Волчица и пергамент. Том 5

— Не иначе, она улетела от какого-то аристократа, — сказал со значением Хаскинс, причём достаточно громко, чтобы его смогли все услышать, после чего попросил Коула помочь.

Коул поднял большую плетёную из веток корзину и осторожно поместил в неё Шарон. Ему хотелось верить, что она умышленно не отрывала от него глаз, пока не оказалась в корзине.

Они вышли из хижины, и Хаскинс спросил:

— Итак, ты сборщик налогов, вызвавшая столько шуму в Раусборне.

Шарон пронзительно крикнула не столько в качестве ответа, сколько выражая недовольство. Хаскинс неглубоко вздохнул и снял крышку с корзины. Затем он открыл дверь в соседнее сооружение вроде большого сарая и зашёл вместе с Коулом внутрь.

Здесь хранилась пряжа, сильно пахло шерстью.

— Не думала, что Золотой баран, о котором я знала лишь понаслышке, окажется именно там, куда указывала легенда.

Хаскинс ответил ещё одним лёгким вздохом.

— Не думаю, что ты принесла приятные новости, так ведь? — спросил Коул.

Шарон должна была сейчас присматривать за местом, где строился монастырь.

— К сожалению, нет. Участок для монастыря запущен куда сильнее, чем мы предполагали, и так как мы не могли оставаться надолго, мы скоро вернулись в Раусборн. Приехав, мы сразу столкнулись лицом к лицу с неприятностями. Ко всему оказалось, что вы отправились в небольшую прогулку. Хайленд послала сюда человека на быстрой лошади, но ему надо два-три дня на дорогу. Собирайтесь и готовьтесь вернуться. По пути вы встретите всадника.

Настоящая личность Шарон держалась в тайне от Хайленд, поэтому она, похоже, прилетела по своей воле.

— Я не хочу, чтобы Кларк узнал про моё отсутствие, и потому хочу вернуться как можно скорее. Задавайте вопросы побыстрей.

Истинная её форма скрывалась и от Кларка. Не потому, что она ему не доверяла, просто она чувствовала, насколько обременительной для него при его доброте стала бы правда.

— Что ты имела в виду, говоря о неприятностях?

— В Раусборне появились рыцари святого Крузы.

Глаза Коула на мгновение потрясёно расширились, но он понял сразу.

— Двери собора открыты, поэтому они, скорее всего, выбрали его временным пристанищем.

— События подобны стаду овец. Появится одна, за ней обязательно последуют другие, — отозвался Хаскинс.

При всей невыразительности птичьей формы Шарон, она казалась озадаченной фразами Коула и Хаскинса.

— По пути сюда нам попался юный ученик рыцарей из ордена Святого Крузы. Мы нашли его лежавшим на обочине дороги, плохо одетым и с письмом с просьбой о помощи в кармане.

Шарон, заместитель главы гильдии сборщиков налогов, которую боялись торговцы портового города. Вероятно, она слышала новости о денежных затруднениях рыцарей Святого Крузы и должна была о многом догадаться из рассказа о Родосе. Она расправила крылья и раздражённо поёжилась.

— Значит, они пришли не для войны?

— Думаю, вероятность этого очень мала, но... конечно, сомневаюсь, что их привела просто вежливость.

— Хммм. Мы связаны с Предрассветным кардиналом. Если бы существовал список разыскиваемых еретиков, твоё имя было бы в самом верху. Может быть это?

Кажется, именно поэтому Шарон прилетела сама. Пусть она и воплощение орлицы, но её партнёр Кларк — обычный человек, и она чувствовала свою ответственность за его безопасность.

— Не могу сказать наверняка, что это невозможно, но... — Коул посмотрел на Хаскинса.

— Трудно представить, — ответил Золотой баран. — Будь у них средства на охоту за еретиками, они бы не стали отправлять с письмом о помощи мальчика — в одиночку, по грязи...

Сочла ли Шарон этот ответ убедительным, но задавать вопросов больше не стала.

— Как бы то ни было, миролюбием это не пахнет. Я возвращаюсь первой.

— А, договорились. Спасибо тебе, — поблагодарил Коул.

Крылья Шарон подняли в воздух пыль, осевшую на шерсти. Коул закашлялся, пытаясь отогнать руками пыль от лица, тем временем орлица вылетела в окно, оставленное для притока свежего воздуха.

— Уезжаете? — коротко спросил Хаскинс.

— Мы должны. Наследнице Хайленд придётся разбираться с ситуацией, полагаю.

Хаскинс сощурился и сказал:

— Возможно, ты беспечно относишься к своему положению, но ты идёшь в верном направлении.

— Я...

— Те, кто с тобой, следят за твоим положением. Будь уверен в себе и смело иди шаг за шагом. По крайней мере, в моей истории это всегда мне хорошо служило.

Его история повествовала о молодом аристократе с безграничным оптимизмом и древнем баране, который продолжает рассказывать о былом и ныне, в ней эти двое без колебаний шли навстречу трудностям, они вместе пролетели, подобно искрам, через давно минувшую эпоху.

Коул чуть не сказал: "Мы даже близко не такие особенные", но ему удалось удержать это внутри.

Миюри хотела вложить в их герб именно этот трепет. И он не мог отвергнуть слова Хаскинса.

— Я запомню это.

Хаскинс шевельнул плечами, похлопал Коула по спине и вышел из сарая.

— Эм, думаю, мне стоит сообщить нашему охраннику, что мы отправимся сразу же, как только...

Хотя охранник может не возразить напрямую, если Коул скажет ему о немедленном возвращении в город, он наверняка что-то заподозрит.

— Если хочешь утаить орлицу, скажи ему, что тебе стало не по себе, когда заплакала статуя Святой Матери.

Это аббатство Брондел, здесь возможны чудеса, включая предвещание приближающейся опасности.

— Тогда я иду за Миюри, — и Коул приготовился выйти.

— Нет, в книгохранилище пойду я, — возразил Хаскинс.

— Зачем? Не беспокойся. Хотя я был здесь лишь раз больше пятнадцати лет назад, я до сих пор помню, где находится книгохранилище.

Тогда там собралось много торговцев, он ясно помнил, как ему показали каталог святых реликвий. Он был так полон воодушевления, впервые ощущая себя действительно полезным Лоуренсу и Хоро. Такое нельзя забыть.

Казалось, Хаскинс хотел что-то сказать, но всё же смолчал.

Коул выскочил из сарая и, следуя своим воспоминаниям, он, в конце концов, прошёл под статуей демона, установленной в качестве предостережения любому, кто покусится на кражу книги, и стал искать распорядителя книгохранилища. Тот оказался сухопарым длинноносым мужчиной, скучно уткнувшимся в журнал посетителей.

Коул сообщил, что пришёл по срочному делу за своей спутницей, мужчина лишь пожал плечами.

— В таком случае оставьте книги, как есть, и просто принесите мне от них ключи. Вы можете повредить книги, пытаясь убрать их в спешке.

Ключи от книг ещё использовались старыми книгохранилищами: каждая книга запиралась на замок, а наиболее ценные даже приковывались к столам или подставкам, лишь сравнительно недавно этот обычай стал выходить из обихода.

— Да, мне это известно, спасибо, — ответил Коул.

Распорядитель, поняв, что перед ним человек, не чуждый книг, преувеличенным движением кивнул и открыл дверь.

Запах пыли, кожи и чернил, разом охвативший Коула, наполнил его какой-то грустью, он углубился в тесные нагромождения книгохранилища. Вскоре он увидел Миюри, опиравшуюся на подставку с большой открытой книгой.

— Миюри? — позвал он по привычке вполголоса, хотя вокруг никого не было.

Девушка подскочила от неожиданности, даже не заметив его появления в своей сосредоточенности.

— Чт?.. А, ты? что, брат?

— Миюри, госпожа Шарон побывала здесь только что. Мы должны...

— Что? Эта курица?

Она расстроилась, но, увидев, куда устремлён взор Коула, неожиданно испугалась.

— О, это... я просто... — и захлопнула большую книгу.

Однако Коул уже протянул руку к стопке книг, стоявшей рядом с ней. Открыв одну из них, он сразу всё понял.

— Эти книги, они... — пробормотал он.

Миюри закусила нижнюю губу и отвернулась, всем своим существом отказываясь отвечать. Но оправдываться и так было бесполезно. Открывая книгу за книгой, он видел, что все они имели кое-что общее: все содержали изображения медведей, а один из них, огромных размеров, тянулся лапой к луне.

Миюри упорно молчала. С ней всегда было тяжело иметь дело, когда она упрямилась, даже в Ньоххире.

Обычно она так себя вела, когда была готова упираться до конца, убеждённая, что не делала ничего плохого, пока кто-либо не убедит её в обратном, либо когда понимала, что что-то сделала не так, но упрямилась, не собираясь извиняться. Раз она пришла в книгохранилище тайком почитать про Медведя-Лунобивца, оба варианта могли иметь место.

— Нам всё равно нужно уходить. Госпожа Шарон была, чтобы сообщить о делах в Раусборне.

Коул взял Миюри за руку, она продолжала молчать, но не пыталась забрать руку.

Тема этого медведя была непростой для обоих. Ни один из них не знал, как вести себя, если эта тема всплывала.

Коул, полагая, что Миюри позволит себя увести, стал свободной рукой собирать ключи со стола.

— Сколько всего ты брала?

— Пять.

— Пять, — кивнул он, подсчитав, и они вышли из книгохранилища, отдав на выходе ключи распорядителю.

— Так, понятно, — сказал Коул, когда они спускались уже во дворе по каменным ступеням. — Причина, по которой такая соня, как ты, встала посреди ночи выгонять овец, состояла в том, чтобы поговорить с господином Хаскинсом, верно?

Не зря же Хаскинс позволил охраннику идти с ними, но остановил Коула. Узнав, что Миюри в книгохранилище читает о медведе, и понимая, что Коул не обрадуется этой теме, старик даже пытался пойти за Миюри вместо Коула. Это привело Коула к одному выводу.

— Итак, главная причина, по которой мы приехали сюда...

— Нет, не поэтому, — ответила Миюри, встав столбом. — Я действительно хотела расспросить о гербах.

Коул знал, что теперь она не будет упорствовать во лжи, и одна причина не хотеть верить, что она лжёт, у него была. Миюри действительно хотела иметь собственный герб, они пришли сюда за рассказами о гербах, потому что она хотела уместить в рисунок герба всё, что ей дорого. Для него было бы слишком печально услышать от неё, что это был лишь повод.

— Миюри, — произнёс он её имя и посильней сжал руку, за которую она вяло держалась. — Всю дорогу отсюда до города охранник будет с нами. А когда мы приедем в город, там нас могут настигнуть кое-какие события. Давай поговорим сейчас.

Миюри безучастно стояла посреди дорожки, как потерявшаяся маленькая девочка, потом она медленно перевела на него взгляд.

— Что сказала курица?

— Рыцари святого Крузы приплыли в Раусборн.

Глаза Миюри расширились.

— Но она не сказала так, будто они внезапно атаковали город или что-то в этом роде. У нас должно быть немного времени поговорить, прежде чем начать укладывать вещи.

Миюри отвернулась, но не потому, что не хотела видеть Коула, возможно, она искала взглядом Родоса, который должен был находиться где-то в аббатстве. Потом она всё же повернулась к Коулу.

— Ты не будешь злиться, брат?

Вместо злости Коул почувствовал облегчение, в её вопросе прозвучало не желание не злить его, а скорее, Миюри опасалась, что если он действительно рассердится, иметь с ним дело будет нудно. В общем, она вела себя как обычно.

— Это зависит от.

Миюри нахмурилась, прекрасно понимая, что он имел в виду, и вздохнула.

Соблюдение тишины являлось в аббатстве правилом, здесь действительно было исключительно тихо, если не считать блеяние овец и шаги приходящих и уходящих послушников, работавших на полях.

Миюри села рядом с ящиками, сложенными у сарая, откуда улетела Шарон, и произнесла:

— Сказав, что я хочу услышать истории о королевстве и рыцарях от старика Хаскинса, я имела в виду именно это.

Слова были подобраны так, будто она вредничала, но голос прозвучал несколько неуверенно. Она не хотела, чтобы Коул сомневался в ней по этому поводу. Коул кивнул, и Миюри, коротко вздохнув, продолжила:

— Но и то, что я хотела узнать о медведе, тоже правда.

По легендам охотящийся на луну медведь положил конец эпохе существ-воплощений. Легенды о битвах медведя с ними, произошедших много веков назад, остались ныне в человеческом мире просто сказками. Они включали в себя даже истории о долинах, вырезанных когтями медведя, об озёрах, появившихся на месте вырванных из земли гор, об островах, образованных брошенными в море горами.

Каждая легенда сама по себе выглядела чьей-то фантазией, но, собранные вместе во множестве, эти древние сказки воспринимались иначе. Медведь сражался с повелителями лесов и гор, переходя с места на место. В конце концов, он вошёл в западное море и исчез. Множество воплощений пало от руки медведя, положившего конец их эпохе.

Родители Миюри, Лоуренс и Хоро, собирали обрывки древней истории во время своих путешествий.

Вероятно, Медведь-Лунобивец действительно существовал, и действительно он убил многих.

Но всё, что собрали Хоро и Лоуренс, не давало ответа на вопрос — куда пропал Медведь-Лунобивец?

Миюри и Коул слышали кое-что от Осени, воплощения кита, с которым они встретились на северных островах. Он рассказал, что на дне моря остались гигантские следы. Их размер соответствовал тому, что рассказывали люди.

Но ныне люди использовали мощь своих достижений, чтобы вырубать леса, плавать на кораблях, расширяя карту мира. Они раскрыли многие сокровенные тайны, и выжившие в давние времена воплощения, быстро теряли пространство для жизни. Наступил век, а вместе с ним и новое знание, приоткрывшее возможный ответ и высветивший новую грань древней легенды.

Это была весть о новой земле, расположенной по слухам на другой стороне западного моря. Но и Медведь-Лунобивец по непонятному совпадению исчез тоже в западном море.

Для Миюри Медведь-Лунобивец был не только объектом мести, существом, предположительно убившим друзей её матери, мудрой волчицы Хоро там, где была её родина, для Миюри он означал и начало великого приключения. Если бы она тянулась к этому приключению лишь одной рукой, Коул, возможно, смог бы осторожно отодвинуть её. Но она вцепилась обеими руками, и заставить её отпустить было нелегко.

— Ты думала, что господин Хаскинс, может быть, расскажет о том времени, как раз тогда, когда бушевал Медведь-Лунобивец, так, да?

Озвучив это, Коул поразился не столько очевидности сказанного, сколько тому, что он прежде даже не предполагал такой возможности. Он оказался дурнем, не особо глубоко задумывавшимся, зачем они отправлялись в аббатство Брондел. Когда проблемы разрастались до серьёзных размеров, он терял из виду то, что рядом.

— Ну, понимаешь, мама говорила, что она пребывала почти в спячке, вдали от дома заботясь о пшенице, когда всё это происходило, а кит сказал, что просто просидел это время на морском дне, а госпожа Иления сказала, что немногим старше меня.

Иления внешне казалась старше Миюри всего на несколько лет, и хотя Коул был уверен, что девушка-овца превосходила возрастом его самого, он оставил это при себе.

— Тот, кто может знать, что тогда произошло, дороже куска золота на обочине дороги. А госпожа Иления сказала, что совсем не ладит со старым Хаскинсом.