— Про извергов никто точных цифр не знает. За все годы, что я здесь, десяток раз с ними пересекался, натуральные дикари с повернутой психикой, и на уме только одно — месть. Думаю, что в лесах и горах извергов не более пяти сотен, в основном мужчины, хотя в отрядах и женщины попадаются. А про ведьмаков скажу, что вблизи Перуновых гор этих супервоинов четыре человека. Немного. Поэтому имена и прозвища ведьмаков известны повсеместно: Яросвет Ветер, Вадим Рысь, Велимир Туман и Боромир Плеть. — Сказав это, покачиваясь из стороны в сторону и, опираясь на стол, Ельников встал, а затем сказал: — Устал я, пора спать.

Я тоже поднялся:

— Пойдем, Иваныч, провожу тебя. Мне все равно в город надо, так что нам по пути.

— В город это хорошо, там бабы, а тебе, сто процентов, после перехода расслабиться надо, — одобрил Иван Иваныч.

Переговариваясь, мы прошли мимо сидевшего в глубоком кресле Карпыча. Затем спустились вниз и расстались. Ельников направился к соседнему шестиэтажному зданию, а я зашагал по освещенному фонарями пустынному плацу.

Вокруг тихо и спокойно, а с горных вершин поддувал свежий ветерок. Я поежился и подумал, что следовало надеть куртку. А затем увидел, что от КПП навстречу идет Елена. Ведунья была одна, и в гражданской одежде выглядела весьма привлекательно. Стройная симпатичная женщина слегка за тридцать с хорошими формами, в облегающем тело темно-сером костюмчике, юбке до колен и толстом жакете. Не дать и не взять, работник культпросвета, который после трудового дня возвращается домой.

— Добрый вечер, — поприветствовал я женщину.

— Добрый, — ведунья кивнула и спросила: — Это правда, что завтра мы в Лику отправляемся?

— Все так.

— А ты, значит, с нами?

— Да.

Женщина собралась продолжить движение к общежитию, где у нее имелась отдельная комната, и я предложил:

— Тебя проводить?

— С чего бы это? — удивилась Елена.

— Хочется пообщаться с красивой женщиной и боевым товарищем, — ответил я.

Правая бровь ведуньи удивленно приподнялась вверх. После чего она смерила меня взглядом и, неожиданно, благосклонно, словно королева, кивнула:

— Проводи.

Словно заправский кавалер, я предложил даме локоть, и мы двинулись к месту постоянной дислокации отряда Германа. Идти было недалеко, но мы никуда не торопились. Поэтому шли медленно, петляли по дорожкам между зданий, и много разговаривали. Сначала ни о чем, о какой-то чепухе, местных новостях и ценах на разные товары. Затем Елена сообщила, что Серж минимум на неделю остается в госпитале, и в походе участия не примет. А после, видимо, под действием алкоголя, я сделал то, что не осмелился бы сделать, если бы был трезв и воспринимал ситуацию адекватно.

Мы остановились рядом с общежитием, в тени каменного здания, под желтым неярким светом из окна-амбразуры на первом этаже. Я повернулся к Елене, посмотрел на нее и понял, что если прямо сейчас не поцелую ее и не прижму к себе такое желанное женское тело, это будет слабостью. Мы сблизилось, и Елена не отстранилась. Рука женщины соскользнула с локтя, и она почему-то потупилась. Хотя раньше я всегда первый отводил взгляд. Но сейчас что-то переменилось. Меня переполняла уверенность в себе и собственной неотразимости. И вдохнув исходящий от Елены запах, какой-то травяной сбор в смеси с легким местным парфюмом, я словно стал выше ростом и шире в плечах. После чего, осторожно прикоснувшись к шраму на щеке ведуньи, сказал:

— Ты очень красивая женщина, Елена.

— Скажешь тоже, — тихо ответила ведунья, по-прежнему, не отстраняясь. — Когда мы не в походе, я обычная баба, которая хочет тепла и спокойствия. Таких вокруг много.

Это было сказано нейтральным тоном. Но я расценил слова Елены как намек, что она не против продолжения. Поэтому прикоснулся к лицу женщины второй ладонью, приподнял его за теплый подбородок и поцеловал ведунью в губы.

Поцелуй был мягким и нежным. Елена ответила, и наши языки сплелись. Затем движения становились все настойчивее, и она сама прижалась ко мне. А я? Что я? У меня давно не было женщины. У Елены, если судить по ее порывистости, с личной жизнью тоже не клеилось. Ну, это и понятно. Ведь повольники воспринимали ее исключительно как боевую единицу ватаги. И на того, кто пытался к ней подкатить с чувствами и цветами, смотрели как на подрывающего боеспособность всего отряда вредителя. Впрочем, в этот момент, когда мы ослабили над собой контроль, это было неважно. И оторвавшись от женщины, я выдохнул:

— Куда пойдем?

Елена ответила без раздумий:

— Ко мне. На Карпыча внимания не обращай. Он никому и ничего не расскажет, не такой человек.

Словно самые настоящие влюбленные, на некоторое время, потеряв голову, мы вбежали на этаж. Увидевший нас вместе старик, нарочито нахмурившись, сделал вид, что ничего не видит, и отвернулся. А мы быстрым шагом прошли по коридору, и спустя минуту оказались в кубрике ведуньи. Надо отметить, весьма уютный. И от всех остальных он отличался тем, что стены в нем были закрыты коврами, на полу находился палас, вместо кроватей имелся накрытый вышитым покрывалом разложенный диван, а на столике стоял ночной светильник.

Мы сбросили обувь, и я подхватил на миг остановившуюся в нерешительности Елену на руки, после чего уложил ее на диван. Мои пальцы стали одну за другой осторожно расстегивать пуговицы жакета, и ведунья прошептала:

— Что мы делаем...

Я не ответил. Продолжил раздевать женщину, снял с нее жакет, рубашку и залюбовался открывшейся мне красивой полной грудью. Но Елена поторопила меня ответным движением. Она стала раздевать меня, и уже через минуту, совершенно обнаженные мы лежали поверх покрывала. Женщина что-то бормотала, а я отвечал, гладил лицо Елены, говорил, что люблю и прочие слова, которые всегда звучат в подобные моменты.

Время как будто перестало для нас существовать. Я прижал женщину к кровати. Жадные ладони, успокаивая Елену, продолжали гладить ее, и в итоге ночь прошла так, как мы оба того хотели...

Утром я проснулся первым. На душе царило необыкновенное спокойствие и умиротворение. Алкоголь и хороший секс, традиционные человеческие антидипрессанты, смыли накопившуюся в душе усталость и нервное напряжение последних дней. Поэтому теперь все казалось простым и понятным, и хотелось жить, любить женщин и не думать ни о чем плохом.

Из оконного проема на меня упал узкий лучик солнечного света. Я прищурился, повернулся на бок и стал разглядывать женщину, с которой делил постель. Елена спала, и лицо ее было очень мирным, каким-то одухотворенным, и его не портил даже косой шрам на щеке. Впрочем, к шраму я уже привык, и воспринимал его как вполне нормальное дополнение к образу ведуньи.

Во сне женщина пошевелилась. С нее сползло покрывало, и моя рука привычно прикоснулась к красивой груди. Во мне проснулось желание, я легонько подул на лицо ведуньи, и она моментально открыла глаза. После чего Елена посмотрела на меня, и я сразу же понял, что здесь и сейчас уже ничего не обломится. В глазах женщины вновь была необъяснимая твердость. И как в первую нашу встречу, я почувствовал легкий дискомфорт, словно мне заглядывают в душу. При этом отвел свой взгляд, а ладонь покинула грудь женщины, и я спросил ведунью:

— Ночь прошла, и все возвращается на круги своя?

— Да, — вставая и сладко потягиваясь, ответила женщина. — Мы снова только товарищи.

— Понятно, — я последовал примеру Елены, подобрал разбросанную по паласу одежду и стал быстро одеваться.

— Обиделся? — женщина улыбнулась.

— Нет. Все по-честному. Тебе был нужен мужчина, а мне женщина. Мы неплохо провели время и на этом конец волшебного ночного безумства.

— Правильно все понимаешь. И не думай, что и как. Ни к чему это. Сегодня живы, а завтра кто знает, что с нами будет. Поэтому нельзя привыкать к людям.

— Ну да, — я оделся и, бросив на Елену взгляд, снова расплылся в улыбке, и произнес: — Может быть, повторим как-нибудь эту ночь?

— Вполне возможно, — женщина легко чмокнула меня в губы и добавила: — Иди к себе, а то скоро гулены вернутся, а нам лишних вопросов не надо.

— Да. Вопросы нам не нужны, — провожая идущую в душ женщину взглядом, согласился я.

Дверь душевой кабинки закрылась, и я отправился в "свой" кубрик, где привел себя в порядок, прибрал остатки вчерашнего пиршества и собрался в дорогу. Сделал это очень вовремя, поскольку вскоре появился Миша, который вбежал в помещение и выпалил:

— Быстрее оружие и боезапас получать!

— А мы куда-то торопимся? До полудня еще время есть.

— Из Лики сообщили, что противник появился возле крепости, и князь приказал выделить для быстрой транспортировки дружинников две автомашины.

— И мы с ними?

— Конечно. На машине ехать это не пешком вместе с конным обозом по осенним дорогам топать.

— Ясно.

Подхватив рюкзак, я побежал к уже открытой оружейке, где столкнулся с Еленой и Кольцом. Ведунья ничего не сказала, да и не требовалось слов, все уже было сказано.

Мы забрали оружие и боекомплекты. Дождались Мишу Ковпака, а затем под добрые пожелания Карпыча покинули расположение отряда и отправились в путь...

Воспоминания промелькнули в моей голове и уступили место привычным мыслям. Я размышлял о том, что ожидает меня впереди, только на этот раз появились новые вопросы. Зачем Ельникову информация о точке перехода, если он сам знает, где она находится и как работает? Почему бывший учитель практически ничего о себе не рассказывал, все время аккуратно уводя разговор в сторону? Сколько врагов будет вблизи Лики? А стоило ли проводить ночь с Еленой? И правильно ли я поступил, став повольником? В общем, обычное мозгокрутство, которое вносило в душу тень сомнения. Но продолжалось это недолго. Автомашина снова качнулась на дорожном ухабе, остановилась, и я опять открыл глаза. Дружинники окончательно проснулись, и снаружи раздался окрик княжеского сотника Плетко:

— Всем на выход! Дальше нормальной дороги нет! Обозом пойдем! Живее!

Одним из последних я выпрыгнул из кузова и огляделся. Вечер. Пасмурно. С неба накрапывал дождик, но пока вокруг сухо. Два "камаза" стояли в поле перед большим укрепленным селом. Вокруг суетились бойцы княжеской дружины, до зубов вооруженные дядьки от тридцати до сорока лет, которые выгружали из машин ящики с боеприпасами и тяжелые минометы. А из открытых ворот поселка, который назывался Карловка, выезжали запряженные крепкими сытыми лошадками крестьянские телеги.

Повольники подождали формирования обоза и его выхода на дорогу. Рюкзаки и ранцы легли на свободное место в повозках. Кольцо переговорил с Плетко, а когда он вернулся к нам, Миша Ковпак спросил командира:

— До крепости далеко?

— Около двадцати пяти километров. К утру будем на месте.

— А что дикари и мертвяки?

— Ведут разведку и готовятся переправляться на наш берег.

— И много их?

— Неизвестно, — нехотя ответил Кольцо.

— А наши что?

— Обстреливают реку из полевых орудий и минометов. В общем, все как всегда. Инициатива в руках врага.

— Ну и ладно, — Миша поморщился и отвернулся.

Все замерло. Лошади стояли спокойно. Телеги не двигались. А дружинники и повольники ждали команду сотника Плетко, который оглядел обоз и удовлетворенно кивнул. После чего он встал в голову колонны, кинул взгляд на идущий впереди дозор из шести бойцов, поправил автомат, новенький АКСу, и взмахнул рукой:

— Пошли!

Я встал рядом с Мишей и, положив обе ладони на прохладный металл АКМа, начал свой путь в крепость Лика. И мне казалось, что на пределе своих возможностей я слышу шум артиллерийских залпов и эхо далеких взрывов. Но, конечно же, это было не так. Расстояние до крепости слишком большое, а значит, мне это только казалось.

13.

В крепость Лика, форпост Каменецкого княжества на левом берегу Тихой, добрались без проблем, на рассвете, и на некоторое время я оказался предоставлен сам себе. Ветераны отряда сразу разошлись по палаткам своих друзей и товарищей, а дружинники двинулись в казармы. Поэтому про меня позабыли и, оставшись в одиночестве, я смог немного оглядеться.

Ну и что же я увидел? Крепость Лика состояла из нескольких каменных донжонов в пять и шесть этажей, которые являлись казармами дружинников и были окружены высокими стенами из гранитных блоков. На открытых крышах находились станковые пулеметы ДШК, а на этажах виднелись узкие бойницы и снова пулеметы, на этот раз ПК и ПКМ. Во дворе крепости конюшня, несколько амбаров, колодец и палатки повольников, а так же артиллерийские позиции двух полевых орудий калибром 76 мм и четырех ротных минометов. На стене часовые, опять пулеметы и снайпера, а за ней наполненный водой глубокий ров, линия заграждения из колючей проволоки и минные поля. А помимо того над крепостью постоянно, если позволяла погода, висел воздушный шар с наблюдателем, который следил за речными переправами и по телефону корректировал огонь артиллерии. Общая численность гарнизона вместе с подкреплениями, на момент нашего прибытия в крепость, двести пятьдесят дружинников, сотня ополченцев и сорок повольников.

В общем, я остался доволен тем, что увидел. Стены, пулеметы, ствольная артиллерия и минные поля внушали уважение. Просто так противник, каким бы сильным он ни был, нас не возьмет. Лика сможет дать монстрам с правобережья достойный отпор, а я не стану пушечным мясом. Примерно такие мысли крутились в моей голове и за жизнью крепости я наблюдал около двадцати минут. До тех пор, пока не появился Герман, скуластый мужик в потертом камуфляже, в набитой боеприпасами разгрузке и автоматом на левом плече. Кольцо, его сын, представил меня командиру, и Герман спросил:

— Правила наши знаешь?

— Да, — я кивнул.

— Воевать готов?

— Готов.

— Устал?

— Есть немного. Всю ночь с обозом шли.

— Пока останешься под командой Кольца. Будет время, поговорим, а сегодня держись поближе к ветеранам. Понял?

— Так точно!

Герман покосился на сына, который помимо всего прочего являлся его заместителем, и сказал:

— Общее построение.

Кольцо обошел палатки повольников и через несколько минут отряд Германа построился во дворе. Всего в отряде сорок человек, усиленный взвод, который делился на три группы под командованием Кольца, Корейца и Техаса. На вооружении автоматы АК-47, АКМ, АКС, самозарядные карабины Симонова, пулеметы РПК и ПК, ручные гранаты, пара снайперских винтовок СВД и несколько подствольных гранатометов ГП-25. Кстати, подствольники большой дефицит. Не знаю почему, но достать их очень сложно и они стоят столько же, сколько автомат.

— Господа повольники, внимание!— Герман прошелся вдоль строя, оглядел своих бойцов и продолжил: — Противник продолжает переходить реку. Погода испортилась и воздушный шар на земле. Но обстрел монстров и дикарей необходимо продолжать. Поэтому командование крепости поставило перед нами боевую задачу — выдвинуться на Золотой холм, закрепиться на высотке и обеспечить корректировку огня артиллерии. Группа Кольца — ядро, которое оберегает радиста. Группа Корейца — головной дозор и принимает на себя первый удар противника. Группа Техаса — боковые дозоры и прикрытие флангов. Придется драться, поскольку часть вражеских сил уже на левом берегу. Однако без фанатизма. Командиры групп ко мне! Личному составу разойтись! На сборы десять минут!