Днепровская купель

В первую очередь, в возникновении кризиса является следствием того, что группа армий "Центр" не передала нам те войска, о которых мы просили. Тогда как штаб группы армий "Юг" всегда лояльно выполнял приказы ОКХ о передаче войск другим группам армий. Нам очень трудно понять, почему делаются подобные исключения другим группам армий, несмотря на кризисное положение на нашем участке фронта. Я считаю положение, когда передача сил от одной группы армий другой, необходимость которой признает и Главное командование совершенно ненормальным, и настойчиво требую положить этому конец.

Мы настойчиво просим Главное командование заставить командование группы армий "Центр" передать нам два армейских корпуса, для создания крепкого заслона в районе Киева и недопущения прорыва русских на территорию Правобережной Украины. В противном случае я не гарантирую, что 4-я танковая армия сможет благополучно отойти к переправам через Днепр.

Все время пока Манштейн делал свой доклад, Гитлер терпеливо слушал его менторскую речь, но едва только фельдмаршал обозначил Киев, как главный объект внимания немецких войск, его прорвало. Не дожидаясь, когда Манштейн завершит свой доклад, фюрер выступил с критикой.

— Если генерал Гот не может обеспечить отход своих войск к переправам через Днепр — значит, он плохой командующий и его следует незамедлительно удалить с поста командующего 4-й армии! Что касается Киева, то в своих академических рассуждениях вы придаете ему слишком большое значение, Манштейн.

Естественно, его падение будет для нас неприятным известием, но смею вас заверить, что к развалу Восточного фронта это событие, ни коем образом не приведет!! Тогда как оставление Запорожского выступа, крайне больно ударит по экономике Рейха и может нанести непоправимый ущерб! Я закрыл глаза на самовольное оставление вами Донбасса, но я не потерплю и намека на возможность оставление Никополя и Кривого Рога! Я категорически запрещаю говорить об отступлении и приказываю вам удерживать эти районы Украины любой ценой и любыми средствами!

Видя, что фельдмаршал собирается ему возразить, фюрер властно взмахнул рукой и продолжил вещать.

— Ни слова о вашем плачевном положении, Манштейн! Я это уже неоднократно слышал о нем и не хочу слышать вновь! Для удержания Запорожского плацдарма и всей Днепровской дуги ОКХ выделяет вам четыре дивизии, которые прибудут к вам в самое ближайшее время. Используете их по своему усмотрению, но удержите Запорожье! И не говорите мне, что этого мало! Согласно докладу генерала Борка производившего инспекцию укреплений "Восточного вала" на Днепровской дуге состояние оборонительных рубежей таково, что заняв её своими войсками, вы сможете отразить наступление русских на всем протяжении Днепра, а на юге в особенности! Сможете! — рубанул ладонью руки воздух фюрер, посчитав, что стоявший рядом с ним начальник штаба командования группы генерал Боль собирается ему возразить. Тот испуганно отпрянул от вождя, а возражать ему стал Манштейн.

— Но защита и удержание Киева крайне важная задача для безопасности войск нашей группы, мой фюрер! — решительно возразил фюреру фельдмаршал. — Никак нельзя отдавать русским этот важный стратегический пункт, являющийся ключевым как в военном, так и географическом смысле. Для прочной гарантии того, что мы его удержим и не допустим разрыва стыков группы армий "Юг" и "Центр" нам нужны два армейских корпуса или хотя бы один, но в течение недели. Тогда ни один большевистский солдат не пересечет Днепр на нашем участке фронта.

Манштейн говорил твердо, уверенно, но собеседник упрямо не хотел слышать его аргументов, считая их откровенно занудливыми и поучительными.

— Сейчас сентябрь и значит, в ближайшее время наступит осенняя распутица, которая заставит русских остановить свое наступление в районе Десны и севернее Днепра. Чего, к сожалению нельзя сказать о юге, где осень наступает позднее. Исходя из этого, ваша главная задача успеть отвести свои войска к переправам Запорожья, Днепропетровская, Кременчуга, Черкасс и Киева и не пустить большевиков за Днепр. Продержаться несколько недель, а все остальное за вас сделает природа! Надеюсь, я вам все ясно объяснил!? — воскликнул фюрер, яростно прижимая кулаки к груди. В этот момент в его взгляде было столько гнева и ненависти, что Манштейн и генерал Боль не решились с ним спорить.

— Нам понятна наша задача, мой фюрер — коротко ответил командующий. — Мы постараемся полностью использовать войска, которые вы нам намерены, предоставит для обороны Днепра. Единственная просьба не убирать генерала Гота с поста командующего 4-й танковой армии. Я уверен, что он сможет благополучно отвести свои войска за Днепр, несмотря на возникший кризис на его северном фланге.

— Хорошо, — коротко бросил Гитлер. — Я не собираюсь вмешиваться в кадровый вопрос ваших войск. Вам лучше знать, кто, на что способен и кто чего стоит. Мне нужен только один результат и по нему, мы будем принимать окончательные решения.

Когда аудиенция закончилась, и высокое начальство покинуло штаб, Боль обратился к Манштейну с вопросом, терзавшим его душу все это время.

— Вы думаете, экселенц, что слова фюрера о четырех дивизиях — это реальность, а не обычное его красивое обещание? — Боль давно знал фельдмаршала и мог позволить себе говорить с ним, прямо и открыто.

— Думаю, да — кивнул головой Манштейн, неторопливо раскуривая сигару. Он хорошо понимал своего начальника штаба, как и те причины, заставлявшие его сомневаться в словах Гитлера.

— Вы сами слышали, какое значение придает фюрер Запорожскому плацдарму, а точнее сказать тому, что находится за ним. Поэтому я точно уверен, что войска будут. Можете выстраивать нашу оборону по Днепру с учетом обещанных сил.

— Генерал Цейтцлер любезно переслал мне копию доклада генерала Борка о состоянии наших оборонительных рубежей на Днепре. Я ознакомился с ним и предлагаю следующий вариант. Нет никакого смысла держать одинаковое количество войск вдоль всего течения Днепра. Будет лучше, если мы сосредоточим свои основные силы у пяти днепровских переправ, а из обещанных нам фюрером дивизий сделаем подвижную группу, которая будет оперативно реагировать на всякую попытку русских создать плацдарм на правом берегу реки и будем планомерно уничтожать их — предложил Боль.

— Устраивать им кровавую купель, как говорит доктор Геббельс, — живо откликнулся Манштейн. — Полностью согласен с вашим предложением, но из-за большой протяженности течения Днепра, мы будем вынуждены разделить эту группу на две части, северную и южную. Чтобы не говорил нам фюрер о важности Запорожья, но отдавать большевикам Киев я не намерен. Мы будем за него бороться всеми силами.

— Согласно последним сведениям из ставки группы "Центр" русские потеснили генерала Моделя с Десны. Ватутин идет на Чернигов и фельдмаршал фон Клюге будет вынужден отвести линию фронта к Днепру.

— Логичное и правильное решение. Чем скорей мы сомкнем наши фланги, тем быстрей кончиться этот кошмар кризиса, — Манштейн бросил окурок сигары в пепельницу и склонился над картой. — Теперь наша главная задача благополучно отвести наши войска за Днепр. Я очень беспокоюсь, за Гота. Этот молодой генерал Черняховский очень сильно беспокоит его тылы и грозит отрезать от переправ.

— Думаю, ваши опасения, напрасны. Генерал Гот опытный военный. Несмотря на угрозу тыла в его войсках нет паники. Недавно говорил с полковником Венком и тот настроен очень решительно. "Ничего страшного. С этой проблемой мы постараемся разобраться" — заявил он мне и это лучшее подтверждение того, что 4-я армия избежит окружения.

— Вы как всегда убедительно, Боль, но меня беспокоят действия Черняховского. Он действует яростно и напористо и наверняка доставит много неприятностей генералу Готу.

— У русских нет опыта в преследовании отступающего врага, экселенц. И какими бы яростными и напористыми они не были, какой бы не был их боевой потенциал, они будут совершать ошибки.

— Никогда не надо недооценивать врага, это всегда плохо кончается. Вынужден признать, русские генералы — уже не те люди, что противостояли нам год назад. У них появился боевой опыт, и они научились им пользоваться.

— Позвольте с вами не согласиться. В целом, генералитет русских остался прежним. До полной метаморфозы им ещё далеко, а с определенными индивидуумами всегда есть возможность справиться. Как говорил император Диоклетиан: — проредить грядки.

— На что вы намекаете, индивидуальный террор? — Манштейн брезгливо скривил губы.

— Специальный представитель СС штандартенфюрер Либо, сообщил мне, что они оставляют на левом берегу Днепра боевые отряды украинских националистов, в задачу которых входит проведение диверсии в тылу русских войск. Все они имеют военную подготовку, хорошо вооружены трофейным советским оружием и по словам Либо представляют серьезную угрозу коммуникациям противника.

— Насколько мне известно, все они состоят из уголовного элемента, боевые качества которого оставляют желать лучшего. Не думаю, что на них можно всерьез рассчитывать.

— Согласен, что эти отряды представляют собой расходный наемный материал, но у них есть одно серьезное преимущество. Все они националисты и люто ненавидят большевиков. У многих из них свои кровные счеты с Советами и они готовы биться с ними по последнего патрона. Да, возможно как солдаты они уступают русским, но напасть из-за угла или устроить засаду, это для них привычное и почетное дело. Либо предлагает вменить им нападение на легковые машины командного состава, с выплатой наград за голову каждого убитого русского командира. Естественно, чем больший пост будет занимать убитый, тем больше денег получит исполнитель, если конечно останется, после этого жив.

— Вы говорите вещи недостойные военного, Боль. Воевать с врагом руками криминального сброда! Боже, до чего нас довела война, если подобные вещи предлагает генерал Вермахта — сокрушенно покачал головой фельдмаршал.

— В войне с дикарями хороши любые средства, экселенц. Тем более, когда достойных средств борьбы с ним не хватает, — с готовностью парировал Боль. — Если вам неудобно снять белые перчатки, то я готов это сделать.

— Нет, не в этом дело. В серьезных вопросах я всегда предпочитаю иметь дело с профессионалами, а не с идейными фанатиками, отщепенцами — презрительно сморщился Манштейн.

— Вы зря недооцениваете силу украинских националистов, господин фельдмаршал. Эти, как вы, верно, сказали — фанатики, готовы на очень и очень многое. Поставьте перед ними задачу, и они её выполнят. Нам нужна голова Черняховского? Они её нам доставят, я в этом убежден.

— Я предпочел бы голову Рокоссовского — полу шуткой, наполовину в серьез произнес Манштейн.

— Достанут и Рокоссовского. Была бы только обещана достойная награда, и господь послал бы немного везения — убежденно заверил фельдмаршала Боль. Штандартенфюрер полностью в них уверен.

Начальник штаба с надеждой посмотрел на фельдмаршала, но тот предпочел не заметить его выразительного взгляда.

— Давайте оставим этих националистов штандартенфюреру, а сами займемся судьбой 8-й и 1-й танковой армии. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Они отступают, господин фельдмаршал — коротко ответил Боль и был абсолютно прав. В какие бы красивые слова не облекал его собеседник действия своих армий. Как бы грамотно не объяснял причины постигших их неудач и как бы пренебрежительно относился бы ко всем этим "бриллиантам", "пастушкам" и прочим неизвестным личностям, факт остается фактом, армии фельдмаршала Манштейна отступали.

Умело избегали угрозы окружения, отвечали злыми точечными ударами, на деле доказывая, что ещё рано хоронить лучшую армию Европы, но при всем при этом отступали. Уносили ноги, ибо хорошо знали, что каждый лишний день, проведенный на советской земле, может обернуться для них смертельной угрозой.

Хорохорились, подбадривали друг друга шутками, поздравляли с наградами и повышением в звании. Всячески старались показать свою уверенность в завтрашнем дне, но при всем при этом, оставшись ночью один на один со своими мыслями, сознавали, что завтрашнего дня у них нет. Потому что, несмотря на все высокие слова о превосходстве немецкого оружия над ордами большевиков, эти дикари их разбили и заставили отступать по всей линии огромного фронта. И от этих откровений хотелось выть, подобно дикому зверю, угодившему в смертельную ловушку.

Многие из немецких солдат и офицеров спешили утолить свою неуверенность и страх в алкоголе. Многие стремились отвлечься от грустных дум и занимались привычным для себя делом, грабежом.

Потом, по прошествию лет, многие немецкие генералы с честными глазами будут клясться и божиться, что ничего такого их солдаты на временно оккупированной территории не совершали. Что грабить мирное население высоко моральные немецкие солдаты никак не могли, так как все необходимое они получали с армейских складов. Однако мирное население, оставленных ими территорий было в корне несогласно с ними. Ибо хорошо помнили, как немцы, под угрозой оружия изымали у людей приглянувшиеся им материальные ценности. Как спешили набить трофеями свои вещевые мешки или успеть отправить посылку в любимый Фатерланд.

Когда войска генерала Конева освободили Полтаву, советским солдатам открылась ужасная картина. Немцы практически уничтожили все градообразующие предприятия этого города. Специальные команды подрывников стерли с лица земли железнодорожный вокзал, ремонтные мастерские, склады и водонапорные башни.

Вместе с ними были уничтожены мосты через реку Ворсклу, демонтированы и увезены на протяжении двадцати километров стальные рельсы, выворочены шпалы. Чтобы восстановить движение поездов через этот стратегически важный железнодорожный узел понадобилось три недели упорного и кропотливого труда.

Но не только материальные ценности уничтожили и увезли немецко-фашистские оккупанты из этого украинского города. Они нанесли непоправимый ущерб духовному наследию советского народа. По специальному приказу генерала Энквиста были сожжены и уничтожены все городские школы, дабы советские войска не могли использовать их как госпиталя и лазареты. Полностью были опустошены и разграблены полтавские музеи и библиотеки, вывезены или уничтожены городские архивы.

Особенно не повезло, музею, посвященному знаменитой Полтавской битве. Все экспонаты, что не успели эвакуировать, было целенаправленно уничтожено гитлеровскими варварами. Они снесли их во внутренний дворик музея и, облив керосином, подожгли. Не избежал печальной участи и монумент Славы, установленный в центре города в честь победы над шведами. Немцы сначала взорвали его, а затем демонтировали металлические части барельефа.

Перед самым отступлением из города, немцы принялись убивать мирное население, заподозренное в связях с советским подпольем. Были уничтожены все заключенные тюрем и те, кто находился в подвалах гестапо. Вместе с этим, каратели принялись хватать на улицах случайных прохожих и, выстроив их вдоль стен домов, безжалостно расстреливали без суда и следствия. Всего за три дня бесчинств оккупантов, в городе было уничтожено почти две тысячи человек.