К Лазурной полосе

К ЛАЗУРНОЙ ПОЛОСЕ

Вместо пролога:

"Когда человек разговаривает сам с собой, это нормально? С точки зрения врачей — не совсем. Потому что два разума в одной голове это явная патология. А если головы две, тела тоже два, но человек один? Это как, нормально? С одной стороны да, ведь собеседников по факту двое. А с другой? Человек-то тот же самый".

После свидания с самим собой Володя пребывал в некотором возбуждении, а потому в голову лезла всякая чушь. И пусть год назад он уже побывал на этом рандеву, но тогда смотрел на собеседника с другой стороны. Да и прошлогодняя встреча, помнится, встряхнула его гораздо сильнее, чем сегодняшняя. Тогда в одно утро, с небольшим интервалом, он увидел аж двух двойников, из прошлого и из будущего. К тому же, случилась та встреча для него впервые. А при внезапном появлении самого себя в дверях у кого угодно разум циркулем пойдёт. Но нынешнему-то ему чего было волноваться, зная обо всём заранее? А вот зацепило, растревожило, привело в состояние какой-то непонятной эйфории. Впрочем, и здесь можно найти объяснение его теперешнему состоянию, ведь свидания с самим собой из прошлого случаются далеко не у каждого.

Кстати, сами определения для двойников — "из прошлого", "из будущего" — насколько они вообще верны? С какой точки зрения смотреть правильнее? Для Вовки, который только что ушёл за Серую полосу вместе с Иалонниэль, два других Володи были однозначно "из будущего", тогда как для него сегодняшнего — оба двойника "из прошлого". Забавно, но с точки зрения остальных жителей города, все три Вовки "из настоящего", потому как день на календаре тот же самый.

"Нет, лучше оставлю эту шараду для мозгокрутов. Блин, как хорошо, что я не врач из псих диспансера! Иначе, ломая голову над подобной загадкой, неминуемо тронулся бы чердаком, и плавно перетёк из категории "персонал" в разряд "пациентов".

Отгоняя назойливые мысли, Володя даже головой затряс, подобно лошади, чем вызвал у прохожих настороженные взгляды. "Пьяный или обкуренный с утра пораньше?" — без труда читалось в их глазах. Но Вовке было плевать на мнение окружающих: ему предстояла поездка через весь город в промзону на общественном транспорте, где народ сдержанностью не отличался. Так что ещё наслушается, узнав много нового о себе и своей родословной.

Взгляд со стороны: Серая полоса.

— Вжика! — мысленно позвал Вовка, выбираясь из клубов сизого дыма.

Клац! — щёлкнули клыки безобразной бульдожьей морды, неожиданно возникшей прямо перед его лицом. Вовка испуганно отшатнулся назад, целиком уйдя в Серую завесу. Что такое? Амулет против стражей вот он, на груди, и активирован как полагается, а эта тварь на него почему-то не реагирует. Странно, неужели амулет сдох? Парень сделал несколько шагов в сторону и осторожно, крадучись двинулся вперёд. Стоило появиться просвету в серой мути, как он вновь воззвал к Вжике. И тут же снова спрятался. Вынюхивающий рядом страж метнулся к нему быстрее молнии. Чуть-чуть, буквально пары сантиметров не хватило псовидному монстру, чтобы вцепиться Вовке в шею. "Сволочь, точно неисправен!" — пронеслось в голове у Володи. Он лихорадочно зашарил по карманам туго набитого рюкзака в поисках второго амулета. Того, который должен был использовать ещё при первом пересечении завесы. Во время поисков запасного амулета ко лбу парня несколько раз чувствительно приложилась торчащая меж завязок рюкзака рукоять жезла. Отмахиваясь от надоедливой трубки, он наконец-то отыскал пропажу. Вот он, серебряный пенал с кусочком ветки молодого дубка из Священной рощи эльфов, тихо-мирно лежит себе там, куда положили. Так, стоп, а это что рядом с ним в кармашке? Вовка просто похолодел, опознав в этом "что-то" крышку от пенала. Блииииин! Ну всё, теперь это уже не амулет, а всего лишь никчёмная деревяшка. Рюкзак-то он брал с собой в город, а в мире без магии из амулета с нарушенной экранировкой всю ману как пить дать выветрило. Теперь он только на выброс...

А вдруг не всю? Вдруг там ещё что-то осталось, пусть самая капелька, буквально на пару минут работы? Докричаться до драконы Вовке этого времени вполне бы хватило. Однако лязг клыков в непосредственной близости от тела межмирового проходимца подтвердил полную негодность амулета. В очередной раз упустив добычу, страж даже взвыл от досады.

Ну, Мадариэль, ну, сука! Подстроить такую заподлянку! И как изящно провернул, сволочь, чисто по-эльфийски. Мол, был барон, и нет его. Куда делся? Ушел за Серую полосу. Вернётся? Да кто его знает, может да, а может нет. И, что самое главное, эльф тут совершенно не при чём. Каззззёл...

И что теперь делать? Возвращаться назад в обычный мир? А смысл? Амулеты там не зарядить, ибо нечем. Это ведь не телефон, их в розетку не сунешь. Тут топтаться? Но завесу открытой долго держать нельзя, иначе посторонние пострадают. Мало ли, забредёт какой-нибудь любопытный, и всё, с концами. К тому же, закроешь её сейчас, а как потом открыть, когда амулет-ключ был одноразовый... Что ему, отсюда звать Вжику? Так дохлый номер — для ментальной связи нужно находиться внутри межмирового перехода, а не на его границе. Как ни крути, а теперь у Володи оставалось лишь два пути: либо к тварям в зубы, либо в обычный мир без надежды когда-нибудь попасть в магический.

От безысходности Вовка взвыл почище стража, тот аж с ноты сбился.

"Ну что, дедушка, пенёк ты замшелый, добился-таки своего, выпнул меня из магмира? Выпнул... Знает же, что без амулетов анти-стража мне Серую полосу не пересечь, вот и испортил их. И я дурак, не проверил. Хотя, как бы я их проверять стал? Тестером что ли, как батарейки? Ну, дедуля..."

"Что же делать, тупо прыгать взад-вперёд и пытаться звать дракону? Так рано или поздно пёсик сцапает! Сожрёт же, гад, и не подавится".

"Говорят, пуля усыпляет почище снотворного. Будем надеяться, что жезл подействует аналогично. В смысле, успокоит взбудораженного стража не хуже амулета", — решился Вовка, вытаскивая жезл. Шагнув несколько раз в сторону, он на мгновение высунулся, привлекая внимание твари, тут же сделал шаг назад и наудачу всадил огнешар прямо перед собой. После чего осторожно выглянул и, не увидев монстра, мысленно завопил:

— Вжика! За хвост тебя об пень! Ты где? Меня тут скоро съедят, а амулеты не работают!

Безответно позвав дракону ещё несколько раз, он напрягся и перехватил жезл поудобнее: на смену уничтоженному зверю, по снежному покрову мчался новый страж. Вовка выстрелил — мимо. Он стрелял ещё и ещё, но зловредная псина с изумительной ловкостью уворачивалась от огненных сфер, с каждым прыжком приближаясь на десять-пятнадцать метров. Уже ретируясь в серые клубы, Володя наконец-то услышал мысленный посыл драконы:

"Буду через десять мгновений. Пока скройся, а после выходи".

Отсчитав для верности полминуты, Вовка осторожно выглянул из серой мути. Первым, что он увидел, был костяной наконечник хвоста стража, которым тот азартно размахивал из стороны в сторону. Чуть дальше на ледяном торосе сидела Вжика, окруженная повизгивающими от восторга стражами.

— Уже можно выходить?

— Выходи, я их держу.

Володя огляделся по сторонам, но не увидел планера.

— Вжика, где моя птица? Ты обещала, что она будет тут.

— Слева от тебя, посмотри внимательнее.

Единственное, что видел Вовка по левую руку от себя, так это сугроб. Большой такой, пушистый. Но таки да, немного напоминающий очертаниями Голубку. Если на ту вывалить пару КАМАЗов снега. Подойдя к месту, где должно было находиться место пилота, парень приступил к раскопкам. Снег был сухой, рассыпчатый, и ухватить его какое-то заметное количество не получалось при всём желании. Да и много ли захватишь голыми, моментально озябшими ладонями? Работа шла медленно, а тут ещё Вжика нервировала, непрерывно бухтя под руку.

— Давай быстрее, холодно тут, я уже вся замёрзла.

У Вовки тоже уже зуб на зуб не попадал: одет-то парень был по-летнему, в тонкие брюки и рубашку с коротким рукавом. Лёгкая ветровка поверх рубахи от холода практически не спасала.

— Хочешь быстрее, так помоги делом, а не просто подгоняй со стороны.

— А как, снег растопить? Давай! Дыхну раз...

— Нет-нет-нет! — запаниковал Володя, даже недослушав. — Ни в коем случае!! После твоего дыхания от планера одни угольки останутся. Лучше зависни над ним и хорошенько поработай крыльями, чтобы снег сдуло. Заодно и согреешься.

Вжика на шпильку никак не отреагировала. Молча поднявшись в воздух, она устроила такой буран, что сдула снег не только с планера, но и на десять метров в стороны обнажила гладкий, кристально-чистый лёд. Настолько прозрачный, что Вовку так и подмывало опуститься на колени и хотя бы одним глазком глянуть, что там под ним. Будь здесь хоть чуть-чуть теплее, он бы не удержался от соблазна, но холод сработал не хуже кнута, гоня прочь из этих негостеприимных мест. Да и завеса стоит открытой непозволительно долго, слишком много времени ушло на игры в прятки со стражем.

Поднявшись в воздух, Володя вынужденно продолжил борьбу с холодом. Ведь чем меньше скорость, тем дольше находишься во власти мороза, а стоит разогнаться, как набегающий поток моментально выдувает оставшиеся жалкие крохи тепла из окоченевшего тела. Вот и решай, что предпочтительней: замерзать быстро или всё же лучше медленно? Словом, из Серой полосы возле Западного баронства Голубка выпорхнула с ледышкой на борту. Вторая, не менее промёрзшая ледышка, долго дышала пламенем в зев пещеры, прежде чем нырнуть в благословенное тепло. За неимением собственного огня, Вовка отлёживался на печи.

Его неудержимо клонило в сон, и только мысли о гадском эльфе не давали Володе уснуть. За время перелёта сквозь холод, не только он промёрз, но и гнев его остыл, вернув способность рассуждать трезво. Если хорошо подумать о подставе с амулетами, то в авторстве Мадариэля возникают некоторые сомнения. Первое: дед всегда всё делал обстоятельно, на совесть. И из его ловушки Вовка так бы легко не выбрался. Второе: если учесть знание деда о способности Вжики усмирять стражей, то запланированная якобы им западня из смертельного капкана превращается в мелкую пакость. А до пакостей старый эльф никогда не опускался. И третье: на кого сгоряча подумал Вовка, обнаружив амулеты повреждёнными? Вот то-то! Так может, неизвестный на то и рассчитывал? Дескать, сожрут стражи техномага — хорошо. Нет — так хоть с Мадариэлем рассорится. Вопрос задачи: кому нужна эта ссора и кому НАСТОЛЬКО встал поперёк горла Вовка?

Все эти рассуждения вместе с рассказом о собственных приключениях в завесе, Володя вывалил на голову Мадариэля, пришедшего поутру проведать зверски простуженного барона. Чем загрузил старого мага всерьёз и надолго. Как не сопротивлялся дедушка, как ни противился, но против логики переть не стал, ибо эльфийские уши из следа торчали слишком явственно. Самым главным аргументом в пользу данной версии был способ, которым неизвестный вывел из строя амулеты. Человек бы их сломал, подпалил, спрятал, словом, испортил бы их механически. Но амулеты-то привели в негодность магически, путём добавления на дно серебряных пеналов крохотной толики зачарованной земли. В результате чего деревяшки просто немного... подросли! Тупо увеличились в размерах и столкнули крышки с пеналов. После чего благополучно разрядились. Ну, а принцип "ищи кому выгодно" лишь подтвердил рассовую принадлежность злоумышленника.

Володя:

Бочку на эльфов можно катить долго, благо поводов заносчивые ушастики представляют массу, но вот чего у них не отнять, так это медицины. Точнее, магии жизни. Тут они действительно впереди планеты всей. Дедуля мимоходом, не отрываясь от размерянной беседы и построения версий о личности нашего злого гения, умудрился выгнать из меня всю хворобу! Ещё полчаса назад я наматывал сопли на кулак, жутким кашлем пугал собак до истеричного лая, морщился от боли в груди, истово мечтал о жаропонижающем, а сейчас полностью здоров. Заметьте, никаких особых манипуляций дед со мной не проводил, ничем не поил, даже понюхать ничего не дал! Не шаманил, не делал магических пассов перед лицом. Ни-че-го! Просто посидел рядом, а после его ухода я ощутил себя здоровым. Чудеса, блин!

Дед на прощанье попросил особо не афишировать историю с амулетами, дескать, он сам займётся поисками злыдня. Уж больно старому хотелось взглянуть в глаза этого криминального таланта. Причём, судя по некоторым междометьям мага, кое-какие версии у него уже были. Я охотно согласился: лезть в эльфийские леса под стылый дождик и пытаться качать там права? Ищите дураков, я лучше в мастерской посижу, поближе к гудящей печке. У меня вон, амулет смерча ещё не отработан.

Вы никогда не копировали рисунки карандашом с помощью стекла? А я, помнится, в детстве часто им пользовался. В чём смысл: кладётся на стол рисунок, рядом с ним чистый лист бумаги. На стык между бумажкой и рисунком вертикально ставится кусок стекла. Вы смотрите через стекло и видите в нём отражение рисунка на фоне листа бумаги. Остаётся лишь обвести его карандашом. Фсё!

Единственным нововведением в этот древний способ копирования стало увеличительное стекло, через которое я взирал на рисунок среза, уж больно тот был маленьким. А с увеличилкой видна каждая прожилка. Правда, и карандашный рисунок получился раза в два больше оригинала, но я не расстроился — мне ведь главное убедиться в работоспособности амулета. Пока перерисовал, пока перенёс полученный рисунок на медь, пока протравил — день и прошел. Испытания решил проводить утром, со свежей головой прямо в кузне, надеясь попутно припахать к этому делу кузнеца. Ненуачё, для него же стараюсь!

Вот только кузнец, гад, моих добрых побуждений не оценил и потом месяца три дулся как мышь на крупу. Почему обиделся? Честно скажу, не знаю. Мы ведь кузню не совсем спалили, а только крышу, и ту не целиком. Да там даже стропила целыми остались! Обгорели, конечно, не без того, но ведь не рухнули же...

А дело было так. Прихожу я утречком к кузнецу, показываю новенький амулет и рассказываю, для чего он нужен и как я предлагаю его использовать. Кузнец в затылке почесал, хмыкнул недоверчиво и говорит, мол, "пустая задумка, но, коль тебе так хочется, давай попробуем". Я даже слегка оскорбился от такого недоверия к магии. Но смолчал. Прицепил к амулету малый накопитель и сунул в трубу. Активировал. В трубе будто стая демонов взвыла! Подношу руку к трубе, а там тяга как у хорошего промышленного вентилятора.

"Во, смотри, как тянет!" — говорю кузнецу. Тот сунул ладонь, снова хмыкает. Дескать, "да, тянет, но не там где надобно. Он из-под козырька сосёт, что чад над горном собирает. А нужно чтобы тяга через уголь шла, чтоб его раздувала!"

"Не вопрос", отвечаю, "ты, когда горн разжигаешь, заслонки на козырёк вешаешь? Ну, чтобы дым не по всей кузне расходился, а в трубу шел?"

"Вешаю."

"Ну и повесь их! Тогда амулет будет сосать воздух не со стороны, а сквозь уголь. Только отверстие снизу горна нужно расширить."

Кузнец ещё раз помассировал затылок и одним нервным движением кувалды проломил в кладке горна приличную дыру. Видимо надоело ему, уже закипать начал.

"Ну что? Так хватит?"

"Наверно. Давай заслонки поставим".

Поставили. Три встали нормально, а когда кузнец стал прилаживать на место последний железный лист, тот у него сам прилип к горну. Воздухом присосало! А горн к тому времени уже пылал вовсю. Стоило убрать с боков подсос воздуха, как заслонки стали накаляться. Прямо на глазах! Задымили, завоняли, потом и побежалость по металлу пошла. А следом слышим, по крыше удары бум, бум. Как будто камнями кто-то бросается. Кузнец выскочил накрутить хвоста баловникам, и вдруг я слышу его маты. Причём, в мой адрес! Выскакиваю следом, а там... мамочка родная! Из трубы не только дым со снопом искр валит, но и горящие угли вылетают. Сначала вверх, потом вниз. Часть мимо летит, а часть на крышу падает. Я в кузню скачками. Сунулся отключить амулет, да куда там! Заслонки так тягой присосало, что их бульдозером с места не сдвинешь!

Словом, повезло. Причём, повезло дважды. Первое, это что на дворе стояла дождливая пора, а потому мокрая крыша занялась неохотно. А второе, это то, что я к амулету прицепил малый накопитель. Он когда раскалился, рванул не очень сильно. Можно сказать, скромно рванул. Лишь трубу развалил да дверь вышиб. А что касается стен, то они от ветхости и так едва держались. Короче, зря на меня кузнец обижается, зря.

Зато теперь у меня возле усадьбы стоит новенькая кузница, с приводом мехов от водяного колеса. От того же колеса и молот. И генератор от Протце. И провода от него до самого господского дома. Хотя, сказав "провода", я им откровенно польстил. Проволока там, обыкновенная проволока, из которой кузнецы кольчуги плетут. И пусть те эрзац-провода из сырого железа, пускай со множеством скруток, пофиг что с изоляторами в виде старых крынок, которые я собирал по всем окрестным сёлам. Зато работают! И у меня в доме теперь почти цивилизация. Всегда есть свет (до ледостава точно), можно даже радио подключить. Только оно не ловит нифига, кроме помех и грозовых разрядов, потому и не включаю. Но есть.

Одну фару я, как и собирался, повесил в трапезной, чем привёл в несказанный восторг Стефу. Другую воткнул в мастерской, там она нужнее. Кабинет и спальня обошлись лампочками из подфарников. Особого света они не дают, но в качестве настольных ламп вполне достойная замена свечам. Лампа из стоп-сигнала вместе с жестяным отражателем повисла под потолком нужника. Да, тускловато, но там не читальня, там другим делом заниматься нужно. Протянул провода (в доме использовал в изоляции, немецкие от грузовика), развесил лампы и думаю: что? Вот что мне мешало сделать это раньше? Ведь так удобно! Нет же, тянул чего-то, откладывал...

А кузнец на меня почему-то всё ещё дуется. Я уже велел поставить ему новую кузницу, и мужики её уже даже поставили, а он до сих пор недоволен. Точно говорю — мизантроп!

Алексей:

Сколь уж времечка минуло с тех пор, как свела меня судьба с нашем барином, а я всё никак не могу перестать поражаться уму Его Милости. Вот уж башковитый! Как ловко он ту упряжь летучую придумал. Я с нею почище стрижа в небе порхаю, простору радуюсь. Влюбился в неё словно в красну девицу. И всем она хороша, вот токмо ветер в глаза бьёт нещадно, порой быват из-за слёз ни зги не вижу. Помянул про то барину в разговоре. Нет, не жалился, а так, про меж слов само собой проскользнуло, а барин возьми да ухватись. Запомнил и озадачился. Стал думу думать, да не один, а мага ельфийского тем же озадачил.

И вот как-то поручает мне Его Милость слетать до каменоломни и взять там тонкую пластинку с ладонь размером и в палец толщиной. Токмо чёб гладкая была и без сколов. Можно даже не гранит. Мол, камень любой бери, какой душе угодно. Ну, я и полетел, мне ж лишний раз к облакам взлететь токмо в радость! Прилетел, передал волю барина управляющему и сижу жду, покуда ту пластинку выпилят да отшлифуют. Не долго ждал, к ужину уже принесли. Ну, я её в тряпицу завернул, за пазуху сунул и в обратный путь скорее, покуда солнышко не зашло. Барин у меня пластину принял, слово благодарственное сказал и повернулся уходить. А меня же любопытство разбирает, к чему та пластина, зачем. Барин лишь усмехнулся. Мол, подожди, сам потом увидишь. Дескать, тебе же подарок. Вот тут я даж онемел малость. Мне же никто и никогда подарков не дарил!

Не, вру, Налка как-то рубаху подарила, что сама сшила... Эх, Налка, Налка... как помяну, так в нутре всё обрывается. За что же ей судьбина такая лютая выпала? Жалко мне её до слёз. Хорошая жонка была, добрая. Как я по ней горевал-убивался, всё отомстить хотел тем тварям, которые обратили мою хорошую в зверя лютого, кровожадного... И сейчас хочу.

Минуло два дня, когда призывает меня барин, на мешок в углу кажет и велит примерить. Я к мешку, а там... котелок, ни котелок, шелом, ни шелом. Не, на шелом-то как раз похоже, токмо странный он какой-то. По весу железный, а по виду серебряный. И забрало на нём глухое из той каменной пластины, что я привёз, под частой сеткой из серебра. Спрашиваю, как же смотреть-то? А барин мне, ты, мол, вначале примерь, спрашивать апосля станешь. Токмо стал я тот шелом нахлобучивать, когда позади дверь скрипнула. А тут и шелом на место сел. Оборачиваюсь, гляжу — маг ельфийский пожаловали. И не вдруг, а токмо миг спустя до меня дошло, что ентого мага я УВИДЕЛ! Сдёрнул шлем, глядь — камень как камень, непрозрачный. Одел — будто сквозь чистое стекло смотрю. Чудеса! И ведь дурья моя башка, не смекнул сразу, что сия пластина и тот камень приближающий, что у барина на ружье примотан, братцы двоюродные. Оба зачарованы заклятьем схожим, но всё ж не одним и тем же. Когда смотришь изнутри, камни оба прозрачны. Всё отличие, что один приближает, а другой нет. Видимо, в тот миг моё лицо было изрядно ошалелым, потому как барин с магом смеялись от души.

Но сей шелом, молвит мне барин, отсмеявшись, покуда не готов, его ышшо спытать надобно. Я подивился: как пытать, саблей, чтоль, рубануть? А барин мне: ты, мол, Ляксей, в сим шеломе поднимись повыше, да на спуске разгонись что есть мочи. А, покудова летишь с небесной горы, примечай всё и запоминай. Может так статься, что шапочка твоя будет голову тебе задирать, аль в сторону её крутить, иль ышшо чего.

Энто таперича мне ведомо, что неспроста барин про то речь завёл: он-то всё наперёд знал, ышшо по иному миру. Молвил, были у них там повозки самобеглые о двух колёсах, на коих токмо в шеломах ездить дозволялось. Так вот, коль шелом велик, аль на голове сидит не ладно, то его встречным ветром вертеть начинает. Помню, подивился я энтим словам, даж усомнился малость. А после, когда сам попробовал, понял правоту барина. Ведь стоило мне подняться к облаку и кануть оттуда вниз, как потянуло шелом набок. И, чем шибче лечу, тем сильнее тянет, ажно шею выворачивает. Помнится, апосля мы с кузнецом не раз и не два тот шелом переделывали, покуда он своевольничать не перестал. Времечка убили — страсть! Но-таки сделали.

А тогда всего энтого я не ведал, а потому закидал вопросами преизрядно. Долго пытал, кажну мелочь для себя проясняя. Вот барин с магом мне и растолковали, что шелом тот железный, а потому любой удар сдюжит. Чай, не мяконькое серебришко. А оным тот шелом токмо сверху тоненьким слоем укрыт. И не для красы то серебро, а дабы сдерживать волшбу, разум помутняющую.

Вон оно как. А ведь ведомо мне, что той волшбой лишь ельфы лесные да кровососы из высших балуют. Эге, думаю, так вот на кого наш барин нацелился! Ну, супротив лесовиков идтить, тута я дажить не знаю... народец оне, канешн, пакостный, но войной на них идтить как-то... не по-соседски, что ли. Разве что в ответку, за каку-нить очередную шкоду покарать.

Другое дело кровососы! Супротив этих тварей я выйду со всей нашей великой радостью. В чём угодно выйду, хучь в серебре, хучь в одних портках. И бить их стану без счёта, покуда последний из них чадным дымом над костром не развеется.

Всё энто я не таясь высказал Его Милости Володимиру. Тот смеяться не стал, токмо вздохнул тяжко. Мол, войной идтить мы ни на кого не станем, но мож так статься, что к нам гости незваные сами пожалуют. И, дескать, не угадаешь, от какого роду-племени заявятся. Вот для встречи тех гостей мы наряды и готовим. Тут я на дыбки и взвился! Эт чтож, война на носу, а я, поставленный старшим над всею дружиной, об том ни сном, ни духом? Как так? Иль я из доверия выпал? За что, за какую-такую провинность?

"Не кипи на ровном месте!" — осадил меня барин. И поведал про всё: про козни ельфов с амулетками, про горошину кровососов, что почитай цельный год у нас в главной усадьбе обреталась. Добавил, што сиюминутной угрозы войны нет, но наготове быть нужно. Ибо кто могет знать што, как и куды оно обернётся. Бросать всё и хвататься за ковку сабель с доспехами тож не стоит, как не стоит отрывать селян от плуга для ратного обучения. "Будем готовиться к войне чуть иначе" — молвил барин, — "Один умный человек в моём мире сказал, что для войны нужны всего три вещи: деньги, деньги и ещё раз деньги! Вот их-то мы и будем зарабатывать. А на заработанные медь и злато накупим серебра, потому как одним железом против магии мы много не навоюем". Молвил как припечатал. Ну, что тут супротив сказать? Всё ведь верно помыслил, всё верно рассудил, так оно и есть на самом деле.

И токмо тут до меня дошло, что все бариновы придумки не из пустого желания обогатиться, как у прочих баронов. Что любая задержка его планов есть не просто недосчитанная прибыль, а недостаток серебра для сабельных насечек, нехватка харчей для ратников или плохонькие доспехи ополченцев. А сие обернётся лишней кровью обычных селян, лишними жертвами средь простого народа, который ратник не смог защитить из-за своего худого доспеха, голода или слабости оружия.

Я вдруг явственно осознал, понял, прочувствовал, шта все хитрованы, корыстолюбцы и обыкновенные лентяи не просто ставят палки в колёса нашему барину, нет! По сути, они приближают гибель и нищету всех жителей баронства. Они такой же враг, как и тот, что приходит к нам с оружием. Вот давеча мотались мы с барином в каменоломню, там ещё камнерезы едва бунт не устроили из-за худой кормёжки. Я поначалу мыслил, шта причиной всему были лишь скудоумие и гонор управляющего со старостой. Недоумевал, пошто барин на них столь яро вызверился. Мол, дураки, што с них взять? А теперь понял, што простой дурак иной раз окажется во сто крат хуже иного ворога. Порой такого наворотит, шта вражий набег апосля мелочью покажется. Ведь случись тот бунт, были бы у нас накопители? Хучь для той же сбруи летучей? И вдруг война, поднялись бы мы в небо? Да, речи нет, мы бы и на земле своей бились бы честно, но вот такого урона ворогу ужеб не нанесли. Вот она, истинная цена спора двух тупых гордынь из-за сломанного тележного колеса — слабость дружины.

Ух, как я тогда разозлился! И решил, што иного пути у меня нет и не будет, кроме как помогать барину во всём. И карать всех хитрованов и дураков стану нещадно. Скажет барин "пороть" — выпорю так, чтоб навеки вечные запомнил! Ибо ты сейчас дурака пожалеешь, а он тебя отблагодарит бездумностью, от которой апосля всем навзрыд плакать придётся.

Его Милости господину барону Западному, Залесском, Иссурийскому и Алчевскому тож

от Его Сиятельства князя Ёнига

письмо.

Будь во здравии дорогой соседушка и друг мой сердешный! Во первых строках сей грамотки хочу высказать табе благодарность великую за весточку от табя долгожданною и за кошель с монетою тож. Всё получил в целости и сохранности аж до последнего медяка. За то будь спокоен и не тревожься понапрасну. Сии деньги почитай целиком ушли оплатой за шесть сёл и не то пять, не то семь деревенек. Промеж тех шести есть и сельцо Тимра, что с усадьбою баронской. Сталбыть, владение им даёт мне право на баронскую корону. Но мне она без надобности, ибо будет умалением, чай венец княжеский и так имею. Став полновластным хозяином оных земель, спешу молвить, шта все наши уговоры в силе, крепки и нерушимы. Как давеча условились, табе и твоим людишкам на веки вечные ход чрез мои земли невозбранный и беспошлинный в любой день и ночь любую. Об одном прошу: по первости, покудова землица доход приносить не станет, поставь ко мне на постой дружину, хучь малую, хучь большую, всякой рад буду. Оная нужна для защиты землепашцев от татей ночных и прочего разбойного люда. Покудова злыдней мало и помех оне много не чинят, но станут мои людишки обживаться да добро копить, тут оне и набегут, поганцы! Засим остаюсь твой сосед и друг твой верный

Князь Ёниг.

Писано со слов Его Сиятельства секретарём Афонькой. (А деревенек прикуплено князюшкой ровным счётом семь, об чём и свидетельствую.)

Взгляд со стороны: Западное баронство.

Это письмо передал Лесьяр, наконец-то притащивший многострадальный джип к воротам центральной усадьбы Западного баронства. Вовка подсчитал и ахнул: в дороге дружинники провели больше месяца! Помнится, он на двуколке этот путь проехал за неделю, а на Голубке долетел вообще за семь часов. Впрочем, понятно: одно дело лёгонькая двуколка и совсем другое тяжелый автомобиль. К тому же, в столь долгом путешествии отчасти была и Вовкина вина, он ведь перед отлётом попросил Лесьяра особо не светить машину, дабы по пути движения не вводить в соблазн власть имущих. Вот ребята и подошли к делу со всей ответственностью. Они замаскировали авто под большой воз сена и долго-долго везли его окольными дорогами. Особо трудно пришлось на перевалах у границы Вольных баронств и Северного королевства из-за крутизны спусков и подъёмов. А так же на участке от Белина до Западной усадьбы. Тут дожди и слякоть превратили укатанную дорогу в непроходимое липкое месиво, продраться через которое само по себе сложная задача, а с таким грузом особенно. Если же учесть пропоротое гвоздём заднее колесо на выезде из Белина, то содеянное Лесьяром со товарищи затмевает собой все подвиги легендарного Геракла. Володя поначалу высказался, что, мол, надо было из Белина прислать ему весточку, он бы прилетел и помог с заменой колеса и перегоном. Уж на такой-то путь остатков бензина в баке должно было хватить. Но, подумав, махнул рукой: дело уже сделано, а задним умом мы все крепки.

Зато теперь он мог приступить к записи давно обещанных Микичу пластинок. Дисков из солнечника селяне уже давно наделали, а главное оборудование на баронской фирме грамзаписи — магнитола из джипа — находилось где-то в пути. И вот, наконец, прибыло. Саму фабрику Вовка обустроил в глубоком погребе, вырытом на склоне холма. Ему не очень хотелось доставать окружающих бесконечными повторами одной и той же мелодии, а при индивидуальной записи каждой пластинки это было бы неминуемо. Ну и возгласы пришедшей искать барина Стефы на записи тоже были бы неуместны. Поэтому, по примеру революционеров-подпольщиков, в погреб и только в погреб, от всех подальше! Дело двинулось, постепенно набирая обороты. Стопка записанных дисков росла, и уже близился день, когда нужно будет загружать Голубку для полёта в Ровунну, дабы обменять там одни жёлтые диски на другие. Поменьше размером и из благородного металла.

В перерывах, пока писался очередной диск, Вовка ломал себе голову над переделкой двигателя джипа с бензина на магию. Повторить опыт с движком от Протце не получалось из-за разных КПП автомобилей. У немца стояла обычная механика, а японец оснащался автоматической коробкой передач. Переделанный тевтонец под нагрузкой раскручивался на магии всего лишь до трёхсот оборотов в минуту. Максимум до четырёхсот. Для механики это было терпимо, с учётом ровной как стол местности в Ровунне, а вот для автомата, да на местных ухабах... Попробуйте проехаться на машине с автоматом, едва касаясь педали газа. Понравится вам такая езда? Боюсь, что нет. Первый же подъём, первая встреченная яма станет для вас неодолимой преградой. Тут бы газануть, а никак, ибо больше движок не раскручивается. Вот Володя и морщил лоб в попытках изобрести какой-нибудь иной способ получить вращение с помощью магии. Он даже попробовал скрестить дедов амулет вихря с крыльчаткой. Скрестил, попробовал. Да, крутилось, но явно слабовато. Зато выло на всю округу! Повторять же "Блошиный" опыт его не тянуло: в памяти ещё были живы воспоминания о том, как медленно набирал скорость почивший в бозе маготанк. Словом, как ни хотелось Володе сделать подарок Леяне, но пришлось отложить этот замысел до лучших времён, в надежде, что когда-нибудь его всё же осенит прорывная идея.

Леяна. Тоже ещё одна проблема! Девчонка уже больше месяца прячется, не показываясь на глаза. И, главное, не понятно почему. Обиделась что ли? А на что? Блин, пойди пойми этих баб! Вечно что-нибудь себе надумают и потом сидят дуются. Но ни одна прямо не скажет, в чём дело. Мол, ты должен сам догадаться. Можно подумать, мне больше делать нечего, как их шарады разгадывать. Или всё же слетать к ней в Залесье и там на месте разобраться? Слетать и спросить прямо в лоб, что ей не так. Но как тут слетаешь, когда уже три недели погода стоит не лётная, то дождь, то морось. Полотняную обшивку магопланера размочит моментально, а с хлопунами на крыльях не очень-то полетаешь. По земле тащиться, через грязь и слякоть? На такую поездку минимум неделю убьёшь, а тут дел выше крыши. К тому же Вовке очень не хотелось появляться на глаза Леи просто так, без повода. Переделанный джип мог бы послужить отменной причиной для визита, но долбанный автомат испортил всю малину. Смотаться за Серую полосу и притащить механическую коробку? Тогда уж проще спереть там новое авто! Нет, и это не выход, потому как чистой воды лотерея. Кто может с уверенностью сказать, какой окажется местность в межмировом переходе и пройдёт ли там машина? Да никто! На памяти Володи участок меж серых завес уже дважды оказывался непреодолимым для колёсного транспорта. То снега по пояс, то бездонные пропасти.

И тут, укладывая очередной диск под иглу рекордера, Вовка выматерился в голос, проклиная собственное тугодумие. Куда только его глаза смотрели: вот же он, отменный повод для визита в Залесское баронство, перед самым его носом! И как подарок очень не плох. Что ему стоит записать ещё десяток-другой пластинок и соорудить к ним проигрыватель? Да ничего! Подумаешь, недополучит лишние полсотни монет. Какая мелочь, право слово. Возможность примириться с Леяной стоила в глазах Володи и не таких трат.

Собрать проигрыватель... хм, а вот его-то как раз можно сделать не на падающей гире, как у Ровуннской знати, а на магии. Нагрузка в устройстве смешная, так что силы вращающегося колеса с амулетами левитации вполне хватит на приведение диска в движение. И центробежный регулятор оборотов можно завязать не на торможение излишне раскрутившегося диска, а на регулятор подачи маны из накопителя. Всё же меньше посторонних шумов при работе. Только делать граммофон лучше не в горизонтальном, а в вертикальном исполнении, чтобы избежать появления в конструкции отчаянно жужжащей угловой передачи...

Мысли в голове выстраивались в ровную логическую цепочку, чётко цепляясь одна за другую, как вагоны поезда. Скоро на помощь воображению пришли кусок бумаги и карандаш. Вовка рисовал, правил нарисованное и снова рисовал, добавляя всё новые и новые детали или корректируя вид уже нарисованных. Дождавшись окончания записи очередной пластинки, Володя полностью выключил магнитолу, запер погреб и помчался в мастерскую. В руках, что называется, зудело. Ему не терпелось проверить свою теорию практикой и убедиться, что всё им придумано верно.

Два дня. Два долгих, наполненных творчеством дня ушли на приведение проигрывателя в окончательный вид. Вовка был счастлив, ибо именно в такие дни он ощущал себя живым. Ну, и результат тоже радовал. Узкая вертикальная тумбочка, чем-то напоминающая напольные часы, была целиком отдана под резонатор, благодаря чему звук у проигрывателя получился глубоким, насыщенным, без жестяных металлических ноток. Пластинка с записью устанавливалась на чуть выступающий из тела диск, там, где у часов располагался бы циферблат. Дощечка выше диска образовывала карниз, под которым прятался шарнир тонарма. Венчал устройство одетый в серебро брусок накопителя. Просто, скромно, без лишней помпезности или вычурных украшений, столь любимых местной знатью.

Вовку вновь одолел зуд, но теперь уже иного свойства: ему хотелось поскорее вручить подарок. Ну, и услышать некую толику похвал было бы не плохо. Собрался и полетел, благо погода установилась ясная, хотя и чуть морозная. Слетал, в общем-то, зря, разве что подарок отвёз. Леяну в Загорье он не застал: по словам челяди, та была в отлучке, в маленькой деревеньке, где-то на краю баронства. Через неделю слетал ещё раз, с тем же результатом. "Госпожа управляющая в отъезде!" — отвечали Володе, старательно пряча глаза. Вот эти-то бегающие глазки и подсказали, что тут не всё чисто. Осмотревшись пристальным взором, парень заметил ещё несколько странностей: небрежно брошенная на спинку стула шаль, приоткрытая дверца шкафа, откуда торчал край какого-то платья, незакрытая чернильница на письменном столе. Это у Леяны-то, у известной аккуратистки?! "Нет, что-то тут явно не так," — решил Володя и своё третье появление в Загорье провёл по всем правилам настоящей войсковой операции по захвату важного пленника.

Группа из шести всадников появилась в окрестностях усадьбы ближе к вечеру. До сумерек они пережидали в глубине леса, не показываясь на глаза бдящему под навесом вышки дозорному, а с наступлением темноты выдвинулись к опушке. Через приближающий камень Вовка осмотрел усадьбу и заметил слабый свет свечи в комнате Леяны. Пять чёрных теней — шестая осталась с лошадьми — взмыли в тёмное небо и подобно коршунам упали на крышу засыпающей спокойным сном усадьбы. Неслышно ступая, четверо разбежались по дому, перекрывая объекту все возможные пути к отступлению. Пятый же спокойно подошел к покоям госпожи управляющей и тихо поскрёбся в дверь... Через десять минут на вышке загорелся фонарь. По этому сигналу шестой провёл в приоткрывшиеся ворота усадьбы лошадей, определил их на конюшню и, вместе с четырьмя остальными тенями, отправился спать. Конечно, они сначала поужинали, попили бражки с замковой стражей, побалагурили и только после уснули.

Утро наступившего дня озарилось ярким солнцем, затмевая которое сияла радостная мордашка Леяны. Господин барон сиял немногим меньше, всего лишь как начищенный медный таз. Но тоже сиял.

Взгляд со стороны: где-то за Лазурной пеленой.

Древний ящер с поблёкшей чешуёй когда-то в далёком прошлом чёрного, а ныне серо-пегого цвета недвижной глыбой возлежал на уступе горы, седоголовым великаном нависшей над заливом. Небрежно придавившие густую траву вольготно раскинутые крылья, полуприкрытые глаза, опавшие, растёкшиеся бугры мышц и спокойная, расслабленная поза зверя могли легко ввести в заблуждение стороннего наблюдателя, окажись такой поблизости. Туго натянутая шкура на животе ящера говорила о том, что зверь недавно пообедал, а потому сыт, ленив и неопасен. Со стороны казалось, что старый дракон просто нежился в лучах полуденного солнца, безмятежно дремля или предаваясь воспоминаниям о далёкой молодости. И лишь нервное сокращение видимого края зрачка говорило о том, что дракон напряженно думал. Если бы кто-нибудь мог заглянуть в глубинные, сокрытые от всех мысли ящера, он бы поразился несоответствию каменно-неподвижного внешнего облика и той свирепой бури, что бушевала в разуме древнего гиганта. Зверь был взбешён, оскорблён и... растерян. Долгие века спокойной, размеренной жизни, похоже, подошли к концу. Никаких предвестников, никаких божественных откровений, даже вновь найденных древних пророчеств, и тех не было.

А началось всё с того, что в мир просочились маленькие двуногие создания, угрозы в которых драконы поначалу не увидели. Обосновавшись в Сером и Алом анклавах, обжившись, эльфы продолжили шляться по мирам, притаскивая с собой разные безделушки. Так продолжалось некоторое время, долгое для эльфов, но крайне малое для драконов. Пока ушастые не приволокли из очередного похода магического паразита. Растение, способное пожирать ману. И делало оно это столь стремительно, что пока драконы осознали степень грозящей им опасности, заросли розовой аралии заполонили весь Серый анклав, вплотную подступив к драконьим мегалитам.

Драконы пробовали бороться с паразитом, но тщетно: ведь чтобы окатить злое дерево потоком пламени, нужно к нему приблизиться. А вблизи даже маленький кусок древесины мгновенно вытягивал ману из крылатого зверя, полностью лишая того сил. Пока крылатое племя искало способы борьбы с розовой мерзостью, эльфы, не меньше драконов страдающие от магического паразита, привели в этот мир ещё один вид двуногих.

Короткоживущие, чей век был в восемь-десять раз короче века ушастых, совершенно не обладали магическим даром, зато не несли в себе ни капли маны. Это позволяло людям делать то, на что оказались не способны ни эльфы, ни драконы: вырубать на корню злое древо и сжигать его на кострах. Два поколения людей сменилось, прежде чем розовая колючка исчезла с территории Серого анклава. Сохранилась только одна маленькая роща на границе земель драконов, за размерами которой бдительно следили люди. Эта роща была нужна драконам для отработки способов борьбы с магическим паразитом. Пока борьба шла "в одни ворота" — неизменно побеждала колючка, пасуя лишь перед человеческим топором.

Некоторые горячие головы из крылатого племени призывали покарать непоседливых ушастых пришельцев, но большинство с ними не согласилось. Слишком уж привыкли драконы к размеренной жизни, чтобы заниматься войной, пусть и обоснованной.

Но не успели покорители небес отойти от одной встряски, как ушастые устроили им новую: они окружили источники преобразованной маны своими растениями, которые меняли свойства источаемой силы, делая её более пригодной для эльфов, но мало подходящей драконам. Причём, самих драконов, построивших мегалиты для преобразования природной чёрной маны в серую, никто спросить даже не подумал! А ведь чёрная мана была одинаково бесполезна для всех рас, тогда как серую мог использовать кто угодно. Не столь эффективно, но мог. Тут уж драконы не стерпели! Во-первых, выходка была слишком наглой, а во-вторых, прошло слишком мало времени с предыдущей, чтобы ящеры могли забыть содеянное. Словом, новая обида великолепно улеглась на дрожжи старой. Крылатые не успокоились, пока не выжгли все эльфийские леса на день пешего пути от мегалитов, и не установили для ушастых максимально возможное количество их священных рощь. Пригрозив впредь уничтожать ещё по две рощи за каждое древо жизни, высаженное сверх установленного числа.

Казалось бы, получив такой урок, ушастые должны были притихнуть и не тревожить драконов своими выходками как минимум лет пятьсот но... Для эльфов даже триста лет срок. Не большой, но и не малый. Им вполне хватило трёх столетий, чтобы начать считать войну с драконами чем-то из области преданий. Впрочем, прямо выступать против крылатых или как-то задевать их интересы ушастые пока опасались. Зато между собой резались смело, устраивая войнушки по любому поводу. В одну из таких войн они притащили из чужого мира ещё одну, уже третью разновидность двуногих.

О, эта раса оказалась куда страшней розовой аралии! У пришельцев имелись выдающиеся способности к магии. К чужой, большей частью непонятной, но оттого не менее действенной магии. Главным образом к ментальной. Подобной разновидностью магических плетений владели и драконы, но они использовали её только для общения на расстоянии или передачи больших объёмов информации. А применять ментальную магию как оружие, такое драконам даже в голову не приходило! Соответственно у крылатых не нашлось защиты от подобного оружия. Никакой.

Большая часть пришельцев попала в Серый анклав, меньшая в Алый. И, если в Сером анклаве люди худо-бедно сдерживали пришельцев, убивая их на расстоянии, то в Алом таких воинов не нашлось. Способность пришельцев обращать людей и эльфов в себе подобных, молниеносно наращивая свою численность, вкупе с владением ими ментальным подчинением, делало их поистине страшным противником. Даже для драконов.

Старый ящер рассерженно клацнул клыками, впервые за долгое время нарушив свою неподвижность. Он был зол, страшно зол на пришельцев, одевших на его соплеменников ошейники подчинения, и досадовал на драконов Алого анклава, позволивших пришельцам сотворить с собой подобное. Впрочем, досадовал старый дракон больше сердцем, так как разумом понимал всё бессилие соплеменников перед ментальной магией. Именно это бессилие заставляло кипеть разум древнего дракона, отчаянно искать выход и... не находить его. Казалось, над всеми драконами нависла смертельная угроза. Ведь, окончательно покорив Алый анклав, пришельцы обязательно двинутся на помощь своим братьям в Сером. И, объединив силы, покончат с сопротивлением людей. В таком случае участь драконов Серого анклава предопределена.

Будь древний дракон человеком, он бы сейчас выдал матерную тираду в тридцать три колена с перехлёстом и семью загибами. А всё из-за тупости и недальновидности крылатых Серого анклава, сожри их бездна! Однажды решив, что коллективный разум превосходит ум одиночки, тамошние драконы сосредоточились на создании амулетов ментальной связи. С помощью таких "магических костылей разума" один дракон мог быть услышан многими соплеменниками и сам слышал ответы многих. Амулеты имели чёткое разделение по рангам: низший связывал сознания пяти драконов, более высокий ранг объединял десяток, а самый мощный амулет, созданный в единственном экземпляре, связывал носителя сразу со всеми крылатыми жителями Серого анклава.

Привычка к коллективному мышлению не могла не сказаться на психике драконов. Присоединясь к общему разуму, каждый из них становился мудр, проницателен, дальновиден. Но стоило дракону оказаться наедине с собой, как он сразу откатывался до недалёкого, инфантильного, капризного, эгоистичного ребёнка. Много ли понадобится времени коварным пришельцам, чтобы подчинить себе таких глупеньких детишек? Мало, очень мало! А если попавший под ментальное влияние дракон к тому же окажется владельцем амулета единения, то и того меньше. Ведь взяв под контроль одного, кровососы порабощали сразу многих. Сколько именно, зависело только от ранга амулета. Словом, к возможности драконов Серого анклава оказать какое-либо сопротивление кровожадным пришельцам, древний ящер относился крайне скептически, хотя ему очень хотелось ошибиться. Но, если он окажется прав, то в этом мире драконам останется место лишь в третьем анклаве, в Лазурном.

Надолго ли? Нет ответа. Да, пока он неприступен, ибо отделён от остальных земель океаном. Да, он обширен и богат пищей. Но это лишь анклав, а не весь мир. Ограниченный же анклав по сути является своеобразным гетто. Тюрьмой, если хотите. Пусть комфортабельное, сытное и пока спокойное, но всё-таки место ссылки. Осознавать подобное для свободолюбивого дракона было просто невыносимо. Ему хотелось взреветь, начать крушить скалы, залить округу яростным огнём, броситься в бой, уничтожить врага в честной схватке, но... Как раз честную схватку никто не предлагал. Ни ему, ни другим драконам. Кровожадные пришельцы предпочитали делать всё тайком, незаметно, исподтишка, или воздействовать на драконов с безопасного расстояния, вне досягаемости их клыков, когтей и жаркого пламени. Что в такой ситуации оставалось делать драконам Лазурного полога? Лишь ждать и надеяться. Ждать развития событий, полагаясь на сведения от трёх оставшихся свободными драконов Алого анклава. И надеяться. На что, древний дракон не знал. Только без надежды крылья опускаются сами собой.

Взгляд со стороны: Священная роща Черного Дуба.

— Всё, Ваше Величество! Древо жизни вновь стоит ровно, смотря вершиной точно в зенит. Сейчас кроты зарывают корни Древа глубже, а лоси утаптывают копытами взрыхлённую землю сверху. Пройдёт ещё одна-две луны, и за судьбу главной святыни нашего Клана можно будет не беспокоиться.

— Надеюсь, что это так, Старший мастер Узора. Очень надеюсь. Значит, слова моего старого учителя о пользе гладких лиан оказались справедливыми, а его советы полезными?

— Да, Ваше Величество! Как ни печально признавать чьё-то превосходство, но вынужден сообщить, что без отступника Мадариэля вернуть Древо Жизни в нормальное положение Клану бы не удалось. Увы, но это так. Именно он подсказал, где взять нужный сорт лианы, как правильно разделить её на черенки, как прорастить саженцы, как добиться того, чтобы корни с одной стороны крепко ухватились за землю, а корешки другого конца бережно обвили бы ствол Древа Жизни, не повредив при этом кору. Именно он настоял, чтобы выросшие и укрепившиеся между стволом Древа и землёю лианы уменьшали свою длину очень медленно, постепенно натягиваясь и давая время корням нашей святыни привыкать к новому положению.

Фалистиль мельком взглянула на Старшего мастера Узора и вновь вернулась к созерцанию величественной картины: Чёрный Дуб, Древо Жизни Клана опять стоял ровно, удерживаемый в таком положении огромным количеством тонких лиан, исполнявших роль живых оттяжек. "Пожалуй, толстяк в этот раз не врёт" — подумала она — "и Клану действительно удалось сделать небывалое. Хранители Традиций изучили огромное количество летописей. В трёх из них говорится о падении Древа Жизни от ужасных ураганов, но ни в одной из них нет упоминания о Кланах, сумевших вернуть свою Святыню к полноценной жизни. Значит, мой Клан будет первый в истории!"

"Главное только вновь не пустить в Священную Рощу техномага!" — ехидно шепнул королеве внутренний голос, напомнив об официальном виновнике плачевного состояния Чёрного Дуба.

Эльфы живут дольше людей, а потому дольше хранят память. Пожалуй, в этом их превосходят лишь драконы, чей век куда длинней эльфийского. Что же касается злопамятности, то эльфийки в этом плане легко затмят всех, даже крылатых. Нет, конечно же, дамы помнят не только о плохом, но и о хорошем тоже. В теории. На практике же хорошие моменты... нет, они ими не забываются, просто оказываются отложенными в дальний угол за ненадобностью. А вот что-то плохое удерживается в женской памяти исключительно крепко.

Фалистиль в этом плане не слишком отличалась от прочих эльф. Она легко закинула в самый тёмный чулан памяти всё хорошее, что видела от Володи, зато всячески раздувала и берегла воспоминания о пощёчинах, якобы отвешенных техномагом Клану и ей лично. То, что эти "пощёчины" были всего лишь его ответной реакцией на пакости эльфов, в расчёт королевой, естественно, не принималось. Зато желание отомстить Вовке за последнее перенесённое ею унижение росло и крепло. Фалистиль никак не могла забыть своего страха перед взбешённым Володей и собственного бессилия при виде прирученного им дракона. Даже покосившееся Древо Жизни не вызывало в ней такой острой жажды мщения!

Поэтому так легко было дано королевское согласие на использование лиан для выпрямления покосившегося Чёрного Дуба. Две причины заставили Фалистиль согласиться сразу: первая, что восстановленное положение и крепость святыни усилят Клан, и вторая, что лиану для этой операции предлагалось изъять из владений техномага. И сложно сказать, которая из этих двух причин главенствовала: в мыслях, желаниях и побуждениях королевы запутался бы любой менталист. Причудливым и невероятным образом в королевском разуме сочетались и одновременно боролись ответственность перед Кланом с банальной женской обидой на не поддавшегося её чарам мужчину. Причём, даже не эльфа, а простого смертного! Это раздражало, злило, приводило в ярость и порождало жгучее желание хоть чем-то досадить наглецу, осмелившемуся слишком глубоко проникнуть... зацепить... Куда проникнуть и что зацепить, Фалистиль особо не задумывалась, поскольку главным для неё стало "досадить".

Обычно никогда не покидавшая Священной Рощи королева вдруг воспылала желанием лично понаблюдать за изъятием транспортной лианы из владений техномага, для чего прибыла к границам Западного баронства в сопровождении Ловца Вестей и небольшого конвоя. Заранее приняв "кошачий глаз", Фалистиль хорошо видела в ночной темноте крохотную фигурку Мадариэля, возникшую на краю обрыва над логовом дракона. А когда туго натянутая лиана вдруг перестала держаться корнями за землю и, окруженная "пологом безмолвия", бесшумно рухнула вниз, королева испытала настоящий восторг. "Не знаю, зачем тебе была нужна эта наклонная нить, но больше ты ею никогда не воспользуешься!" — с мстительной радостью подумала она. Удивительно, но боль расчленяемой на части лианы, мучительно отозвавшаяся в сердце каждого эльфа, королеве принесла лишь положительные эмоции. Каждый удар топора (да, да, когда нужно, эльфы не гнушались сами взяться за столь проклинаемый ими инструмент) крушащий плоть лианы, отзывался у Фалистиль волной чистого наслаждения. О, если бы тут лежало тело самого техномага, и если бы это в него вонзались лезвия топоров! От сладких мечтаний королеву отвлёк Ловец Вестей, легко коснувшись её руки:

— Пора возвращаться, Ваше Величество. Здесь всё уже кончено, а нужное количество черенков для проращивания набрано.

Никогда и никому не прощавшая фамильярностей Фалистиль только благожелательно кивнула.

Почему вдруг королева сблизилась с главой внешней и внутренней разведки? Может, потому, что Ловец не лебезил перед ней, подобно остальным мужчинам Клана, и этим отчасти напоминал ей Вовку? Конечно же нет! Да услышь такое Фалистиль, она бы самым страшным способом казнила на месте любого, дерзнувшего выдвинуть подобное предположение! Но почему тогда неудача затеи Ловца с амулетами не вызвала королевского гнева, в то время как любая промашка кого-либо другого подвергалась самой жёсткой критике? "По крайней мере, он хоть что-то пытается сделать сам, а не вечно ждёт указаний, как прочие!" — отмела она аргументы завистников Ловца.

Володя:

"Всё! Всё, что нажито непосильным трудом..." — набатом гудела в голове фраза товарища Шпака из старой доброй комедии. Блин, слетал, называется в Ровунну. Вот так на пару деньков отлучишься, а по возвращении узнаешь, что ты гол как сокол! Спрашивается, кто спёр транспортную лиану? Кому она могла понадобиться и, главное, зачем? А дракону-то кто уволок, а?

Я в полном обалдении стоял над опустевшей пещерой Вжики и тупо глядел на влажно-зелёные пятна, жутковатым пунктиром протянувшиеся от усадьбы к далёкому скальному хребту. Что это за пятна я догадался сразу: лиану на куски рубили, целиком-то её фиг утащишь. Но двух моментов не понимал, хоть убей: что это, простое желание подгадить или началась вторая серия приколов с амулетами?

Если хорошенько подумать, то вполне логично второе предположение. Ну не вышло у ушастого господина грохнуть меня с помощью стражей, не учёл он фактор Вжики. А мои хождения за Серую полосу неведомому эльфу уже поперёк горла встали. Или приказ он такой получил, что тоже возможно. Спрашивается, что ему ещё остаётся, как не продолжать попытки устранения неугодного техмага, только уже с учётом вновь открывшихся фактов? Ведь способ преодоления мной завесы — много раз по лиане, и только однажды на Голубе — ни для кого секретом не являлся. Вывод напрашивается сам собой — грохнуть лиану и, на всякий случай, устранить дракону. Не удивлюсь, если в одну отвратную ночь полыхнёт сарай с магопланерами. Блин, нужно их как-нибудь рассредоточить или вообще убрать из баронства.

Правда, один упрямый факт выбивается из стройной цепочки рассуждений — Вжика. Как ни крути, а дракона далеко не безвольная овечка, которую можно спокойно увести за собой на верёвочке. Она зверюга на редкость упрямая, да и эльфов не слишком жалует. Но ведь как-то они её увели?

И тут меня как молотком по башке шарахнуло: ментальная магия! Ушастикам она хорошо знакома, я это точно знаю, поскольку уже имел сомнительное удовольствие испытать действие их плетений на собственной шкуре. Два? Нет, три раза: первый раз в их Священной роще, когда мы с Лёхой проводили прополку зелёных насаждений. Второй раз, уже дома, в техномире, когда Мадариэль утихомиривал баньдюков. Меня тогда тоже краем зацепило. Третий раз там же, но чуть ранее, когда дедуля пытался расположить к себе жителей моего дома.

Правда, для полноты эффекта, ушастому злодею следовало бы лишить меня общения с престарелым магом, а он, почему-то, этого не сделал. Стоп! Или уже сделал, только я, дурак, ничего не понял? Ведь когда я в последний раз видел дедулю, две недели назад или три? По ходу три. Бли-и-и-ин! По спине сверху вниз ломанулась стая ледяных мурашек, каждая размером с Лёхин кулак. Я замер столбом не зная, куда бежать и за что хвататься, когда вдруг заметил бредущую со стороны эльфийского леса понурую фигуру дедушки. Ну вот, один нашелся, хоть это радует.

Только радовался я не долго. Мадариэль подошел с видом побитой собаки, старательно пряча глаза. Само собой, я начал расспрашивать деда, что за фигня тут происходила, и какая сволочь так вольготно повеселилась в моей усадьбе. Выяснилось, что это дедова затея. По примеру монахов ордена иезуитов, дед то заливался крокодильими слезами, то стучал себя во впалую грудь с подвыванием "mea culpa", то переходил на чисто эльфийский пафос, обличая всех и вся направо и налево.

Если отжать в центрифуге дедову мокроту, то дело обстояло так: в нынешнем наклонном состоянии чёрный дуб зиму не переживёт. Это факт. Как следствие, хана клану. Это тоже факт. Умный дедушка припомнил, как я объяснял ему принцип растяжек на Голубе, приведя в пример мачту радиоантенны. Вот и смекнул божий одуванчик, что можно попытаться выпрямить дубок с помощью большого количества растяжек. А в качестве тросов использовать мою лиану. Похерачить её на кусочки, тем самым получив разом нужное количество саженцев, а уже ими, после проращивания, привести деревце к вертикали.

На резонный вопрос "почему он не вырастил ту лиану с нуля", ведь раньше он это проделал за ночь, дед начал юлить похлеще китайской джонки. Мол, нонеча не то, что давеча, а сейчас и звёзды раком встали, и богиня пребывают в обиде на собственный народ, а потому на помощь жмётся. Словом, семь вёрст до небёс и всё лесом. Ага, эльфийским и дремучим. Дескать, время поджимало, вот-вот заморозки грянуть должны, потому-то и решился дедуля на изъятие моей лианы. А у меня спросить? Почему обязательно тишком, украдкой? Дед давай блеять, что опасался моего отказа.

Нет, вы только посмотрите на него! Чтобы не нарваться на отказ, решил попросту украсть. Сука, точь-в-точь как нынешние "хозяева малого бизнеса", те тоже всегда готовы спереть то, что гвоздями не прибито. "А как быть с твоим обещанием, что ни один эльф не сможет переступить туманную полосу на границе моего баронства?" — Подкинул я старичку ещё один каверзный вопрос. Выяснилось, что никак. Ему, дескать, одному со здоровенной лианой не справиться, вот и позвал помощников. Ну не красавец ли! Получается, он, как те английские джентльмены, всегда хозяин своему слову: хочет даст, не хочет — назад возьмёт. И как на такого соратника можно положиться, когда он в любой момент кому угодно откроет доступ в мою спальню?

Дед давай вновь пафос включать, мол, речь идёт не о моих подштанниках, а о судьбе целого клана! На что получил вполне однозначный ответ, что мои труселя для меня важнее всех кланов и священных рощ вместе взятых. Интересуют эльфов мои проблемы? Нет! Тогда почему меня должны волновать их трудности? Словом, к консенсусу нам придти не удалось из-за слишком разной системы ценностей у спорщиков.

Так что разругались мы с дедушкой в дым и, было видно, что к такому результату старый маг готовился заранее. Всё же не первый день он меня знал, а потому предугадать мою реакцию для него труда не составляло. Блин, знал, старый пенёк, всё знал заранее, и всё-таки пошел на конфликт! Видимо, эльфийски корни никакой руганью с соплеменниками не выкорчевать. А для меня урок на будущее — оборону своих владений нельзя поручать никому, даже лучшему другу. Сейчас он друг и искренне желает тебе помочь, но... Верно говорят: всё течёт и всё меняется.

Из всей перепелки с дедом удалось выцепить лишь один положительный момент — Вжику эльфы не уводили. Зверюга сама куда-то утёпала по своим звериным делам сразу после моего отлёта в Ровунну. Мол, иначе эльфы вообще бы не осмелились ступить на мои земли. Ладно, хоть за неё переживать не придётся. Будем надеяться, вернётся, когда нагуляется.

Взгляд со стороны: Западное баронство.

Вовка с Лёхой, Лесьяром и дедом Михеем устроили настоящий мозговой штурм на тему обороны баронства от коварных эльфов. Два дня выдвигали версии одна бредовее другой, тут же разбивали их в пух и прах, спорили до хрипоты, чуть за грудки друг дружку не хватая. Вовка даже вспомнил о проводах с высоким напряжением от автомобильной катушки зажигания. Такую систему он соорудил ещё в самые первые дни своего пребывания в магмире. Но одно дело пустить проволоку по верху забора вокруг довольно скромного по размерам домика, и совсем иное окружить ею целое баронство. Понятно, что тут никакой проволоки не напасёшься.

Лёха горой стоял за воздушные патрули дружинников, мотивируя тем, что облёт всего баронства с помощью летучей сбруи займёт в десятки раз меньшее время, чем потратят те же всадники. Михей не мог не вставить шпильку в Лёхин монолог. Мол, сколь времени продержится в небе та сбруя, покуда накопители не иссякнут? Раз границу облетишь и всё, пора заряжаться. Так, да? На что Лёха ярился, возражал, едва не брызгая слюной. Словом, у них в очередной раз начинался пустой спор, уже успевший набить Вовке основательную оскомину.

"Плохо. Спустись ко мне" — донёсся до Володи ментальный призыв драконы. Он с радостью воспользовался предлогом, чтобы сбежать от порядком надоевшего переливания из пустого в порожнее.

Унылая, понурая Вжика свернулась клубком на песчаной лежанке, никак не отреагировав на появление человека.

— Что случилось? — спросил Володя, усаживаясь на песок возле головы драконы. Он потянулся погладить ей надглазные бугорки, но Вжика, всегда с охотой принимавшая ласку, неожиданно отвернулась. В голове Володи возникла картина "вид баронства с высоты драконьего полёта". Парень словно смотрел глазами драконы, наблюдая эдакое слайд-шоу от первого лица.

Вот Вжика поднялась ещё выше, вот перед ней открылся портал, но не привычное зеркальное марево, а круг серого дыма. В этот круг дракона нырнула, не снижая скорости и очутилась в межмировом переходе.

"Опаньки!" — подумал Вовка — "Оказывается, не только эльфы могут открывать Серую полосу! Нужно будет запомнить."

Между тем одна картина сменяла другую, показывая стремительный полёт крылатого зверя по узкому коридору меж клубящихся серых стен. И вдруг цвет границ изменился, мгновенно став из серого алым. Дракона пролетела сквозь алые клубы и оказалась возле разрушенного города, в котором Вовка когда-то разжился вампирской горошиной. Внезапно Володя услышал в своей голове вкрадчивый и одновременно повелительный голос: "Иди ко мне. Ко мне, ко мне, скорее иди сюда!" Парень даже головой завертел в поисках источника голоса, пока не сообразил, что это тоже часть Вжикиных воспоминаний.

Видимо, из-за расстояния голос был слаб, потому что дракона не кинулась безропотно на зов, а набрала высоту, поднявшись выше слоя облаков. Теперь землю она видела только в магическом спектре. Зато так хорошо была видна ослепительно-яркая точка, до жути похожая на ту, что видел Вовка на обратном пути из Ровунны. Именно на эту точку летела Вжика. По мере приближения возле точки можно было разглядеть два странных, вытянутых пятна, каждое с омерзительным тёмным наростом сверху. Третье пятно, чуть ярче и без нароста, медленно, словно нехотя, приближалось к первым двум. Вжика что есть силы заработала крыльями, стрелой пронзая небеса. Третье пятно приблизилось вплотную к двум другим, когда зов изменился. Голос уже не призывал, а удерживал: "стой, замри, зависни, не шевелись, просто зависни".

Оказавшись точно над троицей, дракона сложила крылья и камнем рухнула вниз. Следующая картинка показала трёх драконов, стремительно увеличивающихся в размерах. Двое имели всадников — бесформенные фигуры, замотанные в ворох тряпок. Разогнавшись в падении, Вжика настигала их сзади, оставаясь вне поля зрения наездников. Вот по этим-то фигурам и хлестнули языки жаркого пламени, выпущенные Вжикой практически в упор. Два чадных костра устремились к земле, пачкая небо чёрными столбами дыма. Но, лишившись всадников, драконы почему-то не воспользовались обретённой свободой, а набросились на Вжику. Как понял Вовка, дракона оказалась ошарашена таким поворотом событий и потому лишь слабо отбивалась от соплеменников, стараясь не слишком им вредить, а только удерживать тех на расстоянии. Зато драконы в ошейниках никаких моральных терзаний не испытывали, а потому нападали яростно, свирепо, беспощадно.

Тут картинки замелькали часто-часто, словно дракона хотела скорее проскочить неприятные для неё моменты. Вот один из нападавших бьёт лапой с растопыренными когтями в попытке разодрать перепонку на левом крыле Вжики. А другой, зайдя сверху, тянется оскаленной пастью к её затылку. Вот дракона уходит в сторону, а то место, где она только что была, пронзает струя пламени. Вот враги разом бросаются на неё с разных сторон, но Вжика проваливается вниз и, извернувшись, в свою очередь посылает сноп огня им навстречу. Вот носители ошейников наваливаются на дракону сверху, пытаясь прижать её к земле и лишить свободы манёвра. Вжика мгновенно строит портал, закидывающий её под самые облака. Но и соперники не отстают, вываливаясь из своих порталов в опасной близости от драконы, впереди и позади неё.

И солоно пришлось бы Вжике, не приди ей на помощь третий дракон. Освободившись из плена ментального воздействия, он вихрем налетел на противников, сломав крыло одному и основательно разодрав когтями бок другому. Вот только страшная рана никак не сказалась на активности дракона в ошейнике, продолжавшего нападать с яростью настоящего берсерка. Против своего желания Вжика была вынуждена драться всерьёз.

Вдвоём с новообретенным союзником они быстро справились с последним из противников, только радости та победа им не принесла. Протрубив в синеве небес кличь скорби по погибшим соплеменникам, превращённым злой магией в жуткие машины убийства, Вжика и Хуррг — так звали спасённого ею дракона — помчались прочь от места схватки. И вовремя! Потому что внизу, возле упавшей яркой горошины, уже открывались порталы, выплёскивающие всё новых и новых драконов. В ошейниках и с всадниками на загривке. Погоня была долгой но, прыгая из портала в портал, двум свободным драконам удалось-таки оторваться от преследователей. Хотя несколько раз казалось, что им не уйти, настолько силён оказывался голос магии подчинения. И будь менталист хоть чуть-чуть ближе или звучи его приказы чуть громче, Вжика не смогла бы противиться зову. Но память о прошлом пребывании в ошейнике наполняла её холодной яростью, придавала драконе сил, подхлёстывала и помогала открыть новый портал, а затем протолкнуть в него измученное борьбой тело.

А потом был новый полёт по узкому коридору между дымных стен и выход из межмирового перехода возле скальной гряды на границе Вовкиных владений. Хуррг не решился появляться на глаза людям, отыскав себе подходящую пещеру в скалах. Он планировал выждать здесь некоторое время, чтобы потом вернуться в Алые пределы. Не для мести, нет. Хотя сама по себе идея мщения была для него очень привлекательной. Будучи разведчиком в стане врага, Хуррг знал, что его сообщения очень ждут в Лазурном анклаве. И надеялся, что его сведения помогут выжить оставшимся драконам.

Умостив по собачьи голову на лапах, дракона замолкла, перестав слать ментальные картины. "Да, подруга, досталось тебе!" — невольно прошептал Володя. Увиденное его устрашало. Он не раз видел драконов в полёте, знал, насколько опасными они могут быть, но первобытная ярость драконьей схватки в небе поразила Вовку до глубины души. А ещё он почувствовал — именно почувствовал сердцем, а не понял разумом — то, о чём Вжика умолчала. Ей было очень, очень больно из-за смертей своих соплеменников, а то, что убила их она, пусть и невольно, лишь добавляло драконе страданий.

— Не вини себя! — слова застревали в пересохшем горле и их приходилось проталкивать насильно. — Ты не убила их, а освободила. Убили их те, кто одел на драконов ошейники. Сама знаешь, что от долгого пребывания в ошейнике подчинения разум угасает. Остаётся лишь зверь, сильный, опасный, изворотливый, смертоносный зверь. Кому хочется остаток своей жизни провести в звериной шкуре? А именно от этой участи ты их спасла. И, чем злиться на себя, лучше обрати свой гнев на истинных виновников трагедии. На вампиров.

Вжика подняла голову и одарила Вовку нечитаемым взглядом. По крайней мере, Володя ничего не смог увидеть в её глазах, а в ментале дракона закрылась наглухо.

— Значит так, с сегодняшнего дня я займусь для вас серебряными шлемами. По себе знаю, что серебро хорошо помогает против ментальной магии. По крайней мере, от эльфийской точно. Что же касается магии кровососов, то тут пока ничего вразумительного сказать не могу, нужно пробовать.

С этими словами Вовка поднялся и направился к выходу.

— Да, вот ещё что. Если у меня что-то получится, то ты сможешь устроить мне встречу с Хурргом? Думаю, ему такая шапочка будет не лишней.

Володя:

Давая такое обещание Вжике, я наивно не представлял, во что ввязываюсь. Нет, сами-то шлемы мастеровые отлили легко, изведя на них пятую часть запасов серебра в баронстве. Немногим дольше я провозился, снимая слепки с драконьих голов. Но всё это было потом, когда конструкция шлема более-менее вызрела. К сожалению, шлем не ягода-скороспелка, а потому вызревал он не один день.

Сначала мы долго не могли сообразить, с какого боку вообще подобраться. Ведь с одной стороны, чтобы никакое зловредное плетение не просочилось, шлем нужно было сделать глухим. Полностью! Но с другой стороны, делались-то шлемы для живых существ, которым нужно дышать, есть, пить, смотреть и слушать. Словом, полностью глухой шлем тут не подходит. А какой тогда? Вопрос без ответа.

Ладно с ушами и ноздрями, их частой сеткой из серебра прикрыли и нормально. С пастью тоже всё решилось быстро: сделали под челюстью забрало на шарнирах, по типу как на рыцарских шлемах. Когда пасть закрыта, верхняя часть шлема плотно смыкается с забралом, образуя наглухо закрытый объём. Но вот глаза, с ними-то как быть? Сетка не прёт из-за особенностей устройства драконьего зрения. Делать систему зеркал, по типу перископа? Но тогда у дракона обзор будет как у танка — строго в узко ограниченном секторе. А сие не есть гуд.

Сначала решили оставить глаза открытыми, снабдив отверстия в шлеме быстро закрываемыми пластинами из серебра. А чтобы зверушка и тогда хоть что-то видела, усеять те щитки кучей перфорированных отверстий. Мол, в случае атаса лёгким движением... Да-да, "брюки превращаются... превращаются брюки... в элегантные шорты"! Вот только нужно решить, движением чего опускать пластины. Лап, хвоста? Но драконьи лапы куда грубее человеческой руки и на такую тонкую манипуляцию в принципе не способны. Хвост... Тем хвостом хорошо только деревья валить. В горячке боя дозировать усилия сложно. Двинет Вжика себя пятой конечностью по головке, и сотрясение ей гарантировано. Никакой ментальной магии не понадобится.

Крепко подумав на эту тему и в процессе обсуждения изрядно пополнив запас ненормативной лексики, договорились сделать привод на щитки от челюстного забрала. А чё, ведь при облучении вражьей магией челюсти нужно стиснуть, чтобы замкнуть внутренний объём шлема. И щитки нужно опускать в таком же случае. Вот и пускай стискивание челюстей одновременно закрывает глазные щитки! Правда, в спокойной обстановке драконам придётся летать с приоткрытой пастью. Думаю, это не страшно. Не простудятся.

Осталось лишь испытать шапочки в боевой обстановке. Трудности начались сразу, как только я приволок Вжике шлем на примерку. Осмотрев уродливую, по её мнению, конструкцию, дракона наотрез отказалась напяливать сие украшение на голову. Где-то она была права, ведь за дизайном-то мы особо не гнались. Пришлось приложить много усилий и всё своё красноречие, чтобы убедить строптивую красавицу надеть шлем один раз, и только для испытаний.

Встреча с Хурргом прошла в напряженной обстановке взаимной подозрительности. Хоть Вжика и убеждала, что Хуррг дракон разумный и на человека ни за что не бросится — она, мол, ему за это хвост оторвёт — но мне всё равно было не по себе. Дракону я знал уже давно, а этого товарища вижу впервые. Что у него на уме, и не повредился ли он кукушкой от состояния постоянного преследования, я не знаю. Насколько страшна для дракона перспектива остаться бесхвостым — тоже. Вдруг крылатые способны отращивать хвосты, как ящерицы? А чё, родственнике же, пусть и очень дальние.

Хуррг опасался нашей встречи не менее меня. В его мире люди были основательно запуганы вампирами, и чтобы избежать участи стать ужином, местное население легко и просто сдало бы неохваченного ошейником дракона. Вдруг в Сером анклаве такие же нравы?

Сначала разговор шел через Вжику, потом, когда я уловил окрас ответов Хуррга и смог настроиться на "его волну", переводчик уже не требовался. Кстати сказать, то, что я смог сам выйти на мысленное общение с драконом, немало его удивило. И добавило мне веса в его глазах. А моё намерение отправиться вместе с драконами за Алую полосу, существенно повысило степень удивления. Ну, и уважения тоже, если можно вообще говорить о каком-либо уважении к людям со стороны дракона из Алого анклава. "И на ком ты собрался лететь, человек? На мне или на ней?" с некоторой угрозой в ментале обратился ко мне Хуррг. Я послал ему образ самого себя в Голубе, летящего рядом с Вжикой. Хорошая картинка получилась, красочная, из нашего первого с ней совместного полёта. А потом не удержался и показал все кульбиты, которые мы тогда вытворяли в небе. Вот тут-то Хуррга проняло! Он недоверчиво уставился на Вжику, а она, зараза эдакая, в ответ показала все мои судорожные барахтанья в сером небе межмирового перехода. Кстати, если я действительно собираюсь лететь за Алую стену, то нужно немедленно заняться переделкой управления Голубя. Иначе опять буду болтаться цветком в проруби и фиг угонюсь за шустрыми дракошами.

Подготовка к походу за Алую стену затянулась на целую неделю. Вжика четыре раза водила меня вчерез серый портал для испытаний, пока я не счёл переделанное управление магопланера годным к использованию. Драконам потребовалось гораздо меньше времени, чтобы привыкнуть к головным уборам из благородного металла. Чтобы не изойти на слёзы, выдавливаемые из глаз встречным потоком, я нагло узурпировал у Лёхи его новенький шлем. То, что он покрыт серебром, тоже оказалось фактором в пользу отжима. Оставаясь в усадьбе, Лёшка с менталом явно не столкнётся, а мне там может прилететь. Нет, понятно, что целить будут в драконов, но мне даже под случайный рикошет попадать не хочется.

Короче, вооружился до зубов, напялил шапочку с летучей сбруей в роли парашюта, и пристроился к набиравшим высоту драконам. Хуррг всё норовил подлететь поближе и как следует рассмотреть рукотворную птицу. Но делал это вроде как невзначай, украдкой бросая на меня изучающий взгляд. Стоило нам влететь в клубы портала, как поведение драконов резко изменилось. Они рванули вперёд как на форсаже, ловко вписываясь в многочисленные изгибы серого коридора. Ну и я поднажал, чтобы не отстать. Честно скажу, было очень сложно угнаться за стремительными ящерами, но я старался изо всех сил. К концу полёта у меня даже что-то начало получаться. По крайней мере, в алую стену мы влетели с минимальным интервалом, очень тесной группой.

Зато по Алому анклаву летели, выдерживая приличную дистанцию: впереди Хуррг, за ним на расстоянии пары километров Вжика и только потом я. Вот тут-то и началась самая веселуха! Позади едва видимой точки Хуррга мелкими пятнышками открылись три портала, откуда вынырнули четыре осёдланных дракона. Хуррг молодец, он не забыл наших предварительных договорённостей. Обменявшись парочкой пламенных приветов с новоприбывшими, он нырнул в портал, выход из которого пришёлся точно под Вжикой, только ниже метров эдак на пятьсот. Само собой, дракона тоже загорелась желанием поучаствовать в веселии. Она уже виденным мной приёмом разогналась, зашла с хвоста на преследователей Хуррга и точным выстрелом сдула из седла одного всадника. Только дым следом потянулся, как за сбитым мессершмитом! Заметив угрозу сзади, один из вампиров погнал своего "коня" вверх, чтобы оттуда упасть на Вжику, но не учёл моего там присутствия. Когда передо мной замерцал серебром выход из портала, я тут же всадил в него "воздушный кулак". Блин, отменно получилось! Дракон едва только нос из портала показал, а тут ему в этот самый шнобель смачная плюха прилетела. Естественно, "коня" и всадника выкинуло туда, откуда они пришли. Причём, в крайне оглушенном состоянии. А там уже Вжика барражирует. Девочка не стала ждать, пока вампир приведёт в чувство своего "скакуна", а метко нацеленным языком пламени обратила всадника в пышущую жаром головёшку. Хуррг тоже не оплошал, ссадив на землю третьего кровососа. Четвёртый, оставшись в явном меньшинстве, тут же рванул прочь. Два оставшихся без всадников дракона потянулись за ним. А вот третий... Зверюга вцепилась в Хуррга крепче, чем алкаш в бутылку. Вжика, летевшая следом, могла бы легко его спалить, но... Вот тут-то мне и пришла в голову безумная идея. Я разогнал Голубя до пронзительного свиста в расчалках, настиг Хуррга и знаками показал ему идти вниз. Кстати, вот и первый недостаток серебряных шлемов обнаружился: отменно блокируя магию подчинения, они напрочь лишали возможности ментального общения.

Похоже, дракон меня понял. Он потянул в сторону, одновременно сбрасывая высоту. Бросаясь из стороны в сторону, Хуррг постепенно опустился до каких-то жалких пяти метров. Я выждал, пока под драконами не окажется просторный луг, и только тогда пустил в ход полученный от дракона Серого анклава перстень. Получилось довольно удачно: Хуррг замер с распростёртыми крыльями, а его преследователь как раз поднял их вверх перед началом очередного взмаха. Посему один спланировал и мягко опустился на землю, тогда как другой резко провалился вниз, до самой земли-матушки. Хорошо хоть кувыркаться не стал, а то бы напрочь переломал себе крылья.

А дальше пошли пляски вокруг ошейника. Собственно, я не слишком рвался повторять свой прошлогодний опыт, но уж больно Вжике хотелось освободить хотя бы одного своего соплеменника. Трудиться пришлось одному, ведь от драконов с их мощными лапами в таком тонком деле толку мало. Вернув Хурргу свободу движения — благо отлетел он порядочно и повторное включение перстня не зацепило пленного дракона — я попросил его оглядеться магическим взором и поискать маячки вампиров. Вдруг такие были у сожженных кровососов. Тогда их нужно поскорее отключить, а то всякие разные понаоткрывают здесь порталов, налетят, расшумятся. Оно мне надо? Тут вон Вжика на меня глядит умоляющими глазами, подталкивая к подвигу освобождения дракона. Зачем мне лишние помехи в операции по снятию ошейника? " Зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен!"

Таким несерьёзным, легковесным трёпом я отвлекал себя от лихорадочного поиска пустых накопителей. Без них ошейник не снять, а имеющиеся в моём распоряжении забиты под завязку. И разряжать мне их совсем не хочется, чтобы не оказаться безоружным на вражеской территории. Да уж, дилемма. Или всё же рискнуть? Подумав, взвесив и ещё раз подумав, всё же рискнул. Выпустил в зенит десяток "воздушных кулаков", чем полностью разрядил накопитель в жезле, и только тогда приступил к стягиванию ошейника. Расстрел неба "воздушными кулаками" мне пришлось повторять дважды: слишком неудобным оказалось стягивать ошейник одной рукой, когда вторая прижимала накопитель к кожаной полоске. Но снял. Быстренько забрался в Голубя, поднялся над замершим драконом и оттуда, сверху снял оцепенение с ящера. И сразу отлетел подальше. Кто этого дракона знает, осталось ли в нём хоть крупица разума?

Да, осталось, но не более крупицы. Или просто потрясение оказалось для него слишком велико? Не знаю. Но ящер только ошалело вертел головой, тупо глядел по сторонам, хотя никаких попыток к нападению не предпринимал. Ну, и то хлеб. Интересно, как Хуррг с Вжикой будут с ним объясняться? Драконы-то общаются ментально, а серебро на их головах такой возможности не даст.

Но Вжика вести беседы не собиралась. Или решила, что сделанного нами достаточно, или в её намерениях было нечто иное, только она оттолкнулась всеми четырьмя от земли, замахала крыльями и стала набрать высоту. Вслед за ней потянулся Хуррг. И — сюрприз! — тот ящер тоже взлетел. То ли признал соплеменников, то ли просто решил не отрываться от коллектива. А я что, рыжий оставаться в одиночестве? Словом, летим, выстроившись эдаким неправильным ромбом. Впереди Вжика, чуть позади и по бокам от неё мы с Хурргом, а сзади ковыляет безымянный дракон. И полёт у него какой-то странный, дёрганный, неуклюжий. Он что, летать разучился?

Взгляд со стороны: Западное баронство.

Начало зимы в баронствах отмечала целая череда праздников. А что, урожай убран, но ещё не съеден, работы в поле нет, а та повседневная, что по домашнему хозяйству, селянами и за работу-то не считалась. Вот и гулял народ, пока была такая возможность. А заодно свадьбы играл. Жизнь-то на месте не стоит, дети вырастают, влюбляются, торопятся обзавестись второй половинкой.

Выказывая неподдельное уважение, селяне приглашали Вовку на все гуляния, но тот всегда вежливо отказывался, отговариваясь занятостью. И не слишком лукавил при этом: дел у него, действительно, было невпроворот. Причём, не только те, что он сам себе наметил, хватало и сторонних заказов. И заказчиков. Одни драконы чего стоили.

После кратковременного вояжа в Алый анклав, крылатые пребывали в восторженном обалдении. Особенно Хуррг. Он раньше искренне верил, что от магии подчинения спасения нет и быть не может, что попавшие в рабство драконы обречены. А тут вдруг выясняется, что кровососов можно давить как клопов, что даже на их хитрую магию найдётся достойный ответ. Но главным для него потрясением было то, что придумал всё это человек. А ведь раньше драконы Алого анклава людей даже за разумных не считали. Теперь же получается, что без этих короткоживущих гордым драконам элементарно не выжить. Ибо кто, как не человек, способен сделать защищающий от ментальной магии шлем? Ясно, что не гордые драконы. Зато теперь, с серебром на голове, Хуррг может без страха находиться в пределах Алого анклава столько, сколько сочтёт нужным.

Для Вжики новостью было лишь свойство серебра обезопасить крылатое племя от злой магии, потому как всё остальное она уже знала. У неё, похоже, появился бзик отстреливать вампиров и избавлять драконов от рабства кровососов. Что подобное возможно, она знала твёрдо, ибо сама была тому примером. А тут ещё один примерчик появился: взрослый дракон, но с разумом пятилетнего ребёнка. Впрочем, теперь уже скорее шестилетнего, поскольку под плотной опекой Вжики, найдёныш развивался невероятно быстро.

Естественно, что со всеми своими хотелками драконы обращались к Вовке. Если Хуррг был готов удовольствоваться новым, более удобным шлемом, то аппетиты Вжики оказались куда более обширны. Сначала, конечно шлем, более удобный и конечно же более красивый. Затем пара волонтёров, которые должны будут мотаться с Вовкой по Алому анклаву и помогать ему стягивать с драконов ошейники. Плюс большой набор пустых накопителей, плюс новые пещеры, куда Вжика будет расселять спасённых ими драконов. А тем драконам новые шлемы по числу голов.

Вовка подобным аппетитам не удивился, лишь усмехнулся про себя. "Вот так всегда, если мужчине нужно что одно конкретное, то женщине подавай всё-всё-всё и ещё немного сверху".

Впрочем, в хотелках драконы был свой резон — с вампирами Алого анклава действительно нужно что-то делать. С учётом возможностей драконов к межмировым переходам, появление новых кровососов из Алого вполне реально. Да и Лёшкины охотнички что-то подзаскучали. Всех кровососов в Вольных Баронствах перебили, а теперь от безделья маются. Принять у себя в баронстве вызволенных из рабства драконов Вовка тоже был не прочь. Если крылатых тут поселится хотя бы десяток, то никакие эльфы ему будут не страшны. Скорее наоборот, уже ушастики будут сторониться баронства как зарослей розовой аралии. Десятой дорогой обходить станут.

Но сначала нужно всё как следует обдумать, а не просто тупо переть в Алый и там крушить вампиров налево и направо, как предлагала Вжика. Похоже, взбудораженная нечаянным успехом дракона никаких сложностей в упор не видела. А они были, и немалые. В этот раз им просто повезло встретить всего лишь четырёх кровососов. А если бы их оказалось десять или двадцать, что тогда? Ничего хорошего. Поэтому нужно чётко понимать, что наиболее эффективной будет тактика партизанских действий. Тишком пришли, грохнули двух-трёх вампиров и скачками назад.

Далее. Освобождать драконов от ошейников сразу на месте схватки не верно. Может так оказаться, что в самый разгар снятия украшения с шеи ящера к ним на огонёк заглянут несколько обиженных кровососов. Что тогда, бросать отбитого дракона и бежать? Или вступить в драку и с честью погибнуть? Ни тот, ни другой вариант Вовку не устраивал. Вывод: драконов нужно утягивать с места схватки в укромное место, и ошейник снимать уже там. После чего выделять провожатого и отправлять в Вовкины земли.

А если обездвиженный ящер сломает крыло при посадке, как это случилось с Вжикой, что тогда? Через межмировой переход по воздуху в баронство его не переправить. Вести по земле, прячась от каждой тени над головой? Такое уже было — с той же Вжикой — и повторения Володя не желал. Значит, нужна база в самом Алом анклаве. Хорошо замаскированная и укреплённая база, где при нужде можно спокойно отсидеться. И транспорт, способный поднять в воздух дракона. В каком бы состоянии тот не был, имел свободу движений или нет. И хорошо бы, чтоб тот транспорт мог передвигаться не только в магмире, но и в межмировом коридоре.

Разложив по полочкам задачи, Вовка переключился на способы их решения. Поиски места под базу лучше всего поручить Хурргу, один фиг тот собрался обратно в Алый. Вернётся — расскажет, есть там что-либо подходящее или нет. В любом случае, искать и находить пещеры лучше драконов не может никто. Жалко, что тут гномов не водится. Те пещеру если не найдут, то отроют.

Теперь транспорт. С учётом требуемой скорости драпа с места мордобоя, это должно быть что-то летающее, не зависящее от рельефа местности. И достаточно просторное, чтобы туда поместился целый дракон. Пожалуй, подобная хрень окажется заметно больше так пока и не полетевшей Совы. Чтобы такой вагон взлетел, придётся затратить огромное количество энергии. Блин, это ж какие накопители для него потребуются, какие амулеты левитации!

Стоп, а нафига огород городить на ровном месте? Сначала сколачивать громоздкий ящик, а потом надрывать пуп, пытаясь оторвать его от земли. Ведь есть же проверенное снаряжение, с которым Вжика летать начинала. Нацепить эту упряжь на замершего дракона, один конец верёвки привязать к его рогам, а другой дать в лапы второму дракону, пусть поработает буксировщиком.

Окрылённый идеей, Вовка тут же связался с Вжикой. Та идею оценила, но высказала ряд сомнений, подтвердить или опровергнуть которые можно было лишь опытным путём. Для испытаний нужен был второй дракон. Своего подопечного Вжика привлекать отказалась наотрез. Мол, разумом он ещё дитя, а издеваться над ребёнком она никому не позволит. Хорошо хоть Хуррг не возражал, согласившись поучаствовать в эксперименте.

На первом этапе решили проверить саму возможность буксировки одного дракона другим. В роли прицепа выступала Вжика. В сбруе она провела много времени и уже успела к ней привыкнуть. Хуррг же ко всему постороннему на теле относился с недоверием, поэтому надевать ремни не рискнул, согласившись на скромную роль буксира. Вязать верёвку к рогам Вжика тоже отказалась. Причём с чисто женскими возмущёнными интонациями. "Что, вязать грубую верёвку к моим прелестным рожкам?! Да никогда! И вообще, я вам не какая-нибудь коза на выпасе. Я — дракон!" Но согласилась подержаться зубами за кончик Хурргова хвоста. Тут уже занервничал Хуррг, с опаской поглядывая на Вжикины саблевидные клыки.

Словом, препирались дольше, чем испытывали. Дошло до того, что Вовка был вынужден рявкнуть, и только тогда дело сдвинулось с мёртвой точки. Воздушным паровозиком Хуррг потаскал Вжику над Вовкиной головой, развивая временами вполне приличную скорость. По его словам, никакой трудности он в буксировке не находил. Сложности начались, когда Вовка попросил Вжику развести крылья в стороны, имитируя обездвиженного дракона. В зависимости от положения крыльев — вверх, в стороны или вразнобой — поведение "прицепа" менялось кардинально, что сразу отметил Хуррг. Теперь ему было уже не так легко тащить упирающийся груз, ведь драконьи крылья обладали приличной парусностью и сильно тормозились набегающим потоком.

Казалось бы, всё уже оговорили, попробовали, убедились в работоспособности метода, осталось лишь его внедрить, но Вовке что-то мешало поставить окончательную точку. Что же, иногда такое бывает, когда решение проблемы вроде очевидно и лежит перед глазами, но что-то внутри горячо протестует против его использования. Вот не лежит душа, и всё тут! В таких случаях важно не пороть горячку, а попытаться понять, что именно, какой из многих аспектов вызывает это самое неприятие. Здесь очень хорошо помогает переключение внимания на другую задачу, никак не связанную с предыдущей.

Таким "переключателем" для Вовки стал амулет вихря, случайно попавшийся ему на глаза в мастерской. Под тихую музыку, льющуюся из динамиков снятой с джипа магнитолы, думалось легко и свободно. Выступая поочерёдно в роли творца и скептика, Володя вел с собой примерно такой диалог:

Что такое вихрь?

Это круговое движение воздуха.

А при любом движении по кругу возникает центробежная сила. Оная сила отбрасывает частицы воздуха наружу, вследствии чего в центре вихря образуется разряжение. В эльфийском варианте смерча именно это разряжение засасывает пыль.

Ага, и куски угля тоже.

Где и как можно применить такой вихрь?

Кроме поджога кузниц? Не знаю. Тут нужно прикинуть и порассуждать.

Что будет, если на центр металлической пластины положить амулет вихря?

Его нафиг унесёт им же самим вызванным вихрем! Поэтому амулет нужно не класть, а прикручивать или приклёпывать наглухо.

Ладно, допустим, перед нами пластина с закрепленным в центре амулетом. Включаем и видим, что над амулетом возникла перевёрнутая воронка вращающегося воздуха. Теперь мысленно накрываем пластину перевёрнутым тазом, что будет?

Правильный ответ "ничего". Ведь такая система замкнута сама на себя.

Ладно, тогда так: берём квадратный лист с диагональю больше диаметра донышка таза, но меньше его наружного размера. Если такой квадрат опустить в тазик, то он застрянет на половине высоты. Просто упрётся углами в боковые стенки таза. Между стороной квадрата и бортиком таза образовались четыре отверстия. Система уже не замкнута. Теперь на внутренней стороне пластины закрепляем амулет, включаем. Что получилось?

Ответ тот же самый — "ничего". Потому что отверстия для выхода воздуха теперь есть, а для входа нет.

Хорошо. Точно над амулетом пробиваем отверстие в донышке таза. Что будет?

Стефа грохнет. За испорченный свой любимый таз, она прибьёт кого угодно.

А серьёзно?

Тогда, по идее, должен получиться неплохой вытяжной вентилятор. С более высоким КПД чем просто амулет в трубе. Такой не только куски угля засосёт, он и кувалду втянет!

А если к открытой стороне таза приложить конус, который будет собирать в один поток выброшенный воздух, что тогда?

Думаю, такой агрегат должен неплохо дуть. Но насколько сильно — не скажу, тут нужно пробовать.

И Володя попробовал. Действительно, с такими насадками амулет выдавал вполне приличную струю воздуха. А когда методом научного тыка Вовка подобрал диаметры отверстий на входе и выходе, то смог получить такую тягу, что довольно увесистый, полутораметровой длины "вентилятор" под действием реактивного момента поехал по верстаку!

Вовке пришла в голову мысль испытать полученную капельку в небе. Почему капельку? Форма у получившегося в итоге устройства очень напоминала каплю. На толстом конце отверстие для забора воздуха, из отверстия в коническом хвосте капли воздух выбрасывался. Как-то раз брякнул "капля", название и прилепилось.

Для испытаний каплю привязали под брюхом Голубя. Дав ману на амулеты левитации, Вовка оторвал планер от земли, поднялся чуть выше деревьев и запустил воздуходувку. Сначала медленно, но постепенно ускоряясь, Голубь двинулся вперёд. Даже по первой минуте полёта было понятно, что для такой большой массы тяги капли явно недостаточно.

Возвращался к месту старта Володя с чувством некоторой досады. Ему уже давно хотелось сделать Голубя более похожим на самолёт. Всё дело в том, что магопланер не мог долго лететь на одной высоте. Для движения вперёд ему требовались постоянные спуски и подъёмы, а такие небесные горки кого угодно измотают. К тому же они не очень хорошо сказываются на маневренности, а в бою с оседлавшими вёртких драконов вампирами, маневренность жизненно необходима. Но даже сделай Вовка ещё одну каплю и, тем самым, удвой тягу, её всё равно было бы мало. Да и сама конструкция Голубя слабо подходила для фигур высшего пилотажа. Следовательно, для полноценных воздушных боёв в Алом анклаве нужно строить новый аппарат. Меньше, легче, маневренней, изначально основывая конструкцию на реактивном принципе движения. Только мощность движка нужно будет увеличить. Как? Вовка пока не знал, но надеялся, что когда-нибудь сможет получить приличную тягу. А каплю в её нынешнем виде лучше поставить на Сову. Только не одну каплю, а две — Сова-то тяжелее Голубя раза в три будет. Да, с такой тягой приличной скорости не добиться, но от транспортного мула никто и не требует носиться наперегонки с драконами.

Словом, к поделке Вовка несколько охладел, поэтому на просьбу Лёхи дать ему каплю "на попробовать", только равнодушно рукой махнул. Мол, бери, если так хочется. Лёшка тут же оседлал "вентилятор", включил свою сбрую на подъём, запустил каплю и... исчез из виду. Вернулся он не скоро, прилетев совершенно с другой стороны и двигаясь странными рывками. Кое-как плюхнувшись перед воротами усадьбы, он слез с капли и на дрожащих ногах подошёл к встревоженному Вовке.

— Барин, отдай мне сию штуковину! Што угодно проси взамен, токмо дай!

— Ты сначала впечатленьями поделись и объясни толком, чем тебе эта капля приглянулась.

Если для тяжелого Голубя тяги капли было явно маловато, то для впятеро более лёгкого Алексея её оказалось с избытком. Капля стрелой домчала Лёху к границе баронства, где он был вынужден прервать полёт и опуститься на землю. Причина проста: рулить такой штуковиной парень не мог. Нечем. Поэтому он совершил посадку, ножками развернулся в нужную сторону и опять взлетел. Увы, но с определением сторон вышла некоторая промашка: Лёха промчался много восточнее усадьбы. Опять опустился, прицелился хорошенько, взлетел и... проскочил над усадьбой, едва не улетев к эльфам. Не успел затормозить. Регулятора тяги на каплю Вовка не ставил, поэтому у неё было всего два режима: либо полный вперёд, либо стоп. Из-за чего Лёше пришлось возвращаться рывками, включая двигатель на короткие мгновения и двигаясь дальше по инерции.

— Токмо вот ышшо што, барин. Када я на ней летел, приметил: амулетки меня кверху тянут, а твоя капля хучь и не больно тяжела, всёж чего-то да весит. Потому и норовит из-под меня выскользнуть да оземь шмякнуться. Мож её тож каким ремешком к сбруе пристягнуть, а?

Вовка невидящими глазами смотрел мимо Лёшки и как-то заторможено качнул головой из стороны в сторону. Увидев в казалось бы неудачной конструкции неожиданный потенциал, мысленно Володя был уже не здесь.

Две недели Вовка провёл в мастерской, выползая из неё лишь поздно вечером, чтобы поесть, упасть на постель и забыться глубоким сном. А с первыми лучами солнца снова исчезал в запретном для посторонних сарае. Две долгих недели жители баронского дома слышали доносящиеся из мастерской звуки: то глухих ударов, то металлического лязга, то гремевшей на всю округу музыки, то жуткого, демонского воя. А потом наступила тишина. Странная, непривычная и оттого пугающая. В этой тишине скрип открывающейся двери показался собравшемуся у мастерской народу громовым раскатом. Похудевший, всклокоченный, красноглазый Вовка стоял на пороге и улыбался. Затем шагнул обратно, поманив за собой Алексея.

Внутри мастерской Вова сказал только одно слово:

— Смотри.

И указал на сооружение, опознать которое Лёха не смог ни с первого взгляда, ни с десятого. Больше всего эта вещь формой напоминала самый обычный чугунок, каких полно на любой кухне. Только этот был не чёрный, а весёлого жёлтого цвета. Над верхом чугунка виднелся круглый настил из редких железных прутьев. От настила вниз до самой земли шли три стойки, служившие опорой всему сооружению. Чуть в стороне от центра из настила вверх торчала крепкая дубовая жердь, длиной чуть меньше человеческого роста. Теряясь в догадках, Лёшка долго ходил кругами, пока не сообразил пощупать донышко чугунка. И, обнаружив там отверстие больше кулака размером, расплылся в понимающей улыбке.

— Догадался? Молодец! Гляди, что может эта табуретка.

С этими словами Володя запрыгнул на настил, взялся руками за жердь и чуть придавил одним пальцем рычажок в укреплённом на жерди колечке. Из дыры в донышке с громким шелестом вырвалась струя воздуха, вздымая стену пыли. Видимо Вовка предварительно включил на поясе амулеты левитации, потому что даже такой слабой тяги хватило, чтобы сооружение приподнялось над полом.

А потом показал такое, что у Лёхи челюсть отвисла, а в глазах разгорелся жадный огонёк. Держась за жердь, барин наклонялся вперёд, назад, в стороны и, куда он наклонялся, туда и скользил над полом желтый чугунок. И не просто скользил, а выписывал по мастерской круги, восьмёрки, треугольники квадраты. Причём, не только над полом — играя рычажком в кольце, Володя добавлял и уменьшал тягу, то опускаясь до чирка опорами по земле, то взлетая под самый потолок. Причём было видно, что это не предел. В умелых руках и на просторе чудо-табуретка могла показать и не такое.

Опустив чугун посреди мастерской, Вовка спрыгнул с настила и, показав Лёшке на освободившееся место, сказал:

— Учись. Научишься в тесноте, тогда и на свободе сможешь. Только шлем одень, а то потолок тут твёрдый, я уже проверял.

Володя:

Новые шлемы понравились драконам гораздо больше их первого варианта. Они стали легче, удобнее и, что было особенно важно для Вжики, красивее. Неудобные глазные щитки сменились зачарованными на прозрачность пластинами гранита, соответственно исчез механизм закрытия щитков, который так раздражал Хуррга. Облачившись в обновку, дракон не удержался от вылазки в Алый, чтобы испытать шлем в реальной обстановке. Вместе с ним для страховки отправилась Вжика. Звала она с собой и меня, но я отказался, занятый делами баронства. Ко мне в усадьбу по первому снегу прикатила Леяна и привезла с собой толстенную пачку деловых бумаг.

Самой Леяне я был несказанно рад, но вот приехавшие с ней бумаги вызывали у меня только отрицательные чувства. Ведь с каждой бумажкой следовало разобраться, вникнуть в её суть, оценить всё и взвесить. А на всё это требовалось время, которое можно гораздо приятнее провести в спальне... О, да, в спальне... оценить, вникнуть... Или в баньке... Ещё в кабинете на столе можно... Но приходилось не "на", а "за", в смысле — "за столом". Сидеть за заваленным бумагами столом с утра до вечера и изучать, вникать, считать и пересчитывать. Конечно, кроме дня у нас были ещё и ночи, но даже длинная зимняя ночь после долгой разлуки покажется до обидного короткой.

Да и сколько их было, тех ночей? Семь? Да, семь. Всего лишь неделю провела Леяна в Западной усадьбе и засобиралась в обратный путь. Знаю, будь её воля, она бы с радостью осталась подольше, вот только слово "ответственность" было для Леи не пустым звуком. За что и ценю.

Всё-таки наша цивилизация слишком избаловала женщин, превратив их в эгоистичных, самовлюблённых, вздорных особ, придерживающихся в отношениях полов лозунга "мужчина должен" и далее список на десять страниц, что именно им должны. Когда я слышу подобные высказывания, меня так и подмывает спросить: "Позвольте, когда это я успел вам что-то задолжать, леди? Когда родился мужчиной?" По их логике — да. У них женщина "может", а мужчина "должен".

Местный женский пол подобной избалованностью не страдал. Здесь фемины чётко знали своё место: место хозяйки в доме, место матери, жены. И не нужно говорить о средневековой забитости! Эти "забитые" матроны сами кого угодно забьют под лавку за вторжение в сферу их деятельности. Тут всё чётко: есть женское дело, есть мужское. И ни одна сторона не пыталась диктовать другой, что и как той делать или как поступать.

В этом плане Леяна была в полном смысле слова дитя своей эпохи. К тому же умная, добрая, хозяйственная, добросовестная. Ну и просто красавица. Понятно, что мне тоже не очень хотелось с ней разлучаться. Дабы отдалить момент расставания, предложил отвезти её в Загорье на Сове. Зная нелюбовь Леи к полётам, предполагал, что откажется. Но ошибся, она согласилась. Видимо посчитала, что день лучше провести со мной, чем тратить его на дорогу. А ещё надеялась, что я не сразу улечу из Загорья, задержусь там на день-другой, а то и на третий. А может и четвёртый-пятый прихвачу.

Нет, точно надеялась, вон как запуцовела и глазки скромно потупила.

Ещё за неделю до приезда Леи пробудился от спячки мой авиазавод, который аэросарай. Когда-то построив три птицы, две из которых успешно летали, работяги позадирали носы и возвращаться к более приземлённым видам деятельности не очень-то спешили. После создания покорителей небес заниматься ремонтом телег или сколачиванием лавок казалось возомнившим о себе мастеровым чем-то недостойным их высочайшей квалификации. Словом, опять пустые понты и пальцы веером. Я уже давно заметил: чем "пустыннее" это самое пустое место, тем шире у него распальцовка.

Серьёзной работы в аэросарае не было, исправно летающие Голубь и Голубка ремонта требовали немного, поэтому пустующее место под навесом авиазавода очень скоро превратилось в "клуб брюзжащих старпёров". Вот я и загрузил изнывающий от безделья народ переделкой Совы: пускай руками поработают, а не только языком. И предупредил, чтобы не затягивали, потому как на подходе ещё одна крупная работа. А не справятся, отправлю в Иссур покосившийся свинарник восстанавливать. Мне здесь тунеядцы не нужны.

Накачка подействовала, и спустя две недели от начала работ, Сова была готова к полёту. Ради участия в пробном вылете Лёха даже слез со своей "бешеной табуретки" и выполз из мастерской. Слетали мы с ним, попробовали птичку в воздухе. Ну, что я могу сказать? Другой получился аппарат, очень непривычный. В полёте Сова больше всего напоминала утюг: тяжелый, неуклюжий, массивный, в то же время внушающий уважение своей монументальностью и, как ни странно, мощью. Казалось бы, откуда мощность при двух слабеньких капельках по бокам фюзеляжа? Однако впечатление было именно таким. Казалось, обновлённой Сове не страшны любые преграды, она что угодно снесёт и продавит одной своей массой. Она как трактор — такая же медлительная, но неудержимая. А после первой же посадки я долго нахваливал сам себя за то, что догадался сделать капли поворотными. Иначе фиг бы мы остановили набравшую ход махину, инерция-то у неё ого-го! А так развернули движки в обратную сторону и дали тяги. Словом, удачным оказалось решение. К тому же капли можно было поворачивать каждую отдельно, что позволяло развернуть Сову, как зависший вертолёт, буквально на месте.

Леяне полёт на Сове понравился намного больше, чем на Голубе. "Словно на лодочке плывёшь," — говорила она. — "Тихо, спокойно. И вверх-вниз не носит, всё нутро выворачивая." Её можно понять: таких комфортабельных условий для путешествия местный транспорт предложить не мог. Никаких тебе колдобин и ухабов, просторный, закрытый от всех сквозняков светлый салон с дровяной печуркой в углу и тишина, нарушаемая лишь шелестом струй воздуха из капель за бортом. И скорость. Километров семьдесят-восемьдесят по моим оценкам. Вроде бы не много, но для местных и это было недостижимо. К тому же, Сова летела строго по прямой, преодолевая расстояние по кратчайшему пути, благодаря чему заметно экономила время. На Голубе я уже не раз летал в Загорье и обратно, так что все ориентиры мне были хорошо известны.

Весь полёт Леяна провела рядом со мной, жадно рассматривая проплывающую под нами землю через широкие лобовые стёкла. Ну, широкими они были для неё, а для меня самыми обычными боковыми стёклами из багажного отделения джипа. Впрочем, придираться не стоило: куда летишь видно, в лицо не дует, чего ещё желать? В средней и задней части салона стёкол не было, зато обшивка борта состояла из двух частей: нижняя половина из досок, а верхняя из тонкого льна, пропитанного смолой солнечника. Это было моё ноу-хау, которым я заслуженно гордился. Ведь если раньше я просто пользовался чужими наработками, подгоняя их под свои нужды, то эта технология целиком и полностью была моей.

Всё началось ещё в прошлом году, когда мы с Ёнигом запустили первую музыкальную фабрику. Солнечник, из которого изготавливались пластинки, чем-то был схож с обычной канифолью. Тоже растительного происхождения, тоже твёрдый в холодном состоянии, тоже плавился при нагреве. На этом сходства заканчивались. Солнечник был менее хрупок, чем канифоль, более терпим к изгибам, сложнее царапался. Обработанный особым амулетом, получал очень крепкий поверхностный слой, благодаря чему запись на пластинках становилась стойкой к истиранию.

Однажды мне попался на глаза кусочек солнечника, валяющийся под ногами. Видимо кто-то из работников расплескал расплавленную смолу, в результате чего получился желтенький камушек весьма причудливой формы. Именно его форма привлекла моё внимание. Камешек долго валялся у меня на столе просто как забавная безделушка, пока я однажды не прошелся по нему амулетом. Обработал со всех сторон, а не как пластинку — только с верхней. Вот тут-то я и удивился: разбить камень получилось только молотком, приложив немалую силу удара.

Последующие события: вынужденный уход из магмира, долгое возвращение через Серую и Алую завесы, лечение Вжики, холодная война с эльфами, Ленка с её вздорностью, напрочь выбили из моей памяти все мысли о куске солнечника. Но возобновление грамзаписи вновь натолкнуло меня на идею как следует поэкспериментировать со смолой и амулетом. А помогла мне тряпка, которой кто-то из работников вытирал испачканные в солнечнике руки.

Пропитанная смолой, она чётко держала ту форму, которую приобрела при остывании солнечника, и легко меняла её при нагреве. Попытка обработать содержащийся в волокнах ткани солнечник амулетом дала обалденный эффект: тщательно разглаженная тряпка стала напоминать жёсткую, упругую пластину с отменной стойкость к влаге и терпимо воспринимающую средний нагрев. Конечно, открытого пламени она не выдерживала, но в кипящей воде чувствовала себя неплохо. Самым главным положительным свойством нового материала, была его способность к формовке! По существу, я получил магический аналог земного стеклопластика. Какую форму при изготовлении ему придашь, ту он и держит.

Именно это свойство нового материала позволило мне так быстро сделать корпус тягового двигателя для Лёшкиной "бешеной табуретки". Я выпросил у Стефы самый большой чугунок из имеющихся, и получил на руки настоящего монстра кухонного царства: сантиметров шестьдесят в диаметре и полметра высотой. Обтянул его пропитанной смолой солнечника тканью, тщательно отформовал жесткой щёткой, добиваясь плотного и равномерного прилегания ткани к чугунку, повыгонял все пузыри и, после остывания, снял полученную скорлупу с формы. По той же технологии сделал остальные детали, соединил их, встроил амулет вихря и получил основной элемент "табуретки".

Точно так же были изготовлены панели обшивки Совы. Крепкие и упругие, они обладали значительной светопроницаемостью, что позволило отказаться от прорубания окон в салоне. Пусть пассажиры не могли видеть происходящее за бортом Совы, зато хоть впотьмах не сидели.

Взгляд со стороны: в небе Алого анклава.

"Что может быть лучше свободного полёта?" Хуррг с наслаждением взмахнул крыльями, ощущая звенящий восторг, пронизывающий каждую мышцу его могучего тела. "Бескрылым не понять. А из крылатых разумны только драконы, и потому только драконы способны оценить весь восторг свободы движения в бескрайнем небе". Уже четверть луны он находится в Алом анклаве, спокойно наблюдая и запоминая происходящее здесь. Впрочем, летал он по прежнему осторожно, не теряя головы, но уже не шарахаясь от каждой тени, как ранее.

Ещё недавно взлететь под облака было смертельно опасно, и ему приходилось совершать лишь короткие перелёты с места на место. Да и те украдкой, предварительно оглядевшись вокруг и не рискуя подниматься выше деревьев. Сейчас страх отступил, и он уже не опасался злой магии, твёрдо зная, что не застынет покорной овечкой, а сможет вступить с противником в честный бой. Хотя как раз в бой ему вступать сейчас нельзя. Сейчас он должен лишь смотреть, слушать, запоминать, чтобы потом рассказать обо всём увиденном собратьям Лазурного анклава.

И заодно выполнить просьбу этого удивительного человечка, найдя для него надёжное убежище. Выполнять просьбу или не выполнять — такой вопрос перед Хурргом даже не стоял. Конечно же выполнять! Ибо наличие убежища могло спасти из рабства многих драконов, а ради такой цели стоило потрудиться. Чуть огорчало отсутствие возможности прямо сейчас вступить в ментальный контакт со старейшиной драконов Лазурного. Очень хотелось порадовать его найденным способом защиты от злой магии, а заодно поделиться соображениями о разумном двуногом, так же обрётшим крылья.

Двуногий... Да, он пока один такой, кто научился летать и ценить счастье полёта. Но что будет потом, когда подобных ему станет много? Не потеснят ли они наших соплеменников в небе? Ведь короткоживущие многочисленны. Как ему, Хурргу, поступить с человеком? Взять его под свою опеку и помогать ему во всём, щедро делясь вековой мудростью, или наоборот, остановить первопроходца, пока он не обзавёлся последователями? Да, тот человек очень умён и сейчас его ум идёт только на пользу драконам, но что будет потом?

Пожалуй, эта тема слишком важна, чтобы обдумывать её на лету. И как жаль, что серебро на голове, так хорошо защищающее от злой магии, столь же надёжно блокирует возможность ментального общения. Древний дракон из Лазурного очень мудр и может дать хороший совет, который так нужен Хурргу! Но сейчас мысли о человеке излишни, и до времени их нужно отставить. Сейчас просто полёт, просто сияющее небо и свобода!

Решить легко, сложнее сделать. Спустя несколько мгновений, Хуррг поймал себя на том, что опять думает о Вовке.

Хиссга, почему она позволяет двуногому так вольно с ней обходиться? И что это за имя, которым человек называет дракону? "Вжика", что оно означает? Что-то уважительное или это презрительная кличка? Но презрения в голосе двуногого Хуррг не замечал, впрочем, особого пиетета тоже. Да, Хиссга рассказывала, что человек спас её от рабства, убил её всадника, снял ошейник, вылечил сломанные крылья. Всё перечисленное очень много значило в глазах дракона, но, тем не менее, не позволяло человеку вести себя панибратски с его соплеменницей. Значит, что-то тут есть ещё. Только что?

А та сцена, которую он увидел пол луны назад? Дракона спокойно лежала на пригреве, а человек, по-хозяйски усевшись на её переднюю лапу, почёсывал Хиссге надглазные бугорки — самое нежное место на драконьем теле! Такие нежности позволительны лишь для влюблённой пары, но разрешать ласкать себя человеку это... это... это... это низко... это как спариваться с животным.

И тут Хуррг вдруг осознал, что он просто ревнует! Да-да, ревнует! Ему очень, очень нравилась Хиссга, и он с великой радостью сам бы провёл кончиком языка над её глазами, и не только над глазами, но... Увы, ему это не было дозволено.

Зато дозволено какому-то двуногому! При этой мысли Хуррг почувствовал, как оба его сердца вскипают гневом. Лишь громадным усилием воли он заставил себя успокоиться. "Взвился, как "мягкие чешуйки*", — говорил он себе, — "и сразу раскричался, словно заполошенная фитка**. Подумаешь, не его выбрали. А Хиссга знает о твоих чувствах? Нет, не знает. Ведь чтобы она узнала, ей об этом нужно сказать". А говорить о чувствах дракону было боязно. Страх отказа заставлял мелко подрагивать кончик хвоста и слабеть задние лапы.

От копания в себе Хуррга оторвал слабый отголосок магического выброса. Дракон насторожился, внимательно осматривая пространство, и скоро почувствовал ещё один выброс. Тоже слабый, впереди и чуть в стороне от направления его полёта, сразу за цепью поросших лесом холмов, которые закрывали от него источник магии. Хуррг опустился до высоты верхушек деревьев, подлетел поближе, а потом и вовсе спустился на землю. Прокрадываясь от укрытия к укрытию, он аккуратно выполз на верхушку ближайшего холма и впился глазами в происходящее. Там шел бой. Семь драконьих всадников сражались с двумя дюжинами таких же кровососов, нападавших на город двуногих. Сражались все, кто чем мог: драконы когтем и пламенем, кровососы обменивались какими-то магическими ударами, внешне никак не проявляющимися. Ни огня, ни дыма от вампирских пассов не наблюдалось, но два дракона и один всадник от этих ударов разлетелись на части. Что это было: магия в чистом виде или какое-то магическое оружие, Хуррг разглядеть так и не смог, слишком далеко от него происходило сражение. Но главное, что беспокоило дракона — он никак не мог понять причины этого боя. Ведь предположение, что вампиры защищают людей, было слишком уж невероятным.

Тем временем сражение подошло к концу. Десять нападавших набрали высоту и скрылись в порталах, а оставшиеся шесть защитников покружились над городом и спустились, затерявшись в лабиринте городских улиц. Хуррг скатился вниз по склону и, прикрываясь холмом, взлетел. Открыв свой портал, он вынырнул из него уже далеко от города, крохотной точкой на фоне косматого облака.

Его путь лежал дальше, к горам Стылых вершин. Когда-то давно, будучи совсем юным драконом, он часто прятался в многочисленных пещерах на южном склоне Кривой горы, подхода к которой по земной тверди не существовало вообще. Глубокие пропасти и отвесные скалы окружали гору со всех сторон, а единственный путь по воздуху пролегал через узкий проход между склонами двух высоких пиков: Седого и Снежного. Надо ли говорить, что этот путь хорошо просматривался из пещер, что давало возможность наблюдателю загодя заметить приближение постороннего и скрыться глубоко под землёй. Найти же спрятавшегося дракона в пещерных лабиринтах Кривой горы было крайне сложной задачей, чем молодой Хуррг частенько пользовался.

Услышав просьбу двуногого отыскать надёжное убежище в Алом, Хуррг сразу вспомнил о Стылых вершинах. И теперь летел проверить, пусты ли пещеры и не завелись ли в них какие-либо жильцы. Кровососы там вряд ли обосновались из-за сложностей с питанием. Ведь из всех живых существ, в чьих жилах текла красная жидкость, на склонах Кривой горы можно было встретить лишь коз. Да и то в разгар лета. Но в мире случается всё, порой даже самое невероятное, поэтому проверить нужно обязательно. При этом ни в коем случае не попадаясь никому на глаза.

Таясь от возможного наблюдателя, Хуррг отправился в долину южного склона другим путём. Помнится, была там одна тропка, которую он прошёл лишь однажды. Да и то исключительно ради испытания собственной смелости. Пролететь там было невозможно из-за узости прохода, ибо негде даже расправить крылья, не то чтобы ими взмахнуть. Но пройти, ежечасно перепрыгивая через глубокие трещины и провалы на тропе можно. До середины. А там новый провал. Самый глубокий из всех и самый широкий, перепрыгнуть через который не смог бы никто. Узкая тропа доходила до провала, и обрывалась, чтобы на той стороне продолжиться таким же узким проходом между отвесными каменными стенами. Тогда молодой Хуррг долго примеривался, отступался, подходил вновь и в конце концов всё же решился. Он что есть силы оттолкнулся от края тропы, на середине провала один раз взмахнул крыльями, подбросив тело вверх, и тут же сложил крылья, чтобы втиснуться в узость прохода.

Сейчас же повзрослевший и заматеревший Хуррг внимательно рассматривал лежащий перед ним провал. Да, в молодости он его перепрыгнул. Но тогда он был меньше, легче, гибче и безрассуднее. Хватит ли у него сейчас сил, чтобы перебросить погрузневшее тело через провал? С другой стороны, теперь у него более мощные крылья и более сильные задние лапы. Попробовать? Но ведь попытка у него будет лишь одна. Если он не перепрыгнет, или не успеет сложить крылья перед нырком в следующий проход, то результатом будет падение на дно провала, выбраться из которого он уже не сможет никогда. Лазать по отвесным скалам драконы не приспособлены, а ширина провала у дна меньше размаха крыльев. Но прыгнуть необходимо. Только так он сможет обойти наблюдателя, только так сможет гарантировать отсутствие ловушки.

И Хуррг прыгнул. Казалось, задние лапы ещё не успели оторваться от каменного карниза, а могучие крылья уже загребали воздух. В этот раз дракон успел сделать даже два взмаха, прежде чем сложил крылья перед следующим проходом. Но всё равно, оба сердца после прыжка колотились так, что грозили вот-вот выскочить наружу. Хуррг долго приходил в себя, прежде чем двинуться по проходу дальше.

Его опасения о возможном наблюдателе почти оправдались: в одной из пещер он действительно встретил постороннего. По холодным и острым камням на руках ползал молодой вампир, лишившийся где-то ноги, и собирал слизняков со стен. Попадись ему жертва с горячей кровью, кровосос давно бы уже регенерировал и встал на обе ноги. Но на диете из одних слизняков даже вампирья магия не очень-то поможет. Но как он сюда попал без ноги? Или лишился конечности уже тут? В соседней пещере лежал ответ на данный вопрос: умирающий посреди лужи крови дракон в ошейнике и с отсечёнными передними лапами. Вот и объяснение всех странностей. Видимо, дракон со всадником участвовали в бою, подобному ранее виденному Хурргом. И попали под то самое оружие, которое не смог разглядеть Хуррг. Он представил расположение вампира на загривке соплеменника, соотнёс с полученными ранами того и другого и напрягся: получалось, что нога кровососа и драконьи лапы были отсечены одним ударом. Это что же за оружие такое, поглоти его бездна?!

Хорошо, что кровосос не попытался подлечиться, хлебнув драконьей крови, и не сдох сам. Этим он бы лишил Хуррга удовольствия лично спалить вампира. С наслаждением поджарив клыкастика, дракон крепко задумался: что делать с соплеменником не знал. То, что крылатый уже не жилец, было ясно сразу: если не помрёт от потери крови, его добьёт ошейник. Как-то остановить кровь или снять с шеи дракона кожаное кольцо Хуррг не мог. Добить и тем самым избавить от мучений тоже. Он ограничился тем, что свалил перед носом лежащего в забытьи дракона две тушки горных коз, недавно пойманных им на склоне, и удалился. Твёрдо решив вернуться сюда с двуногим в надежде, что тот сумеет что-то сделать.

....................................................................

* "Мягкие чешуйки" — драконий аналог нашего "прыщавого подростка".

** Фитка — нелетающая птица, при внезапном испуге начинающая голосить и бездумно метаться.

....................................................................

Взгляд со стороны: где-то в подземельях Хунфилда.

Из затянувшейся спячки Саффост выходил очень тяжело. Перестройка тела и самой сути бывшего высокого, а ныне высшего вампира оказалась неожиданно долгой и мучительной. Даже сейчас, спустя два часа после пробуждения, сознание всё ещё плыло и путалось, в глазах двоилось и троилось, а члены его тела при любой попытке пошевелиться дрожали, отзываясь предательской слабостью. И ещё жажда. Страшная, иссушающая, сводящая с ума, никогда ранее не испытанная жажда. Кровь, живая, тёплая — вот что сейчас требовалось Саффосту, чтобы вернуть себе хотя бы тень прошлой силы. С трудом оторвав голову от холодного камня, он только с третьей попытки смог просипеть, срываясь на змеиное шипение:

— Пить! Валлас, дай мне пить!

Какой-то смутный силуэт метнулся в сторону на самой границе восприятия. Исчез в темноте подземелья, чтобы через пять томительно долгих минут вернуться, таща за собой на грубой верёвке худую, измождённую девчонку. Та вырывалась, дёргалась, упиралась изо всех сил, но оказать какое-либо заметное сопротивление крепкому вампиру не могла. В другое время Саффост бы только порадовался подобному поведению низшей, ибо что лучше кроме отчаянного сопротивления жертвы способно оттенить пьянящий вкус горячей крови. Но не сейчас: не в его разбитом состоянии предаваться упоению охоты. Позже, радости и удовольствия от него не уйдут. Для них ещё придёт время, а пока нужно просто вернуть силы. "Надо сказать Валласу, чтобы он придержал мясо" — подумал Саффост, но вместо слов, подчиняясь непонятно откуда взявшемуся побуждению, зачем-то впился взором в жертву. И очень удивился, когда под его тяжёлым взглядом та вдруг обмякла, перестав вырываться. Двигаясь ломанной, деревянной походкой, девчонка сама подошла к каменному ложу, покорно опустилась на колени и повернула голову набок, подставляя кровососу грязную, худую шею. "Вот оно пробуждение моих новых способностей, ради обретения которых мне пришлось так долго скрываться от всех, даже от собственного клана!" — возликовал вампир, сползая с камня и кое-как подтягиваясь к жертве.

Жуткая вонь давно немытого тела ударила Саффосту в нос, едва не вывернув его наизнанку. Первым порывом было отстраниться, оттолкнуть от себя источник смрадного зловония, но жажда крови оказалась сильнее. Он пил, задерживал дыхание и пил, пил, пил. Пил, пока от жертвы не остался лишь полностью высушенный скелет, без единой капли влаги. Только тогда он смог оторваться и оттолкнуть от себя смердящую мумию. Выпитая кровь расходилась звенящей волной от желудка, возвращая телу силы, утраченные за долгую спячку. Целых четыре луны он провёл в этом удалённом, хорошо защищённом тайном убежище. Тайном ото всех, без исключения. Пожалуй, именно тайна надёжнее любых стен и запоров сохранила существование Саффоста в период его полной беззащитности.

Он впервые за много-много дней попробовал встать на ноги. И у него получилось! Пусть пока ноги ещё подкашивались, пусть его шатало из стороны в сторону, но Саффост из-за временной слабости не переживал. Нужно немного выждать, всего лишь сто, двести или триста ударов сердца, и он окрепнет. Конечно, приведи Валлас вместо низкорослой девчонки сильного мужчину, его крови вполне бы хватило для скорейшего и более полного восстановления сил высшего вампира, но... Что такое лишние сто ударов сердца, когда теперь перед Саффостом открылась целая вечность?

Да и не было у Валласа мужчин. Саффост хорошо помнил, как вёл помощника тайными ходами, а тот гнал перед собой шесть дрожащих от страха женских сосудов, нагруженных едой и питьём. И сходить в загоны за новой жертвой Валлас был не в состоянии, потому что перед тем как лечь на каменное ложе и замереть в трансформации, Саффост сам, лично закрыл Печатью Хаоса единственный проход, ведущий в этот потайной покой. А проскользнуть через Печать не в силах никто: ни человек, ни вампир, ни крохотная мышка.

Мог ли Валлас привести ему не один, а два сосуда? Два-то быстрей бы поставили на ноги высшего. Подумав, Саффост ответил отрицательно. Одно мясо он сам выпил перед началом трансформации, одно сейчас, после неё. Остаётся ещё четыре. И луны прошло ровно четыре, то есть по одному сосуду в луну для Валласа. Конечно, вампир среднего уровня мог бы удовольствоваться тремя, а при известной экономии даже двумя сосудами, но, зная за своим помощником склонность к чревоугодию, Саффост не слишком-то на это рассчитывал. Надо бы наказать Валласа за прожорливость, но делать это новый высший не стал. Во-первых, бесполезно. Он уже сколько раз песочил своего помощника, а результат? Во-вторых, настроение у него сейчас было не для головомоек. Всё внимание Саффоста занимали его новые, постепенно пробуждающиеся способности.

Пока он заметил три: способность к ментальному внушению, резко усилившееся обоняние с непонятно откуда взявшейся брезгливостью, а так же точное знание окружающей обстановки на десять саженей вокруг него. Это было именно готовое знание, а не цепь логических рассуждений или выводов по различным малозаметным признакам. Он откуда-то точно знал, что ни впереди, ни сзади, ни по бокам от них нет никого живого, лишь только сверху, под самой земной поверхностью в узкой норе копошится крысиный выводок. Ещё Саффост знал, что идущий позади Валлас обиженно хмурится, поминутно оглядываясь на высушенный сосуд. Похоже, толстяк надеялся, что ему перепадёт пару глотков крови? Или это от его обычной жадности?

Саффост с Валласом были из одного гнезда, оба обращённые, оба начинали с самых низов, оба прошли нелёгкую школу выживания в обществе, где единственным законом была грубая сила. Им обоим повезло вовремя откликнуться на призыв Хоссарта — или Хоса, как называли его эльфы — и отправиться в другой мир в составе сотни крепких воинов, собранных из неудачников разных кланов. Везение не изменило им и в дальнейшем: при открытии межмирового портала произошел сбой, в результате которого десятая часть воинов попала в совершенно другое место, где не было ни самого призвавшего их Хоса, ни кого-либо из его свиты. Десять вампиров оказались предоставленные самим себе в условиях, которые можно было бы назвать "райскими", существуй у вампиров такое понятие как "рай". Обилие слабых, медленных двуногих, в чьих жилах текла такая вкусная, горячая кровь, привело вампиров в восторг. Они просто купались в крови и пили, пили, пили, ежечасно восхваляя богов Великого Хаоса, перенёсших их в столь благословенные края.

Как и в любом вампирском обществе, в их маленькой группе сразу же началась борьба за власть, не смотря на то, что все были равны по положению и статусу. Все из низших, все из обращённых, все с равными правами, но разными по крепости кулаками. Будучи не самым сильным из воинов, Саффост сразу сообразил, что пробиться на первые роли в нарождающемся клане он не сможет. А подчиняться кому-либо ему не хотелось категорически. Уговорить Валласа уйти вслед за ним особого труда не составило. Ленивый и прожорливый толстяк давно признал лидерство в их паре за более хитроумным Саффостом, довольствуясь куда более спокойной ролью ведомого. И горой стоял за Саффоста, отлично понимая, что окажись кто-нибудь иной на месте главы будущего гнезда, он вряд ли будет столь терпим к Валласовым недостаткам.

Два вампира ушли молча — Вовка сказал бы "по-английски" — не прощаясь и никак не афишируя свой уход. Они двинулись в Хунфилд, столицу местного мяса, где и обосновались. В людском скопище средь лабиринта каменных стен кровососы нашли отличное убежище и много, очень много еды. Кого-то из столичных жителей они выпивали, кого-то обращали в себе подобных. Если Валлас с головой ушел в сам процесс пития, то Саффост всё своё внимание сосредоточил на создании гнезда и воспитании новообращённых. "Короля играет свита" — этот принцип справедлив не только для человеческого общества. А какой же он глава клана, если у него в подчинении нет десятка-другого низших вампиров?

Отношения между равными в гнёздах строились по праву грубой силы и одновременно строгом подчинении низших старшим. Очень скоро, буквально после первого же возвышения, среди низших выявился лидер — бывший стражник Гварид. Именно его Саффост видел во главе нового, третьего гнезда в клане. И стражник не обманул ожиданий главы, с первых дней насадив в своём гнезде строгую палочную дисциплину. Залегая в свою вторую спячку возвышения, Саффост доверил именно ему, а не Валласу, управление всеми тремя гнёздами. И не прогадал. Очнувшись через две луны уже в статусе высокого, он увидел в клане строгий порядок и вполне удовлетворительное состояние дел. Поэтому когда время подошло для третьей, последней трансформации из высокого вампира в высшего, у главы клана не возникло даже тени сомнения насчёт личности своего временного заместителя. Гварид и только Гварид! Лишь он способен сохранить владения клана от посягательств других вампирских гнёзд.

— Как там наверху, тихо? — поинтересовался Саффост.

— Да, всё хорошо, не беспокойся. Уже три луны стоит тишина. После нашего ухода чуть пошумели и сразу затихли. — лениво ответил Валлас.

— Наверно, сначала разволновались из-за нашего ухода, но Гварид быстро навёл порядок.

— Может быть. — всё так же лениво согласился толстяк. Ему уже порядком обрыдло скучать в затхлом подземелье, страдая от жажды. Сейчас Валласу хотелось лишь одного: как можно скорее подняться наверх, выбрать в загоне сосуд поупитаннее и наконец-то присосаться к его шее. Раздражённый, он не смог удержаться от брюзжания: — Зря ты забрался для спячки так далеко. Что, нельзя было найти местечко поближе? Нам теперь до вечера ноги топтать, пока доберёмся.

Странно, но давно привычный тон вечно недовольного Валласа сейчас вызвал у Саффоста приступ настоящей ярости. С трудом подавив гнев, он прошипел:

— Высший! Я теперь высший! И обращаясь ко мне, называй меня только так! Ты понял?!

Саффосту даже не пришлось оборачивать, чтобы увидеть скорчившегося на каменном крошеве толстяка. "Гнев высшего" — ещё одна из новообретённых способностей откровенно порадовала Саффоста.

— Вставай, чего разлёгся! — велел он. — Не тяни зря время.

— Слушаюсь... высший. — простонал Валлас, с трудом поднимаясь на ноги.

Но Саффост уже забыл про толстяка: он прикипел взглядом к одной из трещин на стене узкого прохода. "Очень похоже на руну "Эртас". Только нижний завиток не в ту сторону." — мелькнула мысль в голове высшего вампира. — "Но откуда мне это известно? Я что, знаю теперь древние руны?"

Он перевёл взор на соседнюю трещину и даже испытал некоторое облегчение, не увидев в ней никакого тайного смысла. Саффост уже решил было, что ему просто привиделось и хотел всё списать на последствия долгой спячки, когда в другой трещине увидел сходство с ещё одной руной. И не просто увидел изображение руны, а понял её тайный смысл и все те свойства, которые она привносит в то или иное плетение. Он напрягся, пытаясь вспомнить вяз рун, нанесённых на ошейники подчинения, и неожиданно осознал, что помнит из все до единой. Более того, он осознал, что знает назначение каждой руны и то, как и в какой последовательности их следует наносить на кожу. Это знание, плюс недавний успешный опыт с внушением жертве, привели Саффоста в настоящий восторг! Получается, он теперь сам сможет подчинять драконов и надевать на них ошейники собственного изготовления. Теперь для клана отпадёт нужда платить непомерную цену за боевых животных, ведь ставший высшим вампир сможет самостоятельно обеспечить себя крылатыми рабами! Более того, он, Саффост, теперь в состоянии сам продавать драконов на сторону, получая за это новые угодья и новые сосуды с кровью!

Мечты Саффоста стремительно взлетали ввысь, открывая всё новые и новые горизонты. Вот его клан стремительно расширяется, получая одно за другим новые владения, вот он теснит более слабые кланы, какие-то вбирая в себя, а какие-то оттесняя прочь. Набрав силу, клан вступает в решительную войну против самых мощных соперников и, само собой, побеждает. И он, Саффост, становится единственным общепризнанным правителем всего вампирского сообщества, всех кланов без исключения.

Грубая реальность прервала высокий полёт его мечтаний: на половине пути к обжитым подземельям, новые возможности Саффоста показали ему спрятавшегося в боковом отнорке вампира. "Из гнезда Валласа" — моментально определил Саффост, разглядывая пребывавшего в спячке низшего. "И его спячка, по-видимому, вынужденная. Вон как истощал. Наверное, залёгать в неё пришлось голодным, а возможности подкрепиться не нашлось". На то, чтобы вывести низшего из сна, высшему не потребовалось прилагать больших усилий. Одно ментальное воздействие, и помятый вампир встал. С первого же взгляда на его шатающуюся от сквозняка фигуру становилась понятна причина залегания низшего в спячку: кто-то отсёк ему руку по локоть, а без свежей крови регенерация у вампиров затруднена. Истощив невеликий запас сил, организм сам погрузил хозяина в глубокий сон. Что же, теперь у Саффоста появился источник сведений о событиях на поверхности. Пусть те сведения окажутся не первой свежести, но у него сейчас и таких нет. Расспрашивать низшего лично для Саффоста стало не по статусу, поэтому он велел заняться этим Валласу.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Саффост, когда две фигуры, толстая и тощая, перестали шептаться.

— Всё хорошо, высший, не волнуйся. Есть некоторые трудности, но для нас они легко преодолимы. — сходу залебезил Валлас.

Испытав на собственной шкуре "Гнев высшего", он стал откровенно побаиваться своего неожиданно возвысившегося напарника. В другое время Саффосту польстило бы такое унижение давнего партнёра, но не сейчас.

— Говори толком, что случилось, а волноваться мне или нет, это я как-нибудь сам решу.

— О, ничего страшного, высший! Просто Гварид решил, что мы с тобой пропали, и объявил себя главой клана. Тех, кто был против его решения, он убеждал силой. Оттуда и шум. Но ты ведь легко поставишь на место возомнившего о себе низшего, правда?

Грубая лесть не прошла, Саффост несколько обеспокоился. Да, принудить Гварида к подчинению для его новых способностей труда не составит, но только одного Гварида. А если вместе с мятежником восстанут его сторонники, что тогда? На эту парочку надежды нет. Валлас искусен в питии, но не во владении клинком. Второй вампир в их трио шатается от любого дуновения. Да и он сам, нужно признать, после долгой спячки находится далеко не на пике формы. Не тот расклад для борьбы за власть. Совсем не тот. Нужно срочно найти пару-тройку полнокровных сосудов, закончить регенерацию низшего, поправить здоровье самому и, если останется, подкрепить Валласа. А ещё отыскать где-нибудь природную линию силы и часок помедитировать в ней, потому что без запаса маны в теле способности высшего слабы.

Дальше двигались осторожно, всячески стараясь не производить лишних звуков. Постоянно раздражал Валлас — толстяк, похоже, вообще не умел передвигаться тихо. Да и низший из его гнезда был подстать своему старшему: постоянно запинался и спотыкался на ровном месте. Выйдя к рабским загонам, троица остановилась. Вокруг царила мёртвая тишина и полное отсутствие живых. По крайней мере Саффост поблизости никого не ощущал. Запахи были, но все старые, почти выветрившиеся. Удивляло отсутствие сухих тел от выпитых сосудов. Не съели же их. Значит, увели. А кто увёл и куда? Одни вопросы и все без ответа. Подойдя к жилым уровням, они вновь остановились в недоумении. Всюду виднелись следы то ли поспешных сборов, то ли стремительного грабежа, но не нашлось никого, кто смог бы пролить свет на загадочное исчезновение клана. Неужели Гварид предвидел возвращение старого главы, и решил таким оригинальным способом сохранить свою власть над кланом? Уклонился от схватки, просто уведя в неизвестном направлении все три гнезда. Или сколько там у него осталось. Не будь Саффост заинтересованным участником, он бы по достоинству оценил изящность подобного решения. Молодой вампир чётко определил приоритеты: что толку держаться за место, когда важна власть над умами? "Из этого низшего будет толк, если только я его раньше не растерзаю" — кивнул головой Саффост. Теперь найти клан для него стало делом не только выживания, но и чести. Саффост оглянулся на спутников. К низшему он не чувствовал ничего, ни доброты не ярости, а вот Валлас его злил. И чем дальше, тем больше. "Всё хорошо, о наш великий высший!" — мысленно передразнил он Валласа. — "За исключеньем пустяка. А то, что я в результате лишился всего, это толстяка не волнует. Ему бы только утробу залить".

Сумерек дожидались в подземельях. Высший выбрал залу, через угол которой тянулась тонкая нить силы. В этом углу он и просидел до самой темноты, запасаясь маной впрок. Валлас и птенец его гнезда расположились неподалёку от Саффоста. В медитации они не нуждались, но Валлас не видел необходимости в лишних движениях, а низший был на них пока не способен. И лишь когда дневное светило окончательно уступило небосклон ночному, трое вампиров выползли на улицы Хунфилда. Вот тут способность высшего замечать живых на расстоянии оказалась очень полезной. Саффост быстро нашел убежище двух теплокровных, хотя вход в него был тщательно спрятан в развалинах. Им даже не пришлось вступать в схватку, под ментальным воздействием жертвы сами вышли к вампирам. Один сосуд Саффост целиком отдал птенцу, а второй разделил с Валласом, к вящему неудовольствию последнего. Зато потом низший быстро отрастил себе руку, да и двигаться стал куда более уверенно. Саффост тоже почувствовал себя окрепшим, и лишь Валлас что-то бурчал себе под нос в уверенности, что его обделили. Подкрепившись, трое вампиров отправились дальше по залитым лунным светом развалинам древней столицы. Им ещё предстояло найти себе новое убежище, желательно где-нибудь поблизости от поселения мяса, а потом отыскать пропавший клан.

Взгляд со стороны: где-то за Лазурной пеленой.

Древний ящер возлежал на своём привычном месте и предавался мрачным размышлениям. Уже целую луну в ментале не слышно мысленного зова одного из трёх остававшихся свободными драконов Алого анклава. Что с ним, почему он молчит? Может, погиб? Или неосторожно подставился, был замечен и попал в лапы кровожадным пришельцам? Жаль, если так. Очень жаль. Из всей их троицы он один делился ценными наблюдениями и охотно откликался на просьбы разузнать то или иное. Двое других выдавали что-либо интересное крайне скудно. И не потому, что скупились, а потому, что сами мало что знали. Более заботящиеся о собственной безопасности, драконы предпочитали сразу же прятаться при виде кровососов, а из глубокого укрытия много им не разглядеть.

Мог ли древний осуждать их за это? Пожалуй, нет. Ментальная магия страшное оружие и противопоставить ему что-либо драконье племя не могло. Это как свирепый шквал, что налетает неожиданно и набрасывается внезапно. Бороться с таким явлением невозможно, можно лишь укрыться и переждать. Что и делали те два оставшихся в Алом дракона. Кристально ясным было одно: отныне на смелого разведчика рассчитывать не приходилось. Жаль. Значит, теперь у драконов Лазурного анклава оставалась лишь одна надежда — на правнучку древнего, на малышку Сириссу. Хотя, какая она малышка, когда ей недавно исполнился двести третий год? Малышом она была разве что для него, для старого Сиуррга. Впрочем, как и все остальные драконы анклава, которых он считал юнцами.

При мысли о внучке, древнего затопила волна нежности. Старик горячо любил эту непоседу, гораздо сильнее остальных своих потомков. И втайне гордился ею, благо повод для гордости имелся. Коричневая дракона не даром считалась самой способной к ментальной магии. Прочитать память, отыскать в ней что-то давно забытое, передать мысли от одного крылатого другому — в этом ей не было равных во всём анклаве. Никто кроме неё не мог успокоить нервничающего во время первой линьки детёныша, внушив крохе спокойствие и уверенность. Сейчас Сирисса пыталась найти способ противостоять магии кровососов, тратя на изыскания всё своё время без остатка. Получится ли у неё? Неизвестно. Обоими сердцами древний страстно желал чтобы получилось, но разумом понимал всю сложность выпавшей внучке задачи, в уравнении которой сплошь одни неизвестные.

Да, после долгих поисков, Сирисса кажется, нащупала способ не поддаваться чужому внушению. Но она научилась сопротивляться их магии, драконьей. Окажется ли такой приём действенным против магии кровососов? Без проверки дать утвердительный ответ было нельзя, а проверка могла обойтись слишком дорого. Как организовать такое испытание, чтобы не подвергать внучку смертельному риску — об этом древний дракон думал уже третий день, отбрасывая один вариант за другим. Притащить одного кровососа сюда в надежде, что против всего сообщества крылатых его сил окажется недостаточно? А вдруг его магии хватит на всех? Ведь никто точно не знает пределов сил пришельцев. Отправляться тайком к ним? Тоже рискованно. Может быть, древний ящер и нашел бы способ провести испытание с минимальным риском, если бы не одно "но". Главным препятствием было то, что никто из Лазурного анклава не мог открывать межмировые завесы — это знание оказалось давно утерянным. Ещё во время исхода с Земли, когда крылатые делились на три общины, в Лазурный анклав отправили весь молодняк под присмотром всего лишь трёх старых драконов. На то были веские причины, ведь вся молодёжь вылупилась ещё на Земле, где уровень маны упал до непозволительно низкого. А из яиц, отложенных в немагическом мире, развивались лишь звери. Злобные, агрессивные, коварные но обделённые разумом. Конечно, малышей перед отправкой проверяли на разумность и агрессивность, но... Мало ли что, лучше перестраховаться, решили старейшины. Вдруг во время взросления кто-то из малышей всё-таки оберётся зверем?

И старейшины оказались правы: из трёх сотен, два десятка молодых дракончиков постепенно теряли облик разумного существа, а звериная сущность в них с каждым днём проглядывала всё сильнее. Уродливый побег следовало выполоть, вот только злобные ростки выпалываться не хотели категорически. В борьбе с ними погибли двое старых драконов, а третий лишился крыльев, из-за чего прожил не много. Чувство долга продлило его существование — именно существование, потому что жизнью это не назвать — на короткую сотню лет, пока молодые дракончики не достигли поры первой зрелости. Убедившись, что Лазурный анклав твёрдо встал на крыло, старый дракон позволил себе умереть. А вместе с ним умерло умение путешествовать между мирами.

Что делать и как поступить Сиуррг не знал. Соплеменники Серого анклава в развитии пошли своим путём и надеяться на их помощь не приходилось. Сообщество Алого анклава уничтожено, а те два дракона, что от него остались... на них рассчитывать тоже не стоило. Похоже, Лазурному анклаву суждена участь безропотно ждать пришествия кровососов, а с ним своего конца. Протестуя, древний дракон поднял голову к небу и заревел.

Володя:

Как же хорошо ясным зимним утром проснуться в тёплой, уютной постели, когда ты никуда не спешишь и можно вдоволь поваляться под пуховым одеялом на мягкой перине! А если ещё тебе в подмышку сонно сопит миленькая мордашка...

Скажите, как тут удержаться и не коснуться губами закрытого глазика?

А потом и второго.

И губ, тёплых и нежных ото сна.

И прибалдеть, когда тебе ответят на поцелуй.

Хорошо!

Можно смело ласкать лежащее рядом с тобой тельце, без страха забираясь в самые укромные места и тащиться от наслаждения, когда мягкие маленькие ладошки скользят по твоему телу. Обоюдные ласки и поглаживания становятся всё смелей и активней, постепенно нарастает возбуждение... из которого тебя грубо вырывает зов дракона.

От такого неожиданного облома я мысленно рявкнул, ни капельки не озаботясь, как меня поймут "на том конце провода":

"Отвали, я занят!"

"Чем ты так занят, человек?" — несколько ошарашено поинтересовался Хуррг, явно удивлённый моим тоном.

"Совокупляюсь, а ты мешаешь!" — всё так же зло ответил я и замер, придавленный драконьим гневом. Хуррг не просто злился, он был по-настоящему взбешён. Признаюсь, такой переход от вполне мирного начала к неприкрытой ярости меня смутил. Я не знал, как мне реагировать, а мельтешащие перед мысленным взором картинки отвлекали и не давали сосредоточиться. Хуррг не стал прерывать нашу связь, и сейчас я видел то, что мелькало перед глазами дракона. Вот вид с высоты на мою усадьбу в Западном со стороны горного хребта, вот подворье приблизилось, и над рекой показался вход в пещеру Вжики. Вот чёрный зев входа расширился, вот замелькали каменистые стены прохода, вот они раздались в стороны, и открылась пещера, а вот и сама хозяйка на песчаном ложе, удивлённо смотрящая на неожиданного гостя. Гнев Хуррга стал утихать, сменяясь недоумением, а потом смущением.

"Где ты, человек?" — с какой-то детской растерянностью спросил дракон, обводя взглядом пещеру.

"Далеко то тебя, в получасе стремительного полёта." — всё тем же недовольным тоном ответил я. И расхохотался под удивлённым взглядом Леяны, который угрожающе быстро превращался в обиженный. Подобную реакцию девчонки вполне можно понять: представьте себе, что ваш партнёр во время бурных ласк вдруг замирает, уставившись в потолок, а потом начинает беспричинно ржать. Тут кто угодно удивится. И обидится.

"Всё, оставь меня в покое" — велел я и целиком переключился на Лею, осыпая её градом поцелуев.

— Что с тобой сейчас было? — отстранилась она.

— Дракон не вовремя на связь вышел, а я его послал. — попытался объяснить ей случившееся, подгребая обиженное чудо под бок.

— А смеялся почему? — не сдавалась Леяна, упираясь в меня ладошками.

— Представляешь, этот чудик меня к Вжике приревновал, решил, что я с ней кувыркаюсь! — я опять расхохотался.

— Но она же дракон, а не человек? — удивилась Лея.

— Вот и я о том же!

— А почему он так решил?

— Кто их, драконов, поймёт? — вопросом на вопрос ответил я, окончательно преодолевая ослабшее сопротивление. — Иди ко мне!

Из Загорья я смог улететь только после обеда, хотя вчера планировал сделать это поутру. Но после бурной ночи мы поздно проснулись, потом устроили вторую серию постельных безумств, следом завтрак в неглиже, незаметно перешедший в третью серию... Словом, подзадержался малость. Да ещё разговор с Леяной отнял много времени. Я попросил её найти людей — умных, честных и сообразительных. Желательно умеющих читать, писать и вести хозяйство. Вольных переманивать, а рабов выкупать. На удивлённый вопрос "зачем", ответил, что баронств у меня четыре, а следит за ними она одна. В войске тоже всё на одном Лёхе держится, что не правильно. По-хорошему, в каждом уделе нужен свой управляющий и своя дружина. И намекнул, что помимо имеющихся четырёх уделов, могут ещё появиться владения.

Пропустив слова о войске мимо ушей, Лея уцепилась за "дополнительных менеджеров" и попыталась обидеться, узрев в моей просьбе недоверие. Но я её переубедил тем, что главной управляющей по-прежнему будет она, а новые люди пойдут под её руку, став её помощниками. Пришлось десять раз повторить, что её деятельностью я весьма доволен и менять её на другого управляющего не планирую. Окончательно убедить девчонку помог аргумент, что мне она нужна. Нужна постоянно и в пределах досягаемости. И что у меня нет никакого желания ждать, (кивок в сторону спальни) покуда она соизволит вернуться из очередной инспекционной поездки в какую-нибудь Пупыровку. От таких речей Лея зарделась, запуцовела и... согласилась.

Вернувшись в Западный удел и поручив Голубя заботам авиаспецов, я было направился в сторону спуска к Вжикиной пещере, но на полпути резко сменил курс и ввалился в мастерскую. Вошел и замер, не узнавая давно знакомое помещение. Брёвна лишившихся полок стен щеголяли свежими сколами, потолок в пятнах, словно по нему грязными ногами ходили, в углу возле печи возвышалась груда битых досок, а сама печка стояла перекосившись, опираясь на подставленное полено вместо одной из ножек. Внимательно оглядевшись по сторонам и нарочито не замечая понурившегося Лёшку, я сказал будто бы в пустоту:

— А ничё так, гораздо просторнее стало. О, и дров кто-то наготовил! Славно-славно. Интересно, кому за всё это спасибо сказать? — потом резко повернулся к Лёхе: — Тебе?

Тяжелый вздох был мне ответом.

— Ладно. Сам-то цел, или лишь частично, вон как те доски? — Ещё один вздох и попытка спрятать от меня висящую на косынке руку.

— Не прячь от меня свою длань, о, витязь! Где-то я уже видел подобную картину. Ага, вспомнил! После кувыркания в Блохе ты так же выглядел, разве что синяков на роже поменьше было. Что с рукой, опять сломал?

— Не-а. — шмыгнул носом Лёха. — Токмо локоть зашиб малость, шевелить больно.

— Тогда лечись. И, пока не поправишься, чтобы к этой бешенной табуретке не подходил. Понял?

— Да как же так, барин?! — взвыл Лёшка. — Ты токмо глянь, как я уже успел наловчиться!

Он лихо вскочил на аппарат, покачнулся, но устоял, подал ману на двигатель и оторвался от пола. Пару минут он с грацией циркового медведя осторожно кружился по центру мастерской, держась подальше от стен, подвёл чугунок к месту старта и... грохнул его оземь. Хорошо высота была небольшая, всего две ладони. М-да. Признаться, я полагал, что Лёшка быстрее освоит новый девайс. Хотя, может, я к нему придираюсь и слишком много требую? Ведь у деревенского парня не имелось моего опыта езды на водных лыжах, катания на сноуборде и серфинге, управление которыми развивает координацию и гибкость.

— Наловчился он. Нет, Лёша, до настоящей ловкости тебе ещё далеко. Не дуйся. Поэтому давай договоримся так: ты лечишься, а за это время тебе сделают другой снаряд для тренировок.

— Три! — Лёха не был бы Лёхой, если б смолчал и не вставил своё условие. — Надобно три снаряда. Здеся, акромя меня, ышшо пара охотников сыскалась. Сталбыть, и чугунков надоть ышшо два.

— Будет тебе "ышшо пара", ты только лечись. — улыбнулся я, мысленно вызывая Хуррга.

Дракон ответил сразу, видно ждал моего зова. Оказывается, он всего лишь хотел договориться со мной о встрече за пределами усадьбы, чтобы обсудить свой недавний полёт в Алый анклав. Странно, заглянуть в логово Вжики он может, а подняться на два десятка метров выше ему низзя. М-да, видно людям дракон всё ещё не доверяет, раз не захотел прилететь ко мне на двор. Ну что же, мы не гордые, можем и сами слетать до его пещеры. Тема беседы для меня интересна, а расстояние плёвое. Слетаю. Вот только на чём? Магопланеры отпадают, им там сесть негде. Возле пещеры Хуррга целая россыпь глыб и валунов, только у самого входа крошечный пятачок ровной земли. Сбруя? Не люблю я её. Во! Слетаю-ка я на этой табуретке! Заодно и потренируюсь, а то теоретически как управлять ею знаю, а практически ещё не пробовал. Не зря умные люди говорят, что "теория без практики мертва".

Выволок девайс на двор, вскарабкался на него и полетел. Сначала не рисковал, летел медленно, потихоньку приноравливаясь к непривычному агрегату. Преодолев полпути, начал понемногу смелеть и пробовать менять положение тела и силу подъёмных амулетов на поясе. То змейкой пролечу, то с высотой поиграю. Блин, забавная штуковина получилась, куда круче сноуборда! Пусть в управлении она мало похожа на снаряд для спуска со снежного склона, но нечто общее заметно сразу: чем дальше отклоняешь центр тяжести от точки приложения сил, тем явственней реакция аппарата. Словом, у меня получился отличный тренажер для координации и владения собственным телом. Норовистый спортивный снаряд или аттракцион, если хотите. Но, увы, никак не военная разработка. Всё потому, что девайс вышел излишне мощный и сверх маневренный, соответственно — жутко неустойчивый. На нём всё внимание приходиться тратить на то, чтобы просто устоять на настиле. Вам доводилось видеть, как во время родео ковбои стараются усидеть на спине брыкающегося быка? Так вот, на моём изделии удержаться оказалось ничуть не проще. А ведь по первоначальной задумке всадник одной рукой должен был управлять девайсом, а другой отстреливаться от врага. Блин, да какой тут отстреливаться, когда вокруг стойки управления приходилось извиваться как стриптизёрше у шеста?! А я ещё на Лёху батон крошил... Пипец, ведь если даже он, по всеобщему признанию самый ловкий в дружине, не смог совладать с этой табуреткой, то что тогда говорить об обычном воине?! И нафига нужна такая техника, кое-как управлять которой могут лишь избранные? Словом, моя фантазия в очередной раз дала сбой, уведя в сторону от правильного пути. Досадно.

От накатившего приступа самоедства меня отвлёк Хуррг. Почти час мы с ним разбирали его последний вояж в Алый анклав, я аж продрог на бодрящем морозце. Хорошо ещё, что я мог получать мысленные картины из его памяти, иначе обсуждение затянулось бы до позднего вечера. Правильно говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Пара мгновений — и перед моими глазами во всех подробностях предстали Стылые вершины и пещеры Кривой горы, где дракон предлагал устроить тайную базу. Действительно, место удобное, к такому скрытно фиг подберёшься. Порадовала не слабая линия природной маны, нырявшая в одну из пещер. Значит, проблем с подзарядкой накопителей там возникнуть не должно. Это радует. Интересно, а драконы смогут в случае чего открыть над ним портал перехода в межмировую завесу? Спросил. Оказалось, смогут. Вообще класс!

Над картиной воздушного сражения между вампирами пришлось подумать основательно. Хуррг высказывал свои предположения, я свои, но до истины мы бы добирались долго, если б я не вспомнил своё первое появление в Алом с Мадариэлем и Ленкой. Тут всё сразу встало на свои места: скорее всего в анклаве не на шутку разгорелась борьба между кланами кровососов за лидерство. В которой захват или уничтожение производственной и сырьевой базы противника является одним из главных способов ведения войны. Люди и эльфы для упырей являлись всего лишь пищевым ресурсом. Значит, чтобы возвысить свой клан и ослабить чужой свои ресурсы следует сохранять, а чужие захватывать. Или уничтожить. Вот и получилось, что одни вурдалаки нападали на человеческий город, а другие его защищали. Чуть подумав, Хуррг охотно согласился с моей версией, сочтя её вполне правдоподобной. Прощаясь, он приглашал меня слетать в Алый анклав, самому осмотреть Кривую гору с её пещерами и, заодно, поохотиться на кровососов. А так же упомянул о раненом драконе в пещерах, которому срочно требовалась помощь.

Вот же... Блин, одно слово — ящер. Да ведь с этого и надо было начинать, что чья-то жизнь в опасности! Я высказал ему всё, что думаю по этому поводу, и скачками метнулся в усадьбу. Там отловил Лёху, велел ему готовиться к срочному вылету, а сам в аэросарай, проверить состояние Голубки. Словом, суета и спешные сборы. Пока собирались, солнышко уже склонилось и зависло над логовом Хуррга. А вот и он сам показался. Пипец, зрелище как голливудских фильмах: красный диск садящегося солнца, а на его фоне чёрный драконий силуэт, мерно взмахивающий крыльями. Я аж залюбовался. Тем временем и Лёха подошел. Пусть он сейчас однорукий, но прижимать пустой накопитель к драконьему ошейнику он и одной рукой сможет. А большего мне от него не нужно.

Хуррг приземлился возле Вжикиной пещеры, откуда сразу же выглянула любопытствующая морда третьего дракона. Пацан он и есть пацан. Пусть в своём развитии он уже достиг уровня двенадцатилетнего мальчишки, но до взрослого ему ещё далеко. Может, к весне Вжика сочтёт, что он может существовать без её опеки. А пока она за самостоятельную личность не считала: вое как хватанула зубищами за загривок, принуждая жадного до зрелищ скрыться в пещере.

Я спустился с обрыва вниз и, прежде чем надеть на голову Хуррга шлем, наскоро обсудил с ним порядок действий в межмировом коридоре и на территории Алого анклава. После чего защёлкнул застёжки серебряной шапочки и метнулся вверх по лестнице. Дальше ничего интересного: взлёт, набор высоты вслед за Хурргом, суматошный полёт между дымных стен и нырок в алые клубы дыма, из которых мы вывалились прямо над Стылыми вершинами. Класс! Нет нужды отмахивать лишние километры до цели. Следовательно, меньше времени в воздухе и меньше вероятность быть замеченными. Единственно, возле Кривой горы пришлось немного попотеть, уж больно узок и извилист оказался проход между скал. А твёрдый камень это вам не пушистое облако, его крылом зацепишь и всё, вспоминай молитвы. Если, конечно, ты их раньше знал.

Чуть интереснее прошло освобождение увечного дракона. Хуррг сдуру сунулся в пещеру и нарвался на язык пламени в морду. Рассвирепел и собрался пульнуть в ответ, но слишком долго набирал в грудь воздух, и получил ещё одно горячее приветствие. Хорошо я рядом прятался за камушком: высунул вверх руку так, чтобы обоих крылатых разом усмирить, и нажал на перстень. Подождал малость, потом помахал рукой в воздухе. Вижу: реакции ноль, тогда осторожно выполз из-за укрытия и встал в полный рост. Тишина. Заглядываю в пещеру и вижу там изуродованного зверя, лежащего грудью на полу и по-собачьи задравшего зад. Задние лапы напружинены, видимо к прыжку готовился. Ну, мне до его лап и откляченной задницы дела не было, для меня главное, что его голова и шея оказались на уровне моей груди — удобно ошейник стаскивать, не придётся сгибаться в три погибели. Подозвал Лёху, тот приволок гранитный накопитель в серебре, лично им отобранный из кучи подготовленных для зарядки. Гранит, это вещь, скажу я вам, никакого сравнения с соломой из жезла. Ошейник слетел чуть ли не сам, я его лишь чуть-чуть подтягивал.

Выползли мы с Лёшкой из пещеры, я вернул ящерам подвижность и стал ждать дальнейшего развития сюжета. Хуррг, всё время глазом следивший за нами, выдохнул и отошел от входа, видимо передумал огнём плеваться. Увечный ящер тоже перестал рваться в бой, упал на дно пещеры и замер, только бока ходуном ходят от натужного дыхания. Стали мы думать, что делать дальше. Хорошо бы с драконом посоветоваться, только как, когда его тыковка в серебро закована? Попробовал высказывать свои предложения вслух, а ему велел мотать головой "да" и "нет". Кое-какое общение пошло, но ущербное, из серии разговор с немым. Почувствовав, что так мы можем долго искать истину, Хуррг приоткрыл пасть и стал тыкать передней лапой то в меня, то себе в рот. Спрашиваю "ты что, проголодался?", он отрицательно машет башкой. И тут до меня дошло: ведь в пасти дракона серебра нет и, если я суну голову в его ротовое отверстие, то мысленное общение станет возможно. Озвучил своё предположение и получил множество согласных кивков. Блин, страшновато. Нет, я видел, как дрессировщики в цирке кладут голову в пасть львам и ничего, живые остаются. Но то львы, а здесь целый дракон, и пасть у него драконья. Да я в такой милый ротик по пояс влезу! Если осмелюсь, конечно. Зубки-то у него ого-го, любой лев от зависти удавится. А Хуррг меня носом в бок пихает, мол, давай быстрее, чего телишься? Ладно, думаю, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Полезу. Снял с головы шлем, а Хуррг уже подставляет услужливо распахнутый частокол зубов. Сунул я ему голову в пасть, а сам едва не плачу.

"Ты меня слышишь?" — спрашиваю его, и мозги тут же вздрагивают от его громогласного ответа — "да"!

"Тогда говори, что предлагаешь, только побыстрее, пожалуйста".

"Что, человек, боишься?" — ехидством от мыслей дракона так и прёт!

"Нет, просто у тебя тут воняет хуже, чем из выгребной ямы. Ты когда в последний раз зубы чистил, грязнуля"?

"Это не грязь, а запах огненной железы. Я же собирался в того, который в ошейнике, пламенем дохнуть, но ты помешал".

"Я помешал?! А ну-ка, напомни мне, пожалуйста, мы сюда зачем прилетели, спасать того дракона или добивать? И вообще, давай ближе к делу, пока я тут совсем не задохнулся".

Надо отдать должное Хурргу, затягивать перепалку он не стал. Даже манеру дыхания изменил: начал медленно вдыхать через рот, а выдыхать быстро через нос. Поэтому вокруг меня постоянно шёл поток свежего воздуха, уносивший раздражающий запах "вглубь дракона". Мы быстро договорились, что вытаскивать отсюда увечного ящера нет ни возможности, ни необходимости. Поэтому оставим его в пещере, а Хуррг будет время от времени прилетать и снабжать болезного козами.

В обратный путь двинулись сразу после того, как Лёшка пробежался с факелом по пещерам, а я наконец-то оттёрся от драконьих слюней. Мерзкое ощущение, бр-р-р-р. Чтобы я ещё раз полез в пасть дракону? Да никогда!

Из межмирового портала мы выскочили уже в полной темноте, чему я не удивился. Вылетали-то мы уже на закате, пока слетали туда и обратно, пока разобрались с ошейником, уже и стемнело. Куда мне теперь лететь и где садиться, когда ни зги не видно? Я в полной мере ощутил себя мошкой, растерянно порхающей в тёмном хранилище над знаменитой картиной Малевича. М-да, извечный русский вопрос "что делать" в особо острой форме. Зависнуть на месте и медленно опускаться вниз на амулетах в надежде, что земля большая и мимо неё я не промахнусь при всём желании? Но там может оказаться речка, а купаться в ледяной воде совсем не хочется. Или лес, посадка на который станет последней для Голубки. Крыльям точно хана. А если лес, не приведи Зевс, окажется эльфийский, то и нам с Лёхой та же самая хана. Сделают из нас ёжиков с иголками из стрел.

Сделав пару кругов в кромешной темноте и не видя иного выхода, я уже решил опускаться наобум, когда вдруг заметил справа снизу маленький кружок из крохотных, едва заметных огоньков. Подлетев к нему поближе понял, что это круг из фонарей, которые держали в руках встречающие. У меня аж на сердце потеплело: люди не расходятся, ждут. Значит, волнуются за меня, переживают. А подобное отношение дорогого стоит!

Как ни старались встречающие помочь мне с посадкой, свет их слабеньких фонариков не мог полностью разогнать ночную тьму. Я просто не видел место на земле, куда следовало опустить Голубку. Хорошо Хуррг помог: как дунет над нами струёй яркого пламени! В трепещущем свете от драконьего огня я, наконец, смог увидеть посадочный пятачок перед аэросараем и реально оценить расстояние до него. Ступив на твёрдую землю, поёжился от холода: оказывается, из-за всех переживаний я промок как мышь, от макушки до пяток покрытый холодным потом. Вот что значит испугаться по-настоящему! Но чтобы не показывать свой страх окружающим, спокойным (хотелось бы верить) голосом подозвал Михея и спросил:

— Всё спокойно? Пока меня не было, ничего не случилось?

— Всё тихо, барин, как всегда. Разве что письмецо табе привезли, от Его Сиятельства Ёнига. Вот оно. — Желая услужить, старик сунул мне в руки конверт и поднёс поближе фонарь.

И ведь не скажешь ему, что мне эта цидуля сейчас нужна как зайцу стоп-сигнал! Сам же спросил, никто за язык не тянул. Пришлось разворачивать бумагу и с важным видом читать в неверном свете фонаря куриной лапой накарябанные строчки. Князюшка опять просил ратников. Судя по слезливым и умоляющим выражениям в тексте, прижало его довольно крепко. Поразмыслив, решил не откладывая послать ему десяток, уж больно жалостливо тот просил. Да и мне лучше иметь своих людей во владениях соседушки. Лишние глаза там всяко не помешают. Поэтому озадачил сборами тёршегося здесь же Лесьяра, велел авиастарпёрам за ночь подготовить к перелёту Сову и только собрался идти к себе отогреваться, когда ко мне в ноги бросился Эл:

— Барин, возьми меня с собой! — Я аж попятился от неожиданности.

Эл — полное имя Элвер употреблялось редко из-за младости лет парнишки — объявился с горящими глазами на моём подворье сразу после первого полёта Голубя и с тех пор постоянно крутился в аэросарае. Никто из спецов мальца в ученики не брал, а тот и не особо рвался в подмастерья, довольствуясь должностью "принеси-подай". Похоже, мальчишка просто влюбился в планеры и всеми силами старался быть к ним как можно ближе. Причем, в отличие от остальных сельских мальчишек, воздушные кульбиты того же Лёхи с помощью летучей сбруи его не соблазняли от слова "ващще" — пареньку нравились именно рукотворные птицы.

Жил он с матерью в деревушке возле эльфийского леса, в пяти верстах от усадьбы, и не ленился два раза в день проделывать этот путь на своих двоих. Говорили, что его отец промышлял охотой, однажды ушел в лес и не вернулся. Сгинул. Зверь ли его задрал или стрела лесного народа отыскала — версии строили разные, но доподлинно не знал никто. Когда я собирался в очередной полёт, он всегда был в числе провожающих и неизменно встречал по возвращении. А какими глазами он смотрел на взлетающего Голубя! В них восторг и предвкушение чуда смешивались с тоской обречённого оставаться на земле, зато при посадке во взоре мальца светилось лишь довольство. Мол, птица цела, в гнезде, чего ещё нужно? Я чувствовал, что рано или поздно он наберётся смелости и попросит меня взять его в небо. Что ж, похоже, дождался.

— С собой?! Но ведь я не на час улечу, а до вечера. Вернусь только в сумерках.

— Ништо, чай не объем. Я снедь завсегда с собой прихватываю. Вона! — Под гром смеха малец с гордостью продемонстрировал крохотный узелок.

— Я не про то. Тебя мамка не хватится? Искать же будет, волноваться.

— Упрежу, будь покоен. Она добрая, завсегда отпустит, токмо вздохнёт иной раз, что не выходит из меня доброго землепашца.

— Тогда завтра поутру будь готов. И оденься тепло, в небе куда холоднее, чем тут.

Собираясь взять с собой пацана, я надеялся, что поступаю правильно. Парень родился с большущим шилом в заднице, и к монотонной сельской жизни был мало приспособлен. В этом он сильно напоминал Лёху, такого же непоседу, а мне подобные живчики ой как нужны! Если же у мальца и впрямь окажется талант к самолётовождению, то я буду просто счастлив! Честно говоря, второй пилот в баронстве просто необходим: те же обозы селян через лесополосу кому переправлять, мне что ли? Так я барон, а не извозчик, у меня других дел полно. К тому же мне рано или поздно придётся отправиться в Алый анклав, а местные жители уже успели привыкнуть к рукотворной птице в небесах, несущей на своих крыльях отважных воинов. И твёрдо уверены, что в случае нападения, помощь обязательно прилетит. Могу я обмануть надежды простых людей? Конечно могу, но после этого буду чувствовать себя последним подонком. Вот и получается, что без второго пилота мне никак, а потому нужно натаскивать Элвера на ту же Сову, чтобы он мог хоть как-то подменить меня. И не откладывать это дело в долгий ящик, пока парень не перегорел.

Утром я прочёл Элу первую лекцию по предполётной подготовке Совы и о необходимости проверки основных узлов, подкрепляя слова наглядной демонстрацией. Порадовало, что мальчонка не робел и не стеснялся переспрашивать, когда ему было что-то непонятно. Затем последовал первый урок о взлете и наборе высоты. Когда земля осталась внизу, а Сова уверенно взяла курс на Ёниговскую усадьбу, я разрешил:

— Теперь можешь спрашивать.

— А зачем надобно самому проверять птицу пред полётом? Её ведь деды поутру не единожды проверили.

— Кому на ней лететь, дедам или тебе? И кому падать, если они что-то пропустили?

— Понял. Эт как мамка говорит: на Богинь уповай, но сам не плошай. Да?

— Верно. Мамка зря не скажет.

В вопросах и ответах время пролетело незаметно, парнишка меня удивлял и радовал своей смышленостью. Он забрасывал меня разными вопросами, когда умными, когда наивными, но неизменно сразу же замолкал, стоило мне сосредоточиться на управлении. Ученик, который не лезет под руку — это просто чудо!

Блин, с этими драконами я точно когда-нибудь грохнусь! Обе заразы, что Хуррг, что Вжика, так и норовят отвлечь в самый неподходящий момент. Им надо и всё тут, а что я в этот момент пытаюсь приземлить тяжеленную дуру, и полностью сосредоточен на посадке, крылатым даже в голову не приходит. И не ответить нельзя, иначе так и будут выносить мозг назойливыми воплями.

Зов Хуррга настиг меня во время захода на посадку возле Ёниговского села Тимра. Некогда большое и богатое поселение нынче представляло собой весьма печальное зрелище. Заросшие бурьяном поля и огороды, среди которых узенькими полосками кое-где выделялась возделанная земля. В селе свыше половины домов позаброшены, часть из них лишилась крыш, часть вообще развалилось. Но огонёк жизни в поселении ещё не окончательно погас: по белизне снежного покрова тёмными ниточками разбегались узкие тропинки, не менее двух десятков труб пачкали небо дымом топившихся печей, а по укатанной дороге к селу бодро трусила лошадка, запряженная в грубо сколоченные сани. Почти что сельская идиллия, ага.

И вот на эту, блин, "идиллию" сейчас неслась охреневшая Сова, словно она задалась целью доломать в пух и прах всё оставшееся от людского поселения. Сцуко, и ведь заход на посадку построил против ветра, и свистящие от натуги капли по бокам полностью развёрнуты на торможение, и нос Совы задран так, что широкие крылья опираются на набегающий поток. А всё равно, несётся упрямый тяжеловоз прямиком на барскую усадьбу. Вот будет номер, если я таким образом въеду в спальню к Ёнигу, а он там с очередной одалиской развлекается? "Конфуз, мон шер", как говорили в прошлом господа гусары. Правда, Карлсон утверждал, что "дело-то житейское".

Видя тщетность попыток замедлить движение в воздухе, я решил опустить Сову на землю. А что, днище-то у неё из крепких досок, вот и пусть поскользит по свежему снегу на манер санок. Только взялся за рычаг амулетов левитации, только начал прибирать его, передвигая буквально по миллиметру, как в голове набатом прогремел зов Хуррга. Дёрнувшись от неожиданности, я сдвинул рычаг до упора, полностью перекрыв подачу маны на амулеты. Соответственно лишенная подъёмной силы Сова рухнула вниз с высоты полутора метров, уткнувшись носом в снег. Но масса-то у птички была дай боже, такую сразу фиг остановишь. Словом, уподобился мой ероплан бульдозеру, прокопав за минуту целую дорогу до задней стены Ёниговской хаты. Хорошо, хоть остановилась в паре метров от домишки.

Она-то да, а вот Лесьяр с десятком ратниками нет. Внезапное торможение сдёрнуло ребят с мест и кинуло вперёд, где они всей тяжестью навалились на нас с Элом сзади, утрамбовав куда-то под ветровое стекло. До сих пор не пойму, как они при этом не проткнули нас колюще-режущими предметами, которыми были увешаны с ног до головы?

Когда Сова окончательно остановилась, а охи, ахи с матами стихли, мы с трудом распутали переплетённые конечности и кое-как выбирались из тугого клубка. Зато на землю дружинники сошли с бравым видом, мол, такая посадка для них вполне нормальна. Ну так фасон-то перед чужими держать нужно, вон сколько любопытных из дома повыскакивало. Даже сам князюшка сподобился высунуть нос из-за угла дома. По хорошему, нужно было и мне выйти, но навязчивый зов дракона выносил мозг хуже визгливой тёщи, поэтому я остался на месте.

— Чего тебе?

— Судя по недовольству, ты опять совокупляешься, и я снова не вовремя, да? — попытался съехидничать Хуррг.

— Ага. Чуть было не совокупился по твоей милости. С домом. Ты исключительно удачно выбрал момент, когда я пытался приземлить свою птицу.

— Извини. Но мне нужно знать, что у тебя с Хиссгой.

— Кто это?

— Ты зовёшь её Вжикой. Кстати, что значит это имя?

— Вжику на самом деле зовут Хиссгой?! Вот это новость, я не знал. А с ней мы просто друзья, которые вместе прошли через множество передряг.

— То есть, ты не считаешь её своей самкой?

— Сдурел? Я что, извращенец? Она дракон, а я человек и интим предпочитаю исключительно с представительницами своего вида.

— Значит, я могу начать брачные игры с Хиссгой, и ты не будешь мне мешать?

— Блин, из-за этой ерунды ты меня только что чуть не угробил?

— Для тебя ерунда, а мне очень важно знать.

— Понял тебя. Можешь начинать свои игры, я не помешаю.

Пипец, дожился. Мало мне селян, так уже драконы у меня благословения просят! Ахринеть...

Взгляд со стороны: на восток от Хунфилда.

Узкий стилет в тонких пальцах гибкой змейкой безостановочно вился над бледным телом свечи. Казалось, хищная сталь ведёт сложный, но удивительно изящный танец, настолько плавными, перетекающими одно в другое движениями вёл инструмент резчик. Странно, но после грациозных, округлых па клинка на податливом воске единственными следами оставались ломанные, угловатые руны, одним своим видом внушающие брезгливое отвращение. Словно чистое, белое тело свечки изваляли в чёрных паучьих лапах, а поверх прилепили пару-тройку раздавленных пауков. Отложив очередную опоганенную свечу в кучку ей подобных, резчик тут же тянулся за следующей, а потом за следующей, пока первый свечной ящик окончательно не опустел.

Содержимому другого ящика повезло ещё меньше: перед нанесением омерзительных символов свечи разрезали вдоль, вырывали фитиль и меняли его на пропитанную отвратным зельем бечёвку. А после присыпали порошком, от которого за версту несло злой магией. И всё это с равнодушной, холодной деловитостью, от которой кровь стыла в жилах. Созданные нести свет и уют в мирное жилище, отныне эти свечи могли принести лишь тьму, зло и боль. С той же ледяной обстоятельностью источники отвратной волшбы были расставлены в ключевых точках гексаграммы, нарисованной дорожками магического порошка вокруг короткого копья, торчащего из дна каменной чаши.

Закончив с последними приготовлениями к проведению ритуала, резчик впервые за много часов выпрямил сгорбленную спину и обернулся лицом ко входу в зал. Два пылающих красным взора устремились к ожидающим у дверей, а тонкие бескровные губы слегка шевельнулись, на краткий миг показав иглоподобные клыки. Повинуясь его повелительному жесту, от застывшей у входа группы отделились две фигуры: эльфийка и человек. Сделав три робких шага к едва видимому в темноте, замотанному в лохмотья силуэту, пара вдруг замерла, практически одеревенев. Почему-то высший вампир ограничился тем, что взял под контроль только их тела, оставив испуганным жертвам полную ясность разума. Требовалось ли это по условиям ритуала или просто из-за склонности к садизму — неизвестно. Но дальше к центру гексаграммы несчастные двигались против воли, прекрасно осознавая всё происходящее, не имея ни малейшей возможности к сопротивлению. Эльфийка молча заливалась слезами, а человек яростно вращал глазами, вновь и вновь стараясь обрести власть над собственным телом. Безуспешно. И это пугало безмерно.

Но ещё больший ужас внушала давящая тишина, царившая в тёмном помещении когда-то главной залы бывшего дворца, удивительным образом уцелевшей под обломками. Неслышно горели свечи, наполняя затхлый воздух развалин тошнотворным запахом падали и гниющих водорослей. Каменными статуями, без какого-либо движения застыли у входа вампиры. Неслышным шагом брели к месту казни жертвы и так же беззвучно шёл за ними палач. Не скрипнула не одна досточка из остатков паркета некогда покрывавшего пол залы, ни один камушек не хрустнул под босыми ногами жертв. Тишина. Мёртвая, гробовая тишина. Никто не издал ни единого звука даже тогда, когда высший одну за другой поднял и насадил жертв на торчащее вверх остриё — ни сами жертвы, не свидетели. Беззвучно открывались искаженные мукой рты, неслышно скребли скрюченные пальцы по проткнувшему тела стержню. Даже кровь из пронзённых тел, потоком хлынувшая в Жертвенную Чашу, стекала по Клыку Хаоса совершенно беззвучно, а охватившее вампиров возбуждение при виде льющейся крови проявилось лишь в ментале. Внешне же стражи у входа остались недвижимы.

Когда организмы жертв перестали бороться за жизнь, а по насажанным на кол телам пробежали первые предсмертные судороги, проводящий ритуал вампир скупыми движениями взрезал артерии на шеях несчастных острым когтем и тут же прижал к новым ранкам пальцы, смоченные собственной слюной. Вампирский яд проник в тела, находящиеся на грани жизни и смерти. Первые мгновения не происходило ничего, даже предсмертные судороги прекратились. Потом они начались вновь, но уже несколько иные: новообращённые вампиры принялись цепляться за существование. Со спящим, ещё не пробудившимся разумом, они инстинктивно старались избавиться от острия, приносившего им невообразимые муки, царапали его отросшими когтями и от безысходности рвали друг друга, нанося всё новые и новые раны. Теперь по Клыку хаоса потекла уже бурая вампирская кровь, смешиваясь в Жертвенной Чаше с алой человеческой и более светлой эльфийской. Содержимое Чаши яростно вскипело. Уловив этот момент, высший вампир вскинул левую руку.

По его сигналу насмерть перепуганный раб на стремянке под самым потолком вышиб ставню, и в залу проник тонкий луч заходящего солнца. Солнечный свет упал точно на тела новосозданных вампиров, извивающиеся на колу, отчего те вспыхнули чадным пламенем. В тот же миг за спиной высшего вампира распахнулись два кожаных крыла и затрепетали. Высший не старался погасить пламя и не раздувал его: он всего лишь сдувал опадающий прах в сторону, чтобы тот не попал в Жертвенную Чашу. Подхваченный искусственным ветерком лёгкий пепел отлетал в сторону, а две более тяжелые яркие жемчужинки, возникшие в результате ритуала, упали точно в Чашу. Кипящая в ней кровавая смесь забурлила с удвоенной силой. Тогда проводящий ритуал вскинул правую руку, и уже другой раб, не менее испуганный, вышиб второй ставень. На Чашу упал бледный свет восходящей луны. Под его воздействием содержимое Чаши стало собираться в сферу, на глазах покрывающуюся тёмно-коричневой коростой. Сфера сжималась на глазах, отчего короста трескалась, ломалась, от неё ежесекундно отваливались мелкие частички и целые куски. Порой из трещин вырывалось ослепительное сияние, затмевавшее огоньки свечей и небесных светил.

Убрав ненужные уже крылья, высший управлял ритуалом, словно дирижёр оркестром. Повинуясь его жестам — и большей частью магии — свечи то вспыхивали, то притухали, наполняя подземелье запахами, от смрадных до тошнотворных. По линиям гексаграммы одна за другой беспрестанно пробегали волны зеленовато-синих искр, очень напоминающих могильные огоньки. Сколько это длилось — минуту или час — сказать не мог никто. Казалось время, придавленное творящимся здесь ужасом, остановилось в зале под развалинами навсегда. Но это только казалось: минул миг — или прошла вечность — а свечи всё-таки догорели и погасли. А за ними нехотя потухли линии гексаграммы. Обернув ладонь полой хламиды, высший осторожно достал из Чаши возмущённо затрещавшую сферу и принялся бережно очищать её от налипшей коросты. Сдув последние пылинки пересохшей крови, вампир пристально всмотрелся в лежащую у него на ладони мутную жемчужину, размером с куриное яйцо. Оглядев её со всех сторон, высший кивнул собственным мыслям и вновь обернулся к стоящей у входа группе.

— Мясо, маленькое, не выше пояса. Привести. Живо!

Слова высшего раздались в гробовой тишине подземелья громовым раскатом. Один из стоящих у дверей мгновенно исчез, чтобы через минуту вернуться, ведя на грубой верёвке маленькую девочку, лет пяти-шести от роду. Отчаянно голося, за верёвку цеплялась мать крохи, но тщетно — вампир равнодушно тащил обеих без какого-либо напряжения. Высший недовольно поморщился. Он полностью выложился во время ритуала и трать лишние силы на ментальный контроль неожиданной помехи ему совершенно не хотелось. Но пришлось. Под воздействием злой магии мать захлебнулась криком и застыла на месте, а зарёванный ребёнок сам пошёл навстречу палачу. Дождавшись, когда жертва подойдёт вплотную, высший снял с её шеи волосяную петлю, критически осмотрел тонкую детскую шейку и впился в неё клыками. Но пить не стал, ограничившись укусом.

На некоторое время всё замерло. Неподвижно стояли вампиры, не шевелилась девочка, замерли на стремянках невольники. Видя, что с дочерью пока ничего не происходит, мать перестала биться. В её глазах мелькнула безумная надежда, что всё обойдётся, что немного поигравшись и попугав, вампиры отпустят её с дитём обратно в загон... Но тут девочка шевельнулась. Она огляделась по сторонам и потянула носом воздух, принюхиваясь к окружающим. В глазах крохи уже возник и стал разгораться кровавый отблеск, когда высший стремительным движением выхватил из-под хламиды клинок и одним ударом снёс новообращённой твари половину черепа. В глазах матери плеснулся ужас. Она зашлась в истошном крике и ринулась к дочери, сама не заметив как переборов силу магического принуждения. Но против двух низших вампиров её сил, даже подкреплённых отчаянием, оказалось недостаточно.

Не обращая никакого внимания на попытку бунта у входа, высший спокойно вложил в разрубленную головку мутную жемчужину, которую всё ещё держал в руке. Вдавил прямо в мозг между полушарий. А потом подобрал с пола отколотый кусок черепа и деловито прикрыл им рану. Получилось чуть неровно. Он попытался поправить приложенную кость, но не смог — вампирская регенерация уже прихватила края раны, сцепив обломки черепа в одно целое. Решив, что некоторая кривобокость головы допустима — создавался-то рабочий инструмент, а не украшение — высший жестом велел подручным отпустить обессилившую женщину и снял ментальный контроль. Разом, со всех в зале. Получив свободу движений, мать сразу же бросилась к дочери, а та ей навстречу. Но не для того, чтобы обнять, нет! Маленькая тварь в молниеносном броске вцепилась в маму, добралась до шеи и вонзила клыки.

— Доченька... — удивлённо прошептала женщина, без сил оседая на пол, но всё ещё продолжая прижимать к себе дитя.

А оно уже отвалилось, насосавшись так, что выпирающий живот размером мог соперничать с арбузом. Маленькой твари было очень хорошо — блаженное чувство насыщения приводило её в состояние близкое к эйфории. Разве что спать хотелось. Сыто срыгнув кровью, кроха-вампир совершенно по-детски почмокал губами, закрыл глаза и безмятежно уснул. Прямо на теле мёртвой матери.

— Это отнесите в отдалённый покой, пусть там спит, — велел высший, указав на спящего вампирчика. — Очнётся после спячки, приведёте ко мне... Да, и приберитесь тут. Уничтожьте все следы ритуала и свидетелей.

— Как именно уничтожить мясо, высший? — подал голос один из низших вампиров. — Дозволено ли нам их выпить?

— Всё равно, — снизошел до ответа высший, плотнее закутываясь в хламиду. — Убейте или выпейте, только не обращайте.

Низшие склонили головы в поклоне, кинув на невольников плотоядный взгляд.

Об уготованной им участи услыхали оба мужчины, но отреагировали по-разному. Один безвольно опустил руки, смирившись с жестокой судьбой, а другой перехватил поудобнее рукоять молота, которым он не так давно вышибал ставень. Мужчина не надеялся победить в своей последней схватке, но идти на бойню безропотным бараном бывалому воину не пристало. Движение невольника не ускользнуло от внимания высшего. Дёрнув уголком рта, он вышел из залы, плотно прикрыв за собой двери. Мясо сопротивляется? Пусть его, в исходе схватки вампир не сомневался. В другое время он бы непременно остался понаблюдать за действиями своих младших братьев, но не сейчас: высшего вампира Реффинга, главу клана Рефф в данную минуту волновали совеошенно иные вещи. Всё ли он сделал, не упустил ли чего? Нет, в правильности проведённого ритуала он никаких сомнений не испытывал, но, может, следовало бы сделать что-то ещё, помимо создания Зрячего? Только что? Что, раздери его демоны Хаоса?

Пробуждение нового высшего Реффинг уловил мгновенно, хотя и не сразу осознал, что в действительности значило внезапное появление некоторого дискомфорта в мироощущении. Пусть с опозданием, но он всё же докопался до причины, вызвавшей возникновение неприятного чувства на самой периферии сознания. Лёгкая тревога и раздражительность, уже который день не дававшие покоя главе клана могли означать лишь одно: где-то объявился конкурент. Кто он и где прячется — ответов на эти вопросы у Реффинга, к сожалению, пока не находилось. А они были нужны, очень нужны: новый соперник основательно менял ставший уже привычным расклад в борьбе за высшую власть в вампирском сообществе.

В пытке приблизиться к истине с помощью логики, Реффинг принялся рассуждать. И быстро пришел к выводу, что новый высший мог быть только из их десятка, оказавшегося в этих благословленных местах милостью богов Хаоса, ибо новообращённые из местного мяса слишком молоды, и просто не успели бы пройти все ступени возвышения.

Из пришлых десяти вампиров сейчас оставалось только шесть, в этом факте Реффинг был уверен целиком и полностью. Он сам, лично видел три чадных костра, в которые обратились неудачники, попавшие под жгучие лучи дневного светила после того, как обвалилась крыша ветхой сараюшки, где легкомысленная троица расположилась на днёвку. Ещё двое — Саффост и Валлас — откололись от их компании сразу после прохождения портала и пропали. По крайней мере, на данный момент об их судьбе Реффингу ничего не было известно. Но, поскольку их праха он не видел, исключать пару беглецов из числа подозреваемых не стал. Значит, кроме них оставалось всего пятеро: сам Реффинг, два его соратника, принесшие ему Клятву Верности и проклятый Моффат, уведший за собой Тиггита. Из этих пятерых трансформацию в высшего прошли трое — Клоффт, Реффинг и Моффат. Двое последних основали собственные кланы Рефф и Мофф, а Клоффт погиб семь лун назад, нарвавшись на какого-то более сильного — или более коварного — соперника. К проверке факта гибели соратника Реффинг подошел со всей основательностью, отыскав среди развалин не только тушу ездового дракона, но и прах Клоффта. Последнего оставшегося своего соратника Реффинг проверил в первую очередь и убедился, что тому до высшего ещё далеко. Получается, под подозрение попадают только Тиггит, Саффост и Валлас.

Но кто именно возвысился из упомянутой троицы? Плохо, если Тиггит, ведь это напрямую вело к усилению клана Мофф, из-за чего бороться с давним противником станет куда сложнее. Однако вариант, что новый высший окажется Саффостом или Валласом, не входящими в конкурирующий клан, тоже не особо радовал Реффинга. Ибо высший по своей сути не может быть одиночкой. Рано или поздно он обзаведётся своим собственным кланом, и тогда клан Рефф будет вынужден сражаться одновременно на два фронта. Утешало одно: если новый высший действительно окажется вольным, он не сразу войдёт в силу и, тем более, ещё не скоро создаст собственный клан.

Досадно, что ощущение присутствия соперника сообщало лишь о факте появления конкурента, но не указывало ни направления на источник раздражения, ни расстояние до него. Реффинг долго перебирал в уме признаки, по которым можно обнаружить затаившегося высшего вампира и пришёл к выводу, что единственной безошибочной приметой могла быть только магия. Точнее, ворожба нового соперника. И не какая-нибудь ментальная магия, ощутить которую можно только вблизи, а что-либо более мощное, например создание Негасимой Искры. Реффинг вдруг вспомнил, как он когда-то искал пропавшего соратника и невольно подобрался, почуяв, что напал на разгадку. Ведь судя по обнаруженным следам, сгоревший Клоффт тогда проводил именно этот ритуал и, похоже, у него получилось. Остатки гексаграммы и расположение огарков свечей прямо говорили об этом. От возбуждения Реффинг не смог усидеть на месте. Он вскочил и принялся расхаживать по просторному подземелью, выбранному им в качестве своих личных апартаментов. А ведь верно, раздери его демоны, всё сходится. Устроив ритуал в небезопасном месте, Клоффт опрометчиво понадеялся на удалённость и скрытность, но не учёл, что родившаяся Негасимая Искра окажется прекрасно видна всем вампирам. И та, засияв, своим блеском выдала врагам местонахождение высшего.

Значит, для обнаружения таинственного высшего, требуется всего лишь отслеживать уже существующие Искры и тщательно наблюдать за появлением новых. Реффинг вздохнул от досады — "всего лишь следить". При всей кажущейся простоте задачка из серии неразрешимых. Нет, видеть Искры вампиры видели, причём прекрасно замечали их на любом расстоянии. Но различать их они не могли. Это как тёмной ночью кинуть в прогорающий костёр вязанку хвороста и пытаться уследить за одной конкретной искрой среди снопа её сестёр, взметнувшихся в чёрное небо. Ну, за одной-то, может быть, уследить получится, а вот за десятком явно нет. Слишком схожими для восприятия кажутся искры. Точно так же обстояло дело с магическими аналогами: Негасимыми Искрами Хаоса — отличать их могли только ездовые драконы. Достаточно было поднести к носу ящера Искру и велеть ему запомнить её образ, а потом — через час, день или целую луну — приказать отнести к ней всадника. Крылатые никогда не ошибались, открывая портал именно к нужной Искре, где бы та не находилось. К сожалению, обзаведясь Ошейниками Подчинения, драконы моментально тупели и могли воспринимать лишь простейшие команды. А, будучи свободными, они видели в вампирах смертельных врагов и ни на какое сотрудничество не шли принципиально.

Тогда Реффинг решился на крайний шаг: он напился крови и ввёл себя в медитативное состояние, граничащее со спячкой. Родовая память, пробудившаяся в нём после возвышения, на этот раз не подвела и подсказала способ решения задачи. А так же ритуал, необходимый для создания Зрячего — живого инструмента для обнаружения и слежения за магическими проявлениями.

Тщательный выбор места и вычисление нужного времени ритуала с точностью до мгновения заняли у Реффинга почти половину луны: слишком много факторов приходилось учитывать. Требовалось вычислить день, когда на небе покажутся одновременно оба светила — ночное и дневное — и их точное место на небосклоне. Затем провести линии, соединяющие рассчитанные места будущего нахождения светил с нужными точками в подземелье. И заставить двуногое мясо пробить вдоль них в межэтажном перекрытии полуразваленного дворца два узких наклонных отверстия и закрыть их до поры надёжными ставнями. Ещё следовало учесть погоду, чтобы случайное облачко не закрыло одно из светил, а это оказалось ой как не просто!

Пока мясо било каналы и устанавливало Клык Хаоса с Жертвенной Чашей снизу, Реффинг готовил магические порошки и расписывал рунами начерченную на полу гексаграмму. При этом на все лады костеря мерзавца Клоффта, когда-то позволившего себя убить. Неприятно признавать, но давно сгоревшему вампиру магия давалась куда легче и, окажись он тут, подготовка к ритуалу прошла бы заметно быстрее.

А потом состоялся сам ритуал, проведение которого высший вампир не доверил никому. Теперь оставалось только ждать.

Лесьяр:

Када барин велел мне подобрать десяток ратников и отправляться с ими к нашему соседу, князю Ёнигу, дабы там нести службу, храня землепашцев от лихого народца, я признаться, подрастерялси малость. Ну виданное ли дело, хранить покой соседа, када лихие гости незваные нет-нет, да нагрянут в твой собственный дом?! Мы ж, почитай, всё прошлое лето от таких же залётных татей отбивались, ни сна, ни покоя не ведая. И тут вдруг брось своё и иди выручай дядю... Нет, не по добру решил барин, как есть не по добру. Так по первости думал я, покуда Михей с Ляксеем не растолковали мне что да как. Мол, та землица куплена князем на деньги нашего барина не от щедрости, а с умыслом. Покуда она пустовала и хозяина не знала, собирались там лиходеи, обживались вольготно, и оттуда шли в набеги на владения Его Милости Володимира. А наш барин по закону никак не мог их к ногтю прижать, ибо не его та землица и не ему там распоряжаться. Зато теперича всё по правде и по закону: есть хозяин земельки, есть его просьбишка к Его Милости, мол, помоги, соседушка. Сталбыть, службу там нести мы будем по праву. А, охраняя княжеский удел, мы тем самым храним покой нашей отчины и дедины. Вся разница, что бьём татей чуть ранее, нежели они на нашу землю ступят.

Ну, думаю, коли так, тада дело совсем иное, када мы свою землицу бережём, пущщай воюя за чужую землю. Тада, смекаю, и службу нести надобно не спустя рукава, а с усердием да с выдумкой. А када ратник исправно служит? Када у него всего потребного пусть не в избытке, но вдоволь. Дабы провиант имелся, оружие доброе и всякого прочего снаряжения вдосталь. По уговору снедью нас князь снабдит, оружие у кажного своё, не раз проверенное, а вот за снаряжение мне пришлось изрядно с Ляксеем поспорить. Вот же скопидом прижимистый! Он за кажную сбрую летучую бился не на жизнь а на смерть, кажный накопитель как от сердца отрывал! Не ведал бы, что у него от тех накопителей в кладовой полки ломятся, так истину говорю — поверил бы, столь искусно он сиротинкой нищей прикидывался. Но я ведал, а потому выдрал из его алчной пасти всё потребное: и сбруи, и накопители к ним, и даж несако попон конских с вшитыми амулетками летучими. Ох, и добрые же вещички, те попонки! С ими любая лошадка могёт втрое дольше вскачь нестись, поскоку не сваво веса не чует, ни наездникова. Легко животинке, оттого и не устаёт, знай скачет себе и скачет. Из-за луков долго спорили, чуть за грудки друг дружку не хватая. Ляксей заместо них всё норовил самострелы всучить, мол, для нас они самое лучшее, но я горой стоял за луки. Нет, те самострелы вещь, канешно, добрая. Лёгкие, ухватистые, скорострельные опять же. Тока при всём том бой у них слабый. Летом мож и сгодились бы, но не зимой, када на кажном тате по сто одёжек наверчено. Не пробьёт стрелка ту одёжу, завязнет. Как не противился Ляксей, а всёж выбил я у него луки. И стрел по четыре тула на лук.

Привёз барин наш десяток в сельцо Тимра, высадил и к вечеру улетел восвояси, а мы остались. Первые два дня обживались, обустраивались да вышку дозорную сколачивали. А на третий день решили проехаться по округе. Без утайки скажу — тяжкое зрелище удел княжеский. Погуляли тут упыри в своё время, ой погуляли. В какой деревеньке пять дворов осталось, в какой три. А какая и вовсе стоит опустевшая. Сколь хуторов брошенных отыскали, я ажно со счёта сбился. Народу мало, живёт он скудно, нищета лютая так лезет из всех щелей. А работать некому: мужиков в силе, почитай что и нету — один-два на десяток, все остальные бабы да детишки. А эти пришлые тати даже их неимущих грабят, не стыдятся последнего лишить. Сталбыть, службу надобно ставить крепко, на совесть, надёжным заслоном встать на пути алчных проходимцев.

Стали мы думу думать, как нам надёжнее народ охранить. Тут пол дюжины сёл да семь деревенек, а нас токмо неполная дюжина. Здеся дажить по одному воину в деревеньку не поставишь. Да и много ли навоюет тот одиночка, када на него вся шайка скопом навалится? Вот то-то же. Нет, наша сила в кулаке и в распыл посылать её никак не можно. Порешили повторить ту хитрость, коей наш барин татей из Иссура и из Загорья повывел — дымные костры. Жаль, бариновой птицы рукотворной у нас нет, она бы быстро воинов до любой границы донесла. Зато есть кони добрые, а к ним попонки славные. Пожалуй, с теми попонками наши кони в беге птице если и уступят, то немного. Угольком на белёной стене нарисовали образ княжих земель и стали далее смекать. С западу татей можно не опасаться, там наши земли, Его Милости Володимира. С севера тож опасности ждать не приходится — поскольку там леса ельфов, а они никого из людского племени к своим ёлкам близко не подпустят, даже за плату. А вот юг и восток оборонять нужно непременно, оттуда вся шваль лезет.

Проехали мы вдоль границы, в каждое поселение заглядывая. Вызывали тамошнего набольшего, представлялись и вели с ним долгую беседу, обсказывая что да как. После с его помощью выбирали самую ветхую постройку, и разбирали её на дрова для сигнального костра. И ехали дальше, к другому поселению. А из Тимры нам пришлось съехать и перебраться в Овражью падь. Село Тимра хоть и богато, но далеко от границы, случись что, нам оттуда просто не поспеть. А Овражья падь хучь и беднее, зато в серёдке пограничья, из него за час в любой конец доскачешь.

Вот. Не успели мы толком обжиться на новом месте, как вдруг дозорный голос подаёт, мол, дымный столб ему виден. Я с половиной десятка бегом на конюшню, где стояли шесть лошадушек, что Их Светлость выделили. Три из них даж в попонах накинутых, осталось лишь ремешки затянуть на попонах. Так-то они ослаблены, чёб животину зазря не утомлять, а подтянуть их дело одной минуты. Эт как подпруги у седла, их тож подтягивают токмо перед скачкой. Вывели лошадок на двор, по двое на кажную уселись и понеслись, токмо пыль снежная взвихрилась. А чёб коняжкам не скакать, коли оне нашего веса, почитай, и не чуют? Мы-то амулетки на летучих сбруях аж на цельную треть пустили!

К костру сигнальному долетели быстро. Я костровому ору — где, мол, тати? А он за спину себе кажет и кричит, что они де к Верхам подались. Верхи, энто сельцо в серёдке княжеского удела. Не столь богатое как Тимра, но и не нищее как Овражья падь. Так, серединка на половинку. Мы за ними. Благо след на снегу виден. Наверно те умники опасались встретить на дороге кого-либо, кто может тревогу поднять, и сочли, что им лучче по целине к Верхам подобраться. Да токмо невдомёк им, что их кони быстро из сил выбьются скакать в снегу по колено. Зато наши лошади усталости не знали, да и в снег не столь глубоко проваливаться стали, када мы амулетки на попонах во всю мощь запустили. Догнали мы шайку посреди чистого поля. Они давай к бою готовиться, да токмо мы с ними сходиться не стали. Вот ещё, биться с татями грудь в грудь — слишком много чести для отребья! По моей команде двое воинов сглотнули шарики с водицей ускоряющей, с коней соскочили и на ворьё накинулись. Точно вихри снежные над сугробами промелькнули! Миг, другой, а всё ворьё уже повязано по рукам и ногам прямо в сёдлах. Так мы их, повязанных, и отвели на княжеское подворье.

Князь с татями цацкаться не стал: велел заложить обоз и свезти лиходеев на каторгу, где продать их по любой цене. А на вырученные монеты купить цепи крепкие для новых татей. Так и повелось: мы ворьё ловим, а князь его продаёт. Их Сиятельство за ценой не гнались, иной раз всего за пару медяков злодея отдавали. Но и то к весне смогли набрать достаточно монет, дабы нанять себе уже собственное войско. А с нами распростился сердешно и дозволил вернуться к Его Милости Володимиру. Даже письмецо мне вручил для барина, в коем благодарил его всячески да наш десяток хвалил-нахваливал.

Взгляд со стороны: Священная роща Черного Дуба.

В королевском дворце давали бал. Казалось бы, что в этом такого? За свою долгую жизнь эльфы провели столько балов, что они давно стали чем-то привычным, но этот разительно отличался от предыдущих. Прежде всего тем, что он был первым за весь неимоверно тяжелый год, когда само существование Клана повисло на тоненьком волоске, а в сердцах Лесного народа прочно обосновался тяжёлый камень отчаянья. Казалось, ещё день или два и Чёрный Дуб рухнет, раздавив своей массой все мечты, весь смысл жизни благородных эльфов. Но они выстояли! Выстояли и отвели беду. Теперь все страхи в прошлом. Сумрачная Итиль вновь ласково взирает на своих детей, а Древо Жизни как прежде подпирает кроной небеса. Мастера Узора, тщательно следящие за состоянием святыни Клана, даже сочли возможным взять от Древа толику сил, и вернуть в Священную Рощу Вечную Весну. Да, пока только в рощу, но уже скоро они обещали расширить Весенний полог, вначале на окрестности Рощи, а потом и на весь Лес, изгнав из него снег и стужу.

Дабы укрепить надежду на лучшее будущее в сердцах рядовых членов Клана, королева Фалистиль повелела поделить Лесной народ на семь частей с тем, чтобы каждая часть могла провести один день в неделю под сенью Священной Рощи. Надо ли говорить, что данный указ привёл в восторг всех эльфов без исключения, даже тех, кто раньше позволял себе нелицеприятные высказывания в адрес Её Величества. Теперь Фалистиль могла чуть-чуть расслабиться — трон под ней перестал угрожающе раскачиваться. А чтобы ещё больше упрочить своё положение, она велела провести бал. "Кончилось время страхов, пришла пора веселиться" — так говорилось в королевском указе.

Подошло назначенное время, и бал начался. Под нежное пение лютни и сладкий голос придворного менестреля Её Величество изволила пройти в танце целых три круга с тремя различными кавалерами, после чего отошла в сторону, дабы не смущать своим присутствием приглашенных на бал простых эльфов. Усевшись на малый трон, она обвела взглядом поляну и осталась довольна — мастера Узора постарались на славу. На окружающих бальную поляну кустах и деревьях светилась каждая веточка из-за огромного количества светлячков, облепивших растения. Брюшко каждого насекомого мерцало то в такт музыке, то с некоторым запозданием, отчего по границам поляны пробегали настоящие световые волны. А сверху загадочно мерцали звёзды. Фалистиль откинулась на спинку трона и вслушалась в слабое стрекотание кузнечиков. Показалось? Нет! Кузнечики действительно задавали ритм для лютни, одновременно служа ей фоном. Невероятно красиво! Даже лягушки квакали точно в такт, а далёкий дятел удивительно вовремя рассыпал короткие дроби, чётко отмеряя восьмые доли. Да, пожалуй, сегодня мастера Узора превзошли сами себя.

В свои апартаменты королева возвращалась далеко за полночь, пребывая в прекрасном настроении, которое не смогло испортить даже появление в поле зрения Ловца Вестей. Глава службы соглядатаев Клана неподвижной статуей застыл в тени возле входа в личный кабинет королевы, ничем не привлекая к себе внимания. Он лишь низко поклонился, выпрямился и вновь замер, что означало наличие у него не слишком спешных и не очень важных, но довольно-таки неприятных новостей. Фалистиль вполне могла пройти мимо и сохранить своё прекрасное настроение до утра, но она предпочла выслушать начальника разведслужбы. Раздвинув свисающие вьюнки, закрывающие проход в кабинет, королева властным, преисполненным достоинства наклоном головы велела эльфу следовать за ней.

— Ну-с, Ловец, чем сегодня вы огорчите свою королеву? — промурлыкала она, усаживаясь на изящный стульчик из переплетённых берёзовых веток и в соблазнительной позе откидываясь на его спинку.

— Ваше Величество помнит о своей последней просьбе понаблюдать за подворьем техмага с целью выяснить о наличии у него вещей, нужных Клану? — вопросом на вопрос ответил Ловец.

То, что он остался стоять, а не попросил дозволения присесть, само по себе было дурным знаком. Фалистиль внутренне напряглась в готовности услышать нечто тревожное. Но ответила шутливо, всё тем же воркующим тоном:

— Конечно помню, я пока ещё достаточно молода, чтобы начать страдать склерозом.

— Ничего особо ценного мои подчинённые на подворье техномага, увы, не заметили. Зато они отметили один неприятный факт. Как Ваше Величество помнит, изъятие столь нужной Клану лозы началось только тогда, когда подворье покинул дракон. Так вот, он вернулся. И вернулся не один, он привёл с собой ещё одного дракона.

— Что вы хотите сказать, Ловец? У техмага сейчас уже два дракона?!

От такой новости королева выпрямилась как струна и впилась суровым взглядом в лицо главного соглядатая.

— Не волнуйтесь, Ваше Величество, соблаговолите выслушать до конца. А на Ваш поспешный вопрос отвечу так: нет, у техмага сейчас не два дракона.

Фалистиль потребовалось не более трёх мгновений, чтобы собраться.

— Говорите, Ловец, я вас внимательно слушаю. — Сейчас в её тихом голосе звенела сталь.

— Один из моих подчинённых обладает даром невероятной чувствительности к магии. Сам он не способен сплести даже простенький Узор, зато легко определяет любую волшбу, даже самую слабую, творимую на солидном от него расстоянии. Именно он подсказал мне, что дракон покинул двор техмага через межмировой проход. И вернулся из него же, приведя за собой второго дракона. Тот второй облюбовал себе логово в стороне от первого, на самой границе с владениями Клана. В дальнейшем нам нужно будет учитывать этот факт.

— Хорошо. Продолжайте, ловец. — Фалистиль сосредоточенно кивнула.

— Спустя две седмицы оба дракона и техмаг снова покинули баронство через межмировой портал и вернулись из него, ведя за собой третьего дракона. — Ловец Вестей сделал паузу, дожидаясь королевской реакции на свои слова. Но не дождался: королева по-прежнему сидела неподвижно. Тогда он продолжил:

— На сегодняшний день ситуация такова: два дракона, первый и последний, безвылазно находятся возле усадьбы техмага, тогда как третий время от времени уходит в другой мир через портал. Сам техмаг тоже не сидит на месте, регулярно отлучаясь с подворья. Заранее срок его отсутствия предсказать нельзя.

В кабинете повисла тишина.

— "Не волнуйтесь, Ваше Величество, у техмага сейчас не два дракона"! — едва слышно проговорила Фалистиль, откровенно передразнивая Ловца Вестей. — Не два, а всего лишь три. Что и говорить, отменная новость! Именно та, которая нужна, чтобы напомнить королеве, что её жизнь состоит не только из балов и танцев... У вас на этом все новости, Ловец? Может быть ещё чем-нибудь "порадуете" свою королеву?

— Есть ещё одно известие, Ваше Величество.

— Столь же неприятное, как и предыдущее?

— Я не возьмусь давать ему оценку, целиком и полностью полагаясь на мнение Вашего Величества. Но начало будет неприятным.

— Не стесняйтесь, Ловец, выкладывайте. Я готова уже ко всему на свете.

С видом обречённой королева встала со стула и нервно прошлась по кабинету. Видимо в это время Ловец подал какой-то знак, потому что занавесь из вьюнков раздалась в стороны, и в кабинет вошел благообразный седой эльф. Пожалуй, королева несколько поспешила заявить о своей готовности ко всему, потому что при виде вошедшего она явно не смогла совладать с охватившими её чувствами.

— Но вы же мертвы! — Едва пролепетала она, с ужасом глядя на склонившегося в глубоком поклоне седого эльфа.

— Вижу, Вы узнали меня, Ваше Величество. Да, это я, Аргитэль, бывший советник бывшей королевы Милистиль, вашей покойной сестры. Как видите, я жив, просто до сегодняшнего дня старался держаться в тени как можно дальше от трона, ибо знал, что моё присутствие навеет Вам, Ваше Величество, множество неприятных воспоминаний.

Но Фалистиль не слушала старого советника. Прошлое, которое ей так хотелось забыть, отринуть, спрятать, завалить грудой других, не столь волнующих воспоминаний само собой вставало перед её глазами, оживляя картины из далёкого прошлого.

Вот, заливаясь звонким смехом, её старшая сестра ласково восклицает: "Ах ты моя маленькая бунтарка" и озорно ерошит ей причёску.

Вот страшный в своей утончённой красоте демон Хос пронзает юную Фалистиль испытующим взглядом, проникающим в самое сердце, наполняя его жутью и боязливым трепетом.

Вот её юношеский максимализм и борьба против привнесённой Хосом магии разрушения вызывают яростный гнев Милистиль.

И тут же блеск клинка старшей сестры, оставляющего на щеке уродливый шрам.

Вот изгнание из клана и долгие скитания по пыльным дорогам, под наполненными презрением взглядами встречных эльфов и алчными, похотливыми взорами смертных.

И тоскливое ощущение себя бездомной собакой, которую гонят отовсюду.

Обжигающим стыдом пронзило воспоминание о Вовве, единственном из всех, кто отнёсся к ней с пониманием, кто дал кров и новую цель в казалось бы беспросветной жизни.

Стыд, страх и боль целиком заполнили разум Фалистиль. Ей вдруг остро захотелось вскочить и бежать, бежать. Скрыться, спрятаться, убежать куда-нибудь далеко-далеко, на самый дальний край света, где никто и никогда не напомнит ей о постыдном прошлом. Вместо этого эльфийская королева сделала над собой усилие и собрала остатки воли в кулак.

— Что же заставило вас, бывший советник Аргитэль, изменить своё, в высшей степени мудрое решение и всё же предстать перед королевой?

— Это моя вина, Ваше Величество! — подал голос Ловец Вестей. — Я приказал Аргитэлю придти сюда и самому поведать о той тайне, которую он хранит уже многие годы. Я полагал, что Вам следует узнать о ней из первых рук, а не судить по пересказам.

— И что же это за тайна? — приподняла бровь Фалистиль.

— Однажды я сопровождал Вашу сестру на прогулке по лютиковой поляне. Помните её? Впрочем, место не важно. Да, мне нужно ещё уточнить, что в то время демон Хос только появился в Клане и всячески старался сблизиться с Милистиль. Так вот, во время той прогулки он подошел к Вашей сестре и вручил ей подарок. По требованиям этикета, демон не мог что-либо передавать королеве из рук в руки, поэтому подарок принял я и смог его хорошенько рассмотреть. Подарком оказалась маленькая жемчужина, не слишком броская на вид, но в магическом взоре просто слепившая яркостью свечения. По словам Хоса, свет этой неуничтожаемой жемчужины был виден любому демону сквозь любые покровы и расстояния. Помню, Хос тогда умолял Милистиль всегда носить этот жемчуг с собой, дабы он мог в любой момент привести своих воинов на помощь королеве, когда ей такая понадобится.

О, лютиковая поляна! Конечно же Фалистиль помнила её. В далёком беззаботном детстве она была любимым местом для игр малышки Фа, как тогда называл её отец. Вновь боль воспоминаний острым ножом полоснула по нервам королевы. Но, не подавая вида, она лишь спросила бесцветным, ничего не выражающим тоном:

— И что случилось потом с этой жемчужиной?

— Сложно сказать, Ваше Величество. Королева Милистиль не стала носить с собой жемчуг, как ни упрашивал её об этом Хос. Она решила, что подобный маяк нужен демону лишь для того, чтобы отслеживать все её перемещения, поэтому жемчужина обосновалась в ларце, среди прочих королевских украшений. Судя по магическому свечению, она никогда не покидала пределов личных покоев Милистиль. Ещё помню, как однажды Ваша сестра с довольной улыбкой обмолвилась, что напрасно Хос хвастался о способности жемчуга излучать свет сквозь любые преграды и покровы. Мол, она всё же нашла способ спрятать свечение. И действительно, даже магическим взором я не смог отыскать ту яркую искру, которая раньше всегда указывала на шкатулку с драгоценностями. Это всё, что мне известно, Ваше Величество.

— Если вам больше нечего добавить, Аргитэль, то можете быть свободны. А вы, Ловец, задержитесь ещё немного.

Фалистиль было неприятно находиться в обществе живого напоминания былых бед, но и оставаться наедине с воспоминаниями ей тоже не хотелось. Требовалось занять мысли чем-то другим, не связанным с прошлым. Именно поэтому она выгнала старика и оставила в кабинете разведчика.

— Что вы думаете об этом, Ловец? Только прошу вас, не говорите, что ничего. Наверняка вы не раз всё обдумали и взвесили, прежде чем привели ко мне это воплощение минувших эпох.

— Да, Ваше Величество. Я долго размышлял и пришел к выводу, что та жемчужина вполне может нам пригодиться. Если, конечно, Вы не передумали и не изменили своего отношения к техмагу.

— Стоп, достаточно! Ни слова больше.

Фалистиль с охотой уцепилась за возможность загрузить разум логической задачей и, тем самым, отвлечься от воспоминаний. "Если Вы не изменили своего отношения к техмагу" — мысленно повторила она слова Ловца. "Значит, эта горошина может иметь отношение к мести. Следовательно, её нужно обязательно найти. Если верить словам старого пня, жемчужина шкатулку сестры не покидала, выходит, она спрятана там. Сестра просто нашла способ скрыть магическое сияние камешка, спрятав его во что-то, что не пропускает магию. Что же это может быть?"

И тут Фалистиль вдруг вспомнила о ростках розовой аралии на краю Священной Рощи, и как их пытались отсечь от разлитой в воздухе маны слоем серебра. "Вот она, разгадка!" — возликовала Фалистиль — "Сестричка просто спрятала жемчужину в серебро!"

Она выбежала из кабинета и, спустя недолгое время, вернулась со шкатулкою в руках.

— Что ж, Ловец, давайте попробуем отыскать то место, куда сестра спрятала эту загадочную жемчужину.

С этими словами королева вывалила содержимое шкатулки на стол. Золото она сразу сдвинула на край стола, сосредоточив внимание на серебре. Но, увы, ничего похожего на футляр там не наблюдалось, лишь кольца, цепочки и подвески. То есть всё тонкостенное, куда жемчужину нельзя было поместить при всём желании. Зато в груде золотых безделушек её внимание привлёк пенал, в котором при встряхивании что-то призывно загремело. Фалистиль сдвинула крышку пенала и увидела на дне маленький камешек, чем-то отдалённо напоминающий жемчуг. Она или нет? Яркий блеск в магическом зрении подтвердил — действительно, она — та самая искомая жемчужина. А пенал оказался из серебра, только позолоченный.

— Восхищён, Ваше Величество! — довольно искренне произнёс Ловец Вестей. — Признаюсь, я полагал, что на совместные поиски нам с Вами потребуется гораздо больше времени.

Удивительно, но Фалистиль, всегда равнодушно относившаяся к любой, даже самой утончённой лести, от этой откровенно простецкой похвалы едва не залилась краской смущения.

— Как вы планировали использовать этот жемчуг, Ловец? -поспешила она сменить тему беседы.

— Раньше думал найти способ привесить жемчужину дракону, чтобы всегда знать его место нахождения и иметь возможность издалека отслеживать любые, даже тайные отлучки чудовища. Теперь же, когда драконов стало три, подобные намерения бессмысленны. Можно подкинуть жемчуг техмагу, и следить за его перемещениями. Но особого смысла я в этом не вижу. Словом, окончательного решения у меня пока нет. Главное, что есть камень, а возможность его использования рано или поздно появится.

— Иными словами, пока это лишь "ещё одна стрела в колчане"? — припомнила старую эльфийскую поговорку Фалистиль.

— Именно так, Ваше Величество. — склонил голову Ловец.

Володя:

За последний месяц мы с Леяной облетели все мои владения, заглянув в каждую деревушку, навестив каждый хутор. Не то чтобы во мне проснулся ярый хозяйственник, нет, просто сошлись вместе несколько обстоятельств. Лее перед началом посевной нужно было убедиться в готовности хозяйств к севу, из первых рук узнать о насущих проблемах селян, а мне приспичило натаскать Эла. Ну и возможность побыть лишний час с Леяной тоже сыграла свою роль.

С утра мы с Леей выползали из спальни, завтракали и выходили на луг, где возле Совы уже в нетерпении бил копытом Эл. Взлетев, мы с моей милой уединялись в грузовом салоне, после чего все на борту Совы впадали в нирвану. Ну, мы-то с Леей понятно почему: острая фаза влюблённости заставляла нас млеть от одной только возможности побыть рядом. А уж посидеть в обнимку, обменяться парой-тройкой поцелуев — это ващще напрочь сносило крышу. Забавно, но меня всегда умиляло преображение Леи: какую-то минуту назад она являла собой пример властной хозяйки, дотошливо вникающей в каждую мелочь, заставляя хозяина хутора — могучего, здоровенного мужика — боязливо втягивать голову в плечи. Но, стоило ей оказаться со мной наедине, как она мгновенно преображалась, прижималась ко мне трепетной ланью, робко подставляя губы для поцелуя и каждый раз смущалась, получив просимое. Блин, такая няшка, просто само воплощение милоты! Ну как тут удержаться, чтобы не потискать?

В пилотской же кабине Эл наслаждался одиночеством, раздуваясь от мальчишеской гордости. Ещё бы, он сам, лично, без какого-либо контроля управляет огромной птицей! Кто ещё, из шпынявших его сверстников, может похвастаться подобным достижением? А он может! Почитай, до самой посадки один птицу ведёт. Да и опускает на землю сам, разве что под присмотром.

К слову сказать, мне пришлось разок одёрнуть слишком задравшего нос мальца, когда он барским тоном указал мастерам на разболтавшийся шарнир тяги руля высоты. Отвёл его в сторонку и, взяв за ухо, провёл с ним политико-воспитательную работу:

— Смотрю, ты малость возгордился, дитятко? Ты как себе позволяешь со старшими разговаривать? Думаешь, если ты чуть-чуть научился пилотировать Сову, то можешь покрикивать на них? Полагаешь, что превзошёл их в умениях?

— Ай, ухи мои ухи!.. — взвыл не ожидавший такой подставы мальчонка. Но продолжал упорствовать: — А рази нет? Они же рази заставят птицу в небо взмыть?

М-да, тяжелый случай. Ну что же, будем убеждать.

— Вот скажи, чего стоят все твои умения без Совы? Представь, что нет её, сломалась, разбилась. Ты сам сможешь починить ту птицу или сложить новую? Совладаешь с инструментом?

— Нет, не совладаю. — нехотя был вынужден признать очевидное Эл.

— А они могут! Так чьи умения выше?

— Тебя, барин, послухать, так стряпуха Стэфа тож повыше меня будет. — фыркнул сопляк, потирая ухо.

— В своём деле — да! Ты умеешь печь такие вкусные пироги, как она? Нет? А кашу сварить, чтобы во рту таяла, сможешь? Вот то-то же! Поэтому заруби себе на носу: в чужом деле каждый неумеха, но в своём он мастер, а потому заслуживает уважительного отношения. Я вот тоже умею кое-что, но далеко не всё.

— Ты?! — не поверил Эл. — Да брешешь поди...

— Собака брешет. Если плотничать я худо-бедно смогу, то ваш деревенский кузнец меня на голову превзойдёт в кузнечном деле. А Алексей в воинском искусстве.

— Но ты же барин, тебе оно без надобности. Тебя и так все уважать должны. — Похоже, у мальца случился разрыв шаблона. — Вон, дядьки на ярмарку под Белин ездили, так сказывали, что тамошний барин от всех требует уважения к своей особе. И попробуй его не уважь. Чуть что ему не по нраву, мигом высечь повелит!

— А тебе дядьки рассказывали, как народу живётся с таким барином?

— Сказывали, худо. Мол, оброками и податями задавил.

— Вот и делай выводы, к чему приводят пустой гонор и лишняя гордыня.

Не знаю, усвоил урок Эл или нет. Но, по крайней мере, высказываний "через губу" я от него более не слышал.

После облёта всех четырёх баронств, Лея скорбно пожаловалась на недостаток у селян сельхозинвентаря, а именно плугов. И тонко намекнула, что мне, как полновластному хозяину земель, было бы неплохо озаботиться этой проблемой. Вот блин, загрузила, так загрузила. А я знаю, где вообще берут эти плуги? И конкретно мне, где их взять, купить что ли? А на какие шиши, позвольте поинтересоваться. В казне пара золотых и три жмени медяшек, всё на закупку серебра ушло. Своих кузнецов озадачить? Они бы с радостью сковали, ведь не для чужих же стараться, только где им взять металл. Поставь я им подобную задачу, к кому они обратятся за железом? Вот то-то же!

На тему металла я размышлял долго и безуспешно, пока меня вдруг не шарахнула по башке догадка. Зевс свидетель, как кузнечным молотом с размаху приложила, напомнив о старой заначке из остатков ЗИЛа, которую я когда-то зарыл при высадке на берег после морского перехода. Точно, я же тогда с катамарана джип скатил и на нём уехал, а кое-какие железяки от грузовика прикопал на месте. Что же там было, дай Зевс памяти... Помню, Тихону — кузнецу, который помог мне соорудить катамаран — пришлось отдать три колеса (два задних и запаска), плюс заднюю часть рамы с рессорами и кабину без крыши, а всё остальное я честно заначил. Так что четыре колеса в нычке точно имелись, по два на переднем и заднем мостах. А так же детали передней половины рамы в разборе, движок и прочая мелочь, которую я содрал с кабины. Крыша от неё, капот, бензобак, фары, проводка, сигналы... Если бы не джип, фиг бы я эту тяжесть с места сдвинул. Но хорошо помню, как взопрел, пока всё это богатство в пещерку заталкивал. Особенно с движком намучился. А потом ещё вход камнями заваливал в одиночку, поскольку на помощь Лонни рассчитывать не приходилось.

Подумал и решил, что нужно срочно собираться в дорогу за ништяками. Ну не бросать же их там на съедение ржавчине, верно? Ведь если распрямить четыре колёсных диска и нарезать из полученных полос лемеха, то получившимися в итоге плугами вполне можно если не решить, то снять остроту проблемы. Да и жаба что-то голову подняла при воспоминании о невероятном количестве подшипников, тупо брошенных на произвол судьбы. Блин, как же хорошо, что Эл наконец-то Совой управлять научился! Со вторым пилотом мне этот груз будет заметно проще доставить.

Взгляд со стороны: к северу от Хунфилда.

Неплохо, что уже третьи сутки шёл дождь, а небо затянуто низкими облаками. Отсутствие солнца на небосклоне позволяло трём вампирам передвигаться днём и ночью, с каждым часом удаляясь всё дальше и дальше от разорённого Хунфилда. Вот только обилие влаги на земле и в воздухе существенно осложняло путь. Да, обычно вампиры мало чувствительны к жаре и холоду, но сейчас Саффост истово проклинал зиму, даже такую тёплую и бесснежную, как в этих краях. Окажись он в уютном и тёмном подземелье, ему бы и в голову не пришло переживать из-за похолодания. Увы, в данную минуту они были вынуждены тащиться по скользкой и липкой грязи, предательски скрывающейся под слоем опавших листьев. А всё из-за Валласа, задери его демоны Хаоса! Толстяк был физически не способен к бегу, едва плёлся и ныл, ныл, ныл, приводя высшего своим нытьём в состояние тихого бешенства. Саффосту всё сильнее хотелось свернуть жирную шею бывшего напарника, и тот момент, когда терпение высшего истощится окончательно, уже был недалёк.

— Где-то тут поблизости мясо, — подал голос низший, изрядно удивив Саффоста.

Обычно он отмалчивался, держался в стороне и старался лишний раз не попадаться на глаза старшим. А тут вдруг заговорил. И не с Валласом, главой своего гнезда, а осмелился обратиться напрямую к высшему. Впрочем, нет, он не обратился, а просто высказал вслух своё наблюдение.

— С чего ты так решил? — от раздражения наплевав на статус, проворчал Саффост.

— Следы колёс повозки. Свежие. — Всё тем же отстранённым тоном поведал птенец Валласа. — Повозка, это люди. След не успел напитаться влагой, значит, они недалеко.

Саффост огляделся по сторонам. Сам он пока ничего не чувствовал, но спорить с логикой низшего не стал. Вместо этого он дождался волочащего ноги Валласа, велел ему с низшим ожидать его на месте, а сам двинулся вперёд. Конечно, в любой другой ситуации он бы отправил на разведку кого-нибудь вместо себя, но послать было некого. Низшему он пока не вполне доверял, не зная чего от него ждать. А посылать Валласа значило на корню загубить всё дело. Скорее всего, толстяк просто никого бы не нашёл, только впустую прошлялся, зря потратив время. Но даже если и нашёл, то схватил бы первый попавшийся сосуд и присосался к нему, забыв про всё на свете. Соответственно, остальное мясо могло бы легко разбежаться. Хочешь, не хочешь, а пришлось высшему вспоминать былое и действовать самостоятельно.

Определив по отпечаткам подков направление движения повозки, Саффост стремительно ринулся за ней. Он бежал так быстро, как умеют бегать только вампиры, с каждым мгновением сокращая расстояние с добычей. Высший уже почти настиг повозку, когда изменил своё решение и отказался от преследования. С лесной опушки он даже увидел её, въезжающую в ворота маленького поселения, окруженного полем и выпасами. Но пара дюжин домов за частоколом показалась вампиру гораздо интереснее. Ведь если повозка с двумя сосудами была простой разовой добычей, то целое поселение могло стать источником прокорма на целые недели. Нужно лишь убедиться в отсутствии других пастухов этого стада, ибо сталкиваться с конкурентами для крошечного гнезда Саффоста пока было рано. Почувствовать других вампиров для новых возможностей высшего было вполне реально, следовало лишь приблизиться к ограде вплотную.

Высший невольно порадовался собственной предусмотрительности: не имеющие его чутья Валлас и низший точно не смогли бы понять, есть за стеной вампиры или нет. Зато Валлас вполне мог пойти на поводу у собственной жажды. Да что там мог — он бы обязательно пошёл! Ведь увидав свежее мясо, толстяк вообще переставал замечать что-либо. "Пожалуй, от Валласа следует избавляться" — подумал Саффост, — "Пользы от него никакой, поручить ничего нельзя, зато стенаний на троих хватит". Но, чем дальше высший вертел в голове эту мысль, тем больше находил доводов против неё. Иметь в гнезде одного птенца или двух, есть разница? Есть. К тому же Валлас со всеми своими недостатками был знаком Саффосту уже давно, чего нельзя сказать о низшем. "А старый растоптанный ботинок на ноге всегда приятнее новой, не разношенной обуви". Высший даже усмехнулся столь странному, неожиданно пришедшему на ум сравнению стремительного вампира с разбитым башмаком.

Далёкий скрип несмазанной воротной петли отвлёк Саффоста от созерцания частокола, окружавшего поселение. Одна из двух воротин приоткрылась, выпуская за стену патруль из трёх стражников. "А вот и добыча, которой не сразу схватятся" — осклабился высший, ощутив проснувшуюся жажду. — "В поселении сразу не поймут, куда делся патруль. Ведь кругом лес, а в нём звери водятся".

Укрываясь от сырого, пронизывающего ветра, воины завернули за угол ограды, скрывшись из вида. Для вампира это послужило сигналом к активным действиям. Он сорвался с места и, прячась за кустами и редкими деревьями опушки, обогнул поселение по большому радиусу. Вскоре он нагнал патруль, который удалялся от посёлка по натоптанной в грязи тропинке. Заинтересовавшись их маршрутом, Саффост решил пока отложить нападение и проследить, куда направляются стражи. Ведь если идут пешком, значит, цель их прогулки лежит не так далеко. Жажда может чуть-чуть потерпеть.

Высший терпел не зря: через четверть часа спокойного шага лес расступился, открыв взору склон горы с темнеющим пятном входа в шахту. "А вот и подземелье" — обрадовался вампир, — "Как удачно, когда укрытие и пища находится рядом". У Саффоста тут же возникла мысль задержаться здесь до начала весны. Пусть тут не так удобно, как в столичных подземельях, пусть не так много непуганого мяса, но даже сырые штреки гораздо лучше открытого неба над головой. Зато под землёй можно основать полноценное гнездо, обратить пару десятков жителей в низших, а затем выдержать их в дальних штольнях шахты, пока у новообращённых не пройдёт период Первой Жажды и в головах не проснётся разум. После чего можно браться за воспитание низших с таким расчётом, чтобы к наступлению тепла у него был полноценный клан. А весной уже решать: оставаться здесь или перебираться на новое место.

Между тем стражники добрели до входа в шахту и скрылись в темноте. Спустя пять минут оттуда вышла предыдущая смена охраны, сопровождая закрытую рогожей телегу. Саффост удивился: что могут везти из шахты под охраной? Никчёмное золото или камни, вся ценность которых в прозрачности и блеске? Не известно, но явно что-то ценное для людей, иначе не было бы стражи. А за ценностями охотятся, их крадут, отнимают. Значит, пропажа охранников не наведёт на след вампиров только тогда, когда вместе с ними исчезнет телега с грузом, или хотя бы сам груз.

К чему такие сложности, чтобы выпить три медлительных, неповоротливых сосуда? Саффост не совсем понимал своих сомнений, но чувствовал, что правильно будет именно так. Что-то подсказывало ему, что пока его клан слаб и малочисленнен, следует действовать крайне осторожно, всячески скрывая своё присутствие.

Против ожидания, телега покатила не к поселению, а свернула направо, в колею разбитой и расквашенной дороги. Куда вели эти две наполненные жидкой грязью канавы, Саффост не знал, но ему почему-то остро захотелось узнать. Скорее всего, это вновь проявлялись способности высшего вампира, подталкивая мысли Саффоста в верном направлении. Он не стал противиться возникшему побуждению, а двинулся по лесу параллельно дороге. Далеко обогнав продирающуюся сквозь грязевое месиво телегу, вампир взобрался на верхушку пологого холма и замер, впившись глазами в открывшуюся перед ним картину.

Скрывшийся от посторонних глаз в уютной долине, живописный городок Марвиг — как гласила надпись на дорожном указателе — мог порадовать взор любого наблюдателя как ровными линиями улиц, мощенных тесаным камнем, так и ухоженностью аккуратных домов. Побольше и поменьше, двух и трёх этажные домишки под красно-коричневой черепицей встречались самые разные, но откровенных развалюх среди них не имелось. Голые ветви плодовых деревьев, что качались на ветру возле каждого дома, обещали по весне одеться в листву и поразить всех красотой цветения. Выходящая из леса разбитая дорога уступала место ровной, словно отглаженной утюгом насыпи из полотно утрамбованного щебня, ограждённой по сторонам двумя рядами голых по зимнему времени деревьев. Летом, когда кроны этих деревьев зазеленеют, они дадут спасительную тень от жаркого летнего солнца для любого путешественника. Наверно, такая аллея могла бы подвигнуть восторженного поэта к написанию чудесных строф, но вампиры были чужды стихосложению. Деревья же воспринимались Саффостом лишь помехой для разглядывания домиков городка. Да и те дома он рассматривал не с целью полюбоваться резьбой фронтонов или восхититься неповторяющейся архитектурой каждого строения. Нет, он сосредоточенно прикидывал, сколько мяса может проживать под той или иной крышей, сколько крови можно выцедить из его жителей. Получалось много, пожалуй, раз в сто больше, чем из крохотного поселения возле шахт.

Вампир довольно осклабился: похоже, ему наконец-то улыбнулась удача. Теперь можно подумать и об утолении жажды. Он вернулся назад, дождался появления телеги у места, где грязевая колея прерывалась каменистым языком, и тогда взял под ментальный контроль стражников. Он велел им убить возницу и укатить повозку с дороги в овраг. Механическими, рваными движениями охранники обнажили оружие и проткнули им... уже мёртвое тело. Получив приказ, кучер успел первым выхватить кинжал и вонзил его в своё сердце. Саффост поморщился: кажется, с избирательностью контроля у него обозначились явные проблемы. Отметив себе необходимость тренировок, он велел стражникам забрать всё ценное с телеги, упаковать в мешки и навьючить ими выпряженную лошадь. Чтобы не оставлять следов, они прошли по каменному языку вглубь леса, где затерялись среди деревьев.

Взгляд со стороны: Западное баронство.

У каждого человека есть свои приметы, в которые он искренне верит. Имелась такая примета и у Володи. По его мнению, если что-то начиналось через пень-колоду, то в дальнейшем предприятие шло без сучка и задорины. Зато то, что вначале шло как по маслу, впоследствии обязательно перерастало в сущий геморрой. Поэтому он так обрадовался сдохшему перед вылетом амулету вихря в левой капле Совы. Убив пол дня на разбор капли и добравшись до съеденной окислом медной бляшки, он решил на всякий случай проверить второй двигатель, где тоже нашел следы коррозии. Не такие сильные, но всё же настораживающие. Ничего удивительного здесь не было: Сова за последние месяцы налетала дай бог и порядком поизносилась — одни жёсткие посадки неопытного пилота чего стоили. Даже деревянный корпус скрипел и потрескивал при малейшем изменении нагрузки, а набор крыла жалобным стоном отзывался на каждую воздушную яму. Что уж тут говорить о медных пятаках с рисунком, условия работы которых были куда суровее. Там и перепад давления, и влажность, и яростный поток воздуха... словом, амулетам приходилось весьма не сладко.

Велев авиа-дедам снять обшивку и укрепить набор Совы, Вовка вплотную занялся движками. Конечно, проще всего было сделать новые амулеты по старым оттискам и установить их в те же корпуса, но тогда и тяга движков осталась бы прежней, а Володе до чесотки в пятках хотелось повысить скорость полёта. Да и при посадке более мощный тормоз лишним всяко не будет. Словом, идея заменить капли более мощными "чугунками от бешеной табуретки" не просто витала в воздухе, а настырно напрашивалась. Один такой чугунок у Вовки имелся, требовалось склеить ещё один, а потом переделать хомуты крепления движков к корпусу Совы. Сказано — сделано. Спустя три недели напряжённых работ, доделок и неизбежных переделок, грузовоз был полностью готов к полёту.

Обновлённую Сову было просто не узнать: в ней от прежнего ероплана остался лишь силовой набор, да и тот основательно переделанный — усиленный и укреплённый. Обшивка из грубых досок уступила место гладкой холстяной, пропитанной смолою солнечника. Точно такая же обшивка скрыла каркас крыла и хвостового оперения, от чего Володя расплывался в довольной улыбке при одном только взгляде на обновлённый грузовоз. Его уже порядком достали сложности с Голубем и Голубкой: то в дождь не летай, то утром жди, пока крылья от росы просохнут. А иначе никак — холстина растянется и начнёт противно хлопать в набегающем потоке, внося дополнительные сложности в управление. В крыланов тогда словно дух упрямого осла вселялся, после чего аппараты категорически отказывались лететь прямо. Любой из них неудержимо начинало тянуть в сторону того крыла, которое сильнее промокло, да ещё постоянно норовило завалить набок. А с новой обшивкой подобных сложностей не ожидалось, ведь пропитанная смолой холстина не пропускала ни воду, ни воздух. Плюс, имела приличную жёсткость и удерживала набор от изгибания, а крылья от вибраций.

Ещё одним нововведением стали люки в крыше, днище и по бортам. Зачем они потребовались? Во время своих прошлых похождений в центральных и восточных частях Вольных баронств Вовка не раз сталкивался с наглым и агрессивным драконьим молодняком из Серого анклава. Он хорошо запомнил эти встречи, особенно манеру ящеров нападать без предупреждения. Учитывая слабую маневренность тяжёлой Совы и полностью закрытую кабину, прорезанные люки должны были обеспечить хоть какой-то обзор по сторонам и дать Вовке возможность при нужде малость охолонить порхающий огнемёт. Ну там, приласкать наглеца Воздушным Кулаком или заветный перстенёк в ход пустить — применять что-то более летальное Володе не хотелось категорически. Он рассчитывал в будущем наладить с драконами Серого анклава такие же дружественные отношения, как с их собратьями из Алого, а начинать диалог с убийства значило сразу поставить жирный крест на дальнейшем мирном сосуществовании.

К тому же через широкие боковые люки оказалось очень удобно грузить и разгружать Сову. Причём, не только на земле, но и в небе, а это прямая возможность для высадки десанта. Вовка хорошо помнил, как он сбросил дружинников на войско Пирима, и какой великолепный результат принесло то десантирование. А ведь Голубь мог поднять в небо только четырёх воинов, тогда как даже прежняя, сколоченная из досок Сова была в состоянии унести впятеро больше народу. По грузоподъёмности впятеро, а в реале несколько меньше — два десятка рыл в её чреве просто бы не поместились. Разве что набить их как селёдку в бочку, но это уже явный перебор.

Ещё одним не столь заметным, но существенно расширяющим возможности Совы стало решение главного конструктора разделить амулеты левитации на три группы. Половину амулетов оставили точно в центре маголёта над грузовом отсеком, четверть перенесли в хвост, а оставшееся обосновались в самом носу. Теперь Совушка отчасти приобретала свойства магопланера и могла худо-бедно продолжать полёт даже с вышедшими из строя двигателями. Не так ловко как Голубь или Голубка, но всё же полностью подвижность она не теряла.

Но самым главным отличием обновлённой Совы стало её оснащение приборами, пусть и самыми примитивными. Вовку уже порядком достало шарахаться от каждого облака и облетать его десятой дорогой из боязни потерять ориентировку. Ещё в самом начале лётной карьеры он как-то раз решил срезать путь и проскочить прямо через крохотное — как ему показалось — облачко. Ага, блин, срезал. Володя даже врагу бы не пожелал пережить то чувство беспомощности, которое он испытал в эти короткие минуты полёта. Вокруг серая пелена, холод — это в самый разгар лета! — и сырость. Плюс, мерзкое ощущение слепоты: пилот не видел ничего, кроме носа Голубя — даже концы крыльев и хвост едва угадывались в тумане! А потом вдруг пришло стойкое убеждение, что аппарат кренится на бок и опускает нос вниз, одновременно поворачивая влево. Все органы чувств, словно сговорившись, принялись нагло врать, убеждая, что крылан вот-вот воткнётся в землю и нужно немедленно выравнивать аппарат и брать ручку на себя. Умом Володя понимал, что это не так, но проверить не мог — не находилось отправной точки, за которую он мог бы зацепиться взглядом. Лишь когда Вовка вырвался из серого плена на чистый воздух, только тогда смог восстановить ориентировку и задавить нарождающуюся панику.

Словом, натерпелся так, что после того случая зарёкся летать напрямик. Патамушта нафиг, ибо нефиг. "Отважные герои всегда идут в обход" поётся в старой детской песенке. Исходя из этой логики, он стал истинным героем, потому что траектории его полётов крайне редко выглядели прямой линией. Куда чаще они состояли из замысловатых синусоид и ломанных кривых что в горизонтальной, что в вертикальной плоскости. А это лишний путь и лишнее время. Так что необходимость создания приборов была более чем насущной.

Первым делом Вовка сделал компас. Он взял кусочек стальной проволоки, согнул его дугой и приложил концами к разным полюсам кольцевого магнита от динамика автомагнетолы. Вспомнив, что в древности поморы стрелки своих компасов отковывали, он прямо на магните раскалил проволоку докрасна и сбрызнул её ледяной водой. Потом распрямил дугу, подвесил полученную стрелку на нить и осторожно покрутился по мастерской. Забавно, но у него всё получилось: стрелка упрямо указывала на дальний угол помещения, не смотря на все попытки Володи сбить её с толку. Нижняя половина разрезанной надвое пластиковой бутылки-полторашки, чудом сохранившейся в багажнике джипа, стала корпусом компаса. Выточенный местным умельцем диск из твёрдого дерева стал картушкой, а массивный пятак из меди с торчащим из центра остриём — осью для картушки. Осталось лишь залить корпус растительным маслом и закрыть прибор туго натянутой плёнкой, найденной в бардачке джипа. Вовка долго попытался припомнить, когда же он сунул ту бутылку в багажное отделение? По всем подсчетам выходило, что она там пылилась ещё со времён первого появления Володи в магмире, когда его притащила туда Иалонниэль. Чудеса, одно слово! Впрочем, где им ещё быть, как не в магмире?

Вторым сделанным прибором стал указатель крена Совы в продольной и поперечной плоскостях. Если склероз Вовке не врал, то у лётчиков подобный девайс назывался авиагоризонт — довольно сложная и весьма навороченная штуковина. Доморощенный вариант у изобретателя вышел гораздо проще и примитивнее. По сути это была всего лишь помещённая в проволочную клетку другая половинка от той же бутылки, снабжённая деревянным донышком и до половины заполненная вязкой жидкостью. Сначала Вова налил масло, но граница воздушного пузыря и бледно-жёлтой жидкости оказалась слабозаметной, а в затенённой кабине Совы вообще неразличимой. Нужно было как-то подкрасить масло, но чем? У селян в обиходе имелось лишь два красителя — мел и сажа, но они быстро выпадали в осадок, возвращая маслу первоначальную прозрачность. Использовать растительные красители, сок тех же ягод? Но они все на основе воды, а та с маслом не смешивается. Решение нашлось за ужином, когда Стефа предложила к чаю вишнёвое варенье. Обрадованный Вовка выбрал самое тёмное, отделил сироп от ягод и разбавил его до нужной вязкости небольшим добавлением самогонки. С водой связываться не стал: зима на дворе, вдруг прибор замёрзнет? А на высоте и летом не особо жарко.

Володя:

Поднявшись над усадьбой и взяв курс на Ровунну, я с трудом удерживал равнодушную мину. Ненуачо, фасон-то держать нужно, а чёртова дебильная улыбка сама собой так и лезла на лицо. Идея разнести левитирующие амулеты на три группы оказалась настолько удачной, что я просто тащился от собственной догадливости. А ещё от шика, с которым мы покинули усадьбу. Когда я подал ману на средние амулеты, Сова от заметённой снегом земли оторвалась так же степенно, как и раньше. Зато потом, когда я подал поток силы на носовую группу и одновременно на чугунки, она задрала нос и полезла в небо с такой скоростью, что нас с Элом довольно ощутимо прижало к спинкам кресел. Прыть обновлённого грузовоза оказалась такой, что платочки, которыми нам вслед махали провожающие, уже через несколько секунд стали неразличимы. Нет, я и раньше знал, что с новыми движками Сова стала гораздо шустрее, но чтоб настолько!

Пробуя пташку в небе после ремонта, мы однажды решили попробовать измерить скорость Совушки. Я на бреющем полёте разогнал аппарат над пустыми полями селян, а Эл по моей команде сбрасывал вниз камни с привязанной яркой ленточкой. Интервал между бросками был точно тридцать секунд, время я сам замерял. Потом приземлились и прошлись ножками по промёрзшей пахоте, измерив землемерской цепью расстояние между хорошо видимыми на снегу лентами. После перевода местных саженей в привычные мне единицы измерения, получилось что-то около восьмисот семидесяти пяти метров. Значит, Сова мчалась над полями со скоростью сто пять километров в час. Весьма прилично! Даже дракон фиг угонится, если только не начнёт жульничать, прыгая через порталы. Правда, в горизонтальном полёте или будучи груженной, птаха до крейсерской скорости разгонялась довольно долго и останавливалась не очень охотно, но с этими недостатками приходилось мириться.

Вот я и балдел, наслаждаясь полётом. Что касается Эла, то он по младости лет непосредственность ещё не растерял, и потому его восхищённая лыба сияла ярче стоваттной лампочки. Мне же приходилось всячески держать покерфейс, ибо положение, что называется, обязывало. Чай, я же барон, а не просто "погулять вышел". Со временем восторженное настроение улеглось, уступив место скуке. Время от времени Эл что-то вяло спрашивал, я так же скучающе отвечал, цедя слова в час по чайной ложке.

А всё от удручающе однообразной картины серого мира за бортом. Уже над Ёниговским уделом облака сгустились так, что буквально прижали нас к земле. Что делать — возвращаться не солоно хлебавши или попытаться подняться выше облаков? "Возвращаться нехорошая примета", единогласно решили мы с Элом, и стали набирать высоту. Теперь, имея перед глазами указатель крена и компас, пролёт сквозь серую пелену дался мне много легче. А Эл, похоже, вообще никаких трудностей не заметил, так как исполнял роль пассажира. Уставился барин в странные штуковины под ветровым стеклом, ну и что? Значит так нужно, что тут удивляться. Хотя от вопросов всё же не удержался, но больше от скуки, пропустив значительную часть моих ответов мимо ушей.

Пробив слой облаков насквозь, и поднявшись выше них, мы долгие пять часов летели, выдерживая курс исключительно по компасу, не видя под собой ничего, кроме бесконечного белого пушистого покрывала. Просветы в облаках начали появляться только над горной цепью, отмечающей границу между Вольными баронствами и Северным королевством. То, что после такого длительного полёта, мы вышли точно над перевалом и стоящей там заставой, привело управляющего Совой Эла в такое удивление, что он до глубины мальчишеской души проникся уважением к компасу. Что, впрочем, не мешало ему теперь раз за разом пытаться обмануть прибор. Малец принялся то резко менять направление полёта, то наоборот старался медленным скольжением в сторону уйти с курса так, чтобы картушка оставалась неподвижной. Тщетно — символы на вращающейся шкале неизменно уплывали вбок показывая, что Сова летит не верно. В начале полёта он так же игрался с кренометром, отдавая или беря штурвал на себя вместе с покачиванием крыльев. С тем же результатом: уровень жидкости в банке сразу отходил от средней проволочки клетки, выводя доморощенного естествоиспытателя на чистую воду. Приборы не обманешь, даже такие примитивные.

Я лишь качнул головой, не впадая в эйфорию подобно Элу. То, что мы оказались над торговым трактом, могло значить лишь одно — выбирая курс, я изрядно промахнулся. Тупо прикинул направление по накарябанном на огрызке бумаги плану, но совершенно не учёл ветер. А он был! И довольно свежий, на протяжении всего полёта постоянно сносивший нас к югу. То есть, при безветрии мы бы улетели чёрт знает куда, забравшись далеко на север королевства. Что же, учтём на будущее.

— Ладно, хватит баловаться. Бери направление на столицу. Восток-юг-восток.

Повернув штурвал не в ту сторону, Эл заставил Сову совершить почти полный круг, пока на шкале компаса не выплыли заветные буквы "В-юв". Мда, нужно будет прочитать мальцу ещё одну лекцию о компасе. Надеюсь сейчас, на волне повышенного интереса к прибору, парень не пропустит её мимо ушей.

От педагогических устремлений меня оторвал едва слышимый зов Вжики. Дракона просила прислать ей с приёмышем двух баранов, ибо погода мерзкая, на охоту лететь лениво, а жратеньки обоим хоцца не по-детски. Пришлось её обломить, мол, я далеко от усадьбы, уже на подлёте к Ровунне, и отдать такое распоряжение смогу лишь после возвращения, дня через три-четыре. Зверюга недовольно поворчала, покапризничала, но замолкла подозрительно быстро. Интересно, почему? Раньше она бы мне всю плешь проела, пока не получила бы желаемое. Может, расстояние между абонентами, увеличивающееся с каждой секундой, перевалило границу уверенного приёма и стало слишком большим для связи? Впрочем, не о том я думаю. Хрен на крылатую красавицу, пусть постится. Для меня сейчас другой вопрос актуален: где заночевать. Время уже позднее, день к вечеру клонится, и не хотелось бы впотьмах искать место для посадки. А сумерки зимой ой как коротки. Так что ну нафиг всех драконов вместе взятых, мне нужно о нас с Элом позаботиться.

Хотя... Вжика, Ровунна... У меня в памяти сразу всплыло воспоминание о довольно уютной полянке, на которой мы прошлой осенью пережидали ночь. Ну, когда мы с драконой привозили Микичу переделанный движок для выезда. Так что зверюга молодец, вовремя дала о себе знать и об укромном месте напомнила. Ведь та поляна чем хороша? Она довольно просторна, надёжно укрыта от посторонних глаз густым лесом, и в то же время лежит неподалёку от крупного села, куда в случае необходимости всегда можно обратиться за помощью.

Отобрав у Эла управление, я повёл Совушку прямиком к заветной поляне. Каково же было моё изумление, когда через полтора часа полёта и получаса поисков поляны — всё же зимний лес сильно отличается от летнего — я обнаружил, что наше место занято! И кем? Драконами! Две наглые чешуйчатые морды беспардонно заняли облюбованную мной поляну и, похоже, в ближайшее время освобождать её не собирались! Судя по всему, шершавая парочка готовилась к ночёвке — они разворотили сугробы, смели снег в стороны и сейчас в две пламенные струи прожаривали землю. Вот же, блин, досада! Добром они явно полянку не уступят, а пытаться качать права и связываться сразу с двумя драконами... Да ну их нафиг, я ещё жить хочу. В прошлом у меня уже были встречи с порхающими рептилиями из Серого анклава, вот только никаких приятных воспоминаний о тех встречах не сохранилось. Злобные они какие-то, алчные, за пригоршню золота любого спалить готовы. На их фоне дракоши Алого анклава, при всех их странностях, выглядели куда более разумными и готовыми к диалогу. Так что лучше мне поискать другое место для ночёвки, целее буду.

Я уже крутанул штурвал и приготовился поддать овса движкам, когда в голове раздался чистый и громкий голос Вжики: "Подожди, мы уже скоро". Честно скажу, на душе у меня заметно повеселело. Ведь если на меня одного серые набросятся не раздумывая, то в присутствии своих собратьев сразу в драку не полезут. А если полезут, то с оглядкой. Да и трое против двоих куда более приятный расклад, нежели один против пары. Взбодрившись, я вновь повернул к поляне. А местные драконы уже закончили поливать землю потоками пламени и принялась укладываться спать. Они свернулись клубком в круге горячей земли, от краёв которого всё ещё поднимались клубы пара, переплелись диковинным образом, укрылись раскрытыми крылами и затихли. "Всё, можешь опускаться" — донёсся зов Вжики.

У вас бывало такое, когда вы, увидав с непривычного ракурса знакомую обстановку, в первое мгновение не понимали, где оказались? Или принимали давно знакомого человека за постороннего, а узнавание приходило лишь потом? Так же было и у меня: я вдруг словно прозрел, разглядев в свернувшейся внизу паре Вжику и её воспитанника. Разглядел и опешил от неожиданности, поскольку никак не ожидал увидать здесь крылатую. Вот, значит, как она вышла из положения с ужином — перевалила решение проблемы на меня. Мол, если мужчина не может выполнить желание женщины на расстоянии, значит нужно это расстояние уничтожить, самой отправившись к нему. Всего-то делов. Блин, ничего не скажешь, классная логика, чисто женская. А мне как теперь быть, когда меня без спросу сделали крайним? Повестись на развод или взбунтоваться? Или вспомнить, что отныне заботиться о Вжике стало делом Хуррга, а не моим. Выпросил он у меня разрешение подбивать клинья к своей ненаглядной? Вот пускай сам её и кормит!

Я бурчал так довольно долго, на все лады поминая коварное женское племя. Ворчал когда опускал Сову на снег, бурчал когда разжигал печку в грузовом отсеке. Давая наказы Элу вести себя примерно в моё отсутствие, тоже порой срывался на брюзжание. Даже когда продирался через сугробы в заметённом лесу, когда рысил по укатанному тракту в село, всё ещё продолжал недовольно бурчать про себя. Хотя в глубине души прекрасно понимал, что для своей крылатой подруги сделаю всё. Потому что она моя подруга в истинном значении этого слова: сначала "друг", и только потом "женского пола".

После тёплой кабины Совы мне в вечернем лесу показалось не очень холодно, но после захода солнца морозец всё же стал пощипывать за нос. А потом он, сволочь такая, ещё и за пятки принялся. Пробивая путь через наметённые под ёлками сугробы — некоторые доходили аж до пояса — я умудрился набрать полные сапоги снега. Естественно, оказавшись в тёплой обуви, снежок радостно растаял, промочив портянки так, что хоть выжимай. И всё недавнее брюзжание по поводу драконьего манипулирования тут же уступило место другой, более насущной мысли — как бы не простыть. Оно мне надо, чихать и кашлять? Вот я и припустил со всех ног по тракту. Бегу, греюсь, изо рта аж пар валит, а сам думаю — когда добегу, куда стучать, в какой дом ломиться? Их ведь в селе не один десяток, а неоновых вывесок тут ещё не изобрели. Решил рассуждать логически: если село стоит на торговом тракте, ведущем в столицу, то мимо него катается много народу. Кто по делам короны, кто по торговым, кто из личного интереса. А значит, в таком селе просто обязан быть постоялый двор. Как его узнать? Наверно, по размеру. В доме простого селянина купеческий караван на ночь не разместится, даже в два яруса. И десяток-другой коней в обычную конюшню не влезет, как их не утрамбовывай. Получается, мне нужно искать самый крупный дом на окраине с просторным двором и большой конюшней. Пока размышлял — добежал до околицы, а там уже цепные псы встречают меня приветливым лаем. Стараются блохастые, заливаются, всю свою собачью душу в лай вкладывают. Эх, моим бы мастеровым такое усердие, а то они вместо работы всё больше измерениями занимаются — у кого понты круче да распальцовка шире.

О, а вот, похоже, искомый гостиный двор: два строения типа "барак обыкновенный" и широкая площадка меж ними. Судя по всхрапыванию и редкому ржанию, доносящемуся из одного барака, там конюшня. Значит, сооружение напротив и есть местный отель. Интересно, он хотя бы на половину звезды потянет, и только на осьмушку? Типа, всё включено — клопы в постели и тараканы в похлёбке. Ладно, там разберёмся, ночевать тут я всё равно не планирую. Кое-как отыскав в темноте входную дверь, я поспешил окунуться в здешнюю цивилизацию, всеми фибрами души стремясь к теплу поближе. А то у меня в сапогах вместо ног уже две ледышки, а пальцы на них ващще в сосульки превратились — стукни, Зевс свидетель, зазвенят.

Но весь мой порыв к горячей печке испарился, стоило мне оказаться на пороге общей залы. Честно скажу, я просто остолбенел от удивления! Хотя сама по себе открывшаяся моему взору картина была довольно прозаичной: местный люд внимал бродячим музыкантам. Один лохмач колотил в бубен, другой терзал сделанный из жердины и ящика бас, третий дул в рожок, четвёртый на балалайке вёл ритмовую партию, а пятый лихо запиливал соло, перебирая заскорузлыми пальцами струны грубо сколоченного подобия лютни. Меня поразила не столько картина, сколько звуки, издаваемые квинтетом. В них, при некоторой фантазии, можно было опознать мелодию "El Condor Pasa"!!! Офигеть. Просто офигеть. Я застыл на пороге с отвисшей челюстью подобно Ватсону из знаменитого кинофильма. Помните его полузадушенное: "Но, чёрт возьми... КАК?"

Хотя да, вспоминаю, на одной из пластинок была эта запись в исполнении Зинчука. Среди Пашиного наследства имелся ещё вариант Пола Саймона и Арта Гарфанкела, но я его отверг именно из-за голоса на фонограмме. Зачем мне вопросы о странном языке, на котором поётся в песне? Вот и записал вариант Виктора, пусть и не без некоторых колебаний. Всё же превратить нежную мелодию флейты в некое подобие рок-баллады, это нормально для техномира. А как такая запись воспримется в магмире с его средневековым укладом? Я не знал, а потому и не акцентировал внимание покупателей на этой пластинке. Просто сунул её в общую пачку и продал оптом. Но мелодия прижилась, нашла своего слушателя, не смотря на необычность аранжировки. Получается, я недооценивал музыку, видя в ней лишь развлечение для богатеев. Она не только имела успех в кругу денежных мешков, но и ушла в народ. Просочилась через бархатные портьеры и кованые ограды, и растворилась в толпе.

Меж тем выступление музыкантов продолжалось. И пусть они фальшивили, пусть сбивались с ритма, пускай откровенно лажали, но... лажали фольк-барды с таким вдохновением, с такой самоотдачей, с таким реальным, неподдельным упоением, что у меня язык не повернулся критиковать. Плюс, не было никакой уверенности, что эти ребята вообще когда-нибудь слышали оригинал. Ведь кто пустит оборванцев в дом вельможи, пусть даже через чёрный вход? Скорее всего, мелодию им наиграл кто-то из встречных бардов, которому в свою очередь её насвистел лишённый слуха лакей того самого вельможи. Словом, как говорилось в фильмах про ковбоев "в тапёра не стрелять, он играет как умеет".

А народу нравилось. Очень. Публика внимала музыке с горящими глазами и открытыми ртами, стараясь не пропустить ни единой ноты из прозвучавших. Хозяин постоялого двора — розовощёкий толстячок с перекинутым через плечо полотенцем — даже слезу пустил от умиления. Что, впрочем, не помешало ему запросить с меня два золотых за сухие портянки и двух молодых бычков. Ну, запросить это одно, а получить — совсем другое. Благодаря Леяне, чуть ли не молотком вколотившей в меня основы хозяйствования, я имел некоторое представление о порядке цен. Так что просимая сумма уменьшилась вдвое, а количество товара увеличилось на шапку и пару меховых варежек для Эла. Станет с деньгами полегче, я ему ещё куртку на меху куплю, ибо нефиг парню носом шмыгать. Мне второй пилот нужен здоровым и бодрым, а не мотающим сопли на кулак.

Отогревшись и покончив с торговыми делами, я отправился в обратный путь с покупками на буксире. Блин, упрямая скотина ни за что не хотела куда-то тащиться по морозу и всё норовила повернуть обратно к тёплым стойлам. Суко, пока дошли до леса, эти рогатые твари все соки из меня выпили, все нервы вымотали. А возле опушки бычки упёрлись не хуже заправских ослов, категорически отказываясь передвигать копыта. Может, они драконий запах учуяли? С одной стороны подобный "уход в отказ" вполне понятен, ибо мало кто покорно пойдёт на бойню, смирившись с участью быть съеденным. Но за длинную дорогу два упрямца меня так достали, что к концу пути мой настрой был весьма далёк от сочувствия и всепрощения, зато животной злобы в груди накопилось с преизбытком. Плюнув, я привязал бычков за рога к двум отдельно стоящим берёзкам и побрёл на поляну.

Пробираться по своим следам оказалось много легче, чем торить целину, поэтому к поляне я вышел довольно быстро. По крайней мере, вызванное тупой скотиной раздражение выветриться не успело. Матеря крупный рогатый скот на чём свет стоит, я выбрался на нашу полянку и обомлел: похоже, неожиданности этого дня ещё не закончились. Что помешало Вжикиному питомцу уснуть — голод или непоседливость натуры — не знаю. Только сейчас он азартно нападал на Эла, который не менее азартно оборонял Сову. А Вжика, вместо того, чтобы прекратить бардак, с совершенно пофигистским видом лежала в стороне, лишь краешком глаза поглядывая за раздухарившимися воспитанниками. Один старался хвостом сбить с ног другого, а тот в ответ пытался увернуться и хлопнуть ладошкой по хвостику толщиной с приличное бревно, заливаясь радостным смехом при каждом удачном попадании. Дети, блин, сущие дети! Им только песочницы не хватает. И совочков с панамками.

Хотя чему я удивляюсь? Чёрный дракон лишь с виду громадина, а ум у него тринадцатилетнего ребёнка. Можно сказать, ровесник Элвера по соображаловке. Вникнув, осознав и прочувствовав, я просто сел, где стоял. Сцуко, только этого мне не хватало для полного счастья! Если эти два сорванца споются — а судя по происходящему на поляне они уже частично спелись — со спокойной жизнью можно смело прощаться. С них станется тишком угнать Сову и устроить воздушные бои. А результатом будет либо сломанное крыло у дракона, либо разбитая в щепки Сова, что равносильно появлению у нас на руках одного бездыханного тела. Какого? Или драконьего или человеческого, в зависимости от того, кто из них первым оземь грохнется. Или другой вариант: подростки на пару улизнут от старших и отправиться в соседний лес эльфов гнобить. Крылатые-то ушастых априори недолюбливают, а Эл не раз делился со мной своими подозрениями о причастности Лесного народа к гибели его отца. Чем не повод для вендетты? А эльфы разбираться не станут, мигом истыкают стрелами обоих, не взирая на возраст. Ох, чую, хлебнём мы с этим Твиксом такого, что даже драконам тошно станет. Пока утешало лишь одно: насколько мне было известно, у Эла способностей к ментальному общению не замечалось. Что касается дракона, то он хоть и мог воспроизвести звуки человеческой речи, но языка двуногих Серого анклава не знал, ибо всю свою жизнь провёл в Алом. Остаётся надеяться, что коммуникативные сложности как можно дольше не дадут сорванцам разгуляться в полный рост.

Эти далеко не радужные мысли удивительным образом срезонировали с недавней злобой к вымотавшим меня рогатым, отчего накал в душе мгновенно достиг точки кипения. И быстро выгорел дотла. Похоже, Вжика по своей давней привычке подслушивала меня — или же я, вскипев, стал слишком громко думать — только дракона встрепенулась от притворной спячки и цыкнула на воспитанника. А потом обратилась ко мне.

"Ты провидец?" — раздался в голове глас крылатой, — "Им нельзя быть вместе?"

Морально опустошённый, я слабо пожал плечами и мысленно добавил: — "Бери своего подопечного и летите по моим следам. Там на краю леса вас рогатый ужин дожидается".

"Еда!" — раздался в ментале радостный вопль незнакомой окраски. Оп-па, похоже, я услышал чёрного дракона. Если так, то сие есть большой гуд! Странно только, что я уловил восклицание, напрямую ко мне не обращённое. Похоже, ящер ещё не вспомнил, как нужно контролировать мысли, и поэтому орал на всю округу. Чтобы проверить свою догадку, отправил ему посыл, стараясь как можно точнее воспроизвести ментальную окраску, присущую конкретно этому чёрному зверю: "Да, еда. Большая, с рогами и копытами", чем привёл его в состояние крайнего изумления.

"Оно разговаривает!" — крупными буквами засияла надпись на морде ящера.

"Наш друг не только говорит с нами, но и спасает драконов из плена. Ошейники с наших шей снял он." — вставила Вжика своё слово. Менторские интонации аж до меня докатились.

"Летите, ешьте. Разговоры потом". Мне с непривычки было трудно выдерживать новый окрас мысленного общения, поэтому я старался говорить короткими, рублеными фразами. Но мой посыл дошел, а на морде чёрного дракона к удивлению прибавилось недоверие. Потом в глазах ящера проклюнулось насторожившее меня любопытство. Зверь потянулся ко мне с намерением как следует обнюхать. Или на зуб попробовать?

"Вжика!" — рявкнул я, стараясь добавить в мысль суровых ноток.

"Хуссвег!" — не менее грозно рыкнула она на подопечного.

Тот сразу состроил невинную морду, типа, я чё, я ничё, я тут бабочками любуюсь. И с отсутствующим видом уставился на верхушку сосны.

Блин, одно слово — пацан.

Утром мы отправились дальше. Первой летела Сова, задавая курс, а драконы держались сзади по сторонам, как почётный караул. Или конвой за спиной заключенного. Меня немного беспокоила возможность встречи с драконами Серого анклава. Как они себя поведут, увидав над своей территорией чужих ящеров? Сразу кинутся в драку с нарушителями или сначала вступят в диалог? Я напрягался каждый раз, когда на горизонте мелькал вытянутый драконий силуэт, но пока всё обходилось: чужие драконы шарахались от нас как от прокажённых. Почему? Ответ на этот вопрос я узнал много позже, беседуя со старейшиной Серого анклава. Помните того седомордого дракона, у которого я обменял цепь с амулетом на обездвиживающий перстень? Это он и был — старейшина. Он-то мне и растолковал, что по законам их анклава, молодёжи категорически запрещается покидать пределы драконьих земель, а взрослые ящеры сами не стремятся покидать насиженные места. Им тупо ничего не нужно на людских землях. Вот и получается, что все встреченные мной драконы находились, если позволите так выразиться, "в самоволке". Увидав вдали группу из трёх летящих драконов, они считали, что это старшие отправились на их поиски. А магофон амулетов летящей Совы воспринимался ими за работу артефактов на шеях старших. Вот и лукались из опасения быть пойманными.

Пролетая над южными провинциями Северного королевства, я узнавал проплывающие снизу места, по которым путешествовал в компании Иалонниэль. Блин, вот времечко было! Что ни день, то приключение: или я за кем-то гоняюсь, или сам бегством спасаюсь. Меня даже некоторая ностальгия начала разбирать по дням ушедшим. А вид поросшей травою пустоши, по которой я в ночной темени гонял джипом разбойничков, заставил меня рассмеяться. Но, когда мы достигли кривой ложбинки, где я впервые встретил Фалистиль, всё моё веселье испарилось без следа. А всё из-за эльфов. Сначала Иалонниэль задрала нос и стала относиться ко мне как к унтерменшу, потом Фалистиль записала меня в смертельные враги. И только потому, что я человек а не эльф. Если разобраться, то у нашей размолвки с Мадариэлем те же корни. Расистские. Сцуко, не понимаю! Как может форма ушей значить больше добрососедских отношений? Почему я готов ужиться с людьми, с драконами, с эльфами — с кем угодно? Ну, кроме вампиров, конечно. Там во главе угла лежат не отношения, а пищевая цепочка. Почему эльфы мнят себя юберменшами, почему? Кто им дал такое право? М-да, вот и верь дедушке Толкиену, повесившему нам на уши лапшу о мудрости и благородстве Лесного народа. Хотя что со старичка взять, он англичанин, и видел мир со своей колокольни: у него даже орды орков всегда приходили с востока. Аха, и оченно любили красный цвет. Ничего не напоминает?

От грустных мыслей меня оторвал Эл:

— Барин, смотри, там караван на стоянке. Мы над ним пролетим или стороной его обойдём?

Я полностью убрал тягу чугунков и кормовых амулетов левитации, добавив маны на носовые. В результате Сова сохранила ту же подъёмную силу, только сильно задрала нос. Распластанные крылья стали под углом к набегающему потоку, на глазах замедляя стремительный полёт грузовоза. А когда я развернул чугунки в обратную сторону и дал тягу, Совушка вообще остановилась, зависнув в воздухе. Вот и славно, теперь можно взять приближающий камень и оценить обстановку. Блин, ну и глаза у Эла! Ведь точно, караван. Это же надо, разглядеть вереницу повозок с такого расстояния! Осмотрев караван и окрестности, я решительно повёл Сову на посадку. Вжика с подопечным приземлились рядом, подняв крыльями целое облако снега. Выбравшись из уютной кабины, я подошёл к драконе и примостил зад на торчащий из снега камень. Поёжился. А тут, однако, свежо: мало того, что минус, так ещё с моря поддувает порывистый ветерок, щедро разбавляя морозный воздух противной сыростью. Крылатой на холод и сырость было плевать. Она накануне хорошо покушала, всласть поспала, утром славно размялась, помахав крыльями и насладившись полётом. Что ещё нужно для счастья? Вот разве что почёсывание надглазных бугорков... Вжика подползла поближе и умостила голову у меня на коленях. Блин, тяжёлая-то какая! Что, нельзя было рядом лечь? Лукавый взгляд из-под прищуренного века сказал, что нельзя. Вздохнув, я принялся за отработку барщины — почёсывание драконы. Хуссвег, или как его там, смотрел на происходящее во все глаза. Он даже по-собачьи поворачивал голову то на один бок, то на другой, столь велико было его удивление.

"Рассказывай", — в отличии от позы и балдеющего выражения на морде, мысли драконы были полностью серьёзны, без какого либо намёка на лукавство.

— Хорошо, слушайте все. Что непонятно — спрашивайте.

Я говорил вслух для Эла, одновременно мысленно повторяя слова для драконов. Правда, в ментале я ещё вставлял зрительные образы для лучшего понимания моих слов.

— Итак, впереди стоит торговый караван. (картинка) И стоит он тут не спроста: меняет колёса повозок на полозья. (вторая картинка) Судя по малому количеству переобутых телег — всего две — работы только начались, так что застрял он тут надолго и до следующего утра с места явно не сдвинется. Но это проблемы старшего каравана, не мои. Меня больше беспокоит то, что место стоянки находится слишком близко к моей захоронке. (третья картинка) Если мы начнём её раскапывать, нас обязательно заметят, а это стычка, которая добром не кончится. Отсюда вопрос: нам спрятаться и ждать, пока караван уйдёт сам или как-то подтолкнуть его к уходу? Сразу говорю: убивать и жечь нельзя.

Чёрный дракон, поначалу бивший хвостом в предвкушении веселья, от моих последних слов заметно погрустнел и насупился.

— Ждать да догонять, только времечко терять, — поговоркой ответил Эл. — Этот караван завтра уйдёт, так демоны другой принесут! Что, сызнова ждать-дожидаться? Я мыслю так: нужно его изгонять. И немедля!

Хуссвег одобрительно закивал головой. Стоп, не понял, он что, слышит Эла? Пипец, приплыли.

"Не волнуйся, не слышит. Это я повторяю для младшего слова твоего ученика", — расставил всё по местам голос Вжики. Фух, просто гора с плеч. Я реально опасался укрепления дружбы одного мальца с другим, ожидая от такого союза кучу неприятностей.

"А ты что скажешь?" — обратился я к драконе.

"Подожди, мне нужно подумать", — ответила она. И добавила: "Ты чеши, не останавливайся. Можешь рассказать мне что-нибудь хорошее. Твой рассказ думать мне не помешает".

Я вновь стал поглаживать самое чувствительное место драконьего тела, но делал это скорее машинально, чем обдуманно. Мои мысли занимала просьба Вжики рассказать ей о чём-нибудь. Но о чём? Не думаю, что ей покажется интересной повесть о создании капель или об укрощении бешенной табуретки. Может, поведать ей о нашем с Хурргом походе в Алый анклав? Спросил и получил горячее одобрение. Мол, от Хуррга лишнего слова не выпросишь, буркнет что-то невразумительное, вот и вся беседа. Блин, похоже, мне нужно будет поговорить с драконом на тему семейных отношений, а то получит от ворот поворот и будет дуться. Причём, отлуп он поимеет от Вжики, а дуться станет на меня. Чтобы как-то сгладить негатив подруги по отношению к ухажеру, я повёл рассказ, рассыпая Хурргу кучи комплиментов. Пел хвалу его смелости и уму, восторгался его идеей обойти серебро шлема для ментального общения. Словом, старался вставить ревнивца в самом благоприятном свете. По моим словам выходило, что без нашего славного Хуррга я бы десять раз отдал богам душу в том походе. Я так увлёкся рассыпанием дифирамб, что не сразу заметил отсутствие младших. А когда заметил...

Подкрадитесь сзади к вальяжно шествующей кошке и громко хлопните в ладоши. Испуганный кошак рванёт с места так, что обгонит даже звук вашего хлопка. Скажу без хвастовства: в кабину Совы я стартанул с не меньшим ускорением. Ухватил приближающий камень и выметнулся на волю. Пулей влетел на самый верх древней скалы, сплошь изъеденной дождями и ветровой эрозией, приложился к камню и тщательно оглядел округу. Вот они! Сорванцы преодолели уже половину пути от нас до стоянки каравана. Пожалуй, если бы они не двигались зигзагами, прячась от дозорных стражников, они бы вполне успели пробежать весь путь. Но что меня больше всего удивило, так это то, что они не только шли или бежали, а ещё и общались! Как оказалось, барьеры разрушать необязательно, даже языковые. Их всегда можно обойти (заговорить на третьем, понятном обоим языке), перепрыгнуть (найти переводчика), или найти в них лазейку. Такой лазейкой в "моя твоя не понимай" стал язык жестов. Эл так ловко подбирал движения, что их смысл был понятен не только идущему рядом дракону, но и мне, находящемуся в полукилометре от собеседников. Вот он ткнул пальцем в дракона, встал на дыбы подобно атакующему медведю и указал пальцем на стоянку. Понятно, предлагает Хуссвегу напасть на караван. Вот мерзавцы, им ведь запрещали жечь и наносить увечья! Но, как оказалось, это была ещё не вся задумка Элвера. Он потыкал пальцем себе в грудь, взял в руки сломанную оглоблю, найденную тут же и принялся размахивать ей с самым героическим видом. Потом показал, что несколько раз ударит дракона. Тот якобы испугается и улетит, а Эл наплетёт караванщикам с три короба и заставит их поскорее уехать. Мол, торопитесь, пока дракон с подмогой не вернулся. Вот же шельмецы, всё-таки удумали как запрет не нарушить и при этом повеселиться, прогнав целый караван. Пожалуй, в будущем эта парочка станет опаснее гремучей смеси. Их очередная проказа может рвануть так, что тесно покажется всем. Нет, разводить их надо, разводить пока не поздно и чем дальше они окажутся друг от друга, тем лучше будет для всех. Я спокойно поведал Вжике обо всём увиденном, а она, обычно спокойная до флегматичности, вдруг не на шутку переполошилась.

"Ты знаешь, почему юных драконов никогда не пускают в бой?" гремел в ментале её голос. "Им достаточно увидеть одну каплю собственной крови из крохотной раны, чтобы превратиться в яростного, свирепого зверя, уничтожающего всё живое поблизости. Такими нас создали предки для того, чтобы оставшийся в одиночестве птенец мог постоять за себя при нападении более сильного хищника. С затуманенным разумом маленький дракончик будет бросаться на всех, в ком увидит угрозу. А вывести его из такого состояния могут либо мать, либо старейшина. Им достаточно одного ментального посыла, чтобы птенец их послушал и очнулся.

Но здесь нет ни матери Хуссвега, ни старейшины, все они остались в Алом, и живы ли, неизвестно. Выходит, что остановить моего воспитанника в случае необходимости будет некому. Если дрожащий от страха стражник случайно зацепит Хуссвега наугад выпущенной стрелой, а та просто царапнёт крыло или кожу между чешуйками, дракон увидит свою кровь. И тогда пропало всё! Он просто не сможет очнуться от наваждения, пока не перебьёт всех".

"Но ведь Хуссвег взрослый? А ты говорила про юных драконят".

"Ум у него юный, а что превращает дракона в чудовище — ум или тело, никто точно не знает".

"А улететь от него можно? Хрен с ним, с караваном. Самим улететь и переждать, пока ясность разума не вернётся".

"Улететь от него сможет только дракон. Всех остальных крылатых, которые не могут пользоваться порталами, он легко догонит. Вот и получается, что здесь не выживет никто".

"А ты? Ты ведь сможешь улететь?"

"Нет, он мой воспитанник, и я должна пытаться его остановить всеми способами. Даже ценой собственной жизни. Таков закон. Хотя понимаю, что у него тело взрослого самца и он гораздо сильнее меня. Ослеплённый буйством, он убьёт меня мимоходом и даже не заметит".

"Тогда чего мы ждём? Если останавливать берсерка, то сейчас, пока он дров не наломал".

"Хорошо. Садись мне на спину, твоя птица может не успеть".

Я вскарабкался на шершавую спину драконы. М-да, в прошлый раз, когда зверюга щеголяла летучей сбруей, а у меня под задницей имелась набитая волосом кожаная подушечка, летать было гораздо удобнее. Странно как-то: к нам всем вот-вот придёт большой чёрный песец в драконьем обличии, а я в последние минуты жизни о комфорте рассуждаю. Старею, что ли?

"Облети младших по дуге и потом зайди сбоку так, чтобы ты могла высадить меня между птенцами и караваном".

"В каком месте тебя высадить?"

А действительно, где? Владения корабелов-дроу отделялись от людских земель труднопроходимым горным массивом, который постепенно переходил в холмистую местность и далее в равнину. Заросший лесом берег где круто, где полого спускался к морю, и дорога петляла по узкой полосе между водой и деревьями, повторяя все изгибы береговой полосы. Кое-где встречались следы древней вулканической деятельности — обрывистые участки берега, отделяющие тракт от воды стенами скальных выступов.

Этот торговый караван остановился на днёвку как раз возле одной из таких стен, укрывшись за ней от холодного ветра с моря. Место было выбрано с толком: с одной стороны естественное укрытие от непогоды, с другой лес, источник топлива для костров. Возле ближнего к нам края скалы высился оплывший от времени курган, насыпанный кем-то в память давно позабытых событий. Вот за этим-то курганом и прятались наши сорванцы. Подходить к ним сзади я не хотел из опасения напугать проказников. Что они выкинут, когда увидят, что их шалость раскрыта? Хорошо, если останутся на месте смиренно ждать наказания за самовольную отлучку. А вдруг кинутся наутёк? Ведь тогда они влетят прямо в табор, насмерть перепугав охрану, а мне никак нельзя допускать подобного.

Получалось, нам нужно оказаться на небольшом пятачке свободного места между рукотворной возвышенностью и табором повозок. Только там можно было предотвратить нежелательную нам стычку мальцов с охраной. Да, там тесно, но другого удобного места я в упор не видел. Ещё раз взвесив "про" и "контра", я послал Вжике картинку свободного участка тракта между подножием кургана и дремлющим у костра дозорным.

Дракона не стала заморачиваться со скрытностью окольных путей или полётом украдкой на бреющем. Поднявшись над землёй, она просто открыла портал к облюбованной мной площадке и нырнула в него. Буквально через секунду я уже скатывался по драконьему боку. Открывшийся портал взбудоражил охранников каравана, а появившийся из него дракон вызвал жуткий переполох среди возниц. Отрабатывая своё жалование, охранники потянули клинки из ножен, ощетинившись во все стороны колюще-режущими железками и нестройной толпой двинулись к нам, как к источнику угрозы. Хотя сами тряслись от страха не менее возниц.

Приземлившегося дракона воины увидели сразу, а меня нет, из-за чего моё появление стало для них неожиданностью. В первую секунду они замешкались, сбившись с шага, но потом наставили на меня оружие. В свою очередь я развёл руками, показывая пустые ладони, и повернулся к кургану. Воины остались на месте, буравя мне спину настороженными взглядами, но в драку кидаться не спешили. Во-первых, я был безоружен, во-вторых, к лагерю не приближался, а в-третьих... Моё "в-третьих" в этот момент как раз зевнуло, продемонстрировав отменный набор клыков. А драконов тут уважали безмерно, аж до мокрых штанишек.

— Кто таков? — срывающимся голосом просипел старший охранник.

— Спаситель твой. — бросил я ему через плечо.

— А от чего хоть спасать станешь, спаситель?

— Там увидишь.

Краем глаза я заметил пробирающихся к нам через взволнованную толпу владельца каравана вместе с начальником охраны, что обещало начало совершенно неуместных сейчас долгих пререканий. Я вновь обернулся к кургану и крикнул:

— Эй, мягкие чешуйки, выходите.

Тишина, только слабый шум шепотков за спиной. Я вновь крикнул, уже с требовательным нажимом в голосе и ментале:

— Элвер, Хуссвег, хватит прятаться, кому говорю. Ваше веселье на сегодня отменяется.

Через тридцать томительно-долгих, показавшихся мне целой вечностью секунд из-за кургана появился сокрушенно-виноватый Эл. Чуть позже вслед за ним выполз Хуссвег.

При виде чёрного гиганта толпа испуганно сзади ахнула и шустро попятилась. Ведь выжить после встречи даже с одним драконом в приграничье сродни героическому подвигу, о котором вечерами рассказывают внукам и правнукам, а тут их сразу двое. Правда, ни тот, ни другой нападать пока не спешили, но одним своим видом нагоняли жуткий страх. Взоры толпы постоянно перебегали с Вжики на Хуссвега и обратно. Чёрный не шёл, а плёлся нога за ногу. Эмоций драконья морда не выражала, но в ментале от него так и веяло растерянностью. Ящер не понимал, почему я позволяю себе такой тон и столь смело требую от него выполнения своих приказов. А при виде Вжики его растерянность тут же сменилась робостью. Похоже, вызвать неудовольствие своей наставницы Хуссвег страшился больше всего на свете.

Почувствовав, что меня понемногу начинает отпускать дикое напряжение, я обернулся к Вжике и выдохнул:

— Хиссга! Будь добра, проводи воспитанников обратно.

Вжика вздрогнула, когда я обратился к ней по имени, данному ей соплеменниками. Она согласно склонила голову, едва не ткнувшись носом мне в грудь. Повинуясь охватившему меня порыву, я провёл рукой по её щеке, коснувшись кончиками пальцев надглазных бугорков и едва слышно добавил: "пожалуйста, больше не оставляй птенцов без присмотра".

Похоже, не только я чувствовал облегчение оттого, что трагедию удалось предотвратить. Вжика осторожно потёрлась головой о мою руку, ласково толкнула рогом в плечо и... вдруг выдала ментальный посыл такой силы, что Хуссвег аж присел. А специально для непонимающего Эла, дракона подкрепила мысленный приказ впечатляющим рыком. Чёрный, помявшись на месте, неуклюже развернулся и потопал в обратном направлении. Следом за ним шагал поминутно оглядывающийся Элвер. Пацан явно хотел что-то спросить, но недвусмысленный толчок рогов Вжики заставил его отложить все расспросы до более удобного времени.

Вместе с окончательно отпустившим напряжением, из меня ушли все остатки сил. Не вру, словно стержень какой-то вынули. На ватных ногах я было двинулся на ушедшими спутниками, но осторожное покашливание за спиной заставило меня остановиться.

— Э... уважаемый... а что это было?

— Пустяки, ничего особенного, — я обернулся к спрашивающему.

Это был худощавый мужчина с цепким, твёрдым взглядом, одетый в дорогие, но практичные одежды, и в крепкой, добротной обуви. Руки мужчина держал на виду, подальше от висящего на поясе кинжала в дорогих ножнах.

— И всё-таки, хотелось бы узнать, свидетелями чего мы сейчас были?

Судя по напряжённому виду, мужчина под словом "свидетели" имел в виду нечто иное, но предпочёл пока не обострять, а выражать мысли более дипломатично. Я оценил его деликатность, но сил плести словесные узоры у меня не было, поэтому брякнул то, что пришло в голову:

— Не обращайте внимания. Просто расшалившиеся юнцы решили напомнить людишкам, что им не следует надолго задерживаться в землях драконов. К счастью, мы с Хиссгой оказались поблизости и смогли призвать птенцов к порядку. Так что можете успокоить своих людей: повода для волнений больше нет.

Но заговорить или сбить собеседника с толку мне не удалось. Мужчина уцепился за фразу, увидав в ней нестыковку.

— Позвольте, как это "земли драконов"? Ещё отец нашего государя провозгласил эти края Южной провинцией королевства!

— Ваши короли могут провозглашать всё, что им угодно. Но сказать это одно, а воплотить свои слова в реальность — несколько иное. Особенно, когда дело касается крылатого племени, не признающего людских законов. Будете спорить? Нет? Тогда вам лучше здесь не задерживаться без особой нужды.

— Полагаю, мы всё же задержимся тут ещё на день. Мои работники только начали менять колёса телег на полозья и закончат не скоро. Но, обещаю, после замены караван сразу уйдёт.

Произнося монолог, мужчина внимательно отслеживал мою реакцию на свои слова. Но не увидел ничего, кроме равнодушия — сил как-либо реагировать у меня не осталось совершенно.

— Зря вы вообще затеяли эту замену. Впереди снега всего на пол дня пути, да и того нападало лишь по щиколотку. Дальше, ещё на день пути, проплешины голой земли чередуются с едва припорошенными снежком участками. И только там, где тракт идёт по дуге через низину — знаете это место? — кое-где встречаются сугробы по пояс. Сами из сил выбьетесь и коней заморите. Так что я бы не советовал вам соваться в низину, лучше её обойти по просёлочным дорогам. А вот дальше, ближе к Ровунне, можете смело менять колёса на полозья, там всё в снегу.

— Могу я спросить, откуда у вас эти сведения и насколько они свежие?

— Летал я сегодня утром в тех местах, видел.

С этими словами махнул рукой показывая, что разговор окончен, развернулся и ушел. Просто не хотел затягивать не нужную мне беседу. Разделявший два лагеря километр едва прошёл: на плечи навалилась непонятно откуда взявшаяся усталость, словно я с утра усердно кайлом в шахте махал, добывая уголёк. Но добрёл. И увидел сценку из жизни драконов "воспитание нерадивого дитяти": два ящера стояли нос к носу и вели в ментале беседу. Хотя, нет, скорее это был монолог: Вжика что-то внушала угрюмо склонившему голову Хуссвегу. Тот не спорил, не оправдывался, а только внимал и всё ниже опускал голову к земле. Рядом с парой драконов маялся неизвестностью Эл. Ну, ему я быстро нашёл занятие: вручил приближающий камень и отправил на скалу наблюдать за происходящим на стоянке каравана. Сам же забрался в натопленный грузовой отсек Совы, подкинул полешек в печку, растянулся в гамаке и самым наглым образом уснул. Проснулся уже во второй половине дня от жалобного голоса Эла:

— Барин, проснись, ну проснись же!

— Что случилось?

— Караван уходит! — обрадованный моим пробуждением, затараторил Элвер. Малец явно стремился поскорее вывалить распиравшие его новости.

— Я токмо на скалу влез, гляжу, а они всадника одвуконь выслали. Я попервости счёл, что гонца отправили, ан-нет, то не гонец был. Сей всадник припустил коней галопом к столице, а сам всё к дороге приглядывался. А к обеду возвернулся и сразу шмыг к ихнему набольшему шушукаться. Тот следопыта выслушал, головой покивал и что-то приказал сгрудившимся здесь же возницам. Те с двух телег полозья долой, быстренько колёса накинули, чеки в оси вставили, коней в повозки запрягли и укатили всем караваном. Всё, пуста ныне стоянка! Там таперича ни души, лишь кострища залитые последним дымком исходят...

Всё дальнейшее прошло буднично, без новых приключений. Мы раскопали мою ухоронку, с помощью летучих сбруй и их левитирующих амулетов погрузили железо в Сову и отправились в обратный путь. Перелёт в Западный удел прошёл так же буднично и спокойно. Боролись мы только со скукой, поскольку иных врагов нам не встретилось. Но я этим обстоятельством почему-то не был огорчён. Совершенно.

Взгляд со стороны: резиденция клана Рефф, бывший Остэрбург.

Реффинг злился. Не сказать, что это было для него чем-то необычным, нет. Скорее, состояние перманентной злобы давно стало естественным для высшего вампира, чем-то вроде постоянной, иссушающей Жажды, отступающей лишь на краткие мгновенья после опустошения очередного сосуда. А как было не злиться, когда приходящие вести одна другой хуже? Борьба за лидерство в вампирском сообществе, до этого шедшая с переменным успехом, сейчас вошла в новую фазу, и чаша весов стала всё заметнее склоняться в сторону соперника. Нет, порой случались и успехи, но их было до обидного мало. Например, за прошедшую луну всадникам клана Рефф удалось полностью выжечь две людские деревни и опустошить очередной лес остроухих, тем самым заметно уменьшив кормовую базу конкурента. Успех? Несомненный! Но ведь и противник не сидел сложа руки: собрав все силы в один кулак, он полностью — полностью! — уничтожил целый город мяса, сжёг дома, постройки и, главное, жителей. Полторы тысячи двуногих сосудов с драгоценной кровью оказались уничтожены, не успев принести пользу клану.

Но этот ублюдок Моффат, поглоти его демоны, не ограничился тем, что с лихвой поквитался за сожжённые деревни, нет! Он приказал своим последователям отныне утолять Жажду только на землях клана Рефф, приберегая свои сосуды про запас. Реффинг выходил из себя от злобы, когда каждую ночь получал вести о двух, трёх и даже пяти нападениях моффовцев на принадлежащие клану поселения мяса. Его драконы выбивались из сил, а всадники не покидали сёдел ночи напролёт, отбивая один набег за другим. В жарких стычках доставалось всем: и нападающим, и обороняющимся. Небольшая передышка наступила только тогда, когда Моффат счёл понесённые его кланом потери неприемлемо высокими и вновь приказал воинам пользоваться лишь собственным кормом.

Набеги прекратились, а проблемы нет. Утоляя Жажду, моффовцы не заботились умерщвлением отпитых сосудов, отчего в подвергнувшихся нападению селениях один за другим стали подниматься новообращённые. Новая беда оказалась едва ли не страшнее предыдущей: тупые твари не чувствовали ничего, кроме Жажды и звериной злобы. Они набрасывались на соседей, выпивали одного, другого и тут же бросались на третьего, плодя всё новых и новых упырей. Людские и эльфийские поселения охватывались заразой вампиризма со скоростью лесного пожара, раздуваемого свежим ветром среди летнего сухостоя. Хутора, деревни и посёлки с поражающей воображение стремительностью превращались из мест проживания безопасного корма в логова лютых конкурентов. А соперников следовало давить в зародыше. И вновь взлетали в небо драконы, вновь вступали в схватки воины клана Рефф.

Однажды Реффингу пришла в голову мысль — поделиться с Моффатом своими проблемами. Как следует покрутив её во все стороны, высший отдал команду исполнителям. По задумке главы, при уничтожении очередного гнезда новообращённых один из драконов должен подхватывать острыми когтями самую шуструю тварь, открывать портал в каком-нибудь удалённом месте на территории клана Мофф, и там сбрасывать обезумевшее от страха и боли чудовище. Скидывать упыря на отшибе следовало для того, чтобы тварь не сразу выходила к жилищам мяса, и его появление нельзя было напрямую связать с отвлекающей атакой простых всадников. На необходимость организовывать отвлекающую атаку воинам было указано особо, ведь открытие одиночного портала можно легко отследить по всплеску магического поля, а когда их распахивается сразу десяток или дюжина — поди пойми, кто и зачем из тех порталов вывалился. Пожалуй, это была одна из самых удачных идей, пришедших в голову высшего вампира: его соперник настолько озаботился вычищением собственных владений от плодящихся новообращённых, что не только прекратил вылазки на территорию клана Рефф, но и запросил перемирия.

На встрече глав кланов Моффат предложил прекратить на некоторое время вражду, объединить силы и очистить земли анклава от диких. Крепко подумав, Реффинг согласился. Ведь у каждого клана в отдельности не хватало сил, чтобы частым гребнем пройти по анклаву, а при ловле разрозненными отрядами всегда оставалась вероятность того, что одна-две особи просочатся через редкую цепь охотников. Уничтожать же диких следовало подчистую: даже одну тварь упустишь и очень быстро получишь новую толпу вечно голодную низших. Не сразу, поначалу с трудом и обидными неудачами, но очистка всё-таки пошла, особенно когда появился некоторый опыт.

Моффатовцы предложили ловить на живца, используя мясо для привлечения внимания новообращённых. Это работало: почуяв живую кровь, тупые твари выскакивали из укрытий и бросались на мясо как одержимые. Вампирам оставалось лишь стойко держать оборону и разить нападавших, не подпуская их к двуногому сосуду. Хороший метод, но к полному успеху он не приводил: недавно насосавшиеся твари на приманку бросались далеко не всегда, а некоторые голодные её просто не чувствовали, если забивались в какую-нибудь глубокую щель. Чтобы полностью зачистить местность и не пропустить спрятавшегося упыря, приходилось тщательно осматривать каждый угол, проверяя каждый закуток, заглядывая в каждую щелку. А это время, и не малое, которого отчаянно не хватало, ведь пока одно место очищается от трёх низших, в другом их десяток прибавляется. К тому же опустевшие хутора и деревеньки как магнитом притягивали к себе новых низших, ищущих укрытие от злобного дневного светила. Казалось бы, только вчера охотники перебили в посёлении всех низших, глядь, а сегодня их вновь полным полно. Что делать, держать возле каждого посёлка по отряду, чтобы тот раз в день проводил очистку? Это не выход, да и не набралось бы столько воинов в кланах. А ведь случались ещё и потери. Сами новообращённые первыми на вампиров не бросались, не видя в них добычу, но за своё существование бились жёстко, с поистине звериной яростью. И, что удивительно, нанесённые клинком обширные раны на вампирах регенерировали в разы быстрее, нежели скромные по размеру укусы низших упырей. Те заживали очень неохотно, надолго выводя охотника из строя и, тем самым, сокращая количество воинов в отряде. Тогда Реффинг приказал сменить тактику и уничтожать всех и вся.

Обладающие сверхъестественным чутьём на вампиров драконы выводили всадников точно к очередному гнезду тварей, чуть в стороне опускались на землю, высаживая трёх-четырёх наездников и оставались ждать сигнала. Когда логово низших оказывалось взятым в плотное кольцо, драконы поднимались в небо и закручивали над укрытием упырей огненную карусель, выжигая все наземные постройки. Если кто из тварей пытался сбежать из огня, его встречали клинки воинов, остальные гибли в пламени пожаров. Когда огонь догорал, охотникам оставалось лишь проверить погреба и подземные хранилища, где могли укрываться недобитки. Зачистив одно гнездо, наездники взбирались на драконов и устремлялись к следующему логову низших.

Во время таких рейдов объединённый отряд кланов Рефф и Мофф в глухом лесу обнаружил развалины большого дома, видимо чьей-то загородной виллы, где кто-то уже провёл зачистку. Все подсобные постройки сожжены, а перекрытия погребов сорваны, дабы никто не мог найти в них укрытия от дневного светила. Сожжены были и верхние этажи главного здания, а вот подвал, по существу ещё один подземный этаж, зачищен но как-то странно. Весь пол оказался усеян пятнами праха сгоревших упырей вперемешку с тонким слоем пыли от давно сгнившей древесины, хотя все деревянные части помещений — двери, косяки, лари и ящики — оставались не тронуты тлением. Но самая большая странность заключалась в эманациях дневного светила, буквально впитавшихся в каждый камень стен и потолка. Неудивительно, что коленные и поясные вампиры вылетели из подвала быстрее выпущенной из лука стрелы, а обследовать подземелье смог только высокий, который уже обрёл способность покидать укрытие в любое время суток. Но и он ничего не понял. Как, каким образом солнечный свет мог проникнуть в глухое, обширное помещение с узким входом, разбитое перегородками на множество отдельных каморок? Загадка, так и оставшаяся неразрешённой.

Однажды во время охоты отряд всадников Реффинга наткнулся на очередное гнездо. Удивительно, но эти низшие действовали согласованно, а не каждый за себя, как прочие. И сражались они довольно грамотно, применяя тактические уловки в виде ложных отступлений и раздёргивания строя нападающих, в результате чего смогли нанести охотникам болезненные потери. Такое поведение было совсем не характерно для диких новообращённых, и Реффинг заинтересовался этим случаем. Он лично прибыл на место схватки и смог допросить одного увечного, который худо-бедно затянул раны, но до конца регенерировать не смог. Ради глотка свежей крови калека — причём не новообращённый, а поясной!* — охотно выложил всё что знал. Оказалось, охотникам посчастливилось наткнуться на остатки клана Сафф, перебравшиеся в эту глухомань из разорённого Хунфилда после таинственного исчезновения главы клана.

"Вот и нашлись ответы на терзавшие меня вопросы!" — ликовал Реффинг. "Значит, возвысился Саффост, а не Тиггит. Что же, это радует. Огорчает только то, что пройдохе Саффосту, этой ловкой бестии, опять удалось исчезнуть. И где он объявится вновь, ведомо лишь демонам Хаоса".

Впрочем, ликовал он недолго: в ночь после окончания срока перемирия Моффат нанёс неожиданный удар. Сразу четыре десятка драконов из ночной тьмы обрушились на спящее село, превратив его груду пылающих головёшек. Правда, этот удар пришёлся впустую: всех жителей села и окрестных деревень ещё третьего дня отправили на работы по расчистке завалов бывшего Остэрбурга, но сам факт пугал. Откуда у Моффата столько драконов? Ведь по всем расчётам, их должно быть вполовину меньше, если не втрое.

Реффинг терялся в догадках потому, что не знал порядков, заведённых в клане Мофф относительно Лесного народа. В его клане остроухие считались лишь пищей, да и то не самого высшего сорта. А Моффат не был таким расистом, как Реффинг, и среди им обращённых встречались разные двуногие, в том числе эльфы. Вот они-то и поведали своему главе о возможностях эльфийской магии Жизни. Пусть для вампиров она была бесполезна, но для раненных в схватках драконов подходила как нельзя лучше. Сами ушастые вампиры после обращения теряли способности магичить, но принудить и проконтролировать своих бывших соплеменников могли вполне. Словом, если в клане Рефф покалеченные драконы выбрасывались умирать, то моффовцы своих лечили. И благодаря такому подходу они сейчас могли выставить вдвое больше всадников, нежели противник.

Пожалуй, время перемирия было самым спокойным периодом для Реффинга. Он как-то целую седмицу не пускал в ход Гнев высшего, чем немало удивил рядовых членов своего клана. Они во все глаза смотрели на своего главу и не узнавали: внешне тот же самый, но аура другая, без багрянца гневных сполохов. Но после завершения мирной паузы всё вернулось на круги своя, и в настроении высшего вампира вновь стало преобладать раздражение. А как было не злиться, когда внезапно усилившийся противник давит по всем направлениям, беря не столько умением, сколько численностью. Что ему можно противопоставить, свои три десятка всадников? Но сорок всегда сомнут тридцать — закон чисел. Да и те три десятка, разбросанные по резиденциям клана, следует вначале собрать, а уж потом выставлять их в нужном месте. Ладно, собрать не сложно, но как определить это самое "нужное" место? Как узнать, где именно нанесут удар моффовцы и где их подлавливать? Ставить вдоль границы наблюдателей? А толку с тех дозорных, когда драконы прыгают через порталы, открывая их прямо над целью нападения? Нет, тут нужно было придумать что-то иное. Например, постараться привлечь к наблюдению Зрящего.

Казалось бы, здравое решение, но оно едва не провалилось в самом начале: глядя на гротескную пародию, Реффинг с трудом удержался, чтобы не прибить своё творение на месте. А всё из-за непроходимой тупости карлика! Уродливое, с громадной относительно тела головой страшилище воспринимало только самые простые команды и оказалось напрочь не способным к какой-либо самостоятельной умственной деятельности. Словно дракон в ошейнике подчинения. Конечно, высший вампир и не надеялся увидеть гиганта мысли, но к подобному уровню тупизны оказался не готов. Впрочем, чего можно было ожидать от Зрящего, унаследовавшего ум от пятилетнего ребёнка? "И как только родители терпят подобную глупость своих отпрысков?" В далёком прошлом, ещё будучи человеком, Реффинг собственных детей не имел, но знал о противоестественной с его точки зрения родительской привязанности. "Стоп, а эту мысль нужно попробовать!" Он велел привести к нему обращённую женского пола, желательно имевшую в прошлой жизни детей. Если, конечно, таковая сыщется. Не прошло и часа, как в дверь его покоев поскреблись, и на пороге появилась женская фигура, склонившаяся в позе покорности. Отдав Геллесе все необходимые распоряжения, Реффинг приготовился ждать результатов.

И они появились! Вампирша сумела достучаться до скудного разума Зрящего и заставить его выполнять волю высшего. Карлик легко засекал появление чужих Негасимых Искр над территорией клана и через ментал сообщал драконам о месте открытия порталов врагом. Десять, двадцать, а то и тридцать всадников — в зависимости от численности противника — прыгали порталами к месту атаки и сходу вступали в бой. В первых схватках, когда противник ещё не был готов к молниеносному отпору, им повезло убить трёх и сломать крылья ещё четырём драконам. Тем самым несколько уровнять численность своих и чужих ящеров. Теперь борьба вновь пошла на равных, и Реффинг вздохнул с облегчением.

Однако, его продолжала терзать мысль о пропавшем Саффосте, навещавшая разум с завидным постоянством. Откуда вынырнет бывший соратник по отряду Хоса, и с какими силами он обрушится на головы увязших в междоусобице Реффинга и Моффата? Да, клана его лишили, перебив всех последователей, но чадным пламенем отошли лишь низшие вампиры, рядовые члены клана. Долго ли Саффосту обратить новых? А ведь был ещё Валлас, ушедший вместе с Саффостом. Где они, чем занимаются, какую пакость готовят? Почувствовав, что неизвестность начинает сводить его с ума, Реффинг вызвал Геллесу и велел ей узнать у Зрящего, нет ли чего-то необычного в перемещениях и поведении Негасимых Искр. Оказалось, есть: одна Искра, расположенная неимоверно далеко, не сияла ровным блеском, как остальные, а мерцала. Загоралась на несколько минут и гасла.

Решив, что это Саффост по неопытности просто не может создать стабильную Искру, Реффинг велел двум всадникам отправиться к месту мерцания Искры и уничтожить соперника, пока тот из гипотетической угрозы не превратился в реальную. "Сожгите там всё!" — громовым раскатом пронеслось по подземельям его напутствие.

___________

В клане Рефф делили вампиров по ступеням возвышения.

Первая ступень: новообращённый. Тупая тварь с разумом хищного животного.

Вторая: коленный, т.е. 'стоящий на четвереньках' тот же новообращённый, но уже с проснувшимся разумом. Рядовой воин, со посредственными способностями

Третья: поясной, 'достигший пояса'. Средняя ступень развития между низшим и высшим. Элитный воин с зачаточными способностями к вампирской магии.

Четвёртая: высокий. Командиры отрядов и первые помощники главы клана. При отсутствии высшего, могут образовать свой клан. Владеют большими возможностями к магии, в том числе к ментальной. Способны к трансформации и полёту, отращивая крылья летучей мыши.

Пятая: высший. Вершина развития вампира.

В клане Мофф деление на ступени развития было схожим, но названия отличались. Забавно, но эта мелочь была объявлена как Casus belli для начала меж клановой войны. Но для простоты изложения и избежания путаницы, в тексте ступени возвышения будут называться так, как принято в клане Рефф.

___________

Взгляд со стороны: Загорское баронство.

То ли из-за несовершенства компаса, то ли из-за неумения Вовкой правильно взять поправку к курсу, но Сова и в это раз промахнулась, улетев вместо Западной усадьбы прямиком к мосту над пограничной рекой между Западным и Загорским баронствами. Увидав в том знак свыше, Володя не стал спорить с провидением, а повернул на юг, в Загорье. Ему вдруг отчаянно захотелось увидать Леяну, похвастаться ей своими железными богатствами и попутно спросить совета о кузнеце, более умелом, нежели проживающий в Западном мизантроп. К удивлению Володи, драконы повернули следом, хотя до их уютной пещеры под Западной усадьбой было рукой подать. Похоже, Вжика решила продлить своему воспитаннику экскурсию по людским землям.

В Загорье обновлённая Сова произвела настоящий фурор: привыкшие видеть грузовоз в серых цветах холстины и потемневших досок жители усадьбы не сводили глаз с нового, янтарно-жёлтого оперенья рукотворной птицы. Все дела мгновенно оказались отложены "на потом", ведь пропустить такое зрелище было никак нельзя. Но когда над усадьбой появились два страшных дракона, всех зевак, высыпавших из-за стен поглазеть на прибытие барина, словно ветром сдуло.

Люди бросились во двор усадьбы и, в поисках укрытия, попрятались кто куда. Кто на кухню, кто в подвал; какой-то умник решил спрятаться на сеновале, словно сухое сено могло послужить ему защитой от драконьего пламени. Но большая часть челяди и воинов, вооружившись баграми и вёдрами, собралась возле колодца посреди просторного двора, приготовившись тушить возможные пожары. Один смельчак вскарабкался на окружавшую усадьбу стену и оттуда наблюдал за крылатыми визитёрами.

— Эй, Гумба, чаво там? Чегось тама деиться? — не выдержал пытки неизвестностью кособородый мужичок.

— Дык, сам не пойму. Оне зачем-то снег роют под самой стеною.

— А зачем?

— А хто их знат, страшилищ энтих. Но роют усердно, снег лежалый ажно пластами отлетает. Эх, нам бы энтих землекопов да о прошлый год, када яму под новый погреб рыли... Так, погодь, а энто чегось?.. А, оне снег поначалу взрыхлили, а таперича его хвостами в стороны размётывают!

— Накой?

— А ты выдб и сам у их поспрошай, могёт быть и ответят, коли не сожрут. Но хвосты у них, я табе скажу, силищи неимоверной! Под таковой угодишь и враз с белым светом распростишься...

Во дворе воцарилась напряжённая тишина, нарушаемая лишь взволнованным дыханием собравшихся. Люди то переглядывались между собой, то устремляли взоры на оседлавшего стену смельчака. Вдруг над стеной поднялось целое облако снежной пыли.

— Гумба, чаво тама видать?

— А нихрена не видать! Злыдни крылами забили и такую пургу подняли, что ни зги не видно.

Вдруг к снежной пыли добавился пар, по белому полотну искрящегося облака пробежали огненные сполохи, а до слуха людей донёсся рёв пламени. Толпа заволновалась, зашушукалась.

— Гумба, не томи, сказывай!

— Оне огнём на землю дышат! Прожаривают так, что пар столбом валит! Чисто как в баньке, када водицы на каменку плеснёшь.

— Я понял! — истерично взвыл кособородый мужик. — Оне чичаз землю оттают и подкоп под стеною рыть зачнут! А как из подкопа выпрыгнут, так тут нам всем и конец настанет!

— Охолонись, кликуша! — осадил его седоусый воин. -Дабы через стену перебраться, им подкоп не нужен, у их на то крылья имеются.

— А накой они тады роють? — не унимался кособородый.

— К винному погребу подбираются. — заржал младший конюх. Шебутной парнишка хохотал так заразительно, что все вокруг невольно разулыбались. — Дороются и почнут бочки опустошать. Ей-ей, всю брагу выпьют! Я так смекаю, эт оне нарочно затеяли, дабы оставить тебя, борода, без хмельного!

К безмерному удивлению людей, страшные звери не стали сходу чинить разор. Да, копошаться чего-то снаружи стены, но в усадьбу не лезут, и вообще ведут себя мирно. Народ стал понемногу успокаиваться. Плюс, вовремя вброшенная шутка несколько разрядила обстановку, отчего на смену тревоге тут же вновь вернулось любопытство.

— Дык, эта, Гумба, почто замолк? Обскажи народу толком, чаво там страхолюдины творят.

— А ничё не творят. Свернулись в клубок на голой земле и лежат себе, в ус не дуют.

— Ночи дожидаются, злыдни! — вновь заскулил обладатель растущей вбок бородёнки. — Вот помяните моё слово: токмо люд честной уснёт, оне тут же вспорхнут и пожгут нас спящих!

— Да уймись уже! Тоже мне, вещун нашёлся. — дав лёгкий подзатыльник мужичку, седоусый повернулся к народу боком и задумчиво произнёс в пустоту: — Но зачем они здесь? Не ночевать же прилетели...

— Именно что ночевать! — Раздался голос от привратной калитки. — Или ты, воин, хочешь отказать гостям в ночлеге?

— Барин! Барин! — пронёсся шелест шепотков.

Испуг от внезапного появления драконов напрочь отшиб народу память о факте прибытия хозяина. Осознав свою промашку, селяне переменились в лице. С голов в тот же миг послетали шапки, а спины согнулись в поясном поклоне. Только ратник стукнул себя кулаком в грудь и слегка склонил голову, ограничившись воинским приветствием.

Но Вовка всего этого уже не видел. Рассеянно кивнув в ответ, он, едва удерживаясь от бега, устремился навстречу Леяне, только сейчас появившейся на дворе. Девушка заметила Сову давно, ещё в воздухе, но не могла же она появиться перед своим мужчиной в повседневном платье? А одевание у женщин... это даже не процесс, это состояние, пребывать в котором они могут очень долго. Вот и подзадержалась чуть-чуть.

Володя же сейчас видел только лицо своей ненаглядной и ничего более. Он схватил её в охапку и сжал до хруста в суставах, словно старался силой подчеркнуть степень тяготы перенесённой ими разлуки. "Барин, отпусти, люди увидят!" — едва слышно попискивала стиснутая Лея. Наивная, она бы ещё у вампира попросила пощады! Подобно голодному кровососу, Вовка даже не думал отпускать добычу, глубоко и с чувством наплевав на возможные людские пересуды. Пусть думают что хотят, лишь бы не судачили и не отравляли жизнь Лее, иначе он быстро найдёт способ укоротить излишне длинные языки.

Когда трепыхания приобрели настойчивость и целеустремлённость, Володя разжал объятия, но отпускать девушку на волю не спешил. Крепко держа за руку, он вывел её за ворота, подвёл к Сове и с гордостью продемонстрировал забитый железным богатством грузовой отсек крылана. Зря он это сделал, зря. При виде ценного металла у Леи сразу включился режим рачительной хозяйки, и на поцелуи она стала отвечать менее активно. Девушка ушла в себя, уже оценивая в уме загрузку окрестных кузниц и прикидывая квалификацию местных мастеров. Вовка даже слегка обиделся.

— Нужно охрану выставить у твоей птицы, а то мало ли. — Леяна заговорила деловым тоном, без капли романтики в голосе. — Татей окрест мы повывели, но перед таким соблазном не каждый устоит.

— Какой соблазн, ты что? Это же обыкновенная сталь! Кому она нужна, кроме кузнецов?

— Ты, господин мой, просто не ведаешь, сколь высоко ценится железо, даже киричное.

— Что, дорого?

— Очень. Мало кто умеет руды плавить, да и связываться с рудой не так много охотников. Она ведь под ногами не валяется, её сыскать нужно. Сыскать, добыть, вывезти, потом нажечь угля, сложить печь, выплавить железо. Словом, трудов на золотой, а прибытку на медяшку.

Мысли Володи получили новое направление: он вдруг задумался о развитии металлургии в этих краях. А что, собственный железоделательный заводик ему всяко не помешает! А уж он постарается устроить производство с применением самых передовых технологий магмира. Ведь смог он снизить долю ручного труда в своей каменоломне со ста процентов до тридцати? Смог! В его карьере рабочие уже забыли, как таскать на пупе тяжёлые глыбы или как вручную распиливать валуны на ровные блоки. Теперь за них работают природа и магия: амулеты левитации поднимают камень, облегчая его транспортировку, а пилит и шлифует блоки вода, вращая колесо в стремительном потоке. Ровных каменных кирпичей наделали уже столько, что впору организовывать строительные артели. А там и за переселением жителей баронств из деревянных клетушек в каменные палаты дело не встанет.

Если так же организовать добычу железа, то покрыты окажутся не только все потребности его людей, но и на продажу что выставить найдётся. Это реально? Вполне! Нору для Вжики Вовка выдолбил? Да! А чем? Амулетом Воздушного кулака. Значит, им можно и шахты бить, а так же дробить руду для вывоза. Транспортировать руду к печам и лес для пережога в уголь можно амулетами левитации, а для обеспечения поддува в домне применить амулет вихря. Слов нет, какие-то сложности найдутся обязательно, но непреодолимых преград Володя пока не видел. И он обязательно займётся этим делом сразу, как только покончит с угрозой вторжения кровососов.

Войдя во двор усадьбы, Леяна приказала начальнику охраны выставить караул возле птицы Его Милости, но тот заартачился.

— Помилуйте, госпожа, как можно, там же драконы! Оне ж воинов ежели не сожрут, то покалечат!

— Какие драконы, ты о чём?

Оказалось, Лея настолько глубоко погрузилась в лихорадочное наведение красоты, что пропустила не только появление драконов, но и панику, им вызванную. Вовка указал ей на глубокую яму в снегу, из которой выглядывали краешки чешуйчатых спин, костяные гребни и кожистые крылья. Увидав, Лея ахнула, прикрыла ладошкой рот, округлила глаза и... засуетилась.

Что делает хозяйка, когда к ней в дом нагрянут гости? Усаживает их за стол. Вот и Леяна озаботилась непременно накормить драконов. Напрасно Вовка убеждал, что ящеры сыты. Слопав позавчера по бычку, крылатые ещё неделю не будут нуждаться в пище, и давать им сейчас по барану означает обрекать зверьков на муки переедания. Лея долго пыталась настоять на своём, потому как долг хозяйки требовал, но потом всё же уступила, согласившись заменить баранов ягнятами. Но кто доставит подношение? Вовке не по чину, Леяне тоже, а трусливый местный люд всячески отбрехивается от высокой чести. Положение спал Элвер. Бросив взгляд на извертевшегося мальчонку, Володя улыбнулся:

— Ладно, иди, угости своего приятеля.

Обрадованный юнец с ягнятами на буксире рванул по целине, только снег в стороны брызнул. Лея проводила его взглядом и спросила:

— А почему ты сказал "приятеля"? Они что, друзья?

— Да вот, два сорванца спелись, а я покоя лишился.

— Почему?

Вздохнув, Володя поведал о сложившейся ситуации и о своих страхах, ею вызванных. Упомянул так же о встрече с караваном торговцев, что едва не обернулась трагедией. Выслушав Владимира, Леяна сходу заявила, что он не прав. Мол, ему следовало не запрещать начинающуюся дружбу, а сделать так, чтобы шалости сорванцов не имели неисправимых последствий. Захотят мальцы устроить совместный полёт? Пускай! Но пусть сначала наденут средства спасения, причём оба, а с ними даже сломанное по неосторожности крыло не приведёт к гибели дракона. Лея горячо убеждала Вову не исполнять роль Цербера, а стать для юнцов старшим товарищем, наставником, а то и зачинателем игр. Ведь если забавы будут проходить по сценарию Володи, то в них изначально не найдётся места для ненужного и опасного озорства. Зато искренняя дружба человека и дракона может в будущем принести немало пользы для обеих рас. В словах Леи слышалась такая горячая убеждённость, что Володя засомневался в собственной правоте. Он связался с Вжикой и рассказал о возникших у него сомнениях.

"Рада, что ты наконец-то это понял".

Весь остаток дня после прилёта драконов, в казарме, конюшне, на кухне, в людской все разговоры вертелись исключительно вокруг жутких, но удивительно мирных хищников, обосновавшихся по соседству. Припомнили рассказы воинов из Западной усадьбы, что гостили тут прошлым летом и помогали отбиваться от разбойного люда. Тогда байкам о живущей под баронской усадьбой драконе не особо поверили, сочтя их выдумками и краснобайством, а сейчас убедились в их правдивости. Повспоминав и посетовав на собственную недоверчивость, люди переключились на ящеров. Обсудили всё: длину, окраску, размах крыльев, размер клыков, степень жара выдыхаемого пламени. В процессе обсуждения то один, то другой любопытствующий бросал своё занятие и бежал на стену, чтобы самому лишний раз убедиться в справедливости услышанных сведений и подмеченных особенностей. Неудивительно, что в привычную неторопливую колею жизнь челяди вернулась только к сумеркам, когда разглядеть что либо со стены стало невозможно.

На господской половине тоже не отмалчивались, но беседы там велись на заумные и не интересные Элу темы, вроде видов на урожай и количестве арендаторов, решивших перейти под руку Его Милости. Даже приглашение в трапезную не смогло развеять мальчишеского сплина, хотя умять что-то вкусненькое он был всегда не прочь. Ужинали втроём — Володя, Леяна и Элвер. Слушая застольные разговоры старших, наевшийся мальчишка вконец заскучал и маялся бездельем. Наконец Вовка сжалился над полирующим задницей скамью мальцом:

— Ладно, беги в людскую, похвастайся своими подвигами. Только чур, сильно не завираться!

Обрадованный Эл с комичной степенностью произнёс "благодарствуйте", поднялся и скрылся за дверью. С его уходом в трапезной воцарилась тишина. Но не тягостная, а... предвкушающая, что ли. Начиналась игра, давняя как мир игра мужчины и женщины. Они не раз уже были близки и новую близость ожидали с вожделением, уже без той робкой опаски, которая присуща первому сближению. Но заговорить первым, предложить, не торопился никто. Ведь сделавший первый шаг невольно ставит себя в положение просящего, отдавая партёру право согласиться или отказать. Конечно, ни о каком отказе речи не шло, но давать повод чуть-чуть покапризничать, потомить неопределённостью, поиграть на собственных нервах Володя не хотел. А Леяна, напустив на себя вид записной скромницы, лукаво следила за своим мужчиной через вуаль полуопущенных ресниц и явно была не прочь немного пощекотать его нервы. Кто уступит в этой игре, кто не выдержит и спросит первым?

Оказалось, никто. Володя встал, обошел стол, молча подхватил Лею на руки и понёс в спальню. Лёгкая, едва заметная улыбка промелькнула на губах девушки. В ней отразилась многое: тень досады от неудавшейся игры и нетерпеливое ожидание; некоторая настороженность от непривычного начала и полное доверие к своему мужчине. Обвив руками шею Володи, Лея не удержалась от желания прижаться щекой к его груди и вообще приникнуть всем телом как можно ближе. Сейчас в её голове не находилось мыслей, она жила лишь ощущениями, отдав всю инициативу любимому и желая только одного — чтобы он не останавливался. А он и не думал! Внеся свою добычу в спальню, Володя опустил девушку на ложе и стал раздевать. Медленно, бережно, нежно, словно та была куклой из тончайшего, невероятно хрупкого фарфора. Всё дальнейшее происходило под тем же знаком нежности, бережности и неторопливости. Лею просто затопила волна чувств, исходящая от её мужчины, и на этой волне она плавно поднималась всё выше и выше, возносясь к самому пику. Но даже достигнув его, она не сразу смогла вернуться из наваждения к яви — партнёр не допускал. Его руки и губы оказывались везде, вновь и вновь пробуждая, не давая потухнуть реакции тела, а нежный шепот продолжал туманить разум.

Ничто не вечно под луной, постепенно сошла на нет и эта пытка наслаждением. Потерянная, расслабленная Леяна растеклась по постели, уже не чувствуя, где кончается она и где начинается всё остальное. Казалось, она вот-вот подобно облаку воспарит над землёй и растворится среди звёзд в мировом просторе, где нет понятий верх, низ, право или лево. И только жар тела Володи рядом действовал подобно магниту, удерживая и не давая ей потерять связь с реальностью. Вздохнув, Лея попыталась поудобнее устроить голову на мужском плече.

— Моя госпожа довольна? Ей понравилось?

— Мой господин желает продолжения? Если да, то ему придётся чуть-чуть подождать, пока его покорная слуга соберётся с силами.

— Тогда, может, лучше поспим? До утра не так много осталось...

Мирно уснуть им не позволили гул набата и истошные вопли "пожар" дозорного. Чертыхнувшись, Володя накинул на голое тело шубу, вбил ноги в сапоги и вылетел вон. Поднявшись на стену, он сразу понял причину переполоха и закричал дозорному:

— Уймись! Чего переполох зря поднял, людям спать не даёшь?! Разуй глаза, какой ещё пожар? Не видишь, драконы подмёрзли, ложе себе греют?!

Набат утих, и ночную тишь нарушали лишь гул высыпавшей на двор встревоженной челяди да негромкое ворчание дозорного, сетовавшего на собственную ошибку и костерившего неугомонных ящеров.

Первую половину следующего дня Вовка с Леяной провели в постоянных перелётах из одного селения в другое. К немалому веселью Володи, сцены посещения посёлков проходили по одному и тому же сценарию, словно под копирку.

Сначала появлялась Сова, делала над крышами круг, выбирая место для посадки и вальяжно опускалась возле местной кузни. Привлечённые посвистом чугунков, из домов высыпали жители и подтягивались к рукотворной птахе. Пока зеваки глазели на жёлтые крылья, Леяна вызывала к себе кузнеца и вступала с ним в переговоры. Когда круг задач был определён, а сумма оплаты оговорена, на сцену выходил Вовка. С помощью амулетов левитации он легко и небрежно вытаскивал из чрева Совы внушительную охапку железа и на глазах собравшейся толпы спокойно сваливал её к ногам мастерового. Зрители безмерно удивлялись, глядя как дюжий кузнец с подмастерьем, кряхтя и надрываясь, пытается отволочь в кузню металл. И конечно же, Его Милость не отказывалась помочь донести ношу до положенного места. Володя забирал вязанку, включал амулет и без какой либо натуги нёс куда укажут. Ротозеи пребывали в шоке, тут же приписывая барину славу невиданного силача.

А тем временем прилетали драконы, отчего зеваки тут же откатывались под прикрытие заборов и плетней. Это был четвёртый номер цирковой программы, пятым выступал Элвер в роли укротителя. Он на глазах оробевшей толпы бесстрашно подходил к Хуссвегу и, пока барин таскал железо, затевал с ним весёлую возню. Пожалуй, только затеи двух сорванцов отличали посещение одного села от другого. В первом Эл и ящер изображали пятнашки, в которые им не дали доиграть позавчера. Дракон аккуратно старался сбить Эла с ног, а тот норовил прихлопнуть пролетающий под ним хвост. Разыгравшись, чёрный начал жульничать, пуская хвост не над землёй, а поднимая его на уровень пояса, чтобы мальчишка не сумел перепрыгнуть. Вовке это не понравилось и в следующем селе Эл появился в летучей сбруе под одеждой. Запущенные на малый ход амулеты резко увеличили прыгучесть мальца и вызвали неподдельное удивление на морде Хуссвега. Дракон не мог понять, с чего малец так распрыгался, попытался поймать его в прыжке, но промахнулся, снеся ненароком угол сарая. Там только брёвна брызнули, изрядно впечатлив зевак мощью удара. В третьем селе Хуссвег чуть изменил тактику. Он уже не размахивал бездумно хвостом в надежде на случайное попадание, а старался подловить мальца в верхней точке прыжка. Однажды это ему удалось, и получилась игра в большой теннис, где ракеткой был хвост, а мячом Эл. От меткой подачи мальчишка пулей пролетел над пустырём и вошёл головой точнёхонько в сугроб, как дротик в мишень дартса.

Рутинный, монотонный труд делает дни удивительно похожими один на другой, а жизнь в обособленной и замкнутой общине такое однообразие усугубляет многократно. В результате календарь оказывается затейливой и не особо нужной выдумкой, не имеющей никакого отношения к повседневности. Спросите у селян о дате того или иного события, и вы не услышите от них: "это было...сятого числа ...надцатого месяца". Нет, вам скажут что-нибудь вроде: "это случилось по той весне, когда у Моната бурёнка однорогая в яму угодила, да ногу переднюю сломала. Пришлось прирезать. А жаль, добрая была коровёнка". На что другой селянин тут же возразит: "да куда там, добрая! Она, почитай, и не доилась вовсе! Монатова жёнка вечно к нам на двор шастала, наше молоко на яйца выменивала. Вот куры у Моната, те да, знатные были, зря хаять не стану". И потянется такая словесная канитель, с такими извивами и поворотами, уводящая разговор в такую даль далёкую, что уже на второй минуте беседы вы почувствуете себя отупевшим, и голова ваша не просто кругом пошла, а уже третий оборот завершает. Минимум третий. А всё потому, что у вас и собеседников разные точки отсчёта. Вы отталкиваетесь от календарной сетки, чётко разграфлённой на годы, месяцы и дни, а селяне от ярких событий, резко выбивающихся из их повседневной рутины.

И можно быть уверенным, что после вояжа Володи и драконов по Загорскому баронству, у жителей тех мест в хрониках появится новая, ослепительно сияющая точка отсчёта.

Домой в Западное Володя возвращался в прекрасном расположении духа. Он провёл волшебную ночь с Леяной, вдоволь повеселился утром, отлично пообедал — чего ещё желать? Радовали начинающие налаживаться отношения с Хуссвегом: дракон оказался не упёртым и вполне понимал выдвигаемые к нему требования. Если, конечно, те были хорошо обоснованы. Не совсем ясно что тут сказалось — красноречие Володи или накачка от Вжики — но откровенно задирать хвост на двуногого ящер отныне не пытался.

С Элом Вовке тоже удалось найти общий язык, чему в немалой степени поспособствовала Володина идея со сбруей. После неё завязавшийся откровенный разговор уже не воспринимался накачкой от старшего, а был именно аргументированной беседой двух равных. Особенно паренька впечатлил негативный вариант итога встречи с караваном. Когда Эл узнал, что их шалость могла обернуться гибелью множества людей, самого Эла, барина и Вжики, он чуть за голову не схватился и клятвенно пообещал все затеи сначала обсуждать с Вовкой.

Словом, в свой кабинет Володя вошёл довольный жизнью, совершенно не думая о каких-либо возможных неприятностях. А зря. Судьба не любит, когда смертные слишком расслабляются, и с поистине садистским наслаждением тут же преподносит им бодрящие сюрпризы. В этот раз тогу чёрного вестника на себя примерил Михей.

— Барин, там к тебе знакомец твой давний рвётся. Пущщать али взашей гнать прикажешь?

— Знакомец? Кто такой?

— Эльф лесной! Зол что волк из чащобы. Глаза сверкают, зубы клацают...

О прочих странностях в облике эльфа старик договорить не успел. В кабинет ворвался Мадариэль, едва не прибив Михея распахнувшейся дверью.

— А, вот ты где, черномаг! Что, не удалась твоя затея за лиану поквитаться? — взвыл престарелый эльф, протягивая артритные пальцы к горлу Вовки.

— Ты чё, дед, совсем ополоумел? — отшатнулся Вовка. — Какая затея, когда я только сегодня домой вернулся из Северного королевства.

— Подговорил демонов, путь им указал, дал в помощь драконов, а сам скрылся? — Перешёл на зловещий шепот эльф. — Лихо задумано! Полагал, коль скрылся, так про твоё наущенье никто не прознает? Вот только не вышло у тебя ничего. Обоих твоих драконов наши воины стрелами унизали, а пособников твоих, демонов, в костры превратили. Так что остался у тебя один дракон, последний. Ну ничего, воины Лесного народа вскорости и его к предкам отправят во славу сумрачной Итиль!

— Блин, дед, я ничего не понимаю. По-моему, ты где-то жар подхватил и сейчас бредишь. Какие нафиг драконы, какие демоны, какой путь?

— Какой путь, говоришь? А вот этот! — С этими словами Мадариэль выхватил из-за пояса крохотную жемчужину и покрутил её перед носом Володи. — Я помню, как во время наших странствий за Алой полосой, ты подобрал её из праха сгоревшего демона! Подобрал и припрятал, никому слова не сказав. Что, думал никто не заметит? Зря! Сию жемчужину любой углядит, кто владеет магическим взором. А я владею, и потому видел, как она сияла в твоём кармане!

— Вон ты про что! Теперь дошло. Да, я убил того вампира и взял себе горошину. Или, по-твоему, я должен был сразу отдать свою находку тебе? Ах, да, ну конечно! Как же я мог забыть, ведь только эльфы могут всем владеть, а жалкие людишки должны вам уступать во всём.

— Не в том виню, что ты взял находку себе, — добавил пафоса в голос Мадариэль. -А в том, что ты подбросил её нашей королеве и, тем самым, указал демонам к ней путь. Ты подверг величайшей опасности как саму королеву, так и весь Лес. Можешь порадоваться, твои подельники-демоны повеселились на славу, убив много воинов. Но и на них нашлись острые стрелы. И на тебя найдутся, так и знай. Отныне ты наш враг!

Володя молча прошёлся по кабинету, сел за рабочий стол, выдвинул ящик, пошарил в нём и вынул какой-то футляр. Задумчиво покрутил его в руках, бросил на стол и связался с Вжикой. Та ответила сразу. Мысленно переговорив с драконой, Володя перевёл мрачный взгляд на старого мага, застывшего в обличительной позе. И, помолчав ещё минуту, заговорил, тяжело роняя слова:

— Значит, теперь я ваш враг? Ну, ничего нового ты мне не сказал, поскольку вы и раньше относились ко мне как к врагу. Или это вы от большой дружбы распускали по всем Вольным баронствам слухи о моём вознаграждении за спасение вашей рощицы от злой колючки? А я потом был вынужден отбиваться от непрекращающихся набегов алчного люда. Может, вы чисто по-приятельски огородили мои владения непроходимым лесом, полным ловчих лиан, чтобы удушить всяческую торговлю и лишить моих людей возможности обеспечить своих близких? А когда я был должен ехать на встречу с Фалистиль, ваши лучники поджидали меня в том лесу, чтобы вежливо поприветствовать? Я уже молчу про историю с Еленой. Да, хороша ваша дружба, после неё никакая вражда не страшна.

Теперь о нападении. Я так понял, что на ваш лес напали два вампира, восседающие на драконах? И ты сразу поторопился обвинить в этом нападении меня. Что же, с твоей точки зрения всё логично: в моей усадьбе живут драконы, и я когда-то взял в Алом горошину. Какие тут нужны ещё доказательства? Всё ясно. Вот только ты забыл про три важных момента.

Прервав речь, Володя встал и подошёл к выходящему на запад окну. Открыл настежь створку мутного местного стекла, впуская внутрь морозный воздух, и подозвал жестом мага.

— Смотри, вон он, первый момент, крыльями над горами машет. Сколько драконов ты видишь, двух? А по твоим словам, у меня должен был остаться всего лишь один, ибо двух вы убили.

В это время очень удачно для Вовки в небе открылся портал, откуда вывалился Хуррг, за которым что-то тянулось. Что непонятно, слишком велико было расстояние

— О, а теперь ты их видишь всех троих. Так? Значит, убитые вами драконы ко мне не имеют никакого отношения. — Закрыв окно, Володя вернулся к столу и устало опустился на стул. — Далее, второй момент, горошина. Положи свою на стол, не бойся.

Маг фыркнул, дескать, он не боится ничего, и разжал пальцы, оставив на столешнице сверкающую искорку. Вова взял со стола выложенный ранее футляр и выкатил из него вторую такую же горошину. Две мутных жемчужинки легли рядом словно сёстры-близнецы.

— Вот эту принёс ты, а эта моя. Та, которую я взял в Алом. Верь или не верь, но она очень давно не покидала этого футляра. Получается, раз она у меня, то я никак не мог подкинуть её Фалистиль. И третий момент, вампиры. Тебе напомнить или ты сам вспомнишь, против кого я собираю и вооружаю отряды охотников? Почему я ищу не медь, не золото, не камни самоцветные, а смертельное для кровососов серебро? Что скажешь, враг мой?

На старика было жалко смотреть. Весь его обличительный пафос увял, сдулся, исчез бесследно. Эльфийский маг неверящими глазами смотрел на две одинаковые жемчужины и никак не мог отвести от них взор. "Не может быть", шептали его губы, "Я не мог так ошибиться".

Выждав ещё минуту и убедившись, что собеседник не торопится выходить из ступора, Вовка взял обе жемчужины и закатил их в футляр, плотно припечатав крышку.

— Вот так-то лучше будет, а то светят с удвоенной мощью, гостей незваных привлекают.

Заметив, что Мадариэль уже открыл рот для возмущения Вовкиным самоуправством, сбил его с толку неожиданным вопросом:

— Кстати, дед, ты заметил, что все кровососы так и лезут на свет? Зажжёшь свечу, комары налетят, достанешь жемчужину — вампиры. А солнца ни те, ни другие не любят. Почему так?

Эльфийский маг поперхнулся приготовленной отповедью, а Вовка спешил ковать железо, пока не остыло:

— Ну что, успокоился? Теперь ты мне можешь внятно рассказать, что у вас приключилось, откуда взялись вампиры и что они успели натворить?

Поняв, что пускаться в мелочный спор из-за жемчужины сейчас не ко времени, эльф вздохнул и начал рассказ. По его словам, вампиры появились неожиданно, просто вынырнув из ночной тьмы. Спросонья магу показалось, что он слышал магический всплеск открытия портала, но утверждать и настаивать не станет. Могло и привидеться.

Драконы зашли с дальней стороны леса, на которую ещё не успели растянуть Купол Вечной Весны, и там сразу начали жечь всё подряд: эльфов, жилища, сам лес. Особенно усердно они бросались на тех, кто пытался оказать нападавшим хоть какое-то сопротивление. Не прошло и трёх минут с начала атаки, как вся северная сторона леса оказалась объята жарким пламенем. Тогда вампиры направили драконов в самое сердце Леса, в Священную Рощу. Купол Весны задержал ящеров на некоторое время, дав возможность воинам вооружиться и встать на защиту святыни. Когда Купол схлопнулся, один из драконов ринулся вперёд, непрерывно выдыхая перед собой пламя. Он летел напролом, не обращая внимания на ливень стрел, выпущенных ему навстречу. Часть стрел сгорела, часть пролетела мимо, но некоторые смогли поразить крылатое чудовище. Тяжелая туша рухнула прямо в ряды выстроившихся лучников, давя их своей массой. Бившийся в агонии ящер ударами хвоста смог покалечить многих, прежде чем издох. Но самое страшное, ему удалось зацепить королеву, отшвырнуть её в сторону, где она напоролась грудью на сук. Второй дракон тоже успел натворить много горя. Спешившиеся всадники оказались вооружены плетьми Хаоса: оружием, от которого нет защиты. И, прежде чем лучники смогли расстрелять стремительных демонов, те успели умертвить не один десяток воинов.

В общей сложности во время жуткого ночного кошмара погибла четверть клана и больше трети нуждается в немедленной помощи магов Жизни. Вот только оказывать её некому: так получилось, что почти все маги оказались в числе пострадавших. Сам Мадариэль все свои силы отдал чтобы удержать Фалистиль в этом мире и не дать ей уйти к сумрачной Итиль. Но именно что лишь удержал — излечить королеву полностью он не смог, выдохся. Слишком тяжелые раны она получила. Сейчас жизнь Её Величества поддерживает само Древо Жизни.

Слушая горькую повесть старого эльфа, Вовка смотрел в окно, стараясь разглядеть через мутное стекло возвращающегося дракона. Наконец тот приблизился настолько, что казался уже не маленьким мутным пятнышком, а вполне различимой картинкой, хотя и размытой. Не в силах перебороть любопытство, Володя вновь распахнул окно и с первого взгляда опознал в тянущемся за драконом хвосте людей, вцепившихся в верёвку. Причём верёвка не свисала вниз под тяжестью тел, а тянулась следом, словно невесомая ленточка. Значит, люди ничего не весили, а это может быть только в том случае, когда на них надеты летучие сбруи. Получается, охотники куда-то летали с Хурргом, а Вовка о том ни сном, ни духом? Да, неприятный вывод.

В раздражении Володя отвернулся от окна и, полу вопросительно, полу утвердительно произнёс, вновь обращаясь к эльфу:

— А нападавшие драконы были в ошейниках...

Вместо ответа Мадариэль опустил голову.

— Так почему же ты решил, что это были мои драконы?! — повысил голос Володя.

— Меня сбила с толку жемчужина. Только у тебя была такая.

— Хорошо. Пусть так. Но где ты взял вторую горошину?

— Она выпала из руки королевы, когда я оказывал ей помощь.

— А что сказала сама Фалистиль? Как жемчужина попала ей в руки?

— Ничего она не сказала. Тело её здесь, а разум блуждает в Верхних Чертогах. Надеюсь, вернётся.

— Что ты намерен делать дальше?

Вместо ответа маг пожал плечами.

— Когда очнётся Фалистиль, постарайся первым делом выяснить, как попала ей в руки эта проклятая жемчужина. Это очень важно.

— Важно? Для кого? Для тебя? Какое тебе дело до Священного Леса?

— Мне? До вашего леса?! Совершенно никакого. Но так случилось, что мы соседи, а к вам стали ходить нежеланные гости. Вдруг в следующий раз они адресом ошибутся и заявятся ко мне? Чтобы такого не случилось, было бы неплохо помножить тех гостей на ноль, прямо в месте их проживания. Найти логово и уничтожить со всем содержимым.

Стрый маг поднялся, пристально посмотрел в глаза Володи, развернулся и вышел, так ничего не сказав. Не стал засиживаться и Вовка, которому до чесотки в пятках захотелось потолковать с охотниками. Причём, не откладывая.

Алексей:

Токмо ступили мы на землю-матушку, глядь, а из господского дома нам навстречу сам барин пожаловал. Ликом мрачен, но не от гнева, а от досады великой. Будто доверился нам в чём, а мы яво подвели. А ведь и впрямь подвели, коль рассудить по совести. И тут мне вдруг так стыдно стало, ажно словами не передать. Вышел я вперёд и молвлю, мол, на робят не серчай, то была моя задумка, мне и ответ держать. А барин токмо головой призывно мотнул, дескать, в дом пошли, неча на холоде толковать. Ну, мы и пошли.

А в доме барин усадил нас на лавки, велел Стефе поднести нам чё-нить горячего с морозцу и молвит: "сказывай". А что сказывать-то? "Всё", говорит, "с самого начала. Что хотел, чего добился, как всё прошло". А мне и сказать-то нечего, ибо чего хотелось, то не случилось. Но ответ держать надо, вот я и повёл рассказ. Говорю барину, ты, мол, с Элвером токмо улетел, а на меня дракон спускается. Ну, тот второй, который на особицу поселился. Смотрит мне в глаза, чую, сказать чего-то хочет, но не выходит у него. Я-то в голове их разум не слышу, как ты, а он человечей речи не обучен. Вот и стоим друг перед другом как глухой с немым. Потом дракон смекнул, что его зов до меня не доходит, и стал передней лапой то себе голову поглаживать, то на мою башку указывать. А что у меня на башке? Шлем! Вот я и смекнул, что дракон тот намерился вновь за Алую завесу шмыгнуть, а для того ему шлем потребен. А сам он его вздеть не может, лапы у него не под то заточены. Я свой шлем с башки снял, пальцем по нему постучал и уставился в глаза дракона с вопросом. А тот головой кивает, мол, да, всё ты, брат Лёха, правильно понял. Пошли мы с ним в его пещеру. Ну, я пошёл, а он-то полетел. Когда добрался, смотрю, а дракон уже шелом свой из пещеры выволок и пред собой положил. Одевай, мол. Давай я ему тот шелом на голову мостить, не за раз, но управился. Дракон башкой покрутил, подёргал, проверил как шелом сидит и кивает мне так, с благодарностью.

И тут меня разобрало! Я ему показываю: "ты" и перстом в него ткнул, потом руками помахал как крыльями, мол, летишь. Потом сведённые ладони раздвинул, как портал раскрыл и показал туда, будто ныряю. Дракон подумал, посмекал и кивнул соглашаясь. Я тогда вновь всё повторил, токмо вначале ткнул в него и в себя, мол, я с тобой. Тут дракон смекал дольше, думал, прикидывал, но согласился. Токмо вначале на меня когтем указал и тут же его к верху повернул. Спрашивает, значит, один я или нет. А куда я без своей пятёрки? Мы ж неразлучны, уж год почитай. Показал дракону шесть пальцев. Он вновь подумал и башкой мотнул призывно, мол, веди. Я бегом к робятам. Скоренько обсказал им чё и как, да спросил, пойдут оне со мною аль нет. Согласились сходить. Тады мы оружие похватали, сумы с магической снарягой похватали, сбруи летучие вздели и к дракону. Да не пешком, а лётом. Шустро обернулись, он и заскучать не успел. Вот.

Верёвку длинную размотали, один конец дракону в лапу дали, а сами за другой ухватились да амулетки на сбруях включили. Дракон видит, что мы уж от земли оторвались, взмахнул крылами и полетел. А мы за ним следом тянемся, словно сани за кобылкой. Ну, про порталы и стены из облаков я табе, барин, сказывать не стану, ты сам всё лучче меня ведаешь. Сталбыть, пролетели как у богинь за пазухой, тихо, мирно и спокойно. Токмо када уж второй портал проходили, что в сам Алый ведёт, у Ёхи накопитель иссякать стал не ко времени. В запасе есть, но сменить никак, ибо руки верёвкой заняты. Вот и висел он до самой земли, вцепившись в вервь как в мамкину титьку. Хорошо, дракон портал открыл у самой Косой горы, так что лететь было чуть, Ёха дажить устать не успел. Спустились, значица, и первым делом сменили накопители в сбруях. Мало ли что. А опустевшие, сталбыть тут же заряжаться поставили в тот угол пещеры, про который ты мне особо указывал. Помнишь? Ты ещё говорил, что тамочки ручеёк силы журчит.

И тут слышу, дракон наш лапой вход пещерный скребёт, зовёт, сталбыть. Я вышел, а он отходит и меня за собой манит, пошли, мол. Подошли к той норе, где увечный дракон обретался. Помнишь, тот, с коего мы с тобой ошейник сымали? Вот, ко входу подошли, а наш дракон давай мне показывать, чёб я с ево башки шелом снял. Да забавно так показывал, будто кобель лапой за ухом блох гоняет. Снял я с него шлем, он сразу башку в нору сунул и замер. А другой дракон, увечный который, ему навстречь голову протянул. Оба лежат, не шелохнутся. Беседуют, сталбыть. Потолковали они, наш дракон мне вновь башку под шлем суёт, мол, пристёгивай. Я пристегнул, мне ж не трудно. Вот. Дракон на меня смотрит, будто спросит чёто хочет. Я тогда ему показываю, вначале полетели, потом клыки на себе показал, дескать, кровососы и саблей махнул как рассёк. Дракон закивал, словно обрадовался. Я своих робят свистнул, мы в вервь вцепились и дракон нас поволок.

Куда он нас занёс, не скажу, он всё больше малыми порталами прыгал. Только вижу, внизу среди леса усадьба стоит, заброшенная по виду. Посередь господский дом, по краям постройки разные, всё старое, обветшалое, окон нет, повыбиты, крыши провалились, одни стропила торчат. Давай мы постройки по одной ломать да рушить. Коль сарай, его дракон сразу сжигает, а мы кругом стоим с луками в готовности тварей отстреливать, коль какая из пламени выскочит. Постреляли, не без того, да. Штук десять пристрелили, пока усадьбу по кругу обошли. Потом дракон стал лапами погреба ломать да перекрытия с них стаскивать, тут мы кровососов ещё с дюжину пристукнули, не меньше. А уж потом за господский дом взялись. Верх дракон поджог, но оттуда никто не выскочил, так всё и прогорело.

А вот подвал в том доме! Весь из камня, вход один, узенький, и видно что тот подвал тянется вдоль всей домины. Наш дракон ярится, в подвал лезет, видно упырей чует. Я тогда ему показываю, мол, охолонись, успокойся, щаз мы тех упырей поджарим. Вынимаю из сумы осиновый мешочек и показываю Ёхе, чёб он периамки приготовил. Метнули. Во тьме подвала как вспыхнет! Пара тварей к выходу кинулись, а там поперёк прохода уже осина встала. Пока они в неё долбились, Ёха вторую периамку швырнул. Ох, и знатно тварей пришпарило! Лежат, верещат, а подняться не могут. Тут и осина в прах рассыпалась. Мы шасть в подвал, тварей тут же добили и далее пошли. Там посередь проход, а по бокам двери, видать кладовые иль склады какие были при прежних хозяевах. Токмо мы не разбирались. Дверь чуток приоткроем, периамку метнём, осиновым мешочком приголубим и лишь апосля заходим. Недобитков добьём и дальше, к следующей двери. Так всю усадьбу и очистили.

Вернулись на Косую гору, перекусили и заночевали, поскольку солнце уж к закату клонилось, а нам кровососов впотьмах бить не сподручно. То ли дело днём, когда эти твари по щелям прячутся. Вот. А поутру полетели далее упырей бить, но нарвались на драконьих всадников. Повезло, двое их было всего-то. Вот тут-то до нас и дошло, что в небе с вампирами нам встречаться покудова никак нельзя. Сам посуди, летучая сбруя тебя несёт, када ты руки-ноги врастопырку держишь, да косынки меж них натягиваешь. Так? Так. А как прикажешь в кровососов стрелять, а? Тут одно из двух, либо лук тяни, на месте зависнув, либо вперёд лети, но тада про стрельбу забудь, поскольку руки в стороны.

А меж тем драка уже началась. Те драконы как давай на нашего набрасываться! С двух сторон огнём ево жгут, крылами бьют, когтями рвут. Страх, да и только! А нам без дракона никак нельзя, домой не вернёмся. Да и не дело товарища одного супротив двоих бросать. Мы в стороны разлетелись, зависли, косынки от рук отстегнули и стали в седоков стрелы метать. Ну, когда наш дракон супротивников ближе подтягивал. Одного кровососа спалили, давай в другого стрелять, а толку чуть. И ведь вижу, что стрелы в яво попадают, а убить не могут. Смекаю, что за притча? А когда яму ветром накидку встрепенуло, я глядь, а у яво кираса под накидкой. А тады кричу своим "в голову цель"! Кой-как пристрелили.

И вот чё я в толк не возьму, почему один дракон, оставшись без всадника, улетел, а другой как набрасывался на нашего, так и продолжал наскакивать? Хотя наш оказался тож не робкого десятка, один на один он таво дракона враз уделал. Как дал яму хвостом, так крыло вдрызг. Тот и завертелся к земле что осенний лист. Но наш молодец! Как есть молодец! Пока яво драконы гоняли, он верёвку из лап так и не выпустил, а апосля драки к кажному из нас подлетел и дал за конец верви уцепиться. Собрал нас таким макаром и отволок к Косой горе. Не бросил, о как!

Мы в пещеру забились, передохнули малость, накопители сменили, а заодно поменяли луки на самострелы. В тесноте подвала с луком несподручно, а самострел удобственней, случись что, яво и одной рукой нацелить можно, даже в небе. А взвести... да тоже можно, токмо не столь удобственно выходит. К тому ж, коли лук кирасу не берёт, то какая разница, с лука стрелы метать иль с самострела? Всё одно толку нет.

Наш дракон отдышался, и вновь нас с собой на охоту зовёт. Полетели. Привёл он нас к какой-то развалине. Что за постройка не скажу, порушена сильно, но подземелье у него обширное. Стали мы туда спускаться, а там лестница богатая, широченная, да с эдаким заворотом вниз ведёт. Будто не подвал там, а покои господские. А мож и впрямь там дворец был, сейчас поди разберись, када он весь порушен. Но проходы там ох широкие, у тебя, барин, трапезная в длину будет меньше, чем тот проход в ширину. И потолки в ём высоченные, коль вверх глянешь, так шапку уронишь. Кругом камень и эхо от него гулкое такое, раскатистое. Словом, самое место для упырей, просто... как ты там, барин, словечко-то ввернул про веру в посмертие, "рай", да?.. вот, для кровососов там самый настоящий рай.

Спустились мы по лестнице, пошли проходом. Токмо с десяток шагов сделали, а нам навстречу из-за угла упырь выходит. Да уверенно так, степенно, словно он хозяин здешний. Росту в кровососе изрядно, выше меня, почитай, на цельную голову будет. Нас увидал, да как бросится! Но я уж успел шарик водицы ускоряющей раздавить и сглотнуть, самую малость его скок опередил. Так чё када он до меня допрыгнул, я уж скорый был. И тут началось! Он меня когтями рвать норовит, а я яво клинком пластаю. Токмо всё впустую — шустрая тварь, успевает от сабельку увернуться. Но раз сам нарвался: скребанул меня пятернёй по грудине, кожан вспорол, да нарвался ладонью на серебряную бляшку, что у меня на кожане нашиты. Та бляшка яму в ладонь и впилась. Упырь отпрыгнул, свой тесак из-за спины выхватил и как даст клинком себе по запястью! И отрубил, представляешь?! Всю кисть срубил, под корень. Я сперва не понял, зачем он так себя калечит, а потом глядь, а тот обрубок на пол упал и сгорел! Сталбыть, не отруби вампир себе руку, он бы весь вспыхнул? Стали мы дальше биться, клинками машем, а толку чуть, ни я яво, ни он меня одолеть не может. Чую, скоро замедление начнётся, кричу своим "стреляйте" и на пол кинулся! Болты надо мной прогудели, но впустую — та тварь крылья себе отрастила и под потолок взметнулась. Я давай назад пробираться, а то ж замру посередь прохода кровососам на поживу, тады подходи, бери меня тёпленького. А робяты тем временем самострелы передёрнули и вновь выпалили. И знаш, чё скажу табе, барин, та картина у меня ещё долгонько будет пред взором стоять. Болты летят неторопливо, два твари в грудь, один мимо, а два других вот-вот в крылья распростёртые угодят. И ведь угодили! Те, что в грудь летели, от брони отскочили, а вот крылья яму проткнуло. И вижу, как от пробитых дыр краснота занялась, да всё шире и шире от дыр расходится. А вампир извернулся и махнул клинком себе за спиной, крылья обрубая. На пол свалился, извернулся и ходу от нас. А что дальше, я уж и не помню, ибо замедлился дюже. Токмо куски мелькают перед глазами. То меня вверх по лестнице волокут, то я в небе, верёвкой к дракону привязан, то земля далеко-далеко внизу, а мелькает так, словно ты с разгону по-над самой травою несёсся, едва носом её не задевая. Очнулся уж туточки, када к усадьбе подлетали.

Взгляд со стороны: клан Мофф.

Моффат смотрел на коленопреклонённого Блейча и никак не мог поверить своим глазам. И это жалкое зрелище высокий вампир?! Да его словно демоны пожевали! Пожевали и выплюнули. Что с ним случилось, что могло довести сильного, неудержимого, яростного в схватке вампира до состояния выпитого сосуда? Слабак! А слабакам не место рядом с главой. Кланом править должны сильные! Гнать! Гнать это ничтожество! Хотя... нет, вначале следует выслушать, вдруг он разузнал что-то важное. Приняв решение, глава клана откинулся на спинку трона и бросил:

— Говори.

Набирая в грудь воздух для ответа, Блейч шевельнулся, отчего на его согнутой спине под тканью плаща обозначились странные впадины возле лопаток. Казалось, оттуда были вырваны куски плоти размером с кулак, не меньше.

— По твоему велению, господин, я был должен проверить земли к северу от Велхарда. Я исполнил твой приказ.

Было видно, что ослабевшему Блейчу трудно говорить, а ещё труднее пребывать в такой неудобной позе. Оценив состояние младшего, Моффат изменил своё первоначальное намерение устроить головомойку с изгнанием. Почему, он и сам не знал. Просто вдруг появилось чувство, что ему необходимо как следует расспросить вернувшегося разведчика и внимательно прислушаться к его словам. А своим чувствам Моффат доверял всецело. К тому же крутые меры применить всегда успеется, а сведения нужны сейчас. Пожалуй, не помешает добавить в голос немного расположения, чтобы Блейч говорил свободнее.

— Хорошо, я тобой доволен. Можешь встать. Или сесть, если тебе так удобно.

— Если господин позволит, я лягу.

Даже так?! Моффат был невероятно изумлён. Он всмотрелся в измождённое лицо Блейча и вдруг понял, что тот едва держится, чтобы не впасть в спячку от истощения. Предложить ему в виде милости крови? Нет, не сейчас, после. Получив живительную влагу, организм тут же запустит регенерацию, и тогда на целую луну Блейч окажется спящим, а сведения безвозвратно устареют.

— Стой или ложись, мне всё равно. Только говори. Что ты видел на севере?

— Те земли пусты, мой господин. Мелкие поселения мяса кое-где встречаются, но очень редко. Если с тех земель собрать все сосуды и согнать их в одно место, то они смогут обеспечить кровью одно гнездо, не более. Хотя видно, что в прошлом те края были плотно заселены: много городов, построек, но сейчас это просто развалины.

— Прихвостни Реффинга тебе встречались?

— Нет, мой господин. И, похоже, не только мне. Северное мясо до сих пор не знает своих господ, потому что встречали меня как обычного человека.

— Ты наследил?!

— Нет, что ты! Я выпил единственный сосуд и сразу оторвал ему голову. Он не обратился.

— Значит, север нам не интересен. Хорошо. Позже отправишься на восток, там осмотришься.

— Понял, мой господин, исполню.

— Да, вот ещё что: если тебе в пути не встречались воины клана Рефф, почему ты тогда в таком виде? Или ты уже по возвращении успел с Тиггитом схлестнуться? А ведь я тебе приказывал, до доклада не ввязываться ни в какие свары!

— Это был не Тиггит, мой господин.

— А кто?

— Мясо.

— Мясо?! — не поверил своим ушам Моффат. Чтобы сонное, ленивое мясо отделало высокого вампира так, что тот даже сидеть не может?! Это было столь же невероятно, как весть, что муха съела быка, или улитка обогнала ласточку. Разве что пища толпой на одного навалилась, но и то не верится. Такого просто не может быть.

— Сколько их было?

— Со мной бился один, остальные стреляли из луков.

— Даже новообращённый легко справится с десятком сосудов! Они же едва шевелятся!

— Этот был быстр.

— Что? Быстрое мясо?! — ошарашенный Моффат выставил руку, останавливая уже открывшего рот Блейча. Главе клана требовалось время собраться с мыслями и построить дальнейший разговор так, чтобы не пропустить ни малейшей детали. Все его чувства криком кричали, что нельзя отмахиваться от слов Блейча, пусть даже они покажутся сказками.

— Начни с самого начала, не упуская ни одной мелочи. И не старайся показать себя лучше, чем ты был на самом деле. Результат я вижу перед собой.

— Это случилось уже на обратном пути. В месте, где расходятся границы владений нашего клана и клана Рефф, где начинается ничейная земля, там я и увидел очередные развалины. Помимо разведки севера, ты, мой господин, велел мне обращать внимание на диких, вот я и решил проверить, есть в подземельях новообращённые или нет. Велев дракону спуститься на землю, я спешился и пошёл осмотреться. Нашёл ход под развалины, осмотрел там всё и уже собрался возвращаться, когда почуял рядом мясо. Сосуды толпились у другого входа в подземелье и собирались сами пойти мне навстречу!

Повторюсь, до границ наших владений там недалеко. Я решил задержать мясо и выяснить, из какого клана они сбежали, сколько их и где остальные. Ведь если бесхозных сосудов окажется много, то можно было бы занять те развалины и объявить их владением клана. А если мало, то просто перегнать мясо в наши загоны. С этими мыслями я двинулся навстречу мясу, и скоро его увидел: сосуды только что спустились по лестнице.

— Опиши место, какое оно было.

— Просторный зал шагов двадцать — двадцать пять в ширину и пять моих ростов в высоту. Длина впятеро превышает ширину. Пол из каменных плит покрыт слоем мусора, пыли и земли, нанесённого через провалы в перекрытиях. В дальнем от меня торце виднелась широкая каменная лестница с резными перилами, по которой как раз спустилось мясо. Один сосуд с обнажённым клинком шёл впереди, а остальные выстроились в ряд позади него, цепью перекрывая всю ширину подземелья. Звучит бредово, но мне на миг даже показалось, что они охотятся на кого-то!

Особенно меня возмутил первый сосуд. Всем хорошо известно, что мясу под страхом смерти запрещено владеть оружием, а этот же... Словом, я решил наказать преступника. Нет, не убивать, только придавить слегка и обезоружить. Я бросился на него, размахиваясь для удара, но он — только представь, мой господин — он сумел увернуться! Сосуд не попытался убежать, а отшатнулся ровно настолько, чтобы пропустить перед собой мои когти. И тут же атаковал сам, едва не снеся мне голову! Мой господин, ты знаешь, что я всегда был далеко не последним бойцом и от моих стремительных ударов не каждый уворачивался. А тут какое-то мясо движется ничуть не медленнее меня! Я был поражён и ошарашен из-за чего допустил непростительную ошибку. Мне следовало уйти в сторону, закрутить его, запутать атаками с разных направлений, а я полез напролом, надеясь на скорость и силу.

Один из моих ударов достиг цели, когти вспороли одеяния мяса, едва не зацепив ему грудь. И тут я ощутил нестерпимую боль в руке. Одежда сосуда была украшена металлическими бляшками с острыми краями, одна из которых порвала мне кожу на ладони. Боль от крохотной царапины обжигала страшным жаром, казалось, что у меня вся ладонь в огне. Поверь, я бы мог перетерпеть эту боль! Но заметил, как от краёв разреза потянулся тонкий дымок, очень похожий на тот, который поднимается над сгорающим собратом. Тогда я выхватил из-за спины свой меч и рубанул по запястью, отсёкая поражённую плоть. Не подумай, что хвастаюсь, мой господин, но успел я вовремя. Ещё бы чуть-чуть и рубить бы пришлось у локтя или даже выше. А отрубленная ладонь упала на пол и тут же сгорела, оставив лишь серый прах...

Моффат слушал, весь обратившись во внимание, не упуская ни одного слова из рассказа, подмечая каждую интонацию, каждый скупой жест Блейча. Странностей он услышал уже не мало, и не все из них могли найти себе внятное объяснение. Что за украшения на одежде мяса? Почему одна царапина, нанесённая этим украшением, может стать смертельной? Может, бляшки отравлены? Но на вампиров яды не действуют, об этом все знают. Впрочем, до сих пор все были искренне уверены, что двуногое мясо медленное и заторможенное, что любой вампир справится с сосудом без труда. Да, новости столь же невероятные, сколь и неприятные. Один факт появления быстрого мяса чего стоил!

Внимание главы клана привлекла правая рука рассказчика, которую он старательно прикрывал полой накидки: на краю обрубка виднелась крохотная пятерня, больше похожая на крысиную лапку. Странно, чтобы отрастить потерянные пальцы, запаса жизненных сил высокого вампира должно было хватить с избытком. Но не хватило. Значит, было что-то ещё, на что Блейч потратил силы.

— Продолжай. — велел Моффат, бросая взгляд на скрючившегося в пыли вампира. То ещё зрелище: лицо осунулось, пергаментная кожа собралась глубокими складками, тело сотрясается от сильной дрожи. Собравшись с силами, Блейч заговорил осипшим голосом:

— Воспользовавшись моей задержкой, сосуд что-то выкрикнул остальным на непонятном языке и пригнулся. Мясо выпустило в меня пять стрел, от которых я ушёл вверх... Раскрыл крылья и взлетел. Это была моя вторая ошибка: мне не следовало подниматься так высоко... Нужно было задержаться на половине, тогда бы у меня осталась возможность для рывков вверх, вниз, в стороны... А я поднялся под самый потолок и не смог увернуться от второго залпа. Одна стрела... промахнулась, две попали мне в грудь, а две других проткнули насквозь крылья... Угодившие в грудь просто отскочили, не причинив никакого вреда, а вот другие... Я почувствовал в крыльях... тот же разгорающийся жар, усиливающийся... с каждым мгновением. Не задумываясь... я их отсёк. Падая вниз, я... успел схватить... одну из поразивших... меня стрел... Вот она...

С каждым произнесённым словом голос Блейча слабел, всё больше и больше становясь похожим на невнятное карканье. А потом и вовсе затих. Вампир отключился, исчерпав себя без остатка.

Моффат кивнул головой в такт своим мыслям. Теперь он понимал, чем было вызвано такое жалкое состояние приближённого. Надо же, самому отсечь себе крылья! Пусть они преобразовывались из обычной плоти спины вампира, но именно в них при возникновении переходила значительная часть магических сил кровососа, которые и наделяли его способностью к полёту. Оставшись без крыльев, Блейч в то же мгновение лишился практически всего запаса маны, оттого и не смог запустить регенерацию. Что ж, одна странность прояснилась, теперь нужно обдумать остальные и попытаться найти им понятные объяснения.

Моффат поднялся с трона и подошёл к впавшему в спячку Блейчу. Взял из его безвольной руки свёрток, развернул и самым внимательным образом рассмотрел стрелу с острым наконечником. Сразу было видно, что он составной: на грубо скованной основе из чёрного железа виднелись маленькие наклёпы белого металла. Моффат обернулся ко входу и зычно крикнул:

— Приведите сюда сосуд из болтливых.

Пока прислуга бегала выполнять поручение главы, он наклонился над телом Блейча и приподнял край накидки. Вот и вторая неясность нашла себе объяснение. Ещё во время беседы, Моффат заметил противоречие в рассказе высокого. Тот упомянул, что в него попали четыре стрелы. Почему две из них бессильно отскочили, а такие же две другие легко пронзили крылья? Увидав же стальной нагрудник под накидкой, высший сразу всё понял. Доспех — вот что спасло Блейча от стрел! Это следует запомнить, пригодится.

Моффат прошёлся вдоль покоя, время от времени бросая взгляд на свернувшуюся калачиком фигуру. Пожалуй, он был не прав, начав судить о высоком по его виду. Если разобраться, наказывать его не за что. Блейч честно выполнил свой долг перед главой и кланом, рискуя самим своим существованием в стремлении донести тревожные новости. Если высокий и дальше будет проявлять смекалку и рвение, его явно следует перевести из дальнего круга приближённых во внутренний. Пригодится. А что Тиггит начнёт ревновать выскочку, так это даже полезно — соперники усерднее служат господину.

Скрипнула дверь, и в покои главы клана просочилась низко склонившаяся фигура. Пухлое мясо мелко дрожало и одновременно старалось не допускать лишних движений, чтобы ненароком не вызвать гнев всесильного главы. Моффат сунул ему под нос наконечник стрелы и приказал:

— Раб, расскажи мне об этом оружии.

— Помилуй, господин, я купец, а не воин. Я могу оценить стоимость оружия, но ничего не знаю ни об искусстве им владения, ни о его свойствах. Вижу лишь то, что эта стрела необычна: она толстая, тяжёлая, а её наконечник зачем-то имеет серебряную насечку. Обычно серебром украшают оружие для придания ему нарядного вида, но тут просто грубые нашлёпки из серебра поверх железа. Ни вида, ни красоты. Зачем они нужны, я не знаю. Извини, господин, больше ничего я сказать не могу.

Но Моффат уже услышал главное: слово "серебро". Значит, светлый металл мясу хорошо знаком, раз он узнал его с первого взгляда. Вампир стал расспрашивать человека, стараясь выяснить для себя как можно больше о смертоносном металле. Раб выложил всё, что знал: где берут, как используют, где хранят. Моффат задумался решая, как ему поступить с мясом, узнавшим лишнее. Ведь отпускать его обратно в загон нельзя, это ясно. Выпить или обратить в слугу? Сделать это самому или кому-нибудь поручить?

Ближе к концу допроса очнулся Блейч. Завозился, пытаясь принять достойный вид перед главою клана, но так и остался на полу, лишь зря потратив свои невеликие силы. Это шевеление подсказало мыслям Моффата нужное направление. Он взял тело раба под ментальный контроль, заставил его распластаться на полу и подставить шею под клыки судорожно сглотнувшего Блейча.

— Отпей и обрати. — велел Моффат.

Второй раз отдавать приказ не потребовалось: не прошло и минуты, как заметно окрепший Блейч поднялся на ноги, а рядом с его запылёнными сапогами содрогалось в конвульсиях обращения тело нового кровососа. Дождавшись прекращения судорог, Моффат протянул бывшему купцу стрелу и велел коснуться белого металла. Находясь под ментальным контролем, новообращённый не мог противиться давящей воле высшего вампира. Толстые пальцы сомкнулись на наконечнике, накрыв собой сразу три кусочка серебра. Стрела тут же была отброшена в сторону, а тварь трясла рукой и тонко скулила: "Жжёт!.. Обжигает!.. Больно!.. Жжёт"!

Удивлённый Моффат встретился глазами с Блейчем, а тот лишь молча кивнул с видом "я же говорил". На этом можно было бы остановиться, но глава клана не привык бросать дело на полпути. Ещё крепче усилив ментальный нажим, он стал медленно погружать наконечник стрелы в спину замершего низшего. Пока в тело входило железо, никаких видимых проявлений не наблюдалось. Разве что из раны выступило немного гнилостно-бурой жидкости, заменяющей вампирам кровь. Но когда под кожу упыря проникла первая серебряная бляшка, всё его тело мгновенно охватило чадное пламя. Коротко взвизгнув, тварь издохла. Лишь только кучка серого праха да смрадный дым, заполнивший покои главы, напоминали о её недавнем присутствии.

Коротким жестом Моффат отпустил Блейча, прошёлся, меряя шагами по диагонали покои, постоял и вновь уселся на трон. Ему было необходимо хорошенько всё обдумать, взвесить и принять необходимые решения. Как быть со светлым металлом? Ведь по словам сгоревшего низшего, он совсем не редкость у двуногих сосудов. Как от него защищаться? Один способ невольно подсказал Блейч — доспехи. Пожалуй, нужно немедля приказать мясу их повсюду собирать, чинить и аккуратно складывать в хранилища. Похоже, они скоро потребуется воинам клана для встречи неожиданно шустрого мяса. А что такие встречи скоро состоятся вновь, Моффат не сомневался. Он это предчувствовал.

Взгляд со стороны: Священная роща Черного Дуба.

Возникший в результате нападения драконов лесной пожар бушевал целые сутки, уничтожив значительную часть эльфийского поселения. От яростного пламени в золу и прах обратились дворцы знати и скромные жилища рядовых эльфов, казармы воинов и мастерские ремесленников. Перед огнём оказались все равны, как сохранившие кров над головой, так и лишившиеся оного. Все уцелевшие в пожаре строения оказались забиты сверх всякой меры. Все, кроме скромной каморки Мадариэля. Но и в ней сейчас было тесно: в гости к магу пришли два посетителя, стоящие по иерархической лестнице много выше него.

— Ваше Величество! — обеспокоился престарелый маг, увидав в дверях королеву, — Зачем Вы покинули Лечебный покой? Вы ещё очень слабы после ранения, а я бы к Вам и так зашёл через четверть часа, как только зарядится накопитель.

Фалистиль, с болезненной гримаской опускаясь на освобождённое для неё ложе, сделала нетерпеливый жест, на корню пресекая все возражения старого учителя. Сопровождавший королеву Ловец Вестей остался стоять у порога: иной мебели, кроме лежанки, в каморке мага не нашлось.

— Мадариэль, ответь мне честно: человек точно не имеет никакого отношения к нападению на Священную Рощу? На совете ты скупо сказал "нет", но никаких доказательств своих слов не привёл.

— Ваше Величество, сразу после нападения я, как и многие другие, искренне полагал человека причастным к разыгравшейся трагедии. Но сейчас, после беседы с ним, я могу прямо и открыто утверждать, что техмаг не виновен. Приведённые им в разговоре доказательства слишком весомы, чтобы от них отмахнуться.

— Сколько помню, ты, Мадариэль, всегда старался выгородить смертного. А доказательства... Их ведь можно и подделать... Не так ли?

— Сложно подделать драконов, Ваше Величество, тем более, сразу трёх. А я их видел столь же ясно, как сейчас вижу Вас. Ещё один немаловажный момент, если Ваше Величество позволит: ошейники подчинения. Их носили драконы, напавшие на Священную Рощу, тогда как со своих ящеров техмаг ошейники снимает сразу.

Фалистиль с нескрываемым неудовольствием посмотрела на Ловца, явно ожидая от него поддержки. Тот ответил вопросительным взглядом, но вступать в беседу не торопился. Воспользовавшись возникшей заминкой, Мадариэль сам задал вопрос:

— У Вашего Величества при себе имелся некий артефакт магии демонов. Могу я узнать, как он попал к Вам в руки?

Фалистиль и Ловец вновь переглянулись, на сей раз с растерянностью и некоторой тревогой.

— Кто тебе сказал об артефакте?

— Он выпал из Вашей руки, Ваше Величество, когда я оказывал Вам первую помощь.

— Я нашла его в вещах моей покойной сестры. А ей его подарил Хос.

— Значит, всё-таки демоны, — прошептал себе под нос Мадариэль. — Теперь сомнений нет, человек сказал правду. Это была не его жемчужина.

— А откуда у смертного взялся амулет демонов? — напрягся Ловец. — Не они ли снабдили его им?

Свято уверенная в виновности смертного Фалистиль восприняла слова Ловца как поддержку и поспешила присоединиться к вопросу:

— Да, откуда у него появилась жемчужина?

— Человек убил создавшего амулет демона и поднял жемчужину из его праха.

— Это он тебе так сказал?

— Нет, я сам видел. Всё происходило на моих глазах.

— Чтобы обычный смертный смог справиться со стремительным демоном?! В это сложно поверить! — продолжала упорствовать Фалистиль.

— Насколько мне известно, техномаг отдал много сил для создания отрядов охотников за демонами, — вновь заговорил Ловец. — И эти отряды, к слову собранные из смертных, смогли менее чем за год очистить все земли от кровососов. Ваше Величество просто изволили забыть, как ещё летом негодовали оттого, что охотники уничтожают демонов исключительно за плату. Тогда как благие поступки, по Вашу мнению, следовало совершать безвозмездно.

— Помню! — раздражённо отмахнулась Фалистиль. — Но сказанное не снимает с техмага подозрений в организации нападения демонов на Священную Рощу! Или вы не согласны со мной?

— Боюсь, неприязнь Вашего Величества к смертному мешает Вам взглянуть на вещи непредвзято. Техмаг борется с нашествием демонов с первых дней их появления, чему есть многочисленные свидетели. Все полученные им средства он обращает ни в земли, ни в ценности, а в смертоносное для демонов серебро. Демоны для него смертельные враги, а потому предполагать об их возможном сговоре или возлагать на человека вину за нападение демонов... не правильно. И даже вредно.

— Вредно?! Почему вредно, Мадариэль? Будь добр, объясни мне, глупой, — обиженная Фалистиль подпустила в голос яду.

— Постарайтесь меня услышать. В ночь нападения в руке Вашего Величества была жемчужина демонов, а единственное предназначение этого артефакта служить путеводной звездой для кровососов. Всё просто: увидав её мерцание, они пришли, — развёл руками старый маг. — Я глубоко убеждён, что назначение смертного виновным не отведёт от нас угрозу повторного нападения. А вот с ним мы рассоримся окончательно и останемся без сильного союзника.

— Союзника, скажешь тоже! — пренебрежительно фыркнула королева и скривилась от боли в ране.

— Пожалуй, тут я соглашусь с Мадариэлем, — для Фалистиль слова Ловца прозвучали подобно грому. Подобного она от него никак не ожидала. — Следует признать, техмаг со своими охотниками для нас сильный союзник. Очень сильный. В этом несложно убедиться, если отбросить предвзятость и трезво взглянуть на вещи. Клан Черного Дуба в столкновении с демонами потерял четверть убитыми и ещё треть раненными, а уничтожил двух драконов и столько же вампиров. В то же время сам техмаг лишил демонов четырёх ящеров, а уничтожил их хозяев, по моим сведениям, не менее сотни. Сколько убили его охотники, подсчитать крайне сложно, но никак не меньше своего господина. Притом, потеряли они в стычках, насколько мне известно, только трёх. Да, неприятное, уязвляющее эго сравнение, но такова горькая правда. Техмаг сам в состоянии справиться с демонами, даже без нашей помощи, а вот мы без него...

— Так что же, простить ему все выходки с его безмерной наглостью и умолять о союзе, растоптав гордость перворождённых?! — взъярилась Фалистиль, из чистого упрямства не желая признавать очевидное.

— Полагаю, нет. Лучше остаться в стороне, предоставив смертному самому всё сделать. Он ведь враждует с демонами? Вот и пускай себе воюет. А мы посмотрим.

— А если он не захочет?

— Чтобы он захотел, Ваше Величество, думаю, следует его подтолкнуть к принятию нужного нам решения.

— И кому ты, Ловец, хочешь предложить роль советника для техмага? Вновь мне, уповая на моё с ним давнее знакомство?

— Что Вы, Ваше Величество! Королеве не пристало всё делать собственноручно, для этого у неё есть подданные. Скажите, Мадариэль, ведь вы некогда были очень дружны с техмагом, не так ли? Что вам мешает возобновить эту дружбу? Гнев королевы? Но гнев наверняка сменится на милость, если, конечно, вы будете усердно исполнять свой долг перед Священным Лесом. Я правильно выразил Вашу мысль, Ваше Величество?

Отчётливо скрипнув прелестными зубками, королева выдавила из себя "Да". Она была сама не своя от злости. В отношении техмага Фалистиль признавала исключительно путь силы, а никак не дипломатии. Унизить наглеца, растоптать, уничтожить, отомстить ему за все обиды, реальные и мнимые — вот чего страстно желала эльфийская королева! Но сейчас обстоятельства оказались выше её мечтаний, и потому Фалистиль пришлось смириться. Но при этом не забыть опустить монетку своего вынужденного смирения в копилку ненависти к техмагу.

Лесьяр:

Када Лёха возвернулси от барина, на яво глядеть было страшно, столь он хмур и злобен. И ведь не на барина, на себя он злобился! Што не смог, не сумел, не совладал, а от того подвёл. Но злоба злобой, а интерес интересом: обсели мы яво в детинце и давай пытать, што там было, да как. Ибо та встреча с упырями явно не последняя, и новые нас непременно ждут-поджидают. Сталбыть, к им готовиться надобно, чёб вновь не опростоволоситься. Лёха чиниться не стал, поведал на всё как есть, а там и прочие из яво пятёрки поддержали, подсказав своё, што иные не приметили. Посидели мы, посмекали, даж поспорили малость, не без таво. Порешили более за Алую завесу луков с собой не брать, обойтись самострелами. А чёб сподручнее упырей в лёт бить, надумали пулять не одним тяжёлым болтом, а полудюжиной малых стрелок зараз. Так и целить проще, и бьют оне враспыл, ни одна так другая упыря зацепит. А для серебра разницы нету, куда оно угодит — в руку иль ногу. Да хоть ухо оцарапает и то славно, упырь-то всё одно пламенем изойдёт. Тута главное в броню не угодить, но тама как повезёт, як обернётся. Сталбыть, на словах с оружием порешили, пришло время наяву спробовать нашу задумку.

Прижали кузнеца к стенке, покалякали с им ласково, он нам и отковал малые наконечники к тонким стрелкам, а древки к им мы уж сами из палок выстрогали. Взяли у девок на деревне ниток цветных и обмотали ими стрелки, кажный своим цветом. Эт чёб потом отличить, кто попал, кто смазал. Через барина потолковали с драконом, обсказали ящеру задумку. Дракон зверь смышлёный, в момент смекнул што нам нужно и для чего. И помочь согласился сразу, не ерепенился. Он дажить себе на загривок мешок шерсти умостил, вродь как наездник на ём восседает. Поднялись мы в небо, рассеялись в стороны и давай с драконом кувыркаться да в мешок пулять. А барин рядом на своей птице летает и всё примечает, порой даж советы даёт, то нам, то дракону.

Полетали мы так, постреляли, апосля собрались и вновь всё обдумали. Ибо што греха таить, не всё у нас гладко вышло с первого-то раза. Второй урок случился куда удачнее: все в мешок начали попадать, пущай одной-двумя стрелками, но все. Тады барин велел дракону на нас нападать, а нам не токмо уворачиваться, но и стрелять в яво на отходе. Тож не за раз приспособились, но ить для таво и учимси, верно? Ёха, зараза такая, глаза выпучит и всё норовит буром на дракона переть, чёб в упор стрельнуть без промаха. На яво глядючи кой-кто тож стал шалить не в меру, но барин их быстро охолонил. Мол, спереду на дракона суётся только полный дурак, коему жисть не в радость. Ибо поперед себя лютый зверь завсегда готов огненну струю пустить и спалить на голову скорбного. А ежели не пустит, то лапами яво сцапает, коль глупец надумает понизу проскочить. Поверх перелетать тож не сахар, ибо на спине восседает упырь с магической плетью, коея почище меча рубит. Сталбыть, драконьих всадников следоват бить иль сбоку, иль вдогон, но непременно малость издаля, не шибко к им приближаясь. Внове стали мы на дракона наскакивать, а он, барином подзуженный, зачал в нас пламенем пулять, но не то чёб прямо в нас, а рядышком, токмо дабы испужать малость. Гнату даж косынку на левой руке спалило, када он зазевался малость. Вот туточки нас проняло! Дошло, што мы здеся не в бирюльки играем. Поначалу стали подлетать с опаской, а када апосля взъярились, тада и дело на лад пошло. Словом, четыре дня в небе прокувыркались, покуда не решили, што ничего нового мы не удумаем, и надобно нам с настоящим супротивником схлестнуться. А тада и видно будет, всё ли у нас ладно, иль чё-нить лучче иначе делать.

Ещё барин натаскивал нас драконов спасть от падения. По его слову наш дракон замирал, крыльями махать переставал и камнем вниз валился. А мы должны были яво в небе догнать, ремнём с летучим амулетом успеть опоясать, да ту амулетку включить. Эт чёб дракон тот оземь не убился. На это ученье у нас ещё цельный день ушёл. Бедный дракон к вечеру вконец умаялся, но не роптал, нет! Он нас сам подгонял, чёб мы усерднее к яму на помощь бросались. Як рыкнет, тута хошь-нехошь сам метнёсси, портки теряя! Словом, убили мы на учения, почитай, цельную седмицу без малого, но она нам явно впрок пошла. Мы уж не толпились, мешая друг дружке, не суетились попусту, не лезли дуриком под выстрел, а уж падающего дракона догоняли — приходи, любуйся!

Барин тож на месте не сидел, как он сам обмолвился "летал як лектровеник". Што сие значит, мне неведомо, но по усадьбе сновал усердно. То он с нами учения ведёт, то шорника-пропойцу в чуйство приводит, то у себя в мастерне запрётся и гремит там, то с кузнецом лается почище дворового кобеля. А тот кузнец и слова супротив молвить не решается, ибо знает, што тады мы к яму придём и потолкуем с им по-нашему, по-воински. Робеет нас кузнец, вот и молчит, токмо изредка отбрехивается.

А ещё барин с птахой своей возился долгонько, всё свой стреляющий дулемёт к ней мостил. Поначалу сунул яво внутрь, но раз спробовав, вылетел из птахи шустрей стрижа, от горькой полынной пыли отплёвываясь. Тады он зачал мостить яво поверх птичьей головы, чёб, значица, всю пылюгу ветром сдувало. А рядышком с хитромудрой железякой дыру со створкой прорезал, эт чёб яму прямо в небе руку высунуть и шустро сменить опустевшую шкатулку с зарядами. Толково придумано, ничего не скажешь. Потом прицел мостил, пробовал, переделывал и вновь пытал. Словом, не успели мы оглянуться, как в трудах седмица и пролетела. А поутру нас барин скликал, в птаху усадил и мы полетели, вот.

Летим, значица, цельным десятком, поначалу промеж собой беседы ведя. Баринова-то Сова для ратника куда лучче Голубя. Как вспомню, как мы за яво крылья цеплялись, да от злого ветра укрывались-ёжились, так ажно дрожь по спине пробегает. А в Совушке тепло, светло и не дует. Опять же не в тесноте тесниться, можно и словом перемолвиться, чёб время скоротать. Ведь за разговором-то времечко куда шустрее пролетает. Да токмо трудненько стало вести беседы, зубы стиснувши, ибо зашвыряло Совушку из стороны в сторону нещадно! Лёха наш уже не раз летал по облачному проходу, он-то нас и упредил, чё сей путь извилист зело. А поспешать надобно, чёб не отстать от мчащегося во всю прыть дракона. Иначе отстанешь и останесся тута на веки вечные: проход в мир токмо драконы открывать способны, во как! Вот кидает барин Совушку из стороны в сторону, чёб и от крылатого не оторваться, и в стену облачну не влипнуть.

Долго ли, коротко, а долетели мы до Алого мира. Я по сей день в толк взять не могу, почто он Алым прозван? Мир как мир, ничем от нашего не отличен: тот же белый снег, те же серые горы, те же ели зеленеют среди голого чёрного леса. Всё как везде, а поди ты — Алый! Мож, от крови? Тута ж вампиров вотчина... А ежели собрать всю кровушку, коею оне из честного народа высасывают, то река получится, никак не меньше. Истину сказываю: мила-красна та земля, но жить в ней страшно до жути. Дажить вздохнул от сиих мыслей тяготных, а барин подошёл сзади и молвит мне: дескать, не кручинься, Лесьяр, освободим мы края энти благостные от нечисти кроволюбой. Сейчас зачнём, в бою подучимся, а апосля соберём всех охотников и разом навалимся. А на ваш десяток, говорит, у меня особая надёжа: быть вам старшими над охотниками, всему их обучать и натаскивать на то, как лучче упырей изводить. А ныне, говорит, собирай воинов и груз, что мы с собою привезли, таскай с ими вон в ту пещерку. И рукой на дыру в склоне горы кажет. А я покуда, молвит, с драконами схожу, увечного зверя навещу. Вы к его норе покуда не суйтесь, ибо дик он и непредсказуем.

Гляжу, а ведь точно, барин с собой не одного дракона взял, а двух за раз прихватил. Спрашиваю яво, а што ты, твоя милость, всех трёх ящеров не позвал, а токмо двух? А барин лишь хмыкнул, мол, рано третьего на бой брать, мал он ещё. Мал?! Да та зверюга будет поболе энтих двух, вместе взятых! Барин головой покачал. Нет, молвит, рано яму в драку, хучь он и рвётся. Телом-то он велик, да разумом покуда несмышлёныш, навроде маво Элвера. Ну, тады да, тады ясно. Ибо последнее дело отроков в смертный бой брать.

А бои и впрямь тяжкими выдались. Нет, по первости-то всё гладко зачалось, када мы одну деревеньку пожгли и логово упырское в ей разорили. Токмо те упыри были дикими, низшими, навродь тех, шта мы в баронствах жгли-убивали. Словом, проста оказалась задачка, привычна. А вот апосля, када мы на матёрых кровососов напоролись, от тада нам ой как туго пришлось!

Лёха стоял согнувшись у открытой дверцы, чё вела в переднюю клетушку, в которой барин правил Совой, и жадно всматривался в даль. Ну, и я тут же, яму чрез плечо поглядываю. Вижу как впереди чуть по сторонам два наших дракона крылами машут. Медленно так, размеренно. Сразу видно, что зверь могучий летит, а не птаха мелкая порхает. Тут один, чё справа, голову повернул и куда-то уставился, вестимо, углядел чегой-то. Апосля курлыкнул, вертанулся через крыло и вниз в сторону устремился. Второй зверь, что поменьше, за ним следом потянул. Чую, барин Совушку за ими вертает, сам к нам обернулся и кричит, мол, готовьтесь прыгать, там три ящера с наездниками! Мы с Лёхой в зад к дверям, я к левой, он к правой. Задвижки откинули и ждём команды сигать. Остальные наши тож в готовности, кто самострел перехватил поудобнее, кто в руке коробчёнку стиснул, коея амулетками летучей сбруи управлят. Слышу голос барина "Пошли"! Ну, мы и сиганули.

Лечу, вижу: под нами чуть впереди вражьи драконы тюки в лапах несут, а на их наши налетают. Крылья назад оттянули, словно соколы на куропатку падают. Те драконы наших учуяли, и в россыпь, ношу свою побросав. Мы в падении разогнались, косынки растянули и к вражинам мчим. Догнали и как дадим из самострелов! И тут же ввысь, покудова ход не потерян. Развернулись и вновь на ворога. Вновь осыпали их градом стрелок, а им хоть бы хны, летят себе целёхоньки. Я присмотрелся, а кровососы-то на ящерах не просто в броне, оне в железо от макушки до пят закованы. Руки ноги, голова, тулово — всё укрыто доспехом. Даж перчатки на руках, и те из железа. Наши малые стрелки хучь и густо летят, но найти щёлочку иль изьян какой в броне никак не могут. Клюнут и отскакивают обиженно, чё от брони, чё от чешуи ящеровой. Вот тада я и почуял себя немощным. Вродь как и оружие в руках есть, а толку от него никакого. Ёха от досады великой спереду на дракона кинулся, хучь яво и упреждали так не делать. Решил, сталбыть, кровососу в морду весь заряд выпустить в надежде, что хучь одна стрелка в щёлку для глаз да угодит. Но не уберёгся и сам угодил под плевок огненный. Хорошо хоть пролетел сквозь тот огонь быстро, а пламя яво лишь краем опалило, так што жив остался, токмо бороды да век лишился.

Тут надо мной Сова проскочила, за малым мне голову не снеся. Вижу, от Совы шар огненный отделился и в дракона! Нагоняет яво, нагоняет, щаз как рванёт! Я даж глаза прикрыл в ожидании, но зряшно. Медленно тот шар дракона догонял, вот злыдень и успел увернуться. Барин давай в яво наездника из дулемёта палить, а он дракона на месте вертанул и ушёл в сторону целёхонький! Сова лишь мимо просвистела. Но это я лишь сказываю долго, на самом деле там всё шустрее творилось. Такая кутерьма в небе завертелась, куда там твоей карусели! Драконы из стороны в сторону носятся быстрее молнии, пламенем друг в друга пуляют, меж ними мы мельтешим мошкарой мелкой. Ящеры от злобы ревут, мы кричим, то товарища упреждая, то просто от ярости боевой, шта грудину распирает.

Тут Сова возвертается и пролетает близь дракона чужого, шта малость от своих отбился. Гляжу, а барин руку в верхнюю дыру выставил, пальцы хитро сложил и на дракона ту фигу направил. Зверь замер с крыльями врастопырку, ход потерял и к земле закружился. Кровосос видит эдакое дело, шта яво конь бревном обернулся, вот и сиганул со спины сдуру. Помнится, нам Лёха сказывал, шта иные вампиры могут крылья себе отращивать и сами летать, видимо и энтот так же задумал. Да токмо не смекнул, скудоумный, шта он в броне, а оная не даст крыльям развернуться! Вот и канул вниз, да как шмякнтся! Слышу: Лёха орёт "добей"! А ведь верно, лежит кровосос в лепёху сплющенный, но дым от яво не идёт, сталбыть, жив остался, оклёмывается. Тишка камнем на него упал, да как даст с размаху сабелькой, голова так и отскочила. А сабли у нас у всех с серебряной насечкой, вот и полыхнуло в сплющенном доспехе, потянуло ввысь тёмным чадом. Значица, один готов. Тут наши драконы извернулись и второго упыря в две глотки жаром обдали, оставив третьего в одиночестве. Тот героя из себя строить не стал, кликнул оставшегося без наездника дракона и в портал нырнул. Второй ящер за ним следом.

Вродь как победа, но радоваться ей некогда, я вниз лечу, замершего дракона нагоняя. Он хучь и медленнее кровососа в железе падает, но всё одно шустро. Оземь грохнется, враз все кости переломает! Я даж шарик водицы ускоряющей разгрыз, шта за щёкой держал. Вот ускорился, значица, догнал дракона, подпругой с амулеткой яво опоясал и крутанул загогулену, чёб накопитель ману в амулетку впустил. Дракона аж изогнуло, повис он на том ремешке морду и хвост свесив, но всё одно к земле спускается. А я понять не могу, вдостиль я падение замедлил, али ещё одну подпругу накинуть? Мне-то ускоренному всё медленным кажется. Тут нас Фимка догоняет и ещё издаля мне свой ремешок кажет. Сталбыть, маловато одной подпруги для дракона. Я тада давай ещё одну цеплять. Прицепил, включил. Оттого, як мне помнилось, мой ящер вообще в небе завис. Но нет, спускается, но медленно-медленно. Тут на нас Сова тучкой надвинулась, солнышко крылами застила, глядь, а с её верёвка спускается. Фимка ту вервь уцепил и к драконьим рогам увязать пытается. Но дракона вертит, хучь и не столь рьяно, как ранее, но всё же. Оттого Фимка никак за их ухватиться не может. Он-то ускоряться не стал, вот ящер для него и крутится юлой. Я тады по ящеровой шее к башке подтянулся, вервь у Фимки выхватил и намотал на рога. Верёвка натянулась, останавливая верчение, и в сторону зверя поволокла. А мне Фима рукой на открытую дверь Совы кажет и помахивает, подгоняя. Всё верно, у меня же щаз откат зачнётся.

К ястественному ходу времечка я возвернулся где-то через час, вестимо пожадничал с водицей, хлебнув изрядно. То-то мне шарик зело большим показался, а я всё на толстый воск грешил. Но очнулся и стал оглядываться. Ёха сидит рядышком, пальцами рожу мнёт, а та у яво вся волдырями усеяна. Да красная такая, шта бельма у вампира! Эко знатно яво поджарило. Чуть далее на лавке ещё четверо наших постанывают, коим от драконов перепало. Двум руки переломало, одному ногу, а четвёртого кровосос достал. Как махнул своей плетью, так враз ступни лишил, сотворил калеку. Вот так, значица, одна стычка и половина наших к бою не способны. Это за одного-то кровососа... Не велика ли цена?

А где ещё четверо? Што-то я их не вижу. Ан-нет, вон Тишка показался, в распахнутую дверь вполз с накопителем в руках. И сразу шасть в тот угол, где у нас пустые накопители сложены. Полный положил, пустой ухватил и на выход. Я за им. Спрашиваю яво, где Лёха с Гнатом, а он в ответ, мол, с драконами остались на месте стычки, глянуть, што упыри в тюках везли. Скоро, мол, догонят. Я к дверце подошёл и хорошо што не шагнул! Мы-то в небе по сию пору, а я и не ведал. Думал на земле уже давно. Ан-нет, летим. И не очень-то шибко летим, так, едва крадёмся. А всё из-за дракона, что за Совой на верви тянется. У него-то крылья не вровень застыли, стоит барину малость ходу прибавить, как его ветром крутить-вертеть зачинает, того и гляди наездник свалится. Пригляделся, вижу: нашлась четвёртая пропажа на драконовой шее. Оне с Тишкой решили прям на ходу ящера от ошейника избавить, чёб время не терять. Токмо не выходит у их ничего, до темечка ошейник дотянули, а через рога перебросить не могут. Велики оне оказались, рога-то. Я подумал, посмекал и говорю Тишке: ты, мол, када пустой накопитель к ошейнику приложишь, скажи напарнику ножом кожу резануть. Мож чё и выйдет. Тишка головой кивнул и по верви натянутой шмыгнул. Да шустро так, што твоя белка по ветке!

И точно, мысля верная оказалась. Кожу растянутого ошейника простой нож взрезал як масло, а стоило надрезу прервать цепочку рун, так весь ошейник прахом и рассыпался. Тишка с напарником перелезли в Сову и на лавки без сил попадали. И то сказать, попробуй, удержись верхом на драконьей шее, коею раскачивает из стороны в сторону аки древесный сук в бурю. Понятно, утомились, сердешные. А не успели оне в себя придти, как нас драконы догнали. И обогнали тут же. Я лишь мельком успел углядеть, шта в передних лапах ящеры несли охотников, Лёху с Гнатом, а в задних узлы тащили. Сперва решил, шта энто те тюки, коеи с собой кровососы волокли, но всёж усомнился. Упырьские-то пожитки были в рогожу завёрнуты, а энти в шерсть крашену, как бы не в плащи охотничьи.

Меж тем обогнавшие едва плетущуюся Сову драконы сотворили портал, и один из них сразу же нырнул в зеркальную нору. Другой остался рядом с порталом, видимо он яво и держал. Вот бы, мыслю, и нам сигать аки драконы — порталом. Раз, и ты ужо в другом краю! А то тащимся, тащимся... Барин словно мысли мои услыхал, направив Совушку вослед первому дракону. Там и второй ящер за нами прыгнул, погасив за хвостом дыру перехода. А первый оказавшийся тутачки ящер уж свой портал открыл. И держит, нас дожидаючись. И пошло-поехало: прыжок за прыжком, нырок за нырком из портала в портал, и так по кругу.

Я апосля у барина поспрошал, почто драконы таку круговерть затеяли? Неужто одним прыжком до нужного места им добраться никак? А барин молвит, это оне следы путали, чёб возможную погоню с толку сбить. Дескать, магичный след учуять можно, но понять, куда он ведёт выходит далеко не сразу. Вот и получается, пока догоньщики найдут место выхода первого прыжка, пока сами туда прыгнут, следы второго-третьего уже развеются. Не говоря уж про пятый и шестой. Я подивился, выходит, эт мы как зайцы от лисы петляли, да следы в узоры заплетали? Поди ж ты! Мы-то с робятами думали, шта дела магические нашим скудным умишком никак не понять, а выходит, шта повадки и ухватки в них привычные, любому охотнику сызмальства знакомые.

Спустившись у пещер Косой горы, мы тут же занялись хлопотами, ибо забот навалилось невпроворот. Пока драконы меж собой беседы вели — ящер поменьше с отбитым драконом толковал, а второй, шта поболя малость, с увечным — Лёха свёртки потрошил и в Сову перетаскивал. А в тех узлах серебро оказалось. Зачем кровососы собирали смертельный для них металл, и куда они яво перетаскивали, то загадка. А набрали оне яво преизрядно! Гнат сказывал, што упырская рогожа от падения в лоскуты подралась, оттого всё из тюков по земле разлетелось в стороны. Оне-де с Лёхой самое крупное собрали, блюда там, подносы, кубки да чаши, а на мелочь монетную иль украшения бабские даже не глядели, мимо проходили. Так и то два здоровенных узла вышло!

Я же тем временем с Гнатом и барином увечных обихоживали. Лубки им наложили да раны плотнее перемотали, чёб робятам легше обратный путь дался, да кровью оне не изошли. Барин даж предложил им водицы ускоряющей сглотнуть перед нырком в облачный проход. Мол, тада все метания Совы в стороны им покажутся медленными и плавными, а оттого сломленные руки-ноги не так ныть станут. Правда, тада и сам полёт им покажется куда длиннее. Но тут уж или-или, выбор небогат. Робяты посмекали, словцом перекинулись и сказали, што так потерпят. Мол, лучше короткая злая пытка, чем щадящая, но на пол дня растянута.

Летели мы обратно к родному дому, а меня всё думы одолевали: как счесть, удачен наш поход, али нет? Коль с одного бока глянуть, то свезло: все живы, даж серебришком разжились, а два кровососа не из последних уж более никогда людской крови не хлебнут. Да и дракона у их отняли, да с собой увели — он нынеча за нами следом летит. Но с другого бока взгляни и узреешь, шта второго вампира сожгли крылатые, сталбыть счёт наш куда скромнее. Всего-то один упырь и к яму один дракон. А вот у нас из строя пол десятка как корова языком слизнула. Болезным таперь ой как не скоро раны залечить, а один так совсем калекой сделался. Стоит один кровосос страданий пяти охотников? Поди попробуй разберись...

Володя:

Сцуко, называется сходили с друзьями на охоту! Ага, и водки попили, и байки потравили, и даже по банкам консервным постреляли. Значит, получили полный комплекс удовольствий. Тогда почему на душе такая тоска, что выть хочется? Блин, мы, крутые перцы, возомнившие о себе, как о грозных ликвидаторах вампирской нечисти, опростоволосились по полной программе! А особенно отличился я, их лидер и мудрый наставник. Писец, ощущение, что меня помоями с головы до ног окатили. Точнее, я сам в эти помои нырнул, с головкой уйдя в самую гущу. Это ж надо так вляпаться в дерьмище! А всё самомнение и пустой гонор... И как мне теперь в глаза людей смотреть? Конкретно этим, которые за тонкой перегородкой стонут от боли в переломах? А я им ещё ежеминутно страданий добавляю, закладывая один крутой вираж за другим в стремлении вписаться в изгибы узкого просвета в облачном коридоре. Если я сам едва могу удержаться на сидении, то каково им приходится при такой болтанке? Сцуко, аж сердце кровью обливается, так и хочется свернуть в сторону, проткнуть клубящееся марево и выскочить в нормальный мир. Только лишь бы избавить народ от мук!

Но умом понимаю, что этим лишь надолго растяну период их страданий. Кто знает, где мы окажемся, если прямо сейчас вынырнем в реальный мир? Явно не в баронствах. Встретим мы там людей, окажут ли они нам помощь, сколько времени мы потом потратим на возвращение к родным местам? А вдруг мы вновь окажемся в Алом анклаве, в царстве кровососов, где народ забит настолько, что собственной тени боится? В прошлый раз мы оттуда долгонько выбирались, хотя все были целы, а шли с Вжикой и Мадариэлем. Теперь же их со мной нет, значит, рассчитывать придётся только на свои силы и возможности. А какие у меня возможности, я ведь не маг Жизни, что дунул-плюнул и исцелил? И фамилия моя совсем не Кашпировский. Так тошно на душе, что и словами не передать. Кручу Сову, кидаю её из виража в вираж, стремясь не отстать от Вжики с Хурргом, а сам матерю себя на чём свет стоит.

Худо-бедно, под аккомпанемент нецензурной лексики, потоком льющейся из собственных уст, я довёл Сову до серебристого пятна в серых облаках. А там уже стало не до самоедства: сразу опустил грузовоз на набухший, пропитанный водой потемневший снег возле дружинного подворья, помог перенести раненных в тепло, свистнул баб, отправил мальца за травницей. Словом, завертелась обычная и понятная суета. Вернувшись домой, отказался от ужина, накатил полный стакан мутной самогонки и завалился на кровать, с головой укутавшись в одеяло. Видеть кого-то или говорить с кем не было ни сил, ни желания.

Поутру первым делом попёрся к дружинникам, благо идти было недалече. А там, на удивление, оказалась вполне нормальная обстановка. Первые охи и ахи отзвучали ещё вчера, а сегодня бабы деловито хлопотали возле раненных. Одна меняла повязки на культе, другая прикладывала к обожжённому лицу Ёхи тряпицы, смоченные в целебных отварах. Тут же у печки травница горшками гремела, очередные травки запаривала. Усевшись в центре горницы на табурет, Лёха во весь голос повествовал о собственном опыте лечения сломанной руки, ежеминутно демонстрируя сохранившуюся гибкость и силу. Это он правильно тему выбрал, сейчас моральная поддержка важна как никогда.

Пожелав с порога всем здоровья, я сразу подсел к безногому, поговорил с ним. А ничё-так парень держится, не раскисает, не мотает сопли на кулак от жалости к себе. Потолковали мы с ним, я как мог успокоил, убедил, что жизнь на этом не кончается, а дело по силам я ему всегда найду. С голоду он не помрёт, и в нищете я его не оставлю. А для себя решил, что сверну кровь всем своим мастерам, проберу их до печёнок, но заставлю их сделать парню нормальный протез. Ибо нефиг моему воину на костылях скакать. А на вечер высвистал к себе всех уцелевших охотников, собрал их в трапезной и, под душистый чай и обалденно вкусные Стэфины пирожки, затеял с ними разбор нашей бесславной вылазки. Всё по косточкам разобрали, разложили поминутно каждый наш шаг, каждое движение, каждый выстрел. Искали свои ошибки усердно, цеплялись к каждой мелочи, но кроме небольших огрехов ничего не нашли. Вроде всё делали правильно, всё верно, но почему тогда результат "сходи-повесься"?

Три вечера прошли у нас в попытках найти ответ на этот вопрос. Три долгих вечера кипели жаркие споры, но копья мы ломали не зря: пусть не сразу, но до истины всё же докопались. Как там говорится, "каждый генерал готовится к прошедшей войне"? Вот и мы наступили на те же грабли, отчего закономерно отхватили по лбу. Ведь раньше охотники имели дело с простыми вампирами, без брони и, самое главное, на земле! Взять нашу первую стычку по зачистке логова упырей, тут ребята сработали отменно, фиг подкопаешься. А почему? Потому что они были готовы к такому бою! О схватках же в небе мы не имели ни малейшего представления, а наше оружие оказалось совершенно никчёмным против одоспешенного противника. Да и вампиры нам встретились совершенно другие, опытные, заматеревшие, отменно владевшие плетью Хаоса. Я с такой штукой уже сталкивался и хорошо запомнил, что держаться от неё следует как можно дальше. От такой плёточки никакой саблей не отмахаешься, она же любую сталь как масло режет! Вывод, бить тварей нужно на расстоянии, и бить сильно, чтобы мощи стрелы или болта гарантированно хватило для пробития металлического доспеха.

Вот и первая задачка на будущее выкристаллизовалась: придумать надёжное, дальнобойное оружие с большой энергетикой выстрела. И тут же вторая вслед за первой обозначилась: придумать что-то на замену летучих сбруй и косынок. Только не такое экзотичное, как первый чугунок. Лично побывав в воздушной карусели, я отчётливо понял, что моя прежняя задумка не стоит ничего. Слишком сложна и неудобна в использовании оказалось. А в бою думать некогда, и уж тем более, отвлекаться на сложное управление бешенной табуреткой. Обложившись бумагой и вооружившись свинцовым карандашом, я принялся набрасывать один эскиз за другим, пытаясь найти в переплетении серых линий новую, свежую идею. Увы, пока безуспешно, слишком велика была инерция мышления. Карандаш упорно рисовал давно опробованные варианты, не желая выдавать что-нибудь оригинальное.

А потом ко мне заявился Мадариэль и приволок за собой весну. За всеми переживаниями и творческими муками последних дней, я совершенно не обращал внимания, что все облака куда-то исчезли, а с чистого неба уже больше недели палит солнце. Во дворе высоченные сугробы съёжились до грязных кочек, а вдоль дорожек звонко журчат ручьи. Воробьи устроили дикий гвалт под окном, деревенские коты открыли сезон турниров, почему-то самым удобным местом для этого избрав моё подворье. Как тут сосредоточиться, когда ежеминутно тебя от мыслей отвлекает либо утробный кошачий мяв, либо орущие птицы? Плюс эльф, который впёрся в кабинет и застыл у дверей молчаливой статуей.

— Дедуля, — говорю ему. — Если ты по делу, то садись вон в кресло и рассказывай. А если просто соскучился и решил на меня полюбоваться, то можешь продолжать стоять.

— Доброго дня тебе, Володимир, — с улыбкой до ушей провозгласил маг, вольготно растекаясь по бархатной обивке кресла. — Давно не виделись, вот и зашел внучка проведать. Ну, и новости узнать, опять же. Видел, ты четвёртого дракона приманил?

А я, признаться, про того дракона, что мы у вампиров отбили, и думать забыл. Как вырубило из памяти. Впрочем, Вжика быстро возьмёт его под крыло, если уже не взяла: она у нас любит с отроками возиться. Но отвечать что-то нужно, не молчать же партизаном на допросе.

— Да, встречались намедни с кровососами, правда, не очень успешно. Всего лишь двух вампиров грохнули и одного дракона отбить удалось.

— А сами скольких потеряли? — Живо заинтересовался маг. Глазёнки что буравчики вонзились мне в зрачки.

— Половину из десятка.

— Пять убитых за двух вампиров? Всего-то? — не поверил Мадариэль.

— Тьфу на тебя! Скажешь тоже, убитых! Живы все, но досталось ребятам сильно. Три перелома, отрубленная нога и обгоревшее лицо. Вот тебе и пять страдальцев из-за каких-то двух паршивых упырей.

Дед ушёл в себя, глубоко задумавшись. Было видно, как у него в черепушке мысли шевелятся, аж на макушке под пушком бугры ходуном заходили. Впрочем, думал маг недолго. Придя к какому-то устраивающему его выводу, он легко подскочил с места и ринулся к дверям, бросив мне на ходу:

— Пойдём, Володимир, посмотрим на страдальцев!

Ну, дедуля, ну, удивил! Да за такое предложение я ухвачусь обеими руками! Нет, понятно, что дед предложил это не просто так от доброты душевной. Жопой чую, явно что-то рассчитывает получить в благодарность. Но клянусь, я отдам всё, что он только запросит, лишь бы поставил на ноги моих людей! А вообще хитрец, каких поискать: надо же, тремя словами перевернул ситуацию так, что теперь я в роли просителя смотрю на него восторженным взором! Да и хрен с ним, лишь бы воинам чуть легче стало.

На дружинном подворье маг пропадал целую неделю, тем самым дав мне время собраться с мыслями и решить, как себя вести с эльфом. Но остроухая зараза и тут нашла, чем удивить, вновь выбив почву у меня из-под ног: на восьмой день он представил мне пять полностью — повторюсь, полностью! — здоровых дружинников. Как моя упавшая челюсть не отбила ноги, я не знаю, то тайна великая есть. Только вид бывшего калеки, с восторгом разглядывающего пальчики пока ещё детской ступни на ноге взрослого мужчины, поразил меня до глубины души. Я уж молчу про сияющую рожу Ёхи и приветливо вскинутые при моём появлении руки, ещё недавно закованные в лубки. Ахринеть не встать. Ну, дедуля...

А старик видимо решил меня доканать, сразу выложив все карты на стол. По его словам, высочайшим повелением он был направлен ко мне, с задачей всячески подталкивать к войне с вампирами. Вот так, не больше, не меньше. Видимо, Чёрный Лес порядком перетрухнул от нападения кровососов, но как всегда, хочет использовать чужие руки для таскания каштанов из огня. К чему меня это обязывает и что даёт? Ровным счётом ни к чему и ничего. С вампирами я так и так буду вести войну на полное уничтожение, но попу от усердия рвать по эльфийской указке даже не подумаю. А вот сам маг мне очень кстати. Если вновь не начнёт свою пропаганду, то терпеть присутствие его хитрой рожи в усадьбе я согласен.

Окончательно горечь поражения изгнало письмецо от Леяны. Как всегда по скупому деловое, вкратце сообщающее о происходящем в трёх уделах, отданных ей в управление. Но между строк читалось, что приходится ей очень не сладко в постоянных переездах из села в село, продираясь через грязь весенней распутицы. Бли-и-ин... А ведь не раз собирался ей сделать транспортное средство! Но так и не собрался. В полной мере ощутив себя последней сволочью, сел думать, как облегчить участь моей хорошей. Забрать сюда и запереть, категорически запретив до суши выходить за ворота? Щаззз, я ещё не настолько туп, чтобы собственными руками хоронить своё счастье. А оно мгновенно накроется медным тазом, стоит только начать что-нибудь ограничивать. Хочется девчонке ощущать себя хозяйкой? Флаг ей в руки, пусть катается! А вот помочь ей с дорожными трудностями нужно. Только как?

Мысли о переделки джипа на маготягу я давно отбросил. Слаб движок получается, не вытянет он тяжелую махину из чавкающих колдобин. Да и резиновые колёса по местным условиям не лучший вариант. Вон, Лесьяр пока доволок от Белина джип с пробитым колесом, чуть вконец лошадок не заморил. А Протце Микича? То же ведь умудрился подкову на дороге найти. Старую, сточенную, но оттого с острой передней кромкой, которая не хуже ножа распорола немецкую резину. Нет, надувные колёса здесь явно не приживутся из-за гужевого транспорта. У лошадок вечно гвозди из подков выпадают, а то и сама подкова отвалится. Вот и верь после этого приметам, что найти на дороге подкову непременно к счастью. Врут всё люди, врут. Но даже без учёта встреч с колюще-режущими предметами, здешние дорожные условия всегда не сахар, а в распутицу не лучше хрена. Значит, нужно поднимать Лею над грешной землёй.

Самому поработать у неё извозчиком? Заманчиво, чёрт возьми, очень заманчиво, но кто за меня станет здешние проблемы разгребать? Отдать моей хорошей Сову и Эла впридачу? Не то, чтобы жалко, просто нерационально гонять здоровенный грузовоз ради перевозки одного человека, пусть даже очень мне дорогого. А что если переделать старичка Голубя? Сменить ему обшивку, пропитать её солнечником, сделать закрытую кабину и повесить под крыльями пару капель. Или лучше под хвост чугунок пристроить? Увидав в этой идее рациональное зерно, я рванул в аэросарай.

Растолкав пригревшихся на солнцепёке старпёров, озадачил их разборкой магопланера. Велел снять полотно, уменьшить и укоротить крылья, избавив их заодно от проволочных растяжек, а после приступать к переделке кабины. Уже на двух человек. Заднюю часть кабины, для Леяны, приказал отделывать со всей возможной тщательностью и максимальным удобством для пассажира. Среди прочего я даже про откидной столик вспомнил. А что, захочет Лея в полёте бумаги пересмотреть или написать что-то срочно, пока не забылось, а тут всё под рукой: столик, чернильница, место для бумаг. За откидной спинкой сидения указал устроить место для багажа, поскольку знал, что ни одна девушка не отправится в путь без, пусть маленькой, но сумочки в руках. Пока мастеровые стряхивали с себя сонную одурь и приступали к работе, я отправился в мастерскую. Пришла в голову интересная мысль, которую до зуда в руках захотелось попробовать.

Идея была такова: разделить выхлоп чугунка на три части. Основная пусть дует назад, как и раньше, а две побочных развести в стороны. Получится эдакая буква Т, если смотреть сверху. В крыльях пропустить воздух по трубам, снабжённым с краёв повёрнутыми под прямым углом соплами. И сделать так, чтобы сами трубы могли вращаться вокруг своей оси. То есть, в нормальном полёте выхлоп из труб направлен назад и подталкивает аппарат вперёд, помогая основному соплу. А при небольшом повороте труб вокруг оси одно сопло начинает смотреть вверх, другое вниз. Получается вращающий момент, управляющий креном всего аппарата. Ну, вместо элеронов. А если эти трубы повернуть в обратную от первоначального положения сторону, они станут работать тормозом. К основному соплу я планировал добавить поворотную заслонку, виденную когда-то в журнале о катерах, в статье про водомётные движители. Когда ковш заслонки поднят, струя из водомёта летит прямо, а стоит её опустить, она заворачивает струю в обратную сторону.

Так на катерах был реализован задний ход. Ну, задний ход мне был не нужен, а отклонить струю воздуха вниз, увеличив скорость отрыва от земли, было бы не плохо. А если вилку, в которой качается ковш заслонки, сделать поворотной вокруг оси струи выхлопа, то удастся поворачивать струю не только вниз, но и в стороны. И вверх. Ха, это что получается, при такой конструкции аппарату вообще не потребуется делать аэродинамические рули? Интересно. Нет, сами по себе отклоняемые в стороны пластины сделать не сложно, вот только работать они начинают лишь после набора еропланом какой-то скорости вперёд, тогда как поворотными соплами рулить можно прямо на месте. Получается, маневренность аппарата будет вертолётной! Он на месте развернётся, взлетит и сядет на любой пятачок. Заманчиво, чёрт возьми!

Проверять эту идею я взялся не откладывая. Взял самый маленький амулет вихря, начал выклеивать вокруг него корпус и... остановился. Солнечник кончился. Весь, без остатка. Я перетряхнул все узлы, узелки и ящики, пробежался по навесам, где разливали смолу в формы под пластинки, обшарил окрестности костра, над которым эту смолу вытапливали, но найти смог лишь несколько кусочков жёлтого камня. Бли-и-ин, вот тебе и построил аэроплан! Что делать, лететь в Северное? Но сейчас самое начало весны, все кусты и деревья ещё от спячки не очнулись. Понадеяться на авось, что по осени управляющий бывшего княжеского поместья велел собрать очередную партию смолы? А если нет? Уговора-то у нас не было. Сцуко, хоть бери и переплавляй готовые пластинки обратно в ком. Клянусь, я бы так и сделал, только вот беда, готовых-то под рукой нет, все они давно уже у Микича. Бли-и-и-и-ин...

— Володимир, ты почто дом ломаешь? Неужто дятлом себя возомнил? — так среагировал Мадариэль на мои размерянные удары головой о столб.

— Солнечник кончился, — едва смог простонать ему в ответ. — И взять негде. А он нужен, очень-очень нужен!

— Солнечник? А, помню, так смертные к востоку от нас называют смолу кустов Терпкой Ягоды. Да, в здешних местах та ягода не растёт, токмо там, на востоке.

— Слушай, дед, а ты можешь сделать так, чтобы эти кусты у меня в усадьбе прижились?

— Сие возможно, но надобно, чтобы я кусты для пересадки сам выбирал и сам пересаживал. Так что, нет. Нельзя.

— Бодрое начало твоего ответа никак не желает стыковаться с окончанием. "Можно" и тут же "нельзя". Это как понимать?

— "Можно", это если я сам выберу кусты. А я их выбирать не стану, ибо далека туда дорога, а я уж стар цельными седмицами в седле трястись, да и лес для ночёвок мне пока холоден. Поэтому "нельзя". Теперь понял?

— Понял. Это единственная трудность, других нет?

— Нет других, но мне и этого за глаза.

— Понял, не дурак. Собирайся, завтра с утра отправимся за рассадой.