Папильона прянула чуть вправо, потом влево, а затем изящным движением ушла из-под самых рогов. Закрутила пируэт по спирали и опять возникнув перед мордой зверюги стала приплясывать на своих сухих, точеных ногах. При этом еще презрительно всхрапывала, матюкая лесное чудище на своем мудреном лошадином языке.

Еще рывок рогатой зверюги и еще серия финтов...

М-да... так Папи может играться до бесконечности. Купил я ее по случаю, у бродячих зингар* и не устаю до сих пор удивляться. Если бы не знал, что сейчас, коррида как таковая еще не существует, то подумал бы, что зингары стащили иберийку у какого-нибудь пикадора. Папи просто рождена для парфорсной охоты, ей богу, даже похожа своим видом на легавую собаку.

Во время очередного пируэта глянул на дерево и усмотрел что Машка взирает на разыгрывающееся перед ней действо с широко раскрытыми глазами и даже немножечко разинула рот.

Умудрился содрав берет, изящно поклониться наследнице престола и легонько тронул лошадку шпорами. Пора...

Папильона уйдя от очередного выпада, выскочила сбоку тура и я налегая всем телом всадил ему рогатину чуть повыше лопатки. А потом бросив древко, выхватил секиру.

Ну!...

Тур роняя из пасти клочки кровавой пены ткнулся мордой в землю, но выправился и взревев, опять кинулся в атаку. Папильона скользнула в сторону и встала на дыбы. А когда она опускалась на ноги, в круп зверюги с хрустом врезалось кованное в Толедо стальное лезвие.

Зверь захрипев ничком рухнул на смятую траву.

Не верю!.. Ух, ты!.. Вот это я!.. Все сделал по рекомендациям Торвальда Бременского, автора каноничного трактата об охоте: 'Диалоги о увлекательнейшей и прелестнейшей страсти'. Теперь только осталось...

Отъехал на несколько метров, соскочил с кобылки и дождавшись пока тур перестал биться, подошел к нему. Рубанул секирой чуть пониже затылка, окончательно добивая зверя, затем отломил дубовую веточку, смочил ее почти черной звериной кровью и став на колено протянул ее Марии:

— Этого зверя я посвящаю Вам моя государыня!

Жуткую отсебятину творю, но выглядеть должно жутко куртуазно...

— Я... я принимаю ваш... ваше... — девушка попыталась слезть с дерева и едва не свалилась. — Барон... да снимите же меня...

Черт, идиот... в самом же деле...

Мария дождалась пока я подбегу к дереву и с легким вздохом упала мне в руки.

— Жан!!! — ее алые губки провоцирующе близко приблизились к моим.

— Контесс*... — я решительно отстранился и осторожно поставил девушку на землю.

Черт! Тянет впиться в эти нежные губки, аж дыхание сводит. Но не могу! Не должен! Нельзя, черт побери! Ее девичьи гормоны одолевают, а я запросто могу головы лишиться.

— Но почему-у-у?! — цепкая ручка вцепилась мне в колет и потянула к себе.

— Контесс*... — я отступил на шаг и обнажив охотничью шпагу стал на колено, затем протянул ее Марии. — Госпожа, лучше заколите меня собственной рукой, но не подвергайте таким мукам...

Мария озадаченно закусила губку и промолчала дав продолжить.

— ... я горю как в аду, ежедневно подвергаемый чарам Вашей дивной красоты, мои чувства к Вам подобны земным и небесным стихиям, но я не достоин даже Вашего взгляда. Ваша участь любить королей...

— Кого мне любить, я решу сама... — перебила Мария. — Но... но...

— Контесс... Прошу Вас... — я расслышал приближающийся топот лошадей и подвел Марию к Папильоне. — Соблюдем приличия, а вечером, во время бала, я буду счастлив в случае Вашего на то желания продолжить беседу...

Ф-фух... съехал таки...

Дальше были охи и ахи вельмож, готовые распрощаться со своей жизнью егеря и бледный как смерть главный лесничий Отеля, обещающий мне за спасение своей чести немыслимые дары.

Не волнуйся граф... я без корысти ради, но обещанное без зазрения совести стребую. Людишками, к примеру...

Охота с триумфом закончилась и мы вернулись в замок. Я напоследок блеснул куртуазностью и подарил Папильону Марии. В отдарок получив трех племенных беарнских жеребцов двухлеток и лично ей вышитую коттдарме. В данном моменте, я действительно не исхожу из корыстных мотивов; Машка жуткий сорванец, подобные коленца она уже не раз выкидывала, так что теперь я поспокойней буду, осознавая, что под ней моя иберийка. Немного жалко кобылку, но жеребцы хороши! Пойдут на племя в баронии.

Вечером состоялся бал. Ну что могу сказать? Воистину, Бургундский Отель самое куртуазное и блистательное место в Европе. Черт... я даже удивляюсь, как Карл умудряется воевать при таких расходах. Взятый за жабры казначей что-то лепетал про пару миллионов дефицита в бюджете. Если так, то это полный звиздец. Сколько это? Да, примерно эшелон золота. Но предписанную деньгу и долг за мои поставки стервец выдал. Значит можно с чистой совестью предаться развлечениям.

— Баронесса, вы сегодня хороши как никогда! — как бы невзначай провел пальцем по запястью статной пышной блондинки в эннене* усыпанном золотыми звездами и полумесяцами.

— Ох-х... барон!... Вы невозможно куртуазны!... — баронесса Вальпургия фон Шауэнбург изящно отставив ножку в парчовой туфельке крутнулась в па кароля. — Сегодня в полночь, в моих покоях...

Я почувствовал в своей руке небольшой ключик...

— Всегда к вашим услугам...

— Вот ключ от черного хода в мой будуар, а пока отведите меня к столу... мой сатрап на нас смотрит...

— Вы просто прелесть Вальпургия...

Раскланялся с 'сатрапом', перемолвился с ним парой словечек и украл Логана у камер-фрау графини Люксембург.

— Договорился братец?

— А как жа... — Уильям влил в себя целый кубок мозельского и впился зубами в ногу косули под шафраном. — Это пфосто рай какойфто! Оторфусь на пофную катуффку...

Ну, да... действительно рай. Мужья все на войне, а жены просто дуреют от такой невостребованности.

— На постой роту определил?

— Ну, да... в казармы городской стражи. Нам под личный состав целый барак выделили. А сержанты на квартирах устроились. И конюшни...

— Молодец. С завтрашнего дня начинай заниматься...

— Барон... — прозвучало за моей спиной.

Обернулся и сразу склонился в поклоне обмахивая паркет беретом.

Свет сотен свечей отразился миллионами солнечных зайчиков в усыпанном драгоценными камнями и шитом золотом, платье герцогини Мергерит — жены Карла Бургундского. Мраморная кожа, высокий лобик, очень правильные, даже можно сказать — классические черты лица и то величие, которым писатели любят наделять лиц королевской крови. Думал врут, но убедился сам, так все и есть. Хороша чертовка, вот только надменна — этого не отнять. И породиста — сестрица нынешнего короля Англии.

Герцогиня чуть тряхнув уложенными в золотую сетку волосами, кивнула мне:

— Барон ван Гуттен, я признательна вам. Мария мне все рассказала.

— Мой долг служить короне Бургундии ваша светлость.

— Я же говорю герцогиня, он очарователен, но скромен... — рассмеялась появившаяся рядом с ней Мария и кокетливо оправила изумрудное бархатное платье. — Очень скромен...

— Пожалуй я соглашусь... — Мергерит обратила на меня пристальный взгляд.

Такой пристальный, что я почувствовал себя привязанным к столбу на невольничьем рынке.

В ответ как мог обаятельней улыбнулся герцогине. Без малейшего намека, просто что бы показать свое расположение к ней.

Предвещая улыбку, на щечках Мергерит проявились очаровательные ямочки, большие, карие глазки немного прищурились, уголки губ поползли вверх, но вдруг все бесследно пропало и явилось красивое, но холодное и беспристрастное обличье.

— Барон ван Гуттен, мы довольны Вами... — герцогиня без малейшего намека на приязнь чеканила слова, — ... и вашей службой на благо Бургундии. Но государственные дела требуют вашего присутствия в Кастилии. Извольте отправится немедленно. Наш камергер ждет вас с инструкциями. И еще...

Из рукава появился невесомый батистовый платочек продетый в массивный перстень.

— ... это уже знак моей личной признательности.

Герцогиня передавая дар слегка пожала мне руку, а затем резко обернулась и ушла придерживая свою падчерицу за рукав платья и поддергивая ее при попытках оглянуться.

Вот так. Классика. Это называется: каждый сверчок знай свой шесток. Очевидно Машка поделилась своими чувствами с мачехой, с которой по слухам очень неплохо ладит. Вот и итог. Готов поспорить, Мергерит, как женщина, понимает падчерицу и кажется, даже сама не против оказаться на ее месте. Все же ясно читается в ее глазах! Но! Но, она в первую очередь не мать, а герцогиня, жена герцога Бургундии и конечно не может допустить такого мезальянса, пускай даже платонического, тем более не имеет право на вольное проявление своих чувств. Видимо, не очень уверенна в девчонке, за которую всецело отвечает во время отсутствия мужа. Возможно и в себе, но тут уже я не очень уверен. Взяла и благородно турнула опасного для девичьей чести барона от греха подальше, при этом выполнила задание мужа: отвлекающим маневром заслать барона на Пиренейский полуостров.

Черт... немного обидно, но просто гора с плеч свалилась. В топку млядки и куртуазию, тем более с лицами королевской крови. Опасное и непредсказуемое это дело. Где бездельники Иост и Клаус? Домой, собираться. Рано утром отбываем. Вперед, в баронию.

Но помешали пажи герцогини. Они проводили меня в небольшую комнатку, где личный майордом Мергерит вручил мне большую шкатулку полную блестящих свежеотчеканенных гульденов. Сопроводив ее уверениями, что герцогиня Мергерит, внемля просьбе своего мужа, в свое время с удовольствием примет моих дочурок к себе в свиту.

Обида сразу пропала. Верней, не пропала, а ушла далеко-далеко в глубины сознания. Да, вот такой я меркантильный. Не о себе, а о деле радею, коему деньги только способствуют. От полноты чувств подарил своим челядникам по золотому и отправил их домой собираться, оставив при себе только Иоста. Логана тоже не стал трогать, пусть всласть погромит оборонительные порядки бургундских дам — заслужил чертяка. А сам погуляв до полночи в саду, полез в покои баронессы. Так сказать, отметиться перед отъездом.

— Я иду моя прелесть!... — отодвинул полог и в свете луны узрел на ложе вместо очаровательных округлостей, костлявую фигуру в ночном колпаке и длинной камизе.

— Это ты мой пупсик? — на меня подслеповато щурясь уставилась морщинистая худая физиономия с крючковатым носом и козлиной бородкой.

— Ага, мой козлик... — в полном охренении от увиденного ответил я и быстренько свалил в коридор. А затем, слыша за спиной перепуганные вопли того самого 'сатрапа', чмокнул в губы подвернувшуюся на пути заспанную миловидную служанку и рыбкой нырнул в окно.

Уже на полпути домой осадил Моргенштерна, хлебнул кисловатого и терпкого анжуйского вина, громко расхохотался и заорал смотря в небо усеянное мириадами сверкающих звезд.

— Черт, до чего же хорошо!!!

— Вы о чем монсьор?

— Да не о чем... поехали...

11 Глава.

Слетел с Родена и не обращая внимание на падающую на колени челядь, взлетел по лестнице. Рванул дверь в спальню и застыл на пороге...

— Жан!!! — ахнула Матильда и покачнулась собираясь грохнутся в обморок.

Не дал...

Прижал к себе и впился в такие сладкие, желанные губы. Затем чуть ли не со скрипом зубов заставил себя оторваться и скомандовал:

— Где? Веди!..

Но еще не договорив услышал возмущенный пронзительный писк за перегородкой.

Ломанулся туда и зачарованно застыл...

Две дебелые румяные девки нянчили на руках одинаковые кружевные коконы из которых выглядывали две сморщенные от возмущения, красные мордочки. Опять же совершенно одинаковые...

Матильда гордо вскинув головку поцокала каблучками к нянькам и вручила мне потомство.

— Вылитые ты! — оформила она сей акт словесно. — Такие же красавицы!

— А чего они орут? — глупо поинтересовался я и зачем-то поочередно сделал дочкам козу из двух пальцев.

М-дя... кажется, я тоже самое спросил и у своей жены в прошлой жизни. Когда забирал ее из роддома. Идиот...

— Я же говорю, вылитый ты! — заявила Матильда, почему-то смутилась и добавила со слезинкой в голосе. — Помыслы господни неисповедимы...

Все ясно. Женушка готовится к спросу за несанкционированное появление на свет девиц. И по нынешним временам такой спрос вполне обычное дело. Вплоть до...

— Я рад! — решил я раз и навсегда прояснить данный вопрос. — Очень рад тому, что ты, моя любовь, родила мне дочерей. Более того, уже обговорил вопрос с их признанием. Разрешение получено. Сегодня вечером составлю акт по всей форме. Но тебе все равно предстоит родить мне сыновей. Ясно?

— Жан!!! — Матильда на глазах стала оживать.

Даже зыркнула с молнией во взгляде на нянек разинувших рот от действа господских разборок.

Еще раз поцеловал ее, закрепляя свою милость и прежнюю любовь и вручил перстень с впечатляющим алмазом. А так же шкатулку с частичкой будущего приданного для дочурок. Намародерил... А как же?.. Кровиночки мои...

Люблю их! И люблю норовливую фламандку! Вот прямо сейчас готов затащить ее в ложе. Шоссы сейчас лопнут от стояка. Но не могу... Время! Время, тудыть его в дышло! Как я уже говорил: учет и соответственный спрос — основа прогрессивного феодального хозяйства. А еще пилить ферфлюхтера Рафу на клочки рвать, потом англы и клятый Пьеро не за горами.

— Держи... — передал любимой дочурок, не забыв поцеловать крошек. — Буду поздно. Ванну мне приготовите и отчет по дворовым делам. Отчет в первую очередь. Все, я на пленере, да... сейчас принесут сундук, поместишь его в сокровищницу...

— Жан!!! — жалобный стон в спину.

Извини родная...

Вышел в коридор и окинул взглядом кучку ближников, активно работающих локтями в надежде выбраться в первые ряды. Всех охвачу, для всех найдется доброе слово или наоборот. Вот только для меня сейчас главное...

Углядел Исаака скромно стоящего в сторонке и помнил его пальцем. А заодно вызвал в кабинет Виллема Аскенса, моего бывшего отрядного профоса. Виллем отошел от службы и подвизался в баронии в должности обер-метра кузнечных дел — то есть, главного кузнеца.

Окинул взглядом кабинет... Н-да... постарались. Все заново оштукатурено, появились резные дубовые панели и комплект мебели в мрачном готическом стиле. Шикарное кресло с любовно вырезанными черепами на подлокотниках. Ох... ептыть... а это что такое? Но потолке обнаружил роспись являющую собой какие-то адские страсти. Явно Босх поработал. А что... в тему. Нравится. Надо будет парня премировать за старание. Но сначала осмотрю все что он наваял и продожает ваять. Провел рукой по бюро. Весьма, даже пыль отсутствует. А вот сюда прилеплю щит и парочку протазанов. А здесь свой портрет при полных регалиях...

— Ваша милость... — раздался робкий голос Исаака. — Значится...

Его перебил густой бас Виллема:

— Капитан!!! Ну наконец-то! А я-то думал кому понадобился старый Виллем... — профос собрался приложится к ручке, но потом видимо вспомнив, что не люблю я этого, просто поклонился.

— Рад видеть тебя старый медведь... — я похлопал по спине профоса. — Как ты?