Ave Dominus Nox

Давление исчезло. Юноша заворочался на траве, пытаясь встать на ноги. Заключить сделку с порождением теней... Шень часто думал об этом, особенно после избиений другой молодёжью семьи Йевань. И каждый раз уверенность, что такой поступок губителен, истончалась. Завтра состоится заседание старейшин благородной семьи, где его, калеку, будут судить. После решения совета изменить собственное положение раба станет почти невозможно, но менять один ошейник на другой...

— То есть, ты предлагаешь мне исцеление меридианов в обмен на что, осмелюсь спросить? Не моё ли тело? Что ещё может быть интересно призраку?!

На холодном, отстранённом лице духа промелькнуло лёгкое недовольство.

— Как иногда раздражает тупость окружающих... Вместо тысячи слов, лучше один раз почувствовать. Чувствуй.

Отдельное облако тумана, что всё ещё летало возле могилы, приблизилось и начало вливаться в рот Шеня. Тот замер. Казалось, в желудке пробуждалось маленькое солнце. Опьяняющая мощь разлилась по венам, и почти сразу же начала обжигать тело изнутри. Шень снова упал на траву, сотрясаясь в кашле такой силы, что, казалось, изо рта вот-вот выскочит желудок с кишечником. Маленькое солнце погасло так же быстро, как появилось.

— Тысячная доля моей силы, и твоё слабенькое тельце начинает разрушаться. Мне не нужен такой сосуд — любое человеческое вместилище, даже самое тренированное, не способно вместить мой дух. — Призрак меча со своим обычным выражением холодного равнодушия любовался на корчи юноши. — Теперь ты по...

— No-o-o-o-o-o!

Бум! Пролетев прямо сквозь Аскольда, перед Шенем шлёпнулась женщина в странной одежде, напоминающей одеяния синоби, к которому вместо нормальных штанов пришили рваные рыболовные сети. И довольно грязной одежде, про себя заметил молодой человек. Упавшая женщина была вымазана в земле пополам с кровью. Красные пятна особенно часто встречались на боку и руках. Впрочем, необычнее всего выглядело лицо незнакомки. Кожа какого-то необычного розового цвета, слишком большие и круглые глаза, соломенного цвета волосы. Шень даже не слышал о такой странной внешности.

С призраком тоже творилось что-то неладное. Завеса мрака, что вечно скрывала его, рябилась. Внешний облик Аскольда потерял чёткость, расплываясь и собираясь заново. Лицо призрака перекосила странная гримаса. Впрочем, несколько секунд, и дух пришёл в себя. Кажется. Теперь он рассматривал собственные руки, будто впервые их видел.

— Так вот почему я лишился всех психических сил! Отец отправил моё тело в один мир, а дух — в другой. Интересно, зачем?

— Where am I? Where`s Dana?! — Странная женщина попыталась встать, но заметила Аскольда. — You! It was you, who...

Призрак не дал незнакомке закончить фразу — ту окружило облако мрака, и она исчезла так же внезапно, как появилась.

— Вы знакомы?

— Можно и так сказать. Встречались в другой временной линии... Так, о чём я? А, сила! Точнее, вопрос её упаковки. Тело, тело... Точно! Мне нужно тело...

Шень смотрел на бормочущего под нос собеседника с всё возрастающим удивлением. За последние пять минут призрак показал больше эмоций, чем за все два года.

— Нас прервали на том, что твоё тело мне не требуется, верно? Вопрос — что же взять как плату за исцеление... Сейчас расскажу. — Дух перестал решать какой-то вопрос в своей голове и поднял Шеня в воздух, помогая тому подняться. — Для начала небольшая порция экспозиции. В этом мире сила делится на четыре сферы. Внутренняя — её развивают различными техниками культивации ци. Внешняя, так называемая магия, которую получают от мира. Божественная, источником которой служат конкретные сущности варпа... Нет, этот термин не совсем корректен. Сущности местного Тонкого Мира, так точнее. И алхимия, что лежит на стыке внешней и внутренней энергии. Данная информация является базовой, и даже такой тугодум, как ты, должен это знать.

Шень фыркнул. Тихонько — чтобы дух снова не вспылил, выражая собственное недовольство "жалким мальчишкой". Юноша уже привык к вечным оскорблениям и почти научился игнорировать шпильки окружающих.

— Но мало кто знает об изначальной энергии, что лежит в основе всех остальных видов, — продолжил дух. — Твоя душа получила злокачественную мутацию вследствие близкородственного брака родителей и не способна манифестировать психическую энергию. Можешь сказать спасибо отцу, что женился на собственной сестре.

— Они женились по приказу старейшин, и ты это знаешь! — Рявкнул в ответ Шень. — Значит, мою душу можно исцелить?

— Можно, но для этого требуется божественная сила. Я таковой не обладаю, поэтому решу проблему другим путём. — Аскольд протянул юноше меч рукоятью вперёд. — Ты смог пробудить дух этого меча, следовательно, обладаешь даром пользоваться той самой изначальной духовной энергией, что лежит в основе сущего. Я научу тебя, как это делать. В обмен ты создашь для меня подходящий сосуд.

— Эм... — Шень повесил на спину клинок, который почему-то мелко гудел при касании. — А как?

— Я обучу тебя алхимии, маленький нобль. — Призрак исчез, оставив лишь голос, что звучал в голове. — Таковы мои условия. Я обучаю тебя, а ты создаёшь мне подходящий сосуд.

— И всё, что ли? А как же душа? Все призраки из легенд требовали оплату душами и кровью...

— Пфф, продолжай черпать информацию о мире из столь достоверных источников, и точно добьёшься успеха. Твой ответ, маленький нобль?

Бамбуковый лес так же шелестел в порывах ветра, трава осталась такой же зелёной, могила матери никак не изменилась. И лишь светило спряталось за тучку, будто не желало видеть, как маленький, незначительный человек заключает контракт с духом древнего легионера.

— Теперь слушай внимательно. Ты должен разорвать свои связи и избавиться от текущих обязанностей. Благородная семья Йевань слишком слаба, и для нашей цели членство в ней несёт больше вреда, чем пользы. Незаконный разрыв так же нежелателен. Поэтому ты сделаешь следующее...

* * *

Тьма и тишина снова окружали меня. Сонливая тяжесть скрадывала мир вещей и звуков. Я тонул в ней, погружаясь в мрачные глубины. Реальность таяла в туманной дымке, впереди брезжили ало-золотые отсветы и знакомо пахло: кровью, старым страхом и ладаном. Звон, глумливый смех и какой-то разбитый, дрянной мотив почти заглушали вопли ужаса и отчаяния. Я полной грудью вдохнул спёртый, пропитанный наркотическим дымом и какими-то душными благовониями воздух. Знакомая воля звала туда, вглубь, где плясало далёкое зарево. Тревожное дыхание незримых душ и дрожь разбитого стекла подгоняли, гнали прочь из мрака. В тенях зазвучали шорохи и тревожный, многоголосый шёпот. Я шагал по древним металлическим плитам корабля. Мимо проплывали затянутые паутиной изуродованные трупы и пыльная гниль увядших жизней. Запах сухой гнили и пыли источало всё: ветхие кабеля, изуродованные временем гобелены и грязные панели. Очередной шаг — и сумрак вскипел сонмом оживших теней. Серые призраки с ликами иссохших мертвецов, шурша тёмной рванью саванов, выскальзывали из стен и потолка, ныряли в ворох изорванных гобеленов, цеплялись костлявыми, серыми пальцами за пыльные поверхности кресел и перегородок.

Я спешил вперёд мимо тёмных ниш, мимо костей и черепов, мимо каменных статуй и руин, мимо зеркал и глумливо оскаленных ликов. Шутовские маски плакали жирной смолой. Мертвецы бесшумно следовали за мной, то ныряя в недра технических коридоров, то поспешно выныривая и стремительно нарезая круги вокруг. Они нетерпеливо кружили, с тихими вздохами и шелестом то отдаляясь, то приближаясь. Но что именно они хотят, я не понимал.

Древние плиты устилал рыхлый пепел. Я шагал вперёд, а под ногами, в хлопьях пепла, хрустели чьи-то кости. Повсюду что-то брякало, бренчало и сипело: в стенных нишах, над головой и в проходах, уходящих куда-то вглубь обветшавшего лабиринта палубы. Мерцание пыли сгустилось и налилось теплом. Золотистый туман накрыл всё вокруг. Он мешал разглядеть предметы и остро, призывно переливался. Золотой свет тревожной дрожью забирался, казалось, под саму кожу, отравляя и опьяняя одновременно. Смех и стоны отчаяния, глухо дрожащие рыдания на грани истерики и прочие звуки этого больного мира вплетались в моё естество странно, но органично до безобразия. И мне это не нравилось. Мне не нравится абсолютно всё в этом забытом месте.

Где-то дробились эхом голоса людей и звон хрусталя. Хор незримо рыдал в глубине коридоров, гулким рефреном повторяя неизвестные слова заклинания. Или тарабарщины, кто знает. Хор голосов шептал, стонал в унисон, сквозь хохот и рыдания в прибывающем золотом тумане. Визгливые звуки резонировали в голове, отражаясь от стен. Марионетка на четырёх цветных цепях рухнула на пол прямо у моих ног: иссохший мертвец в золотых доспехах. В пустых, тронутых распадом глазницах тускло мерцало золото. Мертвец дёрнулся, противясь стянувшим его поводкам и внезапно мощным ударом оттолкнул меня, наполняя силой, качаясь, хватаясь за стены и судорожно обрывая полуистлевшие провода в тщетной попытке устоять. Золотой лавровый венец тускло блеснул в засаленных волосах. Оглушительный взрыв разнёс марионетку, украсив несвежими внутренностями и ошмётками мяса всё вокруг — и меня в том числе. Искажённый гулким эхом глумливый смех и пение сотен голосов, казалось, звучали из-под самых серых плит под ногами.

И я видел сизо-оранжевые бури варпа, несущие сквозь пустоту чёрный, частично оплавленный корабль. Межзвёздный скиталец покорно следовал в никуда, его мотало и трясло, а обшивка пенилась безобразными, гротескными ликами. Казалось, они живы, застывшие навеки, багровые и нездорово притягательные в своём уродстве. Их оскалённые нечеловеческой мукой черты врезались в память навязчивым отзвуком собственных низменных, садистских желаний.

И в самом центре корабля стоял трон, на котором застыло тело Повелителя Ночи. У его ног лежала перемазанная землёй и кровью женщина. Вокруг трона простирался зал, наполненный пустыми крюками, что на цепях свисали с потолка.

— Ты вернулся, и мне хорошо, — шептал, стонал и экзальтированно стенал варп, утробно вздыхая и воркующе смеясь. Два раба, что я принёс в Галерею, медленно переваривались в разноцветных потоках.

А где-то внутри меня невыносимо медленно расцветало золотое солнце. Тело охватили жар и нечто тягучее, тёмное, неподвластное логике. Где-то там, за обшивкой из ненависти и железа горит яркий столп, анафема и благословение... Астрономикон звал... Я упал на колени — и вдруг открыл глаза. Тот же трон, пустые крючья, аналой с книгой. Искажённые лица, медленно отползающие от золотого света, что струился из имперской аквиллы на моей груди.

Немного успокоившись и вдоволь напившись холодной трупной крови, я перенёс колдунью в медитационную келью. Потом проверил запас мертвечины, рассортировал артефакты местных, проверил мануфакторумы. Бытовые заботы занимали руки и освобождали мысли. Неужели так ощущал духовный мир Отец? Может, в этом одна из причин его безумия? Видеть подобное столетиями...

Что же, мне снова показали небольшой кусочек паззла. Один мир для тела, другой для духа, космический скиталец для души. Всё это нужно неведомым образом связать, не осквернившись хаосом в процессе. И ведь это — лишь затравка, сборка самого себя... Что ожидает впереди?

Я смахнул кровяную пыль с парных когтей. Что бы ни ждало — я встречу будущее во всеоружии.