Дело слуги, быть со своим господином, — отвечал Саид, поглядывая на Юлия (а это был, как вы уже, наверное, догадались, именно он) с отеческой улыбкой.

Я дал слово твоему отцу, что не покину тебя, и намерен это слово сдержать.

Вот как? — удивился Юлий, — Это, что-то новенькое. Насколько я знаю, мой отец был никому не известным скотоводом и погиб во время переправы через бурную реку, еще до того, как я появился на свет. Каким образом и когда, ты заявил ему, что не покинешь того, кто еще не родился? Что-то ты путаешь, или я чего-то не знаю? — и он испытующе посмотрел на старого слугу. Тот, поняв, что сболтнул лишнее, неловко заерзал в седле, смутившись под этим пристальным взглядом.

Я что, сказал "дал слово"? — переспросил он, пытаясь сообразить, как бы получше выкрутиться. — Так нет же, я ему просто обещал и все. Никакого слова я ему не давал.

Саид! — взмолился молодой воин, — Не юли. Или ты мне расскажешь все, чего я не знаю, или оставь меня одного и ступай на все четыре стороны.

И под пристальным взором своего господина, пришлось Саиду рассказать историю, случившуюся двадцать пять лет назад, в земле, находящейся далеко на востоке от событий, описываемых в нашем романе.

"Четверть века назад, в той стороне, где встает солнце, в прекрасных степях Маркинзаса, лежала чудесная страна Паранстан. Это была родина самых быстрых скакунов, которые бесчисленными табунами паслись на привольных пастбищах, и самых искусных наездников, которые объезжали диких коней. Это была страна самых смелых воинов и великих акынов. И принадлежала эта земля хану Улумбеку, который правил ею благородно и с пользой для жителей этой страны. Не было такого человека в этой стране, который обратился бы к хану за помощью и получил бы отказ. Самый последний бедняк знал, что живет под покровительством хана, и был уверен в своем завтрашнем дне. А у этого хана был родной брат, злобный и мстительный Абазед. С детства завидовал он своему брату, зная, что тот, рано или поздно, станет ханом. Больше всего на свете Абазед хотел занять его место. Трудно было поверить, что у одного отца могут родиться столь непохожие дети, но это было так. Первый был открытым, прямым и великодушным, второй — скрытным, злобным и жестоким. Люди тянулись к первому и сторонились второго. Итак, возжелав с детства, стать ханом, Абазед стал искать способ, как бы изжить со свету своего брата. Выбрав хорошую цель, честный человек идет к ней прямо. Выбрав низкую цель, негодяй стремится достичь ее кривым путем. На глазах у всех он всячески превозносил своего брата, а за глаза творил ему козни. Но боги берегли Улумбека. Пришел день, и стал он ханом. Скоро хан взял в жены прекрасную Аялу, дочь своего соседа, хана Ишмурада. Сыграли они пышную свадьбу и стали жить в любви и согласии. И пришел срок, когда Аяла должна была родить ребенка. Совсем потерял тогда сон Абазед. День и ночь он ходил по своему замку, черный от злобы. Наконец, пошел он к колдунье, что жила на краю леса, в деревянной избе, и попросил ее помощи. Раскинула колдунья свои карты, посмотрела на кофейную гущу, пробормотала какие-то заклинания и сказала ему,

Благоволят твоему брату небеса. Не в твоих силах, убить его, но можно найти и на него управу. Но что ты мне готов дать за это?

Проси все, что хочешь, — воскликнул Абазед.

Ну, что же — мешок золота мне, — прошамкала злая ведьма, потом сверкнула черным глазом и добавила, — И душу — моему господину.

Холодок пробежал по спине Абазеда, но желание стать ханом было в нем сильнее всего на свете, поэтому он облизнул внезапно пересохшие губы и подтвердил,

Согласен, на все.

Ну, вот и прекрасно, — засуетилась старуха. Тут же достала из сундука лист бумаги, гусиное перо, чернильницу и старую ржавую булавку.

Ну, милок, вот и все дела, — прошамкала она, промокая чернила, на бумаге, — Осталось только подписаться, и можешь быть спокоен: все будет, как надо.

Она взяла ржавую булавку,

А, это еще зачем? — спросил Абазед, с опаской поглядывая на острие,

А, как ты думал? — удивилась, в свою очередь, старуха, — Такие документы подписывают только кровью.

Она ловко уколола палец Абазеда иглой, выдавила из него несколько капель крови, обмакнула в нее перо и подала его своему гостю.

Подписывай.

И снова неприятный холодок пробежал по спине Абазеда. Ему вдруг захотелось бежать из этого дома без оглядки, напиться в хлам, забыться и заснуть, а, проснувшись, никогда больше не вспоминать об этом дне, как будто его и не было вовсе. Но вместо всего этого он послушно взял в руку перо, обмакнул его в кровь и подписался под этим документом.

Вижу, велик твой страх перед моим господином, — усмехнулась старуха, — Но велика будет и сила, данная им тебе. И короной ты овладеешь, и много стран покоришь, и сам будешь непобедимым, — тут она осеклась, и на ее лице отразились удивление, а потом ужас, как будто ей самой в эту минуту открылось нечто невероятное. Тем не менее она взяла себя в руки и продолжила,

До тех пор, пока не придет человек с неба.

Что это значит, "человек с неба"? Он кто, бог? И чем он мне грозит? — встревожился Абазет. — Выкладывай все, старуха.

Хватит с тебя и того, что я тебе сказала, — насупилась колдунья, — Или многих лет власти и богатства тебе мало? Ты что же, хотел жить вечно?

Абазет подумал и согласился, — Ты права, старая ведьма, этого вполне достаточно. Никто не вечен под луной. А много лет безраздельной власти, это очень даже не плохо.

А теперь спокойно иди домой, красавчик. Ничего не предпринимай. Все будет делаться за тебя, чужими руками. Только, когда добьешься исполнения своих желаний, то уж не забудь и про меня, старушку. А я тебе еще не раз пригожусь.

Простившись со старухой, пошел Абазет во дворец. Только вошел он во двор, как сразу почувствовал, что что-то случилось. Как-то суетливо бегала дворцовая прислуга. Какая-то тревога была разлита в воздухе.

— Что произошло? — спросил он первую попавшуюся бабу.

У царицы схватки, — ответила та и побежала дальше, спеша доставить куда-то таз с водой.

Весь день длилась суматоха. К вечеру поползли слухи, что царица родила мальчика, наследника, но сама не выдержала родов и скончалась. А чуть позже, Абазет увидел своего брата. Тот был мрачен и зол. Вышел из своей палаты, вскочил на коня и помчался в степь, не разбирая дороги. А вечером следующего дня жрецы уже отпевали усопшую и снаряжали ее в дальнюю дорогу. На царицу надели ее лучшее платье, лучшие украшения, положили ее на деревянный постамент, обложили ветками и, когда взошла младшая луна, подожгли его. Толпы народа пришли на ее похороны, потому что юную супругу хана в народе любили. И многие искренне плакали, стоя у погребального костра.

После похорон жены хан стал мрачным и молчаливым. И самое удивительное, он не хотел видеть своего сына. Невольно, он считал его причиной смерти своей любимой жены.

Наконец, вызвал он к себе своего нукера и приказал тому отвезти ребенка подальше от дворца и утопить его в реке. Делать нечего, взял Рамиз, так звали нукера, корзину с маленьким мальчиком, сел на коня и отправился к реке. Только, по дороге, он передумал, и вместо того, чтобы выполнить этот жестокий приказ своего господина, отвез того к своему отцу Саиду. Рассказал ему все, что произошло, и попросил воспитать мальчика, никому не рассказывая о том, кто он есть на самом деле. Рамиз же, вернувшись к хану, доложил, что в точности выполнил его приказ. Вот так и случилось, что наследник трона стал жить, расти и набираться знаний у старого Саида. А сам хан все свои дни стал проводить на охоте, до изнеможения гоняясь за сайгаками и лисами, словно стараясь усталостью заглушить свою душевную боль.

В один из таких дней хан решил устроить охоту на кабанов, что в изобилии водились в густых камышах, растущих в пойме реки Ирарты. Охотники быстро обнаружили стадо животных, состоящих из нескольких самок с поросятами и огромного клыкастого самца. С громкими криками набросились люди на стадо. Им удалось убить одну свинью и двух поросят, но остальные животные, в том числе и раненый кабан, скрылись в зарослях тростника. Упускать раненого зверя всегда обидно, а упускать раненого секача еще и опасно. Кто знает, сколько потом людей могут погибнуть от озлобленного зверя? Поэтому, спешившись и построившись цепью, охотники пошли в заросли, держа наготове копья. Не прошли они и сорока шагов, как впереди раздался грозный храп, и огромный секач, с неожиданной для такого крупного животного скоростью, бросился на них из тростника. Он сразу смял двух человек, стоявших справа от Улумбека, и ударил хана в ногу. Хан упал, а кабан, пролетев еще по инерции несколько шагов, повернулся и снова бросился на раненого, в надежде прикончить своего врага. Но на пути у кабана уже выросли воины, с копьями наперевес. Дико взревел кабан, напоровшись сразу на три копья охотников. Но все же сила зверя была настолько велика, что он отбросил всех троих на несколько шагов назад, и, уже смертельно раненый, повернулся опять к хану. Казалось, что для этого зверя, было самым главным убить именно этого человека. Громко закричал хан, пытаясь закрыться от зверя руками, и еще громче крикнул его брат, Абазет, и бросил в зверя свое копье. Но копье не попало в зверя, а промелькнув в воздухе, вошло прямо в грудь Улумбека, пригвоздив его к земле. Тут же, на хана упал и мертвый уже кабан. Когда зверя оттащили, Улумбек лежал на спине и тяжело дышал, глядя в небо черными глазами.

Брат! Брат! — бросился к нему Абазет, — Я не хотел. Я метил в зверя!

Умирающий сделал последнее, страшное усилие и чуть слышно произнес, — Все справедливо, — после чего судорожно вздохнул, и, уже мертвый, откинулся на землю.

Все охотники молчали и подавлено смотрели друг на друга. Наконец, один из них, самый старший сказал,

Так было угодно Муну, но подробности его смерти не стоит знать никому, кроме нас. Чтобы не было лишних разговоров в народе, давайте договоримся: Улумбека убил кабан, и не было никакого копья.

На том они и порешили. Копье вынули из груди хана. Тело привязали к лошади, и траурная процессия двинулась ко дворцу. Хана похоронили на следующий день на высоком берегу Ирарты, и целую неделю все жители Паранстана лили по нему слезы. Но со смертью одного государя жизнь не заканчивается, и на трон взошел его брат, Абазет. С тех пор не было мира на востоке. Абазет сразу стал ссориться с соседями и нападать на их земли, и первым, на кого он совершил набег, было ханство Ишмурада. Надо сказать, что старуха его не обманула, и Абазету постоянно сопутствовала удача, и уже через пять лет он подчинил себе все окрестные ханства, собрал большую силу, и двинулся на запад. Может быть колдовство старухи было таково, или сам ее хозяин дал ему такую силу, только Абазет не старел. Он лишь заматерел и в свои сорок пять, выглядел от силы на тридцать. К тому же, он сменил свое имя и стал зваться Тимурбеком. Так что, с некоторых пор, люди стали забывать, что до него правил страной его старший брат, Улумбек. И уж конечно никто не вспоминал, что у Улумбека был сын, законный наследник Паранстана, и что, будь он сейчас жив, ему было бы двадцать пять лет от роду, и по закону, именно он, а не Тимурбек, является ханом".

— Так вот, — закончил свой рассказ Саид, — Этот спасшийся сын и есть ты, Юлий. И я хранил эту тайну в течении долгих лет, опасаясь за твою жизнь. Теперь же, думаю, самое время тебе знать всю правду.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Саид замолчал, окончив свой удивительный рассказ. Молчал и Юлий, потрясенный услышанным. Оказывается он не безродный одинокий человек, каким привык считать себя всю жизнь, и не изгнанник, как думал последние дни, а законный правитель огромной империи, лишенный власти, в результате подлого убийства. А это все в корне меняло. Теперь он превращался из дичи в охотника. Вот, что значит, знать, что правда на твоей стороне. Он уже не боялся Тимурбека. Его долгом было вернуть себе украденную власть. Он еще не знал, как это сделать, но он знал, что это сделает, по крайней мере, попытается.

Но, едва в таком смятенном состоянии, всадники поднялись на пологий холм, как обстоятельства заставили их вернуться к действительности. Прямо перед ними разыгрывалась очередная драма.

По полю, галопом, даже не скакал, а буквально летел одинокий всадник. За ним никто не гнался, и сначала было не понятно, что послужило причиной такой спешки. Но через несколько секунд наши знакомые поняли, в чем дело, когда увидели, как вдоль леса скачут четверо наездников, стремясь отрезать незнакомцу путь к отступлению. Еще несколько секунд длилось это соревнование, и, наконец, наблюдателям стало ясно, что беглец не успеет достигнуть леса. Понял это и сам всадник. Он повернул коня и поскакал в открытое поле, надеясь на быстрые ноги своего скакуна. К сожалению, на этом маневре он потерял время, и расстояние, между ним и преследователями, сильно сократилось. К тому же, кони, у тех четверых, были явно свежее. Расстояние, между ними и беглецом, быстро сокращалось, и развязка была лишь делом времени.

А ведь это женщина, клянусь Муном, — проговорил Саид, наблюдая из-под ладони за погоней.

Ты прав, — подтвердил Юлий, — И молодая. Сдается мне, что самое время нам принять участие в этом маленьком приключении.

Ты что, господин? — испугался его слуга, — Какое нам дело до всего этого? Это чужая женщина, и преследуют ее не кочевники, а сыны ее же народа. Дай бог, чтобы они нас не заметили, и пусть делают с ней все, что им угодно.

Все это так, — согласился Юлий, — Это чужая беда. Но, с некоторых пор, я сам стал беглецом. Поэтому я помогу ей. Кроме того, что-то толкает меня броситься ей на помощь, а мои чувства меня еще не подводили.

С этими словами, Юлий повернул коня и не замеченный, съехал с вершины холма, спрятавшись за ним, в ожидании, когда беглянка проскочит мимо.

Ждать пришлось не долго. Очень скоро раздался стук конских копыт, и из-за холма выскочила светловолосая девушка на взмыленном черном скакуне. Было видно, что конь ее просто шатается от усталости и вот-вот падет. Увидав, неожиданно, перед собой двух кочевников, девушка вскрикнула от ужаса, но, к счастью, не натянула поводья, и конь ее продолжал скакать вперед. Юлий приложил указательный палец к губам, делая ей знак, молчать, а потом махнул рукой в степь, показывая всаднице, чтобы она скакала дальше. Сам же он снял с плеча тугой лук, вынул из колчана длинную черную стрелу с белым оперением и стал натягивать тетиву. Слуга его спокойно и неторопливо повторил все действия своего молодого господина.

Первый — мой, — сказал Юлий.

Саид, на это, только кивнул головой.

Когда, через несколько секунд, четверо преследователей галопом выскочили из-за холма, две стрелы запели в воздухе, и два первых всадника упали на землю, смертельно раненные. Двое других растерялись от неожиданности, и это дало кочевникам возможность еще раз натянуть свои луки, и еще один из врагов свалился из седла. Четвертый же всадник, уклонившись от стрелы и прижавшись к шее своего коня, поскакал обратно, стремясь спасти свою жизнь бегством.