Девушка на причале

Медленно она поднялась на ноги, наблюдая за беспомощной тонущей девушкой в воде.

Петра не собиралась убивать Иззи. Ей только нужна была ее кровь, немного, чтобы поговорить с матерью. В ее планы не входило возвращать мать полностью, даже если и был какой-то шанс.

«Ты правда так думаешь? — спросил голос спокойно и холодно. — Думаю, нет. Это изначально было твое намерение. Поэтому ты вернулась домой, в первую очередь. Все шло к этому. Ты только думала, что изменила план, когда решила спасти эту девочку Лили, но ты ничего не изменила. Ты только отложила неизбежное. Девочка должна умереть. Только тогда ты обретешь покой».

И в конце концов, для чего Иззи должна жить? Разве не лучше для нее уйти? Лучше умереть здесь, на краю ее последней ночи детства и невинности, чем шестьдесят лет спустя, усталой, изможденной, проведшей всю свою жизнь как животное.

«Никто не узнает, — успокаивал голос. — В конечном итоге ее тело будет найдено, но люди решат, что она умерла сама, сознательно или от несчастного случая. Ты будешь оплакивать ее как полагается. Ты возведешь ей памятник и сделаешь для нее больше, чем способна ее собственная мать. Ты все сделаешь правильно. Вместе со своей живой матерью, которая будет рядом с тобой».

Это происходило на самом деле. Иззи погрузилась под поверхность озера еще раз. Ее руки взмахнули над рябью волн слабо и беспомощно.

Петра обернулась. Она посмотрела вдоль причала, а затем бросила взгляд по всему периметру озера. Ее брови слегка нахмурились.

— Никто не придет, — произнесла она озадаченно.

«Да, мальчик Джеймс не придет на этот раз, — восторженно согласился голос. И Мерлин. Никто. Так называемая «сила добра» здесь не имеет голоса. Добро — это миф. Существует только баланс. Существует только сила. Остальное не важно.

Голос был прав. Никто не придет. Никто не собирается остановить ее. У нее все получится.

Петра снова посмотрела на воду. Маленькие ручки Иззи больше не появлялись на поверхности. Девушки нигде не было видно, но, конечно, она еще не умерла. Как долго может тело жить без воздуха? Петра попыталась мысленно погрузиться в темные воды, но они были странно непроницаемыми — она не чувствовала вообще ничего. Да и какое это имеет значение, так или иначе? Слезы навернулись на глазах Петры.

В центре озера поднималась фигура. Петра узнала ее. На нее через воду смотрела ее мать. Петра затаила дыхание. Затем медленно покачала головой.

Ее палочки больше нет. Сломалась. Девушка больше не могла вспомнить, как творить магию без нее. Хотя попыталась.

«Что ты делаешь?» — настороженно спросил голос у нее в голове.

— Ты прав, — спокойно сказала Петра, поднимая руки над водой. — Никто не придет. Никто не будет вмешиваться в мой выбор.

Голос, кажется, встревожился. «Тогда что ты собираешься сделаешь?» — строго потребовал он.

— Я буду голосом добра, — ответила Петра твердо и спокойно. — Это мой собственный выбор. Никто не заставляет меня. Я выбираю сторону добра, несмотря на то, о чем я мечтала и чего жаждала. И на этот раз, это полностью мой выбор.

Петра сконцентрировалась. Она обыскивала воду своим сознанием, желая раскрыть ее тайны. Озеро по-прежнему оставалось темным и неподвижным. В центре, возвышаясь над волнами, стояла фигура ее матери, полоса мерцающего лунного света отбрасывала ее отражение на воде. Она начала медленно приближаться к причалу.

«Не будь дурой. Ты верила в то же самое, когда была у подземного озера. Ты тогда думала, что изменишь ход судьбы, и вот ты здесь. Ты ничего не изменила. Ты только отложила неизбежное!»

К своему собственному изумлению Петра чуть не рассмеялась.

— Знаешь, сегодня я слышу это уже второй раз, — сказала она, сжав со скрипом зубы и снова сосредоточилась.

— И ты знаешь, что еще? — продолжила она, понизив голос до хриплого шепота. — Я думаю, что вы оба не правы.

Петра снова погрузила сознание в мутные черные глубины озера. Оно было удивительно холодным, совершенно безликим. Черная вода, казалось, слегка сопротивлялась, чтобы помешать ей. Петре совершенно не за что было ухватиться. Или было? Она рылась в памяти, пытаясь вспомнить его основную форму, воскрешая свои самые глубокие воспоминания. Это все еще было там, конечно же, и теперь, когда она вызвала его в голове, озеро уже не могло скрывать его реальность. Тем не менее, не было никакого способа, чтобы она могла сдвинуть его, даже если бы у нее была палочка. Это было невозможно, и все же это был единственный вариант.

Она достигла своей цели, с помощью сознания и рук, пытаясь пробудить до сих пор дремавшие силы.

Что-то в воде начало двигаться — что-то очень большое.

В озере фигура ее матери остановилась. Был виден только ее силуэт, призрачные очертания — она умоляюще протягивала к Петре руки. Потом медленно, она снова начала тонуть.

«Ты не единственная, кто владеет силой», — угрожающе произнес голос в голове Петры.

Как только он проговорил, что-то выстрелило из воды, что-то, исходившее из-под причала. Оно было похоже на белый палец, огромный ледяной столб. Холод окутал левую руку девушки, и она поняла, что она сама каким-то образом наложила заклятие обледенения. Она пыталась остановить его, но не могла одновременно бороться с ним и удерживать предмет, находящийся в воде. На это потребовалось бы слишком много усилий.

«Я — это ты, а ты — это я. Ты не можешь выбрать свет, пока я выбираю тьму. Ты не сможешь противиться судьбе, это как будто позволить разорвать себя на две части».

Ледяной столб с треском изогнулся, создавая извивающийся, замороженный мост. Он заканчивался у ног матери Петры, и к удивлению девушки, ее фигура снова оказалась на поверхности, выдернутая из воды и поддерживаемая наверху какой-то силой. Темный силуэт снова начал двигаться, ступая бесшумно по ледяному мосту.

Это не сработало. Петра потеряла цель под водой. Во всяком случае уже не было никакого смысла в этом. Иззи должно быть мертва. Слишком поздно. Мать Петры была всего в нескольких шагах. Девушка разглядела печальную улыбку на ее лице по мере того, как она приближалась, ее руки были раскинуты в сторону, как будто хотели обнять.

«Не сопротивляйся. Добро — это миф. Важна только сила. А также — вернуть все, что ты потеряла. Прими свою судьбу или погибни, сражаясь с ней. Ты не являешься добром. Не существует такого понятия. Теперь ты знаешь это, не так ли?»

Петра посмотрела в лицо матери. Все, что нужно было сделать — это протянуть ей руку, помочь ей встать с ледяного моста на причал. И все, наконец-то, закончится. Наверное, голос был прав.

И вдруг Петра поняла, что ее это уже не волнует.

Она прищурила глаза. Сейчас в них не было слез. Она глядела в лицо мертвой матери, и ее собственное лицо застыло, стало устрашающим словно лицо богини.

— Добро становится мифом, только когда хорошие люди перестают верить в него, — сказала она. Она обращалась не к голосу в тайном уголке своего сознания и не к призраку своей матери. Она говорила это самой себе. — Может быть, это бесполезно, но лучше погибнуть, попытавшись, чем не пытаться вообще. Если я не добрая, то уж точно не злая. Я нахожусь в середине. И в каком направлении мне пойти — решать только мне, и никому, кроме меня.

Петра не протянула руку своей матери. Она закрыла глаза, отбрасывая все остальное прочь, и сосредоточилась на предмете, находящемся в воде. И потянула его.

Вода забурлила под причалом, как будто там проталкивалось вверх что-то массивное. Ледяной мост треснул, а затем разрушился, распадаясь и уходя в пучину. Петра не видела, как ее мать погрузилась в бурлящий котел озера, лицо женщины не изменилось, только неотрывно смотрело на девушку, стоящую на причале. Водяной столб пропал. На его месте начало расти что-то другое. Большой конусовидный деревянный предмет, все еще покрытый местами белой краской. Он возник из озера, постепенно открывая взору расширяющийся купол из гнилой черепицы — коническую крышу. Больших кусков черепицы не хватало, через дыры были видны белые деревянные кости сооружения. Вода с грохотом выливалась из него, пока он поднимался на поверхность в лунном свете, сбрасывая вес озерных глубин.

Петра по-прежнему не открывала глаза. Ее лицо было почти умиротворенным теперь, словно она, наконец, познала что-то, словно какой-то непосильный груз был снят с ее души и разума. Осторожно, она подняла руки, и огромный предмет полностью вышел перед ней из воды, поднимая большую волну на поверхности озера.

Затопленная беседка повисла в воздухе над своим темным отражением, водоросли свисали с нее словно длинные промокшие занавески. Вопреки ее деформированным и сгнившим опорам, она встала точно в том же месте, где и была построена несколько десятилетий тому назад, в самом конце причала. Ее арочный проем оказался прямо перед Петрой. Она открыла глаза и посмотрела вниз.

Там, в центре покрытого илом деревянного пола беседки, лежала Иззи, крошечная и жалкая.

Петра вошла в беседку, не обращая внимания на потоки воды, по-прежнему льющиеся с гнилой крыши, и встала на колени возле сестры. Иззи лежала, свернувшись на боку, ее ноги спутались вместе, ее светлые волосы лежали мокрыми прядями на лице, скрывая его. Петра нежно убрала волосы с бледного лица девушки.

— Иззи, — тихо позвала она. — Я сделала это. Я приблизилась к самому краю, но я не перешагнула через него. Я должна была попробовать. Мне нужно было знать, смогу ли я это сделать. Но я сделала правильный выбор. Ты не должна умереть. Пожалуйста, не умирай.

Девочка не двигалась.

Петра прикоснулась к холодному лбу сестры. Медленно, она закрыла глаза и проникла сознанием в тело девушки. Иззи была еще теплой внутри, но темной. Петра отчаялась, но не хотела сдаваться. Она вгляделась дальше.

Там, в самой глубине ее, Петра нашла крошечную искру. Она тлела, но не угасла совсем.

— Вернись, Иззи, — приказала Петра этой искре. — Все кончено. Битва закончилась.

Искра услышала, но не ответила. Петра почувствовала, что девочку переполнял страх и безнадежность. Веря, что у нее не осталось ничего, для чего стоило бы жить, Иззи решила не бороться.

— Не уходи, Иззи. Если ты вернешься, все изменится. Тебе не нужно будет идти на рабочую ферму. Мы можем уйти, только ты и я, и нас ждут все приключения, о которых мы всегда мечтали.

Петра сидела с закрытыми глазами. Под ее рукой лоб девочки был влажным, холодным и неподвижным. Внутренним взором Петра видела слабое мерцание ее жизни.

— Мы сможем спать на ложе из листьев, — уговаривала Петра крошечную искру. — Прямо как ты сказала. Мы будем спать под звездами, никто не увидит нас кроме луны. Разве это не будет здорово? Мы уедем, как ты хотела недавно, когда ты смотрела на Древо желания. Мы уедем, только ты, я и луна, навсегда. Но ты должна вернуться, Иззи. Вернись пожалуйста…

Ничего не получалось. Маленькая искра ее жизни была как мираж, дразнящий и тающий. Была ли она там вообще? Возможно, это было только желание Петры увидеть ее, просто потому, что она не могла смириться с ужасной правдой о том, что она сделала. Лоб Иззи был такой холодный под рукой Петры. Ее маленькое тело лежало насквозь промокшее и неподвижное, абсолютно темное для внутреннего глаза Петры.

— Нет, Иззи. Нет. Не исчезай. Я не хотела твоей смерти. Ты мне нужна. Я не могу идти в одиночку. Мне нужен кто-то, чтобы помочь мне и быть рядом со мной. У меня нет ни матери, ни отца. Мне нужна моя сестра. Пожалуйста, я не хочу спать на том ложе из листьев одна.

Петра открыла глаза и посмотрела на сестру. Глаза Иззи были открыты. Она спокойно взглянула на Петру. Петра улыбнулась ей, а потом засмеялась от облегчения, слезы, наконец, полились по ее щекам.

Тихим, доверчивым тоном Иззи спросила:

— А можно мы возьмем с собой Беатрис?

К счастью чемодан Иззи был уже упакован для ее поездки на работу к Персивалю Саннитону. Девушки прокрались в дом, чтобы забрать его, неся его вдвоем через затемненный коридор и вниз по лестнице. Один раз они наткнулись на стену, когда свернули с лестницы, но Петра знала, что это не имеет значения. Филлис глубоко спала, угли ее ярости едва теплились. Странно, но Петра не чувствовала дедушку Уоррена вообще. Ей было немного грустно расставаться с ним. Но они оба знали, что этот день придет, и что это, по всей вероятности, будет лучшим выходом для всех.

Снаружи Петра понесла чемодан сама, ведя Иззи обратно в лес. Там они поставили чемодан рядом с пирамидами, и Петра извлекла единственный предмет, который имел значение для нее: свою метлу.

Это будет нелегко, но, если повезет, ей не придется устраивать их побег в одиночку. Оставив Иззи сидеть на чемодане, Петра пошла в обратном направлении по усыпанному листьями склону лощины, выискивая что-то в ветвях над головой.

— Кэлия, — тихо позвала она.

Что-то шевельнулось в деревьях, темные очертания на фоне ночного неба. Ветка скрипнула, и с нее вспорхнула тень. Она покружилась вокруг деревьев, спускаясь на сильных крыльях по спирали вниз. Иззи смотрела, замерев, когда тень хлопнула крыльями раз-другой и легко приземлилась на вершине одной из пирамид, той, которая была по-прежнему усыпана черными розами. Это оказалась сова, огромная и коричневая, с тревожными оранжевыми глазами, которые медленно моргали по мере приближения Петры.

— Кэлия, пришло время. Ты знаешь, что делать и к кому обращаться. Вот записка. Я надеюсь, что ты сегодня хорошо поужинала полевыми мышами, потому что тебе понадобятся силы. Лети так быстро, как только сможешь. Ты найдешь нас, где бы мы ни были, когда вернешься. Хорошо?

Большая рогатая сова деловито ухнула один раз. Тут же она развернула крылья и качнувшись на вершине пирамиды мгновение, с порывом ночного ветра она хлопнула крыльями и взлетела.

Иззи пригнулась, когда тень птицы мелькнула над ней. Через мгновение Кэлия исчезла, тихо устремившись в темное небо.

— Я не знала, что у тебя была сова, — сказал Иззи, зевая.

— Никто не знал, — призналась Петра. — Даже дедушка. Ты привыкнешь к ней. В конце концов, это лучше, чем ждать почтальона, и она сможет найти нас независимо от того, где мы находимся. Она очень умная сова.

— Кому мы послали почту в это время ночи?

Петра вздохнула, а потом вздрогнула. Становилось очень холодно.

— Друзьям, я надеюсь, — ответила она.

Девушки снова начали подниматься по склону, неся чемодан Иззи между ними. Петра несла метлу в правой руке, перекинув ее через плечо.

— Нам нужно уйти подальше от дома, — тихо сказала она. — Пока это единственное, что мы можем сделать.

Спустя минуту Иззи спросила:

— Мы когда-нибудь вернемся домой?

— Думаю, что нет, Иззи.

Иззи задумчиво кивнула:

— А мы когда-нибудь увидим мою маму снова?

Петра посмотрела на девушку, когда они вышли из леса.

— Наверное, нет. Сожалею.

Лицо Иззи оставалось бесстрастным, когда она бросила взгляд в сторону темного дома.