Зита. Дорога в небо

— Каторжанам, Лена, здесь не только жить, — вздохнула Зита. — Они, между прочим, основная рабочая сила на производствах непрерывного цикла. Именно они добывают основу благосостояния республики в нечеловеческих на данный момент условиях. Поднимают на поверхность руды, работают в обогатительных цехах, строят и эксплуатируют железные дороги и аэродромную инфраструктуру. Днем и ночью, в любую погоду. Это далеко не то же самое, что пережидать морозы в чуме.

— Заслужили! — буркнула Лена непримиримо. — Как вспомню отдельных индивидов, так вздрогну! И, между прочим, улучшение — кардинальное улучшение! — условий жизни резко увеличит себестоимость продукции!

— Заслужили, — согласилась Зита спокойно. — Но шахты должны работать, цеха дымить, поезда ездить, а дирижабли летать. Без заполярных производственных районов республике не выжить. А производственным районам не выжить без нормальных условий жизни и труда. У нас нет другого пути, Лена.

— В смысле — будем создавать из отбросов общества социалистическое государство?!

— Молодец, — сдержанно похвалила Зита. — Сумела сформулировать задачу кратко и всеобъемлюще, у меня так не получается.

— Ты чокнутая! — хором решили подруги.

— А еще здесь есть, кроме каторжан, местное население, — задумчиво сказала Зита, не слушая подруг. — Вооруженное, националистически настроенное — и на своей земле. Которую мы угробили своими производствами. И вот куда их деть, даже не представляю. От них пуля может прилететь в первую очередь... Подумай над вопросом, Сергей, ладно?

— Куда деть целый народ? — уточнил Кунгурцев. — Зита, а ты случаем не чокнутая, а?

Она только беззлобно усмехнулась. И в очередной раз подумала, как же ей повезло с друзьями. С друзьями — и вообще с мужчинами.

-=-=

Бригаду сняли с дистанции прямо посреди смены. Подогнали на "сто первый километр" мотаню, рабочие радостно побросали в теплый вагончик промерзлый инструмент и сами полезли внутрь, переругиваясь и отряхиваясь на ходу от снега. Только бригадир поглядывал на мотовоз настороженно и недоверчиво.

— Шпунт, ты ничего не слышал на планерке... такого? — хмуро спросил он.

Головной техник бригады отрицательно помотал головой. Он тоже, как и все, радовался неожиданной передышке в бесконечной работе.

— Мазута сказал, на станцию какая-то лаборатория пришла, — продолжил бригадир, пристально глядя на техника. — Медицинская. Значит, ничего не слышал, да?

Техник снова отрицательно помотал головой и незаметно поежился. Бригадир вызывал в нем инстинктивный страх, как дикий зверь или, скорее, змея. Да он таким и был по сути, бригадир Боксер — диким кровожадным зверем, дуреющим от крови. И наделенным от природы острым звериным чутьем на опасность. Вот что ему не понравилось, кто бы сказал? Ну лаборатория. Ну медицинская. И что? Это же не мотозак со взводом "рексов", с собачками их, натасканными на людей? Вот если б пригнали мотозак, было бы кисло, а так — всего лишь лаборатория. Может, на сифилис снова будут проверять, или на психические обострения.

— Медики приехали, а охраны с ними нет, — задумчиво пробормотал Боксер. — Странно это... ладно, живи пока.

Техник снова поежился. Боксер любил заканчивать разговор именно так. И это была не шутка и не присказка, а самая настоящая действительность. Что и пугало.

Медики принимали, как обычно, в здании дистанции. Заняли один из кабинетов, положили у входа дезковрик — и вперед. Первым вызвали Комика из монтеров путей, тот пробыл внутри несколько минут, вышел радостный. Действительно медицинская проверка, медсестричка молоденькая, стройненькая да ласковая, похвастался, что даже подержался за нее маленько. Выписала ему направление в госпиталь — везуха! Народ, услышав новость, расслабился и загалдел. Комик — он, конечно, комик и есть, и насчет "подержался" наверняка выдал сильно желаемое за действительность, но направление в госпиталь — вот оно, реальное, с датой и печатью! Большинство начало тут же усиленно соображать, под какую смертельную болячку закосить, а Боксер с дружками зажали очередного бедолагу в уголок на "тренинг", то есть живой грушей. Им развлечение, бедолаге — пару дней синим ходить, и хорошо, если обойдется без треснувших ребер. Шпунт с ненавистью посмотрел в угол, но взгляд постарался сделать неприметным. Официально бригадиром считался он как самый технически подготовленный, но власть в бригаде держали совсем другие люди, и ничего с этим не поделать. У Боксера сила, а у него что?

А вторым неожиданно вызвали его самого. Он тщательно вытер подошвы о дезковрик — аккуратность у электромонтажников в подкорку забита — и неуверенно вошел. На него в упор, внимательно и изучающе глянули темные глаза из-под белоснежной шапочки. Медсестра, значит? Он внезапно почувствовал холодок промеж лопаток, как перед стычкой со шпаной.

Но медсестра оказалась именно медсестрой. Потребовала раздеться до пояса, быстро и профессионально ловко просветила, послушала. Потом легонько и совершенно неожиданно шлепнула по спине. Он невольно подпрыгнул. Больно, блин!

— Камешек в левой почке, а молчишь, — спокойно констатировала медсестра и склонилась над клавиатурой, замелькали быстрые и сильные пальцы. Сильные, странно знакомые...

Он невольно загляделся на нее. Женщин на дистанции приходилось нечасто видеть, так что вид нежной шеи и хрупких плеч его не на шутку возбудил. Комик хвастал, что немножко подержался... может, рискнуть? А как? И под каким предлогом? Охраны нет, в принципе, может и прокатить... не будет же она орать, если он случайно к ней прикоснется?

— Пальчики отчего черные? — рассеянно поинтересовалась медсестра.

А потом случилось чудо — она сама взяла его за руку! Посадила рядом с собой, развернула ладонь, чтоб получше рассмотреть обморожения. Он сидел и тихонько млел от удовольствия. И рассказывал, что у слаботочников пальцы всегда черные, потому что в перчатках не получается закрутить мелкие гаечки или установить ПМ-контакты. И потихоньку, незаметно пододвигался к ней. И даже, как бы случайно развернувшись, коснулся невзначай ее задницы!

— Что там за шум? Очередь делят?

Он поморщился и неожиданно для самого себя объяснил, отчего шум. Девушка мило склонила голову набок, прислушиваясь, он огромным усилием воли удержался от порыва ее поцеловать. А она встала, легко, словно невзначай оперлась на его плечо, прижалась на мгновение гибким телом — тонкие, но словно стальные пальцы неожиданно впечатались в мышцу — и у него по телу от касания женщины аж теплая волна прошла от плеча и до самых до пяток. Легкие, словно летящие шаги, дверь слегка скрипнула... Медсестра, выпрямившись, несколько мгновений изучала происходящее в углу... а потом негромко хлопнуло. И только тогда он понял, что не заметил, как у нее в руке оказался пистолет. Как, откуда и когда. В коридоре дистанции установилась мертвая тишина...

— Одевайся. И поговорим.

Он завороженно проследил, как исчезает — непонятно куда — пистолет. Медсестра, значит? Ну-ну, дураки работают на соседней дистанции! Такую жестокость он видел уже, давно, но на всю жизнь запомнилось! Штурмовой отряд "Спартак"! Не желаете ли, Вячеслав Шипунов по кличке Шпунт, заново познакомиться? И пальчики эти сильные, словно из железа выкованные, тоже на всю жизнь запомнились! Как крутанула его девочка на захвате, заорал, как баран на кастрации!

— Вячеслав Шипунов, бригадир монтажников интеллектуальных систем копейкинского завода "Реактивные системы", осужден военным трибуналом за вредительство с отягчающими, повлекшее гибель военнослужащих. На самом деле поддался на уговоры бригады упростить техпроцессы, то есть гнать брак. Грамотный, лично ответственный специалист, но слабовольный и беспомощный при управлении подчиненными.

— Если все знали, не многовато ли накатили? — угрюмо сказал он.

Медсестра смотрела на него, как ему показалось, насмешливо.

— Приговор по совокупности, все честно. Не оглашали, но учли, что самодур, семейный тиран и садист, когда в пьяном виде. И сами пьянки в ту же корзину.

Его бросило в жар. И это знают! Ну да, по пьянке на него словно помутнение находило, и выплескивалось все, что копил неделями в душе. Злоба на наглых подчиненных. Презрение к дуре-жене и злость на ленивых детей. Тихая ненависть к самодовольному начальству. Раздражение от жлобства и тупости окружающих. Ну и летали тарелки по углам, не без этого. И не помутнение это было, если честно, все он осознавал. Куражился и приходил в восторг от своей крутизны. В одну из таких выходок он и познакомился со стальными пальчиками черноглазой девочки, век бы их не вспоминать. Неужели она самая? Быть того не может, что она тут забыла, на каторге?

— По совокупности, так тому и быть, — буркнул он. — Два года осталось, как-нибудь дотяну.

— А что с почками в госпиталь не обратился, если хочешь дотянуть?

— Пока терпимо, работаю, — все так же неохотно пояснил он. — Госпиталю только дебил Комик радуется. В бригадах не любят, когда кто-то от работы на больничке отлеживается.

— М-да, у вас тут действительно своя жизнь со своими законами, — задумчиво сказала спартаковка. — Что ж, давай соображать, как эту жизнь сделать более-менее терпимой. Я тут представляю начальство, если не догадался. Но лаборатория действительно медицинская. Психолого-аналитическая. Ваша задача — чтоб железная дорога работала как часики. Моя задача — чтоб вы работали на железной дороге как часики. Говори, что для этого тебе нужно.

Он недоуменно уставился на медсестру. Мол, он-то кто такой, чтоб выступать? Для разговоров высокое начальство имеется, обласканное руководством Седьмого каторжного, не ровня какому-то заурядному технику с дистанции.

— Ты бригадир, — напомнила медсестра. — Говоришь от лица бригады. Не умеешь, не справляешься, но других нет. С высокого начальства отдельно спрошу, а пока что — твои предложения?

— Чтоб бригада работала, как часики, нужен Боксер с его кулаками, — хмуро заметил он. — Ребята по-хорошему не понимают, а я по-плохому не умею. Но Боксер...

— Забудь про урода. И про рабочую дисциплину пока что тоже. Что вам нужно, чтоб чувствовали себя людьми? Чтоб не было психологических срывов, резни, бунтов? Что нужно, чтоб здесь нормально жить? Говори, не оглядываясь на разумность и реализуемость.

— Бараки сжечь! — вырвалось у него невольно. — День и ночь одни и те же рожи рядом, и не деться никуда! Толкотня, вещи толком не просушить, рексы орут, собаки лают... бесит! Но это пустые разговоры, только душу травят. Где вы возьмете отдельное жилье на двести тысяч контингента? Даже не смешно.

Медсестра задумчиво уставилась в окно. Он тоже посмотрел из любопытства. Чего она там углядела? Ну, буран начинается, снежный заряд подвалил, обычное дело в конце сентября, работать на дистанции — жопа, но когда там было легко?

— Не всем, — вдруг сказала медсестра. — Специалистов обеспечим. Твою бригаду в том числе. Поставим на дистанции блок-вагоны, у военных есть списанные, вам в самый раз. Запитаетесь от промышленной сети. Ну и мобильность довеском, будете по участку кататься, чтоб к работе поближе. Питание... получите продуктами, там кухни есть в комплекте, если не разграбили. Еще?

— А... режим охраны как? — не понял он.

— Никак, — просто ответила медсестра. — И питание сами, и охрану сами, и вообще все сами. Вот, собственно, мы и пришли к граничному условию. Вячеслав Шипунов, это официальный вопрос: ты готов лично обеспечить порядок работ на дистанции?

Он лихорадочно соображал. Самостоятельная, за пределами зоны, жизнь. Это... это почти что воля! Отдельный блок-вагон, никаких рож рядом, разговоров их дебильных, тишина по вечерам и покой! Лично тобой установленный порядок, все вещи именно там, куда положил сам! И... отдельное жилье — это уже можно пригласить даму! Мало их, конечно, на Седьмом каторжном, но есть, а при своем жилье можно с любой договориться, баб бараки выбешивают почище мужиков! Еще бы сообразить, как охрану уломать, чтоб кого посимпатичней выпустили... На это стоило подписаться! Но...

— С бригадой не справлюсь, — севшим голосом сказал он. — Там... есть невменяемые кадры, я же говорил. А один так вообще конченый садист и психопат. Но здоровый. А я по части мордобоя слабоват.

— Оружие неплохо выравнивает шансы, — равнодушно заметила медсестра и подтолкнула к нему листок. — Читай. Подписывай. И держи. Пистолет разведчика малошумный. Калибр маловат, но для стрельбы в упор достаточно.

Он, не веря собственным глазам, смотрел, как сверху на договор ложится тяжелый пистолет в кобуре, с парой запасных обойм в отдельном кармашке.

— И мне ничего за стрельбу не будет?

— Расследование будет, — так же безразлично сообщила медсестра. — Но у вольнонаемных безусловная правота в производственных конфликтах, как у офицеров. Все же советую много не стрелять, работать некому будет. Лучше убери неуживчивых на другой участок, такое право тебе делегировано. Закатывай рукав.

Он посмотрел на внушительный шприц в ее руке и вопросительно вскинул брови.

— Блокировка против алкоголя, — спокойно пояснила медсестра. — Я же знаю, вы где-нибудь найдете. А у тебя плохая гражданская история, слаб на выпивку. Нам психопаты с оружием не требуются. Руку на стол, и не кривись, это не больно.

— Надежных кодировок не бывает, — угрюмо напомнил он. — Сорвусь.

— Это не кодировка, это блокировка. Другой принцип действия. Выпьешь — сдохнешь, только и всего. Так что не пей и остальным не позволяй, чтоб было честно. Обновляется раз в месяц, не забывай подходить сам, гоняться за тобой не будут, пристрелят, и все дела. Так, что еще... блок видеоконтроля в нагрудной карман, видеокамеру на клипсу, не расставайся даже в туалете, будем смотреть за тобой, чтоб не шалил. Разобьешь типа по неосторожности... ну, сам понимаешь, что будет, у нас вид наказания всего один. Еще: женщин в бригаду доберешь на зоне на добровольной основе, распорядиловка туда уйдет сегодня. Но чтоб они умели работать на участке! Сам понимаешь, работу на дистанции вам никто не отменит и не убавит. Скорее накинем еще сверху. Все, свободен. Блок-вагоны подгоним к вечеру для начала сюда, загрузитесь со складов необходимым. Отсюда — сами и своим ходом. Своим пахарям объяснишь, как посчитаешь нужным. Топай. И позови Тимчука, есть к нему пара вопросов по части здоровья...

На деревянных ногах он пошел к выходу. Кобура непривычно оттягивала комбез вниз. Он вышел в коридор. Посмотрел на настороженные лица. Достал пистолет, бросил взгляд на валяющегося в углу Боксера. А метко стреляет спартаковка, точно в глаз...

— Тимоха, тебя к доктору на лечение, — сказал он неловко. — И, это... Бучок, ты где? А, вот ты где...

Щелкнул выстрел. Тихо-то как. Ну да, пистолет разведчика малошумный...

— Вечером заселяемся в блок-вагоны. Бригаду выпускают на свободное поселение под мою личную ответственность, вот такие дела. Если кто-то против, скажите сразу, я...

Он поднял руку с пистолетом, посмотрел, как от него шарахнулись, смутился и убрал оружие в кобуру.