Я с интересом изучаю эту премудрость, и чем больше осознаю всю сложность этой игры, тем сильнее растет во мне желание овладеть всеми возможными знаниями, которые позволили бы мне принять в ней участие. Тем более, если это действительно поможет мне получить полезные в жизни навыки.
Обучение заканчивается тем, что я, по требованию своего наставника, расставляю фигуры в том порядке, в котором они должны находиться в самом начале игры. Практически не совершив ошибок, и лишь чуть-чуть замешкавшись, я выполняю это задание, за что удостаиваюсь похвалы Барона.
— Молодец! — говорит он мне, и тут же заявляет. — Все, на сегодня хватит!
— Как? — проявляю я недовольное удивление. — А играть?
Барон отрицательно качает головой.
— Сегодня играть не будем. Во-первых, и так много времени потратили. А мне сегодня еще работа предстоит. Нужно свой вариант Сценария доработать. Да и тебе есть, чем занять себя! Это во-первых. Во-вторых, проверим твою память. В следующий раз ты повторишь все то, что я тебе сегодня объяснил. После этого продолжим обучение.
Видя мое разочарование, он ободряюще хлопает меня по плечу.
— Шахматы — штука почти такая же сложная, как и сама наша жизнь. И понять все премудрости этой игры нельзя, просто съев яблоко!
В ответ я только хмыкаю. Наверное, Барон прав. Во всяком случае, у меня нет никаких оснований думать иначе.
Я помогаю ему собрать шахматные фигуры обратно в коробку, в которую снова превращается "доска". Барон прячет шахматную доску обратно в недра своего шкафа, и поворачивается ко мне.
— В следующий раз мы обязательно с тобой сыграем! Буду рад, если у меня появится достойный партнер. А сейчас мне надо работать, да и тебе — тоже!
После такого назидания мне ничего больше не остается, как вернуться в свою комнату.
Зайдя в свое жилище, я бросаю взгляд на лежащие на столе книги. Да, мне действительно есть, чем занять себя, однако мысль о шахматах никак не хочет покидать моей головы. Я ложусь на кровать, и начинаю размышлять над словами Барона — о том, что шахматы похожи на жизнь. И действительно, если вдуматься, то можно разглядеть реальные параллели! К примеру, в шахматах есть такая фигура, как Король. И у нас, в реальной жизни, есть Король! В шахматах нет Герцогов, Баронов и Рыцарей, зато имеются другие фигуры, которые обладают своей определенной уникальностью, и которые, вне сомнения, играют свою роль в шахматной партии. Прямо как в маленькой Пьесе! Жаль, что я еще так мало знаю об этой удивительной игре. И, в сущности, еще ничего не знаю о Пьесе, в которой мне предстоит принять участие. Интересно, что я за фигура? Кто я на этой шахматной доске?
А еще мне интересно думать про Принцессу — кто же она в этой шахматной композиции? Мне кажется, ее можно сравнить с королевской Пешкой. Такой прекрасной Пешкой, атаковать которую у неприятеля не поднимется рука.
Подошло время ужина, и я отправляюсь в Обеденный Зал. Вполне самостоятельно, и уже не испытывая былой робости перед этим событием. Как-никак, а с большей частью актерского сообщества я уже знаком, а с некоторыми его отдельными представителями уже успел завязать какие-никакие отношения. Уже и мои соседи по столу позволяют в мой адрес милые, незлобивые шутки. Все говорит о том, что я постепенно начинаю вливаться в общество, и близок к тому, чтобы в самом ближайшем будущем заслужить честь считать себя его полноправным членом.
За вечерней трапезой, в общем-то, ничего примечательного не происходит. Магистр с Менестрелем проявляют полнейшую невозмутимость, как будто и не было за обедом никакого эпизода с яблоком. Я отвечаю тем же, сохраняя свое достоинство и, на всякий случай, не задавая никаких вопросов.
Принцесса опять не обращает на меня никакого внимания. Но, как мне кажется, я уже знаю, по какой причине.
Впрочем, возможность додумать эту мысль мне представляется только тогда, когда после ужина я возвращаюсь в свою комнату. Когда я, улегшись на свою кровать и закрыв глаза, смог медленно, не спеша вспомнить все события этого дня — от начала и до конца.
Как много мне пришлось узнать сегодня! Узнать об окружающем меня мире, о его обитателях. Да что там — сколько я смог узнать о себе самом!
Оказывается, я не просто существую, у этого существования имеется смысл! И не простой какой-нибудь отвлеченный, ни к чему не обязывающий смысл, а весьма определенный. И этот самый смысл моего персонального существования тесным образом переплетается со смыслом существования окружающих меня людей. Со смыслом существования всего этого мира! Какое захватывающее открытие!
Этот мир, и все в этом мире существует не просто так. И я, разумеется, тоже! И мне надлежит, влившись в сообщество местных обитателей, участвовать в некотором великом, грандиозном деле! Двигать наш общий мир к его великой цели! Пусть мне пока и непонятна эта цель — но это только доказывает всю грандиозность ее масштаба. Понять эту цель — само по себе непростая задача, но я во что бы то ни стало должен это сделать!
И еще — я должен занять в этом мире свое место. Достойное место! И у меня есть к этому все предпосылки. Теперь моя задача — использовать свой шанс. Заявить о себе. Самому написать свою роль. Самому взять в руки судьбу своего сценического персонажа. Ведь только тогда я смогу рассчитывать, в том числе, и на внимание со стороны Принцессы!
Ведь отныне все становится понятным! Вполне объяснимо, почему Принцесса не обращает на меня ровным счетом никакого внимания! Она в этом мире — очень важная особа. А я? А я пока что никто. Пусть я и считаюсь Рыцарем — это как бы авансом. Еще ничего по-настоящему рыцарского я не совершил. Я, в сущности, совсем еще не знаю, в чем же заключается моя роль. Единственное, что я знаю о своей роли — что определять ее должен я сам!
Да, скорейшим же образом мне нужно овладеть нужными знаниями и умениями! Я должен сделать все от меня зависящее, чтобы научиться создавать свою собственную роль!
Барон убежден, что первым делом мне помогут в этом книги. Наверняка он знает, о чем говорит. Вполне вероятно, что именно книги откроют мне доступ к мудрости этого мира, и сделают возможным, чтобы я приобщился к ней. Возможно, именно в книгах скрываются ответы на вопрос, что должен сделать человек, чтобы стать достойным членом общества. Чтобы сделать себя человеком!
Я беру в свои руки одну из книг, что лежат на моем столе. Открываю ее на первой попавшейся странице. Читаю:
"Блистательный Пирам, чей лик, белей лилей
И алых роз алей, предивно расцветает!
Юнейший юноша, всех миленьких милей,
Верней, чем верный конь, что устали не знает..."
Хоть и непонятно, но занимательно! И я продолжаю читать дальше.
Оказывается, нелегкое это дело — разбирать мелкие буквы, формируя из них слова и предложения. Сначала большую часть усилий мне приходится тратить на сам процесс распознавания текста, чем на постижение заключенного в нем смысла. Но я продолжаю свое занятие.
Со временем мое упорство вознаграждается — с каждой новой страницей читать становится легче, и все большая часть моего сознания занята постижением смысла написанного. Правда, понять этот смысл оказывается не так-то просто. Я, как могу, стараюсь представить себе описываемые в книге события, и что-то у меня уже начинает получаться...
Но тут я начинаю замечать, как освещение начинает слабеть. Комната медленно погружается в легкий сумрак, который все продолжает сгущаться.
"Ночь наступает", — появляется у меня в голове мысль.
С некоторым сожалением я откладываю книгу на стол, и ложусь в кровать.
Лежу с открытыми глазами. Спать мне совсем не хочется. Я просто наблюдаю, как тени, растущие из углов, сливаясь между собой, заполняют все пространство комнаты. Как гаснут отблески в зеркалах, и комната все больше погружается во мрак.
Я стараюсь прислушаться к звукам из коридора, но там и нет никаких звуков — наверное, все обитатели этого мира уже приготовились ко сну. Завтра все они снова займутся своим таким интересным делом, они будут сами создавать, и сами разыгрывать Пьесу. Как хотелось бы и мне принять участие в этом увлекательном процессе!
Вот с такими мыслями я и засыпаю.
Глава 6.
Утром следующего дня меня будит Барон. Он тормошит он меня за плечо, и призывает пробудиться, встать с кровати, умыться, одеться и поспешить в Обеденный Зал, на завтрак.
Я развиваю большую свою активность. Неловко пытаюсь натянуть на себя панталоны, под аккомпанемент беззлобных шуток Барона. Одевание все еще дается мне с трудом, хотя Барон, оставив свои шутки, отмечает, что прогресс налицо.
Наконец, я готов к появлению в культурном обществе, и мы с Бароном совместно отправляемся в Обеденный Зал.
— Имей в виду, — Барон, размеренно шагая по коридору, не теряет времени даром. — Сегодня четверг. Это день очень ответственный, особенно для тех из актеров, кто занят в предстоящем Акте Пьесы. Сегодня весь день у нас посвящен репетициям Спектакля. Я тоже в них участвую!
— Вот как? — восхищаюсь я, но Барон решительным жестом прерывает все мои восторженные излияния чувств.
— В первую очередь я хочу тебе сказать этим, что сегодня я буду чрезвычайно занят. И, соответственно, не смогу заняться твоим воспитанием. Репетиции начнутся сразу же после завтрака, и продлятся весь день. Так что поговорить мы с тобой сможем только после ужина. Но ты, надеюсь, уже знаешь, чем занять себя сегодня?
— Читать книги, — отвечаю я.
Барон удовлетворенно кивает головой.
— Правильно, читать книги! — веско повторяет он. — Попытайся вникнуть в суть произведений. Попытайся понять слова и поступки действующих там персонажей. В общем, не только читай, но и мысли, мысли! Знай, что в каждом драматическом произведении, кроме поверхностного изложения, существуют еще и целые пласты потаенного смысла. Твоя задача — попытаться разглядеть этот смысл. Вечером встретимся, и ты мне расскажешь, что ты из всего прочитанного понял. Хорошо?
Я утвердительно киваю головой в ответ. Но один вопрос мне задать Барону все-таки хочется.
— А нельзя ли мне поглядеть на репетицию? — спрашиваю я.
Барон энергично, но отрицательно мотает своей головой:
— Нет, нельзя! — заявляет он тоном, не допускающим возражений. — Никто не может присутствовать на репетиции, кроме актеров, в ней участвующих! Никто кроме них не может знать содержания грядущего Акта Пьесы, пока он не будет представлен на Сцене!
И, видя мое нескрываемое разочарование, мягко мне поясняет:
— Пойми, не я это придумал. Просто так уж устроена Пьеса! Таковы ее законы! И когда-нибудь ты поймешь, насколько они мудры.
Мне ничего не остается, как посетовать на такую вот непонятную мудрость неведомых мне законов Пьесы.
В Центральном Зале, у входа в Зал Обеденный, среди актеров царит некоторое нервное возбуждение. Чуть погодя появляется Король, почему-то без свиты.
Сегодня он ведет себя не так степенно. Немного не дойдя до почтительно ожидающей его толпы, он вдруг останавливается, и как-то по-актерски всплескивает своими руками.
— Ну, что же вы! — восклицает он. — Сегодня можно и без этикета! Садились бы за стол, меня не дожидаясь!
Сборище актеров дружно отвечает ему сдержанным, понимающим смехом. Похоже, только для меня смысл происходящего остается скрытым, и я оборачиваюсь за разъяснениями к Барону. Но тут обнаруживаю, что Барона рядом со мной нет. Он стоит немного поодаль, да к тому же увлечен разговором с каким-то актером — Графом, если я не ошибаюсь. До меня доносятся только жалкие обрывки их разговора:
— На Сцене все это будет выглядеть слишком глупо, — втолковывает Барон Графу.
— Ах, оставьте! — отмахивается Граф. — Все будет выглядеть просто замечательно! Скажу больше — великолепно будет выглядеть!
Барону явно не до меня.
Между тем, начинается общее шевеление народа возле дверей Обеденного Зала. Впрочем, особой спешки не наблюдается, и никто не торопится занять свои места за общим столом. Актеры неспешно проходят в Обеденный Зал, почтительно пропуская друг друга вперед. В результате этого я оказываюсь на своем месте едва ли не первым.
Но вот, наконец-то, все сели за стол, и чего-то ждут. И даже движений стараются лишних не делать. Мои соседи по столу тоже весьма скупы в своих проявлениях. Магистр сидит совершенно неподвижно, и даже глаза закрыл. Со стороны кажется, что он спит прямо тут, за столом. Менестрель же проявляет больше жизни, но только в том, что как-то странно, выжидательно поглядывает на окружающих его людей. И вообще, все в основном смотрят друг на друга. И больше всего вопрошающих взглядов, как я замечаю, адресовано Герольду, который сидит почти в самом центре стола.
Герольд, с видом самым независимым и неприступным, в свою очередь, величаво обозревает всех собравшихся — то справа налево, то в обратном направлении.
Очень странно!
На всякий случай, я решаю ничем не выделяться из общей массы собравшихся за столом актеров. Смиренно сижу, слегка сбитый с толку, решительно не зная, что мне надлежит в этой ситуации делать. Единственно зная, чего мне делать не следует — задавать вопросов.
Между тем, молчание за столом явно затягивается, и, я вижу, что не один только я испытываю по этому поводу неловкость и неудобство. Кто-то нервно ерзает на стуле, или проявляет другие, не менее очевидные признаки нетерпения. Но при всем при этом никто к трапезе приступить не пытается.
Наконец, Король подает свой авторитетный голос:
— Ну, так что? Долго мы будем так сидеть?
Эта его фраза, вопреки моим ожиданиям, не служит сигналом к началу активных действий, хотя явным образом способствует усилению нервозности у присутствующих. Герцогиня, сидящая прямо напротив меня, смущенно прокашлявшись, и почему-то отводя глаза в сторону, обращается ко мне, весьма, и я бы даже сказал, чересчур благожелательно:
— Уважаемый Рыцарь! Не желаете ли отведать бутерброд с маслом?
Будучи произнесенным в относительной тишине, это предложение мгновенно водрузило над околостольным пространством тишину абсолютную. Я поражен подобным предложением, и совершенно не знаю, как мне на него следует реагировать. Спустя какую-то секунду меня вдруг посещает мысль — неужели все за столом все это время ждут именно меня? Неужели какие-то таинственные здешние правила что-то на этот счет предписывают? А я, по нелепой случайности оказавшись в неведении этих самых правил, и злостным образом их нарушив, заставляю все сборище этих уважаемых людей томиться ожиданием?
В общем, за какую-то секунду мне приходится испытать целую гамму сложных чувств. И основными из них оказываются чувство некоей собственной вины, и острое желание скорейшим образом исправить свою очевидную оплошность.
— Конечно! — промедлив секунду, отзываюсь я на приглашение Герцогини. И поспешно тянусь за куском хлеба. Затаенное молчание всего сборища сопровождает каждое мое действие.
Я беру из хлебницы кусок хлеба, и кладу его на свою тарелку.
Я тянусь к стоящей невдалеке от меня масленке, беру ее в левую руку и придвигаю поближе к себе.
