Страна Арманьяк. Дракон Золотого руна. (3)

СТРАНА АРМАНЬЯК 3

ДРАКОН ЗОЛОТОГО РУНА

Пролог.

— А ты? — я понянчил в руках пустой кубок и подставил его стоящему рядом с кувшином в руках Иосту.

— А что я? — горестно вздохнул Тук. — Хотел ему башку пейсатую срубить, а потом на кол...

Верный мой эскудеро* юнкер Уильям ван Брескенс — он же беглый саморасстрига монах Уильям Логан по прозвищу Тук, мотнул спутанной гривой волос и вообще замолчал.

— Так чего не срубил? — я едва не расхохотался.

— Не дали... — Тук залпом выхлестал вино. — Не дали!!! Они...

— Брунгильда и Матильда?

— А кто еще... — буркнул шотландец, не поднимая головы. — И теща зараза...

— А он?

— Не знаю... Спрятали... — Тук потряс кулачищем. — Вот я ему!..

Самое время пояснить смысл сей мизансцены. Тук ездил в выхлопотанный мной для него краткосрочный отпуск. Семью проведать, мои и свои доходы с владений привезти и вообще за порядком проследить. Но не это главное...

— Как она могла!!! — горестно взвыл Логан потрясая кулачищами. — Я же мальчика делал!!! Точно урод пейсатый наколдовал. Разорву жидовское отродие!!!

— А ты знаешь, как мальчиков делать? — не удержался я от ехидного замечания. — Поделись знаниями умник.

Логан устыдившись заткнулся и стал старательно обгладывать здоровенную кость...

Вы все уже наверное поняли... Мы с Логаном стали отцами. Да... отцами. Матильда произвела на свет двух девочек близняшек, а Брунгильда, отстав всего на неделю, наградила Логана тоже двойней, девчонками, но двойняшками. Роды прошли благополучно, матери и детки здоровы, в чем я усматриваю чудесную руку моего обер-лекаря Самуила. За что и вознагражу сторицей — как только доберусь домой. И естественно спасу от разъяренного Тука. Еще не хватало единственного в наличии приличного доктора рубить.

Девочки... Хотя Матильда и Самуил клялись что будут пацаны... Но я не в обиде. Да и почти готов был к подобной коллизии. Во сне маман и папан предупреждали*. Ну вот... уже не сгину без следа и памяти. Есть потомство. Радость великая, но и одновременно великие хлопоты. Надо будет выбрать удобный момент и решить вопрос с легализацией потомства. Думаю Карлуша не откажет.

Долбаное Средневековье!

Моя ненаглядная Матильда самого, что ни наесть, подлого происхождения и я естественно не могу себя законным образом с ней сочетать. Невместно. По сему дочечки уже родились с клеймом бастардов. Собственно — как и я. Верней, бренная тушка в которую меня вселило. Бастарда Мария-Эугения и бастарда Екатерина-Карменсита. Да... уже имена дочуркам придумал. И решу вопрос с признанием моих крошек. Впрочем, всего остального грядущего потомства тоже...

Отпил вина и подцепил с блюда кинжалом ломоть копченой белорыбицы. Хороша. И все остальное, отменного качества. Тук пригнал из Гуттена десять возов провианта, а самое лучшее не поленился и в аббатство доставить. Да... верные челядники расстарались. Свято внемлют заветам и блюдут хозяйство. Исаак, которого я оставил надзирать за торговыми делами, предоставил с Туком подробный отчет. Пишет: в великом прибытке сезон закончился, хотя клятый Бургундский Отель* еще до конца не расплатился. Таких же отчетов, с Туком прибыло еще немало. Обер-дорпсхофт* хвалится приплодом и урожаем. Обер-сержант-адмирал Якоб Веренвен, докладывает что взяли на шпагу галеру с пряностями, благополучно добрались домой, а теперь, как порядочные рыбаки занимаются только рыбой и усовершенствованием средства преступного промысла. То бишь обихаживают караку. Обер-лейтенант-инженер Пьетро Фиораванти и обер-сержант-инженер Фен Юйсян наконец благополучно испытали бомбический единорог... кстати, первые три разнесло в щен вместе с лафетами. Ну никак почтенные инженеры не могли добиться потребного качества орудийного сплава. Реставрацию замка почти завершили — идут отделочные работы, а все мощности перекинули на укрепление гавани и постройку маяка. Да о многом еще рапортуют. В общем, дома парадиз. Что, не может не радовать — начинаю потихоньку определяться по жизни. А поначалу... До сих пор вздрагиваю, как вспоминаю...

Началось все с того, что я будучи тренером сборной по спортивному фехтованию Александром Лемешевым, вляпался в аварию и погиб... Затем, неведомо чьим хотением, возродился уже в теле бастарда д'Арманьяка, виконта де Лавардан и Рокебрен, как раз совершившего побег из города Лектура, в котором его непутевый папенька граф Арманьяк сдерживал последнюю в своей жизни осаду. Как вспомню, так вздрогну. Как умудрился выжить? Толком же ни хрена про средневековье не знал. Так... обрывки сведений. Клинок верный выручил. Вот, что умею — так умею. Все же в прошлой жизни олимпийским чемпионом по фехтованию был. Правда и повезло мне нехило. Этого не отнять...

Недруг у покойного папаши был более чем серьезный — руа франков Луи ХI по прозвищу Всемирный Паук. Поставивший перед собой цель извести свободолюбивое племя Арманьяков под корень. Что кстати успешно и осуществил — это кроме меня конечно. Папаша за пару дней до своей смерти отправил своего отпрыска в Испанию за помощью. И я, оказавшись в теле бастарда решил эту миссию продолжить, ибо сумел сообразить своими современными мозгами, что со смертью отца шансов на более-менее пристойное существование у меня совсем не остается. Но не успел. Последний граф божьей милостью, а не милостью короля Жан V д'Арманьяк был в буквальном смысле разорван солдатами на второй день моего путешествия. И пошла жисть моя по кочкам... Пришлось повертеться — охотились на меня не в шутку. Едва успевал отмахиваться, а личины, вообще менял как перчатки. Кем только не был... Шевалье де Сегюр, шевалье де Дрюон... даже командиром компании наемников — рутьеров побывал. Но выжил. Теперь я вполне легальный барон ван Гуттен. Кондюкто* лейб-гвардии Карла Смелого Бургундского. Карьера ептыть... Собственной кровушкой политая.

Тук едва осилив последний кубок клюнул своей буйной головушкой и громко захрапел. Ага... торкнуло наконец. Он приехал сегодня уже в сиську бухой. Горюет скотт... В смысле: не скотина, а шотландец. Эскудеро у меня из Каледонии, то бишь Шотландии. Подобрал его по пути в Испанию. Приютил, обогрел, приблизил, возвеличил. И не разу не пожалел об этом. Люблю этого громилу как брата.

— Оттащите его куда-нить в келью... — приказал я Иосту и Клаусу. — Пусть проспится болезный. А сами валите послушниц щупать. И без насильства, а токмо по доброй воле. Узнаю, кого обидели — самолично четвертую. Понятно? Да... пришлите ко мне срочным порядком обер-казначея со списком награбл... тьфу-ты... со списком взятого с бою. Выполнять...

Обрадованные пажи быстренько подхватили под руки Логана и утащили.

Я походил по келье и глянул в крытое слюдой окошко. Б-р-р... зима в Лотарингии это нечто. Так бы и сидел до конца войны в аббатстве. Но не получится. М-да... Значит буду наслаждаться пока есть возможность. Подкинул пару поленьев в камин и отправился к книжным шкафам. Так... что здесь у нас? Провел рукой по книжным корешкам и наугад вытащил тяжелый фолиант в кожаном переплете. Ага... некий Сен-Мор со своим 'Трактатом о монашеской кухне'. Очень интересно. Долил себе вина и утвердился в удобном кресле. Про кухню — это всегда познавательно, тем более про монашескую...

— ... собрал я сии рецепты из собственного опыта ради совершенствования повседневного питания братии и сделать это питание более вкусным...

1 Глава.

— Капитан... — дверь в келью приоткрылась и показалась бородатая башка в полусаладе*. — Простите капитан...

— Что? — я оторвался от чтения.

— Обер-аудитор просит извинения, глаголет, скоро закончит ревизию и сразу явит себя пред вами, — степенно сообщил Якоб Бользен, сержант моих арбалетчиков, стоявший сегодня инспектором караулов. — А еще он одну подозрительную перегородку собрался ломать. Грит, не успокоюсь пока не найду...

— Хорошо... — кивнул я головой не отрываясь от чтения. — Свободен...

— Тут еще эта... — Якоб досадливо поморщился.

— Что еще?

— Аббатиса буйствует... Значится, грозится руки на себя наложить совершенно неправедным способом...

— Да и хрен бы с ней... — отмахнулся я. — Не видишь, капитан просвещается... хотя... ладно... веди...

М-да... и нахрена мне эта морока. Но никуда не денешься. Сам ее придумал, значит и буду расхлебывать. Дело вот в чем...

Война однако. Воюем с Карлой Лотарингию. Успешно. Двадцать пятого сентября Понт-а-Муссон почти с налету взяли. А вот перед Нанси — столицей этой самой Лотарингии, великий затык вышел. Ну никак клятые горожане сдаваться не хотят. Люто бьются сволочи. Время идет, на дворе конец ноября, слякоть, грязь, провиант уже весь вышел у бургундов, небоевые потери просто зашкаливают. Народ роптать начал — жалование Карла уже три месяца задерживает. А еще подмога от Рене II Лотарингского и Сигизмунда Австрийского вполне может пожаловать и повторится ситуация как при Нейсе...

Хотя, тогда мы сдюжили и загнали германцев за облака. Ваш покорный слуга своей храбростью выслужил при Нейсе баронский титул и стал кавалером ордена Дракона — его получил уже от самого кайзера Священной Римской Империи Фридрихуса. Да, в наше время рыцарственности, даже враги могут достойно отметить своих соперников. Хотя, я до сих пор не понимаю, как тогда жив остался. Кирасу с дырищей от ядра рибодекина* лично повесил в главном зале моего замка. Как память потомкам, о своем доблестном предке...

Но это я отвлекся. Значит, с провиантом под Нанси у нас совсем плохо. С монетой — еще и того хуже. Город не сдается в надежде на подкрепление от своего властителя. И я совсем заскучал. Карл строго настрого запретил учувствовать в приступах. Дорог ему барон ван Гуттен, видите ли... В совершеннейшем фаворе нахожусь. Осуществляю его ближний круг охраны со своими спитцерами и арбалетчиками. И все... Никакой развлекухи, тем более добычи. А какая война без добычи? Уныние одно — а не война. Еще и жалование не платят. Вот, воспользовавшись удобным случаем, я и присоветовал государю некий маневр... Конечно исповедуя свою корысть при этом. Мои архаровцы совершенно случайно выловили человечка из города который с перепугу выложил весьма важные сведения. Оказывается клятые бюргеры, перед самым началом осады успели эвакуировать большую часть казны из Нанси в одно интересное аббатство.

Аббатство Сен-Жюстин. Стоит на расстоянии трех пеших дневных переходов от Нанси. Считай, в глубоком вражеском тылу. Война эту местность совсем еще не захватила. Значит благоденствуют. При его захвате решаются сразу несколько проблем. У нас появляется форпост со стороны возможной подмоги осаждаемым и перерезается канал поставок в Нанси. Возможно провианта прихватим, а если казну еще дальше не сплавили — так вообще шикарно получится.

Карл поначалу наотрез отказался. Он уже опять видит Лотарингию своей вотчиной и не хочет проблем с церковью местной. Да и к населению приказано относится щадяще. К примеру, провиант у пейзан мы покупаем, а не отбираем. Экое занудство...

Пришлось постараться, уговаривая герцога...

— Сир... — я преданно пожирая гласами своего сюзерена сделал шажок к громадной карте. — Сей маневр позволит обезопасить нас с севера... При этом...

— Барон, неужели вы думает что Мы не думали об этом? — Карл нахмурился лицом. — Да, это аббатство у нас как кость в горле. Но я не могу отвлекать наши силы в данный момент. Там может быть сильный гарнизон.

— Я справлюсь... — скромно потупился я. — Не привлекая дополнительных сил. Только своими спитцерами и арбалетчиками.

— Право дело государь... Барон ван Гуттен справится... — вступил в разговор Великий бастард Антуан*. — Если кто с монашками и справится, то только он.

Великий бастард украдкой мне подмигнул. Вот же мужик... Уважаю. Правда пришлось заранее заручиться его поддержкой. Пообещав тридцать процентов от добычи. Стяжатель и вымогатель...

— При благоприятном исходе у нас получится решить частично проблемы с провиантом и финансами... — продолжил гнуть линию Великий бастард.

— Вы представляете какой шум поднимет святая конгрегация, когда до нее дойдут слухи о том, что аббатство разграблено, а над святыми сестрами надругалась солдатня? — Карл возмущенно повел своим выдающимся носом. — Нет, нет и нет.

Затем запахнув полу шитого золотом халата, проследовал к своему походному трону, где и утвердился, потягивая мальвазию из кубка. Кроме меня с Антуаном и Карла, в зале совещаний больше никого не было. Не считая конечно обслуги и моих негрил с лучниками Тела, в карауле. Подобные дела не требуют огласки, могут появится лишние кандидаты на лакомый кусочек.

— Сир... Позвольте заверить вас... Святые сестры останутся довольны. Опять же, сир, ответственность если и падет, то только на меня... — я одновременно явил своим видом величайшее смирение и решимость ответствовать за все свои будущие прегрешения.

Мля... научился лицедействовать за время придворной службы. И никуда не денешься, хотя иногда и воротит...

— И как вы барон это устроите? Хотелось бы знать? — Карл Смелый скептически окинул меня взором.

— Очень просто. Монашек никто не будет насиловать... А если и будут, то при полном их согласии...

В общем, через час уговоров, Карл сдался. Правда пообещал образцово-показательно наказать в случае бесчинств над невестами Христовыми. Дальнейшее являлось только делом техники и... и небольшого везения. Оставив в лагере только негрил при карауле, я с полусотней арбалетчиков, таким же количеством спитцеров* и кутильеров*, при неизменных трех десятках мосарабов и шестиорудийной батареей, совершил стремительный марш и ворвался в аббатство на плечах громадного обоза с провиантом, как раз сделавшего там остановку перед выдвижением к Нанси. Пользуясь внезапностью, охрану быстро перекололи — это при минимальных своих потерях, монахинь — во избежание насилия, заперли под караулом в общей молельне, пригожих послушниц отправили на сеновал для употребления по существу и все... Фортуна опять повернулась ко мне передом.

Сегодня пошел второй день, как мы осваиваем мощности аббатства. Обоз с провиантом, как свидетельство своей виктории, я уже отправил в расположение войск. Представляю какой там ажиотаж поднялся. Только стадо бычков при обозе, насчитывает не менее сотни голов. Остальное, в том числе сокровищница, требует более вдумчивого отношения. Да и не нашли мы пока казны городской — ведем деликатное дознание. Не будешь же в самом деле монахинь пытать. Но аудитор полон решимости...

По сути, мои действия являются дикой авантюрой. Полный отрыв от действующей армии с таким мизерным количеством сил чреват. Ответка может последовать незамедлительно, но постараюсь успеть. Стены у аббатства крепкие...

— Не прикасайтесь ко мне еретики!!! — за дверью раздался женский визг. — Прокляну святотатцев!!!

Я вылетел в коридор и узрел картину... Три здоровенных обвешанных оружием спитцера, испуганно жмутся к стенам, а к ним потрясая кулачками подступает статная монашка в шелковой рясе...

М-да... Согласно многих исторических трудов, с лицами монашеского полу особенно не церемонились — насиловали, грабили и убивали. Но как очевидец, могу заметить: подобные утверждения все же являются некоторым преувеличением. Бывало конечно, но в основном беспредельничает солдатская вольница, то есть наемники, мародеры и прочие разные там живорезы* с рутьерами*. Или регулярное воинство, при прямом на то приказе непосредственных отцов командиров. Бывало и такое. На самом же деле, отношение к церкви достаточно трепетное и почтенное в наше время. Церковь в силе, да и строжайший приказ от меня последовал святых дочерей по возможности не притеснять. Поэтому, я своих спитцеров понимаю. Одно дело, в сене послушницу повалять, даже если она немножечко сопротивляется, а совсем другое, по загривку съездить матери аббатисе. Чревато...

— Что здесь творится?! — грозно рыкнул я, обращаясь к Якобу Бользену.

— Дык... — замялся сержант. — Доставляем по вашему приказу

— Они меня хотели изнасиловать!!! — истошно взвизгнула аббатиса. — Нечестивцы!!!

— Что, прямо в коридоре?

Теперь смешалась аббатиса:

— Нет... но... намерения их ясны как божий день...

— Ясно. Прошу вас... — я распахнул перед монахиней дверь. — А вы сержант, далее по распорядку. Выполнять. И удвойте караул при молельне. Да, проследите, что бы святым дочерям исправно доставляли потребное и выводили по нужде разной. И проследите как грузят возы.

В келье усадил невесту Христову в кресло — ранее ей же и принадлежавшее, подал кубок с подогретым вином и подвинул вазу с засахаренными фруктами. Решив что полностью исполнил свой куртуазный долг, уселся напротив и задал вопрос:

— В чем природа вашего беспокойства матушка?

При этом стал оную матушку пристально рассматривать. М-да... далеко не дурнушка и довольно молода. Вон какие ямочки на щечках симпатичные. Хотя и проскальзывает в обличье нечто истерическое и стервозное. Ну, это понятное дело — длительное воздержание кого хочешь нервным сделает. Лет тридцать дамочке... может с небольшим. Такая пышная, видом весьма породистая, следовательно, явно не подлого происхождения. Да и не может быть аббатиса столь роскошного аббатства, являться простолюдинкой. Такими благами даже награждают в наше время. Вполне может оказаться одной из дочерей влиятельной родовитой семьи, с детства посвященной церкви. А может сама приняла постриг ведомая обстоятельствами, али чем-то компрометирующим. Сейчас и узнаю...

— Да как вы смели!!! — аббатиса опять стала себя накручивать, впрочем не забывая отхлебывать из кубка и хрумкать цукаты мелкими белоснежными зубками.

— Кавалер ордена Дракона, кондюкто лейб-гвардии его светлости Карла Бургундского, барон Жан ван Гуттен. — Вместо того что бы отвечать на сомнительный вопрос, я встал и с легким полупоклоном явил свой полный титул.

— Графиня Алоиза фон Шва... — монахиня по инерции тоже раскрыла свое инкогнито, но быстро опомнилась и келью огласил очередной вопль. — Святотатцы, насильники!!! Вас Бог покарает!!!

— Право дело матушка... — я поморщился. — Не стоит, так кричать. А то и правда, невесть что подумают. Насколько я понял, вы вступили в сан совсем недавно?

— Это не имеет никакого значения! — Гордо вскинула головку аббатиса. — Насилия церковь не потерпит. О вашем поведении будет сообщено в Ватикан!!!

— Господи... да вас никто не собирается насиловать...

— Как? Совсем? — с величайшем подозрением, и кажется, весьма разочарованно, уставилась на меня монахиня. — Вы же солдаты, насильники, поголовно нечестивцы и негодяи?..

— Да, мы примерно такие, но насиловать не будем... — я слегка поклонился и долил святой дочери вина в кубок. — От слова совсем. Что, впрочем, не касается обслуги и послушниц. Но тоже без особой грубости.

— Замолят как-нибудь... — небрежно отмахнулась аббатиса, а потом, опять поняв что прокололась, широко и истово перекрестилась.

Вот так-так... И что же она от меня хочет?

— Матушка, предлагаю вам со мной отужинать. Поверьте, мой повар творит чудеса. А я за вами поухаживаю со всем почтением. А в процессе, мы постараемся сгладить все неудобства причиненные святой обители...

Настоятельница не стала возражать.

Поужинали...

— Ничего нет... ой, ой, ой... Господи поми-и-илуй!!! — взвыла Алоиза и стала набирать темп активно двигая пышным задом. — Ой, ой...

— Мулов с конюшни все одно заберу! — я ускоряясь нащупал тугую грудь аббатисы. — Городскую казну отданную вам на сохранение тоже... и без разговоров... И ты мне покажешь, где она скрыта...

— Отправили мы ее. Ничего не-е-ету-у-у... — аббатиса захлебнулась в вопле и рухнула на меня в голос рыдая.

Я впечатленный таким бурным восторгом от моей мужской силы, погладил всхлипывающую женщину по волосам:

— Да что вы в самом деле Алоиза...

— Пустое Жан... — аббатиса приникла к моей груди. — Я оплакиваю свое мирское прошлое...

Да... вот такой казус случился. Не ожидал даже... Декамерон в чистом виде. Впрочем, я ее не осуждаю. Алоиза получила свой сан и доходное место, всего три недели назад. А до этого, вполне полноценно вкушала все прелести мирской жизни. До той самой поры, как скоропостижно помер ее престарелый муж. После чего родня, пользуясь отсутствием наследников, быстренько спровадила ее в монастырь. Впрочем, поступили по справедливости; не монашкой, а настоятельницей крупного богатого аббатства. В самую пору сказать цитатой из классика: 'О времена, о нравы...'

— Жан, вы великолепны... — Алоиза понемногу стала приходить в себя.

— Вы тоже Алоиза, но давайте вернемся к нашим baranam.

— Это вы про казну?

— Именно про нее. Сами понимаете, вопрос ее получения нами — только вопрос времени. Терпение мое не безгранично. Я и так едва сдерживаю своих молодцов. Давайте договариваться.

— Бесполезно Жан, — аббатиса томно потянулась, а ее рука скользнула к моим чреслам. — Все что было, уже ваш скряга аудитор подчистил. И уймите вы его наконец. Преподобную Цецилию уже чуть до удара не довел — ирод. Снасильничать старушку угрожает. Варвар...

— А что с деньгами самого аббатства?

— А что с ними? — удивилась Алоиза и отрезала. — Я же говорю, помимо того, что уже нашли ваши люди, ничего нет. А к церковной утвари даже прикасаться не смейте! Жан, я предупреждаю...

Я закрыл ей рот поцелуем. Когда она еще мужской ласки попробует, да и хороша девка в постели...

— А-а-х Жа-а-ан!!!

Алоиза полностью выжав меня, наконец сама заснула, а я наконец получил возможность задуматься.

Мда... кажется в финансовом плане нашу экспедицию постигнет полное фиаско. Не будешь же аббатство разбирать по кирпичику. А добровольно, клятые монахини ничего не отдадут. Высечь бы их по Петровскому примеру...

Денег, в общей сложности нашли на сумму около пятидесяти ливров*. Точнее, аудитор скажет. Это мизер... Печально... Хотя печалится вроде нечему: провианта столько, что хватит на всю армию... Увезти бы все без приключений. И библиотеку монастырскую полностью подчищу. Ко мне в замок перекочует...

Пользуясь тем что аббатиса задремала, накинул на себя халат и вернулся к книжным шкафам. Точно все заберу. Потянул к себе еще один фолиант в богатом, тисненым золотом переплете. Да что за черт?! Клятая книженция застряла намертво. Гвоздями ее что ли прибили?

Неожиданно книга поддалась... И одновременно с ней, скрипнув, пришел в движение весь книжный шкаф.

— Nu ni chrena sebye... — прошептал я на родном языке. — Да это же!..

За съехавшим в сторону книжным шкафом открылась узенькая ниша с окованной железными полосами дверью. Песец.

— А ну подъем Алоизка! — скомандовал я аббатисе. — Что это за нахрен?

Дико злобное и одновременно испуганное выражение лица монахини, само по себе все прояснило. Ай да я! А хренов аудитор перегородки там ломает. Олух.

— Одевайся! — бросил настоятельнице, а сам на ходу раздавая команды продефилировал к двери кельи . — Срочным порядком ко мне казначея с помощниками. И ломы прихватите. Бегом! Стоп... и моих пажей бездельников разыщите...

Караульные исчезли со скоростью света.

— Жан! Господин барон... поймите! — аббатиса прижала к груди руки. — Я была не вправе!

— Мне все равно! Ключ давайте, а иначе мы разворотим вам половину кельи, — прикрикнул я на Алоизу, натягивая ботфорты. — И живо.

— Господин капитан, — в келье появился мой обер-аудитор и сразу согнулся в поклоне. — Вы изволили меня видеть?

Немного отступлю от повествования...

Хорст Дьюль — преемник Тука на должности обер-аудитора-казначея. У Логана с возведением в лейтенантский чин, появилось немало других забот и обязанностей, так что за всем он просто не успевал. Пришлось задуматься о замене. Дело весьма нелегкое, так как должность — весьма и весьма специфическая. Кандидат не только должен обладать надлежащими талантами, но еще быть в доску свой. Не чей-то, а именно мой. До мозга костей. Поначалу, я планировал пристроить к делу Иоста, но потом передумал. У парня рыцарское будущее, незачем ему биографию портить. И тут, как нельзя кстати, судьба меня свела вот с этим тщедушным очкариком. Как всегда случайно. Под славным городом Ипром. Да-да, именно тем, в честь которого назвали один веселенький газ. Так вот, под Ипром, я его и подобрал. Едва живого от голода, но с сумой полной писчих принадлежностей и дипломом Мюнстерского университета, старательно завернутым в тряпицу. Все по нужде мужичок продал, а вот чернильницу с перьями оставил. Зачем его подобрал? По прихоти своей. Ловец человеков, ептыть... Подобрал и определил в обоз на посильные работы. Не буду в подробностях освещать карьерный путь сего индивидуума, но по итогу, рекомендовал мне его сам Логан. И не прогадал. Хорст, такая педантичная, вредная и въедливая скотина, что порой хочется его самолично зарубить. Но сдерживаю себя, ибо великой полезности человечек и верен как собака. Были возможности в этом убедится...

— Ну как? Нашел? — с ехидцей поинтересовался я у аудитора.

— Господин капитан... — Хорст покаянно сморщил свое сухенькое личико. — Но все остальное уже оприходовано и переписано. Извольте просмотреть отчет. Опять же...

— Значит не нашел, — прервал я его. — И хочется спросить, почему?

— Почему? — сам у себя спросил Хорст, но ответил уже мне. — Возможно потому, что господин барон не дал разрешения провести дознание по всем правилам?

— Потому что искать не умеешь! — рыкнул я ему и скомандовал. — За мной!

Аббатиса ключ так и не явила, помимо того разразилась руганью и прокляла нас всех скопом. Пришлось ее запереть в дальнем чулане от греха подальше. Так и чесались руки отправить девку на конюшню для употребления вечно голодными до женской ласки солдатиками. Но сдержался... пока...

С дверью пришлось повозиться. Делали ее на совесть, впрочем как и почти все в это время. Но в конце концов, она отчаянно заскрипев сдалась...

Факел осветил узенький сводчатый ход. М-да... мрачненько. Аббатство очень древней постройки — по другому тогда просто не умели. Насколько я понял, проход проделан внутри стены донжона. Посмотрим...

Покружив мы стали спускаться куда-то вниз. Ощутимо запахло сыростью и гнилью. Ну, да... где-то уже под поверхностью бредем.

Неожиданно наткнулись еще на одну дверь, а за ней, еще и на развилку. Сразу пожалел, что с собой нет комочка пряжи. Млять... заплутать еще не хватало...

Пришлось разделится. Еще несколько поворотов и тупик. Пришли... Принялся долбить по всем выпуклостям, но только отбил кулак. А что? В кино, в таких случаях, обычно, что-то нажимают... Правда там еще и на голову хрень какая-нибудь может свалится. Или стрелами затыкает. Но не затыкало... и перегородка не открылась. Пришлось вернуться к развилке, догнать вторую группу, и... и опять наткнуться на тупик. Точно такой же, как первый.

— Ломай... — махнул я рукой и с досады двинул ногой по стене — Да что за напасть!...

— Осмелюсь возразить... — Хорст внимательно изучал камни на стене. — Так вот же... потертый самый...

Я собрался было наорать на казначея, но после его манипуляций, за стеной зашуршал противовес, а перегородка поползла вверх. Долбаные архитекторы!

Мы очутились в небольшой каморке с еще одной дверью, к счастью, незапертой. А за ней... а за ней, я узрел самую настоящую монастырскую темницу. Причем, тайную — явную, мы уже обыскивали.

И в этой темнице...

Да неужели...

Это правда?!

Сука... спалю курву заживо...

2 Глава.

— Что это такое? — я ткнул в четко выделяющиеся на стене длинные прямоугольники с высеченными на них словосочетанием на латыни: "in расе"*

Соратники подавленно молчали. Хотя я мог бы и не спрашивать. Все и так ясно. По периметру стены шли ниши. Половина из них была заложена, а остальные так и оставались пустыми.

Такие, не очень глубокие ниши, с небольшим уступом внутри. Как раз помещается человек, а на уступ даже может присесть. И тесаные из камня кирпичи рядом лежат...

Сука... Значит правда...

— Вот она казна!!! — радостно завопил Клаус сунувшийся в боковую дверцу. — Господин барон!...

— Заткнись! — рыкнул я на него. — Слышите?

Ближники недоуменно на меня уставились.

— Вот, опять...

По комнате пронесся едва различимый вздох. Тихий, как дуновение ветерка и одновременно неимоверно зловещий. Сами посудите... Неровный порывистый свет факелов едва освещает сводчатые поросшие мхом стены, решетки, колодки, кости в цепях и тут, полный страдания стон... Жуть!

— Матерь божья! — все одновременно истово закрестились, а Питер Нидербоккер, здоровенный головорез и отъявленный храбрец, с выражением крайнего ужаса на морде, с грохотом брякнулся в обморок.

У меня волосы стали дыбом, а рука сама совершила крестное знамения.

— Здесь!.. — один казначей не стал креститься, а тем более падать в обморок. Он подскочил к крайней замурованной нише и приложил к камню ухо.

Я подхватил лом, но путь загородил Михель Кауфман. Десятник спитцеров из последнего набора. Рядом с ним стал Гвидо Зеллер и еще два пикинера, имен которых я пока не запомнил. Всех их, восполняя потери, я нанял месяц назад одной ватагой. Прошлым не интересовался. Солдаты справные и дисциплинированные. Обретаются пока в роте на вспомогательных ролях — к охране Карла, естественно не допущены.

— Не гоже капитан в эти дела лезть... — у угрозой прошипел Михель. — Наша мать церковь, не ошибается в своих определениях. И не нам вмешиваться в деяния ее.

— В самом деле... — поддакнул ему Зеллер. — Не стоит вмешиваться...

Остальные промолчали, но руки положенные на эфесы палашей явно свидетельствуют о намерениях.

— В сторону солдаты! — лязгнул голосом Якоб Бользен и стал со мной рядом. — Кому сказал! Иначе!..

Вот так значит... Якоб со мной с самого начала — в нем сомневаться не приходится. Кто еще? Клаус, Иост и казначей. Сука... считай один сержант, пажи даже не одоспешенные, а Хорст, так вообще божье недоразумение. А арбалетчики в кирасах, капеллинах, при мечах и алебардах. И олух Нидербоккер до сих пор без памяти лежит...

— Что это значит? — вкрадчиво поинтересовался я и сделал маленький шажок вперед выбирая позицию. — В чем дело ребята? Я так понял, вы решили мне... мне, своему командиру воспрепятствовать? Да я же ничего пока не собираюсь делать. Замуровали — значит так надо...

Еще шажок...

— Не своему командиру, а человеку собравшемуся попрать деяния церковные! — выспренно и фанатично ответил Михель. — Я устав зна...

Но не договорил... Клинок эспады перерубил ему голосовые связки вместе с кадыком. Одновременно дага, с легким хрустом проткнула глазницу Гвидо. 'Удар быка' — одновременный удар эспадой и дагой по разным направлениям. Мастер Понс из Перпиньяна может гордится мной, все сделано как по его учебнику...

Разворот, сближение, махи и одновременный дикий захлебывающий вой обоих спитцеров. Пикинеры даже не успели палаши из ножен вытащить. Первый шлепнулся на пол с перерубленными связками на ногах, а второй скрючившись, зажимает фонтан крови бьющий из паха...

М-да... В самом деле, черт знает что... Порой, я совершаю грандиозные ляпы. Рояли в кустах сверкают своими полированными боками. Думал, обвыкся уже. Пообтесался... Ан хрен! Ну как должны среагировать невежественные, средневековые и глубоко верующие персонажи, если на их же глазах, кто-то соберется исправлять правосудие, исполненное их матерью католической церковью? Думать надо барон. Думать, а потом делать. Тьфу... Таких солдат собственными руками изничтожил... Тем более, непонятно пока из-за кого. Но ничего уже не исправишь.

— Эка вы их капитан! — Якоб восхищенно развел руками. — Сколько раз видел вас в деле, а все равно впечатляюсь. Я уже рубиться собрался.

— Добить? — хором поинтересовались Клаус и Иост потянув из ножен мечи.

— Да... и Якоб... Сколько я их тогда нанял?

— Десяток... — почесал голову под саладом Бользен. — Здеся четверо. Троих срубили обозники вчера... Одного, самого крепкого из них, еще раньше ядром достало. Ну, да... осталось двое. Все, одна компания. Они и держались особняком. Давно на них обращал внимание... Я вас правильно понял капитан?

— Да. Сразу после того как поднимемся на поверхность... — я не стал объяснять причины приказа.

Якоб правильно все понимает. Оставшаяся парочка, может превратится в источник ненужных проблем. Да, я подозрительный урод. Да, я оскотинился по самое не хочу. Но живой. И собираюсь таковым оставаться как можно дольше. Формально я прав. Ослушание приказу, наказывается смертью однозначно. А в данном случае, просто действую на опережение.

Подошел к казначею:

— Займись казной. Тебе привычней будет. А мы тут сами...

Некрепко схватившаяся кладка с одного удара посыпалась на каменный пол. Поднес факел к нише...

Так и есть... Скрюченное, тоненькое тельце в белом саване. Девушка... Совсем молоденькая. Почти ребенок. Живая?

Якоб поднес кинжал к губам девушки, а потом понурившись отрицательно покрутил головой:

— Не успели капитан. Уже отошла. Мы ее последние вздохи слышали.

— Но как?.. — я безуспешно пытался нащупать пульс у пленницы. — Не может быть...

— Может капитан... — Якоб осторожно оттер меня от тела. — Может... Дело такое... Забрал ее боженька к себе...

— Твою мать... — от безысходности выругался я. — Верните ее назад, что ли... Будет хоть какая-то могилка.

— Сделаем капитан. — Якоб принялся приводить в чувство так и валяющегося в беспамятстве Нидербоккера

— Ваша милость! Вам надо это видеть!.. — в зал ворвались вездесущие Иост и Клаус. — Там такое!.. Такое!..

— Что еще?.. — я проследовал за ними в еще один коридорчик и опять выругался. — Ад и преисподняя! Я все-таки нахрен спалю чертово аббатство!

Клетки... Похожие на пеналы железные клетки с высохшими человеческими костяками внутри. Да что же это такое?! Похоже, несчастных женщин заморили голодом. Зачем? Млять, изуверы!

— Господин капитан... — меня деликатно тронул за руку Хорст. — Здесь живых уже нет. Займемся насущным...

— Сам решу чем заниматься... Что там с казной?

— Два запечатанных бочонка с флоринами. Судя по печатям, там должно быть по пять тысяч в каждом. В сундуках утварь драгоценная, золотые оклады. Поднимем наверх, смогу точно сказать сколько и чего...

— Ну так поднимайте... — буркнул я. — Клаус, Иост помогите казначею... Якоб, дай вина...

Вот так... Право дело, лучше бы я в эти подземелья не совался. Да и хрен с ней, казной этой. Знаете... Я как будто извалялся в грязи. Прикоснулся к мерзости... гадости... Будь эти церковники прокляты! И самое дерьмовое... Они же творят подобное, искренне веруя. Млять!.. Настроение испортили на год вперед, суки...

— Капитан!!! Она все-таки живая! — вдруг заорал Бользен. — Ей богу живая!

— Твою же мать! Ну что тормозите? Бегом за обер-медикусом!..

Девушка опять стала проявлять едва заметные признаки жизни. Держись милая, держись...

Привели метра Бельведера. Толстяк глубокомысленно похмыкал и приказал своим подмастерьям тащить несчастную наверх. М-да... Бельведер явно не обладает талантами Самуила, но уже не дикий коновал. По крайней мере, руки моет перед осмотром. Почти всегда...

Выходит девчонку — награжу, а угробит... Угробит, так угробит. Все под богом ходим. Надо бы попросить почтенную Лилит присмотреть за несчастной. Вроде она с нами пришла... Да не ту Лилит, что богиня. Лилит — старая цыганка. С дочерью Евсенией, при обозе обретаются. Прибились и как-то прижились. По крайней мере, у народа отторжения не вызывают. Гонений на них вроде бы пока нет. Лилит с Евсенией лошадок врачуют понемногу, могут и понос при необходимости травками угомонить. А это по нынешним временам очень пользительно. Ладно... все что мог — я сделал. Теперь казна...

Ценности в три приема перетаскали наверх. Где казначей и занялся пересчетом. Уже могу сказать — моя затея с вылазкой в аббатство закончилась успешно. Вернее, не столь успешно, как прибыльно. Вот только, отчего-то эта прибыль душу не греет. Да и лично мне, с этой казны достанется не так уж много. А еще из моей доли Великому бастарду Антуану придется злата отсыпать. Да и ладно — все равно в прибытке останусь.

Отправил гонца в ставку за указаниями, затем проверил посты и ход освобождения аббатства от всего ценного, а потом растолкал Тука и стал надираться с ним винищем. Хотел разобраться с невестами Христовыми, в частности с аббатисой, но потом плюнул. От того что я узнаю, за какие-такие грехи заморили несчастных женщин, легче мне не станет. Млять... чувствую опять вляпался барон в какое-то дерьмо. И скотт еще взялся ныть...

— Не дело, ваша милость. Не дело лезть в дела церковные.

— Грабить значит можно?

— Грабить можно, от них не будет, — убежденно заявил Логан. — А вот в правосудие церковное, лезть не гоже.

— И что теперь?

— Да ничего. Сделанного не воротишь... Ох и славное у монашек винцо... — Тук алчно выхлестал кубок до дна. — И рыбка пригоже идет под мозельское...

— Нет, ты подожди братец. Так что, получается надо было несчастную бросить?

— Да нет... Хотя...

— А какого ты мне голову морочишь?

— Ну, так... к тому... Вот вы знаете за что ее осудили?

— Да откуда...

— А ведьму помните?

— Ее забудешь... — я действительно тот случай никогда не забуду.

В самом начале нашей истории, мы с Туком повстречали настоящую ведьму. Да, самую настоящую. Ее везли в инквизицию на дознание. Со стандартным обвинением; порчу наводила, скот с посевами губила и прочая подобная лабуда. Я по наивности раньше думал что сказки все это... Короче говоря, после того случая, я свято верую: ведьмы и остальные производные этого термина существуют. И все приписываемое им — чистая правда. Почти всегда...

— Вот! — Наставительно поднял палец шотландец.

— За что так наказывают братец?

— Достаточная редкость это в наши времена... — Тук задумался. — Раньше оно да...

— Не тяни окаянный скотт. И подай мне каплуна...

— Поверье есть такое еретическое. Хотя церковь почти всегда закрывала на подобное глаза. Ежели невесту, перед самым ее вступлением в брак, живьем замуровать в основание моста, либо какого другого строения, то постройка будет стоять вечно.

— Это не тот случай. Ее замуровали всего две недели назад, а аббатству уже пару сотен лет. Там у нее еще кувшин пустой стоял, то есть, воды ей немного оставили... В белом саване и стриженая. Девка... лет пятнадцать... а вообще, хрен его знает сколько ей лет, но точно молодая. Чернявая такая. На камне высечено "in расе", то есть 'в мире' по латыни. И дата.

— Ну, да... ну, да... — глубокомысленно изрек шотландец. — Значится, обитель сия принадлежит братьям целестинцам... Монахиня она, скорее всего. Нарушившая обет, али покаяние какое строгое. Может, вообще в сношении с нечистым уличена. Хотя, тут что хочешь может быть. Но, точно монашеского сану девка. Своих, церковный трибунал особенно строго наказывает. Особенно женщин — невест Христовых, значит. Я вот всего три случая таких припоминаю — и все с девками... Может аббатису поспрошаем деликатно. Хотя не стоит... Э-эх огласки бы не вышло...

— Не причитай... — я уже сам был не рад тому, что освободил узницу. — Давай нажремся... А девка может и не выживет вовсе...

Пара дней пролетела как пару часов. Известий из ставки не было, думаю не до нас им сейчас, да и гонец завтра— послезавтра только появится. Не скажу, что я огорчен. Да и солдатики отъедятся. Что совсем не лишнее.

Спасенная девчонка так и болталась на грани жизни и смерти. Но тут я ни чем помочь не могу. Все в руках господа. Нишу из которой ее извлекли, замуровали обратно и подчистили все следы. Может и удастся скрыть свое вмешательство в церковное правосудие. Вот не входит в мои планы попадать под горячую руку церковного трибунала. А еще, она с примесью испанской крови... армянской... грузинской... мавританской... В общем, явно не нордической расы. И кажется, даже немая...

Словом, все как бы в порядке. Было. До тех пор, пока рано утром не прибежал караульный и не сообщил, что подходит крупный отряд пехоты под предводительством нескольких рыцарей.

Вот этого еще не хватало для полного счастья...

— А ежели вдарить? Их всего в два раза больше. Ну в два с половиной...

— Можно и вдарить... — я сложил подзорную трубу и сунул ее в сумку. — Уильям, Якоб, Курт, Альмейда, метр Пелегрини ... Слушай диспозицию. Арбалетчиков на стены и затаиться. Оставьте на виду несколько человек, да обрядите их в котты обозников. Пусть часовых изображают...

— Капитан вы думаете?.. — засомневался Логан.

— Да, я так думаю. Они не знают, что аббатство занято. А если знают, то тогда они идиоты. Пригнать четыре сотни пехоты, да еще без артиллерии и осадной инженерии, штурмовать такие стены, только у идиотов и меня ума хватит. Метр Рафаэлло, орудия на дворе прямой наводкой на ворота. Зарядить 'галькой'*. Быть готовыми, как ворота откроются, выпалить.

— Все не умещу... Максимум две на прямую станут. — Рафаэлло Пелегрини ухмыльнулся. — Но я знаю как сделать. Выполнять?

— Да, вы свободны, — я в очередной раз похвалил себя за сообразительность.

Великих трудов и расходов стоило переманить ломбардца к себе на службу. Метр артиллерии Бургундской армии Гаспар Бюро рогом упирался, не хотел отдавать своего подчиненного, но как всегда, монеты и связи сделали свое дело. Но ломбардец стоит каждого сюрвейера*. Как бы его охарактеризовать? Да просто. Он бомбардир от бога. Уверен — дай ему современную гаубицу, он уже через пару часов будет из нее будет палить как выпускник военно-артиллерийского училища. Вот такой уникум. Хотя у меня все командиры таланты — ну... в той или иной мере. И я тоже... это... как бы не посредственность.

— Альмейда. Строишь своих аркебузиров и после залпов орудий начинаешь палить плутонгами*. Арбалетчики работают со стен. Пикинерам быть готовыми к выходу за ворота и контратаке. Ворота откроете тогда, когда враг будет уже на мосту...

Да... вот такой план. Если противник знают, что аббатство захвачено, то конечно он не выгорит, но мы в любом случае ничего не теряем. Аббатство такими силами не возьмешь — тут даже настоящей армии поковыряться придется. Стены конечно обветшали, но приличествуют хорошей крепости. Да и в ров с реки вода отведена. Так что...

Я снова глянул в подзорную трубу. Ага... метров триста им еще топать. Кто же вы такие? Где знамя, где значки?.. По коттам* ни хрена не понятно... Туман чертов! Хотя точно не наши. Как там говорили? Убивайте всех — господь сам разберется: кто свой, а кто чужой...

Черт... до чего же оптика хреновая. Или в глазах мутнеет? Да нет вроде... Ладно и без трубы все нормально видно.

Давай родные, давай...

Еще, еще...

Открываем ворота...

Залп!!!

Не понял?

Это что за нахрен?

— Что?! Как?! — я поймал за ворот пожилого солдатика и притянул к себе. — Не вздумай лгать скотина. Четвертую!!!

— Клянусь г-господом Богом н-нашим и Святой Девой Богородицей!!! — заикаясь и стуча зубами взвопил ополченец. — Позавчера капитулировали, а мы значит, домой возвращались, сложив знамя и оружие... Все честь по чести господин. Милостливо отпущены с миром самим государем Карлом Бургундским с гарантиями неприкосновенности. Ополченцы мы... из города Сен-Дье... Не велите казнить...

— Твою же мать!!! — я отбросил от себя солдатика. — Что же вы идиоты?..

Не договорил и в ярости двинул кулаком в стену... Это косяк... Это серьезный косяк!!!

Все прошло как по нотам. Только голова колонны вступила на мост, ворота открылись и серпентины метра Пелегрини первым же залпом сделали из нее мелкий фарш. Второй и третий залп, затем аркебузы мосарабов и болты арбалетчиков завершили дело. Полная, млять, виктория. Треть колонны, как корова языком слизнула. Пережевала и выплюнула. Остальные завывая в ужасе ринулись куда попало, а их ловили кутюльеры и весело резали как баранов...

Млять, какой же я долбодятел! Хуже!

Знамя в чехле.

С коттдарме* гербы спороты .

Оружия почти нет.

Обоз полный раненых,

А я на это внимания не обратил... Сука... Полторы сотни невинных душ загубил. Не считая искалеченных... И барона Кольмара, вместе с сыновьями, свитой и бурмистром города Сен-Дье...

Песец... Да меня Карлуша повесить прикажет. И разбираться особенно не будет. А остальные дворяне, заплюют как первостатейного негодяя, нагло поправшего рыцарственность. Да со мной на одном поле никто гадить не сядет...

Вот это влетел... Что же делать? Что же так руки трусятся? Вроде вчера особо винцом не увлекались. По кубку привезенного Туком тяпнули и все...

— Логан...

— Да, ваша милость?

— Что делать?

— А что делать?

— Что нам, с этим делать!

— Да ничего... — шотландец недоуменно пожал плечищами. — Бывает. Попутали... Они попутали.

— Они?

— А кто еще? Ваша милость, а вы не заболели? Вид ваш мне не нравится...

— Да здоров я. Они или мы?

— Они конечно. Мы-то причем? Откуда мы знали, что война закончилась. Белого флага у них не было. Сами виноваты. Что-то вы и в самом деле бледный...

— Ну, да... — в разговор вступил Альмейда. — Флага не было. А положено при себе иметь в подобных случаях. Капитан, вы не ранены?

— Идите к черту. Значит, ничего страшного?

— Ну, да. Что с пленными-то делать?

— Что? Отпустите. Пораненным и увечным помощь окажите. И барона... Ну... то что от него осталось, пусть тоже заберут...

— Сначала пусть своих захоронят, а я отпою скопом... — предложил Уильям.

— Делай как знаешь... — отмахнулся я от Тука и присел на тюк сена.

М-да... Что-то я мнительным стал... Белого флага действительно не было. Может я действительно приболел? Голова какая-то пустая и перед глазами все плывет... М-мать...

— Вот до чего ты себя довел Жанно... — в темноте возникло красивое женское лицо обрамленное черным монашеским клобуком.

— Пустое! — отрывисто бросил коренастый бородатый мужчина в родовой короне графов Арманьяк. — Я-то в его годы!..

— Бессовестный... — укоризненно сказала ослепительно красивая девушка с младенцем на руках. — Все вы Арманьяки такие...

— По краю, ходишь ты, по краю ходишь ты... Га-га-га... — видение Жанны де Фуа и отца с матерью, сменилось образом гогочущей атаманши из мультфильма 'Бременские музыканты', но с лицом руа франков Луи Всемирного Паука...

— Береги себя, береги себя, береги себя, себя, себя-я-я-я... — громыхнул речитативом и стал затухать чей-то голос.

— По делам е-е-его судим буде-е-ет... — еще кто-то затянул на манер церковного пения.

— Удар! У капитана удар... — от куда-то со стороны, как сквозь туман донесся густой бас обер-медикуса. — Я-то знаю. Ну ничего, вот сейчас кровь отворим...

— Я тебе сейчас сам ее отворю! — заорал я и наконец смог открыть глаза. — Что, мать вашу, я спрашиваю, случилось? Ох...

— Очнулся слава господу Богу нашему!

— Господь милостив!

— Слава Деве Марии!!!

— Да здравствует капитан!!!

Обступившие мою кровать соратники разом воздали славу господу и стали осенять себя крестными знамениями.

— Что за?!.. — я попытался встать и к своему ужасу понял что не могу.

— Тише ваша милость, тише... — лапищи Уильяма прижали меня к кровати. — Приболели вы малость. Может действительно кровь отворить? Хотите я сам...

— Руки убери... — я оттолкнул шотландца. — Вина дайте...

— О! Винишко, оно пользительное. Я сразу сказал, командир просто устал, — радостно воскликнул Бользен. — А вы заладили... Сами знаете, как он о службе печется. Все на ногах, да на ногах...

— Ага... — согласно кивнул Альмейда. — Бабы кого хошь доведут до истощения. Я вот помню из борделя неделю не вылезал, так едва ходил.

— А я говорю удар! — прикрикнул Бельведер. — Что вы можете знать про удары, неучи!

— Я счас тебя как двину ученая морда! — угрожающе протянул сержант спитцеров Курт Боулингер. — Ты кого вот сейчас неучем назвал скотина? Я писать умею...

— А ну тихо... — я отхлебнул вина и головокружение действительно почти прекратилось. — Я что в обморок хлопнулся?

— Ага! — кивнул Логан с растроганной мордой.

— И сколько был в беспамятстве?

— Дык, почитай сутки... — подсказал Боулингер. — Мы уже думали того...

— Я вам дам того... — не обращая внимания на укоризненные вздохи обер-медикуса, я вновь попробовал встать. — Да помогите же...

И встал... А потом отправился своим ходом к столу уставленному едой. Проголодался жуть. Набил рот хлебом с сыром и пробубнил:

— Ну чфто молфим?.. Раффкафывайте...

И сразу извергнул все содержимое желудка на пол. Внутренности взорвались огнем...

— Да его отравили... — ахнул чей-то изумленный голос.

3 Глава.

Как я не помер? Не знаю. Две недели находился между жизнью и смертью. Стал похож на вяленную чехонь — такой же сухой и прозрачный. Но выкарабкался...

Поступила команда возвращатся в Нанси и соратники перевезли меня в город. Придворные лекари Карла разводили руками. Еще бы, толченый рог единорога не помог! Как будто он когда-нибудь, кому-нибудь помогал... Идиоты! Мракобесы и коновалы!

Спасла меня Лилит. Отпоила кобыльим молоком и ей одной известными травами. Если бы не цыганка, то все. Подбили славного барона на взлете...

Я готов к смерти, время такое — костлявая всегда рядышком ходит, но было реально страшно. Буде случится зарубленным в бою или на дуэли, даже сложить голову на плахе — это одно дело — тоже страшно, но вполне понятно и предсказуемо, а вот когда смерть приходит неизвестно откуда...

Кстати, Тука траванули одновременно со мной. Но на него яд подействовал своеобразно. Шотландца только грандиозный дрищ прошиб, да неделю скотт как сонная муха ходил. А так перенес на ногах. Кто это сделал? Я грешил на монашек, но потом все прояснилось. Верней, совсем запуталось до предела. Отравленным оказался бочонок вина, который Логан купил по пути в Лотарингию у своего невольного попутчика по имени шевалье де Сирак. Умысел сего шевалье ясен. Тук не скрывал того, что служит под началом барона ван Гуттена, в прошлом шевалье де Дрюона. Грешным делом, я подумал, что ожил Гийом де Монфокон, как раз в его стиле подобные пакости устраивать. Так нет — Тук клянется, что под мое описание этот дворянин не подходит. Да и Монфокона я навеки упокоил в замке Бюзе-Сен-Такр, отомстив за смерть отца и Жанны де Фуа — моей мачехи. С перерезанной глоткой не живут — особенно в четырнадцатом веке. Загадка...

Шевалье подан в негласный розыск, но думаю это не его настоящее имя и понятно чем этот розыск закончится. Покушение на свадьбе Логана, обрело вот такое продолжение. Да, я уверен что эти два события связаны... и еще мне кажется за ними маячит рожа Всемирного Паука. Но посмотрим. Теперь я готов. Почти...

— В приходе девятьсот пятнадцать флоринов... — Хорст поправил очки и черканул пером в пергаментном свитке. — Это уже за вычетом премий и доли... ну, вы сами знаете кому. И в совокупности с доходами от продажи лишних возов и отбракованных господином лейтенантом ван Брескенсом лошадей. И мулов с прочими трофеями тоже. А так же, не считая награды от нашего милостивого государя за геройство. Ее я провел по вашей личной статье доходов. Значится, вот дарственная на дом...

Это Хорст Дьюль нудит. Добрался наконец бумажная душа до меня и теперь не отстанет пока не явит всю финансовую отчетность. Он уже два дня пытается доложиться, да мне из вредности недосуг было. А заодно проверял его — не станет ли казначей без надзора казнокрадствовать. Не стал...

— Жалование моей роте выплатили? — перебил я аудитора.

— Все до последнего медяка. А так же экипировочные, кормовые, фуражные и прочие. Ваше, я вот в шкатулочку сложил. Значится, что бы под рукой было. И отдельно серебром и медью разменял пару флоринов. Для удобства...

Я внимательно слушал его и допивал ужасно горький отвар приготовленный Лилит. Гадость, но никуда не денешься. Она говорит; еще с недельку надо попить, да диету строгую соблюсти пару месяцев. К счастью, винцо красное умеренно можно. А так, здоров. Даже вес понемногу набирать стал и тренировки возобновил. Правда, в весьма щадящем режиме — слабоват еще.

А вообще, в опале я. Не прошли даром геройства в аббатстве — святая конгрегация накатала Карлу грандиозную жалобу. По словам церковников: невесты Христовы оказались все поголовно обесчещены, сам монастырь разрушен, разграблен и так далее... Приукрасили сволочи! Не было такого — соратники конечно провели розыск по случаю моего отравления, но в рамках. Почти... Немного с пристрастием, возможно даже чуть усердней чем следовало, но как говорится, не одна живая душа при этом особо не пострадала. Только честь и достоинство оных монашек. Да и то не уверен: ближники божатся, что никого не насиловали. И я им верю...

Так вот, в следствии сего инцидента, церковники требуют выдать мою личность для проведения показательного судилища. В случае невозможности, просят новоявленного властителя Лотарингии наказать хулителя святой церкви своей властью.

Заодно досталось и за расстрел сдавшегося ополчения города Сен-Дье. Формально, я конечно прав, но прецедент для наказания создал. А если есть прецедент, то и кара не заставит себя ждать. Тем более, жалобы на мою личность от родни погибших дворян тоже поступили.

В общем, я в обвинениях — как нищий во вшах. Сумел барон отличиться...

Герцог, к счастью, никуда и никому меня не выдал, а вот наказать — наказал. Но как-то странно...

Сами посудите. От двора и командования ротой, я временно отлучен. Как бы, не страшно — до недавнего времени, я и так по состоянию здоровья был не способен. Почитай, месяц пластом пролежал. Собственно, на этом вся опала и заканчивается. А... совсем забыл... Карл принародно объявил, что мной недоволен и отказал в целовании монаршей длани.

Очень, я знаете огорчился. Больно надо... Монаршая длань... По сравнения со мной, он явно родовитостью не вышел, по крайней мере, я равен ему. Род Арманьяков идет от самого Хлотаря Первого!*

М-да... извините. Это во мне гонор бастардовский говорит. Прорывается моментами. Вернусь к повествованию.

И одновременно с вот этими жуткими карами, Карл...

Объявил тайный розыск отравителям и приставил ко мне команду придворных лекарей. Как особу пострадавшую на государственном радении, поставил на довольство к монаршему интенданту, денег отсыпал, новомодную шпагу в алмазах с очередным томиком своих Уставов подарил и даже уступил одного из своих личных портных. Ну и особняк в Нанси пожаловал со всем содержимым — то бишь с обстановкой и слугами.

Помимо этого, чуть ли не обязал придворных наносить мне визиты — дабы скучно хворому не было. Да и сам первым прибыл, при этом лично изволил меня болезного с ложечки бульоном накормить, чем вызвал бурный — на грани обморока, восторг у придворных дам.

М-дя... вот без этого пакета милостей, я бы вполне обошелся. Придворные жрут и пьют как сволочи — расходы просто зашкаливают. А еще они норовят по углам дзюрить, а старые вояки служанок в смятение вводят своими повадками...

— Господин барон! Прибыл глашатай с известием. К вам пополудни изволят пожаловать конт де ла Рош-ен-Арденн, сьор де Бэвре, де Кревкер и де Васи, конт де Гранпре, де Гиен и де Шато-Тьерри, Великий бастард Антуан...

Майордом нарисовался. Вместе с особняком пожалованным мне Карлом достался. Степенный мужичок, с внешностью профессора филологии и великий знаток придворного этикета. Да еще всего остального разного — полезного и не очень. А еще этот алкаш, так внезапно умеет подкрадываться, что я его скоро заколю с испуга. Но без него никак. Вот и сейчас Великий бастард Антуан припрется. Но этому персонажу я как раз рад...

— Прикажи одеваться и пусть сервируют обед . Да пороскошнее...

За майордомом появились слуги с моим гардеробом. А потом Иост с Клаусом занялись пажескими обязанностями. В кои и входит право одевать своего господина. Я по инерции сначала брыкался, но потом привык, тем более парни к делу подходят ответственно и могут здорово огорчится если я решу лишить их оной привилегии. Средневековые заморочки однако.

— Почему морды угрюмые? — я подставил руки под свежую камизу*. — Захворали? Али девки давать перестали?

— Скажете тоже ваша милость... — фыркнул Клаус ловко шнуруя рубашку. — Как они могут отказать-то?

Клаус, родственник Логану. Родным братом его жене приходится. Веселый, смышленый бутуз пятнадцати лет от роду. Взял я его в пажи, в рамках милостей своим ленникам, ибо жена Логана , в девичестве дама Брунгильда ван Брескенс, вместе со своей сестрой Шарлоттой ван Груде, как раз таковыми и является. В моей баронии — два лена* и оба управлялись вышеупомянутыми вдовами. Теперь, вдова только одна — Логан по моему расчету и своей неуемной страсти исправил положение.

— Значит, опять что-то натворили сорванцы. — Я повертелся перед зеркалом разглаживая складки на черно-фиолетовых шоссах*. — Так в чем же дело?

— Да, ни в чем монсьор... — попробовал отмазаться Иост и подал черный, шитый золотом жакет.

Иост подобран мной еще до сражения при Нейсе. Пацан низкого происхождения, впрочем, сей факт, я никому не являю. Со временем исправлю положение. Он однолеток с Клаусом, но умен не по годам. Более рассудителен чем товарищ и более сдержан. Вытянулся и заматерел видом, настоящий красавец. А ведь подобрал я его совсем заморышем. Со своим напарником, он сначала нещадно дрался — за доминантное положение, значит. А потом, как-то неожиданно, пацаны примирились и теперь дружат не разлей вода. В одно целое превратились, причем уравновешивают друг — друга. Иост сдерживающий фактор в их тандеме, а Клаус наоборот, кулаками помахать горазд.

Своими пажами я доволен, была уже возможность в верности и храбрости убедиться. Хотя, как и все по-молодости, пацаны ужасные раздолбаи.

— А вот не врать мне! Ботфорты давай — туфли в топку... Хорст, а вы чего замолчали? Продолжайте, я все слышу...

— А они ожидают, что я явлю господину барону их задолженность, — язвительно проскрипел аудитор и выудил записную книжку. — И я ее явлю таки...

— Являй... — я топнул ботфортом об ковер. — Нормально? Или может серые одеть?

— Как влитые сидят! — поспешили заверить пажи и дружно покраснели.

— Значится... — казначей поправил очки. — Три сюрвейра и три патара за господином Клаусом и столько же за господином Иостом, но за ним, еще прошлый должок в три патара. Говорили...

— Мы отдадим! — поспешил заверить Иост прерывая аудитора.

— А куда вы денетесь, жалование я вам выдам только с разрешения господина капитана, да и то, за вычетом оных сумм... — Казначей мстительно улыбнулся. — А еще они обзывали меня скопидомом и кочерыжкой. Требовали должок пролонгировать и не упоминать вам об оном. Господин Клаус, так вообще грозился на вертел надеть.

— Было? — я обернулся к пажам.

Покаянные лица...

— По какому случаю деньги брали? Жалованья не хватает? Или не платят вам его? — я изобразил свирепый гнев. — Молчать! А вы обер-аудитор? Кто вам разрешил кредитовать из казны сих господ? Молчать!

Немного поорав, я успокоился. Переигрывать не стоит. Как раз в меру, себя гневного изобразил. Честно говоря, распекать не хочется обе стороны. Дело-то обычное... Но воспитательный момент надо соблюсти.

— Мы... — замялись пажи.

— Я... — не отстал от них казначей.

— Молчать. Вы Хорст, выдайте им жалование, конечно за вычетом задолженности. И оштрафуйте каждого на два патара... Нет, на три! Все, можете идти.

Дождался пока довольный казначей уберется и поинтересовался у пацанов:

— Деньги на девок спустили?

— На них... — понуро кивнул Клаус. — Как-то само по себе вышло...

— Тут у нас сладилось с камер-фрау баронессы Зельдбах... — покаялся Иост. — Подарки и все такое... Да и сами приоделись. А еще в кости господину Уильяму ван Брескенсу, немного проигрались. Клянемся, больше не повторится господин барон!

Я немного помедлил изображая задумчивость, а потом вынул из шкатулки флорин:

— Ловите шалопаи...

— Господин барон! Да я...

— Ваша милость! Да мы...

— Не благодарите. К казначею больше не подходить. Невместно вам. Лучше попросите у меня, но не факт, что денег дам... Узнаю, что в кости играете — накажу — это вовсе пустое занятие. Опять же вам невместно. Лучше в шахматы научитесь играть. Что застыли? Берет давайте. Да не тот. Черный... И тащите футляры с перьями раздолбаи... Я вас научу службу служить...

Довольный своим педагогическим талантом предстал перед зеркалом, являющем собой здоровенный, полированный лист металла. Других пока просто не придумали.

Эх... хорош барон. И беретка с павлиньими перьями лихо заломлена. При дворе береты уже давно не носят, а мне все равно — настоящий гасконец берету не изменяет, да и не нравятся тюрбаны с бургиньенами.

На шее золотая цепь с орденом в виде дракона попираемого крестом. Так и называется — орден Дракона. В составе кавалеров этой награды сплошь особы монаршей крови, ну и я... Что неимоверно льстит. Мне, конечно...

На пальцах несколько перстней — в отличии от придворных щеголей, я меру знаю, их всего три, но за каждый из них можно купить боевого дестриера*. И за каждым перстнем своя история. Вот этот к примеру... Хотя я кажется уже рассказывал? Словом, ни один из них я не покупал. Два дарены, а один снят с трупа, который я же и организовал.

На перевязи эспада* с клинком в виде фламберга*. Великой красоты и ценности оружие. Эспаду я взял трофеем, еще в самом начале своей средневековой эпопеи, победив на поединке виконта де Граммона, лейтенанта королевских лучников. Поспорили о достоинствах дам сердца. Впрочем, обошлось без смертоубийства — расстались вполне друзьями. Клинок всего раз в деле побывал. В кондадо Фуа, я им дрался с бароном Шарлем д'Айю за сердце дочери Франции принцессы Вианской, Андорской и Беарнской Мадлен Французской. Редкой красоты женщина! Прирезал конечно барона, хотя и он мне дагой ногу пробил. Все равно из этого поединка ничего не вышло. Обломали меня с Мадлен — вынужден был бежать из кондадо самым постыдным образом. В чемодане...

Эх... горячая пора была. Хотя, порой мне кажется, время это так и не закончилось. Ладно... хватит предаваться воспоминаниям. Стареть что ли стал? Точно стареть — вот же пряди седые проглядывают. Не беда... подкрасим.

Еще раз оглядел себя в зеркало и поправил шевелюру. Патлатый я, шо хипстер, да еще слегка завитый по местной моде. Не подумайте ничего плохого — просто дань времени, ептыть...

Вот теперь нормально. Худоват правда, но это дело наживное. Зато бородка, бородка-то какая лихая. На придворных дам действует убойно.

Ну, где ты Великий бастард Бургундии Антуан? Знаю же, не просто так тебя ко мне занесло...

4 Глава.

— У меня две новости Жан. — Антуан усмехнулся глазами. — Одна хорошая, а другая не очень. Вернее, совсем нехорошая. Так с какой мне начинать?

Вот так... Прямо как в анекдоте. Но Великий бастард его точно не знает. В самом деле с какой?

— Конечно с хорошей, Ваша светлость. Настроение себе, я еще успею испортить.

— Верней, его вам испорчу я! — хохотнул Антуан и отсалютовал мне бокалом из чеканного серебра.

— Я не против ваша светлость.

— Отличное вино... — Антуан пригубил из бокала. — Случайно не из того бочонка?

И заржал довольный своей шуткой. А мне почему-то не смешно...

Вообще Антуан славится своим умом и предусмотрительностью. Как по мне, он превосходит в оных своего сводного брата. При этом весьма благородный и рыцарственный вельможа. И вояка прекрасный. У него, в отличии от Карла, хватает благоразумия не лететь в атаку впереди всех на белом коне с шашкой наголо. Но вот шуточки его...

— Жан, вы помните свою просьбу ко мне? — продолжил бастард.

— Конечно помню ваша светлость. И неизмеримо благодарен за согласие поучаствовать.

— Пустое... — отмахнулся Антуан. — Вы мне оказали неизмеримо большую услугу. И еще окажете... Так что, я только рад помочь. Человек нужный вам найден. Только вот возникает один вопрос...

Бастард сделал длинную паузу, выдавая свое желание заранее получить мой ответ, на свой, так и не заданный вопрос. Умен... В этом не откажешь. И какой же вопрос у него возникает?.. Просил я его разыскать некого Пьера Ле Горжиа. Антуан имеет такие возможности. Тайная служба в Бургундии существует, при этом весьма с развитыми связями во всех странах Европы. А Великий бастард, согласно некоторым источникам, если эту службу не возглавляет, то курирует точно. Значит нашли урода? Нашли ублюдка, от руки которого пал мой отец...

— Какой, ваша светлость? — осторожно поинтересовался я, стараясь не выдать свое нетерпение.

— Отличные пулярки... — проигнорировал мои слова Антуан. — Надо своего бездельника повара отправить к вашему на выучку... М-м-м... просто отлично!!! Мускат и шафран очень оттеняют вкус...

Я промолчал, хотя готов был задушить скотину. Верней не я, а настоящий Арманьяк прочно поселившийся в моих мозгах. Хотя, я лично тоже не против услышать хруст плоти убийцы под своим клинком. Есть личный повод ненавидеть ублюдка. Ну, рожай скорей...

— Сей человечек, будучи в подпитии хвастал, что собственной рукой лишил жизни последнего графа божьей милостью, а не милостью короля...

— Графа Жана V д'Арманьяка... — закончил я за Антуана. — Да, ваша светлость. Так и есть...

— Напрашивается вопрос барон. А зачем вам оный человечек? Не в связи ли, с вышеупомянутым прискорбным событием?

— Именно в связи с ним, ваша светлость... — я коротко кивнул. — Долги всегда надо отдавать.

— Вы правы... — задумчиво сказал бастард, медленно и тщательно вытирая пальцы льняной салфеткой. — Надо отдавать...

При этом, Антуан буквально пронзал меня своим внимательным взглядом.

И кажется... кажется, я даже знаю, что он сейчас скажет. Знаю и готов... Иллюзий не питаю. Есть закон и непреложная истина: все тайное, всегда становится явным. Буде-то в пятнадцатом веке, либо в двадцать первом. Современные люди не стали умнее и мудрее, возможно наоборот. Я тому не исключение...

— Жан... Нужный вам человек сейчас проживает в Бретани. В городе Нанте. Содержит таверну под названием 'Пьяная треска' и именуют его сейчас Никола Джулиани. Он ваш. Со мной рекомендательные письма к некоторым особам. По предъявлении адресатам оных, вы получите любую необходимую помощь. Либо ее получит тот человек, которого вы отправите вместо себя.

Антуан подвинул ко мне кожаный футляр.

— Это мое личное дело мессир...

Легкая пауза...

— Я знаю... — бастард четко выделил это слово и даже повторил его. — Я знаю, насколько для вас важно это дело, поэтому имел смелость выхлопотать вам два месяца отпуска. Скажем так... для окончательного излечения. По истечению данного времени необходимо вернутся, ибо грядут дела, при которых ваши таланты окажутся востребованными. И еще... Наш сюзерен тоже понимает, насколько барону ван Гуттену важно заплатить этот долг. И понимает лично вас. И всегда понимал причины вами движущие...

— Благодарю мессир... Я хочу, что бы вы знали: в моем лице вы всегда найдете своего преданного сторонника и друга. Большего я не могу сказать, но то что прозвучало — истинно, как наша вера в Иисуса Христа!

— Большего и не требуется, — спокойно ответил Антуан и элегантно сменил тему разговора. — Так что там на десерт? Ла Марш хвастал, что пробовал у вас какие-то необыкновенные профитроли...

Как там говорят? Дурень думкой богатеет? Это как раз про меня. Конспиратор, млять... Думаю, Карл все понял еще при первой встрече. Ну не мог он не знать бастарда д'Арманьяка в лицо. Вместе же пинали Паука в Лиге Общественного Блага. А я... Дурень, одним словом.

А каково благородство герцога?! Он принял мое решение начать все с чистого листа и даже словом не выдал себя, уважая мое инкогнито. И Антуан под стать своему брату — даже сейчас мои истинные имя и титул не прозвучали. Теперь понятно, чем отличаются великие сего времени — благородством и рыцарственностью. Черт... вот как домой попал. Мое время! Не хочу в двадцать первый век, плевать мне на бритвы 'Жиллет' — я и своим кинжалом неплохо обхожусь, а к шоссам и брэ вполне уже привык. И с дамами, волосатыми аки звери лесные, тоже свыкся. Право дело — пустяки какие. Пустое! Главное — я могу быть самим собой!

Мы продолжали обедать, неспешно поддерживая разговор на отвлеченные темы. Жеребцы, достоинство доспехов толедской и миланской выделки, клинки из Золингена, вино, дамы... Да, именно в этой последовательности. Выяснилось, что я могу оказать бастарду, пустяковую — это как для меня, но важную для него услугу. Требуется отвезти и передать депеши определенным людям в Бресте, Ла-Рошели и Нанте. Кстати, Антуан пообещал написать несколько рекомендательных писем к влиятельным дворянам этих городов, что будет очень кстати — не вечно же мне воевать. Коммерция тоже вполне по душе. Опять же, кораблик мой простаивает. Правда, дворянам торговать в нынешнее время невместно, можно за подобное и чести лишиться. Но этот запрет очень легко обходится. Насколько мне известно, многие мои нынешние современники благородного происхождения, естественно , те что с мозгами, совсем не чураются подобного занятия. Через подставных лиц конечно. А я чем хуже?

Чувствовал себя... даже не знаю с чем сравнить... как на крыльях что ли? Как будто полную индульгенцию* получил! Настроение просто взлетело до небес, но все же оставалась некоторая настороженность. С хорошей новостью мы разобрались, но Антуан упоминал и о плохой...

Хотя... Плевать мне на нее с высокой башни.

— Как вы думаете Жан, сколько стоит ваша голова? — неожиданно поинтересовался Антуан.

Вопрос немного застал меня врасплох и честно говоря здорово ошеломил, но виду я не подал и ответил с легким поклоном:

— Смотря для кого мессир. Как для меня — так она бесценна. Но я думаю, если кто-нибудь решит за нее установить награду, то она вряд ли будет стоить более сотни золотых.

И насторожился. Насколько я понимаю, Антуан решил явить на свет плохую новость. Если судить по началу, то просто отвратительную...

Великий бастард слегка усмехнулся уголками губ:

— Я всегда считал вас барон, замечательно проницательным человеком. И вижу, что не ошибался. Что вы знаете про Лигу мастеров клинка?

— Почти ничего мессир. Одни слухи, недостойные упоминания, — ответил я и еще больше насторожился.

М-да... чем дальше в лес, тем толще партизаны. Слышал я про эту полумифическую организацию. Говорили о них, как о братстве учителей фехтования. На самом деле, обычных профессиональных бретеров, читай убийц , которые частенько брались за весьма деликатные дела, не требующие огласки. Все просто и элегантно, намеренно спровоцированная ссора, поединок и объект вполне законно на небесах, а вознаграждение в кармане. Кстати, мастер Понс из Перпиньяна, как раз в этой Лиге и состоит.

— Данная организация существует. — Коротко констатировал Антуан. — И слухи про нее по большей части верны, хотя, как и водится, значительно преувеличены. Мне донесли, что вас и вашего доблестного эскудеро, пытались заказать им. Заказать, как барона ван Гуттена и юнкера Уильям ван Брескенса. С упоминанием всех примет и прочего. Разговор этот происходил в Сарагосе три месяца назад. К сожалению, заказчик нам неизвестен, хотя и известно, что это лицо неблагородной крови и предположительно происходит родом из наших фландрских земель. Об этом свидетельствовала особенность произношения. У вас Жан, есть мысли по этому поводу?

— Благодарю мессир. — Я коротко поклонился бастарду. — Как говорится: предупрежден, значит вооружен. Особых мыслей по этому поводу у меня нет. Право дело — это может быть кто угодно...

Отвечая, я лихорадочно прокручивал в голове список кандидатов на личность заказчика. Прецедент уже был... и не один. Я о дуэли на свадьбе Логана и попытке отравления. Но бастард говорит, что разговор был всего три месяца назад, значит дуэль в сторону. К тому же, там умирающий убийца назвал меня бастардом, значит ему была известна моя истинная личина. А здесь заказывали как барона ван Гуттена. Причем, вместе с Логаном... А скотта какими делами? Задачка однако...

А если это?.. Твою же кобылу в дышло! Да это же Рафа! Сучонок Рафа! И к отравлению он вполне может быть причастен. Отлично! Отправляюсь в баронию, отрезаю швайнехунду уши, а потом морем, на караке*, уже в Брест и далее, тем более, так будет быстрее и удобнее...

— Что ответили на предложения, нам тоже неизвестно... — продолжил Антуан. — Но отталкиваться стоит от того, что его приняли. Сумма более чем достойная...

Далее разговор касался только этой темы. Бастард со знанием дела дал мне несколько толковых советов, мы обсудили все детали поручения и мой маршрут, после чего Антуан откланялся заверив в дружбе и благосклонности. И не только своей...

Проводив гостя, я закрылся у себя в кабинете. Очень многое надо обдумать... и еще раз обдумать. Расстелил карту на столе и плеснул себе немного молодого анжуйского вина. Итак...

Придется опять примерить личину шевалье де Дрюона, или шевалье де Сегюра. А то и обе попеременно. Сами понимаете, светить свое баронство в свете последних новостей, не вполне благоразумно. Постараюсь проскользнуть серой мышкой, быстро и незаметно. Бретань, конечно не официальная вотчина Паука, с нее как с Дону выдачи нет, но наличие там его шпионов глупо отрицать.

Тук остается за меня службу тянуть. Тогда с кем я отправлюсь? Совсем без спутника нельзя. Невместно, да и небезопасно. Иост или Клаус? Обоих — слишком приметно... Иост или Клаус? Вот же черт. Клаус скорей всего — парень не по годам силен, даже Туку приходится попотеть с ним в тренировочных поединках на алебардах и прочем дреколье. Опять же...

Раздался робкий стук в дверь.

— Да... — я приготовился обрушить свой гнев на того кто нарисуется в кабинете.

Как посмели господина от важных мыслей отрывать? Сюда дозволено вторгаться только Туку и никому боле.

— Господин... — в кабинете появилась стройная, худенькая — практически невесомая девушка в темном закрытом платье, поставила поднос на столик и сразу же стала на колени.

Не получиться наорать. Это Земфира. Красивая немного странной диковатой красотой, совсем юная девушка. Та самая девчонка, которую я освободил от заточения. Она выжила, хотя никто на это уже и не надеялся. Отправить на все четыре стороны, рука не поднялась. Зачем тогда освобождал спрашивается? Да и идти ей совершенно некуда. Пришлось оставить при себе. Ох и выйдет мне когда-нибудь боком, моя же доброта... А потом, когда она наконец заговорила, выяснилось...

Выяснилось, что Земфира сарацинка, а точнее сирийка. Внешне, она не очень похожа на арабку -что вполне объяснимо; мать Земфиры славянка, а точнее русская из Твери. Наложница, а позднее любимая жена Гассана ибн Зульфикара — богатого и влиятельного купца из Алеппо. Каким образом Земфира оказалась замурованной в христианском монастыре? Ее история заслуживает отдельного подробного рассказа, а пока проясню вкратце. В чем-то она похожа на эпопею моих негрил...

Корабль, на котором отец отправил ее к родственникам в Александрию, захватили португальцы. Обычное дело. Христиане с правоверными одинаково пиратствуют, а их всех нагибают при случае полудикие берберы. После чего сирийку насильно крестили, а дальше, опять же против ее воли, монастырский постриг и девушка, прямо как по этапу, начала путешествие по застенкам европейских монастырей. Млять, прививали ей мракобесы веру христианскую. Имея несгибаемый и в чем-то буйный характер, смиряться она не собиралась. В итоге, конечно доигралась. Конечно в этой истории есть темные пятна, но я сирику с пристрастием допрашивать не собираюсь. Зачем?

М-да... хоть роман пиши. А что? Может и займусь со временем...

— Встань Земфира... — я подошел к девушке. — Сколько раз тебе говорил: ты не служанка и не рабыня...

— Я твоя рабыня господин! — горячо возразила сирийка и прижалась губами к моей руке. — Моя жизнь принадлежит только тебе...

Черт знает что. Как же сейчас не до тебя родная...

— Я приказываю Земфира.

Девушка наконец встала и потупившись сказала:

— Почтенная Лилит прислала тебе мой господин, вечернее питье.

— Передашь ей мою благодарность. А теперь присядь. — Я показал сирийке на софу. — Присядь и расскажи: как вас устроили. Нет ли в чем нужды?

Земфиру взяла на свое попечение цыганка, а я в свою очередь отдал им для проживания отдельный флигель и выделил средства на обустройство. Обязан я по гроб жизни Лилит, хотя она ничего не требовала и не требует. К слову, цыганка совсем не похожа на привычных мне, ее современных собратьев. От слова совсем. Статная пожилая женщина со следами былой красоты на лице. По виду, вполне испанских кровей, по манере одеваться тоже. Исповедует христианскую веру — причем, показательно набожная. Умна, именно умна, без присущей цыганам хитрости. Или с присущей, но мной не замеченной. Но все же она цыганка — этого не отнять. А еще я успел прикипеть к ней за время болезни. А она ко мне. Как-то вынырнув из беспамятства обнаружил что цыганка поет мне колыбельную...

— Нет ни в чем нужды твоей милостью господин... — торопливо зашептала девушка присев на краешек софы и опять попыталась поцеловать мою конечность.

Да что же это такое?! Надо как-то объясниться, что ли...

— Зачем ты все время целуешь мне руку?

— Это выражение преданности! — убежденно заявила сирийка.— Ты спас мою жизнь, теперь она твоя.

— Пустое Земфира. Тебе придется привыкнуть. У нас женщины не целуют руки мужчинам. Если они конечно не церковного сана. Совсем наоборот... — я без особого умысла прикоснулся губами к ручке сирийки. — Вот так...

— Господин!!! — в громадных миндалевидных глазах Земфиры забушевало пламя, девчонка мигом соскользнула с диванчика и прижалась к моим ногам. — Ты не должен так поступать! Я недостойна !!!

М-дя... Педагог хренов. Почему недостойна? Да и ладно... Пусть выражает свою признательность как хочет. Вот не чувствую я к ней ровным счетом ничего. Красива конечно чертовка — слов нет, но вроде бы закономерные чувства не возникают. Даже обычного мужского желания. Почему? Во первых: молода она еще, считай совсем ребенок. А во вторых?.. Даже не знаю. Может пресытился бабами уже? Да и не до нее сейчас. Понятно, что сирийку надо как-то переправить в Алеппо, и возможно поиметь за это множество преференций среди тамошних купцов, но как? На самолет не посадишь, а самому переться туда совершенно глупая затея. Живо какой-нибудь рынок невольничий украсишь драгоценной персоной. Но думать об этом буду потом, совсем потом. Возможно в четвертой книге... книге... Какой книге? Совсем уже сбрендил.

Быстро спровадил девчонку, пообещав наведаться к ним во флигель и вернулся к карте. Значит так...

5 Глава.

Но не сложилось... Черт... я уже ощущал вкус губ Матильды. Персеван практически с седла снял, объявив приказ срочно явится ко двору. Закончилась формальная опала. Война... опять война. Карл решил нагнуть швейцарцев. Накрылся отпуск...

Как-то все странно... Насколько мне известно, швейцарская конфедерация присылала послов с предложением навечно замириться. Причем, в любое время поставлять своих знаменитых вояк в войско герцога. Совсем за мизерную плату. Так нет... Простите за тавтологию: послал Карл посольство. Нет... я все понимаю, кантонцы совсем недавно практически опустошили границы Бургундии, вырезав подчистую не один городок. За такое наказывать надо, но черт побери, общая политическая обстановка совсем не складывается в пользу Карла. Даже я, совсем несведущий в европейской политике человек, понимаю это. Совсем недавно Сигизмунд Австрийский прекратил вековую рознь и признал швейцарскую конфедерацию. Мало того, он подписал с ними договор о взаимопомощи. Простая арифметика, нам придется встретится в бою, не только с тупыми швейцарскими головорезами, но и с австрияками, которые в данное время на одну руку мылят с Всемирным Пауком против Карла. Опять же, подзуживаемый Пауком Рене Второй спит и видит, как вернуть назад Лотарингию...

Черт... мне конечно лестно служить герцогу, которому я симпатизирую. Но... но, все чаще мне кажется... Ладно... мои сомнения — это только мои сомнения. Делами нужно заниматься.

— Лейтенант, объявить перед строем. Если, кто-нибудь из солдат моей роты войдет в город, то сразу же будет повешен. Мы в этом не участвуем!

— Как прикажете капитан! — Логан отсалютовал и вздыбив жеребца помчался в расположение.

Млять! Я взбешен! Нет... Я просто вне себя! Это не война... Зачем? Город сдался, оружие сложили...

— Барон... — рядом раздался слегка насмешливый, срывающийся на дискант прерывистый басок . — Предлагаю дополнить ваше распоряжение: прикажите солдатам коллективно постричься в монахи. Право дело...

Я проводил глазами очередного защитника Грансона нелепой куклой слетевшего со стены города прямо на колья торчавшие во рву и обернулся.

Наглая, судя по всему британская, морда. Прыщавый юнец, но размером велик. Эдакий детина. Коттдарме роты?.. Ну да, бело-красный фон перечеркнутый андреевским крестом. Двадцать первая рота кондюкто Джона Миддлетона. Именно его бриты, вместе с ломбардцами, сейчас вырезают сдавшийся гарнизон Грансона. Вместе с жителями...

— Потрудитесь представиться.

— Эдвард Бошан, десятый сын графа Вустера, лейтенант лучников кондюкто Джона Миддлетона. — С легким поклоном ответствовал брит.

М-да... более напыщенного ответа я еще в жизни не видел.

— Барон ван Гуттен. Мы знакомы Эдвард Бошан десятый сын графа Вустера? — я сделал акцент на потомственном номере наглого бритта.

— Нет! Мы не знакомы... — англ гордо вскинул рыжую башку.

Так гордо, что забрало его салада съехало вниз и заклинило.

Я дождался пока юнец опять явит свое обличье и нейтрально поинтересовался:

— Если мы не представлены, то тогда, что или кто, дает вам право со мной заговаривать Эдвард Бошан.

— Мне не нужно ничье разрешение...

Юнец не договорил. Потому что подъехавший к нам его непосредственный командир Джон Миддлетон с ходу засыпал своего лейтенанта приказаниями и отправил наводить порядок среди бесчинствующих в городе английских лучников. Затем Джон обеспокоенно обратился ко мне.

— Жан, я надеюсь ничего непоправимого не случилось?

— Вы вовремя Джон... — я устало кивнул своему старому знакомцу. — Но потрудитесь объяснить своему лейтенанту, что с такими манерами он недолго проживет.

Честно сказал. Вот ей богу не в настроении я заносчивых юнцов на место ставить, но если придется — зарежу и не поморщусь. Хреновато себя чувствую, да и вообще, грех на душу не хочется брать. Обрадовался даже тому, что моя рота не будет в приступе Грансона участвовать. Ну и в последующей вакханалии тоже.

— Ох уж эти юнцы... — облегченно вздохнул англичанин. — Ф-фух... слава богу, еще чуть-чуть и я лишился бы своего лейтенанта и сына хорошего друга.

— Не берите в голову Джон. Приглашаю вас ко мне в шатер на ужин. Насколько я понимаю, большой совет случится только завтра поутру, поэтому мы успеем...

Я не договорил, потому что в мой горжет* с лязгом влепилась стрела, а в полусотне метров впереди, в густых кустах, произошло какое-то движение и мелькнула белая котта...

Чуть не вылетел из седла — удар оказался сильным да и неожиданность сыграла. Но ноги сразу дали шенкелей и Роден, скакнув как камень из пращи, понес меня по направлению к стрелку. Блеснула выхваченная из ножен эспада, и... и ничего... перед кустами как назло оказался овражек.

Иост и Клаус рванули по дуге в обход оврага. Черт... неужели упустим...

— Жан сюда! — донесся возбужденный рев Миддлетона.

Покрутил головой и увидел спешившегося бритта в десятке метров правее. Англ кого-то с аглицкими матюгами пинал, лупил плашмя тесаком, грозясь зарубить и вообще нецензурного позору на оппонента навести.

Ну, да.. этот может... Сука, неужели сейчас станет ясно, кто против меня мутит...

Соскочил с Родена и узрел непонятное тельце в котте роты того же Миддлетона, закрывающееся руками от ударов своего командира.

— Стой Джон... — я оттащил в сторону входящего в раж бритта, и взял за грудки тощего усача с уже здорово расквашенной мордой. — Говори suka, кто заказал. Говори padla! Порву на куски uroda!!!

— Он! Он приказал! — палец стрелка совершенно точно указал на моего старого знакомца Джона.

— Да я тебя! — брит занес палаш и осекся увидев мой взгляд. — Жан! Неужели ты думаешь...

Песец! Не может быть... Не верю...

— Я ничего не думаю Джон... — притянул к себе стрелка. — Четко и ясно: кто тебе приказал в меня стрелять? Хочешь на дыбу урод? Я тебе ее устрою...

— По его приказанию!!! Мне передали его приказ...

Ф-фух... Знаете как отвратно видеть в своем товарище предателя? Млять... а я уже было поверил...

— Кто передал?

— Эдвин!!! Эдвин Косое Брюхо!... Мой десятник!!! — завопил лучник со страхом косясь на острие кинжала. — Задатку два золотых дал... Молвил: ваше поручение господин капитан...

— В расположение его... — бросил я пажам и вопросительно посмотрел на Миддлетона. — Джон...

— Через час Жан... — бритт уже сидел в седле. — Через час этот Эдвин будет у тебя. Клянусь мощами святого Гумбольдта...

Даже с подпаленными боками лучник не сказал ничего нового. Подошел десятник и показав туго набитый кошелек, предложил подстрелить вон того кабальеро на холме. На дестриере, с подзорной трубой и черно-фиолетовым плюмажем. Приказ самого кондюкто, как раз он сам с этим кабальеро и беседует. Типа специально под выстрел подвел. Целился паразит прямо в глаз, но чутка оскользнулся и стрела тюкнула в стальной горжет. Лук — не арбалет... к моему счастью. Мама...

— Капитан... — в шатер вошел постовой. — Там значится бриты пожаловали... и много разных...

— Этого пока оставьте в покое, — скомандовал я профосу и вышел на двор. — Святые грешницы, Джон, что за...

Картинка и правда занимательная...

В рядок лежат три трупа: два бритта и один женский, с отсутствующей головой. Дальше два увечных стрелка: первый стоит опираясь на дрючок, а второй лежит постанывая на дерюжке, сам Джон с каменной мордой и босоногий полупьяный капеллан со святыми атрибутами: Евангелием и распятием в руках. Да все офицеры его роты выстроились как на параде...

— Господин барон... — Миддлетон сделал шаг вперед и сделал официальный поклон. — Произошло досадное недоразумение. Я готов его прояснить и в случае Вашего неудовлетворения сиим прояснением, ответствовать Вам на Суде Чести под порукой Господа нашего. Бенджамен, начинайте...

Один из офицеров показал тростью на стрелка с ногой замотанной окровавленными тряпками и опирающегося на корягу. Лучник проковылял вперед и смачно поцеловал подставленное капелланом распятие. Потом положил руку на Евангелие и гулко кашлянув начал говорить.

-... Э-э-э... Значится клянусь святым Евангелием, говорить правду и одну только правду... Значится мы с Фомой... ну-у... его еще 'Безносым' кличут... — англ обернулся и показал на крайний труп. — Так вот... значится, нашли мы вот эту кралю...

Теперь брит указал на женский труп.

— ... нашли в подвале... только она тогда еще живой была... и начали употреблять... ну, как водится... по назначению, значит. Только по первому заходу сделали, как заявился Эдвин 'Косое пузо' с 'Длинным' Мерлином ...

Грязный палец ткнул во второго мертвеца, а затем на раненого.

— ... кх... и грят: делитесь или мы ей сейчас башку срубим...

Капеллан вдруг оживился и толкнул раненого. Тот взвыл и забормотал:

— Истину глаголет Фуллер... истину... Они давеча нам с Брюхом в кости проигрались...

Доминиканец еще раз пнул несчастного, но теперь давая сигнал замолчать.

— Во-во... — согласно закивал головой первый докладчик. — Грят, платите или девку забираем. Ну а мы... эта... ну... в общем, послали их... Тогда Брюхо взял и срубил голову девке. А Безносый... не я, а он это, клянусь Святым Варфоломеем... взял и двинул мечом по башке Брюху. А Длинный... А я потом... А мы... А он... Вот...

Я смотрел на все это безобразие и не знал: плакать мне или смеяться... Не иначе лукавый шутит. Вот же он, явный свидетель, казалось прямо в руках... И на тебе. Твою же кобылу... Мне что, теперь в доспехе даже в сортир ходить? Однозначно Джон к покушению не имеет никакого отношения. Но мне от этого совсем не легче... Млять, кто? Сегодня повезло, а завтра может и не свезти. Сука... что же делать?

— Удовлетворены ли вы господин барон сиими обстоятельствами и прояснениями?..

М-дя... удовлетворен ли я? Да ни хрена... но ничего не поделаешь. Джон явно ни причем, а доводить дело до поединка с ним, глупость первостатейная. Да и Карл... Млять...

Криво улыбнулся Джону и кивнул:

— Да, я полностью удовлетворен. Мое приглашение остается в силе. Прошу в мой шатер. И это... не будете ли вы возражать если мои люди еще побеседуют с этими... вашими...

Англ оттаял лицом и великодушно махнул рукой:

— Легко... но только до казни...

Я только сейчас заметил профоса с подручными вязавшего бриттам руки. Ну, да... за резню между собой по головке не гладят. Да, собственно, сейчас за все воинские преступления, одно наказание. Гауптвахты как таковой не существуют. Виселица, а то и плаха. Но плаха положена лицам благородного происхождения, так что повесят сушиться уродов на мартовском солнышке... Да и поделом...

— Жан, тут еще это... — Джон подозвал к себе того самого юнца, пытавшегося мне сегодня нахамить. — Лейтенант Бошан хочет сказать вам пару слов. Явите милость его выслушать. Это моя личная просьба.

— Господин капитан...

Парень отчаянно смущаясь очень завуалированно попросил прощения. Явно не своими словами — кто-то подучил. Может и сам Джон. Пацан явил собой полное смирение и раскаяние. И еще плохо прикрытое восхищение моей персоной.

Вразумили уже парня. Ну, да... я такой... слухи о бароне 'Жестокие Клинки' вовсе жуткие ходят. Да и о моем особом положении при дворе тоже. И о фаворитстве у государя... Да и ладно. Вроде неплохой малыш. Неотесанный правда. Прощаю, не жалко...

— Пустое Эдвард. Если ваш командир не возражает, можете остаться с нами отужинать.

Парень просто вспыхнул огнем от радости, а Джон не стал возражать. Эдвард оказался его дальним родственником и к тому же сыном лучшего друга и формального сюзерена.

Ужин ожидаемо смазался. Я, зараза, еще толком напиться не могу — свято соблюдаю диету предписанную цыганкой. Сидр — бульон — травяные настойки, травяные настойки — бульон — сидр... Осточертело уже.

Немного порадовал Хорст и профос. Дознаватели ептыть... Выяснилось: покойный заказчик моей персоны общался намедни с каким-то ломбардцем. Но вот с каким? Это так и осталось загадкой. Их — этих ломбардцев, в войске тысячи три... Граф Галеотто руку приложил? Или набивающийся ко мне в друзья Кампобассо? Вот же хрень...

Ночью не спалось. В голову лезла всякая дрянь. Закончилось тем, что я с адски болевшей башкой стал подозревать всех и вся. Так и свихнутся можно... Плюнул и принял ложку настоя опия, который под моим наблюдением соорудили на случай ранений и всяких травм. Для меня же. Типа наркоз.

И вырубился...

Мля, уже наркоманить начал...

Хучу домой...

К Матильде под бочок...

Навоевался...

О-о-о... розовые слоны полетели...

А утром, на совете, выяснилось, что к Грансону идет две колонны швейцарцев. И они играючи сбили наш авангардный пост и осадили замок Вомаркюс, взятый позавчера Жоржем де Розюмбо, капитаном гвардейских лучников.

6 Глава.

Интересно, отразят ли в будущем историки это сражение? Вот что-то я не припоминаю битву при Грансоне. Хотя и неудивительно, я-то и про остальные ни хрена не знаю. Вот как-то не интересовался историей в своей прошлой жизни. Вру... Бородино и Ледовое побоище не забыл. Но от этого мне не легче.

Итак... швейцарцы уже хорошо заметны даже невооруженным взглядом. Идут тремя баталиями. Рядом с первой, под названием форхут, идет вторая — гевальтшауфен. Она держится левее и немного позади. А третья — наххут, совсем сзади. Наххут предназначен для оказания помощи двум первым, и порой даже не ввязывается в свару ожидая удобного момента.

Блестят латы у великанов доппельсольднеров первого ряда, частокол длиннющих пик и алебард . Множество знамен, вымпелов, значков. Ни один кантон, клан и даже семья без своего стяга в бой не пойдет. И конечно огромный красный флаг с белым крестом посередине — знамя древнего германского союза.

Швейцарцы прут бормоча в такт шагам какую-то незатейливую песенку. Что-то вроде: '... трах-трах-тибидох, мы щас всех порвем...'... Я конечно ее не слышу, но про песенку знают все. Меломаны мля...

Кое-где мелькают конные рыцари, но таких абсолютное меньшинство; на двадцатитысячную армию едва с полсотни наберется. Хотя, многие риттеры идут пешим ходом в фаланге — не брезгуют стоять плечом к плечу с горцами и козопасами. Швейцарцы одним словом...

Генеральная диспозиция бургундской армии известна. Сейчас форхут польют стрелами и болтами. Затем понесутся в атаку конные жандармы. По идее, подразумевается, что они расстроят фалангу, после чего вступит в дело наша пехота и артиллерия. Она, кстати, только подтянулась, не успевают занять позиции. Как раз жандармы дадут им необходимое время. Как бы нормальная диспозиция, вполне выигрышная. Но думаю кретьены* с этим категорически не согласны...

А ваш покорный слуга, как и всегда в последнее время, осуществляет со своей ротой прикрытие ставки. Не пущает Карлуша нас воевать. Собственно и не предназначена для этого лейб-гвардия. Да я особо и не огорчаюсь — побуду наблюдателем. С холма открывается завораживающая панорама. Невшательское озеро с водами темного изумрудно цвета, склоны гор увиты виноградом. Да... Швейцария реально красивая страна. Никогда не переставал удивляться. Тем более природа здесь еще совсем не испорчена цивилизацией. Все в дико-первозданном виде. И население дико-первозданное. Хотя и грамотное в военном деле...

— Ох и ладно стервецы идут... — похвалил я швейцарцев. — Тук, видишь?

— Да монсьор. Их даже поболе чем нас будет... — высказался Логан. — Хотя какая разница? Больше — меньше... все равно порубим. С божьего благословения...

— Это точно... — я не разделил оптимизма Тука, но вслух свои опасения не высказал.

— Опять без нас монсьор... — буркнул с недовольной рожей Логан. — Я вот право не понимаю. Может прогневили государя чем?

Ну, да... в расстройстве лейтенант лейб-гвардии юнкер Уильям ван Брескенс. Не пускают его воевать, а следовательно лишают дополнительного заработка в виде трофеев. А то, что эти горные козопасы могут его на буйную головушку укоротить — скотта как бы и не беспокоит. Шотландец, одним словом.

К слову, швисы пленных не берут. Ни знатных, ни простых солдат. Недосуг им с выкупами водится. Обдерут все ценное и алебардой по башке. Могут еще чего позатейливей выдумать. К примеру защитников бургундского городка Шеффен, ни просто перетопили как котят.

Глянул на своего лейтенанта. Красавец однако. Верхом на добром андалузце в справном конском доспехе. Увесистая клеймора* в чехле при седле. Логан недавно приобрел по случаю полный кастенбруст* с богатой золотой чеканкой и выглядит более чем солидно. Правда, как всегда сэкономил на ремонте и кирасу здорово портят грубые заплатки — прежнего владельца кто-то щедро охаживал клевцом*. И на саладе вмятина едва выправлена.

— Ты чего скупец денег на ремонт пожалел?

— Так заметно? — Тук скосил глаза на заплатки. — Вроде ничего монсьор... Не очень.

— Ладно, сойдет для сельской местности... дай отмашку явить ко мне метра Пелегрини. Хватит ему со своими канонирами языками чесать.

Опять глянул в подзорную трубу... Ну да, началось уже. Палят лучники и арбалетчики вовсю... Не, ты смотри, как идут сволочи!

Швисы просто переступали через своих убитых и раненых и неумолимо перли вперед. Создавалось впечатление в том, что их поливали теплой водичкой, а не болтами с гранеными наконечниками.

Интересно у них построена фаланга. Первые пять рядов вооружены длинными — по пять с половиной метров, пиками. Да еще сам наконечник с треть метра. Середина баталии с алебардами, двуручниками и люцернскими молотами*. М-да... сами понимаете что будет с тем, кто прорвет первые ряды. Но вооружение, это не самое страшное. Сила швейцарской фаланги в ее маневренности. И баталии не зря так странно расположены. В случае необходимости они могут с легкостью помогать друг другу отражая фланговые удары. Не знаю кто из швейцарцев такое придумал, но он явно военный гений.

— По вашему приказанию капитан. — Возле меня осадил лошадку метр-бомбардир Пелегрини.

— Сколько у вас картечных выстрелов на каждое орудие метр Рафаэлло?

— По пять капитан, но это при орудиях. Можем подтянуть резерв и получится еще столько же. Делов-то с бочек крышки сбить. Прикажете?

— Приказываю. Но это уже после того как вы установите по три орудия вот здесь и здесь... — я показал ломбардцу на возвышения по бокам дороги. — Орудия зарядить, ждать команды. Направление выстрела... ну это вы и сами понимаете.

— Вы думаете капитан?.. — метр Рафаэлло не договорил, но по выражению его лица мне и так стало понятно что хотел сказать ломбардец.

— Нет, метр Рафаэлло. Я так не думаю, но могу предположить все что угодно. Выполняйте приказ.

В самом деле, а какого хрена я перестраховываюсь? Отправил ломбардца и прислушался к себе. Да нет... вроде никой особой тревоги или внутреннего беспокойства не ощущаю. Тем более предчувствий. Тогда что? А хрен его знает... Ладно, видно будет.

Что там? Ничего себе?.. Кантонцы начали отгавкиваться, причем, не только арбалетами, но и огнестрелом. Ветерок сбивает с наступающей фаланги грязноватые комочки дыма. Ты смотри, и до них прогресс докатился. Но слабо, очень слабо... в таком количестве, толку от этих ручных кулеврин ровным счетом никакого...

Гулко задрожала земля — это рядом пронеслись конные жандармы. На первый взгляд может показаться, что никто не сможет устоять против закованных в железо громадин. Жуткое и одновременно красивое зрелище. Но это только на первый взгляд...

Карл решил ускорить их выступление, похоже из-за того что, артиллеристы совсем замешкались. Эдак вовсе подведут под цугундер...

Черт, вот все не как у людей. Окружить лагерь рогатками и рвами, установить грамотно орудия и можно особенно не напрягаясь методично расстреливать конфедератов. Тем более орудий у нас почти сотня — это против двух швейцарских. С головой хватит. Так нет, рыцарственно ринулись на встречу врагу...

Но у меня, как вы догадываетесь, никто совета не попросил. Карл планирует диспозицию лично сам, и я никому не советую ему перечить в это время. Ну, а мы, верные его вассалы, обязаны гениальные замыслы исполнять беспрекословно. Даже если они... Но не будем о плохом.

Понеслись жандармы... Кто там впереди на лихом коне? Синее знамя с орденом Золотого Руна и щитом, по четвертям которого расположены горны? Да это же Шатогийон! Рыцарь Золотого Руна, Луи де Шалон, сеньор де Шатогийон... Что могу сказать? Лихой рубака, благородный кабальеро, но... но, этого может оказаться мало. Хотя загадывать не буду. Глупцом и излишне самонадеятельным Луи никогда не был.

— Тук...

— Да, монсьор?

— Вот как бы ты сейчас действовал на месте государя?

Логан удивленно крякнул, помедлил немного рассматривая из-под ладони поле боя и заявил:

— Грешно себя на место государя ставить, но вам скажу монсьор. Я бы этих петухов ряженых точно не посылал бы. Стенка на стенку, пешая баталия на пешую баталию. Предварительно конечно этих уродов болтами и жеребьями качественно проредить. А уже потом фанфароны в действие пойдут. Значится, добивать...

— В чем-то ты прав братец... — я подумал, что в стратегии Логана есть свой резон.

За исключением того, что швейцарцев никто еще толком не смог победить в пешем строю. Случилась у них как-то накладка, кажется с итальянскими кондотьерами, но тогда их было раз в пять меньше. А в равном количестве, ни у кого пока не получалось.

М-да... остается уповать только на господа бога. Да и на кого уповать, если по слухам швисы вполне сознательно лезут на копья, что бы прорвать строй неприятеля. Как там его? Винкельрид? Ну да, так кажется звали того швейцарского рыцаря, который в битве при Земпахе стал основоположником такого ужасающего приема. Панигаролла* намедни рассказывал.

Нацелился подзорной трубой на поле боя. Конница разделилась на две колонны и атаковала форхут с разных сторон.

Черт, а я не прав был... Грамотно работает Шатогийон. С дуру не ломятся в фалангу, снесли несколько пик, перестроились и опять ударили, но у же в другом месте. Черт... красиво же. Слаженно и грамотно. Еще удар... Опять перестроились и наскочили с разных направлений... А действует, действует, такая тактика. Конфедераты пока успевают перестраиваться, но уже начинают мешкать и продвижение почти остановилось.

Вот же зараза, ловлю себя на мысли, что сам не против среди жандармов оказаться. Дурной пример заразителен...

— Пробили монсьор! Пробили! — вдруг заорали в голос Иост и Клаус. Пацаны залезли на деревья и оттуда комментировали ход битвы.

— У ну рты закрыли! Сглазите еще... — рыкнул на них Логан и размашисто перекрестился.

Точно прорвали! Ударили прямо в угол строя — швисы не успели среагировать. Есть! Развалили форхут! Синее знамя уже в баталии, прямо в центр прет Шатогийон...

— Давай, давай... — прошептал я и тоже перекрестился. — Похоже пронесло... Стой! Стой! Какого хрена...

И от ужаса прикусил губу... Швейцарцы умудрились сомкнуть строй, замкнув часть жандармов в середине форхута, а вторая баталия конфедератов ускорившись, отогнала остальную бургундскую конницу в сторону. Но как?

Синее знамя упало, а фаланга опять неотвратимо покатилась к нам. Млять... да что за хрень?

— Монсьор! Да что же это делается! — в сердцах проорал Тук. — Куда они прут?

Конница повинуясь реву сигнальных труб, стала откатываться вправо и назад, освобождая сектор обстрела для артиллерии и вдруг неожиданно сорвались с места пехотинцы. Только они пошли не в атаку, а побежали вспять оголяя позиции канониров.

-М-мать!!! — я приметил как несколько кондюкто ринулись на перерез своим людям, но ручейки пехоты, обтекая их и все ускоряясь, неумолимо понеслись в сторону Грансона. — Тук, но почему? Козопасы до них даже не добрались!

Кантонцы страшно взревели — рев донесся даже до нас и перешли на рысь с легкостью подминая отдельные группы стрелков, продолжающих вести огонь по ним.

Рявкнули орудия, поле боя затянуло дымом, а когда он рассеялся, красные штандарты конфедератов уже мелькали на орудийных позициях...

— Все... — прошептал рядом Логан и потянул из чехла клеймору.

— Скажешь все, когда твоя башка будет торчать на алебарде, — в сердцах заорал я на скотта. — Строй людей, как я тебе говорил. Команды отступать никто не давал. Бейте колья, собирайте рогатки, мать вашу. Пошли людей в ставку передвижные укрепления сюда сносить...

Затем пришпорил Родена, выскочил к лагерю и увидел как к нам стройными рядами выдвигаются лучники. А впереди них спокойно едет Жорж де Розюмбо...

— Жорж, вы же в Вомаркюсе?!

— Был Жан. Мы отразили все приступы и просочились назад еще утром. — Командир лейб-гвардии устало протер лицо грязным платком. — Надеюсь вам не надо объяснять, что нам предстоит?

— Сколько вы привели людей? — ответил я вопросом на вопрос и почувствовал пробежавший по спине холодок.

— Эскадра камергеров Отеля и сотня лучников Тела. Возможно еще присоединятся отступающие стрелки сера Джона. Он как раз пытается их собрать.

— А государь?

— Он отступил к Грансону с личной свитой и охраной. Наша задача задержать неприятеля в случае преследования герцога. Давайте подумаем о диспозиции... Хотя, какая тут к дьяволу, диспозиция?..

— О чем это вы Луи... Даже умирать стоит по стройной, заранее составленной диспозиции. О! Смотрите, Миддлетон сюда гонит свой сброд как баранов. Скоро и ломбардцы появятся. Прикажите камергерам ловить беглецов, а мы пока прогуляемся в сторонку. — Я увлек за собой командира лейб-гвардии...

Ну, а что, помирать — так с музыкой. Да и вообще, может конфедераты никого преследовать не будут — и на орудийных позициях хватает добра: грабь, не хочу. А мы постоим немного, да и уйдем с честью. Никто же не заставляет, нарываться. Приказ прикрыть в случае преследования, он такой... почти формальный...

7 Глава.

М-да... таким разношерстным отрядом я еще не командовал. Почему я? Да, потому что присутствующие Миддлетон и Розюмбо практически самоустранились. Стали в строй и собираются геройски сгинуть во славу Бургундии. Джон так и сказал: помру как солдат, дабы позору не имать. А Жорж так и вообще молчит. Взял пику и молчит.

А мне командовать... да и ладно. Потрепыхаемся еще, правда думается мне — совсем недолго. Это если швисы все-таки решатся на преследование. Пока они задержались на позициях нашей... тьфу ты, уже не нашей артиллерии. Просто охренеть! Почти сотню орудий — считай все что было у бургундов, трофеями взяли. Представляю какими поносными словами историки будут Карла хаять.

Конфузия однако. Хотя, дело в простой несогласованности. Пехота приняла маневр жандармов за отступление и ринулась бежать. Все просто до безобразия.

Млять... отдувайся теперь за них. Интересно, даст мне Карл посмертно орден? Очень уж мне хочется Золотое Руно получить. Благо его кавалеров с каждым днем становится меньше. Вот и сегодня, как минимум два сгинуло. Дракон Золотого Руна! Звучит ептыть! Хотя это я ерничаю. Не светит он мне, ни в коем разе. Дают не за доблесть, а по совокупности. В которой, статусное положение, едва ли не на первом месте. А я в публичности, обычный серенький барончик. Хотя и не бесталанный...

— Они двинулись монсьор... — грустно подсказал мне Логан и без команды помчался к своим арбалетчикам.

— Вижу братец, вижу... — приложился к подзорной трубе, а потом решительно спрятал ее в седельную сумку. — Иост, Клаус, ко мне!

— Монсьор?..

— Берите Родена и валите вон на ту горку. Ждете результата. Если поймете, что того... Словом, Иост знает что делать. И сразу говорю, увижу, что вернулись в строй, убью...

— За что монсьор позорите нас?! — Вдруг зашипел со злостью Клаус. — Да вы... Да мы... Да они...

— Это прямое оскорбление ваша милость... — спокойно и решительно поддержал его Иост. — В случае вашего повторного подобного приказа, мы будем вынуждены сложить с себя пажеские обязанности.

— Да я вас!..

— Ждем приказа ваша милость... — Иост упрямо закусил губу.

— Марш в строй щенки!.. — я сначала хотел разораться, но просто не смог. — Взяли арбалеты и если хоть один болт мимо пролетит, не видать вам сана эскудеро, как своих ушей. Что застыли? Бегом...

— Монсьор! — в один голос восхищенно воскликнули пацаны и торопливо клюнув меня в руку, умчались на позицию.

Что? Взрослые они уже. Да и правда, зачем позор на парней наводить. Их не поймут... в первую очередь они сами себя не поймут. А это похуже будет.

Подхватил фламберг и пошел к строю. Ну кося... какая она на вкус, кровушка-то швейцарская?..

Две баталии конфедератов остались на месте, к нам приближался всего одна, передовой форхут — примерно в пару тысяч голов. Ровно идут, сволочи. Песню горланят...

А у нас? Моих в общей сложности полторы сотни... чуток побольше, сотня лучников Тела, пять десятков камергеров — разных там хлебодаров и виночерпиев. Джон еще сотню своих стрелков сумел организовать, да еще с полторы сотни пикинеров ломбардских прибилось, во главе с моим старым знакомцем лейтенантом Винченцо Гримальди. Как всегда в изрядном подпитии. А, ну да... три десятка швабских куливринеров еще в наличии. Да, и такие в бургундской армии были... Ключевое слово 'были'...

— Жанно! — радостно рявкнул Винченцо, по обычаю прихлебывая из фляги. — Когда уже нас к чертям собачим убьют?

— Очень скоро Винченцо. Немного осталось... — я не глядя отмахнулся от ломбардца и побежал к канонирам.

Потом к арбалетчикам и лучникам, затем к мосарабам и куливринерам. Пикинеры, камергеры... Вроде все... Теперь можно и в строй.

— Подвиньтесь сэр Джон... — я шутливо толкнул англичанина. — Хочу разделить с вами частичку славы.

— Не возражаю... — угрюмо буркнул Миддлетон. — Странно... Жорж мне, те же слова сказал...

Солдаты изумленно обернулись на наш дружный хохот. А что? Ей богу, как гора с плеч свалилась. Даже настроение поднялось...

Итак? Я себя гениальным полководцем не считаю... Хотя... вот выживу сегодня, тогда разберемся с этим. А вдруг? Мне кажется, я разгадал секрет непобедимости конфедератов. Или просто с ума уже схожу?

В форхуте наконец нас разглядели. Взревели трубы, первые ряды ощетинились пиками, баталия перешла на легкую трусцу, а потом неожиданно стала замедлятся и пытаться перестроится. Ну, да... справа начался крутой горный склон, а слева лес. В обход не пойдешь, да и как мне кажется на мелкие отряды они делится они не будут, без фаланги воевать не умеют. А впереди у нас три ряда рогаток и целый частокол из кольев. А на флангах серпентины...

— Не стрелять!!! — заорал я, надсаживая голос. — Ждать команды!

Приказ живо подхватили сержанты и разнесли по строю. Нависла угрюмая тишина...

Форхут швейцарцев разделился на три отряда, которые выстроились один за одним. Заныли трубы, раздался рев и швисы бегом ринулись вперед.

Моя команда открывать огонь потерялась в грохоте серпентин. По направлению к конфедератам протянулись длинные огненные языки, все заволокло едким дымом. Не успел он рассеяться, как громыхнуло опять. Затрещали аркебузы и кулеврины...

Порыв ветра открыл страшную картину, все перед нами было завалено изорванными и изувеченными телами, а прямо по ним, оскальзываясь на кусках мяса перли яростно вопящие бородатые швейцарцы с алебардами наперевес. По ним прошлись темным темноватым облачком стрелы и арбалетные болты. И еще... еще раз...

— Что ж ты метр, мать твою... — я начал лихорадочный отчет.

... пять, шесть... накатили назад на позицию и пробанили стволы ... десять... пятнадцать... закинули картузы с порохом, наложили пыжи и забили..., двадцать... двадцать пять... в дуло влетели колбасы из мешковины начиненные картечью... бомбардиры поднесли к затравочным отверстиям огонь... Млять!

Мосарабы успели перезарядится раньше. Грохнул дружный залп, его поддержали арбалеты с луками, а только потом разродились серпентины...

Все! Теперь без них, будут долго охлаждать стволы водой с уксусом.

На рогатки заваленные трупами уже никто не лез. Несколько групп на ходу импровизируя пытались нас обойти, но потеряв до десятка человек под болтами и стрелами отошли назад к основной баталии.

И все? Я почувствовал как под доспехом ручейками стекает пот. Черт... уже в сабатонах* хлюпает. Я случайно не это? Да, вроде нет...

— Жан... смотри... — толкнул меня локтем Миддлетон.

Я посмотрел... И не поверил своим глазам. От конфедератов шел к нам какой-то мужик в архаичном хауберке, а рядом с ним, юнец в зеленом берете с петушиным пером и такого же цвета шоссах, махал пикой с привязанной белой тряпкой,.

— Мириться хотят? Да не может быть!

— Жан! Ты смотри каков! — Миддлетон восхищенно заорал и на этот раз показал в тыл.

Я ожидая очередную пакость, с замиранием сердца оглянулся и с чувством облегчения выругался!

К нам подходил крупный отряд разношерстных солдат во главе которого красовался с гордо поднятой головой совсем юный лейтенант. Тот самый десятый сын какого-то там графа. Не, ну стервец!!! Где он их столько набрал!

Солдатики под ор десятников сразу стали вливаться в строй, а лейтенант грюкнув латной перчаткой по кирасе доложился:

— Осмелюсь доложить господа. Со мной три сотни...

Тут он запнулся и совсем по детски покраснел.

-... ну-у... наши лучники... и... в общем, разных много... насобирал я значится...

— Эдвин! Принимайте командование над отрядом прикрытия наших орудийных позиций... — Я оглянулся на Миддлетона и де Розюмбо и увидев как они одобрительно закивали головами продолжил. — Лейтенант ван Брескенс, введет вас в курс нашей диспозиции. И еще... Вы молодец Эдвин Бошан! Буду иметь честь рекомендовать вашу храбрость нашему государю. Ну что стал?! Бегом, бегом!

Так... уже легче, но все еще хреново. Даже полный песец. Ну, что же... посмотрим что от нас хотят долбаные конфедераты.

В сопровождении Клауса с салфеткой на пике выступил навстречу швейцарским парламентерам.

— Гауптман Ганс Вальдманн... — с кривой ухмылкой представился швис.

— Кондюкто лейб-гвардии его светлости Карла Бургундского барон ван Гуттен... — представился в свою очередь и нагло уставился в глаза швейцарцу. — Насколько я понял гауптман вы хотите сдаться?

— После переговоров я оттяпаю тебе башку барон! — с возмущением рявкнул гауптман и потянулся к топору.

— Поединок? Без вопросов. Я выдеру кольцо из твоего носа бычок... — я со смехом ткнул на изображение быка на котте швейцарца. — Прямо сейчас и здесь же!

— Да я!.. — заревел конфедерат и чуть не двинул кулачищем своего пажа осторожно попытавшегося обратить на себя внимание. — Что? А... ну да...

Гауптман несколько раз шумно вздохнул и едва сдерживая гнев, снова обратился ко мне:

— Тут эта... словом мы готовы отпустить вас к чертям собачим. С оружием и знаменами... Иначе передавим как щенят

— И что же мы вам за эту милость должны будем?

— Вот это! — гауптман ткнул рукой куда-то мне за спину.

— Что? — я сразу не понял что хочет дикий швис. — Это? Ну, не-ет...

До меня наконец дошло, что хочет конфедерат. За нами над леском возвышался золотой шпиль шатра Карла Бургундского. Естественно уже пустой... герцог со свитой рыцарственно сдристнул.

— Почему нет? — кантонец недоуменно выпятил глаза. — Вашего господина там уже давно нет. Отдавайте и валите... А на съезде кантонов меня за этот трофей включат в песнь славы...

И немного сконфузился поняв что выдал лишнее.

— Я даже не знаю... — изобразил я мучительные сомнения. — А подумать можно?

— Недолго! И не забывай барон, что у нас с тобой поединок...

Итак... еле сдерживаю себя что бы не пустится в пляс. Да нахрен мне этот шатер сдался? С удовольствием сменяю его на свою драгоценную жизнь... М-да... но это я. Остальным капитанам предмет сговора являть нельзя не в коем случае. Упрутся рогом...Типа потеряют с шатром свою честь. С этими рыцарственными придурками надо держать ухо востро...

— Гауптман... Давай так. Только солнце коснется вот этой вершины, мы снимемся и уйдем. Забирай шатер и все-то что там найдешь. Идет?

— Идет... — явно обрадовался бородач. — Я как раз пока разомнусь с тобой немного. Гы-гы-гы...

— Не спеши. Давай сюда своих выборных... как их там... старейшин... старцев... aksakalow...

— Нахрена? — искренне удивился бородач. — Э-э-э... не доверяешь моим словам?

— Кому? Тебе? Конечно нет! Давай, форвертс, шнеллер, а я пока своих приведу. И это, драться я буду с тобой на... да все равно, но я с цвайхандером...

Вот так... С ними надо говорить на понятном им языке. В задницу куртуазию...

— Ну что Жан? — Жорж и Джон с опаской уставились на меня. — Что они хотят?

— Договорился. Мы беспрепятственно уйдем. Через пару часов.

— А не будет ли в этом урону нашей чести? — с сомнением покрутил головой де Розюмбо.

— Не будет... А пока пошли, посмотрите как я этому быку рога посшибаю...

Кантонцы оказались не столь уж дикие. Во всяком случае условия поединка выборные делегаты обсуждали достаточно учтиво и профессионально. Моими секундантами, как вы уже догадались, выступили оба капитана. Хотя про секундантов — это моя отсебятина: нет такого термина пока.

Я нешуточно просил бога, что бы еще и они не влезли в свару. И так договор похож на полную авантюру: пока не окажусь возле Грансона не поверю, что нас выпустили. Так что не стоит горцев излишнее будоражить. Уже кажется, что под их взглядами латы сейчас расплавятся.

Ганс оказался дворянином, причем, даже рыцарем из Цюрихского кантона. Хотя мне все равно...

— Готовы? — рыкнул седой кряжистый старик с медведем на ваппенроке.

— Вы готовы господа? — повторил его вопрос Жорж, но более благообразным тоном.

И увидев наши кивки хором подали команду:

— Начали!

Я придерживая фламберг за рукоять и рикассо на уровне груди и направляя его острие на швиса стал немного отступать назад и в сторону, выманивая горца на атаку. Ожидаемо он вооружился алебардой, но не строевой — с древком под три метра, а обычной пехотной. Давай родной, сделай выпад...

— Х-хах!... — горец резко выдохнул и выбросил свою дуру вперед по нижнему уровню, затем убрал ее под руку и резко сорвав дистанцию сделал выпад уже в голову.

Сука... ну, да... я и не ожидал что ты ей как топором махать будешь...

Забрало на саладе я опускать не стал, поэтому с обзором проблем нет. Ушел в сторону и контратаковал — тоже колющими выпадами... Лицо-грудь-пах-смещение и режущий по рукам

И тут же, чуть не оказался на земле... Клятый горец зацепил меня крюком за наплечник и силой дернул на себя. А когда крюк сорвался, продолжая движение двинул древком по ноге...

Ах, ты с-сука... Едва успел подставить клинок, смягчая удар и со всей дури двинул швиса яблоком рукояти в скулу. А когда он пошатнувшись сделал шаг назад, переступил и собрался косым ударом снизу, поставить точку в этой возне...

Но ушибленная нога подвернулась и я повис на гауптмане увлекая его на землю. Уже толком ничего не соображая, в разрез выставленных рук двинул его пару раз по морде. Со всей дури! Всем корпусом! С локтя, вбив наносник в горбатый шнобель! И уже разглядев закатывающиеся зрачки у конфедерата потянулся за мизерикордом. Ф-фух... это тебе не на рапирах элегантно пыряться ...

— Признаешь ли ты себя побежденным Ганс Вальдманн? — граненое жало накололо горцу кожу под глазом.

Угрожающий ропот со стороны швейцарцев...

— Да пошел ты!!! — прохрипел гауптман и попытался плюнуть расквашенными губами.

— Ты свободен! — я убрал клинок и пошатываясь встал.

Чуть не заорал от дикой боли в колене, но справился. Сука... еще не хватало. Гасконцы не хнычут перед врагами. Млять... гасконец гребаный... Коротко поклонился горцу, затем повернулся к выборным конфедератам и повторил поклон.

— Я признаю твою доблесть и рыцарственность гауптман Ганс Вальдман и не буду требовать признать поражение. Я признаю вашу храбрость и воинское умение гордые дети лесов, гор и равнин. Вы сегодня победили заслуженно и я не хочу и не буду омрачать вашу радость. Говорю, призывая в свидетели искренности своих намерений Пречистую Деву Марию, матерь Господа нашего!

Возмущенный и зловещий ропот сменился гробовым молчанием.

Подошел к швейцарцу и протянул ему руку...

— Святой Бонифаций! Этот бургунд все понимает! Он достойный воин! — громко воскликнул один из выборных. — Ганс протяни ему руку!

Швейцарцы разразились одобрительным гулом.

— Давай капитан!..

— Окажи ему честь!..

— Он достоин!..

Гауптман секунду промедлил и с моей помощью встал. Посмотрел мне в лицо и запинаясь сказал.

— По нашему обычаю... по обычаю... мы должны соединить свою кровь...

— Я не буду противиться...

Чуть не забили горные медведи обступив и хлопая по плечам. Сука, ну куда столько чеснока жрать... спасибо, что еще никто не курит. Появилась бронзовая чашка с вином, куда мы уронили по паре капель крови.

— Я разделяю эту чашу со своим братом! — прошепелявил Вальдманн. — Отныне и во век, мой дом — твой дом. Моя семья — твоя семья... мое... твое...

Ага... пару зубов я тебе вынес лесной чертяка.

Оборванец в тирольской шляпе и рваной кольчуге подсказал мне.

— Говори, то же самое. Потом выпьете вино и поцелуетесь...

Да понятно...

— ... братом... мой дом... моя семья...

Рев и оглушающие удары по плечам. Зараза, как же нога болит... Мля, представляю, что расскажут Карлу про этот цирк...

И таки они нас выпустили...

8 Глава

— Жан... — Миддлетон не выглядел смущенным, но тем не менее запнулся. — Я... я понимаю, что вы всех нас спасли, но не понимаю как?

— Держи... — я передал ему кожаную флягу с добрым анжуйским. — Ты фигляров любишь смотреть?

— Смотря каких? — недоуменно пожал плечами англ и присосался к фляге. — А причем здесь это?

— Что тут непонятного?! — скривился де Розюмбо и отобрал у него вино. — Как ты думаешь, почему народ на площадях и рынках просто обожает скверных фигляров? Ну... не совсем скверных, а скажем так... не изысканных, грубых.

— Чернь, — коротко высказался Джон. — Что с них возьмешь?

Жорж с видом превосходства ухмыльнулся и добив флягу не глядя откинул ее пажу. Получив взамен точно такую, но полную, отпил добрую толику и сказал:

— Эти фигляры говорят на понятном народу языке. Они сами народ. Плоть от плоти его. Поэтому и пользуются успехом.

— Но черт возьми, причем здесь это? — начал свирепеть буйный брит. — Святой Варфоломей! Я требую Жорж, ваших объяснений.

— Джон, как вы не можете понять? Жан сыграл представление для козопасов. Сыграл изумительно, и на понятном им языке. Уподобился так сказать, что само по себе свидетельствует об уме. Барон, сразу вам говорю, я просто восхищаюсь вами. Это же надо, так рассчитать поединок, что бы свести его к такому пафосному миру. Я лично думал, что вы его на куски порубите. Видал вас в деле, так сказать.

Я скромно промолчал. Не будешь же прояснять, что оно само так вышло. Силен горец оказался, реально силен.

— Но это же!.. Это же!.. — изумленно рявкнул брит. — Это же можно приравнять к потере...

— Лучше закусите сэр Джон... — я сунул ему в рот кусок ветчины. — Это можно приравнять к военной хитрости. А если вы сейчас о потере чести, то хорошенько подумайте, прежде сказать. Потому что сказанного, можно уже и не воротить. Вы мне друг, но!... В общем, вы поняли...

— А-а-а?! Военная хитрость! Сразу бы и сказали!..— быстро согласился бритт — Я все понял. Мы их обвели вокруг пальца! Ну да...

— Не мы, а Жан... и вообще...

На привале мы. Возвратиться решили поутру, так, что бы не одна тварь в лагере не сказала, что мы не выполнили приказ. Солдатики пропитание себе организовали, благо некоторый провиант мы с лагеря успели захватить, а лично мы, пока бухаем, так сказать разминаемся перед основным блюдом. Я, Миддлетон, де Розюмбо, Гримальди и Логан с Бошаном.

Ночь, сосны похожие на сказочных великанов, искры от костра взметаются в черное небо усыпанное бриллиантовыми россыпями звезд, рядом на вертеле жарятся с десяток курочек, ну и заедки разные с вином лежат на попоне. И мы — живые и невредимые. Ну что сказать? Парадиз, однако. Особенно на фоне того, что еще несколько часов назад, нам было уготовлено судьбой, лежать на поле боя порубленными и раздетыми хладными трупами... Вот на этом контрасте, такое воодушевление посетило, что мы вот-вот выдуем месячный запас вина. Хотя, мне немного мешает опухшее до размеров слоновьего, колено. Долбаный швис! Но это все ерунда...

— Государь будет вам признателен Жан, — заметил де Розюмбо. — Вашими... ну и немножко нашими действиями, позорное поражение сглажено. Я уже сочинил приличествующий рапорт. Хотите послушать?

— А кое-кому, сей успех Жана как цепом по шарам... — вдруг не впопад буркнул Джон.

— Жорж, я с удовольствием послушаю ваш рапорт, но чуть позже. Сэр Джон, это кому не по нраву мой успех? С указанием имен и титулов пожалуйста...

— А вы еще не догадались барон?

— Нет. А должен был?

— Странно... ломбардский след в покушении на вас, ясно дает понять. А если учесть еще некоторые мелочи, и мои последние наблюдения, то...

После этого разговора мне как глаза протерли... Вот же черт!.. Хотя... хотя, пока толком ничего не ясно. Но есть след! Конкретный жирнющий след! Вот от него и будем плясать. А пока... пока радуемся жизни. В доступных для нас пределах, конечно...

— Эй, кто там... Нам подадут в конце концов пожрать! Иост, Клаус, да напинайте вы в конце концов повара. Жорж, в самый раз обсудить рапорт государю...

Ночь прошла спокойно, а рано утром мы выступили. А еще через пару часов встретили крупный отряд бургундских жандармов. Карл отправил их прояснить нашу судьбу, а заодно обязал отлавливать по пути сбежавших солдатиков.

У Шарля де Вомберга, командира жандармов, чуть глаза на лоб не вылезли, когда он увидел организованную колонну при знаменах и нас во главе ее — уже записанных в боевые потери и чуть ли не отпетых заочно.

Честно скажу, свое прибытие мы с вечера немного срежессировали. Для пущего эффекта...

Отряд выстроили на плацу перед ставкой. Ну... сами понимаете, явились герои покрывшие себя славой и прочее. Опять же, сохраненные знамена, орудия и бравый вид солдатиков, наглядно об этом свидетельствует. А сами отправились к герцогу.

Дежурный офицер вошел для рапорта, а мы, наведя на себя жутко героический вид, остались в коридоре. Я, к примеру, не стал смывать с вечера кровь с лица и доспеха. Смотрюсь наверно жутко убойно. Прям на секунду оторвался от истребления врага, доложусь и опять резать супостата. И не надо смеяться, внешние эффекты являются неотъемлемыми составляющими успеха. Время такое... фанфаронское...

Тонкая перегородка позволяла отчетливо слышать происходившее в зале совещаний...

— Кто?.. — изумленный голос Карла. — Срочно сюда!

— Сир... — де Розюмбо, формально старший среди нас по чину начал доклад. — Согласно Вашего приказания проход де Люп был удержан до необходимого времени, неприятель понес урон и значительную конфузию. Наши потери минимальны. Помимо этого, приведена в подчинение определенная часть отступающих войск и организована для выполнения боевой задачи...

Я не слушал Жоржа, для меня он ничего нового не скажет. Реакция Карла, тоже, в некоторой степени предсказуема Я смотрел в глаза...

Карл прервал капитана и бросил холодный взгляд на графа Кампобассо:

— Граф, как Нам понимать ваше заявление о том, что вами получены сведения о сдаче в плен этих господ? Потрудитесь объяснить.

— Сир... — ломбардец склонился в низком поклоне. — Я был уверен в невозможности подобного — рыцарственность и доблесть сиих господ известна, но все же обязан доводить до вас все сведения без исключения...

— Извольте проверять их, ибо вы можете навести заблуждение... — сухо посоветовал графу герцог. — Приказываю вам предоставить господину Морье этих лазутчиков. Немедля!

Ломбардец опять поклонился и одарив меня взглядом полным тщательно скрываемой ненависти вышел.

Вот так... сомнений у меня уже нет. Все сложилось в устойчивую цепочку. Порву суку...

— Господа! Я никогда не сомневался в вашей доблести! Но продолжайте, продолжайте! Нет! Я хочу услышать каждого. До вечера все свободны, а вас господа, прошу ко мне в кабинет. Распорядитесь о завтраке...

Что сказать?.. Триумф однако... Карл заставил несколько раз повторить рассказ о нашем героическом сидении в обороне. Поединок со швейцарским гауптманом вообще привел его в буйный восторг. Он, как ни странно, мою байку о военной хитрости, воспринял очень благожелательно. На вечер, а верней на ночь, пригласил на ужин и назначил раздачу плюшек. А еще, он выразил намерение посвятить Логана и английского лейтенантика в рыцари. Но это такое дело, как говорится, обещанного три года ждут. Реально, захотел бы, уже щеголял бы скотт золотыми шпорами. В свое время, меня он тоже обещал женить на датской гревинде, то бишь графине... Но вот в данном случае, его забывчивость, как нельзя кстати.

Ладно Карл, отпускай меня в шатер. Спать хочу, да и компресс надо приложить к ноге...

В расположении, я сразу залез в бочку и отмокал пару часов, а только затем рухнул в походную койку. Но поспать как следует не получилось. Ужин у герцога и раздача слонов. И Логан приперся весь такой воодушевленный. Но лохматый как пудель...

— Расчешись я сказал... — я осторожно прошелся и с радостью убедился, что боль в ноге немного поутихла. — Возьми мой гребень, если своего нет и расчешись. Чай к государю приглашен.

— Монсьор... — Тук осторожно оттер меня от зеркала и пригладил свои космы пятерней. — Вот прямо так и сказал государь?

— Да, прямо так и сказал. Грит, посвящу шалопая, грязнулю, скупца и развратника юнкера ван Брескенса в рыцарственное звание, согласно перечисленным бароном ван Гуттеном соответствующих заслуг.

— Да какие там заслуги... — на лице Логана застыл благоговейный восторг.

— Вот и я так думал, но потом все-таки решил сделать тебе протекцию. Иост давай перевязи...

— Монсьор! — тождественно заявил скот. — Моя жизнь ваша по праву. А когда?

— Что когда? — я взял в руки перевязь для эспады из красной тисненой серебром кожи, но потом отложил и выбрал черную. — Что значит когда, спрашиваю?

— Ну, посвятят значится...

— Вопрос сложный. Как будет угодно государю. Думаю, при приличествующем случае. Праздник какой церковный будет, али перед битвой. Может, после очередной виктории. Если конечно сия виктория осуществится...

— Кх... — скот немного приуныл. — А он эта...

— Нет.

— Точно?

— Не знаю, хватит ныть.

— Да я не ною монсьор. Но...

— Все, выметаемся, опаздывать нехорошо...

— Вот бы нам тоже очень хотелось, что бы господина Уильяма посвятили поскорей... — высказался Клаус набрасывая на меня плащ.

— Чего это?

— Ну... достоин он... — пояснил Иост с легкой заминкой..

— Ага, понятно. В эскудеро мылитесь? А вот это будет, когда я решу. Государь над сим моментом не властен. — И видя уныние пацанов, прикрикнул для пущего ужаса. — Если увижу хоть одно пятнышко на доспехе, вечно у меня в пажах останетесь. Раздолбаи!

А потом улыбнулся, подмигнул мальчишкам и вышел из шатра. Хорошие все-таки пацаны, но сана эскудеро им в ближайшее время не видать. Жирно сильно. Как по мне и Туку рановато в рыцари. Вон, у Карла командиры рот, еще в эскудеро или как здесь говорят эскюэ, ходят. Что? Да, я такой. Суровый, но справедливый...

Как охарактеризовать ужин у Карла? Еда и вино, как всегда великолепны. Но по сути, он превратился в очередной военный совет. Карл даже снизошел до нашего мнения о сложившейся ситуации и причинах конфузии. Был, бодр, энергичен и полон решимости восстановить статус-кво. Что означает — война будет вестись до победного конца. Ну, что же, мне как тем татарам.

При раздаче плюшек, я получил очередной — уже третий по счету томик Уставов и герцог своей милостью даровал мне на личный герб изображение каменной глыбы с надписью 'Уподоблен твердостью'. Только куда ее туда тулить? И так места нет. Надеюсь, специалисты по геральдике найдут куда. Черт, опять расходы... новые коттдарме, штандарт и прочее. Млять, лучше бы денег дал или какой доспех авантажный. Мой боевой опять придется в ремонт отдавать, словил таки болт в нагрудник. Да и клятый гауптман его своей дурой поцарапал.

И еще, я теперь баннерет*. По форме я не подхожу под этот статус, но отказываться не принято. Баннерет, так баннерет. Пока только формально, но завтра, поутру, Карл собственноручно срежет с моего знамени зубцы, после чего оно превратится в баннеру*, что и будет ознаменовать полное вступление в сан. А вот денег не дал. Зато, озаботил поручением, которое в некоторой степени, само по себе, можно считать наградой и величайшим доверием к моей персоне. И я рад, его исполнить. По многим причинам. Одна из них такова: следует, как можно быстрее покинуть расположение войск. Клятый ломбардец не успокоится, пока окончательно не сживет меня со свету. Причем, любыми доступными способами. Так мне кажется. Прямых доказательств его злоумышленных намерений нет, с легкостью отбрешется сволочь, поэтому бодаться в открытую, не получится. Значит, надо держаться подальше, выиграть время и ждать подходящего случая воздать макароннику по заслугам. Тоже, любыми доступными способами. Плевал я на рыцарственность и благородство. Появится возможность — отравлю собаку. Хотя нет, это я сгоряча хватил...

Антуан, Великий бастард Бургундии, с которым я успел перекинуться словечком во время ужина, пообещал тактично и тайно выяснить причины, побудившие ломбардца на подобное и посоветовал ни в коем случае не доводить до герцога сложившуюся ситуацию. Граф, не смотря на показное недовольство государя, все же в определенном фаворе. Он командует наемными ломбардцами, которых, в случае опалы и либо какого другого ущерба своей персоне, может просто увести. А солдаты для Карла сейчас все. Так что жаловаться без козырей в кармане, бесполезно.

Ну, а после исполнения поручения в отпуск. Благо по пути. Если конечно, опять что-то не случится...

А вот про обещание посвятить Логана в рыцари, Карл забыл. Или действительно собирается приурочить обряд к какому-нибудь знаменательному событию. Но, ничего, настроение Туку я поднял, пообещав в случае полной забывчивости герцога, ввести его в сан собственноручно. Имею на то право. Если тоже не забуду. Ха... Я же говорю, рано Логану. Он мне в качестве эскудеро больше пригоден.

9 Глава.

— Вам барон ван Гуттен поручено немедля отбыть в Гент, где и приступить к формированию роты по указанным Нами штатам... — Карл положил на стол запечатанный свиток. — Сиим дано указание должностным лицам Отеля, всячески вам в том, способствовать. А так же, с сего дня рота будет именоваться ротой имени Святого Иеремии. Отдельное подразделение стрелков и спитцеров Тела, так же остается под вашим командованием.

В зале пронесся легкий гул. Дворяне присутствующие на Большом Совете, вскочили и разразились одобрительными выкриками, а некоторые даже стали рукоплескать. Тьфу... лизоблюды...

Я встал, поклонился герцогу и коротко сказал:

— Сир, я оправдаю Ваше доверие.

Право дело, большего сказать не могу. Я если и могу, то за подобные слова, можно и в опалу с лишением чести отправится. Какого хрена, мать вашу, ваша светлость? Куда, нахрен мне отправляться? Вчера, в приватной беседе, речь шла совсем не о том. В Гент, с моей ротой должен был отправиться Тук, где и заняться наймом, а затем обучением, всяких нетитулованных и титулованных дворянчиков, не желающих прозябать в своих чахлых вотчинах и способных к военной карьере. И попутно людишек и вовсе недворянского чину под их начало. Что за нахрен? Совсем Карлуша памяти лишился?

Карл важно мне кивнул и торжественно сказал:

— Мы знаем о том барон ван Гуттен. Предписываю отправится немедленно...

Вдруг, откуда-то снизу, раздался скрипучий пронзительный голос:

— Это ты правильно сказал дружок. Поторопи его, поторопи... А то, он медленный очень. Опять же, с поля боя, последний сбежал. Хотя, да... За твоими вояками разве успеешь?

— Заткнитесь монсеньер, не видите, мы государственными делами занимаемся? — Карл легкой улыбкой встретил появившегося из-под громадного стола с расстеленной на нем картой, щуплого, остроносого и лопоухого человечка в бело-синей помятой ливрее.

— Да ладно тебе дружок... — человечек изобразил шутовской поклон и повалил сразу две древние китайские вазы. — Одобряю, дружок, одобряю. А то, какой баннерет без баннеры. Так, одно название. Хотя у тебя все такие. Я про пустое место. Но какого дьявола, ты его отправляешь в Гент?

— А куда мне его отправлять монсеньер? — изобразил внимание Карл.

— Куда? — человечек выудил шутовской колпак с золотыми колокольчиками и отряхнув его от соломы напялил набекрень на голову. — Мог бы и догадаться. Назад, к твоим друзьям швисам. Там на поле столько осталось лежать, что он не на одну баннеру наберет. А с козопасами барон договорится. В крайнем случае, опять по башке получит, али по чем еще, так то и не страшно...

М-да... как бы, стороннему наблюдателю может показаться, что этого тщедушного человечка сейчас посадят на кол, попутно заживо изжарив и четвертовав. Но нет. Пред вами, собственной персоной любимый шут герцога Ле Гранье, по прозвищу 'монсеньер'. Ему и не такое с рук сходит. Хотя и поговаривают, что Карл его нешуточно поколачивает. Но я не верю. От бессилия наговаривают. Ле Гранье, великого ума человечек. Ума, неимоверно ехидного и насмешливого. Порой, с ним, сам себя дураком чувствуешь, при всей очевидности обратного. Придворные от его гадких шуточек волком воют, а сделать ничего не могут. Обижаться на шута великий моветон. Чем эта скотина и пользуется. И меня сволочь не обходит...

Герцог слегка нахмурился:

— Знаешь что монсеньор? Мне пришла в голову одна великолепная мысль. Барон, я разрешаю вам его вздуть. Право дело, у мня рука не поднимается. Будьте добры, исполните за меня эту процедуру...

— С великим удовольствием сир. Я сейчас прикажу стрелкам утащить его ко мне в шатер. Или проследуете сами монсеньер? — я изобразил приглашающий жест перед шутом.

— Ладно, ладно... — шут гордо потряс кулачком. — Кто кого еще вздует...

А потом неожиданно юркнул под стол, проскочил под ним и сбежал из зала.

— Вот же каналья... — герцог весело рассмеялся. — Ну и пусть его. Так о чем я? Ну, да... Барон, вы можете отправляться. Я уже дал казначею соответствующие указания. И помните, Мы надеемся на вас...

— Вот, что за хрень? — я в сердцах выругался тронув Родена с места. — Ну совсем ни хрена не понимаю...

Гент? А поручение Антуана? А мои личные дела? А отпуск? Вместо этого совершеннейшей херней заниматься. А Тук на что? Я же ничего не успею! Твою же кобылу в дышло! Соседку в задний привод! Тысяча чертей! Ад и преисподняя! Мля, сейчас зарублю кого-нибудь! Нахрена мне это баннеретство?!

Всю дорогу до расположения матерился. Потом образцово-показательно всыпал личному составу. Развели бардак, понимаешь... Ворвался в шатер и уже совсем собрался наорать на первого подвернувшегося под руку пажа, как заметил в своем кресле шута.

— Вина прикажите подать барон, — совершенно серьезно заявил Ле Гранье. — А потом удалите всех и потрудитесь выставить возле шатра караул.

— И как это понимать?

— Как есть, так и понимайте. Разговор нам предстоит довольно содержательный, хотя и недолгий...

Иост и Клаус по приказу мгновенно сервировали небольшой столик и стали лично на пост возле входа в шатер.

— Итак? — я разлил вино по кубкам и подал один шуту.

Ле Гранье внимательно посмотрел на меня и вдруг задал вопрос:

— Но почему вы разговариваете со мной столь серьезно? Я же дурак!

Шут вскочил и несколько раз подпрыгнув на месте совершил манерный поклон.

— А как мне разговаривать, с ушами, глазами и языком государя? — ответил я вопросом на вопрос. — Так что действительно хватит валять дурака и перейдем к делу.

— Вы оправдываете мои ожидания барон... — Ле Гранье серьезно кивнул и добавил. Или виконт. Или даже граф?

— Не понимаю о чем вы? — я сделал вид что не понял, на что намекает мой собеседник.

М-да... ох и непрост шут. Непрост зараза. И информирован. Хотя, если судить по одному колоритному персонажу папаши Дюма, то шуты такими и должны быть.

— Не понимаете, и не надо, — легко согласился шут. — Это ваше личное дело и государь вас, в ваших желаниях, по этому поводу всецело поддерживает. Теперь о деле. Ваше поручение не отменяется, вот письмо, которое предстоит передать посланнику Эдуарда Английского в Кале. Но и в Гент вы тоже отправитесь. Явите себя ко двору, пару деньков покрутитесь, да так, что бы вас запомнили. Кстати, передадите вот это письмо госпоже Марии Бургундской от нашего государя. Далее, ваш лейтенант займется формированием роты, а вы к себе в баронию, откуда на своем корабле, уже отправитесь выполнять поручение. Но при дворе будет озвучено, что вы уехали в Германию, по поручению госпожи Марии.

— Для чего столь замысловатые финты?

— Обычные меры предосторожности. Вот, от этого письма... — шут провел рукой по футляру. — Возможно очень многое зависит, и некоторые царственные особы, многое готовы отдать за то, что бы узнать что в нем.

— То есть, вы допускаете, что сам факт наличия письма уже известен?

— Боюсь, да... — шут скорбно кивнул. — Некоторые государи, бывают порой очень беспечны. Но, если я все правильно рассчитал, ваша поездка должна пройти без эксцессов. В качестве отвлекающего маневра, сегодня отправляются еще два гонца, и их отбытие, как раз не скрывается. Да, советую не мешкать с отъездом. Некоторые особы...

Ле Гранье неопределенно покачал кубком.

— Вы и об этом знаете монсеньор?

— Я знаю все. Но ладно... с большим удовольствием задержался бы, но меня ждут государственные дела. — Шут тряхнул своим колпаком и рассмеялся. — Кстати, у вас отличные пажи. Не кажется ли вам, что они засиделись в своем статусе. Пора уже провести обряд опоясывания. А пажей найдете еще. Я с удовольствием составлю протекцию, одному порядочному, но обделенному судьбой мальчику. И в ответ на вашу любезность, попробую прояснить вопрос с вашим недругом.

— Рад буду выполнить вашу просьбу... — я учтиво склонил голову. — Но сразу предупреждаю, у меня служба не сахар. Спуску не даю. И у меня будет ответная просьба.

— Это нормально. Главное, что вы, по обычаю некоторых наших кондюкто, не тащите своих пажей в постель. Что за просьба барон?

— Напомните при случае, государю, что он обещал посвятить в рыцарский сан лейтенанта ван Брескенса. И насчет постели... это про... я правильно вас понял?

— Да, это он... — рассмеялся шут. — Но полноте о греховном. Я пришлю сейчас парнишку. По поводу вашего эскюэ не беспокойтесь. Государь о таких вещах не забывает. А вы не мешкайте, стройте роту и отправляйтесь. Главное, что бы все видели, что вы снялись вместе со своими людьми. А сейчас, самая пора сыграть некую мизансцену.

Шут пронзительно запричитал и кубарем выкатился из шатра. Я вышел за ним и увидел как Ле Гранье прихрамывая на обе ноги и призывая на мою голову все кары господни, улепетывает со всех ног в сторону ставки герцога.

М-да... теперь все будут считать, что я действительно отлупил шута.

— Караульный! Срочно ко мне лейтенанта ван Брескенса и всех сержантов. Бегом выполнять. — Обернулся к пажам. — Что рты открыли? Собираемся. Нас ждут великие дела. И тащите сюда мешок с отобранными мной для замка мечами... Живо, живо...

Так... для того, что бы роте полностью снятся с места требуется не менее двух — трех часов. Пожалуй, дам солдатикам отобедать и только тогда отправимся. Спрятал письма в шкатулку и отдал все указания. Почти сразу же по лагерю пронеслась суматоха, впрочем четко организованная. Солдатики просто пылали энтузиазмом. Ну, да... в тыл отправляться — это не с дикими швейцарцами воевать. Опять же, мной были ангажированы выборочные отпуска. Жалование домой доставить, родных проведать, да и по случаю, кого-нибудь на службу сманить. Тоже немаловажно. Понаблюдал немного и не найдя к чему придраться, решил пропустить с Логаном и сержантами по кувшинчику сидра под легкие заедки. И обсудить кое-что...

— Предстоит набрать в роту не менее пятисот человек и примерно столько же кутилье... — я попробовал сидр и выбрал себе на блюде румяное яблоко. — Жду от вас соображений по этому поводу.

— Баши... прошу прощения ваша милость, капитан... — Альмейда улыбнулся и провел ладонью по гладко выбритой голове. — Я приведу с собой до сотни аркебузиров. Но это будет не раньше чем через пару месяцев, отсчитывая с сего дня. Путь домой и обратно, к сожалению не близок. Если встречу в Каталонии своих, то возможно и раньше. Но на это надеяться не стоит. Тут еще, я переговорил с швабскими куливринерами... да, с теми которых мы подобрали. Их командиры почти все полегли, так что они совсем не против к нам присоединиться.

— Как они тебе?

— Швабы крепкие солдаты, — Альмейда уважительно кивнул. — Но их ручные кулеврины полный хлам. Перевооружить бы...

— Сколько их?

— В общей сложности, после боя осталось почти две сотни. Да нонкомбатантов сотня. Но потом у них буза случилась и половина ушла. Оставшиеся, как раз, к нам и просятся.

— Ты объяснил, что с наемничеством придется распрощаться?

— Так по этому поводу буза и случилась. Те, кто остались, согласны, но при условии ежегодного отпуска и еще кой-каких условий.

— В полдень приведи ко мне их старшего...

В процессе разговора с соратниками немного прояснился вопрос с пополнением. Тук и Бользен толковыми советами отметились. По владениям герцога и так как гребенкой прошлись рекрутеры, так что проблема еще та. Но думаю справлюсь. По пути и во Фландрии наберу дворянскую безземельную шелупонь, кои за возможность возвыситься и заработать, будут врага зубами грызть. Благо, согласно последнего ордонанса Карла, им уже не требуется представлять приличествующее снаряжение. Пойдут арбалетчиками за милую душу. Сначала десятниками, а там посмотрим. Есть еще наметки. В общем, перспектива есть и это радует...

Обсудили еще кое-что, а после того как соратники разошлись по делам, Иост привел совсем юного мальчишку. Худенького, невысокого роста и с целой копной непослушных, черных вихров. Довольно смазливый, но явно, совсем недавно, кем-то здорово избит. Подсохшие ссадины на лице, потемневший синяк под глазом. Очень интересно...

— Бастард Луиджи Колонна, — мальчик с достоинством поклонился и зло добавил. — Не признанный...

— Откуда ты? И сколько тебе лет?

— Из Пьемонта, ваша милость. Тринадцать на пасху будет...

— Кто тебя избил?

— Тот кому я служил раньше ...

— Кто он?

— Никола де Монфор граф де Кампобассо...

— По какой причине? За нерадение?

Мальчишка хотел что-то сказать, но потупился и смолчал.

— Не бойся, Луиджи. Мне ты можешь говорить открыто.

— Принуждал к непотребному, а когда не добился своего, избил и выкинул на улицу... — по щекам мальчика потекли слезы.

Вот как... Раньше, я бы сто раз подумал, прежде чем брать на службу бывшего пажа своего врага. Разное бывает, знаете ли. Но за него поручился Ле Гранье, что многого значит. И как же мне поступить?

— Откуда ты знаешь господина Ле Гранье?

— Он всегда был добр ко мне. Иногда просил для него выполнить некоторые поручения. Ну... разные... Я его знаю уже около года. Когда это случилось... пообещал помочь...

Еще интересней... а шут, оказывается имел свои глаза и уши у макаронника. И думаю не только у него. А теперь эти 'уши' автоматически переходят ко мне Вот тебе и 'монсеньор'. Ладно, будь что будет...

— Я принимаю тебя на службу. Принеси мне присягу Луиджи!..

Присягнув паренек вдруг упал мне в ноги:

— Ваша милость, молю вас...

— Что еще?

— Мой братик!!!

— Что твой братик? Да встань ты, а то сейчас...

— Милости прошу!!!

Взял его за шиворот и слегка тряхнув поставил на ноги:

— Последний раз повторяю, хочешь служить мне, научись говорить кратко и без соплей...

— Ваша милость...

В общем, выяснилось, что у Луиджи есть брат близнец Пьетро, с которым он и разделил свою незавидную участь. Клятый ломбардец выгнал их обоих. И теперь Луиджи просит за него. Вот что за хрень? Ла Гранье не знал что у парня есть брат? Да разорви меня тысяча чертей, не поверю. Мог бы сразу сказать, так мол и так... Ан нет!

— Близнец?

— Да, ваша милость. Молю...

— Заткнись и тащи его сюда...

М-дя... добрый я слишком. Да и ладно...

После присяги Клаус увел братиков мыться и переодеваться, а Иост положил передо мной чехол с мечами.

— Осмелюсь поинтересоваться монсьор?

— Чего тебе? — я отобрал два почти одинаковых меча и отложил в сторону.

Не шедевр, но и не ординарной работы. Оба испанского происхождения — классические эспады. Уже не меч, но еще не шпага. И почти новые, даже ножны имеются. Думал стены в главной зале замка украсить, но и без них другого разного железа хватит. Почитай воз оружия собрал. А эти...

— А зачем вам они? — Иост попытался заглянуть мне в глаза.

— Сейчас узнаешь. Зови Клауса...

Прав шут. Переходили свой ценз парни. Значит получат мечи согласно статусу эскудеро. Хватит им с кинжалами ходить. Логан будет старший, так называемый конюший и два новоиспеченных. К тому же, надеюсь, Тук скоро станет рыцарем. А то, что Иост подлого происхождения, мы никому и не скажем. Есть лазейки в средневековом иерархическом праве. Хорст подсказал.

Надо ли говорить о последовавшей после обряда реакции? Но, рано радуетесь щенки, жизнь ваша легче не станет. Половина пажеских обязанностей на вас так и осталась, разве что мои шоссы теперь Луиджи с Пьетро стирать будут. Да, тиран и деспот. И ужасно нравится таковым выглядеть. Верней прикидываться, маскируя свою доброту.

Далее явился выборный от швабских куливринеров. Им, к моему удивлению, оказался лишенный рыцарского сана из-за недостаточного 'финансового благополучия' вполне такой... нет, вы только вслушайтесь!.. юнкер Отто фон Штирлиц.

У дойчей много лишней мороки с обретением рыцарского сана. Молодой немецкий дворянин имеет несколько возможностей пройти долгожданный обряд посвящения: принять участие в коронационной поездке императора в Рим, отправиться в Крестовые походы или просто военные экспедиции против еретиков-гуситов в Богемию, сарацин в Испанию, турок в Венгрию, наконец, совершить паломничество в Святую землю. Согласитесь, все данные мероприятия требуют довольно больших расходов, если не сказать большее. Да и головушку свою можно сложить с больше степенью вероятности. Отто даже заложил свои родовые земли, но к гробу Господню скатался. Рыцарство обрел, впрочем, ненадолго. После путешествия, финансовые дела пошли из рук вон плохо, совсем обнищал шваб и не смог подтвердить в своем рыцарском союзе свой статус. Думаю, кроме бедности, есть на то еще свои причины, но фон Штирлиц естественно о них не упомянул. А мне дела нет допытываться. Кстати, союз называется 'Братство Осла'*. Швабская креативность однако... После этого, он недолго думая подался в 'псы войны'. Такой себе крепыш с типично тевтонской мордой. Рыжей и флегматичной, но впрочем, вполне понятливый и без понтов. Пообтесался уже. На любимого мной актера Тихонова не похож от слова совсем. А жаль...

По итогу собеседования(и за памятную мне фамилию их командира) я принял швабских головорезов к себе в роту. На регулярную службу, а не по контракту. Будут бузить, перевешаю без жалости, а в случае благообразного поведения попробую со временем экипировать до уровня мосарабов, хотя и затратно это весьма. Но у меня есть заветные письма к казначею и военному интенданту Малого Отеля. Не успокоюсь пока не вытрясу нужную монету. Верней, этим займется Логан, у него лучше получается.

Выступили на марш далеко после обеда. Итак, война для меня на пару месяцев закончилась. И это хорошо. А что началось? А вот хрен его знает. Но, думаю, веселой прогулкой мое путешествие явно не назовешь. Хотя, посмотрим, чего судить заранее. Я иду Пьер Ле Горжиа...

10 Глава.

Охотничий рог взвыл и неожиданно смолк. А через секунду раздался пронзительный женский визг.

— Черт!.. — я осадил свою иберийскую кобылку и прислушался. — Где же ты Маха?

Повторный визг раздался примерно метрах пятидесяти впереди и правее.

— Выпороть бы тебя соплячка!.. — с чувством предался я мечтам и чуток пришпорил лошадку. — Ну... пошла Папильона*... на тебя теперь одна надежда...

* От papillon(фр.) — бабочка.

На охоте мы. Машка... то есть Мария Бургундская, затеяла пышную парфорсную охоту и наотрез отказалась меня отпускать пока я не приму в ней участие. Принял... принял, мать его ети, участие, а теперь пытаюсь догнать наследницу Бургундского престола. Мария, по своему обычаю, в охотничьем азарте опередив всю свою свиту рванула в чащу за чудовищно громадным туром*. Я едва за ней удержался следом, да и то, только благодаря своей Папильоне, которая, выделывала настоящие цирковые номера продираясь сквозь чащу. Чудо, а не лошадка...

— А-а-а... — очередной вопль раздался совсем рядом и уже через мгновение, вылетев на небольшую полянку, я стал свидетелем жуткого зрелища.

Мля... Карлуша если что, казнит первым, а уже потом перевешает весь Малый Отель...

Лошадь Марии лежит на боку, вывалив груду сизых внутренностей, рядом пара раздавленных в лепешку гончаков, а жуткого размера лохматая и рогатая зверюга пытается достать рогами девушку, которая каким-то чудом успела залезть на толстый и кривой дубок. А теперь задрав подол зеленого бархатного платья с чувством визжит.

— Kuda po kopanomu chren rogataya!!! — обращая на себя внимание заревел я и выхватив из чехла рогатину бросил поводья.

Ну сейчас начнется...

Кобылка почувствовав, что я дал ей волю, радостно всхрапнула и кокетливо пошла боком прямо перед лохматой башкой с чудовищными рогами, похожими на громадный лук. Тур заревел и выворачивая копытами целые пласты мха рванул вперед.

Папильона прянула чуть вправо, потом влево, а затем изящным движением ушла из-под самых рогов. Закрутила пируэт по спирали и опять возникнув перед мордой зверюги стала приплясывать на своих сухих, точеных ногах. При этом еще презрительно всхрапывала, матюкая лесное чудище на своем мудреном лошадином языке.

Еще рывок рогатой зверюги и еще серия финтов...

М-да... так Папи может играться до бесконечности. Купил я ее по случаю, у бродячих зингар* и не устаю до сих пор удивляться. Если бы не знал, что сейчас, коррида как таковая еще не существует, то подумал бы, что зингары стащили иберийку у какого-нибудь пикадора. Папи просто рождена для парфорсной охоты, ей богу, даже похожа своим видом на легавую собаку.

Во время очередного пируэта глянул на дерево и усмотрел что Машка взирает на разыгрывающееся перед ней действо с широко раскрытыми глазами и даже немножечко разинула рот.

Умудрился содрав берет, изящно поклониться наследнице престола и легонько тронул лошадку шпорами. Пора...

Папильона уйдя от очередного выпада, выскочила сбоку тура и я налегая всем телом всадил ему рогатину чуть повыше лопатки. А потом бросив древко, выхватил секиру.

Ну!...

Тур роняя из пасти клочки кровавой пены ткнулся мордой в землю, но выправился и взревев, опять кинулся в атаку. Папильона скользнула в сторону и встала на дыбы. А когда она опускалась на ноги, в круп зверюги с хрустом врезалось кованное в Толедо стальное лезвие.

Зверь захрипев ничком рухнул на смятую траву.

Не верю!.. Ух, ты!.. Вот это я!.. Все сделал по рекомендациям Торвальда Бременского, автора каноничного трактата об охоте: 'Диалоги о увлекательнейшей и прелестнейшей страсти'. Теперь только осталось...

Отъехал на несколько метров, соскочил с кобылки и дождавшись пока тур перестал биться, подошел к нему. Рубанул секирой чуть пониже затылка, окончательно добивая зверя, затем отломил дубовую веточку, смочил ее почти черной звериной кровью и став на колено протянул ее Марии:

— Этого зверя я посвящаю Вам моя государыня!

Жуткую отсебятину творю, но выглядеть должно жутко куртуазно...

— Я... я принимаю ваш... ваше... — девушка попыталась слезть с дерева и едва не свалилась. — Барон... да снимите же меня...

Черт, идиот... в самом же деле...

Мария дождалась пока я подбегу к дереву и с легким вздохом упала мне в руки.

— Жан!!! — ее алые губки провоцирующе близко приблизились к моим.

— Контесс*... — я решительно отстранился и осторожно поставил девушку на землю.

Черт! Тянет впиться в эти нежные губки, аж дыхание сводит. Но не могу! Не должен! Нельзя, черт побери! Ее девичьи гормоны одолевают, а я запросто могу головы лишиться.

— Но почему-у-у?! — цепкая ручка вцепилась мне в колет и потянула к себе.

— Контесс*... — я отступил на шаг и обнажив охотничью шпагу стал на колено, затем протянул ее Марии. — Госпожа, лучше заколите меня собственной рукой, но не подвергайте таким мукам...

Мария озадаченно закусила губку и промолчала дав продолжить.

— ... я горю как в аду, ежедневно подвергаемый чарам Вашей дивной красоты, мои чувства к Вам подобны земным и небесным стихиям, но я не достоин даже Вашего взгляда. Ваша участь любить королей...

— Кого мне любить, я решу сама... — перебила Мария. — Но... но...

— Контесс... Прошу Вас... — я расслышал приближающийся топот лошадей и подвел Марию к Папильоне. — Соблюдем приличия, а вечером, во время бала, я буду счастлив в случае Вашего на то желания продолжить беседу...

Ф-фух... съехал таки...

Дальше были охи и ахи вельмож, готовые распрощаться со своей жизнью егеря и бледный как смерть главный лесничий Отеля, обещающий мне за спасение своей чести немыслимые дары.

Не волнуйся граф... я без корысти ради, но обещанное без зазрения совести стребую. Людишками, к примеру...

Охота с триумфом закончилась и мы вернулись в замок. Я напоследок блеснул куртуазностью и подарил Папильону Марии. В отдарок получив трех племенных беарнских жеребцов двухлеток и лично ей вышитую коттдарме. В данном моменте, я действительно не исхожу из корыстных мотивов; Машка жуткий сорванец, подобные коленца она уже не раз выкидывала, так что теперь я поспокойней буду, осознавая, что под ней моя иберийка. Немного жалко кобылку, но жеребцы хороши! Пойдут на племя в баронии.

Вечером состоялся бал. Ну что могу сказать? Воистину, Бургундский Отель самое куртуазное и блистательное место в Европе. Черт... я даже удивляюсь, как Карл умудряется воевать при таких расходах. Взятый за жабры казначей что-то лепетал про пару миллионов дефицита в бюджете. Если так, то это полный звиздец. Сколько это? Да, примерно эшелон золота. Но предписанную деньгу и долг за мои поставки стервец выдал. Значит можно с чистой совестью предаться развлечениям.

— Баронесса, вы сегодня хороши как никогда! — как бы невзначай провел пальцем по запястью статной пышной блондинки в эннене* усыпанном золотыми звездами и полумесяцами.

— Ох-х... барон!... Вы невозможно куртуазны!... — баронесса Вальпургия фон Шауэнбург изящно отставив ножку в парчовой туфельке крутнулась в па кароля. — Сегодня в полночь, в моих покоях...

Я почувствовал в своей руке небольшой ключик...

— Всегда к вашим услугам...

— Вот ключ от черного хода в мой будуар, а пока отведите меня к столу... мой сатрап на нас смотрит...

— Вы просто прелесть Вальпургия...

Раскланялся с 'сатрапом', перемолвился с ним парой словечек и украл Логана у камер-фрау графини Люксембург.

— Договорился братец?

— А как жа... — Уильям влил в себя целый кубок мозельского и впился зубами в ногу косули под шафраном. — Это пфосто рай какойфто! Оторфусь на пофную катуффку...

Ну, да... действительно рай. Мужья все на войне, а жены просто дуреют от такой невостребованности.

— На постой роту определил?

— Ну, да... в казармы городской стражи. Нам под личный состав целый барак выделили. А сержанты на квартирах устроились. И конюшни...

— Молодец. С завтрашнего дня начинай заниматься...

— Барон... — прозвучало за моей спиной.

Обернулся и сразу склонился в поклоне обмахивая паркет беретом.

Свет сотен свечей отразился миллионами солнечных зайчиков в усыпанном драгоценными камнями и шитом золотом, платье герцогини Мергерит — жены Карла Бургундского. Мраморная кожа, высокий лобик, очень правильные, даже можно сказать — классические черты лица и то величие, которым писатели любят наделять лиц королевской крови. Думал врут, но убедился сам, так все и есть. Хороша чертовка, вот только надменна — этого не отнять. И породиста — сестрица нынешнего короля Англии.

Герцогиня чуть тряхнув уложенными в золотую сетку волосами, кивнула мне:

— Барон ван Гуттен, я признательна вам. Мария мне все рассказала.

— Мой долг служить короне Бургундии ваша светлость.

— Я же говорю герцогиня, он очарователен, но скромен... — рассмеялась появившаяся рядом с ней Мария и кокетливо оправила изумрудное бархатное платье. — Очень скромен...

— Пожалуй я соглашусь... — Мергерит обратила на меня пристальный взгляд.

Такой пристальный, что я почувствовал себя привязанным к столбу на невольничьем рынке.

В ответ как мог обаятельней улыбнулся герцогине. Без малейшего намека, просто что бы показать свое расположение к ней.

Предвещая улыбку, на щечках Мергерит проявились очаровательные ямочки, большие, карие глазки немного прищурились, уголки губ поползли вверх, но вдруг все бесследно пропало и явилось красивое, но холодное и беспристрастное обличье.

— Барон ван Гуттен, мы довольны Вами... — герцогиня без малейшего намека на приязнь чеканила слова, — ... и вашей службой на благо Бургундии. Но государственные дела требуют вашего присутствия в Кастилии. Извольте отправится немедленно. Наш камергер ждет вас с инструкциями. И еще...

Из рукава появился невесомый батистовый платочек продетый в массивный перстень.

— ... это уже знак моей личной признательности.

Герцогиня передавая дар слегка пожала мне руку, а затем резко обернулась и ушла придерживая свою падчерицу за рукав платья и поддергивая ее при попытках оглянуться.

Вот так. Классика. Это называется: каждый сверчок знай свой шесток. Очевидно Машка поделилась своими чувствами с мачехой, с которой по слухам очень неплохо ладит. Вот и итог. Готов поспорить, Мергерит, как женщина, понимает падчерицу и кажется, даже сама не против оказаться на ее месте. Все же ясно читается в ее глазах! Но! Но, она в первую очередь не мать, а герцогиня, жена герцога Бургундии и конечно не может допустить такого мезальянса, пускай даже платонического, тем более не имеет право на вольное проявление своих чувств. Видимо, не очень уверенна в девчонке, за которую всецело отвечает во время отсутствия мужа. Возможно и в себе, но тут уже я не очень уверен. Взяла и благородно турнула опасного для девичьей чести барона от греха подальше, при этом выполнила задание мужа: отвлекающим маневром заслать барона на Пиренейский полуостров.

Черт... немного обидно, но просто гора с плеч свалилась. В топку млядки и куртуазию, тем более с лицами королевской крови. Опасное и непредсказуемое это дело. Где бездельники Иост и Клаус? Домой, собираться. Рано утром отбываем. Вперед, в баронию.

Но помешали пажи герцогини. Они проводили меня в небольшую комнатку, где личный майордом Мергерит вручил мне большую шкатулку полную блестящих свежеотчеканенных гульденов. Сопроводив ее уверениями, что герцогиня Мергерит, внемля просьбе своего мужа, в свое время с удовольствием примет моих дочурок к себе в свиту.

Обида сразу пропала. Верней, не пропала, а ушла далеко-далеко в глубины сознания. Да, вот такой я меркантильный. Не о себе, а о деле радею, коему деньги только способствуют. От полноты чувств подарил своим челядникам по золотому и отправил их домой собираться, оставив при себе только Иоста. Логана тоже не стал трогать, пусть всласть погромит оборонительные порядки бургундских дам — заслужил чертяка. А сам погуляв до полночи в саду, полез в покои баронессы. Так сказать, отметиться перед отъездом.

— Я иду моя прелесть!... — отодвинул полог и в свете луны узрел на ложе вместо очаровательных округлостей, костлявую фигуру в ночном колпаке и длинной камизе.

— Это ты мой пупсик? — на меня подслеповато щурясь уставилась морщинистая худая физиономия с крючковатым носом и козлиной бородкой.

— Ага, мой козлик... — в полном охренении от увиденного ответил я и быстренько свалил в коридор. А затем, слыша за спиной перепуганные вопли того самого 'сатрапа', чмокнул в губы подвернувшуюся на пути заспанную миловидную служанку и рыбкой нырнул в окно.

Уже на полпути домой осадил Моргенштерна, хлебнул кисловатого и терпкого анжуйского вина, громко расхохотался и заорал смотря в небо усеянное мириадами сверкающих звезд.

— Черт, до чего же хорошо!!!

— Вы о чем монсьор?

— Да не о чем... поехали...

11 Глава.

Слетел с Родена и не обращая внимание на падающую на колени челядь, взлетел по лестнице. Рванул дверь в спальню и застыл на пороге...

— Жан!!! — ахнула Матильда и покачнулась собираясь грохнутся в обморок.

Не дал...

Прижал к себе и впился в такие сладкие, желанные губы. Затем чуть ли не со скрипом зубов заставил себя оторваться и скомандовал:

— Где? Веди!..

Но еще не договорив услышал возмущенный пронзительный писк за перегородкой.

Ломанулся туда и зачарованно застыл...

Две дебелые румяные девки нянчили на руках одинаковые кружевные коконы из которых выглядывали две сморщенные от возмущения, красные мордочки. Опять же совершенно одинаковые...

Матильда гордо вскинув головку поцокала каблучками к нянькам и вручила мне потомство.

— Вылитые ты! — оформила она сей акт словесно. — Такие же красавицы!

— А чего они орут? — глупо поинтересовался я и зачем-то поочередно сделал дочкам козу из двух пальцев.

М-дя... кажется, я тоже самое спросил и у своей жены в прошлой жизни. Когда забирал ее из роддома. Идиот...

— Я же говорю, вылитый ты! — заявила Матильда, почему-то смутилась и добавила со слезинкой в голосе. — Помыслы господни неисповедимы...

Все ясно. Женушка готовится к спросу за несанкционированное появление на свет девиц. И по нынешним временам такой спрос вполне обычное дело. Вплоть до...

— Я рад! — решил я раз и навсегда прояснить данный вопрос. — Очень рад тому, что ты, моя любовь, родила мне дочерей. Более того, уже обговорил вопрос с их признанием. Разрешение получено. Сегодня вечером составлю акт по всей форме. Но тебе все равно предстоит родить мне сыновей. Ясно?

— Жан!!! — Матильда на глазах стала оживать.

Даже зыркнула с молнией во взгляде на нянек разинувших рот от действа господских разборок.

Еще раз поцеловал ее, закрепляя свою милость и прежнюю любовь и вручил перстень с впечатляющим алмазом. А так же шкатулку с частичкой будущего приданного для дочурок. Намародерил... А как же?.. Кровиночки мои...

Люблю их! И люблю норовливую фламандку! Вот прямо сейчас готов затащить ее в ложе. Шоссы сейчас лопнут от стояка. Но не могу... Время! Время, тудыть его в дышло! Как я уже говорил: учет и соответственный спрос — основа прогрессивного феодального хозяйства. А еще пилить ферфлюхтера Рафу на клочки рвать, потом англы и клятый Пьеро не за горами.

— Держи... — передал любимой дочурок, не забыв поцеловать крошек. — Буду поздно. Ванну мне приготовите и отчет по дворовым делам. Отчет в первую очередь. Все, я на пленере, да... сейчас принесут сундук, поместишь его в сокровищницу...

— Жан!!! — жалобный стон в спину.

Извини родная...

Вышел в коридор и окинул взглядом кучку ближников, активно работающих локтями в надежде выбраться в первые ряды. Всех охвачу, для всех найдется доброе слово или наоборот. Вот только для меня сейчас главное...

Углядел Исаака скромно стоящего в сторонке и помнил его пальцем. А заодно вызвал в кабинет Виллема Аскенса, моего бывшего отрядного профоса. Виллем отошел от службы и подвизался в баронии в должности обер-метра кузнечных дел — то есть, главного кузнеца.

Окинул взглядом кабинет... Н-да... постарались. Все заново оштукатурено, появились резные дубовые панели и комплект мебели в мрачном готическом стиле. Шикарное кресло с любовно вырезанными черепами на подлокотниках. Ох... ептыть... а это что такое? Но потолке обнаружил роспись являющую собой какие-то адские страсти. Явно Босх поработал. А что... в тему. Нравится. Надо будет парня премировать за старание. Но сначала осмотрю все что он наваял и продожает ваять. Провел рукой по бюро. Весьма, даже пыль отсутствует. А вот сюда прилеплю щит и парочку протазанов. А здесь свой портрет при полных регалиях...

— Ваша милость... — раздался робкий голос Исаака. — Значится...

Его перебил густой бас Виллема:

— Капитан!!! Ну наконец-то! А я-то думал кому понадобился старый Виллем... — профос собрался приложится к ручке, но потом видимо вспомнив, что не люблю я этого, просто поклонился.

— Рад видеть тебя старый медведь... — я похлопал по спине профоса. — Как ты?

— Вашими молитвами капитан. Значится, по мере сил... Вот как раз закончили монтировать новую герсу* с хитрым воротом. Лично ковал! Ох, а как я рад!.. — мастер широкого профиля сентиментально смахнул слезинку в уголке глаза.

— Ладно братец. Ты мне лучше скажи, как там твое хозяйство в подвале поживает.

— А как? Все в лучшем виде, вот только без дела простаивает. А вы к чему спрашиваете? Неужто есть клиент? — Виллем радостно потер руки.

— Возможно появится... очень скоро. Ладно, иди братец. Сегодня вечером разобьем парочку бочек мозельского и всласть попируем. Но будь наготове, можешь понадобиться...

— Ваша милость... — Исаак было опять собрался докладывать, но его перебила череда слуг потащивших в кабинет подносы с едой.

Ага. Матильда опомнилась от шока. Махнул пару глотков молодого пино* и наколол на нож ломоть осетрины. Недурственно...

— Ваша милость, могу отчитаться по...

— Успеешь еще. Живо яви мне все про контору Рафы и про него самого. Понял о ком я? Все — это значит все. Абсолютно все до последней сплетни. И задумайся, для чего вызван Виллем...

— Простите ваша милость? Я немного не понял...

— Чего ты не понял? Про кровь христианских младенцев в маце, про оправление нечестивых обрядов и поругании христианских символов. Про поклонение нечистому. Всю грязь и мерзость мне яви. Про торговые аферы, тоже не забудь упомянуть. И не вздумай врать про то, что он честный христианин, враз на кол сядешь...

— В-ваша м-милость... но я...

— Эй, кто там! Фра Михаэля сюда и передайте Виллему пусть готовит инструментарий! — Затем встал с кресла и подошел к бухнувшемуся на колени Исааку. — Знаешь что Исаак? Я очень ценю тебя... правда ценю, но речь идет о моей жизни и жизни моих ближних. Так что даже глазом не моргну отправляя тебя на дыбу. Впрочем, оставляю шанс доказать свою преданность. Делай свой выбор еврей...

Последовавшую за сим мизансцену можно упустить. Не до такой степени, я еще оскотинился, что бы упиваться собственной сволочностью. Хотя, по сравнению со своими нынешними современниками, я просто ангел божий, но равняться на них не хочу... и не буду.

— Можете казнить... — Исаак уронил голову на грудь. — Но большего, я не знаю...

Я вздохнул с облегчением... тьфу, ты, а я и вправду приготовился услышать про кровь младенцев и прочую чушь. Но информации все равно с головой хватит, что бы угробить не только Рафу, но и его папеньку за компанию. Но с папашей, мы пока повременим.

— Этого думаю хватит. И не изображай из себя страдальца. Тебя хоть пальцем кто-нибудь тронул?

Исаак понуро покачал головой.

— Ты сочувствуешь этому ублюдку?

Опять отрицательный жест.

— Тогда в чем дело?

— Ваша милость... — еврей печально на меня посмотрел. — Я взял на себя грех доносительства, о чем и печалюсь.

— Это твой долг примерного христианина. Ты примерный христианин Исаак? Или ты одобряешь сии мерзости и подобное богохульство?

— Истинный христианин! Богохульство не одобряю! — еврей осенил себя размашистым крестным знамением.

— Вот видишь, а это осиное гнездо, рано или поздно и без тебя прихлопнули бы. Да не кривись ты, не кривись. Есть для тебя и хорошие новости.

— А какие ваша милость? — в глазах Исаака появилась тщательно маскируемая заинтересованность.

— Я попробую решить вопрос таким образом, что предприятие Рафаэля Цимлера будет продано с торгов и догадайся кто его купит.

— У меня возникнут проблемы с его отцом, он очень влиятельный человек в гильдии... — задумчиво ответил Исаак. — Вот если...

— Ты не попадешь под подозрение, мало того, окажешься в некотором роде спасителем. Но об этом немного позже. Мне доложили, что ты построил себе домик в Гуттене?

— Да ваша милость, но вы же сами разрешили...

— Успокойся, я не гневаюсь. Вот прямо сейчас отправляйся туда под домашний арест. Да не закатывай глаза. Это только на пару дней. К тебе явится мой аудитор Хорст Дьюль, ему и явишь всю отчетность. Потом оба ко мне на доклад. Все, свободен. Пригласи сюда фра Михаэля...

— Ваша милость! — капеллан войдя в кабинет состроил умильную рожу и кинулся целовать мне руки. — Слава пресвятой Деве Марии!

— Рад вас видеть. Присаживайтесь падре. Нам предстоит кое-что обсудить...

Оторвался от дел только глубоко вечером, причем, успел проинспектировать только замок, Все что вне стен, охватить не успел, устал как собака и перенес на завтра. Ну что же... Доволен я. Конечно не обошлось без матюков, а в парочке случаев даже тумаками награждать пришлось, но в целом, картина мне явилась вполне благопристойная. Порадовали...

Замок полностью отремонтировали, мало того, я его сразу даже не узнал. Сменилась архитектура башен и донжона*, появились каменные машикули* и парные барбаканы* перед въездом. Ров вычистили и углубили, даже пробили потайной подземный ход к берегу моря. Словом, порадовали хозяина, хотя и придется переделывать артиллерийские площадки на башнях. Угол обстрела меня категорично не удовлетворяет. Кстати, орудия на них уже стоят. Двенадцать казнозарядных фальконетов снятых с шебеки, бомбический единорог в единственном числе и какая-то жуткая вундервафля от Фена. Демонстрация назначена на утро. Черт, попал в жесткий временной цейтнот. В баронии, я могу задержаться максимум на неделю, причем за это время надо еще провернуть спектакль в Антверпене...

— Жан... — Матильда мягко убрала мою руку. — Доставь мне удовольствие.

— Ладно kotik, — я откинулся на спинку кресла. — Но право дело, лучше бы ты присматривала за дочурками.

Матильда заявилась в кабинет и вознамерилась лично провести акт омытия мне ног, так сказать, продемонстрировать свою любовь и покорность. Черт знает что...

— С ними, все в порядке... — улыбнулась фламандка. — Мне очень приятно, что ты о них так заботишься. Вот и все... а теперь позволь, мы переоденем тебя. Все уже для праздника готово. Петер, своих поварят совсем загнал, но кричит: не ударю в грязь перед хозяином.

— Это хорошо...

Посмотрел на свою женщину. Фламандка стала еще привлекательней. Добавилась какое-то внутреннее очарование. Немного раздобрела после родов, но это ей неимоверно идет. И еще, слово 'заматерела' по отношению у женщине может на первый взгляд показаться неприменимым к женщине, но тем не менее, оно происходит от слова "мать", то есть рожавшая женщина. Так вот Матильда именно заматерела, ее красота стала похожа на вкус выдержанного вина, такая же изысканная и благородная. Просто удивительно, что она не имеет в себе ни капельки благородной крови.

— Мати, ты мне никогда не рассказывала, откуда ты родом? — я вытянул руки позволяя снять с себя камизу.

— Из Брюсселя милый.

— Кто твои родители?

— Не шевелись, я зашнурую завязки...

— Не заговаривай мне зубы, кто родители?

— Отец всю жизнь паромщиком был. Мать белошвейкой. Только их уже нет... Этот пурпуэн* или этот?

— Сожалею. Бархатный с кожаными вставками давай...

Беседуя с фламандкой, я ощущал полное умиротворение и даже, черт подери, наслаждение. Наверно это и есть любовь? Да, я кобель еще тот, образ героического барона-сердцееда обязывает, но ни с одной женщиной я себя не чувствовал так спокойно и хорошо. Будь проклято это средневековье! Лучше жены, я себе никогда не найду, а вот же... Клятые сословные законы ставят непреодолимые препятствия. Да и черт с ними. Обойдемся без штампа в паспорте. Что? Да, какой нахрен паспорт? Тьфу, ты... опять определения двадцать первого века в голову лезут.

— Ну, вот... — Матильда поправила орден у меня на шее и отступила на шаг. — Милый, ты настолько хорош, что девки наверное штабелями падают.

— Не говори чушь, — я резко прекратил неприятную для себя тему. — Ты сама готова?

— Я с детками побуду... — Матильда чмокнула меня в щечку и направилась на выход сопровождаемая стайкой служанок. У двери обернулась, и лукаво улыбаясь заявила. — Буду ждать тебя в спальне, хочу проверить, не растратил ли ты силы на благородных сучек.

— И докажу...

Луиджи и Пьетро открыли передо мной тяжелые резные двери. Сделал шаг вперед и остановился...

Сводчатые потолки, огромный камин, в котором пылают смолистые бревна, гобелены трепещут под легким сквозняком, языки пламени отблескивая на потолочной росписи, оживляют образы сюжета. Красиво и мрачно... как и должно быть в настоящем рыцарском замке. Тем более в моем.

По залу прошел гул. Я посмотрел на ближников...

Вот Питер в лихо заломленном поварском колпаке застыл с шеренгой своих поварят, возле громадного блюда с запеченным целиком вепрем. Вот Тиль Веренвен смущенно потирает бороду. А это Самуил бен Гурион теребит пушистый пейс. А это инженерные гении Фиораванти и Фен. Рядом с ними благодушная рожа фра Михаэля и красная как начищенный медный котелок, обширная физиономия Виллема Аскенса. Дальше Гуус Бромель, Торвальд Баумгартнер, Юпп Хиддинг, еще преданные морды разбойного вида...

— Рад вас видеть братья! Ну что? Нажремся?

— А как жа-а-а-а...

12 Глава.

— Заряжай... — я дал отмашку серебряной ложкой.

Завтракаю я. Вчера погуляли на славу. О-х-х. погуляли... Со всеми приличествующими атрибутами: пальбой из пушек и пистолей, разрубанием столов алебардами и прочими веселыми штучками. Сегодня еле встал, а теперь осторожненько вкушаю антипохмельный крепчайший бульончик из великого количества сортов дичи. Хотя, чувствую, что без кисленького мозельского не обойтись. Значится завтракаю и одновременно являю собой приемно — испытательную комиссию. Фен демонстрирует свою вундервафлю.

Устройство являет собой двухметровую бронзовую трубу калибром примерно в триста миллиметров. Труба прикреплена к простому вертлюгу, который в свою очередь крепится к массивной треноге. Вот и все описание. Я даже не интересовался устройством девайса, и так ясно, оно ракетами пуляет. А вот как ракета сработает, мне весьма интересно. Но поглядим, китаеза с подручными уже запихивают в трубу здоровенный цилиндр... Глиной они ее что ли обмазали? Надо бы отойти в сторону от греха подальше...

Фен повернул ко мне свою узкоглазую рожицу и увидев ободряющий кивок поднес огонь к фитилю. Посыпались веселенькие искры. Секунду ничего не происходило, а затем с из торца трубы с ревом протянулся громадный язык пламени. Ракета слегка вихляясь и оставляя за собой чадные клубы дыма помчалась к соломенным манекенам расположенным на берегу моря. Причем летела не в них, а с хорошим таким перелетом. Промазал механикус, хотя зрелище впечатляет... Матерь божья!!!

Над самой целью ракета разлетелась на множество пламенеющих шаров, которые в свою очередь разорвавшись, вспухли сплошной стеной огня.

— Ну ни хрена себе!!! Обер-лейтенант-инженер ко мне!

— Господин... — Фен пытался скрыть довольное выражение на своей узкоглазой мордочке.

— Как ты устанавливаешь дистанционную трубку?

— Господин?

М-да... право дело я сильно много от него хочу...

— Как ты устроил, что снаряд взорвался прямо над целью?

— Э-э-э... господин... — смешался китаец. — Измерил расстояние... а потом под него соорудил запал...

— То есть, если потребуется выстрелить на половину туаза, то придется строить новую ракету?

— Да господин. Я вымерял заряд в запале под расстояние в шесть сотен шагов. Как раз столько до берега моря. Но могу рассчитать и на большее. Можно устроить боекомплект из ракет приспособленных на разное расстояние.

— Понятно. А теперь яви мне расходы на постройку сего чуда и стоимость каждой ракеты...

А сам уже решил построить три таких установки. С собой, на службу, я их конечно не потащу, не хрен естественному развитию военного дела пинки давать. Может так аукнутся, что всю историю с ног на голову перевернет. А вот на стенах моего замка, девайсы вполне органично будут смотреться. Ежели кто полезет, то ух...

— ... а вечером чертежи ко мне в кабинет, подумаем как можно улучшить эту хрень...

Следующим номером испытаний шел бомбический единорог...

Завтрак я закончил, здоровье немного поправилось, соответственно, настроение тоже. Инженеры разглядев улыбку, значительно воспряли духом. Им отчего-то мнилось, что я по приезду посажу их на кол за растраты. А растраты оказались действительно значительные... Но не посажу, хрен с ними, растратами этими. Даже наоборот, буду пылинки сдувать. Красавцы однако...

Итак, вот он знаменитый единорог графа Шувалова образца примерно середины восемнадцатого века. Все честь по чести, вот только испохабили его всякой затейливой лепниной механикусы. Но это мелочи. Я проектировал его исходя из калибра в шестьдесят четыре фунта, то есть, примерно в двести пятнадцать миллиметров, но так как, метрической линейки у меня под рукой нет, заданный калибр примерно условен. На глазок значится.

— На каком составе литья остановились?

— Одиннадцать частей олова, на сто частей меди, — с поклоном ответил Фиораванти. — Пробовали разное, даже серебро добавляли, но остановились на этом.

— Что скажете мэтр Рафаэлло? — поинтересовался я у своего метра артиллерии, которого ради такого случая взял с собой в баронию.

— Не знаю даже что сказать капитан, — ломбардец засунул руку с дуло и что-то там проверял. — Надо пробовать...

— Попробуем... — я катнул ногой полое чугунное ядро. — Сколько таких уже есть?

— На это орудие пять десятков полых и столько же пробивных... да сотня обычных круглых. Да четыре десятка зажигательных... — Фен сверился с записями в блокноте и продолжил. — А в общей сложности, на все наши орудия, около пятисот снарядов разного вида. Но на этом пока все, печи мои уже не работают. Сырья нет. Если на то, буде ваш приказ, то можем заказать руду...

— Повременим пока... заряжай что ли?

В ядро совочком засыпали порох, чуток уплотнили и забили деревянную бранд трубку. Затем его увязали на картуз, то есть пыж с выемкой. И осторожненько поместили на пороховой заряд в дуло. Все,согласно статьи в журнале, которую, я к счастью запомнил. Дурень, знал бы, что так дело обернется, в библиотеке так бы и поселился.

Из орудия уже палили, но обычными ядрами, а вот бомбой еще не пробовали...

Вспышка пламени, оглушающий грохот, единорог резво прыгнул назад, а бомба оставляя за собой едва заметный дымный след по дуге полетела к деревянному срубу, который ради такого случая возвели на берегу... Но не долетела, лопнув черным комочком дыма, где-то метров за десять.

— Твою же мать! Она таки взорвалась! — заорал я не веря свои глазам и плюнув на дворянскую гордость побежал к мишени. Пошарил взглядом и торжествующе матерясь выколупал кинжалом из бревна здоровенный чугунный осколок.

После тщательных поисков нашли еще три кусочка и почти ровную половинку бомбы.

Зараза! Как же ее заставить разлетаться на кучу мелких осколков?..

Бомбы по итогу выпалили все, развалив сруб до основания. Устойчивой осыпи осколков так и не получилось. Бомбы рвались как им самим вздумается, причем треть так и вообще не взорвалась. И как с этим бороться, хрен его знает. Разве что опять с чугуном экспериментировать? Хотя, по пехоте я ими работать не собираюсь, а по кораблям и фугасного действия хватит. Зато выяснилось, что 'Бабай', так я назвал единорог, может их закидывать на полторы тысячи шагов. А бронзовые пробивные, за основу которых, я взял обычную охотничью пулю 'Блондо', так и на все две с половиной. Причем вполне сохраняют некоторую устойчивость на всем протяжении полета. Нет... я все-таки красавчик. Так и не терпится испытать на ком-то. И испытаю, но для начала 'Бабай' надо переставить на морской лафет...

Обедал уже в бухте, верней, на борту своей 'Победы', сиречь 'Виктории'. Рыбачки расстарались свежайшей осетринкой, которую и запекли на решетке со всем почтением и старательностью. Добавим легонькое винцо, горячий хлеб, чуток приличествующих заедок и большего не надо. Гурман я однако...

В бухте ударными темпами возводили бастион и основательный каменный причал. Причем, последний был уже с последней стадии готовности. За что архитекторы и были удостоены величайшей похвалы. Особенно меня обрадовал небольшой двухэтажный домик на берегу. Такой аккуратненький, с настоящей китайской беседкой, запрудой и садиком. Угодили черти! Будет мне за дачу. Да и деткам на свежем воздухе пользительно.

Облазил шебеку от носа до кормы. Особых изменений не произошло, разве что казнозарядные фальконеты, сменили 'примерно' сто пятидесяти миллиметровые дульнозарядные пушки с длиной ствола в пятнадцать калибров. Да восемь картечниц на вертлюгах появились. Словом, работы с судном еще остается, как говорится, начать и закончить. Первым делом надо средства на посеребренные баки для воды выгадать, а то в бочках, она уже через неделю пованивать начинает. Да с парусным вооружением требуется пошаманить. Латинские паруса это конечно хорошо, но...

Эх... так и бы и остался на корабле, но надо успеть везде. Пивоварни, сыроварни, солильни, коптильни, пушечный цех и плавильня, да новую деревню надо проинспектировать, да на сегодня назначен приемный день, придется суд сеньора чинить. Сервы мириться между собой не хотят, требуют рассудить. Опять же, четырех браконьеров поймали в моем леске, прежде чем им правые руки отрубят, надо рассмотреть дело по существу. Суета однако, но мне нравится и уже не пугает перспектива завязнуть в бытовухе.

Проинспектировал склады с награбленным моими морскими разбойничками добром и приказал Веренвену:

— Тиль, строй команду в полной выкладке. Посмотрим, чем вы тут занимались. Да живее!

— Как прикажете ваша милость...

Короткая суматоха и на верхней палубу выстроилась неровная двойная шеренга.

— Метр Пелегрини, вы сразу забирайте канониров и проверьте хорошенько. как они справляются. Если требуется, выйдем в море на стрельбы.

Прошелся вдоль строя и остановился возле здоровенного бородатого детины:

— Кто такой есть? Ответствуй.

— Шеф абордажной команды Юпп Зельвегер! — браво рявкнул бородач и преданно вперился мне в глаза.

Преданно — это хорошо. Придирчиво осмотрел детину... Опрятен, вид здоровый, примерно бодрый. Зубы хоть и чернющие, но все на месте. А что? Здоровые зубы, в первую очередь признак здоровья общефизического. Обмундирован в справную кирасу, под которой длинная кольчуга двойного плетения. На башке начищенная капеллина с наушниками*. Длинный фальшион* на поясе и круглый щит. На плече висит арбалет — кракинен*. Прямо скажу, смотрится браво и угрожающе.

— Сколько под твоим началом людей Юпп Зельвегер?

— Тридцать душ, из них чистых абордажников половина, остальные, матросы, по боевому расписанию приписанные к моей команде!

— Рассказывай как действуешь при абордаже...

И рассказал, а по требованию и показал, организовав абордаж гуккера пришвартованного рядом с шебекой.

Ну что же... по сути, учить их и учить, но пока сойдет. Дойдут руки — вымуштрую, тем более, я Тилю строго-настрого запретил разбойничать. Пока поостережемся, а дальше посмотрим.

В замок вернулся уже когда смеркалось и сразу отправился в главный зал чинить суд. Такими вещами пренебрегать нельзя, народишко всегда должен чувствовать над собой справедливо карающую длань сеньора. Да и накопилось делишек требующих личного вмешательства, феодальный строй однако, без разрешения сеньора, даже пукнуть боятся. Но сразу начать судилище не получилось, был перехвачен на полпути Матильдой.

Женушка категорично заявила:

— Ничего не хочу слышать ваша милость. Куда это годится: весь в пылюке, сапоги грязью замазаны... Герда, Кэтрин, Моника! Воду, полотенца сюда...

Радует такая забота. Пришлось подчиниться и пред народом я предстал умытым и образцово расфуфыренным.

— Ваша милость, вашего решения нижайше просят следующие людишки... — обер-дорпсхофт Янсен, отвесил глубокий поклон.

— Являй их по своему разумению...

С первыми тремя парами справился играючи. Дело несложное, молодые просили разрешение на свадьбу. Не жалко. А вот потом...

— Томас Беккер я, господин барон... — грузный толстяк сорвав полосатый колпак с лысой как биллиардный шар, головы бухнулся на колени. — Милости вашей прошу господин барон...

— Ответствуй.

— Давеча дал я соседу, Йохану Майеру значится, хряка своего для покрытия его свиньи. По договору он должен был мне отдать с приплода два поросенка. Значится свинья его понесла...

— Короче.

— Ваша милость, обманул меня Йохан, негодных поросят отдал...

— И что?

— Справедливости прошу, пусть он мне отдаст справных и еще одного в компенсацию за обман...

Очень интересно... А не приказать ли мне этой копании, включая и старосту, по полсотни плетей всыпать, дабы неповадно было господину голову морочить. Млять... кавалер Ордена Дракона и кондюкто лейб-гвардии самого сиятельного государя Европы еще поросятами не занимался... хотя... почему бы и нет? Ради собственного развлечения и укрепления веры сервов в своего справедливого сеньора... Ладно... так уж и быть...

— Пусть ответит вторая сторона.

Выступил вперед длинный и худой бородатый мужичек и упав на колени взмолился:

— Йохан Майер я господин. Совершеннейшую напраслину возводит на меня Томас. Все согласно договора состоялось. Он, лжесвидетель клятый, сам из приплода выбирал лучших поросят...

— Так ли это Томас?

— Так ваша милость, но оный Йохан мне мешал, расхваливая явно негодных поросят, вот и ввел меня в обман.

Ага... толстяк явно лукавит. Изобразил на своем челе легкую задумчивость и отказал в иске. А дабы неповадно было хитрить, наложил штраф, вроде как за ложный вызов... ха...

И пошло-поехало. Оскорбление действием путем выдирания бороды, прелюбодейство с соседом, потрава землицы, межевые споры... Но рассудил всех, и вроде бы справедливо. Попутно обогатился тремя баранами, пятью гусями и неисчислимым количеством масла, сыров и прочего. Типа, за судебные издержки. А браконьеров таки приговорил к усечению... млять... клятые реалии...

После ужина завалился в спальню и сразу узрел на столике письменный прибор с бумагой.

— Зачем это Мати?

— Ой, милый... я это... писать учусь... — притворно смутилась женушка.

— Ну-ну... учись, но что бы ты знала, акт признания по всей форме уже составлен...

— Жан!

— Смотри мне! Писать она учится... Я всегда свои обещания выполняю. Куда... ко мне... пора пацанов делать...

13 Глава.

Антверпен... Раскинулся по обоим берегам величественной реки Шельды. И ничуть не напоминает себя в двадцать первом веке. Обычный грязный и вонючий средневековый городок, правда уже достаточно большой. Гавани в Брюгге — его прямом конкуренте уже начали мелеть, поэтому Антверпен потихоньку начинает перенимать торговое лидерство во Фландрии, соответственно богатеть и расширятся. Честно говоря, посмотреть в Антверпене нечего, величественный собор Антверпенской Богоматери еще только строится, фресок великого Рубенса в нем естественно тоже нет — вроде как он еще даже не родился. Хотя могу и ошибаться. Разве что замок Стен может впечатлить, так я в нем уже был. Прошел уже тот период, когда я смотрел на окружающее меня средневековье глазами современного человека. А сейчас... сейчас, я бы с большим удовольствием, глянул бы на Эмпайр Стейтс Билдинг. Ан хрен, лет так через четыреста появится. Словом, надоело все, вторые сутки в гребаном Антверпене торчу. Даже на гулящих девок не тянет...

За спиной скрипнула дверь. Я обернулся...

— Ну что?

— Прибыл ваша милость, — горячо зашептал Луиджи.

— Да не один, монсьор, — поддержал его Пьетро. — Еще какие-то с ним людишки. Рожи скрывают под капюшонами, числом их шесть и одна девка, но она вроде как не при памяти была, когда ее из паланкина вытаскивали. Под руки оную поддерживали. А перед этим еще шестеро пожаловали, но они вроде все женского полу были.

— Молодцы. Идите мойтесь и переодевайтесь.

Это мои пажи вернулись с рекогносцировки, почитай, сутки торчали возле дома Рафы. Обрядились в тряпье, мордочки измазали в саже и вполне сошли за местных пацанов, коих в любом городе в избытке. Умницы, выполнили поручение без лишних понтов и разговоров. Хотя и понятно, братишки уже успели хлебануть лиха, ходить в лохмотьях совсем не в новинку.

Итак. План под названием 'Карачун тебе Рафа', вступил в последнюю стадию, то есть, стадию реализации.

— Фра Михаэль... — я отступил на шаг и оглядел своего капеллана.

Колоритно смотрится стервец. Рваная сутана из под которой выглядывают вериги*, босые грязные ноги, морда горит огнем фанатичной веры. Вроде правдоподобно... даже очень...

— Не извольте сомневаться сын мой, — капеллан поудобней перехватил здоровенный медный крест и несколько раз им махнул. — Поразим нечестивцев крестом животворящим...

— Сержант, что с вашими? — я обратился к невысокому коренастому мужичку, совсем неприметной внешности.

— На местах... — коротко ответил мужичок.

Это сержант Умберто Кьеза, старший пристав сыскного отдела церковного трибунала* архиепископства Камбре.

*Церковный трибунал — церковная организация, которой было поручено 'обнаружение, наказание и предотвращение ересей', был учреждён папой Григорием IX в 1229 году.

Почему он здесь? Дело в том, что сам того не ведая, я вляпался уже в церковные интриги, суть которых пока не понимаю. Но в данном моменте требуется начать издалека...

На первый взгляд может показаться, что сатаниста выкреста изобличить очень легко, но в реальности, к моему дикому на то удивлению, это непросто. Да, историки чуть ли не взахлеб расписывают зверства и беспредел инквизиции, но в реальности все очень и очень неоднозначно. Особенно то, что касается евреев. Для начала, есть булла папы Николая V, которой, он обязывает святую инквизицию бороться с еврейскими погромами. Причем, не только наказывать зачинщиков, но и даже работать на предотвращение бесчинств. Не знаю как у вас, а у меня наступает когнитивный диссонанс, сиречь разрыв шаблона. А писали...

Мало того, формальные конверсос, то есть обращенные евреи, находятся под прямой защитой церкви и никакого самоуправства по отношению к ним она не допускает. Даже опекает и оберегает всячески. Да и сам Антверпен, как вполне самостоятельная сеньория, вполне плевал на какого-то там баронишку вздумавшего возводить напраслину на богатого и уважаемого купца исправно пополняющего казну города. Доказательств то у меня нет...

Да, есть его признание в торговле христианами, но оно в равной степени губительно как для него, так и для меня. Сразу всплывет, что я скрыл это жуткое преступление, мздоимствовал и прочие веселенькие грешки. Так что пришлось заходить с тыла. В городе оказался кардинал Жан VI де Бургонь, ординарий архиепископства Камбре, в которое и входит епископство Антверпенское. С ним меня свел, мой старый знакомец Болдуин де Ланнуа, губернатор Фландрии, тоже как нельзя кстати посетивший Антверпен. Кардинал воспринял мою идею благосклонно, насколько я понял, предстоящий конфуз церковных властей Антверпенского епископства прошляпивших очаг ереси ему оказывался очень на руку. Для чего и зачем, я не знаю, да и не очень сие интересует. Достаточно осознания того, что решив свою проблему, я оказываю услугу влиятельнейшему церковному функционеру, что само по себе очень пользительно. Мало ли как дела в дальнейшем обернутся?

Кардинал даже выделил своих людей, но официального ордера на действие не дал, до предела замаскировав свое участие. Этот момент я понимаю, официально кардинал не при делах, это все народишко вскрыл, ну а он уже подключится когда все станет явным. Если конечно, оно станет явным. Ох уж эти церковники...

Выглянул в окно. Ну что? Только бы подтвердилась информация Исаака. Явных-то доказательств у меня нет. Да ладно, пора начинать, уже смеркаться начинает...

— Фра Михаэль, ваш выход...

Из окна комнаты постоялого двора, который, я избрал под штаб-квартиру, отлично просматривался дом Цимлера. Богато живет сучонок. Забор под стать крепостной стене, дом в три этажа, еще куча построек. Ну ничего...

По уличной грязи прошлепал фра Михаэль и громко бормоча молитву остановился прямо напротив ворот Рафы. Его внушительная фигура сразу привлекла внимание прохожих, несколько человек даже подошли для благословления. Рядышком остановилась группа подвыпивших матросов, которую старательно изображал экипаж гуккера, на котором, я прибыл в город.

Из-за угла показался Баумгартнер с моими дружинниками и прочими избранными для дела ближниками. Среди скапливающейся толпы мелькнули черные одеяния филеров церковного трибунала. Да что же ты молчишь жирный боров? Начинай зараза!..

— Сатана!!! — крест в руке фра Михаэля взметнулся вверх а потом точно указал на кованные ворота. — Вижу я Сатану в сией обители!!! Алкающего христианских душ...

Вот это другое дело...

— ... явилось мне видение ангелов господних и вложили они мне в руци меч обличения-я-я-я...

Появился патруль городской стражи, замерев на секунду ускорился дабы пресечь непонятное собрание, но разглядев фра Михаэля, латники отошли в сторонку и стали спокойно наблюдать за происходящим.

— ... по-о-о-прем нечистого христианским благочестием и изобличим христопродавца надевшего личину доброго католика-а-а...

Голос капеллана достиг максимального крещендо:

— ... придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас. Хочет ли человек жить и любит ли долгоденствие, чтобы видеть благо? Удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов. Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним. Очи Господни обращены на праведников, и уши Его — к воплю их. Но лице Господне против делающих зло, чтобы истребить с земли память о ни-и-их...

Капеллан вошел в раж, даже падал на землю корчась в нешуточных конвульсиях, голос его гремел как глас господень. Ветхая ряса совсем разлезлась обнажив тучные телеса и ржавые цепи. Толпа все прибывала, зловещий гул нарастал и наконец раздался клич:

— Бей христопродавцев!!!

Ворота мгновенно вынесли, охранников и челядь вздумавшую было оборонять дом мгновенно разоружили и связали. Разъяренная толпа стала взламывать двери и ставни особняка. И взломали таки, но тут во двор хлынуло несколько десятков городских стражников и древками алебард быстро оттеснили на улицу жаждущих расправы над нечестивцами и еретиками. Но не всех. Я успел приметить, что в дом проникли филеры церковного трибунала и мои люди.

Сработано как по ноткам. Теперь только ждать...

— Ну как? — в комнате появился запыхавшийся и красный как рак фра Михаэль.

— Я впечатлен падре.

— Меня вела десница божья... — капеллан жадно приник к кувшину с пивом. — У-ф-ф... и жажда справедливости...

— Ага... именно она... жажда...

— Э-эх... ваша милость... — фра Михаэль с сожалением посмотрел на донышко опустевшего сосуда. — Видели бы меня в молодости...

— Верю, падре... — я пододвинул ему кувшин с вином. — Верю...

Последующий час ожидания показался мне длиной в месяц. Какого хрена они там копаются?

— Взяли монсьор! — в комнату ворвался Иост. — Взяли всю компанию! Как вы и указывали, еретики ушли через подземный ход. Вот как раз на выходе их и взяли!

Ага... не соврал Исаак. Есть подземный ход.

— Фра Михаэль переодевайтесь и уходите в порт к нашему гуккеру, да прихватите с собой моих пажей. Иост, за мной...

В дверях дома меня встретил сам старший пристав церковного трибунала.

— Ну что?

Умберто Кьеза спокойно кивнул головой и выдохнул:

— Ковен!*

— Ведите.

В доме проводили обыск люди в черном. Мне даже показалось, что они заранее отрепетировали это действо, настолько слаженно у них получалось. И совершенно бесшумно, между собой они общались знаками, а ступали мягко и вкрадчиво — как подкрадывающиеся хищники. Даже немного жуть берет. Челядь заперли по разным комнатам, откуда выдергивали по одному к нескольким дознавателям, в роли которых выступали строгого вида священники доминиканцы. Серьезная однако организация, причем, выработавшая уже свой стиль и школу. Достойны уважения хотя бы за профессионализм. Как бы ни странно это звучало про инквизиторов глубоко средневекового пятнадцатого века.

Умберто провел меня в подвал, на пороге которого отблескивала в свете факелов лужа крови, а у стены лежал чей-то труп в плаще с капюшоном.

— Оставили неофита* прикрывать отход... — ответил на мой молчаливый вопрос пристав.

Попетляв по обширному подвалу мы подошли к люку в полу.

— Здесь...

Спустились вниз и я замер от удивления и отвращения. В большой комнате на каменном полу была начертана пентаграмма уставленная по периметру свечами из черного воска. А в центре ее лежала совсем юная обнаженная девушка со вспоротым животом. Мерзко воняло кровью и еще чем-то непонятным, дурманящим голову.

— Господи помилуй... — я невольно перекрестился и огляделся по сторонам. — Изыди..

Черт... точно сатанинская обитель. Сушеные жабы, головы собак, еще какая-то непонятная мерзость. А в углу каменный трон с сидящим на нем искусно вырезанным из дерева голым мужиком с головой козла. Однако известный персонаж — ни с кем не перепутаешь. Спаси меня Пречистая Богородица...

Я еще раз осенил себя крестным знамением и перевернул страницу большой книги лежавшей на подставке:

— ... и целовать стоит господина нашего в сосредоточие похоти и власти благодаря за дарованную силу и доказывая верность...

Тьфу... млять... совсем повернуло мозги у ублюдка Рафы. Все-таки стоило его упокоить еще тогда. Сука... жажда барыша не дала. Жадность фраера сгубила... вернее, чуть не сгубила — это именно про меня. Но хочется надеяться, что на этом похождения гребанного выкреста заканчиваются. Вернее, начинаются новые, уже в застенках у инквизиции. Веселые и занимательные... ха...

— Они сбежали вот сюда... — Умберто жестом экскурсовода показал на прикрытую портьерой дверь в стене. — Но благодаря вам господин барон их взяли. Тринадцать человек. Шесть женщин и семь мужчин. Цимлер был у них магистром. И еще, взгляните на вот это...

Пристав взял со стола восковую куклу в тряпичной одежке и показал мне.

— Это же мои цвета... — потрясенно ахнул я.

— Не беспокойтесь ваша милость, — пристав снисходительно улыбнулся. — Не готова она еще. Вот если бы они раздобыли ваши волосы, либо чего другое пригодное для волшбы...

— Понятно сержант. Что дальше? — я ушел от неприятного разговора.

— Мне приказано оказывать вам любое содействие, ваша милость.

— Где они сейчас?

— У нас. Дознание уже ведется. Осмелюсь дать совет...

— Слушаю.

— Сейчас не стоит мешать дознанию. К утру персонаж будет готов к разговору, вот тогда и зададите вопросы. Прошу прощения ваша милость... — сержант на секунду прервался, что бы выслушать подбежавшего подручного, а потом опять обернулся ко мне и почтительно склонив голову сообщил. — Вас желает видеть его высокопреосвященство...

Ну, что же... к кардиналу, так к кардиналу. Очень хочется надеяться, что меня приглашают для дружеской беседы... или на ужин... или... Черт... замерз что ли? Прямо трусит как припадочного. Так... взял себя в руки барон, это чертова сатанинская обстановка так на меня действует. Как же меня достали эти ведьмы и колдуны...

Хлебнул для храбрости из фляги вина и отпустил дружину на корабль, а сам отправился в гости к инквизиции. Сопровождаемый десятком конных латников из церковной стражи.

Хочется верить, что это не конвой...

14 Глава.

— Прошу вас... — неприметный монашек с поклоном распахнул предо мной дверь. — Его высокопреосвященство ждет вас...

Вы смотрели отечественный фильм 'д'Артаньян и три мушкетера'? Естественно смотрели, а если смотрели, то не могли не отметить шикарно воплощенный образ кардинала Ришелье. Так вот, первый раз увидев Жана VI де Бургоня, я грешным делом подумал что наткнулся на собрата попаданца, в лице замечательного актера Александра Алексеевича Трофимова.

Практически точная копия, но все же копия. Я в беседе постарался очень завуалированно прояснить свою исходную принадлежность, дабы легонько прощупать церковника на предмет причастности к попаданчеству. Даже походя ввернул словечко по-русски. А вдруг? Но нет, не проникся мракобес. Да и ладно, явись предо мной еще один попаданец — это был бы даже не баян, а цельный рояль в кустах. Значит констатируем, я уникален в своей ипостаси. Мать его в дышло...

— Ваше высокопреосвященство... — обмахнул перьями берета блестящий палисандровый паркет и изготовился... тьфу, какая мерзость... изготовился облобызать сановную длань.

И был удостоен. Кардинал встав из-за стола, протянул руку в шелковой перчатке. Затем молча показал на кресло возле камина.

— Барон... — де Бургонь кивнул слуге разлившему по золотым бокалам вино и продолжил. — Барон, итак, справедливость восторжествовала.

— Хвала господу Богу нашему... — я истово перекрестился. — Иначе быть не могло, ваше высокопреосвященство.

Де Бургонь одобрительно кивнул мне, пригубил из бокала и после мимолетной паузы задал вопрос:

— А не могли бы вы барон разъяснить мне составляющую сегодняшнего нашего успеха?

Во как... На языке так и пляшет ответить пословицей: 'На бога надейся, а сам не плошай', но неизвестно как на нее среагирует кардинал. С такими вещами сейчас не шутят. Значит...

— Я впечатлен действиями ваших людей ваше высокопреосвященство.

— Не скромничайте барон.

— Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом... — не преминул я щегольнуть цитатой из библии. — Кажется первое послание Петра?

— Вы правы... — кардинал с изумлением посмотрел мне в глаза. — Продолжайте барон. Смелее...

— Могу... — я изобразил задумчивость. — Ага... Хвалящийся хвались Господом... первое послание коринфянам. И... братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе... кажется послание филлипийцам от апостола Павла.

Да, знаю и помню. Дело тут в чем... В свое время я заучил пару десятков цитат из библии. Признаюсь, с корыстной целью: окучивал одну весьма своенравную, но впечатляюще прелестную дамочку. Лукерья, да, вот такое у нее сексуальное имя, принадлежала к одной из религиозных сект, которые я скопом обозвал одним словом: 'бесюки'. Адвентисты или баптисты? Суботники?.. Да собственно, какая разница. Так вот, произвел впечатление на сектантку, и развратил ее до полной сексуальной раскрепощенности. Потом едва отделался. Было дело. Чего и стыжусь порой. Экая я же сволочь. А вот видишь, пригодилось...

— Впечатляюще. Признаюсь, удивлен... — кардинал зачем-то попытался заглянуть мне в глаза. — Не часто встретишь среди людей вашего круга подобные знания...

— Даже не знаю, что вам сказать, ваша преосвященство.

Де Бургонь поудобней откинулся в кресле:

— Вы меня все больше удивляете. Я попробовал вас охарактеризовать и знаете что у меня получилось?

— Буду признателен ваше преосвященство.

— Извольте... — де Бургонь в очередной раз пристально на меня посмотрел. — Вы незаурядный человек, но умело маскируетесь, стараясь особо не выделяться. Я не о вашей выдающейся воинской доблести, ее вряд ли получится скрыть. Я о внутренних качествах. Хотелось бы знать зачем? Думаю, скромность здесь не причем.

Я немного напрягся. С этими церковниками и так надо держать ухо востро, тем паче, с самим кардиналом. К тому же он явно не производит впечатление глупого человека. Совсем наоборот, до предела опасен зараза. Как с гремучей змеей беседуешь. А мне есть чего бояться. А если выплыло, что я Земфирку из подвала вытащил? И не только это. И черт возьми, с чего это он взял? Первая встреча с ним продлилась едва ли полчаса, а сейчас беседуем и того меньше, а уже впечатление у него, видите ли сложилось. Черт... Ну... и какого хрена я спрашивается маскируюсь?

— Отвечу откровенно ваше преосвященство. Мне так удобнее наблюдать за людьми.

— Откровенно... — лицо кардинала смягчилось и он неожиданно для меня поинтересовался. — Вы не думали барон, о церковной стезе? Хотя, знаете, можете пока не отвечать. У нас есть немного времени до ужина, поэтому приглашаю вас потратить его в весьма познавательных целях. Не составите мне компанию?

— С удовольствием ваше преосвященство. Я в полном вашем распоряжении.

Ну вот... что-то мне сегодняшнее рандеву с кардиналом начинает все меньше нравится. И куда это мы... черт...

Тратить время с пользой мы отправились в подвал, а вернее, в те самые достославные застенки инквизиции. Впереди шел служка с факелом, затем величественно шествовал де Бургонь, за ним уныло плелся ваш покорный слуга, а замыкали процессию два латника с протазанами в руках. Низкий сводчатый коридор привел нас в довольно большую и хорошо освещенную комнату. В которой ничто не напоминало пыточную... кроме целого арсенала инструментов позволяющих без проблем излить душу пациентам этого богоугодного заведения.

М-да... моя собственная пытошная может показаться детским садом 'Солнышко' по сравнению с местным инструментарием. Твою мать... и пациент присутствует... верней пациентка...

В центре комнаты к непонятной конструкции слегка похожей на обыкновенные козлы была пристегнута обнаженная женщина. Молодая и ослепительно красивая, это было заметно, даже не смотря на искажающее ее лицо печать фанатизма... или истерики... или страдания... черт...

Рядом с конструкцией несколько подручных палача деловито перебирали зловещего вида приспособления, а сам палач, невысокий горбун в глухом красном колпаке зачем-то мерял пульс у девушки.

— Вот здесь мы очищаем зерна от плевел... — кардинал радушно обвел комнату рукой, после чего уселся в кресло и показал мне рукой на стул рядом. — Присаживайтесь барон. Думаю вам будет интересно.

— Ваше высокопреосвященство... — перед кардиналом склонился в поклоне худой священник в черной сутане. — Сия девица, Эмма Мертенс, упорствует в своей ереси и мы постановили зачесть ей 'предупреждение'.

— Брат Игнатий, мы не вмешиваемся в действие трибунала, — кардинал одобрительно кивнул инквизитору головой. — Продолжайте по своему разумению...

— Ваше преосвященство... — инквизитор недоуменно уставился на меня. — Но...

— Это наш человек... — строго ответил кардинал. — Можете продолжать без опасений.

Я молча уселся на стул. Вечер откровений однако. Видите ли, я уже 'своим человеком' стал. Когда это успел спрашивается? Ладно, будем посмотреть...

— Вы Жан сами того не ведая вскрыли гнойник неведанной глубины... — кардинал просмотрел несколько листочков поданных ему инквизитором. — О-о-о... занятный случай... мне еще не встречалось смешивание отправления обрядов сатанизма и иудейского чернокнижия. Надо же, изъято сочинение 'Дух Жизни' богомерзкого Хасидея Ашкеназа... любопытно... И Менашше бен Исраэль? Невероятно...

— Ваше преосвященство, позвольте поинтересоваться, а что с самим Цимлером? — я решил немного прояснить ситуацию.

Де Бургонь отвлекся от чтения:

— Он умер... откусил себе язык и истек кровью. Да, Жан, такое бывает. Сатана...

— Но как... — я от досады чуть не выматерился на великом и могучем.

— Я вас понимаю барон. Беспокоящие вас вопросы, можно задать сообщникам колдуна. Или вы сомневаетесь в причастности Цимлера к покушениям на вас?

— Уже нет, но...

Вдруг в комнате прозвучал спокойный и решительный голос.

— ... мы, божьей милостью инквизитор Игнатий Брумс, внимательно изучив материалы дела, возбужденного против вас, и видя, что вы путаетесь в своих ответах и что имеются достаточные доказательства вашей вины, желая услышать правду из ваших собственных уст и с тем, чтобы больше не уставали уши ваших судей, постановляем, заявляем и решаем применить к вам пытку... — Инквизитор обернулся к писцам. — Зафиксируйте сей момент метр Робер...

— Я невиновна... — истерически выкрикнула девушка. — Меня соблазнил Рафаэль Цимлер и понуждал совершать греховное и непотребное...

— Всему свое время дочь моя... — инквизитор ласково убрал прядь волос с лобика девушки. — Приступайте...

Вопреки моим опасениям, злосчастную любовницу Рафы никто пытать не стал. Палач и его подручные, просто продемонстрировали ей орудия пытки и объяснили их назначение. Даже примерили на ножку пару приспособлений. Действовали очень аккуратно, говорили степенно, без малейшей толики злобы. Мля... гуманисты...

— Это первая степень применения пытки... — просветил меня кардинал. — Церковь заботится о людях и без нужды не причиняет боль и страдание. Даже наоборот, истинная цель наша: вернуть заблудшие души в лоно католической веры без принуждения, а токмо увещеваниями.

Далее начался допрос, но после первой же заминки в ответах на вопросы инквизитора к делу приступили палачи.

Описывать сие мерзкое зрелище не стоит. Я уже многое повидал за время своей средневековой эпопеи, успел зачерстветь душой и телом. Да и частичка настоящего бастарда во мне никуда не делась. Но... словом, я едва себя сдержал, что бы не нашинковать местную братию в капусту. Да, она оказалась замазанной в ереси по самое не хочу, да, она подтвердила, что в отношении меня творились воистину жуткие ритуалы, но черт побери, нельзя же... черт, лучше бы застрелили дурочку сразу. Да, дурочку, так как, даже мне было понятно что она довольно случайный человек в компании сатанистов.

— Вы довольны барон? — кардинал испытующе на меня посмотрел.

— Я... — я сделал вид что задумался. — Да, ваше преосвященство. Скажем так... не доволен, а удовлетворен. В некоторой степени, сами понимаете, исполнители покушения остались неизвестны.

— Это пока неизвестны, — спокойно ответил кардинал. — Дознание только началось, предстоит еще очень много работы. Вы все сами слышали, ересь раскинулась в городе подобно паутине. Очень много работы... кстати, вы знаете что отец Рафаэля Цимлера бежал?

— Да вы что? — изобразил я досаду. — Какая жалость...

— Да, бежал. Насколько нам стало известно он вместе с семьей направился в Левант на своем корабле.

— И что теперь?

— Пока сложно сказать. Показания на него уже есть, правда пока косвенные, но сами понимаете, слегка причастным к Сатане нельзя быть. Так же?

— Конечно, ваше преосвященство. Сорняки должны быть выкорчеваны с корнем. возможно даже с окружающими их полезными растениями ибо они могут быть зараженными — ответил я кардиналу в душе матеря себя последними словами. Вот же гадство какое... Приходится кривить душой, в жертву я себя пока приносить не собираюсь. Да и вообще не собираюсь.

— Очень уместная аллегория... — де Бургонь с улыбкой кивнул мне. — Я понимаю, вы конечно с удовольствием и дальше бы наблюдали за рождением истины, но вынужден вас оторвать, нам уже пора. Как вы относитесь к сухим сортам вина? Мне доставили недавно десяток бочек отличного Рейнского...

Надо ли мне говорить о том, что после увиденного у меня пропал аппетит? Но понемногу отошел и воздал должное отличному вину и просто божественным фаршированным перепелам. Да, я бесчувственная скотина, но и пожрать люблю.

— Барон... — кардинал аккуратно промокнул салфеткой губы. — Так как вы относитесь к карьере на поприще служения господу?

— Положительно... — я ответил без промедления так как обдумал ответ на этот вопрос еще в темнице. — Но к сожалению она для меня сейчас невозможна.

— Почему же? — де Бургонь вопросительно изогнул бровь. — Что может помешать служению господу?

— Мое несовершенство ваше преосвященство. Я руководствуюсь одним правилом: лучше быть чем казаться. Я денно и нощно молю господа ниспослать мне смирение, но он пока глух к моим молитвам.

— Но вы не отрицаете такую возможность, — серьезно констатировал кардинал. — Что само по себе указывает на помыслы божьи в отношении вас.

— Помыслы господни неисповедимы ваше преосвященство. К тому же я связан вассальной клятвой с государем Бургундии.

— Я не настаиваю барон... — кардинал слегка задумался, как бы решая продолжать или нет. — К тому же... к тому же, я не имел ввиду постриг. Церкви может понадобиться именно ваша воинская доблесть... и конечно ваш ум. Поверьте, положение ваше от служения нам возвысится на порядок выше чем сейчас. А по поводу вассальной присяги... вернемся к этому разговору немного позже. Грядут очень большие перемены...

Мне очень хотелось услышать больше про грядущие перемены, но кардинал резко переменил тему. Говорили про что угодно: от соколиной охоты до рецептов приготовления коричневого пикантного бульона, но не о политике. Черт...

Когда я уже раскланивался неожиданно прозвучал слова:

— А вас Штирлиц, я попрошу остаться...

Да шучу я... шучу... Кардинал с улыбкой заявил:

— Да барон... я накладываю на вас епитимью. Вы знаете за что. Внесете на строительства собора турский ливр* и поставите в мою резиденцию пять бочек этой вашей чудесной селедки. Ну и... пожалуй все.

— Пять бочек ваше преосвященство... — я тоже с улыбкой поклонился. — И бочонок восхитительной паюсной икры. И воз семужьей тешки.

Кардинал молча взял со стола шкатулку и раскрыв продемонстрировал мне на первый взгляд простые деревянные четки:

— Барон, насколько я знаю, вам предстоит небольшое путешествие. Так вот, по предъявлению вот этих четок вам окажет помощь любая наша обитель. И да... пришлете своего поверенного... как там его... ну тот, что успел выкупить торговую компанию Цимлеров. Мой интендант обсудит с ним паевое участие и некоторые коммерческие проекты...

Во как... меня от удивления чуть Кондратий не хватил...

— Непременно ваше преосвященство...

Возвращаясь домой ломал себе голову. Итак, что мы имеем. Рафа на том свете. Значит половина следов по покушениям на меня канули вслед на ним. А я до конца так и не уверен в его причастности к отравлению. Что дальше... я своим спектаклем разворошил настоящее осиное гнездо: народишко разбушевался и сейчас устраивает в Антверпене форменные погромы, а инквизиция под шумок с корнем выкорчевывает ересь... сами понимаете что это значит. И еще: я очень хорошо отделался, а мог бы и сам на дыбу угодить за то что умолчал про торговлю христианами. Да и то что по моему поручению Исаак предупредил старшего Цимлера, а потом за мои же деньги выкупил у него компанию, тоже не осталось тайным...

— М-да... — хмыкнул я и хлебнул вина из фляги. — Зато... Зато, теперь в паях с самим кардиналом и еще мне есть куда податься после службы у Карлуши...

Покрутил в руках четки и обнаружил что на шариках вырезаны едва заметные символы. Ну что же, при возможности проверим их действие.

15 Глава.

Шебека, слегка вздрагивая норовливая кобылка, неслась по морю с легкостью рассекая внушительные волны. Клацали блоки, скрипели канаты и оглушительно хлопали паруса. Орали белоснежные буревестники пролетавшие над водой покрытой облачками пены. Острый соленый воздух бил прямо в лицо, леденя кожу и наполняя тело невиданной бодростью. Хотелось орать, плясать джигу и взять на абордаж первую попавшуюся посудину. Черт... до чего же хорошо!!!

— Идем фордевинд* господин шаутбенахт* ... — Янсен широко расставив ноги крепко удерживал штурвал. — Если ветер удержится, пополудни будем в Кале.

Фордевинд — курс судна относительно ветра: ветер дует прямо в корму (попутный ветер).

Шаутбенахт (от нидерл. schout-bij-nacht — ночной наблюдатель) — адмиральский чин в русском флоте в первой половине XVIII века: соответствовал чину контр-адмирала.

— Так держать... — я ухватился за леер* пережидая пока 'Виктория' слетит с очередной волны. — Я к себе, отправь ко мне Адриса...

Леер — металлический прут или туго натянутый растительный или стальной трос, используемый для привязывания парусов, стягивания тентов, сушки белья и т. д. Леерами также называются укреплённые на стойках тросы, заменяющие фальшборт судна, и тросы, натягиваемые для предотвращения падения людей за борт во время шторма.

По хулигански, на руках, съехал с мостика на палубу, совсем было собрался выбить каблуками по палубе чечетку, но усовестился и в просто чудесном расположении духа направился к себе в каюту. Чей-то я проголодался, да и рюмку пропустить для сугреву не помешает.

— Штурмана к господину шаутбенахту!!!... — ударил в спину матросский ор. — Тащите папашу Тильгаута к господину...

Ну, да... Шаутбенахт это я. Присвоил себе звание совершенно наглым образом и указал экипажу на корабле величать меня только так. Вот нравится мне его звучание и плевать что оно по сути является всего аналогом контр-адмиральского звания, а в переводе с фламандского и вовсе что-то вроде 'ночного впередсмотрящего'. Есть еще дополнительная мотивация так себя величать, — царскому примеру следовать вполне лестно, особенно если пример подает сам Петр Первый Рассейский, он же шаутбенахт Петр Михайлов. Вот так-то.

А вообще... мне кажется, что я попал в рай. Факт своей смерти в двадцать первом веке отрицать глупо. Помер я однозначно, тут не поспоришь. А куда люди попадают после смерти? Правильно, выбор тут небогатый: рай или ад, согласно своих прижизненных заслуг. Вот... адом мое нынешнее место пребывания никак не назовешь. Значит рай, а упоминаемые Эдемские кущи, есть не более чем аллегория. Ибо рай там, где человеку хорошо, где он счастлив по совокупности составляющих. И для каждого он разный. Мне вот выпал такой, и в нем есть все что мне надо для счастья. Да, вот такая у меня концепция вырисовывается — конечно насквозь еретическая по нынешним временам, но тем не менее, как мне кажется, правильная. За какие такие заслуги мне рай для отбытия назначили? Ну, дык парнем я был совсем неплохим. Местами так и вообще замечательным. Сволочью конечно изрядной, ну так я на этот счет и не заблуждаюсь. Признаю и каюсь. Ладно, чего там я собирался? Да конечно арманьяка* хряпнуть. Спиритус вини — имени себя дорогого. Есть приличный запасец. Черт, вот неправильный я все-таки попаданец — не удосужился еще самогонный аппарат смастрячить, да и ладно — успею еще.

Затворил дверь каюты, скинул зюйдвестку и прямиком потопал к погребцу. Откинул крышку и выудил серебряную фляжку. Накапал в рюмку янтарной жидкости и со cмаком выцедил. Помедлил секунду, выдохнул:

— У-ух... етить...

Подцепил с блюда ломоть копченой кабанятины и жуя направился к зеркалу:

— Ерой! Настоящий шаутбенахт!

Не, ну не надо смеяться. Настроение великолепное, да и нравлюсь я себе в своем новом наряде. Короткая куртка, штаны пузырями под колено, полосатые шерстяные чулки и башмаки. Легко и удобно, а вместе с пистолями за широким кожаном поясе и тальваром* так вообще авантажно. Пират в естественном виде, благо даже черная косынка на головушке повязана. И попугай был, достался от прежнего капудана, но правда издох в следствии неприспособленности организма к местным реалиям.

За перегородкой раздался жуткий стон. Вот же страдальцы... Сунулся было в закуток к своим оруженосцам, но сморщился от кислой вони и захлопнул дверцу. Страдают морской болезнью пареньки. Ну, тут я этим сухопутным крысам не помощник, надо перемучаться. Хотя...

— Пьетро, Луиджи!!! Где вы сорванцы?

— Да ваша милость!!! — с треском в каюту влетели оба братца. — Чего прикажете?

С удовольствием оглядел пажей. Вот это я понимаю. Пацаны облазили шебеку от киля до клотика, воды не боятся, морской болезнью даже не пахнет, как будто в море и родились чертенята. Словом молодцы.

— Кликните вахтенного и перебазируйте этих тюленей на палубу. Принайтовить обоих к фок-мачте* и поить в изобилии вином пополам с водой. Надо будет, насильно. Я разрешаю. На вопли и угрозы внимания не обращать и отвязать только в Кале...

Фок-мачта— передняя мачта на двух и более мачтовом корабле, то есть первая, считая от носа к корме.

— Монсьор!!! — из-за перегородки раздался единовременный утробный вопль Клауса и Иоста. — Помилуйте!!!

— Отставить сопли! Выполнять! — приказал я и опять отправился к погребцу. Душа запросила сделать повторный заход на арманьяк.

— Господин шаутбенахт, — в каюте появился кряжистый, седой как лунь старик. — Значится по вашему приказанию прибыл.

Поддерживающие его внуки — Виллем и Гууд, оправили на дедушке зюйдвестку, вручили в руки костыль, поклонились мне и испарились.

Ну да, стар у меня штурман. Сколько ему лет неизвестно, сам не знает, но я думаю далеко за шестьдесят. А это по нынешним временам, почитай совсем уже долгожитель. Но в абсолютно ясном уме и памяти находится старик: помнит каждую мель, каждую банку от Па де Кале до Бискайя включительно*. Такого штурмана еще поискать надо. Тем мне и ценен, за учителя в морском деле почитаю его. Сам конечно знаниями не обделен, но в местных реалиях пока абсолютный ноль. Все не так, многие морские понятия еще и не появились, ходят по морям почти как бог на душу пошлет. Два лаптя правее солнышка и направо... Ну ничего, разберусь.

— Присаживайся штурман, — я показал ему на стул и достал из погребца вторую рюмку. — А пока прими для сугреву...

— К-х... — Адрис звучно кашлянул, оправил висячие усы и алчно двинув кадыком влил в себя алкоголь. — Ваше здоровье, господин шаутбенахт...

— Мое... давай повторим отрезок пути от Кале до Нанта... значит говоришь банка блуждает вот здесь...

Пару часов выпали из действительности, но потом занятие прервал обер-боцман Андерсен.

— Господин шаутбенахт прямо по курсу болтается боевой неф* с лилиями на парусах!

— Паукова посудина? А какого она в бургундских водах делает?

— Не могу знать господин шаутбенахт! — гаркнул Андерсен и браво выпятил грудь с пузом. — Но думается мне вот что. Они кого-то ждут, ибо торчат аккурат на фарватере. В этом месте либо таким кусом идти, либо обходить, что далеко и долго: течение того-этого, да и с ветром намучаешься.

— Свисти алларм...

Настроение мгновенно сделалось бешено-веселым. Я конечно не особенно уверен, что ждут именно меня, да и понятие 'бургундские воды' весьма растяжимое — нет четких водных границ и систематизированного водного права, но тряпка с лилиями для меня раздражитель как для быка кумач. Это корыто Паука! Значит по определению подлежат изничтожению. Порву уродов! Хотя надо сначала глянуть, орешек может оказаться не по зубам...

Обрядится в юшман* времени много не заняло и через пятнадцать минут я уже наблюдал в подзорную трубу здоровенный неуклюжий парусно-гребной корабль с высоченным баком* и громоздким ютом*.

Неф — старинное парусно-гребное судно, ставшее по мере развития в XVI веке крупным кораблём с прямыми парусами и сильным артиллерийским вооружением; прообраз парусных кораблей.

Бак (нидерл. bak) — надстройка в носовой части палубы, доходящая до форштевня. Баком раньше называли носовую часть верхней палубы (спереди фок-мачты). Служит для защиты верхней палубы от заливания встречной волной, повышения непотопляемости, размещения служебных помещений и т. д.

Ют — кормовая часть верхней палубы судна или кормовая надстройка на судне.

— Три сотни душ, а то и больше... — тактично сообщил мне Янсен и с надеждой добавил. — Да мы от них как от стоячих уйдем...

— Уйдем... но потом. Ральф ко мне...

Ко мне подскочил корабельный цейхвахтер* Ральф Симеоне. Пелегрини остался дома: доводить с инженерами до ума единорог, но и этот талантом не скуден, не зря в любимых учениках у Рафаэлло ходил.

Цейхвахтер — офицер морской артиллерии, имевший в своём ведении орудия, станки и снаряды.

— Господин...

— Заряжайте орудия 'катушками' на полный заряд. Выставить на прямую наводку. Картечницы все перенесите на правый борт. Палить залпом из всего по команде. Помедлите хоть на секунду — утоплю всех разом как щенят. Выполнять. Янсен...

— На месте...

— Ветер стихает, значит сделаем следующим образом. Курс не менять...

Раздал указания и застыл на мостике. Теперь только ждать. Вообще, вся суть морского сражения состоит в маневрировании, которое может длится довольно продолжительное время. Сама сшибка длится сравнительно недолго, а вот вывести судно на позицию для залпа или абордажа — это целое искусство, коим я не владею от слова совсем. Хотя в данном случае мое дело: объяснить что я хочу, а выполнять будут люди гораздо сведущие. Да и как бы, особенно, я воевать не собираюсь.

На палубе нефа стало собираться сразу несколько групп. Заблестела сталь касок и наконечников копий. Неужели всерьез вознамерились на абордаж взять? Ого!..

На баке посудины франков замаячили в лихорадочной суете несколько флажков, а затем, с судна взлетело сразу несколько каменных глыб и в облаке брызг шлепнулись у нас по курсу.

— Требушеты. Приглашают спустить паруса... — прокомментировал Янсен закусив ус. — Хороший капитан у них. На банку еретик нас выжимает...

— Chren im na worotnik...

— Что господин?.. — вытаращил глаза Тиль.

— Не ссы в сапоги адмирал... — перевел я. — Боцман!

— Все наверх, по местам!!! — заревел Андерсен — Приготовится к повороту!..

Крутой нос нефа украшенный каким-то непонятным деревянным мужиком резал волну уже в какой-то паре сотен метров. Десятки весел слаженно опускались в воду...

— Поднять брейд-вымпел!*

На грот мачте* 'Виктории' захлопало по ветру кроваво-красное серпасто-молоткастое полотнище. Вот вам суки, поломайте голову что это значит.

Брейд-вымпел — широкий короткий вымпел, поднимаемый на грот-мачте командирами соединений, дивизионов и командирами отрядов кораблей.

Грот-мачта — вторая мачта, считая от носа корабля.

— Давай! — выбрав наконец момент махнул я рукой.

— Лево руля!!! Бизань-гика-шкоты стянуть!!! — заревел Янсен наваливаясь на штурвал. — Кливер-шкоты раздернуть!!!...

Виктория ткнулась носом в волну, практически остановилась и развернулась пропуская по правому борту несущийся в полусотне метров корабль франков. Маневр оказался таким быстрым, что его не ожидал даже баклан с треском влепившийся в фальшборт.

— Огонь мать вашу!!! Огонь гребаные ослы!!! — надсаживаясь заорал я и от избытка эмоций пальнул из пистоля в неф.

Громовой грохот, длинные столбы пламени, на мгновение все скрылось в густых клубах дыма. Затем паруса с треском поймали ветер и шебека как борзая собака рванула вперед, с каждым мгновением набирая ход.

— Что за нахрен? — я с изумлением всматривался в неф. — Млять... неужели... да ну...

Пару минут ничего не происходило, неф забирая круто правей продолжал идти дальше...

— Ур-р-ра!.. — вдруг рванул слух матросский ор. — Слава господину шаутбенахту!..

— Ф-фух... — с облегчением выдохнул я и перекрестился. Все стало ясно — корыто Паука заваливаясь на левый борт и стремительно теряя осадку погружалось в воду.

— Аккурат все скулу ему развалили... — гордо приосанился Янсен, а потом подхалимски лыбясь добавил. — А вы господин шаутбенахт из пистоля франкского капитана срезали. Ей-ей срезали! Сам видел.

— Прямо таки капитана? — усомнился я. — Врешь поди?

— И я видел...

— Он аж кувыркнулся...

— Прямо в башку засадили...

— Ох и метко пальнули... — загалдела разом окружавшая меня корабельная интеллигенция в составе: боцмана, шефа абордажной команды, штурмана, судового плотника и баталера.

— Прямо в глаз! — хором завершили уверения Пьетро и Луиджи и гордо добавили обращаясь к остальному народу. — Наш господин ласточку на лету бьет, а не то что какого-то там грязного франка...

— Ну раз так... — не устоял я пред такой наглейшей лестью. — Баталер: выдать команде по ковшу пива, а вы братцы ко мне в каюту. Пропустите по маленькой за викторию, а праздновать будем уже в Кале.

— А что с франками господин шаутбенахт? — осторожненько поинтересовался у меня Янсен показывая на почти опрокинувшийся неф.

— А что с франками? Откуда я знаю? В промысел божий, я вмешиваться не собираюсь. Пусть барахтаются...

16 Глава.

— Ну, готовы?

Еще зеленые от морской болезни и донельзя несчастные на морду Иост и Клаус дружно кивнули головами.

— Да монсьор.

— Да не кривитесь, для дела так надо... — утешил я пареньков. — Вид нам надо иметь, что ни наесть подлый.

Оглядел себя... ну, да, вроде ничего не выдает благородную особу. Потертая зюйдвестка тюленьей кожи, растоптанные, бесформенные башмаки, широкий пояс с привязанной к нему тощей мошонкой*, да короткий рыбацкий нож в потрепанных ножнах. Конечно патлатый я чрезмерно — совсем не по простонародному, но это дело уравновешивает трехдневная щетина и общая чумазость морды лица. И оруженосцы мои под стать — вылитые рыбачки, коих на пристани в Кале не счесть.

Машкерад однако. И 'Виктория' на бумаге принадлежит торговому дому 'Ивен Редерхолле и компания', то бишь Исааку и мне. Читай, мне единолично. Сейчас на ней командует Альбрехт Борель, Исааков поверенный, а барон ван Гуттен, как бы вообще не присутствует. Нет, я не прихворал паранойей, а действую согласно инструкций Ле Гранье. Коему доверяю, ибо успел убедится что герцогский шут гораздо умней чем я его считал.

— Тиль, буду к вечеру, стоять под parami, команду на берег не отпускать. Понял?

— Под чем стоять ваша милость? — скорчил недоуменную рожу Веренвен.

— Быть готовыми к отплытию в любой момент.

— Как прикажете господин шаутбенахт! — вытянулся фламандец.

— То-то же...

Досмотр судна англы уже закончили и получив пару серебряшек в лапу благополучно отвалили, а вслед за ними на берег сошел Борель с приказчиками — составить таймшип* в конторе порта, да и вообще прощупать обстановку насчет возможных коммерческих негоций типа попутных фрахтов и по возможности сбыть поставу тюленьих кож. А за ним уже выскользнули мы.

— Пречистая Дева Богородица! — Иост ощутив под ногами твердую землю на глазах ожил и осенил себя троекратным крестным знамением.

Клаус от него не отстал, даже собрался бухнутся на колени, но был вовремя мной пойман за воротник. Вот черт знает что! Как из них настоящих моряков сделать? Ладно, что нибудь придумаю.

Итак, английский город Кале. Почему английский, ведь расположен он совсем не Туманном Альбионе? Ну, тут все просто, английский он по праву сильного. Отвоевали его бритты еще хрен знает когда и расставаться с ним не собираются. Но расстанутся, ибо на территории современной Франции никаких английских владений не наблюдается. А вот когда?.. Что-то такое мелькает в голове... кажись лет так через сто... или нет? Да, собственно, мне без разницы. Есть о чем думать. Так, куда нам сейчас? Что же такая грязюка... дерьмо...

Рыночная площадь, собор и замок — это составляющие любого крупного средневекового города... ну и конечно добавим сюда вонь и грязь — без них не обходится.

Кале тому не исключение. Рыночная площадь в этом городе вполне впечатляющая — называется она Площадью Оружейников. Собор тоже конечно присутствует — кафедральный собор Богоматери. Красив и величественен — этого не отнимешь, причем, как ни странно, полностью достроен. Ну, а что касается всяких укреплений — в Кале их с избытком, даже на главной площади сторожевую башню воткнули. А к грязи еще добавляется жуткая рыбная вонь, разносящаяся из порта по всему городу. Словом веселенькое местечко.

— Нам к собору, — дал я указание оруженосцам и первым ступил в мерзкую жижу покрывающую мостовую. — Тут совсем рядом...

Я попытался подбодрить свое сопровождение и осекся. Рядом — то оно рядом — вон шпиль звонницы торчит — рукой подать. Но это совсем не значит что мы туда быстро доберемся. Вон улочка куда то в сторону уходит. Клятые архитекторы! Но такая жуткая планировка совсем не плод их извращенной фантазии — а вполне такая голая функциональность. Средневековый город в первую очередь — это крепость и в нем, все подчинено нуждам обороны, даже планировка — каждый переулок, каждый дом, могут создать непреодолимые препятствия для атакующих. Но нам от этого не легче...

Улочка привела нас в район матросских кабаков или аустерий — как их здесь называют. Добротные каменные дома с грубо намалеванными вывесками, вонь еще едреней и гуще, вышибалы на входе и перепившиеся матросики мордами в грязи валяются... вроде живые, но раздетые до исподнего. И зазывалы надсаживаются..

— Свежее пиво! Свежая рыба! Зайди в 'Бешенную Селедку' матросик!

— Наши девочки самые красивые! Берешь девчонку, получаешь кружку пива бесплатно...

— Дешевые комнаты, лучшее пиво! Посети 'Морскую Корову'...

Из открытых окон кабаков несся жуткий многоголосый и многоязычный ор. Гуляет народец.

Навстречу нам протопал опасливо оглядываясь патруль из шести окольчуженных копейщиков. На проклятия в адрес бриттов несущиеся из окон прореагировал показательно индифферентно. А вот с виду вполне платежеспособного, но бухого в дымину матросика выпавшего из дверей кабака прямо им под ноги, под белы ручки подхватили...

— Клятые бритты! — проникся сочувствием Клаус.

— Быдло... — скривился Иост перешагивая распластавшееся в грязи тело.

— А чего это вы англов внезапно возненавидели? — поинтересовался я, соображая в какой переулок свернуть.

— А за что их любить монсьор? — философски заметил Клаус.

— И то правда А если еще раз титулуешь меня прилюдно, выдеру...

— Как скажете мон... — парень осекся и закрыл себе рот рукой увидев кулак под носом.

— То-то же... Кажись сюда...

Переулок вывел нас на Оружейную площадь. Почему ее так назвали я не знаю, самый обычный рынок и оружия на нем совсем не наблюдается. Хотя вру... вон вывеска. И вот... В другое время обязательно заглянул бы, но не сейчас. Из наличности только горсточка медяков. Черт... как голым себя чувствую. Привык обвешиваться разными режущими и колющими железяками, вот и страдаю от синдрома отмены. Нельзя — в Кале оружие носить разрешено только особам благородного происхождения, к которым согласно легенде, я сейчас никак не принадлежу. Есть у меня конечно, кроме хренового ножичка на поясе, кое-что в рукаве, но оружием сей девайс явно не назовешь...

— В сторону!.. — здоровенный детина в желто-зеленой ливрее грубо спихнул меня в лужу.

— Да я тебя... — по инерции собрался свернуть рожу грубияну, но вовремя опомнился и отвесил глубокий поклон богатому закрытому портшезу и едва поймал за рукав Иоста кинувшегося на охранников сопровождавших носилки. — Тихо, дурень...

Вот же черт, едва не прокололись. Нет... надо было идти самому. Парни с лицедейством, ну никак не справляются. Не понимают смысла, сознательного унижения своего положения. Сама натура противится, да время такое — сейчас самое страшное для дворянина — потерять свое лицо и честь. И как ни странно больше всех морду воротит Иост — который на самом деле отнюдь не благородных кровей. Вжился в образ пацан. М-да, в этом, я в первую очередь виноват. Черт... показалось или за нами следят? Вроде нет...

Могучие мужики, впрягшиеся в портшез неожиданно остановились, в окошке срытом бархатной занавесью мелькнула затянутая в перчатку женская ручка и передо мной в грязь шлепнулась блестящая монетка.

Ох... тяжела все-таки шпионская личина. Самого воротит, попривык уже к своему привилегированному положению. А тут...

— Благодарствую высокородная госпожа... — склонился в поклоне и подхватил монетку.

— Да, что же это такое! — лицо Иоста исказилось негодованием. — Да как можно так унизиться!

— Можно! Научись различать честь ложную и истинную. Есть дело превыше чести личной, сие зовется службой государевой.

— Но!..

— Заткнись щенок! Не заставляй меня пожалеть...

— Как скажете... — Иост потупился.

— Пришли уже. Прогуливайтесь возле входа...

— Как прикажете...

Вот же... Несколько раз вздохнул утихомиривая в себе злость и вошел в собор. Стал на колени и несколько раз перекрестился перед изображением Пречистой Девы Марии. Затем приметил плюгавого служку и дернул его за рукав.

— Мне нужен святой отец Христофор.

— Отпуфти...

— Живо умелся и молви падре Христофору, что пред ним желает исповедаться Жиром Жене.

Монашек тщетно дернулся пытаясь освободиться и зашепелявил брызгая слюной через заячью губу:

— И пефедам! Я так пефедам...

— В добрый путь... — я отпустил рукав. — И живо!

Еще раз несколько раз демонстративно перекрестился и застыл возле готической колонны подпиравшей свод. Красиво, величественно и мрачно. Тут поневоле задумаешься о божественном. Даже я проникся, чего уж говорить о забитом народце пятнадцатого века. Церковь сейчас все — основной движитель жизни — исчезнет она, настанет такой всеобъемлющий хаос, что...

— Фот он!... — служка показывал на меня пожилому, но статному священнику с немного резковатыми чертами лица.

— Чего тебе надобно сын мой? — священник пронзил меня неприязненным взглядом.

— Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix...* — произнес я на латыни.

— ... nostras deprecationes ne despicias in necessitatibus: sed a periculis cunctis libera nos semper, Virgo gloriosa et benedicta.* — с легким, едва заметным удивлением, ответил священник и показал на неприметную дверь. — Следуйте за мной сын мой.

# — Под Твою защиту прибегаем Святая Богородица!(лат.) — католическая молитва.

## — Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда(лат.) — католическая молитва.

В небольшой, аскетически обставленной комнатке священник вопросительно посмотрел на меня.

Я в ответ коротко поклонился и достал письмо:

— Примите падре. Я думаю вам не надо объяснять кому оно адресовано?

— Не надо, — священник быстро осмотрел печать на футляре. — Что-то еще?

— Ответ?

— Ждите... — священник круто развернувшись вышел из комнаты.

— И сколько интересно? — поинтересовался сам у себя и уселся на узенькую кровать. — Черт... хуже не бывает: ждать и догонять.

Около часа рассматривал Евангелие с иллюстрациями лежавшее на прикроватной тумбочке. Зараза...

Не надо быть семи пядей во лбу, что бы догадаться о содержании письма. Союза просит Карлуша у Эдуарда Английского. Возможно даже военного. Ведь не секрет, что коалицией врагов Карла непосредственно рулит Паук. И как по мне, в борьбе против дойчей, лотарингцев и швейцарцев, Бургундия явно проигрывает. Да, проигрывает, даже не смотря на блестящую аннексию Лотарингии и некоторый тактический успех. В долговременной перспективе шансы на успех весьма призрачны. И поражение при Грансоне, только первая ласточка. Тьфу ты, в прорицатели заделался. Не дай бог...

— Фот... — в келью просочился давешний служка и поставил на тумбочку поднос прикрытый холщовым полотенцем. — Значится, откуфайте чфто бог пофлал...

— Брысь... — из хулиганских побуждений шикнул на служку и чуть не расхохотался когда он от испуга чуть не расшиб лоб об притолоку.

Ну, что там нам бог послал? М-да... кружка с водой и миска с варенными бобами. Ешьте сами...

Полистал еще Евангелие и собрался выйти на улицу проведать Иоста и Клауса. Но с удивлением уперся в запертую дверь. Очень интересно...

Еще час прошел в бесцельном шатании из угла в угол. Черт, не нравится мне это — вот что-то гнетет и все. Вот только что? Сейчас в Кале находится полномочный посланник Эдуарда лорд Уорвик. По словам Ле Гранье, как раз он и ответит на письмо. Якобы наделен всеми необходимыми полномочиями и его ответ будет ответом самого короля Британии. Черт... вот не складывается у меня картинка. Как по мне, лорд Уорвик явно лишнее звено. Так поступают, когда хотят вежливо послать на хрен. Или Эдик изящно перекладывает ответственно на этого самого лорда. М-да... хватит гадать, не мое это дело.

Неожиданно скрипнула дверь и в проеме показался падре Христофор. Ф-фух...

— Ответ, — священник передал мне запечатанный футляр. — Не смею вас задерживать и рекомендую как можно быстрее покинуть город.

— Я прислушаюсь к вашим рекомендациям падре...

Итак, первая часть спектакля закончена, теперь на шебеку, хорошенько вымыться, переодеться и ужинать.

На улице уже совсем стемнело. Дорогу освещали только тусклые светильники на некоторых домах. Но ничего, небо ясное, и при лунном свете доберемся. Зараза... совсем забыл поинтересоваться: а вдруг в городе комендантский час? Не хватало еще в кутузку загреметь.

— Срежем дорогу? — Клаус ткнул рукой в переулок. — Там вроде получше освещено.

— Давай...

Изгваздались в грязи по самые уши, но дорогу действительно сократили чуть ли не на половину. Стал доносится звук прибоя и острый запах моря — немного перебивающий жуткую городскую вонь.

— Ад и преисподняя!!! — Иост не успел увернуться и попал под поток помоев которые кто-то выплеснул с верхнего этажа аустерии. — Да я тебе уши обрежу!!!

— Ходют тут всякие... — завизжал в ответ скрипучий женский голос. — Сейчас стражников покличу...

— Чтоб тебя разорвало карга старая, — выругался я и дернул за рукав Клауса, совсем уж собравшегося запустить булыжником в окно. — Все, остынь. Уходим...

— Дружище!!! — в дверях кабака показалась здоровенная пошатывающаяся фигура с глиняной пивной кружкой в руках. — Давай выпьем!!! Я угощаю!

Мужик спотыкаясь направился ко мне, но по пути наступил на ногу Иосту.

— Пшел смерд... — Иост с отвращением оттолкнул пьяницу, но тот успел зацепиться за его рукав, повис всем телом на пареньке, и в тоже мгновение мой оруженосец вдруг жалобно и болезненно всхлипнул.

— М-мать... — я заметил как неизвестный с нереальной скоростью что-то вонзает в живот паренька, а Иост, бледный как смерть, сползает на мостовую.

Я едва соображая от дикого ужаса схватил мужика за волосы и рванул на себя. Наваха* спрятанная в правом рукаве скользнула в ладонь, клацнуло выбрасываемое лезвие и с легким хрустом перечеркнуло горло убийце. Почувствовав как тело обмякло, отшвырнул его в сторону и пал на колени рядом с скрючившимся в грязи Иостом. Оторвал его руки от живота и похолодел...

— Что там монсьор? — Клаус придерживал голову своего товарища.

Неожиданно совсем рядом засвистело несколько свистков и раздался приближающийся топот. Стражники? Млять...

— Бери его под руки, — я подхватил паренька и на пару с Клаусом потащил его в переулок.

— Монсьор... но как... — шептал Иост стараясь идти сам. — Монсьор... как же...

— Молчи дружок, молчи... все будет хорошо, — я остановился, быстро стянул с себя рубаху и затолкал пареньку под свитер. — Недолго осталось, совсем недолго...

Старался говорить убедительно, хотя в первую очередь убеждал себя. Не хочу... не верю... главное добраться до шебеки... там Самуил... он поможет...

Сторожевой пост на входе в порт прошли горланя песню и делая вид, что поддерживаем перепившегося товарища. Стражники, к счастью, не обратили на нас никакого внимания. Затем я подхватил паренька на руки и взлетел по трапу на 'Викторию'. Забежал к себе в каюту и положил обмякшее тело на стол.

— Тяните Самуила сюда мать вашу! Живо! Терпи братец... терпи...

— Лампы... — рыкнул лекарь и вежливо, но уверенно отстранил меня от стола. — Прогуляйтесь на воздухе капитан.

Я успел мельком увидеть алую россыпь десятка ран покрывающих, грудь, живот и бок мальчишки и закусив до крови губу выскочил на палубу. А затем просто стоял у фальшборта и тупо, без всяких мыслей, смотрел на черную воду. Что тут скажешь? Виноват только я. Какого хрена потянул мальчишек за собой? Видел же дурень, что такое лицедейство им не по силам. Млять, и это даже не покушение, обычная бытовуха, матросская поножовщина. Глупо-то как!!! Сука, остается только надеяться на чудо, хотя... хотя, я в чудеса и не верю...

— Капитан... — позади послышался голос лекаря.

Обернулся и увидел в протянутой руке Самуила ланцет.

— Ты уверен?

— Я не ошибаюсь капитан. Его уже исповедали. Пробиты легкие, печень и желудок. Я бессилен. Иост умрет не сразу, но его последние часы будут подобны адским мукам. Если хотите, я сам...

Я молча взял ланцет из рук и шагнул в каюту. Иост лежал без сознания, с мертвенно бедных губ слетали легкие, едва слышные стоны.

— Ну что мальчик мой... — я присел рядом и оттер с его лба ледяную испарину. — Вот все и закончилось...

— Монсьор... — Иост неожиданно пришел в себя. — Монсьор... я... я подвел вас...

— Ты прожил жизнь настоящего благородного кабальеро. Нет тебе ни в чем упрека.

— Правда?..

— Чистая правда, дамуазо Иост Геккерен. Яви мне свою последнюю просьбу. Клянусь всевышним, я выполню ее.

— Нет ее... — едва слышно прошептал Иост.

— Может разыскать и помочь кому-нибудь из твоих родных?

— У меня были только вы... и я счастлив был вам служить...

— Благодарю тебя дамуазо за службу. А теперь возьми это... — я вложил ему в руки свой кинжал. — И повторяй за мной. Аve Domine...

— Аve Domine...

# Славься господь (лат.) — слова католической молитвы.

Потом зашвырнул в угол окровавленный ланцет, вышел на палубу, вздохнул и закрыл глаза. Немедленно явилась картинка на которой живой Иост, завывает как паровозная сирена и улепетывает со всех ног к замку, после того как я собрался его искупать в море. А вот, он со слезами на глазах отказывается отправляться в тыл, возле моста при Нейсе. А здесь паренек стоя на одном колене, целует меч при посвящении в эскудеро... Твою же мать!!!

Накатила дикая злость и я заорал в звездное небо:

— Ну что барон, что ты там блеял про рай? Хорошо тебе? Еще такого счастья у господа попросишь ублюдок?..

— Не надо монсьор, — рядом стал Клаус и ткнулся головой мне в плечо. — Господь так рассудил и не гоже его гневить.

— Не реви... — я прижал паренька к себе.

— Он был мне братом монсьор...

— Все равно не реви. Держи... помянем раба божьего Иоста...

17 Глава.

Иоста мы похоронили на берегу. Не любил он море и я решил не отдавать его ему. Оплатил обряд, место на кладбище и приличествующий уход за могилкой на долгое время вперед. Сам же на погребении не присутствовал, но ничего, мне кажется я в Кале появляюсь не последний раз, будет возможность еще проведать. Тяжело... Да я пролил уже немало кровушки, свыкся к смерти, утаскивающей из под носа моих друзей, но Иост... Тяжело мне...

— Монсьор...

Я оторвался от созерцания почти черной воды и обернулся.

Клаус... Мальчишка, как-то резко повзрослел после смерти Иоста. Нет, видом он и был детина-детиной, я сейчас говорю о внутренней составляющей. Изменился он очень разительно — из буйного, смешливого оболтуса превратился в серьезного рассудительного мужчину. Да, смерть друзей накладывает разные отпечатки...

— Что Клаус?

— Монсьор, а что такое честь?

— Честь? — я слегка задумался. — Это очень сложное и одновременно простое понятие.

— Для меня было раньше все просто... — Клаус с сомнением покачал головой. — А сейчас... сейчас, даже не знаю.

— Подай вина... — я присел в кресло, поставил бокал под рубиновый ручеек лившийся из бутыли и показал мальчишке на стул напротив. — Скажи, много ли чести в том, что Иост с презрением оттолкнул своего убийцу?

— Не знаю, — паренек потупился. — Он... он, указал смерду на его место... вроде... но...

— Говори.

— Но, с другой стороны этот его поступок, привел к его же глупой смерти. Так монсьор?

— Так. Продолжай.

— Получается, в поступке чести нет, — Клаус недоуменно провел ладонью по лбу. — Я начинаю понимать, но...

— Честь — это твое внутренне достоинство, честь — это поступки и действия позволяющие уважать самого себя. Честь, в конце концов — это верность своим личным приоритетам. Приоритетам которые надо тщательно выбирать. Думаешь меня не коробило, скверное лицедейство? Да я готов был самого себя кинжалом за подобное унижение проткнуть, но понимал, что надо в первую очередь выполнить поручение государя. Умей, мальчик, расставлять приоритеты. Иногда, бывает нет урону чести, даже в постыдном бегстве. Ладно, думаю у нас будет возможность еще обсудить все эти понятия. А пока прервемся...

— Монсьор, обер-кок испрашивает разрешения подавать ужин, — передо мной нарисовалась неразлучная парочка пажей.

— Здесь, на мостике, пускай сервируют... — великодушно разрешил я и невольно втянул в себя дразнящий аромат жареной рыбы. — Да... стоп, сорванцы. Отвечайте на мой вопрос, что такое честь?

— Наша честь состоит в верности вам, — хором выпалили мальчики. — А все остальное неважно.

— Вот как. Хорошо, свободны, — удовлетворился я ответом и повернулся к Клаусу. — Слышал?

Парень дождался пока пажи скрылись из виду и с возмущением выпалил:

— Да они нас подслушивали, я сам видел.

— Вот же шельмецы! Выдрать бы их...

— Не надо, монсьор — смутился Клаус. — На самом деле славные мальчишки.

— Не буду. Пока свободен, но никуда не теряйся, поужинаешь со мной.

— Как прикажете монсьор...

Я подошел к борту и оперся на него. Стоим... стали на стоянку переждать ночь. В темное время суток никто еще не ходит в море. И долго еще ходить не будет. Чревато, знаете ли. Особенно в Па де Кале. Пакостный пролив — мель на мели и мелью погоняет. Да нам особенно и торопится некуда. Завтра поутру снимемся с якоря и к обеду прибудем в Дьепп, а это уже Нормандия. Нормандия... Паукова вотчина — полноправный домен Франции. Был здесь в свое время такой герцог Карл II Беррийский, на одну руку с папенькой мылил против Луи в Лиге Общественного Блага*. Но совсем недавно благополучно помер — от разных жизненных и любовных излишеств. Или притравили болезного? Хотя, справедливости ради скажу, Нормандию, Паук еще до его смерти отжал. Вот же сука... Короче, в этих водах надо быть начеку. До сих пор из головы потопленный корапь не идет. Нас ждал? А вот хрен его знает. Следовательно, в Дьеппе, опять придется лицедействовать. Но уже самому. Артист ептыть...

Лига общественного блага (фр. Ligue du Bien public) — коалиция феодальной знати, поднявшая мятеж против политики централизации государства, которую проводил французский король Людовик XI Валуа

На палубе матросики уже собрались поартельно и заслали на камбуз своих выборных, которые поочередно стали появляться с деревянными корытцами полными жаренной трески и ржаного хлеба. Боцман под одобрительный гул вышиб из бочки с мозельским пробку и ловко вставил вместо нее кран. Это я сегодня команде пожаловал, в качестве своей милости, а так, повседневно, они довольствуются полуковшом пива на ужин.

На мостике с впечатляющей быстротой сервировали стол. На нем появилось внушительное блюдо с горой печеного на углях палтуса, белый хлеб, сыры, какие-то салаты и пучки зелени. Ну и винишко конечно. Я без основательного запаса оного и с места не сдвинусь. Хотя и не злоупотребляю.

— Господин шаутбенахт... — обер-кок наполнил мне бокал вином и склонился в поклоне.

Я внутренне улыбнулся при виде своего повара. Просто умиляет его настороженно испуганный взгляд, при виде того как я снимаю пробу. Всегда одно и тоже. Хотя еще не было такого случая, чтобы я забраковал его стряпню. Петер ван Риис ушел со службы, после памятной битвы при Нейсе и остался в замке, но узнав что за время его отсутствия какая-то сволочь попыталась меня отравить, воспылал праведным гневом и завил, что теперь не на шаг от меня не отойдет. И на время морской прогулки по собственному желанию переквалифицировался из обер-повара в обер-кока. Даже завел моду косынку на голову совсем по пиратски завязывать. Ну и конечно прибрал под себя должность судового обер-баталера. Вообще, на 'Виктории' оказалось много моей старой гвардии. Самуил возжелал приобщится к морской жизни и по праву занял должность судового врача. Бывший отрядный профос Виллем Аскенс переквалифицировался в судового кузнеца и плотника, ну и конечно не обошлось без бывшего отрядного, а ныне судового капеллана Бромеля. Матерые человечищи, доволен я ими. Ой... что-то я совсем задумался, Петер уже заждался, надо пробовать, а то обидится...

Выбрал румяный кусочек рыбы, попробовал, запил вином и после паузы кивнул:

— Как всегда отлично Петер. Отдавай команду на прием пищи.

Кок с вспыхнувшей от похвалы рожей немедленно гаркнул:

— Господин шаутбенахт приказывает ужинать!!!

Я встал, поднял бокал и тоже гаркнул:

— Ваше здоровье молодцы!

— Ур-р-ра!!! — команда отозвалась дружным ревом. — Да здравствует господин...

Слишком театрально? Да, согласен. Но очень пользительны подобные сцены в деле сплочения команды и воспитания верности. Не забываем — пятнадцатый век на дворе. Народишко все правильно воспринимает и раз за разом убеждается — господин милостив и справедлив. А буде случится по морде получить, или под линьки* попасть, так то ради дела и как бы не считается на фоне господских милостей.

Линек — веревка с узлами. Применялась во флоте для телесных наказаний.

Ужин прошел великолепно. Вкуснейшая еда, отличное вино, да и погода радует. К вечеру ветер почти утих, облака исчезли, явив небо покрытое мириадами сверкающих звезд. Едва слышный шелест волн, легкий скрип переборок, потрескивание канатов. Даже мерзкий ор бакланов идет в кассу составляя общую картину благолепия. Или я просто люблю море? Скорее всего так...

После ужина немного разминаясь помахал тальваром, потом помылся и стал заниматься прогрессорством. А именно, чертить схему опреснительной установки. Сами знаете: без воды, оно того — не туды и не сюды. А если вознамерюсь на себя примерить славу Колумба и Магеллана — тем более. Конструкция простая, обычный самогонный аппарат, ну... с легкими отличиями. А если...

Отпил сидра и довольный пришедшей в голову мыслью изобразил большую равновогнутую линзу. Вот так. Солнышко для нас поработает. Вполне можно будет в походах и пищу готовить. Опять же, меньше на борт дров и угля брать. Серебра конечно не меньше пары фунтов на серебрение уйдет, но оно того стоит. Черт... еще баки серебреные собирался устроить. Эх... денежки — денежки... Вроде бы никакой нужды не ощущаю, но монета уходит с просто жуткой скоростью.

Опять же шебеку перестраивать. Вроде всем хороша: отличная скорость, великолепная маневренность да и вместительность неплохая, но остойчивость вообще никакая. Осадка маленькая, что при хорошем шторме может еще как аукнутся. А надеяться, что его не будет — глупость первостатейная. Будет шторм, обязательно будет. Но есть у меня по этому поводу мысли: в свое время была такая конструкция под названием 'карибская шебека'. Можно попробовать воплотить в жизнь. Так...

Исчеркал целую стопки бумаги и решил почивать. Время-то далеко за полночь...

Снился мне какой-то очень смутно знакомый горбун. Пожилой мужик — лет пятидесяти. Чернявый, носатый и коренастый. Кланялся в ноги и куда-то тащил за руку. Вот только куда, я так и не понял — сон был начисто лишен звукового сопровождения. Немое кино етить. И куда мы с ним пришли, я тоже так и не досмотрел ибо проснулся по нужде. Натянул штаны, башмаки и потопал на палубу.

Глянул по сторонам. В свете масляных ламп просматривалась вахтенная смена. Парочка матросиков из абордажной команды байки травит возле грот-мачты, а еще парочка по юту слоняется. Нормально — бдительность наше все. Подошел к борту отравиться и распустил завязку штанов. Ну-ка...

Вдруг рядом, с легким стуком, на фальшборт легли два замотанных в тряпки крюка. И почти сразу над бортом показалась чья-то рожа в древнем нормандском шлеме.

Етить твою!!! Я сначала отшатнулся, а потом придя в себя двинул со всех сил кулаком в бородатую рожу. Мужик с приглушенным воплем улетел вниз, а я ревя как паровоз помчался в каюту за оружием. Млять!!! Да меня на абордаж берут!!!

Черт, черт!!! Прихватил тальвар, в левую руку пистоль, вывалился на палубу и сразу выпалил в здоровенного мужика с алебардой припиравшего люк в трюм большим поленом.

Колесцовый замок вжикнул выбивая из кристалла пирита* целый сноп искр. Вспыхнула пороховая затравка, через мгновение грохнул выстрел и алебардист с грохотом рухнул на палубу. То-то же...

Пирит — минерал. Благодаря своему свойству давать искру при ударе использовался в качестве кремня в колесцовых замках оружия.

— Тревога мать вашу!!! Тревога!!! — заорал надсаживаясь и срубил кинувшегося ко мне копейщика.

На палубе завертелась отчаянная суматоха — совсем нас застать врасплох у нападающих не получилось — многие матросы спали наверху и теперь отчаянно сопротивлялись вооруженные чем попало. Ох ты-ж млять! Да сколько же вас!!!

Гулко бахнула за спиной аркебуза, а за ней стразу пистоль. Двоих нападающих снесло за борт, а один скрючившись и завывая как волк шлепнулся на палубу. Оглядываться я не стал — знаю, это Клаус из огнестрела палит. Молодец пацан — не теряется.

Приметил Веренвена и Андерсена отчаянно отмахивающихся мечами возле грот-мачты и стал пробиваться к ним.

Раз... чья-то рука с тесаком в ореоле кровавых брызг взлетела в воздух. Два... кривой клинок сабли наискось пробороздил толстую грязную морду. Три... сбил наконечник копья в сторону и снес бородатую башку в топхельме с покатых плеч. Ах ты су-ука... поскользнулся на мокрых от крови досках и покатился кубарем по палубе. Взвыл от резанувшей плечо боли, но умудрился встать на ноги...

— Ого-го!!! — на палубе появился кок и размахивая здоровенной вымбовкой*, сразу очистил место вокруг себя. За ним ревя как быки выскочили Аскенс с Бромелем, ведя за собой абордажников в полном вооружении. Нападающих мгновенно смяли, оттеснили к борту, затем разбили на две кучки... Уже одну... Ф-фух... вроде справились...

Вымбовка — деревянный рычаг, служащий для вращения шпиля вручную.

— Оружие на палубу мать вашу!!! — заревел я. — Сейчас к дьяволу перестреляем!!!

Видя нерешительность в исполнение приказа, махнул рукой. С надстройки бухнула аркебуза и защелкали арбалеты. Вопли боли, предсмертные хрипы... Здоровенный детина затянутый в хауберк, как я понял главарь, прикрылся шитом и угрюмо проревел:

— Какие гарантии?

— Фуй тебе, а не гарантии! — я увидел на палубе распростертое тело старика Адриса и ощущая дикую ненависть приказал. — Валите их всех!!!

Сопротивления почти не последовало. Да и какое сопротивление? Нападающих даже в самом начале было гораздо меньше чем нас, а теперь их и вовсе десятая часть осталась. Да и вооружены они черт знает чем. Даже не знаю на что рассчитывали идиоты? Хотя да... могло у них и получиться, не иначе добрый ангел понес меня по нужде среди ночи.

Наших погибло четыре человека, да пятерых здорово порубили. Да еще с десяток малость порезанных. Но Самуил общается всех на ноги поставить. Суки... папашу Тильгаута на тот свет отправили. Перевешаю ублюдков!!! Ай!!!

— Да осторожно ты! — зашипел я. — Коновал хренов!!!

— Ну чего так вопить? — Самуил ловко обрабатывал порез у меня на плече. — Делов-то...

— Поговори мне еще. Вина дайте...

— Вот он... — к моим ногам кинули связанного по рукам и ногам главаря нападавших.

— Кто такой? — я в упор глянул на заросшего курчавой бородой мужика. — Молчишь? Отрубите ему правую руку...

— Эскюэ... эскюэ Виктор де Буж... — буркнул пленник опасливо посматривая на кока поигрывающего секирой. — Может договоримся о выкупе?

— Выкупе? — я задумался.

Благородный кровей, сволочь. Ничего из ряда вон выходящего. Обычное дело среди дворянских нищебродов. Сколотил шайку из дворни и разбойничает, грабя останавливающиеся на ночлег суда. Да и просто разбойничает. Типа, по понятиям ему. Сволочь... Выкуп говоришь?

— Утопите его. К ногам привяжите ядро и в воду. А остальных пленных удавить... — я встал и пошел к борту. — Выполнять...

— Как удавить, господин шаутбенахт? — потирая руки поинтересовался Аскенс. — Можно повесить, а можно и удавить. Разные, значится, это методы...

— Просто удавить.

— Да как ты смеешь... — позади раздался сдавленный вопль.

— Да пошел ты...

А что? Некогда мне с выкупами разбираться. Да и что с него, голодранца возьмешь? Не от хорошей жизни разбойничать повадился. Прислушался к себе, пытаясь найти хоть чуточку сострадания...

Не-а, отсутствует, да и нет в моих действиях беспредела: заслужил — получи сполна. Некогда церемонии разводить. Конечно, совсем не помешает красного петуха ему в поместье пустить, да народишко, в назидание, перевешать поголовно. И замок к епеням подорвать. Но некогда мне. Светает уже — надо путь продолжать.

Дельфины что ли? Дельфины!!! Ах вы красавцы! Ужо покормят вас сейчас... Или вы человечину не пользуете? Черт... забыл совсем...

— Вахтенных сюда. Просрали все! Утоплю сук...

— Дык, нетути уже их, — развел руками Веренвен. — Порублены все...

— Ну и ладно...

18 Глава.

Как не странно, на рейде порта города Дьепп военных судов отмеченных лилиями франков не оказалось совсем. Что весьма удивительно, но как нельзя мне на руку. Довольно большой порт был заполнен в основном рыбацкими посудинами, хотя на отдельном рейде стояли и торговцы. Городишко раскинулся на левом берегу реки Арк. Довольно полноводной и вполне судоходной. Да, той самой, название которой, скорей всего, имеет самое прямое отношение к знаменитой целомудренной Жанке, которую звали Орлеанской Девой. Совсем неподалеку отсюда — в городе Руан, она и встретила свои последние минуты. Доскакалась дурочка. Когда вступает в дело большой политик, твоя запущенная шизофрения никому на хрен не нужна. Хотя, признаю, повеселилась она в свое время на славу. Достойна уважения. Да и Бог с ней, с покойницей.

Ожидал по аналогии с Кале кучу неприятностей на свою задницу, но их не случилось. Благополучно добрался до собора Святого Реми и вручил письмо толстому аббату с умным и проницательным лицом. Получил в ответ писульку и отвалил на корабль абсолютно без приключений. Да... еще одно письмо прихватил в портовом кабаке под совсем неоригинальным названием 'Красный Петух'. Вот и все. Даже неинтересно.

Постепенно для меня стал вырисовываться смысл поручения Великого Бастарда Антуана и 'Великого Шута' Ле Гранье. Насчет 'Великого Шута' — шучу конечно, простите за каламбур, но тем не менее — доля правды в этом утверждении есть.

Если бритты и соберутся помогать Карлу, то конечно, морской десант последует на побережье. Другого пути у них попросту нет. И естественно, без поддержки местных дворянчиков, англы умоются великой кровью. А то и вовсе захлебнутся. Вот и получается, что я, подрабатывая курьером, собираю сведения о готовности... или неготовности, местной знати, поддержать Карла. Малый чин агентов с которыми я общаюсь, смущать не должен. За каждым из них стоят гораздо более могущественные особы, ради конспирации до поры скрытые. Конечно назревает вопрос: а на хрена им, то есть знати, эта авантюра нужна. Живут себе под крылом Паука и благоденствуют. Но причина есть, каковых даже множество. Желание 'самостийности', мать ее за ногу. Попранные дворянские свободы, личные обиды передающиеся из поколения в поколение, желание лучшего места под солнцем и так далее. А вообще, смуты в данное время являются прямым путем к обогащению. Средневековье етить его в душу. Вроде как благое дело объединения Франции в одну единую могущественную державу затеянное Пауком, отклика, у пока еще сильных мира сего, почти не встречает. Ну как это спрашивается: был сам себе государь в отдельно стоящем герцогстве и вдруг какого-то хрена стал вассалом непонятного, к тому же не особо родовитого Луи? Не бывать этому. А если того самого, попранного герцога или графа, уже и в живых нет, то обиду свято помнят его потомки, бывшие вассалы и так далее по нисходящей. Не завидую Пауку, хотя и скрепя сердце признаю его таланты. Пока держится сволочь, причем, намерения свои не оставляет, даже успешно претворяет в жизнь. Сука!!! Вот не могу я до него дотянутся. Не по силам пока. Но дотянусь... Колдовством, что ли, его в могилу свести? Надо будет это дело обдумать...

В городе мы немного задержались, поверенный Исаака, продувная бестия, развел какие-то негоции. Спихнул по случаю ворвань и тюленьи кожи и затарился оливковым маслом, воском и минеральными квасцами использующимися в качестве закрепителя при крашении. Опять же по случаю. В порту оказались торговцы следующие на ярмарку в Руан, где им пришлось бы, еще платить неслабые налоги за коммерцию — вот все полюбовно и сладилось. Незаконная сделка конечно — своей пошлины Дьепп тоже не получил, да и вообще торговля в порту с борта на борт запрещена, но зато прибыльно, а малая мзда в руки чиновников, совсем не в счет. Я в эти дела пока не суюсь, но на заметку взял. Мало ли как дело обернется со временем. А вообще, одобряю — поездка уже вроде как окупилась, да еще остались злодейски награбленные специи, которые мы продадим в Нанте — Борель грит, там за них самую цену дадут.

В Дьеппе затарились великим количеством морского гребешка и другими вкусными морскими гадами. Для внутреннего употребления. И грушевого сидра прикупили десяток бочек. Грешен, люблю пузо потешить. Петер обещается приготовить какое-то замечательное морское ассорти на решетке под сливочным соусом. Но это позже, а пока...

— Господин!!! Господин!!! А-а-а-а!.. — Миниатюрная пухленькая девчонка тряхнула курчавой роскошной гривой рыжих волос, несколько раз исступленно дернулась и всхлипывая упала мне на грудь. — Господи-и-ин... А-а-а...

Ну, да... распутничаем мы. Я осмелев от полного отсутствия внимания к своей персоне, снял половину местных блудниц и закатился в гостиницу. Команда оттягивается внизу в рядовых комнатушках, а мне с ближниками, то есть Клаусом и близнецами, апартаменты достались самые лучшие. Почти королевские — почти весь верхний этаж. Ну и девки, естественно, самые авантажные — совсем не потрепанные. Нет, конечно, у корабельной интеллигенции в лице Веренвена, Андерсена, Самуила, Бромеля и Аскенса, тоже ничего, но мне, так вообще самые-самые. Как ее зовут? Екатерина? Елена? Прошлую звали Анна... А это Лидия! Точно Лидка.

— Ты чего рыдаешь дурочка? — я откинул прядь с лица заливающейся слезами девчонки.

— Не знаю господин, — девушка от смущения прикрылась ладошкой. — Ой, не знаю... Не было еще такого со мной...

— Чего? — я от удивления чуть не разинул рот.

— Ну... — Лидия совсем засмущалась и спрятала личико в подушку.

Очень интересно... Ну, да... Совсем неумелая и... и почти девка... То есть, если кто-то над ней и трудился, то весьма поверхностно. Или... Черт... что за ерунду я несу? Прикоснулся пальцем к капельке крови на льняной простыне...

— Так ты девка?

— Нет господин. Мама Фелиция своей рукой нарушила преграду...

— Как это? Что за хрень ты несешь? Какая мама? — я сел на постели. — А ну ответствуй подробно. Сколько тебе лет черт побери?!

— Не богохульствуйте господин! — испуганно пискнула девушка и мигом перебралась на другой конец кровати — подальше от меня. — Я... я...

— Говори!

— Ну хозяйка моя... мамка... Фелиция. Меня ей батюшка продал... Родной...

М-да... история... Лидия Чикконе, а она оказалась итальянкой, попала в бордель в возрасте пятнадцать лет. Что впрочем, вполне нормально для женщин настоящего времени. В четырнадцать обычно уже за подол парочка детишек держится и третий на подходе. По праву рождения, Лидия была свободной. Отец ее держал захудалый постоялый двор неподалеку от города, но со временем разорился, почти вся семья вымерла от непонятной болезни, а земля ушла местному епископству за долги. Отец, тоже туда попал — в качестве виллана*, но перед актом собственного закрепощения, отвел дочь в город и продал в бордель, формально оставив свободной. Спорное, как по мне, решение, но все уже случилось. Мамка пред началом трудовой деятельности новой блудницы, первым делом лишила ее девственности специально приспособленным для этого дела предметом. Насколько я понял: обычным коровьим рогом. Странно... вроде бы как девки должны дороже ценится? Хотя, здесь, может быть, дело в обычном местном дурацком поверье. Или наоборот, мамка девчонку пожалела. Мужички нынешние деликатности в подобных делах явно чужды, так что первая же случка могла закончится для девушки весьма печально — вплоть до полной профнепригодности. М-да...

— Так я у тебя первый, что ли?

Лидия молча кивнула головой и опасливо отодвинулась еще подальше.

— Врешь поди?

— Не вру господин. Был перед вами один местный бальи, так он нажрался и все ночь блевал, а меня так и не тронул...

— Без подробностей. Да не дрожи ты так, не обижу...

Девчонка выяснив что я ее лупить не собираюсь, и даже, как бы проявляю некоторое сочувствие, села на кровати и подперев кулачком подбородок стала меня внимательно рассматривать.

— Чего смотришь? — я встал с кровати и прошлепал босыми ногами к столику. — На, выпей и поешь... разрешаю...

Лидка быстро набила рот курятиной, запила вином и заявила:

— Смотрю на вас господин от того что вы красивый! И ласковый!

— Х-м... — я просто хмыкнул. Вот же чертовка.

Затем взгляд девчонки сместился чуть пониже, глаза блеснули лукавинкой и она убежденно выдала:

— И мужественный! Ох, какой мужественный! Только я больше не могу... ой... болит у меня все там... ой... разве что как вы меня учили... ртом... ой...

Неожиданно внизу что-то грохнуло и роздались громкие вопли.

— Что за черт?

Из соседней комнаты вывалились близнецы, а затем появился Клаус подтягивающий шоссы.

— Монсьор...

— Заткнитесь и одевайтесь! — я прислушался. — Да кто это там бузит?

— Господин!!! — с грохотом распахнулась дверь в номер и на пороге возник растрепанный Самуил в одних бре*и со здоровенным ланцетом в руках. — Господин, филистимляне наступают!!! Ой вей...

Бре — средневековые труселя. Конструкция аналогична современной мужской модели класса 'семейные', но уже, длиннее и с завязками под коленом.

— Кто? — рявкнул я и кинулся натягивать одежду. — Вынь banan изо рта mudak, твою кобылу в дышло, да завяжите мне эти хреновы шнурки...

— Стражники!!! — Самуил наконец отдышался. — Городские стражники и какие-то солдаты с ними. Наши их задержали внизу, но надо сваливать пока не поздно. Там гои кажись за подмогой побегли...

— Твою же мать!!! — я проверил затравки на пистолях, сунул их за пояс и выхватил из ножен тальвар. — За мной!!! Какого хрена тормозим!!!

— Господин!!! — девчонка мигом слетела с кровати и уцепилась мне за ногу. — Господин забери меня с собой!!! З-а-абер-и-и... Пригожу-у-усь...

— Да что за черт... — я попытался стряхнуть клятую блудницу, не смог и неожиданно принял решение. — Да отцепись ты наконец зараза! Одевайся дурочка!

— Господин!!! — Лидия мигом накинула платьишко и схватив здоровенный бронзовый шандал пристроилась к арьергарду нашего отряда.

— Ну... с Богом... — я выскочил в коридор и понесся распихивая полуголых проституток и ошарашенных клиентов.

По пути в голову пришла шальная мысль и я подхватив масляный светильник, зашвырнул его в портьеру. Вспыхнул огонь и весело побежал по ткани. Черт! Самому бы теперь не сгореть...

Внизу кипела настоящая битва. Стражники в гербовых коттах города старались преодолеть настоящую баррикаду возведенную из мебели. А разнообразный полуголый люд — причем, не только мои архаровцы, успешно им в этом препятствовал. Весело однако! Холл гостиницы уже кажется восстановлению не подлежит.

Я приметил на заднем плане мужичка в черном активно руководящим нападающими и степенно прицелившись выбил из его башки мозги. А потом просто наугад пальнул из второго пистоля по стражникам. Вроде попал. В солдатиков полетели бутыли с маслом, а потом факелы. Горите мать вашу! Ух-ты!!! Я впечатлился незнакомым мне бородатым голым здоровяком ловко действовавшим длинным вертелом как копьем. Да и мои не отстают...

Воодушевленные успехом матросы полезли вперед и выбили стражников на улицу. Еще немного суеты и солдатики полегли под подручными предметами вроде табуреток и вертелов. Впрочем, несколько служивых, все же отмахались алебардами и почетно отступили на соседнюю улицу.

— Мои, ко мне!!! — заревел я и махнул тальваром. — Хватайте оружие и ко мне!!! Уходим в порт...

— Мы покажем дорогу!.. — вперед выскочили близнецы и наш отряд поскакал галопом по темным улицам.

Не знаю, как мы не заплутали, видимо Всевышний был на нашей стороне, но до порта добрались почти без эксцессов. Зато перед ним пришлось принять бой с охраной гавани. Десяток полусонных копейщиков с сержантом во главе попытались нас сдержать, но успеха не поимели, хотя дрались всерьез. На нашей стороне оказалась неожиданность, да и превосходство в численности. Ну и я отличился: удачно срубив сержанта и еще парочку вояк попавшихся под клинок. Красавец однако! Умею...

Скинув с причала последних служивых, мы ссыпались в баркасы и понеслись к 'Виктории' стоявшей на рейде. А вот здесь пришлось несладко, горожане опомнились и стали поливать лодки стрелами и болтами. Причем не только стражники, а все подряд. Суки... А с одного из бастионов прикрывающих гавань, выпалили из пушки. Правда не попали, но все равно жутко...

— А ну брысь!.. — я с удивлением обнаружил возле себя Лидию и запихнул ее под банку*.

Вот же чертовка, не отстала. Да и ладно, придумаю куда ее пристроить. Мое бельишко тоже надо кому-нибудь стирать. Опять же, девка она ласковая, нежная а мой организм требует ежедневного совокупления... а то и трех... Да и вообще, кажется, предрассудки по поводу женщины на корабле, пока еще не возникли.

— Поднажали!!! — Веренвен по привычке взял командование баркасом на себя. — Раз! Раз! Раз!..

— Монсьор! — меня схватил за руку Луиджи. — Смотрите! Матерь Божья!..

— Матерь Божья... — я увидел большой струг* полный вооруженного народа и спешащий нам наперерез.

— Прорвемся, — прорычал Аскенс налегая на весло.

— А не прорвемся, так помрем, — весьма двусмысленно и весело поддержал его Бромель.

— Ох и дурни!!! — возмущенно завопил Самуил. — Куда помирать? Я еще женится хочу. Ой вей, моя Сарочка!!! Или Ривка?.. Да какая разница! Эй на шебеке!!! Помогайте шлемазлы!!!

Лекарь вскочил на нос и заплясал размахивая фонарем и своими шоссами, которые так и не успел надеть.

Видимо, с нами за компанию в бордель закатились и наши ангелы хранители. По иному сие чудесное спасение, я объяснить не могу. Когда струг был уже совсем неподалеку, с борта 'Виктории' бухнули два вертлюжных фальконета. Первый сноп картечи лег рядом с нашими баркасами — едва не зацепили сволочи. А вот второй полоснул прямо по преследователям...

— Аллилуйя!!! — Бромель встал на корме и широко крестясь затянул молитву. Смотрелся он в одной камизе конечно весьма комично, но прониклись все. Даже я перекрестился.

— Господин, господин!!! — на борту шебеки вокруг меня ломая руки от отчаяния заплясал Борель. — А мы то... мы то... еще до конца расчет не поучили. Ай, как же так, пять бочек масла поутру должны были на борт доставить. А денежки-то уже плачены...

— Сгинь... — я не глядя отмахнулся от приказчика. — Веренвен, снимаемся и уходим. Живо, живо! Да! А ну быстро проверь личный состав...

Оказалось, что мы никого не потеряли, даже наоборот, приобрели четырех матросов норвегов, затесавшихся с ними за компанию. Русоволосых и бородатых здоровяков. Настоящие викинги ептыть. Ну и Лидку, я прихватил. Воистину не знаешь где потеряешь, а где найдешь.

— Служить мне будете? — поинтересовался я у бородачей. — Матросами на судне. Жалованием и свободами не обижу. А иначе...

— Дык, куда мы денемся... — согласно кивнули здоровяки и поинтересовались. — После ходки домой отпустишь?

— Отпущу. Андерсен, пристрой людей к делу. Самуил, клятый ты dochtur. Живо осмотреть пораненных и натяни ты наконец штаны...

Шебека развернувшись на месте направилась в открытое море, оставляя позади зарево пожара в городе. Повеселились однако...

— Лидка, за мной. Проверим, что ты там насчет рта говорила...

Ну, а что? Черт... а для чего это спрашивается нас хотели задержать? И нас ли вообще?

19 Глава.

Очень интересно у нас началось путешествие. Интересно, конечно в кавычках. За неделю три сшибки. Пять человек в безвозвратных потерях, а за раненых я даже не говорю. Лазарет какой-то, а не корабль. Вчерашняя заваруха тоже не прошла даром, но слава деве Марии, тяжелых нет. Хотя, пострадали — в той или иной мере, все. Даже не хочу задумываться, что дальше будет. И главное, ни хрена мне непонятно, с чего же вчера все началось. Откуда ноги растут?

— Ну... — Андерсен потупил голову. — Господин... эта...

— Что ну?

— Значится так, господин шаутбенахт. Спустились мы с Бромелем вниз за вином... — обер-боцман отчего-то жутко смутился и замолчал.

— Да... это... спустились... — продолжил Бромель. — Значится, в глотке пересохло, а эти лярвы успели выжрать все...

— Дальше.

— Ну... а там... внизу...

— Не испытывай моего терпения.

— Ну, а там стоит этот, плюгавый. Ну, тот, которому вы башку снесли. Ох и мерзкая рожа... Была... А с ним стражники... И выспрашивают у хозяина что-то...

— Что выспрашивают?

— Не могу знать господин шаутбенахт, — Андерсен потупил голову.

— Да я тоже не понял... — согласно кивнул Бромель. — Но очень подозрительно...

— Понятно... — я потихоньку начал понимать — причины вчерашней заварухи мне так и не удастся явить на свет. — Ну и?

— А тут появился Аскенс с новыми дружками... — палец обер-боцмана указал на норвежцев старательно драивших палубу скребками, а потом перенесся на судового кузнеца. — Он тоже чуток ихней крови. Вроде как...

— Смерть и преисподняя!!! — я начал уже закипать. — Дальше мать вашу!!!

— Ну и это... взял я значится лавку и двинул плюгавого... — обреченно промямлил Аскенс потирая ссадину на лбу. — А оно вона как завертелось. Ну и...

— И концы в воду... — констатировал я сам для себя.

— Вроде никого не топили? — засомневался Андерсен. — Или топили?

— Идиоты!!! Уроды!.. — Орал я минут десять. Умудрился перевести на фламандский язык все известные мне русские матюги и еще изобрел с десяток. Потом выдохся... Толку-то...

Обер-кок уловив момент поднес мне с поклоном ковш сидра:

— Отведайте с устатку господин шаутбенахт. И эта... как бы откушать вам не мешает...

— Пшел вон сволочь. Тоже хорош! Кто вчера спер из борделя два окорока и пытался утащить телячью тушу? Креста на вас нет! Да вы хоть понимаете?.. — фразу я не договорил, ибо сам понял, что ни черта мои архаровцы не понимают. И не хотят понимать...

Но раскаиваются. Глубоко раскаиваются — вон какие морды повинные. Черт, придется исходить из того, что стражники приходили за нами.

— Идите убогие, пока я добрый... — я прогнал взмахом руки разом повеселевших соратников и пошел на мостик приобщатся к морской науке.

Пролив Па-де-Кале — или как его еще называют: Дуврский Пролив, мы уже прошли и теперь чапали по Ла-Маншу, или как говорят бриты: по Английскому каналу. А если еще точнее, шли по заливу Сена. Особой разницы я не заметил, но вода стала гораздо мутнее — из-за впадающей в залив реки. Как вы догадались, река называется Сена. По левую руку оставался порт Харфлер. Его едва было видно, над водой стелилась туманная дымка, да и ушли мы довольно далеко от берега. Я грешным делом поискал на карте Гавр, этот крупный порт как раз расположен в устье Сены, но не нашел — нет его еще, лет через сто только появится. Или около того — история явно не мой конек.

Внук почившего в бою папаши Тильгаута, занял освободившееся штурманскую должность по наследству и лоцию этих мест знал на зубок — дед вбил в голову намертво, но к сожалению, знания оставались большей частью теоретические, поэтому мы решили не рисковать и уйти подальше от побережья.

К обеду туман развеялся и стало припекать солнышко. Ветер усилился, но к счастью, сохранял попутное для нас направление. Шебека чуть кренясь на левый борт с легкостью резала волны, впечатляя своей скоростью. Я прикинул, что если и дальше с ветерком будет везти, то до Нанта — крайней точки нашего путешествия, мы доберемся за дня четыре. Ну, а у Шербура — последней промежуточной остановки, будем завтра поутру. В крайнем случае, пополудни. Хотя, как раз, мне в этом городишке останавливаться совсем не хочется. Там еще Нормандия, считай вражеская территория. Один черт знает, что может случиться, особенно учитывая наши 'подвиги' в Дьеппе. Голубиную почту еще никто не отменял. Послали депешу, однозначно. Да и вообще, я считаю, что мое путешествие не осталось без внимания; шила в мешке не утаишь, так что спокойно себя почувствую только в Бретани. Там на Паука плюют со спокойной ухмылкой. По крайней мере, хочется в это верить.

Пообедал наскоро, здоровенным — с локоть величиной, ломтем хлеба с паштетом из рубленых яиц, ветчины и трюфельного масла. А запил все кувшином великолепного грушевого сидра. Пока хватит, тем более некогда мне. За штурвалом стою — дело весьма ответственное и приятное. Хотя и тяжелое. Да и штурвалом, это устройство особенно не назовешь. Сам я только задаю направление, а рулят два здоровенных матроса, таская по мостику здоровенную хрень, что-то вроде румпеля*. Ничего, построю новый корабль — на нем и появится, тот самый, всем знакомый по фильмам про парусный флот, красивый и элегантный штурвал. Обязательно — это я про корабль новый... и про штурвал, соответственно, тоже.

Румпель — рычаг для поворачивания руля вручную или механическим приводом.

Клаус, как-то разом отошел от морской болезни и ошивался рядом со мной. А потом не утерпел и задал очередной вопрос, поинтересовавшись: а уместно ли, целому барону, блестящему командиру лейб-гвардии и прочая, на глазах у подлого люда так позориться, руля вот этой странной штуковиной.

Пришлось отвечать...

— Представь себе, что ты командир кавалерийской эскадры.

— Я? — недоуменно переспросил Клаус, а затем видимо представив такую блестящую перспективу, гордо согласился. — А что? Я могу ваша милость.

— Тебе надо вести ее в атаку. По ходу перестраиваться, отдавать команды и вообще очень много всего. Так же?

— Ну да, монсьор, — немного приуныл парень.

— Ты храбр, благороден, готов крушить врагов в капусту, но вот со знаниями у тебя пока не очень. А сержант, старый служака, все это прекрасно знает, но он всего лишь сержант и вести эскадру в бой, ну никак не может, ведь есть ты. К тому же, к примеру, он подлого сословия. А вести надо, если не сейчас, то в скором времени. Как выйти из положения?

— Как? — озадачился Клаус. — Ну... надо срочно научиться? Так монсьор?

— Правильно, мальчик мой. А учится надо с самых азов. Вот я и учусь. И это совсем не зазорно, ибо командир знающий воинскую, а в данном случае — корабельную науку хуже своих подчиненных, вовсе не командир, а фигляр ряженный. Понятно?

— Ну да, монсьор, — согласно кивнул головой Клаус, а потом замялся. — А это... а если...

— Тоже порулить хочешь? Ну, давай... становись рядом...

Вот так, не только клинком махать приходиться, но и педагогический талант проявлять. Но ничего, главное зерна падают на благодатную почву. Иоста потерял по собственной глупости, хоть этого постараюсь спасти.

Ветер продолжал усиливаться обещая перерасти в настоящий шторм, к тому же, переменил направление и несмотря на маневрирование нас стало относить к берегу. Течение ветру в этом значительно способствовало. Тудыть его в качель — течение это. Можно было уйти в открытое море, но дело близилось к вечеру, поэтому было принято решение спрятаться в бухте, благо подходящая как раз подвернулась. Верней, не бухта, а относительно спокойный участок воды прикрытый от ветра высоким мысом и цепочкой рифов.

От командования меня отстранили, вежливо дав понять, что пока не по Сеньке шапка. Далее последовало настоящее колдунство — это как для непосвященного, и в скором времени 'Виктория' благополучно бросила якорь. А я направился прямиком в каюту, обмыться и переодеться пред ужином, попутно пообещав себе начертать и заставить моих механикусов отлить настоящий якорь — с лапами, штоком и прочими составляющими. А-то, хрень какая-то вместо него; бесформенная свинцовая чушка с дырой. Стыд один, а не якорь. А в каюте чуть не впал в ступор...

На кровати, скрестив ноги в шоссах моих гербовых цветов и сбив малиновый берет на затылок, сидел какой-то мальчишка и что-то там рукодельничал, мурлыча себе под нос смутно знакомую мне песенку:

— ах тяга к благородным у девушки простой...

— Что за нахрен? — рявкнул я грозным голосом наконец опознав в мальчишке Лидку.

— Ай!.. — девчонка пискнула от испуга и мигом слетела с кровати бухнувшись предо мной на колени. — Простите господин!..

— Монсьор!!! — из боковой комнатушке выскочили близнецы и склонились в поклоне. — Мы вам все объясним монсьор...

— Слушаю? — я как бы особенно не гневался, но грозный вид сохранил.

— Монсьор, это все мы... — начал Луиджи.

— Не она, а мы... — продолжил Пьетро.

— Платьишко у нее совсем пострадало...

— Право дело, не платьишко, а бесстыдство, дырища на дырище...

— Вот мы и осмелились...

— Женского платья-то у нас нет...

— Неча матросне на хозяйскую женщину глядеть...

— Тем более переодеться ей было не в чего...

— Понимаем, грех бабе рядится в мужское платье...

— Но мы отмолим и готовы понести наказание...

— Она не хотела, ей богу не хотела...

— Мы силком заставили...

Лидия прижималась испуганной мышкой к моей ноге и украдкой поглядывала снизу-вверх — видимо уже представляла себя летящей за борт с ядром на ноге. Или что-то вроде того.

Я захотел рассердиться и не смог. Перед глазами как живая встала Франсуа-Франсуаза, которую, порой, я нередко вспоминал. М-да... Экий ты стал сентиментальный бастард Арманьяк. Хотя нет — тут, все просто объясняется. Я добрый. Сентиментальный добряк и ничего поделать с собой не могу, хоть успел зарезать и извести разными другими способами немыслимое количество людей. Натура — она такая, всегда вылезет — как ее не прячь. М-да... сам себя не похвалишь — никто не похвалит.

Итак, что мы имеем? Картина на самом деле очень характеризующая — это конечно, если я все правильно понимаю. Лидка оказалась девчонкой весьма умненькой и навела первым делом контакты с близнецами. Не знаю чем она их взяла, но в результате, пацаны готовы добровольно получить тумаков, хотя, зуб даю — идея с переодеванием не их рук дело. И взяла она именно мозгами, а не своим телом — пацаны просто не осмелились бы, так как нынешнее свое положение весьма ценят. Да и тоже явно не дураки, совсем наоборот — ума близнецам не занимать. В данном лицедействе может быть и их расчет, натуру мою изучить успели и прекрасно понимают: особо гневаться хозяин не будет, а может даже и наградит за радение о хозяйской бабе. Да и за выдумку может. А вообще налицо тайный сговор. Но ничего, все тайное — рано или поздно становится явным — и тогда... У-ух...

Порычать что ли ради профилактики? Покрутил головой и обнаружил в каюте образцовый порядок — даже посуду в лотках кто-то надраил до нестерпимого блеска. Явно женская рука прослеживается. Бельишко мое аккуратной стопочкой на кровати сложено. Ну да, как раз девчонка его в порядок приводила. Ну и чего рычать спрашивается?

— А ну-ка встань... поворотись...

Лидка кокетливо развела ручки в сторону, несколько раз обернулась. И застенчиво покраснела. Или лукаво?

А что? Паж — как паж. Чрезмерно женственный конечно, грудка у девчонки скромноватая, но задок вполне впечатляющий. Мне и не привыкать — был уже один... Да и в свитах многих, если не всех, родовитых дворян, таких женоподобных полно. Особенно у тех, что из южных регионов. Тьфу-ты... содомиты хреновы. Инквизиции на вас нету. Верней есть, но не тем занята. А команде моей, такая метаморфоза с девчонкой вообще по-хрену. Капитан он второй после бога, да и мало что господину в голову взбредет. Чернокнижием не занимается, сатану не славит, да и ладно, а все остальное и не важно. Главное милостив и справедлив.

— Ладно. Но смотрите у меня! Шкуру спущу... А теперь мыться и переодеваться. Да... и это... дайте ей какой-нить кинжальчик на пояс, как-никак на военном корабле. И не надейся, что постоянно так ходить будешь. В порт прибудем, обзаведем тебе женское убранство...

— Слушай адмирал, а нас при отливе на скалы не снесет? — выйдя из каюты, я первым делом озаботился о безопасности 'Виктории'

— Нет господин шаутбенахт. Мы на берегу мертвый якорь поставим, — Веренвен показал рукой на матросов суетящихся у баркаса.

— Тебе видней. Но, как я понимаю, до следующего прилива мы с места не тронемся?

— Тоже верно господин шаутбенахт. Значится, отчалим только завтра пополудни. Но до вечера в Шербур успеем. Тут делов-то, всего лишь мыс Аг обогнуть.

— Ну и ладно... — я огляделся по сторонам. Вроде местность безлюдная, значит безопасная и чем-то даже уютная, на берегу отвесные скалы заросшие ползучей зеленью, ветра почти нет — море вон как бушует, а здесь волнения почти незаметно.

— Господин шаутбенахт... — рядышком возник обер-боцман Андерсен. — Дозвольте молвить...

— Говори.

— Дозвольте потешиться.

— А именно?

— Вот, Иохансен грит, — Андерсен показал на одного и найденышей норвежцев. — В бухте можно конгера уполевать. Дозволите?

— Это что за зверь? — на всякий случай поинтересовался я.

— Дык угорь морской. Здоровенный! С баркас будет...

— Давай.

Пока кок кормил меня обалденно вкусными морскими гребешками под сливочным соусом матросы развили нешуточную деятельность. Вдоль борта укрепили и зажгли с десяток фонарей и расставили охотников с гарпунами. Парочка норвежцев выехала на ялике на середину бухты и принялась шлепать веслами по воде.

А я смакуя отличное винцо купленное в Дьеппе за сущие гроши, под божественный нормандский сыр "нешатель", с интересом наблюдал за происходящим с мостика и честно говоря не очень верил во всю эту затею. Что за конгер? Такое впечатление, что они не угря, а кита гарпунить собрались. Что? Да ну нахрен?!

— Твою мать!!! — я вскочил с кресла при виде здоровенной черной туши вспучившей воды бухты. — Да это же!!! Давай! Давай мать вашу!..

Дальше я бегал и матерился по палубе, а потом, вместе со всеми тащил загарпуненное морское чудовище. Перемазался как черт, сорвал себе глотку, но оно того стоило. Угорь оказался немногим меньше трех метров длиной, да и удовольствие я получил нешуточное. И запас копченого мясца не помешает. Словом, все тридцать три удовольствия...

Потом последовали здоровенные, печеные на углях рыбные стейки и море вина с пивом. Благодать!!! Оторвался однако! Уже далеко за полночь проверил со всей строгостью вахту, засыпая на ходу ополоснулся и завалился спать. Только голова коснулась подушки как под одеяло скользнуло голенькое жаркое тело, а голос Лидки жарко прошептал на ухо.

— Как насчет того, чтобы проверить мой ротик господин? Вы давеча вроде обещались? Мне аж самой интересно, а вдруг не влезет?..

— А что ты напевала?

— Когда? — голова Лидии вынырнула из под одеяла.

— Ну это... что-то там про тягу простой девушки к благородным?

— А-а-а, это... нет, не помню господин... — Лидка опять нырнула под одеяло и мне стало совсем не до вопросов.

А все-таки правильно я сделал, что не бросил ее. По нраву пришлась. Умненькая, но хитрющая...

20 Глава.

— Утр-ро кр-расит, нежным светом, стены древнего Kremlya-a-a-a!!! А-а-а-а-а!!! — я не выдержал и заорал от избытка чувств и остроты ощущений. — У-у-у-х хорошо!!! Еще ведро!!!

Близнецы поднапряглись и вывернули на меня еще одну бадейку с холодной водой.

— Б-р-р... х-хватит. Вытираться... — я нащупал подогретую толстую льняную простынь поданную Лидкой, вытерся, отбросил ее в сторону и получив вторую, обмотался ей по типу римской тоги. — Теперь завтрак...

Хлебнув в каюте горячего травяного настоя, наконец обратил внимание на своего адмирала. Сей почтенный моряк в великом смятении переминался с ноги на ногу у самого порога.

— Ну, что скажешь адмирал?

— Дык, сели, господин шаутбенахт...

— Это я уже сам вижу. Что с корпусом?

— Вроде ничего, течи нет. Мы только килем увязли. Кто же знал? Но с приливом снимемся, будьте уверены...

Дело вот в чем: падения уровня моря при отливе составило почти с десяток метров. Вода в бухте осталась, для остойчивости судна ее хватило, но шебека плотно увязла килем в иле. Проблема это или нет, я пока не знаю, прилив покажет, но Тиль уже волнуется, формально — это как бы его промашка.

— Надеюсь Тиль, надеюсь. Пока свободен...

Отпустил капитана и задумался. Мы сейчас вроде той беспомощной рыбы, выброшенной на мелководье. Маневра нет, подходи и бери голыми руками. Это я конечно хватил, так просто нас не возьмешь, да и подойти к шебеке можно только на лодках, но все равно неприятно. Хотя, если разобраться, ничего из ряда вон выходящего не случилось, и так предстояло в бухте куковать до обеда.

— Монсьор, а если мы пешим ходом в Шербур наладимся? — предложил Клаус рассматривая карту. — Тут напрямки до города всего лиги четыре. Или пять...

— Давай сюда карту... — я сдвинул в сторону блюдо с поджаренными хлебцами. — Пять говоришь?..

Очень интересно. Пять — не пять, а даже все шесть или семь. Мальчишка пока карту читать совсем не умеет. А это, в пересчете на привычную мне меру длины: километров пятнадцать-семнадцать, если не больше. Мы находимся с северной стороны полуострова Когантен, а Шербур расположен, как раз на самой его крайней, западной точке. Точке... А что? Мысль по своей сути совсем неплохая. В порт на 'Виктории' не войдешь — это крайняя мера идиотизма, примут со всем гостеприимством и на этом путешествие окончится. Конечно, может быть, я излишне усложняю ситуацию, но ставки очень высоки и перебдеть совсем не зазорно. Экая светлая голова у мальчишки. Только вот...

— Ты что со мной собрался?

— Монсьор, — Клаус поклонился. — А как иначе? Мой долг сопровождать своего господина, куда бы ни было.

— Я блистать родством не собираюсь.

— Не имеет значения монсьор. Я крепко усвоил ваши уроки.

— А мы сир? — близнецы сделали образцово строевой шаг вперед. — Наш долг...

— Отставить. Ваше участие не обсуждается! — Я категорично отмел поползновения на участие в вылазке, но заметив на мордочках мальчишек желание отчаянно протестовать, немного подсластил пилюлю. — И не надо кукситься. В Нанте нам предстоит аудиенция ко двору герцогов Бретонских — будете меня сопровождать при полном параде и возможно даже будете представлены. Вот на этой миссии и сосредоточьтесь. Все, разговор закончен...

Лидия скромненько сидела на стульчике в уголке каюты и в разговор благоразумно не вмешивалась. И правильно.

Колебался я недолго. Может и совершаю очередную глупость, но от всего на свете парня не оградишь. Естественный отбор, жизнь сама решит, а одному идти не вполне разумно.

— Завтракаем и собираемся...

Сбор много времени не занял. Я в этот раз примерил на себя личину дворянскую, но представителя самых низов. Мелкопоместного, а то и вовсе безземельного, кабальеро. Таких сейчас, хоть прудом пруди. Сюзерена нет, поместья нет, должности нет, титула нет, а за плечами, всего лишь гонор и весьма сомнительное благородное происхождение. Бродят такие неприкаянные кабальеро по свету, ища применения своему клинку и хозяина побогаче. Гинут безвестными, но бывает и вытаскивают свой счастливый билет. Родом сей кабальеро получается из Ла Манчи, а зовут его дон Кихот Ламанчский и справка, то есть грамота, кое-как удостоверяющая данное имя, присутствует. Поддельная конечно — Хорст по моему заданию перед путешествием смастрячил. Ну, а Клаус, соответственно слуга мой — баск по имени Санчо Панса. И никто меня не раскроет под данной личиной, ибо бессмертного творения Сервантеса пока нет, впрочем, как и сего великолепного писателя. А если есть, то пребывает он вовсе в младенческом возрасте. Или все-таки еще не родился? А вот хрен его знает.

Бурые потертые сапоги, неопределенного цвета кожаный колет, местами вытертый до основания берет, одноцветные застиранные шоссы. На поясе длинный узкий меч с простым эфесом и почти сточенный кинжал. На шее скромная серебряная цепь, на запястье четки даренные мне архиепископом в Антверпене. Ну и кошель у пояса с горсточкой серебра. А в подкладке колета зашита парочка золотых дукатов. На всякий случай, хотя это по сути нонсенс — золота у бедняков не бывает — разве что у купчин каких. Поверх одежды накинул когда-то зеленый длинный шерстяной плащ. Как бы и все. Здравствуй благородный кабальеро дон Кихот Ламанчский. Я шутливо отдал честь своему изображению в зеркале и повернулся на каблуках к Веренвену.

— С приливом снимаетесь с места и становитесь где-нибудь неподалеку на рейд. На береге оставишь ялик — ждать нас. Расчетное время моего прибытия: завтра к вечеру. Если не прибуду, отсчитывая от сего времени, ждать ровно неделю. Затем, убываешь в Гуттен, в подчинение госпожи Матильды. Она знает, что делать. Да и ты все знаешь. Санчо, ты готов?

— Так точно, монсьор... — отозвался Клаус пробуя пальцем лезвие фальшиона.

— Господин... — ко мне приникла Лидия и обожгла руки поцелуями вперемежку со слезами. — У вас все будет хорошо. Дар мне такой даден — счастье я приношу. Я вижу...

Девчонка не договорив захлебнулась рыданиями. Вроде искренними...

— Ну... тихо, тихо... — я потрепал ее по волосам и направился на выход. — Вот же, глаза на мокром месте...

Ялик быстро домчал до берега, а потом мы еще пару часов выбирались по скалам наверх. Но выбрались и потихоньку потопали к ближайшему поселению. Скотинку каку-нить прикупить — лошаденку и мула. А можно и ослика.

Погодка удалась на славу. Ветерок совсем исчез, небо прояснилось, а солнышко даже немножко стало припекать. Опять же, пейзажи вокруг приятственные глазу. Путешествуй — не хочу. Правда, я совсем отвык перемещаться пешкодралом, так что испытываю некоторый дискомфорт. Но ничего, где-то тут должна быть дорога, а там где дорога, и до постоялого двора недалеко.

К счастью, особенно долго блукать не пришлось, мы набрели на тропинку, которая через час привела к старой римской дороге, на которой даже местами просматривалась каменная кладка. Римляне, умницы, строили на века, причем, первым делом обихаживали дороги. Не чета нынешнему поколению, не только почти застывшему в своем развитии но и впавшему в... в... как его?... стагнацию? Ну, да — стагнацию. Так, куда нам здесь? Вроде направо...

— Монсьор? — Клаус от избытка энергии сшибал палкой головки чертополоха росшего на обочине.

— Чего?

— Вот я все думаю монсьор... — парень примерился и наподдал башмаком по лошадиному черепу валявшемуся прямо посередине проезжего пути. — А что будет после нас?

— Ну и до чего додумался?

— Только не смейтесь монсьор...

— Не буду, рожай давай.

— Вот смотрите... Еще несколько десятков лет назад воевали вовсе по старинке. Стрелы, копья, да мечи. Сейчас уже появились пистоли, пушки и аркебузы. И с каждым годом сие огненное оружье становится лучше. Фитили постепенно заменяют на замки и так далее. Вот возьмите старые бомбарды и новые фальконеты. Старые полдня заряжать надо — а новые, раз и все, да и бьют они не в пример дальше и точнее. А что будет через сотню лет? Через тысячу? Как тогда воевать? Как рыцарскую доблесть проявлять? Бахнет какая-нить зараза, всех спалит и битве конец? Будь ты хоть самый доблестный и умелый, сгинешь и пикнуть не успеешь. Вот я и думаю...

Я невольно оторопел от таких неожиданных выводов обычного средневекового мальчишки. Провидец однако. Да, все верно паренек, но ты даже не представляешь, до чего людство додумается в деле истребления себе подобных. Бахнет и битве конец — это семечки. Может так бахнуть, что и вовсе жизни на Земле не останется. Черт, как же хорошо, что меня занесло в глубь истории...

— ... вот я и думаю, когда-нибудь соберутся умнейшие и благороднейшие мужи и приговорят остановить богомерзкое совершенствование оружья, ибо оно ставит под сомнение рыцарскую доблесть и мужество. Как вы думаете монсьор?

— Соберутся обязательно. И не один раз. Да только, кто же их послушает? А вообще, хватит голову глупостями забивать. Хотя, признаю, некоторая правда в твоих словах есть. Глянь, не постоялый двор за поворотом виднеется?

— Он самый монсьор...

Большое крытое соломой двухэтажное здание, с аляповатой, болтающейся на цепях вывеской. Довольно зажиточное — дорога видать оживленная и от клиентов отбою нет. Ну, да — как раз по ней, в Руан на ярмарку, со всего побережья съезжаются. Много хозяйственных построек, даже внутренний двор выковырянным из дороги камнем, мощен. То, что нам и надо.

Еще в воротах, я невольно поморщился от диких воплей здоровенной свиньи, нарезавшей круги по двору спасаясь от детины в кожаном фартуке размахивающем зловещего вида тесаком. А над ним оглушительно ржали с десяток мужиков в кольчугах, распивающих пиво под навесом. Кто такие? Вон, справные лошади овсом хрумкают, оружие и доспех присутствует, котты с гербом? Точно, дружина или свита какого-нибудь дворянчика, остановившегося отобедать по дороге во Шербур. Или еще куда. Да мне вообще-то наплевать...

Обходя лужи из грязи пополам с дерьмом, направился к крыльцу. Промочить горло совсем не помешает, а потом уже и за худобу можно узнать...

Окованная железными полосами дверь, пред самым моим носом неожиданно распахнулась и на пороге появился сыто отрыгивающий здоровенный толстяк в богато украшенном, но явно собранном из разных частей, миланском доспехе. Сопровождаемый парочкой молодых верзил в его гербовых коттах. На гербе: крепостная стена разломанная пополам и охотничий рог над ней? А вот хрен его знает, кто он такой?

Я сделал шаг в сторону давая ему дорогу и едва увернулся от плевка пущенного одним из оруженосцев прямо мне на сапоги.

— Куда прешь!!! — второй двинул меня плечом сбросив с крыльца в грязь. — Не видишь, сам барон де Дрюк шествует.

— Вот же сука... — я неимоверным усилием воли сдержался и вообще отвернулся от барона. Поискал глазами Клауса и успокоился совсем. Парень стоял поодаль и спокойно жевал травинку. Уже хорошо...

Барон со свитой протопал к своим лошадям, окинув меня по пути презрительным взглядом. Сволочь однозначно. Последовала команда, латники живо засобирались и через несколько минут отряд покинул двор, поскакав в сторону Шербура.

Шагнув за порог я едва не проблевался, внутри немилосердно воняло кислым пивом пополам с чесноком, луком и помоями. В зале суетилось несколько неопрятных девок собирая объедки со столов, а за грязной стойкой расположился объемистый усатый мужик в буром фартуке. Звонко гудели на бреющем полете целые эскадрильи мух. М-да, видал я заведения поопрятнее. Тьфу-ты... блевотина что ли?

— Чем обязан?.. — кабатчик живо окинул меня проницательным взглядом и немного подумав добавил. — Господин.

— Свежего сидра кувшин... — я кинул на прилавок монетку. — И еще, мне бы лошадку купить...

— Лошадку? — оживился кабатчик и брякнул на столешницу пару деревянных кружек. — Лошадку можно. Вот только, эта... есть ли чем платить господину?

— Есть, конечно если в цене сойдемся, — я уверенно кивнул. — И еще мул нужен, для моего слуги.

— Магда, замени меня! — зычно гаркнул мужик и показал на дверь. — Идем, глянете...

Через полчаса, я стал счастливым обладателем пузатого и вислоухого, рыжего мерина, честно сказать, весьма унылого вида и дрянной, сшитой на живую нитку упряжи. А Клаус, заимел пожилого, седого осла, покрытого вместо седла сложенным в несколько раз одеялом. М-да... зрелище однако. Но нам в парадах не участвовать. Лучше ехать — чем идти. Даже на такой худобе. Ох и позорище...

— Сколько он с вас взял монсьор? — с сомнением поинтересовался Клаус умащивая задницу на остром ослином хребте.

— Пять лиардов*. Сволочь...

— Сволочь! — с чувством согласился паренек. — Может пустим ему красного петуха под крышу на обратном пути?

— Хорошая идея, может и пустим. Поехали, надо к вечеру успеть до города...

Путешествие прошло спокойно, особо даже и нечего рассказывать. Редкие придорожные деревеньки, редкие рощицы и падаль разной степени разложения по обочинам. Возделанных полей много, но гораздо больше фруктовых садов. Несколько раз по пути попались мелкие группы паломников, даже протрусил мимо торговый караван под мощной охраной. Биже к вечеру нас обогнал крупный отряд конных латников под штандартом Паука. Вот и все впечатления.

Вскоре показались стены города. Честно сказать, не особо впечатляющие, местами осевшие, а кое-где вообще с трещинами и даже наспех заделанными проломами. Зря, подобная беспечность может аукнуться. Хотя, вполне возможно, что у города на ремонт попросту средств нет.

Мы сделали привал, наскоро перекусили припасенным харчем, немного передохнули и неспешно отправились к городским воротам. Спешить некуда, сегодня только и успеем на ночлег устроится, а вот завтра... завтра и посмотрим, загадывать не привык.

Перед воротами обнаружили довольно большую очередь из повозок и телег. И еще с десяток виселиц, на которых уныло раскачивались под ветерком полусгнившие, высохшие человеческие костяки. С виселицами понятно — они сейчас вообще чуть ли не на каждом шагу. Для устрашения и назидания — куется знаменитое западноевропейское законопослушание. А в очереди, очевидно окрестные крестьяне спешащие попасть в город, чтобы с утра распродаться на воскресном рынке. Тоже ничего удивительного, народишко конечно ущемляется, бывает и голодает, но в мирное время живет в общем-то неплохо. Вон какие горы провизии везут. Хотя, все может быть совсем не так однозначно. А вообще, мне плевать.

Несмотря на величину, очередь двигалась быстро, стражники споро и умело досматривали телеги и особо ни к кому не придирались. Досмотр, монетка скрывается в лопатообразной ладони десятника, властная отмашка и телега двигается вперед. На нас и наше оружие, стража не обратила ровно никого внимания, но въездную мзду исправно взыскала. Кошелек облегчился еще на пару денье*, зато, стражники присоветовали якобы приличную гостиницу, расположенную неподалеку от городской стены. Хозяин гостиницы видимо им приплачивал за рекламу. Да и хрен с ними, чихал я на местные гешефты и потраченные медяки, главное мы благополучно проникли в город и есть где переночевать.

Гостиница, под пышным названием 'Роза Нормандии', на поверку оказалась не так уж плоха как я ожидал и мы получили в свое распоряжение вполне приличную комнатушку с двумя грубо сбитыми из досок топчанами и набитыми сеном тюфяками. На ужин доели свои припасы, местной стряпне, я справедливо решил не доверять и благополучно легли спать. Все ночь наши тушки зверски грызли блохи, а утром, в довершение чудесных впечатлений, я обнаружил своего мерина дохлым. Сволочь!!! Не мог оправится в лошадиный рай деньком позже? Ушлепок копытный. Однако весело начался денечек...

21 Глава.

— Два, два лиарда! — метр Ломбер, плюгавый хозяин гостиницы 'Роза Нормандии', воинственно растопырил усы и требовательно протянул ладонь. — Или тащите свою падаль сами. А если не уберете его, я подам жалобу.

— Он сдох в твоем стойле, тебе и убирать! — непреклонно заявил Клаус и воинственно упер кулак в бок.

— Как бы не так! — хозяин со злостью пнул башмаком унылую тушу почившего мерина. — Платите, иначе...

Я в переговорах участия не принимал, стоял рядышком и неназойливо отгонял от себя желание прирезать кабатчика. Вот же сволочь такая, уперся рогом и не хочет нас выпускать из гостиницы, пока не заберем труп несчастного мерина, которого я уже успел назвать 'Морозко'. Зарезать его что ли? Тогда придется отправлять на тот свет и двух дюжих работников стоявших на входе в конюшню. Можно конечно заплатить, но тогда у меня не останутся сущие гроши — даже отобедать не хватит. А дукаты из подкладки, вынимать долго, да и попробуй их разменять не вызвав подозрения. Сумма-то для моего скромного облика просто гигантская. М-да, вот и задачка на голом месте нарисовалась.

— А может ты его уморил? — Клаус сделал ход ферзем. — Вчера-то он был здоровехонек.

— Еще чего не хватало... — хозяин немного умерил пыл. — Все видели, как он...

— А может ты колдун? — перебил его Клаус и сделав шаг вперед ткнул кабатчика пальцем в грудь. — С чего бы это здоровому коню дохнуть? Тут надо разобраться...

— Ты это, потише... — метр Ломбер опасливо оглянулся по сторонам. — Да за такие обвинения и ответить можно...

— А чего мне боятся? — повысил голос Клаус. — Пусть все знают, что у метра Ломбера, ни с того, ни с сего, лошади в конюшне дохнут. А ну-ка, где тут прево*? Люди!..

— Эй-эй... — кабатчик умоляюще сложил руки. — Не надо прево...

— Тогда плати за безвинно уморенного рысака! — Клаус с наглой рожей протянул сложенную лодочкой ладонь вперед. — Два лиарда гони!

— Да побойся бога! — хозяин стал пятится назад, перецепился за тушу мерина и сел задом на копну сена. — Давай по хорошему. Я тебе дам денье и сам уберу падаль.

— Не пойдет, — Клаус отрицательно покрутил головой. — Так уж и быть. Давай лиард и замнем дело.

— Что бы у тебя рог на лбу вырос... — в полголоса ругнулся метр Ломбер и выудил из поясной сумочки серебряную монетку. — Держи лиходей...

— То-то же... — парень куснул монету за край, проверяя ее подлинность и спрятал за щеку. — Что и следовало доказать. Ну что господин? Пойдемте?

Я молча перешагнул через горестно причитающего хозяина и направился на выход. За мной, ведя на поводу меланхолично жующего жвачку осла, направился Клаус.

— Молодец дружок, — я хлопнул оруженосца по плечу. — Отлично справился. Даже не ожидал.

— Дык, я сам не ожидал, — озадаченно покрутил головой парень. — Вроде как, даже нравиться мне стало. Интересное это дело — лицедействовать...

— Интересное... — я попытался сориентироваться. — Ну и куда идти?

Вот же клятый город. Мало того, грязный и вонючий как помойка, так еще и запутанный как лабиринт Миноса. Даже не представляю, как в таком дерьме смогли снять воистину прекрасный фильм 'Шербурские зонтики'. Хотя о чем это я? Сие действо случится только веков через пять. Но, все равно отвратный городишко, даже как для Средневековья. Ни дна ему ни покрышки...

— Стой! — Клаус поймал за рукав пробегавшего мимо мальчишку. — Где у вас здесь оружейные лавки?

— Налево, прямо, направо, налево... — бойко отбарабанил пацан и вырвав рукав быстро смешался с толпой.

— Налево, направо... — тоскливо пробормотал я и покрутил головой по сторонам. — Вот же...

В любом средневековом городишке ориентироваться достаточно просто, в центре почти всегда стоит собор. Где собор, там и высокая звонница, которую видно со всех сторон. А мы стоим на улице, зажатой со всех сторон домами. В два, три и даже четыре этажа. Они нависают на улочкой и закрывают весь обзор. Не то что звонницы, даже неба почти не видно, из-за разных пристроек нависающих над улицей. Народишко стремится поселится именно в городе, что дает очень существенный бонус к собственной безопасности. Но город не резиновый — он ограничен собственными крепостными стенами, которые как раз и дают эту желанную безопасность. Вот и гонят дома вверх, сооружая иной раз даже вовсе причудливые конструкции. Архитекторы хреновы...

Пришлось немного поблукать, но в итоге мы все же попали на рыночную площадь. Потолкались на ней, даже воскресную казнь посмотрели. Впрочем, ничего нового я для себя не увидел. Четырех мужичков в рубищах, без особых изысков, банально повесили. Рев на площади стоял такой, что я даже не понял за что их извели. Ну и пусть, мне как бы особо не интересно. Свыкся уже. Просто так редко кого тиранят, как ни странно, законы работают. Вешают — значит есть за что. Беспредел естественно случается, но как по мне, гораздо реже чем в современности. В определенной степени, конечно, и это не касается сеньоров. Они в своих владениях рулят как хотят. Хотя и на них управу находят. Иногда...

Нужная нам оружейная лавка, нашлась совсем недалеко от центральной площади. Такой добротный трехэтажный каменный дом, крытый листовым свинцом. Ну и вывеска соответствующая конечно присутствует. Художник достаточно любовно и достоверно вырисовал кучу разного режущего и колющего железа в окружении завитушек. Ну название конечно: 'Клинки Нормандии'. Х-м... какая-то мания у здешних коммерсантов к пышным названиям.

— Пришли... — облегченно выдохнул Клаус и дал пинка ослу потянувшемуся мордой к тележке зеленщика.

— Пришли... — с огласился я и взялся за дверной молоток. — Ты жди здесь, я недолго.

Странная какая-то лавка. Воскресенье на дворе — самая торговля, а она закрыта. Хотя, это дело такое, может барыши подсчитывают.

Двинул несколько раз молотком по медной пластинке. Пару минут ничего не происходило, а потом дверь широко распахнулась и возникший на пороге паренек с слегка перепуганной мордой. Радушно мне поклонился, отступил в сторону и показал рукой внутрь.

Я вошел, пару раз моргнул приспосабливаясь к полумраку и застыл в недоумении разглядев направленные на меня острия алебард, которые держали рослые стражники в ваппенроках* с гербом города. И числом их четыре. И еще парочка мужичков в черном меж ними. Но эти оружьем не тыкают, а просто стоят и смотрят. А мэтра Деливери, к которому, я, собственно и пришел, вообще не наблюдается. М-да... приехали...

— Потрудитесь объясниться! — я надменно заломил бровь и положил руку на эфес меча. — Что все это значит?

— Исполняется королевское правосудие! — важно заявил один из 'черных'. — Потрудитесь представиться.

Я секунду промедлил с ответом, ибо в это самое время пятый стражник втолкнул в лавку Клауса. И этого повязали. Вот попали, так попали...

— Для начала яви свое имя и титул! — нагло заявил я мужичку. — Ибо мне невместно перед разной чернью расшаркиваться.

— Да... я... мы... — оскорбленно запыхтел рыжий толстяк. — Да я, мэтр Гиган, помощник прево города Шербура, Кола де Люмьера!

— Я дон Кихот Ламанчский! Благородный идальго из Ла-Манчи! Со мной, мой верный слуга Санчо Панса. Чего вам еще угодно? — я изобразил легкий поклон и зыркнул по сторонам соображая как бы половчее сбежать из этого гостеприимного дома.

Сомневаться не приходится — хату спалили, явка провалена, малина увяла , а хозяина повязали и теперь ловят всех подряд, устанавливая его контакты. Простолюдина давно бы повязали, а так приходится филерам сословные заморочки учитывать. Да и этот Гиган, с виду лох-лохом. Но, думаю, заминка не надолго — очень скоро меня начнут вязать...

— Идальго? — засомневался толстяк и взяв из рук помощника лист бумаги, стал что то в нем читать, бормоча себе под нос. — Не знаю... вроде...

— Ты смеешь сомневаться в моем благородном происхождении!!! — оскорбленно рявкнул я, и вытащил на сантиметр меч из ножен.

— Нет, нет... — поспешил оправдаться толстяк. — Я не сомневаюсь. Но мы вынуждены будем вас обыскать благородный идальго, как вас там...

— Что? Обыск? Да я подам жалобу благочестивому руа Луи!!! Да как вы смеете!!! — взвопил я и сделал шажок в сторону рыжего.

— Да! Мы подадим жалобу! — поддержал меня Клаус, уловив мои намерения. Или просто за компанию...

Толстяк поморщился и дал знак уже опустившим свои алебарды стражникам:

— Вяжите его...

Что-то, я рьяно взялся бузить. Рубится со стражниками, явно не самый лучший выход из положения. Можно конечно, но только в самом крайнем случае. А пока попробую попуститься немного.

— Ну разве что... — я смягчился лицом. — Я могу согласиться...

— Подождите... — чиновник остановил стражников.

— Вам, как должностному лицу, как человеку при важном чине... — я вежливо поклонился толстяку. — Я могу позволить, но наедине, без оскорбления моей персоны присутствием черни.

— Ну... — толстяк польщенно надулся. — Я конечно могу вам оказать такую услугу, но при обыске будет присутствовать мой помощник. Не беспокойтесь, он тоже должностное лицо. Следуйте за мной...

Мы поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в небольшую комнату — очевидно рабочий кабинет хозяина. У самых дверей я остановился.

— Что еще? — насторожился чиновник.

— Да ничего, мэтр Гиган... — я еще раз поклонился толстяку. — Я только прикажу слуге принести сюда мои пожитки. Если уже обыскивать, то по полной программе. Хочу, чтобы все подозрения с меня были сняты. Санчо, подлец ты такой! А ну живо тащи сюда мои вещи! Быстрее, ленивая ты скотина!!!

— Да, вещи обязательно... — успокоился толстяк. — Есть ли у вас при себе какие-нибудь письма...

Договорить он не успел. Клаус влетел комнатку и одновременно с его появлением, я двинул мэтра Гигана в висок навершием кинжала. А потом развернув клинок всадил его в солнечное сплетение помощнику чиновника — худому, невысокому усачу.

— Дверь!!! Закрывай дверь!!! — зашипел я Клаусу придерживая тело Гигана. — Живо!!!

Ф-фух... вроде получилось. Обыскивать меня никак нельзя — в подкладке сапога пакет зашит, за которым, скорей всего и охотятся. Что теперь?

Дверь мощная — такую только тараном выбивать, засовы под стать. Комнатка маленькая, скромная — но дорогая мебель... Черт!!! Окошка нет! Твою же душу!!! Пронесся по кабинету... Черт! Черт! Черт!.. Сработал я тихо, но переполох рано или поздно начнется, а мы здесь как в камере. Стену что ли ломать?

— Монсьор... — Клаус сорвал со стены гобелен. — Вроде здесь...

За гобленом нашлась небольшая дверца. Открытая дверца!!! Нет, просто золото, а не ребенок. Я подивился прорезавшимся неожиданным талантам своего эскудеро и решительно тряхнул за шиворот мэтра Гигана. А потом, для быстрого протрезвления, влепил ему еще увесистую затрещину.

— Кого ищите? — прошипел в ошалевшую лоснящуюся от пота морду. — Говори сучий потрох или...

— К... К-курьера... — промямлил чиновник с диким ужасом косясь на кончик кинжала. — Н-не н-надо...

— Nado Fedya, nado... — кинжал с легким хлюпом вошел в глазницу толстяку. — Уходим Санчо, уходим...

Из кабинетика мы попали в хозяйскую спальню полностью захламленную разбросанными после обыска вещами. Но не это главное — главное то, что в спальне был люк на чердак.

За стеной раздался грохот — дверь в кабинет начали взламывать. Черт, быстро спохватились... Чуть не разбив голову об балки мы выбрались на крышу, а с нее, тихонечко, стараясь не привлекать внимание, перелезли на другую. А потом еще на одну. Дома стояли так плотно, что никакого труда это сделать не составило.

— Куда дальше? — Клаус вопросительно посмотрел на меня. — К городским воротам?

— Куда пялишься дурочка?.. — я показал кулак молоденькой девице уставившейся на нас из окошка мансарды и повернулся к парню. — К воротам? Нет, туда нельзя... Давай вниз, нас здесь всему городу видно...

Девчонка увидев мой кулак, помедлила пару секунд и завизжала как резанная. Даже, зараза малолетняя, открыла окошко — значится, что бы всем слышно было. Да за что нам такие напасти? Валим, валим...

Сразу попасть вниз не получилось, понастроили, млять, небоскребов, поэтому пришлось перебираться на еще один дом. Никаких телег с сеном, как в фильмах, внизу не просматривалось, поэтому с желанием просто спрыгнуть пришлось распрощаться и искать подходящую водосточную трубу. Слава Будде, их уже изобрели. Ну и где эта чертова труба?

В городе, тем временем, развивался нешуточный шухер. Отовсюду доносились свистки, а по улице, в направлении городской стены, пробежал отряд солдат. М-да... через ворота точно уйти не получится. Не идиоты — давно перекрыли. Морды наши стражники видели, теперь им осталось только тщательно прочесать город. Никто чужаков прятать не будет, не те времена, все чужие для местных по определению враги. Если сами не завалят, то сдадут властям за милую душу. По велению сердца и за малую копейку. И что нам теперь делать? Песец, да чтобы я, еще хоть раз, согласился на такие авантюры? Да не в жисть! Право дело, воевать проще...

— Смотрите, воры!!! — снизу донесся чей-то очень знакомый голос. — Я сразу заподозрил в них лихоимцев...

Я осторожно выглянул за козырек и узрел клятого хозяина, клятой гостиницы 'Роза Нормандии'. Долбаный мужик тыкал рукой в нашу сторону и приплясывая, вопил как недорезанный хряк. Надо ли удивляться тому, что после его воплей почти мгновенно грянул многоголосый ор:

— Держи вора!!!

— Твою же кобылу!.. — ободрав руки, я скользнул вниз и подождав Клауса, свалил в темный переулок. — Это черт знает что...

Пробежали по переулку, несколько раз свернули и уткнулись в кованый забор. Сзади нарастал шум погони, так что пришлось лезть...

— Церковь? — Клаус ткнул рукой в равные рядки надгробий, а потом показал на стену в готических узорах.

— Она самая... — я схватив его за рукав затянул за дерево. — Да прячься ты...

Кажется приплыли... Орут все ближе и кажется, что уже гомонят со всех сторон. Окружают демоны. Рано или поздно, нас найдут и раздерут на клочки. Толпа она, сука, не управляемая. А если не раздерут, то сдадут стражникам. Но нам от этого лучше не станет. Скорее всего, совсем наоборот. Как там говорят? Живые позавидуют мертвым? Вот-вот — это как раз про нас. В перспективе. Млять...

— Чем могу служить?

Я обернулся и увидел высокого и стройного священника в черной шелковой рясе. Довольно молодого, с правильными, приятными чертами лица и умными проницательными глазами. На голове у него, в обрамлении черных как смоль кудрей, виднелась маленькая черная шапочка. Священник пристально на нас смотрел и похоже, особо пугаться не собирался, даже наоборот, вид имел довольно воинственный. Такой может и сам кинуться задерживать. От этих средневековых церковников чего хочешь можно ожидать.

Все... Теперь окончательно приехали. Резать священников, я не буду — рука не подымется, да и вообще, грех это. Кого-кого, но только не священников. Тем более на церковной территории. Можно так замазаться, что вовек не отмоешься. И Карлуша с кардиналом де Бургонем не помогут... кардинал... кардинал...

По наитию сделал шаг вперед и показал священнику четки висевшие у меня на правом запястье. Молча показал и застыл в ожидании реакции. Чем черт не шутит — может и выгорит, тем более, другого выхода у нас нет. Нет, от слова совсем...

Священник прикоснулся к четкам, крутнул в пальцах одну из бусинок, затем резко повернулся и указав нам рукой на маленькую дверцу в стене церкви, бросил:

— Следуйте за мной братья...

22 Глава.

Комната похожа на обычную скромную монашескую келью: узкая кровать, стол и стул, на стене распятие, а под ним, на специальной подставке лежит Евангелие. Вроде бы все скромно и аскетично. Непосвященный обыватель, знакомый со средневековой монашеской жизнью по фильмам, не нашел бы в обстановке ничего странного, но мне, некоторые несоответствия сразу резанули глаза, как только я переступил порог. На самом деле аскетичностью здесь и не пахнет. На полу лежит дорогой левантийский ковер, немногочисленная мебель поражает своим изяществом и изготовлена из очень редких и дорогих пород дерева. Евангелие в богатом золотом окладе, резное распятие, даже, на первый взляд простой кувшин со стаканом, стоящие на столе, дают понять, что обитатель кельи совсем не чурается роскоши. Они серебряные, из одного гарнитура, и покрыты изящной чеканкой...

— Братья, я вынужден оставить вас на некоторое время... — священник почтительно мне поклонился. — Необходимо уладить вопросы связанные с вашим преследованием. Здесь можете себя чувствовать в полной безопасности. А я сейчас пришлю человека для услужения вам. Можете не беспокоиться — он из числа посвященных.

Вот так... Четки сработали — да еще как сработали. С одной стороны, это просто великолепно — не буду загадывать, но кажется, я в очередной раз выскочил сухой из воды и сохранил свою драгоценную шкуру в неприкосновенности. С другой стороны... с другой стороны, моя персона в очередной раз вляпалась в непонятную историю. Дело в том, что структура церкви очень сложна по своей организации — многочисленные церковные ордена, конгрегации, общества, братства, — все более чем запутанно и покрыто непроницаемой тайной для обычных обывателей, знакомых лишь с фасадом — внешней стороной католической веры. И тайна эта, порой, может оказаться смертельной для ее обладателя. И судя по всему, получается, по своему обыкновению и сам того особо не желая, я оказался в числе посвященных в ...

— Пречистая Дева Богородица, я даже не знаю куда я вляпался... — закончил я мысль вслух.

Клаус при упоминании Девы Марии перекрестился и переспросил:

— О чем вы монсьор?

— Да не о чем, братец Санчо. Что-то ты сбледнул с лица дружок? Перетрухал маленько?

— Есть немного монсьор, — Клаус смущенно улыбнулся. — Как-то оно необычно... необычно, но страсть как завлекательно. Даже не ожидал от себя...

— Ты молодец братец... — я потрепал парнишку по плечу. — Даст бог выпутаемся, буду рекомендовать тебя государю.

— Благодарю монсьор...

Клауса перебил стук в дверь кельи. После разрешения на пороге возник высокий могучий монах в черной шерстяной рясе с клобуком. Почтительно поклонился мне и пробасил.

— Я брат Бонифаций. Отец Георг прислал меня к вам для услужения...

Еще интересней... А что у тебя звякнуло при поклоне брате Бонифаций, под рясой? А звякнула у тебя кольчуга. А в складках облачения угадывается длинный кинжал, больше похожий на короткий меч. Разгадка сего несоответствия проста. Монах и оружие — вещи абсолютно не совместимые. Если конечно монах не принадлежит к воинствующему церковному рыцарскому ордену. Есть и такие. Иоанниты, они же госпитальеры, больше известные современникам как Мальтийские рыцари. Были еще тамплиеры, но их, совсем недавно — это если судить в исторических рамках времени, извели под корень, прокляли и вообще запретили на веки вечные упоминание об этом Ордене. Знаю, потому что в свое время зачитывался Морисом Дрюоном. Да и после попадания в средневековье, успел узнать о тамплиерах много интересного. Проклясть, их конечно прокляли, но полностью упоминания о храмовниках стереть не смогли. Заслуженно их извели или нет — судить не буду, сведения очень противоречивые, да и не об этом речь. Монах явно не иоаннит, облачение не то — у них на черных мантиях белые мальтийские кресты. Тогда кто? Да неужели?!

— Вам требуется сменить обличье, — продолжил брат Бонифаций и положил на кровать несколько свертков. — Есть еще в чем нужда?

— Омыться и еды, — коротко приказал я.

— Будет сделано.

Через несколько минут в келье появился таз теплой воды, полотенца и большой поднос уставленный едой. По которой можно было понять, что братья оказавшие нам приют, совсем не чужды греха чревоугодия и смирять телеса голодом явно не собираются. Что еще больше убедило меня в своей догадке. Господи, только этого мне еще не хватало...

До того как появился отец Георг, мы успели переодеться в рясы и приступить к фаршированным каплунам с отличным вином очень похожем на испанскую риоху*. Впрочем, вина только пригубили — не в том положении находимся, что бы злоупотреблять. Вот доберусь до корабля, точно нажрусь в дымину, а пока бдительность наше все.

Священник не чинясь присел к нам за стол и сам налил себе вина. Отпил немного и поинтересовался у меня:

— Как мне обращаться к тебе брат?

— Брат... — я на мгновение замешкался подыскивая себе имя. — Брат Игнатий.

— Брат Игнатий, вам придется задержаться на пару дней у нас.

— Все так сложно?

— Да, — коротко ответил священник. — Город тщательно прочесывают, побережье и окрестности наполнены усиленными патрулями. Появляться там весьма небезопасно.

— Да будет так...

После еды нас проводили в двухместную келью. Роскошью не блиставшую, но вполне удобную и просторную, а самое главное, чистую. Ужин оказался под стать обеду: обильным и не лишенным гастрономических изысков. Ну что же, чему быть, тому не миновать — я совсем не против провести ближайшее время в обители. Отдохнуть, явно не мешает — последние деньки выдались куда как бурными. Тем более, отдых вынужденный, — не улыбается мне петлять как зайцу, по зрячему скрываясь от ищеек. Вот все успокоится, тогда и двинемся в путь. Шебека будет ждать неделю, так что вполне успеваем. Надеюсь, Веренвену хватит ума, чтобы не влезть в какую-нибудь заваруху.

Итак, уже можно констатировать, что с поручением Великого Бастарда, я справился. Понятное дело, в Шербуре, явка оказалась провалена, но это уже не по моей вине. Не знаю как так получилось, но без утечки информации явно не обошлось. Тем более, Ле Гранье, недвусмысленно намекал, что при дворе, шпион на шпионе сидит и шпионом погоняет. Но это уже не моего ума дело. Контрразведчиком на полставки подрабатывать, я не подряжался — сами как-нибудь разберутся.

Письмо главному бритту доставил, ответ тоже получил. Не знаю как это поможет Карлуше, но хочется верить, что поможет. Помощь, герцогу, точно не помешает. Последнее время заносит его болезного: совсем не в ту сторону. В любом случае, я свое дело сделал, а там, уже как провиденье покажет.

Остался Нант. Отдам депешу государю бретонскому, а дальше уже моя личная миссия...

Встал с кровати и плеснул себе немного вина в бокал. Отпил и решил ложится спать. Утра вечера мудреней, нечего себя раздумьями мучать.

— Монсьор, а где мы? — неожиданно поинтересовался Клаус.

— В смысле? Сам что ли не видишь?

— Вижу... — смущенно улыбнулся паренек. — Я не то хотел спросить. Кто эти люди и почему она нам помогают? Необычно как-то.

— Служители церкви. Почему помогают? — я невольно задумался, соображая что ответить Клаусу.

Что тут скажешь? Толком, я и сам не знаю, да и не его это ума дело. Великие знания — есть великие печали. Не будешь же ему рассказывать... черт... неужели Орден тамплиеров уцелел и стал возрождаться? А что? Могущество храмовников, в свое время, было практически безграничным и как-то, мне совсем не верится, что его смогли извести под корень. Насколько я знаю, сокровища и святые артефакты Ордена, так и не нашли, и они вполне могли стать основой для возрождения. Бред конечно, но полностью такой вариант исключать нельзя. Хотя... хотя, вряд ли. Что-то у меня совсем воображение разыгралось — скорее всего, это очередное тайное церковное общество со своими локальными задачами. Кстати, как раз в него меня и сватал кардинал де Бургонь. И сосватал таки — волей-неволей, я остаюсь ему должен и теперь, мордой особо не поворотишь. Но, посмотрим, сейчас слишком рано об этом думать.

Покрутив четки в руках, присмотрелся к знакам вырезанным на бусинках. Знаки похожи на раннехристианские символы, большего сказать не могу, для расшифровки катастрофически не хватает знаний. Печально, но это факт. А жаль, не будешь же приставать с вопросами к монахам. Не поймут...

— Монсьор, так почему они нам помогают? — повторил свой вопрос Клаус.

— Так надо братец. Так надо...

Однако, толком поспать не удалось. Где-то после полуночи раздался стук в дверь и на пороге появился отец Георг. Не могу сказать, что он был особо взволнованным, но новость сообщил крайне неприятную.

— Братья, вам необходимо покинуть обитель.

— Как скоро?

— Пока время у вас еще есть. Прибыл отряд жандармов с предписанием обыскать обитель. Мы конечно их не пустили и известили архиепископа, теперь ждем его решения.

— Разрешение на обыск будет?

Отец Георг лаконично кивнул:

— Думаю, да. Предписание от самого губернатора Нормандии и скорей всего оно уже согласовано с архиепископом. Но не беспокойтесь, у нас есть возможность вывести вас незамеченными к побережью. Ну, а дальше...

— Все в руках Господа нашего... — закончил я за него фразу.

— Аминь. Отец Игнатий, до входа в подземелье вас будет сопровождать брат Бонифаций, он же снарядит всем необходимым. К сожалению, сопроводить вас до конца он не сможет, но даст подробные инструкции. В добрый путь отец Игнатий и да свершится предначертанное.

— Да свершится предначертанное... — ответил я священнику, хотя ни хрена не понял, кто там, что предначертал. Но видимо угадал, так как отец Георг в ответ кивнул и широко перекрестился.

Бонифаций уже ждал нас около колодца в подвале. Вручил пару сум с провизией, огниво с кресалом, и связку факелов. Сухо, но подробно проинструктировал, а затем, по очереди, опустил нас воротом на дно колодца. Как ведра.

— М-да, так я еще не скрывался от погони... — пробормотал я и помахал факелом раздувая огонь.

— А как уже было монсьор? — полюбопытствовал Клаус навьючив на себя сумы.

— По разному братец, по разному...

— Монсьор! Страсть же, как интересно!

— Любопытство — есть порок, мальчик мой.

— Порок — не грех монсьор, — резонно возразил Клаус. — А все-таки?

— К примеру, в чемодане.*

— Как? — Мальчишка вытаращил от удивления глаза. — Монсьор, молю, расскажите!

— Ну, слушай. Как-то раз, влюбилась в меня одна герцогиня. Или принцесса? Нет, все вместе — она была принцессой, герцогиней, а еще сестрой одного очень могущественного государя. Имя ее назвать не могу, сам понимаешь — хвастать любовными победами кабальеро невместно. Впрочем, она не сразу влюбилась, сначала, я зарезал на дуэли одного кабальеро — ее поклонника, а дамуазо Логан, порубил двух эскудеро этого кабальеро. По очереди, конечно. А вот потом...

Поболтать не помешает. Хоть отвлечемся, честно говоря страшновато под землей. Даже мне. Млять, мне это кажется или в натуре тень скользнула...

Катакомбы оказались более чем старые — подозреваю, пробили их еще на заре христианства, а может даже раньше. Так что, эти каменные стены повидали немало интересного. Догадаться совсем нетрудно, история подобных подземелий у всех одинакова. Сначала в них рубили камень, затем здесь находили убежище от преследований язычников, христиане. Потом все поменялось, прятались уже язычники, а христиане стремились отдать им должок. Теперь топаем мы. А лет так через пятьсот, здесь будут прятаться партизаны французского Сопротивления, а боши*, весело будут травить их газами. Или не травили? Вроде нет. Впрочем, сколько там того Сопротивления было? Французики особенно и не сопротивлялись...

— Монсьор! — Клаус шарахнулся в сторону от выбеленного временем скелета, смиренно сидевшего у стены. Нижняя челюсть у его черепа почти отвалилась, создав впечатление зловещей кривой ухмылки. М-да...

— Бояться надо не мертвых, друг мой, — я ковырнул носком сапога песок и поднял покрытый известковой коркой продолговатый предмет. — Бояться надо живых. Меч? Точно меч...

— Монсьор, а может не надо брать его вещи? — взмолился Клаус.

— Может ты и прав, — я безуспешно попытался сковырнуть корку кинжалом, а потом с сожалением бросил меч обратно. — Ладно, пошли...

По пути еще несколько раз нам встречались остатки неизвестных бедолаг. А, в древней подземной часовенке; костями и черепами оказались заполнены все ниши, вырубленные в стенах. Так аккуратненько — косточка к косточке, черепок к черепку Зачем? А хрен его знает, какие-то странные обычаи были у древних христиан.

Несколько раз обходя завалы, пришлось свернуть в боковые коридоры, но мы, все же, умудрились не заблудиться; помогли знаки в виде стрелок нарисованные охрой на стенах. Не знаю сколько мы шли, наручных часов, сами понимаете, еще не придумали, но когда осталось всего пару факелов, ход превратился в естественную пещеру, на дне которой раскинулось небольшое озеро.

— Вот и пришли мальчик мой, — я разглядел на берегу большую кучу сушняка и уверенно потопал к ней.

— Э-э... монсьор, нам придется нырять? — Клаус опасливо потрогал воду сапогом.

— Надеюсь, нет. С отливом вода должна уйти.

— Слава Пречистой Деве...

— Воистину. Давай сумы, проверим что там собрали нам монаси, что-то я проголодался не на шутку. Да не стой столбом, разжигай костер, факелы нам еще возможно понадобятся.

Святые братья на провизию не поскупились. Хлеб, сыр и ветчина в изрядных количествах, даже нашелся небольшой бурдюк с хорошим вином, так что, голодать нам не пришлось. После еды Клаус задремал на песочке, а я вороша палкой вспыхивающие рубиновыми звездами угли в костре, немного задумался.

Что дальше? Дальше, клятый урод Ле Горжиа. Как он покинет этот мир, я еще не знаю, но хочется сначала заглянуть в глаза ублюдку. После того как это случится, мне кажется, бастард должен успокоиться. Проявления его остаточной памяти, меня особо не беспокоит, но все же будет лучше, если я стану самим собой. Хотя, вряд ли, самим собой, я уже никогда не стану. К примеру, я искренне ненавижу Паука. Не бастард во мне, а именно я. Хотя Луи ничего плохого Александру Лемешеву не сделал. Получается, я сроднился с бастардом Арманьяком уже окончательно. Плохо это или хорошо? Даже не хочу задумываться, но я Паука достану. Когда и как? Тоже, не знаю, но время это обязательно придет. Как там сказал отец Георг? Да свершится предначертанное? Да, именно так. Да свершится предначертанное...

Стоп! Если нас приютили действительно потомки тамплиеров, то тогда все сходится! Магистр Ордена, Жак де Моле, перед тем как его сожгли, проклял французских королей страшным проклятьем. И насколько я помню, его проклятие сбылось. Вот только в каком виде? Вроде как короли мрут через определенное количество лет? Так или не так? Нет, не помню. Но уже знаю, если кардинал сватал меня в храмовники — я согласен. По одной, единственной причине — они враги королям Франции! Хотя, какие нахрен тамплиеры? Блин, надо меньше пить, Жан Жаныч...

Как я задремал, я не помню, но проснулся от воистину жуткого рева. Даже не знаю с чем сравнить? Представьте себе звук, похожий на паровозный гудок, пополам с визгом судового ревуна, хорошо разбавленный волчьим воем. Представили? А теперь добавьте хохот гиены. Вот что-то очень похожее, я и услышал. Слава Богородице, Бонифаций об этом ужасе заранее предупредил, а то не миновать бы мне мокрых штанов, а может, еще чего похуже. А Клаус, так вообще, спросонья ломанулся прямо в бурлящее озеро и если бы я его не поймал за ногу, то сгинул бы, как пить дать. А это всего лишь оказался отлив. Мать их за ногу, такие физические явления...

Вода в скором времени ушла, но не до конца. Так что, пришлось выбираться наружу по пояс в ледяной воде. А в одном месте так и вообще подныривать под карниз. Но выбрались и оказались на берегу покрытом разбросанными валунами и скалами. Если судить по словам Бонифация, то мы сейчас находимся совсем недалеко от стоянки шебеки. Сравнительно недалеко — примерно в паре лиг. Но попробуй их еще пройти — по прибережной дороге не попрешься, придется карабкаться среди скал, а если добавить еще дождь временами срывающийся в настоящий ливень и пронизывающий до костей ветер, то предстоящее путешествие никак приятным не назовешь. Слава Богу, хоть догадались перед заплывом рясы снять и теперь есть что накинуть сухое. Сравнительно сухое. Зараза, еще не хватало воспаление легких подхватить.

К счастью, дождь постепенно прекратился и нам удалось немного подсушить одежду на костре. Вскоре удалось выбраться на сравнительно ровный пляж. Явное достижение, скалолаз из меня никакой, да чертовы сапоги уже похожи на сандалии. Скорость передвижения значительно увеличилась и к полдню мы добрели до места, где нас должен был ждать баркас. Вроде, добрели...

— Ну и где они? — я залез на валун и пытался высмотреть лодку. — То место Санчо?

— Вроде то, монсьор... — с сомнением покрутил головой Клаус. — А может и не то. Тут все одинаковое. И шебеки не видно.

— Одинаковое, раздери его тысяча чертей!!! — с чувством выругался я и спрыгнул с камня. — Топаем дальше. Что-то вот этой скалы я раньше не видел...

— Монсьор, — вдруг схватил меня за рукав Клаус. — Смотрите!

— Этого еще не хватало! — Я приметил в паре сотнях метрах от нас, четырех вооруженных конников. И они направлялись в нашу сторону.

— Котты белые...

— Вижу, пошел в море. Попробуем перебраться на ту скалу. Да лезь ты, там нас не заметят...

— Господи...

Брести по горло в ледяной воде — еще то удовольствие. Особенно когда ноги вязнут в иле, а гребаные водоросли, подобно щупальцам спрута, стараются связать все движения. Но захочешь жить, еще не так раскорячишься, выхода другого у нас нет. На ровном пляже, против кавалеристов... Сомнут, не прилагая особых усилий. Даже если это обычный патруль, как пить дать задержат для выяснения обстоятельств. Дальнейшее развитие событий вполне предсказуемо. Где эти гребаные уроды?! Вернусь — запорю сволочей. Тут господин лихо ведром черпает, а они неизвестно где прохлаждаются. Да что за...

— Монсьор!!! — Клаус отфыркиваясь от воды показал рукой в море

— Твою мать!!! — я наконец тоже увидел болтающуюся в волнах шебеку.

С нее, как раз, спускали на воду баркас. А где они раньше были? Да, что за млядство — пока посудина доберется до берега, пройдет не меньше пары часов, а клятые конники все ближе... Что?! Гребаные Святые угодники!!! Да это же начинается прилив!!!

23 Глава.

— ...ы-ы-х... — я хотел выругаться, но не смог, так как челюсти свело и они сразу стали неспособными воспроизводить обычную человеческую речь.

Тогда я просто двинул кулаком по краю бочки с кипятком.

— Что ваша милость? — угодливо склонился ко мне Веренвен.

— Убы-бы...mlya!!!

— Господин грит, порвет вас как старые шоссы... — перевела обер-адмиралу мои слова Лидка.

Перевела, прыснула в кулачек и наведя на себя серьезный вид продолжила поливать меня горячей водичкой.

— Господин если сказал, то обязательно сделает... — подлили масла в огонь близнецы. Они как раз притащили в каюту котел кипятка и принялись обхаживать Клауса. Парень замерз так, что уже шевелится не мог.

— Дык, за што? — впал в ужас Веренвен и на всякий случай бухнулся на колени. За ним по очереди попадала остальная корабельная интеллигенция. Андерсен так вообще втихомолку перекрестился. Приготовился, значит. К самому худшему.

Повинуясь моей судорожной жестикуляции, догадливая Лидка притащила из погребца фляжку с арманьяком. Набулькала в стопку и деликатно влила его мне в рот. Подождала пару секунд и повторила процедуру. Затем метнулась к столу и вернулась с ложкой паюсной икры.

— Мля!!! — я сразу обрел дар речи, послушно слопал кусок красноватой, пахнувшей дымком массы и ткнул скрюченным пальцем в Веренвена. — Ты!!! Говори...

— Дык...

С каждым его словом, я все больше понимал, что наказывать его вроде бы не за что. Действовал капитан вполне правильно, даже мудро. С мели шебеку сняли благополучно и сразу ушли в открытое море. Лишних встреч с судами избегали, курсировали, насколько ветер позволял, вдоль побережья. Баркас исправно ждал меня на берегу, но когда по пляжу стали активно шастать стражники и прочий военный люд, они ушли назад на шебеку. Тем не менее, Веренвен активно мониторил берег, оставив наблюдателей, которые должны были при моем приближении подать сигнал дымом. В роли наблюдателей подвизались близнецы, категорично вызвавшиеся охотниками. И они таки сигнал подали — оказывается, я их не видел, но они-то разглядели — едва ли, не в самом начале нашего пути по берегу, так как прихватизировали для благих целей мою подзорную трубу и сидели высоко в скалах. Веренвен увидев сигнал, сразу спустил на воду баркас. Вот как бы и все. И рвать не за что...

Хотя, как это не за что? Млять, но мы же чуть не утонули!!! Патруль, к счастью, так ничего и не заметил, затем благополучно свалил, но начался прилив и мы оказались в полной заднице, то есть, в крайне бедственном положении. Момент, когда можно было безопасно уйти на берег, был безвозвратно упущен — тогда еще стража не убралась, так что пришлось уцепится за камень и болтаться в воде, как дерьмо в проруби. Сам-то, я, может и выплыл бы, но с Клаусом... а бросить его... словом, вы все сами понимаете. И как поступить? Не-ет... порвать все-таки требуется...

— Пшли вон... — буркнул я, неимоверными усилиями погасив в себе злобу. — Стоять уроды... Питер, jakor tyebe v zad, гребанный баталер, выдай из судовой казны этой гребаной шайке alkogolikov по половине гульдена. Каждому. И себя не забудь, сволочь ты эдакая. А матросам по два патара*, во ознаменование счастливого спасения господина.

— Господин шаутбенахт!!!

— Все, пшли и не благодарите своего самого лучшего и самого милостивого господина. Меня, то есть...

Вместо облагодетельствованного командного состава в каюте нарисовался Исаак. Он притащил целую бадейку какой-то неимоверно пахучей мази и стопку войлочной ветоши.

— Ой, вей! Судя по тому как веселились эти шлемазлы, вы господин, опять их наградили... — еврей состроил горестную рожу. — Нет, что бы отметить человека, который действительно, не щадя живота своего, радеет о вас. Правильно говорила моя мамочка, мир таки несправедлив...

— Не причитай. С тобой будет отдельный разговор. Что это ты притащил?

— А вам не все равно господин? — Исаак развел руками. — Главное, что эта штука сейчас будет вас спасать.

— Ну, да... и не дерзи мне окаянный lepila...

Дальше меня натерли мазью, которая немедленно стала жечь как адский огонь, а потом, немилосердно надраили ветошью — точь в точь, как медный котелок. И цвета, я стал, соответствующего. Матерился в голос — процедура оказалась крайне неприятной, а Клаус, так вообще, вопил благим матом и грозился зарезать клятого еврея самым жутким способом. Но быстро угомонился и заснул прямо посреди процесса. Подействовало.

Посреди ночи я проснулся от осторожного прикосновения ко лбу. Открыл глаза и увидел в неровном свете лампы закутанную в шаль Лидию. Девушка сидела на краешке кровати и прикрыв глаза тихонько напевала:

— Святая Катерина, пришли мне дворянина...

— Почему не спишь?

— Вот, встала жар у вас проверить, господин.

— Не ври, ты еще не ложилась.

— Ой... — девчонка смущенно прикрыла глаза ладошкой. — Я вот больше никогда вам врать не буду, господин. Порукой мне в том Святая...

— Я не гневаюсь. Иди ко мне. Продолжай, что ты там напевала?

— Я стыжусь господин...

Вдруг меня как током ударило. Как я раньше не догадался?! Это же песенка Кэт из кинофильма 'д'Артаньян и три мушкетера'. Твою же мать!!! Но почему-то она ее поет на языке франков. Текст, конечно, слегка изменился от перевода, но все еще легко узнаваем.

— Откуда ты ее знаешь. Говори, я приказываю...

— Это немного печальная история господин... — Лидия вздохнула. — Меня-то, сразу к делу в веселом доме, приставлять не стали — мала еще была. Мама Фелиция сначала отдала меня на обучение своей компаньонке, маме Кэтрин. Но она любила когда ее называют tyotya Katya. Добрая была женщина, дай ей Господь счастья. Очень красивая и умная. Многому меня научила.

— Как ты говоришь, она себя называла? — у меня от удивления чуть глаза на лоб не вылезли.

— Tyotya Katya. Она эту песенку, не по нашему пела, но я слова почти не помню. Она была не местная, а из... как же она говорила? — Лидия наморщила лобик. — Urkaina? Кажется так. Это где?

— Может Ukraina?

— Да, да, господин. А вы откуда знаете? Из города Kuyev.

— Kiyev.

— Точно! А вы ее знали господин?

— Где эта Кэтрин сейчас?! — я в возбуждении вскочил на кровати.

— Уехала господин... — Лидия печально вздохнула. — Продала свою долю маме Фелиции и уехала. Как раз, за пару дней до того, как вы меня сняли. Ее увез очень богатый купец из Каталонии. Очень богатый и очень старый. У нас поговаривают, что они даже тайно обвенчались.

Вот так... а я-то грешным делом думал, что здесь, я один такой попаданец. Все сходится: песенка однозначно из двадцатого века. Да и по хватке угадывается хохлушка — у меня самого жена такая была. Ну... до моего попадания, конечно. Лидка говорит, Катя многому ее обучила — то-то девчонка и не испытывала особого отторжения перед прелестями орального секса. А я дурень, дивился такой странной, как для пятнадцатого века, раскованности. Только вот не повезло с попаданчеством этой Кате — даже представить страшно, что ей испытать пришлось. Однако выправилась, умудрилась уцелеть, да еще прилично устроилась. Уважаю! М-да... надо теперь держать ушки начеку. Попал я, попала она, вполне вероятно, были и будут, еще прецеденты. Во всяком случае, такую вероятность полностью исключать нельзя. Встретить брата попаданца — это конечно хорошо, но и одновременно опасно. Люди-то в современности совсем другие. Етить твою в качель!!! Даже не знаю, радоваться мне или печалиться. Хотя, собственно, чему печалиться? Дай ей Господь удачи...

— Господин, тут лекарь оставил микстуру. Глотнете ложечку?

— Давай. И ложись рядом. Хочешь, я научу тебя на языке этой Кэтрин говорить?

— Ой, хочу-хочу. Песни на нем очень красиво звучат. Певуче, ласково...

Утром, проснулся здоровым и отдохнувшим. Методы Исаака конечно садистские, но они сработали. Однако Клаусу полностью сухим из воды выйти не получилось, он все же немного простудился. Ничего страшного — обычное ОРЗ, но надеюсь, прогрессивные методы средневековой еврейской медицины, его быстро поставят на ноги. А вообще, мы удивительно легко отделались. В пятнадцатом веке от воспаления легких, отправляются на тот свет практически со стопроцентным результатом.

Впереди предстоял четырехдневный переход до Нанта, погода установилась просто прекрасная и я решил просто побездельничать. А точнее, занялся теоритическим прожектерством, с перерывами на разные другие увлекательные занятия — личные тренировки, муштру абордажной команды и прочего люда, артиллерийские стрельбы и дикий трах с Лидкой. Великой охотницей до этого дела оказалась девчонка. Что? Да-да, знаю — скотина я редкостная, развратник и изменник. Но ничего с собой поделать не могу, Матильду я люблю душой, а маленькую итальянскую проказницу — телом. Да мало кого я еще полюблю? И вообще отстаньте — я есмь средневековый барон, следовательно, по определению сволочь и мракобес. И нечего придираться.

Время летело быстро — с великой пользой для души и тела. К моему тайному сожалению, подходящих объектов для образцово-показательного грабежа и пиратства, по пути в Нант, нам не встретилось. А может и к счастью — нечего раньше времени грех на душу брать. Да и места пока для этого дела неподходящие — развернутся негде. Вот в Бискайе! Ладно, думаю еще все впереди.

Зато, я разработал матросский рацион для долгих путешествий. Солонина — оно конечно хорошо, но как показывает практика разных там товарищей Колумбов и Магелланов, для здорового и полноценного питания она мало подходит, да и портится в тропиках достаточно быстро. Опять же, солонина требует усиленного потребления воды. Сыровяленое и подкопченное мясо, не в пример лучше — хранится дольше, да и гораздо вкуснее. Главное соблюсти рецептуру. Конечно дороже обойдется, но, в данном случае, экономить не стоит. Но это только часть задумок — для Фена составлен целый список, который, я надеюсь, он успешно воплотит в жизнь. Кстати, он частично начал — кимчи* я уже трескаю за милую душу. Это для европейцев пока консервация в диковинку, а для азиатов, к примеру, ферментированные продукты, вполне обычное дело. Опять же, можно определенные сорта сыра и колбасы подобрать, которые годами будут хранится и ничего с ними не станется. Сушеные овощи никто в сторону отбрасывать не собирается. Словом, надо работать над этим — но, пока только в теории. К практике приступим позже.

Заодно набросал эскизы матросской форменки в вариантах для разного времени года. Есть у меня пунктик — люблю единообразие в форме, а-то, шастают мои архаровцы в чем попало; не команда, а шайка блатных и нищих. Ну и конечно, себя не обидел; в скорости буду выглядеть, точь в точь, как капитан Блад*. И непременно, широкополую шляпу с перьями. Уже представляю, как убойно она будет действовать на впечатлительных дамочек.

Да-а... а ты, бастард, оказывается мажор. Ну, что же, отказываться не буду — грешен, есть такой момент. Но, с этим делом поосторожней надо, особо выпячиваться не стоит — чревато.

Но, это все баловство и мелочи — главный акцент, я сделал на техническом прогрессорстве. Много чего задумал, не для внедрения в массы конечно, а токмо для унутреннего употребления. Корабль однозначно придется строить новый. Всем хороша шебека, но для океана она мало предназначена. Нет, 'Викторию' я никуда девать не собираюсь, подработаем немного и сгодится для работы в Средиземном море. Но в Америку, я пойду на флейте*. Я знаю как он устроен, конечно довольно поверхностно — без тонкостей, но думаю, если поставить задачу толковым корабелам, то они его построят. Может не сразу получится, но в итоговом результате, я уверен. А деньги? А деньги найду...

— Господин шаутбенахт! — в каюту без стука ворвался Андерсен и с разгону повалился на колени вздымая руки в умоляющем жесте. — Господин шаутбенахт увольте!!!

— Куда тебя уволить? — я сразу не понял чего хочет боцман. — И, самое главное, за что?

— Они!!! — Андерсен указал рукой в направлении палубы. — Ежели что, дык с меня же спросится!..

— Ну пойдем поглядим... — я спрятал исписанные листы бумаги в шкатулку и вышел вслед за боцманом на палубу.

И сразу оторопел...

Почти на самой верхушке грот-мачты, уцепившись руками за ванты раскачивались три обезьяны. В образе обезьян выступали близнецы и... и... Лидка... А у подножия мачты, шмыгая носом прыгал Клаус. Парень грозился сорванцам кулаками, обещал различные кары и вообще находился в крайней степени бешенства.

— Вот! — боцман ткнул рукой в сорванцов. — Ежели что, господин шаутбенахт, я им не разрешал. Но недоглядел. За что и готов понести кару...

Трио доморощенных акробатов уже заметило меня — веселья у них поубавилось, желание обезьянничать, тоже куда-то исчезло. И вообще они наладились слезать.

Очень интересно. Близнецы — это одно дело, я совсем не против их приобщения к морской науке. Да и сам я, в их возрасте, ну никак бы не удержался от того, чтобы не залезть куда повыше. Мальчишки ловкие как обезьяны — за них, как раз, особо не беспокоиться не стоит. Но Лидка? Г-м... довольно ловко лезет...

— Не ори... — посоветовал я Клаусу подбежавшему ко мне.

— Да как же не орать? Это что удумали-то...

— Вот так. Могут испугаться и сверзятся вниз.

— Ага, монсьор. Испугаются они... — буркнул парень, но все же замолчал.

Я дождался пока сорванцы уже почти слезли и ушел к себе, приказав доставить малолетних хулиганов , пред мои ясные очи, сразу после их приземления. Что с ними делать я еще не решил. Да, собственно, что тут решать? Есть, испытанный во все времена и всеми народами, без исключения, очень хороший и очень действенный рецепт. Где там у меня ремень?

— Это все мы, монсьор! — сразу по прибытию дружно заявили Луиджи и Пьетро.

Лидия просто промолчала спрятавшись за спину близнецов. При этом рожицу имела весьма виноватую и смущенную.

— Вы? Я так понял заставили?

— Нет господин! — пискнула Лидка.

— Уговорили... — обреченно выдавил из себя Луиджи. Он появился на свет немного пораньше своего братика и всегда выступал в роли старшего.

— Зачем? — я выразительно провел рукой по широкому кожаному ремню.

Унылое молчание стало ответом на мой вопрос.

— Это я сама... — не выдержала Лидия и сделал осторожненький шажок вперед. — Они не причем господин. Я уговорила. Они отказывались, даже пришлось пригрозить...

— Зачем?

— Интересно было... — совсем смешалась девчонка. — Себя испытать хотела...

— А если бы грохнулась дурочка?

— Так не грохнулась же? — резонно возразила Лидия и лукаво добавила. — Вы же знаете господин, какая я ловкая.

Отчего-то, пороть сорванцов совершенно расхотелось. Тогда что? Немного поразмышляв, я принял решение и подошел к малолетним хулиганам.

— Еще раз увижу, что потянули ее на мачту, спущу шкуру. Реально спущу, месяц сидеть не сможете... — моя рука взлетела в воздух и отвесила близнецам легкую оплеуху. — Теперь ты...

Взляд переместился на смущенное личико Лидки. Ну что же, девка боевая, так что и нечего в рамки загонять. Проведу эксперимент — жутко интересно, что из этого получится. Но попугать для порядку не мешает.

— Еще один такой выбрык и останешься в ближайшем порту. Понятно?

— Ага, господин... — красивые глазки девчонки налились слезами. Явно притворными — сам видел как она старательно нос морщила.

— Клаус!

— Да, монсьор.

— Берешь эту троицу под свою ответственность. Да, Лидию тоже. Делай что хочешь — учи фехтованию, стрельбе, просто гоняй кругами по палубе, да что угодно, но на хулиганство у них сил не должно оставаться. Близнецов можешь колотить, а на девчонку будешь жаловаться мне — сам накажу. Понял? Да... буде кто в команде станет судачить, что девка непотребным для женского полу делом занимается, пресекай на корню либо докладывай мне.

— Так точно, монсьор! — Клаус сунул кулак под нос близнецам. — Слышали господина?

— Ага...

— На выход, сейчас проверим как вы бегать умеете...

— Господин... — все вышли из каюты, а Лидия задержалась. — Можно я вам объясню лично, зачем залезла на мачту. На ушко, ибо я страшно стесняюсь...

Розовый язычок девчонки облизал пунцовые губки заставив их влажно заблестеть...

Ох и хитра чертовка! Не иначе...

— Объясняй..

Конец ознакомительного отрывка.

текущая прода отдельно выкладывается в "Миниатюрах"