Прошелся вдоль строя. Что-то мало бойцов выскочило. Стоит четырнадцать, из них половина легкораненых. Трое тяжелых, без сознания. А по виду контузию имеют почти все.

— Бойцы! Товарищи!.. — начал Чичерин и сбился. Надо что-то сказать. Правильное, необходимое. Но все слова вдруг потерялись.

— Товарищи, — повторил лейтенант тише. — Вы сами все видели. Враг, он... это не люди. Нелюди это. И наш долг истреблять его. Беспощадно! — И тут вспомнилась строчка из тетради. Спорная, как показалась вначале строчка. — Бить врага надо так, чтобы враг умирал за свою родину!

Лица бойцов посветлели. Значит — правильно сказал. Вот и сержант согласен.

— Правильно говориш командыр! — воскликнул правофланговый боец. — Оны звэри! Их рэзат надо!

И вновь одобрение среди красноармейцев.

— Как тебя зовут, боец?

— Красноарээц Умар Абадиев!

— Отлично, боец! — улыбнулся лейтенант. — Резать тоже будем. Я, как старший командир, беру командование на себя. Приказываю проверить оружие, боеприпасы и доложить сержанту. Затем выдвигаемся на восток, на соединение с частями Красной армии. Вольно!

Солнце жарило нещадно. Дождя бы. На западе виднеются тучи, и слышны редкие грозовые разряды. Догонит ли гроза?..

Шли вдоль грунтовки. Из-за тяжелораненых старались держаться в тени. Да и самим легче. Хотя как посмотреть. Носилки самодельные, из жердей и плащ-палаток. Несут все кто не ранен, или ранение незначительное, а таковых семеро. Остальных задействовали в дозорах — трое на метров двести шли впереди, трое позади.

Лейтенант тоже нес раненых. Сержант, было, намекнул — командир же, но Чичерин так посмотрел...

Вот и выходило — трое несут, четверо рядом. Устали — смена. Но чем дальше, тем тяжелее. Стали чаще делать смену. Тяжело? Надо терпеть! Вон Абадиев несет и перекура ни разу не попросил. Тихо ругается, непонятно, зло, но несет. И на очередной смене меняться отказался.

— Это мой товарыщ! — объяснил он.

— Отдыхать надо, красноармеец. Уступи-ка командиру.

Чичерин поднял носилки и группа двинулась дальше. Пока несешь, можно подумать, а над чем поразмышлять было, и изрядно.

Большую часть тетради Чичерин пробежал поверхностно, лишь иногда внимательно вчитываясь в некоторые места. Если делали большой перерыв на отдых, то обязательно доставалась тетрадь и, найдя интересующее место, лейтенант читал. И сразу возник вопрос — откуда простой лейтенант может это знать? Да с подробностями! Шпион? Как бы не так. Тут вовсе наоборот выходит. Разведчик? Это Юрка-то?! Но первоначальный вопрос виснет без ответа. Чичерин точно знал, что никуда друг из части не отлучался, а собирать такие сведения, находясь неотлучно на службе...

Количество дивизий на многих направлениях, их состав, вплоть до имен командующих и штабистов, количество техники подробно. Информация прямиком из немецкого генштаба? Не смешно. Черт, тут мистикой попахивает. А в бога Чичерин не верил.

Тут даже аналитика не помогает, а этому хорошо учили. Вопросы бы позадавать, сопоставить ответы, да кого опросить-то?

Чичерин принялся размышлять, перебирая в уме прочитанное. И неожиданно почувствовал несуразность. Что-то в тетради цепляло. Еще в первый раз, читая, странное чувство ощутил, но события закрутили, и забылось, а вот сейчас вновь свербит.

Но что?! Арьергард танковой дивизии, что скоро может нагнать их маленький отряд? Нет, не то. Техника... личный состав... командующие... тоже нет.

Что-то имеется очевидное, о чем он знает наверняка.

На каждом передыхе, лейтенант вытаскивал тетрадь и начинал пролистывать страницы. И наконец, нашел! В описании действий немецких диверсантов из 'Брандербурга' (правильно ли название, надо уточнить) имеется слово 'рекогносцировка'. Написано правильно, а Юрка всегда путался в этом слове. Арьергард, кстати, тоже правильно написан. И вообще — нигде нет ошибок! А Юрка их много делал. Чичерин бывало стыдил друга — почерк идеальный, грамотность никакая! А тут ни одной. Даже в сложных словах. Даже в незнакомых словах, хотя тут не уверен. Но факт — ошибок нет. Почерк несомненно Юркин, значит писал он. Кстати, когда успел только? Надо помкомвзвода спросить — может знает чего.

Лейтенант оглянулся — Степаненко шел позади, внимательно осматривая окрестности и держа 'Суоми' наперевес.

— Сержант!

Степаненко нагнал носилки и зашагал рядом.

— Сержант, ты ничего странного за Вить... за лейтенантом Петровым ничего не замечал? За два крайних дня.

— Ничего, товарищ лейтенант госбезопасности.

— Ты вот что, обращайся просто — командир. Значит ничего странного?

— Ничего, командир. Разве что вчера, с самого утра никуда из своего кабинета до вечера не выходил, так часто бывало — выпили накануне, за 'Победу'. А с утра никаких приказов не поступало, так он мне — занятия проводи, а сам заперся. А вечером к связистам сбегал, но не надолго, минут на десять. Потом сразу в штаб к командиру сходил, а потом приказал машины готовить и поутру выдвинуться.

— Так... — задумался Чичерин.

Значит весь день Юрка писал, а вечером к связистам. Зачем? Если в райцентр звонить, так пара минут на соединение, возможно больше. А если абонент не на месте? И за десять минут толком не поговорить. Связистов опросить бы. И поскорее. Только топать еще долго...

— Черт, добраться бы быстрее!

— Да, — согласился сержант. — Жаль, машины раздолбало, давно бы на месте были.

Обе полуторки стояли за гребнем, но под снаряды попали. У одной прямое в кабину, у второй осколками разорвало все скаты, и мотор повредило. Из водителей уцелел только легкораненый красноармеец Голубев. Вон, впереди с дозором группу у развилки дожидается. Ждут командирского решения — налево или направо. Чичерин помнил карту и с местностью был знаком, но уточнить стоило. Следовало отдохнуть.

— Голубев, по какой дороге ближе?

— Ежели к штабу, то налево, правая — в расположение саперного батальона ведет, и на десяток кэмэ длиннее. Мы из расположения именно по ней ехали. Не ахти дорога...

— Понял, спасибо, боец, — прервал красноармейца лейтенант. — Привал десять минут!

Носилки положили на землю. Чичерин встряхнул уставшими руками, и полез было в планшетку за тетрадью, но его окрикнули:

— Командир!

Над двумя тяжелыми склонились бойцы. Третий ерзал на носилках, силясь посмотреть — что происходит. Лейтенант подошел ближе.

— Не донесли... — Степаненко поднялся и стащил пилотку с головы. — Тихо ушли ребята... эх!

С минуту постояли молча. Затем Чичерин шагнул к носилкам и присел.

— Как самочувствие, Маврищев? — спросил он у раненого бойца.

— Терпимо, товарищ лейтенант госбезопасности, — с трудом произнес тот.

— Крепись, боец, — кивнул Чичерин. — Тебе еще с немцами поквитаться надо.

Встал. Отвернулся. Плох Маврищев, и ничем не поможешь. Ни лекарств, ни бинтов. Донести бы...

Могилу выкопали быстро — песчаник. На дно нарезали еловых лап. Положили бойцов, лица прикрыли плащом. Сделали аккуратный холмик. Вместо памятника положили пилотку.

Встали вокруг. Помолчали. Сержант вдруг резко сдернул 'Суоми' и отсоединил диск. Глядя на него, лейтенант тоже достал пистолет. Разрядил, затем взвел курок. Щелкнули спуски оружия в последнем тихом салюте. Прогормыхала гроза.

Чичерин убрал 'ТТ' в кобуру и оглянулся. Грозовые тучи приблизились. Надо поспешить. Вдруг не только гроза их догонит. И из-за грозовых разрядов гул техники не услышишь...

Теперь шли быстрее. Носильщики сменялись практически на ходу, а лейтенант опять размышлял о друге и тетради. Пытался понять источник сведений, но мысли вязли в этом вопросе. Наконец он решил его отложить.

Дорога начала петлять. На очередной 'змейке' группу дождался Голубев.

— Командир, там у река наши вроде, — доложил боец.

— Что значит вроде?

— Охраняют его. А старшой у них в форме НКВД. Странно это.

— Почему странно? — спросил Чичерин и осекся.

Боец хотел было ответить, но лейтенант остановил его жестом.

— Как разглядели? Вас не заметили?

— Не заметили, командир. Мы обочкой шли, там ветла густо растет, но воду и противоположный берег видно. Заметили мост и людей на нем, затаились и понаблюдали...

— Та-а-ак... — задумчиво протянул Чичерин.

Из дальнейшего рассказа Голубева, лейтенант выяснил — на виду у моста четверо. Еще двое на том берегу в кустиках сидят, да так, что с дороги их не видно. Значит на этом берегу тоже 'секрет' имеется.

Но кто это? Память подкинула название из тетрадки — 'Бранденбург', и вспомнились Юркины слова, сказанные перед появлением немцев. Но если это 'брандербурги', то зачем охранять этот мост? Речка-то не широкая, один пролет всего. И как эта группа диверсантов разминулась с Петровым? Или они налево свернули, а потом с правого Юрка проехал?

Эх, Юрка, Юрка...

Лейтенант вздохнул. И вспомнил слова друга.

— Голубев, а чем вооружены рассмотрели?

— Автоматами. ПДД вроде, не уверен.

— Такой? — Чичерин ткнул пальцем в 'Суоми' у Степаненко в руках.

— Такой, — подтвердил боец.

Последние сомнения отпали. Чичерин точно знал все приказы по управлению. Были приказы по заград-отрядам, по охране железнодорожных и автомобильных мостов, но ветках основных направлений и шоссе. Для этого действительно выделили бойцов из НКВД, но группами командовали сержанты. На охрану мостов второстепенных дорог людей не выделяли, их не хватало. И вооружены эти отряды винтовками Мосина, лишь у сержантов встречалась АВС.

Чичерин с сержантом самолично сходил на рекогносцировку. Осмотрели мост и прилегающую местность. Вернулись и лейтенант задумался. У всех диверсантов автоматы, а у них только один. Мало того, патронов почти нет. К 'Суоми' один диск, и по полтора десятка на винтовку. Два пистолета и по одному магазину. Затевать перестрелку — дело дохлое. Враз положат. Тут надо напасть внезапно, а как? Незаметно не подойти. За сотню метров до моста ни кустика. И до этого укрыться не где. Разве что по лесу обойти, но и там неожиданного броска не выйдет. Стоит кому-то из диверсов укрыться и все.

Обсудил свои мысли с сержантом. Тот внес свои предложения. Надо сказать толковые. Но оба сошлись во мнении, что мгновенного броска не выйдет. Хорошо бы скрытно по берегу пробраться, но у моста этот берег высокий — увидят. Жаль, гранат нет, проще было бы...

— Командыр, я могу к мосту доплыт, — сказал Абадиев. Он рядом стоял и разговор командиров слышал.

— А потом? — спросил лейтенант.

Красноареец Абадиев скинул вещмешок и, развязав его, достал кинжал.

— Потом рэзать буду, — ответил боец и улыбнулся.

Зловеще так, что Степаненко поежился, а у Чичерина по спине холодок пробежал, но вида не подал. Клинок был красив и грозен. И ясно, что этот боец им владеет.

— Кинжал откуда?

— Дэда кинжал. Мнэ до моста добратса. Вырэжу всэх!

Лейтенант переглянулся с сержантом. Тот кивнул.

— Хорошо, боец, принято.

Абадиев еще больше оскалился и начал раздеваться. Разулся и размотал обмотки, скинул гимнастерку и рубаху, явив густую растительность на груди. Ножны он оставил и, зажав в руке клинок.

— Как до моста доберешься, затаись. После залпа действуй.

— Понал, командыр, — кивнул красноармеец, и стал пробираться через кусты.

А лейтенант хлопнул по плечу Степаненко:

— Давай, сержант, действуй.

Тот кивнул и, забрав троих бойцов, перебежал грунтовку и скрылся в лесу.

Тем временем Абадиев вошел в воду и сразу окунулся по голову. Вынырнул, затем поплыл, держась рядом с берегом. Из-за изгибов и кустов, боец иногда пропадал из вида.

Чем ближе он подплывал, тем напряженнее становилось. Вдруг боец пропал.

Лейтенант с двумя красноармейцами начали подкрадываться ближе, не переставая всматриваться в водную гладь, ибо без Абадиева может ничего не выйти. Главное чтобы он раньше залпа не выскочил. Степаненко уверял, что все бойцы на стрельбах показывали отличный результат. Но на стрельбище по мишеням стреляют, а тут люди, враги, и тоже оружие имеют...

Добрались до намеченной позиции. Дальше тоже есть кусты, но редкие, могут заметить.

Лейтенант знаками распределил цели. Приготовили оружие и замерли, кося глазами на текущие воды. Где же Абадиев?

— Есть! — шепотом воскликнул Голубев.

Тихий шепот наверняка потерялся в шуме ветра. Но для прядка командил сжал кулак и сунул его под нос Голубеву. Затем вопросительно поднял бровь. Где глазастый боец разглядел Абадиева, никто не понял. Красноармеец пододвинулся ближе и шепнул почти в ухо лейтенанту:

— Под сводом он. Знак дал — готов.

Чичерин кивнул. Теперь ждать Степаненко. Его группа должна начать, но перед этим найти секрет на этом берегу. Хорошо бы они первыми заметили прикрытие, но как ни ждали выстрелов, нестройный залп с заполошными очередями грянул внезапно...

* * *

Юрген Штольтц раздраженно прихлопнул комара на щеке. Ладонь украсилась кровавым пятном. Обер-лейтенант обтер кровь и выругался про себя — черт бы побрал этих кровососов! И эту духоту. Он покосился на фельдфебеля. Бруус вяло отмахивался от комаров, наблюдая за камрадами у мостового настила. Те тоже страдали. От жары и слепней, что кружили вокруг, словно истребители. И кусали. Больно. Ветки, которыми отмахивались, мало помогали. Нет-нет, да вопьется кусачая тварь. А солнце так и жарит. В тени тоже не сахар — душно и комары. Там жрут и здесь жрут. Русские лесные бандиты! Черт бы побрал эту спешку, пришлось срочно исполнять приказ, а русской формы по размеру не нашлось. Скинуть бы потную гимнастерку и в реку ухнуть. Можно прямо в ней — и так сырая, кроме того мала на размер...

Штольтц в который раз отогнал эти мысли и снова покосился налево, но взгляд его устремился поверх сосновых крон. Там клубились темные тучи. Сверкали молнии, и доносился гром. Скоро посвежеет, но потом грянет дождь наверняка. Все равно мокрому быть. Вот снова отсверк молнии и через пару секунд громыхнуло. Близко уже.

Пару часов назад с запада донесся гул и это бы не грозовой разряд. Затем бухало гораздо тише, но часто. Так в грозу не бывает. Значит там идет бой, но с кем? Никто по дороге на запад не проехал. Неужели на том перекрестке разминулись? Жаль, мало солдат выделили, послать бы разведку. После взрывов, обер-лейтенант снял с прикрытия двух шутце с этого берега, и послал на западный. Вдруг уцелевшие русские по этой дороге пойдут? Тут их и зажмем. Парни Карла умелые, но если не справятся, так камрады из танковой дивизии помогут.

— Налево... — тихо хмыкнув, прошептал фельдфебель. — Ждать...

— Что ждать? — отвлекся от своих дум Штольтц.

— Машут, — шепотом ответил тот и движением головы показал на четверых камрадов. — Как на флоте.

Обер-лейтенант взглянул на солдат. В хаотичном движении веток ничего такого не углядел.

— Знаешь флаг-сигналы?

— Семафорную азбуку, — поправил фельдфебель. — Изучал. Например, сейчас 'Опасность' отмахали...

Автоматные очереди раздались в лесу неожиданно. Зачастили винтовочные выстрелы, и грянул залп от кустов. Солдаты на мосту попадали и стали откатываться за выступы. Открыли ответный огонь. Но только двое. Один рухнул замертво, второй вскрикнул и зажал рану на бедре.