Есть в ночном Питере что-то такое, своеобразное. Не важно, где я был, на Невском, Луначарском, или в Купчино. Всегда, было что-то такое в ощущениях, делавшее место особым. Питер, бабье лето, ночь. Может, потому здесь всегда так?
Город всегда пуст, и всегда неизменен. Вечная ночь, где есть электричество, и нет износа. И продукты появляются словно сами собой. Даже Интернет есть, замерший, также, как и город. Словно муха в янтаре.
Наверное, это — мой рай. Компьютер, квартира. Коли стало скучно — всегда можно выйти и прогуляться туда, где всегда ночь. И нет гопоты, портящей всё очарование.
Что характерно, Москва такого влияния не оказывает. Впрочем, как и Лондон.
Да, я там был. Бензин в машинах тоже не заканчивается, и когда у меня было что-то навроде депрессии, я метался по миру, объездив на автомобиле пустынный мир от Корнуэлла до Даоляна. Весь север Евразии, если быть точным. Куча долгой ночи, потраченной на скитания, только чтобы вернутся сюда. Да, не понимал я тогда своего счастья, наверное.
Повернувшись, я обхватил ладонями круглую стеклянную вазу, стоящую на плетённом столике. Забавно. В этой штуке, напоминающей гигантский коньячный бокал без ножки, мы вначале хранили ключи. Очень удобно, не теряются. Потом там расположились провода от планшета и книги. Я даже подумывал заселить там рыбок, когда, всё же, вокруг случилась ночь.
Возможно, это была бы умная идея. Но вместо этого, я решил не грабить зоомагазин, где таким же мистическим образом, не заканчивался корм в аквариумах, и сами чистились стекла. Решил постранствовать.
И вот теперь в этой вазе плавают два шарика.
Забавно, конечно же. Я тогда думал, что, наверное, нашёл-таки наркоту, действующую на меня на биохимическом уровне. Оказалось, нет. Та лапша в берлоге неизвестно кого, расположенной на окраине Тюмени, оказалась не причём. Даже немного обидно.
Впрочем, эти глаза, плавающие в любой стеклянной посуде, где бы я не поселился, это так, фигня. Как и неведомо откуда появившаяся на руке татуировка. Ломанные красные линии, цвета эритроцитарной взвеси даже, не крови. Так, просто милый элемент безумия, и ничего более.
Правда, надо решить, что делать. Готика, даже третья, неспособна увлечь надолго. А что я буду делать в этом раю, когда закончатся развлечения? Опять буду смотреть фильмы? Действительно, интеллектуальное времяпровождение. Впрочем, ещё можно почитать. Не знаю, реален этот мир, или всего лишь сон... в любом случае, всегда можно съездить на велике к Парку Победы, или ещё к какой библиотеке, и почитать там что-нибудь.
Какое-то странное чувство отвлекло меня. А, точно, татуировку закололо. Забавно, ведь здесь, в этом мире-сне, я даже порезаться не могу.
И ещё это чувство. То, что я всего один раз ощущал после того, как всё началось. Именно с того раза, когда по моим жилищам и начал кочевать стеклянный жбан с чьими-то глазами.
Ощущение присутствия.
— Привет — собственные слова звучат хрипло. Ну да, давно я не говорил вслух. Да и как сказать ровно, когда не видел никого более уже незнамо сколько ночей?
— Мало времени — обрывает меня давешний знакомый. Да, выглядит, как и в конце нашей прошлой встрече — чёрная тень человека со встрёпанными волосами. Простенький плащ с высоким мягким воротником и буддистский посох — прилагаются. И, как и было в конце нашей встречи, тянущие провалы в верхней половине лица. Там, где у человека должны быть глаза. Уж не знаю, как я их вижу, эти провалы на лице чёрной тени. Вернее, ощущаю, да?
— Говори.
— Давно, я заключил с тобой договор. Ты поможешь?
Помнить бы ещё, о чём мы тогда говорили? Даже с нынешней, спокойной и упорядоченной, поистине райской для меня, жизнью вечного бездельника, сложно вспомнить что-то, произошедшее двести девятнадцать игровых кампаний назад.
Кажется, тогда, ещё не распробовав вкус ночи и безвременья, я мерил время в циклах сна-бодрствования.
Кажется, та тень, явившаяся ещё более невменямому, чем сейчас, мне, говорила что-то о кровной мести. Мол, сыновья у него совсем поссорились, и всё такое. Да, точно, кажется, речь шла о них, да?
— Значит, одна твоя ветвь погубила другую? И я тут причём?
— Если бы было так, я бы не просил тебя. Давай быстрее, времени мало.
— Я мало знаю. Дай больше информации.
— На месте, согласен?
То есть, мне надо, сущая малость, отомстить за его потомков? Ох, надо запомнить на будущее, никаких сделок с подозрительными тенями, являющимися на пятнадцатый день "ролтон-марафона". И вообще, избегать подобной еды.
Итак, вот она, черта на песке. С одной стороны, тихая и спокойная жизнь моего лично, как я надеюсь, рая. Как и периодические самокопания на тему, что же это за мир у меня. И если это — мой рай, то что же он так выглядит? Я настолько мизантроп, хикимори и социопат?
С другой стороны, подозрительный у меня... кто? Сообщник? Контрактор? Клиент? Заказчик? Да и татуировка, вызывающая чуть неприятные ощущения в мире, где для меня последние прохождения было комфортно абсолютно всё, только подстёгивает мою подозрительность.
Хотя я ведь отчётливо понимаю, что это — конец. Рано или поздно, пусть и тысячу прохождений, миллиард прочитанных книг, миллион исхоженных километров, но я исчерпаю этот мир для себя. И мир, мой рай, станет тюрьмой. Не лучше ли добровольно уйти из рая, чем потом бежать из тюряги?
Да чтоб я знал.
— Веди, тень.
И пожимая протянутую ладонь.
— Рыжий Пёс Сна, приди на мой зов. На свет души, на запах крови, приди в этот мир, и покарай убийц моего клана, во славу Контракта.
И узор на моём преплечье, вспыхивает ярко-белым, заливаю руку приятным теплом.
Потолок был белым. Ослепительно белым. Настолько, что, стоило мне открыть глаза, как от этой невыносимой белизны голову затопило болью. Рефлекторно, с закрывающимися глазами, сомкнулись челюсти и чуть выгнулась шея.
Это было ошибкой. На этот раз боль коснулась шеи. Рвущая, острая, она была, в отличии от расплавленного свинца мигрени, менее ожидаема. Я даже дернулся всем телом.
С легким пластиковым стуком что-то упало. И одновременно с онемением, заполнившем указательный палец, появились резкие, пронзительные звуки. Мигрень снова подселилась ко мне в голову.
Свистнул рассекаемый воздух, после чего кто-то коснулся начавшего отходить пальца и нацепил на него... похоже, это была прищепка.
— Опять своротил. С-скотина.
Топот ног. Свист рассекаемого воздуха. Тишина, прерываемая довольно редким и однообразным попискиванием. Что-то мне это напоминает.
И воздух. Он больше не пахнет ночью. Нет, он другой. О проскальзывает через нос, несёт больничные запахи, неожиданно резкие, сильные, окрашивается... цветом?
Да, определённо, так. Наверное, какое-то нарушение восприятия. Синэстезия, смотри медицина, раздел "психиатрия и клиническая психология". Что же, пока не будет открывать глаза, подумаем и оценим, так сказать.
Тень, насколько я помню, описывала свой мир по-другому. Классическая фэнтезятина, даже эльфы есть. Вернее, тень говорила, что они "были". Кажется. Мы тогда о многом говорили, всего и не вспомнишь.
Но, что главное, это точно другой мир. Солнце, день. Я чувствую это кожей, на которую падает свет, носом, через который течёт воздух, пахнущий клиндезином, ушами, которые... впрочем, перечислять всё бессмысленно. Ладно, пора открывать глаза. Надеюсь, меня не раскроют сходу. Хочется осмотреться, взглянуть на новый мир, так сказать.
О, чё-о-орт. Я компьютер забыл выключить. А время игры-то капает, и это ухудшает статистику. Да, специфический у меня мод стоит, один из последних, выложенных в сеть до того, как всё началось.
Я лежу в реанимации минимум третий час. Откуда известно? — ну, над дверью находятся часы. Если скосить глаза, то можно заметить время. Последний раз до больницы я смотрел на часы в восемь. По местным же — одиннадцать ноль семь. Так-то.
Вообще забавно. Лежит парень с трубой в трахее, зондом в пищеводе и прочее, и прочее, приходит в сознание — и что? Ноль внимания. Как будто и не должны меня обследовать, опрашивать и так далее. Очнулся — ну и ладно. Классное отношение.
Все же интересно, если я в реанимации — то почему в отдельной палате? Неужели, мне повезло попасть в страну, чуть меньше экономящую на медицине? Хотя судя по пустой палате, где никто не сидит, и камеру под потолком не видно, — не факт. Интересно всё же, как бы мне акклиматизироваться? Хотя что тут думать?
"Вы кто? Нет, не помню. Вот тут помню, а тут нет. Ничем не могу помочь, стукнулся я в детстве. До сих пор помню, как глоту саднило, когда в реанимации очнулся"
Да, наверное, как отмаза прокатит.
Хотя и реанимация какая-то подозрительная. Что-то я не знаю больничек, где простейший монитор размером со шкаф. В России либо совсем древние, еще советские — и я их все, вроде бы, знаю, либо относительно новые — не больше тумбочки. А в платных одноместных палатах — не больше чемодана. Маленького. Впрочем, чего я ожидал, если нахожусь незнамо где? Можно, конечно, сказать "в другом мире", но неохота. Не уверен, что мой маленький раёк, можно было бы назвать полноценным миром. Но я ведь там жил, верно?
Отвратительное состояние — лежишь не знамо где. Ни общения, ни информации. И даже не двинутся.
Свистнул рассекаемый воздух. Я быстро скосил глаза.
Любопытно. Дверь закрылась почти бесшумно, отсекая коридор с бежевыми стенами, оставив меня наедине с тучным типом с ненормальными глазами. В смысле, с белой радужкой. Зрачок есть, вокруг него кружок цвета мела, и только потом — склера. Розоватая. Ну, сразу видно, я попал в какое-то новое место, а не в то время, когда ещё не началось.
— Я Ода Ясуторо. Твой лечащий врач — улыбнулся тип.
Отвратительное состояние — лежишь не знамо где. И общаешься с мутным типом с непонятным именем.
— Где ты находишься?
— В больнице.
— Какой?
— Не знаю.
— Отделение?
— ОРИТ.
— Прости-прости? — ухоженная женщина лет тридцати пяти заинтересованно посмотрела на меня. Или обозначила интерес.
— Отделение реанимации и интенсивной терапии.
Психиатр — а это, девяносто процентов как минимум, была она, еле заметно улыбнулась. Точнее, кожа на лице чуть напряглась, обозначая возможное движение.
И черт меня дернул на вопрос о своем имени ответить, что не помню! Уже через час меня опрашивала эта тетка, и конца края допросу видно не было. Черт-черт-черт!
— Посмотри сюда — в руках женщины появился раскрытый альбом. Откуда она его, кстати, вытащила? — что ты видишь?
Тест Роршаха. Знаем этот прикол.
— Пятно. А если посмотреть по-другому, похоже на двух быков.
— Дальше — лист переворачивается без хруста, не сгибаясь. Картон?
— Какая-то клякса.
Самое забавное, что это чистая правда.
— Ну, хоть что-нибудь?
— Нет, не вижу.
— Она хоть симметричная?
Я кивнул. Какое счастье, что меня избавили от зондов и катетеров!
— Одинаковая сверху и снизу?
— Нет.
— Справа и слева?
— Ага.
Новая картинка.
— Бабочка! — удивительно, откуда во мне столько незамутненной радости?
Лист снова переворачивается беззвучно и тяжело, точно могильная плита.
— А теперь?
Черт-черт-черт!
Но, наконец, и эта пытка закончилась. Специально посмотрел на часы. Пять часов семнадцать минут! Именно столько времени, эта психологица, психиатриха и где-то даже следоважиха, гоняла меня такими вопросами! Изуверка! Интересно, она в каком-нибудь местном "Комитете по нравственной теории пыток", не состоит?
— Киба-кун, не знаю, имею ли я право тебе говорить... Но ты, похоже, потерял часть памяти. Она со временем, несомненно, восстановится — добавила психиатр. Так и не представившаяся, кстати.
Грустно. Да, мне очень грустно, что всё прокатило. Ведь иначе жизнь здесь стала бы гораздо веселее и насыщеннее, хоть и короче.
Надо думать об этом, чтобы лицо выглядело правдоподобно. И почему я от безделья не попробовал смешать Роулинг с психотренингами и йогой? Окклюменция Веня-стайл! А то терзают меня смутные сомнения... Уж слишком у местных характерные имена, да и глаза великоваты.
Так, теперь самое трудное. Пережить встречу с родственниками. Я не хочу об этом думать, не хочу!
А придется, да. Раз уж я не мастер стратегического планирования и импровизации, надо хотя бы вчерне понять, что и кому говорить в ответ на вопросы. А они будут, уверен.
Когда дверь за "матерью" и "сестрой" закрылась, мне стоило больших усилий в очередной раз удержаться от истерики.
Офигеть! Меня теперь зовут Киба Инудзука, я черти где, и неделю назад я ударился головой на тренировке, после чего потерял память.
Плюс во всем этом только один, да и тот относительный. Мне девять лет.
И самое главное, я теперь вспомнил, куда меня запулило. И даже склонен подозревать, на какого рода месть меня наняла тень.
Вот только, в отношении миссии, надо ответить на два вопроса. Те вопроса, которые зачастую мучают русского человека. Нет, я не про те, некрасовские. А про свои.
"Как?" и "А, собственно говоря, зачем?"
Итак, будем рассуждать логически. У моего нанимателя было два сына. Оба в своё время хорошо поработали, и основали каждый по клану. Из потомков одного осталась только почтенная дама в менопаузе. От другого клана, вроде как, остался один подросток.
То есть, получается, меня надул наниматель? И по миру бродит один из его потомков? Или же, нет?
Нет, я слишком мало знаю о своём нанимателе. Хотя если он не считает бастардов за наследников, или тот парень ещё почему не удовлетворяет критериям, то всё ясно.
В качестве ответа, на ноги упала записка. Появившаяся из воздуха, к слову. Не телепортация, скорее, трансмутация. Я успел почувствовать ток воздуха от меня в место формирования этой штуки. Ну, посмотрим?
"Карт бланш. Дитя супружеской измены и подделку под наследника моего старшенького, в расход. P.S. Я не читаю мысли и не тороплю. Просто это было ожидаемо"
Я настолько предсказуем? Однако. Записка истлело в руках. Вернее, быстренько трансмутировала обратно, в воздух. И при этом, взрывом мне почему-то не оторвало руку. Фэнтезийный мир, что поделать?
Ладно, теперь, надо решить, что делать. Мир я опознал. Кто виноват с точки зрения нанимателя, понятно. Кто выбирает здесь Вождя? Народ? То есть, тут демократия, с населением в роли главного органа власти? И до тайного голосования никто не додумался? Выборы по типу новгородского вече? Так это отлично! Как говорили в одном трейлере к одной игре, "Жгите всех. Теперь эта система наша".
На раскрытой ладони появился клубок бело-жёлтого огня. Однако...
И всё же, что делать? Мир прост и понятен, но от этого не становится проще задание. Уничтожить, по сути, всю военную аристократию одной из местных Великих Держав... надо бы вспомнить, а что мне обещали в случае награды?
Да есть еще и вопрос другого толка. Нет, конечно, я не считаю, что это аморально — уничтожить всех, кто, на момент принятия решения, достиг обладания "правами гражданина" в этой...ну, пусть будет, Деревне. В конце концов, мораль, штука такая, специфическая. Лет за сто до того, как всё началось, были на Земле люди, которые считали, что сжигать евреев — это морально.
