День непослушания

Настя смотрела в сети про лихорадку Эбола, и про СПИД тоже смотрела. Говорят, это все американцы придумали, чтобы людей на Земле извести. Оставить только немножко, чтобы их обслуживали, типа рабы. А остальных всех убить. Называется — теория заговора!

Ох, так и с ума сойти можно...если и правда такое случилось? Одни только девочки выжили на всем белом свете?

— А ты не знаешь точно, что там в мире случилось? Что точно случилось? — осторожно спросила Настя, чтобы не выглядеть лохушкой перед девчонкой явно года на три ее младше — я в отключке была, и только недавно очнулась. Гляжу — а там бабушка мертвая лежит! Я сама-то в гости приехала, из Москвы...мама отсюда родом.

— Из Москвы: — девчонка чуть улыбнулась — Я хотела жить в Москве! У вас там прикольно! Метро есть! Ночные клубы всякие! И вообще...Москва!

Девчонка сказала это с таким выражением, что Настя чуть не поморщилась. Честно сказать — она не любила Москву. А за что ее любить? За толпы в метро, когда тебя несет поток людей, дышащих перегаром, воняющих гнилыми зубами и дешевыми духами? За то, что тебе едва не ломают ребра при входе в вагон метро? Или за снобство одноклассников, хвастающихся последней моделью айфона?

Да, в Москве можно сделать карьеру и сделать бизнес. Но жить там — это все равно как жить в офисе! То ли дело какие-нибудь там Багамы...белый песок, теплое море.

Или Корфу — все цветет, все пахнет, и прозрачное море...красота!

Но вонючую Москву...да ну ее к черту!

Когда говорила об этом маме, та раздраженно фыркала и говорила, что Настя дура, и что она достойная наследница бабушки, считающей Москву вертепом и сатанинским кублом. А на самом деле москва — центр цивилизации, покруче всяких там Нью-Йорков и грязных, зачуханных Парижей с их толпами негритосов и арабов.

Но тут Настя с мамой была согласна — ей Париж ну ооочень не понравился! Опасный город! Эти негритосы на улицах — мерзкие, потные, один хотел ущипнуть маму за попу, так мама так ему урезала — с размаху, прямо в нос, что кровища брызнула, и черная рожа отлетела метра на два! Другой негритос хотел что-то сказать, так мама его обложила таким трехэтажным матом, что он попятился и потянул за собой побитого другана, сообщив ему, что это крейзи русские. И от них можно ждать чего угодно. Настя тогда от души повеселилась! Хохотала, аж слезы полились!

Нет, мамочка ее была еще той оторвой, а иногда просто восхищала Настю. Такой и должна быть женщина — дать отпор любому отморозку! И она, Настя, такая же!

— Пошли на кухню, будешь рассказывать — Настя зашагала из комнаты, и Лена послушно пошла за ней.

Потом так же послушно, повинуясь приказам Насти нагрела чай в электрочайнике, разлила его по красивым фарфоровым чашкам, буднично-аккуратно нарезала сыра, колбасы из продуктов, которые не донес папа, и они уселись обедать. Или ужинать — судя по времени.

Все то время, пока Лена собирала на стол, она рассказывала хорошим литературным языком, грамотно, и даже с научными терминами. Видно сразу — девочка из благополучной семьи, отличница и послушная дочь.

Так оно и оказалось — мама Лены была учительницей, преподавала русский язык и литературу. Папа — преподаватель в университете, историк.

Насте подумалось, что для историка он был довольно-таки крепок, и Лена подтвердила — папа с юности увлекался атлетикой, был очень сильным и мускулистым. Но увы, ему это не помогло. Вирус убил и немощную Настину бабушку, и могучего атлета, у которого только и хватило сил, чтобы дойти до двери квартиры.

Весь рассказ, в общем-то, уложился в пятнадцать минут. Ну а о чем было по большому счету рассказывать? Появился вирус. Предположительно — после метеоритного дождя, который сам по себе поубивал кучу людей — метеориты падали и в крупные города, а там совсем уж муравейник (Настя представила себя в метро, стиснутой толпой людей, и метеорит, падающий в эту толпу — и вздрогнула. Впрочем — скорее всего метеорит метро бы не пробил. Метро строилось еще и как бомобоубежище.).

Когда люди начали болеть — понеслась паника, все почему-то решили, что болезнь только в их городе, или селе, и надо ехать в другое место. Тогда побилась куча народа — миллионы были раздавлены, сгорели, или упали с дороги. Но выжившим это не помогло. Люди стали умирать, все старше примерно пятнадцати лет, и все младше десяти. И мор был таким быстрым, таким внезапным, что никто не мог этого и предположить — вот только что вроде стало не очень хорошо — температура, сердце стучит, голова болит, ну как при простуде. А потом — бах! И готово! Покойник!

Кто-то подольше протянул, как папа Лены, кто-то в первый же день умер. И выжили вообще-то не все даже в диапазоне с десяти до пятнадцати лет (Лена так и сказала — "в диапазоне" — умная девочка! Отличница!). Почему — никто не знает. Лена в сети читала, что может быть умершие дети чисто физически были или младше своего календарного возраста, или, наоборот, старше. А выжили только те, у кого шла гормональная перестройка организма. Но это чисто предположения, так как исследований никто не проводил, потому что все исследователи быстро померли.

Ну вот, в принципе, и все. Довольно-таки четко, сжато, и по делу. Умеет девочка делать доклады, точно. Вот если бы она еще доложила, что делать Насте, и ей, Лене! Как жить? Куда бежать?

— Как думаешь, что нам надо делать? — уже не слишком заботясь о своей репутации в глазах девчонки спросила Настя — Папа что-то говорил по этому поводу?

— Папа сказал, что ехать куда-то во время эпидемии моровой чумы абсолютная глупость. И лучше уж помереть дома, чем по дороге в своей машине — пожала плечами Лена — А еще сказал, что если кто-то из взрослых все-таки выживет, то рассчитывать на их помощь все-таки не стоит. Их будет так мало, что они и сами-то выжить не сумеют. Потому надо пытаться выживать где-нибудь в деревне. Там печки есть, дров можно напилить и нарубить. Но вначале найти таких же как мы детей, и объединяться в общество. Только обществом можно выжить, и никак иначе. Вся история это доказывает. Кто-то умеет готовить, кто-то пилить и колоть дрова, а кто-то рыбу поймает. И все вот так помогут друг другу, и тогда выживут. Еще сказал, что нужно будет собирать продукты здесь, в городе — продукты, и вещи, а потом везти их в деревенский дом. Запасов в городах хватит надолго, на много лет. Консервы, конечно, испортятся, но крупы и всякие там макароны сохранятся. Часть их попортят мыши и крысы, но часть все-таки останется. А к тому времени как все кончится, мы уже вырастем и сможем наладить свою жизнь, и поднять цивилизацию снова.

Лена помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:

— Еще сказал, что нужно опасаться банд. Банды будут обязательно, потому что подростки, вырывавшиеся из-под власти запретов, начнут такое безобразие, что все войны покажутся детскими играми. Если они в обычное время избивали, поджигали, даже убивали, а что будет теперь, когда некому их укротить? Сказал, чтобы я не высовывалась, если вижу мальчишек. Любых — мальчишек! Потому что они в первую очередь будут захватывать девчонок.

— А он не сказал — зачем будут захватывать девчонок? — слегка иронично спросила Настя, поглядывая на кукольное личико Лены. Та сразу замолчала, потупила глаза, потом посмотрела на Настю и серьезно сказала:

— Чтобы заниматься с нами сексом.

Насте сразу расхотелось ерничать. И вообще — зачем она вдруг решила слегка поддеть Лену? Выбрала время, дура чертова! А девчонка вообще-то не так и проста, как кажется. Умненькая, и не боится горячих тем. Нет, надо поближе с ней сойтись, точно. И правильно говорит — без общества не выжить.

— А как же тогда выживать обществу? — так же серьезно спросила Настя — Если бояться мальчишек? Как мы размножаться-то будем?

— Папа сказал, что прежде чем выйти к мальчишкам, надо понаблюдать — как себя ведут, как одеты, как разговаривают. Если это какие-нибудь АУЕ — бежать без оглядки, или прятаться. От них и будут все беды. А еще — от кавказских диаспор!

Да, и насчет АУЕ, и насчет кавказцев папа Лены был совершенно прав. Первые — это уголовники, или те, кто рядится под уголовников, что еще хуже. Вторые — у них всегда было много детей, просто так принято. Значит, их будет много. А еще — они привыкли считать всех, кто не их веры — гяурами, еретиками. И если они смирились после чеченских войн, это не означает, что забыли. А кроме того — они с детства умеют воевать, и умеют мгновенно объединяться в опасные стаи.

А еще — они плохо относятся к женщинам, тем более если эти женщины не их нации. Они считают всех русских девушек шлюхами.

Настя насмотрелась на такое, даже на себе испытала. В их элитном классе с усиленным изучением английского и французского были парни чеченцы и дагестанцы. Это был ужас какой-то! Надменные хамы, которые смотрят на тебя, как на дешевую подстилку.

У Насти был конфликт с одним из них, дошло и до мордобоя — Настю к директору таскали, когда она разбила нос дагестанцу. Чуть ли не под исключение пытались подвести. Но когда выяснилось, что он пытался залезть к ней под юбку (славься тот, кто поставил камеры в школьном коридоре!) — все затихло, и Настю очень сильно попросили никому об этом не говорить. Мол, провели беседу, он извинился, и все такое прочее. Осознал свою ошибку.

Но он ни хрена ничего не осознал, глядел на Настю волком, и если бы не боялся, что его выкинут из школы — точно сотворил бы какую-нибудь гадость. Настя была в этом уверена на сто процентов.

Как и уверена в том, что оставили его в школе потому, что папаша хорошенько башлял в проклятую гимназию, переполненную мерзкими снобами и богатыми, не менее мерзкими хачами. Настя истово ждала, когда покинет этот проклятый вертеп, по недосмотру именуемый школой.

Итак, оставалось только лишь сидеть на месте, есть, спать, выбегать за продуктами в ближайший магазин и потихоньку набирать себе сторонников. Типа — команду. В то числе и мальчишек — и лучше всего из славян. Но тоже — осторожно.

Оставался другой вопрос — "на месте" — это где?

Квартира Лены была трехкомнатной. Бабушки Насти — двухкомнатной. В той квартире лежала мертвая бабушка, в этой — мама Лены и перед дверью ее папа. Так где Насте с Леной базироваться?

Квартира Лены, конечно, побогаче. Обстановка получше, чем у бабушки...

— Вот что, Лен — задумчиво начала Настя, и тут же запнулась — как сказать? Хотя какая разница — как! Главное — дело надо делать, и все тут!

— Лен! Я предлагаю вот что: твою маму, и твоего папу отнесем в нашу квартиру. Она меньше чем ваша. Там и моя бабушка будет. У нас соберем продукты, которые есть, вещи, которые нам могут понадобиться, и будем сидеть здесь. А время от времени станем выходить наружу, и находить тех, кто выжил. Девчонок будем звать к себе, мальчишек будем...бояться. Ну и продукты натаскаем из магазинов. Как ты к этому относишься?

— Положительно — Лена пожала плечами — Я и сама хотела тебе это предложить. Я одна боюсь. Да и не выжить одной. Слыхала, что папа сказал! Он у меня умный был, очень умный. Настоящий ученый!

— Настоящий ученый... — эхом откликнулась Настя — Вот что, Лена...тебе нужно переодеться. Сейчас будем носить и твою маму, и папу...у тебя есть что-то вроде спортивных штанов, майки?

— Есть... — Лена кивнула — сейчас переоденусь.

Она пошла из кухни, а Настя осталась сидеть. Потом Насте вдруг подумалось, что стоило бы как следует осмотреть квартиру — Настя ведь была только в спальне родителей Лены, и пошла туда, куда отправилась девчонка. Зашла она в комнату как раз тогда, когда Лена стаскивала с себя сарафан, оставшись в одних трусиках, и когда оказалась в комнате, Лена вдруг ойкнула и прикрыв грудь отвернулась от Насти:

— Прости...ты не могла бы отвернуться? Я очень стеснительная...

Настя сердито поджала губы и помотала головой:

— Лен, ты в своем уме?! Весь мир умер! Твои папа и мама лежат мертвые в пяти метрах от тебя! А ты боишься показать свои сиськи-пупыры девчонке?! Ты чего, спятила?! Завтра, или через неделю, но тут будут еще девчонки — две, три, десять! Будет мало места, переодеваться придется рядом, спать рядом, даже в туалет ходить по очереди — пока одна моется, другая в унитаз гадит! И ты собираешься вот ТАК?!

Лена обреченно вздохнула, и медленно кивнув, оторвала руки от груди:

— Ты конечно, права...глупо, да. Я буду с собой бороться. Всегда была такой стеснительной, даже мама ругалась. Сама не пойму, что у меня такое в голове. Мама смеялась, говорила, что я с такой стеснительностью и замуж-то никогда не выйду — перед мужем буду бояться раздеться. Понимаю, что это какая-то фобия. Прости.

— Тебе вообще сколько лет? — с интересом разглядывая розовую от смущения девчонку спросила Настя, с удивлением отметив для себя, что грудь-то у девчонки...хмм...не такая, как у десятилетки! И даже не как у двенадцатилетней! Не меньше чем у Насти, точно. Странно что Настя этого не заметила с первого взгляда. Лена показалась Насте такой...плоской! А вот так, в трусиках — вполне даже не плоская, и попка есть, и грудь, и вообще — формы очень даже хорошие. Худенькая, да, Настя покрепче и "поналитее", но очень даже ничего. Эдакая гимнасточка в домашнем исполнении.

— Мне скоро шестнадцать будет...через месяц... — чуть запинаясь ответила Лена, и Настя удивленно вытаращила глаза:

— Чтоо?! Да ладно! Ты гонишь, подруга! Какие шестнадцать?! Да тебе больше двенадцати не дашь!

— Ничего я не...гоню, как ты выражаешься! — с достоинством ответила Лена — Это у нас семейное. Ты маму мою видела? Вот. Так ей почти сорок лет. А выглядит как будто ей чуть за двадцать. Папа называл нас Дюймовочками...

Она вдруг присела на стул, и зарыдала, уткнувшись в снятый с себя сарафан. Рыдала тихо, почти не слышно, но так горько, что у Насти защипало глаза. Она подошла к Лене, обхватила ее трясущиемя голые плечи руками и дрогнувшим голосом проговорила:

— Ну хватит, хватит...мы все потеряли, да! И что?! Мы живы! Нам нужно быть сильными, и выжить! И продолжить наш род! Иначе наши родители нас не поймут!

— Думаешь, они видят нас с небес? — серьезно спросила Лена, и Настя уверенно подтвердила:

— Конечно! Ясное дело, видят! И мы должны не посрамить их памяти! Так что быстренько собирайся и пошли, дело надо делать, дело!

Она совершенно не была уверена, что кто-то там с небес ее разглядывает. И честно сказать, предпочла бы, чтобы никто ее не разглядывал, особенно в некоторые моменты интимных уединений. Ну ни к чему это. Однако надо же как-то успокоить и утешить явно инфантильную девчонку, которая не только телом, но и разумом похоже что не вышла из десятилетнего возраста.

Такое бывает, да. Вечная маленькая девочка. Настя встречала таких в окружении мамы, и эти уси-пуси девицы вызывали у нее отвращение. Льнет к папику, строит глазки, делает губки...тьфу! Хотя конечно, многие из них просто изображали из себя девочку-цветочек. Но были и такие, что на самом деле просто не вышли из детского возраста, хотя и нарастили сиськи третьего размера, задницу в обхват и губищи — в ладони не уместятся.