Прекрасный из ночи

— Ихетнефрет, да что с тобой, — окликнул писца вернувшийся Имхотеп. — На тебе лица нет. Не заболел ли ты? Или вчерашний праздник не пошел на пользу?

— Имхотеп, слава богам! — голос писца дрожал от волнения. — Я жду тебя целую вечность!

— Скажи толком, что произошло, отчего ты так встревожен? Неужели весть о скором отплытии так взбудоражила тебя? Кстати, я доложил царевичу о твоем согласии, и сегодня вечером ты получишь дары.

— Спасибо, Имхотеп. Я припадаю перед великим Джосером на живот, жизнь, здоровье, сила, но не это сейчас меня волнует! Я побывал сегодня у храма Хатхор, я видел ее! Понимаешь?

— Какой же я слепец! Вот в чем причина! Так расскажи!

— К сожалению, рассказывать нечего. Я наблюдал за ней, скрываясь в переулках пугливым ибисом, прячущимся от пасти крокодила в зарослях папируса. Я следил полдня, узнал, где находится ее дом, но так и не посмел подойти ближе, чем на двадцать локтей. Что со мной, что теперь делать? Я прошу тебя, помоги!

— Говори, я все исполню.

— Помнишь, вчера ты сказал, будто можешь пригласить эту девушку вновь?

— Да, конечно, и могу повторить.

— Тогда сделай это для меня. В непринужденной обстановке легче завязать беседу. Нужно только сказать первую фразу, а там все пойдет само собой.

— Я сделаю так, как пожелаешь, но боюсь, как бы с тобой не стряслось беды до захода солнца, — в голосе Имхотепа чувствовалась ирония и дружеская забота одновременно.

— Сам не знаю, как проживу остаток дня.

— Лучше займись сборами в дорогу.

— Зачем? Вещей у меня немного, а до отплытия остается почти десять дней.

— Не забывай, сегодня явятся вестники Джосера. Теперь ты станешь настоящим купцом, обладателем множества различных товаров.

— У меня есть помощник Ханусенеб, а старая Ихи возьмет на себя заботу о провианте.

— Твоя рабыня и этот молчун Ханусенеб? Кажется, за время пребывания в моем доме он не проронил ни слова.

— Не требуй от него многого. Он ведь жрец Горизонта Тота. "Ты закрыт перед тем, кто говорит, но ты открыт перед тем, кто хранит молчание". Это слова из молитвы Трижды Величайшему.

— Теперь многое становится понятным. Он просто боится проговориться и разболтать какие-то тайны храма.

— Возможно.

— Да и ты многое не договариваешь, но не переживай, я не стану расспрашивать. Если захочешь, то сам расскажешь. А сейчас прости, я вновь покину тебя. К сожалению, чиновник моего ранга не принадлежит себе. Увидимся вечером, и не волнуйся ни о чем. Но помни: женского тела прохладный фаянс ослепляет, обольщает, чтобы тотчас превратиться в пламенеющий сардоникс. Обладанье им — краткий сон, постиженье его — подобно смерти!*

— Желаю удачи, да будешь ты жив, счастлив и здоров.

Имхотеп спешно удалился, и Ихетнефрет опять остался один на один с собственными переживаниями. Мысли о дарах царевича, скором отплытии и неожиданно обретенной любви путались в голове. Глаза жаждали видеть возлюбленную. Важнее еды и питья стал для него лишь один ее взгляд.

Размышляя над событиями последних дней, выглядевших поначалу абсолютно не связанными между собою, Ихетнефрету показалось, что за ними стоит чья-то неведомая воля. Кто-то спланировал и просчитал каждый его шаг. Чего стоила одна только встреча с Имхотепом. Разве мог он предположить еще несколько дней назад, что случайное знакомство сыграет такую роль в его жизни. А эта таинственная девушка? О такой можно только мечтать! Ряд событий, сплетаясь воедино, подобно разрозненным нитям под ловкими руками ткача, создавал пестрое полотно судьбы. Что будет дальше, каков следующий ход поводыря, оберегающего человека из Унут от хаоса и мрака жизни?

Ихетнефрет опустился на каменную скамью в саду у бассейна, созерцая колышущиеся кроны сикомор и акаций, уродливые морщины коры, цветы и травы. Судьба деревьев казалась схожей с его собственной. Жизнь течет спокойно и размеренно, и никто не знает, когда явится дровосек, и медный топор прервет ее.

Но все проходит в этом мире. Солнце коснулось горизонта, день догорал. Так приходит смерть. Время промелькнет, как сон, и "добро пожаловать!" — скажут в полях Запада пришельцу.

— Очнись, Ихетнефрет, — раздался голос Имхотепа в саду. — Оставь раздумья, не то скоро станешь скучным мудрецом.

— Разве уже пора?

— Да, она должна прийти на закате. Поторопись, если хочешь ее увидеть.

— Я сейчас!

— Жду тебя в зале.

Ихетнефрет, словно лев, преследующий добычу, бросился в отведенную ему комнату и быстро сменил одежду, надев длинную рубаху поверх опоясания, свободный тонкий плащ и парадное оплечье из мелкого цветного бисера.

Когда он вошел в зал, украшенный гирляндами из стеблей и цветов лотоса, сердце его почти остановилось. Посреди обширного помещения за длинным столом сидели Имхотеп и та, которую он так ждал. Они о чем-то беззаботно болтали, играя в "собак и шакалов".

"Глупец", — подумал про себя Ихетнефрет и замер, словно обелиск перед воротами храма.

— О, да вот и сам Ихетнефрет, — выручил его Имхотеп. — А мы решили немного развлечься. "Собаки и шакалы" оказались предпочтительней сенета. В этой игре основное значение имеет случайность, что напомнило Мафдет человеческую судьбу. Ах, прости меня, я заболтался. Ведь вы еще не знакомы. Ихетнефрет, родом из Унут, прибыл к нам для организации торговой экспедиции на север, а Мафдет — певица при храме Хатхор. К тому же она еще играет на лютне.

— Я рад приветствовать Мафдет, прекрасную, как госпожа Востока, которой она служит, — попытался сделать комплимент смущенный Ихетнефрет. Девушка ответила легкой улыбкой. — Но как возможно, что служительница богини любви и веселья думает о превратностях бытия?

— Ты забываешь, что Хатхор имеет еще одну сущность. Во второй своей ипостаси, в одеянии из леопардовых шкур, она связывается с богиней судьбы.

— Все исходящее из твоих уст подобно творению истины, — Ихетнефрет вполне удовлетворился началом разговора. — Не взыщи с меня, невежды. Я действительно не знал об этом. Мне казалось, судьбой человека владеет Шаи.

— Возможно, в Унут это и так, но здесь, в столице, мы считаем иначе. В конце концов, это не имеет большого значения. Любой из нас находится в руках небожителей, и мы всего лишь собаки и шакалы на доске божественного замысла.

— Друзья, — вступил в разговор Имхотеп, — зачем вы говорите о грустном. Разве этот вечер не создан для радости и веселья? Мафдет, я пригласил тебя для того, чтобы твое пение отвлекло моего друга от печальных мыслей, а ты рассуждаешь о богах и судьбе.

— Я всего лишь хотела просветить Ихетнефрета, но, если вы хотите, я спою.

Она встала, взяла лютню, и длинные тонкие пальцы коснулись струн. Чарующие, волшебные звуки заполнили дом. Волнами Зеленого моря они накатились на слушателей, пленяя разум. Приятный гортанный голос певицы ласкал слух. Дивные слова старинной песни завораживали, падали огромными тяжелыми каплями из поднебесья, доставляя сладкую боль. Они неслись отовсюду, казались пришельцами из иного мира. Тоска, мечты, страдания сплетались воедино, подобно гирлянде божественных цветов. Хранитель свитков ослеп, все окружающее исчезло, осталась только Мафдет и пьянящие звуки, растворившие в себе призрак дворца Имхотепа.

Любитель хмельного питья

Удалился в страну без воды.

Житниц несчетных владелец

Нуждается в горсти зерна.*

Последний аккорд, кинжалом, разящим сердце, обрушился на Ихетнефрета. Он молчал, пораженный услышанным, с трудом приходя в себя. Рассеянный взгляд его скользнул по лицу Имхотепа. Тот сидел в глубокой задумчивости, напоминая статую из черного нубийского камня.

— Прекрасен этот час, пусть он продлится вечно! — нарушил тишину Ихетнефрет. — Но откуда столько грусти?

— В городе Вечности всем поголовно приют уготован,* — слова Мафдет были полны неизъяснимой тоски и печали.

— Ты боишься смерти? Но тебе ли думать о ней? Твой взгляд упоителен, сладкоречивы уста, в теле буря, оно молодо и прекрасно, дышит красотой и любовью, как цветок мех-мех.

— Уже поздно, мне пора, — девушка стыдливо улыбнулась, так и не ответив на вопрос.

— Позволь проводить тебя. В ночное время путь небезопасен.

Мафдет слегка потупила взор, и Ихетнефрет понял, что его предложение принято. Они быстро встали и удалились, боясь помешать Имхотепу, сидевшему неподвижно и устремившему взгляд в одну точку. Тайная, непостижимая сила волшебных звуков очаровала его, опьянив без хмеля и вина.

На улице царила благостная ночь, одаривая людей живительной прохладой. Звезды ослепительно сияли, словно факелы в руках богов. Редкие крики ослов да скучный лай полусонных собак доносились до ушей путников.

— Расскажи мне о себе, — вдруг попросила Мафдет.

Ихетнефрет от неожиданности даже не знал с чего начать. Мысли путались, слова застряли в горле, и от волнения ладони стали влажными.

— Кто ты, откуда и зачем явился сюда? — пришла на помощь девушка.

— Родился я в Унут, — неуклюже начал Ихетнефрет. — Мать моя, Имтес, оттуда родом, а отец происходил из скотоводов западных стран и служил наемником в войске. От него мне достались светлая кожа и голубые глаза, дом да старая рабыня. Я получил образование и стал писцом. Родители умерли. Я остался один. Все вокруг меня текло вяло и неторопливо. Думал, так пройдет весь отпущенный мне срок, но несколько дней назад произошли разительные перемены. По приказу богов я прибыл в город Весов Обеих Земель. Отсюда я должен отправиться к реке, текущей в обратную сторону и достичь города Урука, расположенного на ее берегах.

— Я слышала, это очень далеко.

— Расстояние не имеет значения, и я не могу противиться судьбе.

— Откуда ты знаешь об этом? Разве кому-либо ведомо будущее? Или сами боги указали тебе путь?

— Я посетил Горизонт Тота, и верховный жрец Тотнахт раскрыл мне глаза. Во время плавания в столицу я встретил Имхотепа, и мы подружились. Он дал кров и пищу, рассказал о моей миссии молодому царевичу, и тот обещал щедро одарить меня. Более того, Имхотеп помог в поиске корабля. Ты думаешь, это случайности, а не части божественного замысла?

— Возможно, ты скажешь, и наша встреча не игра случая? — с лукавством в голосе спросила Мафдет.

— Не исключено, — рассеянно ответил Ихетнефрет. — Теперь ты знаешь почти все...

— Почти, но не все. Не так ли?

— Излишнее знание отягощает душу. Зачем тебе? Я знаю твое имя, и то, что ты служишь в храме Хатхор. Для меня этого достаточно.

— И не хотел бы узнать большего?

— Конечно, если ты не возражаешь.

— Я тоже полукровка. Моя мать также родом из земель запада. Отец, сын Та-Кем, служил херихебом. Но родители давно поселились в царстве Усири. Там, в полях Иару, они, наверняка, счастливы...

— Не в том ли причина твоей печали?

— Я живу в доме дяди. У него растут три собственные дочери, и во мне он видит только обузу. Еще в детстве он отдал меня в храм Хатхор, решив тем самым снискать милость богов и избавиться от лишнего рта. Отец, а позже служители Хатхор обучили меня грамоте. С малолетства я занималась акробатикой и музыкой, а в свободное от богослужения время приходилось выступать на базарной площади, чтобы заработать на пропитание.

— Разве жрецы не обеспечивали тебя всем необходимым?

— В храме я проводила день, а вечером возвращалась домой. Дядя не отличается особой добротой, постоянно попрекает тем, что я сижу у него на шее. Он мечтает поскорее избавиться от меня, выдав замуж, да еще и хорошо заработать на этом. Вот и приходилось веселить народ на праздниках и свадьбах за эммеровую лепешку, луковицу или кусок полотна. Так прошло еще несколько лет... Потом это занятие пришлось бросить... — девушка внезапно замолчала.

— Почему?

— Неважно, да тебе и не интересно.

— Нет, не говори так!

— Когда я была подростком, все шло хорошо, но потом я выросла. Надо мной стали смеяться...

— Что же в том смешного? — ничего не понимая, удивился Ихетнефрет.

— Я выступала обнаженной, а грудь моя слишком велика... Иным не нравилось..., — стыдливо ответила Мафдет. — Я не похожа на других дочерей Черной Земли, и многих это раздражало. Глаза, нос, цвет кожи...

— Глупцы! Кого ты слушала? — возмущенно вскрикнул Ихетнефрет. — Посмотри на себя! В жизни не видел ничего прекрасней! Округлость грудей твоих подобна двум спелым плодам, зубы, как зерна гранатника, кожа напоминает полотно небес, очи сверкают, словно богини Сехмет и Тефнут. Ты напоминаешь цветок лотоса, благоухающий у носа Ра, с жизненной силой зерна могу сравнить твою жизнь, восходящее солнце — твой лик!

— Спасибо. Никто никогда не говорил мне ничего подобного, — смущенно проговорила Мафдет. — Как скоро ты покинешь столицу?

— Думаю, дней через семь-восемь. Но разве это что-то меняет? — Ихетнефрет пытался спровоцировать девушку на откровенный ответ.

— Пока не знаю, но тогда уж точно я ни от кого не услышу таких слов...

Воцарилась напряженная пугающая тишина, которую они оба боялись нарушить. Аб сияющей баркой поднялся над горизонтом, освещая бледным светом все вокруг, рождая длинные тени, сотканные из черного бархата ночи.

— Вот мы и пришли, — Мафдет остановилась у калитки.

— Подожди! — Ихетнефрет коснулся руки девушки, по его телу разлилось блаженство и сердце ликовало. Резким движением он обхватил ее талию и приблизил к себе. Обняв ее, он ощутил ответное объятие, напоминавшее негу Пунта, умащение благовонной смолою. От поцелуя, помедлив, разомкнулись ее уста, опьянив мужчину.

— Я люблю тебя, Мафдет! Нет, не отвечай сейчас! Скажи только, смогу ли я увидеть тебя завтра?

— Да, — глаза ее сияли двумя зелеными драгоценными камнями, — утром, после богослужения, у храма Хатхор.

— Я буду ждать тебя...

— Я тоже, — молвила Мафдет и исчезла в темноте маленького дворика.

Ихетнефрет, задыхаясь от счастья, сломя голову мчался по ночным улочкам спящего города. "Только бы она сказала мне "да", не отвергла, приняла в сердце, — кровь стучала в висках, заглушая звуки быстрых шагов. — Весь мир я брошу к ее ногам, отдам ей жизнь... нет, я подарю ей бессмертие! Любовь, длящаяся вечность! Ничего подобного доселе не существовало в мире! Чужие страны и бесконечные времена — все это станет нашим богатством. Да, Госпожа Замка Жизни тысячу раз права! Она знала, читала мое будущее, как обыкновенный папирус! Взмолюсь богам, буду просить, чтобы дали мне любимую, возвысившую сердце! Она — снадобье для глаз, при взгляде на нее они сияют и дух Ах рвется вон из тела!"

В доме Имхотепа Ихетнефрета встретил лишь заспанный привратник. Хозяин и вся его челядь уже погрузились в сон. Стараясь никого не разбудить, писец мягко ступающей пантерой пробрался в свою комнату. Теперь он мечтал только об одном — поскорей заснуть, чтоб обмануть время и быстрей увидеть наступившее утро.

Новый день пришел, вселяя надежду и радость. Все хлопоты по приготовлению к отъезду Ихетнефрет поручил Ханусенебу. Перекинувшись несколькими фразами с Имхотепом, писец, сгорая от нетерпения, отправился к храму Хатхор.