втором она будет разговаривать с акцентом от первого. Вначале это забавляло, но вскоре приелось, и адмирал отключил звуковой интерфейс.

Ковалев быстро пробежался по сообщениям — ничего интересного, обычная волокита. Срочного ничего, в основном копии донесений, ушедших по инстанциям — ну вот как вбили в людей порядок, что Самому Главному положено копию посылать, так они и посылают. Даже не думая, что адмиралу эта информация может быть и не нужна, что есть люди, которые этими конкретными вопросами занимаются и сами способны справиться с текучкой. Вот и завален теперь адмиральский компьютер всяким хламом. Впрочем, надо признать, иногда среди мусора находится и что-то стоящее, но найти его в этой куче непонятно чего бывает достаточно сложно. Быстро пробежавшись глазами по списку, Ковалев просто сбросил практически всю информацию в архив — так, на всякий случай. Все равно текучка... Ну и доносы еще. Местные чиновники стучать друг на друга прямо обожали.

Адмирал потер виски и задумался. Поток информации все более возрастал, пора было начинать думать о серьезном штабе, с аналитиками и прочей полагающейся по штату братией. Его товарищи, фактически занимающиеся сейчас штабной работой, уже не справлялись — во-первых, они не имели серьезного опыта, а во-вторых, их было слишком мало. Сейчас же поток информации вырос лавинообразно, и произошло это как раз в тот момент, когда адмирал отлеживался в уютном регенераторе.

Столь резкий рост информационного потока имел вполне логичное и очень простое объяснение — резко выросли размеры контролируемой имперцами территории. И произошло это как раз благодаря столь плачевному состоянию Ковалева, точнее, тому, что в его лице эскадра фактически лишилась управляющего центра и, когда подоспел Шурманов и перехватил командование, было уже поздно — карусель закрутилась.

Все-таки пси-блокировка очень сильно сужает мышление, даже ослабленный вариант, который применялся в последнее время. Фактически то, что произошло с командиром, вызвало у остальных вполне закономерную реакцию атаки. В результате земляне пошли в атаку, не подготовившись и даже не пытаясь обдумать последствия. Закономерно, именно на это пси-блокировка и провоцирует, но от этого не легче. А самое паршивое, что никто, ни Шерр, ни та же Дайяна даже не пытались что-либо изменить. Результат не замедлил сказаться.

Нет, чисто технически все было в ажуре. Республика Белых звезд перестала существовать менее чем за трое суток — именно столько времени потребовалось имперским кораблям для того, чтобы добраться до ее планет. Руководство республиканцев подготовилось к обороне очень прилично, у всех планет висели орбитальные крепости, в системах располагались довольно мощные эскадры, оснащенные по последнему слову тамошней, деградировавшей со времен империи техники. Это государство было богатым и сильным, оно могло позволить себе не экономить на вооружении, но, как оказалось, все это были пустые хлопоты.

Имперская эскадра пришла не воевать — она пришла убивать, и с этой своей задачей она справилась отлично. Оставшиеся без твердой руки, капитаны кораблей действовали так, как считали нужным, и больше всего это было похоже на стаю акул, атакующих жертву. Эффективность атаки была соответствующая.

Первой под раздачу попала столичная планета. Попала — это значит, попала. Имперцам не было нужды аккуратно, пытаясь не зацепить обитаемый мир, вести бой с орбитальными крепостями, шкурку за шкуркой снимая слои планетарной обороны. Вместо классического штурма два линкора и монитор, даже не входя в систему, заняли позиции и просто открыли огонь главным калибром с большой дистанции. Естественно, о высокой точности говорить не приходилось, да никто и не старался целиться очень уж аккуратно. Словом, через пару часов неспешного обстрела атмосфера планеты превратилась в одно сплошное облако плазмы, и обугленный безжизненный шарик тихо поплыл дальше по своей незамысловатой орбите.

Местная пародия на флот, разумеется, попыталась вмешаться. Результат оказался вполне предсказуем — республиканские корабли расстреляли еще на подходе, а несколько выпущенных с предельной дистанции торпед не смогли даже приблизиться к имперским линкорам. Однако же, в храбрости республиканским военным отказать было трудно — в бой шли до конца и бежать не пытались, даже когда всем стало ясно, сколь бессмысленна эта попытка.

А вот кто-то уйти пытался — скоростной (х-ха, расскажите еще анекдот) курьерский корабль рванул из системы, как заяц, у которого поджарили пятки. И еще несколько кораблей разных классов, от яхт до грузовых судов, тоже попытались прорваться. Угу. Имперские корабли своими радарами контролировали все пространство в системе. Корабли, пытающиеся прорваться с обреченной планеты, расстреливали раньше, чем они успевали набрать скорость. Словом, провели тотальную зачистку.

А потом эскадра отправилась ко второй планете, к третьей...

Крейсера и эсминцы тем временем глушили все живое вокруг — перехватывали грузовые и пассажирские корабли, перетряхивали пассажиров и ставили к стенке граждан обреченной республики. Возможно, это было избыточно жестоко, но, создавалось впечатление, у имперцев просто сорвало крышу. Тем не менее, такая тактика принесла определенный результат.

Для начала, две республиканские планеты были не уничтожены, а захвачены. Благодарить их жители должны были Шурманова, который подоспел к месту событий и, с ходу перехватив командование, сумел обуздать разъяренных людей. Правда, потом он признавался, что если бы со стороны республиканцев прозвучал хоть один выстрел, он бы не смог остановить подчиненных — тогда участь планет была бы решена. Однако страх — великое дело. Никто не осмелился даже рот открыть, не то что схватиться за оружие. В результате две планеты, сдавшиеся без боя, уцелели, хотя позже, возможно, их жители пожалели об этом.

Шурманов поступил тогда в классических традициях Византийской империи — поставил на планеты гарнизоны с территорий, жители которых не имели к местным никакого отношения. Правда, он творчески развил этот подход — солдаты этих гарнизонов были набраны с планет, пострадавших от действий иных рас. Ну и перед тем, как их отправили в места новой дислокации, до сведения солдат довели, что те, кого они отправляются охранять, снюхались с чужими. Результат был закономерен — мало того, что солдаты жестко контролировали планеты, они еще и безо всяких моральных терзаний исполняли при нужде функции зондеркоманд. Что же, политика "разделяй и властвуй" стара, как мир, и столь же эффективна. Да и за новые территории теперь можно было быть спокойными.

Однако это оказалось лишь первым этапом развития ситуации. Вторым, никем не запланированным этапом стало то, что устрашенные мощью имперского флота и его решительностью соседи уничтоженной республики начали активно проситься под крыло имперцев. Вроде бы, этого и хотели добиться Ковалев с Дайяной, отправляясь на опасные переговоры, но все же чуть-чуть иначе. Мало того, что добровольное присоединение и присоединение, основанное только на страхе, разные вещи, так еще и получили под боком центр сепаратизма, ибо слишком много было среди вновь присоединившихся горячих голов, не желающих иметь с империей ничего общего. Конечно, по сравнению с основной массой населения их было не столь уж и много, а с учетом планируемых реформ и вполне ожидаемым улучшением уровня жизни через поколение они должны были и вовсе уйти в историю, но пока что они были проблемой. Ничего, кстати, удивительного — реальное влияние на ход любого процесса в обществе оказывает не желание большинства, как принято считать, а действия наиболее активной части населения, пусть их и ничтожно мало. Именно это — одна из причин того, что терроризм, особенно с сепаратистскими корнями, в различных проявлениях был, есть и, наверное, не исчезнет никогда. И даже страны, борющиеся с террористами, когда-то проходили через его расцвет на собственной земле и, зачастую, поддерживали его на государственном уровне*. Сейчас же в возрождаемой империи разом появилось почти два десятка планет, пораженных этим вирусом и, если планеты, взятые с боем, как правило не рисковали трепыхаться, не понаслышке зная, какого это ощущать железную хватку имперцев на горле, то не испытавшие это вновь присоединенные миры пока еще не осознавали, чем могут кончиться их неумные действия.

* К примерам такого можно отнести, например, Израиль.

Ну а помимо этой головной боли, оказалось, что сбываются опасения Ковалева и неконтролируемая экспансия грозит обернуться потерей контроля. Невеселый каламбур, как ни крути — у имперцев еще не было подготовлено достаточного количества скоростных кораблей, способных эффективно связать все территории в единую сеть. Нет, конечно, огромное количество трофейных кораблей спешно перестраивалось, переводились на имперские двигатели, но их было пока что мало, производственные мощности оставались слишком ограниченными. В результате сейчас размеры контролируемых территорий достигли той грани, за которой тоненькая паутинка космических трасс грозила лопнуть, и центробежная сила вновь разнесла бы с таким трудом воссоздаваемое государство на части. Рост территорий произошел слишком быстро, а, как известно, всему свое время, каждый плод должен созреть.

Вот такое невеселое положение дел и обнаружил Ковалев, выйдя из госпиталя. Вот уже два месяца он пытался исправить ситуацию. Получалось плохо.

Глава 2.

— Опять не спишь?

Адмирал развернулся, рука инстинктивно легла на кобуру. Что поделаешь, защитный рефлекс, выработанный нервной жизнью и не менее нервной работой — можно забыть носовой платок, кошелек, даже штаны, но ремень с кобурой привыкаешь носить постоянно и, не ощущая давно ставшую привычной тяжесть пистолета, чувствуешь себя голым. Вот и сейчас пистолет был на положенном месте, и Ковалеву стоило заметного усилия остановить движение руки и не выхватить его.

— Не опять, а снова. Не спится.

— Заметно, — Дайяна оттолкнулась от косяка (надо же, стояла, облокотившись на него, уже неизвестно сколько времени, а адмирал даже не заметил) и вошла в кабинет. — Опять хреново было?

— Да нет, все в норме, — бодро соврал Ковалев. — Меня ведь ломом не убьешь — все равно оклемаюсь.

— Ню-ню, так я тебе и поверила, — девушка подошла к адмиралу, встала позади кресла и начала массировать адмиралу плечи. Ее руки были неожиданно сильными для столь хрупкой фигурки. Ковалев блаженно закатил глаза.

— Правда, все нормально. Просто задумался.

— И три часа задумавшись сидел...

— Сколько? — Ковалев аж подскочил в кресле.

— Три часа. Ну, почти три. Сиди, не дергайся. Пока ты здесь прохлаждался, я успела приготовить завтрак, так что...

— Ну да, яичницу ты жаришь долго, — рассмеялся адмирал, и тут же схлопотал подзатыльник. — Все, молчу-молчу...

— Вот и молчи давай. Что за глобальные проблемы решал опять?

— Да все те же.

— Ну, так постарайся о них пока чуть-чуть не думать. Сейчас поедим, а параллельно ты мне все расскажешь. Глядишь, на сытый желудок что-то в голову и придет.

— Ну да, тут без пол-литра не разберешься. Хотя, конечно, ты права, одна голова — хорошо, а полторы...

И, ловко увернувшись от нового подзатыльника, адмирал вскочил, подхватил Дайяну на плечо и отправился к накрытому столу на предмет пожрать.

Надо сказать, что Дайяна успешно развивалась, как личность, кое в чем прогрессируя очень заметно. Во всяком случае, готовить она научилась, что не могло не радовать. Все правильно — надо же только захотеть и, все получится, а когда появляется дополнительный стимул в лице голодного мужчины, прогресс и вовсе неостановим. Поэтому адмирал позавтракал очень даже неплохо, можно сказать, даже вкусно, и вполне сытно.

С удовольствием позавтракав (он, оказывается, незаметно для себя успел проголодаться), Ковалев откинулся на спинку стула, отхлебывая из маленькой чашечки свой любимый кофе. Горячий ароматный напиток пришелся как нельзя более кстати, и единственное, чему огорчался Ковалев, был крошечный размер этой самой чашки. Дайяна, обстоятельно изучив, как положено пить кофе на Земле, переняла оттуда, в том числе, и размер посуды, в то время как адмирал, простая душа, предпочел бы для кофе кружку повнушительнее. Впрочем, он отнесся к размерам чашки философски, не без основания решив, что это — не самая большая неприятность в его жизни. В конце концов, можно и вторую порцию налить, а при желании и третью.

— Ну так что надумал? — с любопытством спросила Дайяна. В третий раз спросила, надо сказать, но первые два раза Ковалев ее вопросы проигнорировал. Сначала — потому что был голоден, ел и не хотел отвлекаться, тем более с набитым ртом, а потом — просто из вредности, чтоб подразнить.

— Да, в общем-то, ничего нового, — адмирал погонял во рту кофе, оценивая его вкус, и блаженно зажмурился — кофе явно удался. — Все хреново, если коротко. Убить кого-нибудь охота.

— Зачем?

— Да просто так, чтоб развеяться, — небрежно откликнулся Ковалев и, увидев вытянувшееся в недоумении лицо Дайяны, рассмеялся. — Да шучу я, шучу, просто я и в самом деле не представляю, что делать дальше.

— Это плохо, — чуть разочарованно откликнулась Дайяна.

— Знаю...

— Но, вообще-то, не все так страшно. Я ведь, кажется, тебе уже говорила — мы форсировали производство двигателей, мобилизовали все верфи. Максимум в течении года у нас будет достаточно кораблей, чтобы стабилизировать ситуацию. Год-то уж как-нибудь продержимся.

— Я что, спорю? Это ты говорила не раз и не два, я все помню, но как раз ситуация с окраинными планетами беспокоит меня меньше всего. Даже если вздумают отделяться — хрен с ними, потом возьмем за жабры. Время пока что терпит.

— Тогда чего ты нервничаешь?

— Ну, вообще-то, нервничаю — громко сказано. Скажем так: я ощущаю некоторый дискомфорт от невозможности повлиять на ситуацию.

— В смысле?

— В прямом. Ты никогда не думала, что кроме внутренних, да-да, теперь уже внутренних проблем у нас есть кое-что еще?

— Адеры?

— Молодец, умная девочка, возьми с полки пирожок. Их там два, тот, что с мясом — посередине.

Дайяна несколько секунд сидела, надув губы — видимо, то ли пытаясь вникнуть в дебри афоризма на "великом и могучем", то ли просто размышляя, обидеться или нет. Впрочем, обижаться она не стала — к язвительности Ковалева она уже привыкла и даже выработала на нее некоторый иммунитет.

— А что адеры? Пока что они всего лишь помеха, не более. Надо будет — раздавим, в исследованной части галактики пока что нет силы, сравнимой с нашей эскадрой.

— Забываешь прописную истину. Нельзя недооценивать врага. Да, они помеха, которую мы можем смести, но мы ведь даже не знаем, где расположено их государство и есть ли оно вообще. Может, они и планет-то своих не имеют, а просто бродяжничают в космосе. Где прикажешь их ловить? А ведь наши лихие товарищи не оставили нам своей эскападой ни одной зацепки. Они в очередной раз доказали всем вокруг, что, взяв в руки большую дубину, можно считать себя самым крутым, и тебе за это ничего не будет. Центральные планеты республиканцев они разнесли, раскатали в блин вместе со всеми, кто на них был. И что в результате? Большой пшик, вот что мы имеем. Информации у нас теперь — ноль, похоже, погибли все, кто хоть что-то знал. Кирдык носителям информации. Поверь, я тоже так умею, ничего нового ни в стратегии, ни в тактике никто не родил. Планеты, которые отошли нам после той бойни — это их окраинные миры. Провинция, с провинциальными интересами и возможностями. Контрразведчики наши там шуршат, разумеется, но толку, я подозреваю, не будет — вряд ли там кто-то что-то знает, если и был кто замешан на адеров, то это было высшее руководство республики, причем, я подозреваю, не все. Конечно, шанс что-то откопать всегда остается, но что-то больно уж хиленький этот шанс.

— Ну и что с того? Если адеры исчезнут с горизонта, то нам это тоже неплохо, а если проявятся снова, то рано или поздно мы на них выйдем.

— Выйдем. И что дальше? Доказательств-то никаких, нам даже предъявить им будет нечего.

— Дорогой, а когда империи требовались какие-то доказательства? Любая империя пользуется своим главным правом — правом сильного.

— Одно это и успокаивает. Если потребуется, повода искать не нужно, предъявим им... Ну хотя бы массовую гибель гренландских тюленей в Красном море.

— Там же нет никаких тюленей, — удивилась Дайяна.

— Во, — наставительно поднял палец Ковалев. — А почему нет? Да потому, что адеры постарались... Ну да ладно, шутки шутками, а ситуация от этого не проясняется. Время, боюсь, играет здесь против нас, адеры развиваются, а мы пока что — извини, нет.

— Ну, фора во времени у нас лет пятьдесят.

— Не так и много, кстати. И не факт, что есть. Пойми, больше всего меня беспокоит, что адеры во многом похожи на нас самих. Такие же решительные, упорные, так же настроены на экспансию... В смелости им не откажешь, и мозги у них, надо сказать, варят. Обрати внимание, они пробуют разные варианты. Не получилось с внедрением через твоего братца... И то лишь потому, что на меня нарвались... Так вот, не получилось внедрение — полезли в силовой контакт. Схлопотали по морде — снова внедрение, но теперь уже совсем другого уровня. Мне эти сеансы массового гипноза оказались совсем неожиданными. Что они в следующий раз выдумают? А главное, они почти не оставляют следов. У нас, считай, так и не было серьезных пленных, а та мелочь, которую мы взяли, мрет раньше, чем мы успеваем выкачать информацию. Ланцет уже нормальную речь с ними позабыл, только матом ругается... Подозреваю, правда, неспроста это — есть у них что-то вроде нашей пси-кодировки, не может не быть... Те трофейные корабли, которые оказались у нас в руках, дают некоторое представление об их технологическом уровне, но и только. Мы даже не знаем, это у них сверхсовременные линкоры или морально устаревшие сторожевики. Их коды на компьютерах мы до сих пор не взломали — они оказались неожиданно сложны, а у нас просто нет соответствующих специалистов. Что дальше? Да ничего мы, если подумать, о них не знаем, и это, честно говоря, меня пугает.

Наверное, для другого мужчины было бы трудно признаться в собственном страхе, особенно перед женщиной. Ковалев не комплексовал — в отличие от многих других людей смелость свою ему никому не надо было доказывать. Дайяна, услышав его, лишь кивнула, принимая это к сведению, и сердито потерла рукой лоб.

— Ты тоже забываешь прописную истину — не стоит переоценивать врага.

— Угу. Тут, главное, не ошибиться, а то съедят и костей не оставят.

— Именно. Но меня, если честно, из всего вышеперечисленного больше всего волнует нюанс, который ты упустил.

— Это какой?

— Почему адеры полезли именно к нам? Вокруг куча цивилизаций и меньше, и слабже, подмять их — не проблема. Но они полезли на людей, сильнейшую расу в этих местах.

— Фиг знает, товарищ начальник. Может, остальных они в той или иной мере уже подчинили. А может, просто нас они боятся и наносят превентивный удар. Что угодно может быть, мне извивы их психологии неведомы.

— А жаль. Впрочем, ты прав — данных для серьезного анализа слишком мало.

— Именно. Я не раз думал о том, почему именно на нас они полезли, не такой уж я дурак, как тебе кажется. Просто пока что ломать голову еще и над этим бессмысленно. Да, если нам удастся понять их мотивы, мы сможем лучше ориентироваться в проблеме, но это пока мечты.

— Ладно, — Дайяна упрямо тряхнула головой. — Не сейчас, так потом все равно придется решать эту проблему.

— Решим, деваться нам все равно некуда. Но ведь проблема-то не единственная.

— И что еще тебя волнует?

— Многое. Тебе весь список огласить?

— Хотя бы основное.

— А основного не так уж и много. Во-первых, меня волнует то, что мы не единственные, у кого в загашнике есть имперские корабли.

— Ты про тот линкор?

— Ну да, хотя он наверняка не единственный. Я тут в архивах порылся — появление одиночных кораблей имперской постройки наблюдалось неоднократно. Очевидно, где-то на периферии осталось немало имперских военных баз, имеющих на вооружении небольшое количество кораблей. Это по отдельности небольшое. А в сумме их должно быть немало, даже с учетом постепенного физического устаревания и неизбежных в дальнем космосе случайностей. Плохо, что о них мы тоже ничего не знаем. Даже меньше, чем про адеров. Помнится, посылали за тем линкором шпионов — так ни один не вернулся. В результате мы имеем абсолютно непредсказуемую величину, и это мне не нравится.

— Я-асно, — задумчиво протянула Дайяна. — А еще что тебя волнует?

— А еще меня волнует, что императора у нас как не было, так и нет. Тех уродов, что нам попадались до сих пор, до власти я не допущу. Да и вообще, за один стол я с ними не сяду... Но это — хрен с ними, придумаем что-нибудь. Не будет у нас легитимной власти — будет у нас просто власть. Калибр орудий является зачастую лучшим доказательством законности правителя, чем генетическая экспертиза. А протесты покойников живых никогда всерьез не волновали. Не хотелось бы так, конечно, но как аварийный вариант — пойдет. Хотя... Может, все же возьмешься?

— Тысячу раз говорила и в тысяча первый повторю — нет! Реально — не потяну, а свадебным генералом — не буду.

— Жаль, — вздохнул Ковалев. — Хотя ты, конечно, в своем праве. Так вот, меня также волнует вопрос, что нам делать дальше.

— А чего тут сложного? В принципе, можно продолжать, как и сейчас — тихой сапой подминать соседей...

— Не получится. Мы на пределе — получили контроль всего-то над сравнительно небольшой провинцией, и у нас уже не хватает ни людей, ни кораблей. На какое-то время придется остановиться, навести порядок, подготовить корабли и экипажи и, как ни крути, окончательно потерять темп. Я, если честно, до известных тебе событий всерьез планировал ударить на столичную планету — тогда у нас в руках оказался бы еще один символ имперской власти, а символы в глазах простых людей значат до неприличия много, да и перспективы кое-какие открывались... Но это внеплановое расширение зоны ответственности жрет наши ресурсы, как пылесос. Вот она, настоящая беда всех империй — невозможность эффективного управления и растягивание ресурсов на второстепенные направления при превышении критических размеров... Впрочем, я могу и ошибаться.

— И что дальше делать будем?

— Ну, для начала, я думаю, надо начать решать проблемы по мере их появления...

— Ах, какие мы умные, — съязвила Дайяна.

— А то, — адмирал скорчил шутовскую рожу и демонстративно почесал обтянутое тельняшкой пузо. — Я и при жизни такой был...

Фраза из старого анекдота прозвучала из его уст весьма двусмысленно, и Дайяна предпочла не развивать тему. Вместо этого она спросила:

— Ну а если серьезно? Ты вон так все расписал, что плакать хочется.

— Нет, плакать не надо — надо думать. А вообще, для начала надо организовать глубокий поиск по окраинам империи.

— Зачем?

— За шкафом. Ты умная-умная, а иногда такие вопросы детские задаешь... Ты подумай, что нам известно об имперских пограничных базах? Да опять же ничего — в компьютерах моих кораблей такой информации нет, потому как их прежним владельцам она была в тот момент не нужна. А ведь именно с них, с пограничных баз, похоже, появляются имперские корабли. Надо их найти, договориться о координации действий...

— Кто из нас ребенок? Ты наивен, как... Ну, я даже не знаю, как кто. С чего обитателям этих мифических баз, даже если они и существуют, с нами сотрудничать? Если у них сохранилась имперская техника, им и без нас неплохо.

— Знаешь, Дайяна, история моего мира учит нас одному интересному правилу. Или, точнее, закономерности. Сильно подозреваю, что здесь может наблюдаться та же история.

— И какая?

— Да простая, в общем-то. Понимаешь, практически во всех государствах, формирующихся по имперскому принципу и претендующих если не на мировую гегемонию, то, во всяком случае, на звание державы, наблюдается один и тот же процесс. Наиболее преданны стране, наиболее надежны как раз те, кто или пришел с периферии, или тянет лямку вдали от столицы*. Те же, кто сидит у трона, чаще всего и предают. Да и реальной власти у них, если вдуматься, не так уж и много. Вроде бы, чем выше чин — тем больше возможностей. Теоретически. А на практике у начальника генерального штаба, например, нет возможности непосредственно влиять на события, только через кого-то, через длинную цепочку исполнителей, от генерала до лейтенанта в самом низу... Как считаешь, велика вероятность сбоя в такой цепочке?

* Справедливо и для СССР, и для США, да и для многих других стран тоже. Неоднократно доказывалось историей.

— Ну, здесь не поспоришь. Но к чему это?

— Да к тому, что служба вдали от штабов, от центра с его вечным контролем, поневоле заставляет человека развивать инициативу и учиться принимать решения, без этого там не проживешь — как минимум, завалишь дело и получишь по шапке. Подозреваю, что там, где на момент развала империи оказались толковые командиры, все осталось в относительном порядке и до нашего времени вполне дотянуло. И есть большая вероятность, что там мы найдем союзников.

— Как ты думаешь...

— Головой, а что?

— Блин, не сбивай. Как ты думаешь, почему они сами не сделали то, что делаем мы сейчас?

— Да потому, что даже мы сейчас тянем еле-еле, а ведь у нас под рукой — одна из наиболее мощных эскадр того времени. Что мог сделать провинциальный командир, у которого в загашнике старый линкор и пара крейсеров? Еще и с учетом того, что на тот момент технологическая деградация человеческую цивилизацию не поразила и тяжелыми боевыми кораблями баловались все, кому не лень? Да ничего, ровным счетом ничего — в лучшем случае, постараться сохранить свои корабли до лучших времен. Подозреваю, именно результат такой политики мы сейчас и наблюдаем.

— Но почему, в таком случае, они не вышли на контакт с нами?

— Знаешь, а ведь я бы на их месте тоже не рискнул. Чего от нас ожидать они не знают, а вот то, что в средствах мы не слишком разборчивы, видно издали, невооруженным глазом. А разведсеть они просто не могли за это время не создать... Словом, на контакт с нами они не пойдут — нам придется искать их самим, да еще и убеждать, что мы белые и пушистые. Елки зеленые, если бы я в свое время знал, что авантюра, которую предложил Шерр — это не компьютерная стрелялка, в которой слетал и быстренько всех завалил, а такой вот геморрой, то хрен бы я на нее подписался.

— Так значит, будем искать? — спросила Дайяна, благополучно пропустив мимо ушей последнюю реплику адмирала. А что поделать — привыкла уже к его перепадам настроения и приступам самобичевания.

— Будем, — Ковалев кивнул, резко встал, растер шею. — Вызови, пожалуйста, Шерра, Шурманова и, наверное, Синицына. Мне кажется, парнишке мы поиск и поручим — справится.

— Натаскиваешь? — проницательно осведомилась Дайяна.

— Да, натаскиваю, — не стал отпираться адмирал. — Готовлю дублера, это надо делать заранее.

— Зачем?

— А на случай всякий, — безмятежно улыбнулся Ковалев. — А то подстрелят меня опять, и что дальше? Опять все на Семеныча вешать?

— А я уж думала, ты своего родственничка будущего подальше спровадить хочешь...

— Какого еще родственничка? — Ковалев мгновенно напрягся, взгляд его стал острым, колючим.

— Ну ты даешь... Похоже, ты единственный, кто ничего не знает. Твоя Юлька, похоже, втюрилась в нашего бравого капитана без памяти, да и он тоже вроде как...

— Вроде как? — проскрипел адмирал, решительно вставая и резким движением вытирая руки кстати подвернувшейся салфеткой. — Ну, я им сейчас покажу вроде как... За мной!..

Лирическое отступление.

Шейх был красивым человеком. Ключевым словом являлось слово "был" — он был, а теперь его не было.

Тело шейха со следами ног и прикладов покачивалось в петле, сделанной из толстой веревки. Умирал он медленно — если на обычной виселице с выбиваемым табуретом или открывающимся люком человек умирает от перелома шейных позвонков, то шейх умер от удушья. Колючую пеньковую веревку медленно натягивали. Сначала он поднимался на носки, потом повис и еще долго дергал ногами, пока не задохнулся. Позорная смерть для мусульманина...

Олаф презрительно сплюнул — этот гад верещал, как свинья, и выдал все и всех, как только получил пару раз по холеной смазливой роже. Его телохранители числом почти сотня, которые пали, защищая дворец, вели себя куда более достойно и умерли, защищая повелителя. Защищались они отчаянно и умело, но что они могли противопоставить закутанному в глухие бронированные доспехи имперскому спецназу и поливающему их огнем с воздуха штурмовому боту, по невидимой силовой броне которого бессильно расплескивались взрывы зенитных ракет? Старые как мир, хотя и мощные и надежные "Калаши" да несколько БТРов, оказавшихся в подземных боксах? Это даже не смешно, это печально.

Имперский спецназ работал в своей привычной, уже фирменной манере — грубо, стремительно и безжалостно. Фактически, вся стратегия этой операции описывалась двумя словами: "валим всех"! Прижав обороняющегося огнем со штурмбота (это было и не нужно, в общем-то, но здорово экономило время — останавливающее действие пуль старых автоматов было впечатляющим) и не давая им поднять головы, спецназ быстро и сноровисто выгрузился из широкого люка десантного бота, севшего прямо на крышу дворца, точнее, зависшего в полуметре над ней — во-первых, неровная слишком, а во-вторых, было сомнительно, что крыша выдержит такую махину. А потом спецназ начал зачистку, не слишком жалея боеприпасы — из обитателей дворца живой им нужен был только один, причем его местоположение было четко локализовано, а остальные представлялись не более чем нежелательными свидетелями. Именно поэтому, когда прорвавшие оборону спецназовцы шли по коридору, они просто бросали гранаты во все двери подряд, разнося в клочья все и всех без разбору — арсенал, каптерку, комнаты слуг, гарем...

Сам шейх, правда, участь своих близких разделить не пожелал. Очень шустро выскочил из постели, в которой как раз развлекался с какой-то красоткой... Ну, оно понятно — видимо, от грохота эрекция пропала. Правда, это были исключительно его проблемы. В общем, выскочил он и, даже не одеваясь, рванул прочь из дворца, воспользовавшись подземным ходом, явно прорытым как раз на такой случай. Теоретически такой маневр был оправдан — об этом ходе, построенном еще в те времена, когда эмират был обычной папуасией (а не папуасией богатой, как сейчас), а дворец напоминал, скорее, грязную хибару, знать никто не мог — тайна передавалась в их роду из поколения в поколение. Увы, давно почившие в бозе строители не могли предположить наличия у атакующих глубинных сканеров, позволяющих заглядывать под землю на несколько километров. Сейчас спецназ был оснащен куда лучше, чем в тот раз, когда Ковалев со товарищи штурмом брали бандитское гнездо, поэтому операция была спланирована тщательно, разведка проведена и возможные пути бегства шейха были перекрыты. Короче, ждал его на выходе из подземного хода высокий улыбчивый мужчина, за полной никчемностью противника не надевший даже штурмовой брони, и получил шейх, только успевший выскочить из своей норы и ничего не видящий в кромешной темноте южной ночи, сокрушительный пинок в пах. От резкой боли он согнулся, зажимая руками вдребезги разбитые гениталии, и тут же разогнулся, когда тяжелый сапог с металлической набойкой на носке врезался ему в лицо, прямо в зубы.

Зубы остались. Прямо там и остались, на земле у входа, а потерявшего сознание шейха по все тому же подземному ходу победитель за ногу потащил обратно, во дворец, не слишком заботясь о том, что тело пленного в кровь обдирается о валяющиеся на полу многочисленные острые камешки. Спустя несколько минут все в той же спальне, из которой только что пинком вышвырнули наложницу шейха, начался допрос.

А начиналось все на редкость банально. В маленьком южном городе, в котором уже много лет было не слишком спокойно, случился теракт. Событие это было если не рядовое, то уж ни в коем случае не из ряда вон выходящее — три четыре раза в год в городе находили и обезвреживали какое-нибудь взрывное устройство. Ну, иногда не находили и не обезвреживали, и тогда раздавался громкий "БАБАХ" и вокруг разлетались болты, гайки, куски арматуры и прочая дрянь, которой фаршировали самодельные бомбы в качестве поражающих элементов. Как правило, кто-то погибал, кто-то бывал ранен, хотя иногда и без жертв обходилось. Короче говоря, к моменту описываемых событий, таких удавшихся терактов было шесть. Этот был седьмым...

Так уж получилось, что никто не погиб. Ну, как говорится, и слава Богу, однако был нюанс — среди раненых оказались жена и теща одного из солдат, совсем недавно отправившегося с Ковалевым в космический поход. То есть родственники имперского военнослужащего. То есть граждане империи.

Такое просто не могло остаться безнаказанным. Олаф, командовавший силами быстрого реагирования, дислоцированными в Солнечной системе имел на подобный случай совершенно четкие и однозначные инструкции. Президент России тоже был предупрежден о том, что в таком случае, во избежание лишних жертв, лучше оказать имперцам всемерную помощь и содействие — этот момент Ковалев особо обговаривал с ним перед отлетом. Точнее, поставил перед фактом, что стоит помочь, а то всякое может случиться. Например, будут за террористами с крейсера охотиться, не слишком прицельно стреляя по ним из орудий главного калибра. Президент важностью ситуации проникся, так что карт-бланш Олафу был обеспечен.

Наверное, правоохранительные органы раскручивали бы ситуацию долго, многие месяцы, и без сколь либо серьезной надежды на реальный успех. Имперцы действовали по другому. Все въезды и выезды из города были перекрыты. Увы, это удалось сделать не сразу и шанс, что удастся взять террористов по горячим следам, был относительно невелик, однако требовалось использовать любую возможность.

Это была не милицейская проверка — все было намного проще и жестче. В город никого не впускали, из города никого не выпускали. Скандалистов тут же, на месте, арестовывали и отправляли в передвижные КПЗ. Олаф на полном серьезе раздумывал, не вызвать ли на помощь приданный ему крейсер, способный накрыть город силовым полем и полностью предотвратить возможность его покинуть, однако, по здравому размышлению, решил этого не делать — незачем было столь уж явно демонстрировать людям свое присутствие. Да и местность вокруг города была голая, как стол, поэтому для контроля было вполне достаточно нескольких вертолетов, непрерывно висящих в воздухе. Ну а потом началась охота.

Это не секрет, что в правоохранительных органах есть оперативная информация если не о всех, то о почти всех серьезных преступниках. По разным причинам эта информация до суда не доходит, да и сами преступники оказываются на скамье подсудимых куда реже, чем хотелось бы. Однако все это справедливо до тех пор, пока у тех, кто правит страной, не возникнет желания навести порядок — тогда проблема решается практически мгновенно.* Правда, о всевозможных демократических правах и свободах вроде суда присяжных в такой ситуации приходится забыть. В данном случае желание разобраться возникло на еще более высоком уровне.

* Для информации. При Сталине, например, проблема уголовной преступности решалась быстро и качественно. Выжившие после этого уголовники зачастую зарекались совершать преступления.

Уголовников просто выдергивали из постелей, арестовывали на улицах, брали за жабры в ресторанах. Их закидывали в специально подогнанные автобусы и увозили, сопротивляющихся избивали — сильно, но без лишней жестокости, просто чтоб не рыпались, пытающимся убежать аккуратно простреливали ноги. Словом, работали быстро и эффективно, как мощный и бездушный механизм. Прошло не более двух часов, а на небольшом стадионе были как сельди в бочке набиты местные бандиты — и карманники, и "быки", и воры всех рангов. Нынешнее положение уравняло всех, и спокойные люди в черной броне, с автоматами наперевес, ничуть не обращали внимания на злобные выкрики, а подчас и угрозы подконвойного элемента. Правда, вскоре кому-то из них надоело слушать матюги бандитов и он спокойно сказал в мегафон:

— Тихо, или будем стрелять.

А когда вопли не прекратились, по ногам бандитов хлестнула очередь. Больше предупреждений не потребовалось, тем более что медицинскую помощь раненым никто из охраны оказывать не собирался.

А когда сбор преступников был закончен, за них принялись следователи. Не обычные милиционеры или прокурорские, а имперские. Эти не заморачивались игрой в вопросы и ответы — они просто накрепко пристегивали преступников к креслам, накачивали их химией и получали интересующую их информацию без изящных психологических изысков, зато быстро и качественно. Потом информация передавалась сразу в суды — с самого верха пришел приказ считать ее априори достоверной и законно полученной, ни в коем случае не затягивать с решением более пяти минут и выносить максимально суровые приговоры. Ну и мораторий на смертную казнь сняли до кучи. За соблюдением приказа на добровольных началах проследили все те же имперцы. Интересно, за представителей каких спецслужб приняли их местные? Короче говоря, в течение нескольких часов преступность в городе исчезла, а по всем регионам начала распространяться информация о том, что послужило толчком к этому. Впоследствии, после нескольких повторений, оказалось, что ход этот был весьма и весьма дальновидным — не раз и не два местные бандюки или выпроваживали всевозможных бомбистов-стрелков из своих городов, или просто давали на них наводку властям. Но все это было потом, пока же ситуация развивалась по сценарию, от которого в ужас пришли бы правозащитники всего мира.

Прелесть ситуации была в том, что криминальные сообщества в России так или иначе пронизывают все сферы. Это может быть что угодно — от коррумпированного чиновника до вполне законопослушного человека, отсидевшего когда-то на зоне и в той или иной степени сохранившего старые знакомства. Соответственно, в этой среде фактически невозможно что-либо скрыть всерьез. Другое дело, что и наружу выплывает немногое, но когда за дело берутся профессионалы и начинают всех подряд грубо колоть... Как ни таились террористы, готовившие теракт, все-таки краем они зацепили местных не вполне законопослушных граждан, просто не могли не зацепить, ну а дальше размотать цепочку было лишь делом техники.

Из троих, совершивших теракт, в городе оказались двое. Прятались по квартирам родственников, но когда тебя всерьез ищет не ограниченная ни законами, ни техническими средствами спецслужба, такая маскировка выглядит, по меньшей мере, наивной. Взяли их, что называется, тепленькими. Родичей — сразу за решетку, за укрывательство, ко все тем же уркам (до утра половина этих родственничков не дожила, а вторая половина пополнила ряды лагерных "Машек"), а этих двоих стали колоть. Кололи жестко, используя и химию, и старые добрые щипцы для орехов — какая разница, в каком виде окажутся эти двое? Все равно они не доживут даже до суда, так молчаливо, но единогласно решило общественное мнение имперцев. А информация — вещь необходимая, поэтому ее надо было получить немедленно.

Увы, эти двое были всего лишь шестерками — бери больше, кидай дальше... Или, что точнее, принеси-подай-отойди, не мешай. Да, привезли, да, установили, но больше они и не знали ничего. Точнее, почти ничего — имя третьего, того, кто ими руководил, они все же знали, да и фоторобот составили. Точнее, нарисовали, погруженные в гипнотический транс. Что же, и это было немало — процесс, что называется, пошел, и даже понесся, как почуявший шпоры жеребец. По фотороботу, имени и еще куче малозаметных факторов установили личность главаря, и охота началась. На орбиту вышли разведывательные спутники — подобно сгусткам черной мглы, невидимые для радаров и почти неразличимые визуально, они обшаривали район объективами мощнейших камер, разрешению которых могли позавидовать лучшие телескопы Земли, и вскоре беглец был обнаружен. Впрочем, даже если бы он не был обнаружен, его бы все равно перехватили — группа захвата уже шла к месту, где он спрятался. А что удивительного? Придурок не нашел ничего лучше, как вернуться домой и спрятаться в родном ауле. Редкостно предсказуемый ход, хотя, конечно, обусловленный тем, что российские спецслужбы с осторожностью относились ко всевозможным операциям в горных селениях. Теоретически там действительно можно было отсидеться, но охота уже вышла на уровень, когда на средства не смотрят, у Олафа был карт-бланш на любое действие, ведущее к результату, вплоть до орбитальной бомбардировки района. Приданный силам быстрого реагирования крейсер все же снялся с марсианской орбиты и уже лег на курс к Земле, готовый в случае нужды поддержать их всей своей немалой мощью. Последний довод королей** — это довод, который понимают все без исключения, но только в случае, если его действительно готовы пустить в ход. Олаф был готов.

**С латинского: Ultima ratio regum [ультима рацио рэгум].

Французский кардинал и первый министр короля Франции Людовика XIII Жан Арман Ришелье (1585 — 1642) распорядился на всех отливаемых во Франции пушках чеканить эту латинскую надпись.

Позже его примеру решил последовать и прусский король Фридрих II Великий (1712 — 1786): он приказал на своих пушках отливать те же слова, но с поправкой, подчеркивающей их непосредственную принадлежность королю: "Ultima ratio regis" [ультима рацио рэгис] — "Последний довод короля".

Иносказательно: последний, решающий, "королевский" (иногда — с позиции силы) довод, аргумент (шутл.-ирон.).

Впрочем, использовать броненосного космического монстра не потребовалось. Просто рано утром жители маленького горного аула были разбужены ударами прикладов и вышвырнуты из своих домов на улицу. А на улице их ждала совершенно неожиданная картина — несколько десятков человек в странной, черной форме с непривычного вида оружием наизготовку.

Кто-то начал возмущенно говорить... Никто не понял, что — один из "черных" просто достал здоровенный пистолет и, приставив ствол ко лбу возмущающегося, спустил курок. Пуля вышибла нахалу мозги, разбив в клочья череп и забрызгав стоящих вокруг кроваво-серой кашей. Мгновенно установилась гробовая тишина. Олаф одобрительно кивнул прячущему пистолет в кобуру сержанту — так с ними и надо, язык силы понимают все.

— Мне нужен Умар Джанкоев.

— Его здесь нет... — начал было кто-то, и тут же, охнув, согнулся от страшного удара прикладом под ребра.

— Молчать, урод, я не спрашиваю, я говорю — ведите его сюда. А не то сейчас всем обрезание сделаю. Под самый корень.

Местные угрюмо молчали. Стоящий перед ними человек выглядел, как русский и говорил, как русский, но вел он себя не как русский. И окружающие его солдаты тоже русскими не выглядели — все как на подбор высокие, сильные... Породистые — иного слова не подберешь. По сравнению с пацанами-срочниками они выглядели просто пугающе. Некоторые, вдобавок, были одеты в нечто, напоминающее рыцарский доспех, только выглядящий невероятно совершенным. Оружие свое необычное они держали хватко и, главное, пускали его в ход не то чтоб не задумываясь, а с видимым удовольствием. И чувствовалось, что они в грош не ставят ни самих жителей деревни, ни возможных неприятностей от последствий своих действий.

Однако толпа по-прежнему молчала. Олаф пожал плечами: ну что же, он предупреждал. Небрежный кивок одному из солдат, и тот, переведя свой плазменный излучатель в режим огнемета, повернулся к ближайшему дому. Шелестящее пламя тут же окутало постройку. Кто-то закричал, толпа качнулась было вперед — и тут же встала. Длинная очередь из автомата прочертила в пыли перед ними пунктирную черту, заходить за которую не рекомендовалось. Намек был понят — местные цивилизовались прямо на глазах.

— Где Джанкоев?

Солдат с огнеметом развернулся ко второму дому.

— Не надо! Не жгите! Я все скажу!

Две минуты спустя Умара Джанкоева выволокли на площадь — он скрывался в подвале дома родителей своей жены. Олаф презрительно посмотрел на него и небрежно бросил:

— Этого в машину.

Потом он, сопровождаемый двумя солдатами, подошел к дому, поглядел на него, пожал плечами и бросил в дом плазменную гранату. Полыхнуло — и секунду спустя на месте дома осталась только груда дымящихся развалин. Потом притащили тех, кто жил в этом доме, швырнули перед Олафом на колени. Супер брезгливо скривился.

— Сейчас вам вживят чипы. Попытаетесь извлечь — взорвутся. Если через сутки вы еще будете на русской земле — они тоже взорвутся.

— Что вы делаете! — взвыла какая-то женщина.

— А что вы хотели? — почти ласково, но в то же время брезгливо спросил Олаф. — Запомните, крысы, есть законы, и они обязательны для всех. А для тех, кто решил, что ему закон не писан, будет обязательная виселица. Пшла!

— Они не успеют убраться из страны, — заметил кто-то из спецназовцев.

— А мне то что до того? — искренне удивился Олаф. — Ладно, пошли потрошить эту скотину. Мне адмирал голову оторвет, если я не хлопну главного заказчика.

Заказчика своего Умар сдал почти сразу — и заслужил легкую смерть. Еще через три часа тело чиновника, сидящего совсем недалеко, в областном центре, нашли в его кабинете. Причина смерти была ясна безо всякой экспертизы — его затоптали ногами, обутыми в тяжелые ботинки с необычным рисунком протектора. Умирал он тяжело и перед смертью назвал того, у кого получал деньги...

Вот так, по цепочке, которая включала еще немало звеньев, и дошли до шейха. Шейха допросили, повесили, засняв процесс на видео, и теперь минировали дворец (в подвалах, кажется, оставался кто-то живой, но это было поправимо — взрыв все равно разнесет здесь все вдребезги и пополам) и решали, что делать дальше — слишком неожиданной оказалась полученная от него информация.

— Я всегда думал, что они враги...

— Хе, ты наивен, как ребенок, Олаф.

Джим, удобно развалившись в кресле, потягивал из высокого бокала отличное вино. Шейх, похоже, не слишком соблюдал религиозные запреты, а Джим этим бессовестно воспользовался. Полюбовавшись на экибану из висящего араба, Джим продолжил:

— Пойми, миром правят деньги. Это мы с тобой знаем, что есть и другие стимулы — честь, благодарность, дружба... Остальные этого просто не понимают.

— Не обобщай. В мире еще немало нормальных людей. Да вот наши экипажи хотя бы...

— Да так оно, так. Я в общем смысле говорю. Просто слишком много тех, кто меряет на деньги все подряд. Вспомни, ваша страна рухнула как раз тогда, когда количество таких вот людей, для которых деньги заменили честь и совесть, превзошло критическую массу. И у меня в стране то же самое. Я это к чему веду? На людях эти уроды могут сколько угодно проклинать друг друга, на когда дело доходит до денег... Словом, я ничуть не удивлен, что шейх сотрудничал с разведкой Израиля. Хорошо хоть, имена назвал, гад.

— Ну, дальше придется по официальным каналам. У Израиля хорошая контрразведка, вытащить этих ублюдков и не засветиться слишком сложно.

— Официально не получится — не отдадут. Надо бить их, причем так, чтоб "мяу" потом сказать не смели.

— Однако же, Джим, ты антисемит... Вот не ожидал от толерантного американца.

— Ты, Олаф, неприличными словами не обзывайся. Я нормальный американец, а не нынешние жвачные.

— Логично. Хорошо, если окажется, что они замешаны, а признаться не захотят, испытаем на Израиле кварковую бомбу. Мне все равно ее испытать хотелось.

— Понеслись над ними кварки, превратив мерзавцев в шкварки, — скаламбурил Джим.

— Не смешно. Но актуально. Поддерживаю.

И они чокнулись бокалами из тончайшего стекла, наполненными великолепным вином.

Глава 3.

Совещание прошло без сучка, без задоринки. В принципе, идея дальнего поиска витала в воздухе, и о необходимости найти уцелевшие имперские базы задумывались все его участники, поэтому решение было принято почти сразу. Единственная заминка была связана с кандидатурой Синицына, точнее, даже не с кандидатурой (тут претензии были только к его лихачеству и вольной трактовке понятия дисциплины, что, впрочем, для разведчика не всегда является отрицательной чертой), а смешками над тем, что Синицын явился на совещание в огромных темных очках. Очки скрывали великолепный фингал, и все догадывались и о том, откуда он взялся, и о причинах появления на лице офицера столь сомнительного украшения. Ну что же, это было еще одним подтверждением старой истины о том, что ни молодость, ни подготовка, ни отличная реакция не спасут от разгневанного отца.

Впрочем, смешки смешками, а дело с мертвой точки сдвинулось. Синицына утвердили (ну не хотелось Ковалеву назначать его единолично, и были на то свои причины), и он, радостный, бегом промаршировал к дверям. Все посмотрели ему вслед, выпучив глаза — такой формы строевого шага еще никто из собравшихся не видел, однако, не сговариваясь, махнули рукой — в конце концов, никто ведь не заставлял Синицына этот самый строевой шаг изображать, атмосфера здесь была самая что ни на есть непростительно-демократичная. Нет, демократия — это плохо, конечно, но и по уставу постоянно жить — это же загнуться можно. К тому же все свои, можно сказать, узкий круг — сам Ковалев, Шерр, Дайяна, Шурманов... Кого, спрашивается, стесняться? Все одно дело делают.

Ну а закончив с назначением и кое-какой текучкой, и еще раз добродушно посмеявшись над Синициным, которого для солидности произвели в капитаны третьего ранга, приступили к делу не менее важному, хоть и не такому заметному, как бряцанье оружием — обсуждению экономической структуры возрождаемой империи. Пожалуй, это дело было даже более важным, ибо войны рано или поздно заканчиваются, а вот экономика нужна всегда.

Все дело было в том, что производственные структуры Второй империи были созданы не только и не столько даже с целью обеспечения максимальной эффективности, сколько для предотвращения возможного развала государства. Система, использовавшаяся в них, эффективно работала и предотвращала сепаратизм, пока империя имела полноценную государственную власть, но она же отбросила людей на столетия назад, лишь только центральная власть исчезла. И была эта система основана, как это ни парадоксально, на разделении труда.

Все было просто, как молоток, и столь же надежно. Ни одна планета, ни одна звездная система не имела полного комплекта технологий, обеспечивающих возможность строительства межзвездных кораблей. Больше того, этот самый комплект был разбит на очень-очень маленькие части, и в результате одна планета производила реакторы, вторая — топливо для них, третья — системы управления, на орбите четвертой висели доки для сборки корпусов, но материалы, опять же, производились в другом месте и так далее. С одной стороны, такая система приводила к неоправданным затратам на логистику, но, с другой, как только какая-нибудь звездная система пыталась отделиться, империя просто уводила из нее имеющиеся там корабли, а потом с улыбкой наблюдала, как эта самая система скатывается в экономический и социальный коллапс, не имея возможности организовать торговлю с другими мирами. При этом не было тех проблем, которые наблюдались на Земле, когда сепаратисты в таких случаях расползались по другим регионам — бескрайние космические просторы, невероятные пространства пустоты удерживали жителей таки планет-изгоев лучше всякой тюрьмы. Конечно, оставались еще пираты и контрабандисты, готовые за соответствующую плату на что угодно, однако имперские патрули тоже сложа руки не сидели, а сотрудничество с сепаратистами каралось в империи всегда одинаково и без проволочек — смертная казнь через расстрел из корабельных орудий. Ну, вместе с кораблем, на котором летишь, естественно.

Собственно, экономика империи от того, что кто-то выпал из производственной структуры, не слишком страдала. Планет было много, каждый этап производственного цикла дублировался по нескольку раз, а с учетом того, что производственные мощности на случай большой войны всегда строились с запасом и в мирное время особой загруженностью не страдали, то проблема с вынужденным переносом заказов решалась практически мгновенно и безболезненно. После того, как был внедрен принцип такого разделения труда, всевозможные проявления сепаратизма очень быстро сошли на нет — люди поняли, что в одиночку не выжить, а помогать им, когда они начнут вымирать, никто не будет. Система действовала, но ровно до тех пор, пока крепка была центральная власть. Когда же разрушился центр — началось такое...

Теоретически ничего, вроде бы, и не изменилось, но на практике все звучало теперь совсем иначе. Попробуйте произвести, скажем, двигатель для звездолета, если только для корпусов требуются три разных типа сплавов, которые на планете не производятся. Более того, нет ни одной планеты, на которой производятся все три. И, более того, до ближайших планет, где производится хоть один из этих сплавов, десятки светолет. В общем, как только рухнули налаженные связи между предприятиями, рухнуло и все производство, весь цикл, и производить новые корабли стало просто невозможно*. Добавьте к этому попытки увеличить свое влияние силовым путем, предпринимаемые почти всеми, и неизбежные из-за этого войны, в пламени которых сгорели почти все оставшиеся со времен империи корабли — и получаем то, что заслужили.

* Подобное наблюдается и у нас. По оценкам специалистов, "Буран" нам уже не воссоздать.

Конечно, люди — существа умные. Со временем более-менее развитые в научном и техническом отношении планеты вновь научились производить звездолеты, но теперь, в силу объективных причин, это были много более простые, а значит, и менее эффективные модели. По сути, это и стало причиной гибели человечества, как единой цивилизации, и образования кучи небольших анклавов, медленно развивающихся и непрерывно конкурирующих за ресурсы. Именно это и позволило относительно небольшой эскадре старых имперских кораблей нагибать всех подряд.

Самое интересное, что едва ли не единственным, кто имел под рукой возможности для организации производства полного цикла, был незабвенный адмирал Гасс — на его базе была реализована возможность полномасштабного автономного ремонта кораблей любого класса и строительства кораблей до легкого крейсера включительно. Ну, это и понятно, почему для ничем не примечательного вроде бы адмирала сделали такое исключение — достаточно вспомнить, каким невероятным кредитом доверия Гасс пользовался у императора и кем в будущем ему предстояло стать. Ну и еще на некоторых военных базах, вроде тех же баз Охотников, можно было организовать мелкосерийное производство легких кораблей, главным образом, устаревших конструкций, хотя полный цикл там обеспечить было и невозможно и часть необходимого все равно надо было завозить. Теперь же преемникам покойного адмирала предстояло воспользоваться уникальным шансом и восстановить утраченные связи — иначе все их потуги по реанимации империи, в лучшем случае, грозили обернуться повторным коллапсом, может быть, чуть более медленным, чем предыдущий.

Вот этот вопрос и вызвал новые споры. С одной стороны, можно было повторить имперскую систему — это было не так уж и сложно. Механизм отработан, а в нынешней ситуации нестабильности такая мера предосторожности, как возможность блокады сепаратистов, была отнюдь не лишней. Однако, если взглянуть на результат под другим углом, ущербность и уязвимость такой системы тоже была налицо. Одна ошибка — и все рушится, как карточный домик. Империя имела в свое время запас прочности за счет многократного дублирования, но сейчас под рукой было не так и много развитых планет — стало быть, дублирования не будет и уязвимость еще более повышается.

Еще проще было развернуть производство полного цикла на нескольких наиболее развитых планетах. Это давало многие преимущества, хотя на первых порах пришлось бы производить корабли не страшнее эсминца, но — лиха беда начало. Сейчас эсминцы, а лет через десять, глядишь, и линкор на стапелях появится. Ну а остальным подконтрольным планетам, на первых порах, отвести роль доноров ресурсов и продовольствия — все равно на большее пока не способны.

Радужные перспективы, но сразу возникал интересный вопрос о том, что начнет твориться на этих планетах после того, как они наберут силу. Как-никак, они долго были сами по себе, успели хлебнуть вольницы, а преимуществ имперское подданство на первых порах даст не так и много. В далекую перспективу люди смотреть, как правило, не любят, а значит, планеты станут островами сепаратизма, тем более опасными, что сами смогут производить корабли и вооружение высокого качества. Замкнутый круг получается.

В принципе, выход из этого замкнутого круга тоже был виден, что называется, невооруженным взглядом — создать сплав двух этих систем, когда возможностью производить корабли по полному циклу обладают две-три планеты с особо доверенным и проверенным населением, во всех же остальных случаях реализуется имперский принцип. С одной планетой все было ясно — в Солнечной системе уже начали потихоньку строить гигантскую верфь, способную служить колыбелью даже для имперских линкоров и авианосцев последнего поколения. Правда, строительство шло неспешно — почти все и без того невеликие мощности были заняты на ремонт "Инквизитора". Трофейный линкор через месяц должен был выйти на ходовые испытания, после чего строительство верфей могло быть ускорено многократно. Корабли же меньших размеров, крейсера и тем более эсминцы, с ремонтами малой и средней сложности гонять к Земле нужды больше не было — ремонтные доки, построенные на орбитах уже двух планет, и оказавшаяся в неплохом состоянии база Охотников, вполне могли обеспечить их работоспособность.

Все это не могло не радовать, однако если кандидатура Солнечной системы сомнений не вызывала, то иные варианты были куда более шаткими. Ни Лейда (Шерр даже не обиделся), ни иные планеты не обладали ни достаточным производственным потенциалом, ни необходимой степенью лояльности населения, поэтому собравшиеся в очередной раз поспорили и поругались. Обсуждение этого вопроса велось почти каждую неделю, и Ковалев уже всерьез опасался, что ему придется принимать решение единолично и ставить всех перед фактом. К этому, похоже, и шло — хотя время еще, что называется, не поджимало, но и тянуть до бесконечности было нельзя. Самый простой способ убить какое-то дело — утопить его в болтовне, эту простую истину Ковалев хорошо помнил.**

** Достаточно вспомнить Горбачева. Хотя и без него примеров с избытком.

Именно эту мысль он и высказал Шурманову, когда совещание закончилось и остальные разошлись по своим делам. Шурманов задумчиво возвел очи долу и глубокомысленно заявил, что на то Ковалев и адмирал, чтоб решения принимать, а не для того, чтобы грузить людей проблемами. Адмирал в ответ смачно плюнул и направился прочь, но спокойный голос Шурманова остановил его на полпути.

— Вась, ты можешь ответить на один вопрос?

— Да хоть на десять, — Ковалев повернулся, подошел к столу, плюхнулся на первый попавшийся стул и посмотрел на Шурманова. — Спрашивай.

— Почему ты зарубил кандидатуру Акылбекова?

— Этого, который твой протеже? Да потому, что он казах.

Шурманов удивленно приподнял брови. Ковалев усмехнулся:

— Видишь ли, Семеныч, я вообще против того, чтобы назначать выходцев из тех краев офицерами. И вообще, я против того, чтобы вербовать из них кого-нибудь. Да, я в свое время согласился с тобой, когда ты уговорил меня его взять. И с производством в капитан-лейтенанты согласился, и старпомом на эсминец назначил. Я понимаю, что он сын твоего хорошего знакомого и понимаю, что все мы тащим за собой, в первую очередь, своих, но это звание и эта должность — венец его карьеры.

— Почему? — Шурманов был спокоен, но видно было, что разговор становится ему неприятен.

— Семеныч, ты столкнулся в своей жизни едва ли не с единственным казахом, а я поработал в тех местах. Так вот, хочешь завалить дело — назначь начальником казаха. Исключения есть, конечно, но их не так много. Среди них есть грамотные, даже очень грамотные люди, но менталитет у них такой, что стал казах начальником — все, вся контора будет состоять из его родственников, и плевать ему, что они откровенно не тянут. В результате только проблемы огребем. И потом, станет такой начальником — все, туши свет, сливай воду, понтов у него будет больше, чем мух на помойке. Если поставить его исполнителем, то чувствуя палку на спине он работать будет, но начальником, повторюсь, им быть противопоказано. Я не хочу осложнений в дальнейшем, честно скажу, я вообще не хочу набирать ни казахов, ни таджиков, ни киргизов, ни прочих... Разве что самый минимум, в штурмовые роты. Честно говоря, я вообще предпочел бы мононациональные экипажи, хотя этого, конечно, не добиться. Не имею против них ничего личного, но менталитет экипажей, по моему мнению, должен быть единым — проблем сразу снимается куча.

— Некрасиво, но... логично, — подумав, кивнул Шурманов. — Хотя я бы всех под одну гребенку не стриг.

— Я бы тоже, — пожал плечами Ковалев. — Рисковать только неохота. Один раз лопухнешься — год разгребать придется.

— Ладно, ты командир — тебе виднее. Ты уверен, что твой мальчик справится?

— А куда он денется? В первый поход пойду с ним сам, подстрахую малость, а потом пусть сам крутится, авторитет зарабатывает.

— На кой это тебе? Или действительно готовишь себе зятя-преемника?

— И это тоже, — вздохнул Ковалев. — Честно тебе скажу, я бы лучше выпорол их обоих как следует, но, боюсь, не поможет. Похоже, у них и в самом деле любовь...

— Ну да, — проворчал Шурманов. — У них — любовь, а нам, родителям, только за голову хвататься и остается.

— Ну, маленькие детки — маленькие проблемки, большие дети — большой геморрой, — дипломатично ответил Ковалев. Он прекрасно знал, что у Шурманова у самого две дочери, обе неудачно вышли замуж и сидят с детьми на шее у отца. Шурманов к этому относился болезненно, и Ковалев не хотел заострять внимание на семейных неурядицах.

— Ладно, — махнул рукой Шурманов. — Парнишка хоть и не из наших, но, вроде, неглупый. Глядишь — и выйдет толк. Только хоть убей — не пойму, почему ты так хочешь создать нового героя?

— Да потому, что нам очень желательно сейчас увеличить количество брендов.

— Чего? — Шурманов в изумлении уставился на адмирала. — Каких таких брендов?

— Да самых обычных, — пожал плечами адмирал. — Ты никогда не задумывался, что мы представляем в глазах врагов, да и в глазах своих же подчиненных? Нет? А зря. Мы сейчас не просто офицеры, мы — символы. Бренд — это ведь не только торговая марка, это и люди тоже. Ты послушай как-нибудь разговоры матросов, не отрывайся от коллектива — узнаешь много нового. Например, узнаешь, что там, где появляюсь я — всегда победа...

— А разве не так?

— Не совсем. Где появляется мой... да и любой другой линкор — там действительно победа. Попробуй не победить, с нашими-то калибрами. Это, если честно, довольно сложно. Но вот меня теперь считают чуть ли не талисманом эскадры.

— И что в этом плохого? За тобой наши сейчас идут не раздумывая, в огонь и в воду.

— Что плохого? Да то, что я сейчас оказался единственным таким брендом, и это может плохо кончиться.

— Ты что, белены объелся?

— Какой, на фиг, белены? Хочешь маленький исторический экскурс?

— Ну давай, попробуй...

— Помнишь, была такая Русско-Японская война?

— Ну была, и что с того?

— Был там такой адмирал Макаров. Может, помнишь?

— Да помню я, помню, это мы в школе еще проходили. Ты по делу давай.

— А что по делу? Нам в те времена всегда говорили: вот, мол, прогрессивный адмирал, великий флотоводец, царское правительство зажимало... Помнишь?

— Помню.

— Так вот, что интересно, зажимало-не зажимало, а безродный парнишка дорос до вице-адмирала. И должности занимал всегда неплохие. И, кстати, его разработки в дело шли постоянно, а ведь не все они были удачными. Одни облегченно-бронебойные снаряды, от которых потом только проблемы были, чего стоят. И при этом наш великий флотоводец воевал всерьез только в молодости, с турками, на допотопных катерах с шестовыми и еще какими-то там минами. Спору нет, герой, но реально он был теоретиком, эскадрой в бою никогда не командовал и, в принципе, насколько он был бы хорош — неясно. Но в него верили, это был бренд Российского флота, причем верили не только наши, но и враги. Вспомни, когда японцы на наш флот напали, какая была реакция? А простая: вот сейчас Степан Осипович приедет — ох уж он вам, макаки узкоглазые, наподдаст. И что самое смешное, японцы этого тоже всерьез опасались. А потом что было? Может, и наподдал бы, может — нет, но погиб он. И все — у наших руки опустились, в победу всерьез уже никто не верил. Поэтому, думаю, и проиграли в конечном итоге. Понимаешь, к чему я?

— Кажется, да. Ты хочешь сказать, что если сейчас с тобой что-нибудь случится...

— Именно. Это, конечно, катастрофой не будет, но жизнь нам весьма осложнит именно в силу морального воздействия. Поэтому я и хочу создать еще несколько таких вот брендов, пусть рангом пониже — так, на всякий случай. Сам понимаешь, случаи — они ведь разные бывают.

— Сам придумал, али подсказал кто?

— Можно сказать, и подсказали. Помнишь Суворова? Считай, он и подсказал. Он ведь успел не только воспитать учеников, Багратиона там, Кутузова, но и создал им имидж если не великих, то одаренных полководцев. Поэтому впоследствии было кому уделать Наполеона — и солдаты за ними шли. Топал-паша

* * *

был мудр...

* * *

Так Суворова называли турки.

— Короче говоря, создаешь ты Синицыну серьезный имидж... А почему именно ему?

— Не все ли равно, кому? Этот хотя бы не дурак, а то есть тут у нас некоторые... С лучеметами вместо мозгов, им силовая рапира соображаловку заменяет. Да и показал себя парень очень неплохо. Будет он в качестве пробного шара, получится — тогда уже других натаскать будет легче.

— Ну-ну, — с сомнением пожал плечами Шурманов. — Попробуй, чего уж там. Хуже не будет.

— Не будет, — кивнул адмирал, вставая. — Ладно, Семеныч, давай, я пошел — работы много...

Глава 4.

Банг! Банг! Ба-банг!

Ковалев с ехидной усмешкой оглядел своих офицеров:

— Полагаю, это достаточное основание для того, чтобы не тратить время на бессмысленные переговоры. Главному калибру: огонь на поражение!

А ведь так хорошо все начиналось...

Первый выход рейд-эскадры дальнего поиска был проведен без помпы — просто однажды три эсминца, линкор и корабль обеспечения снялись с парковочных орбит и растворились в глубинах космоса, взяв курс на район, где, если верить старым картам, располагалось сразу четыре имперские базы — две военные, пограничная и база обеспечения. Кроме того, по непроверенным данным в том же квадрате располагался узел дальней космической связи, но точной информации об этом, к сожалению, не было даже в адмиральском сейфе. В принципе, корабль обеспечения был не нужен, все цели находились в пределах радиуса действия даже эсминцев, не говоря уже об имеющем значительно большую автономность линкоре, но задачей в данном случае был не только и даже не столько поиск, сколько отработка тактики действия при проведении этого поиска. Так что транспортный корабль, нагруженный под завязку и напоминающий советский магазин "Тысяча мелочей", неспешно ковылял в составе эскадры, сильно замедляя ее скорость, чем вызывал бурю негативных эмоций у ее молодого командира. Остальные капитаны эсминцев, тоже молодые и не менее энергичные, молчаливо поддерживали своего командира, но сделать ничего не могли — любая эскадра всегда равняется "по последнему".

Ковалев лишь посмеивался в усы, которые он отпустил перед походом, заявив, что сбреет только когда вернется. Ну, это так, чтоб Дайяну подразнить, а то уж совсем обнаглела — вообразила, что может мужчине скомандовать, что тот делать должен, сколько пива имеет право выпить и во сколько обязан домой возвращаться. Ну и усы она тоже терпеть не могла.

Так вот, неспешностью движения Ковалев был доволен. Он специально выбрал не самый быстрый из транспортов, чтобы затянуть дорогу — опасался, что молодой и горячий кап-три, на радостях от свалившихся на него возможностей и оказанного доверия, рванет подвиги совершать, а ведь подвиг одного — это почти всегда следствие ошибки другого. Или своей собственной, но от этого не легче. Так что незачем торопиться, пускай с Синицына по пути немножко запал сойдет, и тогда к моменту начала операции он будет куда более собран и аккуратен. Воспитательный момент, так сказать.

Несмотря на возмущение Синицына медлительностью транспорта, в точку базовой стоянки прибыли четко по графику. В окрестностях неприметного красного карлика не было ничего, что могло бы привлечь внимание — его система для жизни оказалась совершенно непригодна. Три газовых гиганта, вокруг которых вертелись их спутники, представляющие из себя банальные каменные глыбы-переростки, лишенные даже намека на атмосферу, для колонизации были абсолютно бесполезны, а вот организовать там временный лагерь можно было вполне. Главное, что отсюда было удобно добираться до любой из имперских баз, а сами корабли было трудно обнаружить. Зато появление чужака обнаружить было, наоборот, легко — локаторы линкора обшаривали систему, практически лишенную таких массивных природных образований, как астероиды, без малейших усилий.

Вообще, идеальное место для испытания тактики действия эскадры легких сил. По сути, эсминцы — корабли неплохие, но не слишком универсальные. Огневая мощь у них хоть и велика, но однозначного преимущества перед кораблями тех же адеров не дает. Да и корабли человеческих псевдогосударств, собравшись толпой, могут изрядно попортить крови одиночному кораблю такого класса. Бронирование эсминцев тоже далеко от идеала. Скорость, правда, хорошая, но радиус действия не так уж велик. Словом, эскадра, состоящая из одних эсминцев, довольно уязвима — у них ведь изначально другое предназначение. Требовалось придать им что-то, что обеспечило бы соединению устойчивость.

Для этих целей Ковалев и планировал использовать линкоры и линейные крейсера, придавая рейд-эскадре на каждый поиск какой-нибудь из кораблей этого класса. Ну а чтобы не жечь зря топливо да не расходовать непонятно на что ресурс двигателей, организовывать временные базы. То есть корабль обеспечения шел с эскадрой, потом занимал выгодную позицию и ожидал возвращения эсминцев, а линкор (а в перспективе и авианосец) дрейфовал рядом, охраняя его и обеспечивая эсминцам пути отступления. В случае опасности, эсминцы должны были отступать к базе, под защиту тяжелых орудий линейного корабля, ну а дальше — по ситуации. Такая вот концепция — простая, как молоток и, теоретически, столь же эффективная. Теперь предстояло опробовать эту идею на практике, для чего Ковалев и отправился с эскадрой.

Как и предполагалось, линкор и транспортный корабль остались в системе, расположившись на орбите самой крупной планеты, а эсминцы отправились на разведку. Первую базу, расположенную на крупной космической станции вне звездных систем, они нашли без проблем, хотя ничего интересного на ней не оказалось. Очевидно, когда военные поняли, что произошло, они просто-напросто погрузились на корабли, аккуратно законсервировали базу и отбыли в неизвестном направлении.

Сама база, конечно, была практически в идеальном состоянии — реакторы, работающие едва на одну десятую мощности, только на поддержку механизмов самотестирования и авторемонта, практически не выработали ресурс. Даже топлива в бункерах должно было хватить еще как минимум лет на триста. Сохранилось все, даже продукты в огромных холодильниках были в полной сохранности. Огромный плюс расположения вне систем — базу никто не нашел, да и не искал, похоже.

Вот только не было на базе ничего интересного. Ну, база и база — здоровенная бочка с тщательно простерилизованным воздухом, несколькими ангарами для звездолетов, сейчас пустыми, внешними причалами и неплохим вооружением. С практической точки зрения почти что ноль, потому как даже если на нее вновь ввести гарнизон, сама по себе база не нужна, ибо для нее нет задач, которые она бы здесь решала. Раньше — да, были, хотя и неясно, какие, однако империя редко делала что-то из любви к искусству, имперцы, особенно имперские военные, были людьми практичными. Перегонять ее в другое место — слишком сложная операция. С точки зрения оборудования — так на ней можно было делать лишь текущий ремонт кораблей, классом не выше корвета, а для мелкого ремонта всякой мелочи и без этой базы других точек уже достаточно наклепали. Словом, задраили ее по новой, и оставили в покое — может быть, когда-нибудь пригодится.

Вторую базу, и тоже военную, нашли так же быстро — оно и понятно, все-таки эта территория раньше была хоть и пограничьем, фронтиром, но все-таки территорией империи, а у себя дома имперцы привыкли никого не бояться. База располагалась не в открытом космосе, а в системе небольшого белого карлика, не слишком-то переполненной планетами и астероидами, на орбите одной из планет. Меры по маскировке базы были, скорее, формальностью. Очевидно, это ее экипаж и подвело.

Когда эсминцы приблизились к базе, глазам собравшихся на мостиках офицеров предстало воистину эпическое зрелище. Даже на записи, которую просматривал позже Ковалев, это выглядело впечатляюще, что уж говорить о том, как это смотрелось вживую, да еще и с небольшого расстояния.

Эта база, как и предыдущая, располагалась на космической станции, только была она впятеро большим по размеру, вдесятеро лучше защищенным и в тысячу раз более сложным сооружением. Тем уважительнее стоило отнестись к тем, кто сумел эту базу раздолбать — как минимум, они имели возможности, равные имперским.

Как развивался бой, было, в принципе, ясно. Сначала велась артиллерийская дуэль, в которой нападавшие понесли потери. Во всяком случае многочисленные, хотя и не поддающиеся идентификации после ударов имперских орудий обломки все еще вращались на своих орбитах. С учетом того, что часть из них наверняка улетела в космос, а еще часть неизбежно должна была упасть на поверхность планеты, растворившись в покрывающих ее континенты сплошных зеленых джунглях или утонув в океанах, первоначально количество обломков, а значит, и поврежденных, а скорее всего, разрушенных вражеских кораблей, было впечатляющим.

Однако, судя по всему, силовое поле станции было все-таки пробито либо перегружено до состояния саморазрушения. Во всяком случае, когда разведчики спустились в генераторный зал, все генераторы силового поля представляли собой не более чем груды оплавленного металла. Кто бы ни атаковал станцию, совокупная мощь его орудий должна была быть очень велика — станции такого класса защищались силовыми полями, как минимум соответствующими уровню линейного корабля, а чаще всего даже более мощными.

Далее события развивались по вполне предсказуемому сценарию. Лишившаяся силовых полей станция превращалась не более чем в гигантскую неподвижную мишень. Тактика в таком случае предписывала или покинуть ее и спасаться, или сдаваться на милость победителя. Спасаться, похоже, практически никто не пожелал — во всяком случае, из почти сотни спасательных капсул, находившихся в аварийных стартовых узлах, стартовали только две — остальные были на месте, причем сохранились они отлично, были исправны и заправлены топливом. До поверхности планеты они своих хозяев, во всяком случае, доставить были способны.

Трудно сказать, пыталась станция сдаться, или нет, а может, просто ее капитуляцию не приняли, но бой продолжился. Вполне возможно, орудия базы действовали еще какое-то время, но потом в борту станции чем-то очень мощным проделали дыру таких размеров, что все, кто это увидел, не сговариваясь, охнули.

Впрочем, гигантская пробоина была не одинока — вся внешняя полусфера станции была усеяна дырками поменьше, размерами от нескольких миллиметров до гаражных ворот. Очевидно, когда исчезло силовое поле, станцию долбили из всего подряд, а потом, окончательно подавив артиллерию, высадили штурмовые группы, которые и произвели зачистку.

Разведчики, пройдя по коридорам станции, обнаружили в ее центре, бронированном ядре, следы жестокого боя и множество трупов людей в скафандрах — и тяжелых десантных, и обычных рабочих, прошиваемых насквозь не только из лучеметов, но и просто летящим куском арматуры. Очевидно, здесь собрались все, кто уцелел после обстрела станции, и приняли последний бой, отчаянный и безнадежный. Тела в вакууме отлично сохранились, и придавали картине боя сюрреалистический и даже какой-то гротескный вид.

С базы разведчики выбрались, подавленные увиденным. Большая, хорошо вооруженная и отлично защищенная база — и вдруг уничтожена. Даже эскадре Ковалева, даже собери он в кулак все четыре, а точнее, уже пять имеющихся у него линейных кораблей, сделать подобное было бы достаточно сложно. К тому же не нашли ни одного трупа нападавших — то ли их всех победители забрали с собой, то ли трупов просто не было. В последнее, правда, верилось с трудом, потому как при штурме укрепленного объекта со сложной конфигурацией и многочисленными коммуникациями, дающими пространство для маневра силами, обойтись совсем без потерь, даже имея подавляющее преимущество, практически невозможно.

Людей было жалко, станцию — тоже. Такая станция как раз могла бы пригодиться — она ведь была не только космической казармой для сил быстрого реагирования, как первая, а еще и складом, сейчас сгоревшим, приличных размеров доком, предназначенным для ремонта кораблей всех классов, причальным комплексом, способным служить орбитальным терминалом, и еще много чем по мелочи. Система предназначалась для колонизации, две пригодные для жизни планеты возле одной звезды — большая редкость, обычно приходилось проводить мероприятия для адаптации планет под человеческий организм, как называли это земные фантасты, терраформирование.

Чуть-чуть подсластил пилюлю полуразрушенный док — в нем обнаружился самый настоящий корабль, причем не какой-нибудь транспорт, а вполне себе полноценный линейный крейсер типа "Странник". Корабль вполне приличный, одного поколения с "Громовой звездой", имеющий увеличенный радиус действия и предназначенный для дальней разведки за пределами исследованной части галактики. Ясно было, и почему он оказался в доке — в борту его была дыра, и в корабле явно велись ремонтные работы, два двигателя из четырех были извлечены. Дыра, судя по всему, тоже была от попадания чего-то очень мощного, послабже имперской торпеды, но вполне сравнимого со снарядом главного калибра имперского же линкора. Странно, что такой корабль остался в доке, когда начался бой, даже с такими повреждениями он мог натворить дел, хотя... Если атака была внезапной, то в момент начала боя он был в доке, выйти из которого — дело непростое и не на пять минут. А потом стартовать стало просто некогда, под обстрелом защитное поле снимать нельзя. Ну а когда начался штурм станции, док был уже практически разрушен и разгерметизирован, и мертвый корабль не привлек внимания. Если же еще и реакторы корабля во время ремонта были заглушены, то выбраться из дока и принять участие в бою он просто физически не мог, зато и потом, лишенный источников энергии, не был виден для сканеров в этой груде обломков.

Такой корабль, конечно, ценная находка. Можно сказать, ценнейшая. Даже если не удастся восстановить, то на запчасти пойдет. Однако общее впечатление от увиденного оказало на людей гнетущее впечатление и потому Синицын всерьез задумался над тем, стоит ли продолжать поиск, или лучше будет вызвать на помощь линкор и дальше двигаться под прикрытием его орудий. Однако, по здравому размышлению, он решил продолжить поиск самостоятельно, поскольку то, что произошло здесь, явно имело место сотни лет назад, а потому опасности представлять вроде бы не могло.

На всякий случай, он принял решение обследовать планеты системы — все-таки, две спасательные капсулы от базы ушли, и уйти они могли только в направлении планет. Конечно, за такое время живых там наверняка уже не осталось, но, возможно, удалось бы найти документы, проливающие свет на происшедшее — вахтенного журнала на базе так и не нашли, а электронные носители информации были разрушены буйством электромагнитных полей во время боя, и самим временем.

Поиск, что логично, начали с планеты, на орбите которой располагалась база, однако капсул не нашли. В принципе, маяки, которыми оснащалась каждая капсула, должны были проработать все это время без ущерба для себя, запас прочности у них был огромным, поэтому предприятие совсем уж безнадежным не выглядело. Однако сканирование планеты с кораблей результатов не принесло, и эсминцы отправились к следующей планете. И нарвались.

Навстречу им из атмосферы вырвались два десятка кораблей размером с крейсер, невиданной ранее каплевидной формы. В информатории данных о таких кораблях не было, на корабли адеров, единственных, кого имперцы реально опасались, они не были похожи, однако, когда Синицын, на всякий случай чуть изменив курс, послал им запрос на общеимперском, эти корабли немедленно открыли огонь. Первое же попадание практически погасило щиты на флагманском эсминце, и имперские корабли, развернувшись, со всех ног рванули прочь.

Однако неожиданный противник оставить имперские корабли в покое не пожелал. Вполне разумно, кстати, потому что упусти одного разведчика — сразу же следом другие набегут. Логика вполне человеческая, только вот от этого было не легче.

Эсминцы уходили на предельной скорости, форсируя двигатели, а преследователи практически не отставали — похоже, их ходовые характеристики были почти аналогичны возможностям имперских кораблей. Хорошо еще, что Синицын вовремя дал команду на отступление и оказался вне досягаемости их орудий прежде, чем они набрали ход — разгонялись корабли противника все-таки медленнее. Конечно, можно было бы попытаться покачать права на тему "кто здесь самый главный папа", но при соотношении один к семи и сравнимом вооружении сторон это смотрелось как-то несерьезно и результаты перестрелки выглядели крайне предсказуемо. Это если не считать того, что на планете кроме этих кораблей могли найтись и еще.

В общем, имперские корабли бодро драпали, чего с эскадрой Ковалева не случалось еще ни разу. Ну а противник, так и не идентифицированный, соответственно, преследовал. Возможно, рвани Синицын в сторону густонаселенных планет, до которых было не так уж и далеко, на такой скорости не более полутора суток, преследователи и отстали бы. А может быть, и нет. Однако он упорно держал курс прочь от человеческих миров, поэтому мысли о том, что "было бы", относились, скорее, к разряду теоретических. А может, преследующие Синицына разбирались в спектре выхлопа двигателей земных кораблей, и на них как красная тряпка на быка действовали явные признаки их перегрева — издержки движения на форсаже. К счастью, имперские корабли вообще и их двигатели в частности строились с огромным запасом прочности, поэтому Синицын смог держать ход своих кораблей сутки. А больше ему и не требовалось.

Со стороны его маневр в сторону необитаемой системы и последующий разворот в направлении одного из газовых гигантов смотрелся, как жалкая попытка отчаявшегося человека спрятаться в этой совершенно непригодной для таких игр системе или хотя бы за счет вынужденного для обеих сторон снижения скорости из-за внутрисистемных маневров дать отдых перегруженным двигателям. Возможно, преследователи тоже так подумали, возможно, просто поддались азарту, сказать точно потом было уже невозможно. Однако свою ошибку они наверняка поняли как раз в тот момент, когда, обогнув планету, обнаружили линкор, который в знак приветствия дал по их кораблям салют всем бортом. В упор.

Глава 5.

Надо сказать, что до самого последнего момента на мостике линкора не утихал спор о том, стоит ли разносить непрошенных гостей на запчасти сразу, или вначале стоит впечатлить их мощью орудий флагманского корабля, а потом попытаться вступить в переговоры. Большинство офицеров были за то, чтобы попытаться, благо орудия линкора и не таких делали сговорчивыми, однако Ковалев, ставший после своего последнего контакта с представителем другой цивилизации чертовски недоверчивым, горой стоял за то, чтобы сначала открыть огонь, а потом вдоволь поизучать обломки — спокойно, вдумчиво и безо всякого риска.

Спор решили сами неизвестные корабли, открывшие огонь, как только увидели линкор. Ответ был адекватным — в смысле, главным калибром на поражение. Ну и результат тоже, в общем-то, оказался предсказуем — против артиллерии линкора защита кораблей противника не плясала.

Вообще-то, конструкция космических кораблей весьма отличается от кораблей морских. Отличается — это мягко сказано, от "корабля" остается, по сути, одно название, да и то в качестве дани традиции. Это относится абсолютно ко всему, в том числе и к расположению артиллерии.

Практически вся огневая мощь боевого корабля ориентирована на его носовую полусферу — последнее в классических земных морских кораблях, конечно, тоже встречается, но достаточно редко*. У морского линкора максимум огневой мощи приходится на бортовой залп, у космического — на фронтальный, поэтому встретить противника бортовым залпом было не самым лучшим решением. Увы, выбирать особо не приходилось — корабли, преследовавшие имперские эсминцы, в последний момент совершили поворот и вышли из-за планеты совсем не там, где их ждали. Линкор же развернуть не так-то просто — миллионы тонн брони и механизмов обладают завидной инерцией. Впрочем, бортовой залп "Громовой звезды" тоже оказался более чем внушительным.

* Пожалуй, более-менее полноценно такое решение было реализовано только на французских линкорах и линейных крейсерах времен Второй Мировой войны.

Корабли противника шли строем "пирамида". Классический строй, его и имперские корабли применяли, и многие флоты иных цивилизаций. Пять пирамид по четыре корабля, один на острие, остальные прикрывают и поддерживают огнем. После залпа "Громовой звезды" пирамид осталось четыре — та, которая располагалась в центре боевого ордера вражеской эскадры, просто исчезла, орудия линкора превратили четыре не самых маленьких корабля в облачка слабо светящегося газа.

Неизвестные корабли проявили похвальную маневренность, а те, кто ими управлял — отменную сообразительность и скорость реакции. Вместо тог, чтобы драться с бронированным мастодонтом, внезапно объявившимся на их пути, они, не теряя строя внутри пирамид, совершенно синхронно развернулись, причем сделали это настолько быстро, что второй залп линкора пропал даром. Однако уклониться от удара не значило спастись, и вот тут-то они допустили ошибку, рванувшись назад, к материнской (или какой там еще) планете.

Внутри системы, пользуясь своей маневренностью и превосходством в динамике разгона, эти корабли могли бы достаточно долго маневрировать, уклоняясь от атак могучего, но неповоротливого из-за колоссальной массы линейного корабля. Такая тактика давала шанс хоть кому-то из них спастись, пока остальные отвлекают имперские корабли, однако чужие корабли рванули в открытый космос, да еще всей эскадрой, удерживая строй. В открытом же космосе линкор хотя и не мог разгоняться так же быстро, в максимальной скорости заметно превосходил малые корабли**. К тому же, ему не надо было бояться таких естественных преград как пылевые и газовые облака, которыми был богат сектор. Легким кораблям приходилось маневрировать, уклоняясь от встреч со скоплениями космической пыли, линкор же, благодаря мощным силовым полям, продирался сквозь них, не замечая препятствия. Более крупные преграды, такие как метеорные рои или астероиды, конечно, были опаснее, но они и встречались куда реже. Во всяком случае, пока что имперцам в этом районе не встретилось ни одного, хотя, конечно, наблюдение за космосом в целях обнаружения потенциально опасных объектов велось непрерывно.

** Справедливо и для морских военных кораблей. Так, скорость современного эсминца в пределах 30 узлов, скорость устаревших американских линкоров свыше 32 узлов. Это, разумеется, связано, в основном, с тактикой применения этих кораблей и изменившимися со времен Второй Мировой войны задачами, но факт остается фактом.

Эсминцы, бросившиеся было в погоню следом за линкором, были остановлены повелительным голосом адмирала. В самом деле, уступая кораблям противника в скорости, они только связывали бы линкор, да и двигатели их требовали как минимум профилактики. Сутки на форсаже — это вам не кофе выпить. К тому же не следовало оставлять транспорт без охраны. В общем, два эсминца должны были подтянуться позже, благо куда держать курс было известно, два других — при любых раскладах охранять корабль снабжения. В гордом одиночестве имперский линкор пошел за улепетывающим противником.

Ситуация была прямо противоположна той, которая складывалась совсем недавно. Сейчас уже неизвестные корабли вынуждены были бежать. Двигатели их были, похоже, аналогичны имперским, во всяком случае, спектр выхлопа отличался не более, чем у двигателей имперского образца, произведенных на разных планетах. Сейчас в этом спектре все заметнее были признаки перегрева — похоже, как раньше имперские эсминцы, чужие корабли шли на форсаже. Разница была в том, что линкор и сейчас мог их настигнуть в любой момент, однако Ковалев не торопился. Зачем? Все равно конечная точка маршрута известна, а так — шарахнутся в стороны, разбегутся, лови их потом. Нет уж, проще раздавить всех сразу, прямо на месте.

Преследуемые, похоже, тоже это поняли — отклонились от курса, пытаясь увести линкор за собой. Смело. Ковалев на провокации не поддался, продолжая держать курс на систему, в которой произошла драка. Противник вновь лег на прежний курс, однако ненадолго — очень скоро вражеские корабли развернулись и атаковали линкор.

Ну, с атакой они, конечно, погорячились — то, что было смертельно опасно для эсминца и вполне могло покалечить крейсер, для линкора не страшнее, чем дробь для медведя. Сосредоточенный залп шестнадцати кораблей лишь встряхнул линкор, зато ответный удар спалил еще восемь кораблей противника — ровно половину атакующих. Остальные вновь ринулись прочь, но два корабля не успели выйти из зоны поражения и разделили судьбу своих товарищей — одного разнесло в пыль, второго задело уже на излете, превратив в раскаленный добела слиток металла.

Похоже, опыта боя с имперскими кораблями противник не имел — отчаянно-смелая атака была организована, мягко говоря, не слишком умно. Пытаться поразить корабль такого класса в лоб, там, где наибольшая концентрация огневых точек, равносильна самоубийству, которое, в принципе, и произошло. Линкор просто смел пытающихся остановить его храбрецов, хотя, конечно, такая готовность к самопожертвованию не могла не вызвать уважения. Но уважение уважением, а война войной, поэтому преследование прекращать Ковалев не собирался. Единственное, чего он опасался, так это нарваться в системе на засаду из сотни таких вот корабликов, однако, по здравому размышлению, решил, что шансы на такой поворот минимальны. Во-первых, будь у противника столько кораблей, они бы расстреляли имперские эсминцы сразу же, а не сидели до последнего в засаде, маскируясь атмосферой планеты, в надежде, что имперские корабли пройдут мимо. А во-вторых, они бы не пытались отвести угрозу от планеты ценой собственной жизни, если бы знали, что впереди их ждет помощь.

Гонка продолжалась не так уж и долго — заметно меньше, чем потребовалось кораблям противника, чтобы добраться до системы, где они влетели в импровизированную, но от этого не менее эффективную засаду. Впрочем, они, по понятным причинам, торопились сейчас намного больше. Однако, как оказалось, кое-какие сюрпризы имперскую эскадру все же ждали, и начались они сразу же после того, как имперский линкор приблизился к планете, с которой взлетели атаковавшие эсминцы чужие корабли.

То, что навстречу линкору выдвинулись еще два десятка кораблей того же класса, какие он только что обратил в бегство, ни Ковалева, ни и его офицеров ничуть не удивило и уж, тем более, не испугало. Вот то, что бой предстоял в системе, где у противника были все преимущества в маневренности, было заметно хуже, однако тоже смертельным не было — силовая защита линкора была достаточно мощной, чтобы не оставить противнику реального шанса уничтожить или повредить имперский корабль. Да, угол атаки и, вполне вероятно, дистанцию боя будут теперь выбирать не имперцы, однако ничего смертельного в том не было. А вот то, что навстречу линкору из глубины системы внушительными темными тенями начали выдвигаться два корабля вполне сравнимых с ним массы и габаритов, заставило Ковалева насторожиться и пересмотреть решение о немедленной и решительной атаке.

Год назад свежеиспеченный адмирал со всем задором дорвавшегося до большой дубинки дикаря, убежденный в неуязвимости имперских кораблей и всесокрушающей мощи их орудий, скомандовал бы атаку, даже не задумываясь над тем, кого он видит перед собой. Пол года назад он бы три раза подумал, а потом бы все равно атаковал. Сейчас Ковалев скомандовал отступление — опыт, полученный собственными кровью и потом, привил ему чувство здоровой осторожности, поэтому бросаться очертя голову на неизвестного противника Ковалев не собирался. Вместо этого он приказал замедлить ход, и вскоре его линкор лег в дрейф неподалеку от системы — так, чтобы иметь возможность наблюдать за ней и, в то же время, в случае чего дать деру.

Наблюдать-то смогли, вот только увиденное не радовало. Те две дуры, которые имперцы засекли, при ближайшем рассмотрении превратились в четыре — два других корабля, как оказалось, были до поры до времени скрыты звездой. Все четыре, судя по их уверенным, но неспешным маневрам, представляли из себя то ли не очень большие и тихоходные, но отлично защищенные линкоры, то ли мониторы-переростки. И то, и другое, если вдуматься, в орбитальных боях одинаково хреново. С учетом того, что оружие каплевидных крейсеров (а корабли, с которыми пришлось иметь дело, безо всяких натяжек можно было отнести к этому классу) оказалось вполне сравнимым с имперскими аналогами, от обороняющих систему линкоров, пусть и небольших, можно было ожидать любой пакости.

Ковалев с мрачной усмешкой оглядел собравшихся на мостике офицеров:

— Ну что, господа, какие будут идеи?

— Атаковать...

Ответ прозвучал, как будто единым выдохом — редкостное единодушие. Адмирал с тоской подумал, что пси-блокировка, даже в ослабленном варианте, все равно в некоторых аспектах тормозит человеческое мышление. В самом деле, как развивается ситуация с формальной точки зрения? Да банально! Имперские корабли, находясь на имперской же территории (то, что эту систему ни один имперский корабль не посещал уже несколько столетий, роли в данном случае не играло), были атакованы кораблями неизвестной цивилизации. Более того, эта самая цивилизация расположилась на принадлежавшей империи планете и не только не собирается ее отдавать, но и при приближении имперского линкора вывела в космос тяжелые боевые корабли. Интересно, кстати, где они до того прятали этих монстриков? Синицын о них ничего не докладывал — значит, не обнаружил. А считать командира эскадры дальнего поиска некомпетентным и неспособным обнаружить цели таких размеров, было, по меньшей мере, глупо. В такой ситуации нормальной реакцией для человека с пси-кодировкой было уничтожение наглых захватчиков, что, в общем-то, и намерены были сделать офицеры. Однако все-таки живости мысли им сейчас явно не хватало — сунувшись в систему и ввязавшись в бой, "Громовая звезда" рисковала, как минимум, получить хороших плюх. Вообще же, Ковалев сильно сомневался в способности одного-единственного линкора навалять всем подряд. И, как назло, расстояние до базы было достаточно велико, чтобы не давать эффективно использовать дальнюю космическую связь, а буй-ретранслятор никто выставить не догадался. Ошибка, которая могла дорого обойтись.

А еще Ковалева очень сильно напрягал простенький вопрос: почему, имея в загашнике такие силы, неизвестные все же тянули до самого конца. Уничтожить корабли-разведчики было не так уж и сложно. Или, может, боялись, что на помощь пропавшим эсминцам в гости к ним заявится что-то большое и тяжелое? Так оно и без этого в конце концов заявилось, в лице имперского линкора. Нелогично это было, в общем.

Радовало в ситуации, пожалуй, только то, что противник явно был намерен придерживаться оборонительной тактики — похоже, там прекрасно понимали, что вряд ли сумеют догнать имперский линкор, вздумай он уйти. Да и драться с ним в открытом бою никого, похоже, особо не тянуло — преподнесенный вражеским крейсерам урок был жесток и нагляден. Обе стороны занимали сейчас выжидательную позицию — самую, пожалуй, логичную в ситуации, когда ничего не можешь изменить.

Ковалев думал недолго. Решение, принятое большинством голосов одного адмирала, было простым, как топор — ждать. Пройдут сутки (а в том, что Синицын сумеет провести профилактику двигателей своих эсминцев в рекордно короткие сроки, адмирал не сомневался), максимум двое — и подтянутся пара эсминцев, а это — корабли, которые можно использовать в качестве курьерских. Эсминцы выйдут в зону действия любого ретранслятора, свяжутся с базой, а дальше все, никаких проблем. Стратегическая инициатива моментально окажется в руках имперцев. Нет, конечно, можно было и сейчас начать разносить тут все вдребезги и пополам — пройти, например, но большой скорости, чтобы перехватить не успели, мимо системы, да и дать пару тройку залпов — этого достаточно, чтобы расковырять вражескую планету до мантии, но уж слишком не хотелось. Куда больше Ковалеву хотелось разобраться, что произошло в этой системе во времена краха империи, кто и когда сюда пришел, почему не пытались разграбить разрушенную базу, на которой даже сейчас, спустя века, можно было найти немало интересного. Да и трофеи кое-какие наверняка можно было поиметь — как-никак не обмылков каких-то опускать планируется, а громить планету высокоразвитой цивилизации, это понимать надо. Грабить надо тех, у кого есть, что взять...

Почти трое суток линкор висел в окрестностях системы, наблюдая за происходящим. Ковалев уже начал нервничать, тем более что связи с эсминцами не было. Обычно на такой дистанции мощные станции имперских кораблей без проблем добивают до адресата, обеспечивая вполне устойчивую связь, однако в этом районе космос прямо-таки изобиловал гравитационными аномалиями — мелкими, ни на что особо не влияющими и из общей картины выпадающие только их избыточной концентрацией на кубический парсек. Вот эта куча аномалий и сбивала связь, из-за чего и пришлось эсминцам не так давно устраивать грандиозный драп и напрягать двигатели столько времени вместо того, чтобы просто вызвать помощь. Теперь же беспокоиться приходилось Ковалеву.

К счастью, ничего страшного не произошло — просто эсминцы слишком долго вынуждены были заниматься профилактикой двигателей. Перегрузка оказалась более чем серьезной, двигатели были капитально перегреты, поэтому, прежде чем ими смогли заняться, прошло несколько часов, а потом понадобилось дополнительное время на устранение неполадок. Кроме того, Синицын, что вполне логично, предпочел, пока корабль снабжения под боком, заодно уж провести бункеровку своих кораблей. Да и шел он сюда дольше, чем мчался отсюда — не напрягал зря двигатели. Все верно, никто ведь теперь за ним не гнался, пытаясь поджарить.

Эсминцы пробыли с линкором совсем недолго — Ковалев почти сразу передал Синицыну приказ двигать к базе за помощью. Молодой офицер характер проявлять не стал — прекрасно понял, что зря такой приказ не отдадут и обижаться тут не на что, поэтому эсминцы незамедлительно рванули за помощью. От системы, правда, выдвинулись крейсера — рассчитывали, очевидно, перехватить курьеров, однако шансы их изначально были ничтожными, такое действие походило, скорее, на жест отчаяния. Линкор тут же дал по ним залп поперек курса — на такой дистанции огонь его орудий вряд ли мог быть эффективен, это был просто намек, который был понят совершенно правильно.

Через неделю нудного висения в космосе, к Ковалеву подошла, наконец, поддержка. Шурманов, на сей раз, решил не мелочиться — привел с собой все четыре имеющихся на базе корабля линейного класса, благо броненосец как раз тоже был под рукой, Землю охраняла крейсерская эскадра. Кроме того, явились два авианосца и монитор. Через несколько часов ударный флот вошел в изготовившуюся к обороне систему.

Глава 6.

Имперские корабли входили в систему медленно, не торопясь, с осознанием своей силы. Если честно, то основным здесь было даже не осознание могущества, а банальная осторожность — мало ли, какие сюрпризы могут попасться на пути? Однако со стороны все это выглядело так, как будто имперцы просто растягивают удовольствие от предстоящей бойни.

Линкоры шли строем фронта, в центре — "Империя", остальные — вокруг нее, крестом. Авианосцы остались за пределами системы, готовые в любой момент поднять штурмовики и истребители, там же остался монитор. Последний нес сверхтяжелые, хотя и немногочисленные, орудия, по сравнению с которыми даже вооружение такого гиганта, как "Империя", было не слишком впечатляющим. Однако его задачей было не сражение в системе, а огневая поддержка своей эскадры с дальней дистанции, поэтому монитор и остался при авианосцах, прикрытый их истребителями, и сам прикрывающий их своей артиллерией.

Сложно было предположить, что такое масштабное действие окажется незамеченным. Защитники системы даже не пытались сделать вид, что ничего не видят — напротив, их корабли начали стягиваться навстречу имперской эскадре немедленно — очевидно их системы обнаружения были, как минимум, не хуже имперских. Все четыре тяжелых корабля заняли позицию между имперским флотом и своей планетой — очевидно, в трусости их командиров упрекнуть было трудно. Однако непонятно было пока что: то ли они очень надеются на броню своих кораблей, то ли просто не имеют опыта серьезных боев. Во встречном бою шансы имперских линкоров выглядели предпочтительнее, хотя, конечно, все это было пока что не более чем предположениями — реальных данных о том, какие сюрпризы могут преподнести вражеские линкоры, у Ковалева пока что не было.

Впрочем, противник, похоже, тоже оценивал возможности имперских кораблей весьма приблизительно. Их тяжелые корабли также располагались строем фронта, что было, мягко говоря, весьма самонадеянно. На флангах они расположили легкие корабли — те, что имперцы окрестили "крейсерами", причем разместили их практически равномерно. Глупостью это было несусветной — сконцентрировав удар всех легких кораблей на одном линкоре, противник имел еще шанс пробить его защиту и нанести какому-либо из имперских кораблей серьезные повреждения, но равномерно распределенная огневая мощь в такой ситуации... Это было неумно, как минимум, особенно с учетом того, что внутри планетарной системы быстро не перестроиться.

Внимательно посмотрев на строй вражеских кораблей, Ковалев отдал приказ о начале маневра. Эскадра сместилась чуть влево, потом чуть вправо... Противник зеркально отражал ее эволюции, стремясь держаться между имперскими кораблями и планетой. Так... А если на этом сыграть?

Имперские корабли, продолжая хаотично смещаться относительно фокуса атаки, начали плавно, почти незаметно постороннему взгляду перестраиваться, увеличивая дистанцию между собой. Аккуратно так, по чуть-чуть. Противник начал делать то же самое, вот только кораблей у него было меньше. В принципе, другого варианта у вражеских кораблей и не было — в противном случае имперские корабли фактически могли начать охват с флангов и эскадры обороняющихся, и, главное, могли прорваться к их планете. Еще час такого маневрирования — и вместо монолитного строя перед кораблями Ковалева образовалась дырявая сеть. Ну, вот, в принципе, и все — не сделав пока что ни единого выстрела, имперская эскадра уже разорвала строй противника, и перехватить прорывающиеся к планете корабли в случае массированной атаки противник уже не успевал. Тактика обязывала теперь начинать артиллерийский обстрел из всего, что было под рукой, включая орудия прочно угнездившегося на заднем плане монитора. Ну а когда противник начнет метаться, не понимая, что делать, и за что хвататься, решительно атаковать. По предварительным прикидкам, получалось, что долго обороняющиеся не продержатся — имперские корабли как раз отлично приспособлены для охоты за такими вот мечущимися целями. Бой должен был моментально превратиться в стрельбу по движущимся мишеням.

Однако что-то Ковалева удерживало от такой вот простой и логичной развязки. Может быть, то, что по нему пока что никто не стрелял, хотя он наверняка находился в пределах досягаемости вражеских орудий, как, впрочем, и они — в пределах досягаемости его артиллерии. А может, то, что корабли противника с относительно близкого, позволяющего уверенно различать детали расстояния, выглядели смутно знакомыми... Ага, вот она, мысль, которая постоянно вертелась на задворках сознания.

— Группе наблюдения. Вывести изображение их кораблей на мой персональный экран. Оставить изображение номер три. Увеличить. Еще немного. Больше не можете? Хрен с вами, — и, находящемуся здесь же Сотникову: — Сергей, тебе это ничего не напоминает? Ну напрягись, напрягись, подумай...

— Что-то знакомое, — Сотников задумчиво почесал затылок. — Совсем не похоже на те крейсера, которые гнались за нашими эсминцами. Точнее, есть какое-то отдаленное сходство, но не более. А так — не пойму...

— Смотри сюда, — Ковалев жестом фокусника переключил режим, вывел на дисплей второе изображение, разместил оба рядом. — Теперь замечаешь сходство?

— Ну да, это же... Стоп, но как?

— А я откуда знаю? Все страньше и страньше, как говаривала Алиса... Ой, не нравится мне все это, не люблю я таких загадок. И долбить их, в свете этого, совсем не хочется.

Оба задумчиво рассматривали экран, на котором рядом висели два изображения — не идентичные, но очень похожие. Одно — изображение одного из противостоящих имперской эскадре кораблей, второе — изображение одного из их собственных кораблей, стоящего сейчас в одном строю с их линкором, точнее, изображение "Вулкана". А если еще точнее, то это было изображение их броненосца до модернизации, серьезно изменившей его внешний вид, так сказать, только что сошедшего со стапелей.

Различия, конечно, были видны невооруженным глазом — корабль противника был заметно больше по размерам, массивнее. Добавились надстройки, орудийные башни имели несколько другую форму, однако при всем при том сходство было очевидным. Было ясно, что те, кто проектировал эти корабли, прошли одну и ту же конструкторскую школу, причем, очень похоже, в одно и то же время.

Ковалев быстро прошерстил базы данных. Ну вот, так и есть — совпадение девяносто семь и сколько-то там после запятой процентов. Штурмовые броненосцы типа "Латник", последняя, можно сказать, переходная серия броненосцев, вершина их эволюции. Тогда только планировали начать строительство линейных кораблей нового типа, но опыта еще не было, поэтому отдельные узлы оттачивали именно на этой серии кораблей предыдущего поколения. Получилось неплохо — этакая смесь мощной защиты монитора, зачастую превосходящей даже защиту более современных кораблей, артиллерийского вооружения линкора, правда, урезанного количественно. И все это — на базе проверенного временем корпуса броненосца, достаточно надежного и притом дешевого, идеально подходящего для испытаний подобных новинок, правда, несколько увеличенного и усиленного для того, чтобы нести всю эту дополнительную массу брони и оружия, и не развалиться при этом от увеличивающихся перегрузок. Так сказать, дешево и сердито.

На сей раз флотские генетики от железа смогли вполне удачно скрестить ежа и ужа. Конечно, гибрид родился не столь уж длинным и не настолько колючим, как хотелось бы, но все же это был мощный и достаточно эффективный корабль. Орудий, правда, было маловато, да и дальность хода оставляла желать лучшего, но мощная броневая защита при наличии хороших силовых полей обеспечивала кораблям отменную живучесть, поэтому их, не долго думая, выделили в отдельный подвид штурмовых броненосцев. Правда, маневренностью и скоростью они тоже не блистали — старая компоновка двигателей не вполне соответствовала увеличившейся массе — однако для корабля, задачей которого является не торопясь подойти к укрепленной планете и так же не торопясь расковырять ее оборону, подобные недостатки критичными не являются. По сути, именно из концепции, апробированной на "Латниках", и на основе полученного при их строительстве опыта, впоследствии выросли и современные линкоры, и современные мониторы. А еще "Латники", благодаря своей невероятной, можно сказать, легендарной живучести, в бою были весьма опасными противниками.

Ковалев послал запрос в информаторий. Ответ пришел незамедлительно: из восьми построенных броненосцев этого типа к моменту развала империи уцелело всего два — один стоял в консервации где-то в этом районе, второй — прошел модернизацию, в ходе которой ему поменяли двигатели и обновили вооружение, и был приписан к одной из вспомогательных эскадр на другом конце империи. Остальные корабли или погибли в боях, или были списаны в металлолом и упокоились на корабельных кладбищах после серьезных повреждений. В любом случае, стоило лишний раз подумать, прежде чем лезть в драку. Ковалев отдал приказ на отход...

Два часа спустя на борту флагмана проводилось совещание по поводу дальнейших действий. Собрались, что называется, в узком кругу — сам Ковалев, Шурманов, Сотников, а также командиры кораблей. Сидели, пили кто чай, кто кофе, а кто и чего покрепче, думали и обсуждали ситуацию, благо времени было предостаточно.

— Считаю, надо атаковать, — горячился командир монитора. — Смять их — и делу конец. "Латники" там, или не "Латники", но любой из наших кораблей сильнее любых двух из них. Справимся.

— Молчи уж, — буркнул в ответ командир "Инквизитора", высокий крепкий мужик по фамилии Белоглазов. — Тебе в атаку идти не надо, будешь издали постреливать, а по нам эти дуры отработают, считай, в упор. И не факт, что не достанут, скорее, наоборот.

— Спокойно, Юра, не кипятись, — одернул его Шурманов. — Вон, обидел человека ни за что...

Действительно, капитан монитора, поняв, что его, фактически, обвинили в трусости, надулся и покраснел. Вольно или невольно, Белоглазов оскорбил человека — впрочем, несдержанность на язык в прошлом не раз ломала ему карьеру, поэтому ничего неожиданного в ситуации, в общем-то, не было.

— Хорош шипеть, горячие финские парни, — фыркнул Ковалев. — Не о том думаете.

— Извини, Валер, — глухо откликнулся Белоглазов, не поднимая глаз. — Не хотел.

— Ладно, переживу, — капитан монитора тоже понимал, что Юрий ляпнул, не подумавши, и не собирался раздувать скандал. — Так о чем мы думать-то должны?

— О том, с чем мы столкнулись. Перед нами четверка броненосцев, похоже, старой имперской постройки. Один удалось точно идентифицировать, мелкие отличия — это, похоже, всего лишь результат ремонтов в походных условиях. Хотя, возможно, все дело в том, что каждый корабль незначительно отличался от прототипа — при строительстве проект несколько раз слегка видоизменялся.

— И что с того?

— А то, что три остальных корабля также идентифицируются, как броненосцы этого же типа. Степень идентичности восемьдесят девять, восемьдесят и пятьдесят пять процентов. Откуда?

— Что откуда?

— Откуда они взялись? Их было всего два, причем один далеко, да и после модернизации выглядеть он должен был совсем иначе. Ну, один, тот, что увереннее всех идентифицируется, скорее всего, как раз корабль, стоявший в консервации. Я, кстати, так и не нашел, где находился пункт консервации... Да и пес с ним, неважно. Но откуда взялись остальные? Вы понимаете, их просто не должно быть в природе! Ну нету их, нету, но они есть. А раз они есть — на что еще мы можем здесь наткнуться?

— Я бы обратил внимание еще вот на какой момент, — вмешался Сотников, до того колдовавший с компьютером. — Взгляните...

Над столом засветились голографические изображения всех четырех вражеских кораблей. Изображения медленно вращались, позволяя рассмотреть их во всех подробностях. Сотников взял карандаш, машинально проверил пальцем его остроту и подошел к голограмме:

— Вот тот корабль, который мы идентифицировали первым, — острый кончик карандаша уперся в изображение. — Как видите, ничего особенного, банальная конструкция в стиле имперских кораблестроительной традиции двухсотлетней... Ну, сейчас уже больше, но я считаю от распада империи, так проще... Так вот, в стиле двухсотлетней давности. Эти два, — карандаш уперся в соседние изображения, — тоже весьма его напоминают. Разница, — карандаш мягко обводил изображения, задерживаясь на интересных с точки зрения Сергея точках, — вот здесь, здесь, здесь... Башни другой формы, изменилось их количество, похоже, на этих кораблях установлены более мощные орудия... Интересно, как их смогли сюда впихнуть? Впрочем, неважно. Далее — иная форма ходовой и боевой рубок, иные радарные системы, это невооруженным глазом видно, и еще более пятидесяти незначительных отличий в первом и около ста во втором случае. Но это не очень важно, поскольку все эти нюансы отлично вписываются и в имперские кораблестроительные традиции, и в концепцию такого корабля. Конечно, явный нестандарт, но притом ничего особенного — подобные переделки можно провести на любом корабле этого типа, используя самый обычный док, даже не такой навороченный, как наш. А теперь обратите внимание на последний броненосец.

Собравшиеся перевели взгляды на четвертый корабль.

— И чего в нем особенного? — спросил Шурманов с неподдельным интересом.

— А взгляните сюда, — Сотников вновь поколдовал над пультом, увеличив изображение корабля и убрав остальные. Потом рядом появился силуэт каплевидного крейсера противника. — Не находите ничего общего?

М-да, уел Серега всех, уел. Если раньше это не бросалось в глаза, то теперь невооруженным взглядом было видно явное сходство в дизайне носовой части. Если рядом с другими броненосцами этот корабль казался слегка странноватым, то сейчас было заметно, что это — странный гибрид имперского броненосца и неизвестного крейсера. Корма человеческая, нос — не пойми какой, и смотрелось все это довольно странно, но, вместе с тем, весьма органично.

Ковалев подошел поближе, с интересом посмотрел на получившийся результат:

— Что думаешь, Сергей?

— А ничего я не думаю. Аналогов этих крейсеров в нашем информационном центре, сам знаешь, нет. Откуда взялись лишние броненосцы — тоже неясно, построить их здесь вряд ли могли — орбитальные верфи Синицын не обнаружил, да и мы тоже... Хотя, если вдуматься, найти космическую станцию, если ее расположили где-нибудь на отшибе, довольно сложно, а мы, честно говоря, всерьез пока и не искали. А что уж там дальше делать сами думайте — вы начальники, у вас головы большие...

Ковалев задумчиво кивнул. Его товарищи начали активный мозговой штурм, но толку от него не предвиделось — слишком все были повернуты на силовом решении. Но все же проговорили почти полчаса, безо всякого результата. Наконец адмирал, которому надоело бесконечно переливать из пустого в порожнее, хлопнул ладонью по столу:

— Ша, орлы, хватит ерундой заниматься. Сделаем просто: я возьму истребитель и войду в систему. Один, — отрезал он, видя, что Шурманов приподнялся, собираясь что-то то ли возразить, то ли предложить. — Попробую вступить с ними в переговоры. Получится — хорошо, нет — мы ничего не теряем, истребитель — мишень сложная, маленькая и скоростная, так что уйти я всегда успею. Если же переговоры начнутся, то через час после контакта дайте предупредительный выстрел. Помните, как у капитана Блада? Вот так же примерно. Ну, а если через полчаса я не вылечу, начинайте разносить там все вдребезги и пополам, огневой мощи у вас достаточно. И не надо обсуждать, это — приказ. Я, если что, и так зажился на этом свете...

— Может, вначале попробуем с ними связаться?

— Пробуем, уже который день пробуем. Бесполезно — игнорируют, гады. Так что пошлем предупреждение об отправке парламентера — и вперед!

Примерно два часа спустя линкоры вновь вошли в систему. Противник, как и в прошлый раз, выдвинулся навстречу, но, на сей раз, имперцы не стали совершать никаких маневров — просто сбросили ход, и от флагманского линкора отделился истребитель. Пятью минутами позже он пристыковался к борту ближайшего броненосца. Ему не препятствовали, а стыковочный узел оказался вполне стандартным...

Глава 7.

Это было давно...

Это было еще в те далекие, полулегендарные времена, когда существовала империя, могучее государство, охватывающее неисчислимое множество миров. Когда люди владели немалой частью галактики, и когда были мир и процветание. Возможно, так было не всегда и не везде, но именно это осталось в человеческой памяти...

Империя проводила космическую экспансию — так было всегда, хотя не всегда это было необходимо. Но так уж устроен человек, что ему необходимо двигаться вперед, необходимо развиваться, а самый простой, невооруженным взглядом видимый путь — это захват новых территорий. Нести свой штандарт, распространяя влияние на все новые и новые миры — как это понятно людям, и скептики, утверждающие, что это сейчас не нужно и, более того, невыгодно, всегда остаются в меньшинстве, даже если они приведут гору цифр в подтверждение своих слов и выводов. Их просто не будут слушать — простые решения людям всегда понятнее и ближе.

Бывают два вида экспансии. Один из них — огнем и мечом захватывать новые территории, но империя почти всегда шла по другому, менее затратному и более быстрому пути, применяя такую пошлость, как оружие, лишь в случае, когда это было оправдано. Не всегда, конечно, оправдано, люди — раса воинственная, однако все же чаще экспансия проходила мирным путем. Корабли, везущие переселенцев, занимали пустые, не заселенные разумными расами миры, и спокойно обустраивались на них. Получалось, конечно, не всегда — иной раз флора и фауна вкупе с бактериями всех сортов оказывались страшнее любого иномирянина с бластером наперевес, но все же чаще всего люди выигрывали, пусть не с первой, но со второй, а то и с третьей попытки подминая под себя непокорную планету. Люди — раса упорная, и потому частенько планета, которой предстояло стать очередной колонией человечества, не стоила затраченных усилий, но остановить стальную поступь империи не могло ничто. Монстры ползающие, бегающие, прыгающие, летающие и еще хрен поймешь какие рано или поздно расстреливались из лучеметов, а когда пасовали лучеметы на помощь приходило оружие помощнее. Так, для того, чтобы вывести панцирных жевунов на одном из континентов планеты Ватеро-5, туда было срочно доставлено два десятка старых танков, что позволило решить проблему в приемлемые сроки. А на другую планету, испытывающую схожие проблемы с морскими хищниками, перебросили несколько субмарин, вооруженных торпедами... Агрессивные растения уничтожались гербицидами, против бактерий и вирусов применяли биоблокаду. Словом, люди могли и умели как создавать себе трудности, так и с честью выходить из сложных ситуаций. А ведь планет, которые представляли для человечества реальную проблему, было не так и много. Чаще все решалось быстрее, проще и с куда меньшими жертвами — космос велик, в нем есть, из чего выбирать, а разведчики успели обшарить куда большее пространство, чем было необходимо их виду для жизни. Люди — раса любопытная...

Эта система не отличалась ничем особенным, кроме, разве что, наличия сразу двух пригодных для жизни планет. Внутренняя, та, что была ближе к местному солнцу, получала достаточно тепла и света, могла похвастаться двумя приличными материками и целой кучей островов и весьма развитой жизнью на уровне гигантских ящеров. Разведчики, первыми посетившие ее, рассказали, что такой вот добродушный индивидуум, совершенно не испугавшись грохота и рева, который издавала та старая жестянка, что в разведке принято называть посадочным ботом, почти сразу же после посадки подошел к ним. Обнюхал, фыркнул, попытался откусить стабилизатор, сломал два зуба и, обидевшись, одним ударом хвоста снес антенну дальней связи. Пришлось потом на орбите едва ли не на пальцах через иллюминаторы объяснять, что они собираются делать и как будут пристыковываться... Все это байки, конечно, на которые разведчики никогда не скупятся, но суть осталась понятной — на этой планете не было разумной жизни и была пригодная для дыхания атмосфера, поэтому колонизация ее была вполне возможна.

Вторая планета оказалась ничуть не хуже, хотя и более мрачной на вид. Практически всю ее закрывал толстый облачный слой, создающий парниковый эффект, в результате чего температура на поверхности планеты была весьма и весьма комфортна. Правда, отсутствие у планеты спутников и, соответственно, слабость приливно-отливных сил весьма замедлили развитие на ней жизни и, хотя моря планеты прямо кишели всевозможной и не всегда безобидной гадостью, но на суше присутствовали лишь растения, подчас весьма причудливых форм и расцветок. Пригодная для дыхания атмосфера и огромные залежи металлических руд — что еще надо? Бери и пользуйся...

Естественно, что было принято решение о колонизации системы, однако она находилась на задворках империи, на самой ее окраине, поэтому процесс растянулся на долгие годы. Вначале в системе была размещена военная база — так, на всякий случай. Потом, когда вояки обжились, а заодно и обследовали ближний космос на предмет всевозможных соседей, естественно, нежелательных, приступили собственно к колонизации. Несколько гигантских кораблей-автоматов с горнопроходческим оборудованием опустились на внешнюю планету, получившую название Зета-2, а корабли, несущие жилые модули и технику для аграрного комплекса — на внутреннюю, Зета-1, соответственно. Именно Зета-1, климат которой был если не мягче, то привычнее людям, атмосфера богаче кислородом, а бесконечные тучи над головой не вызывали острых приступов депрессии даже у самых психически здоровых людей, и должна была колонизироваться первой. Зете-2 же, на первых порах, отводилась роль промышленного центра.

Все рухнуло в одночасье. В тот день, когда транспортный корабль, до краев забитый лежащими в анабиозе людьми, или "мясом" на сленге торгового флота, коснулся посадочными опорами поверхности планеты, стал и днем краха империи. В тот день погибла императорская семья, а заселенная человечеством часть галактики погрузилась в пучину кровавой анархии.

Военные оказались людьми и мужественными, и прагматичными и, по-своему, милосердными. Проще всего им было, наверное, плюнуть на все и, собрав в кулак корабли, базирующиеся на их станцию, попытаться двинуться в сторону более обжитых мест. Однако это значило почти наверняка обречь колонию, которую они обязаны были защищать, на смерть. Случись все неделей раньше — и автоматика корабля-колонизатора получила бы приказ отложить выведение людей из анабиоза. Ничего страшного, криокамеры были рассчитаны на много лет работы. Вообще, хорошая вещь эти криокамеры, как раз для таких вот массовых перебросок людей или войск. Человеку нужны воздух, вода, пища и какой-то минимум жизненного пространства, а "мясу" — только чтоб его не трогали до конечной точки маршрута. Удобно... Но весть о том, что произошло в столице, докатилась до окраин империи дней на десять позже, чем хотелось бы, а сюда, на самый фронтир, и того позже.

В результате оказалось, что на планете уже находится почти двадцать тысяч человек — мужчин, женщин, детей... Прокормить себя они смогут — на первое время есть запасы пищи, а на будущее сельхозтехника, позволяющая без особых проблем обеспечить себя продуктами первой необходимости. Особых опасностей на планете нет, но самый страшный зверь, как известно, ходит на двух ногах. Практически беззащитная колония была лакомым куском и для пиратов всех мастей, и для враждебных негуманоидных цивилизаций. А уж среди них-то врагов у людей хватало — помимо вполне естественной конкуренции за жизненное пространство и ресурсы, их боялись и им завидовали. Империя, не пытающаяся скрывать настороженное и даже враждебное отношение ко всем, не относящимся к человеческой расе, не только гарантировала безопасность своим гражданам, но и периодически давала пинка зарвавшимся соседям. И, если с первым получалось не все и не всегда, то со вторым военные, оснащенные по последнему слову техники и не страдавшие комплексами гуманизма, справлялись без проблем. Соседи кряхтели и жались по углам, но ясно было, что как только империя ослабеет, они постараются взять реванш.

Комендант военной базы, подумав, решил взять ответственность на себя. У него под началом было немного кораблей, поэтому он не без основания решил, что никаких раскладов в большой политике они не изменят. Приказа покинуть место дислокации он тоже не получал. А раз так, имел смысл остаться на месте и продолжать охранять вверенный ему сектор пространства... Во всяком случае, до тех пор, пока ситуация не прояснится.

Он оказался прав, этот немолодой уже мужчина, проведший большую часть жизни на мостике боевого корабля и поседевший на воинской службе. В первые полгода военные отбили три налета пиратских кораблей, причем в последний раз пожаловала целая флотилия из трех судов работорговцев. А потом еще были корабли какой-то неизвестной расы, ранее с империей не контактировавшей. Фронтир, что поделаешь... Пришельцев разнесли в клочья, но это было последним успехом гарнизона базы.

Следующим, кто покусился на систему, оказался один из генералов-сепаратистов. К счастью, информация о том, что колония уже основана, не успела просочиться в информационные сети, и о людях на планетах никто не подозревал. Сепаратистов интересовала база — они просто хотели обезопасить свои тылы и, заодно уж, наложить лапку на несколько кораблей, к этой базе приписанных.

Их преимущество в силах было подавляющим, но комендант базы решил обороняться. Позади него была планета, которую он был обязан защищать, а еще у него был приказ, который никто не отменял, и присяга, которой он остался верен. Комендант пользовался достаточным уважением среди своих людей — во всяком случае, дезертиров среди них не было, и этот бой, ставший для них последним, они приняли с честью.

Гражданские спешно замаскировали свои дома, благо в джунглях сделать это было несложно, заглушили и экранировали генераторы и прочие источники энергии, и ушли в горы. Жизнь на границе приучила их и к быстрому исполнению приказов, и к тому, что надеяться часто приходится на собственные силы. Это их, в принципе, и спасло — победители, для очистки совести наспех осмотревшие планеты, ничего не обнаружили и ушли несолоно хлебавши. А вот военные, кроме находившихся в увольнительной на планете, те страшные дни не пережили.

В систему вошли два линкора, авианосец и монитор. Ну и плюс десяток эсминцев — куда же без них-то? От линкоров базе, возможно, и удалось бы отбиться — ее и проектировали когда-то для противодействия атакам подобных кораблей. Авианосец тоже не слишком котировался в таком бою — во-первых, легкие истребители прорвать оборону базы были неспособны, во-вторых, их атаки при непрекращающемся обстреле базы с линкоров были затруднены, а в-третьих, их не так много и было. У сепаратистов был не полноценный рейд-авианосец или ударная авиаматка, а всего лишь эскортник — на таком хорошо идти в составе конвоя, прикрывая его от внезапных налетов противника, но в эскадренном бою он стоит немногого. Эсминцы в таком бою вообще практически бесполезны — задачи по штурму укрепленных объектов грамотные флотоводцы перед эскадрами легких сил никогда и не ставили. Если честно, у гарнизона базы был шанс отразить нападение. Они завалили несколько эсминцев, разворотили носовую часть одного из линкоров, неосторожно подставившемуся под полновесный залп, а истребители, выпущенные таки с авианосца, сбили почти все. Комендант базы всерьез рассчитывал, что ему удастся выстоять...

Все решил монитор. Менее быстроходный, он отстал от основных сил сепаратистов и подошел уже в тот момент, когда бой шел полным ходом. Возможно, знай о нам комендант базы заранее, он применил бы другую тактику — как вариант, не стал бы прятать имеющиеся у него легкие корабли за кажущейся несокрушимой броней базы, а отвел бы их куда-нибудь подальше с приказом дождаться удобного момента и любой ценой уничтожить монитор. Однако в данном случае была как раз такая ситуация, когда незначительное опоздание одного из участников изменило весь ход сражения. Попытавшиеся перехватить монитор легкие корабли сбили еще при взлете с базы, а единственный имеющийся у обороняющихся серьезный боевой корабль как раз находился в ремонте и был абсолютно беспомощен.

Главный калибр монитора без помех расковырял и силовой щит базы, и ее броню. Смысла в этом для атакующих уже и не было — ее гарнизон, лишенный боевых кораблей, никому уже не мог угрожать в принципе, а после того, как оказались разрушенными склады, и взрывом был поврежден док, ценность станции как военного объекта вообще упала до нуля. Однако разъяренные потерями сепаратисты пошли на штурм. В жестоком бою гарнизон базы погиб, прихватив с собой многих нападавших. Ну а сепаратисты, не найдя в системе ничего ценного для себя, ушли, бросив изувеченную взрывами конструкцию на орбите.

Для оставшихся на планете людей наступили черные времена. Они, конечно, не пострадали, запасы продовольствия и все необходимое для его производства у них было, были даже несколько небольших транспортных кораблей, которые позволили им добраться до Зеты-2 и продолжить добычу полезных ископаемых. Кое-какую промышленность они тоже смогли создать, использовав за основу все тот же корабль-колонизатор. В принципе, он и был на это рассчитан, везя в своих трюмах небольшой станочный парк и имея конструкцию, предполагающую быструю разборку на составные элементы. К тому же, на других кораблях тоже было необходимое для небольшой колонии оборудование. Однако у людей теперь не было главного — защиты и уверенности в завтрашнем дне. О былом величии человеческой цивилизации напоминала лишь мертвая военная база, по негласному решению превращенная в мемориал, памятник, на который привыкли смотреть с восхищением и уважением. Ни разу с тех пор, как смельчаки побывали на ней и увидели результат того сражения, никто не ступал на ее искореженные, покрытые инеем из замерзших газов палубы.

Так, возможно, и продолжалось бы существование, или, скорее, прозябание небольшого человеческого поселения, давно и прочно забытого всеми, вплоть до полного вырождения или, возможно, до встречи с кем-либо, кто решил бы наложить лапу на перспективную систему, если бы не произошли два события, в корне изменившие ситуацию. Первое событие произошло через двадцать с небольшим лет после памятной людям бойни. Тогда в систему вошел старый имперский броненосец, поврежденный и практически потерявший ход. В тот период арсеналы, оставшиеся со времен империи, уже были порядком истощены, корабли оказались в дефиците, и алчные взоры сепаратистов всех мастей обратились к ресурсу, на который до того не обращали особого внимания. Проще говоря, люди начали потрошить консервационные базы, на которых подолгу, иногда веками стояли корабли, устаревшие морально, но еще не выработавшие свой ресурс. На одной из таких баз стоял и этот броненосец.

Однако принять участие в войне под флагом новых хозяев кораблю не пришлось — когда перегонная команда вела его, вместе с десятком других таких же реликтов к базе, на которой корабли предполагалось привести в порядок и, по возможности, модернизировать (в последнее верилось с трудом — технологические возможности человечества падали на глазах), на караван совершила налет эскадра конкурентов. В завязавшейся между нападающими и кораблями эскорта схватке броненосец получил торпеду и начал беспомощно дрейфовать в сторону от места боя. Команда выбросилась в спасательных капсулах, что было весьма опрометчиво — в открытом космосе у капсулы шансов не так и много, при том что на броненосце было несколько вполне исправных ботов, да и сам он пока что разваливаться не спешил. Впрочем, судьба дезертиров осталась неизвестной — приборы броненосца прекратили отслеживать их биометрию сразу после того, как эти трусы сбежали с обреченного, казалось бы, корабля.

Потерявший ход и не подающий признаков жизни корабль никто даже не пытался искать. Так он и плыл бы себе в бесконечность, если бы не одно "но" — броненосец этот был поставлен в консервацию почти сразу после того, как сошел со стапелей. Появились новые, более мощные корабли, и какой-то флотский чиновник решил, что нет смысла тратить силы и средства на обслуживание морально устаревшего корыта. Может быть, он был и прав, а может быть, и нет — главное, что корабль был в полном порядке, и на нем были исправны все системы, включая систему авторемонта. И вот эта самая система приступила к исправлению полученных повреждений.

Естественно, полностью привести в порядок развороченное прямым попаданием машинное отделение имеющимися в наличии средствами автоматика была неспособна, но дыру в корпусе затянуть было несложно. Из обломков четырех маршевых двигателей был собран один, работающий вполсилы, но этого было достаточно, чтобы вместо безвольного дрейфа броненосец уверенно двинулся туда, куда ему предписывала идти заложенная в бортовой компьютер аварийная программа.

Еще одним важным нюансом оказалось то, что, пока существовала империя, базы данных кораблей, находящихся в консервации, обновлялись регулярно. Поэтому в компьютере была информация о военной базе в системе Зета. Туда броненосец и направился, благо, она была ближайшей к месту боя системой, в которой находилась имперская база, и где броненосец мог получить необходимую помощь. Увы, о том, что база давно разрушена, информация отсутствовала в принципе, так же как и информация о крахе империи.

Войдя в систему, броненосец, в точном соответствии с инструкциями, лег в дрейф и принялся подавать сигналы бедствия. Естественно, что на базе их принять было уже некому, однако их приняли на планете... И испугались.

В общем, броненосец провисел на дальней орбите, пища маячком, больше года, прежде чем люди решились послать к нему бот. К счастью, коды доступа к системам управления броненосца нашлись — один из уцелевших военных, взявший на себя, за неимением лучшей альтернативы, обязанности главы местных сил самообороны и лично возглавивший рискованную операцию, был майором имперской технической службы, и его допуска оказалось достаточно для того, чтобы подняться на борт корабля. Вот тут-то до жителей заброшенной колонии и дошло, какое сокровище попало к ним в руки.

Броненосец очень аккуратно, с соблюдением всех возможных мер предосторожности, посадили на поверхность планеты, после чего стали думать, что же с ним делать дальше. Разобрать огромную и по-своему совершенную боевую машину на запчасти ни у кого не поднялась рука, а привести ее в порядок имеющимися в наличии средствами было невозможно. Подумав, броненосец вновь законсервировали до лучших времен и, как оказалось, не напрасно.

Второе событие произошло лет через сорок после первого. К тому времени колония весьма разрослась, ее население достигло почти ста тысяч человек — еще бы, семьи, как и в любой молодой колонии, были многодетные, а остатки имперских медицинских технологий позволяли свести детскую смертность практически к нулю, да и взрослым обеспечивали вполне сносное долголетие. В то же время, начала наблюдаться деградация — техника, привезенная с собой, все чаще выходила из строя, а слабая пока что промышленность не могла производить в достаточном количестве сколь либо высокотехнологичную продукцию. Ремонт любой сложности — да, но создавать что-то новое... Только единичные экземпляры, да и то, если получится. Мощности не те. Плюс ко всему, неуклонно падал уровень образования — маленькая колония не могла позволить себе обучать детей десятилетиями, а мнемонические методы, распространенные в свое время в империи, были недоступны. Колония медленно, но неуклонно скатывалась если не в каменный век, то уж, во всяком случае, в глубокое прошлое.

В этот момент в систему вошли корабли вентов — некогда сильной и развитой, а сейчас поставленной на грань уничтожения расы. Известно о вентах было на удивление мало — напрямую с империей владения этой расы не контактировали, в конфликтах люди и венты никогда не пересекались. Вообще, венты стояли примерно на одном уровне развития с империей, ну, может, чуть пониже, но при этом были достаточно миролюбивым и не слишком настроенным на экспансию народом. Такое случается, когда раса происходит от хищников, а венты как раз от хищников и происходили. Их предки были существами, отдаленно напоминавшими земных волков, и венты сохранили и характерную внешность, и характерное для многих хищников нежелание вступать в схватку без необходимости.

Увы, тех, кто не хочет участвовать в войне, война находит сама. Венты схлестнулись с мощной коалицией трех рас и вынуждены были защищаться. Несмотря на миролюбие, они были хорошими воинами, а их флот оказался грозным противником для любого, кто вставал у него на пути. Из трех противников вентов, две расы были уничтожены полностью, а третью венты безжалостно вбомбили в каменный век и, наверное, тоже уничтожили бы, если бы в конфликт не вмешалась третья сила. Ящероподобные существа, называемые адерами и пользовавшиеся заслуженной дурной славой, навалились на предельно ослабленных войной вентов с тылу. Результат был закономерен — еще недавно грозная и развитая цивилизация перестала существовать.

Около двухсот тысяч вентов, в основном женщины и дети, жалкие остатки былого величия, на нескольких до отказа забитых транспортах в сопровождении десятка легких кораблей прорвались с одной из последних уцелевших планет, чтобы бежать в никуда. Практически все мужчины, кроме экипажей тех кораблей, что эскортировали караван, остались там — сдерживать натиск адеров и прикрывать отход своих родных, бегущих в неизвестность.

Эскадра беглецов вошла в систему Зета — им, в принципе, и некуда было больше идти. Запасы топлива, еды, воздуха — все это было на исходе, и беженцы в своих перегруженных кораблях, системы жизнеобеспечения которых не справлялись с таким количеством народу, были на грани смерти. Но система Зета была занята — вентов встретил тот самый броненосец, который так вовремя занесла туда судьба. И мощи этого корабля было вполне достаточно, чтобы разметать вентов по космосу.

К чести людей, они, сами бывшие еще недавно в бедственном положении, смогли понять и принять беженцев. Вентам дали возможность поселиться на Зете-1, помогли с продовольствием и медикаментами, благо метаболизм двух рас оказался крайне близок. И венты не забыли, кто их спас, не начали, придя в себя, качать права, а постарались интегрироваться в человеческое общество. Однако любой процесс имеет свойство развиваться в обе стороны, вот и интеграция оказалась двусторонней. В результате, когда сменилось два поколения, в системе Зета оказалась довольно мощная мультирасовая цивилизация, со своей уникальной культурой и оригинальным, довольно высоким техническим уровнем.

Получив такой толчок, начала бурно развиваться промышленность, благо кораблей теперь было достаточно, и жиденький ручеек ресурсов, идущий с Зеты-2 превратился в мощный поток. На одной из лун Зеты-1 создали хорошо укрепленную военную базу, там же разместили верфь. В первую очередь, сумели привести в порядок имперский броненосец, а потом, используя его как прототип, построить еще три, все шире интегрируя вентские технологии в имперские конструкции. Крейсера и вовсе строили на базе вентского образца, бывшего в составе эскадры. Словом, цивилизация, устояв на грани вымирания и потому испытывавшая легкую паранойю, готовилась защищаться от любого внешнего врага. И тут в систему вошли корабли, как две капли воды похожие на имперские...

Лирическое отступление.

Президент рвал и метал. Казалось, между его кулаками вот-вот проскочит молния. Обычно в таких случаях все вокруг привычно трепетали, однако на двоих офицеров, с удобством расположившихся в мягких кожаных креслах, это не производило никакого впечатления. Лишь периодически один из них, огромного роста и бородатый, одобрительно цокал языком на особо соленые обороты речи. Все-таки шикарно матерился президент, можно сказать, виртуозно, и не скажешь, что интеллигентный человек.

Когда оратор, выпустив немного пар, устал и приостановился, чтобы перевести дух, Олаф (а это был именно он) спросил:

— А в чем проблема-то? Может, объясните? А то все "бла-бла-бла", как говорят наши американские коллеги, а толку — чуть. Может, все-таки поделитесь полезной информацией?

— Информацией? — прошипел президент. — Я вам сейчас поделюсь... У нас сегодня куча дипломатических нот на столе. Догадываетесь, о чем?

— Нет, — простодушно пожал плечами Олаф. — Мы политикой не интересуемся.

— Да? А следовало бы. Хорошо, поясняю для тупых. Почему Хайфы больше нет?

— Какого Хайфы?

— Города Хайфы. В Израиле. И не прикидывайтесь дурачком, молодой человек, вам не идет.

Президент старался говорить с сарказмом, но голос его все еще дрожал от злости. На толстокожего Олафа, впрочем, не произвело впечатление ни то, ни другое. Не пытаясь даже показать, что его сколь либо задело упоминание об Хайфе, он небрежно ответил:

— Ты это... Насчет молодого-то полегче. Ты сейчас тоже не старик

Действительно, президент, и так еще совсем не старый, недавно попросился в регенератор — испытать на себе ему, видите ли, захотелось. Ну, не отказали, конечно — мелочь, тем более что привезли новые регенераторы, запускали их в тестовом режиме. Ну и протестировали на свою голову — теперь президента перед каждым выступлением или встречей приходилось старательно гримировать, ибо выглядел он лет на двадцать, да и по физическому состоянию примерно соответствовал. Он, конечно, был доволен, но и проблем это добавляло. Видимо, президент понял двусмысленность фразы и чуть сбавил обороты.

— Я спрашиваю, зачем вы это сотворили?

— Что? — снова прикинулся шлангом Олаф.

— То! — снова взорвался президент. — Какого хрена вы его разбомбили, спрашиваю?

— Ничего мы не бомбили. Ни одной бомбы в Солнечной системе ни с одного нашего корабля за последний месяц сброшено не было.

— Ну, я не знаю, что вы там сбросили...

— Сам не знаешь — а дело шьешь, — наставительно поднял палец Олаф. — Ты сначала реши, какие предъявы собираешься кидать, а потом уж говори.

— Да перестань валять дурака!

— Не бойся, не будем мы тебя больше валять, — ответил Олаф. Его товарищ с готовностью заржал.

Президент, не привыкший к столь панибратскому отношению, лишь беззвучно раскрывал рот. Олаф вдруг разом согнал с себя веселый вид:

— Так, ладно. Не обижайся, шутки у нас солдатские. Рассказывай, что там случилось, только толком говори. Меня уже две недели на планете не было, сейчас только с базы прибыл, даже домой еще не зашел, так что еще не совсем в курсе новостей.

— Да что там рассказывать, — из президента будто выпустили воздух, он сел за стол, опустив плечи, потом, не глядя, протянул руку, плеснул в стакан минералки, залпом выпил. — Прошлой ночью кто-то сжег израильский город Хайфа. Причем сжег так, что я сразу подумал на вас — на месте города воронка с оплавленными краями. Количество жертв все еще подсчитывают, но и так ясно, что оно колоссально, и — никаких следов. Ни радиации, ни сейсмических эффектов. Впечатление такое, что это было мощное тепловое воздействие, но у нас нет оружия, способного на такое.

— И что с того? — искренне удивился Олаф. — Ну, спалили город — и спалили. Не в России город, и погибли там не русские. Да по мне, пусть там хоть всех их спалят, нам с того не тепло и не холодно. Только зверюшек жалко — заповедник там, я слыхал...

— Да мне тоже, если честно... Просто сегодня прямо с утра на меня буквально посыпались ноты протеста. И все убеждены, что из происшествия торчат наши уши.

— С чего бы?

— Да с вас.

— Стоп. О нас знаешь ты, знает твой американский коллега... Вроде, все. С какого мы тут боку?

— А помнишь, как из-за этого вашего массадовца скандал был на всю Европу?

— Это который теракты организовывал?

— Ну да.

— И что с того?

— Ты забыл? Мы, по вашей просьбе, затребовали его выдачи. Нас послали, причем довольно невежливо.

— Да помню я это. Мы потом его изъяли — аккуратно, без шума и пыли. Там даже никто "мяу" сказать не успел.

— А из какого города?

— Из... Так, ты хочешь сказать, что они считают, что это месть?

— Считают, не считают, трудно сказать. Но формально мы выглядим заинтересованными, и сейчас по уши в дерьме. Евреи не прощают, когда трогают кого-то из них.

— Да и хрен бы с ними. Маленькая, слабая страна. Надо будет — размажем тонким слоем по окружающим скалам.

— Не такая уж и слабая, — заметил президент.

— Все в этом мире относительно, — отмахнулся Олаф. — Даже вашей армии на один зуб, а имперскому крейсеру — на один выстрел. Бах — и там будет впадина размером с еще одно Средиземное море.

— Это слишком...

— Жестоко? Неполиткорректно? Слушай, я, может, и неправ, но военачальник должен озабочиваться не тем, что о нем подумают, а тем, чтобы сохранить жизни своих солдат. Если ради того, чтобы сохранить жизнь одного своего солдата, надо снести вражеский город, значит, надо его сносить.

— Израиль — член НАТО.

— И что с того? Послушай, привыкай к новому статусу. Это не России надо бояться НАТО, а членам альянса мечтать о том, чтобы о них не вспомнили. Впрочем, это все лирика. Так что там с евреями?

— Да ничего неожиданного. Доказательств у них нет, естественно, но требуют, как обычно, чтобы их пожалели, помогли и выдали тех, кто это сотворил. Ну и бабла чтоб подкинули, естественно. Вроде как в качестве компенсации за моральный и физический ущерб. Иначе угрожают международным судом.

— И что ты тогда напрягаешься? Пошли их пешим маршем в далекое эротическое путешествие. Пойдут, как миленькие, никуда не денутся, и вякнуть лишний раз не посмеют. Сам же говоришь, что доказательств у них ноль целых шиш десятых.

— Слушай, не мели чепухи, а... Ты отлично стреляешь и прочее, но тут дела посерьезнее.

— У нас карт-бланш на применение любых видов оружия, — вмешался второй офицер. — Если что, решим проблему...

— Да что вы все со своей стрельбой? Не наигрались в солдатиков? Когда вы поймете, что не все решается главным калибром?

— Ну да, кое для чего нужны орудия полегче, — пошутил в ответ заместитель Олафа и осекся под бешеным взглядом собеседника, которому уже порядком надоели и этот бардак, и эти понты.

— Ты бы сначала ситуацию узнал, а потом уж пальцы гнул, — президент с силой растер ладонями лицо, поднял на собеседников усталые от недосыпа глаза. — Если бы дело было только в Израиле, я бы наплевал и забыл, но кроме них очень резкие ноты прислали Англия, Франция, и еще несколько стран поменьше.

— Ну да, типа Грузии, — саркастически усмехнулся Олаф. — Верные шестерки на жаловании.

— Грузия как раз давно уже под нашим контролем. Впрочем, что там контролировать? Ну да ты прав — и без Грузии хватает любителей.

— Пошли их. Как говорит один наш умник, их цифра шесть и место у параши.

— А французы с англичанами?

— Туда же.

— Не все так просто. Понимаешь, их мнение все-таки обосновано.

— А вообще, при чем тут они? Их, что ли, поджарили? Хочешь, мы так и сделаем? Моих полномочий достаточно, чтобы отдать приказ на уничтожение этих государств...

— Да что ты все со своим уничтожением? Достал! Вот честное слово, достал. У них там сильное еврейское лобби, вот они и лезут. Но вообще, они банально опасаются, что с ними будет то же самое. Тем более, я слышал, вы там тоже отметились.

— Ну а что было делать? Израиль оказался отнюдь не конечным в той цепочке, которую мы размотали. Ну, по тем терактам. Следы шли в Англию, а оттуда во Францию. Мы даже не пытались просить вас задействовать дипломатические каналы — все равно бесполезно, так зачем людей напрягать? Сами работали. Думаю, результаты операции удовлетворят кого угодно. Кроме англов, естественно.

— Ну да. Голова главы МИ-6 на золотом блюде... А блюдо — на журнальном столике английской королевы... Как бабушку инфаркт не хватил, когда она проснулась?

— Не знаю. Наверное, сердце крепкое и психика здоровая. Но, согласись, классика не стареет.

— Ладно, хрен с ними, с королевами. Но вздергивать на Эйфелевой башне его французского коллегу... Согласись, это уж слишком.

— В общем-то, да. Стоило вешать их президента — он санкционировал все эти идеи с террористами. Но, думаю, и без того напугали достаточно.

— Черта с два. Если бы достаточно, это, — президент ткнул пальцем в кипу бумаг на столе, — здесь бы не лежало.

— Может, добавить им чем-нибудь тяжелым?

— Не надо. Думать надо. Против нас сейчас такая истерия поднялась...

— А США?

— Америка как раз молчит — все-таки их президента вы здорово напугали. Но сейчас, похоже, размах уже такой, что и без американцев все начинает вразнос идти. Я всерьез опасаюсь большой войны.

— Если что, мы их просто раздраконим.

— Ага, и превратите Европу в пустыню... Или в кратер. Невелика потеря, но сами подумайте, что станет с климатом, а нам еще здесь жить.

— Слушай, ты меня извини, конечно, но мы тут действительно ни при делах. Не жгли мы ничего, понимаешь? Я понятия не имею, кто такими шутками занимается. Давай смотаюсь туда, посмотрю, от этого и станцуем, лады?

— Хорошо, действуйте, только тихонько. Знали бы вы, как мне все это надоело...

Вновь они собрались на следующий день. Правда, Олаф был теперь один, и был он мрачен.

— Я ничего не понимаю. То, что там сделано, действительно похоже на результат удара нашего оружия. То ли высокотемпературная плазма, то ли фотонный удар, но мы этого не делали. В тот день на Земле не было ни одного нашего корабля, даже ботов не было. Впрочем, они такого оружия и не несут... И еще. Такое впечатление, что удар был как будто изнутри. Точнее сказать не могу, там все выжжено и расплавлено на приличную глубину, но вот почему-то интуиция мне показывает, что там не все чисто.

— Хреново. Что делать будем? На нас давят...

— Пригрози, что отключишь электричество... Боже, как все не вовремя. Еще несколько лет, и они были бы к нам привязаны намертво. Как не хочется воевать...

Глава 8.

Ковалев внимательно смотрел на сидящих перед ним... Людей? Что же, может быть, их стоило называть именно так, хотя с биологической точки зрения к людям относилась только половина присутствующих.

Их было восемь — четыре человека и четыре вента. Люди... ну, что же, обычные люди. Высокие, заметно выше своих сородичей с более цивилизованных планет, почти равные ростом среднестатистическому русскому, широкоплечие, явно сильные физически. Двое мужчин, две женщины, причем, судя по поведению, командовала именно одна из них. Хотя формально они были равны — один из людей, высокий молодой мужчина, и один вент, представляли администрацию системы, а остальные были старшими офицерами их флота — но верховодили здесь именно военные, общество явно было милитаризировано до предела. И старшим среди этих местечковых адмиралов, была как раз женщина — пожилая, высокая, сухощавая (хотя тучных Ковалев здесь вообще не наблюдал — смотрелись все куда лучше большинства расплывшихся российских генералов), с короткой стрижкой и рублеными чертами лица. Похоже, равноправие полов с легким уклоном в сторону матриархата. Не земляне, конечно, но все же очень опасные на вид противники. Все правильно, в общем-то — на окраинной планете, где достаточно опасностей, в избытке физического труда, свежего воздуха и не испоганенной пестицидами пищи, слабые имеют свойство вымирать, а сильные, наоборот, становятся еще сильнее. Одеты соответственно своему миру — просто, но добротно. Заметно, что особым богатством жители этой планеты не блещут, но и в полную нищету впадать не собираются. Достойная уважения позиция, и Ковалеву совершенно не хотелось уничтожать этот молодой, только что сформировавшийся народ. Такие провинциальные почти что варвары — генофонд любой империи. Ковалев знал это совершенно точно, потому что и сам был таким. И любая империя, провинции которой приходят в упадок, обречена.

Венты были другими, хотя, надо сказать, они производили куда менее отталкивающее впечатление, чем иные, встреченные Ковалевым раньше, расы. Больше всего они походили на здоровенных, под два метра, волков, вставших зачем-то на задние лапы и отрастивших вместо передних почти человеческие руки. Морды — ну типично волчьи, покрытые серой шерстью. Мужчины, женщины — не поймешь... И все это сюрреалистическое зрелище затянуто в элегантные комбинезоны со знаками различия. На задних лапах... или все-таки ногах... неважно. Словом, на задних конечностях устрашающих размеров и совершенно непривычной формы то ли сапоги, то ли ботинки. Вид вентов можно было бы, наверное, описать двумя словами: красиво и грозно. Пожалуй, если бы они встретили Ковалева у трапа, он, возможно, вряд ли начал бы стрелять, но насторожился бы моментально, просто от неожиданности. Как-никак, у него был собственный негативный опыт общения с иными расами, однако те, кто командовал флагманским броненосцем, очевидно, имели в голове кое-какие мозги. Во всяком случае, встречали адмирала люди, что уберегло очень многих, включая самого Ковалева, от неприятностей.

Ну, встретили его, надо признать, с почетом. Адмирал вообще заметил: чем больше флот за твоей спиной — тем больше почет и выше уважение. Вот и сейчас — кто бы рискнул лишний раз раздражать человека, за спиной которого пять линкоров? Да никто! Самоубийц не так и много — вымирают они почему-то со страшной скоростью. Что и немудрено, кстати — если представить, сколько времени потребуется линкору, чтобы поджарить главным калибром планетку-другую... Там не то что самоубийц — нормальных людей-то не останется, доказано практикой.

Ну, и приняли его, соответственно, по высшему разряду. Заодно наконец-то решилась загадка неопознанных броненосцев — защитники системы Зета не пытались ничего скрывать, да и понять их было легко, что радовало. Язык был общеимперский, практически без акцента искажений, что было редкостью — обычно в колониях практически сразу вырабатывался собственный диалект. Ну а где собственный диалект — там уже и до собственного языка недалеко, а там и до "самостийности" рукой подать. Похоже, они отлично понимали, что как только имперская эскадра начнет атаку, они все могут считать себя мертвыми, вот и стремились использовать любой шанс, чтобы предотвратить такое развитие событий. Не скрывая, правда, что в случае нужды будут драться до конца. Похвальная храбрость, надо признать.

Ковалев сидел, смотрел на своих визави, и в душе поднималось глухое раздражение. Нет, ну надо же, столько сил, столько времени, и все ради чего? Ради того, чтобы разобраться с недоразумением? Хотя, конечно, такие случаи бывали в истории не раз — так, то ли в конце девятнадцатого, то ли в начале двадцатого веков, точно адмирал не помнил, американский броненосец "Мэн" в порту Гаваны взорвался при странных обстоятельствах. Впоследствии выяснилось, что у этого неудачно спроектированного и не слишком качественно построенного корабля сдетонировали погреба с боезапасом, но тогда решили, что это — диверсия испанцев. В результате разразилась война, стоившая испанцам всего флота и всех колоний. Или, из истории Второй империи, когда ее разведывательный корабль потерпел крушение в атмосфере вновь открытой планеты. Взрыв реакторов — и многочисленные жертвы среди ее населения. В результате уже через неделю ближайшие к той планете колонии империи были атакованы. Конфликт тогда удалось погасить, но крови это стоило немалой.

Резко мотнув головой, чтобы разогнать мрачные мысли, адмирал спросил:

— Ну, и что мне с вами теперь делать? Вам что, сложно было сначала определить, кто перед вами, а потом уже стрелять? Параноики... Четырнадцать крейсеров — не за понюх табаку! Какой идиот решил атаковать? Сколько народу погибло на вашей эскадре?

Вряд ли эти обвинения можно было назвать абсолютно справедливыми — Ковалев ничуть не сомневался, что и сам на их месте вряд ли поступил бы более разумно, страх — великая вещь, однако все же доля правды в его словах была. Во всяком случае, и люди, и венты смущенно молчали. Наконец один из мужчин, худой и бородатый, по имени, Пран, хмуро ответил:

— Я командовал той эскадрой...

Чувствовалось, что ему не очень приятно говорить. Он морщил лоб, а густая черная борода, закрывающая практически все лицо, не могла замаскировать недовольство.

— Сколько народу потеряли?

— Семьсот человек.

Ковалев присвистнул. Четырнадцать крейсеров, по пятьдесят человек в экипаже — это серьезные потери для небольшой заштатной планеты. Более чем серьезные, даже с учетом ее немаленького флота. И все же адмирал не удержался от некорректного вопроса:

— Людей или вентов?

— Людей, — внезапно то ли сказал, то ли пролаял один из вентов, самый крупный, с то ли белесой, то ли седой мордой. — Все мы — люди.

И остальные, сидящие за столом, и люди, и венты, синхронно кивнули, соглашаясь с ним.

"О-па, — подумал Ковалев. — А тут ведь все куда сложнее и интереснее, чем кажется. Похоже, эти две расы настолько переплелись между собой, что разделение на людей и вентов просто исчезло, остался один народ. Я не помню подобного в истории империи. Пожалуй, многое в будущем придется пересмотреть". Вслух же он сказал:

— Ну, люди так люди. Так почему вы полезли в драку, не разобравшись, с кем имеете дело? И зачем вообще полезли? Оставался неплохой шанс, что вас попросту не смогут обнаружить, а так вы полностью себя раскрыли, да еще и атаковали совершенно бездарно, с невыгодной для себя позиции.

— Во-первых, мы привыкли подозревать любые корабли, которые входят в систему, во враждебных намерениях. В особенности боевые корабли, вне зависимости от их принадлежности. У нас был определенный опыт общения с пришельцами, пусть и принадлежащими к нашей расе.

М-дя, трудно спорить — действительно, опыт был, и опыт печальный, достаточно вспомнить разрушенную имперскую базу.

— А во вторых, — вновь пролаял вент, — мы не собирались атаковать. Пока ваши корабли не обнаружили бы нас, мы вообще не собирались дергаться. Вы правы, наши города невелики и расположены так, что обнаружить их с орбиты не так-то просто, поэтому шанс, что нас не засекут, был. Мы очень сожалеем. Все решил случай.

— А ну-ка, с этого момента поподробнее.

— Когда ваши корабли засекли, крейсера приготовились к перехвату. Они должны были атаковать только по приказу, но у одного из молодых капитанов не выдержали нервы. Он атаковал, а остальные... Видите ли, у нас не принято бросать своих, даже если это приведет к твоей собственной гибели.

— Ясно. Дать бы ему по заднице как следует.

— Это невозможно. Он... Мой сын погиб, когда эскадра встретилась с вашим линкором.

— Соболезную... — Ковалев опустил глаза. Вот ведь как, и не виноват вроде бы, мальчишка сам нарвался, а в глаза седому венту смотреть стыдно. Хотя чего стыдиться, не мы их — так они нас в том бою бы покрошили... И все равно как-то не по себе.

Вент, видимо, понял адмирала без слов — наклонил лобастую голову и вздохнул:

— Видят боги, я не виню вас. Щенки всегда нетерпеливы и уверены, что лучше всех знают ответы на вопросы. Он заплатил за свою ошибку достаточно высокую цену.

— Самую высокую, — кивнул Ковалев.

— Нет. Самая высокая — это смерть твоих близких, твоего народа, твоей планеты. Твоя же жизнь принадлежит только тебе, и ты имеешь право выбирать, когда и как умереть.

Видя, как вновь синхронно склонили головы сидящие, Ковалев прикрыл глаза. "Однако, интересно. Философия воинов, защитников... Нет, уничтожать этот народ нельзя ни в коем случае. Если найдем общий язык — лучшего союзника не придумать, если нет — кто знает, может, именно они придут нам на смену. Право, это не самое худшее, что можно ожидать".

— Все равно, примите соболезнования. Я считаю наш конфликт исчерпанным. С вашего разрешения, я вас покину. Если вы захотите продолжить разговор — жду вас завтра на борту моего флагмана. Если нет — через ваши планетарные сутки моя эскадра покинет систему. Честь имею.

— Погодите, — остановила его та женщина, которая, похоже, была здесь главной. — Скажите... Вы действительно обладаете достаточными полномочиями для принятия решений относительно нас?

— Я обладаю достаточными полномочиями для принятия решения в отношении любого существа и любой планеты в пределах досягаемости, — очень спокойно ответил Ковалев. — А что?

— Мы будем у вас ровно через половину планетарных суток.

— Уже жду, — улыбнулся адмирал.

На сей раз не было того то ли почетного караула, то ли конвоя. Ковалева провожал только один человек — видимо, для того, чтобы адмирал не заблудился в мрачноватой громаде броненосца. Местные, судя по всему, были абсолютно безразличны как к роскоши, так и ко всевозможным церемониалам, поэтому не считали необходимым ни зря щелкать каблуками, ни заниматься лишним украшательством. Их корабли, насколько мог судить Ковалев, были максимально утилитарны. Это, конечно, создавало некоторую дополнительную психологическую нагрузку на членов экипажа, но когда корабли базируются в системе и никуда, в общем-то, от нее не удаляются, подобное не влияет на людей сколь либо заметно. Да и то сказать, когда люди не зацикливаются на своем здоровье, они часто намного меньше болеют, в том числе и психически. Похоже, сейчас был как раз такой случай. Эта догадка подтверждалась и тем, что немногочисленные люди и венты, попадавшиеся им на пути, не обращали на вражеского (а о результатах встречи на высшем уровне они пока еще не знали) адмирала никакого внимания. Их, очевидно, мало волновал тот простой факт, что в любой момент может начаться мясорубка, в которой их шансы на выживание не столь уж и велики. Нельзя сказать, что они не боялись смерти, из разговора Ковалев понял, что чувство страха им совсем не чуждо, просто собственная жизнь стояла у них далеко не на первом месте.

Ответный визит состоялся на следующий день. Представители Зеты прибыли с завидной пунктуальностью, правда, в урезанном составе — та самая женщина, которую звали, как оказалось, Кантен Ларса ("можно просто Ларса, ваше превосходительство"), и седой вент с длинным и труднопроизносимым именем. Судя по всему, местным такое положение дел заметных неудобств не доставляло, привыкли, ну а вент сказал, что допустимо называть его Ареном, что было крайне упрощенной транскрипцией. Ковалев лишь кивнул, да и его товарищи (на сей раз собралась весьма представительная делегация в лице Дайяны, Шурманова, Шерра и Сотникова) восприняли это как должное.

Имперский корабль представителей Зеты не то чтобы поразил, но, тем не менее, его габариты могли впечатлить любого, и эта парочка не была исключением. Вот потому Ковалев и пригласил их — чтобы своими глазами посмотрели вблизи и лишний раз убедились, что воевать против империи смерти подобно. Результат оправдал ожидания — несмотря на стоическое отношение к смерти, самоубийцами жители Зеты не были.

На переговорах имперцы сразу взяли быка за рога, поставив вопрос ребром: что желают представители Зеты? Оказаться вновь в изоляции? Так это несложно устроить, только непонятно тогда, зачем они явились. Им же было сказано, что флот уходит, оставляя их в покое. Если нет — тогда чего? Ларса с Ареном тоже мяться и тень на плетень наводить не стали. Изоляции они, как оказалось, не хотели — ну, надоело им жить в вечном опасении за свою дальнейшую судьбу. Население планеты было невелико, и практически вся ее экономика работала на поддержание боеспособности флота. Сложилась неприятная ситуация — новые корабли строить было просто не на что, развивать науку, производство и все остальное — тоже. Словом, нечто похожее на СССР начала восьмидесятых — полная милитаризация при падении уровня жизни. Опять же, перед имперцами не скрывали бедственного состояния, но и предупреждали, что с независимостью расставаться не хотят. Недипломатично — но на этой планете, похоже, дипломатов тоже не было, а может, просто военные решили договориться с военными, потому как людям одной профессии часто проще найти общий язык. Они угадали.

Ковалеву совершенно не улыбалось брать на шею еще и планету с фактически рухнувшей экономикой, но вот ее флот... Флот стоило прибрать к рукам, хотя, конечно, с имеющимися в распоряжении землян кораблями он не интегрировался совершенно — все же разница в уровне технологий давала о себе знать. Поэтому, после некоторого обдумывания и совместного обсуждения проблемы пришли к компромиссному варианту: система Зета сохраняет собственную администрацию и формальную независимость. Это предложил Шурманов — фанат создания на границах буферной зоны. При этом, флот Зеты принимает под свою ответственность значительную часть сектора, прикрывая теперь уже не только собственную систему, но и несколько соседних, тем самым изрядно развязывая руки имперским кораблям и упрощая им жизнь. Взамен на верфях и заводах Зеты размещаются заказы с ближайших планет на ремонт и модернизацию старых и строительство новых судов, что должно было обеспечить стабильный приток финансов в казну небогатого государства. Последнее было выгодно и имперцам — собственных производственных мощностей, причем полного цикла, для строительства и обслуживания современного торгового флота не хватало катастрофически, а флот такой был весьма нужен и с экономической точки зрения, и для того, чтобы при нужде оперативно маневрировать войсками. Ну а с учетом того, что технологии Зеты были хоть и совершеннее имеющихся у соседей, но все же уступали имперским, то возможные неприятности от попадания их в третьи руки были невелики. Кроме того, достаточно высокотехнологичные производства Зеты могли производить многое, требующееся в соседних мирах — имперцы поставили одним из главных условий сохранение производств, не желая повторения печального опыта все того же СССР.

Кроме того, имперцы изымали с разрушенной базы обнаруженный там линейный крейсер. Узнавшие о том, какое сокровище в течение стольких лет было у них под боком, местные восприняли это без восторга, но достаточно спокойно, единственно, поставив условие, чтобы при его изъятии база-памятник не получила дополнительных повреждений. Все достаточно хорошо согласовывалось с их взглядом на жизнь — негоже боевому кораблю летать, словно груде металлолома. К тому же, их верфи все равно не могли бы провести успешный ремонт такого гиганта — не рассчитаны они были на это. Ну и последнее, о чем зашел разговор, были все те же адеры, с которыми у вентов были старые счеты.

Увы, информация была крайне скудна. Про адеров вентам было известно на удивление немного — только то, что адеры всегда были крайне агрессивны, но при этом умели не показывать свою агрессивность, подминая соседей часто не столько силой оружия, сколько умелой дипломатией и эффективными спецслужбами. Попавшие в зону их влияния расы имели, как правило, очень небогатый выбор — быть уничтоженными или порабощенными, причем добычу свою адеры никогда не отпускали. Могли отступить до поры, но всегда возвращались, не останавливаясь ни перед чем. Соседей они рассматривали не более чем как животных, отказывая им в разуме, и потому не брезговали даже употреблять их в пищу. При этом нельзя было назвать их аморальными — по отношению ко всем, кроме них самих, у них просто не было морали, как таковой. Этакий вариант нацизма в космических масштабах.

Правда, особыми талантами адеры не блистали — то ли не имели собственных серьезных ученых, то ли не стремились развивать науку, предпочитая заимствовать достижения покоренных народов. Как бойцы были неплохи, но не более, хотя храбрости и хитрости в бою им было не занимать. К моменту столкновения с вентами под их контролем было около двух десятков планет, и уровень технологий соответствовал вентским, то есть был близок к имперским. Это, правда, не слишком согласовывалось с теми данными, которые были получены в схватках с адерами имперцами — все-таки за столько лет технологии волей-неволей должны были продвинуться, а тут они явно уступали и имперским, и тому, о чем рассказывали венты. Впрочем, мало ли что могла случиться...

Хорошо хоть, теперь было ясно, где этих милых ящерок искать и куда, случись нужда, бить. В принципе, этим и решено было заняться в ближайшее время, но пока что не было на это ни времени, ни сил, поэтому через двое планетарных суток имперская эскадра, увеличившись на один корабль, отбыла на базу, а разведывательная эскадра двинулась дальше, продолжая исследование сектора.

Глава 9.

Третья имперская база оказалась базой снабжения. Точнее, не оказалась — по имеющейся у Ковалева информации, она таковой и была, но информация была непроверенной — Гасс не обновлял базы данных довольно долго, и все могло поменяться. К тому же, в империи предпочитали строить унифицированные объекты, которые могли служить для различных нужд с минимальными переделками — от космических крепостей до все тех же баз снабжения или вовсе космических госпиталей. Перепрофилирование тоже было в порядке вещей, и за свою службу одна и та же станция могла сменить десяток назначений. То, что база или ее обломки будут, скорее всего, на месте, было ясно Ковалеву с самого начала — слишком уж тяжело отогнать куда-то такую дуру. Вот захватить ее и вывезти все мало-мальски ценное могли вполне, поэтому вопрос был в том, что удастся найти, но все же он сам до конца не верил, что в его руки попадет целехонькая, совершенно не разграбленная база снабжения. В сущности, огромный космический склад всего-всего-всего.

Как-то он привык, что интенданты всех уровней, причем что военные, что гражданские, воруют со страшной силой, и считал это чем-то на уровне закона природы. Не учел он только того, что некоторым интендантам воровать не требуется в принципе. Проще говоря, эта база была автоматической.

Похоже, набитая сокровищами бочка так и висела в пространстве, ожидая, когда ее кто-нибудь откупорит. Вот только для того, чтобы до этих сокровищ добраться, надо было знать код доступа, пароль, отключающий системы безопасности. Трудно сказать, почему до базы еще в первые годы после крушения империи не добрался кто-нибудь, имеющий достаточный уровень доступа — таких наверняка хватало, но факт оставался фактом — не добрались. Те же, кто добрался, пароля не знали, и всегда страдавшие легкой формой паранойи имперские военные о подобном раскладе позаботились. Не называешь код доступа с трех попыток — срабатывают системы безопасности. Ну а безопасности своих баз империя всегда уделяла немало внимания, поэтому, кроме довольно мощных силовых полей, на станции находилась неплохая артиллерия. А так как лучшая защита — нападение, то срабатывание систем безопасности в автоматическом режиме означало немедленное открытие огня. От линкора, конечно, базе не отбиться, тут уж, если десант высадится, самоликвидатор сработает, а вот какой-нибудь кораблик полегче ее батареи вполне способны или уничтожить, или отпугнуть. Судя по немногочисленным обломкам, висящим в пустоте неподалеку, как минимум один раз кто-то эту базу уже находил...

Прелесть ситуации заключалась в том, что допуск покойного Гасса, в силу его специфического положения, обладал одним из высших приоритетов. Для провинциальной базы — даже с избытком. Обнаружив базу, Синицын проявил похвальную предусмотрительность и отступил после первого же запроса, одновременно связавшись с Ковалевым. Через двое суток флагман имперского флота завис своей внушительной тушей рядом с базой, и пароль был принят незамедлительно. Дальше оставалось лишь проникнуть на нее и уподобиться Али Бабе в пещере у разбойников, то есть открыть рот и с восхищением смотреть на окружающие богатства.

Посмотреть, кстати, было на что — база предназначалась для годового снабжения стандартной патрульной эскадры. Полного снабжения, включая комплект запчастей для планового ремонта. А стандартная патрульная эскадра — это четыре десятка кораблей, включая линкор и авианосец. Здесь было все, от корабельных орудий до сменных блоков регенерации унитазов. Даже истребители, аккуратно разобранные, размещались в пристыкованных внешних контейнерах. Похоже, судьба, столь долго взиравшая на новоявленных имперцев с подозрением, теперь решила повернуться к ним лицом — эта находка была куда ценнее, чем даже прихватизированный чуть раньше линейный крейсер.

— Что будем делать, командир?

Вопрос незаметно подошедшего Синицына вывел Ковалева из ступора. Оглянувшись на молодого разведчика, адмирал хмыкнул:

— Знаешь, Саша, как раз это — очень интересный вопрос. Вот что бы ты со всем этим сделал?

— Я? Отогнал бы к Земле, конечно.

— Логично. Только вот нюанс: у Земли и так сконцентрирована львиная доля наших ресурсов. А пословицу насчет того, что не стоит класть все яйца в одну корзину, ты и сам прекрасно знаешь. Так что к Земле мы это все не потащим.

— А куда в таком случае? Наши союзнички у меня, честно говоря, особого доверия не вызывают.

— Ты это только Дайяне не скажи — обидится... И Шерру тоже. Но насчет того, что располагать базу у какого-нибудь из свежеприсоединенных миров рискованно, ты прав. Не предадут — так разворуют, в этом смысле народ на всех планетах изобретательный донельзя. Поэтому поступим мы так: помнишь ту базу, которую ты первой обнаружил?

— Ну да, помню, конечно.

— Это хорошо. Так мы вот эту дуру к ней и перегоним. И будем строить резервную базу в глубоком космосе, подальше от звездных систем. Там, во всяком случае, ее и искать-то никто не станет, а нам она рано или поздно пригодится. Я думаю, это будет самый щадящий вариант.

— Логично. Вызывать буксиры?

— Зачем? Зацепим линкором, его двигателей за глаза хватит, и лишних глаз поменьше будет.

Синицын недоверчиво пожал плечами. Тащить такую махину линкором — извращение жуткое. Секретность — это, конечно, хорошо, но нельзя же доводить ее до абсурда. Линкор просто неприспособлен для подобных работ, не говоря уж о том, что маневрирование таким гигантом — та еще проблема. Так он открытым текстом и сказал. Ковалев подумал, пожал плечами и лично полез осматривать стыковочные узлы. Час спустя он вернулся, злой и раздраженный, но правоту кап-три признал — буксиры требовались в любом случае, и даже с ними транспортировка набитой под завязку и, соответственно, избыточно массивной базы было задачей непростой. К тому же, у землян не было опыта в подобных операциях, что тоже добавляло проблем.

Имперские станции были конструкциями, мобильными изначально, но их собственные двигатели избыточной мощностью не страдали. Задачей этих движков было подправить орбиту или развернуть станцию, но никак не перемещать ее из пункта "А" в пункт "Б". Не то чтобы установка таких двигателей была сложной инженерной задачей — вовсе нет, просто смысла в них не было. Превращать космическую станцию в полноценный звездолет ради одного-единственного, возможно, маневра было и дорого, и нерационально. Двигатели — это ведь не только место, которое они сами занимают, это еще и бункера с топливом, и системы радиационной защиты, и дополнительные члены экипажа для их обслуживания, и места для этих людей, и... В общем, какой смысл?

Однако перемещать станции в точки постоянной дислокации как-то все равно требовалось, и тут невооруженным глазом были видны два варианта: делать двигатели быстросъемными и воспользоваться услугами другого корабля. Естественно, был выбран второй вариант — хотя бы потому, что космические буксиры строились давно, имелись в немалом количестве и обходились заметно дешевле. Поэтому еще на заре строительства космических баз была продумана технология их перегона — пять буксиров, один толкающий и четыре пристыковывающиеся по бокам, просто оттаскивали базу в точку дислокации. Выходило просто и недорого, ведь что такое буксир? По сути, один очень мощный двигатель, бункер с топливом и маленькая кабинка на двух-трех членов экипажа с минимумом удобств. Отсюда их дешевизна и потрясающая маневренность, позволяющая легко стыковаться и плавно разгонять неповоротливого бронированного монстра, которым и являлась станция. А то ведь перестараешься, врубишь двигатели — и просто сомнешь конструкцию. Масса — она никуда не делась, такие объекты надо разгонять крайне осторожно. Ну а под буксиры на станциях стали делать стандартные стыковочные узлы. Естественно, линкор туда не пристыкуешь, габариты не те, поэтому Ковалев вынужден был признать, что сморозил глупость. Конечно, можно было установить дополнительные балки и сделать какое-нибудь эрзац-крепление, но... Оно надо?

Операция по перегону станции вылилась в целую эпопею. Хорошо еще, Шурманов сходу въехал в ситуацию и выслал буксиры с экипажами из землян. Однако тащились до места они почти две недели, хотя и не экономили на топливе, так что экипажи разведывательных кораблей уже начали тихо сатанеть, и если на линкоре, в котором были все удобства, особых проблем не было, то в ужатых до предела консервных банках эсминцев экипажам приходилось несладко. Впрочем, командиры постарались занять экипажи делом, так что обошлось без эксцессов.

Буксиры, прибыв на место, немедленно пристыковались к станции. Надо отметить, их пилоты сделали это очень легко, не без изящества — чувствовалась большая практика, да и возможность пофорсить, утерев нос пилотам боевых кораблей, традиционно свысока посматривающих на "грузчиков", как прозвали во флоте экипажи буксиров, свое дело сделала. Однако, как оказалось, это была еще наиболее легкая часть операции — самое страшное было впереди.

Перегон станции к месту дислокации во времена империи был операцией достаточно рутинной. Были пилоты буксиров, которые на подобном специализировались, и чем-то из ряда вон выходящим это не считалось — тяни да тяни большую железяку, даже скорость была отнюдь не черепашьей. Динамика разгона-торможения — она да, была низкой, можно сказать, никакой, но сам перегон сложности не представлял. Был, правда, во всем этом один нюанс — станции перегоняли пустыми.

Дело тут было не в массе даже — в практически идеальной балансировке объекта. Некоторые пилоты-виртуозы ухитрялись буксировать станции в одиночку, одним лишь кормовым буксиром, без бортовых. Нельзя сказать, что это было просто, но и сверхъестественного в таких маневрах тоже ничего не было, требовался лишь высокий профессионализм исполнителя. А вот груженные станции старались не перегонять — как ни старайся, как ни тасуй груз — все равно легкий дисбаланс остается, а значит, управлять всем этим становится сложнее в разы. Что уж говорить о нынешней ситуации, когда станция была набита под завязку, а ее балансировкой в свое время никто заниматься просто не собирался. Да и нынешние пилоты такой работой просто не занимались, что тоже задачу им не облегчало.

Трудно сказать, сколько все это стоило нервов пилотам и сколько седых волос прибавилось у них на головах, но они сумели разогнать станцию почти идеально, и, после трехнедельного перегона, так же идеально доставить ее к месту назначения. Однако во всем этом разведгруппа уже не участвовала — вместе с буксирами пришел имперский броненосец, который и отконвоировал станцию во избежание всяческих эксцессов. Вот и пригодился в очередной раз старичок — для дальних рейдов он все-таки был уже староват, но для конвойной и охранной службы его тяжелые орудия и толстая броня еще подходили вполне, позволяя не отвлекать на это более мощные и современные корабли.

Следующий бросок эскадра совершила в направлении базы пограничников. Правда, вначале пришлось провести бункеровку, но это не заняло много времени — первыми заправились топливом эсминцы и сразу ушли в поиск. Линкор же неторопливо и спокойно пришвартовался к кораблю обеспечения уже после них — не так уж много топлива ему требовалось, бункера флагмана еще не исчерпались и наполовину, а спешить все равно было некогда. По расчетам, эсминцы должны были дойти до пограничной базы не менее чем через четыре дня, и то, если пойдут полным ходом. Синицын же, на сей раз, торопиться не стал, поэтому затратил вполовину больше времени, зато сберег ресурс двигателей. Вообще, парень набирался опыта на глазах, не зря же считается, что война — лучший учитель. Теперь совсем недавно лихой и нетерпеливый молодой офицер превратился в свою противоположность. По прикидкам Ковалева, через некоторое время это тоже должно было уйти, и тогда из Синицына получилось бы как раз то, что и требовалось — в меру осторожный и в меру храбрый офицер, золотая середина и костяк любой армии. Можно сказать, эксперимент по воспитанию профессионального флотоводца из своей среды практически удался.

Честно говоря, Ковалев рассчитывал, что ребята найдут на четвертой базе немало ценного, причем эта надежда была ничем не обоснована. Просто раз уж начало везти — то должно везти и дальше. Увы, человек предполагает, а Бог располагает. Удача же и вовсе любит посмеяться над излишне самонадеянными людьми, и сейчас это правило вполне оправдалось.

База пограничников была на месте, только вот что-либо ценное там найти было, мягко говоря, проблематично — просто потому, что она представляла из себя даже не металлолом, а изрядно оплавленную металлическую глыбу. И, хотя в той системе, где она располагалась, была планета, пригодная для жизни, собственно, около нее база и располагалась, найти не удалось никого — похоже, то ли никто не пытался эвакуироваться с базы, то ли просто не успел этого сделать. А может, им не дали до этой планеты добраться, расстреляв еще на подходе. А может, они добрались, но вымерли — кто знает... Правда, погранцы, похоже, не сдались без боя — на орбите висело много обломков различной степени оплавленности, и были это обломки явно нечеловеческой техники. Судя по количеству и размеру этих самых обломков, воевать пограничников учили на совесть, и держались они до конца. База их, кстати, этому способствовала — интересная была конструкция.

В отличие от стандартных военных баз, пограничники пошли своим путем. Ничего, кстати, удивительного — относились-то они совсем даже не к армии, а к имперской Службе Безопасности, подтвердив еще раз старую истину о том, что история любит повторяться*. Кстати, именно после осмотра этой базы в мозгу Ковалева окончательно сформировалась мысль о необходимости создания собственной спецслужбы по примеру, скажем, НКВД. Нынешние части быстрого реагирования, под командованием Олафа занимавшиеся отслеживанием ситуации на земле, и полулюбительская работа с доставшимися в наследство от захваченных планет местными службами безопасности, на серьезную спецслужбу явно не тянули. Да и разведка пока что оставляла желать лучшего, потому что фактически единственным удачным результатом было создание нынешней эскадры дальнего поиска, и то пока что этот эксперимент был незаконченным. Ну, не получается у дилетантов все и сразу, какие знания им в голову не вбивай — без серьезного, наработанного поколениями практического опыта работать было очень сложно, и Ковалев уже все сильнее задумывался над тем, как бы привлечь к работе профессионалов из бывшей советской Конторы Глубокого Бурения**.

* Достаточно вспомнить нашу историю. Пограничники в СССР подчинялись НКВД, КГБ и т.д., что пошло им только на пользу. Например, в начале Отечественной войны пограничники держались до конца, нередко очень долго, против обладающего подавляющим численным преимуществом вермахта, превосходя выучкой и моральными качествами и немцев, и советские армейские части. Достаточно сравнить, насколько эффективнее они воевали. Причем традиция такой системы подчинения пошла с куда более старых времен. Так, в царской России существовал ОТДЕЛЬНЫЙ корпус пограничной стражи.

** КГБ, если кто не понял. Был такой жаргонизм. Впрочем, бывало и поинтереснее. Так, автор в свое время наблюдал интересный момент — машину одного не слишком крупного начальника остановил ГАИшник. Вполне законно, кстати — превышение скорости, Волга шла около 160-ти. Водитель дал документы со словами "Ничего, коллега, сейчас часто видеться будем", на что сержант спросил: "А вы откуда?". Водитель ответил: "Из разведки", после чего ГАИшник мельком глянул в документы, откозырял и разрешил ехать дальше. Фокус был в том, что машина действительно была из разведки. Если точнее, из геологоразведки.

Так вот, база пограничников не была склепанной из стандартных запчастей стандартной же конструкцией. Тот, кто ее строил, взял средних размеров железно-никелевый астероид из тех, что в изобилии летают в космосе, и оттащил его в нужное место. А там то ли выдолбил, то ли, скорее, выплавил внутри астероида ходы, полости под склады, каюты, технические помещения — словом, под все, что было нужно для нормального существования. Получившаяся махина была, конечно, менее удобной и значительно более массивной, чем стандартные, что не могло не вызывать неудобств, но зато, помимо силового поля, экипаж был защищен толстым слоем камня и металла, что было куда надежнее обычной, не слишком толстой брони как в плане защиты от радиации, так и в плане противодействия вражеской артиллерии. Во всяком случае, несмотря на то, что базу, похоже, обрабатывали из орудий довольно большого калибра, даже после уничтожения силового поля пробитие было всего одно — в районе ремонтного причала, где поневоле были установлены обычные, хотя и довольно толстые бронеплиты.

Увы, все это базу не спасло — очевидно, штурмующие обстреливали астероид из орудий до тех пор, пока поверхность его не превратилась в один сплошной каток из оплавленного камня. Судя по некоторым признакам, калибр орудий соответствовал примерно тем, которые имперцы устанавливали на крейсерах. После того, как было пробито поле и подавлены батареи, на поверхность был высажен десант, который пробил проходы через выходящие на поверхность станции люки, и дальнейшая схватка развивалась уже внутри базы. Сколько она продолжалась, сказать было трудно, но разрушено было практически все — похоже, обороняющиеся цеплялись за каждую каюту, стремясь если не отбиться, то хотя бы нанести врагу максимальный урон. В результате некогда грозная космическая станция превратилась в выжженную изнутри каменную глыбу, без воздуха и энергии. В вакууме неплохо сохранились тела как людей, так и тех, кто их атаковал — судя по всему, нападающие не слишком стремились эвакуировать трупы павших. А вот дальше был большой сюрприз — и среди атакующих, и, судя по положению тел, среди обороняющихся были представители разных рас. Кроме людей станцию обороняли как минимум еще две расы — какие-то странные существа, больше всего похожие на прямоходящих черепах-переростков, и, как ни странно, венты, хотя откуда они здесь взялись было совершенно непонятно. Среди нападающих были представители как минимум десятка рас, причем не все поддавались идентификации. Но то, что адеры, как всегда, приложили к этому свою чешуйчатую лапу, было однозначно — в одной из кают нашли труп адера, чей боевой скафандр оказался в буквальном смысле слова вплавлен в стену.

Когда поисковая группа покинула разрушенную базу, впечатления у побывавших на ней были самыми удручающими. Однако делать было нечего, и сутки спустя, проведя разведку системы и установив, что людей в ней не осталось, эскадра двинулась дальше.

Лирическое отступление.

— Ну и зачем нас здесь собрали? — недовольно ворчал француз. Впрочем, ему простительно, французы — нация импульсивная. Канцлер Германии, недовольно покосился на него, но никак не прокомментировал, а откинулся в кресле, скрестил руки на объемистом пузе и прикрыл глаза. Он очень устал, и бурчание француза его раздражало. Итальянец, который, теоретически, был еще более импульсивен и раздражителен, чем француз, на сей раз, сидел очень спокойно и вполголоса разговаривал с британским премьером. Раз уж выпала незапланированная встреча, то надо было использовать подвернувшуюся оказию максимально эффективно. Японец сидел спокойно и ровно, как лом проглотил, и ни на кого не обращал внимания. На удивление спокоен был и президент США. Впрочем, ничего удивительного — в Америке в последнее время произошло очень много странного, но все это привело, в конечном итоге, к укреплению президентской власти вплоть до того, что количество сроков, на которые один и тот же человек подряд мог избираться президентом, стало неограниченным. Русского президента все еще не было, хотя это он их всех собрал, оторвав от дел. И попробуй, откажись — в последнее время, менее чем за год, Россия совершила очередное "русское чудо", вновь буквально проломившись в число самых развитых держав и фактически застолбив за собой нишу как поставщика энергоресурсов (что неудивительно — этим русские занимались и раньше, сейчас просто расширилась номенклатура поставок), так и производителя сверхсовременной электроники. Причем аналогов в мире не производилось и, по оценкам специалистов, разработки русских опережали весь мир на два-три поколения. Больше того, на территории России сейчас разворачивались грандиозные стройки, которых эта страна не знала, наверное, со времен расцвета СССР, и неясно было, откуда они берут на все это средства и что собираются производить. При этом технологии русские не продавали — только готовую продукцию, а все попытки заполучить их иными путями натыкались на жесткий, даже жестокий отпор. Русские показывали зубы и совершенно не стеснялись этого, а самое интересное, что их традиционный противник, США, реагировали на все это очень вяло. Создавалось впечатление, что там что-то знают, но упорно молчат. В подобной ситуации отказываться от настоятельного приглашения было не слишком умной идеей.

Тягостное ожидание было прервано появлением русского президента. "Наконец-то", проворчал француз и недоуменно замолк. Вслед за президентом в кабинет вошел еще один человек, хотя его присутствие форматом встречи на высшем уровне не предусматривалось совершенно. Француз хотел выдать возмущенную тираду — и остановился, не начав, увидев реакцию американца. Тот отнесся к вновь прибывшему как к старому, хотя, возможно, и не очень приятному знакомому — чуть поморщился и... встал, вежливо протянув ему руку. После этого к новому гостю присмотрелись повнимательнее — огромного роста, могучей комплекции, этакая смесь русского медведя с "истинным арийцем" довоенного разлива. Блондин, аккуратная бородка на загорелом лице, одет в непривычного покроя черный мундир, причем, судя по виду, мундир не парадный, а, скорее, повседневный. Погоны, на первый взгляд, самые обычные хотя знаки различия и непонятны, впрочем, собравшиеся не были профессиональными военными. А вот эмблема на рукаве — четырехконечная, похожая на розу ветров звезда на фоне восходящего зеленого солнца — бросалась в глаза сразу же.

— Господа! Позвольте представить. Капитан первого ранга Герасимов Петр Ильич. Официальный представитель Второй империи на планете Земля.

— Очень приятно, — улыбнулся великан. — Можно просто Олаф.

— Я не понял, это что за клоун? Ради чего нас всех сюда собрали? — как ни удивительно, выдержка изменила британцу, самому, казалось бы, уравновешенному, не считая японцев, конечно. Во всяком случае, британцы традиционно считались самыми спокойными — они даже гадости (а чего, кроме гадостей, от них можно было ожидать) делали с улыбкой. Однако вот так вот, в первые секунды разговора... Впрочем, непонятный офицер обескураженным отнюдь не выглядел.

— Сядь на место, дурак, и послушай, что тебе умные люди скажут, — на чистейшем, хотя и несколько книжном английском сказал он. Улыбка на его лице стала еще лучезарнее. — Перебивать и влезать в разговор, когда тебя не спрашивают — дурной тон, который хорошо лечится розгами.

Американский и русский президенты синхронно поморщились от неприкрытого хамства, но смолчали. Остальные, поглядев на них, тоже — мало ли что, выказать свое раздражение можно будет и позже.

Олаф посмотрел на собравшихся, продолжая улыбаться, хотя на душе, честно говоря, скребли кошки. Так уж получилось, что переговоры приходилось вести ему, а как раз этого он совершенно не умел. Ну что поделать — подобно практически всем суперам, он не обладал никакими иными талантами, кроме таланта воевать, и то на дистанции прямой видимости. Однако ситуация развивалась так, что он, командующий расквартированных на Земле сил быстрого реагирования, оказался фактически старшим из присутствующих в Солнечной системе офицеров. Да, он прекрасно понимал, что званием своим, равно как и моментальному, минуя промежуточные ступени, росту по карьерной лестнице обязан, фактически, занимаемой должности, но деваться было некуда. Вчера он связался с Ковалевым. Связь была отвратительная — адмирал находился в дальнем рейде, и расстояние сказывалось, однако суть понять было можно. Адмирал дал инструкции, подтвердил его полномочия на любые решения и действия в рамках полученной задачи, а также ободрил тем, что "не боги горшки обжигают" и "опыт — хорошая замена таланту, учись, пока не поздно". То, что учиться, как обычно, приходилось в бою, становилось печальной традицией. Впрочем, в России всегда так, а с учетом того, что за спиной стояла крейсерская эскадра... Приходилось надеяться на то, что ошибки не станут совсем уж фатальными.

— Господа президенты, премьеры... Разрешите вам кое-что объяснить. И просьба не перебивать старших по званию. В противном случае возможны нежелательные эксцессы, которые могут кончиться трупами. Не вашими, разумеется, но ведь все мы не хотим большой войны, не так ли? А то некоторые из вас уже вовсю хотят "накрутить хвосты этим русским". Просто для сведения — никто вам сейчас этого не позволит, поэтому рекомендую сидеть спокойно и воспринимать то, что вам сообщат, с максимальной серьезностью. Итак, чуть больше двухсот лет назад по земному летоисчислению в Солнечную систему вошла эскадра боевых кораблей Второй империи...

Олаф рассказывал чуточку отредактированную версию событий. Чуточку — это мягко сказано, он выдавал краткую выжимку, в которой опускал практически все цифры, от числа кораблей до количества подконтрольных планет, а также действия имперских вооруженных сил на Земле. Зачем? Умные поймут, но прицепиться им будет не к чему.

Рассказ был достаточно коротким, Олаф уложился минут в пятнадцать, после чего на несколько секунд воцарилось молчание, которое вновь прервал британец:

— Что за бред вы заставляете нас выслушать? У вас что, других дел нет?

— Это — не бред, — очень спокойно ответил молчавший до того американец. — Я был на борту одного из кораблей. Они... Впечатляют.

— И что с того? Если это так, они — преступники! Получить контроль над космической техникой такой мощи и утаить его, более того, стать наемниками неизвестной и непризнанной страны, наверняка учинить массу преступлений. Или вы предлагаете нам...

— Я ничего не предлагаю, — очень спокойно прервал его Олаф. — У меня поручение командования выйти на контакт с вами во избежание возможных эксцессов. Для этого я обладаю достаточными полномочиями.

— Какими, хотелось бы знать?

— Например, выжечь вашу пародию на империю до скального основания.

— Что-о?

— Он может, — вновь кивнул американец.

— Я всегда считал англичан сволочами, но людьми неглупыми, — спокойно прокомментировал Олаф. — Удивляюсь, как они могли выбрать своим руководителем этого неврастеника. Впрочем, тем хуже для них.

Это было уже оскорблением, но присутствующие смолчали. Человек, способный так разговаривать с самыми влиятельными, пусть и номинально, людьми в мире, должен быть или сумасшедшим, или до безобразия уверенным в себе. Конечно, данный конкретный индивид был похож на сумасшедшего, но... Слова двух президентов тоже кое-чего стоили, а раз так, следовало подождать и только после этого принимать решение.

— Мы не собирались выходить на руководство ваших стран, — продолжал Олаф. — Нам достаточно контактов с руководством России и США. Более слабые и менее влиятельные на сегодняшний день игроки нас не интересуют, однако не так давно ситуация изменилась. Надеюсь, вы все знаете о недавних событиях в Израиле?

— Разумеется, — фыркнул француз. — Я так понимаю, это ваших рук дело?

— Нет, ну что вы, — снова улыбнулся Олаф. — Мы так грубо не работаем. Если бы у нас возникла необходимость нанести какой-либо вред по этому... гм... образованию, мы сделали бы это намного более просто и эффективно. Скорее всего, уничтожили бы их полностью, да и дело с концом. Нет, в данном случае братья наши меньшие совершили ошибку сами и вляпались без посторонней помощи. Вот только ситуация такова, что вляпались они, а расхлебывать, похоже, придется нам. Нам — в смысле, имперским вооруженным силам. Сейчас я доведу до вашего сведения информацию, которая не должна выйти из этих стен. Во всяком случае, пока.

То, что произошло в Хайфе — результат деятельности израильских археологов. На этой планете существовали базы Первой империи, по сути, мы их потомки. Как минимум, одна из таких баз уцелела, и она занимает как раз территории нынешнего Израиля и, частично, Египта. Я не знаю, каким образом израильтянам удалось докопаться до нее, до чего конкретно они докопались и что сделали, да это сейчас и неважно. Важно то, что мы намерены взять объект под свой контроль, для чего через — тут Олаф взглянул на часы — четыре часа наши подразделения начнут высадку на территорию Израиля. Оружие мы применять не намерены, однако, если кто-то вздумает оказать сопротивление, мы его, естественно, подавим, и в средствах церемониться не намерены. Прикрытие наших войск будут осуществлять космические крейсера, их капитаны имеют приказ в случае необходимости вести огонь на поражение. Ну а степень необходимости каждый капитан определяет сам и, если ошибется и перестарается, ему никто слова не скажет. Население зоны, которую мы намерены взять под контроль, будет незамедлительно выдворено за ее пределы. Со своей стороны, прошу вас воздержаться от вмешательства в ситуацию — мне бы не хотелось, чтобы ваши войска попали под раздачу.

— Это произвол...

Олаф посмотрел на француза так, как смотрят на лягушку, размышляя пнуть или перешагнуть. Потом, поморщившись, сказал:

— Я с вами не советуюсь — я вас предупреждаю. Война с империей, а иначе действия ваших вооруженных сил рассматриваться не могут, будет оценена как предательство и, соответственно, с вашей страной поступят по законам военного времени.

— Предательства?

— Ну да, — безмятежно отозвался Олаф. — Вы, французы, как всегда считаете себя центром вселенной, хотя это не так. Будь у вашей нации поменьше снобизма, вы бы дослушали меня до конца. Впрочем, не хотите — не надо, но не обижайтесь потом, если наши корабли зависнут потом над вашими городами.

— Действительно, может, мы дадим нашему... докладчику закончить? — похоже, отповедь, данная британцу, если и не пристыдила его, то, хотя бы, заставила задуматься. Теперь он, хотя и сверкал глазами исподлобья, говорил вполне корректно. Олаф, глядя на него, подумал, что умные люди отличаются от глупых тем, что понимают человеческий язык, хотя бы это был и язык силы. Несмотря на заносчивость, британец был не дурак, а вот француз... Хотя французы, конечно, те еще снобы. Олаф французов не любил и потому решил припомнить французскому президенту наглость. Не сейчас. Потом. Память у него была хорошая.

— Дело в том, что мы, являясь гражданами Второй империи, которая, в свою очередь, является правопреемницей Первой империи, автоматически находимся в состоянии войны с Израилем, а также прочими странами, имеющими народообразующую нацию семитского происхождения. Напомню, что к ним относятся арабские страны.

— Поясните свою мысль, — ну, это уже итальянец. Странно — ведет себя флегматично донельзя. А еще говорят, что макаронники — парни горячие. Врут, похоже.

— Мы — потомки тех, кто жил тогда на этой планете. Потомки граждан Первой империи. Предки семитов прибыли на планету значительно позже. Насколько нам удалось установить, они были с планеты, в свое время отделившейся от империи и воевавшей на стороне ее врагов. Прибыло несколько транспортов, с войсками и переселенцами, по тем временам планета была лакомым куском. Однако на тот момент вокруг Земли еще находилось несколько уцелевших спутников космической обороны, и они запросто ссадили эти летающие калоши с орбиты. Почему никто не пришел им на помощь, я не знаю, да это и непринципиально — главное, что они очутились на планете среди впавших в варварство людей, практически без оборудования и оружия. Поэтому они всю жизнь и стремились в те места, что на имперской базе было и то, и другое, но когда все-таки добрались, прошло несколько поколений. Те, кто знал о целях их похода, давно склеили ласты. Они даже не знали под конец, куда и зачем шли, от знаний у них остался только их культ богоизбранности. Хотя, хе-хе, этим можем похвастаться, скорее, мы.

— Это почему еще? — опять влез француз.

— Да хотя бы потому, что именно нам в руки попали имперские корабли, — пожал плечами Олаф.

— Вам просто повезло.

— Ну и я о том же.

— Хорошо. Но если вы знали об этом раньше, почему вы не ударили по ним сразу?

— А зачем? Они нам не мешали, притом постоянно грызлись между собой. Нас вполне устраивало, что арабы убивают евреев, а евреи — арабов, причем чем больше — тем лучше. Логика может показаться вам людоедской, но так и есть, воевать надо чужими руками. Однако сейчас мы вынуждены вмешаться. Мы не знаем, что еще будет найдено на тех базах и чем это нам грозит, поэтому, собственно, мы здесь сейчас и собрались.

— Это получается, что теоретически любой имеет право убить еврея, и по законам империи ему за это ничего не будет? — поинтересовался молчавший до того канцлер Германии.

— Абсолютно точно, — кивнул Олаф. Канцлер вновь замолчал, не желая развивать тему, но легкая ухмылка, тронувшая его губы, была весьма многозначительной. Олаф вспомнил досье — ну да, среди предков канцлера был кто-то из видных нацистов, и, похоже, кое-какие их идеи канцлер разделял. Скрывал это, разумеется, но совсем не против был претворить их в жизнь. Что же, Бог ему судья — Олафа это как-то мало беспокоило.

— То есть вы предлагаете нам не вмешиваться... Что мы с этого будем иметь? — англичане, похоже, все еще в своем репертуаре. Пусть рушится мир, но они с этого должны извлечь свою выгоду.

— Живы будете, — Олаф вновь пожал плечами. — Делиться с вами никто не собирается. Сразу могу вас предупредить — скоро прибудет командующий, будет вестись разговор об интеграции в империю. Естественно, на добровольной основе, кто не хочет — пускай живет так, как считает нужным. Ну а кто захочет... Сразу предупреждаю — пока что право на такую интеграцию имеют Россия, США и Германия.

— Это почему еще?

— Потому что, волей случая, именно представители этих стран воюют в составе имперской армии. Американцев и немцев, правда, очень немного, но, тем не менее, они наши товарищи и мы не имеем права отказать их странам в праве быть в империи. Правда, если их руководством будет принято политическое решение, не все граждане этих стран получат имперское гражданство, но этот момент мы обговорим с их руководством отдельно. Еще вопросы?

— А остальные?

— Ваша страна, господин президент, шансов не имеет вовсе.

— Почему?

— А я французов не люблю. Мое слово в генеральном штабе при этом кое-что значит.

Рожа у француза была перекошена так, что Олаф чуть не рассмеялся, однако сдержался и с интересом посмотрел на остальных. И тут заговорил японец, пожалуй, в первый раз за все время:

— А почему здесь нет представителей Китая? Страна с самым большим населением и одной из самых мощных экономик никак не представлена на нашем... э-э-э... форуме.

— Потому что нам не нужны китайцы, — просто ответил Олаф. — Не нужны — в смысле не нужны ВООБЩЕ.

Когда встреча закончилась, все расходились, мягко говоря, задумчивые. Президент России подошел к Олафу, с интересом посмотрел на него:

— Не крутовато ли взял? Не простят ведь.

— Да и хрен с ними. Они лучше всего понимают силу, проще их сразу перегнуть через колено и больше не нервничать.

— Ну-ну. И что ты будешь делать дальше?

— Как что? Возглавлю десант на Израиль, разоружу их и выгоню взашей.

— Их же арабы перережут.

— Ну и что? Я ни грамма не шутил, когда объяснял расклады. Честно говоря, первоначально мы планировали переселить и тех, и других на другую планету. Есть тут неподалеку один мир, вполне себе приличный и, главное, незаселенный. Корабли для перевозки переселенцев в гибернаторах у нас тоже имеются. Пускай там хоть режутся, хоть братаются, нам плевать. Ну а если часть из них перережут раньше, нам просто будет меньше работы.

— Вы страшные люди.

— Да нет, мы хуже. Мы рационально подошли к решению проблемы.

— А Китай?

— Там так не сделать — слишком много кораблей понадобится. Думать будем. Точнее, пускай начальство думает — у него голова большая.

Олаф засмеялся своей немудреной шутке, кивнул президенту и направился к ожидающему его боту. Спустя пару минут бот почти беззвучно оторвался от земли и серебристым росчерком устремился в небо.

Глава 10.

Ну что же, бойтесь своих желаний — они имеют свойство сбываться. Или еще вот. Не ищите неприятностей на свою голову. Или... В общем, люди придумали много подобных поговорок, но все они сводятся к закону Мерфи: если есть вероятность того, что какая-нибудь неприятность может случиться, то она обязательно произойдёт.

Именно это произошло сейчас с имперской эскадрой. Искали — и нашли. На свою голову. Линкор типа "Пограничник", под названием "Клинок", если, конечно, аппаратура "Громовой звезды" его правильно идентифицировала. Тот самый, похоже, с которым столкнулись в свое время, когда проводили рейд на границе сектора. И добро бы один — но нет, такие бандуры в одиночку не ходят, им группу поддержки иметь положено.

Линкор Три крейсера. Четыре эсминца. Чуть позади разместились пара крейсеров явно вентской постройки. Словом, сила, с которой стоило считаться.

У Ковалева сил было, теоретически, несколько меньше — линкор и два эсминца. Оставалось только порадоваться, что перед последним броском корабли в последний раз забункеровались, и транспорт снабжения в сопровождении одного из эсминцев отправился на базу. Теперь хотя бы не требовалось его прикрывать. Однако превосходство обнаруженной эскадры было только численным.

"Громовая звезда" была на два поколения моложе "Клинка" и намного лучше вооружена и защищена. К тому же, судя по внешнему виду, старый линкор не проходил нормальный доковый ремонт со дня постройки. Во всяком случае, невооруженным взглядом было видно, что дыры, которые ему понаделали корабли адеров, были просто заделаны металлическими листами, безо всякой попытки восстановить надстройки и орудийные башни. Словом, это был еще не металлолом, но и уже не полноценная боевая единица. Остальные корабли мало того, что выглядели не лучше, изначально линкорам были не противники. Очень похоже, реальные боевые возможности этой эскадры заметно уступали возможностям малочисленной эскадры Ковалева. И тем более непонятно было, почему они так вот сразу в бутылку полезли.

И ведь, что обидно, сами их искали. Точнее, не конкретно этих, а узел дальней связи. К сожалению, точной информации о его местонахождении у Ковалева не было — такие станции были секретными, а для Гасса в свое время эта информация особого интереса не представляла. Так что знали, что станция существует, вернее, существовала, примерные (плюс-минус десяток светолет) координаты, да еще тот факт, что маскировали подобные объекты очень тщательно — и больше ничего. Проще найти иголку в стоге сена...

Увы, как известно, иголку в стоге сена найти очень просто — достаточно сжечь стог. Практически то же самое произошло и сейчас — своими маневрами имперская эскадра так разворошила сектор, что любое появление имперских кораблей воспринималось, как минимум, со вниманием. Поэтому очень скоро локаторы "Громовой звезды" зафиксировали несколько кораблей, идущих со скоростью, сравнимой с возможностями кораблей имперской постройки. И все бы ничего, но их курс пересекался в одном и том же районе, как раз там, где и предполагалось проводить поиск. Ну и, естественно, имперская эскадра туда и двинулась — с происходящим стоило разобраться.

Дальше было весело. Станцию дальней связи нашли не потому, что она была плохо замаскирована, а потому, что ее демаскировала расположившаяся вокруг нее эскадра, которая, при приближении кораблей Ковалева, решительно двинулась на перехват. И самое главное, с нее открытым текстом орали требование лечь в дрейф, а не то они "немедленно откроют огонь". Ну что же, сбросили скорость, легли в дрейф, правда, готовые в любой момент дать полную тягу. Неизвестная, хотя, судя по кораблям, явно имперская эскадра поступила так же. Теперь, похоже, предстояли переговоры, хотя опасения, что кто-либо откроет огонь, все равно, специально, сдуру, от нервов или просто палец на кнопке дернется, оставались.

Итак, обе эскадры висели в пространстве, наведя друг на друга орудия, и надо было что-то решать. Обе стороны не хотели драться, хотели бы — давно бы уже кипела свалка. Но обе стороны и не боялись драки.

Ковалев, по здравому размышлению, решил оставить право первого хода своим визави — в конце концов, он не знал, кто они, каковы их цели, да и не торопился никуда. К тому же, каждый час промедления усиливал его позиции — с базы уже снялся авианосец и, в сопровождении пары эсминцев, шел на соединение с эскадрой Ковалева. Все-таки возможность в любой момент вызвать помощь — великое дело, а пока что адмирал, пользуясь случаем, разглядывал крейсера, расположившиеся вокруг пограничного (а чей же он еще может быть) линкора.

Крейсера, кстати, были интересные. Легкие рейдеры типа "Паладин", как услужливо доложил информаторий, в какой-то экзотической модификации, а может быть, просто модернизированные кустарным способом. Эти корабли были отнюдь не устаревшими, да и вообще, "Паладины" были удачной серией — легкие, мощные, с отличным вооружением. Если все это можно отнести к крейсерам, конечно.

Интересный, кстати, корабль — крейсер. Изначально эти корабли задумывались, как универсальные. И как все универсальные системы, умели они все и все умели... Ну, скажем так, посредственно, заметно уступая в каждой функции узкоспециализированным кораблям. Они могли принимать участие в космическом бою, но были хуже вооружены и защищены, чем линкор. Могли конвоировать транспорты и вести разведку, но были крупнее эсминца и, соответственно, уступали ему в маневренности и потребляли больше топлива. Могли ходить в дальние рейды, но одиночный крейсер не смог бы в одиночку разгромить караван... Словом, крейсерам были присущи достоинства и недостатки всех универсалов, и пытливая конструкторская мысль занималась поиском баланса между ними. Иногда это даже получалось. Как в случае с присутствующими здесь "Паладинами", например. Ковалев никогда раньше не видел таких кораблей вживую — крейсера, которые были в составе его эскадры, заметно отличались от них. Они были больше, сильнее, грубее и заметно старше. Впрочем, и задачи перед ними изначально ставились другие. "Паладины" же были по-настоящему красивыми кораблями — изящные, хищно-стреловидные, как, впрочем, и почти все человеческие звездолеты. Крейсера, охраняющие сейчас Землю, смотрелись бы рядом с ними как молоты рядом с саблями.

Так вот, бултыхались они друг напротив друга почти сутки. А потом почти одновременно произошли два события — во-первых, вышел на связь Олаф, сообщивший о начавшихся на Земле проблемах. Ковалев, конечно дал ему инструкции и полномочия, но на душе скребли кошки. А во-вторых, к неизвестной эскадре подошло подкрепление — те самые два вентских крейсера. Судя по всему, это было последнее, что у них было, потому что сразу после этого с имперской эскадрой связались и предложили переговоры — явно стянули сюда все имеющиеся стволы и решили, что ждать непонятно чего дальше нет смысла. Впрочем, это было и неплохо — хотелось побыстрее разобраться с вопросом и двигать к Земле. Все-таки Олаф — отличный исполнитель, но, дай ему волю, он такого наворотит...

Процедуру согласовали быстро — встреча командующих один на один, на равном расстоянии между эскадрами, на борту специально выделенного корабля. Вначале, кстати, Ковалев предложил свой личный, разъездной адмиральский бот но получил ответ, что имеется яхта, специально приспособленная для встреч на высшем уровне. Ну, имеется и имеется, адмирал не был против, и два часа спустя уже перешел на борт этой самой яхты, которая до поры до времени пряталась в трюме одного из крейсеров и на которой его уже ждали.

Надо сказать, Ковалева не обманули. На встречу с ним прибыл командующий эскадрой, и прибыл он один. Впрочем, обмануть было бы довольно сложно — не имеющий защиты пассажирский кораблик поддавался зондированию с легкостью и подвох был бы обнаружен незамедлительно. Ковалев, конечно, прибыл бы в любом случае, он не боялся и десятка местных доморощенных десантников, но все равно. Мелочь — а приятно.

Встречающий оказался невысоким (что неудивительно, зная средние кондиции имперцев), худощавым пожилым человеком с узким, как топор, очень загорелым лицом. Впрочем, загар — это у космонавтов профессиональное, никакая броня не способна полностью защитить человека от дыхания космоса. На первый взгляд, Ковалев дал бы ему лет сорок-сорок пять, но не стал делать поспешных выводов. Кто знает, в каких условиях жил этот человек, а внешний вид, как известно, обманчив. Так или иначе, выглядел он довольно представительно, хотя дело несколько портил потертый вид парадного мундира с контр-адмиральскими погонами и не менее потрепанный временем интерьер яхты. Когда-то эта скорлупка была и впрямь шикарным кораблем представительского класса, но время берет свое, да и отсутствие должного ухода и своевременного ремонта молодости звездолетам не продлевает.

Между тем, представитель противной стороны рассматривал Ковалева с ничуть не меньшим интересом. Адмиралу оставалось лишь порадоваться, что он предусмотрительно сходил в спортзал, где в боевом режиме согнал лишние килограммы. Теперь он выглядел куда как представительнее своего оппонента — мощным и высоким, а не толстым и обрюзгшим. Да и то сказать, если бы Ковалев не принял меры, то в мундир свой он бы просто не влез. Метаболизм, чтоб его...

По видимому, лицезрение мордоворота, способного одним движением оторвать ему голову, вогнало принимающую сторону в легкий ступор. Во всяком случае, пауза явно затягивалась, и Ковалеву пришлось кашлянуть в кулак, чтобы намекнуть о том, что люди все тут занятые и просто так стоять — только терять зря время. Контр-адмирал намек понял.

— Прошу прощения. Контр-адмирал Вартон. Командующий пограничными силами сектора.

— Адмирал Ковалев. Командир отдельной ударной эскадры и, по совместительству, командующий флотом империи.

— Вот как? Интересно... А я, по чести говоря, думал, что это прислали какого-то громилу из десанта, обрядив его под командующего. Чтобы, значит, не рисковал лишний раз своей драгоценной жизнью.

— Ну что же, не вижу в подобном предположении ничего особенного. Тем более что в составе абордажной группы я действительно ходил не раз. Честно говоря, я тоже решил, что на встречу со мной прислали какого-то сморчка из интендантской службы, которого, случись что, не жалко.

Контр-адмирал посмотрел на Ковалева и вдруг весело расхохотался, всплеснув руками:

— Уели, честное слово, уели.

— Да уж, обменялись любезностями, — буркнул Ковалев.

— Признаться честно, мне предлагали послать кого-нибудь вместо себя. Говорили, что опасно...

— И почему не согласились?

— А смысл? Все равно рано или поздно пришлось бы устраивать встречу, так что зачем тянуть? А вы? Наверняка ведь подобное предлагали и вам.

— Мне — нет. Все отлично знают, что там, где велик риск, я предпочту пойти первым, и переубедить меня не получится.

— Да? — контр-адмирал посмотрел на Ковалева с неподдельным интересом. — И почему же?

— А какое я буду иметь право посылать в атаку людей, если не готов идти вместе с ними? Нет уж, я предпочту, чтобы мои люди говорили не "нас послали", а "нас повели". Разный смысл и разный результат, поверьте.

— Да знаю я...

— Тогда, может, перейдем к делу? Только давайте договоримся сразу: без взаимных угроз. У нас сейчас примерно равные силы, и мне совершенно неохота терять людей и корабли из-за недоразумений.

— Согласен. Тогда, может, определимся, кто чего хочет?

— Без проблем, — Ковалев улыбнулся. — Я хочу восстановить империю. Простая задача, не находите? Вы?

— А мы исполняли и исполняем данный нам приказ. Пока не придет распоряжение императора, отменяющее его, или пока мы все не умрем.

— О-па! А что, этот приказ отдавал лично император?

— Трудно сказать. Мы его никогда не видели.

— Да? Может, вы еще будете утверждать, что занимаетесь этим со времен распада империи? Ну, вы долгожители. Секретом не поделитесь?

— Не юродствуйте, адмирал, — поморщился Вартон. — Разумеется, нет. Приказ был отдан нашим предкам, а они завещали нам его исполнять. Этим мы занимаемся уже несколько поколений.

— И как, получается? То-то ваши корабли похожи на решето.

— Да! Получается! — взвился Вартон. — В отличие от вас, мы сотни лет удерживаем эти границы! У нас не было практически никакой поддержки, но мы смогли выполнить свой долг. И тут непонятно откуда появляетесь вы и начинаете корчить из себя героев на том лишь основании, что у вас эскадра самая сильная! Мы следим за тем, что вы творите, с первого дня, как вы появились. Вы пинаете всех подряд, причем бездарно, и вам просто повезло, что не встретилось ни одного сильного противника.

— Голову пеплом посыпать не собираюсь, — фыркнул Ковалев. — Как умеем — так и пинаем. Вот недавно вам помогли.

— Это точно, — буркнул Вартон, немного остывая. — Если бы не ваше вмешательство тогда, сейчас бы мы не разговаривали. А вот если бы не наши предки — вас бы размазали по стенке.

— С чего бы?

— А кто, по-вашему, вбомбил в каменный век негуманоидные цивилизации, граничащие с сектором? Да тех же адеров взять, с которыми вы схлестываетесь регулярно — они за эти века развились бы достаточно, чтобы растереть вас в порошок.

— Так, вот с этого места поподробнее, — насторожился Ковалев. — Что вы знаете про этих крыс чешуйчатых?

— Да уж поболе вашего. Они когда-то сколотили коалицию из нескольких цивилизаций, граничащих с империей. Сами держались в тени. На них и внимания никто особенно не обращал, поэтому и информации был минимум. Но руководили все-таки именно они.

— Понятно... Евреи космические, словом...

— Что?

— Да нет, ничего, это я о своем. Продолжайте, пожалуйста.

— А что продолжать? Мы, точнее, наши предки, уничтожили всех, до кого дотянулись. Как оказалось, дотянулись не до всех. Когда они вновь появились, мы начали поиск их планет с целью исправить упущение, но они тогда нас переиграли. Собственно, наша первая встреча произошла как раз в тот момент, когда их эскадра перехватила ведущий поиск линкор. Честно говоря, я тогда думал, что все, конец.

— Надеюсь, вы поделитесь с нами информацией о том, где они могут быть? У меня куда более мощная эскадра и, думаю, мы сможем раздавить этих уродов без особых проблем. Для серьезной разведки сил у меня маловато, но нанести точечный удар их хватит с избытком.

— Поделимся... Для начала, хотелось бы узнать, кто вы такие вообще? Появились неизвестно откуда, из-за границ сектора, на отличных кораблях, называете себя имперской эскадрой, действуете не слишком умело, но решительно и жестоко. По физическим кондициям превосходите всех, кого нам приходилось ранее встречать... Кто вы?

— Действительно, имперская эскадра. Родом большинство из нас с одной планеты, которая считалась варварской... Сразу предупреждаю, своим лучше об этом не говорите, а то ляпнет кто-нибудь при моих земляках, и башки лишится — ребята у меня безбашенные и обидчивые, и Родину свою любят.

— А как попали в имперский флот?

— Это длинная история.

— И все же? Время у нас есть.

Пришлось Ковалеву, опуская подробности и некоторые факты, пересказать то, что с ними случилось. Когда он закончил, Вартон неодобрительно покачал головой:

— Ну что же, тогда все становится на свои места. Наемники. Понимаю тогда, почему вы не боитесь лишний раз запачкать руки.

— Да, можете считать нас наемниками, — с вызовом ответил Ковалев, глядя в глаза Вартону. — И мы не собираемся сеять здесь разумное, доброе и вечное — мы собираемся сделать то, на что подписались. Вы не смогли — мы сделаем. Ну и, естественно, постараемся не обделить при этом себя, любимых.

— Ваше право, — кивнул Вартон. — Но мы вам — не помощники.

— Переживем. А теперь я бы хотел услышать вашу историю. Так, для общего развития. Время, как вы сами сказали, есть.

— Как хотите.

И Вартон начал свой рассказ.

Глава 11.

К моменту, когда начался кризис империи, пограничные силы сектора были более чем солидными. Официально это не афишировалось, более того, несколько эскадр пограничников, находящихся в секторе, формально имели разное подчинение, но суть от этого не менялась. На границах было неспокойно, и империя готовилась пресечь любой конфликт с иными расами в зародыше. Для этого и стягивались полнокровные, укомплектованные по штатам военного времени и людьми, и техникой, эскадры, теоретически способные уничтожить всех соседей империи в этом районе, не сильно вспотев. Стандартная тактика, не раз позволявшая решить проблемы малой кровью. Малой человеческой кровью, конечно — кровь чужаков, равно как и ее количество, никто в расчет принимать не собирался.

Прелесть ситуации была в том, что военные о концентрации пограничных сил не знали, или тщательно делали вид, что не знают — традиционное соперничество между Службой Безопасности и военными, что поделаешь. Поэтому, кстати, не знал об этом и покойный Гасс и не факт, что знал об этом император. Однако, несмотря на секретность, силы пограничники все равно стянули более чем впечатляющие — одних только линкоров было двенадцать штук, разных типов и возраста, но тем не менее. Что уж говорить о кораблях поменьше. Словом, подготовились всерьез и на совесть. Если бы пограничники нанесли превентивный удар, возможно, история повернулась бы совсем иначе. Увы, политика империи запрещала подобное, предусматривая лишь ответные действия. Правда, после таких ответных действий, как правило, оставались выжженные миры, рай для будущих археологов, но, тем не менее, первой империя не била уже очень давно. А зря.

Когда произошли печальные события в столице и громадное государство распалось буквально в течении нескольких дней, командовавшие эскадрами адмиралы собрались вместе очень быстро, использовав в качестве точки рандеву базу, на которой располагался узел дальней связи. Он принадлежал Службе Безопасности, поэтому армейцу, да и гражданские, о нем мало что знали, а вот пограничники — совсем наоборот. Однако узел связи не помог — связаться с командованием адмиралы не смогли. Кто знает, какие процессы происходили на тот момент в столице, однако одно можно было сказать точно — кровь лилась рекой. И всерьез воспрепятствовать происходящему СБ не могла — как ни крути, а за исключением все тех же пограничников серьезных вооруженных формирований она не имела. Грозная слава организации оказалась бессильна — по сути, СБ была скальпелем, армия — топором, так что результат открытого противостояния был вполне предсказуем. Можно было с уверенностью предположить, что основные точки дислокации подчиненных СБ войск, не имевших тяжелого вооружения, были накрыты сразу же. Пограничные же войска были слишком далеко и вмешаться не смогли. Оставшимся без командования людям надо было теперь надеяться на самих себя. С этого, в принципе, и начались разброд и шатание.

Четыре эскадры, четыре командующих — от контр— до вице-адмирала. Чины не самые высокие — но и не самые низкие. У всех должности, позволяющие принимать самостоятельные решения, у всех амбиции, ибо плох офицер, лишенный их напрочь. Результат оказался закономерным. Нет, передраться не передрались, конечно, но и пограничного флота больше не было — каждый занялся своими делами.

Возможно, действуй они слаженно, добиться удалось бы многого. Дюжина линкоров — это сила. Однако все было, как в старом земном стихотворении: "А рядом случаи летали, словно пули. Иные им подставиться рискнули, и ныне кто в могиле, кто в почете..." Рискнули все.

Две эскадры ушли. Одна — на столицу, отбивать ее у мятежников (эх, знал бы об этом бедняга Гасс... Хотя, с другой стороны, случись это, кости Ковалева и его товарищей, наверное, нашли бы лет через много какие-нибудь заезжие антропологи, если бы вообще нашли), и дальнейшая судьба ее была тайной, покрытой мраком, другая — к одной из ближайших планет, дабы основать собственную державу. Основали ведь, что интересно, но долго не продержались, быстро поглощенные соседями. Оставшиеся две эскадры с тремя линкорами и несколькими десятками кораблей полегче занялись своими прямыми обязанностями — обороной рубежей от внешнего врага. Только вот процесс этот их командующие видели несколько по-разному, что впоследствии привело к проблемам для обеих сторон. Ну хоть в своих не стреляли — и то ладно.

Одна из оставшихся эскадр — один линкор и большая часть крейсеров — отошли к старой пограничной базе. Той самой, которую выдолбили в астероиде и которую впоследствии обнаружил Ковалев. Окопавшись там, они длительное время контролировали свою зону ответственности. Именно их кораблями были, спустя много лет, перехвачены несколько кораблей вентов — эскадра, уцелевшая после очередного сражения с адерами, бежала в сторону владений рухнувшей человеческой империи. Венты тогда бежали в расчете найти союзников — все-таки с людьми, по старой памяти, соседи старались не связываться. Союзников они нашли — командующий эскадрой, согласился принять их и приютить, но сил у него было немного — жалкие остатки былой роскоши... За эти годы сменилось два поколения, и основную часть личного состава эскадры составляли внуки тех, кого готовила империя. Конечно, профессиональные пограничники хорошо помнили, чему их учили, но вот как их учили... Технологии обучения были утеряны, да и корабли поизносились, так что боеспособность эскадры была заметно ниже, чем у их предков.

Вторая эскадра, намного более мощная — пять линкоров и дюжина легких кораблей — отошли к самой границе сектора. Ее командующий оказался достаточно умен и дальновиден, чтобы понять: как бы хороша ни была база, но долго на ней не усидишь. Запасы не бесконечны, а склады не резиновые, рано или поздно захочется жрать — и что тогда? Вариант с базой хорош, если ты уверен, что скоро все внутренние проблемы империи сами собой устаканятся и придет помощь. Как раз в этом командующий весьма сомневался, а потому, озаботившись проблемой автономности, он попросту наложил лапку на пару только что колонизированных сельскохозяйственных планет на самой границе сектора. Увы, на них не было и намека на сколь либо развитую промышленность, то есть трактор там починить могли, даже склепать его могли из подручных материалов, но звездолет был местным явно не по зубам. Впрочем, это имело и свои плюсы — всевозможные сепаратисты отнеслись к действиям пограничников с пониманием — ну строят люди сами для себя отдельно взятое государство, эка невидаль. Особого интереса планеты эти ни для кого не представляли, поэтому на первых порах пограничников не трогали, а впоследствии как-то вдруг оказалось, что флоты соседей выбиты в многочисленных междоусобных войнах, а пограничная эскадра — вот она, во всей красе. Трогать погранцов не рисковали, сами они тоже ни к кому не лезли, не обладая достаточными ресурсами для расширения зоны влияния. В результате, они ограничивались контролем границ, планеты их были на отшибе, а это, с учетом стремительного регресса космических технологий, и вовсе делали их практически недоступными... Словом, прошли годы, сменились поколения, и про них фактически забыли.

Две пограничные эскадры, правда, контакт друг с другом поддерживали. Скорее, это было подобно меновой торговле — одни поставляли продукты, другие позволяли ремонтироваться в своем доке. Увы, возможен был только текущий ремонт, потому что ремонтные мощности пограничной базы были смехотворны, но хоть что-то. Когда были перехвачены корабли вентов, их тоже, после проверки, послали ко второй эскадре — не на базе же их было оставлять. Ну а на одной из планет вентам выделили целый материк — населения там было мало, а места — много, а их корабли довольно легко влились в состав пограничной эскадры. Чуть позже к двум планетам присоединилась третья. Точнее, как присоединилась — просто появились плотные торговые контакты. Населявшие планету черепахоподобные амфибогуманоиды были довольно миролюбивы и хорошо понимали — присоединившись к кому-либо, легче выжить и экономически, и с точки зрения обороны. Однако вскоре статус-кво был жестоко нарушен.

Вслед за вентами пришли адеры. Неизвестно, преследовали они вентов, или вели поиск сбежавших, прочесывая космос, а может быть, они просто разведывали территорию — трудно сказать. Достоверно известно было только одно: спустя всего два года после появления вентов, они нанесли удар, четко спланированный и удачный. Мощная эскадра, в составе которой, помимо адеров, были корабли не меньше десятка различных рас, обрушилась на базу пограничников, когда на ней практически не было боевых кораблей, а вторая атаковала базировавшуюся на нее эскадру, проводившую в тот момент плановое патрулирование. Из-за большой удаленности от места базирования второй эскадры, она не успела прийти на помощь. Возможно, это было начало полномасштабной экспансии, грамотно спланированная и проведенная операция вроде той, что когда-то немцы провели на границе СССР или японцы в Перл-Харборе. Возможно, адеры просто устраняли конкурентов. Факт был в том, что они ошиблись в одном-единственном факторе — недооценили силы второй имперской эскадры.

Дело в том, что из пяти линкоров и двадцати, включая вентские, легких кораблей постоянно использовалось не более трех — линкор и два корабля сопровождения. Делалось это не просто так — люди берегли ресурс своей техники, но адеров это, похоже, ввело в заблуждение. Когда они, ценой больших потерь, сумели уничтожить и базу, и первую эскадру, то их поредевший флот, объединившись, двинулся к месту базирования остальных имперских кораблей. И нарвались.

Пять имперских линкоров просто раздавили адеров, чьи корабли, все же, заметно уступали им технически. Союзники, а точнее, вассалы адеров оказались в еще худшем положении — их корабли были куда слабже, их просто расстреляли. А потом было то, что можно описать лишь одной фразой — империя нанесла ответный удар. Этот удар был поистине страшен — у пограничников были бомбы планетарного действия, и они не разменивались на мелочи.

Цивилизации, участвовавшие в том нападении, были уничтожены в кратчайшее время. Именно уничтожены — их планеты или выжигали, или взрывались, корабли расстреливались. Пограничники не жалели никого, в точном соответствии с уставом развязав войну на уничтожение. Жизнь человека неприкосновенна для представителя любой другой расы — старый имперский закон, который всегда исполнялся неукоснительно, и наказание за его нарушение было одно — смерть.

Еще во время первого сражения было захвачено много пленных. Их допросили... Ну что же, институт палачей в империи имел длительную и славную историю. Вполне естественно, что пленные запирались не слишком долго — серьезным пыткам противостоять не может никто. Главное, знать, как и что делать. Имперские палачи знали это очень хорошо, поэтому координаты вражеских планет стали известны почти сразу. Остальное было делом техники.

Цивилизации, рискнувшие вступить в конфликт с осколком империи, уходили в небытие одна за другой, и адеры, судя по всему, бывшие идейными вдохновителями агрессии, не избежали общей участи. Однако и имперские силы потеряли слишком многое — из всей мощной эскадры остались один старый линкор, изрядно потрепанный в боях, и несколько легких кораблей. Однако после тех событий последовало множество мирных лет, и люди успокоились...

Увы, похоже, не всех адеров уничтожили в той бойне. Совсем недавно, буквально за несколько месяцев до появления в секторе земной эскадры, разведкой, которая у пограничников была традиционно сильна, были обнаружены эмиссары адеров, внедряющиеся во властные структуры человеческих государств. Откуда они взялись, было непонятно — похоже, некоторое количество планет уцелело, избежав внимания имперцев. Аккуратно проведенные операции по изъятию вражеских разведчиков успеха не принесли — выдернуть-то их удавалось, а вот допросить — нет. Наученные горьким опытом, адеры ставили своим разведчикам блокировку, разрушающую их мозг при попытках допроса. В то же время, присутствие адеров увеличивалось, стали появляться их боевые корабли, и тогда командование приняло решение провести поисковый рейд силами оставшегося линкора с целью обнаружения вражеских планет и, по возможности, их уничтожения. Как оказалось, решение было запоздалым — адеры успели не только размножиться, но и построить новые боевые корабли, которые, хотя и уступали тем, что использовались ими прежде, все же представляли немалую угрозу. Обнаружить удалось лишь одну планету, после чего линкор был перехвачен и, если бы не вмешательство случайно оказавшейся в нужное время и в нужном месте эскадры Ковалева, без сомнения, был бы уничтожен.

Вот после той встречи и начались в руководстве дебаты — стоит ли идти на контакт с появившимися ниоткуда нахалами. До того пограничники стойко придерживались завещанной предками линии на то, что их задача — охранять внешние рубежи, а все остальное их вроде бы и не касается. Однако тут стало ясно, что, во-первых, в одиночку им не устоять, а во-вторых, игнорировать эскадру Ковалева, стремительно превращающуюся в ударный флот, фактически взявший под контроль сектор, было, мягко говоря, неразумно. Однако за годы мира командование эскадры и планетарное руководство уже давно превратились в предельно бюрократизированную организацию, в которой голос командующего был далеко не решающим. Да и среди военных не было единства... Словом, дебаты могли продолжаться не один год, если бы не поиск, предпринятый Ковалевым. Тут уж хочешь, не хочешь, а пришлось идти на контакт, хотя бы для того, чтобы он не перерос в конфликт.

— Аплодирую, — без выражения прокомментировал Ковалев, когда Вартон закончил. — Но не знаю теперь, что с вами делать.

— То есть?

— То есть все просто. У вас сейчас минимум возможностей, и при том хренова куча советчиков. Уж извините, но обуза мне не нужна, равно как и чужое мнение. Потому что мнений бывает два — мое и неправильное. А мнение тех, кто стоит за вами, да и, я сильно подозреваю, ваше личное, сводится к тому, что командовать вы предпочли бы сами. На том основании, что являетесь прямыми потомками имперских пограничников, да еще и заслуги кое-какие имеются. Я прав?

Молчание Вартона было весьма красноречивым — похоже, адмирал попал в точку. Ковалев усмехнулся:

— Предлагаю оставить все как есть — вы держите границы, а я занимаюсь тем, чем занимался. Адеров мы уничтожим — координаты найденной вами планеты, надеюсь, вы мне дадите, а дальше уж — дело техники. В качестве бонуса предлагаю ремонт на нашей базе в этом секторе. Согласны?

— Такие вопросы я не могу решать единолично...

— И не надо. Встретимся здесь же через два месяца.

Дальнейший разговор свелся ко взаимному расшаркиванию и уверению в уважении друг друга. Блин, не адмиралы, а два пьяницы на лавочке. Однако всему приходит конец, и час спустя Ковалев вернулся на борт своего флагмана, после чего эскадра двинулась на базу. А уж оттуда, сутки спустя, "Громовая звезда" двинулась к Земле — Ковалеву требовалось разобраться, что же за подарок из прошлого там раскопали и что с ним делать дальше.

Конец пятой части.