— Мутанабби (так именовался лжепророк на новом священном языке Канрая), ты соблазнить меня пришёл? Но мы всегда были крепки в вере. Я вижу, что ты достойный человек, только сбившийся с пути. Покайся, и я приближу тебя к себе. Ты сможешь распространять свои мнения и новации, но не претендовать на то, что они истинны.
Вообще говоря, у правоверных не существовало понятия ереси. В принципе каждый духовный лидер мог высказать своё мнение, и часто несколько формально противоречащих друг другу мнений в конце концов признавались равно допустимыми и равно ортодоксальными. Главное было, чтобы они не искажали основ веры и не вредили духовной чистоте верных. А люди всё равно не идеальны, и каждый может увидеть лишь часть Божественного Света. Так пусть воспринимает её способом, который больше подходит ему.
Даже пересмотр сказанного предыдущими пророками не считался ересью. Время от времени Бог присылает нового пророка поправить то, что начало приводить к заблуждениям. Новации, если не признаны вредными, лишь помогают в этом. А вот если признаны вредными... Имперский суд был здесь бессилен, но сами правоверные в таких случаях становились беспощадными: отступник хуже язычника.
Йолур поднял глаза на короля и сказал:
— Благословляю тебя, благородный властитель. Если так повелит Господь, то один взмах твоего меча, и я уйду на покой. Освобожусь от тяжкого труда, что присудил мне Создатель. Но сначала скажи, перед Ним, всё ли в порядке в нашей духовной империи?
Король растерялся. Конечно, многое его возмущало. Но вот высказать всё прямо?
— Ты прав в том, что слишком много у нас стало грязи, греха и неверия. Поэтому я и предлагаю тебе стать моим личным священником. Всё, что нужно: отказаться от претензий, что ты пророк, что ты Рассул.
— Ты думаешь, что загноившиеся раны и застарелые болезни лечатся святой водичкой и сладкими речами? Целение их тяжкий труд и нелегкий выбор. Я не побоялся стать врачом правоверных. А ты смог бы понести это бремя? Можешь ли ты исправить нашу веру и нашу Империю? Скажи "да", и получишь Его благословение на мою отрубленную голову. И мою благодарность заодно. Или, если ты прикажешь, я покорно признаю себя твоим рабом и буду в меру сил помогать тебе врачевать пороки. Ну что, берёшь это бремя на себя?
Диритич вздрогнул и пару минут не мог решиться ни на что. Но через некоторое время он собрался и сказал:
— Лжепророки обычно правильно критикуют пороки верных, но выход, который они предлагают, хуже болезни, которая лечится. Ты умрёшь, чтобы не соблазнять достойных людей. А я буду исправлять то, что могу, выносить то, что не могу исправить, и молить каждый день Господа, чтобы Он помог мне отличить первое от второго.
— Ну что ж, король. Ты сделал свой выбор. А теперь последнее слово скажет Создатель. Я помолюсь ему и с покорностью приму любой его выбор.
Лжепророк вновь погрузился в молитву.
— Хоть ты и стал орудием Князя мира сего, но выбрал достойную смерть. Я буду молиться за лучшую участь для твоей души и за прощение твоих грехов, — произнёс король и стал дожидаться, обнажив меч, когда Йолур кончит молитву.
Страшное напряжение сгущалось вокруг. Конечно, многие из людей Йолура уже навсегда уверовали в него, но часть других помнила истории о лжепророках, в гордыне своей полагавшихся на защиту Господа и не находивших её.
И вот, наконец, Йолур произнёс:
— Нет Бога, кроме Бога единого, Двенадцать рабы его, Кунг пророк его и я молю Всевышнего, чтобы он ещё раз подтвердил, что я, Йолур, верный слуга Его.
Услышав столь кощунственное извращение символа веры, Диритич взмахнул саблей. Но рука короля всё-таки немного дрожала: он не был уверен в правильности решения. Вдруг нечто типа молнии проскочило между приближавшейся к шее святоши саблей и его спиной. Удар неизвестной силы заставил Диритича разжать руку, сабля оцарапала шею Йолура-хаджи и упала на землю. Диритич, поражённый очевидным знамением, соскочил с коня и пал ниц перед пророком, произнеся:
— Свидетельствую, что нет Бога, кроме Бога Единого, Двенадцать рабы его, Кунг и Йолур пророки Его, а я слуга Его.
Йолур торжественно завершил молитву, трижды поклонившись и поцеловав землю, сотворённую Господом. Затем он поднялся, возложил руки на голову Диритича, благословив его и подтвердив королевское достоинство. Тут обе армии пали на колени и стали согласно произносить новый символ веры.
Когда король возвращался в свою столицу, демонстративно пешком, рядом с пророком, он вдруг во время вечерней молитвы воздел руки к небу, на котором виднелись Магеллановы облака, или Глаза Всевышнего, как их называли в этих местах.
— Господи, я счастлив, что ты оказал мне высшую честь, явив мне чудо и вразумив меня!
— Не кощунствуй, царь, и не впадай в грех гордыни. Не думай, что Бог явит чудо ради тебя. Он просто дал знак нам, что пришла пора вновь поправлять искажённую ожиревшими и ослабевшими духом священниками религию. А чудеса бывают гораздо реже, чем нам кажется. Главное, что у тебя в душе была искренняя вера, и поэтому законы мира, установленные Творцом, помогли тебе очистить эту веру от повисших на ней заблуждений, — ответил Йолур.
Он-то знал, что действительно рисковал очень сильно, положившись на Господа, а молния была обычным электричеством. На Южном материке умели делать сильные компактные гальванические элементы и ёмкие маленькие конденсаторы. Но ведь разряд мог произойти слишком поздно... А дальше уже вступила в силу действительно колоссальная духовная мощь и убеждённость самого Йолура.
Многие, кто страдал болезнями, собрались на пути, прося благословения и втайне надеясь на исцеление. Других вынесли к дороге родные и близкие. Йолур, иногда оборачиваясь на неприметного желтолицего монашка, как-то державшегося в тени, несмотря на то, что шёл все время рядом с пророком, на некоторых возлагал свою руку, и внезапно, после удара божественной силы и молитвы пророка, больному становилось намного лучше. Даже расслабленный, который уже три года не вставал, встал, взял свою подстилку и хотел было упасть на колени, но Йолур сказал:
— Иди в дом свой и молись там. Ты ещё слаб, а чистую веру твою я и так вижу.
Но не со всеми Йолур так поступал. Некоторым он просто давал благословение, немного утишая боли, и советовал достойно готовиться к смерти. Некоторых он публично отчитывал за грязные мысли и намерения в голове и требовал покаяться по-настоящему. А одной женщине он прямо сказал:
— Ты хотела исцелиться и взять моё благословение затем, чтобы получить силы до смерти сделать злое дело. Кайся быстрее! Сегодня ты предстанешь перед ангелами Господа!
Поражённая в самое сердце женщина заплакала и начала публично каяться, что действительно хотела последний раз встать, чтобы отравить любовницу мужа и самого неверного. Тогда Йолур благословил её и пожелал ей достойно отойти в мир иной.
Пять дней пути превратились в триумфальное шествие. Король хотел было одеть рубище кающегося и спать перед шатром пророка, но пророк строго велел ему спать в своем шатре и не идти рядом с ним всё время, чтобы не запустить дела царства. Королём пророк Диритича почему-то не называл, всё время говоря "царь".
* * *
Шокированный внезапным отпадением короля и массы воинов в ересь, митрополит Киски и Артиллогва Саркит Уш-шуджум, прямой потомок последнего Пророка Шуджума Уль-Макита, встретил процессию, к которой по дороге присоединились многие жители, в воротах города.
— Остановитесь, несчастные, и покайтесь, пока не поздно! Разве вы не видите тёмной ауры, исходящей от этого орудия Кришны? Повторите настоящий Символ веры и попросите прощения у Господа за то, что вы поддались соблазну! И тогда Бог Единый вас простит, и спасёт от огненной бездны мира Кришны, куда вас тянет этот лжеучитель!
— Посмотри на меня, несчастный, гордящийся своим происхождением и не желающий видеть того, что творится вокруг! Разве вокруг меня чёрная аура? Ты, погрязший в гедонизме, гордыне, лжи и лени, давно уже утратил способность видеть ауры и потерял духовное совершенство! Смотри мне в глаза, несчастный, не отводи! Я вызываю тебя на поединок духа! — не очень громко, непреклонным голосом произнёс Йолур.
Митрополит хотел было приказать схватить дерзкого, но сила была явно не на его стороне, и сочувствие народа тоже. Осталось принять духовный вызов. Иерарх, который на самом деле давно уже расслабился и лишь изредка вспоминал о духовной тренировке, сразу оказался, говоря борцовскими терминами, поставлен в партер. Теперь он лихорадочно вспоминал приёмы, как ускользнуть от духовной атаки диавольского отродия, которым его обучали во время суровой аскезы в монастыре. Молитвы не помогали: видимо, веры в них иерарх вкладывал мало. Он схватился за священную реликвию Престольного Храма Киски: частицу мощей самого Уш-Шуджума, с которой он почти никогда не расставался. Но помощь от реликвии оказалась недостаточной. Через пять минут владыко на глазах у всех упал на колени, делая знаки отвращения зла, а через десять минут расплакался и произнёс новый символ веры. Народ возликовал.
Саркит ожидал, что Пророк Йолур благословит его и подтвердит сан, но пророк лишь произнёс формулу малого облегчения грехов, велел снять облачения митрополита, надеть ризы отшельника и предаться суровому покаянию. Лишь через год бывший митрополит имел право на исповедь и прощение. Пророк вместе с сопровождающими его, распевавшими молитвы и гимны, двинулся к собору.
Через несколько минут произошел ещё один эпизод. Человечек невзрачного вида подставил вместе с другими свою голову под благословение. Почувствовав толчок желтолицего, Йолур мельком глянул на него и вдруг выпрямился в негодовании (этих тонкостей не заметил никто, кроме бывшего митрополита, который, оставшись в нижних ризах, плёлся за пророком).
— Ты хотел благословиться, чтобы лучше красть! Сейчас уходи и даю тебе три дня, чтобы покаяться. Если ты заупрямишься, на четвёртый день ты окажешься проклят и ноги твои сами приведут тебя к позору и на виселицу.
Поражённый вор упал на колени и стал истово каяться, выражая готовность уйти в нищенствующие монахи, но неожиданно для всех Йолур простил его грехи при условии, что тот немедленно запишется в войско и будет храбро сражаться.
Толпа была просто в экстазе. Все пели религиозные гимны и повторяли новый символ веры. Король, который по-прежнему шёл рядом с пророком (по-другому поступить сейчас было бы исключительно глупо) в некотором отчаянии подумал, что теперь пророк может всех подвигнуть на любые дела, а руководить людьми придётся ведь монарху. Сам блаженный будет лишь молиться за всех и давать указания.
Подойдя к собору, Йолур посмотрел на росписи, украшавшие его стены, на пышное внутреннее убранство, и демонстративно воздел руки к небу:
— Господь, посмотри, во что превратили храм твой эти падшие! Он выглядит как кумирня и ювелирня, а не как пристанище духа!
Толпа хотела немедленно разбивать фрески, но Йолур запретил:
— Разрушение — дело Дьявола, а не Бога. Мы должны картины заменить строгими узорами, которые будут направлять мысли к Богу и покаянию, а не к тому, как откупиться от грехов своих и ещё сильнее грешить дальше.
Йолур сам отслужил праздничную службу, которая сопровождалась новацией, вызвавшей бы толки среди прихожан и священничества, если бы не была совершена в момент столь явного торжества нового пророка.
Из тюка на спине осла достали двенадцать коленопреклонённых фигур Победителей, поставили их сбоку от входа в храм и натянули над ними полог из материи. На службу Йолур пригласил бывших в городе купцов и рабов веры Победителей, велев им собраться под пологом. Там же он велел собраться рабам, которые по традиции не входили в храм, а молились на его крыльце. А после службы Йолур произнес проповедь.
"Верные слуги Господа! Духовные дети мои! Свет, который затмили жадность и невежество священников, вновь воссиял над Киской. Как вы знаете, пророки возвещают людям слово Божие, а затем люди по греховности и невежественности своей постепенно его искажают, и должен прийти новый пророк, вновь возвестить слова веры и спасения. Каждый раз, с каждым новым пророком, Господь открывает верным новые страницы своей высочайшей мудрости".
"Мир наш сейчас погряз в грехах. Заблуждающиеся и отчаявшиеся братья наши ударились в самый дикий разврат. Гадкие Проклятые помогают им в этом, засылая своих пауков-ростовщиков и шлюх. А самое страшное, что погрязли в лени, чревоугодии и разврате даже мы, верные слуги Господа. Когда я был в Кунатале, я поразился роскоши монастырей, превосходящей даже великолепие Храма Первосвященника. Я плакал, видя жирных, самодовольных монахов, скупо отмеривающих по полмиски жидкой похлебки нищим. Я рыдал, видя, как священники, не довольствуясь одной законной женой, бегают к наложницам, а то и просто к шлюхам. Я был близок к греху отчаяния, когда видел, как во время молитв на Вселенском Соборе объевшиеся и опившиеся "пастыри" засыпали, и как они потом истошно визжали во время моей речи, когда я требовал соблюдать чистую бедность и раздать излишние богатства нуждающимся либо пожертвовать на Великий Джихад. Я возмущался, когда видел, как художники малюют свои картины на стенах домов священной столицы, забывая строгие предупреждения о том, что нельзя сотворять себе кумиров. Я негодовал, когда видел лицедеев, представляющих неприличные позорища. Я горевал, когда заметил, что среди этих выродков появились уже сыновья и дочери нас, верных".
"И поэтому я пошёл к тем, кто чище, кто легче проникнет душой к Господу. И я рад, что не ошибся, духовные дети мои!"
"Наши иерархи восприняли ошибки заблуждающихся и стали совместно с ними преграждать людям путь к знанию. А Бог есть Истина. Бог есть Высший Разум. Разум ведет человека к Богу, а невежество и полузнание — в объятия Отца Лжи. Я объявляю греховной каждую попытку ограничить знания и секретить их. Я объявляю великим хаджем любое путешествие, из которого вынесено новое знание. Даже в так называемые "великие монастыри" заблуждающихся. Даже к дикарям-идолопоклонникам. Если человек сохранил свет Божьей веры в своем сердце и вынес свет знания для верных, он поступил правильно".
"Я возвещаю царство Веры и Разума. Бог сотворил мир для человека, а человек всё время боится это признать. Наши предки создали из людей демонов, но даже тогда лучшие из этих демонов покаялись и стали рабами Божиими. Разум не даст нам поддаться лжи, главному орудию Князя мира сего. Разум не может ошибаться, когда он слит с чистой и глубокой верой. А наши трусливые иерархи боялись света Разума. В результате мерк свет Веры".
"Я возвещаю благословение Господа всем честным труженикам, всем доблестным воинам, всем справедливым правителям, всем чистым и верным жёнам, всем монахам и священникам, которые откажутся от мирских богатств. Все драгоценности, собранные здешними монастырями и церквами, которые не нужны для богослужения, пойдут на джихад".
"Я объявляю джихад. Завтра честные священники и монахи нашего города изберут местоблюстителя Первосвященнического престола, поскольку из-за того, что нынешний восседающий на нём епископ погряз в грехах гордыни, лжи, симонии и чревоугодия, он потерял право на престол, и я объявляю его расстригой. Я провозглашаю вашего крепкого в вере, великого доблестью и справедливостью своею короля Диритича вице-императором и наследником престола Империи правоверных и сегодня же пошлю нынешнему Императору предложение узреть свет Божий и перейти на нашу сторону".
