Другой, (рабочее название) Общий файл.

Вот уже битый час Бор жаловался на недальновидность своего господина. И тут сказывалась не столько сложность задачи, им поставленной, сколько количество выпитой браги. Полдня, проведенные в таверне, не прошли бесследно для обоих десятников, отправленных разыскать целителя. И теперь, изрядно окосевшие, вояки стали задумываться, а не рвануть ли им подальше. Прекрасно понимая, что вернись они с пустыми руками, то есть без лекаря, висеть им в качестве назидания на пустующей виселице.

Нет, был у Лорда Грама и свой, замковый, целитель. Да только все, что он смог сделать это болты из раненого повынимать. Но с каждым днем состояние "гостя" ухудшалось, а Гарпик только руками разводил, мол на болтах яд был и не в его силах парня вылечить. И плюнул бы, возможно, барон на этого недобитого, да сжег бы, чтоб и праху не осталось. Да только дочка графская, в момент небольшого просветления ума, вдруг заявила, что жить без него не станет. Да и в панику она впадала, когда ее от юнца отлучать пытались. Вот и решил Арлен, что за живую, пусть и душевнобольную, ему больше граф деньжат отвалит, чем за труп бездыханный.

А все ведь спешка, не пошли он, на радостях, гонца к ее папаше, в тот же день, переиграл бы. Хорошо хоть у парня здоровье, что у твоего орка, оказалось. Пятый день уже в себя не приходит, но и то ладно, что не помер еще. — Так рассуждал Барон, отправляя пару своих самых сообразительных десятников в город на поиски целителя. Дав им наказ найти не местного, чтоб не сболтнул лишнего, если что.

Откуда ему было знать, что его доверенные, вместо того чтобы делом заниматься, завалятся в "Рыжего Кота". Но, по их мнению, все, что было возможно, они сделали. А заключалось это в том, что о надобности лекаря был поставлен в известность хозяин таверны. Вот и сидели, умаявшись, потягивая брагу и жалуясь друг другу на жизнь.

— "Рыжий Кот", — прочитал, про себя, Лиогеаль.

Заведение ему сразу не понравилось. Маленький, двухэтажный домик зажатый между такими же бедненькими строениями, казался слишком далеким от того вычурного представления о красоте, которым руководствовались в архитектуре эльфы. Выстроенный из грубо оструганных бревен, он выглядел скорее как сарай, нежели как нечто пригодное для жилья. Хотя, скорее, как два сарая водруженных один на другой. Причем на верхнем, словно случайно, оказались кривоватые окна с приоткрытыми на день ставнями. Вывеска же, выполненная в виде здоровенного кота, укутавшегося собственным хвостом, покачивалась на ветру, издавая при этом, не слишком приятный слуху скрип, словно когтями резавший саму душу перворожденного.

Постояв немного и с нескрываемым отвращением, в очередной раз, осмотрев этот убогий "клоповник", эльф, поморщившись, толкнул дверь.

Внутри все оказалось даже хуже чем с наружи, что только еще больше испортило настроение и утвердило в Лиогеале мнение, что люди на редкость мерзкие создания. Хотя в последнем он и раньше был уверен, но вот в такие моменты как этот, ему хотелось вернуться в Сильваэт, лишь бы не чувствовать эту вонь и не видеть эту грязь. Однако страх, страх потерять вечность, всякий раз сжимал сердце, нашептывая известный постулат: "Вечность дается один раз. Утративший ее не сможет вернуться".

Не потому ли, он сейчас садился за выбранный стол? Не потому ли, скорчив полную омерзения рожу, смахнул со стола залежавшиеся крошки? Не потому ли, едва совладав с собой, попросил подошедшую разносчицу сообщить хозяину, что лекарь ищет работу?

Как ему хотелось бы сказать, что он хозяин своей судьбы. Но, ложь себе, не привнесла бы ничего хорошего в его и так, в сущности, ужасную жизнь.

Все его усилия пошли прахом, после того, как выяснилось, что кто-то нашептал оркам о причинах их бед. И на Сильваэт обрушилась вся мощь Оркланда.

Совет не принял его оправданий и все, что оставалось Главе тайной службы Сильваэта, три года назад, это бежать. Он не питал иллюзий в отношении того, что с ним будет, если его настигнет погоня и потому тщательно скрывал свои следы.

И вот, появился шанс, шанс остановить войну и вернуть свои позиции. Для этого нужно было всего лишь доставить носителя печати, встреченного им на Ярмарке, в Сильваэт и предъявить его оркам. Пригрозив, что он будет уничтожен, если те не отступят.

Но ночная встреча доказала, что все это, наказание, уготованное ему за его далекое прошлое.

Костер весело потрескивал, с яростью голодного зверя пожирая подбрасываемые сучья. Лиогеаль, поглядывая на языки пламени, обдумывал, что делать дальше. Сегодня он смог подобраться поближе к дварфам и каково же было его удивление, когда он не увидел того кого искал. Он словно испарился, хотя, более вероятно, что его вообще с ними не было, решил тогда эльф. И вот теперь ему предстояло решить, что предпринять.

Самым лучшим, по его мнению, было дойти, вместе с горцами, до ближайшего города и расспросить их о незнакомце. Но все упиралось в извечное упрямство горного народа. Вряд ли они стали бы делится с ним информацией.

— Что тогда? Вернуться в Компит и расспросить там? — Задал он себе вопрос, подбросив очередную порцию "лакомства" огню.

— Я могла бы тебе помочь в выборе. — Раздался из темноты голос, заставивший эльфа вздрогнуть.

А в свете костра появилась фигура, укутанная в черный плащ. Лишь лицо выделялось на фоне темного силуэта. Слишком бледное, чтобы быть живым и слишком живое, чтобы быть мертвым. Прекрасное как лунный свет и отвратительное как дыхание бездны.

И снова к сердцу эльфа потянулся страх, поднимаясь откуда-то снизу и стальными тисками сковывая тело.

Он узнал эту фигуру. То, что на первый взгляд, виделось обычным плащом, казалось, сотканным из мрака саваном и было в этом мраке что-то хищное, живое, неумолимое как сама смерть.

— Клинок?! — Выдавил из себя Лиогеаль.

— Я рада, что ты узнал меня. — Сообщила гостья, усаживаясь у костра. Блики которого не развеивали, а скорее, даже сгущали тьму.

— Что тебе нужно? — Эльф, мысленно уже готовился к смерти и разговором лишь пытался оттянуть, как ему казалось, неизбежное.

— А ты все также труслив, — улыбнулась она. — Все также как и раньше боишься потерять свою вечность.

— Зачем ты пришла Ноктинея? Если не за мной, то зачем?

— А разве не могу я просто, поговорить со старым другом? — Фыркнула девушка.

Лиогеаль лишь брезгливо поморщился. — Мне не о чем говорить с той кто отдал свою вечность тьме.

— А ты все также глуп. — Рассмеялась гостья. — Все тот же восхищенный приверженец незыблемых законов мирозданья. С той только разницей, что ничего в этих законах не понимаешь. — Ее звонкий смех зазвучал с невероятной силой, эльфу даже показалось, на миг, лишь на миг, что она также жива как и тогда. — Мы эльфы, Перворожденные, хранители мира и опора творца. — Кривлялась Ноктинея. — Нам дАно защищать от тьмы и мы вершим свой суд над порождениями Мрака. — Слова из священной книги Магнайи звучали насмешкой из уст отдавшейся Тьме.

— Прекрати! — Разозлился Лиогеаль.

— Что, неужели тебе противно? — Удивилась собеседница. — Может также как тогда? Тогда, когда ты ушел, не пожелав меня слушать. Сколько веков прошло с тех пор?

— Шестнадцать. — Выпалил эльф.

— А ведь ты был одним из нас. — Задумчиво произнесла Ноктинея. — Одним из десяти клинков. И единственным отрекшимся от выбранного остальными пути.

— Вы впустили в себя Тьму. — Кричал Лиогеаль, вскочив на ноги. — Вы предали творца! Предали все, во имя чего мы жили!

— Жили? — Улыбка гостьи стала несколько грустной. — Творца? Труса и глупца? — Она тоже поднялась и взглянула ему в глаза. — Я думала, ты не забыл. Тагат никогда не был нашим творцом. А если бы был, то никогда бы не стал требовать смерти наших детей.

— Ты все еще зовешь этих полукровок детьми. — Рассмеявшись, произнес эльф. — Эти дети сейчас пытаются войти в Сильваэт.

— Надеюсь, у них это получится.

— Жаль, — после минутного раздумья, сказала девушка. — Жаль, что ты так и не понял, ПОЧЕМУ мы остались ТОГДА с детьми.

А потом она сказала то, что повергло Лиогеля в шок. Она предложила ему выбор. Сложный и в то же время простой. Ведь что может быть проще, чем выбрать между вечностью и бездной.

Он выбрал вечность.

— Господин. — Раздался над ухом чей-то голос.

Повернувшись к говорившему, эльф, увидел высокого, широкоплечего однорукого человека, с явными следами хорошей жизни, выражавшимися в пухлых щеках и приличного размера животе. Однако лицо, украшенное шрамом от правой стороны лба до левого уголка губ, говорило о нелегкой судьбе воина, прожившего не один год "в седле".

— Чего тебе? — Холодно спросил перворожденный.

— Да вы же вроде Лянке сказали, что лекарь и работу ищете. — Эльф согласно кивнул. — Так тут, как раз, барону местному врачеватель понадобился. Платит он, конечно, не ахти, но и работы там вроде не много.

— Веди. — Прозвучало из уст Лиогеаля как приказ, сказывалась привычка повелевать.

Через полчаса переговоров с десятниками, отказавшись от выпивки, по случаю вступления на временную службу, Эльф и два представителя барона отправились в резиденцию последнего.

— Ну? И что вы скажете? — В голосе Барона Грама отчетливо слышались нотки нетерпения.

— Мальчишка будет жить. — Ответил лекарь, рассматривающий парочку, расположившуюся на большой кровати.

Когда он вошел в комнату, то очень удивился, увидев их. Девушка, одетая в явно не ее размера платье, лежала на кровати рядом с беспамятным юношей. Она не говорила только изредка всхлипывала, прижимая к груди руку хрипящего умирающего.

— А что насчет девчонки? — Спросил барон, облизнув пересохшие от волнения губы.

— С девчонкой будет сложнее. Она, судя по всему, пережила сильное потрясение. — Задумчиво произнес врачеватель. — Но сначала мне нужно внимательнее осмотреть юношу. — Добавил он.

— Да, конечно, но вам, наверное, она будет мешать?! — Попытался уточнить хозяин.

— Мешать? — Улыбнулся эльф, прикоснувшись к голове девушки. От прикосновения та перестала всхлипывать и тихонечко засопела. — Пожалуй, вы правы. Прикажите унести ее. Пока она спит у меня будет время вплотную заняться ее кавалером.

При этих словах в глубине глаз барона блеснуло что-то хитрое. — И долго она будет спать? — Поинтересовался он, хищно улыбнувшись.

— Не меньше чем до завтрашнего рассвета. — Сообщил доктор.

— Замечательно. — Проурчал барон. — Эй, отнесите миледи ко мне в спальню. — Распорядился он, а посмотрев на, поморщившегося эльфа, добавил. — Там лучшая кровать во всем замке.

Пробуждение было, неожиданно, приятным. Во всяком случае, когда просыпаешься, чувствуя рядом, под рукой, что-то теплое, упругоподатливое, напоминающее по формам девушку, настроение само по себе поднимается.

— Интересно, — подумал я. — а где я успел ее снять? — И приоткрыв глаз, взглянул на посапывавшую, на моем правом плече, прелестницу.

Облегченно вздохнув, обнаружив, что девушка действительно красива, я попытался вспомнить предшествующие тесному знакомству события. И тут на меня нахлынули воспоминания. От которых я даже вздрогнул, все еще не слишком веря в происходящее.

Я вспомнил все. Как оказался в теле какого-то мальчишки; как долго тренировался; как ездил с дядей на охоту; как отправился в Грам, чтобы поразвлечься; как спас свою будущую невесту из лап каких-то наемников, получив при это два болта в грудь и в глаз. Потом воспоминания были какими-то сумбурными и неясными. Долгое выздоровление, полное боли и страданий. И тепло ее рук, ее, всегда сидевшей рядом и не отходившей ни на минуту. Вспомнилось также, что через несколько дней прибывает отец Калерии, чтобы благословить наш брак.

Ощущения были спорные, с одной стороны эти воспоминания говорили о моей новой жизни, с другой... А с другой, многие из них, особенно последние, были какими-то размытыми и походили больше на сон. От попыток понять, что же в них не так, отвлекла проснувшаяся девушка.

— Доброе утро, — проворковала она, уперев острый подбородок в плечо и заглянув в глаза.

— Странно, — подумалось мне. — Я ведь точно помню, что у меня должен быть один глаз. — Но решив, что с этим можно разобраться и позже,. покрепче прижал свою невесту к себе.

— Как спалось милорд? — Весело спросила она. А в ее больших, голубых глазах заиграли смешинки.

— Графиня, а что вы делаете в моей постели? — Наиграно грозно, поинтересовался я.

— Ты прав, — согласилась девушка, и потянувшись, выскользнула из под покрывала, позволив мне рассмотреть весьма приятные округлости своей фигуры. Несмотря на небольшой рост, выглядела она потрясающе. И даже некоторая угловатость подростковой фигуры, скорее добавляла ей шарма, чем портила впечатление.

Накинув, на хрупкие плечики, нечто воздушное, напоминавшее халатик и проворковав: — До завтрака, мой повелитель. — Одарив меня лучезарной улыбкой, Калерия скрылась за дверью своих покоев. Оставив на моем лице блаженную улыбку, которая несколько секунд спустя сменилась недоуменным выражением.

— Что вообще происходит, — задумался я.

За окном серело небо, предвещая скорый рассвет.

Получив возможность нормально осмотреться, все-таки девушка изрядно отвлекала внимание от окружающей обстановки, я обнаружил себя лежащим на довольно просторной кровати с балдахином. Комната, освещаемая слабым светом четырех, закрепленных по углам, светильников, представляла собой квадратное помещение, примерно, пять на шесть метров с двумя большими окнами и двумя же дверьми. Двери, насколько я мог судить, вели в коридор и спальню моей невесты. Одна располагалась левее моего ложа , в противоположной стене, вторая же в стене справа. Из обстановки, помимо кровати, присутствовал стол и четыре кресла, занявшие пространство, по левую руку, около большого камина. Также у стены с дверью в коридор стоял довольно громоздкий шкаф, одну из створок которого занимало большое зеркало, с приставленной к нему стойкой для оружия. Которая почему-то пустовала.

Попытка, детально, вспомнить происходящее привела только к головной боли, ибо воспоминания расплывались, оставляя ощущение их нереальности. Промучившись с полчаса, и будучи вознагражден, за старания, исключительно мигренью я решил отложить попытки разобраться в ситуации на потом. Убедив себя, что все не так плохо. Все же я племянник барона и судя по воспоминаниям, имею тот же титул. Ко всему прочему у меня есть просто-таки прекрасная невеста, по совместительству являвшаяся дочерью имперского графа. Что в принципе тоже, по моему мнению, имело исключительно плюсы.