К Лазурной полосе

Вот же... Блин, одно слово — ящер. Да ведь с этого и надо было начинать, что чья-то жизнь в опасности! Я высказал ему всё, что думаю по этому поводу, и скачками метнулся в усадьбу. Там отловил Лёху, велел ему готовиться к срочному вылету, а сам в аэросарай, проверить состояние Голубки. Словом, суета и спешные сборы. Пока собирались, солнышко уже склонилось и зависло над логовом Хуррга. А вот и он сам показался. Пипец, зрелище как голливудских фильмах: красный диск садящегося солнца, а на его фоне чёрный драконий силуэт, мерно взмахивающий крыльями. Я аж залюбовался. Тем временем и Лёха подошел. Пусть он сейчас однорукий, но прижимать пустой накопитель к драконьему ошейнику он и одной рукой сможет. А большего мне от него не нужно.

Хуррг приземлился возле Вжикиной пещеры, откуда сразу же выглянула любопытствующая морда третьего дракона. Пацан он и есть пацан. Пусть в своём развитии он уже достиг уровня двенадцатилетнего мальчишки, но до взрослого ему ещё далеко. Может, к весне Вжика сочтёт, что он может существовать без её опеки. А пока она за самостоятельную личность не считала: вое как хватанула зубищами за загривок, принуждая жадного до зрелищ скрыться в пещере.

Я спустился с обрыва вниз и, прежде чем надеть на голову Хуррга шлем, наскоро обсудил с ним порядок действий в межмировом коридоре и на территории Алого анклава. После чего защёлкнул застёжки серебряной шапочки и метнулся вверх по лестнице. Дальше ничего интересного: взлёт, набор высоты вслед за Хурргом, суматошный полёт между дымных стен и нырок в алые клубы дыма, из которых мы вывалились прямо над Стылыми вершинами. Класс! Нет нужды отмахивать лишние километры до цели. Следовательно, меньше времени в воздухе и меньше вероятность быть замеченными. Единственно, возле Кривой горы пришлось немного попотеть, уж больно узок и извилист оказался проход между скал. А твёрдый камень это вам не пушистое облако, его крылом зацепишь и всё, вспоминай молитвы. Если, конечно, ты их раньше знал.

Чуть интереснее прошло освобождение увечного дракона. Хуррг сдуру сунулся в пещеру и нарвался на язык пламени в морду. Рассвирепел и собрался пульнуть в ответ, но слишком долго набирал в грудь воздух, и получил ещё одно горячее приветствие. Хорошо я рядом прятался за камушком: высунул вверх руку так, чтобы обоих крылатых разом усмирить, и нажал на перстень. Подождал малость, потом помахал рукой в воздухе. Вижу: реакции ноль, тогда осторожно выполз из-за укрытия и встал в полный рост. Тишина. Заглядываю в пещеру и вижу там изуродованного зверя, лежащего грудью на полу и по-собачьи задравшего зад. Задние лапы напружинены, видимо к прыжку готовился. Ну, мне до его лап и откляченной задницы дела не было, для меня главное, что его голова и шея оказались на уровне моей груди — удобно ошейник стаскивать, не придётся сгибаться в три погибели. Подозвал Лёху, тот приволок гранитный накопитель в серебре, лично им отобранный из кучи подготовленных для зарядки. Гранит, это вещь, скажу я вам, никакого сравнения с соломой из жезла. Ошейник слетел чуть ли не сам, я его лишь чуть-чуть подтягивал.

Выползли мы с Лёшкой из пещеры, я вернул ящерам подвижность и стал ждать дальнейшего развития сюжета. Хуррг, всё время глазом следивший за нами, выдохнул и отошел от входа, видимо передумал огнём плеваться. Увечный ящер тоже перестал рваться в бой, упал на дно пещеры и замер, только бока ходуном ходят от натужного дыхания. Стали мы думать, что делать дальше. Хорошо бы с драконом посоветоваться, только как, когда его тыковка в серебро закована? Попробовал высказывать свои предложения вслух, а ему велел мотать головой "да" и "нет". Кое-какое общение пошло, но ущербное, из серии разговор с немым. Почувствовав, что так мы можем долго искать истину, Хуррг приоткрыл пасть и стал тыкать передней лапой то в меня, то себе в рот. Спрашиваю "ты что, проголодался?", он отрицательно машет башкой. И тут до меня дошло: ведь в пасти дракона серебра нет и, если я суну голову в его ротовое отверстие, то мысленное общение станет возможно. Озвучил своё предположение и получил множество согласных кивков. Блин, страшновато. Нет, я видел, как дрессировщики в цирке кладут голову в пасть львам и ничего, живые остаются. Но то львы, а здесь целый дракон, и пасть у него драконья. Да я в такой милый ротик по пояс влезу! Если осмелюсь, конечно. Зубки-то у него ого-го, любой лев от зависти удавится. А Хуррг меня носом в бок пихает, мол, давай быстрее, чего телишься? Ладно, думаю, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Полезу. Снял с головы шлем, а Хуррг уже подставляет услужливо распахнутый частокол зубов. Сунул я ему голову в пасть, а сам едва не плачу.

"Ты меня слышишь?" — спрашиваю его, и мозги тут же вздрагивают от его громогласного ответа — "да"!

"Тогда говори, что предлагаешь, только побыстрее, пожалуйста".

"Что, человек, боишься?" — ехидством от мыслей дракона так и прёт!

"Нет, просто у тебя тут воняет хуже, чем из выгребной ямы. Ты когда в последний раз зубы чистил, грязнуля"?

"Это не грязь, а запах огненной железы. Я же собирался в того, который в ошейнике, пламенем дохнуть, но ты помешал".

"Я помешал?! А ну-ка, напомни мне, пожалуйста, мы сюда зачем прилетели, спасать того дракона или добивать? И вообще, давай ближе к делу, пока я тут совсем не задохнулся".

Надо отдать должное Хурргу, затягивать перепалку он не стал. Даже манеру дыхания изменил: начал медленно вдыхать через рот, а выдыхать быстро через нос. Поэтому вокруг меня постоянно шёл поток свежего воздуха, уносивший раздражающий запах "вглубь дракона". Мы быстро договорились, что вытаскивать отсюда увечного ящера нет ни возможности, ни необходимости. Поэтому оставим его в пещере, а Хуррг будет время от времени прилетать и снабжать болезного козами.

В обратный путь двинулись сразу после того, как Лёшка пробежался с факелом по пещерам, а я наконец-то оттёрся от драконьих слюней. Мерзкое ощущение, бр-р-р-р. Чтобы я ещё раз полез в пасть дракону? Да никогда!

Из межмирового портала мы выскочили уже в полной темноте, чему я не удивился. Вылетали-то мы уже на закате, пока слетали туда и обратно, пока разобрались с ошейником, уже и стемнело. Куда мне теперь лететь и где садиться, когда ни зги не видно? Я в полной мере ощутил себя мошкой, растерянно порхающей в тёмном хранилище над знаменитой картиной Малевича. М-да, извечный русский вопрос "что делать" в особо острой форме. Зависнуть на месте и медленно опускаться вниз на амулетах в надежде, что земля большая и мимо неё я не промахнусь при всём желании? Но там может оказаться речка, а купаться в ледяной воде совсем не хочется. Или лес, посадка на который станет последней для Голубки. Крыльям точно хана. А если лес, не приведи Зевс, окажется эльфийский, то и нам с Лёхой та же самая хана. Сделают из нас ёжиков с иголками из стрел.

Сделав пару кругов в кромешной темноте и не видя иного выхода, я уже решил опускаться наобум, когда вдруг заметил справа снизу маленький кружок из крохотных, едва заметных огоньков. Подлетев к нему поближе понял, что это круг из фонарей, которые держали в руках встречающие. У меня аж на сердце потеплело: люди не расходятся, ждут. Значит, волнуются за меня, переживают. А подобное отношение дорогого стоит!

Как ни старались встречающие помочь мне с посадкой, свет их слабеньких фонариков не мог полностью разогнать ночную тьму. Я просто не видел место на земле, куда следовало опустить Голубку. Хорошо Хуррг помог: как дунет над нами струёй яркого пламени! В трепещущем свете от драконьего огня я, наконец, смог увидеть посадочный пятачок перед аэросараем и реально оценить расстояние до него. Ступив на твёрдую землю, поёжился от холода: оказывается, из-за всех переживаний я промок как мышь, от макушки до пяток покрытый холодным потом. Вот что значит испугаться по-настоящему! Но чтобы не показывать свой страх окружающим, спокойным (хотелось бы верить) голосом подозвал Михея и спросил:

— Всё спокойно? Пока меня не было, ничего не случилось?

— Всё тихо, барин, как всегда. Разве что письмецо табе привезли, от Его Сиятельства Ёнига. Вот оно. — Желая услужить, старик сунул мне в руки конверт и поднёс поближе фонарь.

И ведь не скажешь ему, что мне эта цидуля сейчас нужна как зайцу стоп-сигнал! Сам же спросил, никто за язык не тянул. Пришлось разворачивать бумагу и с важным видом читать в неверном свете фонаря куриной лапой накарябанные строчки. Князюшка опять просил ратников. Судя по слезливым и умоляющим выражениям в тексте, прижало его довольно крепко. Поразмыслив, решил не откладывая послать ему десяток, уж больно жалостливо тот просил. Да и мне лучше иметь своих людей во владениях соседушки. Лишние глаза там всяко не помешают. Поэтому озадачил сборами тёршегося здесь же Лесьяра, велел авиастарпёрам за ночь подготовить к перелёту Сову и только собрался идти к себе отогреваться, когда ко мне в ноги бросился Эл:

— Барин, возьми меня с собой! — Я аж попятился от неожиданности.

Эл — полное имя Элвер употреблялось редко из-за младости лет парнишки — объявился с горящими глазами на моём подворье сразу после первого полёта Голубя и с тех пор постоянно крутился в аэросарае. Никто из спецов мальца в ученики не брал, а тот и не особо рвался в подмастерья, довольствуясь должностью "принеси-подай". Похоже, мальчишка просто влюбился в планеры и всеми силами старался быть к ним как можно ближе. Причем, в отличие от остальных сельских мальчишек, воздушные кульбиты того же Лёхи с помощью летучей сбруи его не соблазняли от слова "ващще" — пареньку нравились именно рукотворные птицы.

Жил он с матерью в деревушке возле эльфийского леса, в пяти верстах от усадьбы, и не ленился два раза в день проделывать этот путь на своих двоих. Говорили, что его отец промышлял охотой, однажды ушел в лес и не вернулся. Сгинул. Зверь ли его задрал или стрела лесного народа отыскала — версии строили разные, но доподлинно не знал никто. Когда я собирался в очередной полёт, он всегда был в числе провожающих и неизменно встречал по возвращении. А какими глазами он смотрел на взлетающего Голубя! В них восторг и предвкушение чуда смешивались с тоской обречённого оставаться на земле, зато при посадке во взоре мальца светилось лишь довольство. Мол, птица цела, в гнезде, чего ещё нужно? Я чувствовал, что рано или поздно он наберётся смелости и попросит меня взять его в небо. Что ж, похоже, дождался.

— С собой?! Но ведь я не на час улечу, а до вечера. Вернусь только в сумерках.

— Ништо, чай не объем. Я снедь завсегда с собой прихватываю. Вона! — Под гром смеха малец с гордостью продемонстрировал крохотный узелок.

— Я не про то. Тебя мамка не хватится? Искать же будет, волноваться.

— Упрежу, будь покоен. Она добрая, завсегда отпустит, токмо вздохнёт иной раз, что не выходит из меня доброго землепашца.

— Тогда завтра поутру будь готов. И оденься тепло, в небе куда холоднее, чем тут.

Собираясь взять с собой пацана, я надеялся, что поступаю правильно. Парень родился с большущим шилом в заднице, и к монотонной сельской жизни был мало приспособлен. В этом он сильно напоминал Лёху, такого же непоседу, а мне подобные живчики ой как нужны! Если же у мальца и впрямь окажется талант к самолётовождению, то я буду просто счастлив! Честно говоря, второй пилот в баронстве просто необходим: те же обозы селян через лесополосу кому переправлять, мне что ли? Так я барон, а не извозчик, у меня других дел полно. К тому же мне рано или поздно придётся отправиться в Алый анклав, а местные жители уже успели привыкнуть к рукотворной птице в небесах, несущей на своих крыльях отважных воинов. И твёрдо уверены, что в случае нападения, помощь обязательно прилетит. Могу я обмануть надежды простых людей? Конечно могу, но после этого буду чувствовать себя последним подонком. Вот и получается, что без второго пилота мне никак, а потому нужно натаскивать Элвера на ту же Сову, чтобы он мог хоть как-то подменить меня. И не откладывать это дело в долгий ящик, пока парень не перегорел.

Утром я прочёл Элу первую лекцию по предполётной подготовке Совы и о необходимости проверки основных узлов, подкрепляя слова наглядной демонстрацией. Порадовало, что мальчонка не робел и не стеснялся переспрашивать, когда ему было что-то непонятно. Затем последовал первый урок о взлете и наборе высоты. Когда земля осталась внизу, а Сова уверенно взяла курс на Ёниговскую усадьбу, я разрешил:

— Теперь можешь спрашивать.

— А зачем надобно самому проверять птицу пред полётом? Её ведь деды поутру не единожды проверили.

— Кому на ней лететь, дедам или тебе? И кому падать, если они что-то пропустили?

— Понял. Эт как мамка говорит: на Богинь уповай, но сам не плошай. Да?

— Верно. Мамка зря не скажет.

В вопросах и ответах время пролетело незаметно, парнишка меня удивлял и радовал своей смышленостью. Он забрасывал меня разными вопросами, когда умными, когда наивными, но неизменно сразу же замолкал, стоило мне сосредоточиться на управлении. Ученик, который не лезет под руку — это просто чудо!

Блин, с этими драконами я точно когда-нибудь грохнусь! Обе заразы, что Хуррг, что Вжика, так и норовят отвлечь в самый неподходящий момент. Им надо и всё тут, а что я в этот момент пытаюсь приземлить тяжеленную дуру, и полностью сосредоточен на посадке, крылатым даже в голову не приходит. И не ответить нельзя, иначе так и будут выносить мозг назойливыми воплями.

Зов Хуррга настиг меня во время захода на посадку возле Ёниговского села Тимра. Некогда большое и богатое поселение нынче представляло собой весьма печальное зрелище. Заросшие бурьяном поля и огороды, среди которых узенькими полосками кое-где выделялась возделанная земля. В селе свыше половины домов позаброшены, часть из них лишилась крыш, часть вообще развалилось. Но огонёк жизни в поселении ещё не окончательно погас: по белизне снежного покрова тёмными ниточками разбегались узкие тропинки, не менее двух десятков труб пачкали небо дымом топившихся печей, а по укатанной дороге к селу бодро трусила лошадка, запряженная в грубо сколоченные сани. Почти что сельская идиллия, ага.

И вот на эту, блин, "идиллию" сейчас неслась охреневшая Сова, словно она задалась целью доломать в пух и прах всё оставшееся от людского поселения. Сцуко, и ведь заход на посадку построил против ветра, и свистящие от натуги капли по бокам полностью развёрнуты на торможение, и нос Совы задран так, что широкие крылья опираются на набегающий поток. А всё равно, несётся упрямый тяжеловоз прямиком на барскую усадьбу. Вот будет номер, если я таким образом въеду в спальню к Ёнигу, а он там с очередной одалиской развлекается? "Конфуз, мон шер", как говорили в прошлом господа гусары. Правда, Карлсон утверждал, что "дело-то житейское".

Видя тщетность попыток замедлить движение в воздухе, я решил опустить Сову на землю. А что, днище-то у неё из крепких досок, вот и пусть поскользит по свежему снегу на манер санок. Только взялся за рычаг амулетов левитации, только начал прибирать его, передвигая буквально по миллиметру, как в голове набатом прогремел зов Хуррга. Дёрнувшись от неожиданности, я сдвинул рычаг до упора, полностью перекрыв подачу маны на амулеты. Соответственно лишенная подъёмной силы Сова рухнула вниз с высоты полутора метров, уткнувшись носом в снег. Но масса-то у птички была дай боже, такую сразу фиг остановишь. Словом, уподобился мой ероплан бульдозеру, прокопав за минуту целую дорогу до задней стены Ёниговской хаты. Хорошо, хоть остановилась в паре метров от домишки.