Мечты Идиота

Вот и для меня все дни моего пребывания в столице наполнены странными, волнующими переживаниями, сладкими и мучительными. Хотя я точно знаю, что город этот — не для меня. Мне тяжело было бы в нем жить. Я нисколько не жалею о том, что когда-то приехал сюда, не жалею о том, что жил здесь столько времени, не жалею и о том, что, в конце концов, отсюда уехал.

Этот город приятно вспоминать. Сюда приятно стремиться. Сюда приятно приезжать вот так, на несколько дней. И отсюда приятно уезжать с чувством некоторого сожаления и опустошенности.

Ну, а все же, какие жизненные цели ставят перед собой эти люди, закаленные в борьбе с жестокими жизненными обстоятельствами, искушенные этой вечной битвой за свое место под солнцем?

Бог мой, их сокровенные мечты меня только удручают. Впрочем, у большинства из них жизненные планы редко простираются на более-менее протяженный срок. А у тех, у кого они все-таки есть, они формулируются примерно одинаковой лаконичной формулировкой: "заработать денег".

"Что значит — заработать денег? Положить их в чемодан, а чемодан — под подушку?" "Ну, нет, конечно, — поясняет обладатель этого светлого жизненного идеала, — я их потрачу". "А на что?" "Ну, знаешь... Были бы деньги, а там..."

Деньги, деньги! Кто вас только выдумал? Куда несетесь вы, куда влечете вы людские души? Дайте ответ!

Не дают ответа.

Мы, сами этого не осознавая, работаем, живем, лишь для того, чтобы у нас было больше денег. Эта магическая цель затмевает все остальные цели. "Деньги дают человеку свободу!" А сколько свободы они забирают у нас? И когда они есть, и когда их нет — они властители наших дум, мечтаний и судеб. А мы — всего лишь рабы своего же собственного отношения к деньгам.

Интереснейший термин бытует в нашем обиходе — "материальная независимость!" Мы все стремимся к собственной материальной независимости, мало задумываясь над самой сущностью этого термина. Между тем, если понимать его буквально, то придется констатировать, что идеала этой самой "материальной независимости" достиг еще в VI в. д. н. э. некто по имени Сидхартха Гаутама, получивший в последствии прозвище "Просветленный".

Мы же, будучи хотя и менее просветленными, но зато гораздо более просвещенными, движемся к своей "материальной независимости" в диаметрально противоположном направлении.

Мы с великой готовностью и энтузиазмом принимаем участие в грандиознейшем мероприятии — всеобщем забеге к собственному, личному счастью. Чуден этот забег тем, что в нем нужно бежать изо всех сил только для того, чтобы оставаться на месте. Для того, чтобы выбиться вперед, нужно бежать, по крайней мере, вдвое быстрее!

Об остановках на этом тернистом пути к собственному счастью вообще не может быть речи! Счастья никогда не хватит на всех, и кое-кому придется потесниться. Не делить же его поровну? Во-первых, это не спортивно, а во-вторых, тогда его вообще никому не достанется! Некогда останавливаться, некогда смотреть по сторонам. Пока есть дорога — мы будем бежать. Впереди ли, сзади ли — а все равно бежать, как бегут и другие. И наша индивидуальность проявляется лишь в уникальном стартовом номере, цвете майки и кроссовок. Мы рассчитываем в этом соревновании на кое-какие, пусть и скромные, но все же призы. И мы еще предполагаем насладиться своим успехом и заслуженными достижениями, прежде чем передадим эстафету своим детям.

Вся жизнь человека превращается в эпическую битву за материальные блага. И в этой битве мы ищем своих временных союзников, вступаем в армии и ватаги, но, в конце концов, бьемся только за свои собственные интересы и цели, а значит — со всем остальным миром. И битва эта не кончится никогда, поскольку, чем дольше мы двигаемся к нашей заветной цели, тем дальше она оказывается от нас.

Хотя, мне ли выступать в роли судьи чужих устремлений и чаяний? У каждого имеется своя жизненная философия, и, как надо полагать, такая мировоззренческая позиция доказывает своему владельцу свою несомненную практическую ценность.

Меня, конечно же, тоже спрашивают — как я, что делаю, чем занимаюсь? Мне нечего сообщить им о своем настоящем, поэтому мой рассказ о себе в основном касается прошедшего времени. Вежливо его выслушав, собеседник уточняет свой вопрос — а сейчас-то что?

С загадочной улыбкой сообщаю, что нахожусь на смене неких этапов своего жизненного пути, когда мне требуется в корне пересмотреть свои прежние жизненные позиции. В общем, нахожусь в творческом поиске. Такое заявление, конечно, содержит прозрачный намек на то, что я готов выслушать любое конструктивное предложение в этом аспекте.

И действительно, мне предлагают некоторое содействие. Предлагают работу в недавно созданном Министерстве. Бог мой, еще недавно я мечтал бы о подобном предложении! Работа интеллектуальная, конструктивного характера, соответствующая моей специальности и имеющемуся опыту. Что может быть увлекательнее разработки региональных программ социально-экономического развития? Достойная задача, и я чувствую в себе силы взяться за ее решение!

Разум мой находит в таком своем трудовом приложении одни только плюсы. Его все устраивает в этой работе. Разум сулит мне в ней сплошные сияющие перспективы, но меня эти перспективы уже не радуют. Потому что душа моя выступает с неожиданным протестом. "Не то, — говорит она, — это совсем не то, что тебе нужно".

Как всегда, советы души мало конструктивны. Душа, по сути, только тем и занимается, что опровергает все разумные доводы своими невнятными посланиями. Почему-то она всегда знает, что для меня является "не тем". Но поиск того, что, по ее мнению, является "тем самым", оставляет за мной. Для самостоятельной, так сказать, работы. И даже, как бы обволакивает это неким таинственным смыслом, — дескать, лишь через метания и сомнения, и только самостоятельно, сможешь отыскать ты стезю свою.

Возможно, что моя беда заключается именно в этом — что-то в последнее время я чересчур позволяю своей душе вмешиваться в процесс принятия решений. Стоит ли доверять такому в высшей степени загадочному советчику? По крайней мере, теперь я могу понять тех людей, которые вовсе не желают внимать таким невразумительным рекомендациям, а полагаются исключительно на разум, более практичный и логичный. Этот подход, может быть, и не обещает журавлей, но синицу гарантирует.

Иногда бывает трудно примирить этих двух своих внутренних советчиков, заставить их выработать единое, консолидированное решение. Возможно, что в этом и кроется сущность так называемых душевных болезней — когда душа берет власть над разумом, и диктует человеку поступки и решения, которые никак не могут быть объяснены с логической точки зрения.

Душа тогда показывает человеку, что настоящий мир находится не вне человека, а внутри его. И человек, беззаветно поверив в эту идею, окончательно теряет всякую адекватность своего отношения к происходящим вокруг него объективным процессам и явлениям.

"Смотри, от таких предложений не стоит отказываться" — предостерегают меня. Я согласно киваю головой в ответ, и обещаю серьезно подумать, всесторонне рассмотреть это предложение, и дать какой-нибудь определенный ответ. Обосновываю свою нерешительность соображениями личного и бытового свойства, серьезностью вытекающих из этого моего решения последствий.

Но внутри не чувствую я по поводу представившихся мне перспектив никакого энтузиазма.

В вагоне ночного метро, вновь вспоминая прошедшую встречу, снова и снова просматриваю я в своих мыслях образы своих друзей. И снова мысленно возвращаюсь к осмыслению перспектив стать министерским бюрократом.

Нет, конечно, министерская работа не привлекает меня. Вот, к примеру, в своем родном городе я мог бы занять видный пост в административной системе регионального уровня власти. Эта перспектива кажется мне более привлекательной.

Я закрываю глаза и принимаюсь мечтать. Мечтать о карьере государственного чиновника.

Мечта. Бюрократ.

Мой служебный автомобиль останавливается перед крыльцом большого серого здания. По одному только внешнему виду этого здания можно безошибочно догадаться о его высоком официальном предназначении.

— Жди в гараже, — говорю я своему персональному водителю, — Если что, я тебя вызову.

— Понял! — ответственно кивает головой водитель, — Как обычно!

Хороший у меня водитель, — вежливый, ответственный, исполнительный. А главное, лишнего не болтает. Всем известно, что служебную машину и своего персонального водителя можно использовать, в том числе, и в личных целях, однако подогревать подобного рода слухи конкретными фактами нет никакой необходимости.

Я вылезаю из автомобиля и начинаю подниматься по гранитным ступенькам к парадным дверям своего Управления.

Восемь часов утра. Еще целый час до начала рабочего дня. В Управлении, кроме бдительного милиционера на входе, и нет еще никого, а я уже спешу приступить к исполнению своих должностных обязанностей. Что поделать — к этому обязывает меня моя высокая должность Первого Заместителя Начальника Управления. Нет, не существует никакого сверху спущенного циркуляра на этот счет, просто рядовые сотрудники, приходя утром на свои рабочие места, должны видеть, что их руководство уже вовсю трудится. Что оно преисполнено заботой о государственных делах больше, чем о делах сугубо личных. Что оно отдает всего себя на пользу обществу, и что свое высокое место в общественной иерархии оно занимает не зря.

Нужно неустанно демонстрировать полную свою преданность административной работе. Клеркам внушает уважение такое поведение начальства. Оно наглядно убеждает их, почему у начальника выше зарплата, почему он ездит на персональном служебном автомобиле и имеет целый ряд других преимуществ и льгот. Да потому что у него ответственности больше!

Да вот, хотя бы — в законный отпуск пойти, при моей-то должности, не так-то просто. Право на отпуск я имею, но в реальности реализовать это право удается не всегда. То одна грандиозная проблема навалится на тебя, то другая. Пока разберешься с одними делами, на тебе уже висит несколько свежих поручений.

Да и уйдя, наконец, в долгожданный отпуск, не стоит заранее радоваться. Ибо срочные и важные дела могут возникнуть и во время оного, и тогда по Управлению будет издан приказ о моем срочном отзыве из отпуска. Единственное спасение в этой ситуации — спланированное заранее бегство. Чуть ушел в отпуск — тут же куда-нибудь уезжай. Чтобы никто из твоих сослуживцев не знал и не догадывался бы, где тебя можно найти. Только тогда ты сможешь насладиться своим отпуском по-настоящему, от начала и до конца.

Но самое неприятное — из отпуска возвращаться. Когда ты уже отвык от вечного круговорота бумаг и дел, от того груза ответственности, что ежедневно висит на тебе.

Первые дни после отпуска проходят как в аду. Ты еще не вошел в курс дел, еще не вписался в привычный ритм работы, а на столе у тебя уже высится гора документов. Заботливый начальник приготовил ее как раз к твоему долгожданному появлению. На тебя тут же обрушивается масса телефонных звонков, и у двери в кабинет уже толпятся многочисленные посетители. Как будто все, буквально все, нетерпеливо ждали твоего возвращения из отпуска, потому что только от тебя зависит продвижение каких-то их вздорных дел. Приятно, конечно, чувствовать себя таким незаменимым, однако...

Да, я только что вернулся из отпуска. И, пока я еду в лифте до этажа, где расположен мой кабинет, вся эта картина всеобщего ажиотажа, вызванного моим появлением на рабочем месте, предстает перед моим внутренним взором весьма отчетливо.

У дверей моего кабинета пока еще тихо, но уже менее, чем через час все неузнаваемо изменится.

Кидаю короткий взгляд на табличку возле дверей моего кабинета, где под наименованием громкой чиновничьей должности золочеными буквами значится мое имя. Открываю дверь.

Вот он, мой личный рабочий кабинет. Посередине — широкий, представительного вида стол, напротив которого выстроился ряд стульев для посетителей. Шкаф, доверху набитый папками с всеразличного рода документами. Вся обстановка этого кабинета невольно внушает всякому посетителю чувство убежденности, что это и есть рабочее место человека, добровольно водрузившего на себя бремя ответственности за судьбы человеческой цивилизации.

Я не спеша, сажусь за свой рабочий стол, и окидываю взглядом внушительную стопку документов, расположившихся на нем.

У меня еще есть некоторое время, прежде чем я буду вынужден с головой окунуться в рутину административной работы. А пока — пока я и пальцем не прикоснусь к этим документам. Ждали они моего появления несколько недель — значит, еще часок смогут пролежать без движения.

Да, в этом Управлении и прошла большая часть моей сознательной жизни. Много воды утекло с тех пор, когда я начал работать здесь на некоторой скромной должности. В те времена я, будучи молодым и наивным, стремился принести пользу обществу, и всерьез полагал, что в недрах административной системы эти благие пожелания будут особенно плодотворными.

Однако, не так уж много времени мне потребовалось, чтобы понять, что темпы общественного прогресса от моих личных усилий никак не зависят. А излишняя инициатива способна сказаться на моей судьбе только лишь самым негативным образом.

Будучи простым клерком, я исполнял однообразную, рутинную, нудную работу, в которой не видел ровно никакого смысла. Тогда я еще стремился расширить свой кругозор на смежные процессы и явления, овладеть новыми знаниями и навыками. Стремился хотя бы понять смысл выполняемой мною работы. Меня живо интересовало достойное применение плодов моих усилий.

Но довольно быстро я понял, что инициативный исполнитель в административной системе — сам себе враг. Поскольку он, как правило, знает больше других и умеет лучше других, ему и поручаются самые сложные задания. На таких работниках лежит больше функций и больше ответственности, чем на других. Причем никаких дополнительных прав ему это не дает.

Казалось бы, такой служащий достоин повышения по службе при следующей же ротации штатного расписания. Однако вот это-то скорее редкость, чем правило. Ведь есть в организации люди, проработавшие гораздо дольше него. И только лишь благодаря этому обстоятельству имеющие приоритетное право занять вакантную должность. Ведь есть нормальные темпы карьерного роста, и обгонять своих прямых начальников по этим темпам считается дурным тоном. В конце концов, ротации можно дожидаться столь долго, что человек сам поумнеет, остепенится. И проявит себя в лучших традициях коллективизма, отказавшись от своих столь неуместных амбиций.

Во всяком случае, сама ситуация дает человеку понять, что знать больше и уметь лучше других — это фактор, способный скорее повредить в карьере, чем продвинуть ее. К тому же это приводит к банальным трениям с коллегами, равными по должности, которые смотрят на таких инициативных со вполне понятным подозрением.