| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Насчёт "фанатической неутомимости" согласен — но стоит ли, её ставить в укор? Это очень хорошее человеческое качество. Насчёт же "разбазаривания" казённых средств, по моему — совершенно "пальцем в небо"... В тот временной период, танкостроение переживало эпоху становления — верный путь его развития ещё не был найден и, во всех промышленно развитых странах мира — создавалось множество экспериментальных машин. Многобашенные огромные монстры, танки со смешанным ходом, плавающие танки, мини-танкетки управляемые по проводам...
Каких только причуд не творили "гениальные изобретатели"!
Почему в СССР, всё должно быть как-то иначе?
Тем более, у Николая Ивановича были и несомненные успехи!
Боюсь ошибиться, но согласно имеющийся у меня информации — именно он впервые предложил сварные бронекорпуса для танков и бронемашин, по крайней мере в нашей стране.
Его лёгкий разведывательный бронеавтомобиль "Д-6" на базе "Форд-А", был вполне удачен для своего времени и, к примеру, в финской армии — служил до 1943 года.
Но настоящим шедевром Дыренкова, является его "танк на рельсах" — мотобронедрезина "Д-2". Она выпускалась сразу несколькими заводами и, служила верой и правдой — как минимум до конца 1940-х годов, причём не только в Красной Армии. Захваченные и отремонтированные броневагоны Дыренкова, немцы очень охотно ставили себе на службу.
Короче, делаем вывод: Николай Дыренков — был очень напористый и пробивной человек, умевший убеждать руководство и подчинённых в своей правоте. Кроме того, без всякого сомнения, он имел природные инженерные способности и был неплохим организатором.
Короче, в главные конструкторы Дыренков годится!
Те же качества же, которыми он не обладает, к примеру — отсутствие "чуйки" к нужной технической идейке, я ему с лихвой компенсирую.
В быту же, Николай Иванович был скромен, любил музыку, хорошо рисовал. Вроде бы даже — самостоятельно овладел несколькими иностранными языками.
* * *
— ..."Почему именно Вы", спрашиваете?
Не торопясь с ответом, я продолжал рассматривать Дыренкова в упор — как будто исследуя некую "неведому зверюшку":
— А почему кто-то "именно другой"? Чем этот "другой" — лучше Вас, Николай Иванович? Вы нам походите по большинству параметров — хотя у нас есть из кого выбирать... Так, что? Берётесь?
Как перед тем, как в воду холодную нырнуть собравшись — задержав дыхание и немного помедлив, он вдруг решительно и однозначно отвечает:
— БЕРУСЬ!!!
— Ну, вот и ладненько!
Достаю ещё одну папку:
— Назначаетесь руководителем проекта. Распишитесь за должность... За получение полного пакета документации... За ответственность в случае нарушения...
Добавив кипяточка в стакан себе и ему, удовлетворённо откидываюсь на спинку кресла:
— Запомните хорошенько одну вещь, Николай Иванович... Строго придерживайтесь "Пятилетнего плана"! Это как ваш учебник по пилотированию: нарушил параграф и Вы уже не лётчик — а корм для жирных могильных червей. А вот, если Вы будете учиться "летать" по правилам...
Оглянувшись по сторонам и даже выглянув в окно — типа, не подсушивает ли кто... Но за окном только наглые московские воробьи — а им нет дела до человеческих страстей, дел и секретов. Перегнувшись через стол к собеседнику, шепчу ему на ушко:
— Так уж и быть, чуть-чуть приоткрою вам одну тайну: трактора — это Вам только на разминку, как говорится. Главная наша цель — танки. Научитесь делать трактора, получите следующий "пятилетий план" — на производство танков...
Вижу радостное изумление в его глазах. Прикладываю палец к губам:
— Тттссс... Про танки пока ни слова: трактора, только трактора и, ничего кроме тракторов. Но это очень ВАЖНО(!!!): на каждый танк в строю — должно быть не менее ста тракторов-тягачей в обозе... Или, Вы предлагаете топливо и боеприпасы к танкам — на тройках с бубенцами подвозить?
Попив молча чаю, продолжаю:
— Теперь, помечтав, перейдём к практической реализации... Увы, но должной поддержки мы Вам оказать не можем! Всякая видимая наша помощь Вам, может насторожить притаившихся где-то неподалёку врагов и тогда возможно всё — от скрытого саботажа до открытых террористических актов. Так что, Николай Иванович, Вам предстоит автономное плавание в волнах НЭПа... На "одиночку" никто внимание не обратит! Хотя бы на самых трудных — первых порах.
Недоумённо выпученные глаза, в них "шок и трепет":
— Да, как же я смогу... Один...
Кажется, слухи про его "авантюризм" были сильно преувеличены. Кулаком по столу:
— СМОЖЕТЕ!!!
Я встал и походил по кабинету...
— Ваш "старт" мы тоже предусмотрели — но, Вы не должны быть при этом всего лишь статистом!
Сажусь обратно в кресло и, смотря прямо в глаза — стремясь "запрограммировать" на успех, чётко, раздельно говорю:
— Слушайте внимательно: через два дня произойдёт закрытие "Первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки". На этой официальной церемонии будет митинг, на котором выступят некоторые члены Правительства. Достоверно известно, что среди них будет и ваш полный тёзка — Бухарин Николай Иванович...
— ...Он будет говорить речь, в том числе и о тех самых — "ста тысячах железных коней, пашущих наши бескрайние поля, нивы да степи". Вы должны, воспользовавшись благоприятным моментом и царившим после этой речи всеобщим благодушным настроением, подсунуть ему вот этот договор об преобразовании "Приокского горного округа" в государственно-частное "Акционерное Общество Российского Среднего Машиностроения" — АО "Росссредмаш"...
— ...Если это получается, Вы становитесь Председателем Правления Совета директоров АО, получите крупный государственный кредит и, надеюсь — частные инвестиции. Тогда, Вы сможете приступить к попунктному выполнению Пятилетнего плана.
После довольно продолжительного молчания тот:
— Товарищ Бухарин "наш"?
Подумав хорошенько, отвечаю:
— Ничего не могу определённого сказать... Ваш "полный тёзка" — человек настроения и, как "лепесток сакуры" в проруби — болтается туда-сюда...
Напоследок, говорю как можно более строго:
— Сюда ни в коем случае не приходите, связь с нами не ищите: если надобно — мы сами Вас найдём. Насчёт конструкции и технологии изготовления трактора "Мужик" — все вопросы к разработчику в ульяновское "Особое проектно-техническое бюро Љ 007", адрес имеется в документах.
Встаю и, прощаясь протягиваю руку:
— Удачи Вам, Николай Иванович!
Проводив до двери, кричу:
— Купетман! Отвези товарища куда ему надобно.
— Слушаюсь! ...Вы где остановились, товарищ?
Когда Мишка вернулся, мы же с Лизой переоделись и прибрались — убрали таблички с дверей и прочий антураж-декорации. Разумеется, я забрал все бумаги из сейфа, спрятав туда телефон, канцелярские принадлежности и собирался положить пишущую машинку... До следующего раза.
— Отвёз? — спрашиваю.
— Отвёз...
— "Форд" вернул?
— Вернул...
— Молодец! Давай переодевайся и, возвращаемся на место "постоянной дислокации".
Стягивая гимнастёрку, Миша спросил:
— Серафим! А для чего мы всё это делаем?
— Ульяновск серийный выпуск "Мужиков" не потянет... По крайней мере в ближайшей перспективе. А нам дорог каждый год!
— Нет, это-то как раз понятно... А, вообще?
Тут прибежала Лиза:
— Серафим! Можно я возьму пишущую машинку с собой? Кажется, у меня хорошо получается — хочу научиться печатать "по-настоящему".
— О чём разговор? Конечно, бери...
* * *
— "Пассажир" прибыл, — доложил вынырнувший откуда-то из толпы Мишка, незадолго до открытия официального мероприятия по закрытию Выставки.
Окидываю взором просторы: возле павильона машиностроения — где будет проходить митинг, уже собралось порядочно народу.
— Локтями работать умеешь? — спрашиваю.
— Ну, а то!
Осмотревши внимательно Мишку — без грима Дыренков его не узнает, особенно в толкучке и, даю последние "предполётные" инструкции:
— Держись неотлучно рядом и следи, чтоб какая-нибудь шпана из толпы в карман ему не залезла и, самое главное — папку у него из рук не выхватила... Человек, всё же провинциальный: привык в своей Тмутаракани — ушами как эфиопский слон хлопать. Когда же он будет протискиваться к трибуне — подсоби ему, пробей "дорогу" если надо.
Глянув по сторонам и убедившись, что никто не подсушивает, говорю сбавив громкость до минимальной:
— Ежели он, не пробьётся... Ты хорошо понимаешь, что надо сделать?
— Ага..., — Мишка красноречиво погладил левый рукав, — даже испугаться не успеет.
— Ты главное — мою папочку не "пролюби".
— Обижаешь!
Если я сэкономлю государству миллионы рублей — потраченные на дыренковские "дырявые" вундерваффли, это тоже будет положительным результатом моего прогрессорства. Хотя и самым минимальным...
Жестоко, скажите?
Не более жестоко, чем миллионы трупов — в результате "заклёпкотворчества" таких вот неудачников. Возможно в новой реальности, его будущее КБ возглавит кто-то более способный или удачливый.
* * *
Где-то ещё минут сорок и, по прибытию вождей — среди которых я безошибочно и сразу определил лишь Троцкого, митинг начался. Мы с Лизой находились достаточно далеко и очень плохо слышали, что говорится с "высокой трибуны".
Однако, понять можно!
Главный коммитерновец Григорий Зиновьев тёр электорату по ушам про революционную ситуацию — сложившуюся в Великобритании в связи с объявлением лордом Керзоном ультиматума СССР... Мол, возмущённый этим возмутительным фактом, братский английский пролетариат вот-вот восстанет и снесёт на хер власть своих лордов, сэров да пэров.
Председатель Ревоенсовета Лев Троцкий — фактически Нарком обороны, втирал в эти же уши — о вот-вот грядущей Мировой революции и, готовности Красной Армии — хоть прямо сейчас "омыть копыта будённовский коней в Индейском море-океяне"...
"Пиплу" это ужасно нравилось — он "хавал" влёт, кричал "ура!" и, с азартом бил ладонями о ладонь.
Я слушал и потихоньку куел: тоже соврать люблю... Но чтобы так нагло перевирать факты...
Это обязательно надо быть будущей жертвой кровавого сталинского режима!
Наконец, речь берёт товарищ Бухарин.
Николай Иванович сейчас на самом пике славы и карьеры!
Правда, "недолго музыка играла", но думаю мне хватит времени — пока "фраер танцует", поднять Приокский горный округ с колен — запустив в нём массовое тракторное производство. Главный расчёт на то, что Буханин — человек увлекающийся, с чрезмерно богатым воображением, любящий пофантазировать и, с периодически случающимися "заскоками". Увидев бесподобно красиво и грамотно оформленный "проект" — он не удержится от искушения и "подмахнёт не глядя".
"Практическая психология", мать её!
Всё произошло, как и было задумано: "Бухарчик" жевал народу не о "Всемирной революции", а о своём — о наболевшем. О развитии промышленности и сельского хозяйства... Вот до нас с Лизой доносится отрывками:
— ...Стальной конь придет на смену крестьянской лошадке!
Это вовсе не Ильф и Петров в своём "Золотом телёнке" придумали, а словами Ленина — "Любимчик партии"!
— ... Сто тысяч железных коней будут пахать бескрайние поля!
И опять же, это вовсе не Ильич такую историческую фразу обиходил — реалист до мозга костей (тот, в основном "электроплугами" бредил), а именно его "любимчик" — именно сейчас брякнул не подумавши.
Ну и далее о том, как трудовое крестьянство — станет вровень с пролетариатом, обзаведясь эдаким "стальным табуном" и, обогатится при этом духовно — передовыми идеями Маркса и Энгельса.
Эх, хорошо говорит!
Ещё, точно так же — умел бы делать, претворяя в жизнь свои прожекты...
Однако, вижу у трибуны происходит какая-то заметня! Какой-то человек прорывается сквозь довольно редкое оцепление и обращается к докладчику... Вот, он ему что-то горячо говорит. Отчаянно при этом жестикулируя руками... Вот, что-то передаёт Бухарину из рук в руки...
— Наш "Пассажир", — замечает более остроглазая Лиза.
— Наш, однозначно — наш.
Дальше ничего не видно, происходящее заслонила толпа народу.
Снова о чём-то говорят... Куда-то вместе уходят, чуть ли не рука об руку...
* * *
После окончания митинга и закрытия Выставки, в условленном месте встречаемся с Мишкой.
— Всё нормально, "операция" прошла успешно, — ответил тот на мой молчаливый, но нетерпеливый вопрос, — подписал товарищ Бухарин твой документ. Потом, они поехали с "Пассажиром" в Кремль гербовую печать ставить...
ФФФУУУФФФ!!!
Как будто тяжкий грех с души свалился и, на сердце стало легко-легко...
— Пожалуй, это событие надо обязательно как-то ознаменовать, мои юные друзья, соратники и соучастники! А не пойти ли нам с вами посидеть в какой-нибудь классный ресторан?
— Если угощаешь — почему бы не пойти? — Мишка красноречиво вывернул перед нами карманы, — я свой месячный оклад воспитанника, давно уже на московское мороженное извёл.
— Я угощаю, — с тайной гордостью говорит Лиза, — надо и мою первую картину "обмыть".
— Нууу, как всё по-мещански... А мы с Серафимом думали — ты самолёт Саньке да Ваньке купишь. Или — танк.
Смеётся:
— Больно малы они для самолёта — ещё колокольню ненароком снесут. Отец Фёдор ругаться будет и с кадилом за нами бегать...
Предлагаю консенсус:
— Ладно, тогда раскидаем на троих: за Мишей долг запишем — отработает как-нибудь на разгрузке чего-нибудь тяжёлого. Так, что...? Идём?
— Но только не в нэпмановский ресторан! Обмывать там мою картину — это пошло.
— Хорошо, тогда вечером идём в "Стойло".
Лиза, слегка расширив прелестные глазки:
— Это — где Есенин?
— Где Есенин, где Есенин...
Без пяти минут Роксолана, заскакала как Попрыгунья-Стрекоза:
— УРА!!!
Самому интересно посмотреть на поэта — пока тот не повесился...
— Миша, посмотри — извозчика нигде не видно?
Глава 30. Бомонд, ещё бомонд!
Описывая эпоху НЭПа и не упомянуть поэтов этого периода — это наверное, было бы самым страшным прегрешением в моей новой жизни!
Начало XX века в России было временем смерти и поэзии. Все три революции, Гражданская война и военный коммунизм вкупе — не смогли отбить охоту русских людей писать и слушать стихи.
Как бы даже не наоборот!
Согласно статистике, которая "лукавя" всё знает — в стране было на тот момент около восьми тысяч только официально зарегистрированных в "Союзе" (СОПО), поэтов. И, конечно же "Меккой" этой категории тружеников пера была Москва. Объединённые в бесчисленные же "течения" и "направления" ("ничевоки", "имажинисты", "конструктивисты", "акмеисты", "парнасцы", "заумники" и прочие, прочие, прочие), поэты шумели вечерами в многочисленных литературных кафе, спорили и даже дрались друг с другом и, между собой — с неистовостью рыцарей-крестоносцев и сарацин за свою "веру".
Нынче же, с наступлением "оттепели" при объявлении НЭПа — страсти кипят даже пуще прежнего! Это было время настоящего расцвета, так называемого "кафейного" периода русской поэзии.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
