С пустоголовыми пустобрехами работали громко, с освещением в СМИ, с реальными шпионами и агентами влияния по-тихому, как можно аккуратней, полутонами. Кто был интересен, тех делали двойными агентами. Выбор был опять же прост, либо эшафот, либо задваиваться. Доклад Орлова— Дубельта по делам шпионским и 'пятой колоны' меня ещё ждал. И для борьбы с иностранными агентами, агентами влияния и просто коррупцией. Мною был вызван для личной беседы, одним из первых после получения престола, тот, кто мог мне очень сильно помочь в этом благородном деле. Да, да именно так, благородном деле. Или действия во благо своей страны, если они даже не очень хорошо пахнут и замазаны кровью таковыми не являются? Не знаю, кто как, а я в этом вопросе ответ находил у великого Макиавелли. И на этом с Ива́ном Петро́вичом Липра́нди мы и сошлись. Было видно, что его моя прямота в этом вопросе удивила. И было видно, что приятно удивила.
Ива́н Петро́вич Липра́нди, потомок знатного испано-мавританского рода. Его отец Педро де Липранди в 1785 году бросает насиженные места в Пьемонте и отправляется по приглашению Екатерины II в Россию. В России он превратился в Петра Ивановича и стал начальствовать над казенными заводами. Он — устроитель знаменитой Александровской мануфактуры. Его сыновья Иван и Павел продолжили честно служить России. Младший, Павел Петрович Липранди, в этой истории очень неплохо заставлял умываться кровью французов при их попытках выбить его 12-ю дивизию с Федюхиных высот. А вот Иван Петрович Липранди имел весьма специфический для России послужной список.
В 1807 году Иван Липранди вступил в службу колонновожатым. Участвовал в Наполеоновских войнах 1808-1809 годах, получил золотую шпагу 'За храбрость'. В Отечественную войну в качестве обер-квартермейстера корпуса Д. С. Дохтурова побывал в битвах при Смоленске, Бородине (за которое отмечен св. Владимиром 4-й степени), Тарутине, Красном, Малоярославце, отличился в битве на реке Кацбах, принимал участие в битве народов под Лейпцигом.
До 1819 года подполковник генерального штаба Липранди оставался во Франции в составе русского корпуса под командованием М. С. Воронцова и М. Ф. Орлова. Назначен командиром военной полиции корпуса. Участвовал во Франции в разоблачении тайного 'общества булавок'. За это время ознакомился с методами агентурной работы шефа тайной полиции Видока, того самого, и был с ним лично знаком, уроки полученные во Франции Липранди с успехом позже применил в России.
После восстания декабристов Липранди был арестован в Кишинёве по подозрению в причастности к Южному обществу, привезён в Петербург на главную гауптвахту, но уже в вфеврале 1826 года освобождён с оправдательным аттестатом. В Кишинёве познакомился с Пушкиным и между ними завязались дружеские отношения. Накануне войны с турками налаживал агентурную сеть военной полиции в Придунайских княжествах и сделан это на отлично. В последней русско-турецкой войне в звании полковника ведает делами разведки и контрразведки. Потом бился с мятежными поляками. Получив 1832 году звание генерала.
В 1839 году отставной генерал возвращается на государеву службу, 'чиновником для особых поручений' при главе МВД. Липранди достается специфическая, но подходящая бывшему контрразведчику работа — с раскольниками и их сектами. Десятилетний опыт агентурной и полицейской работы с сектантами Липранди обобщил в книге 'Краткое обозрение существующих в России расколов, ересей и сект как в религиозном, так и в политическом их значении'. Её я пролистал, благо она не объёмная была, 83 страницы. Была она под грифом 'секретно'. Липранди советовал противопоставить сектам методичное наблюдение и контрпропаганду, ни в коем разе не рождая 'страдальцев за веру' разрозненными и несистематическими репрессиями. 'Насильственные понуждения в делах религии только усиливают упорство и фанатизм', — писал отставной разведчик. Что сказать? Согласен, почти, систематический кнут всё же будет тоже на пользу.
Затем было дело петрашевцев. Где Липранди использовал свой опыт и ввёл в кружок своего агента, который и сдал всех с потрохами. В результате, в ночь на 11 апреля 1849 года 39 человек арестованы, затем 21 человек отправляют на каторгу. В том числе великого и ужасного в своей правде, и гениальности — Федора Михайловича Достоевского. Полный успех операции!!! Тем самым Ива́н Петро́вич Липра́нди стал отцом русской политической провокации. Но, об этом как-то узнаёт Герцен, скорее всего преднамеренный слив и в результате его публикаций дело получило широкую огласку и необоснованную отрицательную оценку общества. Век то девятнадцатый, щепетильный в вопросах достоинства, чести и всё такое. И Липранди, общество и, что самое отвратное ... власть, на которую он работал сказало 'фи'. Мавр сделал своё дело, мавр должен уйти. Хвост виляет собакой. И это при Николае Первом! В 1854 году исключен из штата Министерства внутренних дел, Липранди подает прошение об отправке в действующую армию, но получает отказ.
Поэтому, когда Иван Петрович Липранди услышал от меня, что я предлагаю ему возглавить Особый комитет при императоре, который будет заниматься всем — разведкой, контрразведкой, коррупцией, всем, что может иметь отношение к госбезопасности внутренней и внешней. И будет иметь неограниченные ресурсы и полномочия и подчиняться мне и только мне. Шестидесятичетырёхлетний генерал, как говориться просветлел лицом. Я ему сразу с места в карьер выдал свой план структуры Особого комитета, вспомнив всё, что помнил о КГБ. Именно он, мне и создаст вариант "конторы глубокого бурения". А он это сделает ... 100500. Хотя было и у него слабое место. Девятнадцатый век, век галантный. Поэтому он не был сторонником вовлечения в дела рыцарей плаща и кинжала, женского пола. Очень зря. Но, это дело поправимое. Поправим.
Совещание уже шло более трёх с половиной часов с перерывом на поссать. И подведя его итог, я поблагодарил всех членов ГКО и Нессельроде за проделанную огромную работу. И сказал следующее:
-'Господа! Мы с вами, общество, совместными усилиями, встряхнули Россию, раскрыли в ней новые силы и возможности. Последние успехи в войне, подъём промышленности, дороги, флот, винтовки, порох и главное люди показывают, что, Россия не сдалась и не собирается это делать. Она готова и дальше сражаться за своё величие, свободу, веру, историю, несмотря на всё могущество и коварство её врагов, явных и скрытых, внешних и внутренних. И я хочу, чтоб этом желании и возможностях России узнали все! Все в России. В Польше, Финляндии, на Кавказе, в Верном, Сибири, на Камчатке, Аляске! Узнали друзья, враги, недруги, вся Европа, весь мир должен узнать, что Россия не сдаётся! И готова сейчас и всегда противостоять любому числу врагов. Россия большая, щедрая, всем хватит места на ... погосте'. Говоря это, я несколько раз останавливал свой взгляд на Нессельроде. Этот матерый сановник всё правильно понял. И сообщит прежде всего в Вену, то, что надо. И как надо. А кто надо это проконтролирует. Тем более это будет подкреплено действиями России в плане военном и политическом.
После совещания я предложил сделать всем перерыв на полчаса и пригласил всех на обед. Чтоб уже пообщаться в более неформальной обстановке. Всё равно будем говорить о делах. После этого меня ждали ещё бумаги. А потом ... секс!!! Держись, Маша Александровна! Это мысль меня иногда отвлекала на совещании.
А завтра за дела флотские и по Свеаборгу с Константином засядем. Сражение там должно стать очередной соломинкой, которая будет доводить хребет союзников до угрозы перелома. А это они позволить себе не могут. Значит будут искать выход. А ведь его можно и предложить. Не всем, а кому-то конкретно.
ГЛАВА 2
Балтика
Великий князь Константин Николаевич Романов подустал, не устал, а именно подустал. Они уже восемь часов с небольшим перерывом на обед на котором Константин Николаевич удивился как быстро стал есть император и два раза на кофе. Его состояние отметил брат и сказал ему слегка усмехаясь: 'Константин, тебе надо бросить курить, похудеть, начать делать по утрам зарядку и заняться спортом. У нас много дел впереди, нужны будут силы. Мы, Романовы, всегда должны быть в форме. Ты, моложе меня на девять лет, но, я готов спорить, что я тебя поборю. А нам с тобой предстоит не просто бороться, хребты ломать'.
Александр, приехал с Крыма ещё более другим, чем уезжал туда. Загорелый, было видно, что тело налилось силой, одно рукопожатие чего теперь стоило. Рука была не только крепкой, но, и в мозолях. Брат там копал, катал, таскал, тягал пушки. Но, это было не главное. Он, из Крыма приехал ещё более уверенным, решительным, жестким. Это было понятно, за ним теперь стояли большие победы России после череды неудач и поражений. Того Александра, которого он знал раньше, после Крыма он уже не видел в брате.
Весь день они работали над планом сражение при Свеаборге и подготовки к нему. Буквально ползали по увеличенной карте крепости и его акватории. Александр, спрашивал, он отвечал. То, что они выработали в марте, апреле князь Константин считал, что он выполнил почти всё. Император с этим согласился и отметил, что было сделано даже больше. 'Спасибо, Константин, что помогаешь мне. Одному мне всё не потянуть. Не подвёл. Это будет твоя победа, брат', -сказал ему император.
-Ты, уверен в победе при Свеаборге? Ведь туда придут паровые линкоры. И англичане злы, на нас, за Керчь, Белое море, Выборг. Подготовятся они основательно', -спросил с некоторым удивлением он Александра.
-Теперь, после твоего доклада по Свеаборгу и флоту, уверен. Мы, даже без мин сможем отбиться и нанести потери. А то опять будут ныть, что, не честно воюем, не по-джентельменски. Будем им мордобитие и по-джентельменски! — довольно ответил Александр, засмеялся и потряс его за плечо.
Да, когда он, Константин, начав готовить флот и Свеаборг к боевым действия, начал осознавать, как тяжела ноша ответственности, ещё и личной. Особенно, когда её взвалили на твои плечи, голову и от неё ты не можешь отказаться. По требованию Александра, раз в месяц он приезжал в Свеаборг и лично проверял и контролировал ход подготовки к сражению. Прибыв туда в первый раз 15 мая, он стал лучше понимать, почему, Александр, становился, всё больше и больше таким требовательным и быстрым на наказания.
Приказы и распоряжения, отданные им, братом императора, великим князем, генерал-адмиралом, управляющий флотом и морским ведомством на правах министра, членом ГКО, выполнялись по-разному, некоторые в срок и хорошо, в срок, но, не полностью, другие неспешно, так себе, какие-то на авось, да небось или вообще ещё не были исполнены. 'Это как прикажете понимать!!!???',— спросил ответственных и исполнителей на совещании. И он, воспитанный, сдержанный, тактичный, светский великий князь по-настоящему разозлился и даже позволил себе повысить голос. Но, от ядрёных флотских выражений всё же удержался. Хотя неплохо ими владел. После это случая он окончательно понял слова Александра: 'У нас война, в которой на многие годы вперёд решается судьба России, а, мы, сопли жуём!' Он не без удовольствия отдраил начальных людей в Свеаборге, Гельсингфорсе и даже понизил нескольких в должностях и звания. Пообещав в случае повторения ситуации с выполнением их служебных обязанностей и долга согласно чести и присяги, лично из снять с должностей и отдать под суд. Досталось от него даже генерал-губернатору Финляндии Фёдору Фёдоровичу фон Бергу. Чему последний и остальные очень удивились. Глядя на их лица, Константин подумал: 'Это, вы, с Александром не встречались!' И напомнил, что спрос теперь будет с каждого. И сказал им фразу, которую запомнил в одном из разговоров с государем. 'Каждая недоработка, упущение, невыполнение, имеет ... должность, звание, имя и фамилию'. И когда он приехал через месяц с проверкой уже была другая картина. Работы шли по плану и даже где-то быстрее. Видя, это Константин понимал, что здесь роль сыграло не только его майский разнос, но, и изменение настроя в стране вообще. А после победы у Керчи и Бахчисарайской гекатомбы, как в свете стали называть казнь десяти носителей больших эполет, это стало особенно заметно. 'Наверно, сейчас так и надо. А может и потом', -подумал он тогда.
На следующий день, точнее, когда день только зарождался, они с Александром пошли в Кронштадт на императорской яхте 'Александрия', которая тоже была призвана на войну. Её вооружили тремя пушками и секретным оружием. После переделки и разгрузки от ненужного на испытания яхта выдала 14, 14 узла и стала флагманом отряда кораблей с таким же секретным вооружением. Она быстро доставила его с императором через Маркизову лужу в колыбель Балтийского флота — Кронштадт. И они на яхте обошли корабли флота. Точнее боеспособные корабли. Чтоб сделать их таковыми, Константину потребовалось немало сил, он всё— же начал пускать в ход флотские выражения и отдал под суд несколько человек. Флот не вылазил из Маркизовой лужи, маневры, стрельбы, ремонт, работы и вновь маневры, стрельбы. И так по кругу. Вернее, по спирали. Отряды паровых кораблей выходили в залив и имели несколько перестрелок с дозорами противника.
Это время стало для Константина постоянным авралом крепко приправленный полундрой. Нужно было восполнять упущенное время. Как говорил Александр: 'Ещё позавчера нужно было сделать'. Было неимоверно трудно. Многие офицеры не выдерживали, уходили. Но, им на смену приходили те, кто был готов рвать жилы себе и другим, но, делать. Великому князю так тяжело никогда не было и дай, Бог, не будет потом. Но, император в письмах требовал и требовал. И показывал своим примером, что можно добиваться успеха и побед. Керчь, Севастополь, Евпатория. И как добиваться результата. Аресты, суды, приговоры, казнь. Поощрение, повышения, награды. Требовать с себя и других. 'Сделай или сдохни!!! Другого нам не дано'. Так ему не раз говорил и писал Александр. И великий князь Константин это сделал! Доказал, что и он способен сворачивать горы. А морское министерство и флот гора ещё та. И ему было, как генерал-адмиралу и управляющему флотом и морским ведомством на правах министра, теперь что показать императору.
А Алексею Петровичу Боголюбову в тоже самое время было, на что посмотреть, поскольку он был в Кронштадте и занял максимально выгодное месторасположение, чтоб наблюдать высочайший смотр по сути возрождённого Балтийского флота. Он сам был морским офицером, имел за плечами морские походы. В 1849 году был в числе офицеров корабля 'Камчатка', на котором отправился на Мадейру герцог Максимилиан Лейхтенбергский. Познакомившись с рисунками Боголюбова, герцог посоветовал молодому офицеру посвятить себя искусству.
В 1850 году Боголюбов поступил в Императорскую Академию художеств. И уже в 1852 году получил золотую медаль 2 степени за три картины: 'Вид Смольного монастыря с Охты', 'Бой брига 'Меркурия' с двумя турецкими кораблями' (из турецкой войны 1828 года) и 'Отбытие е.и.в. герцога Максимилиана Лейхтенбергского из Лиссабона'. Про него начали говорить, как про достойного соперника Айвазовскому, который по праву уже считался главным художником-маринистом России. Окончив Академию в 1853 году с золотой медалью 1-го достоинства, А.П. Боголюбов был назначен художником Главного морского штаба, в 29 лет. Но, тяга к живописи взяла своё. Оставив морскую службу в 1854 году, он уехал в Европу дальше учиться искусству. Во время войны, морской офицер. И тем самым породив разговоры, что кровь деда таки взыграла. Ведь он был внуком, Александра Радищева. В апреле 1855 года он получил из России предписание вернуться на Родину, его вновь ждала должность художника Главного морского штаба. И очень рекомендовали это сделать. В том числе и его учителя по живописи, М. Н. Воробьёв и Б. П. Виллевальде. Он вернулся. И увидел, как Россия изменилась со времени его отъезда, другим стал Петербург, другим становился его родной Балтийский флот.
