Я не кукла

Внезапно что-то изменилось. Угрозы не стало меньше, но ее направление будто бы сменилось, теперь в большей степени ощущаясь сверху. Однако, не успела Арвен что-либо сделать, как с неба упала черная тень, раздался громкий каркающий крик птицы, а затем кобыла упала на землю, несколько раз перекувырнувшись из-за набранной скорости. Эльфийка едва успела выскользнуть из седла, забрав с собой хоббита, чтобы не быть раздавленной лошадью, которую сама выращивала с раннего жеребячества, учила и ухаживала...

"Не время раскисать", — одернула себя принцесса, аккуратно уложив своего подопечного на землю, решительно поднялась в полный рост, кладя руки на эфес меча и рукоять кинжала.

До границ леса оставалось совсем немного, а это в свою очередь значило, что не все потеряно: какой-нибудь патруль лесной стражи, учуяв темную магию и светлую силу эльфийки, вошедшей с ней в противоборство, мог прийти ей на помощь. И пусть надежда была откровенно слабая, но выбирать не приходилось.

А тем временем, вокруг творилось нечто странное: Арвен и Фродо оказались окружены десятком крупных черных птиц, со спин которых слезли десять худощавых силуэтов в бледно-серых плащах, на поясах у которых висели кривые парные мечи. В небе летали еще пять необычных всадников, которые контролировали ситуацию, а назгулы на своих конях, по какой-то причине медлили и не нападали.

— Это наша добыча, — прошипел лидер слуг Саурона.

— Кто поймал — тот и съел, — не уступая противнику ни в угрожающих, ни в шипящих нотках, отозвался лидер новых действующих... наверное все же "лиц".

"Это явно не друзья: тьмой от них тянет не так сильно, но вполне ощутимо. Да и не стали бы друзья убивать мою Искорку. Враги? Скорее всего. Но не друзья назгулов — очевидно. Враг моего врага — мой шанс", — промелькнули размышления в голове принцессы, которая совершенно не желала расставаться со своей бессмертной жизнью здесь, пока наконец-то не разберется в отношениях с одним дубоголовым следопытом.

— Отдайте нам мальчишку, эльфийку можете забрать, — попытался решить конфликт дипломатично слуга Саурона.

— Клюв, забирай добычу, — велел наг, выхватывая мечи и бросаясь в атаку.

Сверкнули клинки назгулов, воздух разрезал душераздирающий вопль... который совершенно не подействовал на слуг Сарумана Бледного. К сожалению, Арвен не обладала такой устойчивостью, а потому на несколько мгновений выпала из реальности. Когда же она пришла в себя, плечи уже сжимали когтистые пальцы черного ворона, а ноги беспомощно болтались в воздухе.

Земля все дальше удалялась от принцессы, еще успевшей увидеть рубку десятка неизвестных и шести назгулов.

* * *

Сидя в кресле, в своих покоях и держа в руке бокал с вином, одетый в черное траурное одеяние, Элронд выглядел непоколебимым, невозмутимым, безэмоциональным... Впрочем, те эльфы, которые сколь-нибудь хорошо знали своего владыку, могли увидеть морщинки вокруг его глаз, побелевшие костяшки пальцев, чуть более плотно сжатые губы — признаки крайней степени бешенства, которое владыка все еще мог сдерживать.

Известие о появлении назгулов на границе леса настигло его день назад, а спустя еще час, пришли сведения о том, что черные птицы унесли в неизвестном направлении его дочь и какого-то полурослика. Лесная стража, прибывшая на место сражения каких-то монстров и слуг Саурона, на минуты опоздала, чтобы что-то предпринять.

Он понимал, что у подчиненных не было возможности преследовать птиц, сразу набравших неплохую высоту и хорошую скорость. Но сердцу логичность поступков сородичей было не объяснить...

"Саруман — проклятый предатель. Арвен — влюбленная дура. Арагорн — мерзкий бродяга. Гендальф... просто наивный кретин. Если этот бледный мерзавец хоть что-то сделает моей дочери, я положу на алтарь мести всю свою жизнь, но вытрясу из него душу, а затем скормлю остатки навозным червям".

Слухи о том, что глава (теперь уже точно — бывший) Светлого Совета, начал изучать темное колдовство и выводить монстров, уже некоторое время достигали ушей Элронда. Однако же, Владыка одного из эльфийских поселений не мог поверить, чтобы тот, кто лично поверг последнего темного колдуна, вдруг решил ему уподобиться. Должно было случиться нечто неординарное...

"Время всех способно изучить. Я жил среди себе подобных и привык считать не годы, а века. Саруман, как и Гендальф, проводили свои жизни среди быстроживущих, что не могло не сказаться на их мышлении. Полвека — это как минимум два, а то и три поколения для людей. За это время могли уйти все те, кто видели кошмары колдовства своими глазами, а их потомки уже не верят в глупые сказки... Но как же так? От Гендальфа ни слова, но он не умер, а тут еще Арвен решила взбрыкнуть, несмотря на мой запрет, отправившись навстречу этому бродяге. Ни работы нормальной, ни места жительства... ни даже образования. И чего дочь в нем нашла? Не о том думаю: нужно решать, как поступить с Саруманом".

Невзирая на то, что эльфы Средиземья собирались покинуть эту землю и вернуться на Запад, их все еще было достаточно, чтобы собрать полноценную армию. Взятие Азенгарда штурмом, пусть даже для этого придется привлечь и союзные леса, не казалось чем-то невозможным, но...

"Потери будут чудовищными. И если Саруман решит, что не сможет выстоять, то ему в голову вполне может прийти мысль, как-то отыграться на моей дочери. Нет, нельзя поступать сгоряча. Сражение тварей... нагов и назгулов, показало то, что Саруман не слуга Саурона. Союзник? Тогда их союзу определенно пришел конец, если я правильно понял, что именно нес хоббит. Конкурент? Более вероятно. Даже получив кольцо, Саруман не сможет быстро справиться с Сауроном и хозяйкой Мории. Война на три фронта ему точно не нужна, так что, можно попытаться заключить договор: Арвен, в обмен на то, что мой лес не станет сражаться против него. А когда я верну дочь, выпорю и свяжу, и если придется, в заколоченном ящике с дырками для дыхания и еды, отвезу на корабль".

Было ли древнему эльфу совестно? Пожалуй... самую чуточку. Он давно разочаровался в людях, еще в тот день, когда на краю роковой горы лучший из них, словно глупый юнец, поддался тлетворному влиянию артефакта врага. Впрочем, стоило признать, что тогда и сам Элронд был наивным глупцом: испугавшись войны между людьми и эльфами, он не смог сделать необходимого, отправив предателя вместе с проклятой железкой навстречу с жидким огнем.

Но придаваться сомнениям и терзать себя воспоминаниями можно будет в любое иное время. Сейчас владыке светлого народа требовалось организовать связь с Саруманом и узнать, чего потребует когда-то белый маг за дочь одного из сильнейших своих врагов.

"И что мне делать с остальными полуросликами и бродягой, который привел их сюда? Хм... нужно собрать Светлый Совет... То, что осталось от Светлого Совета. Радагаст и леди Галадриэль — для нее пропажа Гендальфа станет наибольшим ударом".

Подумав, Элронд отставил напиток и поднялся на ноги. Следовало еще раз допросить пленных нагов, раз уж лесная стража оказалась настолько благоразумной, чтобы не убивать темных тварей сразу, а попытаться выудить полезную информацию.

(11)

— Что, Саурон, думаешь, мне тебя не победить? — одетый в белые свободные одеяния немолодой мужчина, в белых бороде и волосах коего стали проглядывать серые пряди, хищным взглядом водянистых глаз посмотрел на каменную шкатулку, в которой на бархатной подушечке, лежало простое золотое кольцо на золотой же цепочке. — Ты прав: твоя сила велика, твое вместилище почти неуязвимо, а твоя армия вот-вот столкнется с моей и скорее всего, исключительно благодаря численности, победит в сражении. Но знаешь что?

Саруман Бледный подошел к столу и наклонился над шкатулкой, смотря в пустоту внутри кольца, словно бы там находился глаз его собеседника. Тени в углах сгустились, солнечный свет лившийся из окна потускнел, в ушах колдуна раздался шепот, обещающий богатства и могущество, знания и величие... нужно лишь надеть кольцо на палец.

— И ты правда думаешь, что эти жалкие посулы сработают? — разогнувшись, хозяин Изенгарда скривил губы в неприязненной гримасе. — Пусть я не могу уничтожить или использовать кольцо, также как не могу долго его хранить в своей башне. Но ведь это и не обязательно: не всегда побеждает сила, богатство и власть, иногда хитрость — гораздо важнее.

С этими словами Саруман Бледный закрыл шкатулку, исписанную вязью причудливых символов и запечатал ее, заставив камень срастись. В тот же момент тени рассеялись, свет вновь стал литься в окно неудержимым потоком, а голос незримого собеседника умолк. В каком-то другом месте владыка Мордора мог бы проявиться сильнее, но Азенгард был слишком хорошо защищен...

Подхватив шкатулку в руки, мужчина вышел из комнаты и по винтовой лестнице спустился на нижний уровень башни, откуда проследовал в подвал. На самом нижнем из этажей его дожидалась лаборатория, стены, пол и потолок которой были покрыты тонким слоем золота, в котором при помощи порошка из драгоценных камней и крови, были выведены цепочки символов, сходящиеся к находящемуся в центре постаменту из сплавленной в монолит кости. На этой своеобразной подставке возвышалась абсолютно черная арка двери, внутри которой находилась непроницаемая серебристая пелена.

И постамент, и сама арка были усеяны множеством крупных рубинов, изумрудов и сапфиров, которые служили концентраторами колдовской энергии, а также своеобразными управляющими контурами, способными распознавать "своих" и "чужих" (повторять ошибку рыцарей-жрецов Сбежавшего Бога, Саруман Бледный не собирался). К сожалению, узнать о том, что находится на той стороне, даже имея способ регулировать параметры поиска, было пока что невозможно, а потому приходилось довольствоваться внесенными характеристиками и надеяться, что на той стороне будет нечто подходящее.

— Желаю тебе приятного путешествия, Саурон, — улыбнулся хозяин Изенгарда, бросая шкатулку в активированную арку. — Надеюсь, тебе там понравится.

Стоило сдерживающему артефакту исчезнуть в серебристом мареве, как колдун отключил портал, опасаясь разных случайностей. Все же темный бог, напрягая все свои силы, мог попытаться вернуться обратно, пользуясь оставшимся следом от перемещения. Впрочем, в мире, где нет магии, богов и разумной жизни, ему придется долго искать для себя слуг, носителей и рабов, а затем создавать свое королевство с нуля, попутно либо развивая технологии, либо увеличивая магический фон...

Стоило порталу закрыться, как по ушам Сарумана Бледного ударила тишина. Мир словно бы замер, к чему-то прислушиваясь и чего-то ожидая, а затем вздрогнул и стряхнув оторопь, понесся вперед по совершенно новому пути.

А в это время, Роковая гора начала тухнуть, так же как погасло Багровое Око; назгулы, удерживаемые в мире лишь волей своего хозяина, с воплями истаяли, будто туман под лучами летнего солнца; орки и гоблины, утратив ощущение единой воли, сковывающей их в монолит, начали разбегаться, сцепляться в драках и иными способами пытаться доказать свое главенство. О двух армиях, одна из которых шла из Азенгарда, а другая — из Мории, они почти забыли...

Это была не та победа, которую желали воины света, и даже не та, за которую ратовал Гендальф Серый, но даже по самым приблизительным подсчетам, потерь в этой войне случилось меньше, нежели было бы в случае честного противостояния.

* * *

— Спой мне песню, Арвен, ну-ка спой: о противных гномах, что пришли ночью... — напевая веселую песню, Саруман вошел в коридор, по обеим сторонам которого тянулись зарешеченные ниши, в которых должны были находиться пленники (все, кроме самой последней, были пусты и чисто вымыты).

У хозяина Азенгарда было хорошее настроение и для этого имелось множество причин: во-первых, совместная атака его армии и воинства ученицы, разбила и обратила в бегство тот сброд, в который без единого командования превратились силы Мордора; во-вторых, портал наконец-то был отрегулирован окончательно и настроен на мир, где имеется магия, нет богов, есть развитые технологии (как же хотелось посидеть в кабинке умиротворения с газетой и мягкой белой бумажкой); в-третьих, Венера уже направлялась в Изенгард, а значит после разговора с ней, можно будет сразу же отправляться в новое путешествие; в-четвертых, Элронд предложил мир и почти дружбу, в обмен на дочь и освобождение Гендальфа (впрочем, последний пункт он добавил исключительно приличия ради); в-пятых, боевое тестирование прошли огры, гаргульи и наги с воронами, показав высокую эффективность и низкий уровень потерь. Список можно было продолжать еще долго, но портило его то, что без Саурона и его влияния на мир, светлая сила стала более агрессивной, и пусть Саруман Бледный уже не мог считаться категорично-темным, но неудобства все же испытывал.

"Этот мир желает, чтобы я побыстрее отсюда убрался? Что же, я и без того получил здесь больше, чем надеялся — новую силу и тело, которое не умирает от моего же колдовства, да еще и жить способно неограниченно долго. Только внешность следует подправить: быть стариком мне не нравится, пусть даже физически этот старец даст фору любому молодому мужчине этой эпохи".

— Саруман, — устало-раздраженно-обреченно произнесла Арвен, находящаяся в самой дальней камере темницы Изенгарда. — Ты лишил меня свободы, чести, гордости... теперь еще хочешь лишить слуха при помощи своего отвратительного пения?

Встав перед стальными решетками, мужчина окинул пленницу возмущенным взглядом, а затем заявил:

— Достоинства тебя никто не лишал, а честь ты сама потеряла: с бродягой, не имеющим ни постоянной работы, ни места жительства, да еще не в нормальной кровати, а где-нибудь на плаще в придорожных кустах.

— Да ты... — обозленной кошкой зашипела девушка.

— Злость, зависть, страх — все это ведет на темную сторону силы, — поучительным тоном заявил умудренный сединами Саруман Бледный. — Сделав по этому пути первый шаг, ты уже не сможешь вернуться. Уж я это знаю лучше, чем кто-либо иной.

Как не странно, но пленница, одетая в охотничий костюм, успокоилась и усевшись на лежанке, откинулась спиной на стену. Прошло несколько секунд, прежде чем она нарушила тишину:

— Что со мной будет? Отдашь меня Саурону?

— Разве ты не почувствовала? — наклонив голову вперед, колдун удивленно вскинул брови. — Саурона больше нет в этом мире, а его армии рассеяны. Что же до тебя: тут мне Элронд прислал письмо, настойчиво прося вернуть ему дочь...

— И как же я ему объясню свой внешний вид? — вскинулась девушка. — Папа, ты не обращай внимания на то, что у меня кожа черная — это я загорела неудачно, а волосы белые потому, что на солнце выгорели. Что? Глаза красные и не разделяются на белок, радужку и зрачок? Так это все из-за солнца: сосуды в глазах полопались. Но видеть это не мешает... правда в темноте я теперь вижу лучше, чем при дневном свете... Так, что ли?!

— Звучит вполне убедительно, — совершенно серьезным тоном ответил хозяин башни, чем вызвал всплеск ярости у своего самого удачного эксперимента по изменению спектра духовной энергии у изначально светлого существа на строго противоположный. — Однако же, юная дроу, на самом деле, мне эта проблема безразлична. Так или иначе, но скоро заботы о тебе примет на себя кто-то другой. Так что, советую начать самой думать, как жить дальше. Прощай, Арвен...