Зита. Дорога в небо

1

Сначала вернулось зрение. И сразу больно ударило по глазам кричаще яркое окружение: костюмчики, платьица, блузки, юбки... Понятно. Торговый центр, зал детской одежды для девочек, продукция текстильно-швейного комбината "Полярное сияние" из Девятки, только там технологи упорно считают, что в условиях Крайнего Севера расцветки должны приближаться к попугайным... А вот эта темноволосая молодая женщина напротив — что она делает, сидя на полу в явно недешевом брючном костюме? Судя по военно-гражданским погонам — аж целая госпожа майор, что соответствует уровню руководителя нехилого такого предприятия с численностью личного состава под пару сотен человек...

— Госпожа майор, вам плохо? — донесся обеспокоенный голос продавщицы-консультанта. Ага, и слух возвращается.

Она отрицательно качнула головой, и женщина напротив повторила движение. З-зараза, это же она сама в примерочном проекторе! Ну, раз осознала, значит, и соображалка по частям занимает положенное место. Так. И что произошло только что? Почему-то же она расположилась на полу?

Она аккуратно поднялась на ноги, отряхнула брючину. Упс, голова кружится. Слегка, но тем не менее.

— Ничего страшного, ортостатическая гипотензия, бывает от переутомления, — тихо успокоила она продавщицу, забросила ремень сумки на плечо и потихоньку пошла к выходу из торгового центра.

И что же произошло? Не переутомление, точно. Она зашла после работы присмотреть для Майки что-нибудь, тянется девочка страшно, как будто задалась целью маму перерасти... и? Ну и все. Наклонилась к нижней полке, дальше провал. Значит, на мгновение потеряла сознание. Здорово. А не рано ли — в двадцать семь лет? Или?.. Или она что-то подобное ожидала, а?

Она остановилась, задумчиво тронула сумку. Что-то же связано с ней, какое-то воспоминание... Ах да, пирожное. Наверно, раздавила, корова.

Она открыла сумочку. Посмотрела на целенькое пирожное в салфетке. Чуть-чуть надкушенное с самого краешка. Так. Заходила перед посещением торгового центра в кафе "Мандаринчики". Но пирожное не съела, хотя сладкое обожает. А почему не съела? Мало того, еще и с собой прихватила? Не понравилось поведение официантки? Не напряженность, нет, наоборот, какая-то наигранность... которой не должно быть у девушки, пятый час работающей на потоке с людьми. На пятом часу работы так устаешь, что не до игр. Вообще-то большинство кафешек обходятся автоматами самообслуживания, но "Мандаринчики" — брендовая сеть, у них официантки скорее психологи-собеседницы-завлекальщицы, просто подать выбранные товары автоматизированная система продаж умеет гораздо лучше... Плохо. Чего-то такого она и ожидала, не просто же так пистолет в кобуре скрытого ношения снят с предохранителя, и финка в набедренном креплении тоже не от юной романтики. Как сказано в апокрифических трудах по теории социализма, с укреплением социализма классовая борьба будет только возрастать. Единственное, чего не сделали в апокрифах — не дали определения классам в социалистическом обществе, отчего пошла такая путаница, что до сих пор не разобрались... Но чем же таким убойным спрыснули пирожное, что она от одного нюха чуть не загнулась?!

Она многообещающе покосилась на террасу с мандариновыми деревцами в кадках. Найдет она сейчас ту официантку? Второй час дня, пересменка, так что вряд ли. Сменилась и уже ушла. Сейчас не найдет, но вообще — куда она денется с подводной лодки, а? Номерные города уже третий год работают в открытом режиме, но закрыть их — минутное дело. Причем — буквально минутное.

Она нахмурилась и взялась за телефон вызывающе красного цвета. Тут, правда, без выбора — лучшие ученики школ получают в подарок телефоны красного цвета, и это на всю жизнь. Заслужил — носи и гордись, и пусть все завидуют, но главное, понимают, с кем имеют дело. Не менее важная вещь, чем система военно-гражданских званий.

Ее по-прежнему слегка мутило и покачивало, потому она сначала хотела вызвать медбригаду. И оперативников МВД. Но, подумав, от мысли вызвать медиков она отказалась. А потом и вовсе убрала телефон обратно в карман. Прежде чем обнародовать факт неудачного покушения на себя любимую, следовало обозначить круг подозреваемых. Начальник городского отдела МВД вполне мог там оказаться. Много кто еще, конечно, но он — в первую очередь. Если принять во внимание очевидный факт, что одним из главных врагов социалистического государства является собственная бюрократическая машина, а силовики по сути ее силовое крыло. А медики... обратиться к ним — это то же самое, что сообщить о произошедшем в горотдел МВД. Информация у медиков течет со страшной силой. Так что обойдется госпожа майор без помощи врачей, тем более что сама в какой-то степени из их числа. Если сразу не умерла, значит, до дома продержится, а там еще с войны лежит упаковка неиспользованных антидотов, и они даже не просрочены.

Она переоценила свои силы. Площадь у Торгового центра еще пересекла кое-как на ватных ногах, но сразу за тепловой завесой словно вынули штырек крепления, и повисла она позорно на первом же деревце. Сама же их и садила, но это вовсе не извиняет обломанных веточек. Впрочем, сознание не улетело, она даже отстраненно следила за временем, проверяла эффективность работы штурмовых отрядов. Среднее время реакции штурмовиков на нестандартную ситуацию — в пределах пяти минут, в зависимости от расписания занятий ближайшей школы. Ближайшей к Торговому центру числилась, правда, категорийная школа, а там штурмовые отряды не в почете, там, как и прежде, правили "Соколы России", которые в происходящее на улицах подкупольника принципиально не вмешивались...

Помощь подоспела через три минуты по ее внутренним ощущениям. Остановились два подростка, деловито осмотрели дуру-тетеньку, нюхнули по инструкции на предмет алкогольного отравления, выслушали ее косноязычные распоряжения и потащили вялую тушку в тихий рай центрального сектора. И даже дверь помогли разблокировать ее личной карточкой. Молодцы ребята, и вежливые на удивление. "Выздоравливайте, Лия Сергеевна!" Вот так вот, информацию в тайне сохранить не удалось, глазастики сразу прочитали данные на квартирной табличке. И запомнили. Она, правда, очень просила их не болтать, но для штурмовиков она вовсе не авторитет, так, одна из военно-гражданских майоров.

Дома она вкатила себе на всякий случай два антидота с разными формами протекции. Видимо, угадала, потому что стало намного лучше. Вот, значит, каково действие яда: дает возможность добраться до дома, чтоб там окочуриться, не пугая случайных свидетелей! До дома — или до приемного отделения ближайшего госпиталя, финал все равно одинаков. Вряд ли в госпитале готовы экстренно купировать поражения боевыми отравляющими. И принятая доза, получается, не так уж важна, ей просто повезло, что в квартире хранилась упаковка с полным набором полевых антидотов.

Что хорошо в майорском звании — рабочий день не регламентирован. Хочешь — работай хоть ночью, а не хочешь — никто заставлять не станет. Проведут по представлению общественных организаций контроля, тех же штурмовиков, например, негласную проверку, и полетишь с должности с разжалованием, только и всего, а так да, можно не работать. Так что она напилась очищающих составов и зарылась под одеяло отлеживаться до вечера. Сквозь дрему заметила, как на мгновение сунулась в комнату и тут же исчезла темная копешка волос Майки. Заботливая дочка сделала правильный вывод, что маме не до детей, и отправилась на летнюю площадку за младшим, а оттуда вместе с ним наверняка в любимый бассейн. Ну а из бассейна, нагулявши зверский аппетит, поведет братика в круглосуточную столовую сектора — то есть до времени, когда детям пора спать, на глаза мамочке не попадутся. Очень самостоятельная девочка, совсем как мама в детстве. Хотя вроде никаких прадедов у нее в голове не водится. А водятся всякие нехорошие идеи во всем походить на маму. А еще — найти папу...

Так что она без помех долежала до вечера, а вечером почувствовала себя настолько хорошо, что поднялась, переоделась в полевую форму и дошла до категорийной школы, тем более что расстояние смешное, всего пересечь зимний сад. Как, впрочем, и все расстояния в подкупольнике.

В начале лета занятия в школе, естественно, не проводились, но тем не менее там кипела жизнь. Светились окна лабораторий, в спортзале что-то бухало и хлопало, и в холле первого этажа мелькали шустрые фигурки. Еще бы, категорийные школы — кузницы интеллектуальных кадров, чтоб соответствовать высоким требованиям, педагоги работали и на страх, и на совесть. Можно, конечно, не работать, летние отпуска никто не отменял. Но если ежегодная проверка установит низкий уровень подготовки, к примеру, физматклассов, то педагогам — и директору — предложат поучаствовать в программе продуктовой безопасности "Атомного пояса Сибири". Проще говоря, отправят кидать навоз на пригородные фермы. А на их места и их социальные карточки желающих много найдется, местный педвуз каждый год выпускает по три десятка соискателей тепленьких местечек.

В административном крыле в отличие от учебного царили тишина и безлюдность, дежурный наверняка дремал на посту. Она решила тишину не тревожить, сладкий сон дежурного не прерывать, прошла через грузовой терминал к неприметной дверце, открыла ее личной карточкой и оказалась в святая святых детской патриотической организации "Соколы России" — в центре связи. Причем с обратной его стороны, в комнатке, о существовании которой руководители организации не подозревали.

Знакомый пост из темной монодревесины принял ее в свое уютное нутро. Она посидела, прикрыв глаза и прикидывая свои дальнейшие действия, потом включила консоль. Пожилой мужчина на экране оторвался от работы, недовольно поморщился и сказал:

— Привет, черноглазая. Что у тебя?

— Я тоже очень рада вас видеть, — тепло улыбнулась она. — Здравствуйте, Владимир Данилович. По работе у меня ничего срочного. Разве что вышли на устойчивый уровень продуктовой самодостаточности. Вот уже вторую неделю как. Так что измором подкупольники больше не взять.

Мужчина устало потер виски.

— Неужели смогли? — пробормотал он. — Я, честно говоря, даже не надеялся, представляешь? Если б не твоя безграничная уверенность... Зита, ты... хочешь, представим к званию "Герой Сибири", ко всем четырем степеням сразу? Мы в любом случае представим, но ты — хочешь?

— Если никак нельзя иначе, то только секретным приказом, — вздохнула она. — С необязательностью ношения на парадной форме.

— Не хочешь, — удовлетворенно кивнул Каллистратов. — Зита, душа моя, тогда какого черта ты отвлекаешь меня от работы?

— Меня сегодня пытались отравить, Владимир Данилович, — сказала она. И впервые в жизни увидела, что ее личный бог, ее учитель и непосредственный начальник испугался. Испугался до мертвенной бледности.

Она рассказала о случившемся, коротко и бесстрастно. А чего там растягивать? Была настороже, отраву слегка прикусила, до антидота с помощью, но успела добраться. Майор... генерал-майор, конечно, Каллистратов тоскливо морщился от ее рассказа.

— Значит, безопасников и медицину в известность не поставила, — буркнул он. — Это хорошо, это ты правильно сообразила... И в химлабораторию не обращалась? У вас же при агрокомплексе неплохая сейчас, проверь свое пирожное в частном порядке. Сможешь без регистрации? М-да, лишний вопрос, там мужики работают, а ты среди них как рыбка в мутной водичке, хотя вроде и не шлюха... Слушай, а это точно не токсикоз? Может, ты просто беременная?

— Владимир Данилович! — возмутилась она.

— Что — Владимир Данилович? — желчно огрызнулся он. — У кого двое детей и ни одного мужа, у меня, что ли? Кто с задания возвращается залетевшей, а? С задания! Туда отбывает со снайперкой, возвращается с пузом! Не ты?!

— Не переживайте, Владимир Данилович, — тихонько попросила она. — Мы найдем гада. Найдем, спросим. И уберем. Справимся своими силами.

Мужчина поглядел на нее, как будто хотел выматериться, но сдержался в последний момент.

— Ты не понимаешь, — тоскливо сказал он. — Не понимаешь! Удар от кого-то из наших! Наших, понятно?! Кто ты такая, знает очень узкий круг лиц — очень узкий! И все они — мои или твои друзья! Уберете вы... А я вот не уверен, смогу ли!

— А кто я такая? — осторожно поинтересовалась она.

— Дура в первую очередь! — проворчал генерал-майор. — Все твои друзья догадываются, что ты моя преемница, одна Зита хлопает черными глазками!

— Не, это я знаю! — отмахнулась она. — Преемница, и ничего кроме? Не возлюбленная?

— Я не педофил, понятно?

— Так я и спрашиваю сейчас, а не пятнадцать лет назад! Тогда я и так знала, что вы меня любите.

— Я не педофил!

— Владимир Данилович... ну вы можете хоть раз в жизни посмотреть в глаза правде?

— Тебе, что ли, в глаза посмотреть? — хмыкнул мужчина. — Ну, возлюбленная. Довольна, добилась своего?

Она открыла и закрыла рот. Похлопала глазами...

— Вот разрыдайся еще мне тут! — поморщился генерал-майор. — Двое детей на руках, а ведешь себя, как девчонка!

— Буду взрослой прямо с этого момента! — жарко заверила она, даже руки на коленках сложила, как примерная ученица. — Мы остановились на том, что меня пытались отравить мои друзья. Это чушь, конечно, но вы продолжайте, очень интересно!

— Не сияй! — буркнул генерал-майор. — Сам понимаю, что чушь, но кто еще? Кому нужна заурядная директриса заурядной школы в обычном номерном подкупольнике? Ну пусть ты еще и главный администратор проекта по продовольственной самодостаточности, все равно — кому? Кому из тех, кто имеет доступ к отравляющим веществам и, главное, к лабораториям и специалистам? А вот преемница лидера республики — это уже цель... вокруг тебя никаких странных движений не было последнее время? Ты упомянула, что была настороже, потому засекла неадекватное поведение официантки?

— Да движений больше, чем хотелось бы. У нас в подкупольниках вообще веселая жизнь. Вот неделю назад глава городского магистрата, например, грозился меня убить.

— Знаю, уже жаловался! — поморщился генерал-майор. — Я его за протекционизм самого пообещал убить, так что забыли и проехали... Еще?

— Две недели назад давили бунт принудработников на агрокомплексе, — подумав, сообщила она. — Но там... обиженных много, но серьезных — никого. Одной гвардией справились. Еще... инспекция видеоконтроля, которая бывшая служба наблюдения ГБ...

— Тоже грозились убить? — язвительно поинтересовался генерал-майор.

— Они закрыли свободный доступ к видеоархиву!

— Но они — грозились?

— Ну... косвенно.

— Пообещали в унитазе утопить, знаю я их любимые угрозы... понятно. Надеюсь, хотя бы гвардия тебя не обещала убить?

— Вот чтоб прямо по имени — нет. Но того, кто организовал им проверку боеготовности силами штурмовых отрядов — обещали, и самыми изощренными способами! С фантазией ребята. И это из серьезных — всё. Остальные — на личном уровне, у частников ни военной химлаборатории, ни профессиональной агентуры в городе быть не может.

— Да и перечисленные — не совсем серьезные силы, — задумчиво пробормотал генерал-майор. — Как они тебя подловили — тоже ведь вопрос. "Мандаринчики", говоришь? Это ж надо было знать твои пристрастия, то есть подвести исполнительницу сильно заранее...

Взгляд мужчины внезапно остановился, лицо затвердело.

— "Мандаринчики", — повторил он и криво усмехнулся. — Что-то я замотался. Ведь сразу название показалось знакомым, а сообразил только сейчас. Это ведь в "Мандаринчиках" проходят полевую практику девочки из службы собственной безопасности штурмовых отрядов? Так, нет?

Она заторможенно кивнула. История с покушением внезапно развернулась новой, неожиданной и очень страшной стороной.

— Вот тебе, Зита, и профессиональная исполнительница. Вот тебе и доступ к военной химлаборатории. Вот тебе вполне серьезная сила, не то что фантазеры из горгвардии. Это тебе, Зита, привет от старых друзей. Чего я и боялся.

— Владимир Данилович, этого не может быть, — тихо сказала она.

— Мы ожидали подобного, — бесстрастно сказал генерал-майор. — Мы оба — ожидали. У меня ведь тоже... пистолет снят с предохранителя. Мы победили, справились с военной разрухой, заново установили производственные связи. Пришло время делить власть! А в этом деле друзей нет. Глава вашего городского магистрата, между прочим, мой ставленник. Мой! А как на себя власть потянул! Он, видите ли, нашел ход — покупать дешевые продукты! Хвастался, сука, передо мной хвастался! Наш убыточный агропром ему теперь никаким боком, а некая главный администратор проекта — вредительница и идейный враг! Он и группу поддержки в магистрате сколотил! Забыл только, гаденыш, упомянуть, что все продажи оформлены на торговые точки, принадлежащие — вот чисто случайно! — брату его жены! Как он зубы на тебя скалил! Такого не остановить — скоро и мне зубки покажет! Но ему-то я лично их выбью, все до единого... Так. Ищи предателя, Зита! Среди своих ищи! Среди тех, кто тебя знает лично и давно! Я тебе в помощь отправлю надежного паренька инструктором в штурмовые отряды, но только одного. Людей не хватает катастрофически, проклятая война выбила лучшие кадры! Найдете — не убивайте сразу, хочу лично заглянуть иуде в глаза...

Она грустно глядела в погасший экран. Сейчас там, на другой стороне линии, Владимир Данилович страшно кривится, матерится и хрипит в бессильной ярости, довелось ей как-то случайно подсмотреть сцену еще в детстве... потому и отключился поспешно, что сдерживаться не хватило сил. Штурмовые отряды. Именно с их стороны они не ожидали предательства. Вернее — не ожидала она. А генерал-майор Каллистратов, получается, ожидал — но в последнюю очередь... Кто? Кто из друзей решил освободить место рядом с лидером республики? Кто?!

Она ушла в подавленном состоянии, настолько не в себе, что случись именно сейчас нападение — прозевала бы, как будто не диверсантка. И в сквере подходяще стемнело, прямо ну подходи и бей по голове. Она по привычке отметила, что надо бы проверить, действительно лампы перегорели или им кто-то помог, но потом махнула рукой. Какие лампы, когда рушится мир?!

Из темноты на нее все же напали. Наскочили какие-то юные придурки с воплями, потом разглядели ее майорские военные погоны, ойкнули, извинились и исчезли. Понятно, перепутали в темноте с одной из своих подружек. Стройность и легкость походки сбили их с толку. Она так и не растолстела, как опасалась, а танцы потихоньку все же практиковала, вот и... чуть не зацеловали, идиоты. И даже не заметили, что им в ребра смотрит дуло малошумного пистолета разведчика. Вот было б кисло, если б она их перестреляла.

Конечно, безусловную правоту старших офицеров в бытовых конфликтах никто не отменял, хотя пытались неоднократно, но... За последний год она успела наступить на ногу всем без исключения ветвям власти, прав дяденька Каллистратов в своей язвительности. И теперь они ждут от нее серьезной ошибки. Расстрел малолетних обалдуев вполне мог обернуться для нее обвинением в психической ненормальности и принудительным лечением. Официально она — всего лишь директриса школы, на нее решения магистрата хватит. Ближайшая психушка где? Кажется, в Тройке. Пока Владимир Данилович нашел бы ее, пока вытащил — ей бы там все мозги поправили... безвозвратно. С самыми лучшими намерениями. Медицина — по сути тоже одна из силовых структур, лучше этого не забывать.

В квартиру она вошла на цыпочках. Заглянула в детскую — пусто. Понятно, снова заснули на ее кровати. Дети никогда не жаловались на ее отсутствие. Не жаловались, не капризничали. Только не играли, забирались в ее кровать и ждали... Она посмотрела на милые, припухшие во сне личики, и острая жалость подступила к сердцу. К черту работу! Она тоже мама, у нее тоже есть сердце, и оно разрывается! Имеет она право на тихое семейное счастье или нет?!

Она тихонько присела на краешек кровати, поплакала беззвучно. Майка, чуткая душа, тут же проснулась, распахнула свои темные глазищи. Посмотрела серьезно, вцепилась в ее руку, отвернулась... и заснула. Все в порядке, мама рядом, можно баиньки. А до ее прихода, получается, не спала, ждала...

Она свободной рукой утерла набежавшие слезы и прилегла рядом не раздеваясь. К черту работу. К черту.

2

В ее второй — снова второй! — школе, только подкупольного города номер девять летом занятий не проводили. Штурмовики готовятся к полевым учениям, старшие классы на обязательных подработках, младшие поголовно на морских курортах союзной Грузии... но это вовсе не значило, что директору школы нечем было заняться.

Она задумчиво смотрела в окно на спортплощадку, очередная папка с личным делом застыла на первой странице с изображением школьницы, но мысли ее были очень далеко от работы.

Владимир Данилович. Ее бог, учитель, ее мужчина. Очень странные ощущения остались после разговора с ним. Вроде бы добилась своего, вынудила мужчину признаться в чувствах? Вроде да, победила. А почему тогда четкое ощущение неудовлетворенности? Но любовь — всего лишь одна из сторон разговора, были и другие. Тем более что с любовью между ними давным-давно все понятно, и взаимные подначки и наскоки скорее развлечение. Она прекрасно знала, что очаровала своего начальника еще в далеком детстве. И так же прекрасно знала, что никогда не станет его женщиной. Почему — представления не имела. Просто принимала как данность. Да и ценность физической близости — такая сомнительная вещь... Генерал-майор Каллистратов — ее, и только ее мужчина, и точка, вот что на самом деле важно. И в этом отношении ничего не изменилось, открытое признание в чувствах лишь добавило капельку радости. А вот другие стороны разговора... Вдруг оказалось, что Владимир Данилович знал о службе собственной безопасности "Спартака". Знал тогда, знает и сейчас, причем в подробностях. Очень неприятное открытие. Она была уверена, что работала аккуратно, уверена и сейчас. Но Владимир Данилович — знает. Из чего следовало, что в службе собственной безопасности имеются информаторы... Само по себе не катастрофа, было бы странно обыграть на профессиональном поле матерого разведчика и организатора успешного государственного переворота, просто... СБ "Спартака" — очень личное, очень особое дело. Суд чести, суд совести. Это — внутрисемейное, генерал-майору Каллистратову там места нет. И тем не менее высшее начальство прекрасно осведомлено, следовательно, имеет способы воздействовать и руководить... Но и это не самое плохое. Подумаешь, переоценила себя. Поражения она признавать умеет. Но вот готовность лидера новой республики проводить кровавые чистки среди своих испугала. Сергей, Лена, Светка... и все четыре десятка оставшихся в живых спартаковцев. Погибавших вместе с ней под ударами "Алсучек", умиравших с голода, хоронивших товарищей... Вытаскивавших с боем майора Каллистратова из столицы, а позже ее саму из Грузии... уходивших вместе с ней на спецоперации и в Москву, и за рубеж... И теперь генерал-майор подозрительно рассматривает их в качестве мишеней. История, совершив крутой зигзаг, упорно возвращалась к той же самой кровавой форме режима Ивана Ферра, от которой всеми силами старались уйти... Или старалась только она? Ариа Кахиани, нежная поэтесса, ее подруга, ее верный "белый сокол", узница ленской каторги, беспримерно честная, мудрая, отчаянно храбрая женщина — не встанет ли на ее место вскоре кто-то из своих, из близких? Ленка, Кира?

Она отогнала тяжелые мысли и все же открыла личное дело. Последнее из двух десятков уже просмотренных. Два десятка новичков. Ну, как новичков... На самом деле — отбросы образовательной системы из других школ подкупольника. Сама напросилась, некого винить. Как с детства ее ужаснула жестокость наказаний нового социалистического государства, так никуда из сердца и не делась. Стала директрисой и внесла, на свою голову, предложение давать ученикам последний шанс. Не сразу отправлять на принудительные работы на вредные химпроизводства, например, а с отсрочкой на год. Случаи, как известно, бывают всякие, вдруг оболтус проникнется и признает нормы человеческого общежития? Потому что после принудработ, а уж тем более после ленской каторги вернуть человека в гражданскую жизнь практически невозможно, там уголовным, звериным образом жизни пропитываются раз и навсегда. Добрый дяденька Каллистратов тут же поддержал ее невидимой могучей рукой, но со своим непредсказуемым своеобразием. Так что вот, нате вам, Лия Сергеевна Бериа, два десятка придурков под годичный надзор. Контролируйте их силами лучшего в подкупольнике школьного штурмового отряда, воспитывайте личным примером, а когда не справитесь — сами отправляйте их на объекты Химмаша. Или не отправляйте — но только в случае несомненного педагогического успеха. Все по закону, но... несправедливо. Остальные директора, получается, все в белом, и лишь она педагогическое ничтожество и садистка. Ненавистные ей чиновничьи интриги во всей красе.

Она в задумчивости просмотрела видеозапись школьного педсовещания с виновницей по центру. Симпатичная рослая девочка, лицо "эльфийского" игрового типа, то есть огромные глаза и крохотная челюсть. Огрызается уверенно, с цинизмом и презрением, слабых мест не демонстрирует. Полностью сформировавшаяся личность. Воровка, стерва, конченая эгоистка. Если сделать максимальное приближение, становится видно, что еще и неряха. Если оценить шире — лентяйка. Школьная форма явно замусолена, в тринадцать-то лет, наверно, и самой можно постирать? Тем более что в каждой квартире предустановлены стиральные автоматы. Ну и как ее вразумить? Воровала и воровать будет. Не училась и не будет учиться, ибо лень и эгоистка. И мнит себя хитрее всех. Последнее, к сожалению, близко к правде. Тупа, но хитра невероятно, феномен природы какой-то. Успешно воровать при тотальном видеоконтроле! В пятой школе ее даже не пытались перевоспитать. Тем более что социализм задачи перевоспитания вовсе и не ставит ввиду полной бессмысленности. Социализм — не рай на земле, а всего лишь государство для всех. Как любое государство — жесткое, часто жестокое к тем, кто не подчиняется. Не хочешь соблюдать правила общежития — заставим, не подчиняешься — запугаем, а в крайнем случае спишем в запланированные отходы, вредных производств в подкупольниках хватает... Социализм — государство для всех, да, но имеется в виду — для всех людей. Социальным паразитам места не предусмотрено. С другой стороны — девочка. В жестокостях и унижениях не замечена. Просто хитренькая дрянь обеспечивала себе сладкую жизнь за счет других при минимуме усилий. Что она таскала? Социальные карточки, личные вещи — в общем, мелочовку, но воры и есть мелочовщики по сути... И сидит эта мелочовщица сейчас в приемной, ожидает решения своей участи с самым безмятежным видом. Все же есть в тупости своя прелесть. Девица просто не способна представить всех ужасов дальнейшего существования и живет себе в счастливом неведении. Кстати, наверняка не девица. Чтоб она да ни разу не воспользовалась своим природным оружием в деле добывания средств у мужчин? Слишком любит сладкую жизнь.

Она снова задумчиво уставилась через окно на внутренний школьный двор, где готовились к пересдаче зачетов по гражданской обороне лодыри, толстяки и дохляки под присмотром пары штурмовиков. Все верно, за безопасность на спортплощадке отвечают они. Предал кто-то из своих... кто? Кто-то, стоящий достаточно близко к центру принятия решений... Кто?! Разум решительно отказывался признавать очевидное.

— Нет, Владимир Данилович! — сказала она зло и выключила экран. — Не может такого быть! И боги ошибаются!

В красном телефоне, естественно, хранились номера всех учеников школы. Удобная в работе вещь — красный телефон, особенно в сочетании с майорским допуском.

— Костя, срочно к директору!

Один из штурмовиков на спортплощадке оглянулся на окна ее кабинета и побежал ко входу. Через минуту она уже изучала его настороженное лицо. Ну да, внимание начальства — не к добру, и еще как не к добру!

Костя Любимов. Умница, аккуратист, рослый, взрослый не по годам, феноменально честный парень. Командир школьного штурмового отряда. Он же — руководитель службы собственной безопасности штурмовых отрядов Девятки. Тот, кто, скорее всего, давал задание так быстро исчезнувшей официантке из кафе "Мандаринчики". Почти стопроцентно — враг. За которым, по всем законам оперативного ремесла, стоило последить, чтоб выявить все связи, контакты... По законам — так, а как по велению сердца, а? Пристрелить его прямо здесь?

— Костя, каковы задачи штурмовых отрядов?

— Вам все перечислить? — осторожно уточнил парень.

— Что сразу вспомнишь.

— Штурмовые отряды — молодежное крыло политических войск, — сказал штурмовик, взвешивая каждое слово. — Основная задача — силовое и идеологическое противодействие молодежным группировкам уголовной направленности. В общем и целом — стоим на страже завоеваний социализма. А что, у кого-то появились сомнения?

— Представь себе, появились, — усмехнулась она. — Вот я, например, каким боком отношусь к молодежным группировкам уголовной направленности, можешь объяснить?

Штурмовик мгновенно подобрался и до боли сильно напомнил ей этим последнего командира "Спартака", Сергея Кунгурцева. Ну да, тоже боксер, и так же прячет челюсть за плечом. Еле заметно, но опытным глазом выделяется.

— Штурмовые отряды в своем праве! — твердо заявил штурмовик.

— Что, уже и политические убийства в вашей компетенции? — тихо изумилась она.

— Ну, если вы это вот так остро воспринимаете, то да, — осторожно, но твердо ответил парень.

Она смотрела на его еще детское, побледневшее от волнения лицо и четко ощущала неправильность разговора. Как будто они говорят на разных языках. Или о разных вещах, кстати.

Она подумала. И еще подумала. Бросила искоса прицельный взгляд на штурмовика. И приняла решение. Ох, что-то сейчас будет...

Парень почему-то смутился и опустил глаза. Ах да, семнадцать же лет, а директрисе напротив двадцать семь, но выглядит по уверениям подхалимов на двадцать, да еще глазками на мальчика стреляет, как тут не смутиться.

— Костя, что ты можешь мне сообщить о кафе "Мандаринчики" в связи с деятельностью штурмовых отрядов?

— Мы не подчиняемся руководству школы, — напомнил штурмовик. — Следовательно, не обязаны что-то сообщать помимо предусмотренного учебным процессом.

— Гладко говоришь! — похвалила она. — Судьей будешь!

— Для офицерского состава штурмовых отрядов юридическая подготовка обязательна.

— Да знаю я... у вас в штабе кто сейчас оперативным дежурным? Капитан Чернобровцев? Звони ему, пусть назовет код доверия, он знает, что это и для чего. Ничего не объясняй. Просто пусть назовет код, он обязан.

Она с удовольствием последила за нелегкими переговорами. Потом озвучила код доверия. Надо же, в лице почти не изменился. Из парня явно получится отличный контактер!

И кто вы, Лия Сергеевна? — вежливо поинтересовался штурмовик. — Или мне не положено знать?

— Не положено, — вздохнула она. — Но узнаешь. Командир отдельной диверсионно-разведывательной роты "Спартак" Зита Лебедь. Майор политических войск. И негласный куратор штурмовых отрядов Девятки от Особого Заполярного военного округа. Присаживайся. Так что ты можешь мне сообщить... нет, давай начнем с легкого. Чего вы там мне предъявляете, если не секрет?

— Чрезмерную жестокость по отношению к ученикам, — сказал штурмовик с трудом. — Обусловленную... национальными особенностями характера.

Под ее ироничным взглядом он чувствовал себя очень неуютно.

— А конкретно? Что-то же вы прикрепили к представлению в Конфликтную комиссию?

— Во второй школе самый высокий процент учащихся на принудительных работах, — хмуро сказал штурмовик. — Это, знаете ли, заметно!

— Так. И вы решили, что жестокая грачка, движимая кавказской кровожадностью и врожденным презрением к русскому населению... вы случаем сейчас на закрытых лекциях не Сталина ли изучаете, а?

— Случаем изучаем, — буркнул штурмовик. — И антропогенетику тоже. И чем прославились носители вашей фамилии — знаем прекрасно.

— М-да? — рассеянно удивилась она. — Так и я знаю. Один — Герой Социалистического Труда, знатный колхозник, всю жизнь на пастбищах в горах, в снег и дождь, под ветром, солнцем и туманами. Еще — Героиня Социалистического Труда, знатная колхозница. С юности и на всю жизнь опухшие руки от работы на траншейных плантациях мандаринов. Еще академик есть, разные деятели районного масштаба, но в основном, конечно, обычные трудяги... Я, Костя, фамилию взяла в знак благодарности простым людям, которые выходили меня после ранения. И ношу ее с гордостью. Что же касается самого высокого процента наказаний... видел в приемной девочку? Что о ней скажешь?

— Красивая, — пожал плечами штурмовик.

— Ах, так вот почему она не переживает о своей судьбе! Уверена, что везде устроится за счет мужчин! Ну, хитра... На самом деле, Костя, она отчислена из пятой школы за антисоциальные проступки. Воровка она и двоечница, хитрая ленивая дрянь. И таких к нам ежегодно отправляют два-три десятка. На перевоспитание. На основании того, что в нашей школе — лучший в городе штурмовой отряд и соответственно железная школьная дисциплина. Ну и директриса грачка, что тоже немаловажно, устроить ей гадость каждому приятно. Но наш "лучший в городе" с отбросами школьного производства справиться не способен, и приходится жестокой директрисе брать грязную работу на себя и подставляться под расследование Конфликтной комиссии — по представлению все того же "лучшего в городе штурмового отряда", представляешь? Вот откуда берутся твои страшные проценты.

Она с удовольствием полюбовалась штурмовиком. Блеск перьев великолепного командира великолепного отряда заметно поугас. Ага, и бурые пятна по лицу пошли. Дошло наконец, что штурмовики в своих же ляпах обвинили директрису и вообще тупо подыграли ее противникам. Повелись, как дети, на жестокую кавказскую "грачку". Даже расследования толком не провели. Им, видите ли, "заметно"!

— Доложишь капитану Чернобровцеву суть, пусть сам решает, что делать с вашим уровнем профессионализма, — усмехнулась она. — Ну и я вас вниманием не обижу. Возьмешь эту девицу в персональную обработку. Делай с ней что хочешь, но чтоб она к концу учебного года влилась в стройные ряды граждан первого в мире истинно социалистического государства. Понижай страшные проценты. Понял?

— Понял, — вздохнул парень. — Понял, что мне это дело еще долго будет аукаться. И икаться.

— Подумаешь, всего лишь сдашь пост командира по ротации! — отмахнулась она. — Это все хиханьки. А серьезное дело вот какое: вчера меня пытались отравить. В кафе "Мандаринчики". В исконной, можно сказать, вотчине службы собственной безопасности штурмовых отрядов. Исполнительница прекрасно знала мой распорядок дня, вкусовые предпочтения и имела в распоряжении надежное боевое вещество. Вот видеозапись инцидента. Что можешь сказать по поводу?

Штурмовик внимательно просмотрел запись. И еще раз.

— Почему я? — осторожно спросил он. — Разве это не обязанность ГБ? Или следователей горотдела МВД? Я как раз первый подозреваемый получаюсь.

— Знаешь, Костя, какой яд самый сильный? — серьезно спросила она. — Яд недоверия. Разъедает любое сообщество, любое великое дело. Я не верю, что ты причастен к политическим убийствам. Я — не верю! А вот и ГБ, и МВД на этом поле отметились не единожды. Будем исходить из этого. Итак?

— Значит, по поводу инцидента... — пробормотал штурмовик. — Она не из наших. Что еще... как раз в связи с ней мы готовили еще одно представление, возможно, такое же дурацкое...

Парень мучительно покраснел, но сумел поднять голову и твердо посмотреть на нее.

— Она — из центрального сектора. А работала в "Мандаринчиках" на подхвате, не официанткой даже. Нашим девочкам это показалось странным. Центральный сектор, как понимаете, у нас не подрабатывает, им и так всего хватает. Было высказано предположение, что она оперативница другой структуры, очень уж место подходящее. А вот от кого именно... МВД вроде бы нелегалов в подкупольниках не практикует, ГБ оно тоже без надобности, у них и так весь город под видеоконтролем. В общем, решили проследить связи и обломались. Центральный сектор закрыт, пропускная система, а у нее все контакты там. Утром выходит, после пересменки заходит — и с концами. Мы подготовили представление на открытый режим для центрального сектора, этот забор в центре многих вообще-то раздражает. Что такого можно прятать от чужих глаз? Роскошь, элитные условия жизни, бассейн? Так если положены по должности — зачем прятать? В школах же административные сектора не закрыты!

— Не закрыты последние пару лет, — задумчиво уточнила она. — Раньше охранник сидел. Но представление в целом разумное. Только в магистрате к рассмотрению не примут. Отговорятся условиями безопасности. В центральном секторе проживают семьи руководства школ, например, и опасность мести со стороны побывавших на принудительных работах не нулевая...

Штурмовик принял абсолютно бесстрастный вид.

— Лицо попроще сделай! — посоветовала она насмешливо. — Знаю, что ты думаешь! Что штурмовики воюют со шпаной, рискуют побольше прочих, но за охранными периметрами не прячутся, так?

— А что, неправда? — хмуро осведомился парень.

— Правда. Но лицо все равно попроще сделай. Костя, мы не рай строим, а вполне себе обычное государство, в котором статусные цацки по-прежнему в почете. Любое начальство мечтает отгородиться и возвыситься. Мы хотя бы обеспечили всех жильем и качественной социалкой, добились обогрева подкупольников — уже огромное достижение! Не думай, что нам это далось — и дается — просто. Касаемо нашей фигурантки... а почему поиск по видеоархиву не использовали?

— Сами попробуйте, — угрюмо посоветовал штурмовик.

Она нахмурилась, нашла архив видеоконтроля города, выделила центральный сектор... и полюбовалась требованием ввести код допуска.

— Вот, значит, как? — процедила она. — Вот, значит, вы как... Вам, значит, прямого распоряжения лидера республики недостаточно? У вас, значит, там свои жуткие тайны... Так... Костя, скинь-ка мне номера карточек пятерки надежных ребят! Есть у тебя пятерка надежных? Вот и скинь. Я им оформлю гостевой допуск в центральный сектор на свое имя. И... разломайте этот забор к чертовой матери. Как обойти видеоконтроль, подсказать или сами знаете?

— Сообразим. Но... это ведь означает начало войны с ГБ?

— Означает, — вздохнула она. — Только она и не кончалась. Это мы так, замечтались на пару лет, расслабились. И вот еще что...

— Что? — спросил штурмовик, встревоженный ее странным видом.

— Ничего, — с трудом улыбнулась она. — Судьбы нет, понятно? Судьбы нет! Вот, пистолет разведчика малошумный. Возьми.

Парень неотрывно смотрел на оружие, вдруг появившееся на столе. Боевое оружие.

— Меня с ним первый же патруль гвардии свинтит, — пробормотал он.

— Носи так, чтоб не свинтили. Он в варианте скрытого ношения. Технику скоротечных огневых контактов уже изучали?

Парень отрицательно покачал головой, не отрывая взгляда от оружия.

— Изучайте срочно. Капитана Чернобровцева я предупрежу, чтоб поменял учебные планы. Но главный принцип там простой — стреляй без сомнений, первым.

Она поднялась из кресла и подошла вплотную к парню.

— Можешь отказаться, — предложила она тихо. — Не осужу.

— Не затем в штурмовой отряд пришел, чтоб отступать, — сказал парень спокойно и забрал со стола пистолет. — Нам в будущем держать республику. Мы не дети, Лия Сергеевна, можете на нас рассчитывать.

Он вскинул голову и вдруг оказался выше ее.

— Белые звезды, чистые сердца — это ведь про вас? — спросил он. — Про "Спартак"?

И четко кинул ладонь к черному берету. Оскалился, сверкнул на солнце белый полярный волк.

3

Она спешила домой — пообедать самой, детишек накормить, сами-то они без строгой мамы весь день на кусочках готовы пробегать. Сияло солнце над прозрачными, промытыми до блеска куполами. Плыли по синему небу редкие белые облачка. Из створов вентиляционной системы тянуло запахами разогретых трав, влажной земли и немножко — крепким сосновым духом. Лето. Если смотреть из-под куполов — очень приятное время года. Без мошки, без комарья, без удушающей духоты на болотах. В Девятке — искусственный микроклимат. Даже воздух в город поступает не напрямую из пригородных воздухозаборников, а из огромного оранжерейного комплекса под всем городом. Сорок пять квадратных метров на жителя — минимально необходимая площадь для обеспечения горожан всеми необходимыми продуктами питания. Цифра неоднократно проверена в экспериментах по самообеспечению космических станций. Но сорок пять квадратов пока что не хватает. Космонавтам почему-то достаточно, а Девятка еле укладывается в девяносто. Причин... много. Насколько было б проще, если б проблема была одна! Поставил, например, надежную автоматизированную систему типа условный "Лоток-45" — и все заработало. Ага, как бы не так. К системе еще квалифицированные, опытные операторы нужны в количествах, завод по производству комплектующих, удобрения очень высокого качества, семеноводческое хозяйство на солидной научной базе с грамотными специалистами, собственная научно-производственная группа для решения текущих проблем, мощная биохимическая лаборатория, опять же с хорошими специалистами... Зите, чтоб только вникнуть в тонкости проблем, пришлось получить два дополнительных высших образования. За три года. Не отрываясь от основной директорской работы. Как говорится, как вспомнишь, так вздрогнешь...

И все равно она шагала по городу с улыбкой, трепетала на ветерках изящная учительская форма, и встречные мужчины невольно провожали счастливую женщину взглядами. Она не ошиблась в штурмовиках. Какое счастье, что не придется подозревать своих, вглядываться недоверчиво в родные лица! Да, враг остался неизвестен, ушел в тень и оттуда снова ударит, но... враг же, не свои! А с врагами она справится.

Она стояла у пропускного пункта в центральный сектор и явно кого-то ждала. Высоченная нескладная девушка в до боли знакомом "хамелеоне", с небольшим тактическим рюкзаком за спиной и еще одним, поменьше, на груди. С двумя пистолетами в набедренных кобурах. Вот она шагнула размеренно, развернулась, сверкнул знакомо белый волк на черном берете...

— Светка! — завопила Зита восторженно и побежала навстречу подруге.

Девушка неловко улыбнулась ей и почему-то развернулась боком, как будто препятствовала прыжку на шею. И тут же стало понятно, почему. В аккуратной подвеске посапывал носиком маленький ребенок.

— Уй ты, какой грачонок! — умилилась она. — Света!..

Мальчик действительно очень походил на представителей хитрого и шкодливого птичьего племени. Такой же черненький и горбоносый.

Светка Летяга неуверенно улыбалась и хлопала выгоревшими на солнце ресницами. И вообще выглядела как-то... как не подруга.

— Света?! — строго вопросила она. И с изумлением увидела, как где-то в уголках глаз подруги заблестела подозрительная влага. Чтоб Светка — и плакала? Скорее все вокруг урыдаются!

— А ну-ка пойдем! — деловито приказала она. — Давай-давай, не топчись! Вперед, капитан!

В проходе пропускного пункта встал охранник в черной форме бойцов спецназа ГБ, безликой, без знаков различия, как во время спецоперации.

— У вас превышен лимит гостевых допусков, — вежливо сообщил он и расставил ноги в высоких берцах пошире. — Пять человек в сутки. Всё, что свыше — только после просьбы в письменном виде. Форма заявления — у старшего дежурного.

— Отодвинься немножко, я ему что-нибудь отстрелю! — сказала из-за спины удивленная Светка.

Она подняла руку в условном знаке — не вмешиваться.

— Рядовой, только один вопрос: кто подписал распоряжение? Фамилия долдона?

— Таковы правила, — усмехнулся явно не рядовой.

— Ты мог просто сделать видеофиксацию, — серьезно сказала она. — Ты — мог. Твой выбор.

И выстрелила два раза. Охранник схватился за бедро, скривился от боли, попробовал шагнуть и тяжело упал на бок. Его напарника развернуло и опрокинуло на турникет. Она крутнула в ладони трубку самодельного, еще спартаковских времен травмата и убрала в кармашек. Два заряда. Тогда они искренне считали, что двух выстрелов достаточно для разрешения любой конфликтной ситуации. Выходит, правильно считали. Главное — стрелять метко. Нацепили наколенники, уроды, и думают, у них болевых мест не осталось.

— А наглая у вас охрана, как будто не в подкупольнике! — озадаченно сказала Светка. — Видели же мой берет! Сейчас набегут... А у меня запасные обоймы в рюкзаке.

— Плюнь и забудь! — успокоила она, спихнула охранника с турникета и пропустила подругу вперед. — К вечеру их здесь не будет. И будочки, и забора тоже!

Светка недоверчиво покосилась на нее, но промолчала.

— Слушай, ты как меня нашла? — спохватилась она. — Я же здесь под другой фамилией!

Подруга ухмыльнулась и наконец стала похожа на Светку-Халду из детства.

— Ты бы еще Джугашвили назвалась! Ты вообще чем думала, подруга? Выхожу я, значит, на станции, ловлю первых встречных штурмовиков и объясняю задачу: мол, так и так, где-то тут у вас проживает симпатичная грузиночка лет тридцати, как бы ее найти? А мальчики этак переглядываются и в один голос: "А, это директриса из второй, кровавый палач Берия!" На мелочи не размениваешься, ага, собственная фамилия уже не устраивает?

— Ну, Деканозишвили тоже не из простых! — усмехнулась она. Светка недоуменно моргнула. Понятно, в глубины истории подружка донырнула только до Берии.

Ребенок в подвеске проснулся, заворочался, уставился любопытными черными глазками на окружающий мир.

— Нана...

Светка тут же потеряла воинственный вид, в одно мгновение превратилась в любящую маму и заворковала на грузинском с абсолютно счастливой физиономией. Зита даже позавидовала ее идеальному произношению. Вот что значит — погружение в языковую среду!

— Сейчас, уже подходим! — улыбнулась Зита. — Будет вам и кашка, будет и горшок!

Подруга благодарно кивнула и на входе в подъезд все же не выдержала, оглянулась, как будто в ожидании погони. Понятно, мама же, беспокоится за ребенка. А ГБ, по ее воспоминаниям — не те ребята, которые прощают стрельбу из травмата по конечностям.

Дверь в квартиру им открыла Майка, округлила глаза при виде малыша, громко позвала младшенького, Дениска высунулся, открыл рот от изумления — и понеслось и завертелось. Заботы, обихаживания, кормления и поения, охи, ахи и вопли. И только через час подруги смогли более-менее спокойно устроиться на кухне под грохот трех детишек из соседней комнаты.

— Ну, рассказывай, как вы там, — улыбнулась Зита. Подумала и добавила:

— И почему ты здесь.

Светка мгновенно помрачнела:

— Умная ты, подружка, мне иногда страшно рядом с тобой. Как мы там... а рассказывать особо нечего. Когда ты разругалась с Давидом и уехала, я же вместо тебя осталась. Руководила его службой охраны. Ну и вот. Шесть покушений, два ранения у меня и у него. И... Георгий Давидович у нас. Как-то так, случайно...

И Светка подарила ей виноватый взгляд.

— А потом... — задумчиво пробормотала Зита.

— А потом стало заметно, что тебя из сердца он убрать не может, — вздохнула Светка. — И ему заметно. И мне. А у меня, знаешь ли, своя гордость. Взяла Гогика на руки и домой. Ну, решила еще к тебе заехать. Чтоб расставить все точки над ё. Что ж мы, одного мужчину не сможем поделить? А, Зита?

— Понятно, — рассеянно качнула она головой.

Понятно было, что подружка врет. Нет, что к Давиду в постель залезла, как раз могло быть правдой, она с Копейки по нему сохла и страдала. А остальное — вранье. Причем опасное. Для ребенка опасное.

— Не годится, — оценила она негромко. — Медицинские карты "Спартака" — документы не высшего уровня секретности. Кому надо, запросто узнают, что ты детей иметь не можешь. Я, например, помню личные данные всех спартаковцев. И Каллистратов тоже. У тебя неизлечимое бесплодие, Света. Так чей он?

Светка замерла. Скорее всего, побледнела, но под южным загаром как определить? Зато непроизвольно переместила ладонь поближе к оружию — тоже очень характерный знак. На войне спартаковцы нахватались мелких, но привязчивых привычек. Зита, когда нервничала, начинала щелкать финкой. А Светка, вот, тянется к пистолету.

— Сын Давида, — прошептала Светка. — Правда. Он женился, Зита. Она из тбилисских Багратидов, царского рода. Ты же сама знаешь, какое значение там придают происхождению. Она всегда с Давидом ездила, храбрая дурочка... Ну, ее и убили, Давид тогда тоже пулю словил, а Гогика я вытащила. Но противники не успокоятся, очень там все боятся восстановления монархии. Давид — он ведь тоже не из простого рода. Там сейчас творятся страшные дела, только на курортах спокойно...

И он попросил Светку сберечь сына, закончила за нее Зита мысленно. И простая, как автомат, Светка прикипела к малышу всем сердцем. И перегрызет за него горло любому.

— У нас в Девятке не самое безопасное место, — заметила Зита.

— Да уж заметила! — криво усмехнулась спартаковка. — А где оно, безопасное? Для нас — безопасное? Мы же на всю жизнь в политике. В Копейку нельзя, там меня полгорода знает, врачи могут быть в курсе, что не мой ребенок, да и кавказская община из города никуда не делась. Они-то точно моего Гогика заметят и разболтают по всему миру!

На кухню с топотом ворвалась Майка, сноровисто полезла под стол, следом за ней Дениска. Потом в дверях появился восторженный карапуз с мячиком в ручонке. Дети радостно завизжали и бросились на карачках по углам.

— Можно, я здесь останусь? — жалобно сказала Светка. — Я только рядом с тобой чувствую себя в безопасности! Будет твоей дочке родной братик...

— Не родной, — меланхолично отметила Зита.

Глаза подружки тут же зажглись ненасытным женским любопытством.

— А чья она тогда?!

— А не твое дело, — любезно ответила Зита. — И ничье вообще. Только мое — и дочки. Оставайся, конечно. Каллистратов будет счастлив, надежных людей дико не хватает. И отстреливаться в четыре ствола всяко легче, чем в два. Если вдруг что.

Светка непроизвольно посмотрела в окно, не берет ли спецназ в оцепление дом.

— Про ГБ не беспокойся, — усмехнулась Зита и потянулась к телефону. — Этих-то я сейчас на место поставлю. Ребята просто не знают, перед кем решили проявить свою жлобскую сущность.

— Не думаю, что власти директрисы школы достаточно, чтоб остановить ГБ! — засомневалась Светка.

— А я, Светочка, не только директриса, — рассеянно отозвалась Зита и набрала первый номер. — Я еще и главный координатор проекта по продовольственной безопасности республики. И довеском — полномочный представитель лидера республики в подкупольном городе Љ9. ГБ у меня в прямом подчинении. Теоретически. Просто Владимир Данилович считает, что афишировать свои полномочия без крайней необходимости неразумно. А я думаю — он ошибается. И сейчас что-то будет. Мы, Света, даже спартаковцами никогда в масках не ходили.

Ей хватило одного звонка. Оперативный дежурный ГБ не смог объяснить полномочному представителю лидера республики, с какого бодуна спецназ госбезопасности занимается охраной обычных придомовых территорий. Соединить с начальником городского управления ГБ дежурный не захотел, но зато, видимо, поднял панику, в результате подруги вскоре полюбовались в окно, как подъехала оперативка и забрала хромающих бойцов. Вместо них притопали почему-то два охранника Торгового центра. Зита озадаченно покрутила в руках телефон. Это следовало обдумать. В городе вдруг обнаружились какие-то странные связи между неродственными структурами. Где ГБ и где Торговый центр, который вообще частная лавочка? И что хозяевам ТЦ в охране центрального сектора? Головной офис у них, насколько знала Зита, находится в Копейке, явно и проживают там же. И еще что-то крутилось, свербело занозой в голове, что-то недавно слышанное мельком. Но что именно? С детьми, шумихой, ворохом новых сведений так сразу не вспомнить. Тем более что детки быстро наигрались, залезли к ней на колени и притихли, вполне себе довольные. И Гогик-колобок заполз по ноге на коленки к своей Нане, гукнул два раза и заснул с блаженным видом. Она зарылась лицом в пушистые волосы дочки и закрыла глаза. К черту работу. К черту. Дети... они не плачут. Они просто каждый раз провожают ее такими взглядами, что выть охота.

— Как вовремя ты приехала, — прошептала она. — С моими нагрузками они у меня совсем брошенные. Днем работа, ночью работа...

— Давид такой же, — сочувственно сказала Светка и шмыгнула носом. — Разрывается между семьей и долгом. Вы очень похожи, непонятно, чего вообще разругались, а?

— Да не ругались мы, — улыбнулась Зита и откинулась на спинку кресла. — Он просто всучил мне Майку в руки, развернул в направлении подкупольников и дал пинка для скорости. Как и тебе, подруга, никакой разницы. Вот ты с ним ругалась?

— Ну, я — всего лишь я, — смущенно сказала Светка. — Ну кто я такая? А вот ты...

— Сейчас скажешь — принцесса, или хуже того — грузинка! — буркнула Зита. — Света, ты же там жила! Ну вот скажи сама, может ли чужая для Грузии женщина быть рядом с Давидом? С их тысячелетним национализмом, с их сложнозапутанными межсемейными отношениями? Мало ли что он меня любит, что я была его ближайшей помощницей? Он — мужчина! На нем страна! Развернул и дал пинка под зад, хотя и плакал при этом, и правильно сделал. И вообще, подруга, я все больше убеждаюсь — или государственная служба, или женщина с детьми! Или — или! Мне вот в посту сейчас работать, а у меня дети на руках! Каждый раз ухожу — сердце рвется! Но я сама вляпалась, никто не толкал, а вот ты, Света, извини, но будешь у меня исключительно мамой, понятно? Пока Георгий на ноги не встанет — никаких ответственных постов!

— Да я только за! — хмыкнула Светка. — А на что жить будем? У нас как бы социализм, даром разве что покормят, на остальное надо зарабатывать!

— С завтрашнего дня ты вообще-то инструктор по стрельбе у штурмовиков, — сообщила Зита и осторожно сняла детей с коленок. — Скоротечные огневые контакты и стрельба спецбоеприпасами по средневысотным воздушным целям, на полевых учениях пусть мужики пока за тебя побегают. Капитанского аттестата от Особого Заполярного и четырех часов подработки за глаза хватит. Гогика на летнюю площадку определим, Майка там за ним присмотрит... Всё, карапузики, ухожу, тетю Свету оставляю на вас, не забудьте накормить!

В дверях она вдруг остановилась.

— Что? — мгновенно забеспокоилась Светка.

— Ничего, — через силу улыбнулась она. — Судьбы нет, сколько можно себе повторять... Света, я совсем забыла: тут меня отравить пытались, а кто, пока что непонятно, так что ты поглядывай по сторонам, ага?

И она вышла, оставив возмущенные комментарии подруги за стальной плитой двери.

Пост в центре связи встретил ее привычной прохладой и кучей сводок по агрокомплексам всей сети подкупольников. Она запустила служебные программы и с наслаждением погрузилась в работу. Ну, вот так странно у нее устроена голова! Кому-то нравится петь или заниматься спортом, а вот ей — связывать в один мощно функционирующий организм сложнейшие производства и процессы. Так же, как и генерал-майору Каллистратову.

Кстати, Каллистратов. Как бы доложить Владимиру Даниловичу свое самораскрытие перед ГБ, чтоб не сильно ругался? Она подумала и пришла к грустному выводу, что никак. И решительно включила прямой вызов. Зачем оттягивать неизбежное?

Генерал-майор разворачивал голову в сторону заработавшей секции поста, когда ее сильно толкнуло в сердце. И внезапно пришло понимание.

— Бойцы спецназа ГБ — не наши, — прошептала она онемевшими губами. — Светка сказала, а я, дура, пропустила... Владимир Данилович, в Девятке чужие бойцы!

И прыжком выкинула себя из поста. Хлопнула, защелкнулась на замок секретка, она развернулась, прислушалась... и поняла, что опоздала. Рядом с ее домом сухо щелкали выстрелы, и гулко ахнул разрыв подствольной гранаты. Термобарическая, с ужасом поняла она.

Наверно, она никогда не бежала так быстро. Мелькнули низенькие посадки юного сквера, кто-то шарахнулся из-под ног, боевым зрением она вычленила кучку сцепившихся в рукопашной бойцов, на ходу влепила с двадцати шагов двойку в чей-то черный шлем, махнула стволом штурмовикам, чтоб не отвлекались, и прыжками взлетела по лестнице наверх, к своей квартире...

— Кто? — раздался из-за двери глухой голос.

— Здесь "Спартак"! — крикнула она с облегчением.

Светка сидела на полу, подперев спиной дверь в ванную. Два ствола настороженно смотрели на входную дверь.

— Дети там, — бледно улыбнулась она. — Тихо сидят, молодцы. Правильная у тебя ванная, с несущими стенами, я сразу заценила...

Она аккуратно опустилась рядом, тронула капельку крови на ее виске.

— Зацепило, — прошептала Светка. — Снова голову... И снова ты накаркала. Дать бы в ухо за твои предчувствия, да люблю я тебя, дурочку...

И подняла пистолет. Зита плавно, но стремительно развернулась... На площадку поднялся командир штурмовиков, покосился на оружие в ее руке и осторожно вошел.

— Хорошая у вас дверь, — хрипло сообщил он. — Пули из табельного держит!

Штурмовик с болезненным видом потер грудь.

— Быстро бегал, сука! — пожаловался он непонятно на кого. — Чуть не сдох, пока догнал. И вообще как-то оно... быстро. Война всегда такая, да?

4

Офицеры с белыми звездами на рукавах передвигались короткими перебежками, занимали более-менее подходящие для стрельбы позиции. С тихим урчанием высунулась из-за угла и замерла огневая платформа. Гулко пробежали по верхним техническим переходам и затаились в переплетении металла снайпера. Сводная рота офицеров Особого Заполярного, спешно снятая с курсов, замыкала кольцо вокруг городского управления ГБ.

— Дать бы фугасным в окно! — шепеляво помечтал стоящий рядом с Зитой штурмовик. — Да нельзя, здание опорное под купола, порушатся к черту.

Она покосилась на подростка. Лицо опухшее, челюсть выбита, а туда же — дал бы он. Но герои. С голыми руками бросились на спецназовца ГБ! Естественно, здоровенный бугай чуть не забил их до смерти всех троих. Хорошо, она успела влепить ему по шлему. Но мысль, конечно, завлекательная, насчет фугаса. Штурмовать готовое к бою здание управления, да еще в подкупольнике... то-то офицеры бледные. Они ведь даже не в броне, прямо из аудиторий прибежали.

— Ждем, — ответил на ее взгляд пожилой полковник. — Лидер республики прибудет в течении часа. После чего начнем штурм.

Внезапно дернулся в кармане телефон. Кому это невтерпеж в самый разгар операции? Весь город уже в курсе, что вот-вот начнется стрельба, убрались в квартиры и подальше от окон...

Полковник ГБ смотрел на нее с экрана телефона угрюмо и напряженно.

— Предлагаю поговорить, — хрипло сказал мужчина. Прокашлялся и повторил более четко:

— Приглашаю вас, госпожа майор. Безопасность гарантирую лично.

— У тебя была возможность поговорить! — напомнила она безжалостно. — Когда я звонила сама. Ты ее упустил. Ты поднял руку на моих детей! Тебе — в любом случае не жить. В любом.

— Понимаю, — спокойно сказал полковник. — Разговор не обо мне, а о моих ребятах. Они точно ни при чем.

— Пусть выходят без оружия, — пожала она плечами.

— Э, нет! Я Особый Заполярный знаю! Охрана концлагерей стреляет с удовольствием! Мне нужны гарантии, госпожа майор.

— Там, возле моего дома, лежат твои якобы "непричастные гарантии", — тихо заметила она. — Один стрелял термобарическим по окнам моей квартиры. Промахнулся, потому что за руки его схватили. Если б не храбрость трех пацанов, мои дети сгорели бы. Еще двое — на лестнице. Штурмовали квартиру, но слабаки оказались против капитана "Спартака". Последнего пристрелили около Торгового, хорошо бегал, сука. И все четверо — спецназ ГБ. Ты о какой непричастности говоришь, полковник? Я вас сейчас всех сожгу.

— Зита, это не мы, — серьезно сказал полковник. — Ты же всегда была умненькой девочкой. Ну подумай сама! Если б мы решили кого-то убить, то убили бы. Мы все же профессионалы. Я понимаю, что у нас шансов мало что-то доказать, но хотя бы попробуй разобраться! Мне ребят надо спасти! Я Каллистратова знаю получше, чем ты, он нас жалеть не станет! Сначала перестреляет, а потом будет проводить расследование! Вон, уже огневую платформу подогнал!

Она невольно покосилась на избитого штурмовика. Полковник ловко задел струнку сомнения в ее сердце. Ее и саму смущала придурковатость исполнителей. Спецназ, устраивающий кулачные потасовки? А потом улепетывающий от одного штурмовика с малокалиберным пистолетом? ГБ можно не уважать, но убивать они умеют, это точно.

— Зита, я тебя прошу, — тихо сказал полковник. — Ты же была доброй девочкой. Не допусти смерти невинных.

— Откуда знаешь меня, полковник?

Офицер ГБ криво усмехнулся. Достал откуда-то офицерскую фуражку, вскинул голову по-особому, с гордостью и благородным высокомерием...

— А так? Узнаешь? Давненько, правда, встречались, в Копейке еще, и была ты тогда совсем малявкой, а мы молодыми и глупыми офицерами службы наблюдения...

— "Черные ангелы"?! — ахнула она. Отодвинула руку начальника курсов и решительно зашагала ко входу в управление.

За дверью ее встретили двое бойцов в "Ратниках".

— Сдайте оружие, госпожа майор! — гулко заявил один.

— Вы это серьезно? — удивилась она.

Бойцы замерли, похожие в своей броне на бездушных киборгов. Потом, видимо, получили краткий эмоциональный приказ, потому что извинились и расступились.

Она шла по управлению в сопровождении бойца охраны, и ее встречали хмурыми взглядами. Сотрудники управления с автоматами в руках группировались на лестницах и в коридорах, под защитой несущих стен. Все явно были в курсе о появлении огневой платформы. В холле у окна пристроились два снайпера, выискивали своих оппонентов в хитросплетениях технических переходов под куполом.

Полковник встретил ее в своем кабинете бледной улыбкой.

— Я верил в твою благоразумность, Зита.

— И зря, — заметила она хмуро. — Ну, давайте разбираться, товарищ старый знакомый. И — с самого начала. Вы почему не ответили на звонок полномочного представителя лидера республики?

Полковник неуловимо поморщился.

— Работал я, представляешь? Ра-бо-тал. Ну, давай накажу дежурного. Хотя он действовал правильно. Звонит с частного телефона, не с правительственной связи даже, какой-то хрен с бугра... извини, какая-то директриса общеобразовательной школы, причем со скандальной славой директриса, в унитаз бы ее макнуть за бабью дурь, чтоб приостыла! Звонит, значит, этакая особа и заявляет, что она — представитель! Что дежурный должен был предпринять? Нам каждый день сумасшедшие звонят!

— Я предполагала, ГБ в курсе, кто у нас представитель! — буркнула неловко она.

— ГБ — в курсе! А оперативный дежурный — нет. Званием не вышел такое знать. У нас — секретность! И архив видеонаблюдений, кстати, не по своей прихоти закрываем, а по приказу из центра! Что касается дежурного — он обратился к моему заместителю, тот вопрос решил. Ведь решил?

— Вот мы и подошли к главному, — вздохнула она. — И как вы будете объясняться, я не представляю. Что делали ваши люди на охране центрального сектора? Что? У спецназа ГБ важней работы не нашлось? Если это не спецоперация, то что?

— Спецоперация, — угрюмо сказал полковник. — Только там были не мои люди. Наши — но не мои.

— Не поняла! — призналась она.

— А ты точно полномочный представитель? — усмехнулся полковник. — Должна бы знать, что система госбезопасности "Атомного пояса Сибири" и материковой России по договоренностям остается единой. Как, кстати, и погранслужба. Не знала? Интересно девки пляшут...

— Я больше по управленческим вопросам, — пояснила она. — Агрокомплекс, транспорт частично... ГБ и МВД — в ведении Владимира Даниловича.

— Понятно, не заслужила еще доверия. Тогда слушай. С материка к нам прибывают время от времени... всякие. Иногда — не очень похожие на сотрудников спецслужб. Но мы делаем вид, что верим документам. Нам не докладываются, это все решается там, рядом с троном. Делают свои дела и убывают. Контролировать их мы не имеем права. Вот так на самом деле выглядит правда. Можешь верить или нет, но это — правда. Ну, могу представить списки личного состава, мои все на месте. Хотя списки, конечно, не аргумент, их поправить несложно...

— Я вам верю, — ответила она просто.

— Вот так сразу? — удивился полковник. — Какая ты еще молодая и наивная! Людям веришь! Тебя обмануть — как нечего делать!

— Попробуйте, — усмехнулась она.

Полковник подумал и отрицательно покачал головой:

— Не рискну на всякий случай. Тех, кто пробовал, ты еще в детстве перебила, лично наблюдал. У вас, подкупольных, доброта такая... специфическая. С руками по локоть в крови. Так что делать будем, госпожа полномочный представитель? Без штурма — никак?

— Есть еще вопрос, товарищ полковник. Меня пытались отравить недавно. А я этого очень не люблю.

Полковник болезненно дернул щекой.

— Так... а вслух?

— Возможно, мы обеспечивали, — неохотно сказал он. — Возможно. Но это — чистое предположение. Пробегала тут одна... загадочная особь. Наша задача была — обеспечить ей свободное прибытие и убытие. Без лишних вопросов. Что мы и сделали.

— Больше ничего не можете сказать?

— А эти вопросы надо не мне задавать, — неприятно улыбнулся полковник.

— А кому?

— Тем, кто выше. Гораздо выше. Совсем рядом с троном.

— Например, Владимиру Даниловичу? — спросила она без всякого выражения.

— Ему — правильней всего, — твердо сказал полковник.

Она подумала — и поднялась со стула.

— Ничего не обещаю, — сухо сказала она. — Я тоже хорошо знаю генерал-майора Каллистратова. Его... трудно переубедить.

— Особенно когда покушаются на его любовницу, — усмехнулся полковник и тоже встал. — И вообще на что-то его личное. Я понимаю. Подожди секундочку, я с тобой. Заодно скажу снайперам, чтоб отошли от окон, нам еще тут дуэлей не хватало.

Лидер республики появился буднично. Просто вдруг оказался рядом, как будто давно тут стоял. Выслушал доклад начальника офицерских курсов с непроницаемым лицом, подчеркнуто не замечая стоящего поодаль полковника ГБ.

— Владимир Данилович, — робко сказала она. — Снимите оцепление. Я разобралась, ГБ непричастна.

— Всего лишь оцепление? — язвительно осведомился он. — А что так скромно? Может, еще что-нибудь снять?

— Владимир Данилович! — возмутилась она.

Начальник офицерских курсов тут же умело исчез из поля зрения подальше от ссоры начальствующих субъектов.

— Не лезь в дела, в которых ничего не соображаешь! — прошипел генерал-майор. — Не лезь! Тебя дважды чуть не убили! А ты выслушала сказочку и всех простила! Повзрослей сначала!

— Если я ничего не соображаю, может, и должность полномочного представителя для меня великовата? — разозлилась она.

— Может, и великовата! Я подумаю над предложением!

Обида на обожаемого мужчину накатила волной.

— Товарищ генерал-майор, — с горечью сказала она. — А нет ли случайно рядом с вашим троном одного человечка? Случайно? Такого... который и с ГБ связан, и с фирмами-субподрядчиками при агрокомплексе, и с сетью кафе "Мандаринчики" заодно? Как бы вариантов немного, а? Которого трогать нельзя по договоренностям с материком, проще убить непричастных?

Генерал-майор как будто почернел лицом.

— Они причастны, — глухо сказал он и отвернулся.

— Но трогать — нельзя?

— Я кого угодно могу тронуть, — угрюмо сказал генерал-майор. — И трону.

— Владимир Данилович! — с отчаянием сказала она. — Ну что вы творите? Полковник готов свою жизнь за сотрудников отдать! Он готов! Он меня всю жизнь прикрывал, и в Копейке, и здесь! Что, социалистическому государству такие люди больше не нужны?!

— Так, стоп. При чем тут Копейка? Ты что, его знаешь?

— Знаю, — виновато улыбнулась она. — С детства.

— Не может этого быть, — медленно сказал генерал-майор. — Этого — не может — быть! Здесь не может быть людей, знающих тебя по спартаковским делам. Мы проверили всех.

— Мы с ним раньше познакомились, еще до "Спартака". А потом у него закончилась командировка, и он вернулся на материк.

— П-с-ш-ш! — с шумом выдохнул генерал-майор. — Вот вроде знаю тебя с детства как облупленную, но... ну что ты за феноменальная шлюха, а? Ну как, скажи, как в десять лет ты могла снюхаться с офицером ГБ? Да еще чтоб он тебя прикрывал?! Или не в десять, раньше?

— В шесть, — вздохнула она.

Генерал-майор коротко хохотнул. Повернулся и поманил полковника ГБ пальцем.

— Пусть живет, заслужил, — буркнул он. — Продолжай службу, полковник, защищай безопасность республики, как и прежде защищал. А ты, Л-лиана Сергеевна...

— Зита, — сказала она твердо. — Зита, Владимир Данилович. Спартаковцы под масками никогда не прятались! Толку с вашей секретности, если меня чуть не убил ваш же помощник... или кто он там?

— Не твое дело, — угрюмо заметил генерал-майор. — Без обид — действительно не твое. Пока есть возможность, не лезь в эту грязь. Сам разберусь. И, пожалуй, действительно должность полномочного представителя лидера республики для тебя пока что великовата, выпрыгиваешь из нее. И бегаешь потом, как голая...

— Да Владимир Данилович!.. — счастливо возопила она.

Генерал-майор, не слушая ее, коротко переговорил с начальником курсов и ушел не прощаясь. Встречаться с ней взглядом он не пожелал. Зато подошел полковник ГБ и обнял при всех.

— Спасибо, черноглазая! — шепнул он ей в ухо. — Сегодня ты спасла нам всем жизнь, а своему начальнику — репутацию.

— Владимир Данилович и сам бы разобрался! — уверенно возразила она.

Полковник ГБ вздохнул. Аккуратно поцеловал ее в кончик носа.

— Дурочка, — сказал он проникновенно. — Ты совсем не знаешь своего начальника. А я — знаю, и очень хорошо. Он — жестокий зверь, Сталин на его фоне — бледная тень, не более. Опасайся его. Опасайся каждую секунду, вот мой единственный совет.

— Глупости! — легко отмахнулась она. — Давайте наконец познакомимся, а то все по званиям, как не родные! Я — Зита.

— Коля! — улыбнулся полковник. — Просто Коля.

-=-=

Корпоративчик гремел музыкой. Министр экономического развития собрал близких и друзей по случаю дня рождения дочери. Близких и друзей набралось столько, что еле вместились в трехэтажный дворец. Веселились от души. На английской лужайке перед фасадом из итальянского мрамора голосили приглашенные артисты, в двух залах танцевали по-мелкому, в малом зале играли играли по-крупному, и везде пили по-черному...

— Привет, Миша! — улыбнулась женщина и присела к мужчине за столик. — Хорошо запрятался, еле нашла!

Лысый Миша уставился настороженно и зло.

— И много заплатила, чтоб найти? — осведомился он.

— Много, — равнодушно сказала женщина. — Списком кадровых перестановок в "Атомном поясе Сибири".

— Списочек и я бы купил! — завистливо сказал Миша. — Если он, конечно, от Первого Лица. Ну, нашла, дальше что? В нумера не поведу, и не надейся. Меня старые облезлые балерины не привлекают. Потом пропахли, мозоли, синяки — фу!

— Миша, ну ты же старая умная сволочь! — грустно сказала женщина. — Ну зачем ты на нее разинул пащечку, а? Одного раза не хватило? Ведь уделался тогда от страха, еле папиком откупился! А сейчас, Миша, тебе откупаться некем, сейчас ты сам коренной!

Мужчина дрогнул и еле заметно сгорбился.

— Недоказуемо, — глухо сказал он.

— Кому недоказуемо, Миша? Главному? А ему доказательства не нужны, ему подозрений достаточно. А подозрения есть.

— А что мне оставалось? — зло сказал Миша. — Она все мои фирмы из схем вычистила!

— Значит, лишние там были твои фирмы, — равнодушно сказала женщина. — Она профессионал, Миша, как и ты. Ты запихивал, она вычищала, дела житейские. Это всего лишь деньги. Тебе что, мало было места у трона? Тайный экономический советник, представитель силового блока России, ну куда еще больше, Миша? Ну зачем ты на любовницу Главного замахнулся, а? Где был твой ум?

— Да не любовница она! — раздраженно сказал мужчина. — И не была ей никогда! Это мы в первую очередь проверили! Физически невозможно, понимаешь — физически!

— Она любовница, и не спорь, — вздохнула женщина. — Как-то у нее и без интимной близости получается, всегда ей завидовала! А за любовницу Главный тебе голову открутит. Медленно.

— Знаю, — подавленно сказал мужчина. — Мне конец, да?

— Пойдем, потанцуем? — предложила женщина. — Как в юности? Ты тогда прекрасно танцевал. Да и я была свежей и невинной...

— Где ты и где невинность? — буркнул Миша. — Это, как их... антонимы, вот. Ну, пойдем танцевать, конец-то один. Мне теперь все равно.

Они кружили по залу в перекрестье завистливых взглядов. Она вальсировала воздушно, слегка откинувшись в его руках, опустив свои руки расслабленно вниз.

— Эх, Миша-Миша! — с сожалением прошептала она. — Мне жаль тебя, действительно жаль!

— У меня не оставалось выбора! — отчаянно прошептал Миша. — Ты говоришь — у трона! Эта дрянь черномазая меня и от трона начала теснить! В двадцать семь — уже полномочный представитель лидера! И говорят, что даже преемница! Что мне оставалось делать? Фирмы вычистили, с должности давят! С другой стороны — тоже давят, требуют! Куда мне было деваться? В Россию? Так там таких, как я, своих с избытком, у трона все не прочь потолкаться! Управляющим "Мандаринчиков" прозябать?! Я жить хочу, Алика, и жить хорошо!

— Это вряд ли, — равнодушно заметила женщина.

— Сделай это быстро, — тихо сказал мужчина. — Не хочу попасть в его руки. Боюсь боли.

— Я бы тебя застрелила. Она ведь моя сестра.

— Чушь! — криво улыбнулся мужчина. — Тебя проверяли при поступлении в школу ГБ, тщательно проверяли, я заглянул в результаты. У тебя нет сестер.

— Ну, с генеалогией не все складно, — признала женщина. — Но во всем остальном она — моя любимая сестра. Единственная. И очень-очень любимая. Понял?

— Понял, — тоскливо сказал Миша.

— Ничего ты не понял. Я и тебя люблю. Друзей детства со временем, знаешь ли, больше не становится. Беги, Миша. Куда ты любишь убегать, на Мальдивы? Вот туда и беги. И не высовывайся оттуда. Счастья тебе в банановом раю, и чтоб больше я тебя не видела. Благодарить не надо.

Женщина легко коснулась ладошкой его щеки и ушла. Лысый Миша тоскливо посмотрел ей вслед.

— Беги, — пробормотал он. — А с чем?! Мальдивы, как и Париж, любят богатых! А со сраным миллионом зеленых там делать нечего...

Он поискал глазами, поймал за руку знакомого.

— Слышь, как тебя там... пистолет есть? — осведомился он.

— Я Руслан, — вежливо напомнил парень. — Мы на такие праздники с оружием не ходим.

— А кто ходит?

Руслан неуверенно пожал плечами. Разговор принимал какой-то нехороший окрас. Такой, предскандальный.

— У охраны есть, — все же сообщил он. — У девушки, с тобой танцевала, тоже есть. Красивая, да? Кто она? Познакомишь?

— А смерть, — пьяно улыбнулся Миша. — Такая красивая, личная смерть. Придет, сам познакомишься, и бежать некуда будет. Значит, у охраны...

Выстрел прогремел через несколько минут. День рождения дочери министра экономического развития в результате удался. С интересными событиями, с изюминкой, так сказать. Если, конечно, в качестве изюминки считать мозги Миши на безукоризненном резном мраморе колонны в древнегреческом стиле.

-=-=

Зита кружилась по комнате и напевала. Света поглядывала на нее с ироничной улыбкой и собирала тактический рюкзачок. Предстоял вывод детей на рыбалку — ответственное, сложное мероприятие, в котором нельзя ошибаться. Потому что как понравится детям природа — так и останется с ними на всю жизнь. А не понравится — останутся городскими страдальцами.

— Жизнь прекрасна, Света! — пропела Зита и крутанулась на одной ноге. — Агрокомплекс оптимизирован и вышел на режим, должность главного администратора закрыта! На штурмовые отряды тебя поставят! И у меня осталась всего одна работа, впереди отпуск! Можно ходить на рыбалку, шить, гулять с детьми, в бассейне плавать... Света, это счастье!

— И с Владимиром Даниловичем поругалась! — в тон ей поддакнула подруга.

— Обиделся! — с удовольствием подтвердила Зита. — Мужчина! Со всех постов снял, на звонки не отвечает! Я на его — тоже! Свобода!

— Владимиру Даниловичу нужны надежные помощники! — осуждающе сказала Света.

— Зачем? — удивилась Зита. — Социализм — построен! Промышленность — работает! Рудники стучат, горнообогатительные комплексы дымят, дирижабли летят! Продовольственная безопасность — обеспечена! Социальные гарантии — соблюдаются! Образование, жилье, медицина — бесплатные! Даже карточки снова ввели, чтоб дать гарантированный минимум всем без исключения! Социальные лифты работают со свистом! Миллиардеров нет и не будет! Штурмовые отряды малочисленны и зубасты! И даже забор вокруг центрального сектора снесли!

— И рабочий день — десять часов! — язвительно напомнила подруга. — Ай да социализм.

— Социализм! — твердо сказала Зита, перестав кружиться. — Миша, конечно, сволочь, но — умная сволочь! Теперь я с ним согласна — люди должны много работать! Иначе — деградация до животных! Мы в республике сделали, что смогли — разделили работу на обязательную и дополнительную. И вместо дополнительной можно или учиться, или заниматься в другой сфере деятельности. В общем, у кого есть желание и силы, прыгает в социальный лифт, остальные пусть пашут! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью? Ну вот пусть делают! Человек рожден, чтобы трудиться! А мы, Света, свое дело сделали. Независимость республики отстояли с оружием в руках, социальную структуру построили, отладили и поддерживаем в рабочем состоянии! И теперь я хочу просто жить, радоваться детям, работать обычным директором школы или вообще свою швейную мастерскую открою! Или и то и другое сразу!

— Сама-то веришь? — с любопытством спросила подруга и засунула в карман полевой формы запасную обойму.

— Неа, — с сожалением вздохнула Зита. — Любое общество движется от кризиса к кризису, чем наше отличается? Ничем. Так что ждут нас в будущем войны, коллапсы производства, молодежные волнения и прочие "черные лебеди" детского периода государственности. И как припрет дяденьку Каллистратова, он тут же забудет прошлые обиды, дунет в серебряную трубу, и наденет снова "Спартак" черные береты...

Она осеклась и помрачнела, припомнив, сколько друзей в черных беретах оставила в горах Кавказа.

— И я так же считаю, — серьезно сказала Света.

Дверной звонок резко прервал их разговор.

— Ну вот, явилась суровая действительность! — проворчала Зита. — Сейчас ругаться начнет, обзываться...

Покосилась на Свету, привычно занявшую удобную позицию у стены, и пошлепала открывать.

Лена прошла в комнату неторопливо, глазами пересчитала любопытные головенки в дверях детской, удивленно приподняла бровь, но никак не прокомментировала. Кивком ответила на уставное приветствие Светы, полковничьи погоны как бы обязывают. Перевела взгляд на подругу.

— Довольна, мерзавка, — брюзгливо констатировала Лена. — Ты хоть понимаешь, что натворила?

— Думаю, что да, — осторожно сказала Зита.

— Ну и... хрен с ним тогда, — равнодушно сказала Лена. — Главное — Владимир Данилович тебя не прибил. Хотя мог. И наверняка хотел. Следовательно, он твои действия одобрил. Ну, в итоге. И ожидают нас теперь ба-альшие проблемы с родственным соседом, а ты как бы ни при чем. Допросишься, я тебя сама прибью когда-нибудь... Ладно. Выбор сделан, нет больше у нас иного пути. Так дальше и продолжай, подруга. Кровавый параноик и доверчивая девчонка — в сумме, может, и получится один более-менее адекватный руководитель первого в мире социалистического государства! А? Как думаешь? "Спартак" тебя поддержит.

— Владимир Данилович снял меня со всех должностей, — напомнила Зита. — Не отвечает на звонки и отказывает в личном приеме. Я сейчас — директриса общеобразовательной школы, не более.

— Никуда он не денется, — так же равнодушно бросила Лена. — Уж я тебя знаю. Меня сейчас другое интересует — мы идем на рыбалку или нет? Давно хотела узнать, что такого интересного ты в ней находишь, почему не сейчас?

Зита с сомнением покосилась на ее парадную форму.

— А насрать, — пожала плечами Лена. — Имеет право полковник политических войск сходить на рыбалку в парадной форме или нет?

— Ну какая рыбалка? — улыбнулась Зита. — С детьми идем. Там один Гогик всё на километр распугает.

— Но рыба — будет? — уточнила Лена.

— Ну... смотря какая.

— Рыба — это хвост и плавники! — убежденно сказала Лена.

— Хвост и плавники будут! — заверила Зита.

— Ну так — чего ждем, подруги? Одеваем детей, плюем на мировые проблемы и марш на рыбалку! Иначе я никогда в жизни на нее не попаду. А по дороге вы мне честно расскажете, как это вы ухитряетесь — мужчин нет, а дети прибавляются?!

И они действительно плюнули на все проблемы и пошли шумной толпой на рыбалку.

5

— Вы мои хорошие! — проворковала Зита.

"Хорошие" немедленно начали толкаться за лучшее место на ее коленках. Гогик как природный кавказец растолкал всех и залез первым. Она подмигнула огорченной дочке, подхватила ее одной рукой и устроила поближе к сердцу...

Дверь открылась медленно и бесшумно, Света вошла на цыпочках, чтоб не разбудить детей, замерла, повернулась... увидела на кухне Зиту со всеми тремя на коленках и осуждающе покачала головой.

— Моего не приманивай, не приманивай! — ревниво заметила она.

— Нана! — завопил Гогик и как настоящий кавказец полез вниз через всех. Света тут же положила на пол сбрую с оружием и охотно раскинула руки, в которые толстячок благополучно закатился и торжествующе оглядел всех с высоты маминого роста.

— А позволь мне как главе магистрата поинтересоваться — нафига тебе дубинка и шокер в деле руководства агрокомплексом Девятки? — с искренним любопытством спросила Зита. — Или кто-то из инженеров прибежит ко мне завтра жаловаться на именной фингал?

— Иногда пригождаются, — уклончиво ответствовала подруга. — Не цепляйся, лучше поздравь! Я все же разобралась с третьей фермой! Поставила временную контрольку — и попались, как миленькие!

— И кто пакостил?

— Ты не поверишь — сами доярки! Гадючки — пробы ставить негде! Задавили всех! Молодежь выжили, инспектора по контролю запугали! Они ему камеры каждую смену загораживали, так он сделал вид, что не замечает, лишь бы с бабами не связываться! А они там творили без контроля, что хотели!

— И что они хотели? — мрачно осведомилась Зита, уже предполагая ответ.

— Разбираюсь. Но знаешь, складывается впечатление, что не в материальных выгодах дело! Не только в них. Подворовывали-то по-мелкому! Вот ощущение, что им просто нравилось всех давить! Надои упали, в молоке грязь, третьим классом еле-еле проходит, а им хорошо! Работают меньше всех, получают с учетом сворованного больше всех и ходят королевами! Хорошо устроились, дряни! Молоко в общий танкер идет, без временной контрольки фиг бы я их поймала!

— А чем инспектора запугали? — спохватилась Зита. — У него как бы власти хватает? На доярок — точно хватает, с избытком!

— А это самое интересное! — хмыкнула Светка и потащилась с Гогиком на кухню. — Штурмовиками запугали! Хитрые твари, у них у всех сыновья в штурмовом отряде! Инспектор слабак, даже не стал проверять, вмешаются ли штурмовики, сдулся! И вот тут встает очень интересный вопрос — что мне с ними со всеми делать...

Светка заглянула в кастрюльку на плите, зачем-то понюхала, на всякий случай приподняла крышку сковородки.

— ... очень интересный вопрос, Зита. Я их выгнала, конечно, причем не к чертовой матери, а на расчистку трассы под объездную дорогу. Полгода принудительных работ, честно заслужили по совокупности. Но для своих детей они — любимые мамы, а сыновья у нас где? В штурмовиках. И как бы это не аукнулось... Я их выгнала, конечно, но руки подрагивали, честно.

— И ты взяла на работу дубинку, шокер и парочку травматов, — усмехнулась Зита. — Так, на всякий случай.

— По привычке, — ответно усмехнулась подруга. — И теперь у меня вопрос. Скажи как глава магистрата — во что выродится руководство, когда мы с тобой уйдем, а? Подкупольник — небольшой город, здесь все или друзья-знакомые-соседи, или вообще родня. Что, Костя свою маму за воровство на лесоповал отправит? Вот в жизни не поверю! А не отправит — конец нашему социализму. Во времена нашей юности все было просто и понятно: вот вольняшки на руководстве, а вот пораженные в правах, которых можно загонять на ленские шахты без раздумий. А сейчас? Ладно, сейчас мы с тобой на страже справедливости. Но мы же когда-то уйдем? И даже не когда-то, а на ближайших выборах выпнут с руководства некую шибко принципиальную Зиту вместе с простой подкупольной девочкой Светой, и? Вернемся во времена Советского Союза, что ли?

Светка рассеянно достала из сковороды кусок мяса, подержала в руке и отдала Гогику. Тот подумал и положил кусок обратно в сковородку. Мясо он почему-то не любил.

— Ненавидела в детстве подкупольник именно за жестокую жизнь, — мрачно сказала Светка. — За положенцев в школе, за драки двор на двор, за поражение в правах, за недоедание наше вечное! Центральный сектор с вольняшками ненавидела особенно! А сейчас вот столкнулась сама с проблемами руководства и поняла, что жестокость очень облегчает жизнь начальству. И не просто облегчает, а... а возможно ли без жестокости решать все вопросы построения социализма? А, подруга? Как бороться без условной ленской каторги с уголовщиной, с саботажниками, ворами и любителями статусных игр? С бездельниками и психопатами? Как, но еще важнее — кому?

— Ты от меня ожидаешь немедленного ответа? — удивилась Зита.

— А от кого еще? — раздраженно сказала Света. — Ты же у нас принцесса, не я! Ты должна все знать! Ну или в крайнем случае Каллистратов! Кстати, подруга — вы когда кончите маяться дурью и поженитесь, а? И сразу все встанет на свои места: царь, царица, монархическое правление, единовластие! Все подкупольники ждут!

— Ты ешь, — сочувственно сказала Зита. — И Гогика накорми, что он у тебя всегда голодный? С такой мамой скоро на мячик перестанет походить! Ешь, спи, отдыхай. А потом готовь вопросы к партийной дискуссии. Будем вырабатывать линию.

Светка недовольно махнула рукой. Партийные дискуссии она считала пустой болтовней. Зита даже немножко позавидовала ее простоте: никакой теорией девушка не заморачивается! Каллистратов сказал — значит, так оно и есть! Ну и Зита авторитет, ибо принцесса, и фиг переубедишь!

— О, а давай я зацапаю твоих деток, а ты на рыбалку слетаешь? — оживилась Светка. — Вернешься с рыбкой, спокойная, отдохнувшая, а тут детки меня мамой называют! Здорово, да? Я бы сама, но ненавижу мошку! Как ты ее терпишь, не представляю! Действительно слетай, хоть хорошей рыбки нажарим!

Зита подумала, пожала плечами и легко поднялась. Почему бы не слетать? Рыбацкая сумочка всегда готова, рабочий день закончен, ЧП вроде не предвидится, а если что, телефон всегда на связи...

Блокиратор легко щелкнул, она поднялась на крышу и отправилась к пункту проката "Стрекоз". Как все же изменилась жизнь в подкупольниках за последние несколько лет! Вот, вертолеты спасательной службы в свободном доступе для граждан! По цене — вполне подъемно для любого офицера. Сдавай летную практику, плати почасовую и лети куда хочешь в соответствии с полетными коридорами, разрешенными эшелонами и сводками метеослужбы!

Знакомое предвкушение рыбалки охватило ее еще в воздухе. Сейчас она прилетит на озеро, пшикнет по-быстрому надувную лодочку из аварийного комплекта, выгребет за камыши, выставит поплавки на полтора метра, забросит удочки — и сразу мощно потянет вглубь...

Так она и сделала. Только предварительно накинула на голову сетку-капюшон верного "хамелеона" и натянула камуфляжные перчатки. Тут Светка полностью права: мошка — это... бр-р-р! Но в "хамелеоне" уже терпимо. Закинула удочки... Как и ожидалось, поплавок дрогнул и мощно пошел вбок, в камыши. Она азартно подсекла, потащила... ага! Карасей она не очень любила за их непомерно большое брюхо, вроде тащишь на кило, а почистишь, и остались одни ребра, но вкус неплох, Светка оценит...

Она так увлеклась, что шелест винтов отметила с большим запозданием. Ай как нехорошо для опытной диверсантки. Обернулась — генерал-майор Каллистратов с недовольным видом натягивал на голову москитную сетку, винты его "Стрекозы" медленно заканчивали стремительное призрачное вращение. Какой человек, да без охраны! Натуральный колобок в "хамелеоне". С автоматом на плече. Понятно, кончилась рыбалка. Хорошо, карасей успела наловить. Она вздохнула, свернула снасти, вытащила садок из воды и погребла к топкому берегу.

— Да, ты была права! — сердито сказал генерал вместо приветствия. — Права, когда очистила агрокомплекс от фирм-посредников из России! Было трудно вначале без спецтехники с материка, без племенного материала, зато избежали огромных проблем в будущем. Которые нас теперь долбят в горнодобывающем секторе! Моя ошибка, не рассчитал. Думал выиграть темп, получил... что есть, то и получил. Коррупцию и бандитизм. Теперь остается только стрелять. Довольна, черноглазая?

Генерал уселся на несущий каркас "Стрекозы" и мрачно уставился на нее.

— Владимир Данилович, я ни о чем стратегическом даже не думала! — жарко заверила она. — Просто оптимизировала работу структуры! Ну лишние там были эти фирмочки-поставщики, мы и сами все нашли и поставили!

— Да? А чего тогда лыбишься?

— Просто радуюсь! — честно сказала она. — Что мы снова вместе, как прежде! Сидим рядом, вода грязная под ногами проступает, "Стрекоза" в болото потихоньку тонет... и мир прекрасен!

— Если бы! — буркнул Каллистратов и отвел глаза, как будто увидел что-то интересное на озере. — Но с горнодобывающим разберусь, сил хватает. Действительно перестреляю, если по-другому никак. Тут другие проблемы подвалили, гораздо серьезней. Как думаешь, что?

Она отрицательно покачала головой. Случиться могло что угодно. Молодая республика, в самом начале пути, командные цепи толком не стабилизировались — рвануть могло в любом месте. В любом. Разве что за штурмовые отряды она была уверена. Пока что уверена, с учетом того, что сообщила Светка. Вот вопрос — она действительно маму командира штурмовиков закатала на очистку просек? И другой вдогонку, как это аукнется...

— Вот и я так же, — признался Каллистратов. — Каждый день гадаю — где порвется? И не угадываю. И тогда бегу к тебе. Ну вот и прибежал. Зита, мне нужна помощь.

— Я готова, — просто сказала она.

— Не твоя, вернее, не только твоя, — сказал генерал и мучительно скривился. — Зита, мне нужен "Спартак". Все, кто остались в живых.

Тревога ударила в сердце. Она с огромным запозданием осознала, что любимый мужчина — с автоматом на плече.

— Мало нас, катастрофически мало! — с горечью сказал Каллистратов. — Все кадры, которых готовил, полегли на войне! Только ты "Спартак" уберегла, а я теперь, как последняя сволочь, должен снова отправлять вас под пули!

— Владимир Данилович, — тихонько сказала она. — Ставьте задачу. Мы все давали клятву в верности социализму.

— Задача, — сказал генерал и вздохнул. — Она вообще-то является следствием того, что ты натворила в агрокомплексе. Не получилось соседям нас пограбить по-родственному, теперь гадят. Блокады устраивают, провокации. В результате у нас сбили дирижабль. Вроде как согласованный маршрут, твердые договоренности, взаимная выгода — но сбили. Вроде как случайно, по ошибке. И даже извинились. А там спецгруз. И он ни в коем случае не должен попасть в чужие руки. Ни в коем случае. Вот такие дела.

— Где? — коротко спросила она.

— За южной границей, — понимающе усмехнулся Каллистратов. — Со своими рубиться вариантов нет, уже хорошо. А остальное плохо.

Генерал встал, брезгливо шевельнул носком сапога болотную грязь.

— Задача — не просто отбить груз. Он, собственно, еще и не захвачен. По данным авиаразведки группа сопровождения засела внутри сектейнера и отбивается. По ним не стреляют, надеются получить трофеи в рабочем состоянии, так что ситуация на время подвисла... А наша задача — не просто отбить груз, но перебить там всех к чертовой матери! Чтоб больше желания не возникало стрелять по собственности республики! Нам нужно раз и навсегда отбить любовь к провокациям, иначе нас задавят! Сумеем достать их оперативный штаб — вообще здорово будет.

— Достанем! — пообещала Зита. — Когда и куда выдвигаться?

— Сейчас, — сказал Каллистратов. — Вызов спартаковцам уже прошел, "Борей" ждет на аэродроме. Надо спешить, возможно, получится спасти ребят из группы сопровождения. У них, кстати, командиром твоя знакомая.

— Кто? — похолодев от нехорошего предчувствия, спросила Зита.

— Ангелина. Ангелина-хохотушка. Это вторая причина, почему я зову на помощь "Спартак". Штурмовики своих в беде не бросают. А первая причина... в армии начался бунт. Порвалось, Зита, там, где даже я не ожидал. Руководство вдруг осознало, что получило в результате переворота вовсе не то, что хотело, ну и... на данный момент в Особом Заполярном брожение, нет ни одного командира, которому можно безусловно доверять. Иначе бы я послал на операцию не остатки диверсионно-разведывательной роты, а парашютно-десантный полк. К сожалению, полка у меня сейчас нет, есть только "Спартак". Вот тебе вся правда, Зита, во всей своей неприглядности.

— Мы справимся, Владимир Данилович! — твердо сказала Зита.

— И вот еще что, — сказал Каллистратов и упрямо поглядел на нее сквозь москитную сетку. — Я иду с вами.

— Владимир Данилович!

— Я иду с вами! — зло сказал генерал. — Зита, это не придурь выжившего из ума старикашки, и не надейся! Командиру нельзя рисковать собой, как простому бойцу, тут ты права, но бывают моменты, когда доверие — важней всего! Я не могу посылать в бой женщин с детьми на руках, а сам стоять в стороне! Не имею права! Я потеряю доверие людей!

— Вы там словите глупую пулю, и что будет тогда с республикой? Здесь же все на вас держится!

— А что будет, если ты словишь случайную пулю, подумала?! Как мне тогда жить? Нахрена сдался республике руководитель, прячущийся в бункере, когда его женщину убивают?! Нет, Зита, я иду с вами!

— Рядовым бойцом! — сердито сказала она.

Генерал несдержанно хрюкнул.

— И чтоб маскировочную сетку с лица не снимал до конца операции!

— Зита, я не дурак подставляться под снайпера...

— И при условии, что прямо сейчас скажешь, почему не хочешь на мне жениться! — выдохнула она.

Каллистратов озадаченно поскреб подбородок сквозь сетку. Подумал, искоса поглядывая на нее. Она постаралась сохранить злой и неприступный вид.

— Не мне нужно! — предупредила она. — У многих уже возникли сомнения по поводу вашей... психической адекватности и сексуальной идентичности!

— Вот это загнула так загнула... То есть байка, что я старый низенький толстячок и комплексую перед красавицами, не пролезет? Как не вовремя-то... Зита, это год подождать не может?

— Год? — недоверчиво уточнила она.

— Через год перестанет быть секретом в любом случае, — вздохнул Каллистратов. — Останемся живы, расскажу без проблем. Кстати, насчет "живы"... Зита, а ты давно прыгала с парашютом? В смысле, со сверхмалых?

Она непроизвольно содрогнулась. Давно... один раз, и как вспомнит, так дурно!

— Нам прыгать со сверхмалых, — поморщился генерал. — По-другому там никак, время поджимает.

— Нет. И еще раз нет.

— Зита...

— Владимир Данилович! — взбесилась она. — Смерти нашей желаете? Мы прыгали один раз! Потому что были молодыми дураками и ни хрена не боялись! И не разбились лишь благодаря запредельному мастерству пилотов и выпускающих! Запредельному! В республике сейчас не найдется таких профессионалов! Владимир Данилович, нет!

— Пешком предлагаешь? — разозлился в свою очередь генерал. — Ну нет у нас других вариантов, нету!

— Как нет? — удивилась она. — А "Стрекозы"?

— Так, "Стрекозы"... Интересный вариант, но не подходит, там от границы лететь...

— С "Борея", — уточнила Зита.

Генерал поперхнулся. Потом задумался.

— А это теоретически вообще возможно? — пробормотал он в затруднении. — Там же нисходящий поток от винтов такой, что машины переворачивает! Машины! А тут фитюлька на трубочках!

— Именно с "Борея" есть шанс, у него винты разнесены.

Генерал посмотрел на свою хрупкую "Стрекозу", что-то представил и побледнел.

— "Стрекозы" несут полтораста кг дополнительно к весу пилота, — серьезно сказала Зита. — Это — ракеты, боезапас, крупнокалиберник. Владимир Данилович, операция проводится без подготовки, без "Стрекоз" у нас нет шансов. Мы со Светкой прикидывали варианты на всякий случай, ну, если еще потребуется срочно куда-то прыгать — без "Стрекоз" никак.

Генерал открыл рот, чтоб выругаться... и подозрительно уставился на нее.

— А ты чего такая уверенная? Уже пробовали, что ли?!

Зита криво улыбнулась и промолчала. Мол, жить захочешь, и в турбулентность полетишь.

— Я твоей Светке ноги выдергаю! — всерьез пообещал генерал. — Будет сидеть в инвалидной коляске и Гогика нянчить, дура отмороженная! Ладно, "Стрекозы"! Сорок штук в Девятке наберется...

— Сто, Владимир Данилович, — тихо сказала Зита. — Сто. Нас слишком мало для такой операции. А в штурмовом отряде Девятки — лучшая пилотажная группа республики. Они не подведут. Ручаюсь.

Генерал как будто разом постарел на десяток лет. Отвернулся от нее и одним движением забросил себя в пилотское кресло.

Две "Стрекозы" подпрыгнули вверх и, словно связанные невидимыми ниточками, согласованно понеслись к далекому аэродрому.

6

Гигантский "Борей" неудержимо рвался сквозь воздушные массы — к южной границе и вдоль нее, с резким снижением в сопки, в невидимую для локаторов зону. И тогда придет время их работы.

Зита оглянулась, оценила состояние бойцов. Транспортный отсек был плотно заставлен "Стрекозами", винты с кольцевыми насадками сложены в стояночное положение, в результате аппараты встали шасси к шасси, без зазоров. Запрещено, опасно, чревато сцепками, но иначе на любом вираже посыплются легкие машинки одна на одну, и тогда конец операции. А так — уперлись друг в дружку и стоят.

Штурмовики-пилоты из передней шеренги "Стрекоз" ответили ей слегка напряженными взглядами. Еще бы, впервые в настоящий бой, да вот так, неподготовленным, ненатренированным десантом на "Стрекозах" на ходу из "Борея" — любой побледнеет. Ребята в целом неплохо держатся. Только крепления ракет проверяют слишком часто и переговариваются с излишним возбуждением. Она и сама гасила возбуждение немалым усилием воли. Не за себя переживала, за ребят. Она-то что? Она первой выкатывается, ей никто не помешает. А они? "Стрекоза" к "Стрекозе", чуть ошибешься с маневром, зацепишься за соседа, и время десанта непоправимо увеличится, разбросает штурмовиков вдоль всей границы... А ошибется кто на выезде, нырнет в нисходящие потоки — мотанет несчастную "Стрекозу" так, что вылетит пилот из кресла, обрывая ремни безопасности. И камнем вниз. Зависнуть бы "Борею", дать мальчикам время на спокойный десант, да нельзя. Пролет "Бореев" должен выглядеть именно пролетом вдоль границы, демонстративно угрожающим, да, но якобы не несущим реальной опасности тем, кто сейчас штурмует сектейнеры с секретным грузом...

А еще она заметила, что генерал Каллистратов боялся предательства. Армия ненадежна. Искушение вычеркнуть из раскладов самое преданное режиму подразделение политических войск велико. Тем более вместе с лидером этого самого режима. Не зря он посматривал на нее так беспокойно, когда они спешно вооружались в приграничной части. Доверял ее интуиции, ее умению разбираться в людях. Сам генерал давно не доверял никому, у него взгляд замылен, подозрителен, в любой улыбке мерзкие хари чудятся, вот и поглядывал на нее, спрашивал взглядом — что за офицеры в части, надежны ли? А что она могла ответить? Ничего она не почувствовала. Она не экстрасенс, что бы ни наговаривали друзья. Но командир части ей не понравился. Просто не понравился — и всё. Без объяснений, без причин. Такое с ней редко случалось, чтоб мужчина — и не понравился...

Она постаралась выкинуть тревогу из сердца и задумалась о Каллистратове. О своем мужчине. Если о ком думать перед смертельным боем, так о нем. Вот что он может без проблем сообщить ей через год, но никак — сейчас? Что? Что болен? Какой-нибудь специфически мужской немочью? Допустим, радиационное поражение у него, вполне возможная ситуация в подкупольнике рядом с атомной электростанцией. И что? Детей не будет? Так есть уже дети. Это во-первых. А во-вторых — а через год что изменится? Ладно, пусть не радиационное поражение, так сказать, детородных органов. Допустим, женщина у него. И он ждет ее решения. Типа она подумает и через годик согласится. Может такое быть? Да ни за что. Уж своего мужчину она знает получше, чем он сам себя. Генерал-майор Каллистратов до лжи не унизится, так прямо и скажет, что женщина у него. Это во-первых. А во-вторых — и где он ее прячет? Подкупольники — как одна семья, все друг про друга все знают. Вот начал к ним со Светкой захаживать в гости начальник городской ГБшки, и наверняка новость тут же до Каллистратова докатилась, и подробностями по дороге обросла. Так же и Зита — все знает о своем мужчине. Кто у него в штабе работает, и вообще кто с кем, а кто ни с кем... Так вот — нет у генерал-майора Каллистратова женщины. Кроме нее — никого. Все в республике убеждены, что Зита его официальная любовница еще с давних спартаковских времен. Чуть ли не с двенадцати лет. А может, даже раньше. Шушукаются, порицают, осуждают, втихаря желчно завидуют, но твердо сходятся в одном — в постели у Каллистратова можно найти только Зиту...

— "Спартаку" готовность раз! — внезапно раздался в наушнике голос пилота.

Ну вот, за приятными размышлениями и дело подошло, и визжать от ужаса поздно, сейчас пандус откинется...

Она быстро оглянулась на ребят, вскинула вверх сжатый кулак, отследила ответные жесты и полностью сосредоточилась на выкатывании. Тут ошибешься — и саму утянет в турбулентность, только щепочки полетят! Винты в тянущее положение, покатилась, покатилась, и... ух! "Стрекоза" рухнула вниз, выровнялась... она резко крутнулась и напряженно уставилась вверх. Пошли, пошли ребята, да обойдет всех стороной сцепка!

Крохотные вертолетики выпадывали попарно и поодиночке, тут же раскладывались в полетную конфигурацию, уходили к земле, зависали в ожидании... А потом произошло то, чего она опасалась. Штурмовики запутались в очередности выкатывания. Вывалились сразу четверо, крайний, чтоб уйти от столкновения, слишком принял в сторону... "Стрекозу" перевернуло и бросило далеко в сторону, в наушниках раздался многоголосый сдавленный "ох!"... Стиснув зубы, она следила за падением аппарата. Ну же, приди в сознание, пилот!

"Стрекоза" дернулась. Разложила винты в полетную конфигурацию, вильнула, пошла боком... и стабилизировалась чуть ли не между крон деревьев. И замигала габаритами — разобраться по пятеркам!

— Ну, Костя! — выдохнула она. — Вернемся — прибью!

И тоже включила габариты, указывая точку сбора своей пятерки.

Еще в Девятке на тренировочных полетах обнаружилось неожиданное, крайне ценное для диверсантов свойство "Стрекозы" — возможность летать в редколесье, под кронами деревьев. Понятно, что полетными правилами строго запрещено, но то на гражданке. А на войне правила другие. Скрытность, например, очень хорошее правило. Выживаемость — вообще замечательное. Так что собрались пятерками и полетели низэнько-низэнько, как крокодилы в анекдотах летают. Хищными стайками потянулись к сбитому дирижаблю.

Каллистратов по данным авиаразведки предполагал, а она твердо была уверена, что за небом противник смотрит. Да, военные обещали загасить на время спутниковое слежение. Но кто бы верил обещаниям военных! У них всегда куча случайностей объективно не позволяет ни одну операцию провести по плану. И кроме спутника иные средства контроля пространства имеются. И хотя нырнули "Бореи" в невидимую для локаторов зону за сопками, она не сомневалась — обнаружат все равно. Так что надежды были только на скорость даже не обнаружения, а реакции на угрозу. Потому и прошли "Бореи" вдоль границы не останавливаясь. Хоть на немножко, а задумается противник, что бы это значило. А им много времени не требуется, чтоб выдернуть экипаж с группой охраны. Груз — к черту груз, его и взорвать можно. Еще меньше времени потребуется, чтоб расстрелять всех, попавших в прицел. "Стрекозы" несли на себе для этого достаточно оружия. А генерал-майор Каллистратов в это время с малой группой ветеранов займется оперативным штабом противника, чтоб отбить охоту к провокациям. При наличии хотя бы небольшого запаса времени — стремительная, но вполне реальная операция. В исполнении слаженного, прекрасно скоординированного "Спартака", с хорошей управляемостью и связью — гарантированный успех.

"Стрекозы" вынырнули из леса... и Зита с горечью поняла, что предательство все же было. Как и доложила авиаразведка, рядом с отстреленным сектейнером торчал заглохший танк и копошились крохотные с такого расстояния многочисленные фигурки солдат. А на другой стороне поля раскручивали винты два внушительных транспортника. Она опознала их сразу. "Тсиан", основной транспортный вертолет южного противника, перевозит до роты спецназа с вооружением, сам прекрасно вооружен и напичкан электроникой... И уже ползла от них бронетехника — и ни слова об этом не было в донесении авиаразведки! А ведь они не пару минут назад приземлились! Зита вспомнила неприятное лицо командира приграничной части и стиснула зубы. Выскочила стая мосек на улицу — а там слоны... и ни поменять, ни отменить операцию.

Они могли — и еще как могли! — доставить много неприятностей и "Тсианам", и БМДшкам, ракетные "тубусы" на "Стрекозах" прикручены не для украшения, а как раз для таких дел, но — нет больше перевеса сил, нет подавляющей огневой мощи! А это значит — продолжительный бой и большие потери...

— Лия Сергеевна! — совсем по-школьному подал голос командир штурмовиков. — Как?..

— Держать десант на месте, Костя, вот как! — процедила она. — И не лихачить! Ослепите вертолеты, запустите десяток "Стрекоз" на автопилоте, пусть отвлекутся! Нам нужно время!

Она коротко перераспределила задачи, позиции, выделила пятерки для разблокировки сектейнера и не колеблясь отдала приказ: "Работаем"!

Сорвалась с крепления и понеслась к далеким вертолетам первая ракета...

Им повезло, что противник чувствовал себя как дома и держался соответственно, хотя вовсе не дома находился, а на подмандатной территории, где по положению вообще не должно быть вооруженных сил. Спецназ противника понял, что появились новые участники действия, только когда начала рваться от прямых попаданий бронетехника. Так что везение было на стороне штурмовиков. И еще — тяжелый опыт недавно прошедшей войны. Сделали вывод конструкторы — победителя определяет электроника! И приняли против электроники соответствующие меры. Вот что за восхитительную гадость придумали в КБ Двойки? Летит вроде обычная ракета, взрывается на подлете — и пошло... подрыв за подрывом, все шире и дальше разлет осколков и какой-то специфической взвеси. И — трындец электронике. А без баллистических комплексов попробуй в кого-нибудь попади из крупняка, которым утыкан "Тсиан", на дистанции за километр. Да еще в условиях задымления. Особенно когда летят на тебя "Стрекозы" на автопилоте и непонятно что на себе несут. И стреляют при этом — тоже на автомате, но густо и много. А штурмовики в это время быстро и безжалостно расправляются с оцеплением сектейнера, потому что как была у них снайперская подготовка основной дисциплиной, так и осталась, и даже усилилась, а на каждой "Стрекозе" — пулемет...

Зита подбежала к сектейнеру одной из первых, выкрикнула торопливо "здесь "Спартак"!" и через минуту поняла — вот она, накладка, без которых не обходится ни одна операция. Не было там охраны, а был дебильный, мать его, секретный груз в виде опечатанных электронных блоков, раненая Ангелина — и два десятка растерянных гражданских специалистов, среди которых почему-то две дамочки в нижнем белье! Понятно, почему не стрелял противник. Специалисты КБ из Двойки намного ценнее любого секретного блока! И всё это следовало срочно вывозить, причем именно всё, ибо специалисты без блоков отказались двигаться с места. А "Стрекоз" на ходу осталось немного. И утащить могла "Стрекоза", кроме пилота, не более полутора сотен килограмм...

Она впервые в жизни материла взрослых, ответственных дядек самыми черными матами, голос на них сорвала. Как же они копошились! Как суетились бестолково, мешали всем и себе, как метались и выдвигали дикие требования! Штурмовики на их месте эвакуировались бы за пару минут! А они... в чем измерить время, когда за спиной подростки-штурмовики Девятки сцепились насмерть с тренированным, суперподготовленным спецназом противника? Только в жизнях. И когда последняя "Стрекоза" тяжело оторвалась от земли, они с Ангелиной проводили ее одинаково ненавидящими взглядами.

Потом они отводили оставшихся в живых штурмовиков в лес. В спины им стреляли, но без азарта и неприцельно — умылся спецназ кровью, зарылся в ямки и кустики и не высовывался. Горели оба "Тсиана", горела броня. Но опыт прошедшей войны подсказывал — следовало спешить. Системы залпового огня никто не отменял, и барражирующие боеприпасы тоже, и дальнобойную артиллерию, как не отменили и авианаводчиков. И когда вздыбилась за их спинами земля, они уже были глубоко в лесу, запрыгивали в транспортные капсулы "Стрекоз" группы генерал-майора Каллистратова...

Зита угрюмо молчала. У нее появились тяжелые вопросы к своему мужчине. Очень тяжелые. Оплаченные жизнями штурмовиков. Почему не предупредил о гражданских специалистах? Почему? Промолчал из своих соображений, и она оказалась не готова к эвакуации некомбатантов. Затянула операцию, потеряла ребят. Больше десятка штурмовиков остались лежать возле сгоревших вертолетов. Война снова забрала лучших из лучших... Так может, и о реальном соотношении сил генерал-майор знал, да помалкивал? И не было предательства военных, а был холодный расчет циника-политика с неясными пока целями? Зачем вообще потребовалось специалистов авторского надзора отправлять в Грузию с подвывертом через левую подмышку на дирижабле, а не просто самолетом гражданских авиалиний? За что погибли штурмовики?

Пока дотянули до своих, она остыла. Все же южная кровь — страшная сила, если забурлит, столько дурных мыслей в голову лезет! Ладно в голову — а на язык?! К счастью, Каллистратов сразу исчез с ее глаз, не успела ему ничего высказать сгоряча. Может, побежал расстреливать авиаразведку. Или пытать командира части. Так что, пока возвращали оружие на хранение, отправляли в госпиталь раненых, подводили итоги операции, она успокоилась окончательно. Потом они долго сидели всем "Спартаком" в эллинге в ожидании борта, все вместе, старый и новый составы, штурмовики бурно переговаривались, делились впечатлениями, а она размышляла. И пришла к выводу, что баба она самая натуральная. Все подозрения сразу на своего мужчину возложила. А на самом деле — пошли бы штурмовики в бой, зная о спецназе? Конечно да, не было других вариантов! И именно тем же самым составом, и здесь не было иных вариантов! Кого успели собрать из надежных, тех и бросили в бой. Остаются два вопроса — о непредусмотренных гражданских специалистах и странном способе их транспортировки. Которые по сути — один вопрос: "Какого хрена эта толпа забыла на транспортном дирижабле?" И задавать его следовало в первую очередь вовсе не Каллистратову. Заполярная республика, конечно, мала, но не настолько, чтоб ее лидер лично утверждал всякие полетные ведомости. А вот кое-кто в этом деле с самого начала и не может не знать подробностей...

Она задумчиво посмотрела на Ангелинку. Спартаковка. Верная, в бою надежная, как пошаговая инструкция по частичной разборке "реактивки". Но в личных делах — ветер от головы до задницы, аж свистит! Хохотушка — она и есть хохотушка. И никакого желания руководить. Одна из немногих, не нашедшая себя в мирной жизни. Поломала юную девочку война и навсегда осталась в ее сердце. И она сама осталась там, на войне. Прибилась к авиационной службе безопасности. Противодействие террористическим угрозам, сопровождение авиационного начальства и ценных грузов. Не то чтобы война, но хотя бы с оружием в руках. Она была на дирижабле с самого начала, и это благодаря ее "реактивке" танк с "переговорщиками" так и не дополз до сектейнера. Царапнуло ее там, и ничего, сидит, хохочет, Светку с завистью расспрашивает, как они расстреливали штаб.

— Геля, я вот чего не пойму, — серьезно сказал Кунгурцев. — Те двадцать мужиков, которых вы с Зитой еле по капсулам распихали — ты зачем их с собой в транспортник потащила? Почему потащила, тут без вопросов — но зачем все двадцать рыл сразу?

Ангелина коротко хихикнула, оценив ситуацию с неожиданной стороны.

— Они сами! — с улыбкой до ушей принялась оправдываться девушка. — И не надо наговаривать, вовсе не в транспортник, все у нас было культурненько, обзавидуешься!..

Сергей Кунгурцев за прошедшие годы заматерел, превратился в мощно скроенного мужчину, и полковничьи знаки различия на открытом клапане вполне соответствовали виду. А навыки — новой работе. Он не сильно распространялся, но очевидно было, что при правительстве Каллистратова бывший командир "Спартака" занимался делами тайными и неприметными. И теперь он аккуратными вопросиками разворачивал Ангелинку в нужную сторону. Подальше от хиханек про мужиков, поближе к дирижаблю и странному его полету. Зита слушала, завидовала его профессионализму — и все больше тревожилась. Оказывается, вовсе не грузовым был тот дирижабль. Один сектейнер — грузовой, да, а вот другой представлял из себя пассажирский салон повышенной комфортности. Очень повышенной. Этакий летающий отель для Очень Важных Персон. Ресторанчик, стюардессы, обзорная площадочка... И, оказывается, не в первый раз летают на нем по своим служебным делам всякие военные и околовоенные руководители. Скорее, такие полеты уже нормой стали. Еще бы, это тебе не тесное кресло в самолете! Тут пара суток неспешного — иногда очень неспешного! — туристического полета с разглядыванием природных красот, с выпивками и закусками, с танцульками на ресторанном пятачке, с маленькими, но роскошными каютками на одного... и развеселая Ангелина в качестве охранницы там пришлась очень к месту. И в этот раз летели не только ведущие инженеры из отдела авторского надзора, отладчики и эксплуатационщики. Летели персоны, облеченные властью ставить очень важные подписи на финансовых документах. Оттого и метались заполошно при эвакуации, что документы те наверняка подрастеряли...

Ангелинка рассказывала с юмором о всяких забавных ситуациях на борту. Когда вместе собираются два десятка подвыпивших мужиков и мало дамочек, много забавного происходит. Зита смотрела на нее, и почему-то думалось не о том, какая она хохотушка, а о том, что девушка по сути в одиночку спасала пьяных придурков. Действовала четко, продуманно, решительно, как и положено службе охраны. Успела загнать всех в грузовой сектейнер, провести безошибочно аварийные действия и отстрелиться до того, как дирижабль взорвался. В одиночку, на высоте. Одна — потому что экипаж погиб сразу, от первого попадания в гондолу... И еще вспомнилось, что Ангелинка — из службы собственной безопасности "Спартака". Всегда состояла там, и мало кто об этом знал. И вот вопрос: а что на самом деле делала беззаботная девица с характерной спецподготовкой на борту элитного, по сути, борделя? И насколько в теме Каллистратов? И не его ли это прямое указание?

— Ты одна, получается, в охране была? — с недоумением спросил кто-то.

— Да не! — отмахнулась Ангелинка. — Нас там была толпа! Три стюардессы, повар, диджей, и все из себя ну очень красивые девочки... да вы их по капсулам пихали, такие, в трусиках! Но по ведомости — охрана!

Штурмовики... кто-то смеялся, кто-то искренне восхищался. Это было ожидаемо, все же они строили социализм, не рай на земле, и любой офицер имел в распоряжении комфорта и жизненных благ побольше, чем условный сержант-сантехник, и если экстраполировать, то вроде роскошный полет-отдых для очень важных персон укладывался в государственную схему. Для политически не очень грамотных пока что штурмовиков мысль, что высокое положение гарантирует высокий уровень роскоши в жизни, была и логичной, и привлекательной, и кое-кто уже наверняка представлял себя танцующим с симпатичной стюардессой, ночью, в свете звезд, в ресторанчике, беззвучно парящем в небесах...

А вот ветераны начали обмениваться недоуменными взглядами. Они-то хорошо понимали разницу между необходимостью и роскошью. И во взглядах засветились очень нехорошие вопросы. Зита подозревала, что примерно те же, что недавно задавала она сама себе. Например, а действительно ли требовалось эвакуировать содержимое вип-борделя ценой жизни, по сути, будущих руководителей государства? Не слишком ли велика цена? И постепенно смешки затихли.

— Не, ребята, вы неправы! — серьезно сказала Ангелина, сразу уловившая перемену настроения. — В этот раз летели вполне порядочные мужики, конструкторы из Двойки, авторский надзор! Держались достойно. Если б вы нас не выдернули, бились бы до конца. Думаете, я одна внизу отстреливалась? Как они за свои блоки уцепились, помните? Настоящие фанаты своего дела! Суетились на эвакуации, что было, то было, нервы нам потрепали, но впервые под огнем любой засуетится.

— Достойно-то оно достойно, — задумчиво пробормотал Кунгурцев. — Но — в вип-борделе...

Пристукнул по старой боксерской привычке кулаком в ладонь и не стал развивать мысль. Но Зита его поняла без слов. Заполярная республика утратила свирепую хватку первых лет существования, расслабилась, и начало вылезать всякое. Вип-бордели у военных появились, туристические полеты с кутежами на борту вместо работы... И бунт Особого Заполярного. У Зиты от нехороших предчувствий сдавило сердце.

— Если мне суждено погибнуть — предупреди, — вдруг еле слышно сказал ей Кунгурцев. — Для меня это важно. Надо закрыть пару дел... Предупредишь?

Она с тревогой уставилась в его лицо. В ответ он молча повел подбородком в сторону входа. Она оглянулась. Там стоял генерал-майор Каллистратов с группой офицеров за спиной. Все — с автоматами.

7

Генерал-майор Каллистратов с непроницаемым лицом смотрел на сидящих спартаковцев. Пауза затягивалась. Он ждет приветствия, команды "смирно" и ровного строя, неожиданно осознала Зита, а автоматчики за спиной вовсе не необходимость, а признак высокого статуса, как у олигархов... тех самых, кого они ненавидели с юных лет. Ей стало неловко за любимого мужчину.

— Товарищи спартаковцы, операция завершена успешно, лично от меня — большое спасибо, ребята, — наконец негромко сказал Каллистратов и обвел взглядом внимающие каждому слову лица. — Только что южный сосед принес официальные извинения за инцидент и заверил, что в будущем подобное не повторится, а все виновные жестоко наказаны. И это — финал одной части очень сложной, многозадачной операции. Только что от заслуживающих доверия лиц пришла информация, что бунт в руководстве Особого Заполярного военного округа успешно вспыхнул и столь же успешно задавлен боевыми группами сил специальных операций полковника Кунгурцева. Поздравляю с давно заслуженным генеральским званием, Сергей, и это — финал второй части операции. Спасены и уже отправлены иным маршрутом ценнейшие наши научные кадры, ведущие разработчики систем маскировки, оказавшиеся случайно не в том месте и не в то время, и это даже не часть запланированной операции, а то, что мы должны делать всегда и не задумываясь — защищать своих людей. Я горжусь, что именно в нашей республике родилась и окрепла такая уникальная сила, как "Спартак", на которую можно всегда и безоглядно положиться в любом наитруднейшем деле! Я горжусь вами, ребята, горжусь как своими детьми, и горжусь тем, что тоже спартаковец! Черный берет — он у меня не на голове, он в сердце... ну да вы это сами знаете.

Спартаковцы задвигались и непроизвольно начали украдкой поглядывать на Зиту — каждый в заполярной республике хорошо знал, кто именно в сердце у лидера. И — да, Зита действительно в черном берете, следовательно, и берет там же, где Зита, то есть в сердце у начальника... Каллистратов беззлобно усмехнулся — и мгновенно построжел:

— Мы победили, на этот раз действительно победили и обрели настоящую независимость — и службы ГБ, и армия теперь исключительно в нашем ведении! Но осталось самое трудное — взять победу в руки и удержать! Армия обезглавлена, но существовать и выполнять свои задачи без головы не может! Ей требуется руководство. Немедленно. Сегодня же. И я снова вынужден обратиться за помощью к "Спартаку". Да, вы возмутительно молоды, да, ни у кого из вас нет соответствующей квалификации и опыта, но мне больше не к кому обратиться. Надежней, чем "Спартак", у меня никого нет. Выручайте, ребята.

Штурмовики зашевелились и разом поднялись на ноги.

— Здесь "Спартак"! — прокатилось по огромному эллингу тихое эхо.

Зита осталась сидеть. И когда всевидящий Каллистратов с каменной физиономией перехватил ее взгляд, еле заметно отрицательно покачала головой. Нет, Владимир Данилович, и еще раз нет.

Не прозвучало никаких распоряжений, но автоматчики за спиной генерал-майора — генерал-майора ли? — еле заметно шевельнулись, и от них потянуло ощутимой угрозой. И тут же Сергей Кунгурцев слегка шагнул вбок и прикрыл ее. Вплотную к нему, плечом к плечу, встал Костя Любимов. Рядом с ним — Ангелинка-хохотушка с верной "реактивкой" в руках, впереди — еще кто-то... за несколько секунд неполная рота бойцов, внимающих приказам начальства, преобразовалась в настороженный, недобрый, готовый к мгновенной схватке боевой кулак. Внутри которого — его суть и сердце.

Генерал-майор кашлянул и опустил глаза.

— Борт подан, "Спартаку" на посадку, — хрипловато сказал он. — Подробные распоряжения получите по прибытию. Командиру "Спартака" после взлета прибыть в отсек проводников с отчетом об операции. Выполнять.

Он развернулся и зашагал к самолету первым, не оглядываясь. Офицеры-автоматчики постояли, контролируя ситуацию напряженными взглядами, и по одному пристроились следом. Боевое наваждение медленно спало.

— Ну и что это было только что? — угрюмо поинтересовалась Светка на правах подруги. — Мы чуть не шлепнули душечку Каллистратова — или как? Что это было, Зита?

— Термидор, — хмуро ответила она и зашагала к самолету. Предстояло очень нелегкое объяснение с любимым человеком.

Военный транспортник Особого Заполярного с мощными вибрациями упорно лез на свой полетный коридор. Ну, не зря назван "Сахаляром", такой же здоровенный, крепкий и простой, как чурбак. Надежное изделие производства авиационного завода из Семерки. Не очень быстрый, не из самых крупных, вообще не блещет выдающимися качествами, зато фиг сломаешь — самое то для эксплуатации в экстремальных условиях Крайнего Севера.

Зита прошла по наклонному проходу к отсеку проводников. Краем глаза отметила, как согласованно пересели поближе к месту действия два спартаковца из особо подготовленных по части скоротечных огневых контактов и эффективного мордобития, и признательно кивнула им. Ребята, как и прежде, защищали ее от опасностей мира.

Отсек проводников, вопреки ее опасениям, оказался столь же аскетичным, как и основной салон. Разве что столик добавился, а так — все те же полетные кресла с накладными спинками, в которых упрятаны аварийные парашюты, все то же экономное распределенное освещение. И крайне недовольный Каллистратов в комплекте.

Из кухни боком выскользнул один из охранников, отодвинул ее каменным плечом и аккуратно поставил перед Каллистратовым полетный поднос с кофе. Она снова почувствовала исходящую от него угрозу. Помедлила, раздумывая, не подать ли условный сигнал ребятам, вздохнула и присела перед непосредственным начальством. Параноидальная подозрительность — штука хорошая, но не в общении с любимым мужчиной все же.

— Ты была права, — недовольно буркнул Каллистратов.

Она недоуменно вскинула брови. Права, оно понятно, но когда именно?

— Давно, — правильно интерпретировал ее гримасы любимый мужчина и обожаемый учитель. — Ты тогда двенадцатилетней соплюхой была. Когда спросила, что будет со "Спартаком", если меня убьют. Вот, ты была права. Я подумал и осознал.

Она только головой покачала. В этом весь ее учитель. Помнит мелкие подробности, которые у нее самой давно вылетели из головы, и через уйму лет делает на их основе какие-то выводы. Подумал он. В течение пятнадцати лет. Ну надо же.

— У меня огромные проблемы с преемником, поэтому я принял решение пройти полную процедуру продления жизни, — негромко и обыденно сообщил Каллистратов. — Насколько смогу, буду вести республику сам. Ненаследственным монархом, если называть вещи своими именами.

— А...

— Это из новинок медицинской науки, открыли и обкатывают в исследовательском варианте в военно-медицинском центре в Копейке. Пока что — топ-секрет, так что не трепись даже внутри "Спартака". Нас за эту технологию как минимум четыре государства сотрут из реальности.

— А...

— Полная процедура жестко связана с подавлением сексуального влечения и инстинкта продолжения рода, — сказал Каллистратов и отвернулся к темному иллюминатору. — Вот такие дела, черноглазая, и вот такая цена.

— Владимир Данилович, — тихонько сказала она. — Проживу я без вашего сексуального влечения.

— А без него создавать семью смысла нет, — сказал Каллистратов и мучительно поморщился. — Смысла — нет! Потому что все остальное между нами и так в наличии, было всегда и никуда не денется, я надеюсь. Мы с тобой друзья и соратники, безмерно уважаем друг друга и очень сильно любим. Ты — единственная моя женщина, была всегда и останешься ей до конца моей жизни теперь уже наверняка. А у тебя... как была, кроме меня, куча мужиков и непонятно от кого дети, так оно и останется, разве что прогрессирует. Но я надеюсь, и для меня в твоем сердце найдется немножко места. Ведь найдется?

Она с трудом кивнула, потрясенная услышанным.

— А теперь, когда я ответил на так волнующий всех вопрос, объясни в свою очередь — какого черта ты восстановила против меня "Спартак"?! Одним движением задницы! Раз — и я лишился самого надежного ресурса! Вот какого черта?

— Владимир Данилович, нам не потянуть армию, — негромко, но твердо сказала она.

— Значит, до сих пор тянули и сейчас вполне себе тянем, а начиная от сих — уже нет?!

— Владимир Данилович, нам не потянуть армию...

— Да нам не уцелеть без армии!

— Владимир Данилович! — сверкнула глазами она и треснула ладошкой по столику. — Нам не потянуть армию, и точка! И только дебил может этого не понимать!

Генерал-майор покосился на разлившийся по полетному подносу кофе, уставился на нее и спокойно произнес:

— Значит, я дебил. Объясняй. Но только так объясняй, чтоб даже дебил понял. Коротко, доходчиво, без формул.

— Да какие там формулы! — сердито отмахнулась она. — Все интуитивно понятно!

— Ах интуитивно, тогда конешно...

Она потянулась через столик и поцеловала вредного своего мужчину, крепко и от души. Каллистратов отстранился и вздохнул. Она тоже вздохнула и села. Полная процедура продления жизни, значит. Наверняка живодер придумал.

— Для начала — до сих пор армию у нас содержала Россия. А от сих пор предстоит самим. Так что давайте без мухлежа, Владимир Данилович, некрасиво вышло.

Генерал-майор крякнул и скривился.

— Как узнала? Это как бы государственный секрет, на каждом углу не болтают!

— Интуитивно понятно.

Она полюбовалась на недовольную физиономию любимого мужчины... м-да, пока что мужчины. К этой мысли следовало бы привыкать не во время сложного разговора, но место и время выбрала не она, а Каллистратов в своей излюбленной необъяснимой манере.

— Пятьдесят тысяч военнослужащих для полумиллиона трудоспособного населения — вполне подъемная задача вообще-то даже без помощи России, — заметил он.

— Это если мы — Россия, — возразила она негромко. — На данный момент — капиталистическая третьеразрядная страна с уголовно-олигархическим правлением, с сильными признаками внешнего управления. Но если мы — первая в мире социалистическая республика, то нам пятьдесят тысяч бездельников не потянуть. Не потянуть, Владимир Данилович, хоть как считайте. Каждый вылет вертолета на учебные стрельбы — тонна топлива. Каждый выход на полигон огневой платформы абсолютной проходимости — полтонны. А они по штучке не передвигаются, любой выход обходится в сотни тонн. А кроме топлива, это и сама военная техника, и оружие, и боеприпасы, и электричество, и военные городки... и очень дорогое содержание офицерского состава. При боеготовой армии у нас просядут все социальные программы. По сути, будем работать на возможную войну. Оно нам надо?

— Нет, но разве имеются другие варианты? Народ кормит либо свою армию, либо чужую, так было всегда, так есть и так будет.

— Мы не потянем армию, — твердо повторила она. — Не потянем, Владимир Данилович. Исходить надо из этого факта.

— Исходи, — с подозрительным добродушием согласился Каллистратов. — А я послушаю. Вдруг у тебя что-то получится? Ни у кого в мире, правда, пока что не получилось без армии, но вдруг ты... м-да, звездная принцесса и обладаешь сакральным знанием?

Она прикинула, куда бы садануть любимого мужчину за насмешливый тон, но оценила его собранность и поняла, что не пройдет. А жаль, товарищ явно напрашивался.

— И в своих рассуждениях не забывай, что я вообще-то тоже военный, — с улыбочкой напомнил Каллистратов. — Как и ты. И весь твой любимый "Спартак". И что у нас насквозь милитаризированное государство, вплоть до общей системы военно-гражданских званий. И большинство заводов — военного назначения. И самое главное — охрану и поддержание рабочего порядка в каторжных поселениях осуществляют те самые, по твоим словам, "пятьдесят тысяч бездельников". Если ты сейчас предложишь человеческое содержимое ленских угольных шахт вернуть в подкупольники — я тебя не пойму.

— Я тогда сама себя не пойму, — усмехнулась она. — Не для того мы очищали наши города от паразитов, чтоб снова заразить. Владимир Данилович, я как раз хотела начать с вашего замечания, что наше государство — насквозь военное. Так зачем нам армия, если армия — мы все?

Каллистратов подумал. Озадаченно пошлепал губами. Еще подумал. Нехорошо покосился на нее. Еще подумал. Она с мстительным удовлетворением наблюдала, как корчит любимого мужчину. А не всё ему одному ошарашивать неожиданными заявлениями, пусть хоть раз прочувствует, каково другим рядом с ним. Например, ей.

— Предлагаешь систему народного ополчения? — наконец хмыкнул он. — У каждого — огневая платформа абсолютной проходимости под кроватью на случай тревоги? Несерьезно. И не избавляет от трат на армию, кстати.

— Я понимаю, что народное ополчение уступает в подготовке профессиональной армии...

— Не уступает, а невозможно. Современная военная техника требует специалистов высокого уровня. Двухнедельными военными сборами их не подготовить. И это не избавляет нас от трат на армию, которые так давят твою жабу.

— Владимир Данилович! — разозлилась она. — Либо мы разговариваем серьезно, либо отдавайте приказ, и я его не выполню! Как и "Спартак". Ребят на укрепление мертворожденной структуры не отдам.

— Перед офицерским собранием тоже рискнешь ляпнуть насчет "мертворожденной структуры"? — ответно сверкнул глазами Каллистратов.

— С "реактивкой" в руках и со "Спартаком" за спиной — запросто, — серьезно сказала она.

Генерал-майор покосился на кухню, где сидели его непонятные то ли помощники, то ли телохранители, открыл рот, чтоб позвать их — и опустил глаза. Она мысленно вытерла со лба холодный пот. Коверкала генерал-майора власть, но изувечила не до конца, не решился применить силу против любимой женщины. Пока что — не решился. А вот любого другого за отказ выполнять приказ и восстановление "Спартака" против его власти расстрелял бы прямо здесь, невзирая на опасность стрельбы в самолете.

— Хорошо, говорим серьезно, — глухо сказал Каллистратов. — Говори.

— Я не предлагаю перейти на систему народного ополчения, — медленно и внятно проговорила она. — И не предлагаю отказаться от армии. Мое предложение — максимально растворить армию в производстве. А производство — в армии. Сделать страну единым целым. Пятьдесят тысяч бездельников нам не нужны, а вот пятьдесят тысяч мужчин-специалистов, социализированных, встроенных в жесткие рамки дисциплины, нам требуются остро. Пусть офицеры получают великолепное социальное обеспечение. Но — за реальные дела. На заводах, шахтах, в лесу и в подкупольниках. Пусть руководят, обслуживают технику и объекты инфраструктуры, а боевой подготовкой занимаются в свободное от работы время. Не так уж ее и много на самом деле.

— А это технически возможно? — спросил Каллистратов, не глядя на нее. — Без потери боеготовности?

— "Спартак", — просто ответила Зита. — Отдельная диверсионно-разведывательная рота "Спартак". Мы получили свою подготовку, будучи учениками старших классов. Учились, и хорошо учились, после уроков бежали на полигоны, на занятия с инструкторами, на боевые дежурства, летом выходили на полевые учения... И сохранили боеготовность, работая в разных структурах и даже городах, судя по последней операции. Если офицеры-мужчины не смогут повторить наш опыт, то какие они офицеры? Конечно, это тяжело, совсем не то, что пьянствовать на дежурствах, поддерживать в частях дикую дедовщину и повально воровать.

Она нехорошо усмехнулась, вспомнив сосуществование "Спартака" с армейскими подразделениями на Кавказе.

— Продолжай, — обронил генерал-майор. — Военное планирование, разведка и контрразведка? Обслуживание военной техники? Дежурства ракетных расчетов и истребителей ПВО, средств радиоконтроля? Материально-техническое обеспечение? Со всем этим как? Опыт "Спартака" тут неприменим, штурмовые отряды существовали на всем готовом от армии.

— Если подумать, все решаемо, — пожала плечами она. — При наличии доброй воли. Понятно, что кое-что останется, только в реально необходимых размерах. Например, генштаб. Без него никак. Но он может одновременно быть и военной академией, и постоянно действующими курсами по доподготовке офицеров. Руководство армии должно само обучать своих подчиненных, это же интуитивно понятно...

Каллистратов еле уловимо поморщился, и это была его единственная реакция на скрытую подковырку. Не таким она представляла свой разговор с любимым мужчиной. Тяжелым, непростым, нервным — но не таким. Не таким отчужденным.

Они все же содержательно поговорили. Обсудили все возможные изменения в армейских структурах, последовательность и сроки их реализации... но перед Копейкой разговор сам собой увял. Она с тревогой ожидала решения своего начальника и личного бога.

— Я тебя понял, — недовольно сказал Каллистратов. — Хочешь превратить армию в стройбат. В прекрасно подготовленный, тренированный, но стройбат. Представляю, как обрадуется наш генералитет. Или летчики. Или... Не поддерживаю. И армия не примет. Армия считает, что ее задача — быть готовой к войне, ничего более. Я тоже так считаю, кстати. Но... готов на эксперимент. Экономика действительно... не располагает к вип-борделям на служебных дирижаблях. Отдам тебе в управление производственный кластер, именно Шестой каторжный промышленный район. Вместе со всеми расположенными там военными частями. Полномочия — с правом моей подписи, выше некуда. Сумеешь за два года соединить армию с производством — вернемся к этому разговору. Мое условие всего одно. Отдай "Спартак". Не настраивай бойцов против меня. Ребята крайне нужны мне для удержания власти в армии. Все до одного, даже твои штурмовики из Девятки. Твой выбор.

Она невидяще уставилась в темный иллюминатор. Шестой каторжный район. Это — плато Путорана. Дикая, космически неприветливая среда обитания, фактически вечная зима. Сеть шахт, обогатительных цехов, тюремных зон. Огромное, сложное, запутанное хозяйство. Огромный численный состав охранных частей. И все это — на грани, а может, и за гранью кризиса. И экономического, и социального. Уж очень неудачно, впопыхах наляпали производства. Как следствие — весьма условное соблюдение законов республики. Кого они там пугают, эти законы? Хуже все равно не станет. Вишенкой на торте — три бунта заключенных только за последний год. И в этот ад придется везти своих детей, в одиночку, без поддержки "Спартака" .... И какова вероятность, что ее не убьют там вместе с семьей? Несколько процентов или нулевая?

— Твой выбор?

Генерал-майор еле заметно усмехался. Ничего в нем не осталось от того мужчины, в которого она когда-то безоглядно влюбилась, ничего. Жесткий, жестокий лидер. Ненаследственный монарх. Жуткая должность, требующая постоянного напряжения и подозрительности ко всем без исключения. Она опустила глаза и сказала:

— Я согласна.

— Тогда... с большими звездами тебя, диктатор Шестого каторжно-производственного. И удачи.

На столик перед ней легли аккуратные, неброские, но такие весомые в армейской среде сигнатуры. Генерал-лейтенантские. Она вопросительно посмотрела на Каллистратова. Как? У него же самого — только генерал-майорские?

— Вышел из системы военно-гражданских званий, — криво улыбнулся Каллистратов. — Монарху, сама понимаешь, оно ни к чему. Самому себе звания присваивать смешно. Всё, вперед к вечной славе. "Спартаку" сама все объяснишь. Сама замутила — сама... ну, ты поняла.

— Владимир Данилович, уберите от себя автоматчиков, — тихо попросила она. — Не для того брали власть, чтоб вернуться к феодализму.

— Это... другое, — поморщился Каллистратов. — Не лезь не в свое дело. Будешь монархом — уберешь.

"Другое" встало перед ней на выходе из отсека проводников. Двое тяжелых, крепко сбитых скорохватов зажали ее с профессиональной легкостью. В их равнодушных глазах она сразу прочитала свою судьбу. А что там читать, если жить ей осталось несколько секунд?

Спасло ее то обстоятельство, что офицеры оказались офицерами несколько более, чем бандитами у власти. Не смогли убить женщину сразу. Видимо, теплились у них где-то остатки совести, заставившие объясниться и оправдаться хотя бы перед ней.

— Ты опасна для армии, — сказал державший ее слева.

— Извини, работа, — добавил державший справа и коротко ткнул ее в бок... попытался ткнуть, потому что сначала попал ей клинком в руку, а потом его смел темный вихрь под названием "Сергей Кунгурцев"...

Было дико больно. В отсеке проводников крутился клубок яростных тел, она оседала медленно по стенке и все смотрела, смотрела в глаза Каллистратову, своему учителю, своему лучшему в мире мужчине...

Очнулась она уже в общем салоне. Рука занемела и не слушалась — кто-то от души вкатил противошоковое. Девочка из штурмовиков Девятки, прикусив губу, обрабатывала ей рану. Она скосила глаза — знатно располосовали. А что она могла сделать, когда зажали, приподняли в воздух и бьют ножом под ребро? Только подставить руку и надеяться на помощь ребят.

— Вот так примет армия твою реформу, — хмуро сказал сидящий рядом Каллистратов. — Берег я тебя, да не уберег. Прости дурака.

Ненаследственный монарх, жестокий лидер первого в мире истинного социалистического государства опустился перед ней на колени и осторожно поцеловал в лоб. Она слабо улыбнулась. Мир покрутился — и прочно встал на свое место.

— Наши все живы? — разлепила она губы.

Каллистратов не ответил. И разговоры вокруг как-то подозрительно стихли. Она с трудом повернула голову. Сергей Кунгурцев лежал рядом с ней, бледный и странно спокойный.

8

— Сволочь! — констатировала Лена. Посмотрела на подругу в ожидании реакции, не дождалась и мстительно продолжила:

— Пидор. Предатель. Шкура трусливая. Грохнем суку и поставим тебя лидером!

— Лена! — не выдержала Зита.

— Ага, среагировала! — возрадовалась подружка. — А кто он, кто?! Тебя убивают, а он смотрит на свиту и ничего не делает! Усрался от страха! Если б не Сергей...

— Как он? — тихо спросила Зита.

— Хорошо он, — буркнула полковник политических войск и нервно проверила кобуру оружия скрытого ношения. — Списан вчистую. Ему, конечно, предлагали штабные варианты, но Серега молодец, отказался так, что отстали раз и навсегда! И я отказалась, пока еще живая. Мы решили, что долги родине выплатили. С огромной переплатой. И сейчас свободны оба, как дикие гуси над Вилюем... Вот такие дела, подруга.

— И куда вы теперь?

— А с тобой! — пожала плечами Лена. — Ребята решили — тебе одной на Седьмом каторжном только надорваться. И пристрелят тебя там без присмотра, ты же доверчивая и безмозглая, как все шлюхи... так что мы с Серегой быстренько освободились от обязанностей и с тобой. Ну и Светка Летяга, твоя сладкая подружка, тоже прилипла, я даже начинаю подозревать всякое меж вами... э, ты чего?

Лена наклонилась над ней, всмотрелась тревожно в лицо, нежно вытерла слезинку на ее щеке. И отвернулась.

— Какой он все-таки гнида! — сказала она с горечью. — Любимую женщину! Не дал даже выздороветь после ранения! Вперед в Заполярье! Еще и загрузил так, что десять мужиков не потянут! Хоть бы своих детей пожалел, дрянь...

— Майка и Дениска — не его дети, — слабо улыбнулась Зита.

Лена недоверчиво вскинула бровь и закрыла тему. Но Зита не сомневалась — подруга со временем придумает еще десятки подходов, чтоб решить лично для себя загадку, от кого подружка нагуляла таких замечательных деток.

Вагон мягко качнулся и покатил, сильно забирая влево.

— На Баттаган пошли, — задумчиво отметила Лена. — На работу. На любимую, ненавистную, неподъемную работу... ладно, в сторону лирику, давай о делах. Наш обделавшийся лидер в глаза тебе стыдится смотреть, меня уполномочил. Так что слушай. Для начала — хрен тебе, а не Шестой каторжный в управление. Он решил — слишком легкая работа. Представляешь? А вот Седьмой каторжный, он решил, самое то для тебя. Он — решил. Сука. Ладно, с ним еще разберемся...

— Не вздумайте, — твердо сказала Зита. — Владимир Данилович все делал правильно. И не приведи судьба вам оказаться перед таким же выбором.

— Правильно?! Профессиональный воин не рискнул защитить...

— Мы так и не смогли найти устойчивую конфигурацию власти, Лена. Это значит, что существование "Атомного пояса Сибири" сейчас замкнуто целиком на Владимира Даниловича. Не станет его — не станет нашей республики. Ему по-хорошему нельзя бункер покидать, а он пошел вместе с нами на очень опасную операцию...

— Ага, а потом смотрел, как тебя его подручные режут! Убила бы собственноручно за такое!

— Мы, руководители штурмовых отрядов, все в свое время получили список персон с высшим приоритетом по охране, — напомнила Зита. — И ты, подружка, наверняка тоже. Майор Каллистратов там значился. Мы обязаны защищать его ценой собственной жизни.

— Да, но... все равно это как-то не по-человечески! — буркнула Лена.

— И там были не его подручные, а друзья, — тихо добавила Зита. — Настоящие, еще с училища. Он доверял им как себе. И один из них был кандидатом ему в преемники. Очень достойные, честные офицеры. Настоящие рыцари армии. Только их взгляды на будущее армии кардинально отличались от моих. Какой им оставался выбор? Они не стали убивать меня тайно, решили поставить Каллистратова перед выбором. Или они — или я. И заодно избавить лидера от последнего уязвимого звена. Там, в самолете, выбор был, каким путем пойдет республика, не больше и не меньше. Я предложила, по сути, смерть армии, для них это все равно что личная смерть. И Владимир Данилович вообще-то кадровый офицер, для него военные структуры — родная среда обитания. А ты говоришь — спокойно смотрел... Не приведи судьба, Лена, смотреть, как твои друзья схватываются друг с другом насмерть за власть возле твоих ног. Смотреть — и выбирать.

— Странно выбрал! — брюзгливо сказала Лена. — Дал тебе полномочия командующей Седьмым военным округом, права главного администратора промышленно-экономического района, штаб-вагон еще от щедрот души пожаловал — и отстранился! Одну против всей армии — да это то же самое, что расстрелять! Нормально, да?

Зита отстраненно уставилась в окно. Вдоль полотна железной дороги медленно плыли и отодвигались назад, в прошлое, запорошенные снегом увалы и холмы. Конец сентября, а здесь уже зима... А в низовьях Индигирки? Страшно представить. Но как-то же там живут, работают... Седьмой каторжный район. И она добровольно везет в этот ад собственных детей и друзей. Неудивительно, что подружка Лена так возмущается и дымится. Страшно ей, очень страшно. Не за себя — за подругу, а больше того — за любимого мужчину. Как присохла к Сергею Кунгурцеву с Кавказской войны, так и не отодрать. И сейчас суетится вокруг него с трогательной нежностью, разрывается между подругами и мужем... Хотя слова Лены всегда стоит воспринимать деленными как минимум на десять. Не разведчица даже — шпионка с детства, без всяких угрызений совести работающая на несколько структур сразу. Ей соврать для пользы дела — как на солнышко взглянуть. Соврать, преувеличить, раздуть и запугать...

— ... и вот тебе ядерный чемоданчик, воюй с армией, как получится! И после этого всего ты Каллистратова выгораживаешь? Кастратов он, а не Каллистратов!

Зита скосила глаза на "ядерный чемоданчик", которым грохнула перед ней подруга. Знала бы она, чем швыряется. Владимир Данилович без колебаний передал ей "право подписи". Цены такому выражению доверия в мире просто не существовало. Сложнейшее устройство предоставляло ей возможность руководить государством. Издавать указы за Каллистратова. Казнить и миловать. Ставить подписи на дипломатических документах. Поднимать армию по тревоге. Сместить, если потребуется, самого Каллистратова.

— Армия не опасна, — сказала она, и Лена резко замолчала. — Там... некому решиться на открытое выступление. Последних рыцарей армии мы убили собственноручно в самолете. Уничтожили лучших представителей российского офицерского корпуса, такие вот дела. Остальные... будут выполнять приказы, как делали это всегда — лениво, бестолково, с тихим саботажем, с вечной показухой, но будут. Мы будем уничтожать армию, а они все равно будут исполнять приказы. Испытание, которое приготовил нам Владимир Данилович — оно совсем другое. Не армия. Не производственный кризис в горнодобывающей отрасли. Другое. Здесь, Лена, как-то выживают и работают в нечеловеческих условиях все те, кого мы когда-то отправили в условные "ленские шахты". Они ведь здесь. Сколько их? Двести тысяч? Сейчас нам предстоит посмотреть им всем в глаза.

Из соседнего купе осторожно пришаркал бледный, как смерть, Сергей Кунгурцев, медленно и аккуратно присел к столу. Выглянула из детской комнаты Светка с неизменным Гогиком на руках, мгновенно оценила обстановку, отправила карапуза в самостоятельное существование и молча присоединилась к компании.

— Они все получили по суду и по справедливости, — тихо заметила Лена.

— Получили. Но не по суду и не по справедливости. Мы их не выпустим в подкупольники после окончания срока. Никого не выпустим. Каторжане останутся здесь до самой смерти. Подкупольные города — наша главная ценность и наше величайшее достижение, там сложилась уникальная субкультура, действительно социалистическая. Там ценнейший человеческий ресурс, редкий по удачности сплав ученых-экспериментаторов и работников высокотехнологичных производств. У нас, ребята, сейчас в подкупольниках без преувеличения — лучшее место для жизни на земле. Мы не имеем права рисковать, возвращая туда асоциальные группы. Не для того штурмовики отдавали свои жизни в войнах с уголовщиной, чтоб сейчас во имя ложного милосердия уничтожить все их труды.

— Это окончательное решение Каллистратова? — осторожно уточнила Лена.

— Это мое решение. И оно окончательное. Владимир Данилович передал мне свое "право подписи".

— Не выпускать — значит, не выпустим! — пожала плечами Светка. — Глаза бы мои никогда не видели всех этих "королей района", "деловых пацанчиков", воровок и садисток. Гоняла и буду гонять. Ты, Зита, просто скажи — сейчас какая у нас задача? Мы-то готовились противостоять армейцам.

— Охренеть, — задумчиво пробормотала Лена. — Право подписи. Охренеть. Это ж как он тебя любит, я даже представить не могу... вот чем ты их берешь, подруга, чем? Я же тебя с детства знаю, ничего в тебе такого-разэтакого нет и не было... может, в заднице дело, а? Серега, ну ты что молчишь? Ты же мужчина, открой тайну, чем она вас всех околдовывает? Если действительно задницей, так я немедля такую же отращу!

— Ты точно хочешь знать? — мягко улыбнулся Кунгурцев. — Я могу объяснить, только потом не жалуйся.

Лена открыла рот — и призадумалась.

— Не, давай сначала о деле, — решила в результате она. — О задницах и потом можно будет... может быть. Действительно, Зита, ставь уже задачу. Заинтриговала, усидеть на месте не могу!

— Задача простая — прикройте меня на время, — улыбнулась Зита. — Мне нужно посмотреть вблизи на свою работу, оценить, познакомиться с людьми.

— Посмотреть — это как?

— Посмотреть — это посмотреть, — пожала плечами Зита. — Вывесим на вагон табличку "Медицинская научно-исследовательская лаборатория" и прокатимся по всей Индигирке с выборочным обследованием здоровья каторжан. Ну а где обследование, там и разговоры задушевные, с молодой симпатичной медсестрой кто станет секретничать?

— Убьют! — мгновенно среагировала Лена. — Как только нарвешься на своего клиента, сразу идентифицируют и прирежут! Зита, ты свою физиономию в зеркале давно, что ли, не видела? У тебя во весь лоб печатными литерами пробито, что ты Зита, грузинка и смертельный враг всех бандитов Копейки! А также продажных офицеров милиции, жлобов-бизнесменов и предателей из СОБРа! Не пойдет.

— От лица у меня только глаза будут видны, остальное под маской. Подумаешь, темноглазая!

— Так, ну ты медсестрой, а мы что будем делать? Шприцы подавать?

— А вы пока будете принимать дела, забирать власть в мои руки, — вздохнула Зита. — Выдам тебе документ, что ты Зита Лебедь, и вперед. Светка с тобой пресс-секретаршей пойдет, а Серега начальником охраны.

— А...

— Волосы покрасишь, на глаза контактные линзы, на мордочку тональный крем.

— Зита, — мученически закатила глаза подруга. — Мы с тобой, конечно, сестры, но то духовно, а внешне — ну ничего общего, ничего! Ты мою курносость куда денешь?

— Не поняла, ты актриса или кто? Зиту Лебедь, что ли, сыграть не сможешь?

Лена призадумалсь.

— Прикройте меня, — попросила Зита серьезно. — Мне нужен месяц, чтоб вникнуть в ситуацию. Очень вас прошу. И, Лена... ты поосторожней там, ладно? У меня действительно в Седьмом каторжном врагов хватает, как бы чего...

— Всех убьем! — заверила Светка.

— Понятно, что убьем, ничего сложного, — пробормотала Лена. — А вот скажи-ка, подруга... ты вникнешь в ситуацию, чтобы сделать... что? Если задача не в противостоянии с армией, то в чем?

Зита с огорчением констатировала, что Лена как была разведчицей, так ей и осталась, и нюх ее никуда не делся, и подозрительность тоже.

— Мы оставляем здесь людей на всю жизнь. Жить, работать в условиях, которые невозможно выдержать. Значит, наша обязанность — сделать условия существования по возможности терпимыми. Вот мне и предстоит узнать, что требуется тут людям для длительного существования, это же очевидно.

— Очевидно в первую очередь, что люди тут жили всегда, — заметила Лена. — Якуты, юкагиры, эвенки, еще эти, как их... долгане, вот. И ничего, жили и радовались. Вот и каторжане проживут. Или нет? Или как?

— Каторжанам, Лена, здесь не только жить, — вздохнула Зита. — Они, между прочим, основная рабочая сила на производствах непрерывного цикла. Именно они добывают основу благосостояния республики в нечеловеческих на данный момент условиях. Поднимают на поверхность руды, работают в обогатительных цехах, строят и эксплуатируют железные дороги и аэродромную инфраструктуру. Днем и ночью, в любую погоду. Это далеко не то же самое, что пережидать морозы в чуме.

— Заслужили! — буркнула Лена непримиримо. — Как вспомню отдельных индивидов, так вздрогну! И, между прочим, улучшение — кардинальное улучшение! — условий жизни резко увеличит себестоимость продукции!

— Заслужили, — согласилась Зита спокойно. — Но шахты должны работать, цеха дымить, поезда ездить, а дирижабли летать. Без заполярных производственных районов республике не выжить. А производственным районам не выжить без нормальных условий жизни и труда. У нас нет другого пути, Лена.

— В смысле — будем создавать из отбросов общества социалистическое государство?!

— Молодец, — сдержанно похвалила Зита. — Сумела сформулировать задачу кратко и всеобъемлюще, у меня так не получается.

— Ты чокнутая! — хором решили подруги.

— А еще здесь есть, кроме каторжан, местное население, — задумчиво сказала Зита, не слушая подруг. — Вооруженное, националистически настроенное — и на своей земле. Которую мы угробили своими производствами. И вот куда их деть, даже не представляю. От них пуля может прилететь в первую очередь... Подумай над вопросом, Сергей, ладно?

— Куда деть целый народ? — уточнил Кунгурцев. — Зита, а ты случаем не чокнутая, а?

Она только беззлобно усмехнулась. И в очередной раз подумала, как же ей повезло с друзьями. С друзьями — и вообще с мужчинами.

-=-=

Бригаду сняли с дистанции прямо посреди смены. Подогнали на "сто первый километр" мотаню, рабочие радостно побросали в теплый вагончик промерзлый инструмент и сами полезли внутрь, переругиваясь и отряхиваясь на ходу от снега. Только бригадир поглядывал на мотовоз настороженно и недоверчиво.

— Шпунт, ты ничего не слышал на планерке... такого? — хмуро спросил он.

Головной техник бригады отрицательно помотал головой. Он тоже, как и все, радовался неожиданной передышке в бесконечной работе.

— Мазута сказал, на станцию какая-то лаборатория пришла, — продолжил бригадир, пристально глядя на техника. — Медицинская. Значит, ничего не слышал, да?

Техник снова отрицательно помотал головой и незаметно поежился. Бригадир вызывал в нем инстинктивный страх, как дикий зверь или, скорее, змея. Да он таким и был по сути, бригадир Боксер — диким кровожадным зверем, дуреющим от крови. И наделенным от природы острым звериным чутьем на опасность. Вот что ему не понравилось, кто бы сказал? Ну лаборатория. Ну медицинская. И что? Это же не мотозак со взводом "рексов", с собачками их, натасканными на людей? Вот если б пригнали мотозак, было бы кисло, а так — всего лишь лаборатория. Может, на сифилис снова будут проверять, или на психические обострения.

— Медики приехали, а охраны с ними нет, — задумчиво пробормотал Боксер. — Странно это... ладно, живи пока.

Техник снова поежился. Боксер любил заканчивать разговор именно так. И это была не шутка и не присказка, а самая настоящая действительность. Что и пугало.

Медики принимали, как обычно, в здании дистанции. Заняли один из кабинетов, положили у входа дезковрик — и вперед. Первым вызвали Комика из монтеров путей, тот пробыл внутри несколько минут, вышел радостный. Действительно медицинская проверка, медсестричка молоденькая, стройненькая да ласковая, похвастался, что даже подержался за нее маленько. Выписала ему направление в госпиталь — везуха! Народ, услышав новость, расслабился и загалдел. Комик — он, конечно, комик и есть, и насчет "подержался" наверняка выдал сильно желаемое за действительность, но направление в госпиталь — вот оно, реальное, с датой и печатью! Большинство начало тут же усиленно соображать, под какую смертельную болячку закосить, а Боксер с дружками зажали очередного бедолагу в уголок на "тренинг", то есть живой грушей. Им развлечение, бедолаге — пару дней синим ходить, и хорошо, если обойдется без треснувших ребер. Шпунт с ненавистью посмотрел в угол, но взгляд постарался сделать неприметным. Официально бригадиром считался он как самый технически подготовленный, но власть в бригаде держали совсем другие люди, и ничего с этим не поделать. У Боксера сила, а у него что?

А вторым неожиданно вызвали его самого. Он тщательно вытер подошвы о дезковрик — аккуратность у электромонтажников в подкорку забита — и неуверенно вошел. На него в упор, внимательно и изучающе глянули темные глаза из-под белоснежной шапочки. Медсестра, значит? Он внезапно почувствовал холодок промеж лопаток, как перед стычкой со шпаной.

Но медсестра оказалась именно медсестрой. Потребовала раздеться до пояса, быстро и профессионально ловко просветила, послушала. Потом легонько и совершенно неожиданно шлепнула по спине. Он невольно подпрыгнул. Больно, блин!

— Камешек в левой почке, а молчишь, — спокойно констатировала медсестра и склонилась над клавиатурой, замелькали быстрые и сильные пальцы. Сильные, странно знакомые...

Он невольно загляделся на нее. Женщин на дистанции приходилось нечасто видеть, так что вид нежной шеи и хрупких плеч его не на шутку возбудил. Комик хвастал, что немножко подержался... может, рискнуть? А как? И под каким предлогом? Охраны нет, в принципе, может и прокатить... не будет же она орать, если он случайно к ней прикоснется?

— Пальчики отчего черные? — рассеянно поинтересовалась медсестра.

А потом случилось чудо — она сама взяла его за руку! Посадила рядом с собой, развернула ладонь, чтоб получше рассмотреть обморожения. Он сидел и тихонько млел от удовольствия. И рассказывал, что у слаботочников пальцы всегда черные, потому что в перчатках не получается закрутить мелкие гаечки или установить ПМ-контакты. И потихоньку, незаметно пододвигался к ней. И даже, как бы случайно развернувшись, коснулся невзначай ее задницы!

— Что там за шум? Очередь делят?

Он поморщился и неожиданно для самого себя объяснил, отчего шум. Девушка мило склонила голову набок, прислушиваясь, он огромным усилием воли удержался от порыва ее поцеловать. А она встала, легко, словно невзначай оперлась на его плечо, прижалась на мгновение гибким телом — тонкие, но словно стальные пальцы неожиданно впечатались в мышцу — и у него по телу от касания женщины аж теплая волна прошла от плеча и до самых до пяток. Легкие, словно летящие шаги, дверь слегка скрипнула... Медсестра, выпрямившись, несколько мгновений изучала происходящее в углу... а потом негромко хлопнуло. И только тогда он понял, что не заметил, как у нее в руке оказался пистолет. Как, откуда и когда. В коридоре дистанции установилась мертвая тишина...

— Одевайся. И поговорим.

Он завороженно проследил, как исчезает — непонятно куда — пистолет. Медсестра, значит? Ну-ну, дураки работают на соседней дистанции! Такую жестокость он видел уже, давно, но на всю жизнь запомнилось! Штурмовой отряд "Спартак"! Не желаете ли, Вячеслав Шипунов по кличке Шпунт, заново познакомиться? И пальчики эти сильные, словно из железа выкованные, тоже на всю жизнь запомнились! Как крутанула его девочка на захвате, заорал, как баран на кастрации!

— Вячеслав Шипунов, бригадир монтажников интеллектуальных систем копейкинского завода "Реактивные системы", осужден военным трибуналом за вредительство с отягчающими, повлекшее гибель военнослужащих. На самом деле поддался на уговоры бригады упростить техпроцессы, то есть гнать брак. Грамотный, лично ответственный специалист, но слабовольный и беспомощный при управлении подчиненными.

— Если все знали, не многовато ли накатили? — угрюмо сказал он.

Медсестра смотрела на него, как ему показалось, насмешливо.

— Приговор по совокупности, все честно. Не оглашали, но учли, что самодур, семейный тиран и садист, когда в пьяном виде. И сами пьянки в ту же корзину.

Его бросило в жар. И это знают! Ну да, по пьянке на него словно помутнение находило, и выплескивалось все, что копил неделями в душе. Злоба на наглых подчиненных. Презрение к дуре-жене и злость на ленивых детей. Тихая ненависть к самодовольному начальству. Раздражение от жлобства и тупости окружающих. Ну и летали тарелки по углам, не без этого. И не помутнение это было, если честно, все он осознавал. Куражился и приходил в восторг от своей крутизны. В одну из таких выходок он и познакомился со стальными пальчиками черноглазой девочки, век бы их не вспоминать. Неужели она самая? Быть того не может, что она тут забыла, на каторге?

— По совокупности, так тому и быть, — буркнул он. — Два года осталось, как-нибудь дотяну.

— А что с почками в госпиталь не обратился, если хочешь дотянуть?

— Пока терпимо, работаю, — все так же неохотно пояснил он. — Госпиталю только дебил Комик радуется. В бригадах не любят, когда кто-то от работы на больничке отлеживается.

— М-да, у вас тут действительно своя жизнь со своими законами, — задумчиво сказала спартаковка. — Что ж, давай соображать, как эту жизнь сделать более-менее терпимой. Я тут представляю начальство, если не догадался. Но лаборатория действительно медицинская. Психолого-аналитическая. Ваша задача — чтоб железная дорога работала как часики. Моя задача — чтоб вы работали на железной дороге как часики. Говори, что для этого тебе нужно.

Он недоуменно уставился на медсестру. Мол, он-то кто такой, чтоб выступать? Для разговоров высокое начальство имеется, обласканное руководством Седьмого каторжного, не ровня какому-то заурядному технику с дистанции.

— Ты бригадир, — напомнила медсестра. — Говоришь от лица бригады. Не умеешь, не справляешься, но других нет. С высокого начальства отдельно спрошу, а пока что — твои предложения?

— Чтоб бригада работала, как часики, нужен Боксер с его кулаками, — хмуро заметил он. — Ребята по-хорошему не понимают, а я по-плохому не умею. Но Боксер...

— Забудь про урода. И про рабочую дисциплину пока что тоже. Что вам нужно, чтоб чувствовали себя людьми? Чтоб не было психологических срывов, резни, бунтов? Что нужно, чтоб здесь нормально жить? Говори, не оглядываясь на разумность и реализуемость.

— Бараки сжечь! — вырвалось у него невольно. — День и ночь одни и те же рожи рядом, и не деться никуда! Толкотня, вещи толком не просушить, рексы орут, собаки лают... бесит! Но это пустые разговоры, только душу травят. Где вы возьмете отдельное жилье на двести тысяч контингента? Даже не смешно.

Медсестра задумчиво уставилась в окно. Он тоже посмотрел из любопытства. Чего она там углядела? Ну, буран начинается, снежный заряд подвалил, обычное дело в конце сентября, работать на дистанции — жопа, но когда там было легко?

— Не всем, — вдруг сказала медсестра. — Специалистов обеспечим. Твою бригаду в том числе. Поставим на дистанции блок-вагоны, у военных есть списанные, вам в самый раз. Запитаетесь от промышленной сети. Ну и мобильность довеском, будете по участку кататься, чтоб к работе поближе. Питание... получите продуктами, там кухни есть в комплекте, если не разграбили. Еще?

— А... режим охраны как? — не понял он.

— Никак, — просто ответила медсестра. — И питание сами, и охрану сами, и вообще все сами. Вот, собственно, мы и пришли к граничному условию. Вячеслав Шипунов, это официальный вопрос: ты готов лично обеспечить порядок работ на дистанции?

Он лихорадочно соображал. Самостоятельная, за пределами зоны, жизнь. Это... это почти что воля! Отдельный блок-вагон, никаких рож рядом, разговоров их дебильных, тишина по вечерам и покой! Лично тобой установленный порядок, все вещи именно там, куда положил сам! И... отдельное жилье — это уже можно пригласить даму! Мало их, конечно, на Седьмом каторжном, но есть, а при своем жилье можно с любой договориться, баб бараки выбешивают почище мужиков! Еще бы сообразить, как охрану уломать, чтоб кого посимпатичней выпустили... На это стоило подписаться! Но...

— С бригадой не справлюсь, — севшим голосом сказал он. — Там... есть невменяемые кадры, я же говорил. А один так вообще конченый садист и психопат. Но здоровый. А я по части мордобоя слабоват.

— Оружие неплохо выравнивает шансы, — равнодушно заметила медсестра и подтолкнула к нему листок. — Читай. Подписывай. И держи. Пистолет разведчика малошумный. Калибр маловат, но для стрельбы в упор достаточно.

Он, не веря собственным глазам, смотрел, как сверху на договор ложится тяжелый пистолет в кобуре, с парой запасных обойм в отдельном кармашке.

— И мне ничего за стрельбу не будет?

— Расследование будет, — так же безразлично сообщила медсестра. — Но у вольнонаемных безусловная правота в производственных конфликтах, как у офицеров. Все же советую много не стрелять, работать некому будет. Лучше убери неуживчивых на другой участок, такое право тебе делегировано. Закатывай рукав.

Он посмотрел на внушительный шприц в ее руке и вопросительно вскинул брови.

— Блокировка против алкоголя, — спокойно пояснила медсестра. — Я же знаю, вы где-нибудь найдете. А у тебя плохая гражданская история, слаб на выпивку. Нам психопаты с оружием не требуются. Руку на стол, и не кривись, это не больно.

— Надежных кодировок не бывает, — угрюмо напомнил он. — Сорвусь.

— Это не кодировка, это блокировка. Другой принцип действия. Выпьешь — сдохнешь, только и всего. Так что не пей и остальным не позволяй, чтоб было честно. Обновляется раз в месяц, не забывай подходить сам, гоняться за тобой не будут, пристрелят, и все дела. Так, что еще... блок видеоконтроля в нагрудной карман, видеокамеру на клипсу, не расставайся даже в туалете, будем смотреть за тобой, чтоб не шалил. Разобьешь типа по неосторожности... ну, сам понимаешь, что будет, у нас вид наказания всего один. Еще: женщин в бригаду доберешь на зоне на добровольной основе, распорядиловка туда уйдет сегодня. Но чтоб они умели работать на участке! Сам понимаешь, работу на дистанции вам никто не отменит и не убавит. Скорее накинем еще сверху. Все, свободен. Блок-вагоны подгоним к вечеру для начала сюда, загрузитесь со складов необходимым. Отсюда — сами и своим ходом. Своим пахарям объяснишь, как посчитаешь нужным. Топай. И позови Тимчука, есть к нему пара вопросов по части здоровья...

На деревянных ногах он пошел к выходу. Кобура непривычно оттягивала комбез вниз. Он вышел в коридор. Посмотрел на настороженные лица. Достал пистолет, бросил взгляд на валяющегося в углу Боксера. А метко стреляет спартаковка, точно в глаз...

— Тимоха, тебя к доктору на лечение, — сказал он неловко. — И, это... Бучок, ты где? А, вот ты где...

Щелкнул выстрел. Тихо-то как. Ну да, пистолет разведчика малошумный...

— Вечером заселяемся в блок-вагоны. Бригаду выпускают на свободное поселение под мою личную ответственность, вот такие дела. Если кто-то против, скажите сразу, я...

Он поднял руку с пистолетом, посмотрел, как от него шарахнулись, смутился и убрал оружие в кобуру.

— ... я хотел сказать — устрою перевод на другой участок. Да, трупаки уберите пока к углярке. Сеня, Чижик — займитесь.

9

Якут аккуратно и оценивающе поглядывал на нее. Зита рассеянно смотрела в окно. Зона "три шестерки" с трех сторон была зажата голыми склонами гор. Очередное уродливое, непродуманное обиталище тысяч людей. Трубы ТЭЦ с клубами черного дыма дополняли пейзаж до апокалиптического. Как избавиться от зон, она так и не придумала. Ну как можно было организовать жизнь заключенных таким уродским способом, как? Великие садисты этим делом занимались, и не просто так, а со рвением! Единственный плюс — железнодорожная ветка заходит прямо на территорию зоны. Подгоняй штабной вагон с жилым модулем и начинай прием, очередной из множества. И грозящий затянуться до ночи — пачка прошений о помиловании впечатляла.

— Полковника Левина, значит, не будет, — вздохнул якут. — Ох, беда-беда...

— Я за него, — отвернулась Зита от окна. — Слушаю вас.

— Э, как ты можешь быть за него... Что ты можешь? Ты можешь выслушать, записать, и все. А полковник Левин мог решить вопрос. Эх, не повезло...

Она озадаченно уставилась на якута. Сроду не угадать, где потеряешь и что найдешь. Удачно она вышла на прием в медицинской форме, проговорился осужденный, не увидел опасности в... кем он ее посчитал? Личной массажисткой начальства среднего пошиба? Кем-то вроде точно. Третий раз она уже слышит вздохи о полковнике Левине. Не пора ли сделать выводы? Ай да якут. А ведь рвался в комиссию по помилованиям полковник, еще как рвался. Она тогда подумала — не доверяет профессионал службы охраны неопытной девочке, подстраховать от глупых ошибок хочет. А вот теперь думает... думает, что пора бы полковника в комиссию по помилованиям таки пригласить. Но не в качестве сопредседателя. Ибо возникли вопросы.

Она быстренько отправила срочный вызов полковнику и вопросительно уставилась на заключенного, мол, дальше вздыхать будем или к сути перейдем? Или, может, сразу на зону потопаем в сопровождении рекса, а? Якут понял правильно, в последний раз вздохнул и заговорил. Она немножко даже послушала. Угу, ни в чем не виноват, страдает невинно, верит-надеется-ждет, что новое руководство Седьмого каторжного примет справедливое решение... справедливое, значит?

— Одорусов Борис Васильевич, осужден Особой тройкой за радикально-националистическую деятельность...

— Берген, не Борис, — деликатно поправил якут. — Приезжим трудно разобраться в нашей жизни, принять правильное решение... не было никакой деятельности! У нас было местное культурное общество, полезными для людей делами занимались, организовывали наши национальные народные праздники, чтоб весело жилось в нашей прекрасной Якутии, детям помогали учить язык бабушек-дедушек! Разве за это можно сажать?

— А также требовали закрепить за местными жителями право преимущественного пользования природными ресурсами республики и запретить промышленные работы в местах компактного проживания автохтонного населения... — рассеянно добавила Зита, проглядывая по диагонали дело.

— Не требовали, обращались к властям с просьбой! Как можно на своей земле быть отлученным от земли? Как смотреть спокойно, когда губят нашу природу? Как поддерживать наши древние традиции, если...

— А вот с этого места поподробнее, — остро глянула она. — насчет "своей земли". Своя — это какая? И чья — своя?

— Якутия — мой родной край, — терпеливо объяснил якут. — Здесь жили мои предки...

— Понятно. Предки, значит. Заключенный Одорусов... появился на свет в роддоме Љ2 города Ленска. И город, и роддом построены Россией. Учился в школе — преподаватели обучались в российских вузах, учебные программы, учебники составлены и изданы в России... Учился в вузе сам — то же самое, работал... Мысль понятна? Откуда — якут? О какой "своей" земле идет речь? Здесь всё — Россия, и все мы русские. Конкретно сейчас — Российская заполярная социалистическая республика, мононациональная по конституции.

— Э, девушка, ты молодая еще, не понимаешь... — закряхтел якут. — У каждого народа свои особенности! Мы, якуты, не можем жить без наших рек, лесов, мы истинные дети этой земли...

— Вы — жители республики, — заметила Зита. — Вовсе не "дети земли".

— Вот и ты не понимаешь, — улыбнулся якут. — Потому что ты пришлая. Мы — якуты. У нас свои традиции...

— Можно и так, — легко согласилась она. — Не желаете равенства, не очень-то и надо. Вы якуты. Мы русские. Примем как данность. Несколько сотен лет назад мы вас завоевали. Все, вопрос с Якутией закрыт. Мы, русские, забрали эту землю себе по праву победителей. По справедливости нужно было мужчин вырезать, женщин взять в наложницы, детей переучить на язык победителей, так все делали тогда, якуты в особенности по отношению ко всяким тунгусам. Через поколение о якутах некому было бы вспомнить. Мы, русские, поступили иначе. Считаете, ошиблись? Борис Васильевич, сейчас законы в республике простые и понятные, можем исправить ошибку.

— Э...

— Да, ошибки надо исправлять, — кивнула она своим мыслям. — Из материалов дела: за время существования вашего культурно-этнографического общества в окрестной тайге пропали две геологоразведочные партии...

— Да, тайга очень опасное место для тех, кто не привык к ней с детства...

— ... а данные прослушки ваших закрытых "уроков родного языка" однозначно свидетельствуют о призывах "оберегать родную землю от чужих всеми силами и средствами". Вывод озвучить или сами догадаетесь? Вы, кстати, профессиональный охотник. Берген, если не ошибаюсь, означает "меткий"?

— Неточный перевод! Речь шла...

— Вот за речь и получите. Были бы доказаны убийства — получили бы расстрел. Прочтите решение комиссии по помилованиям, распишитесь.

Якут неверяще посмотрел на "продлить срок каторжных работ на десять лет без права досрочного освобождения", побледнел и вышел. Она снова уставилась в окно на безрадостный пейзаж. Неисправим. Неисправим. Отработал в шахте семь лет, но так и не принял, что национальностей отныне нет... И куда их, таких, девать? Они все работают в надежде на освобождение. Пусть даже нескорое. Когда распространится информация, что осужденным никогда не вернуться в цивилизацию, что тут будет? Вопросы, одни вопросы без ответов. И Кунгурцев с предложениями не спешит. Тяжеловата оказалась задачка для генерал-майора секретной службы. Оно понятно, на предыдущий опыт не опереться, раньше вопрос решался с изящной простотой — нет лишних людей, нет и проблемы...

— Наконец-то я поймал ваш неуловимый штаб! Это кто у меня распоряжается на дистанциях, а? Кто мне тут лепит дебильные решения? Ты кто такая вообще, медсеструтка?! Где полковник Левин?!

Зита изумленно развернулась на властный голос. Она встречала его раньше! Вот эту всесокрушающую властность в жизни не забыть! Прет огневой платформой абсолютной проходимости! Ну и кто?..

Огромный мужчина в дорогущей "заполярке", положенной по аттестатам высшему армейскому руководству, навис над ней, выпятил тяжеленную челюсть, так бы и врезать наглецу по ней...

— А, вот секретка... ну-ка отодвинься!

Она на автомате перехватила руку, потянувшуюся к аппарату секретной связи, и вывернула. Стальная хватка, наработанная на обработке кожи, никуда не делась и регулярно доставляла ей неудобства, но сейчас пришлась в самый раз. Мужчина охнул сквозь зубы, рванул и выдернул ее из кресла, как пушинку. Вот это мощь! Она внезапно вспомнила точно такую же ситуацию, вот так же она вывернула руку одному "владельцу заводов, газет, пароходов", и так же чуть не взлетела к потолку... Тогда она, правда, была полегче. Значит, не страдал товарищ на зоне все эти годы, сохранил здоровье и спортивную форму, как бы даже не прибавил...

— Какие люди, и без конвоя! — сказала она озадаченно. — Осужденный Берг Леонид Михайлович, а вы что это распоряжаетесь тут, словно и не осужденный? Присядьте, кстати, и руки за спину, пока пулю в кишки не схлопотали.

И сняла маску с лица.

— Ба-лин... — вырвалось у мужчины. — "Спартак"...

— На стул, и ручки, — напомнила она.

— Не требуется, — усмехнулся бывший владелец заводов, газет, пароходов, единоличный диктатор Копейки, ее смертельный враг, а ныне осужденный Берг Леонид Михайлович. — И пистолетиком поменьше размахивай, комиссарша Таня, здесь не в Копейке, свои правила. Вникнешь, тогда и будешь голосок повышать — если будешь. А пока что скажи, красавица, какого черта ты тут делаешь и где Ося?

Она всерьез прикинула, не всадить ли ему действительно пулю, и решила пока что повременить. Выстрелить — дело нехитрое, всегда успеется.

— Я тут принимаю прошения о помиловании, — объяснила она, не вдаваясь в подробности. — А Ося... полковник Левин, да? Полковник Левин должен вот-вот подойти.

Мужчина поморщился, расстегнул ворот "заполярки" и устроился на стуле удобнее.

— У вас тут бабский десант с Копейки, что ли? — буркнул он недовольно. — Ты здесь права качаешь, в главном управлении вообще какая-то стерва отмороженная окопалась...

Теперь уже невольно поморщилась Зита. Лена... подружка Лена внезапно ну очень вошла в роль! Актриса, блин. Нет, то, что она вытворяла, было похоже на оригинал, но... но есть же предел в преувеличении! Зите иногда становилось стыдно за саму себя, настолько ярко и талантливо отыгрывала Лена ее манеру руководить. Столько за последние дни о самой себе пришлось выслушать, "отмороженная стерва" на общем фоне смотрится вполне скромненько... И ведь не остановить подругу, она такой дымовой фронт устроила, что саму Зиту до сих пор считают ну максимум личной медсестричкой какого-то невеликого начальства. Вот и Берг так же думает, а ведь умный мужчина, опытный, и ее знал хорошо.

— И все же, Леонид Михайлович, кто вы здесь?

Мужчина закурил, не спрашивая ее разрешения, помолчал, потом усмехнулся:

— Да примерно тот же, кто и был. С поправкой на местную специфику.

— "Аэростаты России"? — припомнила она.

— В том числе. Собственность у меня отобрали, это нетрудно при государственном силовом ресурсе, но дальше-то что? Дальше надо управлять! Попробовали — жидко обделались. Здесь, на северах, такая транспортная каша, что без опыта фиг разберешься. Без опыта, без знания истории вопроса, без личных связей, а они-то и решают почти всё...

Она невольно кивнула. Да, это она тоже отметила — неразбериха в транспортной сети царила просто жуткая. И, по ее выводам — сознательно заложенная в саму структуру организации работ. Ай да Леонид Михайлович. Подстраховался ушлый олигарх, построил систему так, чтоб без него не работала. Талант, несомненный талант... и абсолютная бессовестность. О стране "Мистер-Твистер" никогда не задумывался, это очевидно, по принципу "или моё, или никому".

— ... так что быстренько вспомнили, куда меня упекли, выдернули обратно и поставили, откуда взяли. И теперь я управляю всеми транспортными сетями, и власти с возможностями имею как бы не больше, чем до того как...

— Транспортными сетями Седьмого каторжного? — недоверчиво уточнила она.

— Всеми сетями, Танюша, всеми. Ко мне руководство районов на доклады бегает и боится ляпнуть о моем статусе осужденного! У меня, знаешь ли, связей много осталось на самом верху, я любого из них могу достать! И эта дебилка в управлении тоже распоряжается до первого кризиса! Сейчас как встанет индигирская ветка, и прибежит стерва ко мне на коленках! Потому что царь с нее работу спросит, не с меня, а что она сама может? Ничего! Транспортные сети — моя епархия!

Мужчина вдруг осекся, как будто что-то припомнил, и озадаченно уставился на нее.

— Кстати, царь... — пробормотал он. — Любитель малолеток, как и Ферр... Он же был твой трахарь, если правильно помню? А чего ты тогда в такой жопе? Какой-то сраный штаб-вагон, работа с прошениями... Мог бы и на Мальдивах тебе недвижимость прикупить в благодарность за роскошную задницу!

Она беззлобно усмехнулась. Ее задница по-прежнему лишала покоя мужчин, чем приводила в бешенство подружку Лену, и ничего с этим не поделать.

— Владимир Данилович не мой любовник, — вздохнула она.

— Понятно, действительно любитель малолеток, не слухи... мировая слава пролетает так же быстро, как и юность, да? Не горюй. Мне ты по-прежнему нравишься.

Она искоса глянула на мужчину. Забавный поворот в разговоре. Вдвойне забавный, потому что и он ей по-прежнему нравится, как нравился раньше. Буйная смесь ума, темперамента, силы... и властности, да. К неординарным мужчинам ее всегда тянуло словно магнитом.

Леонид Михайлович засек ее реакцию мгновенно, как дикий зверь, вышедший на охоту, сверкнул дьявольской улыбкой и небрежно скинул "заполярку".

— Задерживается Ося, — заметил он. — Это хорошо. Потому что у нас осталось одно нерешенное дело.

Он поднялся неуловимо мягким, сильным движением и вдруг оказался рядом с ней.

— Поцелуй, — напомнил он, и в глубине его глаз зажглись веселые искорки. — Ты задолжала мне поцелуй. И не один.

Он был силен, невероятно силен, и она почувствовала себя абсолютно беспомощной. Как вырваться, если тебя держит стальными клешнями лесопогрузчик-сорокатонник, как? Пикнешь — раздавит!

Ткань дорогого делового костюма жарко придавила лицо, потом могучие ладони легко развернули ее голову, открывая губы для поцелуев... К сексопатологу бы ему, подумалось ей совершенно некстати. Ведь явно испытывает наслаждение, ломая девушку через колено!

Накатил тонкий аромат мужского парфюма, наверняка дорогущего, подружка Лена заценила бы... а потом руки судорожно дернулись, и хватка исчезла. Она отступила на пару шагов. Леонид Михайлович держался двумя руками за низ живота и завороженно смотрел, как капля за каплей сочится по побелевшим пальцам кровь... А потом он дико закричал, как кричит могучий зверь, попавший в смертельную западню. И не было в этом крике уже ничего человеческого.

Светка ворвалась в штаб-салон буквально через несколько секунд. Назначенная в пресс-службу Лене, она почему-то днями пропадала с детьми в жилом модуле, и теперь Зита понимала, почему. И кто ей такой приказ отдал. Слишком быстро появилась верная подруга, слишком быстро. "Спартак" так и не оставил своего командира без охраны.

Пистолет поднялся вверх и стремительно опустился на затылок мужчины. Бумс.

— Зря! — поморщилась Зита. — Хотя... сэкономим на обезболивающем. Разверни его и сними штаны, посмотрю.

— Ого! — сказала Светка с уважением. — Класс! Я бы так не смогла даже с зафиксированным пациентом! Ты каждый день со скальпелем тренируешься, что ли?

— Не болтай. А то точно пойдут слухи, что мы на заключенных удары ставим!

— Да они пойдут без вариантов! — хохотнула Светка. — Орал так, что на зоне наверняка оглохли! А чего он, кстати, орал? Ты же ему одежду разрезала и практически больше ничего!

— От страха, — буркнула Зита. — Отодвинься. Один шовчик все же наложу для спокойствия и чтоб к невинным девушкам какое-то время не лез...

Светка хмыкнула. У нее было свое мнение насчет невинности неких девушек, и она его даже собралась озвучить... но тут возле вагона гулко ударил выстрел. Пистолет траншейный крупнокалиберный, табельное оружие старших офицеров... Светка бесцеремонно пихнула ее плечом и выглянула наружу первой. В каждой руке по стволу. Конвойный у двери нервно указывал автоматным стволом куда-то вниз. Зита привстала на цыпочки, заглянула через светкино плечо... Возле штаб-вагона на промерзлой земле лежал полковник Левин, и под его головой быстро расплывалось темное пятно.

— Застрелился? — удивилась Светка. — А чего он застрелился?

— Испугался, надо полагать! — все так же нервно пояснил конвойный. — Грехов, наверно, много за собой знал, вот и решил, что лучше пулю в голову, чем вот так...

И солдат с опаской покосился на штаб-вагон.

10

— Дебилка! Сука со свороченными мозгами!..

Мужчина неловко шевельнулся, охнул, замер, схватившись ладонями за промежность, и принялся поливать ее грязными ругательствами пуще прежнего. Она терпеливо послушала несколько минут. Альфа-самец чуть не лишился главного достоинства, перенервничал, товарищу необходима разрядка, все понятно. Но — хорошего в меру.

— Леонид Михайлович! — укоризненно сказала она в перерыве между ругательствами. — Как вам не стыдно?

— Стыдно — у кого видно! — желчно отозвался зэковской присказкой мужчина, шевельнулся и снова охнул, на этот раз от боли в разбитой голове.

Светка несдержанно фыркнула, Зита тоже не выдержала и улыбнулась. Насчет "у кого видно" — в самую точку, Леонид Михайлович восседал в штаб-вагоне без штанов и трусов, лишь промежность в бинтах. Брюки, разрезанные безупречно острым лезвием и уляпанные кровавыми пятнами, кучкой валялись под стулом.

— Нет, ну какую юность надо было провести, чтоб не понимать элементарных вещей? — прошипел Леонид Михайлович. — Это же была игра! Любовная игра, дура! Самое обычное знакомство с намеком на продолжение! Нет желания — отказалась бы, и всё! Какого хрена сразу бритвой по яйцам?!

— Какую юность надо было провести, чтоб получать удовольствие исключительно от насилия?! — сердито огрызнулась Зита. — Вариант отказаться — он был вообще? В принципе? Как зажал, как голову вывернул — чуть шею не сломал! Радуйся, что пулю в печень не словил!

— Одна ты посчитала насилием! — буркнул мужчина, понемногу успокаиваясь. — Все прочие с точностью до наоборот! Приклеивались так, что потом не отодрать! В резиденции сейчас сидит одна такая, фиг выгонишь! А тоже поначалу причитала, и шампанское ей не то, и цветы без запаха!

— Ну и ломал бы ее, раз ей нравится! — с недоброй усмешкой посоветовала Светка.

— Надоела дура! — брезгливо сказал Леонид Михайлович. — А ты, кстати, тут чего расселась, капитанша? Мухой слетала до моего литерного, пусть подгонят медкапсулу-реаниматор!

— Не поняла, — честно призналась спартаковка. — Ты кто такой, чтоб приказывать?

— У своего начальства спросишь, оно быстро объяснит! — насмешливо пообещал мужчина. — А пока беги, не сиди тут!

Светка недоуменно моргнула. Она точно знала, кто ее начальство, но...

— Зита?

— Это осужденный на пожизненную каторгу Берг Леонид Михайлович, бывший "владелец заводов, газет, пароходов", а также корпорации "Аэростаты России"... — рассеянно пробормотала Зита, изучая личное дело в компьютере. — ... вступивший в коррупционный сговор с рядом руководящих лиц Седьмого каторжного района... в частности, с бывшим начрежима бывшим полковником Левиным, он же Ося, он же Еврей... с целью личного обогащения и улучшения условий существования на каторге... а наглый он такой, Света, потому что в преступную схему включены не только руководители Седьмого каторжного, но и старые его знакомые, люди, приближенные к руководству республики, и даже кое-кто из правительства России... ведь так, Леонид Михайлович?

— А если пулю в лоб? — бесхитростно поинтересовалась подруга, глядя на притихшего мужчину. — Помогут ему знакомства?

Зита серьезно подумала. Оценивающе посмотрела на мужчину. Еще подумала.

— Возможно, — сдержанно решила она в результате.

Светка недовольно вздохнула. Она прекрасно уловила недосказанное. Возможно — значит, этот заевшийся и зажившийся "хозяин жизни" зачем-то нужен Зите, настолько нужен, что казнь отменяется. Что сильно нарушало привычную черно-белую картину мира и было просто физически ей неприятно.

— По мою душу явились, значит, эсэсовцы, — криво усмехнулся Леонид Михайлович и осторожно выпрямился на стуле. — А я тут рассказывал, кто я такой, как дурак... Что вам мои возможности и умения, если вы только ломать обучены! Не про себя нужно было рассказывать, а спросить сразу, кто вы такие. Или вам самим сказать прямо. Быстрее бы получилось. Так кто ты такая, комиссарша Таня? Представишься по полному протоколу или упечешь в шахту без лишних объяснений?

— Зинаида-Татьяна Лебедь, генерал-лейтенант политических войск, — вздохнула Зита. — Полномочный представитель лидера республики и диктатор Седьмого каторжно-производственного района с правом личной подписи первого лица.

— ...! — тихо сказал бывший хозяин жизни.

Зита не обиделась, поняла, что не про нее сказано, просто оценка человеком собственного ближайшего будущего.

— Насчет шахты — а где вы прописаны, Леонид Михайлович? В смысле, на какой именно зоне, номер барака? Не в резиденцию же вас отсюда отправлять, сами понимаете, и уж тем более не в личный литерный поезд. А в вашем деле, как ни странно, ничего не указано, безобразно вел учет полковник Левин!

— Ося прекрасно работал, — усмехнулся мужчина. — Вам не понять, просто примите на слово — прекрасно. Виртуозно учитывал тысячи факторов, увязывал в работающий организм очень непростых людей, решал любые вопросы... Вам будет его очень сильно не хватать. Как и меня. Здесь, в Заполярье, своя жизнь и свои законы. Впрочем, тебе наверняка всё равно, ты ж сюда явилась карать...

— Прекратите врать, — поморщилась она. — Строите тут из себя эффективных менеджеров. Что прекрасно работает, так это подкупольные номерные города. Без вас, без вашего верного Оси, без всей этой шушеры из зон. А каторжные районы работают отвратительно, как и принято у сборища конченых жлобов, воров и уголовников. Так куда вас?

— Мне без разницы, — безразлично сказал Леонид Михайлович и отвернулся. — Может, это и смешно, но я прописан именно в резиденции, другого места проживания не имею. Но когда будете отправлять в шахту, учтите одно обстоятельство: ваша республика торгует концентратами полиметаллов напрямую с Западом через мой бывший хаб в Дудинке. И без меня Каллистратову эти операции не провернуть. У него на Западе нет надежных партнеров, а у меня есть. Он, кстати, в курсе. А ты, похоже, нет. Именно поэтому, глупая девочка, ты можешь творить что угодно здесь, в Седьмом каторжном, но к Шестому тебя близко не подпустят. Шестой каторжный — выход на Дудинку, слишком для тебя жирный кусочек...

Она побледнела и открыла "ядерный чемоданчик". Значит, Шестой каторжный — слишком жирный для нее кусочек... и близко не подпустят...

Каллистратов сумрачно и недовольно уставился на нее из своего секретного далека.

— Ну?

— Владимир Данилович, некий Берг Л.М. вам очень нужен?

— Уже нет, — буркнул Каллистратов и опустил голову к документам на столе. — Обнаглели вконец контакты, невозможно работать. Обойдемся без его хитрожопых соплеменников. Уже нашли выход через Грузию на южных стратегических противников, с ними получается более надежно, и они берут любые объемы. Вот такой фокус — с врагами торговать надежней, чем через друзей! Так что погарцевал урод, и достаточно. Пропиши ему расстрел и закрой тему. Полностью закрой. Всё?

— Спасибо, — беззвучно сказала она одними губами. — Вы самый лучший мужчина на свете.

— Я знаю, — кивнул он и отключился.

Она подняла голову и краем глаза заметила, как Светка убирает ствол обратно в кобуру. Понятно, подруга решила завалить олигарха при нехорошем развитии ситуации. И будь что будет. Главное, чтобы личный мир, основанный на вере в справедливость, не рухнул. И что-то господин олигарх белый-белый, как бы не грохнулся тут в обморок...

— Леонид Михайлович, вам нельзя падать, шов разойдется! — забеспокоилась она.

Мужчина дико глянул на нее и гоготнул, как безумный. Впрочем, он уже близко находился к означенному состоянию, громкость связи Зита и не подумала убрать.

— Света, отведи больного в дежурное купе! — попросила она.

Подруга изумленно воззрилась на нее.

— Ну не в резиденцию же его! — раздраженно сказала Зита.

— Да выпни на зону, конвойный доведет!

— С порезанным членом? Света, ты представляешь, что с ним там будет?

— Да не все ли равно перед расстрелом? — хрипло сказал бывший олигарх. — Царь же ясно приказал. Моня не нужен, Моню стрелять!

— А как с вами еще? — внезапно обозлилась Светка. — Допросились со своей хуцпой — единственная нация, которую гоняли и гоняют во всем мире! Особо хитрые, богоизбранные? Вот к богу и отправим! Поднимайся, раненый! Не хватайся, ничего страшного там нет! Царапина в два сантиметра, а кривишься, словно яйца кирпичом оторвали!

— Штаны ему принеси сначала, — стараясь оставаться серьезной, сказала Зита. — А то напугает детей своей... повязкой. И чаю налей потом. С валерьянкой.

Она открыла дверь штаб-вагона, ледяной ветер резко ударил в лицо. Конвойный в новеньком "пингвине" уставился вопросительно.

— А где остальные просители? — не поняла она. — Объявили же приемный день.

— Наверно, не придут? — предположил солдат. — После Якута вряд ли кто решится испытывать судьбу. Наверняка вся зона в курсе, как тут дела решаются...

— Каким образом? Якут если и дошел до зоны, то только что!

— Ну, я не знаю, новости на зонах распространяются быстро...

Она остро глянула на солдата.

— Особенно если конвойный отзвонится кому надо по телефончику, да? За малую мзду?

— Никак нет! — с честным видом сказал солдат. — Я же понимаю, что в сговор с осужденными вступать запрещено!

— Да я тоже понимаю, что других вариантов распространения закрытой информации нет, — вздохнула она. — Ну, тогда сам заходи, если всё понимаешь.

— Госпожа... медсестра! — занервничал солдат. — Честное слово!..

— А я сказала — заходи.

Солдат помялся, но все же полез вверх. Он четко понимал, что какая-то медсестричка приказывать ему не имеет права, но то понимание, а то — чутье. Чутье же вопило, что и приказывать имеет право, и карать. А спросить прямо, кто такая, боязно на всякий случай.

Она внимательно смотрела, как солдат осторожно устраивается на стуле, как опускает автомат вниз, замечает окровавленную одежду и нервно сглатывает.

— Какие нервные у нас солдаты, понимаешь, — усмехнулась она. — Фамилия? Ах, Липецкий... что же тебе сказать, рядовой Липецкий, контрактник, награжден медалью "За безупречную службу", специалист второго класса...

— А что надо сказать? — осторожно поинтересовался солдат и слегка расстегнул форму, видимо, взопрел от переживаний.

— В курсе, что эксплуатационные бригады и путейцев переводят на самообеспеченку?

— Да все в курсе...

— И что из этого следует? — требовательно уставилась на солдата она.

Рядовой Липецкий тут же изобразил деревянное лицо и пожал плечами.

— Из этого следует, что рядовой Липецкий не нужен, — усмехнулась она.

— Ну, переведут куда-нибудь...

— Не переведут! — жестко отрезала она. — Вас много таких, дармоедов! Поэтому, рядовой, слушаю твои предложения!

— А кто я такой, чтоб решать? — буркнул солдат. — Как скажут, так и поеду. А нет, так в Четверку вернусь, я из нее призывался.

— А в Четверке чем займешься? — полюбопытствовала она.

— Ну, в патрульные...

— Не требуются! — улыбнулась она. — Большую часть патрульной службы переложили на штурмовые отряды и дружину самообороны, в милиции тоже массовые сокращения. Еще?

— Пожарным...

— И вообще чего привязалась, все равно работать не буду?! — развеселилась она.

Солдат невольно усмехнулся:

— Ну, типа того, как-то так. Профессий у меня нет.

— Специалист второго класса? — напомнила она.

— Водитель вездехода Северспаса! — презрительно поморщился солдат. — В смысле, доучиться на гражданское применение? На карьерах за соцминимум пусть идиоты вкалывают! Или осужденные, им все равно где конца срока дожидаться.

— На карьерах вообще-то далеко не соцминимум, но неважно... а важно то, что работать, значит, не умеешь, — задумчиво подытожила она. — Ну... в чем-то это даже хорошо. Получи решение медико-психологической комиссии. Прочитай и распишись.

Рядовой Липецкий расстегнул "пингвина" до конца. Ему явно и резко стало жарко. Прикасаться к жуткому документу он не спешил.

— Можешь не читать, решение все равно вступит в силу через десять суток, — усмехнулась она. — Начальство зачитает, будешь приятно удивлен.

— Что там?

— Даже так? Ну, могу и объяснить для неграмотных, мне нетрудно. Работать ты не умеешь. А должен, чтоб перекрыть соцминимум. У тебя были варианты, солдат. Ты мог уйти на профессиональные курсы. Если б сумел выучиться и проходить ежегодно повышение квалификации, до конца жизни был бы в шоколаде как высококлассный специалист. Ты мог подать заявление на эмиграцию, отпустили бы сразу, республике тихие саботажники даром не нужны. Ты много чего мог. Но отказался. Значит, пойдешь... у вашей зоны какая специализация вообще?

— Урановая шахта, — враз охрипнув, сообщил солдат. — Ну и группа самообеспечения, прачечные там, пищевой цех, ТЭЦ...

— Вот на шахту и пойдешь. Вольнонаемным. С полной ответственностью бригадира за вас всех, раздолбаев. В смысле — у бригадира будет оружие и очень широкие права его применять. Вынужденная мера, других способов заставить вас работать нет. Будет неплохо, если бригадирскую должность займешь ты, все же профессиональный охранник, со спецификой работы знаком.

— Да, будет неплохо... — эхом прошептал солдат.

— Только учти — бригадир отвечает за подчиненных собственной жизнью, — рассеянно сообщила она. — И за выработку, и за поведение. Иначе никак. Иначе вас, раздолбаев, работать не заставишь, иначе вы тут же снюхаетесь... да ты иди, Липецкий, иди. У тебя смена через час, исполняй службу, пока она есть.

Солдат вздрогнул, застегнул форму... и нехорошо покосился на автомат. Она с легкой улыбочкой ожидала. Сорвется или нет?

— А... в Четверку можно? Если вольнонаемный, значит, свободен, не на службе...

Не сорвался, констатировала она удовлетворенно. Как и вся армия. Что, собственно, предполагалось, но требовало проверки.

— Можно! — легко согласилась она. — Но не примут. Номерным городам такие кадры не требуются, гарантирую. Я уже уведомление к личному делу прикрепила, чтоб в подкупольники не пускали.

— А... в Россию?

Она пожала плечами, отпечатала документ, заверила и толкнула через стол.

— Разрешение на выезд, оно же проездной до границы республики. Оставляешь здесь оружие, и свободен. Вполне успеваешь на грузопассажирский до Западной Заставы. Пойдешь в казарму за личными вещами, передай своему лейтенанту, что жду его. Всё, катись, гражданин Липецкий, навстречу солнцу и теплу.

Она задумчиво смотрела вслед солдату и представляла, какая волна слухов пойдет по военным частям. Ну, в результате кадровикам работать будет легче с заранее подготовленным контингентом. Люди успеют подумать, определиться с выбором. Для того и был приглашен солдатик. Как и его командир. Да и образец принятия решений для кадровиков будет нелишним.

Зря опасался Владимир Данилович — всех смелых в армии зачистили во время бунта. А теперь... как поставила себя основная масса армейцев когда-то слугами государства, так и осталась в тех же рамках. Куда скажут, туда и топают — хоть в бой, хоть на увольнение. А ведь по факту — грозная сила, способная менять правительства и режимы...

Лейтенант, в отличие от солдатика, ей понравился сразу и безоговорочно. А она, естественно, ему. Взгляд от ее задницы, по крайней мере, отводил с трудом. Впрочем, это не помешало ему прямо спросить, с кем имеет честь беседовать и каковы ее полномочия. Выслушал, проникся, но лебезить не начал, молодец. И на новость об увольнении офицер среагировал хорошо: пожал плечами и заявил, что настоящий мужчина без работы нигде не останется, хорошие механики, например, прямо здесь на ТЭЦ требуются. Там он, собственно, и подрабатывал между дежурствами, ну а теперь будет работать на всю ставку. Всей разницы — переселиться из казармы младшего комсостава в общежитие вольнонаемных при ТЭЦ, имелось здесь, оказывается, и такое. Потом лейтенант начал задавать вопросы, вроде простые и житейские, но на которые Зита зачастую ничего не могла ответить. Пока что — не могла. Про отдельное жилье, про инфраструктуру, соответствующую стандартам подкупольников. Про зарплату, возможности профессионального роста. Ну и про женщин, естественно. И если девушку лейтенант еще мог подыскать на тех же курсах повышения квалификации, например, то куда везти свою избранницу — вопросик пока что без ответа. Ибо в общежитие для вольнонаемных аристократка из подкупольника не поедет, без вариантов...

В результате беседы они все же пришли к взаимопониманию. Лейтенант снял свое предложение Зите руки, сердца и соцаттестата, как не выдерживающее никакой критики, и пообещал подготовить свои предложения по решению больных вопросов. А она пообещала эти предложения серьезно рассмотреть и по возможности реализовать. Расстались друзьями, даже обменялись телефончиками и обещаниями писать. Хороший офицер, побольше бы таких.

А потом она сидела у окна, смотрела на серую круговерть над зоной и думала, думала... Хорошие вопросы ей задал лейтенант, толковые. И неподъемные. Как сделать жизнь остающихся здесь не каторгой, а именно жизнью? Куда им везти своих подруг? А их дети — в какие школы пойдут, где будут гулять, общаться? Кстати, и ее собственные тоже? Что станет фоном их детства — колючие ограждения зон, мерзлый грунт подъездных дорог, бесконечная полярная ночь? Или что-то более радостное? А что именно? Строить здесь подкупольники? Неплохо бы, технологии отработаны, социальные проблемы решены комплексно... только не выйдет. Производства дико разбросаны. Шахты неотделимы от месторождений, обогатительные цеха по ряду причин технологического характера тяготеют к рекам... и самое главное — подкупольники немыслимы без мощного источника энергии. А АЭС — ресурс для республики ограниченный и очень, очень дорогой... Только-только закладывается Эльфа — одиннадцатый номерной, и напряжением всех сил и средств, возможно, удастся вытянуть Дюжину — двенадцатый подкупольник... и это всё. На большее урана нет.

А что есть? Именно в ее распоряжении — что? Ну, деньги. Валюта, драгметаллы. Каторжные районы работают отвратительно, но это по сравнению с подкупольниками, а так-то прибыль приносят. В чем плюс социалистической системы — финансовые и материальные ресурсы можно направлять куда требуется без оглядки на права частной собственности. Сами-то частники в республике есть, как без них, но не они решают... так что деньги есть. Много денег, если потребуется. Что еще? Материальные ресурсы? Что-то есть, но... если придется строить что-то соответствующее по размахам тем же подкупольникам, строительные производства нужно будет создавать на месте с нуля. А это — время. Так что материальных ресурсов негусто, как и времени.

А еще есть люди. Вон они, зоны битком забиты. Все года существования режима Ферра сюда гнали враждебный социалистическим принципам контингент: больших казнокрадов и мелких уголовников, психопатов всякого рода, национальных экстремистов — а они, национальные, все по сути экстремисты в душе... Много, в общем, людей, всяких-разных. А "Атомная сила Сибири" еще добавляла, каждый год в количествах. Саботажников, воришек, жуликов, просто безответственных начальничков, городскую шпану пачками... И еще есть военный контингент Заполярного Особого военного округа. Та самая лагерная охрана. Пока что есть. С людьми, кстати, не так уж плохо, она ожидала много худшего. Думала — если здесь собраны отбросы общества, следовательно, царит ад. Оказалось — ничего подобного. Удивительным образом люди как-то структурировались в более-менее вменяемое общество, со своими традициями, с понятиями о честной работе, о честности вообще... Видимо, что-то изначально заложено в природе людей, не позволяющее быстро скатываться к людоедскому зверству. И вот — работают каторжные районы, как-то существуют вопреки природе и заскокам охраны, вопреки даже антисоциальной сущности большинства каторжан, выполняют очень непростые работы, требующие четкой организации...

За этими мыслями она совсем отключилась от текущей действительности. На автомате прошла в спальный вагон, скинула форму и оружейную сбрую, накинула халатик, пошлепала проведать любимых деток...и остолбенела от неожиданной картины. Осужденный Берг Л.М. сидел в ее родительском кресле, на его коленках устроились оба ее ненаглядных ребенка и вцепились в мужчину, как в величайшее сокровище. И глаза у них, похоже, на сильно мокром месте. И у Леонида Михайловича тоже. И еще она в их лепете пару раз расслышала священное слово "папа"...

Леонид Михайлович заметил ее сразу, наверняка специально развернулся к двери. Уставился беспомощно, но тем не менее по-своему упрямо, и детей к себе прижал. И даже не покривился, хотя наверняка было больно.

— Леонид Михайлович, — тихо упрекнула она. — Ну что вы творите? Вам нельзя брать тяжести на коленки, шов разойдется.

— Мама, нас папа нашел! — заявила уреванная Майка, и только она в ее вроде бы счастливом голосе могла услышать и неуверенность, и тревожный вопрос. А Дениска — ну, он мальчик, у него все просто, папа пришел, и точка. И слезы в три ручья от волнения, и кривое от сдерживаемых всхлипов личико.

— Дети, освободите коленки больного человека и идите-ка в спальню, а я тут Леонида Михайловича поругаю.

Майя, чуткая душа, услышала в ее словах что-то очень важное для себя, потому что без возражений потопала в спальню и братику просемафорила "страшными глазами" — следуй за мной!

— Я не специально, не подумай, — хмуро сказал Леонид Михайлович. — Лежу, а охраны нет, чего бы не пройтись перед смертью? Зашел в детскую, а там твои... как вцепились! Маюшка сама меня папой назвала, у меня... духу не хватило сказать нет, поняла? Как посмотрел в ее глаза... Слушай, я же тобой специально интересовался в Копейке, имелись определенные планы, информацию заказывал, ну не была ты в детстве такой бессердечной дрянью! У тебя замечательные детки, полжизни отдал бы за таких! Ты почему оставила их без отца?!

— Не отдадите, — вздохнула она, подошла и села рядом, на подлокотник кресла. — Полжизни не отдадите. Вы же олигарх. Для вас власть — всё, детей там и близко не видно.

— Я бы поспорил, но не с дурой! — зло сказал Леонид Михайлович. — И не обо мне речь, мне все равно конец — ты-то что творишь?!

— Настоящего папу я им не предоставлю по не зависящим от меня причинам. А замену — где я такого найду со своей сумасшедшей работой и со своими такими же требованиями? Он же будет не только им папой, но и мне мужем.

— Высоко летаешь, понятно. Значит, не просто так с детства оказалась в любовницах у личного представителя Ферра. И ведь не сказать, что особая красавица... а от задницы глаз не оторвать. И знаешь, почему?

— Леонид Михайлович, не надо, — тихонько попросила она.

— Извини.

Вскоре на непонятную тишину в детской осторожненько заглянула верная Светка с неразлучным Гогой на руках. Заглянула — и изумленно округлила рот. И замерла не дыша. Потому что голова Леонида Михайловича расположилась как раз на груди Зиты, а ее пальчики нежно перебирали седеющие волосы бывшего олигарха. И на лицах обоих виднелись явные следы очень сильных переживаний.

Гога посмотрел на "нану", тоже округлил рот и заткнул его кулачком. Светка бесшумно отступила в невидимость.

Потом в детскую не стучась — а для чего вообще стучаться в детскую и вообще куда бы то ни было? — ввалилась Лена. Ввалилась, мгновенно оценила картину... прожжённая разведчица наверняка поняла больше и точнее простодушной Светки, но и она вряд ли смогла догадаться, что два очень непростых человека плачут по совершенно разным причинам, и они никак не связаны с тем, кто находился рядом. Но, тем не менее, случилось маленькое чудо: развязная балерина впервые удержалась от похабных комментариев, просто развернулась и молча вышла.

11

— Ребята жалуются, невозможно работать в заполярной зоне, — сказал мужчина в штатском. — По рукам бьют, говорят. Плачут.

— Жрали в три горла! — буркнул военный. — Жировали на рудных концентратах. Еще бы им не плакать.

— И что изменилось?

— Пришла толковая руководительница и прикрыла лавочку. Вроде как бывшая любовница Самого. С неограниченными полномочиями и отмороженная на всю голову. Говорят, чистая зверюга. Зита Лебедь.

— Договориться никак?

— Идейная. Из спартаковцев.

— Ну вот ты сам и обозначил проблему, — удовлетворенно кивнул мужчина. — Сам обозначил, сам и решишь, специалисты у тебя есть.

— Спартаковка...

— И что, их пули не берут? — раздраженно спросил мужчина.

— Мстят...

— Кому?! Государству? Пупки развяжутся! Ребятам в заполярье не должны мешать, понятно? Займись.

— Понял.

Военный вышел из высокого кабинета, пожал плечами и пошел "заниматься". Он предупредил, а услышали или нет, уже не его проблема.

-=-=-

Чайник неуверенно свистнул и заткнулся — нервное детище цехов ширпотреба из Тройки разработчики пока что не смогли приучить к устойчивой работе в атмосфере водяных паров, отложений солей и неравномерных нагревов. Что странно, с оружием то же самое у них получалось. Очередная загадка русской конструкторской школы, не иначе.

— Будем считать, что вскипело, — прокомментировала Лена и задумчиво посмотрела на Леонида Михайловича.

Опальный олигарх сидел за столом со спартаковцами в спортивном костюме Светки и с благодушным видом отца многочисленного семейства. Это смущало и раздражало.

— Америкосы на завтрак потребляют тосты, — буркнула Светка. — Немчуры добавляют мармелад и сыр. Русские накидывают сверху колбасы. А мы еще дальше к северу. Почему у нас ничего не накинуто сверху?

— Рыбы? — с улыбочкой предложила Зита. — Жареной, копченой, консервой?

Светку передернуло. Что-что, а рыбы в рационе заполярников хватало, уже в рот не лезло, а заядлая рыбачка Зита еще и от себя улов тащила.

— Не хочется? Заелись... Ну, тогда утреннее завтрак-совещание объявляю открытым. Наливайте.

— А этот тут для чего? — подал голос Кунгурцев и наградил осужденного Берга Л.М. ничего не выражающим взглядом.

— Леонид Михайлович приглашен мной в качестве эксперта, — вздохнула Зита.

Она предполагала подобные вопросы, имела на них ответы и не сомневалась в итоге спора. Тем не менее этот путь следовало пройти не только в собственной голове, но и в реальности, иначе друзья не поймут.

— Пусти козла в огород, а еврея к власти, — хмуро оценил решение Зиты Кунгурцев. — Мы вроде отучились наступать на эти грабли? Или у русских, как всегда, свой путь?

— Леонид Михайлович руководил корпорацией "Аэростаты России", — мягко напомнила Зита. — И всей транспортной инфраструктурой — здесь.

— Угу, — неприязненно сказал Кунгурцев. — Специалист, значит. Ну, пусть специалист объяснит, почему в его "транспортной инфраструктуре" используются семь типов контейнеров с разными габаритами, системами крепления и загрузки и какой цели он этим добивался. Для начала. И почему за такое не надо расстреливать. Или, например, с какого бодуна рудный концентрат трижды перегружается при отправке на экспорт...

— Я-то объясню, — усмехнулся олигарх. — Только неспециалист не поймет.

— И не собираюсь понимать! — буркнул Кунгурцев. — Сломаем нахрен ваши уродские конструкции и поставим заново нормальную логистику, других вариантов нет.

— Леонид Михайлович, все же попробуйте объяснить для блондинок, — улыбнулась Зита.

Кунгурцев угрюмо проследил, как ее рука легко коснулась плеча мужчины, и отвел глаза. Лена посмотрела на руку Зиты и удивленно вытянула губы трубочкой, словно собралась посвистеть. Светка просто подарила Зите непонимающий взгляд. Зита вспыхнула, как лампочка накаливания, но руку не убрала.

— Значит, рудный концентрат! — зло сказал Леонид Михайлович. — Якобы трижды впустую перегружается. Да, трижды! И впустую! Потому что зарубежные партнеры — любые зарубежные партнеры! — обожают разорять лохов из России! Находят неувязки в договоре и приостанавливают прием концентрата! Придумывают форсмажорные обстоятельства и закрывают налаженные линии доставки! Или просто принимают политическое решение! А потом разом требуют выполнения обязательств, угрожают международными штрафами, которые сами и налагают! Поэтому пришлось создать накопительные площадки, из-за нехватки мощностей и с учетом пропускных способностей транспортных путей — в трех местах. Вот только так, теряя прибыль, с огромными потерями, и возможно нам торговать на мировом рынке! А если вы отладите "нормальную" логистику, ушлые ребятки с Запада за полгода устроят вам коллапс, а потом с улыбочкой стребуют компенсацию! Тут, ребятки, честно не играют!

— Мировую революцию им устроить! — буркнул Кунгурцев. — Ладно, с накопительными площадками понятно, хотя спорно. Мы эту проблему решим... по-своему. Ну а семь типов контейнеров для чего? Чтоб работа медом не казалась?

— И для этого тоже, — сказал олигарх невозмутимо. — Стоит рабочих пожалеть, они тут же наглеют. Что есть, с тем и надо работать. Семь типов контейнеров нам сюда загнали по дешевке еще в правление Ферра. Как и прочее барахло, о котором вы пока что не имеете представления.

— А унифицировать?

— А зачем? — не понял олигарх. — Деньги лишние, мощности и ресурсы свободные девать некуда? При нынешних пропускных способностях вполне справляемся и так.

— Вот видишь? — удовлетворенно сказал Кунгурцев Зите. — Он даже не понимает принципов социализма. Всё ради прибыли, одни баксы в глазах светятся.

— Какой социализм? — раздраженно сказал Леонид Михайлович. — Где? Дайте микроскоп! В вашей заполярной якобы республике монархия в чистом виде! И не надо мне тут переглядываться со снисходительным видом! Историю сначала поучите, потом переглядывайтесь!

— Леонид Михайлович, — мягко сказала Зита. — Да, у нас монархия, власть одного. Но она не отменяет социализма. Монархия, демократия или тирания — всего лишь форма правления. Если государство — для всех, оно останется социалистическим при любой форме правления. У нас — государство для всех.

— И кто вам такую чушь сказал? — не сдержал язвительности олигарх. — Ваш монарх со своим уровнем образования в три курса дуболомного десантно-диверсионного училища?

— Никто не сказал. Мы пришли к такому выводу сами на основании личной многолетней практики. На данный момент мы по факту являемся лучшими экспертами. Ни Сталин, ни братья Кастро так далеко в деле строительства социализма, как мы, все же не продвинулись.

— А здесь, вот в этом штабном вагоне, какая форма правления? — заинтересовался мужчина. — Ну, чтоб мне учитывать в работе?

— Теократия, — вздохнула Зита. — Абсолютная. Основанная на вере в звездную принцессу. Вот такой у спартаковцев причудливый выверт. Вы потом сами поймете. А сейчас лучше вернемся к простым и понятным проблемам. Леонид Михайлович, как вы и предсказывали, транспортная сеть встала. Перегрузка путей, аварии, нарушение управляемости... Ваши предложения как специалиста? Мы внимательно слушаем.

— И тогда прибежали к мангусту, — удовлетворенно сказал олигарх. — Чтобы, значит, мангуст выручал... у меня не предложения, у меня план работ. К нему требуется приложить совсем немного: финансирование, группу специалистов с нужной квалификацией и чтобы ни один спартаковец не мешался под ногами. Это ведь совсем немного, верно? И тогда вам все будет.

— Финансирование не проблема, — улыбнулась Зита. — Как я понимаю, для масштабных закупок иностранного оборудования? Насчет группы специалистов — кто именно? Ах, даже список прилагается? Предусмотрительно...

Зита внимательно изучила список, быстро проверила его по базе данных, удовлетворенно кивнула — и перебросила листок Кунгурцеву:

— Погляди, Коля, какой любопытный контингент. Твоя служба безопасности может поработать с ними, но на мой взгляд, сразу всех на урановые шахты, в забой.

Олигарх подавился улыбкой. Такой жестокой и расчетливой он спартаковку прежде не видел, даже не подозревал об этой стороне ее личности. Милая комиссарша Таня оказалась... действительно комиссаршей, кровавой фурией из уже ставших историей безумных лет гражданской войны

— Леонид Михайлович, — укоризненно сказала Зита. — Совсем нас за дурачков держите, обидно даже. Хоть бы замаскировали аппетиты, зачем вот так сразу требовать под себя торгово-закупочные операции с заграницей? Вы всерьез полагаете, что мы оставим рядом с финансово-ресурсными потоками сложившуюся преступную группировку, с незаурядным лидером во главе, с устоявшейся субординацией, обширными связями в преступном мире? Ведь ваши "специалисты с нужной квалификацией", говоря простым языком — преступники. Коррупционеры, воры, растратчики... полный список. Спасибо, кстати, за него, службе безопасности меньше работы.

— Кх! Я отзываю план. И список тоже.

— Да пожалуйста. Но без внимания вашу кодлу мы не оставим.

— Не все из них евреи! — поморщился Леонид Михайлович. — И не все евреи — преступники! Уничтожите невиновных высококвалифицированных специалистов, только и всего.

— Леонид Михайлович! Ваши ставленники — и невиновны? Да их сразу можно расстреливать, без следствия. Так что дорога вашей группе специалистов в забой на урановые шахты, засиделись ребята в теплых местечках. А вы будете помогать нам распутывать клубок, который сами накрутили вокруг транспортной сети. Распутывать, исправлять, приводить в работоспособный вид. Причем — в авральном режиме, республике нужна действующая транспортная сеть, больше чем воздух нужна. Согласны?

— А есть выбор?

— Ну... можете с друзьями на урановые шахты, вообще-то и без вас справимся. Что такое дружба, представляете? Нет, понятно... Тогда можете просто ликвидировать свои преступные схемки на транспорте и опять же в забой. А можете подключить свой незаурядный ум и огромные знания к решению действительно важных задач, жизнь нам их подкидывает пачками каждый день. И это вовсе не саботаж подельников некоего Берга Л.М, это — действительно проблемы.

— Например? — снисходительно улыбнулся Леонид Михайлович.

— Да за примерами далеко ходить не надо! — поморщилась Зита. — Например, у нас сейчас пойдет масштабная реабилитация по всему каторжному району. И массовое сокращение охранных частей. И как всей этой массе людей обеспечить здесь гарантии социалистического государства? Вот вам действительно проблема, получите и распишитесь.

— Реабилитация? — напрягся Леонид Михайлович. — В каком смысле?

— В самом прямом, исконном значении слова. Восстановление в правах. Мы здесь сильно перегнули с наказанием, пора исправлять.

— Так... отпустите по домам, и всё, в чем проблема?

— Восстановление в правах, — улыбнулась Зита. — Не снятие судимости, не отмена поражения в политических правах, не разрешение на проживание в режимных подкупольниках. Только восстановление в правах граждан социалистического государства. У нас — социалистическая республика. Это значит, что осужденные, как и любые граждане, имеют ряд прав, гарантированных государством. Пришло время разобраться с бандитской помойкой, в которую превратились каторжные районы. У людей, живущих здесь, имеются неотъемлемые права — но как обеспечить их, вот вопрос!

— Вы собираетесь строить здесь социализм? — искренне поразился Леонид Михайлович. — Из вот этого отребья, которое сами гнали из подкупольников? Вы в своем уме?

— Другого народа у нас нет, — пожала плечами Зита. — Да, будем строить социализм. Да, здесь. И именно из вот этого отребья. Они тоже люди, Леонид Михайлович. Причем — самые обычные люди. Необычных мы, извините, сразу стреляем. И у них есть права, в соответствии с принципами социалистического государства, на медицинскую помощь, образование и достойное жилье, на социально защищенный гарантированный труд и на отдых, на обеспечение по старости и болезни, на пользование достижениями культуры...

— Не выйдет! — категорично сказал олигарх. — Сразу навскидку заявляю: не хватит средств!

— Деньги-то у нас есть...

— Средств, не денег! — раздраженно сказал мужчина. — Материалов, строителей, подготовленных специалистов, времени — и огромного штата полиции! Это программа на вашу сакральную пятилетку, не на разовую акцию по случаю частичной реабилитации!

— У нас нет другого выхода, — хмуро сказал Кунгурцев. — Мы должны обеспечить социальные гарантии, и мы это сделаем так или иначе. Тем более что раньше тут люди работали. Значит, как-то вопрос решался.

— Да никак он не решался, — усмехнулся олигарх. — Кому бы это надо было? Люди ехали на Север за деньгами. И жили не вашими социальными гарантиями, а надеждами на отпуск на югах. Уже в поезде начинали праздновать...

— Стоп! — сказала Зита. — Стоп. В этом что-то есть.

Сидящие за столом послушно "стопнули", сразу стало слышно, что детишки уже проснулись и что-то творят в игровой не очень законное. Светка нацепила на лицо зверскую маску и отправилась разбираться. За переходом тут же раздался ее суровый голос и ничуть не испуганные голоса малолетних бандитов.

— Леонид Михайлович, вы гений! — заявила, сияя глазами, Зита, не удержалась и наградила мужчину жарким поцелуем.

— И в чем он гений? — подозрительно и ревниво спросила Лена. — Кроме того, что вор?

— Леонид Михайлович способен увидеть суть проблемы быстрее других, — серьезно сказала Зита. — Чаще всего — сразу и безошибочно. Мы не сможем обеспечить социальные гарантии на уровне подкупольников, теперь это очевидно...

— Па-адумаешь!..

— ... что сразу отсекает большинство вариантов наших действий. И оставляет всего один выход.

Лена осеклась и задумалась. Посмотрела на всякий случай на мужа, Кунгурцев еле заметно пожал плечами. Он тоже не понимал, к чему клонит Зита.

— На меня можете не смотреть! — поспешно предупредила вернувшаяся Светка. — Я тут буду руководить штурмовыми отрядами, дело привычное, никак с остальными проблемами не связанное.

— Не будет здесь штурмовых отрядов, — вздохнула Зита. — Привычных нам — точно не будет. Теперь это тоже очевидно. Нет у нас в районе столько школьников. Вернее, есть, но собрать их можно только в интернат, что недопустимо... Придется тебе, подружка, придумывать что-то абсолютно уникальное. Может, виртуальные штурмовые отряды? Пока не представляю...

— А... — сказала Светка и решила не продолжать мысль. А может, ее просто не было.

— Наша ошибка в том, что мы изначально взяли за образец уровень социальных гарантий подкупольных городов... — принялась объяснять Зита.

— Нормальный образец, — пожал плечами Кунгурцев. — Комфортный микроклимат, доступность образовательных, медицинских и культурных учреждений, обеспеченность школами и детсадами, социальные службы, контроль преступности...

— И это неправильно, — твердо сказала Зита.

Кунгурцев склонил голову и уставился на Зиту с характерной для него когда-то нагловатой улыбочкой, мол, ну-ну, продолжай заливать, мы послушаем и не поверим.

— У нас социалистическое государство, мы не должны стремиться к все большему уровню материальной обеспеченности жизни! — настойчиво сказала Зита. — Общественное важней! Коля, ну вспомни, мы же принципиально отказались от дальнейшего улучшения бытовой техники! Оптимальный уровень благосостояния достигнут, всё! И разработки в области новых тканей, одежды и обуви для гражданки тоже остановлены, и по той же причине! Того, что есть, вполне достаточно для нормальной жизни!

— Так-то да, но каторжные районы сильно не дотягивают до подкупольников, — хмуро заметил Кунгурцев. — Получится несправедливо.

— И не дотянутся, — кивнула Зита. — И не надо. Главное — этого и не надо нам на самом деле! Ну, Коля, ты же умнющий парень, ты должен меня понять!

— Так... а что нам тогда надо?

— Вот! — обрадовалась Зита. — Я знала, что ты поймешь! Мечта, Коля, для социалистического общества важнее мечта! Что быт? Его можно улучшать бесконечно и все равно оставаться недовольным, чем на Западе и занимаются! А вот мечта... она дает людям силы стремиться вперед...

Она внезапно задумалась и устремила отсутствующий взгляд в окно, за которым привычно выл и ярился ледяной ветер. Друзья помалкивали, осторожно поглядывая на нее.

— Ну и как твой принцип главенства мечты поможет обеспечить социальные гарантии в каторжных районах? — бестактно нарушил уважительную тишину Леонид Михайлович.

— А? А, да это просто на самом деле... — рассеянно сказала Зита. — Мы сделаем здесь все, что возможно в данных условиях, этого будет достаточно. Главное — дадим людям мечту, ради которой стоит жить и терпеть лишения. Для основного контингента каторжных районов вполне подойдет уже испытанная — ежегодная поездка на юг. Двухмесячная, в вагонах комфортного проживания, по свободно выбранному маршруту, с щедрым финансовым обеспечением... Думаю, что и для военнослужащих Особого Заполярного такая мечта тоже будет вполне котироваться, они недалеко в своем развитии ушли от охраняемых...

— Двухмесячный отпуск? — с сомнением покачал головой олигарх. — Ну не знаю... а ты представляешь, какая кадровая дыра образуется на производствах?

— Не образуется, — вздохнула Зита. — Нам все равно сокращать добычу, об этом в общем-то и планировалось сегодня говорить... Каторжные районы переходят на обеспечение внутреннего рынка. Не сразу, но конечная цель именно такова. Владимир Данилович пришел к выводу, что с капиталистическим миром нам не по пути, я с ним согласилась. А вы, Леонид Михайлович, недавно подтвердили наши выводы: зарубежные партнеры ставят своей основной целью наше уничтожение либо экономическое подчинение. В таких условиях у нас остается только один путь — капсулироваться. Переходить на самодостаточность. И тут объемы добычи руд становятся не так важны, на первое место выходит их глубокая переработка. Так... Лена, Коля, Света! Мы, оказывается, шли в правильном направлении! То решение с железнодорожными бригадами было правильным. Нет возможности строить подкупольники, значит, будем создавать сеть небольших поселений — при железной дороге, при рудниках и перерабатывающих производствах. Максимально самостоятельные. Это и плюс и огромный минус одновременно, но плюс однозначно предпочтительней, зэки боготворят свободу... Организационно повторим штурмовые отряды, нет смысла отказываться от удачного опыта. Ротация руководства, санинструкторы, знаки профессионального мастерства, полевые учения...

— При выборности руководства, тем более при ротации кадров вверх пролезут бандиты, — хмуро предсказал Кунгурцев. — У них и сил побольше, и крови они не боятся. И ради власти глотки всем порвут.

— Как пролезут, так и закопаем... — рассеянно сказала Зита. — У нас же не пролезли, хотя очень хотели. Контроля никто не отменял. Кстати, Коля, ты этим и займешься...

Она снова уставилась в окно. Потом еле заметно зашевелила губами.

— Мысли пытливой нашей полет

В завтрашний день нацелен...

Упорно стремиться вперед и вперед

Учил нас великий Ленин...

Мечтать, надо мечтать

Детям орлиного племени...

— Экая древняя пафосность! — непочтительно усмехнулся олигарх. — И про Ленина к месту!

— Советский социализм был уродливым конструктом, — задумчиво сказала Зита. — А песни — нет. В песнях заключена мечта о будущем. В чистом, незамутненном виде. И очень, очень серьезные мысли. Я вот думаю: а какая мечта у нашей республики? И, следовательно, у всех нас? Ближайшая задача понятна — отгородиться от мира ради самосохранения. Но забиться под скорлупу — это ведь не мечта... а без мечты нам не жить.

Она снова отвернулась к окну и продолжила ровным голосом:

— Лена, ты слишком хорошо меня изображаешь в главном управлении Седьмого каторжного. Слишком хорошо. Народ трясет от страха.

Лена смутилась и забормотала, что оно как-то само, что суть любой роли как раз в гиперболизации характерных черт и заключается...

— А я предупреждал, что переигрываешь, — напомнил Кунгурцев. — Ты даже сюда в гриме пришла. И задницей восьмерки выписываешь такие, что индийские танцовщицы обзавидуются, Зита так точно не делает. Именно с такой амплитудой — не делает! Влепит она тебе сейчас гнилым помидором по лбу и будет права.

— Нет, я не против, просто... Лена, возьми на планерку с собой оружие.

— Да я всегда с оружием, — недоуменно сказала Лена.

— Оружие, Лена! — с отчаянием сказала Зита и утерла враз повлажневшие глаза. — Настоящее оружие! Возьми! Обещаешь?

В наступившей тишине Кунгурцев поднялся, открыл оружейный шкаф и достал оттуда "реактивку".

— Твою мать... — пробормотала Лена побелевшими губами. — Ну, если так, то, значит, так... Подружка... вот... хреновый из тебя сканер! Только нервы мотаешь! А где, кто и откуда — не судьба предупредить?!

С тихими, но внятными матами она вытащила из оружейки "Ратника", натянула поверх спартаковской формы, накинула сверху "Пингвина"...

— Вот так на совещание и пойду! — с вызовом сообщила она. — Охренительной толстухой! Скажу — осужденный Берг обрюхатил! Спорим, все сразу поверят?

Зита бледно улыбнулась:

— Иди. Скажи. Коля, проводи супругу. А мы с Леонидом Михайловичем и Светой здесь поработаем. В целом теперь понятно, куда двигаться, думаю, к ночи черновой план накидаем...

— Если честно, мне понравилось быть в образе, — смущенно сказала Лена. — Даже выходить не хочется! Такой колоритный персонаж получился! Зита, а давай так и оставим? Будем с тобой две настоящие сестрички, Зита и Гита!

Лена послала воздушный поцелуй недоумевающему олигарху, шагнула в переход, Зита сжала побелевшие пальцы на плече Леонида Михайловича... выстрелы ударили резко и раскатисто, в ответ яростно зарявкала "реактивка"...

Лена лежала на промерзлом бетоне жалким комочком. Зита ледяными от ветра пальцами рванула застежку изодранного пулями "пингвина".

— Я умру, да? — прошептала Лена. — Больно... так и не побыли мы с тобой сестричками Зитой и Гитой...

— Двое их было уродов, — хмуро сказал Кунгурцев и сбросил прицельный щиток. — Стреляли, что характерно, от зоны. Из чего следует вывод, что разгонять надо Особый Заполярный, пока они по нам из орудий не начали садить... Зита, шла бы ты в вагон, а? Выскочила чуть ли не в ночнушке. Мне на тебя смотреть и то зябко. И ты, актриса, поднимайся! Разыгрываешь тут индийскую мелодраму. "Ратник" стандартным калибром не пробивается.

— Сволочь ты, а не муж, — прошептала Лена и скривилась. — Нет чтобы на руках в вагон унести...

Кунгурцев пожал мощными плечами, мол, если надо на руках, так бы сразу и сказала, перекинул "реактивку" за спину, наклонился... и замер, уставившись на тоненькую алую струйку, бегущую из-под доспеха на бетон.

12

Каллистратов смотрел на нее недовольно и раздраженно. Как и в прошлый раз. И в позапрошлый. И еще много-много раз прежде.

— Что у вас ко мне снова? — вздохнула она.

Даже чувства к любимому мужчине, богу ее личной вселенной потихоньку уступали постоянному напору негатива в их отношениях. Последний год Владимир Данилович был недоволен ею постоянно. И она уже отчаялась что-то переломить и исправить.

— Расстреляны десять высших офицеров в дружественных нам государствах, вот что! Зита, это недопустимо!

— Значит, им допустимо устраивать на нас покушения, а нам нет?

— Зита, не прикидывайся дурой! То покушение, там концов не найти и не доказать, а то лобовая атака резиденции генштаба! Бойцами в спартаковской форме!

— Значит, именно там организаторы и сидели, — пожала плечами Зита. — Я доверяю профессионализму Кунгурцева, а вы? Он же ваш ученик.

— Зита, отзови спецгруппы, — совсем другим тоном сказал Каллистратов. — Я тебя прошу.

— Я за ранение Лены всех причастных в землю зарою, — серьезно пообещала Зита. — Живьем.

— Верю, — вздохнул Каллистратов и сгорбился. — Южной жестокости в тебе всегда хватало. Но ведь и в уме тебе не откажешь. И в интуиции, что гораздо важнее для меня... Зита, руководства соседних государств выдвинули консолидированный ультиматум. Они не позволят себя расстреливать. Не для того они во власть лезли. Понимаешь? Не позволят! И готовы применить любые средства. Любые. Против всех нам не выстоять.

— Дипломатические увертки?

— У меня кончились возможности для маневра, — признался Каллистратов. — Я не знаю, что делать. Честно. Республику с двумя миллионами населения, половина из которых каторжане, отказываются признавать равной. Пока у соседей имелись здесь экономические интересы, можно было на этом играть, но мы же провозгласили курс на самодостаточность, а твоя Лена с дурным энтузиазмом и талантом актрисы такого ужаса нагнала, что им ничего не осталось, как привлечь киллеров. Зита, я не знаю, что делать. Готов выслушать любое самое бредовое предложение.

— В смысле — отзови спецгруппы? — спохватилась Зита, уже догадываясь об ответе. — А сами? Вы же руководитель республики, не я.

— Кунгурцев отказался выполнять мои приказы, — хмуро сказал Каллистратов. — И при этом так посмотрел, словно моя очередь на ликвидацию — следующая! Вот такие дела, звездная принцесса. Власть потихоньку ушла к тебе. Без революции, без переворота, так... явочным порядком. Молодец, уважаю. А теперь думай, как спасать республику.

— Владимир Данилович, лучший выход — напинать ученых в номерных городах, — серьезно сказала Зита. — Сказать им — время вышло! Пусть отрабатывают свой статус самых умных на земле!

— Что?

-=-=

— Вот! — удовлетворенно сказала Лена. — Любуйся, макет модульных поселений, в масштабе... хрен его знает, один к скольки, но точный! Всё, что смогла сделать, не вставая с инвалидной коляски.

Зита с сомнением смотрела на кубики домов, соединенных тоннельными переходами.

— Зита, не криви рожу, это всё, что можно выдавить на базе наших возможностей!

— А кто разработчики? Архитектурно-проектный центр "Крайсевер"?

Зита осторожно отколупнула домик, соединила с тремя другими. Хм. Что-то разумное в этом имелось, вот уже и не жилое помещение, а амбулаторный пункт, но...

— "Крайсевер" — козлы! — брезгливо сказала Лена. — С ними невозможно работать! То им предоставь, это, да они еще подумают... Не, нашлись толковые ребята в НИИ транспортного строительства. Сделали на интересе, за неделю! Сыроват проект, конечно. Я из них еще внутренний микроклимат выбью, и тогда...

— Не надо, — сказала Зита и отодвинула макет. — Принимаем в таком виде! Очевидно, что ничего подобного подкупольникам нам не сделать. Тогда нечего и тужиться зря.

— Зита, ты не понимаешь, — осторожно сказала Лена. — Есть заключение особой комиссии НИИ физиологии РАН. Условия жизни в Седьмом каторжном — сильно за пределами физиологических норм! Горняки — не чукчи, их среда давит! И два месяца отдыха за Большим Кавказским хребтом принципиально ситуацию не изменят. Это не я так думаю, это заключение комиссии!

— Да все я понимаю, — вздохнула Зита. — Я, между прочим, сама тут живу с детьми. И вот эта хренотень за окнами меня сильно напрягает. Мы не сможем довести условия жизни здесь до уровня средней полосы России, как удалось в подкупольниках. Не сможем. И еще привходящие мотивы есть... Лена, нам нужны скафандры. Займись, все равно сидишь без дела.

— Что?!

— Скафандры! — нетерпеливо повторила Зита. — Одежда, в которой мои дети смогут гулять, не обращая внимания на погоду! И я тоже! Будем комфортную среду носить на себе. Полная автономность, понятно? Как в космосе. Сделаешь?

— Ну не знаю... — ошеломленно протянула Лена. — Ты, подружка, иногда как решишь, непонятно, с какой стороны подступиться... И я не уверена, что найду специалистов здесь.

— Здесь? А у нас тут есть специалисты? Я думала...

— Ага. Я тоже думала! — ухмыльнулась Лена. — Пока проектом модульных решений не озаботилась. Знаешь, сколько у нас в Седьмом каторжном научных учреждений? Тридцать пять!

— Сколько?!

— Тридцать пять! — с удовольствием повторила Лена. — В основном филиалы, конечно, на десяток сотрудников, но там сидят настоящие ученые из России! По крайней мере, они так утверждают. Вот реестр, полюбуйся.

— Тридцать пять... что они у нас делают?!

— Сидят, — пожала плечами Лена. — Как я поняла, они здесь по территориальному признаку в основном. Есть головной институт экологии животных, значит, должен быть филиал на Крайнем Севере, местных уток считать. Так-то они тихие, не высовываются, не мешают, ничего не просят, финансирование у них мимо нас идет, из центра...

— Плевать, — сказала Зита твердо. — У нас — значит, наши. Собери ударную рабочую группу. Через месяц чтоб скафандр пошел в производство. Я смотрю, у нас для этого все есть. НИИ физиологии, НИИ электросвязи, Центр клинической экспериментальной медицины, НИИ химической кинетики и горения, НИИ космической антропоэкологии! Космической, Лена! Флаг им в руки и вперед!

— Последних я как раз случайно знаю, — с сомнением сказала Лена. — Их тематика ну очень сильно в стороне.

— Их учили, базовые знания давали! — сердито сказала Зита. — Этого достаточно при наличии мозгов! Дай пинка, и вперед!

— Сделаем! — серьезно пообещала Лена. — Идея скафандров мне с каждой секундой все больше нравится. А то здесь зимой дубняк, а летом, чтоб вдохнуть, нужно мошку сначала ладонями разгрести! Быстрее чем за месяц сделаем, у нас космических затыков с суставными сочленениями нет и проблем с воздухом тоже, используем готовые наработки... в общем, сделаем. Особенно если имеются привходящие факторы.

И Лена испытующе посмотрела на подругу.

— Привлеки Леонида Михайловича тоже, — буркнула Зита. — Понятно, что он и так загружен выше головы, но ему полезно, дурных мыслей в голову поменьше будет приходить... кстати, где он? Света?

— Дурные мысли — это предложение тебе насчет свадьбы? — невинно осведомилась Лена. — Пока пузо не слишком заметное, да?

— Атас! — выпалила Светка, ворвавшись в комнату совещаний. — На "Трех шестерках" массовый побег! Головным — твой Леонид Михайлович!

Лязгнула дверца оружейного шкафа, Светка быстро извлекла снайперскую винтовку, подвеску с гранатами — и недоуменно оглянулась на замершую подругу.

— Как же так? — шевельнула она побелевшими губами. — Я же хотела его отпустить...

— Топайте, я на координировании! — деловито решила Лена. — Светка, они чего нанюхались, что подорвались толпой? Их с воздуха накрыть как за нечего делать!

— Пробиваются к товарной станции! — зло сказала Светка. — Захватят эшелон, выставят заложников живым щитом и потребуют зеленый путь! Зита, не тормози!

— Пусть уходят, — сказала Зита и отвернулась — Пусть уходят. Пропусти их, Света.

— Зита, там же все с огромными сроками, которым не светило освобождение...

— Пусть уходят! — твердо повторила Зита. — Нам хватило крови за Большим Кавказским. На всю жизнь хватило. Пусть они уходят. Хватит убивать друг друга. И он тоже пусть уходит, куда хочет...

Светка переглянулась с Леной. Сочувственно посмотрела на подругу. Кивнула, закинула снайперку на плечо и стремительно вышла.

Лена деликатно кашлянула:

— Зита, я, конечно, дико извиняюсь, но ради твоего самца ты преступила все принципы социалистического государства. И учти, я ведь не простодушная Светка, она за тебя без рассуждений горой. А я — с рассуждениями. За что кровь лили, подружка?

— Актриса ты и есть актриса! — бледно усмехнулась Зита. — Так уж сразу — все принципы! Не все. И не преступила. Выбрала правильный вариант. Лучший из худших. А что мы еще можем сделать, Лена? Остановить и расстрелять? Так мы ведь решили, что сидельцы с "Трех шестерок" расстрела на заслужили. Потому что кто заслужил — тех мы расстреляли. Остальные должны жить. Но отпустить в подкупольники их нельзя, чуждые они элементы. И что нам остается?

— Но побег сам по себе уже...

— Не "уже"! Побег всего лишь означает, что там собрались люди, готовые рискнуть и изменить свою судьбу! Я не отдам приказа расстрелять самую активную часть каторжан, Лена! Пусть они живут! А если тебя смущает личность Леонида Михайловича, ради которого я якобы иду на преступление — можешь решить его судьбу сама! Считаешь, он недостаточно пахал ночами вместе с нами, решал все наши бесконечные кризисы — звони Свете, она не просто так снайперку прихватила!

— Хм, — смущенно кашлянула Лена. — Что, правда можно застрелить? Ну ты, подружка... не, не понимаю! Ведь дня не воспитывалась среди южан — откуда в тебе их жестокость? Подумаешь, сбежал мужчина! Нет, сразу пулю в лоб! Ладно, убедила. Пусть они уходят. А уйдут?

— Нет, — хмуро сказала Зита. — Разве что Леонид Михайлович, у него по всему миру денежки припрятаны. Остальные — нет. Кому они в России нужны? И уж тем более в Китае?

— А почему тогда отпускаешь?

— Может, кому-нибудь повезет. И он сумеет прорваться обратно.

-=-=

— Прорвались? Точняк прорвались! Зассали "пингвины" против оружия! Это вам не в карцере по почкам метелить, тут ответка может прилететь!

Уголовник на соседнем сиденье подпрыгивал и возбужденно крутился, автомат в его руках опасно вилял стволом в разные стороны. Леонид Михайлович недовольно поморщился и снова вгляделся в слепящую белизну. Сам он не был уверен, что они уже прорвались. Прорываются, так правильнее.

— Не, ну скажи, зассали "пингвины"? — не унимался уголовник.

— Скорее, не успели, — пробормотал Леонид Михайлович и сбросил скорость перед поворотом. — И дай бог, чтоб именно так и оказалось...

— Да похрен! — зло сказал уголовник. — Так и так в этой тундре подыхать, так лучше сразу! Хоть настреляюсь напоследок! Слышь, а ты чего автомат не взял? Была же возможность, надо было хватать!

Бывший олигарх усмехнулся и промолчал. Ну да, была возможность. Только он не дебил, в отличие от некоторых. Автомат в руках — значит, снял с охранника. А убийца охранника — первая цель для снайпера, даже неспециалисту понятно.

Серебристые бока пристанционных складов приближались невыносимо медленно, но последнее, на что сейчас решился бы Леонид Михайлович — это гнать по заснеженной трассе. Снесет в сугроб — считай, смерть. Их спасение сейчас только в скорости. Сумеют опередить спецназ Особого Заполярного — еще побарахтаются. Нет — здесь их и расстреляют посреди ледяного безмолвия. И не помогут им тогда жалкие полдесятка автоматов.

— Вы зачем медсестру застрелили? — поинтересовался он.

— А что? — невинно спросил уголовник. — Все одно терять нечего! Я и решил — или поимею, или пристрелю. Больно красивая, зараза, и нос драла... Поиметь не вышло, заспешили, так что пристрелил! Хоть какое-то удовольствие...

Леониду Михайловичу нестерпимо захотелось придушить идиота. Перебороть себя получилось с трудом. Пришлось себе напомнить, что, как говаривала одна невероятная женщина, "другого народа у нас нет". Воспоминание о Зите отозвалось в груди нехорошей болью.

Он ударил по тормозам прежде, чем успел сообразить, машину опасно дернуло и повело, он машинально выровнял... и с тоской понял, что ласковый мираж Лазурного берега миражом и останется. Впереди посреди дороги стояла огневая платформа абсолютной проходимости, и ствол крупнокалиберного пулемета недвусмысленно уставился на головную машину. То есть — на него...

— П...ц! — побелевшими губами оценил ситуацию уголовник.

Секунды текли, Леонид Михайлович все еще оставался жив. Потом в дверку деликатно стукнули — подбежал на консультацию головной от уголовников по кличке Токарь. Леонид Михайлович вздохнул и выпрыгнул на снег.

— Подвела нас погодка, ага? — спокойно поинтересовался Токарь.

Леонид Михайлович неохотно кивнул. Да, расчет был на погоду. Вернее, на непогоду. Подгадывали выступление под метель, чтоб не перехватили "вертушками". А метель раз — и улеглась, как не бывало. И в результате огневая платформа — вот она, наверняка недавно выкатилась из грузового вертолета.

— А если броском до складов, как думаешь? — подал голос Токарь.

Леонид Михайлович прикинул расстояние, собственную физическую форму — и покачал головой.

— Вот и я так же считаю, — вздохнул уголовник. — И... опа...

В тени складов еле заметно шевельнулось угловатое пятно. И еще одно...

— А ведь нас тут ждали! — протянул Токарь, разглядывая камуфлированные огневые платформы. — Кто-то стуканул....

Леонид Михайлович снова покачал головой. Вряд ли был донос. Тогда бы им не позволили даже выйти из зоны. Да что выйти — к охране не смогли бы подойти. Просто кто-то умный просчитал возможные варианты побега и заранее принял необходимые меры. И он даже предполагал, кто именно, потому что проверял информацию по товарной станции буквально перед побегом и никаких намеков на танки не обнаружил...

— А почему не стреляют, как думаешь? — осведомился Токарь. — Потешаются, да?

— Сказать что-то хотят, — буркнул Леонид Михайлович и отвернулся. Кого он точно не хотел бы здесь видеть, так это Светку. Но — вон она, топает спокойно по дороге, черный берет на голове назло морозу, и снайперка висит на плече стволом вниз. Успела как-то, зараза. Наверняка через метель на "Стрекозе" прорвалась, дура отмороженная...

— Руководство Седьмого каторжного готово дать вам зеленый путь до границы, — равнодушно сказала спартаковка, не глядя на Леонида Михайловича. — "Белая змея" ждет на третьем четном.

Токарь, похоже, позабыл от неожиданности все слова, вплоть до "мама-папа".

— А взамен что? — переборов себя, спросил Леонид Михайлович.

— Кто-то из ваших убил медсестру. Выдайте.

— Слышь, "Спартак", а вот ты нам своего выдала бы? — спросил Токарь с вызовом.

— Я такого своего сама бы пристрелила.

— У нас другие правила, — буркнул Токарь.

— Он сидит рядом со мной в головной машине, — сказал Леонид Михайлович.

Спартаковка кивнула и ушла. Огневая платформа рыкнула, окуталась сизым дымком, развернулась и легко покатилась к станции. Башенка с пулеметом недвусмысленно развернулась назад.

— Слышь, "кошелек", и что, нас вот так с почетом и отпустят? — растерянно спросил Токарь. — "Белая змея" — это ведь, как ни крути, фирменный пассажирский...

Леонид Михайлович посмотрел вслед боевой машине и молча вернулся за руль. Уголовник на спальном месте радостно скалился и поднимал вверх большие пальцы рук. Ш-ш-ш-пук! В лобовом стекле образовалась аккуратная дырочка. Бывший олигарх двинул машину вперед, даже не поинтересовавшись результатом. То, что Светка имеет мастерскую квалификацию по снайперской стрельбе, он убедился давным-давно.

Он угрюмо молчал всю дорогу до границы. "Белой змее" действительно дали зеленый путь, состав летел на юго-запад на максимальной скорости. Уголовники шумно радовались, бродили по вагону с оружием наперевес, "кошельки" выражали радость более осторожно. Приходил Токарь, на все вопросы получил краткое "если она сказала, что отпустит, значит, отпустит", посмотрел странно и отвалил. Пограничный пункт порадовал уголовников безлюдностью, "кошельков", наоборот, испугал и насторожил. А потом "Белая змея" замерла в чистом поле.

— Господа беглецы, руководством республики мне поручено передать вам, что Россия находится через поле за лесом, — сообщил по общей связи начальник поездной бригады. — Прошу убрать за собой мусор и покинуть состав. Всего хорошего.

И "Белая змея" медленно уползла обратно. А Леонид Михайлович стоял на жестком ветру, ежился... и не двигался с места.

— Слышь, Леня, давай двигать! — посоветовал ему подошедший Токарь. — Я не знаю, как ты и об чем договорился с... не знаю, с кем там, но ты точно договорился! Вы, евреи, все хитрые. Но сейчас лучше бы поспешать, понял? А то договоренности — они на границе быстро кончаются! Как дадут в спины из пулеметов!

— Токарь, а чего ты вообще побежал? — спросил Леонид Михайлович. — Ты же из работяг? Вам, работягам, вообще-то везде хорошо, разве не так?

— Из работяг, — хмуро сказал Токарь. — Только у меня срок большой. Как представил, что еще десяточку на тундру смотреть — удавиться захотелось! Ненавижу север! Ну и вот, как-то так. Пойдем, Леня, пойдем. Мы тебе все благодарны, но ждать, сам понимаешь, одного еврея не настроены!

Бывший олигарх криво улыбнулся и с тоской посмотрел на далекий лес. Где-то там, за лесом — Россия. А за ней — Лазурный берег и весь мир...

Уголовники цепочкой медленно пошли через заснеженное поле к лесу. Никто по ним не стрелял, вообще пограничников не было видно.

— Держи! — сказал бывший олигарх и сунул в руку Токарю какую-то бумажку. — Вот адрес. Там тайник, найдешь. В тайнике — инструкция к личной банковской ячейке. Там... если не запьешь, до конца жизни хватит. Удачи, Токарь, приятно было познакомиться.

— Угу, — сказал уголовник, разглядывая бумажку. — А ты?

Леонид Михайлович снова криво улыбнулся и сглотнул подкативший к горлу комок.

— А у меня там дети остались, — сказал он дрогнувшим голосом. — Дочка и сын. Они ж меня ждут... И жена там. Молодая, красивая, волшебно необыкновенная, моя звездная принцесса... Пусть она пока и не знает, что жена, я объясню!

— Угу, — снова сказал Токарь. — Хрен бы вас, евреев, кто понял. Ну... сам выбрал, Леня. Седьмой каторжный — это вон там. Бывай. Неплохой ты мужик, хоть и еврей.

Леонид Михайлович кивнул, накинул капюшон и зашагал обратно, сильно наклонившись под ветром.

Далекие крики он услышал, когда прошел уже больше километра. По шпалам за ним бежал, размахивая руками, человек. Леонид Михайлович пожал плечами, остановился и подождал.

— Ну а ты чего вернулся? — спросил он Токаря.

— Да я вот подумал... — выдохнул уголовник, — а кому мы там нахрен нужны, а? Это здесь нас на фирменном везли, а там? Кто меня к банковской ячейке пропустит?

За далеким лесом внезапно поднялась, прокатилась волной и стихла стрельба.

— Вот примерно об этом я и подумал, — вздохнул Токарь.

— А еще о чем? — улыбнулся Леонид Михайлович. — Ведь подумал?

— Да... может, договоришься за меня, с кем ты там договаривался, чтоб на зону хотя бы в Южную Якутию перевели, а? Ну мочи нет смотреть на эту тундру! А так-то ты прав, нам, работягам, везде хорошо. Отсижу хоть десяточку, хоть полторашку, лишь бы травку зелененькую иногда вокруг себя видеть! А?

— Ох и хитрый ты, русский, без мыла везде пролезешь...

— А то! Не все вам, жидам, малина...

13

Красиво модулированный, разборчивый голос девушки-информатора раскатывался над перронами и мягко отдавался в устройствах связи. Вячеслав Шипунов, мастер железнодорожной дистанции, пожизненный каторжанин Седьмого спецрайона, бросил взгляд на залитый солнцем перрон, потер глаза и неверяще покачал головой. Он едет отдыхать на юг. Акация, сирень, яркие пристанционные цветники, сухой горячий воздух... невероятно! Он едет отдыхать на юг! Почти на все лето! И не просто едет, а в шикарном литерном поезде, в моносалонном вагоне! Практически собственная квартира на колесах! С душем и туалетом!

Он снова потер глаза. Юг, сказочный фруктовый рай, но... жара, да. Злое солнце отражается от любой гладкой поверхности и жалит глаза. И пот неприятной липкой пленочкой на лице. Как-то поотвык он от милых особенностей юга. И от природных пакостей севера тоже. Да все отвыкли, вся дистанционная бригада. За год вошло в норму, что в рабочем скафандре всегда комфортно, главное — не забывать подзаряжаться и вовремя менять расходники. К хорошему привыкаешь быстро. А отвыкаешь тяжело, м-да.

Он подумал, подумал, посмотрел на пылающий жаром перрон... снял курортный комплект и облачился в привычный скафандр путейца, только оранжевую сигнальную верхонку поменял на парадную бежевую, с офицерскими погонами. И через минуту облегченно вздохнул — ах, как хорошо! Подружка покосилась на него иронично от шкафа. Ну да, ее теперь из пляжного мини силой не вытряхнешь, когда еще выпадет такая возможность покрасоваться стройными ножками? Сейчас соберутся все шумной стайкой и пойдут прогуливаться вдоль вокзала, демонстративно не замечая взглядов — обязательный пункт в программе отдыха всех женщин.

С подругой ему, честно говоря, повезло. Не пришлось искать по зонам более-менее приличную, договариваться, обеспечивать условия. Просто прислали из института на дистанцию практикантку, поглядел он на нее, растерянную, маленькую, взял под свое покровительство, ну и как-то оно незаметно все и произошло. Не такая уж она и маленькая оказалась. Но он до сих пор не понял, что в нем такого увидела молоденькая девчонка, что специально приехала после института к нему на каторгу, осталась и живет. Из подкупольника, из самой Копейки! Можно сказать, аристократия заполярной республики! Умная, неконфликтная, уверенная в себе, спокойная, как море в полный штиль — самое то для семейного счастья после дневного общения с крикливыми путейцами. И сейчас они едут вместе к морю, впервые в жизни.

По наружному трапику к их салону пробрался один из путейцев и деликатно стукнул в стекло.

— Чего тебе, Палево? — неприветливо осведомился он через приоткрытую дверь.

— Такое дело, Шпунт, — тихо пробормотал тощий парень. — Гнилое такое дело, вообще палево конкретное... наши договариваются свалить с концами. Ну, за хребтом. Я как бы в стороне, меня не берут, но если свалят, всем по башке прилетит, так что знай, если что.

И парень аккуратно удалился, косясь по сторонам. Шипунов покачал головой. Ай как некрасиво. За кого его ребята принимают? Проверочку устроили! А то он не в курсе, что Палево не стукач, что его специально подослали авторитеты с контролькой на ЧП! Скинули информацию и посматривают со стороны, что он предпримет. И уже исходя из его реакции действительно подумают о побеге. Только не в курсе авторитеты, что не нужны ему стукачи, и так знает, что творится в бригаде. И разговоры их он слышал лично. Есть у бригадирского средства связи одна неафишируемая особенность: слышно через него все, что говорят рядом с бригадными переговорниками. Даже если эти переговорники выключены. Даже если подушками прикрыты, резервные микрофончики вовсе не в шлеме установлены, а под плечевой защитой, так называемыми погончиками. Нужно только мастеру-бригадиру не лениться и регулярно послушивать вечернюю болтовню подчиненных. И еще сетевой робот стоит, тоже болтовню слушает и просеивает по ключевым словам и фразам. Но с роботом уже служба безопасности работает, на случай, если бригадир увлекся юной подружкой и слушать ему некогда.

— Чего ему надо было? — спокойно спросила девушка из-за дверки.

— Втирается в доверие, — усмехнулся Шипунов.

— Неприятный он. Мутный.

Шипунов кивнул и снова подумал, как ему повезло с подругой. Сообщила свое мнение — и всё. Ни криков, ни давления, ни требований, как бывало с первой женой, как вспомнишь, так вздрогнешь...

— Ну как я?

Стройненькая белобрысая девчонка смотрела на него с ожиданием и надеждой. М-да, а одежды-то на ней — два лоскутка, не более... Он пробежался взглядом по изящным ножкам, по голому животику. Что-то она нужное уловила в его взгляде и улыбнулась.

— Вы недолго там, — предупредил он. — Сгорите на солнце как нечего делать. И хождения ваши местные ребята понимают как конкретный намек, и относятся соответственно, понятно? Особенно если рядом с тобой наши путейские бабы.

— Что ж теперь, совсем не гулять? — огорчилась подруга.

Он сочувственно вздохнул. Чего не хватало его милой курносочке на каторге, так это общества. Привыкла в Копейке к людскому водовороту у Торгового центра, тяжело без него, тоскливо, и страстные ночи не помогают.

— Да гуляй на здоровье. Сумочку только возьми.

Подружка мило поморщилась, но сумочку на плечо повесила. Та ощутимо шлепнула ее по голому бедру. Шипунов проводил ее взглядом и построжел — начиналась работа. Что-то подобное таким ситуациям, как с Палевом, они разбирали перед отбытием на инструктаже в службе безопасности, так что он четко знал, как себя держать. Для начала — выстроить личный состав бригады на перроне. Не всех, мужчин достаточно, уж они своим подругам нужную информацию сами донесут...

Он смотрел, как выходят на перрон путейцы, и еле заметно морщился. Не спешат, не уважают его. Упоминалась на инструктаже и эта фишка. Вообще ему нравилось работать с СБ, серьезные там ребята, деловитые и профессиональные. Поговаривают, что из "Спартака". Как они советовали при случаях неявного сопротивления? Выбрать одного не самого полезного и забить при свидетелях. Необязательно ногами, можно просто развернуть наглеца и отправить спецрейсом обратно в Седьмой каторжный. И всё, даже объяснять ничего не придется, остальные сами все прекрасно поймут... Он посмотрел на вальяжно шлепающего Комика. Его, что ли, отправить? Жалко, это ж Комик. Гниловатый, но безвредный, и руки у него из правильного места растут. Перевести засранца на другой участок? Так уже двоих перевел, бригадиры потом недоумевали, чего это он их, вроде нормальные мужики... Нет, как был он плохим руководителем, так и остался. И пистолет на поясе от неуверенности излечить не способен.

— Чего на построение вытащил? — недовольно сказал Комик через губу. — По связи сообщить не мог?

— А чтоб не отмазывались потом, что не слышали, — пояснил он.

— Ну ладно тогда, говори, чего хотел.

Он снова поморщился. Не уважают его. Не уважают.

— Сегодня мы пересекаем границу России! — сказал он громко и, как надеялся, уверенно. — Кто собрался валить — вперед и с песней. Как бригадир, должен донести до всех обязательную информацию, слушайте и не говорите потом, что не слышали: местным силам правопорядка приказано нас уважать — но только в границах курортной зоны. За ее пределами вы все, ребятки, оказываетесь вне закона. А это стрельба на поражение, если кто не понял. Границы курортной зоны обозначены на всех картах и соответственно на местности, не ошибетесь. Она большая, с прибрежными поселками, погулять хватит. А если ошибетесь случайно — извините, арестовывать вас не будут, уголовников здесь своих девать некуда. Отстрелят обязательно, вы и видом от местных отличаетесь, и чипированы, на любом сканере светитесь. В границах курортной зоны делайте что хотите в пределах здравого смысла и лимита расчетной карточки.

— Что, и можно будет жить не в поезде? — недоверчиво спросил кто-то.

— За свой счет — хоть в люксовой гостинице, — пожал он плечами. — Заполярная республика оплатила за нас только коммуналку, социалку и пляж. Остальное — сами.

— И бухать можно?

— В пределах здравого смысла, — усмехнулся он. — Еще вопросы? Тогда последнее: местных постарайтесь не обижать. Они, скорее всего, в драку на вас не полезут, просто свернут бизнес и переедут в другую курортную зону. И останется в вашем распоряжении только поезд да море, будете отдыхать без вина, плавучих дансингов, ресторанов и гонок на катерах с полетами над волной. У меня все, до отправления поезда час, не забудьте забрать подруг с перрона, их все сказанное тоже касается.

Путейцы угрюмо переминались и почему-то не расходились.

— А мы точно чипированы? — задал общий вопрос Комик.

— А кто бы вас без привязи выпустил? — удивился он. — Когда прививки ставили, заодно и маячки закатали.

— А почему сразу не предупредил?

— А обязан? — зло прищурился он.

— Понятно, СБ продался...

— Я не продался, — тихо сказал он. — Я и есть СБ. Тебе, Комик, море и вино не нравятся? Могу твой личный поезд развернуть в сторону Полярного круга, есть у меня и такое право. Хочешь?

— Клоун, углохни! — приказал кто-то из авторитетов, и путейцы разошлись задумчивые. Правда, не все, один из авторитетов остался. Токарь, из недавно переведенных. Спокойный и толковый специалист, хоть и конкретный уголовник. Интересно, чем он предыдущего бригадира не устроил? И где? Токарь... что, действительно токарь? Специалист из военки, залетевший на браке, как и он сам когда-то? Самостоятельный, авторитетный, такого можно не контролировать. Что называется, работяга. И, что забавно, тоже в скафандре. Остальные бродили по перрону в пляжных прикидах и маялись от жары. Странно, но местный железнодорожник на перроне вроде бы прекрасно себя чувствовал в плотной униформе. Одно слово — местный. Абориген. Он, наверно, солнца и не замечает.

— Солнце, зелень! — вздохнул Токарь. — На станциях свежими фруктами торгуют, ароматы — с ума сойти! Вроде только об этом на зоне и мечтал, а прибыли — и что-то не то. Слишком много всего.

— В скафандре лучше, — осторожно согласился Шипунов.

— Лучше, — легко согласился уголовник. — А если шлем развернуть, вообще лепота. А наши завтра все облезут и слягут. И солярий не поможет. Солярий — совсем не то, что местное солнышко.

Шипунов обеспокоенно поглядел в сторону прогуливающихся женщин. Где-то там же и его ненаглядная, хоть и предупредил, но ведь увлечется, забудется, и будут ему не ночи любви, а дежурства у постели больной. Как бы ее вернуть вовремя...

— Хорошо говорил, — вдруг сменил тему Токарь. — Но неубедительно. Ребята обязательно попробуют сдернуть.

Шипунов пожал плечами, мол, как смог, так и сказал.

— А работать кто будет? — полюбопытствовал Токарь. — У тебя неплохая бригада так-то подобралась, не жалко? По голове за потери не настучат?

Шипунов незаметно усмехнулся. Все же умные ребята в СБ, и этот вопрос предусмотрели, и ответ у него заранее подготовлен. Потери запланированы, и даже озвучена предполагаемая цифра. Страшненькая на самом деле цифра.

— Не настучат, — сказал он правду. — Путейские бригады все равно надо освобождать от случайных элементов, мы же элита, вот заодно с отдыхом и почистимся. Вокруг курортных зон для этого дела местный спецназ поставлен, чтоб потренировались, имеется договоренность с местным царьком. А сам что не бежишь?

Он не ожидал ответа, так, больше из насмешки спросил. В Седьмом каторжном на такие вопросы не принято отвечать.

— Да я побегал, мне хватило, — неожиданно сказал Токарь. — Слышал про "Белую змею"? Я там был.

Шипунов уважительно качнул головой. Кто же из путейцев не слышал про дерзкий побег с "Трех шестерок"?

— Так вас вроде выпустили из республики? — осторожно спросил он.

— А я вернулся, — легко сказал Токарь. — Потому что не дурак. А дураки все там остались... на границе.

— Наши положили? — недоверчиво спросил Шипунов.

— Не, российские. Им банда уголовников зачем?

— И что теперь?

— И ничего, — усмехнулся Токарь. — Дальше каторги не пошлют, больше пожизненного не дадут. Работаю на дистанции. Вот, отпуска дождался, и не надо никуда бежать. Карточка полная, два месяца можно бухать беспробудно, лишь бы печень выдержала, жилье предоставлено... Меня как бы все устраивает. Знаешь, даже подумываю иногда: а чем наша жизнь от воли отличается? Ну, разве что работать надо, так я всегда работал... Скафандр — великая вещь, в нем и Заполярье вполне терпимое.

Шипунов молча кивнул. Да, скафандр — великая вещь, настоящий гений придумал.

— Я что подошел-то... — сказал Токарь. — Хочу быть бригадиром. Из тебя бригадир никакой, честно, так я бы на твое место, а? А ты бы в чистые мастера дистанции, как и твоя девочка? Задай вопрос своему начальству, как это возможно провернуть. Если надо курсы какие пройти, так я готов.

Шипунов изумленно на него посмотрел. Чтоб уголовник сам шел на сотрудничество с СБ? М-да, что-то реально меняется на Седьмом каторжном...

— Или авторитетов не берут? — спросил Токарь.

— Смотря какая статья, — опомнился Шипунов. — А вопрос решается просто. Подойди к сопровождающим, они проверят историю и примут решение. Если что, моя рекомендация у тебя, считай, есть. Подпишешь договор и при нормальном раскладе вечером будешь бригадиром.

— Так просто? — усомнился Токарь.

— На самом деле — непросто, — признался Шипунов. — Но быстро. Будет здорово, если ты по критериям пройдешь, мне это бригадирство действительно поперек горла стоит, не моё, хоть отдохну нормально.

— Хороший ты мужик, — задумчиво отметил Токарь и уставился куда-то ему за спину.

— Опа! — сказал уголовник озадаченно, глядя мимо него. — Какие гости до наших женщин! И как все рады знакомству!

И мягко двинулся по перрону.

— Атас! — непроизвольно вырвалось у Шипунова в переговорник. — На перроне!

Все же путейцы есть путейцы, дисциплина и организованность в крови, как у военных. Он сделал всего пару шагов вслед за Токарем, как из салонов уже начали выпрыгивать мужчины. И не все с пустыми руками. Группка парней на перроне, тормознувшая прогуливающихся каторжанок, настороженно заозиралась. А потом ударил негромкий, но такой знакомый по стрельбищам выстрел. ПР-М, пистолет разведчика малошумный, идеальное оружие для женской ладошки... Он сам не понял, как оказался рядом с конфликтом. И как оружие оказалось в его руке — тоже. Главное выхватил взглядом сразу — его подружка стояла в боевой стойке, невредимая и очень сосредоточенная. И пистолет в ее руках профессионально перескакивал с мишени на мишень. Трупы пока под ногами не валялись, уже хорошо, только один из местных загибался и зажимал ладонью ухо. А потом перед его глазами запрыгала железнодорожная униформа.

— Господин старший лейтенант, ничего не было! — торопливо заговорил дежурный по перрону. — Я сам видел, ничего, честно! С ними просто хотели поговорить, что такого? А она сразу стрелять! Сейчас полиция приедет разбираться!

— За руки хватали, дорогу загородили... — спокойно заметил сбоку Токарь.

— Не было! — убежденно заявил железнодорожник. — Девушки неправильно поняли, нервные у вас девушки!

— А ваши нервные ребята куда побежали, не за подмогой ли, по южной традиции? — так же спокойно осведомился Токарь. — Позвони, дай отбой. Иначе перестреляем. И их, и тебя. У нас стволов хватает, и все штатные.

Железнодорожник прошипел что-то эмоциональное и схватился за телефон.

— Алина, дура ты блуднючая! — громко сказал Токарь. — Ты ж сама хотела познакомиться с настоящим мужчиной, с утра мечтала, я слышал! Чего завыпендривалась?

— Но не так же! — рявкнула здоровенная тетка. — Чего сразу за подол хватать? Я им что, проститутка?!

— Похожа, — философски заметил Токарь.

— Похожа я была в шестнадцать лет! А сейчас...

Алина, несмотря на размеры и зверский вид, юмор понимала, была далеко не дурой на самом деле и Токарю подыграла мастерски. Общие смешки немножко разрядили обстановку, раненого увезли в медпункт, потихоньку начались мирные разговоры с местными.

— И как у вас там, в Заполярье? — уважительно спросил железнодорожник. — Нормально платят?

— Кому как, — пожал плечами Шипунов. — Диспетчера за четыреста получают, станционные службы чуть меньше.

— Неплохо, — завистливо пробормотал железнодорожник.

— И квартиры бесплатные, — с серьезной рожей добавил Токарь. — Вон, видишь, моносалонные вагоны? Наше служебное жилье, душ, туалет и кухня, все как положено, так в них по дистанции и катаемся. В головном вагоне столовая-ресторан, два раза в неделю культур-состав подкатывают. Там солярий, спортзальчик, секции-шмекции всякие, учебка... Ну и по мелочи. Социалка там, медицина по разряду военных госпиталей, северные пайки...

Местный железнодорожник оглянулся зачем-то, понизил голос и спросил:

— Слушай, брат, а как к вам можно пристроиться? Подскажи ходы, не обижу!

Путейцы заулыбались, мол, попасть не проблема, грохни кого-нибудь, и сразу выпишут путевку, но улыбочки выглядели непривычно задумчивыми. Шипунов и сам вдруг осознал, насколько хорошо они, оказывается, устроились в Седьмом каторжном. Даже по сравнению с Большой Землей — хорошо. Вон как железнодорожник тоскливо поглядывает.

На шум и толпу не спеша пришли посмотреть сопровождающие, два офицера-заполярника. Ленивые, расслабленные по жаре, но плоские десантные автоматы-трещотки у каждого под рукой. С легкой иронией посмотрели на объявившуюся местную полицию и одной фразой сняли все претензии. Действительно, в бытовых конфликтах за офицерами безусловная правота. Не видели погончики на топике девушки? Не туда смотрели, в следующий раз будьте внимательней. Ну и что, что Россия? Официально пока что — одна страна. Что — эти недоразумения тоже офицеры? А где их знаки различия? И вообще девушка выстрелила первой. Чао.

— Вы там, на северах, все такие? — задумчиво спросил железнодорожник.

— Какие — такие? — не понял Шипунов. — Обычные мы. Дистанционная путейская бригада, можно сказать, коллеги.

— А стреляете, как снайпера, — недоверчиво улыбнулся железнодорожник и пожал ему на прощание руку.

Граница надвинулась незаметно. Поезд не спеша протянулся по живописному ущелью, плавно поворачивая перед заинтересованными взглядами снежные вершины далеких пиков, несколько раз пересек по грохочущим мостам одну и ту же мелкую речушку, нырнул в сумрак тоннеля, прополз сквозь яркую зелень склонившихся деревьев в другой, вырвался на солнце с другой стороны хребта, и у курортников захватило дух от величественной панорамы убегающих к самому морю предгорий. И снова поплыли мимо окон вагонов мелкие станции, уже местные, заграничные. Вроде бы такие же, вплоть до внешнего вида, а уже что-то не то. Уже сидят возле станционных кафе в тенечке мужчины, никуда не торопятся, провожают поезд взглядами, что-то негромко обсуждают за бутылочкой вина. Уже бредут под знойным солнцем куда-то не спеша цветасто одетые местные женщины, не обращая на окружающее внимания. И коровы лежат по обочинам в светлой тени незнакомых деревьев. А в посадках вдоль дорог вдруг сверкнут желто-оранжевыми бочками абрикосы, никому не нужные, свободно растущие. Вроде бы и машины попадаются, и ездят быстро, а все равно в воздухе словно разлилась какая-то неторопливость, основательность существования. Никто не спешит работать. Юг. Даже последствия войны не везде убраны.

Шипунов грустно смотрел на такой знакомый, но уже как будто чужой пейзаж. Сколько лет назад его семью выдавило отсюда войной на север? Так сразу и не вспомнить. Кто сейчас живет в их добротном каменном доме посреди небольшого сада, если он, конечно, не разрушен войной? Говорят, после войны правительство специально перемешало всех переселенцев, чтоб даже духу не осталось в предгорьях от дурных южных традиций. А потом еще и границы сместились...

— Родина, — пояснил он свое состояние вопросительно поглядывающей подруге.

Девушка вопросительно заломила бровь. Не поверила, понятно. И он спросил, не глядя на нее:

— Когда закончится задание, уедешь не попрощавшись?

Девушка вздрогнула. Ксюша, он знает ее под таким именем. А на самом деле? Вряд ли признается. Когда пришло понимание? А кто ж его знает... Потихоньку копилось, наверно. А щелкнуло озарение, когда увидел, как его застенчивая подружка профессионально держит на стволе компанию агрессивных парней. И ухо одному прострелила не задумываясь, хладнокровно, снайперски, да так, чтоб пуля на излете больше никого не задела. Видел он такое хладнокровие прежде, навсегда запомнил... Ну и по мелочам наблюдения копились. А он все не мог понять, чего такого особенного нашла в нем столичная фифа, ибо Копейка, как ни крути, действительно столица... Задание, просто задание для... для кого? Наверно, для выпускницы какого-то очень специального факультета в десантно-диверсионном. Преддипломная практика, сбор и анализ информации по настроениям в путейских бригадах Седьмого каторжного, что-нибудь вроде такого...

— Прокололась со стрельбой, да? — вздохнула девушка и положила голову ему на плечо. — Уеду, конечно. Мне в Копейке отчет защищать, курсы повышения квалификации проходить, учения, потом на очередное звание сдавать. Потом оформлю перевод в Седьмой каторжный и вернусь. Думаю до зимы управиться. Подождешь?

— Вот только не говори, что такая девушка, как ты, может полюбить такого старого психа и зануду, как я! — сердито сказал он.

— И еще он дурачок.

Он озадаченно замолчал. Ксения потерлась щекой о его плечо и тихо засмеялась.

— Я тоже раньше думала, что невозможно! — пояснила она. — А психологи сказали — идеальный вариант. А я не поверила, как юная дурочка... У меня раннее взросление, характер властный, жесткий, и не терплю помыканий из-за возраста. А ты нерешительный, компромиссный и наивный, как ребенок. И честный. Оптимальное сочетание характеров, где я еще такого найду? Тут возраст не главное. Вот еще уйдешь из бригадиров, и будет нам вообще семейное счастье. Ну не твое это, работать с людьми, выматываешься и злишься, тебе лучше с железяками. Уйдешь?

— Уже, — хмыкнул он. — Сегодня подошел Токарь и предложил подвинуться. И возражения там не подразумевались. Я сообразить ничего не успел, как уступил.

— Токарь — то, что надо! — убежденно сказала Ксения. — С ним в бригаде все будет хорошо!

Поезд вкатился в курортную зону вечером. Вильнул на стрелке возле приморского поселка, постучал размеренно на стыках и замер в тупичке. До моря — не более двухсот метров. До поселка — полкилометра, и там уже маняще подмигивала реклама, гремела на дансинге музыка и ревели в море глиссера. Шипунов прогулялся до командного вагона в компании с Токарем, и вышел оттуда уголовник-авторитет с небольшим пистолетом в подмышечной кобуре. И в бригаде действительно все пошло хорошо. Сидели путейцы под навесами, потягивали вино, благодушно разговаривали, блаженно щурились на море и никуда не спешили. Два месяца ничегонеделания! Эта мысль могла расслабить кого угодно. Потом через неделю приполз еще один поезд, в нем в числе прочих самодеятельный оркестр культур-поезда номерной горнообогатительной фабрики, и стало совсем хорошо. Наконец-то под темным южным небом зазвучали знакомые мелодии, под которые и даму не стыдно пригласить: вальс-акцент, вальс-глиссадо, одиночный вальс, сибирское танго и популярная на дистанциях несложная "трещотка"... Местные поглядывали на танцующих издалека с очень странными выражениями на лицах и задавали не менее странные вопросы типа "а вы что, все так умеете танцевать?" или "а вы там все такие?" Хе, конечно, все такие! Выбора-то особого не было! Подкатывается культур-поезд, и вот тебе третий выходной для занятий танцами, спортом, музыкой, для заочной учебы, наконец. Не желаешь? Неволить никто не будет, вперед на дистанцию, в дежурных группах всегда некомплект. Но среди путейцев дураков не водилось на работе надрываться, вот все и выучились. Не было дураков и признаваться. Так что под конец отпуска выработался правильный ответ на подобные вопросы: "А то! Мы же — пожизненные каторжане!" Парадоксально, но это говорилось всерьез и очень гордо. Шипунов поглядел, поглядел со стороны, махнул на заботы рукой и все два месяца отпуска провел с будущей женой. Летали над морем, рыбачили, купались, просто валялись в своем салоне под кондиционером, объедались фруктами... А в бригаде даже драк случилось на удивление немного, этих вечных спутниц зэковской жизни. Так, слегка, исключительно из-за женщин и исключительно с чужими. Но там Токарь с коллегой-бригадиром как-то быстро все порешали, то ли пристрелили кого невменяемого, то ли пообещали чего-то оторвать...

К поезду вышли практически все. Пропал Палево, но о нем не сожалели и даже не говорили. Мутный — он и есть мутный, не надо такого на дистанции. Шипунов подозревал — все, кроме него, знали конкретно, что случилось с парнем.

— Кончилась благодать! — с удовольствием произнес Токарь, наблюдая за посадкой. — Отдохнули, аж тошнит! Погляди, мастер, половина уже в скафандрах! Соскучились по снегу!

Шипунов невольно улыбнулся. Действительно половина путейцев сверкала оранжевыми "верхонками", как ни странно, в основном женщины. К концу отпуска все же оценили!

— Пока рядом твоей глазастой нет... — тихо сказал Токарь, — к тебе вопрос: я свои обязанности нормально вытянул? Нареканий нет?

Шипунов удивленно кивнул.

— Тогда — вахту сдал, вахту принял! — усмехнулся Токарь. — Думал я, думал... хорошо у нас на северах, без дураков хорошо, но воля тянет! Тянет, такие вот дела! Ну что, я пошел, сам бригаду довезешь? А то меня местные ждут, подговорился, чтоб за оцепление вывезли.

Шипунов смотрел на него с грустью и молчал.

— Можешь пойти прямо сейчас и сдать меня сопровождающим! — ожесточенно сказал Токарь. — Можешь сам застрелить — вправе, не обижусь! Только ты не сумеешь, слабоват против меня! Вот твоя глазастая, та да... ну, что молчишь? Я все равно не вернусь на зону, понял? Душа свободы просит!

— Не пойду я тебя сдавать, — хмуро сказал Шипунов. — Ты сам себя сдал. На скафандрах микрофончики стоят в постоянном режиме. У всей бригады. Тебя как бригадира должны были научить прослушке.

— Вот оно как...

Уголовник болезненно поморщился и посмотрел в сторону головного вагона. Оттуда неторопливо шли сопровождающие.

— Токарь, не дури! — тихо посоветовал Шипунов. — Все равно не уйдешь.

— Ты за кого меня держишь? — обиделся уголовник. — Я напрасную кровь не лью, не дебил!

Сопровождающие подошли и с легким любопытством уставились на несостоявшегося беглеца.

— Держи, — сказал один и протянул конверт. — Не потеряй, там все.

— Что — всё? — осторожно осведомился Токарь, не спеша притрагиваться к подозрительной бумажке.

— Помилование. Документы на имя Михаила Курца, тебя ведь так зовут, верно? Загранпаспорт. Неизрасходованные отпускные в местной валюте. Пропуск за пределы курортной зоны. Сертификат прививок. Водительские права... короче, всё. Топай.

— А чип?

— А он тебе чем мешает? — удивился офицер. — Ну, хочешь, топай к командному вагону, врач удалит. Но я бы не советовал. Точно такие ставятся горноспасателям, аварийщикам, морякам... случится что, быстрее найдут. И, кстати, в Европу без чипа не пускают, ты же туда собрался?

Токарь тяжело задумался.

— Почему?

— Пришла указивка на тебя с самого верху, — буркнул офицер. — В ней сказано — на наше усмотрение. Ну, ты нам понравился. Топай, вольная птица страус.

— А если я вдруг... — нерешительно начал уголовник.

Сопровождающие коротко хохотнули, похлопали отныне свободного гражданина по плечу и отправились обратно. Токарь неловко пожал руку Шипунову и ушел в поселок глубоко задумчивым. Шипунов до последнего смотрел ему вслед. Он хорошо понимал, что Токаря ему будет сильно не хватать. Ну не умеет он работать с людьми, не умеет.

— Слава, — напомнила сверху Ксения.

Он вздохнул в последний раз, запрыгнул в салон, поезд дрогнул и покатился на север, домой. Путейцы провожали ставшие привычными горные виды беспечными улыбками. Десять месяцев — это в общем-то не так уж долго!

14

— Учебная тревога, — пробормотал динамик общего оповещения. — Повторяю: учебная тревога. Гражданским офицерам группы "У" прибыть на точку сбора немедленно. Точка сбора...

Зита отложила планшет и со вздохом поднялась с ковра. Группа "У" — это управление Седьмого каторжного, это она. Хоть и не гражданский офицер, но участвовать обязана. И по легенде учений, и вообще... с укреплением социализма классовая борьба нарастает, не просто так сказано классиками. И один из враждебных классов — вот он, под боком, чиновничья свора. А врага надо знать в лицо. Учения — удобное место посмотреть разлагающихся товарищей близко и в деле.

Книжку только не удалось дочитать, а жаль, интересная работа группы интересных авторов. Сравнительный анализ попыток имитации долговременных космических полетов — это вам не любовный роман, это вещь. Только в таких вот неброских книженциях можно вдруг узнать, что воздух после использования человеком, оказывается, ядовит для растений, его пережигать надо... А любовь что, ее без любовных романов в обычной жизни хватает. И в ней в принципе все понятно и просто, не бином Ньютона, как говорится.

Она тихонько прошла в детскую, осторожно тронула девочку за плечо. Темные глаза Майки тут же уставились на нее с безмолвным вопросом, сердце захлестнула острая жалость — она снова бросает детей! Проклятая работа!

— Доча! — прошептала она, косясь на спящего Гогика. — Мы на учения, вернемся вечером. Школьный поезд сегодня пропусти, надо посидеть с маленькими. Покушать закажи в нашем буфете, у Дениски музыкалка онлайн в два, проследи, чтоб не забыл...

— Пистолет под подушкой, ходить везде с ним, — кивнула девочка. — Я помню. Дверь открывать только дежурной по поезду, сегодня это Ляля. Иди, я за всем прослежу. И с Гогиком борьбой позанимаюсь тоже, скажи тете Свете, пусть не переживает.

— Умничка! — шепнула Зита, смахнула невольную слезинку и бесшумно прикрыла за собой дверь. Сухо щелкнули фиксаторы внутреннего защитного контура. Проклятая работа.

Точка сбора группы "У" — возле управленческого модуля Седьмого каторжного. От штабного поезда до модуля — километров пять болотистой тундры, на "Стрекозе" последней модификации, можно сказать, рукой подать. Квадрик подпрыгнул и резво заскользил над поверхностью болота. Зита оглянулась — Светка стартовала за ней с секундным отрывом. Ну да, сегодня они вдвоем на усилении гражданской группы. Лена вылетела намного раньше, она на контроле у условного противника. А Кунгурцев... у него, как всегда, самая неприятная, тяжелая, самая ответственная задача. И самая неприметная, тоже как всегда.

К их прибытию офицеры группы "У" уже собрались, кучковались возле модуля на асфальтированном пятачке. Издалека все одинаковые в скафандрах с маскировочными верхонками, только приданная пятерка штурмовиков резко выделяется и открытыми сигнатурами, и манерой двигаться. Самые молодые, самые мелкие, но и на учениях, и в реальном деле — единственно надежное звено в гражданском ополчении. Светке все же удалось сколотить из подростков, разбросанных по дистанциям, грозный ударный кулак. К сожалению, только за счет казарменного положения старшеклассников, иначе никак не получалось.

При виде подлетающего начальства штурмовики привычно построились, причем не обращая внимания на лужу — одно из множества изменений в привычках после перехода на скафандры. Управленцы же не среагировали, разве что головы слегка повернули. Понятно, считают учебную тревогу обязательной, но бесполезной тягомотиной, неприятным довеском к военному званию и сопутствующему повышению зарплаты и статуса. Зита усмехнулась и поставила первую отметку в табеле учений. Вроде бы крохотная закорючка, а сколько всего означает! И предстоящие ночные тренировки для офицерского взвода управления, и понижение в звании для командира взвода. И, между прочим, отметку в закрытом листе личного дела каждому. Они что, всерьез считают себя незаменимыми?

— Взводный! — рявкнула обозленная невниманием Светка. — Время идет! Построение! Оружие к осмотру!

Ну вот, наконец зашевелились. Зита пошла вдоль неровного строя. Ну, что неровный, наплевать, главное, чтоб боевое оружие с учебным не перепутали, по внешнему виду оно не сильно отличается. Потому — контроль и еще раз контроль.

Увиденное не обрадовало. Нет, оружие не перепутали, но три не полностью закрытых клапана — это как? Это ведь — полный оружейный карман воды при первом падении и выход бойца из строя как результат. Зато как гордо все стоят! Еще бы, что ни личность, то уникальная модификация скафандра, с излишними опциями, с функциями экзоскелета, с корсетной коррекцией фигуры, с полной встроенностью гигиенического блока, еще хрен его знает с чем! Такие скафандры не вдруг найдешь, только начиная с определенной должности, да при наличии дружеских связей... Неистребимые статусные игрушки человеческого стада. Ох, напросился взводный на выводы! Вон он стоит, подтянутый брюнет в скафандре варианта "Крафт". Вот зачем ему способность поднимать грузы до трехсот килограмм? Чистый выпендреж. И дыхательной маски на лице нет, из чего следует — лицевой щиток с внутренним обдувом, только-только пошел в серию, ни у кого нет, а у него уже вот он. Стоит, гордится, как козел на вершине скалы.

А потом нехорошо дернулся один из штурмовиков. Оп-па! Не ожидал, что штурмовиков тоже будут проверять? Как интересно... Пистолет сам собой оказался в руке.

— Оружие к осмотру, — тихо сказала она и внимательно уставилась в глаза подростку.

— Проверьте сами, — еле слышно ответил штурмовик. — Не демонстрируя.

Она медленно протянула руку, коснулась оружейного кармана. Боевое. И не табельная пукалка вроде ПР, а штурмовой крупнокалиберный монстр, надежная "открывашка" любого броника. Паренек отчетливо моргнул, она подумала, кивнула и двинулась дальше. Служба собственной безопасности штурмового отряда, можно не гадать.

Вооружены боевым помимо учебного оказались все пятеро. Зита поморщилась и пообещала сама себе, что по возвращении открутит Кунгурцеву голову. Параноик-перестраховщик, и здесь приставил охрану! Ну кому она сдалась в заполярных болотах, кому? Бешеным уткам, что ли? Потом она вспомнила, как сама вручила дочке пистолет, и устыдилась.

Короткими понятными фразами она изложила легенду учений. Дано: личный состав Особого Заполярного связан боем с превосходящими силами противника, военная электроника, дальняя связь и контроль воздушного пространства задавлены комплексами РЭБ, как обычно делается перед заброской диверсионных групп. Задача сводного офицерского взвода ополчения — обнаружить и ликвидировать диверсионную группу врага, желательно до начала ее действий. Потому что если диверсанты успеют отработать, к примеру, по горнообогатительным цехам ракетами — мало не покажется никому. Легенда добротная, вполне реалистичная, нечто подобное происходило в последнюю войну, не здесь, в соседнем Шестом каторжном, и ребята справились. Она знала героев лично: штурмовиков-спортсменов сняли прямо с соревнований по военному триатлону и бросили в бой, там они почти все и остались, в скалах Шестого каторжного. А эти... она смотрела на строй очень даже взрослых людей и четко понимала, что вот эти на защиту завоеваний социализма не встанут. И пришли сюда не для того, чтоб научиться воевать, а для галочки. Без полевых учений не снять крестики со звездочек на гражданских погонах, не получить доплаты и льготы. Не подняться выше в табели о рангах, наконец. Стоят, улыбаются, тихонько переговариваются по внутренней связи, толком не слушают. Показуха, снова социалистическая показуха.

Собственно, на этом учения можно бы и закончить, для выводов наблюдений достаточно, но жалко разведчиков Особого Заполярного. Ребята старались, настоящий выход изобразили, им тренироваться тоже с кем-то надо, так что придется отрабатывать до конца. Тренироваться... вот для тренировки и приданы Зита с подругой к группе очень гражданских товарищей. Учения приближены к боевым. То есть диверсанты вышли без дураков, скрытно, и их необходимо обнаружить по-настоящему. Обнаружить, подойти, заблокировать, уничтожить. И лишь последний пункт — условно, краскометами. В принципе, с обнаружением диверсионной группы должен справиться взводный, ему солидная доплата идет не за красивые глазки, а за серьезное отношение к своим дополнительным обязанностям, но...

Она на всякий случай подозвала взводного. Мало ли какое у нее сложилось первое впечатление. Ну, стоит мужчина, лыбится неопределенно, подчиненными не командует — но, может, он в деле все же разбирается? Должен понимать человек, что за добавку к зарплате с него когда-то спросят, или нет?

— Где предполагаете искать диверсантов?

— А хрен его знает, товарищ майор, — придурковато улыбнулся и ответил цитатой из анекдота симпатичный брюнет. — Пес молодой, след не берет!

М-да. Дать по роже? А за что? Его придурковатость — всего лишь привычная реакция мужчины на привлекательную молодую женщину, каждому бить, так весь Седьмой каторжный без зубов останется... Но учения следовало все же провести. Только не с таким настроем.

— Капитан, — тихо сказала она. — А ты понимаешь, что еще один такой ответ — и пойдешь отсюда даже не в управленческий модуль с понижением, а прямиком на урановые шахты? Там как раз после медобследования сильная нехватка на низовых должностях!

— Извините! — тут же покаялся капитан. — Забылся, непроизвольная реакция на красивую женщину! Больше не повторится!

Она вздохнула. Непрошибаем. Вроде и не хамит, но... хамит. И бесовская искринка в глазах так и пляшет. Бабник, однозначно. Хорошо устроился, в управлении на должностях большинство — женщины. Ухоженные, не умотанные физическим трудом, тщательно следящие за внешним видом женщины. И в строю — они же. Все, как одна, в скафандрах с коррекцией фигуры, можно без подготовки на эротические календарики фотографировать.

— Так где предполагаете искать диверсантов?

Враз помрачневший капитан обвел безрадостным взглядом окрестности.

— Без понятия. Они же диверсанты. С любого направления могут подойти.

— Ответ тянет ровно на снятие с должности с возвратом государству неправомерно полученных доплат, — спокойно заметила она.

Мужчина покривился, но промолчал.

— Не согласны? — с иронией спросила она. — Так не молчите, говорите! Все, что можно, вы уже потеряли, опасаться нечего!

— А смысл? — буркнул сдувшийся красавец мужчина. — Вы же прекрасно понимаете, что другого ответа от гражданского капитана не получите, но все равно спрашиваете. Значит, для чего-то надо.

— Значит, надо было учиться! — рассердилась она. — Онлайн-курс на полевое офицерское звание уж двадцать лет как в открытом доступе! Пройти курс, не полениться полетать и ознакомиться с местностью, которую придется защищать, и правильный ответ дать несложно!

— Как только появится свободная минута, так сразу! — язвительно огрызнулся капитан, потеряв даже показное уважение. — Но нет ее, вот чудо, да? Какой-то долбодятел — кстати, не знаете случайно, кто он такой? — загрузил управление расчетами в трех вариантах, последние два месяца работаем без выходных и весь физиологический рабочий день! А без сна я пока что не научился жить! Как только получится, сразу вам сообщу!

Она сочувственно поморщилась. Знала она этого долбодятла, Каллистратовым его звать. Проводил окончательную шлифовку управленческих программ, вот и подгрузил людей дополнительной работой. И в результате через неделю они станут не нужны в своих прежних качествах. Заработают программы, Зите или той же Лене даже условие задачи забивать не потребуется, все само. Так что управление Седьмого каторжного улыбается тут последнюю неделю. М-да. А в новом качестве они вряд ли способны работать. Или?..

— А в должности взводного сколько времени?

— Месяц, — неохотно сказал мужчина.

Она хмыкнула. И еще раз хмыкнула. Сумела бы она сама войти в обязанности за месяц? Ну, она сумела бы, но то она, по словам Каллистратова, повернутая на работе...

— Будем учиться на ходу! — твердо решила она. — Смотрите, вот карта местности. Какова задача диверсантов обычно? Ну, если подумать?

— Если подумать, то диверсия, — усмехнулся мужчина.

Она сдержала непроизвольное желание треснуть по ехидным губам. Спокойно, сигнатуры закрыты, рабочая раскраска Лены все же отличается от ее лица, так что он видит перед собой какую-то молодую порученку среднего начальничка, а попросить открыть сигнатуры не сообразил, вот и блещет иронией. Пусть поблещет... пока.

— Ну и? У нас тут управление района и горнообогатительные цеха. Как может выглядеть диверсия? Если учесть, что состав ДРГ чаще всего — несколько хорошо подготовленных бойцов?

— Если верить военным фильмам, то притащат мобильные ракетные установки и шарахнут по цехам.

— Правильно! — удивилась она. — И от фильмов, оказывается, бывает польза! Тогда идем дальше! По легенде учений боевая электроника не работает. Где должна расположиться диверсионная группа, чтоб гарантированно накрыть цеха?

— От характеристик ракет зависит, — буркнул капитан. — Которых я не знаю.

— Я знаю! — успокоила она. — В диверсионном варианте — дальность до десяти километров, но надежное поражение без наведения — в пределах трех. Итого?

— Ну, в пределах окружности радиусом три километра. Только это ничего не дает.

— Им нужно видеть цель, — напомнила Зита. — Оглядитесь, капитан! Вариантов немного, не так ли? Не так уж густо сопок вокруг.

— Три, — подумав, сказал мужчина. — Три возможных варианта. А контрдиверсионная группа у нас одна.

— Если учесть особенности подхода, то вариант на самом деле один. Вот его и будем работать.

— Они могут пальнуть с любого места болота вообще-то, — заметил капитан. — И даже с реки.

— Могут, если дураки. На болоте наши антиснайпера их накроют на расстоянии до четырех километров после первого пристрелочного пуска. И на расстоянии до десяти километров то же самое сделает дежурный расчет минометчиков. Нет, капитан, они сядут за возвышенностью, а наверху поставят корректировщика, если не дураки. Отстреляются и сбегут, пока не накрыли ответкой. Наши дальнейшие действия, капитан?

Мужчина снова оглядел окрестности, на этот раз серьезно, цепко.

— Если диверсанты успеют на точку первыми — к возвышенностям скрытно не подойдем. Перестреляют на подходе, местность открытая. А оно хоть и краской, но больно.

— По легенде они успевают, — вздохнула Зита. — Но скрытно подойти возможно. Если улететь на "Стрекозах" вот сюда, то подойдем. И знаете, почему?

— Там же топи, — пробормотал капитан.

— Верно, топи. Потому за спину и вниз глядеть не будут, только вверх. Но мы-то в скафандрах, в камуфляжных верхонках-хамелеонах.

— Там же топи, — неуверенно повторил капитан. — Засосет...

— Вот и диверсанты так думают, очень на это надеюсь. Задача номер раз — полет по навигатору на предельно малых. Командуй, капитан. Бегом.

— Я разжалован, — напомнил мужчина.

— Не зли меня! — серьезно предупредила Зита. — В ухо получишь.

Мужчина ухмыльнулся и убежал командовать.

— Странно получается, — задумчиво сказала Светка, весь разговор простоявшая рядом молча. — Почему-то если я обещаю дать в ухо, сразу верят и боятся, а если ты, так расцветают улыбками и становятся друзьями.

"Стрекозы" вытянулись цепочкой над самой землей. Зита придирчиво проконтролировала. Летать на предельно малых умеют все, уже хорошо. Взводный планшетом и навигатором пользуется уверенно, не совсем пропащий тип. Очередные галочки в табель учений...

"Стрекозы" уныло обвисли несущими винтами на сухом пятачке. Ну, относительно сухом. Не тонут — значит, сухо. Контрдиверсионную группу ощутимо потряхивало. Страх перед трясиной через книги, фильмы и рассказы бывалых забился глубоко в подсознание и теперь дико вопил: "А-а, засосет!" Штурмовики, уже знакомые с процедурой преодоления водных преград в скафандрах, нервно командовали и поэтапно проверяли исполнение, тщательно, совсем как на укладке парашютов когда-то. Подкачать внутреннее давление до первого красного деления на индикаторе! Проверить скафандр по стыкам на признаки стравливания! Проверить герметичность оружейных карманов! Проверить герметичность оружейных чехлов! Перейти на внутренний забор дыхательной смеси! Лечь на воду! Стравить воздух до условной нулевой плавучести! Проверить работоспособность дыхательных патронов!..

Тут-то и произошла первая накладка. Одна из женщин тихо взвыла и поползла от воды явно в невменяемом состоянии.

— Как она получила допуск к учениям? — сердито вопросила Зита в пространство. — Кто проверял списки?!

Один из штурмовиков достал планшет и торопливо зашарил по нему.

— Я проверял! — виновато доложил он. — Допуск от врача, от спортивного инструктора — в комплекте! Вот, смотрите!

— Инструктор допустил? — тихо изумилась Зита. — Ее?! Интересные дела...

Она присела перед запаниковавшей женщиной на корточки, внимательно заглянула ей в глаза через лицевой щиток. Разума в глазах не отражалось.

— Ты зачем полезла на учения, если боишься воды, дура? — безнадежно спросила она, не рассчитывая на ответ. — Настолько денег не хватает? И куда их тебе, мы же на всем готовом живем!

Потом ловко поймала пациентку за руку, вскрыла аварийный клапан и вкатила женщине лошадиную дозу релаксанта. Необходимая вещь этот аварийный клапан, на первых сериях скафандра его не было, и чтоб получить доступ к телу, да в сложных условиях, изощрялись неимоверно. Еще и подшучивали: мол, если желаешь натрахаться досыта, почеши в скафандре задницу. А теперь просто: открыл клапан, вколол лекарство, закрыл. И тащи психотичку хоть на высоту, хоть через трясину в виде плотика. И почесаться, кстати, тоже возможность предусмотрена...

— Двигаться по воде! — в очередной раз нервно предупредил штурмовик. — Только по открытой воде! Плыть!

— На грязи засосет? — напряженно спросил кто-то.

— Не засосет, но "моргала" ненадежные, могут забиться.

Зита кивнула и аккуратно опустилась в воду. Скафандры эволюционировали стремительно. Дыхательные патроны, автономность, внутренний микроклимат, многоканальные рации... и вот еще система очистки лицевого щитка, в просторечии "моргало". Неплохо справляется с мошкой, каплями грязи, с пылью, но болотную жижу одолевает пока что с трудом...

— Старшие, "четверка" в отключке! — вдруг тревожно подал голос замыкающий штурмовик. — Функции организма... на нуле!

Зита успела к замершей в воде фигуре первой. Глянула на индикацию функций организма и тихо выругалась. Как же, на нуле! Тетка просто не посчитала нужным застегнуть манжету медицинского контроля! Может, натирает она ей, может, раздражает, и вместо того чтобы отрегулировать, попросту не застегнула! Размундяйка! Как бы к ней подобраться... Возможности пошарить руками по телу у последней модификации скафандра имелись, но не везде же! Зита прикинула, дотянется ли до манжеты, и решила, что определенно да. Перевернула женщину набок, открыла доступ к перчатке-манипулятору, осторожно потянулась внутрь... есть! И тут же засветились индикаторы. Так, что тут... пульс, давление, температура, частота и тип дыхания... хм, похоже на обычный обморок. От переутомления. Или от страха, кстати. И тоже наверняка имеется допуск от инструктора. Ох, напрашивается товарищ на неприятные вопросы! Вместе с врачом!

— Я сама, — слабо сказала женщина. — Сама.

Зита пожала плечами, вытащила руку и закрыла доступ. Сама так сама. Судя по показателям — вполне сможет. Но на всякий случай поплыла чуть позади.

— Дико извиняюсь, но не могу не спросить, — сказал подплывший капитан. — Оно действительно необходимо, вот это всё? Вытаскивать чисто кабинетных работниц, немолодых женщин, в болота на учения?

Зита посмотрела с любопытством.

— Ну это же несерьезно! — убежденно заявил капитан. — Против разведчиков Особого Заполярного! Наши тетки их в рукопашной должны одолеть? Или в скоротечном огневом контакте? Не смешно! Но ладно учения, это все показуха и опереточность... а случись что серьезное, какой смысл бросать женщин в бой на диверсантов? Что они смогут сделать?

— Ваши предложения?

— Делом должны заниматься профессионалы! — убежденно сказал капитан. — Есть же у нас Особый Заполярный? Вот пусть они и воюют! Их обучали этому, специально готовили! В крайнем случае штурмовики, их тоже обучают! А мы, извините, специалисты по снабжению и логистике! Все эти наши учения — чистой воды показуха и профанация! Со спецназовцем мы никогда не сравняемся, да и не нужно это никому!

Она снова бросила взгляд на мужчину. А хорошо движется, явно в районном бассейне частый гость. Спортсмен, довольно смелый и откровенный тип, способен быстро концентрироваться на задаче, наверняка отличный специалист, коли Ленка не поперла его из управления в первые же дни... но враг. За безобидными и вроде бы справедливыми заявлениями просматривалась очень нехорошая позиция. Учения у него, значит, показуха. А войной должны заниматься профессионалы. И как будто ни разу не слышал курса "Основы современного социализма". А ведь его и преподают руководящему составу в обязательном порядке, и аккуратненько подают средствами искусства — через песни, фильмы и книги, которые так и не ушли из реальности. Ну, Зите нетрудно повторить отдельные положения и посмотреть на реакцию. Так-то мужчина ей понравился. Вдруг он пропустил информацию мимо ушей, по старой привычке не слушать рекламу?

— Касаемо необходимости учений — а вас кто-то заставлял? — спросила она невинным голоском. — Колхоз вообще-то дело добровольное.

— Ну... не то чтобы заставляли. Намекнули, что для карьерного роста — обязательное условие.

— Правильно намекнули. Если вы вдруг не в курсе — за последние годы наша республика трижды была в шаге от полномасштабной войны. А мелкие стычки случаются регулярно. Потому один из основополагающих принципов нашей республики — народ-армия. При населении в два миллиона мы не можем позволить себе иметь в балласте некомбатантов. Любой руководитель, начиная с определенного уровня, одновременно является и офицером. Ну а для офицера ежегодные учения — обязательное условие. Это и обучение, и проверка боеготовности, и закрепление профессиональных навыков практикой.

— Вы меня не понимаете, — поморщился капитан. — Или не желаете понимать. Еще раз, для молодых привлекательных женщин: какой смысл теток с застарелым ревматизмом...

— Я вас прекрасно понимаю, любезнейший Эльдар Эминович! — сухо прервала она. — Мысль ваша примитивна, чего там понимать? Вы желаете иметь все льготы руководителей просто по факту занимаемой должности, вот и все. Воюют, напрягаются, ползают в грязи пусть другие, а вы желаете работать в чистеньких кабинетах, в сопровождении секретарей, референтов и помощников, которые основную работу за вас и тянут, желаете жить в центральных секторах в роскошных апартаментах, откушивать в ведомственных ресторанчиках высшей категории, одеваться в эксклюзив от западных кутюрье, проводить многомесячные отпуска в южных, и лучше заграничных, санаториях — и все это только за то, что занимаете в управлении Седьмого каторжного серьезную должность. И еще желаете, чтоб и дети ваши, и родня имели то же самое только по факту того, что они ваша родня. И чтоб чужие в ваш круг проникнуть не могли. Я правильно вас поняла, Эльдар Эминович?

— Ты меня слышишь или нет? — разозлился мужчина. — Уже пришила классовое перерождение, быстрая какая! Я всего лишь хотел спросить, какой смысл привлекать к учениям неподготовленных женщин! Всего лишь!

— Слышу, — хмуро ответила она. — Выслушай и ты. В прошлую войну к промышленному центру Шестого каторжного прорвалась группа "Силайонс", слышал о таких? Профессионалы — пробы ставить негде. Прорвались, засели на господствующей высотке и начали долбить по шахтной инфраструктуре. А под землей в это время — рабочая смена горняков. Так вот, их уничтожил сводный отряд народного ополчения. Мальчишки-триатлонисты из юношеской сборной Тройки, двое милиционеров патрульной службы и добровольцы из шахтоуправления, в основном женщины. Вот так же проплыли по топям, вышли с тыла и перебили в скоротечном огневом контакте. С ними было всего двое профессионалов-офицеров из Особого Заполярного, долечивались после ранений в шахтной больнице. Легенда учений повторяет ситуацию один в один. Всей, как ты утверждаешь, опереточности — мы знаем примерное время выхода диверсантов, и еще они по условиям учений не слушают эфир на нашей линии, поэтому мы сейчас свободно тут ругаемся, вместо того чтоб плыть в режиме радиомолчания. Даже разведывательный спутник так же висит, и через него диверсанты смотрят. "Стрекоз" наших наверняка видят, а вот нас в "хамелеонах" уже вряд ли, прошлый раз не смогли. И еще у того отряда не было скафандров, шли по болоту в обычных "хамелеонах". Ценой жизни, но они задачу выполнили, "Морских львов" уничтожили. Справитесь ли вы — проверяем прямо сейчас. Вам всем и врач, и инструктор дали допуск, так что не надо мне тут про застарелый ревматизм. Если получили допуска левым ходом, только скажите. Отменить учения — минутное дело, и живите дальше с гражданскими погонами, без военных льгот. В учениях, правда, все равно придется участвовать, только в ранге рядовых бойцов отрядов самообороны.

— И полетим потом со своими гражданскими погонами вниз по лесенке, — откровенно усмехнулся капитан. — На наши места в ведомственном ресторанчике желающих хватает, только свистни.

— А вы и так полетите! — буркнула она. — Просто так, думаете, по три варианта логистических решений предоставляли? Это, Эльдар Эминович, управленческой программе последний прогон делали, вам на замену. Так что эти учения еще и один из фильтров отбора. Будем смотреть, как, где и в каком качестве вас можно далее привлекать к работе. Например, "четверка" данный фильтр прошла успешно. Сознание от страха теряет, но плывет, причем сама. Правильное отношение к работе.

— Х-ха! — вырвалось у капитана. — А вы неплохое место выбрали, чтоб объявить о снятии с должности! Знаковое! Мол, топитесь, сволочи... Думаю, именно я ваш фильтр не прошел, ибо дурак. Мне не фигурку вашу надо было оценивать, а сразу спросить звание, должность и фамилию! Так кто вы такая, красавица, можно узнать?

Зита невольно усмехнулась. Какая все же молодчина Ленка! Такую зверюгу отыграла в управлении, что на ее фоне Зита до сих пор смотрится максимум медсестрой-массажисткой при начальстве среднего пошиба. Вот тоже неистребимая должность, эти медсеструтки, устраивает обе стороны, хорошо, удалось перевести на личный найм, начальство оплачивает из своего кармана...

— Узнать не только можно, но и давно нужно. Генерал-лейтенант политических войск Зита Лебедь, диктатор Седьмого спецрайона.

Капитан резко замолчал и отплыл в сторону, вроде как помогать штурмовикам буксировать запаниковавшую подчиненную. Ну вот и долгожданный режим радиомолчания.

Обросшие лишайником склоны хмуро возвышались на фоне такого же хмурого неба. Где-то за ними притаились разведчики Особого Заполярного, готовят ракеты. По легенде учений они должны выждать полтора часа до первого пуска. Контроль местности, изучение режима охраны объекта, подготовка к скрытному отходу — как раз столько и получается. Значит, три-четыре специалиста рядом с ракетами, остальные, примерно столько же, в стороне. То есть — всех одновременно прижать не получится. Это если они работают всерьез, как на боевом выходе.

— Снайпера! — приказала Зита. — Контроль уреза! Как только высунется голова, считайте, нашей скрытности конец! Бейте на поражение и объявляйте по общей связи тревогу! На вас же контроль отхода!

Два штурмовика серьезно кивнули и разошлись в поисках удобных точек.

— Остальным развернуться в цепь, дистанция между бойцами не менее десяти метров, оружие снять с предохранителей, огонь по обнаружении противника... пригнуться и не шуметь! Вперед. Света...

Подруга кивнула без слов и побежала на фланг. Будет высматривать охранение. На них двоих ляжет основная нагрузка в бою, они — мастера скоротечных огневых контактов.

Зита легко и аккуратно бежала к сопкам, глаза привычно выискивали в блеклых красках Заполярья неприметные фигуры диверсантов. Тут они уже, определенно тут! Вон гигиенический вкладыш валяется, не с неба же он упал? Не разведчики, а лохи позорные... Или подыгрывают вопреки легенде учений? Но шанс пометить всех диверсантов и без поддавок имелся. Разведчики тоже в скафандрах, а шлем сильно отсекает шумы. И шумы, и периферийное зрение. Подойти на расстояние ближнего боя, когда многое решает не умение, а количество стволов, вполне возможно. Рискнут разведчики сложить шлемы? Ой, вряд ли. И опасно перед стрельбой из краскометов, и в привычку уже вошло ходить в автономке, чтоб мошка не доставала. Имеется, конечно, опция настройки чувствительности микрофонов, но она такая... неоднозначная, пользуются ей неохотно. Любое собственное движение отдается в шлеме грохотом, кому такое понравится?

Нарвались они неожиданно, как обычно и бывает в бою. Вроде только что никого не было, и вот уже — хлоп! И на лицевом щитке бегущего справа расплывается оранжевое пятно. Не оценил капитан правильно местность, да еще и распрямился на бегу, вот и схлопотал первым. Или же его разведчики посчитали самым опасным.

— Есть! — тут же азартно выкрикнул по общей связи снайпер. — Тревога!

И завертелось... Хлопки выстрелов, хриплые маты, команды куратора выбывающим из боя. Зита с неудовольствием отметила, как кого-то из женщин грубо взяли на прием. Обратной вертушкой, да жестко как, с приводом на голову! Вот только рукопашной тут не хватало, договаривались же на огневку! Она сама не рисковала, как влипла в камень с самого начала, так там и осталась. Высунуться на мгновение, влепить по фигуре и обратно, пока не прилетела ответка. И снова, но с другой стороны. Жаль, гранатами нельзя, нет смысла в светошумовых, когда все бойцы в скафандрах, фильтры отсекут и вспышку, и звуковой удар... Где, где охранение?! Ах, вот он, обрисовался, получай... С фырканьем стартовала учебная ракета, коротко протарахтела вдалеке в ответ "метелка" из расчета ПВО горнообогатительного комплекса. Нет, ребята, с одного пуска цеха не накрыть, а на большее вам времени не дадут...

— Готовченко! — с удовольствием выпалила Светка через несколько секунд. — Кончились диверсы! Э-э, полегче!..

Зита поднялась из-за камня. Подруга тыкала клиента рожей в землю, назидательно приговаривая, что если получил пятнышко в грудь, нефиг дергаться потом в рукопашную на майора политических войск. В скафандре для лица не опасно, но крайне унизительно. Что ж, боец заслужил. А тому, кто на женщине приемы отрабатывал, вообще нелишне руки выдергать! Как она, кстати? Ага, поднялась, значит, защита шейного отдела выдержала. Хоть какая-то польза от эксклюзивных скафандров.

Со щелчком включилась общая гражданская линия. Ага, Лена среагировала.

— Капитан, успокоил бы своих мальчиков! — посоветовала Зита командиру диверсантов. — Нечего после драки кулаками размахивать.

— С боевым я бы тебя на раз взял! — запальчиво сказал молодой разведчик. — Дал бы очередь, и всё! А это... пукалка!

И раздраженно швырнул учебную винтовку на землю.

— С боевым и я бы тебя взяла, — заметила Зита спокойно.

— Ну-ну, мечтать не вредно! И что у вас в боевых, что? ПР-М, облегченный для девочек? Так он нашу броню не грызет!

— "Реактивка" в снайперской модификации.

— Кхм! — поперхнулся разведчик. — А не изволите ли открыть сигнатуры?

Зита понимающе кивнула и открыла клапан.

— Опа! Мастер скоротечных огневых контактов, снайпер-инструктор...

Взгляд разведчика замер. Понятно, опознал знаки за участие в рукопашных и "Огненный Кавказ", присваиваемый только участникам боевых действий на южном фронте.

— Ну, не так обидно проиграть, — угрюмо сказал офицер и кинул ладонь к шлему. — Извините за недостойное поведение подчиненных, госпожа генерал-лейтенант.

— Поднимите учебное оружие, не позорьтесь перед молодежью, — сухо посоветовала она.

Разведчики молча откозыряли и ушли вниз. Где-то там у них наверняка замаскирована десантная платформа, не пешком же топали по тундре. С соседней горушки пришла невидимая прежде в своем "хамелеоне" Лена.

— Надо же, уработали разведку! — искренне подивилась она. — Я как послушала ваши переговоры, так решила, что вы у топей навсегда останетесь! Какой сучара допустил невменяемых теток до военных учений, хотелось бы знать!

— Спортивным инструктором у них директор районного бассейна, Буцан Арсен Григорьевич, — усмехнулась Зита. — По крайней мере, допуск за его подписью. Врач... ну, врач наверняка управленческий, свой. Условная медсестра-массажистка.

— Понятно! — проворчала Лена. — Они думали, мы тут в ладушки играемся, посидим на пикничке да присвоим звания... Но как расползается зараза перерождения, а? Я ведь директора бассейна лично знаю, на вид вполне порядочный, вполне наш товарищ! А допуски, оказывается, подмахивает руководству не глядя! Слетать, что ли, бошки им открутить, пока злая?

— Слетай, — усмехнулась Зита. — Пусть боятся. Но сначала вопрос. Спецназ поддавался, да? Как-то они неестественно легко нас подпустили.

— Да как сказать... Еще неизвестно, в чью пользу поддавки. Они бой против "Силайонс" в Шестом каторжном, оказывается, на офицерских курсах разбирают, так что сразу сообразили, откуда вы придете. Ну, я и попросила не выеживаться, неудобные высотки не занимать, снайперов в тылу не ставить, работать по обычной схеме. Ребята были твердо уверены, что и так перещелкают народное ополчение на раз. Они же — профессионалы, не дерьмо собачье! А не получилось...

Из-за горушки на автопилоте подлетела "Стрекоза" Лены, подруга солнечно улыбнулась и убыла откручивать бошки.

Зита вызвала свою "Стрекозу", откинула шлем и подставила лицо неяркому солнцу. Лихорадка боя постепенно отпускала. Пришла и молча присела рядом Светка. Тоже слегка не в себе, даже учебный бой — это бой. Хорошая вещь скафандр, где угодно сидеть можно, хоть в грязи, хоть на льду. Поднялись снизу снайпера-штурмовики, коротко отчитались. Оказывается, не всех диверсантов тут пометили, парочка попыталась уйти к платформе, но получили краской по шлемам и успокоились.

— Капитан! — негромко позвала Зита. — Эльдар Эминович! Подойдите.

Мужчина встал перед ней по стойке смирно, упорно глядя мимо и вдаль. Незаслуженные обиды отыгрывает, герой-любовничек? Ну-ну.

— Доложите итоги боя, капитан.

— Диверсанты условно уничтожены все, — хмуро сказал капитан. — В контрдиверсионной группе в строю шестеро, считая вас.

Она удивленно вскинула брови. Шестеро? Тогда разведчики точно поддавались!

— Двое отстали от цепи и в бою участия не принимали, — криво усмехнулся капитан.

— Забыли стравить давление в скафандрах, не смогли бежать, — понимающе кивнула Зита. — А взводный забыл проверить, понадеялся на подростков-штурмовиков... Это вам минус, очень большой минус, капитан. Какой видите свою дальнейшую судьбу?

— Я не Вычислительный центр республики, чтоб вероятности считать, — по-прежнему хмуро ответил мужчина. — И уж тем более не Кассандра.

— Тем не менее выскажите предположения. Это еще один фильтр.

— Если не уйду на урановые шахты по статье за перерождение, на что вы упорно намекаете, скорее всего уйду туда же сменным инженером.

— Вы мне глянулись, Эльдар Эминович, — серьезно сказала Зита. — У меня к вам предложение. Бросайте свою чиновничью команду и переходите в мою. Будем вместе строить социализм. И тогда вам все будет: и роскошные апартаменты, и южные санатории, и личная медсестра-массажистка, и ведомственные рестораны высшей категории, и военные льготы и доплаты. Будет все, но — за работу. И на учениях придется побегать, и ночами не спать, и отвечать головой за порученное дело. И коллег-перерожденцев давить безжалостно. Соглашайтесь, сменным инженером на шахте — не ваш масштаб.

— И кем я у вас буду? — недоверчиво спросил мужчина.

— Моим порученцем, конечно, — пожала плечами Зита. — Я не могу пропустить в руководство республики человека с коррупционными замашками. Сначала обучение и контроль, скрытые и явные проверки, и только потом — самостоятельная работа под личную ответственность. Да или нет, Эльдар Эминович?

— Я должен по...

— Да или нет?

— Да.

— Поздравляю со вступлением в команду руководства Заполярной социалистической народной республики, товарищ лейтенант, — сухо улыбнулась Зита. — Извините, но на капитана вы пока не тянете. Вопрос по прежнему профилю: с управленческими программами должен остаться работать один человек, на неизмеримо более высоком, творческом уровне, с неординарным мышлением, способный постоянно учиться, упорный и ответственный — ваши рекомендации?

— "Четверка", — усмехнулся свежеиспеченный лейтенант. — Как вы и сказали, у нее правильное отношение к делу.

— Тогда — учения закончены, общий незачет, личному составу управления прибыть завтра в кадровую комиссию республики. Вам до вечера сдать дела заместителю, прибыть к штабному эшелону, там встретят и разместят. Все свободны... да, и вкатите нейтрализатор своей нервной подчиненной, нечего ее на руках таскать. Кто у вас медсестра?

— Она и есть медсестра, — вздохнул мужчина. — Длинноногая, фигуристая, контактная, отлично понимающая юмор...

— Понятно. Обратитесь к штурмовикам, у них в пятерке у одного обязательная санинструкторская подготовка.

Прибывшая "Стрекоза" оценила своим куцым умишком диспозицию и шлепнулась в трех метрах от сидящих. Светка недовольно покосилась на нее, потом бросила нехороший взгляд в спину уходящему мужчине.

— Я бы их всех на урановые шахты! — призналась подруга. — Как только увидела их эксклюзивные скафандры, так сразу классовое чутье завопило, что враги!

— Враги, — легко согласилась Зита.

— Тогда почему...

— Потому что люди не рождаются с социалистическими убеждениями в голове. Социализм всегда — сознательный выбор. Этот выбор Эльдар Эминович сделал сегодня, а ты в школе, только и всего. Он — очень незаурядная личность, нельзя такого терять. Еще добавить парочку подобных ему убежденных сторонников социализма, и они запросто сотню бюрократов задавят. Найдем с тобой пару сотен таких вот Эльдаров Эминовичей, привлечем на свою сторону, и социализм в Заполярной республике станет нерушимым. Только и всего. И не ищи тайных смыслов, подружка, гадкие мысли у тебя прямо на лбу отпечатаны.

— Не, ну очень похоже, что ты симпатичного мужика привлекла, потому что твой еврей дернул за границу! — пробормотала Светка смущенно.

— Он не мой, — вздохнула Зита. — И не был моим никогда. Дочкиным он был. И я всегда знала, что Леонид Михайлович сбежит. Потому что он прежде всего олигарх, и уже потом — отец, мужчина... Власть у него в глазах стоит, Светочка, власть, вовсе не некая Зита Лебедь. Дочку вырастил, и поманил его Лазурный Берег с неодолимой силой...

Вызов телефона прозвучал резко, словно сигнал боевой тревоги.

— Госпожа генерал-лейтенант, вас срочно к спецсвязи! — выпалила дежурная. — Срочно! Владимир Данилович сам!

15

"Стрекоза" тихо шелестела винтами по направлению к штабному составу. Хотя — какая "Стрекоза"? От изначального квадрика осталось одно название, и то все чаще подменяется ласковой "козой". Аккумуляторы поменялись на более мощные, более емкие, к расширенным функциям автопилота добавилась опция удаленного управления, чтоб, например, в случае болезни или травмы пилота оператор вернул аппарат на базу. И резко поменялись характеристики "железа" — в соответствии с принципами социалистического общества стали более простыми и несоизмеримо более надежными. Социалистический девиз "чтоб служило вечно!" оставался теоретически недостижимым, но разработчики техники стремились к нему с похвальным упорством, имея в качестве идеала то ли кувалду, то ли ломик — надежно, функционально, практически вечно. И, да, вместо надежной кабины ветровой щиток, он же приборная панель, он же броневая защита от пуль автоматного калибра... Когда серийные скафандры уверенно вышли на суточный минимум автономной работы, в республике стали поговаривать, что и у карьерной техники кабины — ненужная опция. В смысле, зачем усложнять технику, если в скафандре и тепло, и мягко, и гигиенический блок имеется? М-да, к хорошему привыкается быстро...

Внизу проплыли причудливой вязью модули жилого городка, и Зита в очередной раз почувствовала справедливую гордость за удачную находку. Модули помогли быстро и безболезненно решить жилищный голод. Сначала нашлепали и обеспечили всех голым комплектом "кухня-комната-санблок" с пешеходным "крестиком" вместо второго этажа, а потом по мере насыщения просто добавляли нуждающимся детские, игровые, кабинеты, спортзалы, мастерские, танцзалы, зимние сады, бассейны... Присоединение к имеющейся жилой структуре — элементарное, через герметичные переходники космического типа, блоки предельно унифицированы и предполагают быстрый апгрейд. Получились не подкупольники с их субтропическим микроклиматом, а причудливый лабиринт, позволяющий жителю пройти из любой точки городка в другую, не высовываясь в, так сказать, девственную природу Заполярья. Со своим условным культурным центром, точками общественной жизни. По-своему уникальный, имеющий собственное очарование феномен республики. Стоило обнаружиться интересу людей к какой-либо местности, как там моментально появлялся десяток-другой модулей, жилая паутина как стремительно разворачивалась, так с той же скоростью и сокращалась, когда в присутствии человека отпадала надобность... Зита опустилась пониже, присмотрелась и поморщилась — устойчивость краски к агрессивной внешней среде по-прежнему оставляла желать лучшего. Ну невозможно в одиночку объять необъятное. Быстро — точно невозможно. Для зимней краски остро не хватало какого-то редкого полимера. Казалось бы, ерунда, мелочь, но в республике он не производился, а закупать с тотальной торговой блокадой очень и очень проблематично. Нет, обходные пути имелись и использовались, но... обходные же. Узкие, извилистые, ненадежные. А полимер требовался прямо сейчас. Разворачивать производство — значит, опять же где-то покупать уникальное оборудование. Можно все производить у себя, можно и нужно, но — время. Жить хорошо надо здесь и сейчас, а не в гипотетическом райском будущем. Проблема... А снять блокаду возможно только ценой таких уступок, которые ставят под вопрос существование и суверенитет самой республики. Заполярная республика изначально обладала развитым промышленным сектором, но не всеобъемлющим же. Многие мелочи гораздо проще было купить, чем заморачиваться собственным производством. И покупали — раньше, до блокады. А теперь то и дело выскакивала нехватка, казалось бы, самых элементарных вещей. В отдельно взятом виде проблемы решались без напряжения, но производственных лакун было слишком много, чтоб закрыть их разом. Зита разрывалась на части, крутилась, правдами и неправдами добывала необходимое для существования республики и все равно ощущала, как неотвратимо затягивается на шее невидимая петля. Сильные соседи с дипломатическими улыбочками душили неуступчивое государство, посмевшее иметь в мире собственную позицию. Ах, социализм? А без комплектующих к карьерной технике выживете? А без современной медицинской техники? А если перестать покупать электроэнергию, согласитесь продать контрольный пакет горнодобывающей корпорации? Ах нет... А если перекрыть по границе железную дорогу?.. Но труднее всего приходилось на переднем крае современных технологий, где требовалось очень сильно и очень быстро вкладываться немалыми средствами. Так что по общему уровню жизни, по благосостоянию граждан Заполярная республика шла впереди планеты всей, но технологически отставала все сильнее. И это отставание гражданам республики демонстрировалось очень настойчиво. Через зарубежные фильмы, транслируемые на территорию Заполярья со спутников, через видеоигры и поп-культуру. И блеск показной роскоши, Зита знала, манил очень и очень многих. Что такое бесплатная высококачественная медицина, образование, полная обеспеченность жильем и работой, гарантированный социальный минимум и обязательный двухмесячный отпуск на югах? Для большинства жителей западного мира — заветная мечта, к которой стремятся всю жизнь. Для граждан заполярной республики — нечто обыденное и само собой разумеющееся. А вот уличные гонки молодежи на автомобилях — это да, именно об этом стоит мечтать! О гонках, о причудливой, вызывающе откровенной одежде, о роскоши "золотой" молодежи на курортах Адриатики, о шлейфах полуголых красоток за спинами прыщавых юнцов, о всем том, что вмещается в понятие "культ безделья". Дворянская избранность из модных российских фэнтезийных сериалов — оно же, следовательно, самое то! Выйти утречком на крыльцо собственного дворца, покинувши огромное ложе с двумя роскошными красотками, снисходительно кивнуть слугам, чтоб подали хорошего вина столетней выдержки, поздороваться небрежно с королевским сыном за руку, нажраться вместе с ним потом в кабаке до синих соплей, снять проституток — о, в такой ситуации очень многие себя хорошо представляли! Как бороться с заразой чужой культуры, в республике знали давно — перекрыть каналы информации к чертовой матери, только и всего. И плюнуть на вопли про отрыв от мировой культуры. Нет никакой мировой культуры, сказки это и одна из форм идеологического оружия. Есть культура западного мира с их довольно странным пониманием свобод, с заведомым упрощением и примитивизмом, с готовностью угодить любым вкусам толпы, и есть культура Заполярной республики, основанная на мощном пласте самодеятельности, когда важнее, как танцуешь ты сам, а не профессиональный балерун. Что самое противное, технически проблем не было, перекрыть потоки вещания — дело одного дня. Но... в том-то и дело, что "но".

Знакомая серая лента штабного состава показалась впереди и внизу. Дом, родной дом. Еще одна примета новой эпохи — жилье без строгой привязки к местности, сегодня здесь, завтра на соседней дистанции, послезавтра вообще под Якутском. И не только жилье. Школьные поезда, передвижные дома культуры и медицинские центры... из-за протяженности и малолюдности республика вынужденно приспособилась жить на колесах, общаться и учиться частично в сети, частично на ходу, и работать там, где требуются в данный момент умелые руки.

"Стрекоза" аккуратно опустилась на посадочную платформу, защелкнулась на фиксаторы и замерла. Всё, заряжайся, аппарат, до следующего полета. Зита разблокировала переходник, кивнула дежурному технику и прошла в свой вагон. Вызов от Каллистратова был срочным, и сначала она хотела идти прямо так, в скафандре, но потом махнула рукой и отправилась переодеваться. У любимого мужчины в последнее время окончательно испортился характер, вечное недовольство, упреки и постоянные требования вызывали тягостное ощущение и убивали всякое желание общаться. И по делу, и тем более дружески, как бывало раньше. Срочный вызов... да они теперь каждый день случались, эти якобы срочные вызовы. И начинались одинаково, с недовольных взглядов и невозможных требований. Дай, обеспечь, организуй, проследи! Как будто мужчина мстил за что-то неведомое влюбленной в него женщине, пытался доказать ее ничтожество. Она смягчала, как могла, гасила конфликты доброжелательностью, и пока что это получалось, но... но желания общаться с учителем больше не было.

Оттягивая неизбежные упреки, она не спеша скинула скафандр послойно. Оболочка "хамелеона", защитная верхонка, технологический каркас, гигиенический блок, двойная оболочка микросреды, расходники в утилизационный контейнер, накопители энергии на подзарядку, верхонку в моечный шкаф... еще одно удачное решение, такое вот послойное устройство, можно комбинировать и менять характеристики скафандра в очень широком диапазоне.

По плану сразу за разговором с лидером республики у нее значились танцы. Некогда, страшно некогда, но — надо. Танцы — это и хорошая физическая форма, и развитые актерские навыки, и вообще ей просто нравится быть в движении разной. Поэтому в кабинет она заявилась в тренировочной форме танцовщицы. Каллистратов глянул из экрана на ее цветастую юбку и моментально рассвирепел:

— Вместо того чтоб по мужикам бегать, делом займись! Чего забыла на учениях?! Очередного содержанца подбирала? Где заказанная аппаратура, где?! У нас прорыв в исследованиях пошел, а мы из-за тебя стоим! Из-за того, что чешется у тебя в одном месте!..

Она вдруг выпала из реальности. Губы мужчины на экране беззвучно шевелились, глаза сверкали, а она словно наблюдала издалека. Вот поднялся и бесшумно опустился на темную поверхность рабочего поста кулак обозленного мужчины...

— Владимир Данилович, я ведь могу и ответить, — сказала она негромко.

— Что?!

— Сказать, отчего бесишься на самом деле? — усмехнулась она. — Ведь не из-за срыва зарубежных поставок. Сказать?

Каллистратов осекся, отвел глаза.

— Зита, я, может, немного жестко, но...

— А бесишься из-за того, что не ты у меня был первым. Что вообще у меня не был, струсил. Для мужчин это почему-то очень важно. И теперь из тебя лезет обычная гнилая ревность.

— Зита! — мучительно поморщился мужчина. — Ты чего? Ну, нагрубил, признаю, но мы же друзья!

— Не твое дело, майор, с кем я и как я. Не твое дело.

Установилась очень неприятная тишина.

— Зита, — вздохнул диктатор республики. — Ну, дурак я. Хочешь, на коленях прощения попрошу? Прямо сейчас прилечу.

— Не стоит. Ты нашу дружбу поливал грязью последние два года, не стеснялся, при свидетелях. Тебя за это при встрече любой спартаковец застрелит. И будет прав. Сиди там, где сидишь. И не лезь в чужую жизнь.

Она вышла из кабинета, даже не выключив устройство связи. Страшное, недопустимое нарушение режима секретности, но — гори оно все синим пламенем. Экран с безмолвным мужчиной остался за бронированной дверью.

В оружейке Светка деловито перебирала арсенал, прикидывала, что требует немедленного обслуживания, а что может подождать.

— Опять со своим поцапалась, — бесцеремонно заметила подруга.

— Он не мой.

— Да ну? Майка точно от него, такая же темненькая...

— Света, ты в курсе, что в копейкинском центральном госпитале научились лечить твое бесплодие? — сухо перебила Зита.

— Ну...

— Чтоб завтра взяла отпуск и вперед.

— Зита...

— Звонил Давид. Очень интересовался Гогиком. Ты понимаешь, что это значит? Давид не бросит своего сына. Сейчас он навел у себя в стране порядок, хочешь или нет, но Георгия он заберет!

— Не отдам!

— Отдашь, куда ты денешься. Света, тебе нужны свои дети. Чтоб завтра была в Копейке.

— Зита... — вздохнула подруга и неловко отвернулась. — Ну сделаю я операцию, и что? Кому я такая нужна? Во мне женского только имя, халда и есть халда...

— Тебе нужны дети, а не муж! — рассердилась Зита. — Не можешь сама подойти к мужчине, прикажу любому из офицеров, закрутит тебе руки и отымеет столько раз, сколько потребуется!

— Пусть только кто попробует! Руки поломаю!

— Даже нашему инструктору по рукопашному бою?

Светка нервно хихикнула и призадумалась.

— Не, инструктору, конечно, не получится... Зита, но он же страшный, как горилла! И женат!

— Тебе его внешность к чему?

Светка снова призадумалась, смущенно кашлянула и вдруг покраснела.

— Не, инструктор, конечно... да он, может, еще и не согласится!

— Кто не согласится? Сурен?!

— Ну так-то да, бабник тот еще! — проворчала Светка недовольно. — Каждую задницу взглядом до дверей провожает! Странно, что до сих пор не на урановых шахтах, непонятно, куда служба внутренней безопасности смотрит!

— А за что на урановые шахты? За взгляды? Ну, нравятся ему женщины, что в этом криминального? Сурен-оглы — очень порядочный мужчина, он только смотрит.

— У тебя все мужчины порядочные! — буркнула Светка. — О... а давай так: я иду на операцию при условии, что ты расскажешь, от кого у тебя дети!

— Даже так? — ровным голосом сказала Зита. — Подружка, а ты не задумывалась, почему я на эту тему ничего не рассказываю? Ни разу не задумывалась, перед тем как лезть в мою жизнь? Я ведь привезла детей из командировок. Представь вариант, что я там попала в плен. Ты слышала, как относятся к пленным снайперам? Наверняка слышала. Когда насилуют взводом, как определить, чей ребенок?

— Зита... — ошеломленно сказала Светка и прижала ладошки к губам.

— К счастью, подружка, это не мой вариант. В плен я не попадала. Но есть и другие. Я ведь в Грузии была ранена. Долго лежала без памяти. И кто там что со мной делал — представления не имею. И ты предлагаешь об этом рассказать, с большой вероятностью, что информация потом и до детей дойдет, сболтнет какой-нибудь гад?

— Зита! — с отчаянием сказала Светка. — Прости! Ну баба я любопытная, я же не подумала!

— К счастью, подружка, и это не мой вариант, выхаживали меня и охраняли очень достойные, очень простые люди, я свой псевдоним в память о них взяла. А как тебе вот такой вариант: я за рубежом и по предателям работала. Вдруг для того, чтоб пройти охрану, мне пришлось кое с кем лечь в постель? Да не с одним? И не единожды? И потом этого кого-то застрелить, чтоб обрубить концы? Это тебе рассказать, чтоб потом пошло гулять по республике и дошло до Майки с Дениской?

— Не надо, Зита, я прошу тебя! Я все поняла!

— К счастью, и это не мой вариант, — усмехнулась Зита. — Свой вариант я вспоминать не желаю и никому никогда не расскажу. Понятно?

Светка нехорошо прищурилась и посмотрела куда-то вдаль.

— Я его застрелю, — серьезно сказала она. — Обещаю. Пусть только высунется из бункера. Что он такого тебе снова наговорил, гнида трусливая? Урод!

— Наши отношения — наше личное дело, — поморщилась Зита. — Не вмешивайся.

— Не личное! — ожесточенно сказала Светка. — Не личное! Ты — из высшего руководства республики, а он тебя оскорбляет при каждом разговоре! После него ты сама не своя, на всех кидаешься! И еще защищаешь его!

— Он мой учитель, — тихо заметила Зита.

— Мне-то не ври! — зло сказала Светка. — Я рядом с тобой с детства, все знаю! Твой учитель — капитан Ратников! Вот он был настоящим мужчиной! Защищал тебя, применил боевое оружие, попал на фронт и погиб там! Но не струсил! Он, если любил, так любил по-настоящему, не прятался за твой возраст! И научил тебя всему — он! А Каллистратов — крыса бункерная! Но ничего, нашлось и на него средство! Есть кодекс чести офицера! Есть закон о нравственных нормах для должностных лиц! Твой Каллистратов наговорил минимум на отставку! А за то, что он оскорбляет тебя, спартаковцы вообще приняли решение при первой же встрече... да неважно. Потому что прямо сейчас над твоим Каллистратовым проводится суд офицерской чести! Не явится лично — ребята загонят его на медные рудники только за неявку! Имеют право, он был и остается офицером! Пока что!

— Вот оно как... — озадаченно протянула Зита. — И где этот суд заседает, если не секрет? В конференц-зале Седьмого спецрайона или в ресторане "Севера"?

— В конференц-зале... откуда ты узнала?

— А заговорщиков всегда тянет на роскошь. Они, собственно, потому и заговорщики.

Она быстро вернулась в свой кабинет. Мужчина по ту сторону экрана так и продолжал сидеть, угрюмо опустив голову.

— Владимир Данилович, вы говорили, у вас прорыв, — напомнила она. — В чем суть?

— Да... — неопределенно отозвался он. — Вот.

Над рабочим постом поднялась в воздух и замерла крохотная моделька излюбленного кораблика всяких инопланетян, серебристое блюдце.

— Новый тип двигателя?

— Не только. Принципиально больше. Что-то с гравитацией связанное. В потенциале — космические полеты. Настоящие, не прыжки у орбиты. И побочным эффектом — практически неисчерпаемый источник энергии. На иных физических принципах. Только со стабильностью проблемы, никак уравновесить не можем, и в чем причина, понять не можем. Вчера два испытателя погибли. Снова. Нужны дополнительные исследования, а исследовательская база не тянет. Я, собственно, потому и звонил.

— Мы достанем необходимое, — пообещала она. — Не сразу, но достанем.

— Еврея своего попросишь? — безразлично спросил Каллистратов. — А он согласится? Каскадные центрифуги — вещь редкая, санкционная, под строгим учетом... Вы вообще как расстались?

— Нормально расстались, — пожала плечами Зита. — Сбежал он на свой Лазурный Берег, только и всего. Если я попрошу, поможет.

— Я так понимаю, ты меня не простишь? — вздохнул мужчина.

— Нет, — не стала врать она.

— Понятно. Не в оправдание, а так... эксперимент по продлению жизни последние два года как-то криво идет, на препаратах сижу. Из-за чего не всегда себя контролирую. Но ты права, не кривись. Я согласен, если грязь изнутри полезла, значит, она там была, не в препаратах причина. Хоть и не простишь, но — прошу прощения. Честно. И обещаю, что буду контролировать себя. Ты мне веришь?

— Я прерву связь, — сказала Зита. — Тут суд офицерской чести против вас обнаружился, надо разобраться.

— Я прилечу прямо сейчас! — твердо сказал мужчина и поднялся.

— Нет смысла ради ерунды прерывать эксперимент, я быстро, там дел на пятнадцать минут вместе с дорогой.

С "ядерным" чемоданчиком в руке она отправилась обратно на посадочную платформу.

— Зита, скафандр и оружие! — обеспокоенно крикнула ей в спину Светка.

Она раздраженно отмахнулась, но потом остановилась, развернулась вполоборота и сухо посоветовала:

— Слетала бы, подружка, разобралась, что там творится с допусками к учениям. Лене наверняка не до таких мелочей, помоги.

Светка виновато кивнула. М-да, тоже понимает, что прощения не будет.

Свежий ветер в лицо и под юбку после скафандра оказался неожиданным открытием, но ясности в мыслях не добавил, даже наоборот, так что в конференц-зал она влетела на эмоциях. А вот там — разом пришла в себя. Потому что ожидала увидеть спартаковцев. И Светка говорила, что ребята, и... ну а кто еще мог устроить суд офицерской чести над Каллистратовым? Только свои, только лично знакомые с всесильным диктатором республики. Таковы уж особенности суда офицерской чести — суд близких, суд товарищей. Страшный, если вдуматься, суд. Но в роскошном конференц-зале собрались отнюдь не спартаковцы. Руководители производств, командиры пограничных частей, офицеры Особого Заполярного, высшее руководство номерных городов... в общем, в конференц-зале собралась руководящая элита республики. Что означало — нет никакого офицерского суда чести. Есть заговор. И она тут примчалась, вся из себя решительная. Прилетела, дура, гасить заговор цветастой юбкой. О чем только думала? Понятно, что о Каллистратове. И о себе. И о себе и Каллистратове. А надо было — о деле! О сердечных терзаниях можно и ночью поплакать, там думать не надо!

Она вглядывалась в знакомые лица, и в голове крутилась всего одна мысль: как хорошо, что не взяла оружие. Потому что в зале собрались свои. По сути — ее боевые товарищи. Всех их она знала непосредственно и по личным делам, всех сама назначала и допускала к руководству. Все вместе, плечом к плечу, они вели корабль республики через шторма, рифы и жестокие течения. Сколько вместе пережито! Честные, неподкупные, принципиальные бойцы. Все — прирожденные лидеры, хваткие, умеющие подчинять, обладающие мгновенной реакцией и быстрым мышлением, способные устанавливать и поддерживать неофициальные, крайне необходимые для любого руководителя личные связи. Элита республики. И — предатели.

Офицерский суд чести, значит? А ничего, что такой суд — дело всегда сугубо внутреннее? Что судят друзья, коллеги, товарищи? Что компетенция такого суда — нравственные, этические оценки поступков, вовсе не рабочая деятельность? Если б тут сидел "Спартак", можно было б говорить о суде чести, а так... Не судить тут собрались, а забирать высшую власть. И на помощь рассчитывать не приходится. И не потому, что на охране стоят незнакомые бойцы, а... не от Светки она должна была получить сведения о суде, а от главы службы тайных дел, вот в чем дело. Поздно осознала, дурочка влюбленная. И то, что Кунгурцев так вовремя исчез из ее поля зрения, говорит о многом.

Она еще раз обвела взглядом собравшихся. И наткнулась на знакомую беспечную улыбку от уха до уха. Хохотушка и вертихвостка Ангелинка сидела в уголочке, как всегда, в окружении молодых офицеров-пограничников, которых ореол доступности манил к ней с неудержимой силой. А в другом углу — строгий и неулыбчивый парень в черном спартаковском берете. Любимов, бывший командир штурмовиков Девятки, ныне командир ударно-штурмовой части на самой опасной южной границе. Вот, значит, как...

Сердце полоснуло острой болью обиды. От своих она удара не ждала. Неужели ссылка вороватой маменьки на принудительные работы заставила бывшего командира штурмовиков, а ныне отважного офицера, забыть о чести и совести? А Ангелинка? Ей-то что не так? Прикрыли ее любимые летающие бордели? Так на земле мужиков полно, вон приклеились к ней, палкой не отогнать... Роскошной жизни захотелось, в безделье и неге? Всего лишь?!

Секунды бежали, собравшиеся начали разворачиваться к ней с вопросительными физиономиями. Еще бы, ворвалась фурией и вдруг встала и молчит. Поневоле озадачишься. Значит, надо что-то говорить. Вышла на сцену — будь добра оттанцевать номер до конца, даже если слетели туфельки.

Вообще-то говорить не стоило, весь ее огромный личный опыт утверждал, что заговоры надо стрелять, а не забалтывать. Но она еще раз пробежала взглядом по таким знакомым, таким родным лицам и с острой болью осознала, что стрелять по ним она не смогла бы, даже если б держала в руках пулемет, а не "ядерный чемоданчик". По своим — не смогла бы.

— Есть информация, что здесь проводится офицерский суд чести, — громко и четко, на весь зал, произнесла она. — Над лидером нашей республики. Владимир Данилович по уважительным причинам лично присутствовать не может, я за него. Слушаю ваши обвинения.

Она мысленно зажала кулачки, чтоб не начали стрелять сразу. Тогда — конец, от десятков стволов не увернуться. Ей нужен разговор, жизненно нужен. Хотя бы несколько фраз, чтоб понять настрой, реакции, оценить степень угрозы. Чтоб было на основании чего строить предполагаемую схему собственных действий.

Она четко осознавала, что лично у нее шансов выбраться отсюда живой немного. Она хорошо знала сидящих в конференц-зале. Если уж они собрались, значит, решили идти до конца. Но вот — все ли? Все ли? Вот самый главный на данное мгновение вопрос!

Страха или растерянности не было. Все чувства остались там, в разговоре с Каллистратовым. А здесь... она смотрела на товарищей и понимала, что стрелять — не сможет.

По залу прокатился легкий гул. Заговорщики переглядывались и быстренько соображали. Понятно. Надеялись, что явится лично Каллистратов, они его шлепнут якобы по ошибке и заберут власть. Она остро вглядывалась и вслушивалась. Все эти мужчины потенциально превосходили ее по лидерским качествам, по физической силе, наконец, но на ее стороне — огромный жизненный опыт. Она в руководстве с тринадцати лет официально, а на самом деле значительно раньше, это что-то да значит.

Несмотря на остроту момента, она почувствовала законную гордость. Как работают ребята! Мгновенно ориентируются в изменившейся обстановке, тут же создают летучие ячейки для мозгового штурма, моментально приходят к общему выводу... она с Каллистратовым создала уникальную систему подготовки руководящих кадров, гибкую, эффективную и, что самое важное, базирующуюся на коллективистских принципах.

Так, похоже, среди заговорщиков нет единства. Пограничники отдельно, они и сидят особняком, городская хозяйственно-управленческая когорта отдельно, руководители производств, кажется, каждый сам по себе... что же их объединило тогда, свело вместе в конференц-зале? Ну не алчность же, алчных они давно постреляли и не давали больше возродиться!

Наконец переглядки закончились, ребята определились с командной вертикалью, и один из заговорщиков развернулся к ней. Саша Новацкий, глава нефтегазового сектора республики. Поднялся из простых сменных мастеров. Жесткий, умный, профессионал своего дела. Вместе с ним она замыкала нефтегазовый сектор на внутренних производственных мощностях республики, сложная оказалась задача, но справились. Многое вместе пережили, не спали ночами, разгребая последствия печально знаменитой янской аварии. Он тогда сделал ей определенное предложение, ну, многие делают такое после совместной ночной работы, но... у Саши оно было всерьез. И когда она мягко отказала, неизбежно отдалился. Тут, как мягко ни отказывай, рана на самолюбии остается глубокая. Тем не менее, переборол себя, сумел ее понять и принять такой, какая есть. Она считала его своей опорой. Не друг, но товарищ в старом, исконном значении слова. Надежный коллега в общем деле. Один из творцов республики. Предатель. Их взгляды скрестились. Ее — горький и печальный, и его — жесткий и беспощадный.

— Офицер обязан явиться на суд чести лично, — сухо сказал Новацкий. — Неявка — признание вины. На этом основании мы, офицерское собрание республики, снимаем Каллистратова Владимира Даниловича с должности лидера республики с лишением воинских званий и наград...

— Достаточно! — подняла руку она. — Я поняла. Даю ответ. Все видите, что у меня в руках? Знаете, что это? Вижу, догадываетесь. Так называемый "ядерный чемоданчик". На самом деле — терминал управления сетями правительственной связи. Устроен так, что может использоваться только одним лицом — руководителем республики. То есть мной. Владимир Данилович передал мне власть три года назад как своей преемнице. Лидер республики — я. Все приказы последних лет — от моего имени. Так что вы не можете снять Владимира Даниловича с должности лидера. Как не можете лишить воинских званий и наград. Он вышел из системы воинских званий сразу, как принял руководство республикой. На данный момент он — сугубо гражданское лицо.

Под ее печальным взглядом на зал опустилась гробовая тишина. Новацкий изменился в лице, на мгновение какое-то странное чувство прорвалось наружу. Горечь, печаль... беспомощность? Слишком быстро мелькнуло и исчезло, чтоб она успела понять.

— А где Каллистратов? — спросил кто-то растерянно.

— По моему приказу возглавляет группу испытателей в эксперименте института космической антропологии по имитации сверхдлительных полетов в космосе, — сообщила она ровным голосом. — Группа изолирована в выработанном Верхоянском шахтном комплексе, из внешнего мира к ним поступает только информация, и так будет продолжаться еще шесть лет. Там же осуществляется еще один эксперимент — по радикальному продлению человеческой жизни. Владимир Данилович участвует в нем добровольцем. Эксперименты на высших животных дали более пятидесяти процентов летального исхода, из людей Владимир Данилович идет первым. Это к теме о его личной храбрости, а то ходят тут слухи о бункерной крысе.

Все же мощное руководство она подготовила! Менее минуты потребовалось, чтоб заговорщики обработали ошеломляющую информацию и определились с дальнейшими шагами! Менее минуты!

— Тем лучше, — бесстрастным голосом произнес Новацкий. — Значит, все заинтересованные стороны здесь. Тогда обвинения предназначены действительному лидеру республики Лиане Сергеевне Бериа, она же Зита Лебедь.

— Но вы понимаете, что тогда это не суд чести, а заговор? — тихо спросила она.

Жизненно необходимо было, чтоб Новацкий подтвердил ее слова. Не ей необходимо — сидящим в зале. Если они не едины, то... возможно, слово "заговор" отрезвит чьи-нибудь романтические головы. Одно дело — суд чести, разговор о справедливости, о чести и нравственности с товарищем, опозорившим честь офицера. И совсем другое дело — участие в заговоре с целью свержения тех, кто тебя вывел на вершину табели о рангах, обучил и воспитал. Только ведь Новацкий не дурак, он такие вещи тоже понимает превосходно, он никогда не скажет признания, которое может оттолкнуть часть сообщников...

— Значит, заговор, — подтвердил Новацкий ровным голосом.

Решил идти до конца, поняла она с грустью. Саша, Саша... могучий, надежный мужчина. Железный руководитель. И — предатель.

— Но мы по крайней мере действуем открыто! — вдруг выкрикнул смертельно бледный Любимов. — Мы предоставляем возможность оправдаться, не выгоняем пинком без объяснения причин!

Ах, вот в чем дело. Вот на чем они все объединились. Радикальное сокращение высших руководящих должностей, замена функционеров-управленцев специализированными компьютерными программами — все это планировалось провести не сейчас, в следующем году. И проблем не ожидалось, потому что сокращение должно было предваряться мощной разъяснительной работой, широкой общереспубликанской дискуссией, штабными учениями, наконец, с компьютерным моделированием вариантов будущего государственного устройства. Да и не все руководители попадали под сокращение. Кто-то же должен работать с программами, потом, функции, связанные с воспитанием и управлением человеческих коллективов типа командиров военных частей тоже компьютеру не передашь, также определение возможных путей развития отраслей промышленности и республики в целом — тоже задача чисто для людей, да и много чего еще... но ее красиво и профессионально опередили. Слили руководящей когорте информацию о повальных сокращениях, и в информационном вакууме важное, но рядовое в общем-то событие в непрерывной череде реформ приняло жуткую форму расправы над руководящим корпусом республики. А люди вообще-то хотят жить. И не просто жить, а жить хорошо. И вот сидят теперь мужики, облеченные немалой властью, смотрят на нее колючими взглядами, готовые защищать свой образ жизни до конца. А рядом с ними — молодые и наивные типа Кости Любимова, по недостатку управленческого опыта имеющие множество категоричных претензий к курсу лидера республики. Которых Саша Новацкий, кстати, только что ей отдал. Он ведь не должен молчать, Саша, не должен допустить никакого диалога обиженных юнцов с лидером республики. Он, наоборот, сам должен говорить, управлять ситуацией и, вообще-то, затыкать рот некой Зите Лебедь всеми возможными средствами, которых у него предостаточно...

Но Новацкий молчал, словно не слышал недоуменного ропота за спиной. И как будто смотрел отрешенно вглубь себя.

— Слушаю твои обвинения, Костя, — мягко сказала она.

И вновь ей показалось, что теперь и во взгляде Любимова на мгновение мелькнуло что-то странное. Он даже как будто дрогнул. Впрочем, голос у юноши остался по-прежнему твердым и звонким.

— Наше главное обвинение — отказ лидера республики от принципов социализма! — выкрикнул он. — Почему в кинотеатрах республики беспрепятственно идут зарубежные, с гнилой пропагандой, фильмы? Почему авиаперевозки отданы на откуп иностранным компаниям, почему? Почему трансполярные магистрали заняты переброской иностранных транзитных грузов в ущерб собственным интересам республики? Почему нам, пограничникам, запрещено отвечать огнем на провокации?! И таких вопросов много! Лия Сергеевна, республика под вашим трусливым руководством теряет независимость! Мы проливали кровь наших солдат не за то, чтоб теперь на республике обогащались иностранные компании!

Обвинение в трусости остро резануло по сердцу. От Кости Любимова она такого не ожидала. От того, с кем воевали вместе, с кем теряли боевых товарищей. Она горько улыбнулась, и парень внезапно осекся, словно устыдился собственных слов.

— Топ-секрет, — сказала она, и зал замер настороженно. — То есть сведения высшей категории секретности. Иностранные фильмы с очень неоднозначным содержимым находятся в республиканском прокате, потому что владельцы киноконцерна являются одновременно и крупными контрабандистами. Без их тайных услуг наши химпроизводства давно встали бы. Мы не способны выпускать всю линейку комплектующих к оборудованию высокотехнологичных линий. Пока что не можем.

— Наш принцип — замыкание производств на внутренних возможностях, разве не так? — упрямо сказал Любимов.

— Прежде всего нам нужно выиграть время, — негромко ответила она. — Время — важнее всего. А иностранные фильмы вам никто не запрещает критиковать и бойкотировать. Или давать по шее тем, кто ими слишком громко восхищается. Для этого вовсе не требуется устраивать заговор и убивать своих товарищей.

— Ну хорошо, а перевозки почему в руках иностранных компаний? — выкрикнул кто-то.

— Топ-секрет, — неприятно улыбнулась она. — Имеют право знать лица, непосредственно принимающие решения государственного уровня. Но вы готовы забрать власть, значит, тоже имеете это право. Нам, ребята, еще пять лет назад консолидированный буржуазный мир закрыл небо. Поставили ультиматум — все республиканские самолеты за пределами воздушного пространства республики будут сбиваться. А на акты возмездия ответят ядерным ударом. Все эти пять лет мы балансируем на грани войны на уничтожение. На очень тонкой дощечке балансируем. И иностранные компании, осуществляющие перевозки через территорию республики — балансир в наших руках. Они не дают нанести по нам удар, потому что в таком случае теряют значительную часть своих доходов и влияния. Вот такова правда, ребята. Горькая, но правда. Республике требуется время, чтоб полностью перейти на внутреннее производство, и Владимир Данилович сделал все возможное и невозможное, чтоб вам его дать. Вы вообще сейчас сидите в этом зале, а не покоитесь в безымянных могилах вдоль наших границ, только потому, что лидер республики дал вам время жить.

— А почему...

— Не будем терять время, — перебила твердо она. — У нас его крайне мало. На каждый ваш вопрос я могу дать аргументированный ответ, потому что все ваши вопросы — часть моей ежедневной работы, это же очевидно. Давайте говорить начистоту. Вы здесь собрались, потому что не согласны терять власть. Это есть факт.

— Разве не так? — с усмешкой нарушил молчание Новацкий и остро глянул на нее. — Разве не на подходе управленческая реформа, в результате которой нас всех выпнут с должностей?

— Так, — прямо ответила она.

Зал мгновенно отозвался недовольным гулом.

— Ну а мы этого не желаем допускать, — с прежней усмешкой сказал Новацкий. — Мы построили государство не для того, чтоб об нас вытерли ноги и выбросили, как ненужную тряпку. Потому что мы и есть республика.

— Нет, ребята, — покачала головой она. — Вы не республика, вы — чиновники. А время чиновников кончилось, с этим ничего не поделать. Кончилось время руководителей с огромными штатами заместителей, секретарей и референтов. Вам на смену идет один человек, отвечающий за дело, с комплектом управленческих программ в компьютере. Возможно, им станет кто-то из вас, но точно не все вы. А вам придется уйти вниз, туда, где ваши таланты в области управления и воспитания коллективов крайне необходимы. Учителя, командиры военных подразделений, бригадиры и сменные мастера... потому, кстати, непонятно, что здесь делают пограничники. Вашу работу никакой компьютер не заменит.

Зал снова отозвался недовольным гулом. Привыкли к власти, печально поняла она. Привыкли к своему высокому статусу, к льготам и обширным возможностям, к уважению и чинопочитанию прежде всего. Таким уйти в бригадиры — то же, что отказаться от себя. Такие за власть будут держаться зубами. Только пограничники призадумались, уже хорошо.

— Уходите, ребята, — попросила она, не особенно надеясь, что ее услышат. — Мир большой, вашим способностям найдется спрос.

Но ее услышали, более того, поняли. И начали тревожно поглядывать на окна и двери, и на лицах кое-где проявилась неуверенность.

— А кто мы там будем, в мире? — серьезно спросил Новацкий. — Там все места поделены и заняты. Мы только здесь что-то значим, за границу свои должности и звания не заберешь.

— Но можно забрать ценности, — тихо сказала она. — Золото, платина, редкоземельные... республика щедро отблагодарит людей, столь много сделавших для ее процветания. Уходите, ребята, я вас прошу. Нам незачем убивать друг друга.

В зале установилась тишина. На мгновение ей даже показалось, что с ней сейчас согласятся, что все встанут, дружески пожмут ей руку...

— Видишь ли, зарубежный мир — закрытая система, — лениво сказал Новацкий. — Кто мы там будем со своим золотом? Его у нас просто отберут. А в номерном городе, если ты занимаешь пост руководителя корпорации, то летаешь на штабном "Сахаляре", живешь в центре, купаешься в личном бассейне, отдыхаешь в Европе, и на тебя смотрят красивые девочки. Так что — нет, Зита. Мне нравится моя нынешняя жизнь.

— Зато вы сможете жить, — еще тише сказала она.

И вот теперь ее не услышали. А у нее словно просветлело в голове, и детали головоломки под названием "заговор" начали стремительно складываться в цельную картину... и ей стало страшно.

— А как насчет тебя? — так же лениво поинтересовался Новацкий. — Ведь и ты — чиновник. Одна из нас. Мы, если честно, предполагали, что ты будешь с нами. Ты как, тоже уйдешь вниз?

— Хотелось бы, но нельзя, — просто ответила она. — Республика — мой с Владимиром Даниловичем проект, мне за нее отвечать до конца.

— Саша, к чему разговоры? — сказал кто-то резко. — Мы сюда для чего пришли? Или ты отказываешься?

— Да не отказываюсь я, — вздохнул Новацкий. — Просто...

И достал пистолет.

— Не стрелять! — отчаянно крикнула она. — Не стрелять!

Новацкий грустно и серьезно смотрел на нее. Потом шевельнулся, словно собираясь убрать пистолет обратно в кобуру... ударил выстрел, его развернуло и отбросило к стене.

— Не стрелять! — снова крикнула она. — Взорву пульт!

Конечно, не было в "ядерном чемоданчике" никакой взрывчатки, но кто бы об этом знал, кроме нее? Зато были в ходу зарубежные боевики, в которых этот пульт мелькал в самых зловещих сценах и непременно взрывался, вот только на это и рассчитывала она.

И просчиталась. На нее быстро набежали, ударили в голову, она уклонилась, но не до конца, упала на колени... словно в замедленной съемке проплыла картинка, как Ангелина, вскочив и страшно оскалившись, разряжает свой пистолет в головы сидящих рядом офицеров... ее снова ударили, и снова неудачно, она вслепую отмахнулась лезвием, кто-то охнул и выматерился, потом прилетел жесткий пинок в руку, что-то звонко хрупнуло и сломалось, и руку обожгло болью...

— Перехватывайте чемоданчик! — азартно орали у нее над головой. — Не дайте ей набрать код!

Ее снова ударили, она отлетела к стене, и снова проплыла картинка: Костя Любимов, прикрывшись чьим-то телом, стреляет с двух рук по толпе, и лицо у него отрешенное и сосредоточенное, как у профессионального снайпера, каковым он и являлся на самом деле...

— Не стрелять! — снова закричала она из последних сил.

И тут загрохотали выстрелы. Тяжелые, грозные рявки "реактивок". Дверь разлетелась вдребезги, через проем в зал ворвались бронированные бойцы, и началась бойня... Друзья все же пришли на выручку своей бестолковой руководительнице.

— Да не стреляйте же! — крикнула она и бессильно расплакалась. В ответ сухо щелкнуло пару раз, и избивавшие ее офицеры повалились, пачкая наборный паркет кровью.

Она попыталась подняться на дрожащих ногах и не смогла, тогда просто села, прислонившись спиной к стене. По всему конференц-залу лежали убитые, а в углу в голос выла Ангелина над застреленными ею офицерами-пограничниками:

— Ребята! Ну как же так, ребята?..

Лейтенант отряда местной самообороны стоял над ней в своей страшной броне и беззвучно шевелил губами. Она с трудом сосредоточилась.

— Лия Сергеевна, вы как? — беспокойно спросил лейтенант, наклонившись к ней.

— Нормально, — шевельнула губами она. — Помощь не требуется. Продолжайте исполнять обязанности.

Лейтенант облегченно кивнул и ушел организовывать вынос тел.

— Геля! — позвала она слабым голосом.

Ангелина встала перед ней, глаза воспаленные и абсолютно сухие.

— Отпусти меня, командир, — попросила спартаковка безжизненным голосом. — Не могу больше. Свой долг я исполнила до конца, так что... все. В жизни больше оружие в руки не возьму.

— А кто за нас с тобой потянет этот груз? — спросила Зита тихо. — Кто? Мальчишки-штурмовики?

— Зита, да я не могу больше! Я крови наелась на две жизни вперед!

Ангелина опустилась перед ней на колени и наконец громко разрыдалась. Зита неловко притянула ее к себе.

— Пока стоит "Спартак", стоит и республика, — грустно напомнила Зита. — Нельзя нам уходить, Геля.

— Улетай, принцесса! — рыдала у нее на плече Ангелина. — Звери мы, кровавые жадные звери, зачем ты среди нас?

— Дура, — коротко отозвалась Зита.

Спартаковка хлюпнула носом в последний раз, прерывисто вздохнула и пришла в себя.

— И еще какая! — горько признала она. — Зита, ты свой чемоданчик деактивировать не забыла? А то как даст сейчас финальную сцену парой кило в тротиловом эквиваленте...

— Да нет там взрывчатки, — вздохнула Зита. — Это просто пульт связи. Заблокирован моими личными данными, только и всего. И не очень-то нужный уже, если честно, руководить и без него можно.

— Да? — озадачилась Ангелина. — А все считали, что очень важная штука. И как-то думали ей воспользоваться. А как, если заблокирована? Ты же коды сроду не отдала бы...

— Дети, — изменившимся голосом сказала Зита и попыталась встать. — Ох я дура, что же сразу не догадалась... они попытаются захватить детей, единственный их шанс...

16

Полированное дерево конференц-зала покачивалось и плыло перед глазами. Хорошо надавали по голове товарищи офицеры.

— Геля, Костю Любимова найди, если жив, — пробормотала она и осела по стенке.

Бывший командир штурмовиков оказался жив и даже не ранен, хотя выглядел, словно после крепкой драки. С его помощью она поднялась на ноги.

— Костя, мне надо срочно в штабной поезд, — твердо сказала она. — Поведешь мою "козу", я не в состоянии.

— Но я же... — пробормотал неловко парень.

— Болтать — потом, — оборвала она и осторожно развернулась к выходу.

Ангелина встала перед ней с вопросом в глазах. Она кивнула, отвечая на невысказанные слова.

— Спасибо, — прошептала спартаковка.

Резко кинула ладонь к берету, развернулась и ушла. Зита молча проводила ее взглядом. Еще один кусочек детства канул в прошлое. Еще один.

На улице перед конференц-залом бойцы обряда самообороны сортировали раненых и убитых. Лейтенант при виде Любимова дернулся было на перехват, но заметил ее запрещающий жест и остановился. Любимов все отследил, болезненно скривился, но промолчал.

В воздухе ей стало лучше. Резкий ветер под юбку подействовал не хуже армейского "пшика" под нос. Поэтому, когда вдруг пришел на телефон вызов из штабного поезда от дежурного офицера, она сначала подумала — и не ответила на него. Переворот — это предательство близких людей, так что пусть пока не знают, где она находится и куда движется.

"Стрекоза" стремительно, но на удивление мягко опустилась на площадку прямо перед ее вагоном. Любимов, не задав ни одного вопроса, правильно просчитал ситуацию. Обычно она проходила охраняемый периметр с посадочной платформы, но сейчас, Костя прав, лучше вот так, напрямую в личные апартаменты.

— Оружие дай, — пробормотала она, привычно ухватила рукоятку пистолета, разблокировала дверь, прислушалась и быстро переместилась внутрь, в приемную. Костя беззвучно скользнул следом за ней, держа у пояса табельный траншейник. Ноги слушались на почти обычном уровне, уже хорошо.

Детей она нашла в дверях игровой комнаты. Майка посмотрела на нее огромными темными глазами, прошептала облегченно "мама" и опустила на ковер пистолет. Из-за ее худой спины такими же огромными глазами на нее молча таращились Дениска и Гогик. Она одним прыжком кинулась к ним, прижала всех троих.

— Все хорошо, я вернулась! — жарко выдохнула она.

— Он вошел, я правильно выстрелила, как ты учила! — бормотала ей в плечо девочка. — Он упал и стал кричать! Долго кричал! Я говорила младшим, чтоб ушли, а они вцепились за плечи, не слушаются и ревут! И целиться мешают! Им же страшно! А он кричит! И я выстрелила, чтоб замолчал! А что я еще могла сделать, они же испугались!

— Ты все правильно сделала, — прошептала Зита. — Ты у меня молодец. А мы все, взрослые — дуры... А теперь отодвиньтесь в игровую, в защищенную зону, мне надо посмотреть, кто там приходил. Костя, прикрой детей.

Тело лежало у самого входа в защищенный сектор. Мужчина был еще жив. Она аккуратно присела рядом, отодвинула валяющийся на ковре пистолет. Обычное табельное оружие, другого не видно. Не подготовились террористы, экспромтом действовали, что ли?

Она аккуратно развернула голову лежащего, вгляделась в знакомое лицо. Вот же сволочь. А она ему, дура, войти в команду предлагала. Вот он и вошел, и теперь лежит в луже крови.

— Зита Сергеевна, перевяжите меня, я кровью истеку, — прошептал мужчина. — Зита Сергеевна!

Она бросила мимолетный взгляд на рану. Молодец дочка, четко обездвижила и не опасно для жизни. А вторым выстрелом промахнулась, пуля расщепила деревяшку над головой лежащего. Так что замолчал он от страха, не от ранения. Сволочь.

— Как вы прошли в защищенный сектор, Эльдар Эминович? — спокойно спросила она. — Как?

Ее тон мужчину не обманул, он побледнел больше, чем от потери крови. Учуял, мерзавец, что она из последних сил сдерживается, чтоб не задушить его прямо тут голыми руками.

— Вы сами дали разовый пропуск, — напомнил он.

— В защищенный сектор — как? — повторила она.

У меня технический допуск, — признался мужчина. — Это штабной состав, его комплектовал я. И работал до вас тут, именно в этом секторе.

Она кивнула, не поверив. Как же, технический допуск. Уж такие вещи она проверила лично сразу при заселении. Предательство, все же предательство.

— Зита Сергеевна, перевяжите! — взмолился мужчина. — Я же умру!

— Не умрешь, — пообещала она с нехорошей усмешкой. — Не сразу. Сначала над тобой будет открытый суд. Мы тебя, захватчика детей, в пыль сотрем вместе со всей татарской оппозицией. Чтоб даже понятия татарской идентичности в республике не осталось.

— Скоро самого понятия заполярной республики не останется! — пообещал мужчина, бросив притворяться. — Недолго осталось ждать! За все отплатим!

Она коротко ударила, чтоб заткнулся, и поднялась. Включила обзорный экран охраны периметра, полюбовалась на напряженные лица офицеров дежурной смены. Охраннички, мать их. Пусть постоят, пока она разбирается, как так получилось, что через защищенный сектор ходят чужие. И она тоже хороша, с психу отправила Светку на несрочное задание, оставила детей одних...

Светка ворвалась в защищенный сектор впереди охраны, как ураган. Сразу кинулась в игровую, сердцем учуяв, где ее ненаглядный Гогик. Храбрый кавказец тут же взвыл басом, загудел, зажаловался на всю округу. Жизнь, следовательно, вернулась в привычную мирную колею. Зита села прямо на ковер, притянула к себе детей и обессиленно замерла. Пять минут отдыха. Страшного не случилось, прикрыла умница-дочка глупую маму, можно просто посидеть бездумно...

— Не уходи, будешь нужен, — бросила она Любимову, который не знал, куда себя девать, и прикрыла глаза. Парень сразу определился, занял место в кресле напротив входа и положил на колени руку с пистолетом, снятым с предохранителя. Молодец, не то что она, дура эмоциональная...

Входная дверь слегка приоткрылась. Любимов поднял ствол. Лена осторожно заглянула, оценила обстановку, на Любимова посмотрела с огромным сомнением, но и только.

— Стрелять не будешь?

— Заходи.

Подруга вошла, стараясь не делать резких движений, снова покосилась на Любимова, не дождалась реакции Зиты и уселась рядом на ковер. Достала сигареты, закурила и жадно затянулась. Майя, умница, посмотрела с неодобрением на клубы дыма, взяла брата за руку и ушла.

— Он сказал, — сообщила Лена, глядя в сторону, — он сказал, что прозевал заговор. Представляешь?!

— Нет, — спокойно сказала Зита.

— Вот и я не представляю, — вздохнула Лена. — Гад. Прячется теперь от меня, боится, что застрелю.

— А застрелишь?

— Мужа, если что, я еще найду, — сказала Лена и прямо посмотрела ей в глаза. — А сестра у меня одна. Веришь?

Она слабо кивнула. Да, сестра одна, и именно поэтому Лена сидит сейчас перед ней живая.

— Ангелина в конференц-зале была от вас?

— В смысле — от нас? — переспросила Лена, обдумывая услышанное.

— Ангелина была от вас?

— Вот, значит, как, — пробормотала Лена и ссутулилась. Сигарета мелко дрогнула в ее руке.

— Такое дело без вашего участия невозможно, — сказала Зита, не глядя на подругу.

— Не от нас.

— Не трогайте ее, — приказала Зита. — Пусть уходит.

— Да она...

— Пусть Ангелина уходит.

— По закону ее расстрелять надо! — жестко сказала Лена. — На месте!

— Закон в республике — я. Пусть она уходит.

— Ну... ладно, — отвела глаза Лена. — Я бы на нее руку поднять и не смогла бы. Она тебе жизнь спасла. Все же спартаковское братство — это что-то сверхъестественное. Когда встала перед выбором — перестреляла друзей, чтоб тебя спасти...

Лена в молчании докурила сигарету, покрутила фильтр, не нашла куда выбросить, спрятала в оружейный карман.

— Ты прости его, — глухо сказала она. — Мы не хотели, честно. Это все вообще должно было пройти мимо тебя! Надеялись Каллистратова из бункера вытащить, много вопросов накопилось к этой крысе, ну и проблему излишней правящей элиты разгрузить. А Светка, дура, сболтнула не к месту и не вовремя... Черт разберется в ваших отношениях с Каллистратовым! Мы же были уверены, ты с ним на ножах! А ты помчалась его защищать! В концертной юбке с голыми коленками наперевес! Чудом уцелела, просто чудом! Ангелинка, конечно, молодец, и пограничник твой правильно сообразил, но — три ствола против полусотни?! Тебя должны были сразу убить, дура ты заполошная!

— Саша Новацкий не стал в меня стрелять, — тихо сказала Зита. — А Ангелина его наповал...

— Прости моего балбеса, я очень прошу, — еле слышно сказала Лена. — Я же тебя знаю. Ты вроде спокойная, а потом раз — и перережешь горло. Особенно за детей. Пусть он живет? На коленях прошу, как сестру...

— Захват детей — чья идея?

Лена криво усмехнулась и достала новую сигарету.

— А вот тут мы лопухнулись, — неохотно признала она. — Тут нас братья-соседи переиграли вчистую. Поверх нашей операции еще чья-то легла. Этот твой татарин не от нас шел, честно. И с татарской диаспорой теперь надо очень вдумчиво разбираться, расплетать клубочек.

— Разбирайтесь, — обронила Зита. — За горло — не беспокойся. Сломали мне лезвие товарищи офицеры. Много лет подарок Андрюшки меня хранил, но вот и ему вышел срок...

Лена с трудом прочистила горло.

— Спасибо, сестра. Ты даже не представляешь, какое тебе спасибо.

— За мужа просишь, а за себя нет?

Лена непонятно дернула плечом и отвернулась.

— За себя — нет, себе я сама приговор вынесла. Зита, ты только не удивляйся, я давно хотела тебе сказать... Я тебя люблю, Зита. Очень-очень. И каждый день, проведенный вместе с тобой, считаю счастливым. Вот.

— Лена... — протянула озадаченно Зита.

— Ну вот такая я лесба! — криво усмехнулась Лена и вытерла подозрительно заблестевшие глаза.

— Лена... — повторила Зита задумчиво. — Ты меня за дуру-то не держи. Я тебя с детства знаю. Рассказывай.

— Да особо нечего рассказывать, — пробормотала Лена. — Ухожу я. Далеко-далеко на запад, под глубокое-глубокое прикрытие. Надолго. Операция "Мертвая рука".

— Это по чьему приказу?

— По твоему, — вздохнула Лена и снова закурила. — Завтра Сергей подойдет к тебе, выслушай его внимательно. Он хоть и дурак, но в своем деле специалист. Республике осталось недолго жить, он это понимает, и я понимаю, и любой, кто не закрывает глаза на реальное наше положение. А погибать, сама знаешь, лучше с музыкой. Нас перебьют, но напоследок хлопнем дверью. Хорошо хлопнем, чтоб трупы с веток посыпались! За рубеж уйдут диверсионные группы под глубокое прикрытие. И когда нас начнут уничтожать...

Зита невидяще смотрела в стену перед собой и молчала.

— Зита, это наш выбор. "Спартак" уходит весь. И служба собственной безопасности, и молодежный кулак, и кандидаты. Все уходят. Внешняя разведка Особого Заполярного нас поддержала и тоже уходит. И ГБ. Все, Зита. Не отговаривай нас, это личное решение каждого. Вот, теперь ты знаешь все.

— Ты-то куда? — нарушила тишину Зита. — Ты же на три разведки работаешь как минимум, тебя там каждая собака знает. Как и спартаковцев. Мы там здорово наследили.

— На то и расчет, — сказала Лена сквозь клубы дыма. — Пока за стариками гоняются-арестовывают-стреляют, молодежь свое успеет сделать. "Спартак" идет дымовой завесой, мы так решили. Прикроем молодых, может, кто и уцелеет. Жалко, они ж еще школьники, не пожили толком...

— Понятно.

— Ошиблись вы с Каллистратовым, — вздохнула Лена. — Теоретики социализма сраные. Настоящий социализм в капиталистическом окружении построить невозможно, вот что практика показала. Задавят экономически и добьют наемниками. Слабые мы против всего мира, такие вот дела. Это Советский Союз никто не трогал, потому что там социализмом чуть пахло, так, тоненькая пленочка поверх государственного капитализма, и сам он шел к развалу, зато нас... Жалко до слез, красивая была попытка. Одни наши подкупольники чего стоят, настоящий прорыв в будущее... Но за нашу смерть мы каждому вставим!

— Операцию запрещаю, — сказала Зита.

— А тебя никто спрашивать не будет, подруга. Мы для чего социализм построили? Чтоб каждый принимал участие в управлении государством! Вот мы и принимаем. Это наше общее решение, Зита, на твой запрет нам плевать. И по большому счету на все плевать, недолго осталось жить...

— У группы Владимира Даниловича прорыв, — сообщила Зита ровным голосом. — Новый источник энергии. Сегодня он предъявил мне действующий образец.

Лена удивленно вскинула брови и призадумалась.

— Мощно! — признала она в результате. — Только общий расклад не меняется. Ну, можем поторговаться с соседями, пока продадим технологию, на полгодика оттянем неизбежное...

— Новый источник энергии — побочный результат, — пояснила Зита. — А основной — гравитация. Гравитация, Лена. Понимаешь?

— Нет. Управление гравитацией — сказки.

— Есть действующий образец, — напомнила Зита.

— Так ты хочешь сказать, что...

— Я хочу сказать, что у нас есть полгода. В лучшем случае. За полгода мы должны успеть сделать всё.

— В смысле...

— Всё, — твердо повторила Зита. — Двигатели, жилой корпус, кольцевые промышленные технологии, защиту от внешних угроз, социологическую проработку развития общества в ограниченном объеме... короче, все. Будем уводить республику туда, где ее не достанут. На Земле нам места не осталось, значит... ну, сама должна понимать. Так что спим досыта, Лена, этой ночью в последний раз, потом не будет времени!

— Опаньки, — пробормотала Лена недоверчиво. — Я, конечно, передам своему, но... а ты, подруга, все это всерьез, что ли?!

— Кунгурцеву я сама передам, завтра в девять расширенное совещание руководства республики с нарезкой задач в первом приближении. Тебе, Сергею и вообще всем нашим явка обязательна.

— Опаньки... — повторила Лена растерянно.

— А вы перебили половину специалистов, которые должны были тянуть основной груз, — с тоской сказала Зита и отвернулась. — Как теперь без них, не представляю...

— Зита, это гражданская война, — вздохнула Лена. — Она никогда не кончится. Думаешь, мы хотели крови? Но они же решили удержать власть силой! Уступили бы им разок — и все, покатилась бы республика путем Советского Союза!

— Да, но убивать зачем? — прошептала Зита. — Они же наши!

Лена неловко кашлянула. Достала очередную сигарету, покрутила в руках и убрала обратно.

— Да как-то даже не задумывались... — пробормотала она. — Звери мы, Зита, кровожадные жестокие звери, права Ангелинка. Нам до тебя не дотянуться. Вроде тянемся, и уже как будто сравнялись, а случается кризис, и такое вылазит... Я ведь только сейчас поняла, кому ты кричала "не стрелять!". Только сейчас. А должна была — тогда.

Она тяжело поднялась, неуверенно коснулась плеча подруги и ушла.

— Я свободен? — нарушил тишину Любимов. — Охранять теперь есть кому, заговор подавлен...

— Останься, — тихо сказала она. — Мне без тебя страшно.

Тяжелый, жуткий день кончался. За стеной мирно журчал голос Светки, что-то детям рассказывала спокойное и доброе на ночь. Она поморгала, посмотрела на свои грязные руки, передумала протирать ими глаза и поплелась в душевую. И на выходе уткнулась в Любимова. Удивленно уставилась на него. Парень покраснел и с каким-то отчаянием обнял ее. Ожидает, что обзовут молокососом и оттолкнут, поняла она. А ведь он влюблен в нее со школы. А она? Она попробовала прислушаться к собственным ощущениям и желаниям — и грустно улыбнулась. Кого она обманывает, себя, что ли? Ведь сама же попросила остаться.

Можно было сказать что-нибудь пошлое вроде "смелей, спартаковец!", но зачем, если можно просто обнять в ответ? В результате ковер внезапно пропал из-под ног, она даже слегка растерялась. Да, давненько ее не носили на руках. И куда же ее несут? Вот будет весело, если Костя сейчас ввалится в детскую... Но парень каким-то шестым или десятым чувством выбрал верное направление, и они оказались в рабочем кабинете, самом защищенном помещении штабного состава. Если защелкнуть замки, и с кумулятивным зарядом не сразу пробьешься. Любопытному Гогику точно ничего не светит.

— Я, наверно, сильно разочаровал вас, Лия Сергеевна, — угрюмо сказал парень потом. — Я не из талантливых любовников.

— Не ведись на вражескую пропаганду, — посоветовала она. — Насмотрелся риэл-порно, да?

— А где еще найти информацию по этой теме? — смутился, но с упрямством возразил Любимов. — У нас же все спектакли, все фильмы, вообще вся культурная продукция ну просто дико целомудренная! Как будто нет чувственной стороны любви! Вот и смотрим западное, чтоб хоть чуточку разбираться! А в республике запрет на порно! Нет чтобы свое что-то снять на хорошем уровне!

— Да не в чем там разбираться! — улыбнулась Зита. — Все эти любовные изыски — чушь и вражеская пропаганда, средство подавления молодежной бунтарности. И нечего там снимать "на хорошем уровне". Потому что нормальная, естественная реакция мужчины на женщину — загнуть ей ноги за уши и загнать по самые гланды, как выражаются грубые товарищи офицеры. Вот и все. Что там снимать?

— Ну уж не настолько мужчины примитивные животные! — буркнул парень.

— А сам чем только что занимался? — напомнила она.

Парень явно собрался ей возразить, но осекся и промолчал. Только дико покраснел.

— Костя, ты мне нравишься таким, какой есть, — мягко сказала она. — Очень-очень нравишься. Таким и оставайся, ничего больше.

— Вы удивительная женщина, Лия Сергеевна, — тихо сказал он. — Может, оно вам и не надо, но знайте — я буду верен вам всю жизнь. Слово офицера.

Он внезапно оказался рядом с ней, одним движением подхватил, заглянул в ее темные, серьезные глаза... и словно утонул в них.

— Я ведь мечтал об этом с девятого класса! — признался он. — Подойти, подхватить на руки...

Парень снова резко покраснел, видимо, мысленно продолжил словами "товарищей офицеров", о чем именно мечтал.

— Что ж не подошел? — мягко попрекнула она.

— Ну кто я такой был тогда? — пробормотал он. — Никто, прыщавый старшеклассник...

— Поменьше слушай всяких стервочек, они любят мужчин принижать, чтоб возвыситься самим, — усмехнулась она и мягко соскользнула вниз. — И особенно не слушай свою подружку-эльфиечку. Вот уж стервочка, пробы ставить негде.

— Люси не моя подружка, — пробормотал Любимов. — Просто...

— Просто она твоя ученица. А ты ее учитель. Следовательно, и ее мужчина. А она твоя женщина. И это останется между вами на всю жизнь. Всю жизнь она будет мысленно с тобой спорить, доказывать свое, обижаться, злиться...

— Мы давно расстались, — хмуро сказал Любимов. — И вообще она не такая. Настоящая спартаковка, в молодежном кулаке отряда, просто...

— Просто твоя ученица, — вздохнула Зита. — У меня ведь тоже есть учитель, я знаю, с чем это едят. Я Владимиру Даниловичу иногда глаза выцарапать готова. Но он — мой учитель. На всю жизнь. И все на этом, заканчиваем личные темы, дела не ждут. Отдай халат.

— Не отдам.

— А и ладно! — легкомысленно сказала она. — Все равно скоро баиньки.

— Мне в часть... — неловко начал Любимов.

— Нельзя тебе в часть, — вздохнула Зита. — Ты же там открыто высказывал недовольство, решения руководства республики резко критиковал, против меня всех настраивал, ну и настроил в результате. А сейчас явишься представителем моих интересов, да? Тебя как предателя застрелят у КПП, до штаба не дойдешь. Эту кашу надо расхлебывать издалека и очень аккуратно, чтоб больше никто не погиб. Сдавай часть заместителю по удаленному варианту, скажи, что форс-мажор.

— Я, если честно, не понимаю, почему до сих пор не арестован, — буркнул Любимов и вернул халат.

— Потому что не за что, — хмуро сказала Зита. — Участие пограничников в заговоре — моя и только моя ошибка. Непоправимая.

— В смысле?

— Не учла сопутствующие, — призналась она с горькой усмешкой. — Социализм пока что никто не построил, идем неизведанными путями, и такие ошибки ляпаем, детям впору! Но понимаешь это, только когда назад оглядываешься! А каждая ошибка — жизни людей! Я думала — да мы все думали! — ротация на низовых руководящих должностях даст нам резерв инициативных, грамотных управленцев, на крайний случай толковых мотивированных рабочих, и не более. А на самом деле получилась общность людей с небывалыми характеристиками. Настоящая социалистическая общность людей, как сейчас понятно и очевидно... Обширная группа лиц, не отделяющих себя от государственных интересов. Крайне инициативная, мы же по этому качеству целенаправленно отбирали. Все — политики, если не сказать политиканы. Все за республику готовы жизнь отдать...

— Ну и что плохого...

— Ну и ошиблась я, Костя, страшно ошиблась. Политикам для участия в государственных делах необходима информация, вот в чем подвох. А мы отнеслись к новой общности людей, как к... к пешкам, недостойным принимать решения! Информацию засекретили, ограничили допусками! А без информации политики превращаются в популистов! При оружии в руках это всегда заканчивается кровью, что и случилось. А всего-то надо было дать информацию о причинах всех государственных решений. В том же "Государственном ежедневном журнале". Там при журнале форум открыт, пусть бы обсуждали, спорили, мы бы внимательно посмотрели и, может, что-то поменяли! Скажи, если б пограничники знали о причинах засилия иностранных компаний на нашем транспорте, пришли бы в конференц-зал с целью перестрелять руководство республики?

— Конечно, нет, мы не дебилы! Но это же информация высшей степени секретности, там же интересы других государств, как это можно обнародовать...

— Да запросто! Подумаешь, узнали б во всем мире, кто нам каскадные центрифуги поставляет и за что! А то они не знают! Ах, дипломатический скандал, ах, с нами не будут иметь дел! За прибыли — будут, никуда не денутся! Зато ребята остались бы живы!

Он успокаивающе прижал ее к груди месте с халатом, так и оставшимся в ее руках.

— Завтра получишь пакет необходимой информации и начнешь разруливать ситуацию! — пылко приказала она. — Любые сведения по потребности — в свободный допуск! Чтоб через неделю боевые части снова стояли на защите республики, понял? Займи апартаменты рядом с узлом связи, они как раз на такой случай. В девять на совещание, понял?

— Вот бешеная грузинка... — буркнул он. — Понял, не дурак. Сам нагадил, самому и разгребать. Чего я не понял, так это кем тут остаюсь.

— Моим мужчиной, конечно, — удивленно сказала она. — Помощником, порученцем, доверенным лицом. Мало?

— Вашим мужчиной — надолго? — спросил он и упрямо посмотрел в ее глаза.

Она задумалась. Прислушалась к своим ощущениям и желаниям, и еще к чему-то, чему пока не нашлось названия в языке. И поразилась открытию.

— Навсегда, Костя, — тихо сказала она. — Пока смерть не разлучит нас.

— Не пущу к тебе смерть, — так же тихо откликнулся он. — Не пущу.

Она отстранилась и вгляделась в его лицо.

— Только ты, запевала, как раньше в поредевшей колонне стоишь... — прошептала она и болезненно скривилась, словно сдерживая слезы.

— Что?

— Под военного грома раскаты... — прошептала она непослушными губами, — поднимались на праведный бой пионеры, теперь уж солдаты: знаменосец, горнист, звеньевой... Наш веселый умолк барабанщик, не нарушив привычную тишь, только ты, запевала, как раньше, в поредевшей колонне стоишь...

И она резко отвернулась.

— Первые пионеры были великанами духа, — задумчиво сказал Любимов и снова обнял ее, словно боялся потерять. — Мы на их плечах стоим... Лия Сергеевна, в "Спартаке" все знают, что вы видите будущее. Иногда и только у близких друзей. И все знают, что будущее рвет вам сердце. В клочья. Не надо нас жалеть, мы сами выбрали свою судьбу! Прошу, не рви себе сердце. Очень прошу. Ну?

— Кто был у вас барабанщиком? — глухо спросила она. — Кто?

Любимов помедлил, но все же ответил:

— Люси.

17

— Это невозможно!

Зита с удовольствием поставила в уме еще одну галочку — фраза прозвучала на совещании уже в седьмой раз. И точно не в последний.

Директор заполярного куста институтов РАН смотрел на нее требовательно и обвиняюще. Еще бы, сидел себе спокойненько, осваивал бесконечную и богатую тему — комплексную оценку месторождений Дальней Сибири, в указанные сроки разрождались коллективно очередной монографией, и ничего не предвещало потрясений. Заполярная республика работала энергично и эффективно, прокладка очередной железнодорожной ветки кардинально меняла карту доступности месторождений, то есть работы хватало до конца жизни, и заказчик, то есть Россия, этой работой был заинтересован крайне и оплачивал щедро, еще бы, стратегическая информация, и тут на тебе — гравитация! Нечто незыблемое, фундаментальное, лежащее в основе мира вдруг оказалось совсем не тем, что предполагали, а... а чем? Все это походило на какое-то очередное научное жульничество, которыми оказался так богат закат двадцать первого века.

— Что именно невозможно? — вежливо спросила она.

Краем глаза она улавливала недовольство молодых представителей руководства республики. Энергичные, резкие, четко нацеленные на результат, словоблудия они терпеть не могли и лишним временем на болтовню обычно не располагали. Но именно сегодня запас времени имелся. Небольшой, но достаточный, чтоб определить истинные лица всех участников совещания. От слабых, испуганных, нерешительных и незаинтересованных предстояло избавиться сейчас, чтоб не менять коней на переправе. И еще один фактор имелся, весьма забавный, чтоб позволить болтунам болтать всласть...

— Управление гравитацией — невозможно! — резко сказал директор РАН. — С позиций современной науки, которую я тут представляю — невозможно принципиально!

— Имеется действующий образец, — подал голос представитель лаборатории института антропологии космоса.

Директор РАН настороженно и недоверчиво уставился на него. По своей должности он вроде бы обязан был знать всех мало-мальски значимых ученых республики в лицо, тем более — в такое лицо, но вот почему-то не знал. Более того, он был уверен, что этого худого мужчину невнятного возраста с абсолютным отсутствием растительности на голове, вплоть до бровей, он видит впервые в жизни. Следовательно — не ученый. Может, юрист, посредник, представитель?

— Предъявите! — потребовал директор.

— Если желаете досрочно расстаться с жизнью — пожалуйста, — с абсолютным спокойствием отозвался безволосый. — После совещания, на полигоне, на достаточном для безопасности наблюдателей удалении. Распределенный гравитационный двигатель вблизи массивных космических тел уровня планет работает нестабильно.

— Ага, тогда как вы можете утверждать...

— Необходимые испытания проведены в космосе, — тихо сказал безволосый. — И на Земле — ценой жизни двух исследовательских групп.

— У республики нет космических ракет!

— Есть, — возразил безволосый. — У Особого Заполярного.

Наступила тишина. Особый Заполярный после всех реформ и уменьшения личного состава оставался грозной силой, и ракеты в его распоряжении имелись. Вот только как бы ни были участники совещания далеки от космической тематики, каждый понимал, что ударные межконтинентальные ракеты — совсем не то место, где должен и может находиться экспериментатор. Для этого требовалось быть как минимум безгранично отважным человеком.

— Что-то я не слышал ни о каких испытаниях, — внушительно сказал командующий Особым Заполярным округом. — Не докладывали.

— Возможно, не докладывали отдельным пунктом. Но слышать должны были. Запуск платформы наблюдения от двенадцатого прошлого месяца, с визитом посещения.

— Ах это... Да, что-то такое упоминалось.

И командующий недовольно пожевал губами. Зита поняла, что офицеров-ракетчиков, проведших испытания гравитационного двигателя на орбите в обход высшего начальства, ждут не награды и слава героев, а как минимум серьезные неприятности по службе. Очень серьезные. И мысленно вычеркнула командующего Особым Заполярным из командирского состава республики. Она не знала причин, по которым ребята не поставили командующего в известность, но они были, и наверняка серьезные. И личные наблюдения это только что подтвердили.

— Руководство заполярной республики в моем лице на основании имеющейся информации утверждает — гравитационный двигатель в нашем распоряжении есть, — ясно и четко сказала она. — Идем дальше.

— Идите! — язвительно подал голос директор РАН. — С небольшим напоминанием: управление гравитацией с позиций современной науки невозможно в принципе. Будете бодаться и опровергать всю мировую науку?

— Опровергать не будем, — все так же ровно отозвался безволосый. — Гравитация, известная мировой науке — частный случай. Распределенные двигатели работают на принципах за пределами этого частного случая.

— Идем дальше! — твердо пресекла Зита. — Двигатель у нас есть. И мы точно знаем, что здесь нам с окружающими государствами не ужиться. В гонку вооружений против всего мира впрягаться слабо, вступать в союзы с кем-либо — потерять социалистическую идентичность. Следовательно, надо уходить, как уходили раньше старообрядцы сюда, в Сибирь. Но места на Земле для нас нет, все занято. Остается космос, другие планеты. Космос — единственное свободное направление нашего исхода. Строители... "Крайсевер", вам первое слово! Что вам нужно для строительства ковчегов?

— На два миллиона жителей? — моргнул представитель головной архитектурно-проектной организации. — Это невозможно!

— Восемь, — еле слышно пробормотал безволосый, и Зита непроизвольно улыбнулась. Оказывается, не только она считает.

— Почему именно невозможно? — доброжелательно поинтересовалась она.

— Мы не заточены под строительство звездных кораблей, вот почему! А в модульных домиках Седьмого каторжного в космос не улетишь!

— Вводная информация! — негромко, но звучно сказал безволосый представитель института космической антропологии. — Речь не идет о космических кораблях. Космические корабли в принципе стартовать с массивных гравитационных тел не способны. Эффект начинает стабильно срабатывать, начиная от двух миллионов тонн стартовой массы. То есть будем вырывать отдельно стоящие горы. Рассчитывайте на строительство внутри них или на них.

Вновь наступила ошарашенная тишина. Все пытались представить, как это будет выглядеть — старт горы в космос. Видимо, получалось очень хорошо, судя по выражениям лиц. Зита пожалела, что не догадалась считать паузы, очень показательную цифру удалось бы приложить к отчету по совещанию в правительственном ежедневнике. А вот безволосый беззвучно шевельнул губами.

— Как насчет требований к сооружениям? — серьезно спросил представитель НИИ транспортного строительства. — Мы действительно совсем не в теме предстоящей задачи. Там же стартовые перегрузки, радиация, очень большие вопросы к прочностным характеристикам стартовой массы... но главное — продолжительность полета. Наши жилые контуры замкнутого типа все же больше заявление о намерениях, чем правда, в отрыве от промышленности заполярной республики долго существовать не способны. Ну и уязвимое место всех проектов подобного уровня — энергообеспеченность. С этим как? АЭС с собой тащить?

Безволосый одобрительно кивнул, Зита непроизвольно тоже. Ей представитель НИИ понравился с первых слов.

— Стартовых перегрузок не предвидится, — обстоятельно заговорил безволосый. — Мы теперь управляем гравитацией, не забывайте. Будет 0,8 от стандартной силы тяжести, с привычными нам векторами, то есть плоскость расположения распределенных двигателей берется за условный низ. Что касается жесткого космического излучения — тут нам сильно повезло. Распределенные двигатели, работающие на базе тел достаточной массы, в качестве паразитного эффекта создают так называемый экран Фридмана. Он, помимо прочего, является достаточной защитой от космических излучений.

— А прочее — это что? — полюбопытствовал представитель НИИ. — Не поймите неправильно, это не пустое любопытство, информация наверняка потребуется при проектировании... пока непонятно чего.

Зита тонко улыбнулась. Она поняла совершенно правильно: в первую очередь проектировщику жутко любопытно.

— Прочее... — улыбнулся безволосый, тоже понявший все правильно, — прочее тоже довольно интересно. То, что точно должно вами учитываться — это вторичное свечение экрана. И — слабые гравитационные вектора в областях, прилегающих к экрану. То есть, приложимо к практике, даже если вы построите просто город на вершине стартовой горы, вокруг него в полете будет воздух и слабо светящееся небо.

Вновь наступила ошарашенная тишина.

— А энергия у нас будет, — добавил буднично безволосый. — Распределенные двигатели, помимо прочего, являются очень надежными поставщиками энергии, только топливо подавай. Но вопрос с топливом уже решается, производство необходимой мощности развертывается на базе экспериментального цеха института.

— Тогда... тогда задача видится довольно тривиальной, — не веря собственным словам, пробормотал представитель НИИ. — Просто построить городов на пару миллионов жителей, делов-то. Строить-то мы за последние годы научились...

— А можно и не строить! — ляпнул кто-то. — Города у нас уже есть! Обустроенные, с отлаженной инфраструктурой, с высокотехнологичными производствами! Подвесить двигатели к Копейке — и полетели!

— Да?! — тут же взвился глава Копейки. — Вот так просто взяли и полетели? А железную дорогу с собой потащим? Караван дирижаблей следом погоним, да? Вы в курсе, что все наши заводы работают на привозном сырье, с привозными комплектующими, в курсе?! Да у нас водозабор из Лены!

И совещание прорвало. Производственные вопросы — что может быть ближе и понятней для командирского корпуса республики? Наглую идею со стартом подкупольников разобрали по косточкам, обсудили, жестоко раскритиковали — и признали здравой. Только не для Копейки, конечно — под стоящий на равнинном массиве город не завести распределенные двигатели, да и напряжения в породах при старте ожидались непрогнозируемые, а вот стоящая на столовой горе Эльфа оказалась самое то. Ну, если заглушить АЭС и как-то решить вопрос с потоком грузов на железнодорожном терминале, без которого существование города невозможно в принципе. Зита отслеживала дискуссию и в зале, и на служебных мониторах. Помимо споров вживую командиры одновременно вели непрерывный информообмен с друзьями и единомышленниками на рабочих частотах скафандровых средств связи, и еще появилась одна интересная информационная площадка, иногда даже более важная в плане информации, чем происходящее на совещании... и на нее наконец обратил внимание кому положено по должности.

— Стоп! — негромко сказал сидевший до этого молча руководитель секретной службы республики. — Стоп, ребята. Мы что здесь делаем, кто скажет?

На него сначала посмотрели недоуменно. Даже ответили, типа, видишь же, вырабатываем стратегию строительства ковчегов.

— То есть обсуждаем полет в космос на гравитационных двигателях, неизвестных более никому в мире, да? — безмятежно уточнил Кунгурцев. — При включенных скафандровых средствах связи, на открытых каналах обсуждаем?

— Ну...

— Под камерами республиканских средств информации! — безжалостно добавил главный контрразведчик и указал на работающий в углу под потолком поворотный кронштейн с глазками видеокамер.

— Вызов на совещание не был под грифом секретности, вот, можете убедиться! — первым опомнился глава Копейки и перевел недоуменный взгляд на Зиту. И скоро она оказалась в перекрестье множества таких недоуменных взглядов. Причину она прекрасно понимала. Еще бы не понимать! Они же здесь обсуждали не много не мало, а судьбу заполярной республики! В подробностях, с фактами, с экономическими выкладками, за которые готовы отдать немалую цену разведки заинтересованных в заполярном сырье государств. Да само упоминание о находящихся в распоряжении заполярной республики гравитационных двигателях — информационная бомба помощнее термоядерной! За обладание таким секретом им всем глотки вырвут!

— Социалистическим может быть исключительно общество открытого информационного типа, — ровным голосом сказала Зита в ответ на взгляды. — Нам это знание далось очень дорогой ценой, и больше таких ошибок мы не допустим. Поэтому отныне все правительственные совещания будут проводиться в открытом формате, под камерами федерального ежедневного журнала. С обсуждением на постоянно открытом форуме. Учтите это в своей работе и постарайтесь отойти от использования ненормативной лексики и этически грязных способов ведения дискуссии, а то перед собственными детьми будет стыдно. Прямо сейчас наше совещание активно обсуждается на форуме при правительственном ежедневнике, и форумный агрегатор выдает очень характерные... скажем так, оценки.

В зале в который уже раз установилась очень нехорошая тишина. Каждый из присутствующих лихорадочно вспоминал, что и, главное, в какой форме успел ляпнуть, и как это может аукнуться, и какая ответка прилетит от соседей, коллег по работе, штурмовиков и прочих заинтересованных лиц... Зита с удовлетворением отметила, как пошло багровыми пятнами лицо директора куста институтов РАН. Ага, представил, как он после совещания выйдет к студентам вести лекцию, и как они ему безжалостно припомнят "мировую науку". Студенты заполярной республики из-за растворенных в их среде бойцов штурмовых отрядов являлись очень зловредной, мстительной и остро реагирующей средой, директора РАН ожидало невеселое будущее.

— А ничего, что за кое-что из озвученного здесь нас убьют? — поинтересовался Кунгурцев спокойно.

— Ничего, Сергей! — твердо ответила она. — У нас нет другого пути. Потому что при недостатке информации мы сами себя убьем. Недавно мы в этом убедились. Задачи, стоящие перед социалистическим обществом, на определенном этапе невозможно решить без сознательного и активного участия всех. Длительные полеты в космос — одна из таких задач, так что считай, что этот этап наступил. Полный доступ к информации отныне — необходимая и обязательная мера.

— И все же? — не уступил он. — Теория и технология гравитационных двигателей — конфетка, ради которой любого из нас, например, похитят и запытают до смерти. Или же нанесут превентивный ядерный удар.

— Теорией, к сожалению, мы не владеем, — подал голос безволосый представитель института антропологии космоса. — Только технологией. Группа Фридмана, работавшая над теоретическими аспектами, погибла полностью при первом испытании гравитационных двигателей в земных условиях. Тогда мы еще не знали, насколько это опасно.

— Но остались же материалы...

— Не остались, — сказал безволосый. — Именно из-за режима секретности. Все материалы по теме хранились на участке верхоянского шахтного комплекса, отведенного под лабораторию физики космоса. Выбросом энергии сектор был уничтожен. То, что мы сейчас делаем — это все на уровне "прикрути вон то туда-то, и получится вот это".

— Путь, пройденный один раз, повторить легче...

— Попробуйте, — пожал плечами безволосый. — Как признавался сам Фридман, для этого нужно всего ничего: представить физическую картину мира и посмотреть на нее с совсем других позиций. Для этого не требуются какие-то особые закрытые источники информации, их не было и не могло быть в распоряжении лаборатории, отрезанной от внешнего мира на десять лет по условиям эксперимента. Всего лишь глянуть на мир с других позиций. Мы же в основном имитировали длительные полеты в космос, физика — это был лишь способ провести с пользой экспериментальное время...

— А восстановить по технологии?

— Пытаемся, — вздохнул безволосый. — Весь мир тоже пусть пытается, мы не против. Мы улетаем, нам все равно, а как они здесь распорядятся — проблема не наша, а доминирующих правительств...

Кунгурцев остро поглядел на безволосого с каким-то особым интересом, пришел к определенному выводу, кивнул и удовлетворился ответами. Зато не удовлетворился командующий Особым Заполярным военным округом.

— Будет война! — убежденно заявил он. — И я не уверен, что смогу защитить стратегические объекты! В частности, ваше производство топлива для гравитационных двигателей! Уж его-то точно постараются захватить, отобрать всяко проще, чем создать самому, это дураку понятно!

— Будем воевать, — угрюмо отозвался кто-то. — Сколько надо продержаться? Пять лет, десять? Вот столько и продержимся.

— Год, — сказала Зита. — По усредненным оценкам независимых исследователей, у нас в распоряжении год. За это время мы должны успеть всё.

— Что — всё? — недоуменно спросил глава Копейки.

— Всё — это всё. Построить распределенные гравитационные двигатели достаточной мощности. Наработать топлива для них минимум на десять лет полета. Построить ковчеги. И создать для них с нуля все цикличные закрывающие технологии, то есть убрать из формулы грузопотоки по железной дороге и вереницы дирижаблей. Ковчеги должны полностью обеспечивать себя всем необходимым.

— Это невозможно! — категорично сказал глава Копейки.

— Двенадцать, — вырвалось непроизвольно у Зиты и безволосого.

-=-=

Зита стояла у окна конференц-зала и бездумно смотрела вдаль, на невысокие горы. Сил не осталось. Совещание, длившееся более десяти часов, закончилось. И нехорошо закончилось, тяжело. За десять часов командиры осознали грандиозность задач. И их явную неразрешимость. Технологии замкнутых циклов, взаимоувязанные, работающие в едином ритме — за год. Угу. А, может, Луну с неба? Всяко легче! А помимо ковчегов еще и республика никуда не делась, с ней бы управиться. И враги на границах никуда не делись. И на все — год.

Рядом с ней остановился безволосый представитель института космической антропологии. В течение совещания он так и не назвал себя. Впрочем, Зите это не требовалось. Она развернулась и вгляделась в такие усталые, больные, но такие знакомые глаза.

— Вы совершенно зря собой рискуете, Владимир Данилович, — тихо сказала она. — Информацию о гравитационных двигателях мог озвучить на совещании любой участник эксперимента.

— Все же узнала, — знакомо хмыкнул мужчина. — Кстати, единственная из всех. Да, зря. Но у меня личные причины. С тобой хотел встретиться.

— Кунгурцев тоже догадался, — слабо возразила она.

— Кунгурцев не догадался, — небрежно отмахнулся Каллистратов. — Кунгурцев понял, что единственный носитель секретной информации — я. Что на мне все замыкается. И задался вопросом, кто я такой. А ты меня узнала. Кстати, как? У меня не только внешность, но и манера говорить радикально поменялись, специально над этим работал. Так как?

— Именно по манере говорить, — еле заметно улыбнулась она. — Прямая противоположность изначальной. Стоило провести обратное преобразование, как сходство стало бросаться в глаза.

— Врешь.

— Вру, — вздохнула она. — Сердцем я вас узнала, Владимир Данилович, сердцем.

— Но не простила?

Она грустно покачала головой.

— Да я, собственно, предполагал, — вздохнул мужчина. — Я ж тебя знаю с детства. Но... вот захотелось встретиться. Дурак, да?

— Учитель. Мой учитель. Это ведь навсегда, сами понимаете.

— Видимо, не понимаю, — криво усмехнулся Каллистратов. — Тут ползала — мои ученики. И что? Узнала меня одна ты. И именно с тобой потянуло встретиться, не с ними.

— Значит, любимая ученица, — слабо улыбнулась она. — И любимый учитель.

Каллистратов мрачно подумал.

— Пойдет, — в результате решил он. — Любимая — мне достаточно. Спасибо. Ты знаешь, что ты — необыкновенная женщина? Впрочем, о чем я, конечно, знаешь, звездная принцесса как-никак... Значит, так, любимая ученица, слушай приказ. Завтра сдашь руководство республикой.

Первым ее чувством был дикий протест. Как — сдать?! Она и есть республика! Вторым пришло странное осознание, что Каллистратов прав. Здесь, в данный момент, справятся и без нее. Командирский корпус вырос и заматерел, неожиданные утраты не смогли выбить из-под него основу. Наоборот, укрепили, как это ни горько осознавать. Жестокий Кунгурцев по-своему, кроваво, но решил очень болезненную проблему. Решит и все остальные проблемы, если Каллистратов незаметно поможет, а он поможет... Или не Кунгурцев решит, а кто-то другой. Прямо сейчас она могла назвать еще с полдюжины способных справиться с руководством республикой. Следовательно, ей здесь не место, ей — идти дальше.

Поэтому вопрос из "почему?" преобразовался в совсем другой.

— Куда? — только и спросила она.

— На повышение, куда ж еще? — сердито отозвался Каллистратов. — Самое высокое место сейчас — строительство ковчегов. Там...

Мужчина замолк и недовольно уставился в широкое окно, как будто вид тундры мог натолкнуть его на правильную формулировку мысли.

— Думал сам справиться, а не получилось, — неохотно признался он. — Какая-то белиберда выходит. Вроде управленческие программы с задачей справляются, и мощностей хватает, а на выходе — не единый организм ковчега, а белиберда какая-то. Вот просто нутром чую — не заработает. Видимо, тоже требуется... представить общую картину, а потом посмотреть с совсем других позиций. Вот такой у нас сейчас уровень задач. А у нас так только Фридман был способен, а он... там даже пепла не осталось, такие вот дела.

— Без пепла — это очень хорошее прикрытие, — тихо заметила она.

— Зита, не до шуток, он действительно погиб! — яростно сказал Каллистратов. — Неужели я б к нему не обратился с задачей, будь он жив?! Нас приперло к стенке, и так приперло, что скоро вдохнуть не сможем! Нам завтра первые приказы отдавать по строительству ковчегов — а какие?!

— А я, вы полагаете, справлюсь?

— Ну... ты же звездная принцесса, — неловко сказал мужчина. — Кому как не тебе, решать проблемы космических полетов?

— Владимир Данилович! Ну что за чушь? Вы же меня с детства знаете!

— Это я так считал, что знаю, — криво усмехнулся Каллистратов. — А оказалось, что вовсе нет. Оказалось, что ты — выше, дальше... и чище. Мне больше не к кому обратиться. И я знаю, что ты справишься. Не понимаю, как, но справишься. Ты действительно звездная принцесса, и не спорь.

Каллистратов неловко обнял ее за плечи, замялся на мгновение — и ушел не прощаясь. Она печально посмотрела ему вслед. Что сейчас требовалось любимому учителю больше всего на свете — всего лишь легкий поцелуй любимой ученицы. Но она так и не смогла себя перебороть. Действительно, бешеная, жестокая и мстительная южанка, пробы ставить негде.

Но время тикало, и считало оно секунды последнего года заполярной республики. Если она не справится с задачей — действительно последнего. Зита моргнула, провела ладонью по сухим глазам — и вызвала по скафандровой связи Лену. Подруга явилась немедленно, как будто ожидала за дверью конференц-зала. Скорее всего, действительно ожидала.

— Подруга, а открой-ка мне секрет — вот этот страхолюдина безбровый, он кто? — начала она напористо. — Понятно, что твой мужчина, один из, но вот чисто профессионально — кто? А то мы с Сережей поспорили...

— Лена, как ты насчет актерской профессии? — прервала ее Зита. — Играть можешь?

— Да без проблем, — озадаченно сказала Лена. — А кого?

— Меня, — вздохнула Зита. — Принимай руководство республикой, подруга.

— А ты?!

— А я освобождаю должность по ротации. Если что, Сергей тебе поможет.

— Охренеть! — мрачно сказала Лена. — Сбылась мечта идиотки. — Я ж только об этом и думала, когда тебя играла. Как бы я развернулась, если б правила по-настоящему, как бы все сделала иначе, то есть правильно. Ну вот и свершилось. И что ж тогда мне так дерьмово, а?

Зита не успела посочувствовать подруге.

— Зита Сергеевна, у вас найдется для меня минута? — раздался за их спинами неуверенный голос.

Инструктор по рукопашному бою действительно походил на гориллу, невольно признала правоту Светки Зита. Именно сейчас — на очень неуверенную в себе гориллу.

— Дело в том, что недавно ко мне подошла с одной проблемой ваша порученка Света, — начал мужчина, явно не зная, какими словами излагать дальше.

Лена беззвучно ахнула и прикрыла ладошкой рот. Подруга явно была в курсе одного очень неприятного разговора. Инструктор подарил ей мрачный взгляд.

— Тут такое дело...

Он пару раз открыл рот, не решаясь продолжать.

— Мне требуется ваше разрешение на двоеженство! — сердито выпалил он в результате. — Моя супруга не должна страдать, и Светлана с моим будущим ребенком тем более не должны страдать из-за вашего решения!

— И что еще вам от меня требуется? — ровным голосом спросила Зита.

— И еще требуется подтверждение слов Светланы, что был от вас такой приказ, — пробормотал инструктор, отводя взгляд. — Я, конечно, верю ей, но она так орала и вырывалась...

— И как, вырвалась?! — не удержала Лена жадного любопытства.

— От меня? — не понял мужчина.

Лена поперхнулась и наградила инструктора диким взглядом.

— Мы сейчас со Светланой живем вместе, — с достоинством сказал мужчина. — Но требуется юридическая ясность. А то у штурмовиков могут возникнуть вопросы, на которые мне не хотелось бы отвечать публично. Или еще у кого-нибудь. У нас на удивление прозрачное общество, все всё знают...

— А с супругой у вас как? — встряла Лена.

— А с супругой я и раньше жил вместе, — недоуменно сказал инструктор. — С супругой у меня все хорошо. Потому я и прошу...

— Угу, — наконец справилась со своими чувствами Зита. — Ого. Сурен-оглы... ваш вопрос, конечно же, очень важный и требующий юридической ясности. Но дело в том, что я только что передала полномочия. Вот, Лена Кунгурцева, новая глава республики, прошу любить и жаловать. Уверена, она с охотой разрешит вашу проблему, ей понравится.

— Очень, — мрачно сказала ей Лена в спину. — Спасибо, подруга.

18

Светка за стеной выла тоскливо и безнадежно, иногда всхлипывала жалобно, словно обиженная маленькая девочка, заходилась в рыданиях и снова принималась выть. Испуганные дети спрятались в игровой и не показывались, только иногда выглядывала Майка и с тревогой бросала на маму вопросительные взгляды. Но что могла ей сказать Зита?

— Давид, сделай что-нибудь! — не выдержала в результате она.

Всесильный диктатор Картли недовольно передернул плечами, но отправился решать проблему.

— А ну прекратила выть! — рявкнул он. — Разошлась, как на кладбище!

— Пошел на хрен! — мгновенно вызверилась Светка. — Здесь тебе не Кавказ! И я не Верико! Это она, влюбленная дурочка, прощала тебе все грубости и таскания за юбками! Как наверну сейчас с ноги!

Последовала нехорошая тишина. Зита решила, что горячий кавказец сейчас пришибет хамоватую подругу, и собралась выдвигаться на помощь, но Давид после паузы заговорил совсем по-другому, Зите даже показалось на мгновение, что как-то смущенно и виновато.

— Ну, юбки она мне прощала только в твоем случае, — пробормотал он. — Да и то... Вардо, ну действительно, ну что ты так страдаешь?

— Не понимаешь, да?! — заорала Светка. — Гогик — мой! Я его вырастила! А ты отбираешь!

— Я не отбираю, Вардо, — устало и неожиданно мягко сказал Давид. — Я спасаю. Или считаешь, что здесь он будет в безопасности?

— Нет, — глухо сказала Светка после долгого молчания.

— Ну вот, ты же умная девочка, все сама понимаешь, — вздохнул Давид. — А кричишь.

— Потому что мне больно!

— Уезжай со мной, Вардо.

Зита замерла. Вот это поворот. Чтоб царь Картли да привез с собой чужую женщину? Сколько авторитетов ему для этого придется поломать на родине? Ай да Давид. Ай да Светка. Она, оказывается, для него вовсе не Светка, а Варди. Что значит — "роза". Знаковое имя, отголосок старой-старой грузинской песни... иав нана, вардо нана...

— Дэви, погуляй пару часов, дай мне проститься с Гогиком. Погуляешь?

За стеной наступила характерная тишина. Целуются, поняла с изумлением Зита. Как много она, оказывается, не знала о своей подруге. И даже не предполагала, что она может говорить таким нежным, ласковым голоском. Дэви и Вардо, ну надо же.

Когда мрачный Давид вышел из комнаты Светки, она уже закончила облачаться в скафандр.

— Я на строительство ковчега, — пояснила она. — Ты со мной.

На стартовой платформе мужчина внезапно затормозил. Она недоуменно развернулась.

— Видишь ли, вы тут, может, все супермены, но я-то нет! — криво усмехнулся Давид. — Я простой грузинский царь. Вожу машины любой модели, БТРы еще, даже легкомоторные самолеты, но вот такие фитюльки? Даже подступиться не знаю как.

— Но это же обычная "Стрекоза" в подростковой комплектации, Майка на ней... — растерянно пробормотала Зита и замолчала.

— То-то и оно, — усмехнулся Давид. — Живете тут и сами не замечаете, насколько уже отличаетесь от обычных людей. Дети летают на вертолетах. Дети! На вертолетах! И никого это не пугает. Ладно на вертолетах, я слышал, они в скафандрах под водой ходят! В скафандрах! Там одних датчиков полсотни, и все жизненно важные, зевнешь и тут же задохнешься! И почему-то это тоже никого не пугает!

— Я Майке язык узлом завяжу! — буркнула Зита. — И ноги, чтоб под воду не лезла! Но вообще-то это все довольно просто, что летать, что под водой.

— На вертолете? — недоверчиво прищурился Давид. — Шесть степеней свободы на управлении — просто? А можно, я как-нибудь потом попробую, а? На имитаторе?

— Можно! — развеселилась Зита. — Но тебе вряд ли понравится перевозка в аварийно-спасательной капсуле! Так что садись на майкину "Стрекозу", я ее поставлю в подчиненный режим, сама за моей полетит, а твоей задачей будет не свалиться! Справишься?

— Должен, — пробормотал Давид и неуверенно покосился на хрупкую конструкцию летательного средства.

Щелкнули фиксаторы, втянулись порты подзарядки, "Стрекозы" шустро подпрыгнули в небо. Зита скрутилась, насколько позволил скафандр, отследила реакцию спутника — Давид держался молодцом, только почему-то вцепился в крепления. Странно, сам же говорил, что на легкомоторных самолетах летает... Ах вот в чем дело. Синдром пассажира, так это называется. Опытный водитель или, в данном случае, летчик неуютно себя ощущает, если не может повлиять на ситуацию. Зита и сама ежилась, когда летала пассажиром.

Она на всякий случай выровняла полет, чтоб не нервировать мужчину, привычно включила "болталку" — рацию ближней связи на дистанциях до ста метров, самое то для дружеской компании — и с невольной усмешкой выключила. Давид без скафандра, у него только основной модуль. Действительно, привыкли жить своим укладом и многое уже воспринимают как неотъемлемое свойство пейзажа. Взять те же "болталки". Сколько споров из-за них поначалу велось, мол, излишнее оборудование, достаточно и стандартного трехканальника. Оказалось, что нет, вовсе не излишнее, а самое то, когда летишь тесной компанией и надо потрепаться ни о чем. Не рабочие же персонифицированные каналы загружать. А "болталки" — они слабенькие, за двести метров уже никому не мешают, не сетевые и энергии потребляют всего ничего. При закрытом шлеме — самое удобное средство общения. Потому и вошли в повседневную жизнь вместе со скафандрами, с оружием у командирского состава, со всеобъемлющей системой военно-гражданских званий, с патрулями штурмовиков и народного ополчения, с культом аскетизма, с ежегодными учениями и многим, многим другим. Ее любимое дитя, ее республика. Которое торчит занозой на севере для всего "цивилизованного" мира.

"Стрекоза" предельно аккуратно опустилась на краю просторного амфитеатра, через несколько секунд рядом небрежно плюхнулась ведомая техника. Зита невольно поморщилась, посадка в автоматическом режиме все еще оставалась уязвимым местом малой авиации.

— Ух! — сказал Давид и с облегчением выпрыгнул из креплений.

— Что конкретно "ух"? — полюбопытствовала она.

— Все "ух"! — недовольно отозвался Давид. — Как я тут жил, не понимаю! Как вы тут живете?! Пока долетели, замерз как собака! Летом замерз!

— Не знаю, ничего особого не заметила.

— Еще бы, в скафандре!

— Тебе кто мешал? — мягко упрекнула она. — Предлагала же сразу, как прилетел.

Давид криво улыбнулся. Она недоуменно уставилась — что опять не так?

— Знаешь, у вас тут вывелась какая-то особая порода мужчин! — буркнул он. — Без мозгов, да! А вот у нас на Кавказе ни один нормальный мужчина добровольно не сунет свое хозяйство в капкан!

— Не капкан, а гигиенический блок!

— Что бы ты понимала в капканах, женщина! Если выглядит, как капкан, и работает, как капкан — это капкан!

— Нормально он работает, Давид, что ты наговариваешь на проверенную технику?

— Ага, проверенную! Знаем мы на Кавказе, какая она проверенная! Сунешь по доверчивости, а оно сожмет случайно посильнее и оторвет нахрен по самые яйца!

— Давид... — укоризненно сказала она.

— Спереди оторвет, сзади высосет все внутренности! — убежденно сказал Давид. — Носите это сами, вы тут технике доверяете больше, чем себе!

— Техника у нас надежная, — согласилась она. — Потому что наказываем за брак жестоко. На каждом скафандре, например, личное клеймо сборщика, за отказ системы жизнеобеспечения можем товарища и на урановые шахты закатать. В лучшем случае. То же самое касается и техников летного парка.

Давид встал рядом с ней, задумчиво уставился на панораму гигантской стройки внизу.

— Может быть, оно и так, — сказал он больше в ответ на свои мысли, чем в продолжение спора. — У вас другие люди, Зита, совсем другие. У нас, например, на таких условиях все просто отказались бы работать. И сборщики, и контролеры сборщиков. Расселись бы по лавочкам на набережной и возмущались бы беспределом властей. В лучшем случае.

Она вспомнила, какой ценой им всем далось это высокое качество людей, и помрачнела. Войны штурмовых отрядов с подростковыми бандами на уничтожение. Войны с уголовными традициями в рабочей среде — до крови, до смерти, до массовых ссылок в каторжные районы. Жесткие, порой жестокие фильтры на высокотехнологичных производствах в номерных городах. Перемалывание в жерновах уголовного кодекса этнических группировок, кровавое, до массовых драк, до применения боевого оружия. Безжалостные избиения чиновничьей прослойки. Требования, требования, учения и снова требования. Беспощадные чистки собственных рядов — не просто же так собственная служба безопасности "Спартака" действовала все годы и продолжает действовать. Все десятки лет существования заполярной республики они, командирский состав, учили людей работать. Резали зарплаты до соцминимума, чтоб детские подработки стали для большинства семей суровой необходимостью, чтоб горький вкус трудовой копейки был знаком каждому с двенадцати лет. Отправляли школьную шпану и бездельников пачками на принудработы в цеха Химмаша, которые по определению безвредными не бывают. Загоняли саботажников и просто лодырей на "легкий труд" — ручную всесезонную расчистку транспортных линий. Впадали в черное отчаяние, не видя результатов собственных усилий... И вот теперь стоит рядом Давид и признает, что в заполярной республике — иная порода людей. Значит, что-то все же сумели сдвинуть с места в обществе. Можно бы гордиться, но даже не тянет. Потому что она лучше всех знает цену победы.

— Не согласна? — усмехнулся Давид. — Вижу, что не согласна! Я тебя знаю, ты грузин любишь больше, чем своих земляков! Только вот такой строительный конвейер, который ты организовала внизу, Картли, например, не потянет. Народу вдвое больше — а не потянет. Будешь спорить? Вот как вы добились, что у вас и большегрузы не ломаются, и железнодорожную ветку в срок проложили, и строительные комбинаты выдерживают графики поставок? Как? Только не говори, что на сознательности, не поверю!

— Это наша работа, Давити, просто работа, — пожала плечами она. — Ты же с нами начинал, неужели не помнишь? Ну... возьмем, например, водителей большегрузов. Они здесь вахтовиками, работают трехсменно. Тяжело, а деньги те же. Могли бы отказаться, остаться на своих угольных разрезах, где все налажено и обустроено, где нет гонки и сроков, где их семьи, наконец. Их, собственно, никто и не принуждает. Просто... отказался от вахты, наплевал на интересы республики, и тебе понизили гражданский статус. Раз отказался, два отказался, и вот ты уже не водитель, а разнорабочий в топографической группе. Или вообще проходчик в шахте где-нибудь на побережье Северного Ледовитого. Зачем нам тупорылые жлобы за рулем сложной техники, на ответственной работе, и уж тем более в номерных городах, где все завязано на гражданской ответственности? Не нужны они, пусть полиметаллические руды ломают под присмотром вооруженных бригадиров. Все это знают и учитывают. Вот как-то так.

Давид рассеянно покачался с пятки на носок, засунув руки в карманы куртки. Зита с трудом скрыла улыбку: странно и диковато выглядел лощеный грузинский кацо на покрытых лишайниками камнях Заполярья. Словно с другой планеты.

— Особых людей вы здесь вывели, и не спорь, — сделал вывод он. — Примени я такую схему, у нас бы сразу что? Сразу поднялись бы раздающие гражданские статусы. И их родственники. И друзья. И соседи по улице. И... ну и все на этом, конец стройке.

— Может, оно и правильно? — тихо сказала она. — Зато у вас мир. Никто никуда не спешит, все друг друга знают. У вас прекрасный народ, Давити. Я бы так хотела там жить...

— А я бы очень не хотел жить там! — хмыкнул Давид и кивнул на стройку внизу. — Муравейник! Еще и сверху землей засыплете, да?

— Не землей, концентратами руд, но да, засыплем.

— Защита от метеоритов, понимаю... или от обстрела, да? А с герметичностью как?

— Ребята из НИИ полимеров придумали многослойный герметик, при пробитии мгновенно вскипает и образует пробку. Вот из него ставим внешний контур и разделку автономных блоков.

Давид прикинул объемы и присвистнул.

Перевели производства на военное положение, — пояснила она. — Республика сейчас работает только на строительство ковчегов и поддержание собственного жизнеобеспечения.

— Никто в мире не верит, что вы готовитесь уйти в космос, — сказал Давид и остро уставился на нее. — Ни военные. Ни политики. Ни ученые. Никто.

— Строительство ковчега — не та операция, которую можно скрыть под маскировочной тканью, — слабо улыбнулась она. — Огромная гора, опоясанная серпантином до самого верха, снизу подведена железнодорожная ветка, две мобильных ТЭЦ рядом на реке, двухкилометровый амфитеатр с гигантской стройкой внутри... На нас сейчас наверняка все из космоса смотрят.

— Смотрят, — хмуро согласился Давид, недовольный результатами погляделок. — Я вот тоже смотрю. И что? Все считают, вы строите подземные города на случай ядерной войны. Я тоже так считаю. Потому что вот так, без экспериментов, на неизученных двигателях в космос не летают, это верная смерть для всех! И нет ни одного факта, подтверждающего, что у вас такие двигатели вообще есть. Больше похоже на мистификацию от отчаяния. И для своего населения, которое нетрудно обмануть. Так что бомбоубежища вы строите, и не спорь.

— Это хорошо, что никто не верит, — рассеянно оценила она. — Позже начнут военные действия.

— Это плохо! — рявкнул Давид, развернулся и схватил ее за плечи. — Очень плохо! От войны под землей не спрятаться, Зита! Вас тут перебьют, ты понимаешь?!

— Понимаю, — тихо отозвалась она.

Он напряженно вгляделся в ее лицо — и снова не нашел в нем чего-то очень важного для себя.

— Уходи со мной! — страстно сказал он. — Забирай детей и уходи немедленно! Правительственный самолет ждет на аэродроме в Копейке, садитесь со Светкой на ваши дурацкие "Стрекозы" и прямиком туда! Зита, поверь мне, это все, что я могу сделать для "Спартака"!

— А чего это ты меня обнимаешь, к груди прижимаешь? — мягко улыбнулась она. — Бабник ты, Давити, правильно Светка обещала навернуть тебе с ноги, есть за что!

— Не уедешь, — с горечью сказал Давид и отпустил ее. — И Светка не уедет. Плачет, с кровью Гогика от себя отдирает, а не уедет, дура! Обе вы дуры. Приросли к республике, а много ли вы обе добра от нее видели? Хоть детей отправь ко мне, не будь бессердечной дрянью!

— А детей нет, — сухо сказала Зита. — Леонид Михайлович предложил, а Майка решила, что жить с отцом будет правильней. Ну и Дениска от нее никуда, она ж для него больше мама, чем я. Так что мои дети сейчас... далеко, там, где пальмы растут и шепчет ласковый прибой. Все у них хорошо.

— И ты их отпустила, — озадаченно сказал Давид. — Представляю, как тебе это далось... С другой стороны, не в это же подземелье их прятать! Как там будут люди жить, закупоренные под землей, в тесноте?! Я бы рехнулся через неделю!

— Хорошо будут жить, — вздохнула Зита. — Ты — сын гор, привык к простору, а жители номерных городов, наоборот, с опаской наружу выглядывают, уже приходится убеждать, что выходы на природу необходимы. После ровного микроклимата, чистого воздуха подкупольников, да и после их зимних садов северная тайга, знаешь ли, производит гнетущее впечатление. Духота, гнус, ледяная вода в реках, болота под ногами, паутина на лице, солнца то нет, то жарит на голову во всю дурь... А там, в ковчегах, в каждом блоке есть свой центр культурной жизни, своя центральная площадь, в парках укромных уголков просто уйма, полно света и свежего воздуха, все рядом и одновременно в стороне...

— Нет, и не уговоришь! — отрезал Давид. — У меня в сердце горы!

— Да у меня тоже, — призналась Зита.

Давид недоуменно на нее посмотрел, потом уставился на стройку.

— А вон там что такое странное? — спросил он равнодушно.

— Озеро.

— Что?

— Озеро, Давити, просто озеро.

— На космическом, как ты заверяешь, корабле?! Озеро? И после этого ты будешь утверждать, что строите не бомбоубежище?!

Зита невольно улыбнулась. Да, именно так все и реагировали на ее предложение. Поначалу. Понимание пришло далеко не сразу. И не ко всем. Сначала со скрипом, неохотно сдались проектировщики, признали, что замкнутые блоковые системы водоснабжения — это здорово и очень высокотехнологично, но в случае непредвиденных ситуаций резервный открытый водоем жизненно необходим. А что непредвиденные ситуации будут, все понимали хорошо. Потом... потом вдруг выяснилось, что масса воды с приличной испаряющей линзой является незаменимым компенсатором для целого ряда производств, что избыточное тепло куда-то иногда надо будет девать, и девать срочно. И вообще озеро — это же просто здорово, рыбу там можно разводить, отдыхать на берегу вдали от стрессов подземного мира, правда, в скафандре на всякий случай, ибо в надежность экранов Фридмана не верили сами разработчики распределенных двигателей... А потом озеро плотно вписалось во все городские структуры, теперь уже непонятно, как без него собирались обходиться. Интуиция Владимира Даниловича в очередной раз оказалась непогрешимой, без озера действительно получалась белиберда, иначе не назовешь.

— Гравитационные вектора ковчега будут постоянными на всем протяжении полета, — пояснила она. — Это сложно принять, но... такова новая реальность. Во время маневров по зеркалу озера даже волна не пойдет.

— Так сказал Каллистратов, да? — усмехнулся Давид. — И ты ему веришь? Ну-ну. А он откуда знает? Ладно, не отвечай, ваше взаимное доверие так же необъяснимо, как гравитационные двигатели... Все равно мне не верится, что кто-то по собственной воле рискнет отправиться в межзвездное пространство на обычной куче камней!

— Нам больше некуда отступать, — хмуро сказала Зита. — Некуда, понимаешь?

— Нет, не понимаю! Я сказал Каллистратову и повторяю тебе: свободная Картли примет всех бойцов заполярной республики, всех до одного! Я спартаковец, Зита, спартаковец на всю жизнь! А спартаковцы своих в беде не бросают!

— Давити, а ты понимаешь, что следом за нами война придет и в твою страну? — тихо спросила Зита. — Понимаешь? "Цивилизованный" мир не оставит нас в покое!

Давид зло дернул щекой и отвернулся. Потом решительно подошел к "Стрекозе" и одним движением запрыгнул в кресло.

Две почти прозрачные в бескрайности неба "Стрекозы" упрямо полетели навстречу непростому будущему.

Гогик в своем пухлом скафандре восторженно крутил головой. Еще бы, папа приехал! И сейчас пойдет с ним гулять!

— Вардо, я понимаю, что дурак, но мы будем тебя ждать! — твердо и решительно сказал Давид. — Всегда будем ждать, всю жизнь! Клянусь!

Потом мужчина подхватил на руки сына и зашагал к правительственному "Борею". Светка отчаянно закусила кулак и застыла. И тут раздался оглушительный рев. Гогик вырывался из рук Давида, дико орал, тянулся с отчаянной надежной к своей нане, не понимая, как так его уносят, а она, самая сильная и смелая на свете нана, только смотрит вслед со слезами на глазах и молчит!

Давид беспомощно остановился.

— Дай его мне, — дрогнувшим голосом сказала Светка.

Подхватила на руки мальчика и отвернулась от всех.

— Я ухожу на войну, Гоги, — сказала она тихо.

— Я с тобой!

— Конечно, ты со мной. Вырастешь и придешь. Я буду ждать!

— Я их всех убью! — пообещал мальчик грозно.

— Ты у меня настоящий мужчина, Гогик. Знай, твоя нана всегда рядом! Сердцем, душой! Я люблю тебя больше всех на свете и буду любить всю жизнь! А пока что мы расстанемся, и ты постарайся не плакать, и я постараюсь не плакать... Иди, Гогик, сам иди, мой храбрый маленький мужчина...

Мальчик дошел до отца, взялся за его руку, оглянулся, уставился широко распахнутыми темными глазами на свою нану, Светка дрогнула, отчаянно и резко вскинула руку к берету... "Борей" раскрутил винты и тяжелым гулом ушел за горизонт.

— Вот теперь я готова убивать! — глухо сказала Светка. — Всех убивать! Зита, почему нас не могут оставить в покое? Кому мы тут мешаем, на севере, кто здесь, кроме нас, жить вообще сможет?! Не понимаю!

— Помнишь, как мы пришли с тобой в школу? — криво усмехнулась Зита. — Кому мы там мешали, слабенькие маленькие первоклашки? Однако нас долбили все кому не лень — и во дворе, и на улицах, и в самой школе. Такова зверская сторона человечества. Люди с возрастом мало меняются, Света. Та шпана выросла, пришла во власть и сейчас давит всех, кто не может отбиться. Как в детстве, только и всего. А нас слишком мало, против всего мира мы не выстоим.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! — угрюмо пообещала Светка.

— Всех убьем! — серьезно отозвалась Зита.

— Боевая тревога! — внезапно голосом Лены заговорил выделенный командирский канал связи. — Многовекторная атака на объекты Седьмого каторжного района! Освобожденным офицерам народного ополчения действовать согласно боевому расписанию! Отдельной разведывательно-диверсионной роте "Спартак" — прибыть к спецобъекту Љ3, сбор...

Зита откинула шлем, достала из нагрудного кармана черный берет, аккуратно расправила и надела. Сверкнул на солнце свирепо оскалившийся полярный волк.

19

Морские пехотинцы застыли на палубе БДК "Великая Россия" в четкой парадной "коробке". Забрала тактических шлемов первой шеренги образовывали идеально ровную темную линию, оружейные крепления боевых экзоскелетов замерли без движения — ни лишнего наклона, ни малейшего отклонения от виртуальной прямой. Восхитительное зрелище, греющее душу любого военного.

Чрезвычайный представитель лидера на Северо-восточном ТВД размеренно шагал вдоль строя бойцов, сопровождающие следовали на предписанном протоколами удалении. Командующий десантной группировкой шагнул на три шага вперед, кинул задубевшую ладонь к обрезу полярного шлема, проревел положенный доклад. Чрезвычайный представитель неприветливо кивнул и проследовал дальше. Генерал скрыл злобу за тупым выражением лица. Гражданский, мать его, а лезет принимать доклад! Кивнул он, снизошел!

Один из сопровождающих, невзрачный мужчина в безликой серой "полярке", задержался на мгновение, одарил безразличным взглядом и тихо сообщил:

— После официальной части ко мне с докладом о ходе десантной операции.

Сказал и ушел одним из многочисленных свитских, со стороны сроду не догадаешься, что значимое лицо. У генерала противно заныло в животе. С докладом... с докладом все хорошо, если чрезвычайному представителю. Представителя интересует только перечень освобожденных пунктов, а с этим у десантной группировки все в порядке. Взяли Баттаган! Но вот что интересует помощника представителя, а? Что, если копнет? Потребует подробностей? А он ведь потребует. В Дудинке потребовал, и... и всё, сидит теперь коллега-генерал, мучается неизвестностью, не знает, то ли заявление об отставке подавать, то ли сразу стреляться. То ли дырочки под награды сверлить. Шестой каторжный ведь взяли под контроль. В итоге. Вот и здесь так же. Освобождение опорных пунктов идет планово, но... там столько всего вылезло, что стой теперь и гадай, за что и от кого прилетит по башке. Но по башке ладно, она тренированная — а если по карьере?

Как и предполагал генерал, помощника чрезвычайного представителя перечень освобожденных пунктов не интересовал. Что хуже, его и подробности не очень интересовали, он их уже знал. Откуда-то.

— Баттаган, — сказал помощник представителя и слегка прихлопнул по столу, словно отсечку радистам дал. — Баттаган. Горнопромышленный комплекс. Шахты, горнообогатительные цеха, две мобильных и стационарная ТЭЦ, узловая станция железной дороги. Перешли обратно под контроль России. Здорово. Но почему в разбитом виде? У шахт есть владельцы, у цехов тоже, они надеялись на прибыль в этом году, а вы... э?

— Так захватывали с боем, — осторожно сказал генерал. — С подавлением опорных пунктов противника. Ракетными ударами. Ну и... вот.

— А там был противник? — удивился помощник чрезвычайного представителя. — Любопытно. Кто именно, не подскажете? Бригада спецназ Особого Заполярного, нет?

— Да, численностью до бригады, — с трудом кивнул генерал. — Хорошо подготовленные, прекрасно ориентирующиеся на местности...

— Номерок бригады?

Генерал сглотнул. Номер бригады, м-да.

— Врать шефу будешь, не мне! — жестко сказал помощник. — Не было там Особого Заполярного, не было! Военные признали верховенство прав России! Особый Заполярный в самом начале операции вышел на наше руководство с информацией, что его зона ответственности — исключительно охрана объектов инфраструктуры Севморпути! Чем он сейчас и занимается с нашего благословления! Так зачем вы Баттаган в щебенку разнесли?! И не ври, не терплю вранья!

— Ну, если без вранья, — пробормотал генерал, — если без вранья... то не в военных правилах позволять противнику отходить и концентрировать силы! Мы им перерезали железную дорогу, вот они и уперлись, отступать-то некуда. Разрушения — следствие.

— Кому — им? Если Особый Заполярный в боях не участвует?

— Это еще как сказать, — хмуро возразил генерал. — Не участвуют они, как же. У меня штурмовая бригада кровью умылась! Снайпера, суки, через одного!

— Так с кем вы все же воевали? Или даже этого не знаете?

— Знаем, — неохотно сказал генерал. — С отрядами народного ополчения. Но оно только называется народным ополчением, там каждый второй из полярного спецназа Особого Заполярного, те еще волки! Ни одна из диверсионных групп не вернулась! Как в воду!

— Я же предупредил, чтоб не врал! — поморщился помощник. — Тебе зачитать протокол осмотра места боя на южном выходе железнодорожной станции, зачитать?

— Не надо, — вздохнул генерал.

— Больше половины погибших, как ты говоришь, полярных спецназовцев — женщины! — раздраженно напомнил помощник. — Женщины, станционные рабочие! Подростки!

— А стреляли получше морпехов! — буркнул генерал. — Обученные, суки... Связь задавили, ДРГ в ноль стерли! Мы только после захвата станции узнали, что там произошло!

— Что там произошло... — задумчиво произнес помощник. — Что там произошло... А произошло там вот что: не было никакого отхода войск от Баттагана, потому что войск не было. У заполярной республики войск вообще негусто, в основном держат южное направление... И накрыли вы ракетами, генерал, эшелоны с детьми. Школы они отводили от места возможных боестолкновений, шко-лы! Школы, детсады, больницы. Но не успели, вы же шустрые, где не надо, одним броском на тыщу верст... Вот тогда и появились отряды народного ополчения. И вам крепко повезло, генерал, что в тяжелых вооружениях у вас оказалось тотальное превосходство.

— С воздуха не разберешь, военные эшелоны или нет, — пожал плечами генерал. — Уходили с зенитным сопровождением, под прикрытием станций РЭБ, ну, мы и...

— Согласен, — неожиданно сказал помощник и вздохнул. — А разведки у вас, конечно же, нет.

— Есть разведка! Только их хрен различишь! Все в скафандрах, с оружием, и дисциплина получше военной!

— Согласен, — снова задумчиво сказал помощник и побарабанил пальцами по столу, словно не мог прийти к определенному решению.

— В любом случае — нет людей и нет проблем! — откровенно сказал генерал. — Местные в массе к нам враждебно настроены. А так морпехи задачу отработали, Баттаган зачистили! А цеха отстроить недолго, как и рабочих нагнать. Что немаловажно — лояльных нам рабочих. Нам только партизан в тундре не хватало.

— А вот тут ты неправ, и очень неправ! — неприятно улыбнулся помощник. — Партизан мы еще получим. Люди-то остались живы. Они просто ушли, генерал. Вы перебили прикрывавших эвакуацию, действительно в основном бывших спецназовцев Особого Заполярного, да и то... значительная их часть прорвалась сквозь окружение на малых летательных аппаратах, их потом подхватили транспортные "Бореи", если верить данным контроля пространства... А гражданские ушли.

— Как ушли? — тупо спросил генерал.

— Да уже неважно как! — поморщился помощник. — Может, через старые шахтные ходы, там все изрыто. А может — под водой. Они же в скафандрах. Всех вытащили из блокированного города, даже детсад. Оценил, какое для этого требуется взаимодействие? Нам, например, такое не провернуть. Но в бою с ними теперь лучше не встречаться. Заполярники как субэтнос отличаются патологической мстительностью. Но в бою-то ладно, огневой мощью задавим, а вот...

Генерал невольно крякнул. Доклады командиров подразделений о неуловимых снайперах Баттагана неприятно свербели где-то между лопаток. "Реактивки", мля, какой урод их придумал?! Для них что есть броня, что нет ее, бьют насквозь и на разрыв!

— Значит, подведем итоги, — сказал помощник. — И сделаем выводы.

У генерала снова заныло в животе. Выводы предвиделись неприятные, судя по тону.

— Значит, итоги... Баттаган вы изначально могли взять вообще без потерь. Просто вошли бы, и всё. Но поступили в лучших традициях армии: перекрыли отход мирному населению, после чего население обозлилось, взялось за оружие и хорошо проредило штурмовую бригаду. Потом население благополучно просочилось сквозь окружение и ушло в неизвестном направлении. А вы перемололи в щебенку пустой город и уничтожили личной собственности на астрономические суммы. И теперь собственники задают неприятные вопросы. Хочешь узнать, кто у нас среди собственников, а?

Генерал угрюмо молчал. Как же, пустой город. А ничего, что в этот якобы пустой город зайти было невозможно, пока в щебенку его не перемололи, ничего?! Стоило штурмовой группе высунуться, тут же "ш-ш-пук!" — и парочка летальных как с куста! Но оправдания и возражения в этом кабинете явно не приветствовались, так что лучше помалкивать и ожидать решения собственной участи.

— Надо бы за это как минимум начальника разведотдела бригады выпнуть из армии, — недовольно сказал хозяин кабинета. — И тебя вместе с ним. Но, к твоему счастью, есть во всем произошедшем один положительный момент. Один очень большой, жирный такой положительный момент. По итогам боя на меня вышло руководство заполярной республики. Лично на меня. Заполярники не желают терять в боях людей, и потому у них для нас вкусное предложение. Они уходят сами, мы потихоньку наступаем. Потихоньку, понятно? Без лихих десантов, без разрушения магистралей! Все тихо, мирно, без потерь. График наступления они готовы с нами согласовать.

— Куда уходят? — не понял генерал.

— А это интересный вопрос. Очень интересный. Разведка утверждает — в подземные города. Есть у них такие на случай ядерной войны. Чем, правда, это им поможет, не представляю... Но это — забота южных коллег, не наша. Наша забота — Седьмой каторжный район. Если мы его вернем владельцам в целости и сохранности, а не как Баттаган — благодарность будет... существенной. Это плюс для всех нас и для тебя лично. Но есть и минус. Ты знаешь, что такое "Спартак", генерал?

— Нет, а что?

— Да так, ничего. И не узнавай. Меньше знаешь — крепче спишь. Свободен, генерал. Служи дальше.

-=-=

— Подкупольный город Љ1 "Атомного пояса Сибири", проспект Стратонавтов, три, — задумчиво сказала Лена. — Шли мы с тобой, сестричка, шли, и в итоге что? Сделали по жизни круг и вернулись к истокам. И что-то у меня щиплет в глазах. К дождю, что ли?

— Родина, — негромко отозвалась Зита.

— Родина, — со вздохом согласилась Лена. — Ненавистная, горячо любимая... Да, родина — это важно. А нехило здесь все изменилось.

Зита окинула взглядом родную улицу. Тепло. Чистые купола над головой. Посередине улицы — скромный, но настоящий бульвар, яблони в два ряда и пешеходная тропиночка меж них. Привычная белизна стен спряталась под сплошным переплетением лиан. Виноград. И исчезли выпуклые окна с цветами на подоконниках, непременный атрибут любого подкупольника. Вместо них теперь — обычные шумозащитные пакеты, многие беззаботно распахнуты, особенно на верхних этажах. Раскрытые окна — признак доверия городским коммунальным службам и одновременно признак высокой ответственности жителей. Никто теперь и в страшном сне не подумает выбросить что-либо в окно. Ведь внизу, под окнами — пешеходные панели, а на них могут находиться люди. Дети, взрослые... и штурмовики, да.

Зита шагнула под арку. Родной дом сильно изменился... и не изменился совсем. Она подняла руку, провела ладонью по поверхности. Скромная звездочка, выбитая в бетоне, осталась на месте. Здесь, у этой стены, принял свой последний бой и погиб Сережка, ее телохранитель, беззаветно мужественный мальчишка. Вон там, на выходе из арки, догнали и добили его младшего брата...

Будочки смотрящего в проходе больше не было, сняли за ненадобностью. Как и кодовые замки на подъездах. Как и вообще большинство замков, пропускных пунктов, турникетов и охранников. Взамен их — гражданская ответственность командирского состава города, любой командир обязан пресекать асоциальные действия личным авторитетом и оружием...

В сопровождении Лены она прошла арку и посмотрела вверх, сощурившись от яркого света. Вон там с последнего балкона они когда-то лазили с Андрюшкой на крышу, чтоб сбежать на рыбалку. Андрюшка тогда был жив, и были живы все.

На месте балкона красовался стандартный выход наверх. На крыше теперь расположилось городское оранжерейное хозяйство, со свободным проходом для жителей, с детскими бассейнами, с городским парком при танцплощадке и эстрадной сцене. К куполу двора сверху клонились ветви деревьев. Совсем другой город и одновременно тот же самый. Вон тот самый вход в подвал, и вон там, у спортплощадки, Андрюшка застрелил одного из выродков... и все так же нехорошо косятся на ее нерусское лицо жители дома, а их много почему-то во дворе, как будто не коснулась их эвакуация.

— Ну, раз пошли воспоминания, топаем тогда до школы, там и прорыдаемся, — пробурчала Лена и развернулась обратно.

Сухое лицо с глубоко запавшими темными глазами смотрело с мемориальной доски спокойно и мудро. Ариа Кахиани. Подруга, талантливая поэтесса, каторжанка, одна из последних "соколов Ферра", сгоревшая на Кавказе в пламени бессмысленной войны. Зита с трудом удержала слезы. Где-то вверху, в безбрежной синеве, далеко-далеко зазвенели яркие голоса:

— Дакхарит дафдафебс...

Она судорожно вздохнула и отвернулась. По школьному двору призрачной стайкой пробежали ученики-нулевички во главе с толстоногой крцупной ведочкой, азартно вопящей что-то про "быков". Ее верная гвардия, футболисты, одноклассники, и белобрысая нахальная Катя Короткевич среди них... Горы Кавказа приняли их всех. И оставили навсегда в своих каменных объятиях. Когда-то она обещала вывести их к лучшей жизни. И вот она стоит, живая и успешная, а их нет.

Лена хмуро поглядывала на нее, недовольная душевным состоянием подруги.

— И куда дальше пойдем сердце рвать? — не выдержала она, не дождалась ответа и вздохнула:

— Понятно, к десятой школе.

— А тебе самой нигде не хочется побывать? — спросила Зита.

Лена перевесила винтовку на другое плечо, хмыкнула неопределенно, явно не желая поддерживать тему. Зита посмотрела с недоумением. По ее мнению, у подруги памятных мест должно быть поболее, чем у простой девочки Зиты.

— Да я-то что, — неохотно буркнула Лена. — Ну, встретилась я в детстве с одной необыкновенной девочкой, так ты же вот она, всегда рядом. А чего там еще вспоминать? Прийти к балетной школе, поплакаться над местом, где потеряла невинность? Было б о чем плакать...

По Атомному проспекту, как и прежде, оживленным потоком в обе стороны двигались жители. Топала не спеша к транспортным рукавам АЭС очередная смена, школьники пронеслись куда-то с шумом и гамом, спустились вниз пестрой толпой тетки-операторы оранжерейных установок. На двух женщин в боевых скафандрах и при оружии поглядывали с любопытством, обсуждали, не особенно понижая голоса:

— Заполярный спецназ перебросили! Баттаганскую бригаду!

Встречные штурмовики острыми взглядами скользнули по оружию, кинули ладони к черным беретам, Зита привычно ответила. Потом в сомнении остановилась, проводила подростков задумчивым взглядом.

— Ну да, какие из них спартаковцы! — едко прокомментировала Лена. — Вот мы были ого-го, а эти... так себе!

— Кто — эти? — пробормотала Зита. — Сестричка, тебя в них вообще ничего не удивило, что ли? Совсем-совсем?

— Мои удивлялки за Большим Кавказским хребтом остались, если что. Давным-давно. Но если тебе интересно, так уж и быть, удивлюсь чему-нибудь...

Лена посмотрела вслед подросткам, усмехнулась.

— Не спартаковцы! — сказала она уверенно. Подумала и добавила озадаченно:

— И не штурмовики. Штурмовики как бы еще неделю назад ушли сопровождением эшелона на спецобъект номер... хрен его знает какой, да неважно... А эти вообще непонятно кто. Квалификационных знаков нет, спецсредства явно самодельные, форма... дешевая подделка, а не форма... Зита, ряженые, что ли? И? Догнать и по мордасам дать? Ну и чего ты снова замерла? Догнать, говорю, да по мордасам?

— Нет, — наконец отмерла Зита. — Подожди, тут что-то не то, надо подумать. Мы к десятой школе шли? Идем.

Десятая школа совсем не изменилась. Ей даже показалось на мгновение — сейчас повалят шумной и уверенной толпой на патрулирование района штурмовики, Алексей Корнев еле заметно кивнет ей на ходу, потом откроется дверь запасного выхода, на крыльцо выйдет капитан Ратников, привычно уставится на ее бедра, привычно усмехнется и призывно махнет рукой — мол, чего стоишь, работа ждет! А за ним колобком выкатится майор Каллистратов, не глядя бросит кучу распоряжений и укатится в администрацию по бесконечным делам и заботам штурмовых отрядов... но капитан Ратников навсегда остался в каменистой земле Кодори, майор Каллистратов превратился в незнакомого и чужого мужчину, а штурмовики Десятки, ударное силовое ядро "Спартака", пропали кто в мясорубке Сувалкинского коридора, кто в огне Кавказа... И ни слуху ни духу от Алеши. Где он, какие тайные задания Каллистратова выполняет? И жив ли вообще?

— Что дальше? — нарушила молчание Лена. — Торговый центр, да?

— Район Химмаша, — неожиданно для самой себя сказала Зита.

Лена наградила ее острым озадаченным взглядом. Ну да, она и сама минуту назад о Химмаше даже не думала.

— Что, давно с заводской гопотой не дралась? Ну пойдем, освежим навыки, тоже как-никак память о юности! Светку бы еще до полного комплекта, вот уж кто любительница махаловок, да родила не вовремя, дура мосластая... Кстати, Химмаш давно не тот, рабочие общежития расселили в новый район, "Садики" он называется, вовсе не Химмаш! Но люди, конечно, те же остались, Химмаш только расселить легко, а из душ хрен вытравишь!

Лена, ушлая разведчица, как всегда, была в курсе новостей, которые вроде бы ее никак не касались. Где она и где Химмаш? Однако знает откуда-то.

"Садики" именно садиками и оказались. Между жилых квадратов семиэтажек — аккуратные группки деревьев. Садики. Декоративные фонарики вдоль дорожек, скамеечки попугайных расцветок. Что странно для Химмаша — все целое, не разбитое. Зато компания навстречу — вполне привычного для заводской окраины вида. Бредут не спеша, очередные короли улицы, блин, по сторонам поглядывают, приключений ищут. Как обычно, смешанного состава — девицы с Химмаша мало в чем парням уступают и мало в чем от них отличаются, всегда так было. Заводские профессии к женственности не располагают.

Их заметили и не спеша пошли на сближение. Надо же, и военной формы не боятся. Лена цыкнула презрительно и аккуратно поменяла стойку на более подходящую для скоротечного огневого контакта.

— Полярный спецназ! — весело удивился явный заводила компании, крепенький живчик хулиганистого вида. — И что поделываем в наших "Садиках", можно поинтересоваться?

— Ностальгируем, — неприветливо сообщила Лена, отслеживая перемещения потенциальных мишеней.

— Помощь, информация требуются? — неожиданно спросил заводила.

Зита подумала и отрицательно качнула головой.

— А не откроете ли сигнатуры, а? — бесхитростно предложили из толпы. — А то ходит у нас по "Садикам" непонятно кто.

Зита молча щелкнула клапаном. Компания мгновенно подобралась.

— Сержант запаса Дудак! — сказал заводила и кинул ладонь к своей несерьезной шапочке. — Бригадная разведка, Западный фронт.

— Патруль? — коротко спросила Зита.

— Как бы да, — пожал плечами сержант. — Отряд народного ополчения ушел, за порядком кому-то надо следить. Ходим, посматриваем.

— Удачи, сержант, — сказала Зита и бросила ответно ладонь к берету.

— Удача не помешала бы! — согласился сержант. — Особенно вам. Держитесь, "Спартак", если что, то мы с вами.

И компания проследовала дальше.

— Так! — возмутилась Лена. — И что это было? То самое, ради чего сюда перлись, да? А почему я ничего не понимаю? И почему ты чего-то понимаешь? Зита, что это было?!

— Синдром устойчивости китайской нации, — рассеянно сказала Зита, о чем-то сосредоточенно размышляя. — Ты в категорийной школе должна была изучать, вспоминай.

— Посреди Химмаша, через двадцать лет после школы — и вот прямо сразу вспомнить?! Может, тебе еще связь герменевтики с фрейдизмом обосновать, не сходя с места? Терпеть не могу такие задания, еще в разведшколе задолбали на практикумах по стрессоустойчивости... Ну, китайская нация, и что? Ну, давили своей культурой, любые завоеватели через сотню лет не отличались от китайцев, и что?

— Не культурой они давили, — поморщилась Зита. — Где культура и где китайские крестьяне? Вмещающим ландшафтом они давили. Который требует определенного вида государственное устройство. А определенного вида государственное устройство совместно с ландшафтом диктует определенного вида образ жизни. Называемый китайским. Если ты руководишь рисоводами, занимаешься поддержанием в порядке ирригационных сооружений, управляешь огромным населением при помощи давно установленных местных законов — ты китаец, хотя сам себя считаешь манчжуром. Так и у нас. Мы, Лена, сами не поняли, что построили.

— И что мы построили?

— Подкупольные города, естественно. Которые для эксплуатации требуют определенного вида население. И вырабатывают его в процессе своего непрерывного функционирования. То есть вмещающий ландшафт для социалистического общества.

— Эк загнула! А попроще, по-армейски, никак?

— Если проще, то без штурмовиков и без отрядов народного ополчения подкупольникам не выжить, это понимают все. Следовательно, штурмовики, народное ополчение и весь остальной набор городского управления самозарождаются независимо от нас, естественным образом. Потому что по-другому в подкупольнике жить невозможно. Мы построили устойчивое социалистическое общество. Все же построили.

— Да ну?

— Сама же видела.

— Да, видела! — раздраженно сказала Лена. — Но что я видела? Я видела деловых пацанчиков, которые после нашего ухода начали выползать на улицы! Они — не "Спартак"! Они самоутвердиться вылезли, в очередные короли на районе!

— Так ведь мы тоже, — мягко улыбнулась Зита. — Мы — тоже. По большому счету. Вспомни, с чего мы начинали. С чего ты начинала в "Соколах России".

— Да, но...

Лена нахмурилась и угрюмо задумалась.

— Не только штурмовики, — настойчиво сказала Зита. — Штурмовики — не главное! Смотри, из подкупольников почти нет эвакуации населения. Почему? Потому что тепличные комплексы должны работать непрерывно при любом правлении, и работать именно так, как сейчас, они отрегулированы именно под такой режим работы. И операторы тепличных комплексов идут на работу, как и прежде, тем же составом, с той же руководящей структурой — а ведь они скопированы с системы подготовки командиров "Спартака". И Химмаш не остановишь, там непрерывные производства с нашими управленческими сетями, которые уничтожить можно, а изменить нельзя. Я уж не говорю про коммунальные городские службы, те целиком порождение подкупольника и обязательное для существования города звено. И получилась интересная ситуация: мы уходим, а подкупольники продолжают работать как ни в чем не бывало в прежнем режиме. Вплоть до того, что против хулиганствующих банд выходят новые штурмовики, а криминал давят группы нового народного ополчения. Потому что без них подкупольнику не выжить.

— Может, оно и так, — недоверчиво пробормотала Лена. — Сказкой, конечно, сильно отдает, но — кто я такая, чтоб спорить? Всего лишь недавняя глава республики, подумаешь. У нас, сестричка, сейчас совсем другие заботы. Не подкупольники. Мы проиграли и вынуждены уходить в неизвестность, вот что нас должно волновать в первую очередь! Как спасти доверившихся нам людей! А ты говоришь — в подкупольниках социализм на автоподдержке. Какая нам разница, что в подкупольнике?! Мы уйдем из него завтра в оцепление первого стартового ковчега! А после первого старта тут такое начнется! Если выживет хоть кто-то — уже удача!

— Судьба республики — наше дело! — убежденно сказала Зита. — Ребята за нее жизни отдали!

Лена внезапно шагнула к ней вплотную. Положила руки на плечи, коснулась лбом ее лица.

— Главное — ты останься живой, — тихо сказала она. — Ты — единственная ценность в моей жизни. Не представляю, как жить без тебя.

— А муж? — спросила Зита, преодолевая неловкость.

— Коля — замечательный мужчина, хоть и дурачок, — вздохнула Лена и отстранилась. — У него сейчас вершина возраста. Это когда напоследок тянет перед молоденькими погарцевать, если не в курсе. А я кто? Всего лишь немолодая, потрепанная жизнью бывшая балерина. Я его искренне уважаю и люблю, честно. Но и понимаю. Так что он там, готовит к старту первый ковчег. А я здесь, в оцеплении. У него там... бурная личная жизнь, в общем. Я вам с Костей дико завидую, если честно. Ему, кроме тебя, никто больше не нужен, даже на ножки не смотрит. Ну и тебе, как ни странно, кроме Кости никто не нужен. Ты даже мужиков взглядами перестала провожать! Только жалеть меня не надо, хорошо?

— Да я и не жалею, — серьезно сказала Зита. — Я тобой горжусь, сестра.

Лена шмыгнула носом и отвернулась.

— Оп, а вот и Кира идет, — пробормотала она. — Чего она тут забыла, на Химмаше? Ах да, у нее тут родители...

Спартаковка рассеянно приветствовала их, не обратив внимания на странное состояние Лены.

— Походила по старому Химмашу, — сказала Кира и криво усмехнулась. — Словно в детство вернулась. Я ведь все детство мечтала из подкупольника вырваться. Уехать куда-нибудь на юг, а там... там, по моим представлениям, меня ждала какая-то райская жизнь. Мелкая дурочка, в общем. Поглядела на Кавказе на юг, век бы его не видеть... А сейчас встала перед десятой школой и чуть слезами не улилась. Даже стыдно как-то.

— И ничего страшного, не ты одна такая, — буркнула Лена. — Вон она перед второй школой улилась, и ей нифига не стыдно.

— Кира, принимай "Спартак"! — неожиданно сказала Зита. — По ротации.

Спартаковка бросила на нее вопросительный взгляд.

— Думаешь, не справишься?

— Справлюсь, — пожала плечами Кира. — Но как-то непривычно. Мы все считали, в последний бой пойдем под твоим руководством.

— Не в последний бой! — убежденно сказала Зита. — Мы уходим первопроходцами в дальний космос! И неважно, что уходим с боем! Заполярная республика шагнула дальше всех на Земле, нам и идти в космос первыми! Кроме нас, не сможет никто!

Кира наградила ее очень странным взглядом.

— Действительно звездная принцесса... — пробормотала она. — Но тогда тем более ты должна быть во главе "Спартака". Кто, как не ты, наиболее достойна? Снова, как в юности, соберемся на станции, построимся, и Давид рядом с тобой...

— Давид?!

— Только что прилетел, — хмыкнула Кира. — Не выдержала душа старого спартаковца! Сидит с ребятами у Торгового центра, обнимается... Вы что, не знали? А зачем отрядную линию выключили?

— Принимай "Спартак", Кира! — твердо повторила Зита. — Давид тебе поможет.

— А ты?

— А у нас с Леной, оказывается, осталось одно незавершенное дело, — вздохнула Зита. — Одно очень важное, очень нужное дело. Прозевали. Никудышные мы руководительницы, Лена. А уж что Каллистратов скажет, даже представлять неохота... Мы вас догоним, обещаю. Пусть у самого последнего ковчега, но будем вместе!

Кира подумала. Кивнула и коротко бросила ладонь к черному берету.

20

Мотовоз затормозил резко и неожиданно, люди в двухэтажном вагоне-"лежанке" разом качнулись вперед и начали тревожно оглядываться, поехали по проходу многочисленные вещевые сумки и тюки. Зита подхватила оружие, кивнула Лене и пошла к выходу. Поезд-эвакуатор из Копейки должен был следовать до приемно-разгрузочного тоннеля ковчега без остановок. Они все следовали без остановок, как можно быстрее, чтоб вывести гражданских из-под возможных обстрелов. Остановились — значит, что-то произошло.

Брякнул ручной привод открытия дверей, Зита приподняла ствол. Путеец в скафандре с оранжевой верхонкой равнодушно глянул на оружие, и Зита тут же поняла причину его слабой реакции. Мужчина просто смертельно устал. Сколько он не спал? Сутки, трое? Железнодорожные подъезды к ковчегам последние дни находились под непрерывными атаками, южные соседи словно с ума сошли. Все соседи республики сошли с ума, как только начали выходить на режим распределенные двигатели ковчегов и на гравитационных картах Сибири разом обозначились четкие пятна аномалий. Поняли, что ковчеги — действительно не противоатомные убежища, а нечто более серьезное, неведомое, опасное, и в панике начали бить по всему подряд. Хорошо еще, что поздно поняли.

— А, "Спартак"! — сипло сказал он. — Это хорошо. Пути разбиты, одиночное накрытие ракетой. Распоряжение диспетчера — выводить людей к приемно-разгрузочному тоннелю пешком, тут пара километров осталась. Вещи пусть не берут, закроем воронку и подгоним состав. Организуете, или у вас своя задача?

Зита кивнула Лене, и через несколько секунд в вагоне раздался ее голос:

— Всем покинуть вагоны! Попарно, по проходам до первого вагона и наружу! С собой — только рюкзаки НЗ! Мужчинам — освободить проходы от клади, взять детей на руки! Командирскому составу находиться при своих группах, контролировать скорость движения! Следовать до приемного тоннеля, ожидать подхода состава! Повторяю...

— Токарь, ставим струбцину! — заорали издалека. — Проверяй!

— Иду... — пробормотал путеец и тяжело спрыгнул на щебень.

Зита последовала за ним.

— Снова здесь? — полюбопытствовала она. — Не понравился европейский воздух свободы?

Путеец смерил ее тяжелым взглядом.

— Я помню всех, кому подписывала помилования, — пояснила она.

— А, подруга Лени... Ну, вернулся, и что? Нельзя?

— Нежелательно, — честно сказала она. — Нам в ковчеге предатели не нужны. Формально ты, конечно, не предатель, но по факту — да. Любой эмигрант — предатель. И соответственно — бракованная деталь в общественном механизме. Подведешь в любой момент.

Мужчина нервно дернул щекой.

— Я не предатель. Потому что вашим никогда не был. Просто долго шел к республике. Ну и пришел. Я это так понимаю.

Она обдумала его слова. А умен Токарь. Молодец.

— За меня поручились, — неохотно добавил путеец. — Мастер участка и одна из ваших. Ну и Леня, но он не считается, сам тот еще бегунок... Так я пошел работать или как?

— Не подведи порученцев, — решила она. — Удачи, Токарь.

Из вагона начали тяжело спускаться груженые вещами люди.

— Колонной по двое! — приказала она. — След в след за мной! Не спешить, беречь ноги, помогать ближним!

И зашагала вниз с насыпи в обход воронки.

— Воздух свободы понравился, — сказал ей в спину Токарь. — Ничего такой, вкусный. Но справедливости там нет. А без нее, оказывается, совсем не то. Передавай привет Лене.

Она резко остановилась:

— В смысле?!

— Там он, в ковчеге! — усмехнулся Токарь. — Вместе с детьми. Не выдержал старый перец свободы. Или к тебе потянуло. Меня бы точно потянуло.

Путеец включил нагрудный блок контроля струбцины, кивнул ей и ушел работать. Она медленно осознала услышанное. Дети... дети вернулись! Майка, Дениска! Дернулась было вперед, оглянулась в поисках Лены... потом опомнилась и аккуратно пошла через кусты. На ней — безопасность людей. Это главное. А к детям она и идет. Просто медленно. Идет, когда сердце толкает бежать и лететь.

"Метелки" взорвались заполошными очередями, когда хвост колонны уже втянулся в освещенное жерло тоннеля. Позади в районе эшелона тяжко ударили два разрыва.

— Всем подняться на платформу! — заорала Лена. — Прижаться к стенам, ожидать!

Медленно пошла вниз маскировочная мембрана входа. Лена встала рядом с Зитой в каменном кармане наружного поста наблюдения.

— Как не могли "Метелки" отбить разновекторную атаку, так и не могут! — зло сплюнула она. — Сколько ребят из-за них потеряли!

Зита только покачала головой. На этот раз расчеты "М-500" не виноваты в прорыве воздушной обороны. Просто — слишком плотная, мощная атака. "М-500" выполняли первоочередную задачу — держали защитную сферу над ковчегом. На прикрытие железной дороги их уже не хватило.

— Садят и садят по железке! — мрачно заметила Лена. — Козлы. Видят, что население везем, но бьют! Носит же земля выродков! Ничего, недолго им осталось...

Зита бросила на подругу внимательный взгляд. Значит, недолго?

— Учуяла, экстрасенса! — буркнула Лена. — Ну что ты за чудовище, а? Ладно, докладываю: "баттаганский мясник" отбегался. Случайная пуля из "реактивки" в голову, как-то так.

— Кто?

— Молодежное крыло отряда "Мертвая рука", — неохотно сказала Лена. — Не трясись, они аккуратно, ушли без потерь. И вообще уже все здесь, в ковчеге. Не трясись, говорю. Ребята отомстили бы за Баттаган все равно, даже если б я лично запретила.

— Мы уходим, — напомнила Зита.

Лена снова мрачно сплюнула.

— Ну, уходим. И что? Выродки должны оставаться жить? Да и не все уходим. Ты для чего просила открыть тебе канал к руководству России? Условия для остающихся жителей республики выторговывала, разве не так? Заботишься о людях до последнего, дура. Вот и мы заботимся. Как умеем.

— "Мертвая рука" останется, так ведь? — усмехнулась Зита.

— Ну, не все уходят, а остающимся мы не указ и не начальство, они как бы сами тут...

Зита снова усмехнулась и не стала продолжать тему. Подружка явно и бессовестно врала. "Мертвая рука" — вовсе не рядовые обыватели подкупольников, это прекрасно подготовленные и жестко управляемые группы ликвидаторов, они могли остаться в заполярной республике только по прямому приказу Кунгурцева. Ну и... и все правильно, лучше не вмешиваться. За то, что творилось в Баттагане, положено отвечать лично, и точка. И за то, что бьют ракетами по уходящим эшелонам — тоже.

— Мы — не ты, в очередной раз убеждаюсь. У нас все просто — враг должен быть мертвым. А ты умудрилась договориться об особом управлении для подкупольников с одним из тех, кто руководит захватом заполярной республики!

— Не плюйся, — попросила Зита. — Здесь пост охраны, ребята будут стоять. А договорилась я не с руководителем захватчиков, а с другом детства. Богдан Джепа, он... многое для меня сделает.

— Да? — изумилась Лена. — С другом детства? А почему я о нем не знаю?

— Он до тебя был. Его в третьем классе на операцию отправили на материк.

— И вот он... — недоверчиво сказала Лена, — ...этот твой Джепа — жесткий и безжалостный политик, между прочим — вот так сразу согласился на просьбу бывшей подружки, которую в последний раз видел десятилетней соплюхой? И ради этой соплюхи готов прижать олигархов и поменять структуру управления страны?

Зита вспомнила Богдана, светлого мальчика, тихо умирающего среди зелени своей маленькой комнатки на последнем этаже железнодорожного общежития, и молча кивнула.

— Поражаюсь я тебе, сестричка! — сделала вывод Лена. — Всю жизнь рядом с тобой и всю жизнь поражаюсь! Так... а что ж тогда не попросила вообще остановить атаку на республику, а? Если твои просьбы для него священны?

— Он по-другому видит будущее России, — неохотно сказала Зита. — Совсем по-другому. И действует в рамках своих представлений по-своему честно и справедливо. Особый режим для подкупольников — частная уступка, не меняющая общей картины.

— Зато заполярная республика — кость в горле, которую надо выдернуть и уничтожить, — мрачно продолжила Лена. — Хороший у тебя друг. Честный людоед.

Мотовоз подкатил медленно и неуверенно. Лена посмотрела на побитые вагоны и присвистнула. Поднялась маскировочная штора, эшелон вполз в тоннель, и там сразу вспыхнула сутолока — все кинулись за своими вещами. Впрочем, как вспыхнула, так и погасла — командиры решительно встали на регулировку людского потока.

— Значит, и это дело сделано, — подытожила Лена и взялась за переговорник.

Кира откликнулась сразу. Порадовалась прибытию, уточнила их местоположение и почему-то спросила насчет вооруженности.

— Кира, какая вооруженность у отпускников? — вознегодовала Лена. — Пистолеты да штурмовая винтовка с горстью патронов!

— Ждите! — озабоченно сказала Кира. — Сейчас мимо вас пробегут ребята, притащат необходимое и сориентируют, я их предупрежу.

— Что случилось? — вмешалась в разговор Зита.

— Старт ковчега у нас случился, вот что, — невнятно пробормотала Кира. — Первый пошел. Ребята передают — космическое зрелище! Землетрясение до четырех баллов, акустический удар и вихревые возмущения атмосферы до ураганных значений. И сейчас на нас пойдут и поверху, и понизу. Технологии их, видишь ли, впечатлили, подай немедля на блюдечке... А у меня точки ПВО от наземных атак не прикрыты, я же перед стартом всех бойцов в ковчег отвела, дура, поверила, что мирно уйдем...

Связь внезапно зашипела и умолкла. Лена нервно переключилась на аварийную экспериментальную выделенку, одно из побочных детищ гравитационных двигателей.

— ... динь... вы там ближе всех! — колокольчиком прозвенел модулированный голосок Киры. — До "Скомороха" успеете, если бегом! Главное — прикрыть "Скомороха", он опорный! Без него разнесут двигатели, не дадут стартовать!

— Друг детства, говоришь? — прошипела Лена и грязно выругалась. — По-своему честный и справедливый, да? Козлы... какие они все козлы! Мы же уходим, чего еще надо?!

— Мы прикроем, — спокойно сказала Зита.

— Чтоб живы остались, поняли? А я на станцию контроля пространства, квалификацию подтверждать...

Подростки в полевой форме штурмовиков вывалились из тоннеля с тяжелым хрипом.

— "Спартак"? — крикнул один. — Принимайте!

Штурмовики с облегчением сгрузили контейнеры к стене поста и рванули вдоль по железке, потом вверх по склону на соседнюю сопку. Оставшийся подросток проводил их озабоченным взглядом, отдышался и утер пот.

— Мы группой быстрого реагирования и на прикрытии "Метелок", на вас "Скоморох"! — хрипло сообщил он. — Найдете запросто, вон он, под останцем! Такая... башенка с бубенчиками, не перепутаете! Кира сказала — держаться до старта! Хоть как, но держаться! Ковчег еще не все эшелоны принял! А после старта через экран Фридмана хрен что пробьется! Она по "выделенке" будет координировать, чтоб не уходили с линии! И еще — перед стартом поберегитесь! Там такие эффекты будут — вау! Всё, потопал! Если что — я по связи Леший!

— Удачи, Леший! — прошептала Зита и стиснула зубы. — Мальчишки, мальчишки, вы первыми приняли бой...

Боль подкатилась и резко ударила в сердце, она скривилась и тихонько выдохнула сквозь сжатые зубы.

Лена тревожно глянула на нее, на убегающего штурмовика и развернулась к контейнерам.

— Сопли подбери, сестра! — грубо прикрикнула она. — Вооружаемся и ходу! Судьбы нет, поняла?!

-=-

— "Скоморох-один", "Скоморох-один", левая четверть, верхний эшелон, множественные цели, работаем накрытие! — переливался хрустальным звоном в переговорнике голосок Киры.

— Левая четверть, накрытие... — тонко отзывался оператор "Скомороха".

Лена оторвалась от установки "хитрого глаза" и оглянулась на башенку космической обороны. "Скоморох" судорожно крутнулся, колокольчики-параболоиды на его макушке-шапке бешено завращались, вокруг шапки зажглось и пропало ослепительное сиреневое сияние. Потом над склоном раскатился странный звук, больше всего похожий на издевательский хохот сумасшедшего. И шапка закачалась из стороны в сторону. Действительно скоморох.

— Одно прорывное открытие, и сразу столько за собой потянуло! — поежилась Лена. — И космическая защита, и незаглушаемая связь... и я даже не представляю, чем он стреляет! Смотреть и то жутко! Ха-ха, и снял с орбиты! С орбиты, блин!

— Не с орбиты, — пробормотала Зита и оглядела через поисковую панораму подходы к сопке. — Верхний эшелон, 15-20 км всего. Но да, впечатляет. Лена, ты бы не отвлекалась, а? Я за тебя на ту сторону не загляну.

— Лена мрачно матюгнулась и приникла к наглазникам.

— Есть накрытие! — пропел в эфире бесплотный голос. — "Скоморох-один" на перезарядку, "Скоморох-два" на боевом режиме"...

Из пещеры позади башенки выдвинулась массивная машина заряжания, заработала с сухими щелчками, потом плавно и бесшумно откатилась обратно в укрытие.

— Сектор чистый! — сообщила Лена и села на каменную приступку. — А неплохие позиции заделали, малозаметные и отходить есть куда. Тут бы отделение поставить, а не пару теток с "реактивками". Лопухнулась Кира. Не тянет она "Спартак". Объемности мышления не хватает. А ты из-за каких-то сопливых принципов вместо руководства по окопу на пузе ерзаешь! Скажешь, неправа?

— Не тянет, — улыбнулась Зита, не отрываясь от панорамы. — И я не тяну, и ты. И вообще лучшим командиром "Спартака" был Димитриади.

— Вот пусть бы Грека и руководил, если сама отказываешься!

— Лена...

— Да понимаю я, извини, — буркнула Лена, проконтролировала сектор и вернулась на приступку. — Понимаю, что для командирского опыта нужен командирский опыт, и ничем его не заменить. Просто мне стремно как-то. Получить пачку осколков промеж лопаток за час до ухода — обидно, да? А мы ведь получим. Сейчас они ткнутся пару раз через "Скоморохов", получат по сопатке да и высадят десант за соседней сопочкой. И оттуда пойдут сковыривать нашу башенку. И долго мы вдвоем простоим против десантной роты? Они нас на дистанции перемолотят из минометов, и все дела. И сами ляжем, и "Скомороха" не прикроем. И все потому, что у Киры не хватает опыта организовать правильное прикрытие!

— Хватает у нее опыта. У нее людей не хватает. Людей, способных отработать в охранении и потом скрытно отойти к последнему ковчегу. Причем отойти так, чтоб этот ковчег не демаскировать. Собственно, кроме "Спартака", никого с достаточной квалификацией в ее распоряжении нет.

— Да понимаю я, — вздохнула Лена. — Ну, истерю, не видно, что ли? Обидно, что наши убивать будут. Наверняка ребятки из Иркутского высшего командного, может, даже лично знакомые... И у кого-то, наверно, тоже "Огненный Кавказ" на груди светится. Гордится им, наверно, сука... Получается, не смогла ты договориться со своим другом детства, сестричка. Зря я свои контакты светила.

Зита промолчала. На самом деле она договорилась. Тяжелым оказался разговор с Богданом, тяжелым и неприятным. Сильно изменился светловолосый мальчишечка из ее детства. Расчетливым стал, циничным, недоверчивым. Чужим. Но по-прежнему умным. Удалось доказать, что подкупольники без своей уникальной, только им присущей формы управления эффективно работать не смогут. Богдан обещал для подкупольников особый статус. А для заполярной республики — смену власти без массовых репрессий. Он тоже понимал, что в республике остались те, кто, в общем-то, готов жить и работать при любой власти. Несогласные все ушли в ковчеги. В обмен на гарантии гражданского мира она передала ему технологию гравитационных двигателей. Так себе подарок, если честно. Все равно Каллистратов планировал перед уходом устроить массовый сброс информации в общий доступ. Управление гравитацией должно принадлежать всему человечеству, в этом она со своим учителем была всецело согласна. Они рассчитывали — их подарок придержит аппетиты военных и позволит республике уйти без боя. Не получилось. И как теперь объяснить подруге, что Богдан Джепа — не единственный и не главный руководитель России? Он сделал все, что смог, и подкупольники не бомбили. А атакуют их сейчас части, Богдану не подчиняющиеся. Более того, подчиняющиеся враждебной фракции. Такие вот интриги мадридского двора. Только Лена сама наверняка все это знает. Действительно, просто истерит. Потому что страшно.

— Не успеваю, — вдруг сказал в эфире оператор "Скомороха". — Не успеваю. Держу высотные, предельно малые не успеваю... "Спартак", по норам, сейчас накроет!

Лена охнула и скатилась в "лисью нору", Зита скользнула следом. Секунда томительного ожидания... Бешено затарахтела "Метелка" на соседней сопке и заткнулась тяжелым сдвоенным взрывом. Лена бессильно выругалась. И тут их накрыло. Сопка подпрыгнула вверх, больно ударила по голове и рухнула...

— "Скоморох-один", держи небо! — тонко надрывался в переговорнике голос Киры. — "Скоморох-один"! Закрывай сферу!

— Машину заряжания разбило, — неестественно спокойно отозвался оператор башенки космической обороны. — Прикрытие, вы как, живы? Вручную сможете? Я подскажу последовательность.

— Сейчас... — откашлялась Зита и поползла наверх.

— Лежи, беременная! — рявкнула Лена. — Там заряды под полцентнера! Сама! Ай, блин, стреляют!

Над останцем действительно визжали рикошеты. Зита перекатилась к уцелевшей панораме, активировала поиск... Вот они, голубчики. В до боли знакомых родных "хамелеонах". Ну, раз так, значит, так... Грозно рявкнула "реактивка", и еще раз, и еще. Зита сменила позицию, оглянулась. Лена пригнулась и побежала к перекособоченной машине заряжания чуть ли не на четвереньках. Снова противно запели рикошеты. Зита выругалась не хуже подруги, рывком перебросилась в соседнее укрытие, тренированным взглядом выделила почти неразличимые фигурки в "хамелеонах". Получайте, боевые братья! "Реактивка" прокричала кому-то тяжелую смерть...

В перерывах между выстрелами она слышала мелодичные подсказки оператора, грязные маты подруги и тихо радовалась — жива! Потом Лена шлепнулась рядом, а "Скоморох" засиял сиренево, и над сопкой покатился издевательский сумасшедший смех.

— Молодец, единичка! — крикнула далекая Кира. — Уходи на заряжание, "Скоморох-три" — на боевое!

— Сейчас... — выдохнула Лена и закашлялась. — Сейчас отдышусь и побегу... Жаль, нельзя там оставаться, оператор говорит, опасно... Пару раз еще сбегаю, потом, думаю, нас минометами пригладят, тут мы и отбегаемся!

— Леший! — сказала Зита в переговорник. — Как у тебя бойцы, живы? Обойдите десант, надо зачистить минометные расчеты! Сможете?

— Уже! — отозвался Леший смешным тонким голосом. — У нас тут "Стрекозы", мы быстрые! Прикрывайте "Скомороха", недолго осталось, последний эшелон на разгрузке стоит!

— Сейчас... — пробормотала Лена и утерла злую слезу. — Сучьи балеринские ноги, на любом камне вывертывает! Какой мудак сказал, что гибкость полезна? Сам бы компоненты из транспортера потаскал, дебил...

— Момент! — предупредила Зита, обшарила прицелом склон и послала смертельный подарок. — Давай!

Лена стремительно метнулась к машине заряжания, вновь в эфир полетели маты с надсадными хэканьями. Зита сменила очередную позицию, словила каменное крошево в лицо и отстраненно отметила, что она, похоже, отбегалась. Десантники свое дело знали и прижали ее качественно. Но тут внезапно ожила "Метелка" и щедро прошлась по склону обеими своими "мясорубками", только камни во все стороны полетели.

— Вот так! — удовлетворенно сказал далекий Леший.

— Спасибо! — поблагодарила Зита.

— Сочтемся славою, свои же все мы люди! — бодро отозвался штурмовик. — И прощайте на всякий случай, ко мне тут подбираются по мертвой зоне... Занимайте круговую, если что!

Прибежала Лена, вдвоем они перетащили оружие на останец и заняли круговую оборону. С бессильной злостью увидели, как вспухли дымным облаком позиции "М-500" — самоподрыв. Снова засиял и разразился сумасшедшим смехом "Скоморох", потом словил в бок противотанковую ракету, покосился и замолчал. И оператор башенки космической защиты пропал из эфира. Потом Зите хорошенько прилетело от близкого разрыва, пришлось отлеживаться, восстанавливать контроль над конечностями, Лена дико орала и расстреливала последние тубусы куда-то совсем близко... А потом весь мир озарило сиреневым сиянием, акустическим ударом больно хлестнуло по ушам... гигантский массив ковчега в сполохах распределенных двигателей беззвучно и страшно поднялся над сопками и косо ушел сквозь рваные облака вверх. Вслед ему взревел ветер, пылью и мелким каменным крошевом ударило по останцу с дикой силой. Зита увидела совсем рядом лицо Лены с беззвучно разинутым ртом, поняла, что подруга кричит "сваливаем!", и они покатились, побежали вниз по склону прямо в пылевое облако, а потом сквозь него и дальше, до самой железки...

— А-хре-неть! — сказала Лена, когда все кончилось. Посмотрела на блестящий срез рельса и выразилась более емко и экспрессивно. Потом истерически хохотнула:

— Ушли ребята и кусочек родины с собой сперли! Да немаленький кусочек! Десантура от злости на дерьмо изойдет!

— Кстати, о десантуре, — озабоченно сказала Зита. — Давай-ка по кустикам. А то сидим тут на рельсах, как две придурочные мишени.

— Хрен им всем в зубы! — зло заявила Лена. — Еще бы я на своей земле пряталась! Пойдем по железке, понятно? И пусть они сами по кустикам прячутся!

С шелестом и хрипами восстановилась связь.

— "Спартак", уходим! — прозвучал музыкой голос Киры. — Рассредоточенно до дальней точки сбора! Перекличка по солнцу! Прикрытие "Скомороха-один", как вы? Лена, Зита? Открывайте перекличку!

— Живы, уходим самостоятельно, — доложила Зита. — Про штурмовиков с "Метелок" сведений нет.

— Жива, — прозвенел вдруг голосок оператора. — Не беспокойтесь, Лия Сергеевна, у нас все по плану!

— Знаешь меня? — усмехнулась Зита. — По Девятке, да?

— Ну... как бы ученица, — с явным смущением отозвалась оператор и исчезла из эфира.

— Ребята отходят отдельно со своей задачей, — вмешалась Кира. — Продолжаем перекличку!

Тихо звенели голоса спартаковцев: "Живы, уходим..."

Лена защелкнула шлейку тактического рюкзака, закинула на плечо штурмовую винтовку — и подарила Зите острый испытующий взгляд.

— А признайся, подруга, не планируешь ли ты остаться, а? А то я ведь тебя знаю. Ради заполярной республики и детей бросишь, и про Костю забудешь! Не крутятся ли случайно в твоей дурной башке такие мыслишки?

— Крутятся, — призналась Зита. — Я бы осталась. Но ковчеги — более важное дело. Там же замкнутые циклы на ходу придется создавать. Не справимся — погибнем. Владимир Данилович приказал заняться проблемой, я с ним согласилась. А Костя с остатками пограничников отходит к последнему ковчегу, там и встретимся.

— И не передумаешь? — с подозрением спросила Лена. — Учти, я ведь тебя могу и по голове тюкнуть да волоком до последнего ковчега доставить, и ребята мне с охотой помогут! А Давид так сразу этот вариант предлагал и себя в носильщики!

— Не передумаю.

— А почему? — с любопытством спросила Лена. — Я бы передумала.

— Потому что здесь остается Владимир Данилович, — с грустью сказала Зита. — Заполярная республика — его детище, решил с ней идти до самого конца. Ее судьба — его судьба. Переубедить я не смогла.

— М-да, — кашлянула Лена после молчания. — Каллистратов, конечно, та еще сволочь, но... в мужестве ему не откажешь. Уважаю. Ну а мы, сестричка, пойдем-ка прямо, потом налево, а потом и в небо! Хоть полюбуемся напоследок на нашу ненавистную любимую тайгу! Или, думаешь, скоро вернемся, а?

— Не вернемся, — вздохнула Зита и закинула "реактивку" на плечо. — Хотелось бы, но, к сожалению... по расчетам экспертных групп к концу полета мы полностью утратим технологии высшего уровня. На ковчегах для них элементарно нет базы. У нас полет в один конец, Лена. Когда еще в новом мире вернемся к сегодняшнему уровню. Вот тогда, может, и вернемся... всей мощью первого в мире социалистического государства.

— Ой, вот не надо красивых слов! Передеремся мы в новом мире для начала из-за лишней косточки, зуб даю! И слово "социализм" забудем века этак на три...

-=-

Десантники осторожно поднялись на сопку. В три ствола обшарили брошенные позиции и слегка расслабились. Старший группы поднялся на останец, пнул со злостью пустой тубус, беззвучно выматерился, посмотрел вниз на пятикилометровый круг блестящего камня и шевельнул губами, не в силах выразить глубину обуревавших его чувств.

— Попили нашей кровушки, — мрачно сказал один из десантников. — "Спартак", гадом буду.

— У вас оправдание всему — "Спартак"! — бросил сверху старший группы. — Как будто он вездесущий! "Скомороха" проверь! Что-то он подозрительно стоит, как не подбитый!

— Опа! — радостно сказал снайпер и торопливо шлепнулся на камни. — Опа-опаньки... Старшой, наблюдаю две цели, отходят по железке! И не прячутся ни разу, красавы!

— Отработай их по готовности, и все дела! — равнодушно сказал старший группы. — Что там со "Скоморохом"?

Боец протянул руку к люку, но он неожиданно открылся сам. Десантник завороженно уставился в огромные эльфийские глаза девушки, лежащей в люке, и мгновения его жизни потекли рывками в такт дрожанию пистолета у его лица... А потом девушка начала стрелять мимо него, пулю за пулей всаживая в спину снайпера, наваждение исчезло, и десантник с матом выдернул ее из люка на камни. Девушка болезненно охнула и обмякла.

— Готовченко! — доложил десантник. — Отключилась. У нее нога сломана, похоже.

— Дебил! — со стоном выдавил снайпер. — Голова у тебя сломана! Чего сразу ее не срубил, урод?! Она мне все ребра покрошила! О-о-ой! Хорошо, ее пукалка панцирь не берет... Ну дебил, ребра заживут, я тебе все в ответку поломаю!

— Что с целями? — спросил старший группы и спрыгнул с останца вниз. — С целями что, спрашиваю!

— Ушли! — скривился снайпер. — Мне как стрелять, если спина от попаданий дергается?!

— Как, как.. кверху каком, вот как! — рявкнул старший группы. — Эта соплюха их отход прикрывала, понял? Себя подставила, чтоб они ушли, понял? И теперь вопрос: и кого ты упустил, если за них жизнь отдают не задумываясь, а?! Спина у тебя дергалась... Из "реактивки" надо было тебе вмазать промеж лопаток, чтоб думал!

— Из "реактивки" нам уже вмазали, и не раз! — хмуро пробормотал снайпер и осторожно поднялся на ноги. — Вся группа лежит, в небо смотрит...

— Вот! — назидательно сказал офицер. — А ты их упустил. Но мы сейчас быстренько узнаем, кто это там ушел, и если что, нагоним...

Коротко пшикнул ударный инъектор, и десантник уставился в глаза девушки.

— Ты прикрывала отход! Кто ушел? Кто там ушел?!

— Леши... — пробормотала девушка жалобно. — Леши...

— Я тебе сейчас камень в рану засуну и буду проворачивать! — заорал старший группы и пнул по раненой ноге. Девушка пронзительно закричала. Один из десантников поморщился и отвернулся.

— Что морду воротишь? — взбесился старший группы и снова пнул девушку. — Видел наших внизу, видел? Это ее работа! И тех, кто ушли!

— Она оператор вообще-то, — упрямо сказал десантник. — И девушка. Раненая. Причем — русская. Наша. Не надо, командир.

— Она не наша!..

Старший группы вдруг уставился мимо десантника широко открытыми глазами, потянулся за оружием... из-за останца бесшумно и плавно поднялась "Стрекоза", невысокий штурмовик свесился с сиденья, и ствол траншейного пистолета был последним, что увидели в своей жизни бойцы сводной офицерской роты Иркутского высшего, трижды краснознаменного, командного десантно-диверсионного училища.

— Леша... — сказала девушка и закрыла глаза.

Штурмовик неловко спрыгнул со "Стрекозы", дохромал до нее и опустился на колени.

— Все кончилось, Люси, все хорошо! — прошептал он. — Грохнул я их! Люси!..

— "Мертвая рука", выходите из боя, — вдруг ожила связь. — Двигайтесь к точке сбора...

Подросток бездумно посмотрел вдаль, потом неохотно включил передачу.

— А некому выходить, — сказал он хрипло. — Группы нет. Командир группы погибла, запытали до смерти. Я с ней остаюсь, Владимир Данилович. Свой долг республике я отдал с лихвой и за Люси, и за всех, понятно?

— Понятно, — после молчания отозвался Каллистратов. — Вот что я скажу... Улетай, Леша. На последний ковчег. Это не приказ, просьба старшего товарища. Останься живым назло всем. И живи! А мы им здесь припомним всех погибших. Всех по списку, никого не забудем, обещаю!

Подросток выключил рацию. Оглядел лежащих десантников, тяжело сплюнул. Потом включил "выделенку".

— Лия Сергеевна, это Леший! — сказал он хмуро. — Задержитесь на лысине. Я сейчас подлечу туда на "Стрекозе". Авось она утянет троих. По воздуху всяко быстрее будет. Почему? Люси просила позаботиться о вас, она же ваша крестница была. Вот... я за нее.

Штурмовик тяжело вскарабкался на сиденье.

— Мы еще вернемся! — пообещал он твердо.

"Стрекоза" сверкнула винтами и ушла в небо.