Издавна он начал перенимать торговлю в гусударствах окрестных, местных негоциантов разоряя, иль под себя подминая. Год за годом, век за веком, а прибрал таки тишком все державы западные, да так, что народы тамошние и сами не заметили, как вослед Кощею начали злату поклоняться. Доволен костлявый: бежит-течёт золотишко в его подвалы!

Вот токмо одна у него промашка вышла: не сладилось дело с заезжими купцами, что с Руси приплывали. Наши-то купчины, что хлеб ладьями за море возили, хоть выгоду свою и ищут, но молятся Богу, а не золотому тельцу, а за делами каждодневными совесть покудова вконец ещё не позабыли. Сунулись было к ним с подкупом кощеевы приспешники, да не солоно хлебавши восвояси подались.

Ну, коль сговориться не вышло, решили тогда слуги Бессмертного припугнуть русичей, а для того наняли океанских разбойников-корсаров. Встретила пиратская шайка торговый караван в синем море, да не спросясь дозволенья на ладьи и полезли. "На абордаж!" — кричат-завывают. Пугают, стало быть, купцов наших. Ну, русских-то пугать — дело зряшное. Встали в ряд купцы с дружиной лодейной да как пошли стенкой на корсаров морских. И так наваляли тем пиратам, так намяли им бока, что зареклись они отныне задирать ладьи под русским флагом.

А тут ещё одна досада для Кощея случилась. Из соседней державы на нашу землю пришла ватага грабительская. Проскакали по сёлам, по деревенькам, что пожгли, что пограбили и на свою сторонку спехом подались. Ну, дело ясное: дружина богатырская им в догон снарядилась. Скачут, коней горячат — вот-вот настигнут. А разбойнички тоже поспешают, совсем не желая подставлять свои головушки, да под востры сабельки дружины ратной. Так, словно вихрь, пронеслись беглецы и погоня по русской земле, да и не заметили, как на чужую сторону проскочили.

Вывел тамошний государь своё войско в чисто поле, чтоб шайке той разбойной пособить, поскольку она у него на жаловании стояла, да не тут-то было! Смела дружина и разбойников, и войско, и самого ихнего государя, ставленника Кощеева, походя прихлопнула. А потом домой с победою возвернулась. Народ державы соседней себе нового правителя выбрал, а тот возьми и окажись из числа ранее обиженных Бессмертным. Вот та держава и ушла из-под руки кощеевой!

Взъярился Бессмертный, озлобился, решил покарать отступников, а для того послал силу воинскую. У него в ту пору рать ещё из живых наёмников была. Ну, была-то была, токмо не долго, покудова не встретилась с русской ратью, что наш царь государь на подмогу прислал. Чай, соседи нынче мирные, с Русью дружбу водят, так почему бы им и не помочь в годину-то тяжёлую?

Вот с той поры и мучила Кощея Бессмертного злоба лютая на Русь. А ещё, глядя в зеркала чародейские на богатые русские земли, зависть его донимала, столь же чёрная, сколь чёрен его замок был. И надумал он войной на Русь пойти, да покорить страну-державу, чтоб отныне каждая русская монета к нему текла, в его подвалах оседала.

Всё предусмотрел, всё обдумал долгими ночами, над сундуками раскрытыми трясясь да над золотишком млея. Перво-наперво, ещё загодя, послал он лазутчиков своих смуту в народе сеять, людей честных да верных грязью-напраслиной обливать. Кого купить, кого оболгать, а на кого и татей напустить-науськать, а заодно вызнать всё про ведьм, колдунов да знахарей — про всех, кто поперёк его чаяний встать может.

А чтоб не возродилась вовек сила русская, порешил он усадить на трон царский человечка недалёкого и окружить его свитой боярской, столь же лживой да продажной, как и царёк вновь поставленный. Повелел Кощей Бессмертный ставленникам своим впредь на Руси по-иному детишек малых наставлять: чтоб те стремились стать не кузнецами умелыми, иль пахарями честными, а мытарями, менялами да маклерами — верными слугами бога Мамоны. И чтоб заветов пращуров не помнили, и чтоб отныне меж собой мерялись не делами добрыми да славными, а толщиною мошны набитой.

Рьяно взялись за дело слуги кощеевы, что служили владыке своему не за страх, а за совесть. Иль вернее сказать, за злато да монету звонкую. Двух колдунов-сребролюбцев на службу к Кощею переманили. Пятерых ведьм амулетами колдовскими в камень обратили. Апосля уж и в самой столице объявились. Где словом льстивым, где подарочком, а втёрлись в друзья-советчики к боярам царским приближенным. Кто из воевод толков был, тех те советчики боярской волей на порубежье отрядили с малыми дружинами.

На Илью Муромца поклёп возвели таков, что царь его услал из стольного града в глушь глухую. Лишь для Премудрой никакой хитрости не смогли найти: когда в двери постучали, то Змегор им сразу от ворот поворот показал, а слухи распускать у слуг Кощеевых не вышло, сколь не старались, поелику уж больно уважали в народе Василису.

С тем и вернулись подсылы к Бессмертному, повинившись, что не до конца его волю исполнили. Выслушал их Кощей и порадовался вначале, что Змей Горыныч человеком стал — уж очень он его опасался. Острой занозой в памяти сидело, как Горыныч в прошлый раз мага сжег, да пол войска пришлого разогнал да в пепел обратил. Но ведь у каждой монетки есть другая сторона, вот и весть добрая может враз худою обернуться, коль по иному посмотреть. Подсылы-то сказывали, что Змея в человека Василиса превратила.

"Василиса-то сильна в магии оказалась, а я того и не знал! Горыныча в человека обернуть — это дело нешуточное. Стало быть, она может Змегора вдругорядь Змеем сделать! А ну как не токмо его, а ещё кого-нибудь, да не одного человека, а дюжину?!"

Как представил Кощей, что над его войском десяток огнедышащих ящеров вьётся — вот тут ему и поплохело! А тут ещё баба Яга со своим внучком... Ну, самой-то Яги Кощей сильно не опасался.

"Ведунья лесная, что она может без отваров да зелий? Запереть её на полянке, чтоб до трав да корений дотянуться не могла — всего и делов! Вот внучек ейный, тот поопаснее будет: шутка ли, замок Хогвардвилл по камешку разнёс и ведь, никто ему из тамошних магов помешать не смог!! А ныне, сказывают, в Дурмштанг подался, знать и там одни развалины останутся... Укажу-ка я главе Дурмштанга внимательно за новичками приходящими следить, а коль русича увидят, то немедля в кандалы его магические заковать и ко мне привезти".

Задумался крепко Кощей, нахмурил брови. Потом встал с трона резного и к черепу магическому направился, что в центре зала стоял на подставочке резной. Взял в правую руку посох колдовской, а левую руку на костяк возложил. Медленно, тягуче полились в тишине слова языка неведомого, ныне забытого. А как пристукнул Бессмертный посохом об пол, так тут сверкнул черепок зелёным светом из глаз алмазных, да гром грохочущий грянул, ажно замок до основания качнулся.

И пала с небес клеть кованная, железная, с прутьями частыми. Накрыла она избушку бабы Яги и всю поляну собою огородила.

И пронёсся над лесами и полями вихрь злой, листву с деревьев обдирая, сучья да ветки обламывая. И ворвался тот вихрь в светлицу, где склонилась над вышивкой Василиса Премудрая, и унёс в кощеев замок всё, что в светлице той было...

— Что за притча, не пойму?!! — Удивлённо промолвил Иван, глядя на чёрный вихрь, вылетевший из окна мельницы.

— Да и мне это невдомёк.

Столь же растерянно ответил Змегор, откладывая вилы в сторону. Не сговариваясь, оба парня бросились в дом. Всё убранство было в порядке, кроме той горницы, где недавно Василиса с Алёнкою готовили наряды к свадьбе — остались там одни только голые стены. Ни дев, ни мебели... Иван стрелой пробежался по горенкам, в одну заглянул, в другую — нет нигде его Алёнки, как сквозь землю провалилась.

— Василисушка!! — взвыл Змегор, в отчаянии хватаясь за голову. — Кто ж посмел тебя похитить, кто на тебя руку поднять осмелился?!! — И, себя не помня от горя, на двор метнулся.

— Постой, Змегор! Ты куда собрался?! — Иван перехватил друга у ворот конюшни. — Иль тебе ведомо, куда путь держать? Кто тот вор бесчестный и где он хоронится?

— Василису выручать! Всю землю переверну, а её отыщу! Кто бы ни был тот злодей, где бы он ни прятался ? всё одно найду. А как отыщу, так душу из него выну!

— А ну как цельный год проездишь, покудова на татя наткнёшься? Это что, девам год в полоне томиться?

— Так что делать-то?! — опешил Змегор.

— Пошли к бабуле, пусть поворожит, погадает. Кто враг неведомый и где его логово. — ответил Иван. — А как прознаем доподлинно, так в путь и отправимся не мешкая! Чай, Алёнку-то мне тоже выручать надобно.

Вскочили они на коней и помчались вдоль лесной опушки, а вслед им медведи припустили, жернова да ворот бросив. Они-то тоже за хозяйку свою встревожились! Подскакали Иван со Змегором к поляне, а там ограда откуда ни возьмись. Приник Ванятка к прутьям железным и стал бабушку кликать. Отозвалась Яга, вышла из избушки, а как клеть увидала, так и замерла от изумленья.

— Это что за невидаль? — Только и спросила в растерянности.

— А кто её знает! — ответил Иван. — А ну-ка, мишки, подсобите малость!

Взялись за прутья люди и звери, да как навалились дружно — не устояла клетка колдовская перед силушкой-то медвежьей да с богатырской вкупе! Через миг малый в стенке передней пролом возник, да столь велик, что телега пройдёт, даже краем не зацепит.

— Довольно! — промолвил Ваня. — Мы верх-то апосля разберём, да кузнецу прутья и оттащим. Пущай он чего полезное скуёт — плуги там, иль косы с вилами. А на место пролома ворота приладим, вот и будет ограда, которой сам царский двор позавидует.

Обсказали Иван со Змегором свою беду и попросили Ягу отыскать след, что к вору ведёт. Где логово татя и куда им с визитом ответным путь держать. Свела брови баба Яга, огляделась вокруг, а после взяла бляшку, что прутья решетки скрепляла и капнула на неё живой водицей. А на бляшке той лик бесовский вычеканен был. Вот и ожил тот лик, заверещал, стращать гневом кощеевым принялся. Но ведунья и не таких урезонить умела — минуты не прошло, как выложила бесовская бляшка всё, что знала про колдовство Бессмертного. Призадумалась тут ведунья: про Кощея-то она давно слыхала, да токмо всё больше недоброе.

— Нет, касатики! Не след вам, очертя голову, на лиходея этого кидаться. От него всего ждать можно, любой каверзы. Да и не спроста он Василису-то выкрал: знать, задумал что-то!

Присвистнула она птичьим посвистом и спустился к ней на руку сокол быстрокрылый. Мазнула ведунья ему головушку снадобьем особым, шепнула ему на ухо несколько слов и ввысь подкинула. Взмахнул крыльями сокол и исчез за лесом. А Яга сняла с полки кувшинчик, да и плеснула в ушат с водою ключевой. Закипела водица, хоть и холодна была, поднялся пар густой над ушатом. А ворожея руками пар в стороны отвела и говорит:

— Смотрите внимательно! Всё, что на глаза сокола попадётся, то в воде отразится. Да запоминайте, вдруг сгодится в пути-дороге. — Склонились Змегор с Иваном над ушатом и смотрят, а в воде земля проплывает, рощи, поля, деревни да сёла слева направо бегут. Вдруг, глядь — войско несметное, к рубежам русским идёт.

— Стало быть, войной на нас Кощей пошел! — смекнул тут Иван. — А Василису украл и бабушку запер, это чтоб ему помехи не было! Наверно, он и прочих знахарей, ведьм да ведуний полонил, иль ещё чего с ними сотворил.

— Ой, правду говоришь, внучек! А я-то, старая, всё в толк взять не могла, почто мои подруженьки отзываться перестали. А оно вона, что... Колдовство злодейское...

— Смотри, смотри, не отвлекайся! — ткнул Змегор Ивана в бок. — Запоминай дорогу.

Уставил послушно Ваня взор в ушат и глядит, как под соколом проплывают степи широкие, леса дремучие, а вот и горы выросли до небес, и замок чёрный показался на скале отвесной. Круг того замка рать стоит, числом не меньше, чем у рубежей Руси собралась.

— Вот и сунься туда, попробуй! Такова силища враз сметёт и не заметит. Числом задавят. — молвил Иван.

— Не пойму, иль ты спужался? ? удивился Змегор. ? Ну, как хочешь, я тогда один пойду.

— Куда, против силы несметной? Я не менее твоего хочу невест наших вернуть, а вот сгинуть зазаря, это мне совсем не по нутру. Сам подумай, коль он смерти бы хотел Василисе, иль бабушке, стал бы он красть да клетками кидаться? Он бы тогда каменюку с небес швырнул, иль молнию какую, чтоб раз и всё! Стало быть, покудова он токмо остерегается и особого зла для дев не мыслит.

— Это он покудова не мыслит! А ну как решится?! Девы-то в его в руках! — возразил Змегор.

— Вот нам и надобно устроить всё так, чтоб ему до невест наших недосуг было, чтоб все его помыслы сюда прикованы были! Устроить его войску столь горячую встречу, чтоб аж в замке пропотели! Чтоб Кощей слал и слал рати на Русь, покудова круг его башни безлюдно не станет. Вот тогда мы к нему и наведаемся, и потолкуем по душам. Наедине, с ним самим, а не с его приспешниками. — уговаривал так Иван Змегора.

И уговорил таки! Согласился Змегор повременить с походом, а покудова ратью кощеевой вплотную заняться. Рано утром оседлали они коней и в путь, войску вражьему навстречу. Скачут они полями, скачут лугами, а все дороги им навстречу телегами позабиты — то спасался народ от беды неминучей. Кто с обозом шел, кто верхом скакал, кто налегке пешочком брёл, кто с рухлядишкой в тележке. Все пути-дороги заняты, словно переселение великое идёт. Скорбью полнились сердца Змегора с Иваном, глядя на бесконечный поток людской.

Скачут они утро, скачут день, скоро уж заря вечерняя загорелась. Чуют друзья: притомились, да и кони с устатку спотыкаться начали. Решили на ночлег остановиться. Глядь, а рядышком в поле обоз встал, тоже ночь коротают. Скотина вокруг пасётся, люди у костров снедь проворят — всё как средь прочих таборов, кабы не русская печь посерёдке, а на печи сидит парнишка, на гармошке наяривает да частушки во всё горло орёт, Кощея срамит. Подивились Иван со Змегором, подошли поближе да разговор завели с тем пареньком. Он Емелей назвался, сказывал, что от града стольного едет.

— Что ж ты печь везёшь, а не скарб, не казну, не струмент какой нужный? — спросил Иван.

— Не я печь везу, а она меня везёт, да ещё тележку за собой тащит! — ответил Емеля и подбоченился горделиво. ? Вот слово заветное скажу, так всё по-моему исполнится, так-то!

— А почто ты тогда из дому бежишь? Молвил бы своё слово, да и отправил бы вражью силу восвояси!

Емеля в ответ только глазами растерянно захлопал.

— И то верно! ? молвит. ? Как же я сам не додумался?! Вот вернусь, выпровожу рати чужеземные да в избу свою ворочусь. А мож тогда меня царь-государь ещё и наградит?.. Пряником печатным?!

— Да, коль по твоёму выйдет, то пряник я и сам тебе куплю, какой токмо похочешь! — улыбнулся Змегор.

— Решено! Завтра с вами в столицу возвертаюсь! ? сказал Емеля и рукой, словно саблей рубанул.

На другой день, к обеду, прискакали друзья под стены града стольного. В ворота въехали, а там ратников — видимо-невидимо! Почитай, со всего царства собрались: и целые, и пораненные, и увечные — всех полно. Пристроилась наша троица к одному богатырю, что с рукою на перевязи, и давай его выспрашивать про силу вражью. Тот чиниться не стал, а обсказал всё в точности, что видел да что слышал. Горек тот рассказ был: по всему выходило, что не найти управы на злодеев.