Главы 23-26 (вариант)

— Пока проскользнули эти мысли, монах деловито уже водрузил этот булыжник на стол — прямо напротив меня.

— Сам сел рядом, профилем ко мне и, устроившись поудобней, застыл. Типа — священнодействует.

— Искин тоже подключился к каналу и начал анализ происходящего действа.

— Сначала не происходило ничего необычного, затем по поверхности каменюки проскочили искорки... и монах начал тихонечко подвывать на одной ноте.

— В следующий момент — сей священный камень окутало голубоватое сияние. Очень слабое, на грани видимости. Как выяснилось — это и означало, что Камень Правды вышел на рабочий режим.

— Искин сообщил, что все — под контролем. Для окружающих — процесс идёт штатно, но на сознание молодого герцога эта штуковина своим полем — не влияет. Искин обеспечил 'обтекание'.

— Как только камень засветился — активизировался и уважаемый Витсон. То, что (перед тем, как задать первый вопрос) ему пришлось прокашливаться, говорило о том, что и он изрядно волнуется. Наконец, он выдавил:

— Уважаемый герцог, ответьте нам — одержимы ли вы демоном?

— Я совершенно спокойно ответил:

— Нет. Никаких демонов — ни во мне, ни рядом со мной — нет. И, предвидя ваш следующий вопрос, сразу скажу, знания по медицине и лекарствам я получил от Циотале. Соответствующие навыки тоже.

— Но, кроме этого, у вас появилось и много других способностей. Расскажите о них и о тех, кто их вам передал, — тут же вклинил следующий вопрос проповедник.

— Кто передал — не знаю. Эти знания возникли — одно за одним, чередой, после того, как я усвоил знания от Циотале. Как только я разбирался с одним, следом тут же проявлялось следующее. Всего их возникло четыре, — что их будет у молодого герцога больше, упоминать не буду. Выдам тройку тех, о которых уже знают... плюс один — на всякий случай.

— Теперь я, если сосредоточусь, то могу найти под землей полезные ископаемые: металлы, уголь, драгоценные камни, а также глину и песок. Но при условии, что их залегание не очень глубокое — до трёхсот стандартных длин.

— Второе — могу создавать удерживающие поля... больших размеров и долго.

— В третьих — создавать следящие и сигнальные артефакты с кратковременным внушающим эффектом.

— Ну, а с четвёртым... я ещё не разобрался и не пробовал его применять. Если правильно понимаю, это — способность создавать пустоту в любом месте, но не далее прямой видимости. Что это значит и для чего может послужить — я не понимаю, поэтому и не применял ещё. Это — все, — все также бесстрастно и с минимумом эмоций, озвучил я 'весь' перечень своих побочно возникших возможностей.

— Проповедник тут же задал следующий вопрос:

— Медицинские знания вам передавал дух Циотале?

— Вот ведь настырный — так и хочет хоть какого-нибудь духа пристегнуть! Усмехнувшись про себя, я ответил:

— Нет. Этот пакет знаний может получить каждый, у кого пробудятся соответствующие возможности. Где он хранится — я не понял. Вроде как — везде и одновременно — нигде. Как такое совместимо — не понимаю...

— Было видно, что мой ответ удовлетворил проповедника. Даже та его часть — как может сочетаться 'везде и нигде' в одном флаконе — его не смутила.

— Следующий вопрос уже был из 'другой оперы':

— Всем известно, что в человеке борется два начала — темное и светлое. Ещё их определяют, как животное и духовное (человеческое). Как, по-вашему, чего в человеке больше?

— Знаем мы эти ваши 'заходы'! 'Проходили'. Ни капли не задумываясь, ответил:

— В обычном человеке — поровну. Таких людей — большинство. Если бы это было не так, то какое-то из этих начал — уже давно бы победило, и мы жили бы — или в прекрасной утопии, или в ужасной деспотии. Естественно, у некоторого количества людей — это равновесие нарушено, поэтому — в жизни мы встречаем и праведников, и злодеев. Степень перекоса — и определяет уровень святости и низменности.

— Такое определение — ввело проповедника в ступор. Хотя оно — и явно противоречило официальной церковной доктрине, но внутренне — было сбалансировано и весьма логично.

— Но время было не для споров, и он продолжил провоцировать:

— Как вы относитесь к Церкви?

— Я не отождествляю Церковь и Веру. Церковь — это порождение человеческое и, соответственно, несет в себе все человеческие качества. В каждою эпоху — она разная. Как мне кажется, 'ранняя' Церковь заботилась о людях больше, чем 'современная'. Очень уж явно в действиях нынешней Церкви проявляются властные и финансовые мотивы. Создается впечатление, что они сейчас начали превалировать над её основной миссией — нести людям Веру.

— Глаза проповедника округлились — то ли от возмущения, то ли от растерянности.

— Но он молчал и я продолжил:

— Вера же — это сугубо личное чувство, направленное к Богу. Объектом Веры каждого человека должна являться не мысль о Боге, а сам Бог. Человек ограничен в познании, но Вера позволяет чувствовать себя желанной частичкой этого мира, несмотря на неполноту знаний.

— Замечу, что к таким выводам меня подтолкнули некоторые рассуждения Циотале, полученные мной вместе со знаниями по медицине. Ещё я понял из этих рассуждений, что Церковь не должна боятся правды жизни и новых знаний и, даже наоборот, способствовать расширению познаний человека о мире.

— Мой ответ явно диссонировал с имеющимися догмами, но если проповеднику нужен компромат, то пусть это будет — что-то весьма спорное, но не отрицающее веру в Бога, как таковую.

— Было видно, что проповедник доволен полученным 'откровением' и взял его на заметку. Он решил, что мое неприязненное отношение к Церкви можно будет потом использовать, как рычаг воздействия. Но ссылка на Циотале — несколько смягчала этот мой 'грех', так как Циотале почитался Церковью великим праведником.

— Но срываться на поучения он не стал, а только заметил:

— Об этом мы поговорим позже, замечу только, что выделенное вами — всего лишь политический контур, который составляет лишь одну плоскость деятельности Церкви.

— Тут зашевелился монах. Было явно видно, что он выходит из транса.

— Возможно, проповедник и продолжил бы разговор, но вопрос об одержимости молодого герцога демонами настолько его волновал, что об остальных 'полезных' вопросах он не озаботился, а вести неподготовленный разговор при Камне Правды — не решился.

— После того, как монах удалился, уже я взял проповедника в оборот.

— Уважаемый Витсон, как я понимаю, тест мной успешно пройден. Я смутно помню канву разговора, но то, что мои ответы не вызвали вашего сильного возмущения, я помню точно. Так что теперь — давайте о нашем 'земном'.

— Ваша задача — за ближайшую десятину дней, собрать все действующие королевские указы и свести их в единый список, в как можно более краткой форме. Но сокращать нужно так, чтобы главный смысл каждого указа не пропал. Этот список мы назовем Главным Гражданским Кодексом, который будет представлять собой свод законов, по которым будут жить и трудится все подданные герцогства.

— Также, на вас возлагается обязанность — набрать состав Верховного суда герцогства. Все злодеяния (именно злодеяния, а не просто нарушения) будет рассматривать именно он. Мелкие нарушения будут рассматриваться судебными приставами, назначенными Советом в каждом населенном пункте, и, исключительно, в рамках вышеназванного Кодекса.

— В вопросы нарушения Веры мы лезть не будем, но оставим за собой возможность апелляции...

— Чем дальше слушал проповедник речь молодого герцога, тем больше обалдевал, постепенно понимая, в какую ловушку он сам себя загнал. Отказаться от столь обременительных обязанностей он уже не мог.

— Во-первых, это уже было одобрено Церковью. Во-вторых, лишать молодого герцога его полномочий оснований не было. Даже Камень Правды их не дал. В-третьих, сам герцог не примет отказа. Он это озвучил в самом начале... Да и если его отказ будет удовлетворен — герцог, попросту, затребует другого проповедника. И будет в своем праве, а место терять не хотелось. Не самое худшее.

— После ухода весьма озадаченного проповедника, я попросил пригласить ко мне барона Миссири. Именно у него сельское хозяйство было развито получше, чем у его соседа. При первом разговоре с ним, я уже понял — почему. Барон был категорически некрасив.

— Жиденькая шевелюра, большие оттопыренные уши и не очень здоровая кожа лица делали абсолютно невозможным его продвижение при дворе. Да и денег у него было не столь много, чтобы потеснить кого-либо в свите короля.

— А вот у себя в баронстве он, как говориться, и бог, и царь, и герой. Но нужно отдать должное — пользовался он своими привилегиями аккуратно и с умом.

— В вопросах сельского хозяйства он действительно разбирался. Поэтому, когда услышал предложения молодого герцога, немного, мягко говоря, прибалдел. Чего-чего, но такого он услышать не ожидал.

— Мало того, что герцог начал въедливо спрашивать про коров, коз, овец, домашнюю птицу, про удои и пастбища, где все это можно было пасти, про количество шерсти и про какие-то нитки, про засеянные и не засеянные десятины и про то, сколько обычно собирают урожая с одной десятины... и тут же дал совет про какую-то систему земледелия, которую назвал — 'трёхполье'. Рассказал про полезность посадок лесополос и возможность повышения плодородности почв. Даже про грибы вспомнил, сказав, что их можно разводить в подвалах.

— О таких вещах барон услышал первый раз — и был поражен логичностью предложений.

— Вспомнил герцог и о рыбе. Типа: 'скоро рыба пойдет с нереста — надо ставить верши, сети, ловить, солить, коптить... '

— А рек и озер, как в баронстве Миссири, так и самом герцогстве, было предостаточно...

— В общем и целом, от молодого герцога барон вышел в большом удивлении, но, при этом, воодушевленным... 'по самое не могу'.

— К концу дня, молодой герцог ещё раз переговорил со всеми членами будущего Совета и привел их всех в ещё более озадаченное состояние. Больно уж все советы были 'по делу', причем, весьма толковые не только в организационном плане, но и в профессиональном.

— Все были удивлены — приятно, за исключением казначея.

— Тот понял, что вся его ранее выстроенная система извлечения денег в собственный карман скоро накроется медным тазом!

— А ведь он гордился этой системой... Её не смогли разглядеть — ни старый герцог, ни королевский сборщик податей.

— Предложения же этого мальчишки— мало того, что были разумны и эффективны, но ещё и полностью исключали возможность тихого изъятия средств из казны.

— С этим надо было что-то делать — и наметки уже были. Недовольным был не только он один... А уж запудрить мозги и спровоцировать на нужное действие — он сможет. Что-что, а делать неприятные делишки чужими руками, он умел. Не впервой...

Глава 25

Деньги утекали мимо, что очень нервировало, но спешить было нельзя. Простые решения, типа подосланного убийцы или мгновенного яда в питье или еду — не проходили. Приедет монах с Камнем правды — и все.

Требовалось создать цепочку исполнителей, оборвав которую можно было бы гарантировать, что до заказчика не доберутся. При этом исполнители не должны знать, что травят герцога... по-настоящему.

Почти месяц, Казначею пришлось все это кропотливо выстраивать.

Недовольные пребыванием в этой глуши нашлись. Перво-наперво — главный повар. Старый герцог получил его от короля, как извинение за ссылку. Так что, даже ещё в бытность до нападения, он частенько сетовал на свою незавидную долю. Это было первое звено в первой цепочке.

А этих цепочек должно было быть две. Простой яд не подходил. Пришлось бы очень быстро рвать цепочки, а это было слишком рискованно. Можно не успеть.

Яд состоял из двух составляющих, каждая из которых, сама по себе, не представляла для организма человека никакой опасности. Но при смешении — получался сильный яд. Понятия 'бинарный' в этом Мире ещё не было, и звался он здесь просто — 'хитрый яд'.

Соответственно, составляющие должны попасть герцогу в желудок в промежутке одного приема пищи. Желательно — на ужин. Потом Герцог уйдет спать и, уже во сне, спокойно отправиться в страну теней.

Достать составляющие этого хитрого яда было очень и очень трудно — знало о нем весьма ограниченное количество людей, но такой вариант отъезда из этой глуши Казначей задумал ещё в бытность старого герцога, так как понимал, что сколько бы веревочки не виться, но конец у неё есть всегда. В этом казначей был реалистом. Просто нужное количество денег ещё не было накоплено. А теперь и не будет накоплено, если не убрать этого молодого выскочку.

Вторым в первой цепочке был учитель словесности. Сейчас он висел между небом и землей. После спонтанной инициации, молодой герцог стал знать в этой области как бы не больше своего учителя, но почему-то не отправлял оного восвояси. И бедняга маялся — у него в столице была пассия, и он очень опасался, что она может его не дождаться.

Этот персонаж изначально предполагался к убиению. Угрызений совести по этому поводу Казначей не испытывал. Абсолютно...

Первым во второй цепочке был лакей, прислуживающий за столом. Этот бедолага тоже маялся, и тоже от любви. К горничной. Она, вроде бы, и не против, но любовь любовью, а жить-то, где и за что? Финтифлюшка была ещё та. Условия она выдвинула, как ей казалось, достаточно простые — отпроси себя и её у герцога и увези в столицу. Ну и, конечно, покажи свою платёжеспособность, хотя бы на первые полгода жизни в столице.

Эти условия для данного товарища, в принципе, были невыполнимы.

Второй в этой цепочке была сама горничная. Жалости к этой девице у Казначея тоже не было. Слишком жадна и лицемерна.

Обработка 'вторых' прошла по единому сценарию.

Начал Казначей с учителя словесности. Произошло это при очередной выплате зарплаты.

— Дорогой Самсим (так звали учителя), я прекрасно вижу ваши страдания и хочу вам помочь. Небескорыстно, конечно. Мне нужно кое-что переправить моей семье в столицу. Обычным посыльным я это не могу доверить, поэтому у меня родилась идея — договориться об этом с вами, — поглядывая из под бровей на учителя, начал плести свой невод Казначей.

— О! Я бы с радостью! — воскликнул тот, поняв, что появилась хоть какая-то возможность решить свою проблему. — Но молодой герцог запретил мне даже заговаривать об отъезде. По какой причине — я не знаю. Теряюсь в загадках...

— Ну, с этим — просто. Кроме вас, дорогой Самсим, очень угнетен нахождением здесь и наш главный повар. Его историю вы, конечно, знаете. Вот у меня и родилась идея, как вам помочь, при условии, что и вы поможете мне. Но я очень хотел бы, чтобы наш уважаемый повар не знал — от кого идёт инициатива... Я бы не хотел, чтобы о перевозке груза знал кто-то ещё, кроме вас. Не то, чтобы он незаконный, но довольно... щепетильного свойства. Если мы договоримся, то вы будите знать, что везете, и все поймете, — продолжал соблазнение казначей.

— Да. Я понимаю... — озвученные условия освобождения из этой глуши не казались учителю обременительными. — Но как вы уговорите графа?