Приключения Звездного Волка

Увидев зловеще блестящую упаковку импортного снадобья и незаконченную шифровку, бравый манипулярий пришел в ужас и, трижды помолясь, конфисковал улики и сдал в уездную инквизицию.

Нашего агента сразу схватили и бросили в темницу. На шифровку фанатики инквизиторы внимания не обратили, а вот пилюли местные мудрецы и алхимики подвергли всестороннему изучению, но так и не пришли к какому-либо определенному выводу. Двое храбрецов-добровольцев под страхом смертной казни пошли на подвиг, проглотив дьявольские пилюли, — тщетно, они остались живы, и тайна таким образом не была разгадана.

Однако то, что с героями ничего страшного не произошло, ни в коей мере не смогло бы помочь обвиняемой, если б следствие, к счастью, не затянулось настолько, что накануне суда пришлось посылать за бабкой-повитухой. Бабка же по дороге была виртуозно подменена на одного из самых лучших корифеев нашего дела, и корифей, пронеся в темницу под юбкой портативный прорыватель пространства, буквально из-под носа палачей забросил бедную девушку, у которой уже начались схватки, прямо на Землю, а сам (вот только как-то необдуманно), трансгрессировавшись в местного таракана, тоже уполз из камеры, домой.

Однако история эта имела грустный конец: никаких следов нашего сотрудника больше обнаружено не было. Разговоров ходило немало — и о чьем-то предательстве, и о двойной игре, и о возможном дезертирстве. Но скорее всего произошло следующее: устройство, которое могло бы трансгрессировать таракана обратно в агента, невелико, но для насекомого, увы, неподъемно. Таким образом, несчастный мог выйти из тюрьмы на свободу только тараканом, а быть человеком — только в камере, где ему грозила смерть. Можно представить весь ужас положения мятущейся незаурядной личности, жертвы собственного, увы, легкомысленного благородного поступка, вынужденной ощущать себя наполовину человеком, а наполовину — тварью и не находящей конструктивного выхода из этой мучительной ситуации.

Позже, правда, ходили слухи, что к нашему резиденту — темному пропойце, по легенде, — повадился заползать в кружку таракан. Резидент его вроде бы оттуда несколько раз вылавливал, но однажды утром, когда, как он потом признался, 'дюжа горели трубы', припав к кружке, резидент почувствовал, что что-то маленькое и с ножками, юркнув между зубов, проскочило в глотку и далее.

Возможно, это и был агент, хотя резидент, когда его отправляли на Сумасшедшую Планету, клялся, что это не обязательно был агент, поскольку, во-первых, никаких его останков он не обнаружил (а искал очень тщательно), и во-вторых, последние полгода его часто посещали всякие пресмыкающиеся, насекомые, а также тролли, эльфы, джинны, русалки и даже один шайтан, которых он принимал и инструктировал, потому что думал, что они тоже его агенты — они знали пароль и доставляли важные донесения. (Действительно, расшифрованные уже на Земле материалы и досье резидента, записанные на магический кристалл в 150 каратов весом, поступили к нему явно по каким-то необычным каналам.)

Так что это была страшная планета. Страшная не потому, что на ней жили кошмарные чудовища или происходили ужасные природные катаклизмы. Нет, на ней все было, как когда-то у нас, но земляне в таких условиях оказывались совершенно беспомощными и неспособными к нормальному созидательному труду.

Получившие прививки от всех мыслимых и немыслимых галактических болезней и вооруженные архисовременной аппаратурой, они один за другим сыпались на самых простых вещах, как то: чересчур вежливые манеры, идиотская привычка чистить по утрам зубы, пользоваться туалетной бумагой (и непременно в отсутствие особей противоположного пола), чрезмерная требовательность к санитарному состоянию помещений.

А один вроде бы и опытный тайный амбассадор провалил серьезнейшую операцию, которую три года тщательно готовил целый творческий коллектив, только из-за того, что в ходе ее неожиданно попал в девичью спальню некой юной принцессы. Попасть-то он попал, но на большее, увы, оказался неспособен, потому что, по его словам, в девичьей спальне дух стоял, как в конюшне, а юная принцесса томно призналась, что разденется она сейчас первый раз в своей сознательной жизни.

И она разделась.

И он бежал.

И особо важное задание было сорвано.

Но такие случаи — еще полбеды. Все-таки, как правило, если агент не сгорал в самом начале своей деятельности, потом он постепенно осваивался и даже иногда начинал приносить какую-нибудь пользу. Хуже обстояло дело с другой категорией землян, которые, наоборот, — несмотря на мировоззрение и воспитание, махом усваивали все самое дурное, что только было на этой планете.

И тогда человек, которому надо было лишь играть роль любителя заглянуть в стаканчик, быстро допивался до белой горячки, целыми днями ошивался по кабакам, пока его пинками не вышибали на улицу, и валялся в грязных канавах вместе с местными свиньями.

Агенты-девушки, которым по легенде предписывалось иногда немножко флиртовать с кем надо Великому Содружеству, очень скоро становились шлюхами такого калибра, что туземные жрицы любви им и в подметки не годились. Они гуляли напропалую, шатались по притонам, наконец лишались носа или жизни — и в том и другом случае их приходилось искать (по УКВ-сигналам от вмонтированного в ухо передатчика), возвращать кому нос, кому жизнь, и отправлять домой. Однако домой они почему-то не хотели — царапались, кусались, кричали, что пошлЛ оно, это Содружество, что лучше умереть, пусть оставят тут, и так далее и тому подобное. Но, разумеется, никого не оставляли. На Земле с максимальной нагрузкой работал реабилитационный комбинат по излечению профессиональных заболеваний — и туда все эти агенты и попадали.

И вот в такой обстановке, заявил генерал, подкрепившись помётом, надо завязывать это дело — прекращать производство агентов-интеллектуалов, превращающихся через полгода в пьяниц и потаскух, и как можно скорее выводить агентуру из этого гиблого места. А планета — ну ее. Пускай развиваются дальше как хотят, если не хотят как надо.

Помёт заканчивался, и генерал сказал, что сеть весьма запущена, но он человек очень простой и прямой и потому спрашивает меня безо всяких обиняков: готов ли я, как истинный сын Земли, выполнить эту благородную, но нелегкую задачу — разыскать последних наших сотрудников и отправить всех до единого на родину?

Ох-х-х... От волнения у меня запершило в горле — впервые генерал говорил со мной как с сыном. Я побледнел, отставил костыль и сказал, что Великое Содружество, а также Мировой Совет и лично он, Экселенция, могут на меня положиться, после чего горшок унесли.

Для моей засылки решили воспользоваться стационарным прорывателем пространства — крупных вещей я не брал, и потому звездолет был не нужен. В штабе Управления я спустился в лифте на минус 98 этаж и занял очередь на прорывание. Войдя в кабину, набрал на пульте под табличкой 'Плевать и курить не рекомендуется!' цифровой код нужной мне планеты и уселся в мягкое кресло.

(Между прочим, друзья, прошу вас не думать, будто в мое время все только и занимались тем, что курили и плевали где попало. Просто когда-то кто-то, едучи в пространстве, машинально закурил, и дым от сигареты, попав в множественные пространственно-временнПе буруны и завихрения, образовал новую ядовитую газово-пылевую туманность. Ее быстро обнаружили наши астрофилы и сразу назвали именем теперь уже бывшего председателя Мирового Совета. Но в новой туманности чуть не задохнулась эскадра биологических звездолетов с Ориона, направлявшаяся к нам с дружественным визитом. Флагмана эскадры полгода потом откачивали на Луне, но он так и улетел домой с астмой. Вот после этого туманность разогнали, а в кабинах прорывателей запретили курить.

Второй случай был еще хуже. Какой-то беспечный ездок в пространстве машинально плюнул, и множественные завихрения образовали между Альфой и Омегой Скорпиона целый океан соответствующей мокрой субстанции. Корабли в этом океане, естественно, вязли, на них в пожарном порядке начали устанавливать рули и весла. Но тут одна светлая голова додумалась через те же буруны и завихрения бросить в океан спичку, и образовалось море почти безвредного пара, который мало-помалу сам куда-то улетучился, — наверное, в другую галактику. Изобретателю дали Вселенскую премию, а в прорывателях запретили плевать. Гм... кстати, будь моя воля, я бы запретил и еще кое-что. Правда, прецедентов пока не было, но...)

Итак, я уселся в мягкое, удобное кресло. Свет погас, все вокруг загудело, зажужжало, и меня чем-то крепко шарахнуло по голове. Я понял, что перегрузкой. Ну, ничего, терпеть недолго, и не такое бывало. И действительно, минут через пять я прорвал пространство и как от хорошего пинка вывалился из кабины на зеленый лужок.

Твердо помня одно из главных неписаных правил нашей работы — максимально достоверно появиться там, куда послали, — я застыл, изо всех сил вжимаясь в сочную травку, а часа через два начал по-пластунски переползать — каждые шестнадцать с половиной минут на семь метров восемьдесят два сантиметра, чтобы случайный (или неслучайный) наблюдатель, увидев эти маневры, подумал, будто я нюхаю цветы или собираю бабочек для коллекции.

До леса я добрался, таким образом, когда уже совсем стемнело и на небе вовсю загорелись чужие, хотя и довольно красивые звезды. Я развязал котомку десантника и сделал заказ: копье, латы, мешок ублей (убль — местная мелкая монета), коня и ужин. Поужинав, привязал коня, надел латы, взял в руки копье и лег спать.

Утром позавтракал, отвязал коня, влез в седло и поскакал на работу.

К полудню я добрался до столицы королевства, где, по словам Экселенции и последним данным авиаразведки, еще обреталось двенадцать наших последних суперагентов — семь девушек и пять мужчин.

Включив свой приемник и настроив его на волну вмонтированных в уши агентов передатчиков, я изъездил вдоль и поперек весь город. Тщетно — наушники под шлемом ни разу даже не пикнули. Наверное, у десантников сели аккумуляторы, и теперь надо было полагаться лишь на собственную смекалку и здравый смысл.

От генерала я знал, что мужчины притворяются бродягами и ворами и по долгу службы часто крутятся в районе городского рынка или в порту (иногда, правда, они, в нарушение устава, выходят с кистенем на большую дорогу, но за это руководитель группы уже получил два строгих замечания в почетную учетную карточку).

Девушки ж, более исполнительные и аккуратные, в соответствии с легендой, трудятся в специально арендованном для работы здании. Агентурная кличка старшей группы — Мадам, остальные — просто 'девушки'.

Таким образом, передо мной в полном объеме встала нелегкая задача: отыскать среди местного отребья свое — 'девушек' и бродяг-землян.

Я начал с мужчин. Они, как уже говорилось, изображали из себя 'гопстопников'. Я дал взятку главному члену муниципального совета, и тот отвел меня в магистрат. Там я дал взятку магистру, поплакался ему в мантилью, поведав, что ищу утерянных в детстве братьев, и для меня быстро составили список всех гопстопников этого славного города.

Их оказалось аж 8248 единиц. Однако я не растерялся и оперативно вычислил свою гвардию по кличкам. Клички были наши, на этой планете просто не существовало еще таких слов, да и предметов, которые они обозначали, тоже: Шило, Мыло, Окурок, Червонец и Петух.

Безобразие! На любой более умной земле подобная халатность могла бы дорого стоить нашему делу, и просто счастье, что здешнее дубье, кроме своего корыта и кошелька, ни на что не обращает внимания.

Неделю я нащупывал связи, через посредников договаривался о встрече (оказалось, мои ребята в местной воровской иерархии занимают очень почетное положение), и наконец было достигнуто соглашение об аудиенции в постоялом подвале 'Под дерьмом'.

В назначенный день и час я явился в указанное место и увидел, настолько точно оно соответствует своему названию. Передо мной лежал пустырь, куда свозили нечистоты, наверное, со всего города, если не королевства, а под пустырем местные люмпен-пролетарии оборудовали подвал, потому так и называвшийся.

Детина, похожий на мясника, отобрал у меня копье (котомку я заранее благоразумно спрятал в узорные шальвары), потом открыл незаметный люк и толкнул вниз. Я сосчитал все ступеньки жесткой лестницы и очутился в мрачном подземелье. Освещалось подземелье светом нескольких вонючих факелов, укрепленных в стене.

Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядел сидящих за грубым столом людей столь жуткого вида, что даже мне на мгновение сделалось не по себе. Один бандит вызывающе поигрывал длинным ножом, другой затачивал напильником иступившиеся зубья кастета, трое остальных пили прямо из ведра какую-то бесцветную жидкость.

Опомнившись от первого потрясения и взявшись в руки, я проговорил пароль — и, услышав отзыв, облегченно вздохнул.

— Ребята... — сказал я и заплакал. — Я все-таки нашел вас, ребята! Родина помнит героев...

Я бросился к ним на шеи, обнимал, целовал и сквозь слезы шептал: 'Ребята... ребята...'

Они же сдержанно похлопывали меня по спине, скромно уклоняясь от поцелуев, и тихо бурчали: 'Да ладно, шеф... Ну хорэ, шеф... Ну чё ты, по н§туре...'

Когда мы все успокоились, я закричал: 'Ой, мальчики, у меня же для вас есть сюрприз!' — и полез в шальвары, за котомкой.

Они обрадованно повскакивали с лавок и окружили меня со всех сторон. Я долго ковырялся, пока наконец не нащупал то, что искал.

— Вот! Позвольте от имени Великого Содружества вручить вам почетные значки в честь очередного юбилея нашего Управления!..

Улыбки сползли с лиц агентов. Главарь (кажется, Шило) внимательно рассмотрел значок, попробовал на зуб, презрительно сплюнул и нервно дёрнул щекой:

— А пушки?

— Какие пушки?! — искренне удивился я.

Тогда меня бережно взяли за воротник кольчуги и доходчиво объяснили, что им уже давно обещаны были Центром 'пушки', то есть пистолеты, для более полного вживания в образ и для работы.

Я поднял руку, попросил минуточку внимания и, дождавшись, когда сотрудники угомонятся, торжественно произнес:

— Вот! Вот мы и подошли к самому главному! Дело в том... Всё дело в том, друзья, что 'пушки' отныне вам больше не понадобятся!..

Шило выпучил глаза. Петух уронил нож. Червонец облизнул пересохшие губы и хрипло зарычал:

— Ты что несешь, тетерев!..

— Друзья, — сказал я, — я не Тетерев, я — специальный эмиссар и прибыл со специальной эмиссией, чтобы сообщить вам приятную весть: наша сеть закрывается, братья, и все вы отправитесь домой! Ура!..

Однако меня никто не поддержал, а в подвале повисла странная, неуютная тишина. Я стал разрывать ее проникновенными словами, что, мол, работа закончена, что сделал дело — гуляй смело и т.д., но они меня почему-то не понимали или же просто не хотели понять.

Шило спросил, что, может быть, если закончена работа на этой планете, их переведут на другую?

Я ответил, что нет, не переведут — они поедут на родину, где снова станут полноправными членами общества со всеми вытекающими оттуда последствиями: полной моральных ценностей жизнью, трехразовым калорийным питанием и страхованием от метеоритных дождей.