Джо Аберкромби Полмира

Колючка вскрикнула и отбросила прут на мокрую землю. Скифр тоже вскрикнула, врезалась в нее щитом, и Колючка растянулась на земле.

— Никогда не опускай защиту. В этот миг ты умрешь. Ты поняла?

— Поняла, — прошипела Колючка сквозь сжатые зубы, пробуя кровь на вкус.

— Хорошо. Посмотрим, может в левой руке у тебя остроты побольше.

К тому времени, как Скифр недовольно крикнула отбой, Отец Луна уже улыбался в небе, и ночь была шумной от странной музыки лягушек. За исключением тех, кто был в дозоре, команда спала шумно, завернувшись в одеяла, меха и шерсть, а в лучших случаях в мешки из шкуры тюленя, поднимая гром храпа и пара от дыхания в красноватом свете умирающего огня.

Сафрит сидела, скрестив ноги, и положив руку на песочные волосы Колла, который спал, положив голову ей на колени. Его веки дергались во сне. Она подняла плошку.

— Я кое-что тебе оставила.

Колючка повесила голову, все ее лицо сморщилось. Она была хорошо вооружена против презрения, боли и гнева, но этот клочок доброты внезапно вырвал из нее сдавленный всхлип.

— Все будет хорошо, — сказала Сафрит, похлопывая ее по колену. — Увидишь.

— Спасибо, — прошептала Колючка, придушила слезы и стала есть холодное варево, облизывая пальцы.

Ей показалось, что она увидела, как глаза Бренда блестят в темноте. Он подвинулся, толкнув Одду, который от этого мяукнул, словно котенок в судорожном сне. Колючке лучше спалось бы среди трупов. Она даже не позаботилась скинуть сапоги, и упала на землю, все еще теплую от тела Бренда.

Она почти заснула, когда Скифр нежно подоткнула ей одеяло.

Гнев Божий

Дни потерялись в дымке гребли, скрипе дерева, хлюпанье воды по бортам Южного Ветра. Желваки Колючки ходили с каждым взмахом, глаза Ральфа, глядевшего вверх по течению, сузились до щелочек, искалеченная рука Отца Ярви вцеплялась за его спиной в здоровую руку. Нескончаемые вопросы Колла и ворчание Сафрит, разговоры о костре, тени, ползущие по шрамам на лицах команды, постоянное бормотание инструкций Скифр, и стук, ворчание и грохот тренировок Колючки, когда Бренд погружался в сон.

Нельзя сказать, что она ему нравилась, но он не мог не восхищаться тем, как она вела себя. Всегда сражалась, несмотря на шансы, всегда поднималась, неважно как часто ее сбивали с ног. Это была храбрость. От этого он хотел быть похожим на нее.

Время от времени они выходили на берег к деревням, не принадлежавшим какой-либо стране или лорду. Лачуги рыбаков с покрытыми торфом крышами толкались в изгибах реки. Плетеные сараи, которые пастухи делили со своими животными под сенью тихого леса, по сравнению с которыми настоящим дворцом казалась лачуга, которую Бренд делил с Рин. И все это принесло волну глупой ностальгии по дому, которая его захлестнула. Отец Ярви торговался за молоко, эль и блеющих коз, и, казалось, знал каждый язык, на котором говорили люди или звери, но немного улыбок удавалось выторговать с каждой стороны. Улыбки, быть может, и бесплатны, но на Священной их запас был ограничен.

Они миновали лодки, направляющиеся на север, иногда их команды были суровыми и бдительными, а иногда выкрикивали осторожные приветствия. Что бы они не делали, пока они не пропадали из вида, Ральф внимательно следил за ними, держа в одной руке наготове свой черный лук — устрашающую штуку высотой с человека, сделанную из огромных острых рогов какого-то зверя, которого Бренд никогда не видел и не хотел бы когда-нибудь увидеть.

— Кажется, они довольно дружелюбные, — сказал он, после одной, почти веселой встречи.

— Стрела от улыбающегося лучника убьет тебя так же верно, — сказал Ральф, возвращая свой лук к рулевому веслу. — Некоторые из этих команд возвращаются домой с богатым грузом, а некоторые потерпели неудачу, и будут искать способ возместить потери, захватив богатый корабль и продав в рабство пару симпатичных юнцов с задних весел.

Колючка кивнула на Бренда.

— На этом корабле на заднем весле они найдут лишь одного симпатичного юнца.

— Ты была бы симпатичнее, если бы не хмурилась так часто, — сказал Ральф, отчего она особенно сильно нахмурилась, подтверждая его слова.

— Должно быть, министерский знак на носу отпугивает налетчиков, — сказал Бренд, втыкая топор рядом со своим морским сундучком.

Колючка фыркнула, убирая свой меч в ножны.

— Скорее их отпугивает наше оружие.

— Ага, — сказал Ральф. — Даже законопослушные люди забывают себя в беззаконных местах. У досягаемости Министерства есть пределы. Но авторитет стали распространяется на каждый порт. Отличный меч там у тебя, Колючка.

— Отцовский. — Подумав секунду, она протянула меч ему.

— Наверное, он был прекрасным воином.

— Он был Избранным Щитом, — сказала Колючка, надуваясь от гордости. — Из-за него я захотела сражаться.

Ральф одобрительно посмотрел на клинок, который часто использовали и хорошо хранили, потом нахмурился из-за навершия, которое было всего лишь уродливой железной шишкой.

— Не думаю, что это его первое навершие.

Колючка отвернулась и уставилась на спутанные деревья, на ее лице заходили желваки.

— Раньше было лучше, но теперь оно висит на цепи Гром-гил-Горма.

Ральф поднял брови, после чего последовала неловкая тишина, когда он передавал меч обратно.

— А что насчет тебя, Бренд? Твой отец воин?

Бренд хмуро уставился на цаплю, которая ходила на отмели у другого берега.

— Он мог намахнуть разок-другой.

Ральф надул щеки, и стало ясно, что этот вопрос закрыт.

— Тогда гребем!

Колючка плюнула за борт, потерев руками весло.

— Чертова гребля. Клянусь, когда вернусь в Торлби, никогда больше не прикоснусь к веслу.

— Один мудрый человек советовал мне однажды делать один взмах за раз. — Отец Ярви стоял прямо позади них. Было немало неприятного в том, чтобы сидеть на последнем весле, но худшая — что никогда не знаешь, кто стоит за плечом.

— Уж вам-то, наверное, пришлось немало погрести, — проворчала Колючка, наклоняясь для следующего гребка.

— Эй! — Ральф пнул ее весло, заставив вздрогнуть. — Молись, что ты никогда не узнаешь того, что он знает о гребле!

— Оставь ее. — Отец Ярви улыбнулся, потерев иссохшее запястье. — Нелегко быть Колючкой Бату. И будет еще тяжелее.

Священная сузилась, и темный лес вплотную приблизился к берегам. Деревья стали старше, выше, опускали спутанные корни в медленно-текущую воду, и низко свешивали над ней шишковатые ветви. Так что, пока Скифр легко побеждала Колючку веслом, остальная команда скатывала парус, снимала мачту, и укладывала ее на подпорки вдоль прохода между морскими сундучками. Колл не мог теперь по ней карабкаться, поэтому он вытащил нож и принялся вырезать на ней. Бренд ожидал увидеть детские зарубки, но был удивлен, увидев переплетенных животных, растения и воинов, прекрасно вырезанных, равномерно появляющихся по всей длине мачты.

— У вашего сына талант, — сказал он Сафрит, когда та разносила воду.

— Талантов у него полно, — согласилась она, — но мозги как у бабочки. Не может сосредоточиться на одном дольше, чем на пару секунд.

— Почему ее вообще назвали Священной? — проворчал Колл, откинулся назад и посмотрел на реку вверх по ее течению, крутя нож в пальцах и доказывая тем самым в какой-то мере точку зрения матери. — Не вижу в ней ничего святого.

— Я слышал, это потому, что Единый Бог благословил ее среди всех прочих вод, — пророкотал Досдувой.

Одда приподнял бровь, глядя на тенистые заросли, окружившие их на обоих берегах.

— Это ты считаешь благословенным?

— Эльфы знали настоящие названия этих рек, — сказала Скифр, которая соорудила среди груза что-то вроде кровати, и укрылась на ней. — Мы зовем их Священная и Запретная, потому что это настолько близко к оригиналам, насколько неуклюжий человеческий язык может выговорить.

С упоминанием эльфов хорошее настроение угасло, Досдувой забормотал молитву Единому Богу, а Бренд осенил себя у сердца священным знаком.

Одда был менее благочестивым.

— Да ссать я хотел на эльфов! — Он вскочил со своего морского сундучка, стащил штаны и отправил желтую струю через перила корабля. Раздался смех, а потом и крики возмущения от тех, кому из-за порыва ветра достались брызги.

Когда это делает один, остальные нередко тоже чувствуют потребность, так что вскоре Ральф держал лодку посреди течения, а половина команды стояла у перил, демонстрируя волосатые зады. Колючка осушила весло, то есть бросила его на колени Бренду, и стащила штаны, показав мускулистые белые бедра. Вряд ли то, что он на них смотрел, можно было назвать "делать хорошее". Но Бренд понял, что не смотреть сложно, и в конце концов он пялился уголком глаза, как она свесила задницу за борт корабля.

— Я изумлен! — вскричал ей Одда, вернувшись на место.

— Что я писаю?

— Что ты делаешь это сидя. Я был уверен, что ты прячешь там хер. — Раздалось несколько смешков.

— Я думала то же самое о тебе, Одда. — Колючка натянула штаны и завязала пояс. — Полагаю, мы оба разочарованы.

Громкий хохот потряс корабль. Колл ржал во всю глотку, Ральф одобрительно стукал по носовой фигуре, а Одда хохотал громче всех, запрокинув голову и демонстрируя полный рот рифленых зубов. Сафрит похлопала Колючку по спине, и та ухмыльнулась в ответ, сидя на своем сундучке. А Бренд подумал, что Ральф прав — когда она улыбалась, в ней не было ничего уродливого.

Порыв ветра, обрызгавший напарников Одды по веслу, был первым из многих. Небеса потемнели, и Та Кто Напевает Ветер послала холодную песнь, которая кружилась вокруг корабля, поднимала рябь на спокойной Священной и хлестала Бренда по лицу его волосами. Облачко из тысяч маленьких белых птиц вспорхнуло, закружилось и забурлило на фоне чернеющего неба.

Скифр сунула руку под свою накидку из тряпья, и стала рыться в ворохе рун, амулетов и священных знаков на своей шее.

— Дурное предзнаменование.

— Думаю, приближается буря, — пробормотал Ральф.

— Я видела, как из такого неба падали градины размером с голову ребенка.

— Придется вытащить корабль из реки? — спросил Отец Ярви.

— Надо его перевернуть и залезть под него. — Скифр смотрела на облака, как воин на приближающуюся армию. — И быстро.

Они причалили Южный Ветер на следующей полоске гальки. Бренд поморщился оттого, что ветер подул холоднее, и крупные капли дождя начали хлестать по его лицу.

Сначала они стащили мачту и парус, потом припасы и морские сундучки, оружие и щиты. Бренд помог Ральфу при помощи клина и колотушки вытащить носовые фигуры и аккуратно завернул их в промасленную ткань, пока Колл помогал Колючке закреплять весла в уключинах, чтобы можно было использовать их как рукояти для поднимания корабля. Отец Ярви отстегнул цепи от окованного железом сундука. Вены вздулись на громадной шее Досдувоя, когда он поднял его на плечо. Ральф указал участки вокруг их сваленного в кучу снаряжения, на которые выкатили шесть крепких бочек. Одда с изумительным проворством орудовал лопатой, чтобы выкопать ямы, в которых должны были установить нос и корму.

— Поднимайте его! — взревел Ральф, и Колючка, ухмыляясь, перепрыгнула через борт корабля.

— Ты, похоже, весьма довольна всем этим, — сказал Бренд, и задохнулся, залезая в холодную воду.

— Я лучше подниму десять кораблей, чем буду тренироваться со Скифр.

Дождь пошел сильнее, так что уже с трудом можно было отличить, в реке они или нет, все промокли насквозь, волосы и бороды слиплись, одежда прилипала, вода текла по напряженным лицам.

— Никогда не плавай на корабле, который не можешь утащить! — прорычал Ральф сквозь сжатые зубы. — Поднимай! Поднимай!

И с каждым выкриком раздавался хор хрипов, рыков и стонов. Все мужчины, да и женщины, прилагали все свои силы. Жилы натянулись шее Сафрит, рифленые зубы Одды сжались в животном рыке, и даже Отец Ярви тянул свой здоровой рукой.

— Наклоняйте его! — зарычал Ральф, когда они вытащили корабль из воды. — Но нежно, как любовницу, а не как борца!

— Если я наклоню его как любовницу, получу я поцелуй? — крикнул Одда.

— Я поцелую тебя кулаком, — прошипела Колючка сквозь сжатые зубы.

Стало темно, как в сумерках, и Тот Кто Говорит Громом пророкотал вдали, когда они перевернули Южный Ветер, и нос с кормой глубоко закопались в болотистую землю. Теперь они взяли его под верхние перила кверху дном и тащили по берегу. Их сапоги месили землю в скользкую грязь.

— Тише! — крикнул Отец Ярви. — Мягче! Немного на меня! Да! И опускаем!

Они опустили корабль на бочки, и Одда взвизгнул и затряс рукой, потому что ее придавило. Но это было единственным повреждением, и Южный Ветер встал прочно. Промокшие, измотанные и задыхающиеся, они забрались под корпус и сжались в кучку в темноте.

— Неплохая работа, — сказал Ральф, и его голос отразился странным эхом. — Полагаю, мы уже почти сделали команду из этого сборища болванов. — Он хихикнул, и остальные к нему присоединились. И вскоре все уже хохотали, похлопывали друг друга и обнимались, поскольку знали, что проделали отличную работу, и каждый работал ради другого, и это всех сплотило.

— Из него получился знатный замок, — сказал Досдувой, хлопая по доскам над головой.

— И в такую погоду я ему за это весьма признателен, — сказал Одда.

Ливень уже барабанил, падая сплошной стеной, и стекал с перил Южного Ветра, которые стали карнизом их крыши. Все слышали, как рядом трещал гром, и ледяной ветер завывал вокруг бочек. Колл прижался плотнее, и Бренд обнял его рукой, как он обнимал Рин, когда они были детьми совсем без крыши над головой. Он почувствовал, как Колючка своим твердым, словно деревянным плечом плотно прижалась с другой стороны и шевелилась, тяжело дыша. Он и ее хотел обнять, но был не в восторге от идеи получить кулаком по носу.

Возможно, ему следовало бы сказать ей, что это он ходил к Отцу Ярви. Что из-за этого он потерял свое место в королевском набеге. Может, это, по крайней мере, заставило бы ее думать дважды, прежде чем снова задевать его своим веслом или своими оскорблениями.

Но знали боги, он был не мастак говорить. И еще лучше боги знали, что Колючку тоже нелегко разговорить. И чем сильнее все скрывалось в прошлом, тем говорить было труднее. Не было похоже на "хорошее", если она станет его должницей таким образом.

Так что вместо этого он продолжал молчать, давая ее плечу прижиматься к своему, а потом почувствовал, как она вздрогнула, когда что-то тяжелое ударило по корпусу корабля.

— Град, — прошептала Скифр. Стук усилился, стал громче, еще громче, громыхало, словно удары топоров по щитам, и некоторые члены команды испуганно уставились вверх, другие бросились на землю, а кто-то закрыл руками голову.

— Посмотрите. — Фрор поднял градину, закатившуюся под лодку — шипастый и шишковатый кусок льда размером с кулак. Во мраке снаружи Бренд видел, как градины барабанили по мокрой земле, отскакивали и перекатывались.

— Думаете, боги на нас сердятся? — спросил Колл.

— Это замерзший дождь, — сказал Отец Ярви. — Боги ненавидят тех, кто плохо планирует, и помогают тем, у кого есть хорошие друзья, хорошие мечи и здравый смысл. Вот тебе мой совет, поменьше волнуйся о том, что могут сделать боги, и побольше о том, что можешь сделать сам.